Клинок Проклятия

Глава 1: Ночное пробуждение

Петербург девяностых жил своей особой жизнью. Город словно разделился на две непересекающиеся реальности. Днём он ещё пытался сохранять респектабельность культурной столицы – экскурсии вдоль каналов, величественные здания Невского проспекта, блеск куполов и музейные артефакты. Но с наступлением сумерек его истинная сущность проступала, как выцветшие пятна крови на старом паркете.

Неоновые вывески казино и стриптиз-клубов резали глаз, дребезжащие трамваи громыхали по рельсам, выплёвывая в ночь людей с потухшими взглядами. Старые переулки, помнившие и Пушкина, и Достоевского, теперь заселились новыми героями – барыгами, бандитскими «шестёрками» и молодыми проститутками с опухшими от побоев лицами. Мерседесы с тонированными стёклами скользили вдоль потрескавшихся стен доходных домов, соединяя два несовместимых мира – новоявленного богатства и нищеты вчерашних инженеров.

Лёша Громов шагал по этим улицам, машинально оглядываясь через плечо. В одной руке у него был старенький кассетный диктофон, в другой – полупустая пачка сигарет. Плотный кожаный плащ, потёртый на локтях, защищал от пронизывающего ветра с Невы – но не от одиночества, которое он нёс внутри себя, как застарелую болезнь.

– Мать твою, да что там такое… – пробормотал он себе под нос, глядя на странное свечение, возникшее в тупике между старыми домами.

Что-то было не так с этой ночью. Лёша чувствовал это каждой клеткой тела, как животное предчувствует землетрясение. Воздух казался слишком плотным, звуки искажались, словно проходя через толщу воды. И эти тени… Он мог поклясться, что они двигались с неестественной самостоятельностью, отделяясь от своих хозяев.

Остановившись у обшарпанного подъезда, Лёша поднял воротник, закурил, стараясь унять дрожь в пальцах. Ему двадцать восемь, а нервишки как у пятнадцатилетней девочки на первом свидании. Смешно.

– Нервничаешь, Громов? – хрипловатый голос раздался из темноты, и Лёша резко обернулся.

В тени подъезда стоял высокий худощавый мужчина. Бледное лицо, обрамлённое длинными седеющими волосами, казалось вырезанным из мрамора. Константин Кречетов, бывший судмедэксперт, а ныне – стареющий алкоголик с маниакальной страстью к коллекционированию древних книг. Единственный товарищ, который не считал Лёшу полным психом.

– Костя, ты как тень ходишь, чтоб тебя. Чуть в штаны не наложил, – Лёша протянул ему сигарету. – Ощущаешь? В воздухе что-то…

– Нечистое? – Кречетов усмехнулся, прикуривая от Лёшиной зажигалки. – Всегда удивлялся твоему чутью, Алексей. Только ты среди всей нашей компании мог учуять запах формалина через три комнаты.

– Да не в чутье дело. Смотри.

Лёша кивнул на лужу у ближайшего забора. В ней отражались огни города, но зеркальная поверхность воды искажала их, превращая в зловещие красные глаза.

– Естественное преломление света через призму городского загрязнения, – проговорил Кречетов, но в его голосе звучала неуверенность.

– А как объяснишь вон то?

Через дорогу на стене дома шевелилась огромная тень. Человеческая фигура, вытянутая и искривлённая, словно в кривом зеркале. Но поблизости не было никого, кто мог бы её отбрасывать.

– Интересно, – тихо произнёс Кречетов. – Очень интересно…

– Ты знаешь, что это? – Лёша почувствовал, как холодный пот стекает по спине.

– Догадываюсь. В дневнике Мерцалова, помнишь, я тебе показывал…

Внезапно телефон в кармане Лёши разразился пронзительной трелью, заставив обоих вздрогнуть.

– Громов, – ответил он, отводя взгляд от жуткой тени.

– Алексей Станиславович? – голос в трубке был тонким, почти детским, но с металлическими нотками. – Меня зовут Тамара Сергеевна. Я хотела бы воспользоваться вашими услугами частного детектива.

– Откуда у вас мой номер? – прямо спросил Лёша.

– Ваша визитка. Я нашла её на теле своего мужа.

Лёша почувствовал, как волосы встают дыбом.

– На теле?

– Да. Он умер вчера ночью. При странных обстоятельствах.

– И что, полиция…

– Полиция считает, что это самоубийство, – женщина говорила размеренно, слишком спокойно для вдовы. – Но я знаю, что его убили. И не просто убили. С него содрали кожу. Всю. Полностью. А потом аккуратно сложили её рядом с телом.

Лёша посмотрел на Кречетова, который продолжал наблюдать за танцующей на стене тенью.

– Я не занимаюсь убийствами, мадам. Это дело полиции…

– Десять тысяч долларов, – отрезала женщина. – Половина вперёд. И ещё – в рот моему мужу засунули записку с вашим именем.

Трубка заполнилась статическими помехами, а потом связь прервалась. Лёша медленно опустил телефон.

– Что-то случилось? – Кречетов перевёл взгляд на него.

– Не знаю, Костя. Какая-то дама предлагает расследовать убийство, – Лёша нахмурился. – Судя по описанию, это какой-то ритуальный садизм. Жертву лишили кожи.

– Интересно, – Кречетов странно улыбнулся. – Ты же понимаешь, что это не простое убийство, если тебя впутывают таким способом?

– Понимаю, – кивнул Лёша. – Кто-то очень хочет, чтобы я занялся этим делом.

– Или заманивает тебя в ловушку, – добавил Кречетов.

– Десять штук зелёных, Костя. Это не те деньги, которыми бросаются ради шутки.

– Тогда тебе придётся принять решение. И быстро.

Лёша снова взглянул на тень, но она исчезла, словно её никогда не было.

– У меня такое чувство, что выбора мне не оставят, – проговорил он. – Эта женщина перезвонит через пять… четыре… три…

Телефон снова зазвонил, словно подчиняясь его словам.

– Я согласен, – сказал Лёша, даже не глядя на номер. – Диктуйте адрес.

Через полчаса такси остановилось у высокого сталинского дома на Петроградской стороне. Из-за облаков выглянула луна, заливая холодным светом мокрый асфальт. Тяжёлая чугунная дверь подъезда поддалась не сразу. В полутёмном вестибюле пахло сыростью и чем-то сладковатым, напоминающим запах подгнивших фруктов.

– Шестой этаж, – произнёс Лёша, глядя на почтовые ящики. – Квартира тридцать шесть.

Старенький лифт натужно скрипел, поднимаясь вверх. В мыслях Лёши перемешивались обрывки фраз из странного телефонного разговора. Его ладонь машинально сжимала холодную рукоять пистолета в кармане плаща. «Макаров», доставшийся от отца, – единственное наследство помимо альбома с фотографиями и золотых часов, которые он давно заложил в ломбард.

На шестом этаже горела лишь одна тусклая лампочка, отбрасывая жёлтые блики на безликие двери квартир. Тридцать шестая оказалась в самом конце коридора. Лёша позвонил в звонок и приготовился ждать, но дверь немедленно распахнулась, будто хозяйка стояла за ней всё это время.

– Проходите, Алексей Станиславович, – женщина говорила тем же странно бесцветным голосом, что и по телефону. – Я ждала вас.

Тамара Сергеевна оказалась невысокой худощавой брюнеткой лет сорока пяти. Строгий костюм-двойка, идеально прямая осанка, ни одной лишней эмоции на бледном лице с тонкими чертами. Только глаза казались слишком большими, словно увеличенными через линзу.

– Соболезную вашей утрате, – произнёс Лёша, входя в просторную прихожую, отделанную тёмными дубовыми панелями.

– Благодарю, – женщина едва заметно кивнула. – Проходите в гостиную, там удобнее разговаривать.

– А где… тело?

– Его забрали в морг. Но у меня есть фотографии. Я сделала их до приезда полиции.

В гостиной, обставленной с претензией на роскошь, было прохладно. Тяжёлые бархатные шторы, массивные кресла с резными подлокотниками, книжные шкафы до потолка. На стенах – портреты неизвестных Лёше людей в строгих костюмах девятнадцатого века.

– Присаживайтесь, – женщина указала на кресло. – Чай? Кофе?

– Нет, спасибо. Давайте сразу к делу. Что произошло с вашим мужем?

Тамара Сергеевна опустилась на край кресла напротив, положив на колени тонкую папку.

– Мой муж, Петр Ильич Свиридов, был найден мёртвым вчера ночью в своём кабинете. Полиция считает, что он покончил с собой, – она говорила механически, словно читала газетную заметку. – Но я знаю, что это не так.

– Почему вы так уверены?

– Потому что самоубийцы не снимают с себя кожу, – она открыла папку и протянула первую фотографию.

Лёша почувствовал, как к горлу подкатывает тошнота. На снимке было запечатлено нечто, лишь отдалённо напоминающее человека. Красное, влажно блестящее тело без кожного покрова, с отчётливо видимыми мышцами, сухожилиями и кровеносными сосудами. Рядом лежал аккуратно сложенный кожный покров, похожий на странный бежевый костюм.

– Боже… – только и смог произнести Лёша.

– Обратите внимание на выражение лица, – женщина указала на второй снимок, сделанный крупным планом.

Лицо жертвы, лишённое кожи, было искажено гримасой невыносимого ужаса. Обнажённые мышцы застыли в предсмертном крике.

– Он испытывал боль, – констатировал Лёша.

– Нет, – покачала головой Тамара Сергеевна. – Это не боль. Это страх. Он увидел что-то настолько ужасное, что его сердце остановилось.

– Как вы можете быть в этом уверены?

– Я психиатр, специализируюсь на изучении лицевых микроэкспрессий, – ответила женщина. – Поверьте, я могу отличить страх от боли.

– И что, по-вашему, он увидел?

– Демона, Алексей Станиславович, – спокойно сказала она. – Настоящего демона из плоти и крови. Или из чего там они состоят.

Лёша молчал, разглядывая фотографии. Что-то в словах женщины отзывалось странным предчувствием внутри, как будто он знал, что она говорит правду.

– А записка? – наконец спросил он. – Вы сказали, была записка с моим именем?

– Да, – она протянула третий снимок. – Вот она.

На фото был запечатлён клочок пожелтевшей бумаги с корявыми буквами, словно написанными детской рукой: «СПРОСИ АЛЕКСЕЯ ГРОМОВА. ОН ЗНАЕТ».

– Но я ничего не знаю, – развёл руками Лёша. – Я впервые слышу о вашем муже.

– Может быть, речь не о конкретном знании, а о способности, – тихо произнесла женщина. – О даре.

– Каком ещё даре?

– Видеть то, что не видят другие, – её глаза вдруг стали совсем огромными. – Чувствовать приближение нечисти. Слышать голоса мёртвых.

– Послушайте, – Лёша нахмурился, – если вы ищете экстрасенса или медиума, то это не ко мне. Я обычный частный детектив. Бывший мент, которого выперли из органов за неуживчивый характер.

– Это вы так думаете, – женщина едва заметно улыбнулась. – Но демон, который убил моего мужа, считает иначе. Он оставил вашу визитку и записку, потому что хочет, чтобы вы занялись этим делом.

– Или хочет заманить меня в ловушку, – повторил Лёша слова Кречетова.

– В любом случае, выбора у вас нет, – Тамара Сергеевна достала из ящика стола конверт. – Здесь пять тысяч долларов. Ваш аванс. Остальное получите, когда найдёте убийцу.

Лёша задумчиво посмотрел на конверт, потом на фотографии изуродованного тела. Всё это казалось какой-то чудовищной шуткой, фарсом. Но деньги были настоящими. И мёртвое тело тоже.

– Хорошо, – наконец сказал он, забирая конверт. – Я берусь за это дело. Но мне нужно будет осмотреть место преступления.

– Разумеется. Завтра в девять утра я жду вас здесь. Кабинет мужа опечатан, но у меня есть ключи.

Лёша встал, пряча деньги во внутренний карман плаща.

– Ещё один вопрос. Кому была выгодна смерть вашего мужа?

– Никому, кроме демона, – спокойно ответила женщина. – Пётр Ильич был обычным человеком. Бухгалтером в строительной компании. Не имел врагов, не встревал в сомнительные дела. И умер не из-за чего-то, что сделал, а из-за того, что увидел.

– Что именно?

– Это вам и предстоит выяснить, – она проводила его до двери. – До завтра, Алексей Станиславович. И будьте осторожны. Возможно, демон наблюдает за вами прямо сейчас.

Когда дверь за ним захлопнулась, Лёша ещё несколько секунд стоял в тёмном коридоре, пытаясь собраться с мыслями. История казалась бредовой, но деньги жгли карман, а внутреннее чутье, никогда его не подводившее, кричало, что всё это неспроста.

– Демоны, значит, – пробормотал он, нажимая на кнопку вызова лифта. – Что за чертовщина…

Отражение в мутном зеркале лифта внезапно исказилось, и на мгновение Лёше показалось, что вместо него там стоит кто-то другой – высокий, сутулый, с неестественно удлинёнными конечностями. Он вздрогнул, инстинктивно отшатнувшись, но наваждение исчезло. Из зеркала на него смотрел он сам – бледный, с кругами под глазами и выражением растерянности на лице.

– Нервы шалят, – покачал головой Лёша. – Надо выпить.

Но даже когда он вышел из подъезда в холодную петербургскую ночь, ощущение чужого взгляда не покидало его.

Кречетов ждал его в "Улитке" – маленьком прокуренном баре на углу Гороховой и Казанской. Заведение было наполовину пусто – в будний день немногие осмеливались напиваться до беспамятства. Лёша скользнул по залу, отыскал своего приятеля за столиком в самом дальнем углу и шагнул в полумрак, ощущая, как тень огибает его тело, словно живая.

– Что выяснил? – без предисловий спросил Кречетов, пододвигая к нему стакан с водкой.

– Криминальный Петербург пополнился новой достопримечательностью, – мрачно ответил Лёша, опрокидывая стакан. – С человека содрали кожу. Целиком.

– И ты берёшься за это?

– Пять штук баксов вперёд, Костя, – Лёша хлопнул ладонью по карману. – Такие деньги на дороге не валяются.

– А если это подстава? Может, на самом деле крышу снимают? Знаешь, сколько сейчас группировок делят город?

– Нет, это не бандитские разборки, – Лёша покачал головой. – Слишком… специфично.

– Тогда что?

Лёша заколебался. Рассказывать о демонах и записках с того света? Кречетов и так считал его немного сумасшедшим.

– Не знаю пока. Завтра буду осматривать место преступления.

– Хочешь, поеду с тобой? Всё-таки я двадцать лет покойников кромсал, что-нибудь да замечу.

– Было бы неплохо, – признал Лёша. – Только…

– Что?

– Эта женщина, вдова. Она странная. Говорит о демонах так, будто это нормально.

– Недавние вдовы бывают в шоке, – пожал плечами Кречетов. – Психика защищается, как может.

– Может быть, – Лёша нервно забарабанил пальцами по столу. – А ты веришь в существование нечистой силы?

Кречетов внимательно посмотрел на него.

– В мире много странного, Лёша. За двадцать лет работы в морге я навидался такого, что порой сомневался в материальности этого мира. Люмбальная пункция показывает полное отсутствие мозговой активности, а покойник вдруг открывает глаза и начинает что-то говорить языком, которого не знал при жизни… Раны, которые не могло оставить ни одно известное науке оружие… Отпечатки ладоней, вплавленные в кожу, словно кто-то схватил жертву руками, раскалёнными до тысячи градусов…

– И что это было, по-твоему?

– Не знаю, – экс-патологоанатом пожал плечами. – Официально такие случаи списываются на неизвестные науке болезни или причуды природы. Неофициально… Я не удивлюсь, если в мире существуют силы, которые мы не можем объяснить.

– Демоны, – тихо произнёс Лёша.

– Может быть, – серьёзно кивнул Кречетов. – А может, что-то иное, для чего у нас просто нет названия.

Бармен поставил перед ними ещё две рюмки водки. Настоящей, с советскими печатями. Такую сейчас редко встретишь – почти весь алкоголь паленый, разбавленный спиртом из стеклоомывателя.

– За успешное расследование, – поднял рюмку Кречетов.

– За пять штук баксов, – усмехнулся Лёша. – А там посмотрим.

Они опрокинули рюмки и понимающе переглянулись. Оба знали, что дело пахнет чем-то нехорошим. Очень нехорошим.

Комната в коммуналке на Петроградке встретила Лёшу привычным холодом. Старенький обогреватель еле справлялся со своей задачей, скорее создавая иллюзию тепла, чем реально согревая. Лёша скинул плащ, накинул потёртый халат и устало опустился на узкую кровать.

Яркая луна заливала комнату серебристым светом, скользя по фотографиям на стене, потрёпанным книгам, разбросанным по столу бумагам. Его холостяцкое логово было скорее похоже на рабочий кабинет, чем на жилое помещение. Компьютер, принтер, картотека с делами – всё здесь подчинялось только одной цели: расследованию.

Лёша открыл ящик стола и достал маленький облезлый блокнот в кожаном переплёте. Семейная реликвия, передававшаяся от отца к сыну в последние четыре поколения. На первой странице витиеватым почерком было выведено: «Дневник наблюдений за нечистью и способы борьбы с ней». Автором был его прапрадед, Илларион Громов, служивший в Санкт-Петербурге в конце девятнадцатого века. По семейной легенде, Илларион не просто служил в полиции – он охотился на нечистую силу.

Лёша никогда не относился к этим записям серьёзно. Для него они были лишь семейной диковинкой, забавной историей для рассказов в компании. Но сегодняшние события заставили его взглянуть на пожелтевшие страницы иначе.

– Демоны, значит, – пробормотал он, перелистывая блокнот. – Посмотрим, что ты знал о них, прапрадедушка.

Записи были лаконичны и конкретны. Илларион Громов писал так, будто вёл научный журнал, а не рассказывал о сверхъестественном. Классификации нечисти, их привычки, способы защиты и нападения – всё было систематизировано и снабжено датами наблюдений.

Лёша листал страницу за страницей, пока не наткнулся на запись, датированную 17 мая 1888 года:

«Сегодня видел страшное. Молодого купца Малевича нашли мёртвым в его кабинете. Тело было лишено кожного покрова, который лежал рядом, аккуратно сложенный, будто одежда. Это почерк Скогфруса – демона из северной Скандинавии, питающегося страхом. Он заставляет жертву увидеть нечто настолько ужасное, что её сердце останавливается, а затем снимает кожу для своих ритуалов. Скогфрус всегда выбирает жертв с особым даром – тех, кто может видеть сквозь завесу миров».

Лёша почувствовал, как холодок пробежал по спине. Описание убийства совпадало один в один с тем, что произошло с мужем Тамары Сергеевны.

«Опасность Скогфруса в том, – продолжал прапрадед, – что он может принимать облик любого человека, даже близкого тебе друга. Единственный способ распознать его – заставить посмотреть в зеркало: его отражение всегда искажено. Я выследил демона до его логова на Васильевском острове и изгнал его при помощи старинного ритуала. Но боюсь, что он вернётся. Скогфрус никогда не забывает свою жертву и будет преследовать охотника и его потомков, пока не отомстит».

Лёша закрыл блокнот и уставился в темноту. Совпадение? Или демон действительно вернулся, чтобы отомстить потомку того, кто изгнал его сто лет назад?

Неожиданно по комнате пронёсся холодный ветер, хотя все окна были закрыты. Лампа на столе мигнула и погасла. В наступившей темноте Лёша отчётливо услышал шёпот:

– Я нашёл тебя, Громов. Я нашёл тебя…

Он резко обернулся. В углу комнаты клубилась тень, похожая на человеческую фигуру, но слишком высокую и худую, с неестественно длинными руками и ногами.

– Кто здесь? – хрипло спросил Лёша, нащупывая в кармане халата пистолет.

Тень медленно приблизилась к нему, изгибаясь и извиваясь, словно дым.

– Ты знаешь, кто я, – прошелестело в темноте. – Твой предок знал. И ты знаешь.

– Скогфрус, – пульс Лёши участился. – Ты реален или я схожу с ума?

– Реальность – понятие относительное, – тень остановилась в метре от него. – Для кого-то реален материальный мир, для кого-то – духовный. А для таких, как я, реальны оба.

– Чего ты хочешь?

– Закончить то, что начал сто лет назад, – тень словно ухмыльнулась, хотя у неё не было лица. – Твой прапрадед изгнал меня, но не уничтожил. А теперь я вернулся. И я голоден, Громов. Очень голоден.

Лёша сжал рукоять пистолета. Порой приходилось отстреливаться от бандитов, но никогда – от демонов. Сможет ли пуля остановить нечто, соткавшееся из тени?

– И что, ты собираешься снять с меня кожу? – он старался говорить спокойно, хотя сердце готово было выпрыгнуть из груди.

– Не сейчас, – тень отступила. – Сначала я хочу поиграть. Как твой прапрадед играл со мной. Охота за охотником – что может быть увлекательнее?

– Я не охотник, – Лёша покачал головой. – Я просто частный детектив. И я понятия не имел о твоём существовании до сегодняшнего дня.

– Ложь, – холодно прошипела тень. – Кровь Иллариона Громова течёт в твоих венах. Его дар видеть нечисть унаследован тобой. Почему, думаешь, ты чувствовал наше присутствие всю свою жизнь? Почему видел тени там, где другие видели пустоту?

Лёша молчал. Он действительно всегда ощущал что-то странное, непонятное. Как будто мир вокруг него был немного иным, чем для остальных людей. Он списывал это на богатое воображение, на последствия контузии, полученной в армии, на что угодно – но только не на сверхъестественные способности.

– Допустим, – наконец произнёс он. – Но это ещё не делает меня охотником на демонов.

– Это вопрос времени, – тень начала таять. – Ты уже сделал первый шаг, взявшись за расследование. И с каждым следующим шагом ты будешь всё глубже погружаться в наш мир.

– А если я откажусь? Просто брошу это дело?

– Тогда я убью всех, кто тебе дорог. Одного за другим. И каждый будет умирать в невыносимых муках, – тень превратилась в лёгкую дымку. – У тебя нет выбора, Громов. Твоя судьба была предрешена в тот момент, когда Илларион изгнал меня.

– Постой! – крикнул Лёша. – Как мне найти тебя?

– Ты уже нашёл, – донёсся тихий шёпот. – Осталось понять, где именно…

Тень окончательно исчезла, а лампа на столе снова зажглась, словно ничего не произошло. Лёша опустился на стул, чувствуя, как дрожат колени. Сумасшествие? Галлюцинация? Или всё это действительно реально?

Он снова открыл блокнот прапрадеда, листая страницы в поисках дополнительной информации о Скогфрусе. Пока он не нашёл больше ничего, кроме краткого примечания на последней странице:

«Если ты читаешь это, потомок, значит, моё предчувствие оправдалось, и демон вернулся. Ищи ответы там, где заканчивается свет и начинается тьма. И помни: единственный способ победить страх – встретиться с ним лицом к лицу».

– Спасибо, прапрадедушка, – вздохнул Лёша. – Очень конкретно и полезно.

Часы показывали три часа ночи. До встречи с Тамарой Сергеевной оставалось шесть часов, но о сне теперь не могло быть и речи. Лёша подошёл к окну и всмотрелся в ночной Петербург. Город спал, укрытый пеленой тумана. Но за этой пеленой, теперь Лёша знал это точно, скрывался иной мир – мир теней, демонов и древних проклятий.

И он, Алексей Громов, каким-то образом оказался на границе между этими мирами, втянутый в игру, правил которой не знал.

– Вот ведь дерьмо, – пробормотал он, глядя, как странная тень движется по крышам домов напротив, словно огромное насекомое. – Вот же дерьмо…

Тень на крышах напротив замерла, словно почувствовав взгляд Лёши, затем растеклась по черепице и исчезла в дымоходе. Он отшатнулся от окна, протёр глаза. Усталость накатывала волнами, но мысли о сне казались нелепыми. Громов достал из кармана плаща пятитысячный аванс – хрустящие зелёные бумажки выглядели подозрительно реально для истории с демонами.

– Или я сошёл с ума, или мир гораздо безумнее, чем я думал, – пробормотал он, складывая деньги обратно.

Лёша понимал, что до утра делать нечего, но и спать было невозможно. Он решил перечитать дневник прапрадеда, выискивая в нём любые упоминания о Скогфрусе или ритуалах изгнания.

Ночь тянулась мучительно медленно. За окном серел рассвет, когда зазвонил телефон. Номер был незнакомым.

– Громов, – ответил он хриплым от бессонницы голосом.

– Доброе утро, – это был Кречетов. – Ты как? Готов к встрече с вдовой?

– А у тебя откуда этот номер?

– Ты сам его мне вчера дал, – в голосе Кречетова слышалось удивление. – После четвёртой рюмки, не помнишь?

Лёша нахмурился. Он не помнил, чтобы давал Константину свой новый номер. Более того, он был уверен, что они расстались после третьей рюмки.

– Забавно, – сказал он, решив не заострять внимание. – Слушай, ты не мог бы заехать ко мне перед встречей с вдовой? Нам надо поговорить.

– Конечно. Буду у тебя через полчаса.

– Отлично, – Лёша назвал адрес и повесил трубку.

Что-то было не так. То ли с его памятью, то ли с Кречетовым. Но после ночного визита демона он не был готов доверять никому. Даже собственным воспоминаниям. Тем более им.

Лёша достал из-под кровати потёртый кожаный саквояж. Замок щёлкнул, открывая содержимое: серебряный крест, пузырёк со святой водой, горсть церковных свечей – всё это когда-то принадлежало его прапрадеду, а потом передавалось из поколения в поколение как странный семейный талисман. Никто в семье не придавал этим вещам значения, считая их просто реликвиями. Никто, кроме Иллариона.

– Посмотрим, работает ли это, – пробормотал Лёша, доставая маленькое зеркальце в серебряной оправе.

Согласно записям прапрадеда, в зеркале демон не мог скрыть свою истинную сущность. Если Кречетов действительно Кречетов, а не Скогфрус, принявший его облик, зеркало должно показать правду.

Ровно через полчаса в дверь постучали. Лёша, уже одетый и собранный, с зеркальцем в кармане и пистолетом за поясом, открыл дверь. На пороге стоял Кречетов – слегка помятый, с красными от недосыпа глазами, но вполне обычный.

– Выглядишь так, будто всю ночь не спал, – заметил он, входя в комнату.

– Так и есть, – кивнул Лёша. – Кофе будешь?

– Не откажусь.

Лёша прошёл к маленькой электрической плитке в углу комнаты, поставил чайник. Это был удобный момент – Кречетов повернулся к нему спиной, разглядывая фотографии на стене. Лёша осторожно достал зеркальце и направил его так, чтобы увидеть отражение старого друга.

В зеркале отразился обычный человек – ничего странного или искажённого. Лёша почувствовал облегчение, но не спешил расслабляться. Возможно, демон умел обманывать и зеркала.

– Слушай, а что у тебя за книжка на столе? – спросил Кречетов, указывая на дневник прапрадеда.

– Семейная реликвия, – Лёша пожал плечами, убирая зеркальце обратно в карман. – Дневник моего прапрадеда, Иллариона Громова. Он был чем-то вроде охотника на нечисть в конце девятнадцатого века.

– Серьёзно? – Кречетов с интересом взял блокнот. – Можно?

– Конечно, – кивнул Лёша, внимательно наблюдая за реакцией друга.

Кречетов бегло пролистал страницы, задерживаясь на некоторых записях.

– Ничего себе, – пробормотал он. – Твой предок был либо сумасшедшим, либо… либо действительно видел то, о чём пишет.

– А ты как думаешь?

– После двадцати лет в морге я готов поверить во многое, – Кречетов вернул блокнот на стол. – Кстати, зачем ты хотел меня видеть перед встречей?

Лёша заколебался. Рассказать о ночном визите демона? О своих подозрениях? Если Кречетов действительно тот, за кого себя выдаёт, он может решить, что Лёша спятил. Если нет… это может быть опасно.

– Хотел посоветоваться, – наконец сказал он. – В дневнике прапрадеда есть запись об убийстве, похожем на то, что случилось с мужем Тамары Сергеевны. Жертве сняли кожу.

– И что там написано?

– Что это сделал демон по имени Скогфрус, который питается страхом и охотится на людей с особым даром – способностью видеть потусторонний мир.

– И ты веришь в это? – Кречетов внимательно посмотрел на него.

– Я не знаю, во что верить, – честно ответил Лёша. – Но совпадение слишком точное, чтобы его игнорировать.

Закипел чайник. Лёша разлил кофе по чашкам и протянул одну Кречетову. Их пальцы соприкоснулись, и Лёша почувствовал, что рука друга была ледяной, несмотря на тёплую погоду.

– Холодные руки, – заметил он как бы между прочим.

– Это из-за давления, – спокойно ответил Кречетов. – У меня всегда так по утрам.

Он отпил кофе, не сводя глаз с Лёши. Что-то в его взгляде изменилось – словно появилась дополнительная глубина, которой раньше не было.

– Ты боишься, Лёша? – внезапно спросил он.

– Чего?

– Того, что можешь увидеть. Того, что может оказаться правдой.

– Я боюсь сойти с ума, – честно ответил Лёша. – Боюсь, что всё это – плод моего воображения, и я просто выживаю из ума, как моя бабка, которая в старости разговаривала с умершими родственниками.

– А если это не так? – Кречетов поставил чашку на стол. – Если всё, что написано в дневнике твоего прапрадеда – правда? Если демоны существуют, и один из них действительно охотится за тобой?

– Тогда, – Лёша сделал глубокий вдох, – тогда мне придётся стать охотником. Как мой прапрадед.

Кречетов улыбнулся, и в его улыбке было что-то странное, почти хищное.

– Хороший ответ, – сказал он. – Поехали к вдове. Думаю, осмотр места преступления прояснит многое.

На улице было неожиданно холодно для конца мая. Густой туман стелился по мостовым, скрывая очертания домов и превращая город в призрачный лабиринт. Кречетов вёл свою старенькую «Волгу» медленно, с трудом различая дорогу сквозь пелену.

– Странная погода, – заметил Лёша. – Не помню такого тумана в это время года.

– Природа живёт своей жизнью, – пожал плечами Кречетов. – Иногда она преподносит сюрпризы.

Они ехали молча. Лёша украдкой наблюдал за своим спутником. Кречетов казался полностью сосредоточенным на дороге, но что-то в его облике неуловимо изменилось. Может быть, осанка стала прямее? Или движения – более плавными, кошачьими? Или это всё игра воображения, разбуженного ночными страхами?

– Кстати, – вдруг произнёс Кречетов, не отрывая взгляда от дороги, – ты говорил, что в дневнике твоего прапрадеда упоминается способ изгнания демона. Какой именно?

Лёша насторожился. Он ничего не говорил о способе изгнания. В дневнике был лишь краткий намёк, без конкретики.

– Там нет деталей, – осторожно ответил он. – Просто упоминание, что Илларион изгнал демона с помощью какого-то ритуала.

– Жаль, – Кречетов покачал головой. – Эта информация могла бы пригодиться, если твоя теория о демоне верна.

– Да, – согласился Лёша, стараясь говорить непринуждённо. – Жаль.

Они подъехали к сталинскому дому, где жила Тамара Сергеевна. Припарковавшись, Кречетов выключил двигатель и повернулся к Лёше.

– Послушай, – сказал он серьёзно. – Что бы мы там ни увидели, не теряй головы. И помни: иногда самое рациональное объяснение – не самое правильное.

– И это говорит бывший патологоанатом? – усмехнулся Лёша. – Ты всегда был скептиком.

– Я был скептиком до тех пор, пока не увидел то, что не мог объяснить, – тихо ответил Кречетов. – Потом я стал агностиком. А теперь… теперь я уже не знаю, кто я.

В его взгляде мелькнуло что-то такое, от чего Лёша почувствовал холодок вдоль позвоночника. Но прежде чем он успел что-либо сказать, Кречетов открыл дверь и вышел из машины.

– Идём, – позвал он. – Вдова наверняка нас уже ждёт.

Тамара Сергеевна действительно ждала их. Дверь открылась, едва они нажали на звонок, будто женщина стояла за ней всё это время. Она была одета точно так же, как и вчера – тот же строгий костюм, та же идеальная причёска, тот же отсутствующий взгляд. Словно время для неё остановилось.

– Доброе утро, Алексей Станиславович, – она кивнула Лёше, затем перевела взгляд на Кречетова. – А вы, должно быть, Константин Михайлович. Лёша предупредил о вас.

Лёша вздрогнул. Он не предупреждал Тамару Сергеевну о Кречетове. И не называл ей его отчество.

– Да, это мой коллега, – сказал он, стараясь скрыть удивление. – Он поможет нам с осмотром места преступления.

– Проходите, – женщина отступила в сторону, пропуская их в квартиру.

Лёша заметил, как Кречетов внимательно осматривает прихожую, словно ищет что-то конкретное. Его взгляд задержался на большом старинном зеркале в резной раме, висевшем на стене.

– Красивое зеркало, – заметил он.

– Да, – сухо ответила Тамара Сергеевна. – Семейная реликвия. Ему больше ста лет.

Она повела их через гостиную, в которой Лёша был вчера, к дальней двери. Остановившись перед ней, женщина достала из кармана маленький ключ.

– Кабинет мужа, – пояснила она. – Полиция уже сняла печати, но я предпочла держать дверь запертой. Из уважения к покойному.

Замок щёлкнул, и дверь открылась. Первое, что ощутил Лёша, был запах – странная смесь металла, химических препаратов и чего-то сладковатого, тошнотворного. Запах смерти, который не могли перебить даже сильнейшие дезинфицирующие средства.

Кабинет был просторным, с высокими потолками и большим окном, сейчас занавешенным тяжёлыми шторами. Массивный дубовый стол, кожаное кресло, шкафы с книгами – всё выглядело обычно для рабочего кабинета состоятельного человека. За исключением огромного тёмного пятна на полу в центре комнаты – там, где нашли тело.

– Я оставлю вас, – сказала Тамара Сергеевна. – Если понадобится моя помощь, я буду в гостиной.

Она вышла, притворив за собой дверь. Лёша и Кречетов остались вдвоём в комнате, где несколько дней назад произошло жуткое убийство.

– Ну что ж, приступим, – Кречетов потёр руки и подошёл к пятну на полу. – Интересно…

– Что именно?

– Форма пятна. Оно слишком… аккуратное, – он наклонился, рассматривая тёмную засохшую кровь. – Если с человека снимают кожу, кровь должна быть повсюду. А здесь словно кто-то специально ограничил её распространение. Видишь эту линию?

Лёша подошёл ближе. Действительно, пятно имело чёткую границу, словно невидимый барьер не позволил крови растечься дальше.

– Может быть, полиция уже провела уборку? – предположил он.

– Нет, – покачал головой Кречетов. – В таком случае пятно было бы смазанным. А это… это словно кровь собрали в идеальный круг.

Он достал из кармана маленькую лупу и начал внимательно изучать поверхность пола вокруг пятна.

– Что-то ещё? – спросил Лёша, оглядывая кабинет.

Взгляд его упал на стену позади стола. Там висела карта Петербурга – старая, пожелтевшая от времени, с обозначениями улиц и зданий девятнадцатого века. На карте яркими красными точками были отмечены несколько мест.

– Посмотри-ка, – позвал он Кречетова. – Что скажешь?

Кречетов подошёл к карте, внимательно изучая отметки.

– Интересно, – пробормотал он. – Очень интересно.

– Что именно?

– Эти места. Они отмечены не просто так, – Кречетов указал на первую точку. – Это Смоленское кладбище. А здесь – старый заброшенный храм на окраине города. Здесь – бывшее здание анатомического театра, а здесь – руины старой лютеранской церкви.

– И что это значит?

– Все эти места связаны со смертью и потусторонним, – задумчиво произнёс Кречетов. – Ворота между мирами, если верить фольклору.

Лёша подошёл ближе, рассматривая карту. В центре, где сходились линии, соединяющие все точки, была маленькая надпись, сделанная аккуратным почерком: «Здесь он придёт».

– Что за чертовщина? – пробормотал Лёша. – Зачем бухгалтеру отмечать на карте кладбища и церкви?

– Может быть, твой бухгалтер был не так прост, – Кречетов снял карту со стены и повернул её обратной стороной. – Смотри.

На обороте карты были написаны странные символы, похожие на руны или иероглифы, сложенные в сложный геометрический узор. В центре узора Лёша разглядел знакомый ему символ – тот же самый, что был нарисован на первой странице дневника его прапрадеда.

– Это… – он запнулся, не веря своим глазам.

– Да, – кивнул Кречетов. – Это символ защиты от Скогфруса. Твой Петр Ильич явно знал о демоне и пытался защититься от него.

– Но откуда? – Лёша переводил взгляд с карты на Кречетова и обратно. – Откуда обычный бухгалтер мог знать о демоне из скандинавской мифологии?

– Возможно, он тоже был потомком охотника, – Кречетов аккуратно положил карту на стол. – Или сам был охотником. Или… – он замолчал.

– Или что?

– Или его специально выбрали в качестве жертвы, – медленно произнёс Кречетов. – Кто-то, кто знал о Скогфрусе и хотел привлечь твоё внимание.

Лёша попытался осмыслить услышанное. Всё это звучало как бред, но пугающе логичный бред.

– Давай осмотрим остальную комнату, – предложил он, стараясь сосредоточиться на конкретных задачах.

Они методично обыскали кабинет, проверяя ящики стола, книжные полки, каждый сантиметр пространства. В нижнем ящике стола Лёша обнаружил кожаную папку с документами. Открыв её, он замер.

– Кречетов, – позвал он, не веря своим глазам. – Иди сюда.

Внутри папки лежали фотографии. Десятки фотографий Лёши – выходящего из дома, разговаривающего с клиентами, сидящего в кафе. Почти на каждом снимке на заднем плане можно было различить странную искажённую тень, следующую за ним по пятам.

– Что за чёрт, – пробормотал Лёша. – Он следил за мной. Месяцами.

– Не он, – тихо сказал Кречетов, рассматривая фотографии. – Смотри на даты. Самый ранний снимок сделан три года назад.

– И что?

– А то, что Петра Ильича убили несколько дней назад. Он не мог следить за тобой после своей смерти.

Лёша почувствовал, как холодок пробежал по спине.

– Тогда кто?

– Тот, кто очень хотел, чтобы ты нашёл эти фотографии, – Кречетов взял одну из них и всмотрелся в тень на заднем плане. – Тот, кто следит за тобой уже давно.

В этот момент дверь кабинета распахнулась, и на пороге появилась Тамара Сергеевна. Её лицо было белым как мел, глаза – огромными от ужаса.

– Вы должны уйти, – прошептала она. – Немедленно. Он здесь.

– Кто здесь? – Лёша инстинктивно потянулся к пистолету.

– Демон, – выдохнула женщина. – Он пришёл за вами, Алексей Станиславович. За вами и за знанием, которое вы несёте.

Лёша бросил быстрый взгляд на Кречетова. Тот стоял совершенно неподвижно, с застывшим лицом и странным блеском в глазах.

– Где демон? – спросил Лёша, сжимая рукоять пистолета в кармане.

– Он везде, – прошептала Тамара Сергеевна. – В стенах, в воздухе, в зеркалах… – её взгляд метнулся к маленькому зеркалу на стене кабинета.

Лёша проследил за её взглядом и замер. В зеркале отражалась комната, но людей в ней было только двое – он сам и Тамара Сергеевна. Кречетова в отражении не было.

Он медленно повернулся к своему другу, который всё так же неподвижно стоял у стола.

– Костя? – тихо позвал он.

Кречетов улыбнулся, и в его улыбке не было ничего человеческого – слишком широкая, слишком острая, с зубами, которые невозможно уместить в человеческом рту.

– Не совсем, – ответил он голосом, в котором теперь звучали металлические нотки. – Но близко.

Его фигура начала меняться, растягиваться вверх, становясь выше и тоньше. Руки удлинились, пальцы превратились в когтистые лапы. Кожа потемнела, стала похожей на обожженную кору дерева.

– Скогфрус, – выдохнул Лёша, отступая к двери.

– Наконец-то, – демон растянул губы в ухмылке. – Ты назвал моё имя. Теперь мы можем начать нашу игру по-настоящему.

Лёша выхватил пистолет и направил его на существо, которое ещё минуту назад было его другом.

– Где настоящий Кречетов? – спросил он, стараясь, чтобы голос не дрожал.

– О, он в безопасности, – демон сделал плавный жест когтистой лапой. – Пока что. Я не убиваю без надобности, Громов. Я питаюсь страхом, а не плотью.

– Чего ты хочешь?

– Я уже сказал тебе ночью, – Скогфрус сделал шаг вперёд, и Лёша инстинктивно отступил. – Я хочу закончить то, что начал сто лет назад. Твой прапрадед обманул меня, запер за гранью миров. Но он не уничтожил меня – не смог или не захотел. И теперь я вернулся, чтобы забрать то, что принадлежит мне по праву.

– Что именно?

– Знание, – прошипел демон. – Древнее знание, которое было в вашей семье испокон веков. Знание о вратах между мирами, о путях через тени, о силе, которая течёт в твоей крови, Громов.

Лёша покачал головой.

– Я ничего не знаю о вратах и силе. Дневник прапрадеда – это всё, что у меня есть, и в нём нет никаких тайных знаний.

– Лжёшь! – рявкнул демон, и от его голоса задрожали стёкла. – Знание передаётся не в словах, а в крови! Оно в тебе, Громов, в самой твоей сути! Поэтому ты всегда чувствовал нас, видел нас, хотя и не понимал, что видишь!

Лёша сглотнул. Странные тени, которые он замечал с детства. Необъяснимое чувство чужого присутствия. Кошмары, в которых он бродил по пустым зданиям, преследуемый чем-то невидимым. Все эти странности, которые он списывал на богатое воображение…

– Даже если так, – сказал он, держа пистолет наготове, – я не знаю, как использовать это… знание. И не собираюсь помогать тебе.

– О, ты поможешь, – демон снова улыбнулся. – Хочешь ты этого или нет. Но сначала мы поиграем. Я люблю играть со своей добычей.

– А если я не хочу играть? – Лёша взвёл курок. – Если я просто пристрелю тебя здесь и сейчас?

Скогфрус расхохотался – сухим, скрежещущим смехом, от которого стыла кровь.

– Попробуй, – предложил он. – Твои пули пройдут сквозь меня, как через дым. Я не из этого мира, Громов. Меня нельзя убить оружием смертных.

Лёша знал, что демон прав. Но что-то внутри него, какой-то инстинкт, доставшийся от предков, требовал действовать. Он посмотрел на Тамару Сергеевну, которая всё ещё стояла в дверях, парализованная ужасом.

– Бегите, – сказал он ей. – Быстрее!

Женщина словно очнулась от транса и метнулась прочь из кабинета. Демон проводил её равнодушным взглядом.

– Она не важна, – произнёс он. – Просто пешка в нашей игре.

– В какую игру ты хочешь сыграть? – спросил Лёша, лихорадочно пытаясь выиграть время и придумать план действий.

– В прятки, – демон оскалился. – Я спрячусь в городе, а ты будешь искать меня. Каждый раз, когда ты будешь близок к разгадке, я буду оставлять тебе подсказку – и новое тело без кожи. С каждой смертью ты будешь приближаться ко мне, с каждым шагом – открывать в себе новые способности. А когда ты наконец найдёшь меня…

– Ты снимешь кожу и с меня?

– Нет, – демон покачал головой. – Я заберу твою душу. Твоя кровь слишком ценна, чтобы тратить её на простое убийство. Я использую тебя как сосуд, как врата для моих братьев, запертых по ту сторону завесы.

Внезапно Лёша вспомнил слова из дневника прапрадеда: «Единственный способ победить страх – встретиться с ним лицом к лицу». Встретиться лицом к лицу… Что, если это не просто метафора?

Он выпрямился и посмотрел прямо в глаза демону – чёрные, бездонные, как колодцы в никуда.

– Я не боюсь тебя, – твёрдо сказал он.

Демон на мгновение замер, словно удивлённый.

– Ты лжёшь, – прошипел он. – Я чувствую твой страх. Он пахнет сладко, как спелый плод.

– Я боюсь, – согласился Лёша, – но не тебя. Я боюсь того, что могу стать таким же, как ты. Боюсь потерять свою человечность. Но тебя, Скогфрус, я не боюсь.

Что-то изменилось в облике демона. Он словно стал менее материальным, более размытым, как будто слова Лёши лишили его части силы.

– Так не пойдёт, – проскрежетал он. – Ты должен бояться. Иначе игра не имеет смысла.

– Тогда найди другого игрока, – Лёша сделал шаг вперёд, чувствуя странную уверенность. – Я не участвую в твоих играх.

Демон зашипел, как разъярённая кошка, и внезапно метнулся к Лёше с невероятной скоростью. Не думая, Лёша выхватил из кармана серебряное зеркальце и выставил его перед собой.

Скогфрус отпрянул, словно наткнувшись на невидимую стену. Его фигура задрожала, начала расплываться, как изображение в неисправном телевизоре.

– Серебро и зеркало, – прошипел он. – Старые трюки, Громов. Но они не спасут тебя надолго.

– Уходи, – твёрдо сказал Лёша, продолжая держать зеркальце перед собой. – Уходи и не возвращайся.

– О, я уйду, – демон начал растворяться, превращаясь в клубы чёрного дыма. – Но я вернусь. И следующая встреча будет не такой… вежливой.

Последние слова прозвучали как эхо, а затем дым рассеялся, и в кабинете остался только Лёша, всё ещё сжимающий в одной руке пистолет, а в другой – зеркальце.

Он медленно опустил руки, чувствуя, как дрожат колени. Адреналин схлынул, оставив после себя опустошение и усталость. Но где-то глубоко внутри теплилось странное чувство – смесь гордости и удивления. Он встретился лицом к лицу с демоном и выжил.

Первый раунд остался за ним. Но игра только начиналась.

Глава 2: Тени прошлого

Покинув квартиру вдовы, Лёша почти бегом спустился по лестнице. Сердце колотилось как сумасшедшее, но в голове царила странная ясность. Только оказавшись на улице, он понял, что всё ещё сжимает в руке серебряное зеркальце – единственное, что спасло его от демона.

Туман рассеялся, выглянуло солнце, словно ничего и не случилось. Прохожие спешили по своим делам, гудели автомобили, где-то вдалеке играла музыка. Обычный день в Петербурге середины девяностых. Только вот мир для Лёши уже никогда не будет прежним.

Он достал мобильный телефон – дорогую «Нокию», недавно купленную на гонорар от успешного дела, – и набрал номер.

– Марина? Это я. Нам нужно встретиться. Срочно.

В маленьком кафе на Невском было немноголюдно. Марина Орлова сидела у окна, задумчиво помешивая ложечкой кофе. Увидев входящего Лёшу, она помахала рукой, и её лицо озарилось улыбкой. Но улыбка быстро погасла, когда она разглядела его состояние.

– Что случилось? – спросила она, когда Лёша опустился на стул напротив. – У тебя такой вид, будто ты призрака увидел.

– Хуже, – мрачно ответил он. – Демона.

Марина нахмурилась, откинув за спину длинные рыжие волосы. Они познакомились три года назад, когда она, будучи журналисткой криминальной хроники, освещала дело о пропавших детях, которое расследовал Лёша. С тех пор они сотрудничали не раз – её острый ум и связи в прессе часто помогали ему в работе, а его истории давали ей материал для статей.

– Лёша, – мягко сказала она, – ты уверен, что не перерабатываешь? Может, тебе стоит взять отпуск?

– Я не спятил, если ты об этом, – он вытащил из кармана серебряное зеркальце и положил на стол. – Это принадлежало моему прапрадеду. И сегодня оно спасло мне жизнь.

Марина скептически посмотрела на зеркальце, потом снова на Лёшу.

– Может, ты сначала расскажешь всё по порядку?

Лёша глубоко вздохнул и начал рассказывать – о странном деле об убийстве бухгалтера, о ночном визите демона, о том, как Кречетов оказался не тем, за кого себя выдавал, о карте с отметками «ворот между мирами», о фотографиях, на которых он был запечатлён вместе с преследующей его тенью.

По мере того, как он говорил, лицо Марины становилось всё серьёзнее. Она не перебивала, лишь изредка задавала уточняющие вопросы. Когда он закончил, она долго молчала, потом осторожно взяла зеркальце, повертела его в руках.

– И ты действительно веришь, что всё это правда? – спросила она наконец. – Не какой-нибудь изощрённый розыгрыш или… не знаю, массовая галлюцинация?

– Я бы хотел в это верить, – честно ответил Лёша. – Было бы проще думать, что я просто схожу с ума. Но я видел, как Кречетов превращается в этого… Скогфруса. Видел, как он исчезает, растворяясь в воздухе. И это зеркальце действительно остановило его.

Марина задумчиво покрутила зеркальце.

– Знаешь что? У меня есть один знакомый, профессор фольклористики. Возможно, он сможет рассказать что-нибудь об этом Скогфрусе. И ещё… – она замялась. – Ты когда-нибудь рассказывал мне о своей семье?

Лёша нахмурился.

– Немного. А что?

– Просто… если твой прапрадед действительно был охотником на нечисть, как ты говоришь, возможно, в твоей семье сохранились и другие артефакты, помимо этого зеркальца и дневника. Что-нибудь, что могло бы помочь.

Лёша откинулся на спинку стула, задумавшись. Семья… Его отношения с семьёй всегда были сложными, особенно после смерти родителей. Возможно, именно поэтому он старался не думать о прошлом, сосредотачиваясь на настоящем.

– Я мало что знаю о своих предках, – признался он. – Родители погибли, когда мне было двенадцать. Меня воспитала бабушка, но она тоже умерла несколько лет назад. Всё, что у меня осталось – несколько старых фотографий, дневник прапрадеда и эти семейные реликвии, – он указал на зеркальце.

– Расскажи мне о родителях, – мягко попросила Марина. – Может быть, в твоих воспоминаниях есть что-то, что поможет понять, почему демон охотится именно за тобой.

Лёша помолчал, собираясь с мыслями. Воспоминания о детстве были как старая киноплёнка – местами выцветшая, местами прерывистая, но всё ещё яркая.

– Мой отец был историком, – начал он. – Специализировался на древних культах и религиях. Мать – переводчицей с древнескандинавского и исландского. Они много путешествовали, часто брали меня с собой.

– Подожди, – Марина выпрямилась. – Древнескандинавский? А не оттуда ли родом этот твой Скогфрус?

– Да, демон из скандинавской мифологии, – кивнул Лёша. – Но я никогда не связывал это с работой родителей. Думал, это простое совпадение.

– В нашем деле, Лёша, – серьёзно сказала Марина, – совпадений не бывает. Всё связано. Продолжай, пожалуйста.

Лёша отпил кофе, собираясь с мыслями.

– Когда мне было около восьми лет, мы поехали в экспедицию в северную Карелию. Родители изучали там какие-то древние капища и наскальные рисунки. Я помню, как они спорили каждый вечер – шёпотом, думая, что я сплю. Отец был очень возбуждён, говорил, что они на пороге великого открытия. Мать казалась испуганной, хотела всё бросить и вернуться в город.

– О чём было открытие? – осторожно спросила Марина.

– Не уверен, – Лёша потёр висок. – Что-то связанное с древним культом, который практиковали на этих землях задолго до прихода христианства. Культ, связанный с потусторонним миром, с существами, которые жили по ту сторону… как они выражались? «По ту сторону завесы».

Марина вздрогнула.

– Именно так сказал тебе демон сегодня, – заметила она. – Что он использует тебя как врата для своих братьев, «запертых по ту сторону завесы».

– Да, – Лёша почувствовал, как по спине пробежал холодок. – Именно так.

– Что случилось дальше? – Марина наклонилась вперёд, полностью захваченная рассказом.

– Мы вернулись в Петербург. Родители продолжали работу, но стали очень замкнутыми. Отец часами сидел в своём кабинете, обложившись старинными фолиантами. Мать постоянно была на нервах, вздрагивала от каждого шороха. А потом… – он запнулся, – потом начались странности.

– Какие странности?

– Сначала мелочи. Предметы перемещались сами по себе. В пустых комнатах слышались шаги. По ночам скрипели половицы, хотя никто не ходил. А потом я начал видеть тени – странные, неестественные, не принадлежащие ни людям, ни предметам. Они словно жили своей жизнью, наблюдая за нами.

Марина обхватила себя руками, словно ей вдруг стало холодно.

– Ты говорил об этом родителям?

– Конечно. Но они… – Лёша горько усмехнулся, – они делали вид, что всё в порядке. Говорили, что у меня богатое воображение, что это просто детские страхи. Но я видел по их глазам, что они знают – я говорю правду. И это пугает их больше всего.

– А потом?

– Потом случился пожар, – Лёша произнёс это сухо, без эмоций, словно рассказывал о чужой жизни. – Наша квартира загорелась ночью. Меня спасли соседи – я спал в дальней комнате, и огонь до меня не добрался. Родители… родители не выжили. Официальная версия – неисправная проводка. Но я никогда в это не верил.

– Почему?

– Потому что в ту ночь, перед тем как заснуть, я слышал их разговор. Отец говорил, что нашёл способ запечатать «врата» и не допустить «их» возвращения. Мать плакала, говорила, что они зашли слишком далеко, что «он» не отпустит их так просто. А потом, уже засыпая, я увидел… – Лёша замолчал, не в силах продолжать.

– Что ты увидел? – тихо спросила Марина, коснувшись его руки.

– Тень. Огромную, неестественную тень на стене моей комнаты. Она была похожа на человека, но с искажёнными пропорциями – слишком длинные руки, слишком тонкое тело. И глаза… у неё были глаза, Марина. Красные и злые. Она смотрела на меня, и я чувствовал её ненависть.

За окном кафе пронёсся трамвай, его дребезжание на мгновение заполнило паузу в разговоре.

– И ты думаешь, что это был он? Скогфрус? – наконец спросила Марина.

– Теперь я в этом уверен, – кивнул Лёша. – Он следил за моей семьёй годами. Возможно, веками. Ждал своего часа.

– И что было после пожара?

– Меня забрала к себе бабушка – мать отца. Странная старуха, жившая в старой коммуналке на Васильевском. Она никогда не говорила о сыне и невестке, но часто рассказывала мне истории о прапрадеде Илларионе. О том, как он боролся с нечистью, как защищал людей от тёмных сил. Я думал, это просто сказки, чтобы отвлечь ребёнка от потери родителей.

– А теперь?

– А теперь я думаю, что она пыталась подготовить меня, – Лёша нахмурился. – Научить распознавать опасность и защищаться от неё. Перед смертью она отдала мне шкатулку с семейными реликвиями – среди них были дневник прапрадеда, это зеркальце, серебряный крест и ещё несколько вещей, которым я тогда не придал значения.

– А что стало с материалами твоих родителей? Их исследования, записи?

– Всё сгорело в пожаре. По крайней мере, так считалось. Хотя… – Лёша задумался. – Бабушка однажды обмолвилась, что кое-что могло сохраниться. Что отец был предусмотрительным и сделал копии самых важных документов.

– И где эти копии?

– Не знаю, – покачал головой Лёша. – Возможно, в той самой шкатулке, которую я получил от бабушки. Я никогда не разбирал её полностью – было слишком больно прикасаться к прошлому.

Марина решительно поднялась.

– Тогда, я думаю, пора это сделать, – сказала она. – Поехали к тебе, посмотрим, что там в этой шкатулке. Если твои родители действительно нашли способ запечатать врата, это может быть ключом к победе над демоном.

Лёша колебался. Одно дело – рассказывать о сверхъестественном, и совсем другое – втягивать в это Марину, подвергая её опасности.

– Это может быть опасно, – предупредил он. – Ты видела, что случилось с Кречетовым, с бухгалтером. Скогфрус – не человек, его нельзя остановить обычным оружием.

– Но твоё зеркальце остановило его, – напомнила Марина. – Значит, он не всесилен. У него есть слабые места. И мы их найдём.

Что-то в её решительности придало Лёше уверенности. Он кивнул и поднялся.

– Хорошо. Поехали ко мне. Только по дороге заедем в одно место – мне нужно проверить, что с настоящим Кречетовым.

Квартира Константина Кречетова находилась в старом доме на Фонтанке. Подъезд встретил их обшарпанными стенами и запахом кошек. Поднявшись на третий этаж, Лёша остановился перед дверью с облупившейся краской и нажал на звонок.

Тишина.

Он позвонил ещё раз, затем постучал. Никакой реакции.

– Может, его нет дома? – предположила Марина.

– Или он в опасности, – мрачно ответил Лёша. – Скогфрус сказал, что настоящий Кречетов «в безопасности», но я не верю ни единому его слову.

Он огляделся по сторонам, убедился, что в подъезде никого нет, затем достал из кармана отмычки. Несколько секунд манипуляций – и замок щёлкнул.

– Ты что, взломщик? – шёпотом спросила Марина.

– В моей работе иногда приходится, – так же шёпотом ответил Лёша, осторожно открывая дверь. – Проходи, только ничего не трогай.

Квартира Кречетова была маленькой, но опрятной. Типичное жильё одинокого мужчины – минимум мебели, стопки книг по судебной медицине, несколько фотографий на стенах. На кухонном столе стояла невымытая чашка с остатками кофе и пепельница с окурками.

– Похоже, он вышел ненадолго, – заметила Марина, указывая на включённый компьютер. – Монитор всё ещё тёплый.

Лёша прошёл в спальню. Кровать была аккуратно застелена, в шкафу – одежда, на тумбочке у кровати – раскрытая книга, заложенная очками. Никаких признаков борьбы или насилия.

– Не нравится мне это, – пробормотал он, возвращаясь на кухню. – Слишком… нормально.

Марина внимательно изучала фотографии на стене.

– Посмотри, – позвала она. – Это ведь ты?

Лёша подошёл. На снимке были они с Кречетовым – молодые, улыбающиеся, с бутылками пива в руках. Старая фотография, сделанная ещё во времена их учёбы.

– Да, это мы на втором курсе, – кивнул Лёша. – Отмечали сессию.

– А это? – Марина указала на другое фото, висевшее рядом.

Лёша пригляделся и нахмурился. На снимке был маленький мальчик – лет пяти, не больше – на руках у молодой женщины. Что-то в чертах мальчика показалось ему знакомым.

– Не знаю, – он покачал головой. – Возможно, родственники Кречетова.

Марина наклонилась ближе к фотографии.

– Странно, – пробормотала она. – На обратной стороне что-то написано.

Она осторожно сняла рамку со стены и перевернула её. На обороте фотографии действительно была надпись: «Илларион с матерью, 1895 год».

– Илларион? – Лёша почувствовал, как по спине пробежал холодок. – Как мой прапрадед?

– Похоже на то, – Марина вернула фотографию на место. – Но почему у Кречетова фотография твоего предка?

Лёша не успел ответить – в этот момент входная дверь распахнулась, и на пороге появился Константин Кречетов собственной персоной. Он замер, увидев незваных гостей.

– Лёша? – удивлённо произнёс он. – Что ты здесь делаешь? И кто эта дама?

Лёша машинально потянулся к пистолету, но остановился. Перед ним стоял обычный человек – уставший, помятый, но совершенно точно человек, а не демон.

– Костя, – осторожно начал он. – Ты помнишь, что делал сегодня утром?

Кречетов нахмурился.

– Конечно. Был на дежурстве в морге, потом заехал в прокуратуру, сдал отчёты. А что?

– А ты помнишь, чтобы звонил мне? Или приезжал ко мне?

– Нет, – Кречетов покачал головой. – Мы с тобой не виделись с вчерашнего вечера, когда пили в «Белой лошади». Лёш, что происходит?

Лёша переглянулся с Мариной. Значит, Скогфрус просто принял облик Кречетова, а настоящий Константин всё это время жил своей обычной жизнью, даже не подозревая об опасности.

– Долгая история, – сказал Лёша. – И ты, вероятно, не поверишь ни единому слову.

– После двадцати лет в морге я готов поверить во многое, – слова Кречетова были так похожи на то, что сказал демон, что Лёша вздрогнул.

– Хорошо, – кивнул он. – Тогда поехали со мной. По дороге всё расскажу.

К вечеру троица добралась до квартиры Лёши – маленькой «двушки» в старом доме на окраине города. По пути Лёша коротко рассказал Кречетову о произошедшем, опустив самые невероятные детали. К его удивлению, друг воспринял рассказ спокойно, лишь изредка задавая уточняющие вопросы.

– Значит, кто-то выдавал себя за меня, – задумчиво произнёс Кречетов, когда они поднимались по лестнице. – И этот «кто-то» помог тебе осмотреть место преступления, а потом… что? Исчез?

– Что-то вроде того, – уклончиво ответил Лёша, открывая дверь квартиры. – Проходите.

Его жильё было похоже на него самого – функциональное, без излишеств, но с характером. Книжные полки вдоль стен, старый компьютер на письменном столе, диван, служивший и сиденьем, и кроватью. На стенах – несколько фотографий и карта города, утыканная цветными кнопками.

– Присаживайтесь, – Лёша указал на диван. – Я сейчас.

Он прошёл в маленькую спальню и опустился на колени перед кроватью. Под ней стоял потёртый сейф, который Лёша открыл, введя комбинацию. Внутри лежала та самая шкатулка – старинная, из тёмного дерева, с инкрустацией из серебра и перламутра.

Лёша достал её и вернулся в комнату, где ждали Марина и Кречетов.

– Вот, – сказал он, ставя шкатулку на стол. – Семейное наследство.

Крышка шкатулки была украшена странным символом – тем же самым, что Лёша видел на карте в квартире убитого бухгалтера и на первой странице дневника прапрадеда. Три переплетённых круга, образующие сложный узор, напоминающий кельтские орнаменты.

– Что это значит? – спросила Марина, указывая на символ.

– Не знаю, – честно ответил Лёша. – Но он повторяется во всех семейных реликвиях. Возможно, это что-то вроде герба или знака принадлежности к какому-то братству.

Он осторожно открыл шкатулку. Внутри, на бархатной подкладке, лежали предметы, которые он помнил ещё с детства: серебряный крест на цепочке, маленький мешочек с солью, пузырёк со святой водой, несколько церковных свечей и… ключ. Старинный, массивный ключ, с той же символикой, что и на крышке шкатулки.

– Никогда раньше его не видел, – пробормотал Лёша, вертя ключ в руках.

– Может быть, он от какого-то хранилища? Сейфа? – предположил Кречетов, внимательно рассматривая находку.

– Или от двери, – задумчиво сказала Марина. – Двери, которую твои родители нашли в той экспедиции. Двери между мирами.

Лёша почувствовал, как по телу пробежала дрожь. Дверь между мирами… Врата, о которых говорил демон.

– Но где эта дверь? – спросил он. – И как её найти?

– Возможно, ответ здесь, – Марина указала на второе отделение шкатулки, которое Лёша ещё не открывал.

Он осторожно поднял бархатную перегородку. Под ней лежала старая фотография и свёрнутый лист бумаги. Лёша сначала взял фото – на нём был тот же маленький мальчик, что и на снимке в квартире Кречетова, только постарше, лет десяти. Рядом с ним стояли мужчина и женщина в одежде конца XIX века.

– Это мой прапрадед, Илларион Громов, – сказал Лёша. – С родителями.

– Такой же снимок висит у меня дома, – медленно произнёс Кречетов. – Но откуда?..

– Может быть, наши семьи как-то связаны? – предположил Лёша. – Твои предки тоже были охотниками на нечисть?

– Не знаю, – покачал головой Кречетов. – Я мало что знаю о своей семье. Вырос в детдоме.

Лёша развернул лист бумаги. Это оказалась карта – старинная, пожелтевшая от времени, с изображением Петербурга конца XIX века. На ней были отмечены те же места, что и на карте в квартире бухгалтера: Смоленское кладбище, старый храм, здание анатомического театра, лютеранская церковь. Но была и пятая отметка – в самом центре города, на месте современного Инженерного замка.

– Михайловский замок, – пробормотал Лёша. – Место, где был убит император Павел I.

– Место с мрачной историей, – добавила Марина. – Говорят, там до сих пор бродит призрак императора.

– И эта отметка… – Лёша указал на центр пентаграммы, образованной линиями, соединяющими все пять точек. – Она находится точно под замком. В подземелье.

– У Михайловского замка есть подземелья? – удивилась Марина.

– Не просто подземелья, – медленно произнёс Кречетов. – Подземные ходы. Они соединяют замок с Летним садом, Марсовым полем и другими близлежащими зданиями. Их строили как пути эвакуации для императора в случае опасности.

– Откуда ты знаешь? – с подозрением спросил Лёша.

– Я увлекаюсь историей Петербурга, – пожал плечами Кречетов. – Об этих ходах многие знают, хотя большая часть из них сейчас завалена или затоплена.

Лёша внимательно посмотрел на карту, на отметки, на линии между ними. Всё это складывалось в некую схему, паттерн, который он не мог полностью осознать, но чувствовал интуитивно.

– Я думаю, – медленно произнёс он, – что нам нужно посетить эти пять мест. В них может быть ключ к разгадке. И начать стоит с Михайловского замка.

– Сейчас? – Марина посмотрела на часы. – Уже почти десять вечера.

– Тем лучше, – Лёша поднялся. – Меньше людей, меньше вопросов. К тому же, – он невесело усмехнулся, – демоны предпочитают тьму. Значит, и нам стоит действовать в их стихии.

Он собрал предметы из шкатулки – крест, зеркальце, пузырёк со святой водой, ключ – и распихал их по карманам. Затем проверил пистолет и вопросительно посмотрел на спутников.

– Вы со мной?

Марина без колебаний кивнула. Кречетов помедлил, потом тоже согласно наклонил голову.

– Только сначала заедем ко мне, – сказал он. – Если мы собираемся охотиться на демона, мне понадобится кое-что из дома.

Ночной Петербург был совсем другим городом – таинственным, призрачным, наполненным тенями и шёпотами. Машина Кречетова – видавшая виды «Волга» – медленно ехала по пустынным улицам, приближаясь к Михайловскому замку.

После короткой остановки у квартиры Кречетова, где он взял какой-то сверток, который отказался показывать, компания направилась прямиком к замку. Лёша сидел на переднем сиденье, всматриваясь в темноту за окном. Ему казалось, что тени движутся сами по себе, скользят вдоль стен, наблюдают за машиной стеклянными глазами.

– Приехали, – Кречетов остановил машину в тёмном переулке недалеко от замка. – Дальше пешком.

Они вышли в прохладную ночь. Михайловский замок возвышался перед ними – массивный, мрачный, с тёмными провалами окон, похожими на глазницы черепа. Днём это был музей, полный туристов и экскурсоводов. Ночью он становился тем, чем был изначально – крепостью, хранящей свои секреты.

– И как мы собираемся попасть внутрь? – шёпотом спросила Марина, когда они приблизились к ограде.

– Через боковой вход, – так же шёпотом ответил Кречетов. – Тот, что ведёт в хозяйственные помещения. Там должна быть минимальная охрана.

– Откуда ты знаешь? – подозрительно спросил Лёша.

– Я же говорил, что увлекаюсь историей города, – пожал плечами Кречетов. – Изучал планы исторических зданий, в том числе и замка.

Они обошли здание по периметру, стараясь держаться в тени деревьев. Боковой вход действительно оказался меньше охраняемым – всего один сонный охранник дремал в будке.

– И что теперь? – спросила Марина. – Как мы пройдём мимо него?

Лёша уже собирался предложить какой-то план, когда Кречетов вдруг вышел из тени и решительно направился к будке.

– Что он делает? – в ужасе прошептала Марина.

– Не знаю, – Лёша достал пистолет, готовый к любому развитию событий.

Кречетов тем временем подошёл к охраннику, показал ему какое-то удостоверение и заговорил. Они коротко переговорили, охранник кивнул, затем встал и открыл боковую дверь, пропуская Кречетова внутрь.

– Идёмте, – Кречетов махнул рукой из дверного проёма. – Быстрее, пока он не передумал.

Лёша и Марина, обменявшись удивлёнными взглядами, быстро пересекли открытое пространство и скользнули в дверь. Охранник проводил их равнодушным взглядом и вернулся в свою будку.

– Что ты ему показал? – спросил Лёша, когда дверь за ними закрылась.

– Своё старое удостоверение судмедэксперта и пару сотен баксов, – усмехнулся Кречетов. – Сказал, что мы из прокуратуры, проводим следственный эксперимент. Он не задавал вопросов.

Они оказались в узком коридоре, слабо освещённом аварийными лампами. Пахло сыростью и старым камнем.

– Куда теперь? – спросила Марина, оглядываясь.

– В подвал, – Лёша достал карту. – Согласно этой схеме, вход в подземные ходы должен быть где-то под центральной частью замка.

Они двинулись по коридору, стараясь ступать как можно тише. Замок ночью казался живым существом – старые стены словно дышали, половицы поскрипывали под ногами, из вентиляционных шахт доносились странные шорохи и вздохи.

Найдя лестницу, ведущую вниз, они начали спускаться. С каждым шагом становилось холоднее и темнее. К счастью, у Лёши был с собой фонарик, слабый луч которого освещал им путь.

Подвал замка оказался обширным лабиринтом из комнат и коридоров. Часть помещений использовалась как хранилища музея – здесь стояли ящики с экспонатами, старая мебель, реставрационные материалы. Другие же комнаты пустовали, покрытые многолетней пылью и паутиной.

– Если верить карте, – Лёша сверился с пожелтевшим листом, – то мы должны найти комнату с колодцем. Это бывший водозабор замка, сейчас, вероятно, не используется.

Они методично осматривали комнату за комнатой, пока наконец не наткнулись на массивную дубовую дверь с железными петлями. Дверь была заперта на большой навесной замок.

– И что теперь? – спросила Марина. – У кого-нибудь есть кусачки?

Лёша достал из кармана ключ из шкатулки.

– Возможно, нам и не понадобятся инструменты, – сказал он, рассматривая замок. – Посвети-ка.

Кречетов направил фонарик на замок, и Лёша вставил ключ в скважину. Он подошёл идеально. Один поворот – и замок открылся с громким щелчком.

– Невероятно, – прошептала Марина. – Ключ, который хранился в твоей семье сто лет, подходит к замку в подвале Михайловского замка. Это не может быть совпадением.

– В нашем деле, Марина, – серьёзно сказал Лёша, – совпадений не бывает.

Он толкнул дверь, и она открылась с протяжным скрипом. За ней оказалась круглая комната с низким сводчатым потолком. В центре, как и ожидалось, находился колодец – большой, выложенный камнем, с деревянным навесом и воротом для ведра.

– Выглядит жутковато, – заметил Кречетов, освещая колодец фонариком. – И старый. Очень старый.

Лёша подошёл ближе и заглянул внутрь. Луч фонарика терялся в темноте, не достигая дна.

– Глубокий, – сказал он. – И… погоди-ка.

Он наклонился ещё ниже, вглядываясь в стены колодца. На камнях были вырезаны знаки – те же самые символы, что и на крышке шкатулки, на карте, в дневнике прапрадеда.

– Здесь что-то есть, – пробормотал Лёша. – Какие-то надписи.

Он достал из кармана серебряное зеркальце и направил его в колодец, под углом, чтобы отразить свет фонарика на стены. И в этот момент произошло нечто странное – символы на стенах колодца засветились тусклым голубоватым светом, становясь всё ярче и ярче.

– Что за чертовщина? – выдохнул Кречетов, отступая на шаг.

Свечение усиливалось, поднимаясь по стенам колодца, как будто какая-то энергия пробуждалась после долгого сна. Когда оно достигло верхнего края колодца, раздался низкий гудящий звук, от которого задрожали стены комнаты.

– Что происходит? – испуганно спросила Марина, хватаясь за руку Лёши.

Он не успел ответить. Из колодца вырвался столб голубоватого света, устремившись к потолку. В этом свете начали формироваться образы – лица, фигуры, пейзажи, быстро сменяющие друг друга, как кадры в кинофильме.

Лёша увидел своего прапрадеда – молодого, решительного, с тем же серебряным зеркальцем в руке. Увидел странные существа, похожие и не похожие на людей, с искажёнными пропорциями и злобными глазами. Увидел битвы, ритуалы, древние манускрипты с таинственными символами.

И вдруг всё исчезло. Свет погас, гудение прекратилось. В колодце что-то шевельнулось – тёмная масса, словно живое существо, поднимающееся из глубины.

– Бежим! – крикнул Лёша, отступая от колодца. – Быстрее!

Но было поздно. Из колодца вырвалась тёмная фигура – высокая, тонкая, с непропорционально длинными руками и огромной головой, напоминающей голову насекомого. Существо зависло в воздухе, оглядывая комнату красными, светящимися глазами.

– Что это? – прошептала Марина, прижимаясь к стене.

– Богомол, – так же шёпотом ответил Лёша. – Демон-Богомол.

Он знал это существо – видел его в дневнике прапрадеда, на рисунках и в описаниях. Богомол был одним из слуг Скогфруса, демоном низшего порядка, но от этого не менее опасным.

Существо повернуло голову, фиксируя взгляд на Лёше.

– Наследник Громова, – произнесло оно скрипучим, нечеловеческим голосом. – Скогфрус ждёт тебя. Он приготовил для тебя место рядом с теми, кто был до тебя.

– Кто был до меня? – Лёша сделал шаг вперёд, преодолевая страх. – О ком ты говоришь?

– О тех, кто носил твою кровь, – Богомол склонил голову набок, в жутком подобии человеческого жеста. – О тех, кто видел тень и слышал шёпот из-за завесы. О твоих родителях, Громов. Они не сгорели в огне, как ты думаешь. Они здесь, с нами, по ту сторону.

Лёша почувствовал, как кровь отхлынула от лица. Родители… живы? Или это ловушка, способ заманить его?

– Докажи, – потребовал он.

Богомол издал звук, похожий на смех.

– Доказательства? Хорошо.

Он поднял одну из своих длинных, костлявых конечностей, и в воздухе перед ним возник образ – размытый, мерцающий, но узнаваемый. Женщина с длинными светлыми волосами и грустными глазами. Мать Лёши.

– Алёша, – произнёс образ голосом, который он не слышал двадцать лет, но узнал мгновенно. – Не верь ему. Не слушай. Это ловушка.

Богомол взмахнул конечностью, и образ исчез.

– Она там, – сказал демон. – В лабиринте под городом. Там, где встречаются миры. И ты можешь найти её, Громов. Можешь спасти её и отца. Просто последуй за мной.

Лёша стоял, парализованный шоком и сомнениями. Что, если это правда? Что, если его родители действительно живы, заперты где-то между мирами? Может ли он просто отвернуться от этой возможности?

Он сделал шаг вперёд, но почувствовал, как кто-то крепко схватил его за руку. Марина.

– Лёша, нет, – твёрдо сказала она. – Это уловка. Он пытается заманить тебя в ловушку.

Богомол зашипел, глядя на девушку.

– Храбрая смертная, – прошипел он. – Но глупая. Ты не знаешь, с какими силами играешь.

– Может, и не знаю, – Марина выпрямилась, глядя демону прямо в глаза. – Но я знаю, что таким, как ты, нельзя верить. Вы питаетесь страхом и отчаянием. Вы манипулируете, искажаете истину, создаёте иллюзии.

– Марина права, – неожиданно вмешался Кречетов, доставая из своего свёртка небольшой серебряный кинжал. – Это ловушка, Лёша. Демон пытается использовать твои эмоции против тебя.

Богомол перевёл взгляд на Кречетова и внезапно отпрянул, словно узнав его.

– Охотник, – прошипел он с ненавистью. – Ты не должен быть здесь. Твой род истреблён!

– Не совсем, – спокойно ответил Кречетов, поднимая кинжал. – Как видишь, один выжил.

Лёша переводил взгляд с демона на Кречетова и обратно, пытаясь понять, что происходит. Охотник? Род? О чём говорит демон?

Не дожидаясь ответов на эти вопросы, Богомол атаковал – быстрым, размытым движением он метнулся к Кречетову, выставив перед собой острые, как бритвы, конечности. Кречетов ушёл от атаки в последний момент, перекатившись по полу, и выпрямился, держа кинжал наготове.

– Лёша! – крикнул он. – Зеркало! Используй зеркало!

Лёша выхватил из кармана серебряное зеркальце и направил его на демона. Богомол зашипел, отшатываясь от отражённого света, но не отступил. Он снова атаковал, на этот раз целясь в Марину.

Девушка вскрикнула, отпрыгивая в сторону, но недостаточно быстро. Острая конечность демона полоснула её по плечу, разрывая ткань куртки и оставляя кровавый след.

– Марина! – в ужасе крикнул Лёша.

– Я в порядке, – сквозь зубы ответила она, зажимая рану рукой. – Просто царапина.

Богомол издал странный звук – что-то среднее между шипением и щёлканьем. На мгновение он замер, словно принюхиваясь к крови, и этого мгновения Кречетову хватило. Он бросился вперёд и всадил серебряный кинжал прямо в грудь демона.

Богомол издал пронзительный, нечеловеческий вопль. Его тело задрожало, начало распадаться на тёмные частицы, похожие на хлопья сажи. Вскоре от него ничего не осталось – только серебряный кинжал, упавший на каменный пол с металлическим звоном.

В комнате повисла тишина, нарушаемая только тяжёлым дыханием троих людей.

– Что… что это было? – наконец спросила Марина, всё ещё держась за раненое плечо.

– Демон-Богомол, – Кречетов поднял кинжал и вытер его о рукав. – Один из низших слуг Скогфруса. Они используют образы близких людей, чтобы манипулировать жертвами.

– Охотник? – Лёша пристально смотрел на друга. – Демон назвал тебя охотником. И сказал что-то о твоём роде.

Кречетов вздохнул, пряча кинжал обратно в свёрток.

– Это долгая история, – сказал он. – И, возможно, не самое подходящее место и время для неё.

– Я думаю, это как раз самое подходящее время, – Лёша скрестил руки на груди. – Кто ты, Кречетов? И откуда знаешь о демонах?

Кречетов долго смотрел на него, затем перевёл взгляд на Марину и наконец кивнул.

– Хорошо, – сказал он. – Я расскажу тебе правду. Но сначала давайте выберемся отсюда и позаботимся о ране Марины.

– Согласен, – кивнул Лёша, бросив взгляд на колодец, из которого появился демон. – Я не уверен, что Богомол был один.

Они быстро покинули комнату, заперев за собой дверь тем же ключом. Поднимаясь по лестнице обратно к выходу из замка, Лёша всё время оглядывался, ощущая на себе невидимые взгляды. В тенях, казалось, двигались неясные фигуры, в шорохе старого здания слышались шёпоты.

Но ничто их не остановило. Они благополучно выбрались из замка тем же путём, что и вошли, коротко кивнув всё тому же сонному охраннику, и добрались до машины Кречетова.

Только оказавшись в безопасности салона автомобиля, Лёша позволил себе выдохнуть.

– Теперь, – сказал он, поворачиваясь к Кречетову, – я хочу услышать правду. Всю правду.

Глава 3: Запретные знания

Машина Кречетова петляла по ночным улицам Петербурга. Марина дремала на заднем сиденье, утомлённая стрессом и потерей крови – к счастью, рана оказалась неглубокой, и они быстро обработали её антисептиком из автомобильной аптечки. Лёша сидел рядом с Кречетовым, внимательно изучая его профиль, словно видел друга впервые.

– Итак, – нарушил он затянувшееся молчание, – ты собирался рассказать мне правду.

Кречетов вздохнул, не отрывая взгляда от дороги.

– Моя фамилия не Кречетов, – сказал он наконец. – Точнее, не только Кречетов. Полная фамилия – Кречетов-Вельде. Я потомок Густава Вельде, который был напарником твоего прапрадеда Иллариона Громова. Вместе они основали Тёмное Братство – организацию, занимавшуюся защитой людей от сверхъестественных угроз.

Лёша уставился на него, пытаясь переварить эту информацию.

– Но ты говорил, что вырос в детдоме…

– Не соврал, – кивнул Кречетов. – После революции семья Вельде эмигрировала в Европу. Мой дед вернулся в Россию в тридцатые, женился, взял фамилию жены – Кречетов. Но тогда уже начались репрессии, и вскоре его арестовали как «врага народа». Отец вырос в детском доме, не зная о своём происхождении. И только перед смертью, в восемьдесят девятом, дед разыскал его и рассказал правду. Отец не поверил, счёл его сумасшедшим. А через год погиб в Афганистане. Мать сломалась, начала пить, и в итоге я оказался в том же детдоме, что и отец.

– А как ты узнал правду? – спросил Лёша.

– Меня нашёл Ворм. Вениамин Оскарович Румянцев-Милошев. Он был последним живым членом Тёмного Братства, хранителем знаний. Это случилось десять лет назад, когда мне было восемнадцать. Я тогда только поступил в медицинский. Ворм объяснил, кто я и какое наследие несу. Я, как и ты, поначалу не поверил. Но потом… – Кречетов мрачно усмехнулся, – потом я увидел нечто, что изменило моё мировоззрение.

– Демона?

– Не совсем. Упыря. Ночная тварь, которая питается жизненной силой спящих людей. Мы с Вормом выследили его и упокоили. После этого отрицать очевидное было глупо.

Лёша молчал, пытаясь осмыслить услышанное. История Кречетова звучала безумно, но после всего, что он пережил за последние сутки, отвергать её лишь на основании неправдоподобности было бы нелепо.

– И почему ты никогда мне не рассказывал? – спросил он наконец. – Мы знакомы сколько? Пять лет?

– Семь, – поправил Кречетов. – Я не рассказывал, потому что дал клятву. Тёмное Братство существует в тени, Лёша. Мы не афишируем себя, не выставляем напоказ свои знания и способности. Это защищает и нас, и тех, кто нам дорог.

– Но ты знал, кто я? Знал о моём прапрадеде?

– Не сразу, – покачал головой Кречетов. – Когда мы впервые встретились, я не знал твоей фамилии – ты представился просто «Лёша». Потом, когда услышал фамилию «Громов», была мысль о возможном родстве, но я не был уверен. В Петербурге немало Громовых. Ворм искал потомков Иллариона, но след вашей семьи затерялся после смерти твоего отца. И только когда ты упомянул про дневник прапрадеда, я понял, что ты – тот самый наследник.