Сквот
Пиши пьяным, редактируй трезвым
Э. Хемингуэй
Ч А С Т Ь 1
Viam supervadet vadens
(Преодолеет путь идущий)
Вступление
Эта повесть для тех, кто верит в настоящую любовь, не чурается тем измены, насилия, наркотиков, интересуется различными техниками саморазвития и эзотерики.
Будьте ж довольны жизнью своей
Тише воды, ниже травы!
О, если б знали, дети, вы,
Холод и мрак грядущих дней!
Александр Блок
Глава 1. Трамвай три желания
Вечер. Трасса. На трассе огромная пробка. В этой пробке сидит девушка по имени Мальвина. У нее не синие волосы, она блондинка. Трасса стоит из-за аварии. Поперек полосы стоит джип, который вылетел на встречную полосу и протаранил Жигули, которые улетели в кювет и стукнулись в столб. На обочине стоят три спасателя – молодые парни. Один из них наш герой – зовут его Трофим, это высокий худой парень с широкими плечами и узкой талией, сильный и веселый, голос с хрипотцой, выдающийся кадык. Есть в нем что-то южное, может даже еврейское. Очень живые глаза с огоньком. Два других парня – его друзья – Дэн и Треш. Дэн и Треш курят. Трофим за ЗОЖ, но не навязывается. Они любят с ним ездить на вызовы, он хорошо оказывает первую медицинскую помощь, его уверенный голос такой же уверенный как он сам. С ним приятно общаться, он эрудит, занимается психологией, НЛП, гипнозом, рейки, дикшей, да чем он только не занимается, чего он только не знает. А главное – это его уверенность в себе и сильнейшее желание помочь людям, причем помочь тем, кто не просит, не нуждается, в самых неожиданных, грязных, странных ситуациях, не осуждая, помогая не сколько словом, сколько делом. Работает он на трех работах, но при этом энергичен, не жалуется, полон оптимизма и спокойствия. Вот и сейчас они стоят, и он рассказывает про НЛП.
– У нас очень интересный НЛП-тренер, он директор своего центра, добился много сам, живет так как хочет, путешествует, занимается дайвингом, на воздушном шаре летает, прыгает с парашютом. Уважаю его, человек дела. А в глазах у него такая печаль, видно, что много пережил и передумал. Именно у такого человека и стоит учиться.
Тут подбегает полицейский и орет на них:
– Вы чего тут стоите? Там в машине человек, он еще живой!
– Как живой? А мы думали, что после такого удара нет шансов у него.
– А вы проверили? Давайте быстрее!
Они побежали. Трофим заглянул через лобовое стекло. Потрогал пульс на шее. Да, живой. Пилят машину болгарками, вытаскивают человека. Он весь заблеванный. Трофим начинает делать ему искусственное дыхание. Дэн говорит Трешу:
– Как ему не противно?
– Бросить отказывать помощь нельзя, по закону если начал оказывать первую помощь, то если бросишь – будут судить, а если не начинал – тогда ничего не будет. Есть статья за неоказание, но всегда можно отмазаться – не умею, не знаю, растерялся. А так надо до конца.
Подъехали медики и забрали пострадавшего. Трофим подошел с растерянным видом.
– Ну что там?
– Да, непонятно что. Дыхания вроде нет. Я зеркальцем прислонял, чтобы посмотреть есть ли дыхание. Но темно, ничего не видно. Ну скорая вроде толковые ребята, я их знаю.
Трофим кроме работы спасателем еще работал в хосписе, был сыроедом, не курил, не пил, но никого не агитировал, вдохновлял примером.
По пути назад в пробке он рассказывал:
– У нас в хосписе работает один парень – хороший, душевный, но бандит. Не знаю, чем он промышляет, но вид у него вороватый. Я за спиной его Ворюгой зову. У него уникальная особенность сочувствовать людям. Когда ему рассказываешь что-нибудь из своей жизни он так расстраивается, так сопереживает, что я даже за него начинаю волноваться, он расстраивается больше чем я. А через несколько минут к нему возвращается его насмешливое выражение, он уже шутит и смеется. Даже не так – надсмехается.
Удар. Машина, в которой они ехали зацепила девушку на маленьком мини. Девушка вышла из машины. Наша троица вылезла из кузова грузовика. Дэн и Треш закурили, а Трофим пошел смотреть, что с девушкой. Наш водила орал на девушку, она же стояла смущенная. Трофим подумал, что нужно утилизировать ситуацию. Он подошел к водиле, хлопнул его по плечу и сказал своим голосом с насмешливой хрипотцой:
– Ну ладно уже!
Подошел к девушке.
– Разрешите я Вас осмотрю на предмет повреждений.
Сначала начал ее расспрашивать как она себя чувствует и не болит ли у нее чего. Потом провел плавно по ее рукам и ногам, проверяя на переломы. Ничего не было. Только на колонке был синяк – ударилась о панель. Он принес из машины тюбик с гелем и аккуратно смазал ей колено. Она спросила:
– А Вы военный?
– Нет, МЧС – спасатель.
– У вас такой властный голос, как у военного. А почему вы на КАМАЗе?
– Это Урал, просто сейчас много лесных пожаров, ездим на том, что попадет. Так-то мы на мерседесе ездим.
Она засмеялась.
– Как Вас зовут?
– Мальвина.
– А меня Артемон.
Она смеется.
– Трофим, будем знакомы.
– Дайте мне свой номер телефона.
Трофим засмеялся:
– Первый раз у меня девушка просит номер телефона, обычно это я делаю.
– Вы надежный, на вас можно положиться. Мне кажется, что как только я позвоню, вы тут же прилетите меня спасать, вы же спасатель?
Трофим внимательно на нее посмотрел. Девушек у него было много, но все отношения были с ними какие-то либо изматывающие, либо поверхностные. Он всегда впрягался за девушек, помогал и они часто им пользовались. Ему надоедало, он уходил, но всегда при первом зове бросался на помощь – начиная от ремонта розетки, переезда, заканчивая заступничеством перед текущими или бывшими бойфрендами. Сейчас он стоял с ней, она не дала ему свой номер, и он подумал, что несмотря на большое количество женщин, он еще ни разу по-настоящему не любил. А Мальвина ему понравилась, в такую девушку можно влюбиться. Может это она его любовь?
***
Она позвонила ему на следующий день в 6 утра. Еще толком не проснувшись он встал с кровати в съемной квартире, которую он снимал вдвоем с другом-программистом. Друг работал днем на удаленке, Трофим приходил только ночевать. Они почти не пересекались и это всех устраивало. Трофим поддерживал порядок в квартире и это тоже всех устраивало. Платили поровну. Иногда Трофим баловал ужином соседа, но большей частью он пропадал-выручал кого-либо. Мальвина попросила приехать на дознание, она теперь отрицала свою вину в ДТП и хотела, чтобы Трофим подтвердил, что она не виновата. Он приехал в участок к 8. Она сидела в своей машине. Он подсел к ней.
– Дай документы посмотреть. Зачем ты отрицаешь? Ведь и схема ДТП есть – тобой подписана и все же так и было. У тебя видеорегистратор писал?
– Да.
– А если попросят предъявить?
– Это не является доказательством.
– Уже кто-то научил? Знакомый юрист? Мой тебе совет – говори правду, она все равно откроется, а сказать сразу правду – самый быстрый способ избежать проблем.
– Так ты мне поможешь?
– Нет, не помогу.
– А я думала, что ты всегда помогаешь.
– Не всегда.
– Ты никогда не врешь, да?
– Вру, почему же. Но опять же во благо. Есть какие-то критерии, которые я не могу сформулировать, когда я говорю неправду. Но это точно не тот случай.
– Хотела пригласить тебя на свидание, а теперь не буду.
Трофим смеется.
– Ты удивительная девушка, сама телефон просишь, сама на свидание приглашаешь.
– НЕ приглашаю.
Трофим опять смеется.
– Ну я пошел тогда. В лжесвидетели я не гожусь, а на свидание ты меня НЕ приглашаешь.
Он открыл дверь машины. Она молчала. Он вышел.
Я должен прочь по множеству ступеней,
Я должен вверх, но много возражений:
«Ты грубиян! И мы ведь не из камня!»
Я должен прочь по множеству ступеней,
Кто же хочет быть ступенью для меня?
Фридрих Ницше
Глава 2. Подсознательный Бог
Вечером Трофим пошел в НЛП-центр поговорить со своим тренером. Когда он пришел, в группе шли занятия, и Виталий сказал:
– Трофим, ты как раз вовремя, нужен доброволец.
Упражнение было на поиски ценности своей жизни, глобальной цели, миссии. Выполнялось на линии жизни нарисованной на полу. Трофим долго по ней ходил, перемещаясь из прошлого в будущее, проигрывал сценарии, пытался понять, что он чувствует в каждом из них. И когда в конце упражнения он вернулся в точку «настоящего» Виталий его спросил:
– И каково твое призвание?
Трофим стоял в трансе и сказал каким-то глухим голосом:
– Помогать людям.
Виталий молчал.
– У нас была включена камера? Я таких инсайтов никогда прежде не видел.
Весь оставшийся вечер Трофим сидел с отрешенным видом. Когда все разошлись, Виталий подошел и спросил:
– Хочешь озарение обсудить?
– Да.
– И у меня к тебе разговор, даже деловое предложение, такое я не всякому предлагаю. Переходи ко мне.
– Бросить МЧС?
– Ну зачем сразу бросить, большая часть нагрузки на выходные и вечера, организуй грамотно отдых и работай в хосписе или МЧС. Лучше не посменно, а чтоб можно было выбирать дни, все выходные будут плотно заняты.
– Я с вами тоже хотел поговорить, когда у меня было озарение про свою миссию… То, что вы делаете это точно помощь людям? Вы навязываете людям проблемы. При этом большинство из этих людей не сильно нуждается в решении проблем, кто-то развлекается, кого-то привела реклама, кто-то пиарится, типа я НЛП-ер, а реальных проблем то у них нет и большинство даже не знает, что такое попасть в крупные неприятности.
Виталий долго уклонялся от прямого ответа, но в конце признался, что есть такое понятие у психологов – проблематизировать клиента, когда человек решает мелкие проблемы в голове становится яснее, и он переходит на новый уровень…
– А вы на этом деньги делаете, вот в чем смысл.
– Ну в общем не только, но и не без этого. Это кто как зарабатывать научился. А ты как видишь?
– Я вижу так: люди несчастливы, вы лишь лечите симптомы, как плохой врач. Человек занимающийся нелюбимым делом никогда не почувствует уверенность, а человек не нашедший свою любовь никогда не будет счастлив. Надо помогать людям самореализовываться, искать любимое дело, своего человека или людей, что-то, что можно искренне любить, дети, домашние животные, хобби еще что… главное, чтобы это было не завязано на деньги, там, где можно монетизировать нет духовного, а значит нет сути.
– Ну у меня это есть!
– Нет, вы делаете из помощи людям длительный процесс, зарабатывая на всем пути как можно больше денег, не решая даже этих мелких проблем, о которых заявляют эти люди, я уж молчу про людей, которым действительно нужна помощь. В МЧС я больше нужен и приношу больше пользы. Вы же тратите все деньги на свои развлечения, что есть тоже часть образа, смотрите как я живу, и вы так же можете. Вам в начале курса надо говорить честно: «Я собрал вас тут, чтобы заработать…»
– Ты знаешь, ты неправ, но очень близок. Правда как всегда посередине. У меня есть желание помочь, все не так плохо, как ты думаешь. Наш центр, например, покровительствует одному детскому дому.
Виталий показал на плакат на стене.
– Причем не просто деньги и подарки возим, в прошлом году помогали чинить крышу, игры с младшими детьми проводим, для старших детей тренинги. Хочешь тоже будешь участвовать? Ты просто видимо не все знаешь про нас. Иди ко мне в помощники, сможешь заниматься своим саморазвитием и помогать людям. Я тебе помогу, а ты мне и вместе мы будем менять мир!
– Но я не потяну все сразу: НЛП, хоспис и МЧС.
– Да, придется что-то выбрать.
Из хосписа Трофиму пришлось уйти.
О, я хочу безумно жить:
Всё сущее – увековечить,
Безличное – вочеловечить,
Несбывшееся – воплотить!
Александр Блок
Глава 3. Альпинист
Мальвина позвонила ему и пригласила встретится. Он ей сказал, что не может, так как обещал другу, Трешу, подстраховать его на крыше. Она попросилась идти с ними, когда узнала, что это романтическое предложение руки. Треш кроме МЧС подрабатывал высотным альпинистом и организовывал экскурсии по крышам. Он пригласил их на крышу дома, в котором жила его девушка. Он собирался сделать ей предложение, подарить обручальное кольцо, букет цветов и спеть серенаду, спустившись с крыши.
В назначенный день, они поднялись на крышу одного из домов на Петроградской стороне пройдя дворами-колодцами, от которых у Треша были ключи. Пока Трофим закреплял страховку на двух дымоходах, Треш играл на гитаре и пел Высоцкого стоя на краю крыши. Худой с бородой он чем-то напоминал самого Высоцкого. Очень романтичный образ со скрученной веревкой через плечо. Прямо как в фильме про альпинистов. В назначенное время он позвонил своей подруге и попросил открыть окно. Дважды перестраховавшись он начал спускаться на веревке. Трофим с Мальвиной сидели на крыше. Солнце уже начало садиться и закат был кроваво-красным. Было прохладно и Трофим отдал свою толстовку Мальвине, которая была в легком платье и на каблуках. Он хотел спросить ее, зачем она надела платье и каблуки, когда знала, что пойдет на крышу, но вместо этого сказал:
– А ты замечала, что сумерки на самом деле не спускаются, а поднимаются?
Не в его правилах было «лечить» людей. Тем более, что выглядела она потрясающе. Она сидела с распущенными волосами очень грустной и молчала. Трофим не ждал ответа, так как страховал Треша, который оперся ногами на подоконник и пел песню из Бременских музыкантов «Луч солнца золотого». Подмышкой он держал красные розы. После того как он закончил петь, он залез в окно к девушке, чтобы подарить кольцо. Веревка свободно повисла, и Трофим начал ее сматывать обратно.
– Сейчас я смотаю веревку, и мы бросим ее на чердаке. Треш потом сам заберет. Если бросить как попало, то она запутается и потом тяжело будет распутывать.
– Заботишься о друге?
В ее голосе прозвучало какое-то раздражение. Возможно из-за того, что она хотела бы быть похожа на эту девушку, а возможно просто из-за обиды на мужчин.
– Нет – сказал он. – Скорее о снастях забочусь. Не люблю непорядок.
Тут в дверь на крыше начали долбиться. Дверь открывалась на себя, и кто-то явно этого не знал. «Странно, вроде кроме Треша никого не должно быть, а Треш не мог так быстро освободиться. Неужели выперли?» – подумал Трофим. Тут дверь наконец сломалась и показался сотрудник полиции. Он подбежал к Трофиму, ударил его по лицу кулаком и вытащил пистолет.
– Ни с места!
Трофим был подготовленным бойцом, но дергаться не стал. Его и Мальвину забрали в участок. В козле уже сидел Треш.
– Треш, что за фигня?
– Не знаю. Наверно напутали что-то.
В участке им объяснили, что уже пару месяцев в этом районе орудует банда грабителей-альпинистов, которая грабит квартиры спускаясь с крыши. И тут поступил звонок, что кто-то подозрительный лезет в квартиру по веревке.
– А откуда же звонок, когда мы с девушкой, гитарой, цветами, песни горланим?
– Ну девушка у вас в толстовке, можно и перепутать.
Приехал отец Треша, они написали объяснительную и их отпустили. На выходе, полицейский, который их провожал сказал:
– Это твоя «будущая» теща позвонила. Не любит она тебя.
И заржал. Когда они вышли, Мальвина сказала:
– Это действительно самое необычное свидание, на котором я была.
Когда она уехала, Трофим спросил Треша:
– Как ты думаешь, обиделась?
– А че, зацепила?
– Да, зацепила. Что-то есть в ней. Опасная она какая-то. Я чувствую, что у нее какая-то беда была или будет, и я ее не просто так встретил. Все случайности не случайны, а встречи для чего-то нужны. Да и просто красивая чертовка. Как-то не так с ней идет, как с другими. Короче да, зацепила.
Мальвина не обиделась, наоборот, ее заинтересовал Трофим, к тому же у нее давно никого не было, и она не прочь была завести отношения. В последний раз она очень сильно обожглась и ей хотелось развеется. За ее спиной был развод с человеком, которого она очень любила, он был богат, точнее были богаты его родители. Но он баловался травкой. Она тоже баловалась, но он пошел дальше, а она была против. Он часто пропадал, а однажды не пришел домой. Она уже привыкла и даже не звонила ему. Он же, обкурившись с другом, выпал из окна с 7 этажа и пролежал полночи на асфальте. Как это ни странно, он не умер. Его спасли, потом была длинная реабилитация, печень и легкие шили по кускам, а в левую ногу вставили штырь. Лечащий врач писал по нему диссертацию, а после того как его выписали он сказал ей, что больше ее не любит, и она ему не нужна. Она думала, что он не хочет, чтобы она была рядом с инвалидом, а оказалось, что он действительно ее не любит, т.к. он в скором времени начал встречаться с другой девушкой. Сердце ее закрылось и имитировало любовь. Веселая, открытая и влюбчивая раньше, она стала страдать депрессиями, впадать в уныние, никому не доверяла. У Трофима давно никого не было, и он загорелся ею. Думал о ней, проигрывал сценки, посвященные в основном тому, как он ей помогает-выручает. Но в жизни получалось, что он не мог ей помочь, точнее всегда, когда она обращалась к нему, он отказывал. Просьбы ее были странные – то она просила убить собаку соседа, которая пугала детей на площадке, то помочь перевезти посылку какому-то человеку из одного конца города в другой, причем не говорила, что за человек и что надо было везти. Короче она была приличной девочкой, но всегда влезала в дела с запашком. Трофим был слишком честным и не хотел пачкаться, при этом хотел быть с ней. Отношения у них никак не завязывались. Как говорил большой любитель Neue Deutsche Haerte Треш “Sie will nur spielen”– «Она хотела просто поиграть» – есть такой трек у «Hämatom». Каждое свидание с ней давалось как-то тяжело, то они пошли в кино, но не пошли на сеанс, потому что ей ничего не понравилось. В итоге просидели в кинотеатре в баре, ели невкусную пиццу и пили плохой кофе. То пошли гулять и пошел ливень. Вместо того, чтобы зайти в кафе, она села прямо под ливнем на лавочку и так сидела в задумчивости. Он сидел рядом и держал ее за руку. Они просидели так 10 минут, промокли насквозь, а потом она ушла в метро, попросив ее не провожать. Она доводила его до отчаяния, ему казалось, что она бросила его насовсем и больше не придет, не позвонит. А потом она снова появлялась в его жизни. И снова больно ранила своей переменчивостью – то она была ласкова и добра, то она была неприкрыто холодна и зла. Зачем, думал он, зачем она пришла на свидание, если у нее не было настроения? Но она приходила, портила ему настроение своей холодностью и уходила надолго. Иногда же их свидания были образцом романтики – например, в осеннем Петергофе, они бегали по газонам и разбрасывали огромные листья клена, или в Новой Голландии качались на лежачих качелях. Эти встречи требовали все больше денег, т.к. она постоянно нуждалась, он это видел, предлагал ей деньги – не за встречи, просто хотел ей помочь – а она брала, никогда не благодарила и не смотрела на него. Это единственные моменты, когда он чувствовал себя более уверенно в их отношениях. Иногда она просила у него деньги, а он не давал. Отчасти оттого, что у него самого их не было, отчасти, что бы она почувствовала ценность этих подарков. Из-за того, что в МЧС была маленькая зарплата, а в НЛП-центре вообще не платили, он стал нуждаться в деньгах, ему уже было не по карману оплачивать половину съемной квартиры.
Одной из фишек Трофима была способность постепенно сходится с конфликтными людьми. Сначала он терпел, подстраивался к человеку и его мировоззрению, не спорил, активно слушал, а через какое-то время начинал вести в отношениях. Ему очень нравилось так делать. Но вот с Мальвиной у него так не получалось.
Из съемной квартиры Трофиму пришлось съехать.
Эта ночь бесконечна была,
Я не смел, я боялся уснуть:
Два мучительно-черных крыла
Тяжело мне ложились на грудь.
Иннокентий Анненский
Глава 4. Раковый корпус
Во время работы в хосписе Трофим познакомился с Ворюгой – так он его называл. Звали на самом деле его Саша. Он был веселый, открытый парень, занимался воровством, а поскольку был из интеллигентной семьи, то это его где-то в глубине души коробило, и он «отрабатывал» грехи в хосписе. У него были замашки гопника, но он иногда удивлял своими познаниями в области классической литературы, музыки и искусства. Его мать – коренная питерская интеллигентка, работала на «закрытом» предприятии, отца не было, и когда мать уезжала в длительные командировки на испытания, Саша оставался под присмотром бабушки, которая его не смотрела и не кормила. Поэтому он убегал во двор, попал там в плохую компанию, пил водку и курил с малолетства. Несмотря на это он был настолько смышлёным, что в школе с похмелья решал все контрольные на пятерки, писал хорошие сочинения, чем приводил в изумление своих малолетних собутыльников – вроде пили все вместе, а он пятерки получил, а они все двойки – как так? Когда Трофим уходил из хосписа, Ворюга спросил его почему тот уходит. Трофим разоткровенничался про Мальвину и пожаловался на отсутствие финансов для съема жилья. Саша пообещал его пристроить в хороший сквот – заброшенный дом на Петроградке в котором, по его словам, подобралась хорошая компания «правильных» людей – если ты не мог платить, ты мог делать для других какие-либо услуги. Саша, например, работал там парикмахером. Трофима это устраивало – он любил помогать, много чего мог делать руками, легко сходился с людьми.
На следующий день они встретились возле метро и пошли в сквот.
– Саша, зачем ты работаешь в хосписе?
– Много нагрешил в своей жизни. До сих пор стоит лицо парниши, мы его забили до смерти за 11 тысяч рублей долга. Помню, как прыгал у него на грудной клетке, «чечетка» это называется, звук еще такой был – хруст костей. Хороший парень был, тихоня. Жалко его. После него как-то прочитал у Толстого в «Хождении по мукам» – как убили одного кадета, он на бочку вскочил прочитать речь, а потом упал с нее, случайно поскользнувшись, солдаты смеялись, а потом один взял и штыком его заколол. А потом мучился от этого. Так и у меня. Жестокость не прошла. А вот появилось какое-то чувство вины. И после этого хулиганю, но появилось потребность оправдаться. Как братва в 90-х в храмах грехи отмаливала. Что-то в этом есть, должны простить если просишь. До этого в роддоме помогал – там тоже тяжело, но там атмосфера положительная, дети рождаются, выписываются, милые такие, все радуются. А тут смерть кругом. И не только стариков, и молодежь и средний возраст косит, это тяжело воспринимать.
– Как там Людмила Александровна?
– Операцию пережила, грудь и руку удалили. И вроде пошла уже на восстановление, пошла в туалет, вставала с горшка и забыла, что руки нет. Оперлась на несуществующую руку и упала. Снова метастазы, снова химия.
– А Катя? – продолжал интересоваться общими знакомыми пациентами Трофим.
– Катя вроде вылечили, муж ее забрал и на обратном пути попали в аварию. Вроде не сильно ударились, мужу ничего, а у нее от удара снова все началось. Вернулась обратно.
– Жалко. А Юра?
– Юра разбился. Когда я обратно с работы домой ехал вижу, он нашу маршрутку на мотоцикле обгоняет на огромной скорости. Думаю, он же под сильными обезболивающими, как он ездит на мотоцикле, да еще и так несется. Потом стояли в пробке долго. Я даже как-то не сразу увязал. А когда доехали – он на дороге лежал – КамАЗ поймал на встречке. Думаю, что полуосознанно так гнал. Во-первых, наркотики, а во-вторых – сам хотел умереть. А ты теперь где?
– Там же в МЧС, плюс в НЛП-центре, волонтером работаю.
***
Сквот был организован в заброшенном здании во внутреннем дворе и с фасада его не было видно. При входе в подъезд была надпись: «Политика одна – никакой политики». Дом был кое-где без окон, но сам не производил впечатление аварийного, просто заброшенный. Он был огорожен забором из синего сайдинга, но на снегу было видно, что к крайней полоске сайдинга протоптана дорожка. Пройдя в дом, они поднялись по обшарпанной лестнице на третий этаж. Двери на этажи были открыты и были видны длинные коридоры, уходящие вглубь квартир. Там ходили люди, которых можно было назвать одним обобщением – неформалы. Дреды, цветные волосы, татуировки, национальные одежды, рваные джинсы – разношерстная публика, кто-то репетировал, кто-то спорил, кто-то распевался. «Будет весело», подумал Трофим. В здании было тепло, горел свет. Когда они пришли к Мамушке – хозяину сквота, Саша что-то ему пошептал, а потом показал на Трофима. Мамушка был 50-ти летним маленьким рыжим мужичком с бородой и веселым прищуром. Он оценивающе посмотрел на Трофима и спросил:
– Ну что, нравиться?
– Да, хорошо. А откуда отопление и электроэнергия?
– Договорились в администрации, я плачу им лично, а они закрывают глаза на сквот. У нас тут интеллигентная публика собралась. Пойдем, покажу. Вчера был театр теней и фестиваль диафильмов. Их оказывается можно под современную музыку слушать, если подобрать. Танцклуб у нас тоже есть, можно и потанцевать, и поучиться, и постановку посмотреть. Но мне больше всего нравятся экспромты, типа батлов или просто танцевальные экспромты. Фестиваль граффити везде, где только можно, пси-транс вечеринки. Йоги, художники, фотографы, танцоры, певцы, кого у нас только нет. Комната не должна быть комнатой, вот мой девиз, должна быть обязательно студией, в ней что-то должно происходить и вход туда должен быть свободным.
И они пошли по сквоту.
– Парень у нас тут делает глюкофоны. У нас есть студия интернет-радио, – комментировал по пути Мамушка.
Тут было действительно много разношерстной публики, в основном неформальная молодежь – был и массажный салон, и кальянная, и кофейня с хорошим, дешевым кофе. Кофе готовили по-турецки на самодельной жаровне с песком. Причем везде жили люди. То есть ты приходил в антикафе с библиотекой – в это же время там кто-то спал, ел, брился, общался. Зашли к певцам – они тренировали рок-оперу, зашли к музыкантам – на барабанах соло исполняли, зашли и в парикмахерскую – там жил Саша, стояло старое кресло и зеркало.
– Тут я живу. Хочешь со мной живи.
Но Трофим что-то не хотел. Вообще Ворюга вызывал у него странную реакцию. С одной стороны, он ему нравился, с другой чувствовал какую-то гнильцу в нем. Он был очень эмоциональный, искренний, умел сочувствовать или сопереживать, при этом мог беззастенчиво украсть или обмануть и похоже не испытывал никаких угрызений совести. При этом он был каким-то манерным, женственным. В сочетании с блатняком и повадками вора-интеллигента это странно смотрелось.
–Почему ты воруешь? Это же аморально?
– Ты читал «Укради эту книгу» Эбби Хоффмана? Почитай, там он доказывает почему воровать не аморально.
Трофим переехал. Жизнь пошла своим чередом. В сквоте не было воды. Принимать душ и мыться он старался на работе. В сквоте же до туалета приходилось терпеть пол дня. Умывание стало редкостью, а душ – роскошью. Иногда Трофим чистил зубы и мыл голову в раковинах в общественных местах, вначале пытался сделать это быстрее, чтобы не стеснять других, потом привык и делал это долго и основательно. Зато в самом сквоте было чем заняться. Трофим не успевал везде где хотел, все было интересно. Физически он очень уставал, в тот период он редко спал больше 4-5 часов и отдохнув немного снова принимался за саморазвитие.
Саморазвитие стало смыслом его жизни.
Его толстые пальцы, как черви, жирны,
И слова, как пудовые гири, верны,
Тараканьи смеются глазища
И сияют его голенища.
Осип Мандельштам
Глава 5. Паразиты сознания
В сквоте была группа по развитию памяти при помощи воображения, визуализации, внимания. Шло занятие – группа сидела и визуализировала кубик рубика. Трофим подошел к ведущему по кличке Гуру.
– У нас тут не лохотрон, как везде, мы делаем конкретные занятия. Везде поверхностно, где бы ты не ходил, тебе расскажут методики – например, комнату Сократа, таблицы Шульте для расширения поля зрения, но это не будет работать, т.к. над памятью нужно трудиться, работать, запоминать, расширять, а методы тут же использовать. Пусть меньше, но лучше – вот мой лозунг. Ты сегодня к нам?
– Да, устал не могу. На этой неделе ходил жонглировать учится, на гончарном круге работал. После жонглирования все тело болит. А сегодня пожар тушили, устал физически. Посижу – ты меня не трогай, я повпитываю знания на подсознательном уровне.
– Например, числа – можно выучить таблицу ассоциаций до 100 и ассоциировать эти числа с фигурами – придумывать истории. Но без особых качеств воображения у вас не получится запоминать эти истории – для этого тоже нужна память, а запоминать червяк летит и съедает птицу вместо того что бы запомнить «25» – крайне нетривиальная задача. Нужны простые методы, до 10, но так, чтобы вы использовали их каждый день. Например, покупки в магазине – прочь записки и списки. Запоминайте до 10, и да, не покупайте то, что не запланировано из списка – берегите деньги.
– А если вспомнил только в магазине?
– Тогда в следующий поход – впиши это в план, а в этот раз обойдись.
– У вас тут и таймменеджмент и бережливая экономика для домохозяек, – заметил Трофим.
– Да, мозг надо развивать во всех направлениях и желательно применять как можно чаще. По Куринскому надо делать три дела одновременно – ознакомься с его методикой.
– Устал, не хочу. Расскажи коротко, самую суть.
Занятие закончилось, но никто не расходился, люди подходили, брали траву на столе, все завсегдатаи уже знали, что где лежит, кто чай пил, кто курил самокрутки, начали раскуривать кальян.
– Устаешь – потому что ты неправильно отдыхаешь, ты даже ходишь неправильно. Посмотри, как я хожу – я танцую. В чем секрет – когда идешь напрягай мышцы лишь в начале движения, чтобы протянуть ногу, а дальше ее бросай, она по инерции станет на землю. Походка будет как бы танцующая, легкая, от этого и уставать меньше будешь и характер у тебя улучшится. Как у меня.
– Да ты просто все время накуренный, вот у тебя и характер легкий.
– Это натуральные травы, созданные не в подпольной лаборатории, а любовно выращенные в горах. Они испытаны тысячелетним употреблением в песках Сахары, долинах Аравии, степях Средней Азии, горах Китая. Я против синтетики. Попробуй, это поможет тебе расслабиться и отдохнуть!
– Воздержусь.
– Ты Колинза «Паразиты сознания» или «Философский камень» читал? Мозг может многое, отнюдь не то, о чем пишет Коллинз, но его манера восторженности и приоткрытия тайны мне нравится. Как в фильме «Секрет». Знаешь, что есть продолжение, где говорится, что в книге и фильме «Секрет» сам секрет не раскрыт? Это некие вибрации, типа Кастанедовских. Т.е. ты должен на определенном энергетическом уровне быть, чтобы творить, мечтать и делать то, что тебе надо. И говориться, что вот на этот энергетический уровень как раз очень сложно попасть.
– А что там с Кастанедой? Можешь коротко погрузить.
– Там 8 книг, первые 4 занимательные, остальные на твой вкус – можешь не читать, повторение пройденного. А в первых четырех бодро все довольно таки. Мне нравится там у Дона Хуана, когда он говорит главному герою – ты выглядишь так, будто видишь, и все думают, что ты видишь. А на самом деле ты только так выглядишь. Очень на меня похоже – я вроде памятью занимаюсь, а сам забыл позвонить своей телке. Ладно я пошел. А то пошли со мной, с телочкой тебя познакомлю – отличная для занятий сексом под травой.
– Воздержусь, у меня своя есть. Приятно было пообщаться. Пойду Кастанеду почитаю.
– Иди лучше поспи. Я могу тебе снотворной травки дать.
– Я не употребляю, я ж говорил, спасибо.
– Это не наркотик – натуральное снотворное, типа Новопассита.
– Я не ем таблетки, мучаюсь до конца.
– Это не таблетки, это трава, состав из Новопассита взял, но хороший, без химии, чистая природа.
– Ну пошли.
В соседней комнате у Гуру была лаборатория или как он ее называл «конура». В ней все было на индийский манер – курились благовония и к нему тут же начали наседать какие-то девчонки, просить консультации. Он сказал им подождать пока на него благость сойдет (как говорил Ворюга – пока он накурится и начнет принимать).
– Я занимался почти всем, чем можно было заниматься: Сильва, рейки, дикша, тета-хилинг, аутотренинг, кстати, по методикам СССР попробуй – в Союзе много внимания этому уделялось – наиболее продвинутые методики, с научным, а не псевдонаучным обоснованием. И вообще я тебе скажу, что все это имеет одни корни – внушение. Даже гипноз – это просто внушение. Волевая гимнастика Анохина, тренировка силы воли – все через внушение.
– И как тренировать силу воли?
– Очень просто – заставлять себя. Заставлять заниматься спортом, заставлять гулять, заставлять читать, считать, заниматься, долой праздность. Я как-то прочитал «Жизнь по своим правилам» Антона Безмолитвенного – почему-то именно он пробил меня. Я взял на себя ответственность за свою жизнь, живу так как хочу, делаю что и когда хочу. Вроде многие об ответственности пишут за свою жизнь. Но именно у него, когда прочитал пробило, может в жизни просто момент такой был.
– Но ты похоже не очень себя заставляешь.
– Да, я прошел этот путь, я на ступень выше.
– При этом судя по результатам ты неудачно прошел этот путь.
– Давай поругаемся? Я просто потерял цель. Заставлять себя для чего? Не видя цели – не заставишь.
– Но ведь это же и есть воля. Просто одним желанием себя заставить что-либо делать.
– Я пробовал. У меня был план дня, программа развития, я неукоснительно ей следовал. Но постепенно почему-то бросал свое саморазвитие после небольших результатов. Я сидел в конторе программистом был.
– Да ладно!
– Точно тебе говорю, я на петухоне могу лабать говнокод. Я сидел программистом и занимался саморазвитием. Но не мог долго этим заниматься, т.к. заставлял себя. Не надо себя заставлять. Если ты себя можешь заставить – молодец. Но твоя жизнь не должна быть борьбой. Ты должен кайфовать. А поскольку с детства у нас это качество забили, то нужно время, чтобы научится слышать свои желания. Я читал книгу про школу типа Монтессори где не заставляли ходить на занятия. Так там одна девочка из монастырской школы два года не ходила на занятия, так ей отбили желание. Потом ничего, начала потихоньку. Вот и я теперь ищу смысл при помощи осознанных сновидений. Делаю только то что в кайф.
– А как же воля? Ты сам себе противоречишь. Да и что ты делаешь? Траву куришь?
– В том числе, но не только. Я сам делаю натуральные смеси.
– Из чего?
– Например, корень мандрагоры – это, кстати, единственный наркотик, упоминаемый в Библии, белена или белладонна, что достать смогу на момент приготовления. Я брошу, когда пойму куда мне хочется идти. Я уже бросил один неверный путь, не хотелось бы стать на другой неверный, который только кажется верным. То есть бросить программирование и работу на дядю, уйти в сквот, заниматься развитием памяти, внимания и проч. А потом в 40 лет понять, что ты так же сидишь в другой конторе и работаешь на другого дядю – вот совсем не мой путь.
– А какой твой?
– Понять, что хочу сейчас и делать это. Если расхотелось или надоело – тут же бросить.
– Это противоречит развитию силы воли. К тому же на что ты жить собираешься?
– Ну да, желательно еще финансовой свободы.
– А что ты в этом плане делаешь?
– Вот тут у меня проем – ничего похоже не делаю. Камланием не заработаешь. По крайней мере так как я это делаю. Либо надо искать богатых лохов и разводить их. А это уже противоречит экологии моей души.
– Поэтому ты разводишь нищих лохов?
Он замолчал, но было видно, что Трофим попал в точку.
– Не сотвори себе кумира, встретишь Будду – убей Будду.
– Откуда это?
– Из Линьцзи.
После этого разговора шарм Гуру сошел, но он Трофиму почему-то стал нравиться от этого еще больше. А вот Гуру наоборот Трофим разонравился, слишком много видел из того, что тот хотел скрыть.
Гуру затаил обиду на Трофима.
Спектакль окончен. Сыграна пьеса. Медленно
Опорожняется вялая кишка театра. В своих уборных
Стирают румяна и пот пройдошистые продавцы
Смешанной в спешке мимики, сморщенной риторики.
Наконец
Освещение сходит на нет, которое жалкую
Разоблачало халтуру, и погружается в сумерки
Прекрасная пустота поруганной сцены. В пустом, Слегка еще дурно пахнущем зале сидит наш добрый
Драмодел, ненасытный, пытается он
Вспомнить все про себя.
Бертольд Брехт
Глава 6. Берт
По вечерам в сквоте собирались в салоне. Это была большая комната, наверно, она служила раньше, чем-то вроде бальной комнаты или большой гостиной. У нее единственной сохранились старинная лепнина и большая люстра на потолке. При этом вся она была в подушках и по вечерам там собиралась большая компания во главе с Мамушкой, и пила чай. Туда можно было прийти и обсудить события прошедших дней или предстоящие, узнать где и что будет интересного происходить в сквоте, познакомиться с новичками. Если у тебя была беда, ты всегда мог найти там пару человек, с которыми это можно было обсудить и даже получить профессиональные советы или неординарное видение. У Мамушки тоже было мнение на счет любого дела в его сквоте или любой судьбы. Однако его мнения зачастую были слишком приземленные для такой благородной публики. Если девушка жаловалась на парня, он часто с очень удивительной прозорливостью раскладывал их отношения и выискивал корень их проблем. Например, девушке, которая не могла разобраться и выбрать одного из двух парней просто говорил, что она шлюха, а парню в таком случае мог сказать, что он сопляк или слюнтяй. Трофиму нравилась его манера говорить, он говорил добродушно, при этом с явно провокативной риторикой. В силу своего авторитета Мамушка мог себе позволить так разговаривать, все в сквоте так или иначе были обязаны ему. Если кто-то пробовал ему подражать, то у него не получалось, более того, такое поведение не поощрялось, так как считалось токсичным. Говорить резкие фразы с добродушной улыбкой и ленинским прищуром мог только Мамушка. Имитировать его поведение не могли даже НЛП-еры, как поясняли они из-за нехватки авторитета. Мамушка занимал особое место в сквоте. Во-первых, он был хозяином, во-вторых он всегда всем чем-то помогал. Не было ни одного человека в сквоте, которому Мамушка хотя бы раз не помог. Причем зачастую бесплатно. Вот и эти чаепития большей частью оплачивались Мамушкой. Он был большой любитель чайных церемоний. Чай ему привозили прямо из Китая, и иногда он был в помятых бумажных пакетах, изрешечённых китайскими иероглифами. Он брал большую миску, накрытую доской с отверстиями. В отверстия вставлялись чашки, так, что они не падали внутрь. При этом сам чай он заваривал в двух чайниках. В одном насухо вытертом – как говорил Мамушка, чай должен касаться воды только один раз. Он на весах взвешивал чай, перед этим долго качая его на руке и нюхая. Потом заливал его кипятком на 5 секунд и сливал в другой чайник. Из первого чайника он не разливал, так как считал, что чай продолжает завариваться и если наливать из чайника с заваркой, то вкус первой и каждой следующей чашки будет отличаться. Если же перелить сразу в другой чайник, то вкус во всех чашках будет одинаковый. Иногда он заваривал заварку один раз, иногда несколько. От чего это зависело никто не знал, точнее Мамушка часто рассказывал какие сорта чая надо пить сразу, а какие можно пить только предварительно слив воду пару раз. Но никто этим серьезно не интересовался и так как Мамушка не подпускал к процессу никого, то никто и не запоминал его рассказы. Мамушкина церемония длилась как правило с 20 до 21 или половины десятого. После этого он уходил к себе, а после него оставалось куча заварки, которую тут же смешивали в кучу и заваривали в большом железном чайнике по многу раз. В это же время доставалась трава, стеклянные трубки и прочие атрибуты для курения…
***
Трофим жил в студии с Бертом. Берт вел расстановки по Берту Хелингеру, поэтому его так и назвали. Он был чистоплюем, скрывался от кого-то и когда его спрашивали о настоящем имени говорил либо Эдуард, либо Яша. Он никогда не выходил из сквота. За расстановки он всегда брал деньги со спрашивающего, т.к. считал, что иначе не поможет. А вот статистам деньги не платил никогда, говоря, что они тоже прорабатывают свои проблемы хоть и косвенно. Но похоже его теории были верны только для него, для остальных были другие теории. Он был очень образованным, закончил МГИМО, отлично говорил на английском языке, был интеллигент до мозга костей. Часто рассказывал об своих аристократических родственниках. Трофим считал, что лучшая помощь – в первую очередь физическая, осязаемая. Берт любил на это отвечать, что носорог, попавший в яму бьет рогом того, кто пытается его оттуда вытащить. Он в прошлом был алкоголик, потом завязал как сам рассказывал при помощи расстановок. В качестве платы за жилье Берт постоянно привлекал Трофима к участию в расстановках. А Трофим в первую очередь был готов помогать физически, это была его концепция помощи – помощь действием, и не был готов эмоционально тащить Берта, психологически и энергетически выматывавшего его. После споров с ним он чувствовал себя опустошенным. Спорил Берт профессионально – если ссылался на статистику, говорил с какого сайта и на какой год статистика, какова выборка участвующих людей, а если ссылался на книгу – то точно на какого автора и чуть ли не до страницы и издания. Трофим же недотягивал до него в академическом образовании, и Берт часто его ставил в неловкое положение, подражая Сократу – сначала убеждал в одном, а потом в обратном. Такая шаткость убеждений была в корне чужда Трофиму, и он стал потихоньку съезжать с расстановок и открыл свои курсы.
***
Трофим начал вести курсы оказания первой помощи. Если он видел на улице лежащего человека – даже если это был бомж на остановке или парке, подходил, проверял первичные признаки жизни и, если все нормально, шел дальше. Если были проблемы, всегда вызывал скорую и оказывал первую помощь. В холодное время года, даже если человек был жив и просто спал вызывал полицию, считая, что в таких случаях важнее спасти человеку жизнь, чем не сдавать его в полицию. Параллельно он пошел учится на курсы актерского мастерства по Станиславскому. У него было много книг с подробным описанием самого процесса уроков, которые вел Станиславский. Однако времени у него категорически не хватало, он засыпал на уроках. В итоге поговорив с мастером он придумал как ему разнообразить курсы первой помощи, которые он вел. Он купил гримерской краски, стекла и стал после теории преподавать практику. У него были реальные примеры после каждого занятия, например, он делал из стульев машину и сажал туда 3 человек с разными травмами. Потом вторая часть группы заходила и должна была правильно оказать помощь водителю, которому сломало ребра, сделать искусственное дыхание пассажиру и перемотать голову заднему пассажиру, который вылетел через лобовое стекло и лежал на столе – импровизированном капоте. При этом они все были обильно политы бутафорской кровью и даже кусочки стекла были прилеплены гримом к голове пассажира. Постепенно он расширял свои практические занятия, у него было занятие с двумя влюбленными, которые решили покончить жизнь самоубийством. По легенде «Джульетта» наелась таблеток, а «Ромео» с ножом не подпускал к ней людей. Потом внезапно хватал ее, тряс, его нужно было тоже успокоить. Мысль о том, что опыт этих занятий поможет другим людям, а у него разовьет актерское мастерство грел его душу. Особенно когда он разбирал после того, как закончилось занятие ошибки учащихся. А большая часть ошибок были из-за того, что люди были не готовы к тому, чтобы действовать, когда видели нагромождение перемазанных гримерной кровью людей, со стонами и криками. На курсы первой помощи ходило все больше и больше народа, а на расстановки Берта все меньше и меньше. Это раздражало Берта, он начал бухать и скандалить.
Из комнаты Берта пришлось съехать.
Мелькнет любимое лицо
В последний раз, как бы случайно, —
И сделаешься подлецом,
И нет прощенья на прощанье.
И. Франк
Глава 7. Снежная королева
Мальвина сидела с Трофимом в парке и молчала. Когда он спросил ее, о чем она думает, она ответила, что ни о чем думать не может, так как у нее болит голова. Трофим знал очень много всяких точек на теле, массаж которых помогал снимать физическую боль, на каждый вид боли он говорил, что это психосоматика – выяснял, когда заболело и что было перед этим – переволновался, испугался или еще что. Нажимал на какую-то точку или массировал ее и все проходило. Он взял ее за руку, и начал массировать перемычку между большим и указательным пальцами на тыльной стороне ладони.
– Представь свою проблему в виде голубя, который у тебя в руках и попробуй ощутить его тепло, как он пытается вырваться, дергается, но ты держи его крепко. А потом возьми и подбрось!
Через какое-то время Мальвина сказала, что голова прошла.
Мальвина то приходила и была вся его, любила, говорила что любит, то не приходила, говорила что у нее давно договоренность с подругами, что ей неудобно рассказать, при этом у нее все вечера были расписаны, то она идет на концерт каких-то знакомых парней с гитарой и балалайкой, то на квиз, то в гости к подружке, давно ей обещала, все никак уже две недели как собираются, то сестре надо помочь с курсовой – короче дико занята, при этом при разговоре а-ля «Я похоже не очень тебе и нужен», говорила, что нужен, что она скучает по нему, просто жизнь такая стремительная, всего столько интересно, гончарный круг, яхты, походы, друзья, а еще столько всего, а времени так мало, с собой тебя взять не могу, а без тебя мне скучно, греет мысль, что где-то есть ты. Хочу к тебе возвращаться. Ну а он мялся, бросить ее не хотел, эти отношения причиняли боль, с другой стороны у него никого не было и не надо было искать, да и сам был сильно занят, но он всегда мог отодвинуть, перенести, прогулять, переговорить с другими, чтобы вышли за него в смену, на дежурство, если она хотела встретиться, а если он просил, она не отвечала на сообщения, а потом писала – я уже в гостях, сообщение поздно увидела, извини, давай в следующий раз. Зато их редкие встречи были наполнены любовью, страстью. Короче метания – с одной стороны она его не отпускала, с другой стороны он не назвал бы себя счастливым в этих отношениях. Не хватало внимания и ласки. Не хватало что бы его любили. Что бы ради него не в шалаш, не на край света сломя голову, но хотя бы отказались от похода к очередной лучшей подруге. А этого не было, чтобы заставить ее так сделать нужно было надавить, а после того как он ее заставлял манипуляциями, она делала все, чтобы испортить вечер. Да и Трофим не получал от этого того, что хотел. Если он не инициировал переписку, общение, то она первая и не писала, точнее очень редко писала. И если и писала, то пару слов – «Привет! Как дела» и на этом ее переписка прерывается и на все вопросы она отвечает через полчаса односложно. Ей хватало, а Трофиму не хватало, при этом она не отпускала, но и не было искренности, желания в этих отношениях, она не готова ничем особенным жертвовать, даже по мелочам.
– Прошу ответить – важнее для тебя игра с подругами, можешь же ко мне прийти? Или игра важнее? Концерт на балалайках – тоже важнее? Подруги важнее? Все, любая фигня получается важнее, домой майонез принести важнее. Хотя я понимаю, что для тебя может эмоциональный перегруз получается от твоей гиперактивной подруги, она тебя тащит, ты тоже хочешь активной жизни, но я думаю, ты когда-нибудь поймешь, что моя любовь – это что-то более ценное? То, что подруги тебе дать не могут? Или с подругами комфортнее? Со мной ты общается какими-то недомолвками, недосказами, не разговорить тебя. А с другими – с теми же подругами – ты нормально общаешься. Хотя я вижу, что я тебя прессую, тебе некомфортно отвечать на мои расспросы, а подруги тебе в душу не лезут и не навязываются. Мне нужно внимание, определенное участие, желание, проявленное не с пинка, а добровольно, – душнил Трофим.
– Да все нормально у нас. Я же тоже чем-то жертвую, в прошлый раз на концерт не пошла, – отвечает Мальвина.
– На какой концерт? Балалайки с оркестром? Это важнее меня? Если так, то что говорить про посиделки с подругами или квиз? Это вообще получается самое важное в жизни, а я задвинут у тебя за стенку шкафа? Странное отношение. Скажи все-таки, ты хочешь со мной продолжать или нет? Если нет – просто скажи нет – это так просто. Странно держать меня в напряжении, если ты уже ничего от меня не хочешь. Просто скажи ты больше не хочешь со мной продолжать. Я боюсь тебя зацепить, чем-то обидеть, не то сказать, но не вижу от тебя обратной связи, начинаю выяснять отношения, ты все время уходишь от ответа, не хочешь выяснять отношения, не говоришь прямо что любишь, не говоришь, что не любишь.
– У меня просто много всего в жизни появилось, раньше я никуда не ходила, а теперь квизы, концерты, подруги, мне все это интересно.
– А я в твоей жизни не появился? Раньше этого много было? Теперь не интересно? Или квизы и концерты интереснее? Так ты просто выбери, что тебе нужно больше, может есть смысл сузить круг своих интересов и станет легче – больше времени для подруг, концертов, квизов останется. Можно я с тобой пойду?
– Нет, там определенное количество людей регистрируется…
– Правильно, подруги, регистрация, они без тебя не смогут, только и я без тебя не могу, а ты не говоришь, что любишь и не говоришь, когда придешь и придешь ли. Кажется, мы оба видим, что эти отношения закончились уже, и просто надо решится и порвать – а сила привычки в чем-то держит. Меня каждый раз эти разговоры в какую-то депрессию загоняют. Ну правильно надо думать, выбирать – вот и мозг отказывается работать.
Мальвина встает и уходит, просит ее не провожать.
Настоящий Человек – Он уж не животное,
У Него развитый мозг и дела добротные —
Ищет пользы Он – для всех, не эгоистичный,
Внутренний и внешний мир у Него приличный.
Светлана Мирова
Глава 8. Повесть о настоящем человеке
Трофим переехал жить к Ботанику. К нему в гости пришел Ворюга и спросил, как ему живется.
– Странные отношения, ей вроде интересно, но не настолько, чтобы чем-то жертвовать, особенно отношениями с подругами. А для меня она все, но я не могу безответно так любить. А ей вроде бы и все равно, но странно, что она не уходит. Если бы она ушла, было бы понятно, а так очень странно все это, – жалуется Трофим Саше. – Как у «Зверей» в песне «Рома, извини» – самолеты не при чем.
– Странно, вроде это она должна сходить с ума, а она очень даже себя держит в руках, а вот что с тобой творится? – спрашивал его Саша.
– Хочется порвать и жалко терять.
– Интересно чем все это кончится? – отвечает Саша.
– Наверно новой любовью, а ее придется оставить своим подругам, квизам, концертам. В любом случае мне с ней не по пути, т.к. она не ценит меня, для меня это важно – что бы меня ценили и любили, а в ней я этого не чувствую, все как-то через силу.
– Как тебе живется с Ботаником? Не хочешь ко мне переехать, мое предложение в силе.
Трофим ответил:
– Что-то мне в нем не нравится. Не знаю что. Академичность, безэмоциональность вечное это желание уйти от конфликта. Как-то неестественно с ним общаться, всегда он тверд и прав. Никогда ничего не опустит, не ошибется. Сегодня будет Метод обратного мозгового штурма.
– Обратного? Не знаю такого.
– Ну посиди у нас, послушай этот бред.
Саша остается на тренинг Обратного мозгового штурма. На тренинге много людей, особенно девушек, популярность Ботаника у девушек раздражала Трофима, тем более те, кто с ним встречались почему-то потом яростно, сжимая зубы называли его козлом, но подробностей не рассказывали, недостаток информации порождал кривотолки и еще больший интерес у других девушек.
– Метод Мозгового штурма был придуман Алексом Осборном, который служил офицером на флоте и перевозил военные грузы в Европу, – начал Ботаник. – Корабли были беззащитны перед торпедными атаками противника и в один из рейсов Алекс предложил морякам высказывать самые безумные идеи как уберечь судно от торпед. Количество, количество и ещё раз количество! Вот девиз дня. Чем больше попыток, тем больше вероятность попадания в цель.
– Ну, это не мешало ему быть вице-президентом BBDO в Нью-Йорке в 1939 году, – встрял в повествование Трофим, который хорошо знал эту тему и был в настроении поспорить и продолжил:
– Это не правда. Практически как про ёжика, который Маресьеву просфорки принес в лесу. На языке эвентуального противника биография Осборна не выдерживает фактчекинга, а история про преграду в виде металлических сетей, суть которой была в создании водяного потока небольшими гребными винтами чтобы оттолкнуть торпеду не является правдой, так как металлические сетки можно использовать только на рейде, торпедные сети невозможно использовать на ходу.
– А ты подготовился! – засмеялся Саша.
Ботаник тут же стал возражать, что возможно это красивая сказка, но служит хорошей иллюстрацией. Трофима понесло, он спорил, кричал, это было на него не похоже.
– Осборн родился в 1888 году. Так что "история про преграду в виде металлических сетей" тут, мягко говоря, притянута за уши.
– Трофим, че ты настроение всем портишь?
На крики пришел Мамушка посмотреть, что происходит, но все сказали, что просто жаркий спор.
– Спорить можно, в споре рождается истина, можете одной комнате Сатане и Богу покланяться, но только словами, без битья друг друга табуретками. Из-за чего хоть спорите?
Воцарилась тишина. После этого Трофим встал и пошел на крышу. За ним пришел Мамушка.
– Тебе надо съехать от Ботаника. У меня есть для тебя совершенно отличный угол.
Они пошли на чердак. Там было холодно, посередине горел костер и вокруг сидели какие-то люди.
– Да, чердак не отапливается, – пояснил Мамушка.
Висело на веревках белье, бегали дети. Короче общежитие. Стояли рядами кровати. Пройдя через молчаливых людей, провожавших их взглядами, они подошли к отгороженной комнате 2 на 2 метра – бывшая лифтовая. Шахта лифта была заложена досками. Оттуда дул теплый восходящий поток. В отличие от чердака там было тепло.
– Ну как тебе?
– Отлично устроюсь. Что я должен?
– Да Саша за тебя просит, говорит ты гуру помощи всем и вся – для меня этого достаточно. Тем более не такой уж тут уровень комфорта. Живи.
Мамушка еще потрепался и ушел. На следующий день Трофим принялся за дело – сходил в магазин и купил гвоздей, обоев, клея и краски. Доски были хорошие, толстые, только отверстие было просто ими закрыто, а он сколотил их вместе и укрепил, так, чтобы можно было спокойно ходить. Стало чуть холоднее. Он просверлил дыры, но в них дуло. В итоге он заделал часть дыр обратно, оставил несколько для тепла и вентиляции. Сверху положил шерстяное солдатское синее одеяло, которое было у него еще с МЧС-овского училища. Обои поклеил, потолок побелил. Жилище приобрело более-менее сносный вид. Но Мальвину сюда не приведешь.
Мальвине он больше не писал.
Когда б вы знали, из какого сора
Растут стихи, не ведая стыда
Анна Ахматова
Глава 9. Дети со станции Зоо
Трофим сблизился с Ворюгой. Он воровал, поэтому в сквоте часто был при деньгах в отличии от остальных. У него манера была – если он шел по улице, то подходил к развалам, особенно где толпились люди и брал посмотреть что-нибудь с прилавка отходил во второй ряд, прятал под куртку и сваливал. Часто он отдавал ворованное или воровал именно то, что тебе было нужно зная об этом и просто так отдавал. Ворюга видел страдания Трофима и однажды ему сказал:
– Тебе нужно влюбится. Хочешь найти женщину, умную, интеллигентную и возможно даже красивую – иди в местный литературный кружок, они тут рядом в кафе собираются. Я тебе говорю! Только выучи стих, и не «Белую березу», а что-нибудь редкое, например, «Primo amoroso» Марти Ларни. И Ворюга зачитал:
Раки. Интроспективные животные.
Бью и смеюсь.
Темнеет.
Шипит вселенная.
Пахнет укропом.
Иван, давай чистую простыню.
Дрожу, раздуваюсь, кричу.
Оргазм!!!
Море стихает.
Засыпаю в объятиях бога…
В итоге Трофим выбрал стихотворение Н.П. Гронского «Воспоминание». Ему понравился ритм стиха, плюс в самой истории поэта было обаяние эмиграции – продолжение Серебряного века в Париже.
Помню Россию так мало,
Помню Россию всегда.
Вокзалы, вокзалы, вокзалы,
Куда-то идут поезда.
Перед походом у них состоялся такой диалог:
– Что ты оденешь?
– Да как обычно.
– Нет, нужен костюм.
– У меня нет.
– Я тебе дам свой.
Ворюга достал шикарный костюм. Трофим надел его, он был то что надо.
– Даже на мне не так хорошо сидит, – сказал Ворюга.
– Как же ты его покупал?
– Да кто сказал, что покупал, снял с одного тут недалеко.
Трофим напрягся, но промолчал.
– Надеваешь костюм – надень галстук.
Трофим вертел в руках шелковый галстук.
– Ты не умеешь завязывать галстук? По тому как человек завязывает галстук можно многое сказать.
– Что, например?
– Творческая личность – небрежный узел. Как у классика «И галстук вяжет неприлежно».
– Где это?
– Пушкин «Граф Нулин».
– Не читал.
– А зря. Почитай. Мы оцениваем внешний вид положительно и отрицательно в зависимости от оценки его хозяина. Если герой отрицательный, но одет хорошо, мы думаем, надо же какой мерзавец, еще и вырядился. Если же положительный герой одет плохо, мы находим в этом какую-то прелесть, то ли бунт, то ли яркую индивидуальность, легкость характера или что-то еще. Если при этом поменять эти личности местами и не сказать об этом, то мы, наверняка найдем в отрицательном герое положительного и наоборот.
***
Заучив стих, Трофим пошел на литературный кружок. Там было много народа, в основном девушки. Он подсел к девушке с короткой стрижкой. Она представилась Вороненком, ее фамилия была Воронцова.
– Это просто издевательство, я не из аристократов, мои предки простые крестьяне были.
Он попытался рассказать ей про Гронского и прочитать стих, но она его быстро раскусила:
– Ты же в этом ничего не шаришь, да?
Он рассмеялся. Они говорили про синергию, она сделала замечание, что если 1+1>2 то и 2-1<1 чем поразила Трофима необычностью мышления. Говорили про Набокова, пирожное она называла шершавым, была искорка в ее глазах и с ней было интересно.
– Ты «Пену дней» Бориса Виана читала?
– Пена на поверхности капучино.
– Значит читала?
– Нет.
– А «Я приду плюнуть – на ваши могилы»?
– «Я приду плюнуть на ваши вагины».
– Значит читала?
– Нет.
Трофим перебрал все, что он обсуждал с Сашей. Они перешли с литературных тем на обычные и дело пошло легче. С ней было трудно общаться, но она была интересная. Они начали встречаться.
***
Особенно она интересовалась всякими заброшенными и отдаленными местами – могла часами ходить по заброшенной недостроенной больнице или на кладбище. Знала много интересных не слишком известных мест в Питере – например, они ходили смотреть деревянный резной балкон во дворе Мраморного дворца, семимостье на Матвеевом мосту, склеп фрейлины. Ходили на место бывших Бабаевских складов – она рассказывала про ее бабушку, которая ей показывала где была земля с сахаром – она обладала талантом проникать в те места, где невозможно было пройти. С ее полудетской внешностью она легко уговаривала охрану – и женщин и мужчин, а если не удавалось договориться, то просто шла в обход, на ходу меняя планы. Иногда молчала, иногда была веселая и игривая. Как-то раз он ее обнял и засунул руку в задний карман джинсов, там что-то лежало – маленькая бумажка, что-то завернуто было. Она начала прыгать у него в объятиях пытаясь вырвать из рук этот сверточек. Это было забавно. Он ей отдал сам и сказал:
– А зачем ты вырываешь, почему не попросить, я бы так отдал.
На одной из встреч с Вороненком он решил пойти в наступление и напроситься в гости. Слишком уж долго они встречались без секса. Но она сказала:
– Малыш, лучше к тебе, меня как раз выгнали на улицу.
– А я живу в сквоте.
– Где?
– В сквоте. Тебе не понравится.
– Малыш, я видела в этом городе такие дыры, что твой сквот мне раем на земле покажется. Когда он ее привел, она ничего не сказала, бросила свою сумку в угол и легла на импровизированную кровать. Они три дня не вылазили из постели, которая была сооружена в восточном стиле на МЧС-овском одеяле, для этого ложа Трофим стащил отовсюду подушки от различных диванов. Точнее она не вылазила, а он ходил в магазин за продуктами и на работу. На четвертый день у Вороненка началась ломка.
– Малыш, мне нужна доза. Срочно. Меня уже ломает.
– Блин, где я возьму? Я вообще с этим никогда не сталкивался.
– Малыш, я не могу туда где я брала идти, ищи сам.
Оказалось, она была наркоманкой, подсела после расставания с парнем. Кололась она только в ногу, чтобы вены на руках не портить. Трофим вышел в шоке. Он не думал, что такое дерьмо может приключится с ним, когда ему казалось, что отношения с Вороненком пошли на лад. Что за фигня? В расстроенных чувствах он пошел бродить по сквоту и случайно столкнулся с Ворюгой.
– Ты чего такой грустный?
– Слушай, тут такое дело. Нужна доза.
– Ты это дерьмо брось лучше. Не надо оно тебе, дорого и хлопотно.
– Да это не мне, Вороненку.
– А это той девушке, про которую ты так восторженно рассказывал?
– Да, но только теперь все не так восторженно – она оказалась наркоманкой, да еще и живет в моей конуре.
– Теперь понятно откуда у нее такой блеск в глазах. Ну не ссы, сейчас все уладим. У тебя деньги есть?
– Есть. Только не много.
Они пошли с Ворюгой в подвал. Тут Трофим еще не бывал. В подвале было сыро и очень тепло. Везде были загородки, за ними стояли кровати, возле дверей в комнаты стояли стайками какие-то грязные девчонки. Они хихикали каждый раз, когда парни проходили мимо них. Ворюга повернулся и сказал:
– Ты видишь сквот как андеграундное место, а я вижу – притон в подвале и толкучку, где многие девчонки прямо за дозу работают, там где ты видишь антикафе на первом этаже с кальянаями я вижу наркоманскую точку со спайсом, таблетками и газом из баллона, в антикинотеатр на втором этаже я вижу наркоманскую дискотеку, ты думаешь, что на третьем этаже живут художники и поэты, а для меня это торчки, причем некоторые конченные, а когда у них кончаются деньги, их выписывают на чердак, а в случае молодой девушки в подвал. Ты видишь в Мамушке благодетеля, а для меня он наркодилер и сутенер.
Они подошли к пластиковой перегородке возле которой стояла небольшая очередь. Каждый входящий стучал и, если разрешали войти, входил. Ворюга, минуя очередь, сразу прошел в дверь. Трофим за ним. Ворюгу там очень тепло приняли, обняли, посадили на стул. Трофиму сесть не предложили. Он сел без приглашения.
– Че за торчок?
– Он не торчок.
– Че он сел без приглашения?
– Троф, встань.
Первый раз он назвал его Троф. В дальнейшем он все чаще называл его Троф и реже Трофим.
– Пацаны есть чо?
– А деньги есть?
– Да, Троф дай.
Трофим протянул деньги. Ворюга ловким движением выхватил у него деньги и положил их в ящик стола. Второй парень вынул их повертел в руках и спрятал к себе в карман. Ворюга повернулся и сказал:
– Иди с ним, я тут останусь.
Второй парень вышел и пошел по коридору, Трофим проследовал за ним.
– Хочешь этих блядей? – и он с хохотом хлестко ударил одну девушку по ляжке, она повернулась на ее лице была гримаса боли, но, когда она увидела кто ее ударила, она подавила вспышку гнева. – Они мне бесплатно дают, я знатный ёбарь. Да, девчонки?
И он запел – G-spot Майкл, G-spot Майкл! «Вот сука» – подумал Трофим, но ввязываться не стал. Дозы у него еще не было. Шедший перед ним парень толкал девчонок, кого-то бил. После того как он сказал Трофиму где закладка, Трофим резкой хлесткой пощечиной сбил его на пол. Повернулся и ушел. А в голове стучало – зря, зря, зря.
***
Дни потекли монотонно. Вороненок лежала на диване в дурмане. Она уже перестала казаться такой загадочной и таинственной, в сексе была как кукла, лишь прерывисто дышала и казалось ничего не чувствовала. Перед ломкой сильно кричала, под кайфом ее глючило. Трофим по-прежнему ходил вниз, обходил очередь и заходил. Вид у него был независимый, деньги были, но прием был строгий. Из очереди его уже узнавали, просили купить и для них, но он никогда не покупал, такая помощь была не в его правилах. Говорил – «Захотите бросить – помогу». Вся очередь тут же говорила, что хочет бросить, а он говорил – «Вы не так поняли». Он и Вороненку уже не хотел помогать и вообще ничего не хотел. Но бросить ее не мог. Он не бросал своих, а после того, что было, он ее считал своей, много раз пытался помочь ей бросить, купил специальной литературы, пытался вытащить ее из постели и чем-то заинтересовать. Но она ничего не хотела и лишь лежала. Она стала мешать ему. Он стал сильнее на нее давить. Они стали скандалить. Она не хотела ничего делать чтобы слезть. Ворюга случайно опять попался в поле зрения.
– Троф, зря ты Кокса ударил. Они же тебя, как только попадешь к ним, опустят. Это все сидевшие, матерые пацаны.
– Я не подсяду, я даже не пробую.
– Ты похож на нарка, они тебя ждут. Ты худой очень, как нарк. Вот они и думают, что ты просто таришся сам в другой точке, а так тоже их клиент. А с Вороненком я тебе скажу рецепт – я видел, как слазят. Запираешь ее и не даешь употреблять. Она поблюеет и слезет. Почитай «Мы, дети со станции Зоо».
– Не называй меня Троф, сокращая имя, ты сокращаешь жизнь, – лишь ответил ему Трофим.
***
Закупив вина как в книге, Трофим перестал ходить к наркоманам. Когда было совсем сложно, он связывал Вороненка. В итоге она пошла на поправку, стала лучше себя чувствовать и вроде даже начала набирать вес. В один из дней Трофим вернулся с продуктами и книгой «Чтец» Бернхарда Шлинка. Он читал Вороненку вслух по вечерам, так как у нее не хватало сил и желания, а ему не о чем с ней было говорить. Однажды, когда он пришел из магазина, он увидел, что пол в конуре был разобран, не хватало двух досок, МЧС-овское одеяло отвернуто в сторону. Вороненка не было. Когда он заглянул в шахту лифта, то ничего не увидел, там было слишком темно. В итоге ему пришлось попросить Мамушку открыть шахту лифта на первом этаже. Когда они зашли туда, они увидели труп Вороненка. Она прыгнула в шахту, разобрав пол. С этих пор Трофим понял, что он ей не помог. Возник спор куда девать тело. Трофим настаивал на том, чтобы вызвать полицию. Мамушка накрыл труп простыней и сказал:
– Прошу разойтись, утро вечера мудренее, утром вызовем, чего людей ночью дергать.
Ночью поминали. Трофим нажрался и произносил какие-то странные тосты типа «Прощай Вороненок! Это был радостный, солнечный человек, а на душе очень тяжело…» Утром он пришел к Мамушке:
– Куда вы тело дели?
– Забрала скорая рано утром, менты тоже были.
– А скорая с красными линиями?
– Да.
– Врешь, труповозки с синими линиями! – заорал Трофим.
– Да че ты доебался со своими линиями! – заорал на него в ответ Мамушка.
***
У Трофима осталась ее сумка. Он долго ее не трогал. Потом открыл. В ней была последняя доза и записка: "Прости. Я любила. Когда-нибудь встретимся там. Целую, теперь уже вечно твоя, Виктория". То есть Вороненок тоже хотела слезть с этой дряни, раз имея последнюю дозу не воспользовалась ей. Ничего ему не говорила. Как жаль, что с ней не получилось таких откровенных отношений, которые ждал Трофим. Будь она чуть более открытой – возможно все вышло бы по-другому. На его личном кладбище психотерапевта появилась первая могила. После случая с Вороненком он поостыл к НЛП в том виде, в котором он видел его в центре. Довольные, сытенькие рожи, с придуманными проблемами, и тренер просто тупо доит их, проблематизирует. Ворюга сказал бы: «Ты видишь центр помощи людям, а я вижу лохотрон для богатых лошков». После одного из занятий Трофим подошел к тренеру и сказал:
– Виталий, я больше не приду.
– А что случилось?
– Надоело, не мое. Я хочу помогать людям, а ты их на бабки разводишь с карнавалом. Ничего так и не поменялось.
– Трофим так нельзя, я поставил тебя в расписание, надо выполнять свои обязательства.
– Пытаешься мной манипулировать? Не получится.
– Ладно, я твои деньги удерживаю.
– Выплати по сегодняшнее занятие и в расчете.
– Нет, ты не понял, я тебе за 3 занятия не плачу в виде штрафа.
– Так не хорошо.
Трофиму были нужны эти деньги, все было посчитано до копейки.
– А ты хорошо поступаешь?
Они сильно поругались, и Трофим заметил сходство тренера и Мамушки – хотели казаться хорошими – «порешаем-порешаем», а на деле оказались проходимцами и вымогателями.
– Последнее предложение – ты выходишь еще на 3 занятия пока я не найду замену, я плачу тебе за все.
– Нет, я сюда больше никогда не приду.
После инсайда с аналогией Мамушки Трофим не хотел задерживаться тут ни на минуту.
– Ю невер ноу, Ю невер ноу – не зарекайся, может еще прибежишь, и я тебя опускать буду, – зло сказал Виталий.
– Теперь есть уже два места, где меня опускать ждут.
Трофим ушел из НЛП-центра, все вещи Виктории он сжег.
Глаза мои! Всюду,
Расширив зрачки,
Мы видели чудо,
Всему вопреки.
Иоганн Гете
Глава 10. Над пропастью во ржи
Трофим сидел и думал – какая мелочь, у меня вот тоже с женщинами не получаются, они с другой планеты, плюс всегда есть корысть в отношениях, в любых, и ничего, я живу. Я вот несколько раз искренне любил, а меня никто искренне не любил. А сейчас они еще и начали самоубийства у меня на руках совершать. Походу не тем я занимаюсь – и тут у него случился инсайт – я должен помогать самоубийцам! Вот и надо искать этих людей. Да чего их искать, вот же они на четвертом этаже и живут. Причем мне кажется, что им надо помогать физически, а не морально. Вот где люди, которым нужна помощь. Он познакомился с красивой как кукла девушкой. Она была из подвала. Но у нее такая была почти детская фигура, тонкая талия, маленькая грудь. Она пользовалась популярностью в подвале, сидела на игле и была очень доверчивая и открытая. Но становилось хуже. Он с ней ходил на экскурсии на крыши, гуляли ночью по городу, пили кофе и, казалось, что с ней у него получится. Фамилия у нее была Огурцова, все ее просто звали Огурчик. Отношения были очень романтичные, она с ним не спала, он не спрашивал откуда у нее деньги и что она делает в подвале. Иногда она приходила с ссадинами и синяками. Он молча мазал ее фукорцином, она не жаловалась, что он долго сходит. Мазал мазями синяки. Делал это нежно, никогда не нарушая приличий. Однажды она пришла к нему поздно ночью, он уже спал. Разделась до трусов и легла к нему в постель. Потекли дни. Все было хорошо, но он почему-то рассказывал ей про самоубийц. После Вороненка это была его любимая тема.
– Гете писал «Страдания юного Вертера» с себя, он похожую ситуацию пережил в молодости, может поэтому так искренне написал. После опубликования среди молодежи была волна самоубийств – синдром Вертера. То же с Кобейном, Цоем. Люди не хотели жить в мире, где нет их музыки. В начале ХХ века в Венгрии была волна самоубийств после прослушивания песни «Мрачное воскресенье». Люди стрелялись, травились, вешались, прыгали с мостов с нотами в руках. Хотя тогда может был всплеск депрессивного настроения, а песня была лишь поводом.
– А у меня так умер любимый, когда мне было 16 лет. Мы сами из Молдавии, я летом ездила в Молдавию в гости к бабушке. Там был парень, мы очень любили друг друга. Он обещал приехать ко мне и жениться, когда нам исполнится 18. В 16 лет я приехала, а его нет дома. Я ходила, искала его. Никто не знает где он или не специально не говорят. Потом от бабушки узнала, что он подсел на наркотики и покончил жизнь самоубийством. Или его убили. Его нашли на чердаке дома с пистолетом в руке. При этом он написал прощальное письмо мне, где было очень много ошибок, там, где мы были вдвоем, он писал, что мы втроем… Возможно он хотел намекнуть, что в комнате с ним кто-то еще есть, но полиция дело закрыла, не хотела заниматься.
– Ты знала Вороненка?
– Так пару раз видела, – соврала Огурчик.
– А где видела?
– Работали в подвале вместе – пару раз один хуй на двоих сосали, – раздраженно сказала она.
Ее грубый голос не вязался с ее внешностью.
– Я говорил тебе, что, когда я подошел к ней в шахте лифта она еще была жива и шептала: «Хочу жить, зачем я это сделала»?
– Я не знала. Надо же как ты близко к сердцу воспринимаешь. Это твоя сильная сторона. Через какое-то время он предложил ей не ходить больше в подвал. Она ответила:
– Милый, а где я буду брать деньги на героин? Ты что ли будешь давать?
Сказала это с насмешкой. Его резануло. Он обещал сам себе достать деньги.
***
Однажды ночью Трофим с Огурчиком пошли гулять, так как у нее был очередной приступ депрессии. Она начала говорить, что не смогла бы прыгнуть в грязную шахту как Вороненок. Некрасиво, больно. Отравится тоже нет – обрыгать все и она показывала, как она бы все обблевывала. Застрелится – пистолета нет. Я бы с моста прыгнула. В глубину. Не больно и наверняка, так как плавать я не умею.
– Ты знаешь, что процент прыгнувших с моста или не прыгнувших зависит от того, с какой стороны моста ты станешь?
– Как это?
– А так: если станешь с той стороны, где вода к тебе идет, вероятность того, что ты не прыгнешь выше, чем если в случае, когда вода от тебя бежит. Обещай мне, что не будешь себя убивать? С чего ты вообще об этом заговорила?
Она пообещала не убивать себя, а взамен потребовала, что бы Трофим бросил наркотики. Трофим сказал, что он не принимает наркотики.
– Да брось, что я не вижу? Ты уже подсел крепко.
«Откуда она знает?» – подумал Трофим, который действительно начал употреблять.
– Хорошо, давай договоримся, ты не пытаешься себя убить, а я бросаю наркотики?
– Договорились.
– Надо скрепить договор кровью, по-цыгански, надо ладони порезать и пожать друг другу руки.
– А у тебя нож есть?
– Нет конечно, с собой нет. Это странно на свидание нож брать.
В итоге он разбил стоящую на тротуаре бутылку и взял кусок стекла. Огурчик сказала:
– Грязное же, заразится можно.
– Ты только хотела с жизнью счеты свести, а теперь боишься заразиться…
– Ну я же твердо решила жить.
– Точно?
– Да, – тихо сказала она.
– Не бойся, ничего не будет.
Взял в руку стекло, сжал и потекла кровь. Она тоже. Пожали друг другу руку.
– Теперь точно.
– Да, мы же договорились.
Он перевязал ей руку, у него всегда с собой был набор первой помощи, и они пошли дальше гулять. Трофим говорил:
– Только теперь ни шагу назад. Смотрим на руку и вспоминаем. Поклянись еще раз!
– Да ты надоел уже!!!
Огурчик надулась.
– Не знаю, как выправить ситуацию, что-то все мои методы из башки вылетели.
Они просто шли молчали.
– Да я за тебя волнуюсь! – выкрикнул он.
– Теперь ты мне обещай, обещай еще раз! Что бы не случилось, я не совершу, а ты не сорвешься! Оба не сорвемся! – говорила она.
– Я не господин своей судьбы, а лишь нить, вплетенная в общую ткань жизни! Но если я и не могу ткать сам, то могу обрезать нить. Кьеркегор как-то сказал. Но сам он не последовал своему совету – умер во время эпидемии.
– Тоже ничего.
– Да что ты такая мрачная, да еще в такое время. Давай лучше танцевать!
Перед самым рассветом они танцевали вальс на тротуаре. Потом сидели на бордюре и молчали. Трофим увидел на другой стороне улицы одуванчик, торчащий из щели между домом и тротуаром. Он встал, перебежал улицу, сорвал цветок, поднял его в воздух и закричал:
– Смотри, вот символ надежды!
Она начала перебегать дорогу к нему прямо под неожиданно вылетевшую из предрассветных сумерек машину. Ее отбросило в сторону. Он подбежал к ней, начал проверять дыхание и пульс. Крикнул водителю, чтобы вызывал скорую. Трофим думал, что ему показалось, что Огурчик не случайно попала под машину, а сама бросилась под нее. Несмотря на первую помощь, Огурчик умерла. Трофим сидел на дороге, слезы текли по его лицу, и он кричал на всю улицу:
– Не умирай, ты же решила жить!
После второго самоубийства Трофим перестал выезжать волонтером на поиски пропавших детей.
Сегодня, я вижу, особенно грустен твой взгляд,
И руки особенно тонки, колени обняв.
Николай Гумилев
Глава 11. Оттенки: Я называю себя Паулем.
Трофим с Катей, своей новой девушкой сидит на курсах нового постояльца Пауля. Пауль немец, из поволжских немцев. Зовут его Коля, но он всегда представляется Паулем. Дело происходит в салоне Саши-Ворюги, у которого живет Пауль. Пауль любит эпатаж, поэтому на разборах всегда говорит какие-либо факты, которые не укладываются в голову обывателя. Например, Солженицын на самом деле был «придурком», т.е. избегал тяжелой работы, а Моцарт – бездарем, лентяем, бросил недоделанными много работ, у него много ошибок, так же, как и у Леонардо да Винчи, Толстой критиковал Шекспира, Диккенс писал жесткую критику в «Литературной безвкусице» полной желчи и злобы, и т.п.
Шел разбор случая одной девушки, которая ненавидела мужчин. На тренинге она рассказывал про отца, который бросил ее на вокзале в 5 лет. Пришел с ней на вокзал, оставил, сказал: «Прости» сел на поезд и уехал. Она безотчетно ненавидела всех мужчин, докатилась до сквота. Второй случай так же был связан с холодностью в отношениях с парнем, из-за которой он ушел от девочки. Ее первый парень обкурился травки на проводах в армию, говорил, что вернется, и они поженятся. А она обиделась на него и ушла домой. А его зарезали во дворе по пути домой. Она очень горевала. Стала замкнутой и отчужденной. Текущий парень, с которым она жила нашел как-то снятое видео с его дня рожденья на кассете. Она радостная и смеется все время. И смотрит на него очень влюбленными глазами. После этого бросил ее со словами, ты меня должна так же любить, а ты холодная и отчужденная. А она его очень любила, просто не могла проявлять радость после того, как умер первый парень.
– Это несправедливо, почему он так поступил со мной? – плакала она.
– Дети очень чувствительны к несправедливости, но в основном к себе. Если ребенку дать 10 конфет, а остальным по 1 он вонять не будет! Это у тебя просто эгоизм, зацикленность на себе, отпусти уже себя, перестань себя жалеть и живи дальше полной жизнью! – сказал Пауль.
Девушка горько зарыдала. Трофим сказал:
– Э, осторожнее на поворотах! Ты уверен, что ты ей помогаешь? По-моему, ты унижаешь ее, не надо так!
– Не лезь, Трофим, это провокативная психология, я ее провоцирую на эмоции!
– Зачем? Она и так на эмоциях! Нужно как-то вежливее что ли.
У них разгорелся спор. В итоге Пауль сказал:
– Трофим, от статистов я ожидаю состояния… как бы тебе описать? В дзэне это состояние называется согласие со всем происходящим.
– Я тебя понял, – ответил Трофим, взял Катю за руку, и они вышли.
***
Как-то гуляя по Большой Зеленина возле доходного дома Лейхтенбергского, где Трофим с Катей разглядывали огромное панно на верхнем этаже, к ним подошел Виталий, тренер НЛП, они тепло поздоровались и обнялись.
– Ну как ты?
– Да вот занялся самоубийцами.
– И как?
– Две уже совершили суицид.
– Расскажи подробнее.
Трофим рассказал о Вороненке и Огурчике.
– Суицид не в депрессии совершают – чаще всего от безысходности – это Вороненок, ты ее в безвыходное для нее положение поставил и на выходе из депрессии – когда вроде стало легче – это Огурчик. Ты хоть литературу читал, чтобы такими делами заниматься?
– У меня интуиция развита.
– И что твоя интуиция? Помогла? Не лезь, я тебе говорю. Тут надо много чего знать.
– Теперь то я знаю.
– Что ты знаешь? У тебя только отрицательный опыт – как довести человека до самоубийства, а нужен положительный опыт – как его оттуда вывести. Есть три уровня – первый уровень домашняя психология – друзья, выпивка, второй уровень – компетентный специалист, третий уровень – либо сам решил проблему без обращения к специалисту, силой воли, либо суицид. Это не лечение, это паллиатив. Давай-ка приходи обратно в центр, я тебе голову на место ставить буду, а то ты еще людей поубиваешь.
– Виталий, а вы верите в то чему учите?
– Глубоко копнул, большей частью да.
– Вы говорите про потреблядство – но у вас новый iPhone и Вольво?
– Вольво не мое, а iPhone не такой уж дорогой – просто для большинства важен в наставнике дух личного успеха, они не понимают, но ты то понимаешь.
– Да вот и я то не понимаю, зачем говорить про духовность и аскезу, а самому выставлять дорогие цацки? При чем еще и врать, что они твои.
– Да я никогда этого не говорил.
– Но и не опровергаете.
– Я по-твоему должен первое что говорить – Вольво не мое, цацки не мои?
– Да, или вообще ими не пользоваться.
– Вижу ты не уловил…
– А мозаика посередине с заводом – это уже поздняя вставка? Советская? – зачем-то спросила Катя.
Они обернулись на нее. Трофим взял ее за руку и увел. Он шел быстро, обдумывая сказанное Виталием. Но не об возвращении он думал. «Походу не тем я занимаюсь», – и тут у него случился инсайт: «Я должен дальше помогать самоубийцам. Не тем, которые все время об этом говорят, а таким которых эти мысли жгут изнутри. Вот и надо искать этих людей! Да чего их искать, вот же они на четвертом этаже и живут. Причем мне кажется, что им надо помогать физически, не только морально. Морально-физически. А Пауль со своей фигней идет в жопу».