По следу вируса
© В.Г. Зернов
Глава 1
История рода
Я – Андрей Сергеевич Брагин, американец в четвертом поколении. Журналист по профессии, филолог по образованию. Живу с семьёй в городке Санта-Барбара, пригороде Лос-Анджелеса. В своём романе «По следу вируса» я описал всю историю проживания моего дяди, гражданина США, в эмиграции в республике Филиппины. Написан он по дневникам и документам, привезённым его внебрачным сыном Иоширо Грегором из Иокогамы, Япония. Прежде чем приступить к изложению своего романа от лица Андрея Сергеевича Брагина, моего псевдонима, я начну рассказ с первого известного поколения рода Брагиных, с прадеда – Афанасия Степановича Брагина, рождённого в 1887 году в Твери, Россия. В 1908 году он поступил в Санкт-Петербургский Институт инженеров путей сообщения императора Александра I, после окончания института его взяли на работу инженером на Николаевскую железную дорогу. С началом Первой мировой вой ны, в 1914 году, он стал организовывать перевозку военных грузов на Западный фронт. В революциях 1917 года он участия не принимал, но в 1918 году стал участником Белого движения. После окончания Гражданской вой ны в 1922 году с женой и трёхлетним сыном Николаем Афанасьевичем через Архангельск на военном транспорте эмигрировал в Торонто, где поступил на работу инженером в американскую транспортную компанию. После пяти лет работы в этой компании купил дом в небольшом городке Санта-Барбара в пригороде Лос-Анджелеса, в США, и переехал туда с семьёй. Позднее окончил строительный факультет Военно-инженерной академии в городе Атланта.
Николай Афанасьевич Брагин в начале Второй мировой вой ны, в 1940 году, поступил на курс фармакологии при медицинской академии США. В 1944 году окончил медицинскую академию и был призван в армию, на работу в Министерство обороны, где работал менеджером по снабжению лекарствами госпиталей вооруженных сил США. Летом 1944 года он был назначен ответственным менеджером за поставку лекарств и фармацевтических средств в СССР по программе ленд-лиза. Уже после вой ны, в 1960 году, ушёл в отставку в звании полковника медицинской службы, а умер он в 1982 году.
У Николая Афанасьевича родились два сына: мой отец Сергей Николаевич Брагин, 1940 года рождения, и в 1944 году внебрачный сын Григорий Николаевич Брагин, мой дядя.
Мой отец Сергей Николаевич окончил Военно-инженерную академию в Атланте в 1964 году. После её окончания в 1969 году поступил инженером в строительную компанию, через три года стал главным инженером по строительству военно-морской базы ВМС США на Окинаве. В 1982 году он ушёл в отставку в звании бригадного генерала, а через два года умер.
Что касается моего дяди Григория Николаевича, то он является внебрачным сыном моего деда.
Один из периодов его жизни в эмиграции и описан в романе «По следу вируса».
Кратко опишу женскую линию Брагиных, и начну тоже с первого известного поколения. Моя прабабка, жена Афанасия Степановича Анна Владиславовна Лисович имела польские корни. Её предки-шляхтичи попали в Российскую империю после присоединения Польши при Екатерине. Красавица Анна работала прислугой в семье прадеда на Украине. У них родилось двое детей: мой дед Николай Афанасьевич и младшая дочь Ксения.
Моя бабка, первая жена Николая Афанасьевича Оксана Тарасовна Юдович, украинка из Миргорода, работала учительницей в женской гимназии. У них тоже родилось двое детей: мой отец Сергей Николаевич и дочка Раиса. Мой дядя Григорий Николаевич – внебрачный сын моего деда, после смерти его матери был им усыновлён. Первая жена Николая Афанасьевича Оксана Юдович умерла от чахотки. Вторая жена Николая Афанасьевича, Морган Альбина Лоренс – домохозяйка. Общих детей у них не было, и она стала приёмной матерью его детей от первой жены и его приёмного сына (моего дяди) Григория Николаевича.
Родная мать моего дяди, Матасова Зинаида Михайловна – уроженка России, москвичка, и у неё дворянские корни. Её предки владели большими наделами в Курской губернии, и после революции были раскулачены. Она же была заражена идеями мировой революции. В 20-е годы вступила в партию большевиков, окончила курсы политпросвещения и после работала в Наркомате здравоохранения. С началом Великой Отечественной вой ны работала в отделе снабжения лекарств, поставляемых из США по ленд-лизу. Где и познакомилась с моим дедом Николаем Афанасьевичем Брагиным во время его командировок в составе делегации США в СССР по ленд-лизу. В результате их романа у неё в 1944 году и родился мой дядя Брагин Григорий Николаевич. Но в 1947 году она умерла от туберкулёза. Деду, Николаю Афанасьевичу, через посольство США в Москве удаётся вывезти его из СССР в возрасте трёх лет как сироту – сначала в американский сектор Германии, а потом и в США, в Санта-Барбару. Вторая жена деда Альбина Лоренс приняла моего дядю и воспитывала как своего сына.
Моя мать, жена Сергея Николаевича Катрин Нельсон – протестантка и домохозяйка родом из Ирландии. Её предки-ирландцы уже более ста лет проживали в штате Кентукки, в Америке. Её отец вёл фермерское хозяйство, и семья жила продажей натуральных продуктов, но это другая история.
Вернусь к главному герою. После окончания начальной общеобразовательной школы в 17 лет, в 1957 году он поступает в двухгодичный медицинский колледж. После его окончания, в связи с началом американо-вьетнамской войны он был призван на военную службу в качестве санитара в госпиталь при военно-морской базе в Вест-Пойнте на Гавайях.
С началом полномасштабных боевых действий в госпиталь стали поступать военные летчики и техники не только с осколочными и пулевыми ранениями, но и с ожогами напалмом, с отравлениями боевыми химическими веществами: ипритом, фосгеном и «оранжем», которыми ВВС США поливали джунгли Вьетнама. Всё это не могло не отразиться на психике молодого врача. Он впадает в депрессию и его, как психбольного, переводят в психбольницу в США и демобилизуют из армии.
После демобилизации он продолжает учёбу в высшей медицинской школе при Калифорнийском университете, через полгода в 1965 году он сдаёт экзамен на степень бакалавра в этом же университете по специальности «врач-бактериолог и вирусолог». Получив степень бакалавра, он через четыре года в 1970 году сдаёт экзамен на степень магистра по специальности «Патология и паразитология». Тема его докторской диссертации: «Последствия воздействия ОХВ на иммунную систему и наследственность человека». Тема этой диссертации вызвала неоднозначную оценку как преподавательского, так и научного состава университета. Диссертация также заинтересовала ЦРУ, так как она раскрывала некоторые секретные данные военного ведомства США о применении при бомбёжках сёл и городов Северного Вьетнама запрещённых конвенцией ВОЗ при ООН ОХВ и подрывала патриотические чувства американцев. Его приглашают на должность преподавателя на кафедру паразитологии и вирусологии. После ряда научных статей, таких как «Воздействие ОХВ на живые организмы», «Профилактика и защита при химических отравлениях», которые публикуют в научных журналах ВОЗ при ООН в Нью-Йорке, его вызывают на допрос в отдел ЦРУ в Лос-Анджелес и инкриминируют ему обвинение в выполнении им заказа иностранной разведки на подрыв национальной безопасности США. Но прямых доказательств не находят, и ему выносят запрет на преподавательскую и научную деятельность в университете и выезд за пределы границ США. Ему ничего не оставалось, как покинуть свою страну нелегально и начать новую жизнь в эмиграции. Но родина есть не только первая, где ты родился, но и вторая, где ты вынужден жить не по своей воле. А в связи со сложившимися обстоятельствами, когда ты вынужден покинуть свою родину, такова диалектика выживания, особенно для врача – человека мира и добра, и ему ничего не оставалось, как искать выход из создавшегося положения. И этот выход был найден: эмиграция туда, где ты востребован, и этой страной оказалась республика Филиппины.
Глава 2
Спасительное послание
С этой главы изложение написанного мною романа «По следу вируса» я передаю главному действующему лицу, своему дяде Брамину Григорию Николаевичу, где он от первого лица расскажет свою историю жизни в период его эмиграции на Филиппины.
Я, Григорий Сергеевич Брагин, магистр медицины, после вынужденного ухода из университета и лишения меня преподавательской деятельности был вынужден поступить на работу врачом-паразитологом в одну из частных клиник Санта-Барбары в пригороде Лос-Анджелеса, где был мой дом до эмиграции. Так как жить под одной крышей с семьёй в это время мне было небезопасно, я поселился в доме врача, в клинике которого я работал, и чей дом в то время пустовал. Жена с ребёнком осталась жить в доме у тестя в Санта-Барбаре. В городке против меня идёт кампания со стороны общественных и религиозных организаций и в печати с обвинениями меня в предательстве и антипатриотизме. Возник вопрос, что делать дальше; оставаться в городе опасно, остаётся одно – бежать. Но куда – плана не было. Вдруг неожиданно пришла надежда на спасение. Диего, главврач, он же и директор частной клиники, вызывает меня срочно зайти к нему в кабинет. Едва вхожу в кабинет, он суёт мне в руки письмо с голубой полосой и красным крестом и полумесяцем:
– Читай!
Я взял конверт, на нём было напечатано: «Главврачу Диего Фернандо от Педро Хорхе Андреаса, председателя Красного Креста и Полумесяца республики Филиппины». Достав лист плотной бумаги, я стал читать дальше. «Дорогой Диего, по старой дружбе обращаюсь к тебе с великой просьбой: направить врача-эксперта, инфекциониста в экспедиционную командировку на Маршалловы острова в Микронезии, где возникла экологическая катастрофа, повлекшая за собой гибель морских животных и людей. Финансовые издержки по командировке организаторы берут на себя». Я прочитал письмо и:
– Не понял, при чём тут я?
– Дело в том, что у тебя появился шанс исчезнуть на месяц не только из города, но из страны, случай как нельзя лучше, другого способа смыться для тебя я не вижу. Иди домой и думай. Завтра утром жду ответ.
Во сне мне снилось, как за мной гонятся полицейские, я распахиваю окно и прыгаю. Пробуждение спасло меня, я вскочил в холодном поту. Быстро помылся, выпил чашку крепкого кофе и явился к врачу.
– Я согласен, – сказал я.
Он, подняв брови, взглянул на меня поверх очков и с радостью произнёс:
– Ну и чудненько. Берите расчёт, я приготовлю сопроводительное письмо. Идите собирайтесь, в полдень за вами приедет машина. Вас отвезут на пункт сбора, где получите инструкции о ваших дальнейших действиях.
Я вернулся в комнату и стал собираться. С собой взял самое необходимое: комплект нижнего белья, две пары носков и туалетные принадлежности. Закрыл чемодан и стал ждать. Раздался телефонный звонок, в трубке мне секретарь-машинистка сообщила, что мои документы готовы, и я могу их забрать. Я спустился с чемоданом вниз и вошёл в канцелярию.
Девушка-секретарь передала мне конверт под расписку, где, кроме сопроводительного письма, лежал мой месячный заработок – полторы тысячи долларов. Убрав конверт в чемодан, не попрощавшись, я вышел во двор. После моего увольнения из университета моя супруга с сыном переехала к тестю в дом. Ну и пусть, мне легче решить свои проблемы. Я сел на лавочку, стал ожидать машину. Наконец к подъезду подкатил черный минивэн, навстречу вышел из подъезда главврач. Из машины вышел сопровождающий группы, поздоровался с шефом. Переговорив с ним, он открыл дверь машины, пригласив меня в машину. Я сел на свободное место и увидел, что там находились трое мужчин и одна женщина. Сидели трое мужчин-пуэрториканцев, одетых в чёрные костюмы. «Скорее секьюрити, чем врачи», – подумал я. С моей стороны кабины сидела молодая женщина юго-восточного типа, японка или кореянка. Я сел на свободное место рядом с ней. Она тоже была в чёрном костюме, держа на коленях чёрную сумочку. Сидевший рядом с водителем справа мужчина лет 50, видимо, старший группы, на протяжении всего пути следования к аэропорту давал нам наставления.
– Сейчас мы едем в Филадельфию, в управление представительства Красного Креста и Полумесяца республики Филиппины, там получаем визы и авиабилеты, дальше едем в аэропорт и летим в Манилу. В Маниле проходите регистрацию в республиканском отделении Красного Креста и Полумесяца, там же получаете необходимые медицинские препараты и лекарства и оттуда следуете на острова, где возникла эпидемия. Там свяжитесь с местными властями.
Я чуть не заснул от этих наставлений. Наконец мы подъехали к двухэтажному зданию представительства Красного Креста в Филадельфии. Мы вышли на площадку перед зданием и прошли в тень деревьев. Старший группы велел следовать за ним. Мы прошли в вестибюль, затем прошли на контроль, где нам выдали разовые пропуска, и мы поднялись на второй этаж и сели на стулья в коридоре напротив кабинета с надписью «Отдел оформления виз. Инспектор Мендоса Чепур». Старший забрал наши паспорта, вошёл в кабинет и через пять минут вызвал меня. Я первый вошёл в кабинет. За стойкой сидел инспектор, мужчина лет 50 с лысеющей головой и округлой седеющей бородкой. Взяв мой американский паспорт с орлом, он расплылся в улыбке:
– Вы врач?
Я протянул ему удостоверение врача.
– Ну что же, хороший почин. Вам с таким дипломом там цены нет.
Он вернул мне паспорт, и я как на крыльях покинул кабинет. Вся компания поехала в аэропорт Лос-Анджелеса. Молодые люди держались вместе и о чём-то живо беседовали – явно на не врачебные темы.
Глава 3
Первый этап спасения. Курс на Манилу
Женщина держалась особняком, явно не входя в их компанию. Я стал внимательно рассматривать её. Это была миниатюрная женщина, одетая в строгий тёмно-синий пиджак. С короткой стрижкой чёрных волос, в лаковых туфлях она походила скорее на стюардессу, чем на врача. При ней был тяжёлый кейс на колёсах. Минут через двадцать вышел старший, передал нам билеты и визы Филиппин и предложил пройти в зал регистрации авиапассажиров. Я решил проявить инициативу и вызвался поднести кейс дамы.
– Спасибо, – поблагодарила она.
Мы прошли паспортный контроль, положили кейсы на транспортер, которые уплыли по транспортёру на самолёт. Затем сели в зале ожидания и стали ждать посадку на наш рейс. Наконец объявили посадку, мы вышли на поле, где метрах в пятидесяти стоял наш лайнер «Боинг-747». Поднялись по трапу в салон самолёта. Наши места оказались в центре салона, и моё место рядом с местом моей попутчицы. Я взял с места в карьер:
– Григорий, – и протянул руку.
Она назвалась Мокуси, но руки не подала, и я продолжил:
– Это японское имя или корейское?
– Японское, – ответила она.
Я решил, что для знакомства этого достаточно. До Манилы лететь 14 часов, и я сделал вид, что дремлю. Через полчаса подъехала тележка с обедом, и стюард подал нам пластиковые коробки с комплексным обедом. Коробка была с отделениями, в которых были бифштекс, картофель с огурцом и булочкой; сбоку столовый прибор. После обеда настроение стало лучше, и потянуло на сон. Проснулся я от удара шасси самолёта о бетонную полосу и аплодисментов пассажиров. После приземления, спустившись по трапу, мы прошли в зал аэровокзала, затем в багажное отделение, где взяли свои вещи. Мокуси была рядом, и это меня успокаивало и мобилизовывало на дальнейшие действия. Старший группы сделал нам последнее объявление. Мы должны были своим ходом поехать в отель, там переночевать, и наутро должны явиться в региональное отделение Красного Креста и Полумесяца при ВОЗ города Манилы для получения денег на расходы, медицинских препаратов и пропусков к месту следования. На этом его миссия закончилась. Я нанял такси, в багажник погрузили наши вещи, и по совету таксиста мы направились в недорогой отель. Я спросил у неё согласия на проживание в одном номере – она не возражала. Ещё я успокоил её, что не буду настаивать на интимных отношениях. Разместившись в номере, мы спустились в кафе, поужинали и, помывшись в ванной первым, я лег в постель. Я уже задремал, как она тихо, словно мышка, юркнула ещё мокрая в мою постель. Тут было не до сна, произошло то, что должно произойти между двумя молодыми голодными до любви людьми. Ночь была длинной, и я успел многое узнать о ней. Она приехала в Америку ребёнком с пленными японцами после вой ны. Окончила медицинский колледж в Атланте, затем фармацевтический факультет медакадемии и после окончания работала менеджером по закупке и снабжению лекарствами клиник города Атланта.
Глава 4
Непредвиденное задержание
Наутро я проснулся от стука в номер, Мокуси в постели не было. Я прошёл к двери, спросил:
– Кто?
– Полиция.
Я открыл дверь, вошли двое полицейских.
– Вы Брагин Григорий?
– Да, – ответил я.
– Собирайтесь, поедете с нами.
Я собрал вещи, на столе была записка, я успел прочитать:
«Уехала по делам. Скоро вернусь, твоя Мокуси». «Неужели она меня подставила?» – подумал я, но потом отбросил эту мысль. Я собрал вещи и вышел на улицу. Там уже стоял полицейский джип. Мне надели наручники и втолкнули внутрь джипа. Там уже сидели трое арестованных. Через двадцать минут джип подъехал к помпезному зданию с колоннами и с золотой надписью на портике «Министерство юстиции республики Филиппины». С нас сняли наручники и провели внутрь здания, затем по коридору провели к кабинету с надписью «Эмиграционный отдел. Инспектор Пауль Гильберт». Наконец и меня ввели в кабинет, где за длинным столом сидели трое: двое в полицейской форме, старший, в форме полковника, вероятно, был инспектор. Его костистый череп был обтянут жёлтой кожей с короткой стрижкой волос на пробор и бесцветными под мохнатыми бровями глазами. «Да, – подумал я, – настоящий фашист по фамилии и внешне». Он уставился не меня черными зрачками своих водянистых глаз и спросил:
– Вы Брагин Григорий Сергеевич, по национальности русский?
– Я прежде всего американец, – ответил я.
– Господин Брагин, вам известно, что вам запрещено покидать территорию США?
– Да, я вынужден покинуть территорию США по долгу врача и просьбе Красного Креста и Полумесяца и ВОЗ республики Филиппины принять участие в инспекционной поездке на Маршалловы острова, где возникла чрезвычайная ситуация, вспышка неизвестной инфекции.
Я подал ему направление. Он, не взглянув на документ, продолжал:
– Вам также известно, что Маршалловы острова являются секретным объектом США. Вам известно, что на острове Маджуро располагается ядерный центр США и что посещение этих островов запрещено без письменного разрешения министерства обороны США. А посему вы и те, кто вас послал, должны были сделать запрос руководству центра на посещение этих островов. Ваши шефы этого не выполнили. А пока в ожидании ответа на ваш запрос вы должны находиться в лагере предварительного заключения до расследования причин вашего пребывания в республике Филиппины, – закончил служака.
Он нажал кнопку, вошёл охранник и провёл в следующий кабинет. Это был кабинет для снятия физических данных с преступников. Охранник снял с меня наручники и вышел. Меня встретил сидящий за столом негр в роговых очках. На столе стояли ящики со стеклянными пластинками для отпечатков пальцев, в углу стоял штатив с фотоаппаратом. У стены стояли кушетка и ростомер. Негр встал из-за стола, надел перчатки и приказал:
– Раздевайся догола.
Я разделся, положил вещи на кушетку. Он подвёл меня к ростомеру, измерил мой рост, заставил наклониться, раздвинул ягодицы, заглянул в рот. Снял отпечатки пальцев на стеклянной пластинке, сделал фото в фас и профиль, на этом процедура опознания закончилась. Негр вызвал охранника, тот надел мне наручники, вывел на улицу и посадил внутрь автобуса. Там уже сидело семь арестованных, и нас повезли в лагерь. Ехали больше часа и приехали на берег залива, где у причала ожидал нас катер со стальной клеткой на борту. Нас посадили на лавки, которые были по бокам клетки, и катер поплыл к огромному трёхпалубному, вероятно, списанному пассажирскому судну, стоящему на якоре в двух милях от берега. Когда подплыли поближе, я увидел толпящихся на палубах людей в оранжевых робах. Они кричали и махали руками.
Глава 5
Плавучая тюрьма
С ужасом я понял, что это была плавучая тюрьма. С катера бросили трап, и нас сопроводили на первую палубу, где столпились заключённые и разглядывали нас. Нас провели на третью, верхнюю палубу для избранных. Палуба была под стальным навесом, где стояли четыре ряда двухярусных кроватей по десять в каждом ряду, итого по 80 коек на каждой палубе. Заключённые спали на матрасах и подушках, набитых морской травой. Нас провели в душевую комнату, где мы сняли своё бельё, уложив в пакеты с номерами. Прошли в душевую, затем нам включили душ на пять минут. После душа мне сунули в руки тюремную одежду, которую я быстро надел. Затем надсмотрщик, огромный латиноамериканец с волосатыми руками, провёл меня в конец палубы, показал на кровать нижнего яруса под № 6 и удалился, сверкнув белозубой улыбкой. Я сел на кровать и стал приходить в себя. Ничего не придумав, прилёг на кровать и заснул. Проснулся я от тряски меня за ногу.
Это тряс меня сосед по кровати.
– Ужин, вставай.
Я встал, приходя в себя, пошёл вслед за соседом по кровати. Это был пуэрториканец филиппинец лет 50. Мы зашли в бокс, в первой половине которого был туалет, где полукругом располагались металлические унитазы. В другой половине бокса располагалась умывальная, где висели настенные умывальники с рулонами бумажных полотенец, висели даже зеркала по бортам гальюна. При каждой кровати нижнего яруса были откидные столики, где заключённые ели по очереди. В конце палубы под потолком висел широкоэкранный телевизор.
Подъём был в 6 часов. Каждый день была уборка. Заключённые забирались на кровати, а дежурные поливали пол из шлангов и драили пол швабрами. Кормили три раза. В 12 часов обед. После звонка очередь толпилась у окошка выдачи обеда. Каждый получал в окне пластиковую миску с чечевичной похлёбкой и лепёшкой, садился на свою кровать, откидывал столик, ставил на него пластиковую миску и черпал похлёбку. После обеда заключённые относили миски в другое окошко и до ужина валялись на кроватях. Особых драк между заключёнными не было, так как нарушителей закрывали в карцер на сутки без еды, где был только дощатый настил и крысы. На ужин была каша пшённая или варёная фасоль, кусок хлеба и чай. После ужина с 8 до 10 часов можно было смотреть телевизор, в 10 часов отбой… Люди группировались по палубам в зависимости от преступлений. На нижней палубе уголовники, на второй мелкие жулики, торговцы наркотиками, на верхней палубе публика солидная: шулера, мошенники. наркобароны. Заключённые гуляли по галереям вдоль бортов. Сбежать из тюрьмы было невозможно. Охраняли судно с воды акулы за бортом – говорили, что они дрессированные, но это были байки заключённых. Днём на палубе было душно, ночью сыро и прохладно. Каждый день приплывало судно с продуктами. Иногда приплывало судно-труповозка. Трупы заворачивали в пластиковые пакеты и увозили. Если за ними не приезжали родственники, их сбрасывали в океан.
Где-то через месяц на судне взвыла сирена. Нас закрыли на палубе. По радиосвязи объявили, что на судне произошло пищевое отравление заключённых с нижней палубы. Я как врач вызвался осмотреть продукты. Открыв холодильную камеру, я понял, что отравление произошло от тухлой макрели, которую не пропарили в котлах. Я и фельдшер, молодой парень, дали больным касторку, поставили клизмы с раствором соды и соли. Троих тяжелобольных пришлось отправить катером на берег, остальных на матрасах уложили на верхнюю палубу.
Так прошёл месяц моего заключения в плавучей тюрьме. Наступила зима со штормами и ливнями. Судно скрипело, качалось, стонало, а мы мёрзли от сырости и холода. Но зима в тропиках не зима, моросят дожди, но тепло. Однажды весной приплыл к судну катер. За мной явился охранник, принёс мою одежду и велел переодеться, затем меня посадили на катер и повезли в город, В порту пересадили в минивэн полиции и привезли к зданию министерства юстиции.
Меня опять ввели в тот же кабинет, где меня ожидал тот же тип. На его лице уже была дежурная улыбка. Обращаясь ко мне, он сказал:
– Господин Грегор. Я понимаю вашу обиду за проявленную к вам несправедливость, что вы находились три месяца в заключении в этой ужасной тюрьме без санкции суда. Но поскольку вопрос о вашем освобождении ещё не решён, мы переводим вас в лагерь предварительного заключения, где условия содержания заключённых намного комфортнее. Вы будете там находиться до тех пор, пока вопрос о вашей личности не будет решён органами ФБР.
На этом аудиенция закончилась. Меня посадили в приличный микроавтобус для перевозки солидных клиентов, где сидели трое заключённых представительского класса. Нас повезли в лагерь предварительного заключения на другой конец города. Через полчаса мы подъехали к воротам лагеря. Он находился за высоким кирпичным забором, поверх которого тянулась кругами колючая проволока. Ворота открылись, и наш минивэн по аллее подъехал к четырехэтажному зданию, находящемуся в конце аллеи. Нас высадили из машины и велели построиться у входа в здание. На встречу с нами из здания вышел невысокого роста, полноватый офицер в полицейской форме в чине полковника и, подойдя к нам, выступил с пламенной речью:
– Господа заключённые! Вы будете находиться в одном из лучших городских лагерей предварительного заключения. От вас требуется только одно – соблюдать чистоту и порядок.
Глава 6
Элитный лагерь предварительного заключения
Как я позже узнал, это была частная тюрьма, которая содержится на взносы осужденных наркобаронов и банкиров. Перед входом в здание нам надели наручники и повели по длинному коридору в помещение для переодевания, где вдоль стен стояли шкафчики в два ряда. Затем дали команду раздеться догола и пройти в душ. После душа нам выдали по два пакета: один с серо-голубой робой с белой полосой на спине, и второй пакет с постельным бельём и резиновыми шлепанцами. Я чуть не заплакал, когда почувствовал себя чистым. Затем, одетых в робы, в шлепанцах, с пакетами белья в руках нас провели в большой крытый внутренний двор с крышей на высоте четвертого этажа, где по периметру стен шли в четыре яруса стальные галереи. На каждом этаже здания находилось по шестнадцать камер. На первом этаже внутреннего двора стояли привинченные к полу длинные столы, покрытые оцинкованной жестью, и лавки, тоже привинченные к полу. Этот зал служил для заключённых столовой, залом собраний и зрительным залом. На уровне одной из нижних галерей второго этажа, выходящих в зал двора, висел широкоэкранный телевизор. Все ярусы галерей между собой связаны стальными лестницами. Охранник, огромный негр, повёл меня по стальным лестницам на третий, предпоследний ярус. Открыл дверь камеры магнитным ключом-картой, впустил меня в камеру и вышел, закрыв за собой дверь. Это была небольшая камера три на три метра с маленьким зарешеченным окном под потолком с двумя ярусами кроватей по обе стороны. На одной из них сидел пожилой негр с кудрявой седой головой и кроваво-красными белками глаз.
– Ну что, друг бледнолицый, давай знакомиться.
Подойдя ко мне, протянул мне руку.
– Буйбе, что означает «благородный», – представился он.
– Григорий, что означает Победоносец. Русский американец, – ответил я и в ответ пожал его руку.
– Ха, разве так бывает?
– Бывает. Вот ты, к примеру, негр, а по крови африканец, гражданин Филиппин.
– Да, ты угадал, – заключил он.
Подключился к разговору молодой латиноамериканец, сидевший на втором ярусе кровати:
– А за что тебя загребли?
– За старые грехи, – уклончиво ответил я.
Я стал заправлять постель и сразу же завалился на кровать, отвернувшись к стене, и заснул. Проснулся от толчка в плечо, открыв глаза, увидел белки глаз, но лица я не видел. Это был негр.
– Вставай, пойдем на обед.
Мы спустились на первый этаж и заняли очередь с пластиковыми подносами. Нам налили суп в миски, на второе – жареный картофель с котлетой и огурцом, кружка компота и булочка. Мы сели за общий длинный стол и первый раз за два месяца я нормально с аппетитом поел. После обеда мы отнесли поднос с посудой во второе окошко. После обеда прозвенел звонок. По распорядку, после обеда все на два часа находились в камерах. За час до ужина заключённым полагалась прогулка на плоской крыше здания, где была бетонная площадка, огороженная кирпичным бордюром по контору здания с сеткой высотою два метра. По углам площадки стояли кадки с пальмами. В центре стояли столы для настольного тенниса. Заключённые играли в «жостку»: это камушек, завёрнутый в тряпочку с хвостиком. Они пасовали её друг другу, и кто её терял, тот выходил из круга. Играли в шахматы. Карты были запрещены. Прозвучал звонок, и все спустились вниз. На ужин был рис с соевой подливой, бутерброд с сыром и чай. Убрав посуду, дежурные вытерли столы, заключённые остались сидеть на лавках, поскольку по телевизору должны были показывать матч в бейсбол между местными командами. Заключённые перед матчами садились на столы. В момент выигранного очка они вскакивали на столы, топали ногами и свистели. Охранники сгоняли их, а нарушители в качестве наказания должны были убирать в залах или в туалете. В камерах после завтрака заключённые должны были сами делать уборку. Для уборки им выдавали ведро с водой и швабры. В камерах дежурили по очереди. В лагере существовал карцер для нарушителей, но его задействовали редко, поскольку публика была солидной, от сорока и старше.
Однажды в камеру зашел охранник и сообщил:
– Григорий, на выход.
Он надел мне наручники, и мы спустились на первый этаж, где была комната свиданий. Это была маленькая комната, разгороженная перегородкой из оргстекла. За ней я увидел женщину: по чёрным волосам и причёске я узнал Мокуси.
Я не ожидал её визита и, конечно, обрадовался. Я сел напротив и через перегородку смотрел на её озабоченное лицо.
– Надолго? – спросила она.
– Не знаю, – ответил я и рассказал всю историю с допросом.
Она сообщила, что при тюрьме работает адвокат и он согласен подключиться к моей защите и встретиться со мной. Я спросил, чем сейчас она занимается, она сказала, что подготовкой и закупкой медпрепаратов для поездки на острова. На этом мы расстались. Через неделю мне устроили встречу с адвокатом в комнате свиданий. Это был местный житель, мужчина лет пятидесяти, профессионал, хорошо разбирающийся в местном законодательстве и в вопросах эмиграции граждан. Я изложил ему свою историю эмиграции на Филиппины и что меня ждёт по возвращении в США. Он сообщил мне, что, прежде чем получить гражданство на Филиппинах, я должен отказаться от американского гражданства, но получить этот отказ довольно проблематично: во-первых, мой отказ должен быть одобрен Федеральным собранием штата, затем министерством юстиции США, кроме этого, я должен ещё заплатить пошлину не менее 10000 долларов. И если вы ещё нарушили законы США, то по соглашению между Филиппинами и США преступника должны выслать в страну, где он проживал последнее время. Самый простой выход из положения – это гибель преступника при побеге, смерть по болезни или в драке. Нет тела, нет дела. Вот такая складывалась моя ситуация. Адвокат обещал мне за определённую сумму долларов помочь в решении моей проблемы. Г де-то через неделю моего заключения наша камера пополнилась ещё одним заключённым. Это был камбоджиец Лонг Ху Дун, он был человек небольшого роста, плотного телосложения, по виду довольно бесстрашный, судя по шрамам на его лице. Он неплохо говорил по-русски – оказывается, он окончил университет имени Лумумбы в Москве, был коммунистом, потом маоистом и под конец примкнул к «Красным кхмерам». В лагерь попал за контрабанду оружия из Лаоса в Филиппины. Он клял по матушке американцев, не боясь последствий.
Г де-то через месяц со мной встретились адвокат и журналист центрального радио и телевидения Манилы. Узнав мою историю, они решили устроить со мной пресс-конференцию на телевидении в Маниле. Я решил принять в ней участие, хотя боялся, что она может отрицательно повлиять на моих родственников.
Глава 7
Пресс-конференция
Через неделю за мной приехала машина и меня привезли в министерство юстиции. Меня провели в зал суда, где решили провести пресс-конференцию, и посадили в клетку. В большом зале собрались корреспонденты газет, журналов, радио и телевидения и депутаты парламента. Наконец ведущий, председатель радио и телевидения республики Филиппины, встал и обратился к публике со словами: