Эльвира де Моруа: огонь под перстнем

«Огонь прошлого не гаснет – он тлеет в сердце, пока не настигнет тех, кто его зажег.»

1

Шла последняя неделя пребывания в аббатстве Святого Причастия. Мать настоятельница приготовила для своих выпускниц миниатюрные библии и шали, которые вышивали монахини на продажу, но девочкам достанутся в подарок, на память о трёх годах воспитания.

Все находились в радостном предвкушении возвращения в родные дома. Кому-то даже уже подыскали приличных женихов.

Только одна Констанция, высокая, худая и вечно печальная девушка с грустной завистью наблюдала за соседками. Ее никто нигде не ждал. Она подкидыш. В раннем детстве, как она сама мутно помнила и как ей рассказывали сестры, знатная дама в густой вуали и в черной карете привезла девочку к воротам и отдала матери настоятельнице. С тех пор она росла тут и кроме, как посвятить себя монастырю и вечному изгнанию из общества, не представляла свое будущее.

Воспитанницы не слишком спешили с ней общаться, скорее избегали. Но, к своей чести, хотя бы не издевались над подкидышем. Все понимали, что она незаконно рождённая бесправная жертва тайной любви или страсти. Но это не обсуждалось.

У нее была только одна подруга, к которой она не боялась подходить и даже жили они в одной келье, – это Эльвира де Моруа, слегка заносчивая и горделивая, но всегда стоящая горой за справедливость. Другие девчонки даже ее побаивались, но часто спрашивали совета.

Откуда Эльвира брала не по годам свою мудрость, не знали даже монахини, но причисляли это к талантам знатного рода де Моруа.

Дедушка Эльвиры был придворным поэтом ещё при Филлипе. Дядя удивлял своими портретами, которые казались ожившими. А уж про достославных кавалеров времён рыцарства и говорить мало. Настолько они принесли много заслуг в своих завоеваниях.

Эльвира была довольно высокой, грациозной, но по своему поведению больше напоминала амазонку.

Ее острому уму и пытливости завидовали многие. Особенно ей легко давалась философия и история. Казалось, будто она сама бывала в прошлом и помнила все имена и даты, описывала события дней минувших, словно это произошло с ней вчера.

Поэтому, когда наступало время этих двух уроков, остальные воспитанницы могли не беспокоится муштры. Эльвира всю инициативу брала на себя и рассказывала больше, чем знали преподаватели.

И вот эта стройная, самовлюбленная и горделивая девушка, можно сказать, взяла под свою опеку одинокую Констанцию.

Незадолго до выпуска написала отцу письмо с просьбой приготовить комнату и для Констанции, ибо теперь она будет жить с ними и будет ее компаньонкой.

Даже, ещё не получив ответа из дома, Эльвира уже объявила всем о своем намерении и приказала подруге собирать вещи в дорогу.

Никто и не сомневался, что будет так, как она решила.

Отец был вдовцом и баловал свою единственную дочь.

Констанция же попыталась отнекаться, но не тут-то было. Эльвира повела бровью, оглядывая жалкие пожитки соседки, и решила, что потом в поместье найдет ей наряды куда приличнее.

На этом и поставили точку.

Надо сказать, что мать настоятельница недолюбливала зазнайку Эльвиру и даже была рада ее поскорее спровадить. Острый ум и наблюдательность этой девчонки всегда подмечали то, на чтобы совсем не хотелось обращать внимание, и это ставило учителей в нелицеприятном свете.

Но и самой Эльвире тоже изрядно поднадоело это затворничество. Хотелось свободы, хотелось домой, оседлать скаковую лошадь и мчаться по полям, стрелять, как в детстве, из лука по голубям, а потом с егерем их жарить на костре.

И до всего этого оставалось ровно несколько дней. Их она начала отмечать мелом на стене у своего изголовья. И чем быстрее приближался срок освобождения, тем веселее она становилась и тем грустнее становилась напуганная неожиданным будущим Констанция.

Монахини молились, благодаря за то, что теперь некому будет втаптывать в грязь при всех их невежество.

Наконец наступил четверг. День причастия.

По обыкновению все слушательницы и студентки отправились на исповедь. Был приглашен преподобный Петр из собора Святых мучеников Петра и Павла. Он должен был опросить девушек о их планах и задать им правильное направление, напутствуя как следует поступать, чтобы не опозорить семью и не гореть в аду.

Девушки боязливо подходили к исповедальне, вставали на колени и в решетку приглушённым голосом, смущаясь и краснея, говорили о своих надеждах. Многие из них хотели замуж, другие мечтали блистать при дворе. Петр кого журил, кого убеждал быть осмотрительнее. Но когда дошла очередь до Эльвиры, она встала на колени и сказала, не дожидаясь разрешения начать:

– Знаете, падре, что я вам скажу. Все это время, что я тут провела, кажется мне потерей моей жизни. Вне этих стен я научилась бы большему, я уже бы смогла руководить имением и управлять фабриками отца. А теперь вы настаиваете, чтобы я сидела у окна с вышивкой и отдала правление какому-то выскочке, за которого меня отдадут. Не давать женщинам самим решать как и с кем им жить – это кощунство. Из-за их бесправия и рождаются такие несчастные брошенки, как Констанция. Лучше уж жить в грехе, но полном любви, чем жить без совести, но соблюдать видимость набожности.

Петр нахмурился и рассвирепел. Ни этого он ожидал от выпускницы такого известного своей пристойностью аббатства. И это он должен был вести разговор, задавая вопросы. Откуда столько своеволия?!

– Замолчи, невежда! – крикнул, шипя через решетку.

Эльвира насупилась.

– Ты говоришь, как еретичка. Радуйся, что тебя не слышат инквизиторы. Если будешь попирать священные узы брака и устои общества, будешь гореть в аду!

Он надеялся ее запугать, но в ответ услышал такое, о чем ещё долго шептались в кельях:

– Об этом можете вообще не волноваться. Никакого ада не существует. Все ограничения и наказания только у нас в голове. У кого стыд, у того и душа в огне от переживаний. А кто живёт без зазрения совести, тому никакой ад не страшен, иначе бы не бросали своих детей, не убивали ненужных младенцев и не насиловали крестьянок.

Падре так опешил, что из его уст только вылетало шипение вместе со слюной. А Эльвира встала, поправила подол и вышла во двор, отдышаться и набрать в лёгкие свежего воздуха.

Была весна. Во дворе цвели яблони и их аромат наполнял радостью и сулил свежесть жизни.

– Я сама решу как буду жить, – и, довольная своим решением, задрала голову к небу, щурясь от яркого неба.

Мать настоятельница быстро вручила ей завернутую Библию, повязала на плечи, как и другим, льняной платок с красными маками, буркнула благословение и перекрестилась, что этот день настал.

Констанция сутулой тенью следовала за подругой, держа в руках небольшой свёрток своих пожитков.

Монашки покачивали головой, сожалея, что такую девушку увели из их рядов.

Девчонки распрощались, целуя друг друга в румяные щеки, обещая писать письма и обязательно навещать и звать в гости.

На этом кареты с разными гербами разъехались в разные стороны, и, как и предполагала Эльвира, через пару месяцев письма стали все реже и вскоре переписка с сокурсницами прекратилась. Хотя она ни грамма не сожалела об этом.

Но это будет потом, а пока они с Констанцией ехали и через громоздкие занавески разглядывали проплывающие дома и улицы.

Захотелось перекусить и девушки попросили остановить у приличной таверны.

Им подали гусиного супа с горохом и зелёным луком.

Угостили пирогом с грибами. И Эльвира осмелилась заказать эля. Констанцию передёрнуло:

– Это не угодное богу дело. И так не подобает вести себя благородным девицам. Нас так учили.

Эльвира усмехнулась и отмахнулась рукой.

– Вот когда будешь ездить на балы к маркизам и князьям, тогда и будешь пить виноградное вино. А пока, если не хочешь, оставь меня в покое.

Когда на стол грохнулась крынка с элем и пошел бродяжный запах, Эльвира восторженно вдохнула испарину и припала губами к кружке.

Констанция сглотнула слюну, пожеманнилась и тоже решилась.

Наевшись и напившись, девушки снова тронулись в путь.

Ехать предстояло до следующего утра, если не случится чего-то непредвиденного по пути.

Миновали черту города и показались луга, желтеющие от одуванчиков. Эльвира вскрикнула от радости. Приказала остановить и, выпрыгнув на дорогу, побежала по лугу, разулась и плюхнулась, распластав руки на этот душистый ковер.

– Мои любимые солнышки! – улыбалась цветам и прятала лицо в их бархате, а они, любя, оставляли на ее юном лице жёлтую пыльцу.

Констанция подошла неспеша и смотрела на это озорство, не решаясь последовать примеру.

– Разувайся! – скомандовала Эльвира и указала лечь рядом.

И когда девушка позволила расслабиться, ее лицо преобразилось. Щёчки зарумянились и в глазах появился блеск. Констанция начинала понимать, чего она могла лишиться, обрекая себя пожизненно на серые монастырские стены.

До вечера не было никаких происшествий. По пути они ещё несколько раз останавливались чего-нибудь попить или прикупить безделушек.

Уже темнело и предстоял выбор устроить привал или рисковать ехать темным лесом.

Кучер предложил свернуть чуть влево, ибо знал, что там находится небольшая харчевня с комнатами. Но у Эльвиры взыграло ребячество с бровадством и она приказала ехать дальше, мол, нам ничего не страшно.

Кучер пожал плечами: ничего не поделать, против господ не пойдешь. Лакей тоже поморщился, опасливо поглядывая в черноту сумрачного леса и пробурчал:

– Днем-то на разбойников нарваться можно, а уж какого лешего ее поперло ночью?

– Авось пронесёт, – перекрестился кучер и дёрнул за поводья.

Констанция тоже теребила нервно носовой платок, раздражая этим соседку. Эльвира не выдержала и шикнула на нее:

– Хватит уже, будто мы на бой собрались. Если нигде не ночевать, мы быстрее доберёмся до дома и там отдохнем по-настоящему.

– Но я боюсь, – заикалась девушка. – А вдруг там кто поджидает?

– Ты думаешь, разбойники дураки и им ночью спать не хочется? Ха. Они тоже люди. А ты начиталась глупых рассказов про них. Успокойся, я с тобой.

Но дрожь в теле девушки только усиливалась, что Эльвира не вытерпела и пересела от нее напротив.

Неожиданно кони заржали и карета дернулась. Девушки повалились друг на друга.

– Что происходит? – выглядывая в окно, окрикнула кучера Эльвира.

Появилось испуганное лицо лакея, а затем ещё какое-то, со сверкающими глазами и с повязкой на переносице.

– Уважаемые дамы, вы приехали. Придется выходить, – с усмешкой прогремел сухой голос незнакомца.

Эльвира почувствовала, как пальцы подруги судорожно вцепились ей в запястье и ногти впиваются в кожу.

Кровь брызнула к вискам и ехидная ухмылка исказила лицо Эльвиры.

– Да неужели?!

Она грубо отпихнула от себя Констанцию и распахнула дверь. На краю сиденья лежал круглый блестящий черный камень, который она где-то подобрала, потому что он сильно ярко переливался на солнце. И теперь интуитивно рука схватила и крепко сдерживала орудие.

Разбойник отпихнул лакея и, видя перед собой лишь молоденькую девушку, нагло сделал шаг вперёд к ней, язвительно кланяясь.

– Приветствую госпожу в моем княжестве. Но хочу предупредить, что вход в него не бесплатный.

Эльвира тоже шагнула навстречу. Краем глаза успела заметить, что их было только двое, второй стоял рядом с кучером и держал лошадей под уздцы.

– И я приветствую тебя, князь здешнего леса, – усмехнулась и сделала реверанс. – Могу я узнать ваше имя?

Войдя в начатую им игру, грабитель увлекся и рассмеялся:

– Я хочу остаться неузнанным. Но плату возьму.

– Хм. И сколько же стоит вход в это царство? – развела свободной рукой.

Мужчина подбоченился и протянул руку:

– Все что есть, золото, украшения.

– И всего-то?! – засмеялась она. – Я дам больше.

– Больше? – не понял он и приблизился.

В это мгновение она взмахнула рукой, что сжимала камень, и силой ударила его по виску. Тот не успел охнуть и покачнулся. В глазах разбойника помутнело и он осел на землю.

Напарник не сразу сообразил что случилось, и пока раздумывал, кучер скрутил ему руки и повалил животом на землю.

– Скорее! – скомандовала Эльвира. – У них могут быть помощники.

Кучер кивнул и тоже ударил второго по голове какой-то карягой. Оба вырубились.

Экипаж развернулся и повернул в сторону харчевни.

Констанция всхлипывала испуганно:

– Зачем надо было рисковать? Кучер же предупреждал…

Эльвира прикусила губу. Ей было неприятно признавать, что все были правы. Но она молчала и сделала для себя вывод: если кто-то предупреждает заранее об опасности, слушай и прячься. Это глас божий с тобой говорит.

В харчевне они рассказали все как было и хозяин послал на то место вооруженных людей. Вскоре они притащили связанных грабителей, у одного на виске была рана, на которой уже запеклась кровь. Другой с фингалом под глазом слал проклятия.

Заперли их в сарае и утром пообещали отправить куда полагается.

Девушек проводили в комнату на мансарде. Эльвира пощипала немного жареной куриной грудки, думая о своем. Констанция и вовсе есть отказалась, пытаясь успокоиться и уснуть.

Во дворе звонко лаяли собаки, слышалась мужская брань и рассказ кучера о том, как барышня уложила наглеца одним ударом.

– А по ней и не скажешь, – удивился хозяин.

Другой голос пошутил:

– Теперь ей в пору самой возглавлять лесную банду.

Дальше голоса смешались с отчаянным лаем и девушки, утомленные дорогой и происшествием, уснули тревожным сном.

2

Утром к ним вернулся аппетит. Они позавтракали простоквашей с пирогом со шпинатом, поблагодарили за помощь и гостеприимство и отправились в путь.

Дорога в лес, где на них напали, кишела любопытными, и не сразу пропустила карету.

Днём лес не казался сумрачным. Чирикали воробьи, по обочинам на блеклые голубенькие цветы опускались белые и зеленоватые бабочки, пахло мхом и соснами.

– Ну вот и все, самое страшное позади, – не глядя на подругу, кинула Эльвира.

Констанция всё ещё теребила платок.

К полудню они добрались до знакомых мест, а ещё через час появились знакомые с детства дубовые рощи.

– Вот мы и дома.

Особняк был недавно отремонтирован и, казалось, весь сиял в ожидании молодой госпожи.

Все, кто находился поблизости, высыпали гурьбой поприветствовать Эльвиру.

Она выскочила из кареты и бросилась обнимать и расцеловывать всех своих друзей и подданных.

Пока она была ребенком, отец не протестовал, что она якшается к челядью. И потому у нее не было ни мысли о том, кто кому не ровня.

Представила им и свою подругу по монастырю. Попросила любить и оберегать ее также, как они относятся к ней.

После всех этих прелюдий, на пороге появился и сам хозяин, дородный мужчина, с седеющими бакенбардами и горделивой осанкой.

– Папа! – обрадовалась Эльвира и кинулась ему на шею.

Только тогда на почти каменном лице появилась отеческая улыбка.

Констанцию проводили в небольшую комнату в дальнем крыле, где размещались все гостевые комнаты.

Эльвира проверила, все ли обустроено так, как ей представлялось. Убедилась, что у гостьи всего достаточно, оставила ее до ужина, а сама побежала гулять по дому, разглядывая каждый уголок, по которому успела соскучиться за три года заточения.

Помня ее пристрастие к жареным голубям, егерь настрелял и принес на кухню целую дюжину.

Нарезали разных сыров, из бочки вытащили квашеную капусту с огурцами.

На десерт испекли клюквенный пирог.

Отец по такому поводу нанял музыкантов и весь вечер они играли на лютнях.

Когда стемнело, во дворе развели костер и устроили танцы. Даже Констанция растаяла, кружась и водя хороводы вокруг пламени.

И впервые за столько лет Эльвира спала сладко без одежды на мягкой постели, с открытыми окнами, не слыша даже свирепые писки комаров.

Привычная жизнь поместья стала засасывать и воспоминания о сером аббатстве почти стёрлись из девичьей памяти.

Констанция часто читала вслух новеллы, а граф Антуан покуривал трубку, раскачиваясь в кресле.

Эльвира каждое утро просила оседлать ей коня и скакала часами по лугам и дубовым рощам. Иногда брала с собой гончих. Помнила как до монастыря каждое утро бегала к озеру и, прячась среди камышей, купалась голышом, распугивая недовольных уток.

– Это не барышня, а какой-то шалопай, – смеялись добродушно в округе.

Девушку это ничуть не беспокоило. Однако сейчас, вернувшись домой, никак не отваживалась пойти к озеру.

После прогулок она приходила в кабинет к отцу и просила научить ее управлять делами.

Граф не спешил свалить весь груз на ее девичьи плечи. Скорее, как и все отцы того времени, он подыскивал для нее достойную партию, мужа, которому можно было бы доверить не только счастье дочери, но и управление капиталом.

Эльвира об этом не догадывалась, да и речи об этом ещё не было.

По своей настырности она всё-таки допытывалась и постигала небольшие азы управления. Пока и этого ей было достаточно. Она понимала, что другим девушкам даже это было не дозволено. Так что жаловаться тут не на что, и она просто с упоением юношества проводила в свободе свои дни.

Оставляя все чаще свою подругу дома, она начала замечать, что отец стал проявлять к Констанции особый интерес. Лёгкое подозрение закралось в голову: он долго жил в одиночестве, а тут молодая, покладистая девушка. Эльвира запаниковала:

– А если он влюбится? А если захочет на ней жениться? Хотя вряд ли… У нее нет родовитости. Скорее всего сделает из нее любовницу…

Все эти мысли не давали ей покоя. И однажды она собрала свои сбережения, чеки, векселя, объявила отцу, что едет навестить тетю, и, взяв с собой Констанцию, поехала в Тулузу.

Дорога прошла без происшествий. К тому же, помятуя о случившемся, отец выделил целый отряд, вооруженный мушкетами.

Тетя Катерина была добродушной, полной женщиной и с радостью приветила обеих.

Вдовствуя уже много лет, она занималась благотворительностью и разводила персидских кошек. Они бегали целыми стаями по дому, мяукали, дрались, но этим только потешали женщину. Детей у нее не было. Был выкидыш и после этого она овдовела, так и не успев создать полноценную семью. Вторично замуж не захотела, хоть ее и уговаривали соседские подружки, даже подыскивали ей таких же вдовцов или холостяков. Но безо всяких объяснений она всем отказала. И потому сейчас девушки могли выбрать абсолютно любую комнату в трехэтажном особняке.

– Идём, походим по городу, – как-то предложила Эльвира и, не дожидаясь ответа, подхватила подругу под локоть и потащила с собой.

Делая вид, что гуляет, она засматривалась на разные дома и вывески. И остановилась возле уютного домика с балконом, на котором было написано: "продается, обращайтесь в булочную "Три корочки" к Гансу Паскалю".

Ещё раз оглядев дом, Эльвира кивнула своим мыслям и повела подругу разыскивать булочную.

"Три корочки" оказалась практически за углом на соседней улице. Уже снаружи пахло выпечкой. Ох, как же Эльвира любила хрустящие, ещё горячие, из печи, корочки. Постоянно отщипывала горбушку и убегала с ней на улицу. Кухаркам оставалось лишь разводить руками.

И вот она, испытывая детскую привязанность, купила батон белого, отломила себе и Констанции. Пожевав немного, обратилась к полному пекарю в колпаке:

– Извините, уважаемый, не вы ли тот самый Паскаль, который продает тот дом за углом? – и указала направление.

Пекарь насупился, обвел ее долгим взглядом и молча направился внутрь за прилавок.

Девушки переглянулись. А через минуту он вышел и позади него шел мужчина с тонким длинным лицом и прищуренными глазами.

– Вы меня искали? Я Ганс Паскаль. И я продаю дом. Вы хотели бы его купить?

– Ну для начала осмотреть его.

– Ну это само собой, – развел руками, снял со стены связку ключей и дал знак следовать за ним.

Внизу дома были кухня и кладовка, много шкафов под разное барахло и посуду. На верху две спальни и гостиная с балконом, на котором можно было пить утренний чай с круасанами.

Девушка довольно потирала ладони и заглянула ему в лицо:

– И по чем?

Цена оказалась меньше, чем она рассчитывала. Хотела было для вида даже слегка поторговаться, но устыдилась и они отправились к нотариусу заключать сделку.

К вечеру, держа в ладони заветные ключи, они вдвоем с Констанцией стояли на балконе, любуясь закатом и разглядывая прохожих.

– Зачем тебе понадобился этот скромный домишко? – решилась наконец спросить подруга.

Эльвира облокотилась на перила, чуть нагнулась через них и отшатнулась:

– Почему-то боюсь высоты, хотя тут только второй этаж.

Минут через пять, уже спускаясь по лестнице, остановилась и подняла взгляд на подругу выше:

– Всякое может случиться. Недвижимость никому не помешает. Пусть пока стоит.

Дальше расспрашивать не было смысла. Эльвира сказала максимум того, что сочла нужным.

В Тулузе девушки гостили около месяца, до конца июня. И решили вернуться. Отец уже прислал письмо с просьбой не оставлять его так надолго.

Даже коты привыкли и словно скучали, чувствуя их отъезд, поэтому забирались на сундуки с вещами и разваливались там всеми лапами с видом "не пущу".

Прощаясь, Эльвира всплакнула. Неожиданная тоска обуяла ее душу. Мелькнула страшная мысль:

– Я ее больше не увижу.

– Не плачь, моя милая, – успокаивала ее тетушка, ласково обнимая и гладя по мокрым щекам. – Тулуза всего лишь в паре лье от твоего поместья.

И хотя это было не так, они улыбнулись, словно могли ездить друг к другу каждый день на ужин.

– И всё-таки мне очень жаль покидать ее, – утерла набежавшую слезу уже в карете. – И почему мне кажется, что это в последний раз?

– Просто ты редко ее навещала и боишься, что следующий раз будет не скоро, – попыталась взбодрить Констанция.

Но Эльвира лишь мотнула головой. И она не ошиблась. Не прошло и месяца, как тётушки не стало, а ее коты были распределены по разным семьям.

3

Граф радостно обнял дочь и покосился на Констанцию, кивнул ей. Она присела в реверансе и последовала в свою комнату.

Эльвира распаковывала подарки и с них сдувала кошачий пух. Рассказывала, что у тётушки их целая ватага, и они живут где им вздумается.

Из-за наступившей жары девушка пока не занималась верховой ездой, гуляла по тенистому саду, раскладывала ковер и лёжа читала книги.

Наступил июль и зной только усилился. Рано утром Эльвира проснулась, вся мокрая от пота. Даже минувшая ночь мало принесла прохлады сквозь открытые окна. Какая-то пташка с лиловой грудкой прыгала по подоконнику и собирала крошки, что остались от хлеба и высохшего сыра.

– Малютка, какая ты красавица! – восхищённо наблюдала за птичкой, боясь спугнуть.

Но с ветки слетела ворона, громко каркнув, и пташка от испуга улетела.

– Эх ты, каркуша, – с сожалением вздохнула девушка, но не стала сгонять нахалку, а та уже без опасений расхаживала важно по подоконнику в поисках крошек.

Эльвира встала и потянулась. Взглянула на себя в зеркало, любуясь стройными округлыми формами. Повертелась, погладила бедра, плечо, чмокнула свое отражение и дернула за верёвочку, чтобы позвать горничную приготовить ванну.

Пришли две девушки и, пока готовили воду, припасали мыло и полотенца, хихикали и перешептывались.

Эльвира прислушалась.

– Таких красавчиков давно не было в наших местах.

– А какие у него бархатные глаза!!!!

– А какие сильные руки! Смотрю на него и завидую. Вот бы мне стать той кобылицей, чтобы он также меня протирал щеткой.

– Вот ты дурочка, щеткой!

– Вы это о ком? – не выдержала и встряла в разговор.

Девушки смутилась, но быстро вспомнили, что госпожа не ведёт себя с ними свысока и можно по-дружески ей разболтать все пересуды.

– Пока ты гостила у тети в Тулузе, к нам устроился новый конюх.

– О, Господи! Все девушки просто умирают по нему.

– Что, реально такой красивый?!

– Настоящий Апполон! – девичьему восторгу не было предела и они наперебой рассказывали какие у него красивые руки, ноги, лицо, особенно выразительные темно-карие глаза с большими ресницами.

И пока Эльвира мылась, перед ее взором все больше вырисовывался некий образ сильного, мускулистого Геракла, которого покорно слушаются даже самые непослушные кобылицы. Любопытство взяло вверх. Она быстро оделась, причем выбрала самое простенькое платье, распустила волосы и пошла узнавать, о ком же с таким восхищением судачат.

По дороге сорвала бордовую розочку и засунула за ухо.

Показалась конюшня. Все также пахнет прелым овсом, конным потом и свежими фекалиями.

Ворота распахнуты, издается лёгкое ржание.

Эльвира не стала входить внутрь, заглянула украдкой сквозь ставни: вдруг и так его издали увидит?

Но конюх не показывался. Только слышался плеск воды и тихий приглушённый голос, который уговаривал коня посмотреть ему в глаза, а животное умно фыркало в ответ.

Томясь от любопытства, девушка медленно вошла внутрь. Под ногами предательски хрустнула солома. Почуяв хозяйку, лошади начали ее приветствовать.

Эльвира шла вглубь, приближаясь к тому стойлу, где парень мыл гнедого.

Она остановилась в проходе. Высокий, смуглый конюх обхватил коня за шею и, смеясь, что-то ему нашептывал. Конь довольно фырчал и мотал головой.

– Да повернись ты уже, – шипела себе под нос Эльвира. – Только твою шевелюру и вижу.

Но конюх продолжал гладить жеребца, похлопывая животное по спине.

Девушка не выдержала, подошла ближе и с усмешкой спросила:

– Да ты, смотрю, лошадиный язык понимаешь?

На ее неожиданный голос парень резко обернулся и с удивлением смотрел на незнакомку.

Он и правда был необыкновенно хорош. Пышная копна темно-каштановых волос спадала на плечи, закрывала лоб, но из-под густых бровей горели ярким необычным светом его глаза. Прямой нос, четко подчёркнутый подбородок – все, как с античных скульптур. Широкие плечи и крепкие запястья, в которых, не удивительно, что хотели утонуть женские тела. Рубаха, влажная от пота или от мыльной воды, которой он мыл лошадей, прилипла к телу, выдавая рельеф красиво отточенных мышц. И сквозь незастегнутые пуговицы видны темные волоски на груди.

Наконец парень отошёл от неожиданности и улыбнулся. И эта улыбка открыла ряд белоснежных зубов.

– Как у отменного скакуна, придраться не к чему, – заметила она про себя.

– Вы тут новенькая? Я раньше вас не видел.

– Ох! – удивилась Эльвира тому, что он принял ее за прислугу, но потом вспомнила, что нарочито одела простенькое платье.

Ухмыльнулась и добавила:

– Ну можно и так сказать. В общем, теперь чаще будем встречаться. Я тоже люблю бывать в конюшне и мыть лошадей.

– Правда? – совершенно искренне обрадовался парень и протянул щётку с тряпкой. – Тогда можешь присоединиться.

Эльвира рывком выхватила их и привстала у гнедого.

– А вот тут у него была рана, видишь, шов остался, – и провела пальцами по почти незаметному шраму у задней ноги.

– Да, я это заметил. И он мне даже рассказал, что повредил ногу на охоте.

– Правда?! – не на шутку удивилась девушка. – Разве можно так уметь понимать животных?!

– Наверное, – пожал плечами. – Я будто слышу их голос и вижу что они говорят или что думают.

– Ты понимаешь язык животных? Прям как в сказке?

– Нет, только лошадей.

– Наверное, в детстве ты пил кобылиное молоко, – усмехнулась своей догадке.

– Не помню, я сирота и мне некому рассказать о моем детстве.

– Сирота, – вторила ему. – Я тоже сирота. Но у меня есть отец.

– Значит ты счастливее меня.

Воцарилось молчание. Даже гнедой перестал фыркать и прислушивался к их сердцебиению.

Эльвира стала медленно начищать спину коню. Парень ухватил ее руку и направил движение в обратную сторону:

– Вот так если чистить, ему приятнее.

Его крепкая ладонь обхватила ее тонкие пальцы и девушка вздрогнула. Это не утаилось от внимания конюха. И он теснее приблизился к ней. Их дыхание участилось. Ещё чуть-чуть и он бы ее поцеловал.

Эльвира отдернула руку и, не глядя ему в глаза, всучила щётку, ткнув ею парню в грудь:

– Возьми, продолжай свое дело. Ты мастер.

И скользкой змеёй выскользнула из-под его могучей фигуры.

– Что это было?

– Что такое произошло?

Задавали каждый себе эти вопросы и не находили ответа.

– Почему эта внезапная дрожь?

– Откуда это желание поцеловать ее?

Выскочив из конюшни, Эльвира неслась, как угорелая, в глубь сада, к беседке, обвитой виноградом, где она часто пряталась от посторонних глаз и предавалась мечтам.

И теперь эта беседка стала убежищем ее страха. Тут, наедине с собой, она могла спросить себя и честно ответить.

И она отгоняла от себя мысли, что просто потрясена внешностью и обоянием этого конюха.

– Я дура. Я готова была упасть на грудь какому-то парню, у которого даже имени не спросила.

Она стучала ладонями по голове, пытаясь вышибить изнутри все мысли о нем.

Но это мало помогало.

– Что же теперь делать? Как себя с ним вести?

– Опять притворяться, что я горничная или с надменным видом придти и приказать ему оседлать для езды лучшую кобылу госпоже?

– Боже, Господи, помоги мне принять правильное решение! Смилуйся надо мной. Я чуть не лишилась чести и гордости. Чтобы он обо мне подумал?

Лицо залилось краской стыда. Эльвира боялась возвращаться домой, потому что казалось, будто все ее мысли написаны на лице и любой это прочитает.

Уже начали бегать по саду и звать ее к столу. Пришлось выходить из убежища.

У фонтана умылась, чтобы свалить волнение на жару. И пошла вперёд, стараясь не смотреть по сторонам. Будь что будет.

Усевшись за стол, где ее уже ждали отец и подруга, Эльвира неожиданно спросила, нарочито с холодностью в тоне:

– Слышала, ты взял нового конюха. Он хорошо заботится о моих любимцах?

Граф расцвел, найдя с дочерью тему для разговора, и облокотился на спинку кресла.

– Да, дорогая. Его мне расхваливал сосед. Его кобылица сломала ногу и он готов был ее пристрелить. Но ты же знаешь сколько раз она участвовала и выигрывала на скачках?! Так вот, этот парень удержал его от ошибки и вылечил ногу. Теперь животное стало здоровее прежнего. А наш прежний конюх уже болен и часто отлеживается дома. Поэтому как нельзя лучше, этот парень появился в наших краях.

– И как его зовут? – на последнем слове голос ее осип от сдерживаемого волнения, но никто этого не заметил.

– Ах да, Ау… Ан… – пытался вспомнить имя работника.

Констанция пришла на помощь:

– Анри Бойер.

– Анри Бойер, – вторила ей Эльвира, не поднимая взгляда от супницы.

На этом разговор о конюхе закончился и начались другие темы.

Но Эльвира слушала их отдаленно, не придавая значения, потому что важным сейчас для нее было только это имя, созвучное с красотой обладателя.

4

– Анри, – прошептала она, лёжа в постели.

Перед глазами пробегала картина их встречи, дрожь в теле от его прикосновения. Никогда прежде Эльвира не испытывала подобного состояния. Это было и волнение, и страх, и даже сомнения в собственной красоте.

– Боже, а если кто-то из служанок ему понравится? Люси, например. У нее такие длинные пушистые ресницы и взгляд, как у лани. А Эсми? Боже, у нее такая пышная грудь, что даже отец несколько раз заглядывал мимо чашки, когда она нагибалась подать ему чай.

Не выдержала напряжения и вскочила, подбежав к зеркалу. При свете тающей свечи расстегнула ночнушку и скинула ее на пол. Отражение с восхищением смотрело на стройное тело. Но сомнениям казалось, что талия недостаточно тонкая, и грудь не столь высокая, и бедра толстоваты…

Девушка приблизилась ближе, пытаясь заглянуть в глаза отражению и прочесть там свой приговор. И увидела только муки ревности.

– А что если я ему не понравилась? А что если… – и от одного только предположения щеки загорелись и губы скривились в надменном зигзаге. – Если он подумал, что я доступная служанка, которую можно тискать на сеновале, он за это ещё поплатиться!

Рывком подняла сорочку с полу и нацепила на дрожащее от гнева тело.

Но в эту ночь ей ещё долго не спалось. Мысли витали и метались от желания отомстить за оскорбление до идеи продолжить игру и узнать лучше намерения этого конюха.

Эльвира даже через открытое окно пыталась сквозь деревья высмотреть крышу конюшни и сквозь стены узнать чем занят сейчас Анри. Вспоминает ли ее или спокойно видит десятый сон. А может даже обнимает одну из ее прислужниц?

Раздираемая сомнениями, она чуть было не выскочила на улицу, чтобы тайно прокрасться и заглянуть к лошадям, не там ли сейчас этот Апполон. Но гордость взяла вверх и, выпив виноградного вина, уснула в каком-то провалившемся сне.

После завтрака граф отправился в город по делам продажи зерна, а Эльвира быстро опять переоделась в ситцевое платьице, распустила небрежно волосы, повязав их косынкой на крестьянский манер. Для вида прихватила корзинку с сыром и овощами и отправилась на конюшню, делая вид, что возвращается с огорода.

Завидев хозяйку, лошади заржали, мотая головами. Но Анри там не оказалось. Топнув в сердцах ногой, Эльвира направилась к озеру, которое находилось чуть поодаль от их парка.

Солнце ещё не достигло зенита, а уже так сильно припекало, что из-под косынки потекли крупные струйки пота.

Девушка сорвала ее и утерлась. А затем, оставив тяжёлую корзину на берегу, зашагала к плакучим ивам, где за камышами девушки устроили себе небольшой укромный выход к воде.

Вокруг ни души. Только крякают утки и поют свои громогласные песни невидимые лягушки.

Ещё раз удостоверившись, что рядом никого, Эльвира скинула платье и в одной тонкой сорочке зашла в воду.

Как же давно она не купалась. С самого детства. В монастыре не было пруда, а даже если бы и был, никто не позволил бы ей там раздеться и поплавать. Но тут. Тут можно все.

– Интересно, я ещё не разучилась плавать? – усмехнулась себе и полностью окунулась, привыкая к прохладе.

– Ух, – вздрогнула и снова опустилась по самые плечи. Развела руки в стороны и поплыла. – Нет, не забыла.

На лице светилась улыбка ребенка, попавшего на свободу после пристальной опеки нянек.

Наплававшись, повернула к берегу, постепенно щупая ногой не появится ли твердый песок вместо мерзкой склизкой тины.

Наконец нога твердо ступила и девушка выпрямилась во весь рост. Сорочка слиплась, словно приросла к телу, почти обнажая каждый бугорок на теле. Видно было, как от прохлады напряглись груди и соски. Длинный подол мешал идти и девушка задрала его по самые бедра, на ходу скручивая и выжимая воду. И даже не заметила, как из кустов появился чей-то силуэт.

Его тень коснулась ее ног и только тогда Эльвира в испуге вскрикнула и обхватила руками грудь, пытаясь спрятаться от наглеца.

– Ой, извини! – охрипшим от волнения и неожиданности, вскричал мужской голос.

И только тогда Эльвира узнала в человеке конюха.

– Отвернись, не смотри! – взвизгнула она, смущаясь ещё больше, одновременно пытаясь унять стыд и утихомирить участившееся сердцебиение.

Но сердце стучало уже не только от испуга. Его обуяла радость неожиданной встречи.

Парень сам смутился и прикрывал ладонью глаза, отворачиваясь от берега.

– Извини меня, я не знал, что ты здесь, я бы не осмелился подойти к тебе, когда ты…

– Зачем ты вообще сюда пришел? – спешила она нацепить на себя платье, которое, как назло, тоже прилипало к мокрому телу и не лезло. – Это девичий пляж. Мужчины купаются с другой стороны.

– Ох, я правда не знал, я тут новенький. Такого больше не повторится.

От его искренних извинений лихорадка волнения стала спадать и к Эльвире вернулось уверенное самолюбие.

– Все, можешь поворачиваться, – скомандовала она, забываясь, что играет роль прислуги.

Анри опустил ладонь, но всё ещё не решался повернуться к ней. От этого ей даже стало весело:

– А я не думала, что ты такой стеснительный, – и тихо засмеялась.

Ее смех окончательно успокоил парня и на его лице тоже появилась широкая улыбка, открывающая чистую душу и ряды белых ровных зубов.

Утки рядом вспорхнули от их шума и смеха, зато лягушки на минуту перестали квакать, подслушивая разговор, чтобы потом передать его на соседние болота.

Смущение и неловкость постепенно рассеялись и юные пошли по тропинке мимо озера. Волосы девушки висели смешными сосульками. Мокрая сорочка изнутри намочила и само платье, так что оно также смешными пятнами сидело на хозяйке. Но Анри словно ничего этого не замечал. Он не отрывал взгляда от ее тёмно-серых глаз и тонких розовых губ, которые открывались, чтобы выпустить ещё одно новое слово.

Эльвира уловила его восхищение и опустила взгляд вниз, словно ища глазами в траве какой-то цветочек.

Анри это понял и слегка отвернулся, смотря вдаль на раскидистые дубы.

– Откуда ты приехал? Я раньше тебя вроде не видела тут, – вспомнила о моменте знакомства.

– Я из Берна. Мои приемные родители в прошлом году умерли от холеры и я остался один. В доме теперь живёт дядя с семьёй. Я не стал им мешать и подался в работники. А ты как, давно тут работаешь?

Эльвира незаметно улыбнулась, довольная своим нераскрытым обманом.

– Ну, я тоже тут недавно. Хотя родилась здесь, но долгие годы росла далеко. В общем не будем обо мне. В этом нет ничего интересного.

– Ну почему же? – замедлил ход Анри и ухватил ее за руку. – Я бы часами слушал и слушал о тебе. Мне так хочется узнать какая ты.

От его прикосновения снова колики пробежали по телу и она машинально выдернула руку.

– Ну я самая обыкновенная…

– Но я такую ещё не встречал!

– А ты многих уже успел повстречать до меня?! – гнев вспыхнул в ее голосе и она, остановившись, прищурила глаза.

– Не злись, пожалуйста, – пожал он плечами. – Я не хотел тебя задеть. Я просто хотел сказать, что ты сразу мне очень понравилась, с первой нашей встречи.

Гнев Эльвиры поутих. Но она продолжала стоять, слушая продолжение.

– В тот день, знаешь… Я не мог уснуть и все только и думал о тебе, – запнулся и тряхнул густой челкой. – И самое смешное, я даже не спросил твоего имени, ни тогда, ни сейчас. Мы даже не познакомились. Я Анри, – и протянул ей руку.

Эльвира посмотрела на этот странный жест, не соответствующий вельможам, и протянула руку в ответ, делая лёгкий шутливый реверанс: – А я Эльвира.

– Эльвира, – вторил он с нежной улыбкой, крепче сжимая ее тонкие пальцы. – Я хочу называть тебя Эли, если позволишь.

– Я не против. Помнится, так меня называла в детстве мама.

– Ах, да, я даже не поинтересовался где живут твои родители.

При этих словах он все же ослабил рукопожатие и девушка ловко выдернула руку.

– Я уже говорила, что тоже сирота. Мамы давно не стало. Отец вдовец и занимается только хозяйством… – и чуть не ляпнула, что поместьем.

И чтобы не совершить ещё какую-нибудь оплошность, поспешила сменить тему.

Вскоре они набрели на лужайку со спелой земляникой и кинулись ее собирать. Эльвира сразу в рот, охая и стоная от наслаждения, а Анри в горсть. И когда ладонь переполнилась, он протянул все ягоды девушке.

– А ты почему не ешь, разве ты не любишь землянику?

Восторженным взглядом он заглядывал ей в глаза и улыбался:

– Я больше люблю смотреть как ты наслаждаешься ею. Это все тебе, бери, я ещё соберу.

Эльвира соединила ладони, чтобы он высыпал землянику ей, и чуть помятые ягоды брызнули соком. Боясь их растерять, она поднесла ладони к лицу, и вдохнула аромат любви. Губами ухватила несколько и расцвела:

– Какое это счастье жить свободно!

А затем поднесла ладони с ягодами к Анри и с нежностью в голосе произнесла:

– Ешь и ты.

Парень обхватил своими ладонями ее теплые руки и поднес к губам:

– Я готов всю свою жизнь есть хоть яд из твоих рук.

Ягоды посыпались вниз. Пальцы сплелись и губы, ещё помнящие аромат земляники, коснулись других губ. И эта нежность стала слаще самых спелых ягод.

Опьяневшими от внезапного поцелуя глазами влюбленные посмотрели друг на друга и смутились. Чтобы унять это волнение, Анри прижал Эльвиру к себе и крепко обнял:

– Не бойся, я с тобой.

Чувство полного доверия расплылось по всему телу и она склонила доверчиво голову ему на плечо.

С озера все также раздавалось кряканье диких уток и насмешливый смех невидимых лягушек.

Вспомнив про оставленную на берегу корзинку, они вернулись за ней и Анри нес ее до самой конюшни.

– Когда мы опять встретимся? – почти со стоном отчаяния спросил парень.

– Я приду… – ответила она неопределенно.

– Но когда? Сколько ты ещё будешь работать? Я сам могу прийти к тебе, скажи только куда.

Эльвира вздрогнула и поспешила заверить, что искать ее не нужно, сегодня же вечером она навестит лошадей и они продолжат беседу.

Чтобы избежать дальнейших распросов, поспешила сбежать, ссылаясь на работу по дому.

Быстро переодевшись, спустилась в столовую, где на столе уже стоял поднос с вазочкой, полной спелой земляники.

– Ах, ягоды!? – вздрогнула Эльвира, подумав, что это намек на ее прогулку и их разоблачили.

Но тут появилась горничная и обрадовала, что садовник с утра у них в парке набрал целую корзину и теперь они наварят варенья.

Эльвира облегчённо вздохнула и села за стол. Потянулась за красными ягодками, от которых словно шел аромат недавнего поцелуя.

– Анри, люблю тебя… – еле слышно прошептала, представляя его лицо перед собой прямо в вазочке.

– Эльвира, – в ответ услышала свое имя и вздрогнула, но тут же осознала, что это голос подруги.

Констанция села рядом, бледная и слегка нервозная.

– Что случилось, дорогая? Тебя кто-то обидел? – напугалась Эльвира за подругу.

– Нет, все нормально, – пыталась изобразить спокойствие девушка, но дрожащий голос ее выдавал.

Эльвира отбросила в сторону землянику и положила руки на плечи подруге.

– Все, давай, выкладывай что произошло.

Констанция всхлипнула и на глазах показались слезы.

– Твой отец…

– Что мой отец? – тряханула ее за плечи.

– Он намекает на то, что я ему нравлюсь. Я боюсь оставаться с ним наедине. Пожалуйста, не бросай меня одну с ним!

В ответ на мольбу подруги Эльвира расхохоталась:

– Как же ты меня напугала! Я-то подумала тебя кто-то обидел. Но папа! Папа всегда относился к женщинам с почтением. Он бы не посмел тебя обидеть.

И тут же пресеклась:

– Или я не права?

– Нет, он правда вежливый, но он стал так на меня странно смотреть. И заводил разговор о том, что долгие годы нес омут вдовца и теперь не намерен жить один. Я боюсь его. Вдруг он рассчитывает на меня?

В глазах Констанции Эльвира прочитала ужас монашки и всерьез напугалась за здоровье подруги. Обняла ее и похлопала слегка по спине:

– Не нужно беспокоится, моя дорогая. Я привезла тебя сюда, я и ответственна за твою безопасность. Я сама поговорю с отцом и все разузнаю.

Констанция испуганно вырвалась из объятий и замахала руками:

– Нет, нет, не вздумай! Может я не так поняла.

– Хорошо, я разузнаю издалека, ни на кого не намекая. Будь спокойна. А пока смотри какие спелые ягоды. Съешь хоть одну, – и подвинула вазочку ближе.

Констанция со слегка перекошенным лицом сунула в рот землянику и поморщилась:

– Кислая, не люблю ягоды.

Эльвира только пожала сокрушенно плечами:

– Ну как знаешь. А я очень их люблю. Вот съем все и тебе не оставлю.

– Ну и ешь, я пойду и ещё тебе наберу.

5

Земляника. Пока другие видели в ней ягоду, Эльвира ощущала вкус поцелуя. И на душе от воспоминаний от их прогулки с Анри разливалась приятная нега по груди, обволакивая плечи, спину и собираясь в животе в некий комок легкой тревоги.

Ничего, кроме новой встречи, девушка сейчас не желала и с нетерпением ждала вечера.

Когда граф вошел в зал, Констанция вздрогнула, побледнела и опустила голову. Это не скрылось от наблюдательной Эльвиры. Она бросила взгляд на отца, тот был собран, но выражение его лица прятало волнение.

– Что с ними не так? – оглядела она пристально обоих, встала из-за стола и поспешила к отцу.

– Мы не дождались и сами съели все ягоды, – по-детски наивно хихикнула девушка.

Граф слегка улыбнулся:

– Не вопрос, мне еще принесут, – и тут же стал серьезнее. – Дорогая, я тебя не предупредил, сегодня вечером дома у нас прием. Приедут наши соседи. Я им еще не представил тебя.

– Папа?! – в голосе пронеслось возмущение. – Зачем это всё?! Они меня и так знают!

– Они знали тебя ребенком. После аббатства ты повзрослела и новую они тебя еще не видели. Пора выходить в свет, а то как мы найдем тебе жениха?

– Жениха?! – вскрикнула Эльвира. – Папа, ты о чем? Я пока не собираюсь замуж.

– Я и не говорю, что выдам тебя завтра, но у наших гостей есть племянники и сыновья. Познакомитесь, пообщаетесь. А там видно будет. В любом случае, я старею и мне нужен надежный помощник в моих делах.

– Я сама могу помогать тебе, – попыталась защититься Эльвира от посягательств на ее свободу. – Ты только покажи мне что и как. Я не дура, Я справлюсь.

Антуан положил руку на голову растерянной дочери и понимающе заглянул ей в глаза:

– Я никогда так не говорил. Я знаю, что ты очень смышленая, но мир денег требует вмешательства мужчин. Женщина, какой бы умной она ни была, с этим не справится.

Эльвира обиженно надула губы.

– Не стоит дуться. Иди готовься к приему. И выбери платье пораскошней, чтобы не говорили, будто я не забочусь о дочери.

Тут же его взгляд упал на Констанцию, что стояла поодаль, свесив руки и скрестив ладони. Она снова вздрогнула.

– Помоги ей, – обратился он к ней и, сделав равнодушный вид, добавил: – А потом я жду тебя в своем кабинете. Поможешь мне написать письмо еще одному гостю.

Едва граф вышел, Эльвира кинулась к подруге, схватив за плечи:

– Что с тобой? Отец тебя обижает? – громким шепотом начала, слегка тряханув ту.

– Ах, – простонала Констанция. – Я этого больше не вынесу.

Эльвира обернулась на служанку, которая прибирала со стола, и, чтобы никто не подслушал, потащила подругу в комнату.

Закрыв дверь, усадила девушку на кресло.

– Давай, рассказывай все без утайки. Что между вами происходит?

Констанция всхлипнула и закрыла лицо руками.

– Мне так стыдно!

– Говори ясно, – потребовала девушка, отрывая ладони от мокрого от слез лица подруги.

Констанция снова простонала:

– Твой отец сказал мне, что одинок. Что я одинока… – и заплакала еще громче.

Эльвира стояла в замешательстве.

Шмыгая носом, Констанция продолжила:

– Мне нужна женщина, скромная и красивая, такая, как ты… Он мне такое сказал…

Эльвира продолжала молчать.

– Я сказала, что очень уважаю его, но он твой отец. Я благодарна вам, что приняли меня в свой дом…

Эльвира села напротив и холодным тоном спросила:

– Он тебе нравится?

Констанция ошарашенно взглянула на подругу:

– Что?!

Эльвира кивнула:

– Я спрашиваю, он тебе нравится? Если так, я буду не против. Он давно овдовел. Я даже не помню какой была мама. Только ее портрет на стене.

– Эльвира, что ты… – возмутилась девушка, вытирая слезы.

– Я серьезно, – наклонилась Эльвира, оперевшись на колени подруги. – Если вы влюблены, Я сама устрою вашу свадьбу. А если нет, так и скажи. Я поговорю с отцом и он перестанет тебя преследовать.

Констанция сидела растерянная. Такого разговора она не ожидала. И теперь сама не понимала, насколько нравится ей это предложение. Но тут возыграл страх:

– Граф Антуан никогда не согласится жениться на мне. Я незаконно рожденная, Я никто. У меня даже имени нет. А быть тайной любовницей – это слишком оскорбительно, – и она снова разрыдалась.

Эльвира хотела было ее успокоить, но поняла, что сначала надо обсудить это с отцом и узнать о его намерениях.

Она встала и направилась к дверям. Констанция вскочила в испуге и схватила ее за руку:

– Ты куда? Не говори ему! Он сразу поймет, что я тебе рассказала.

– А почему это должно быть тайной? Если он серьезен, я первая должна узнать, ведь ты будешь моей мачехой, – и хихикнула.

Констанция дрожала от страха, не выпуская руки подруги. Та выдернула и открыла дверь.

– Не бойся, он не поймет, что я узнала от тебя.

Эльвира оставила всхлипывающую Констанцию и направилась искать графа.

Отца она нашла в саду, где он давал распоряжения горничной нарезать букетов.

– Папа, – ласково прижалась к его плечу.

– Что, родная? – несколько удивился Антуан, не умеющий проявлять нежность.

– Я смотрю на тебя и думаю: сколько лет ты уже оплакиваешь маму. Не пора ли тебе жениться снова?

– Что?! Жениться? – отстранил от себя дочь и нахмурил брови. – Ты только вернулась, я не чувствую себя одиноким.

– Да я не о себе. К тому же ты уже надумал меня выдать замуж и, стало быть, мы снова разлучимся. А я хочу видеть тебя счастливым.

– Я уже счастлив, – напрягся он, защищаясь от не ловкого разговора.

– Ты ведь хорошо знаешь мою подругу Констанцию, – при этом имени он слегка вздрогнул и дочь отметила это. – Она девушка хоть и бедная, но благородная. Если она тебе нравится, ты мог бы на ней жениться.

– Вот чушь ты несешь! – вскипел граф. – Откуда только в твоей голове такие идеи?

Девушка стояла, опустив руки и глядя вслед удаляющемуся отцу: значит, просто любовница…

Ей стало обидно за подругу. В аббатстве она хотела спасти ее от монашества, а тут подвергла новому испытанию.

– Как мне уберечь ее от отцовских домогательств? – прикусила она нижнюю губу и вспомнила о своей участи: отец слишком серьезно намекнул на сватовство, а это в ее планы не входило. И сразу пришел образ конюха.

– Как он красив, – вздохнула она глубоко и с сожалением добавила: – И почему он не дворянин?

6

Вечер подходил стремительно быстро и Эльвира не знала что надеть, поэтому выбрала оранжевое платье с желтыми бантами. На шею одела мамин кулон с лилией. Констанция помогла ей убрать волосы, выправив пару локонов. Сама оделась в бледно-голубое платье, что дала подруга, и к темным волосам прикрепили бутон красной розы.

Девушки были готовы и только ждали приглашения.

В поместье уже съезжались разные графы и маркизы, помпезные и не очень. В зале играла музыка, горничные разносили бокалы с вином. Всем работникам поместья было разрешено одеться поприличнее и стоять у входа, смотреть на гостей.

Миловидные служанки кокетливо пялились на молодых господ и хихикали радостно, когда те им подмигивали.

Анри нетерпеливо оглядывался, пытаясь найти незнакомку, с которой встретился у озера. Но ее нигде не было видно среди прислуги.

– Где же ты? Появись, – теребил он в руках подол своего простенького камзола.

Он весь день с тоской нетерпеливо ждал вечера в надежде на новую встречу. А тут хозяин велел всем собраться на прием. И теперь его распирало любопытство увидеть девушку в праздничном наряде.

И тут раздался голос, оповещающий о прибывших:

– Графиня Эльвира де Моруа.

Гости зашушукались, взволнованные любопытством какой же стала дочь Антуана спустя годы. И под шелест атласных платьев и вееров, неспешной походкой в зал вошла она.

Анри только приоткрыл рот, не в силах повторить ее имя. Такого не могло быть.

– Как она похожа на…

Но не до кончил, потому что его ошарашило понимание кем на самом деле была утренняя знакомая.

Она не была одной из прислуг. Она не была ему ровней. И он не мог отвезти взгляд от ее роскошной красоты и недосягаемости.

– Кто она и кто я… – разочарование горьким ядом сцепило горло.

Не в силах вынести разочарования, конюх протиснулся сквозь толпу работников и выскочил наружу. Здесь, под звездным небом, ему стало легче дышать. Он оперся на поручни лестницы и простонал:

– Вот я безумец!

Все еще пытаясь осознать реальность, он добрался до конюшни и обнял любимого гнедого. Конь сочувственно зафырчал.

Вечер был скучным. Танцы, приветственные однотипные разговоры и комплименты:

– Дорогая, ты очень похорошела. Жизнь в монастыре сделала тебя спокойнее.

– Каким ты была не покорным ребенком, а теперь стала грациозной девушкой.

Эльвира приторно кивала и улыбалась. И в то же время сжимала до боли ладони, впиваясь ногтями в мягкие подушечки: он ушел, его нет среди гостей, она его разочаровала.

Ни о чем другом ей не думалось. И парни, что пытались завязать с ней беседу, находили ее скучной.

Констанция большей частью сидела на стуле и пару раз отказалась потанцевать.

Отужинав и наобщавшись, гости стали расходиться. Прислуга подъедала пирожные и уносила на кухню столовые приборы.

Выпроводив последнего графа, Эльвира облегченно вздохнула, выслушала покорно нравоучения отца, что надо было быть посмелее и поактивнее, и наконец поспешила к себе. Душные наряды ее давили, она стащила с себя оранжевое платье и, накинув легкий пеньюар, кинулась на улицу, стараясь, чтобы ее никто не увидел.

Прокравшись к конюшне, она затаилась, услышав тихие жалобы коню:

– Она провела меня как дурачка, а я и поверил. Конечно, я и есть олух. Как такая красавица, да еще и графиня, могла запасть на меня. Кто я… И кто она…

– И кто же она? – вошла незаметно и встала позади.

Анри вздрогнул и резко обернулся.

Приглушенный свет луны едва падал на девушку и она казалась видением.

Парень молчал, не веря своим глазам.

Она шагнула вперед и лицо ее вышло из тени:

– Я знаю, что ты обижен на меня, прости…

Воцарилась тишина. Никто не знал как реагировать дальше. И только гнедой разрядил тишину, громко фыркнул на них и замотал головой.

– Я и не смею обижаться, – буркнул конюх, отступая и опуская взгляд.

Она шагнула вперед:

– Не веди себя, как обиженный ребенок. Я не скрывала, я просто хотела, чтобы меня принимали какая я есть, а не в роли графини.

– Но ты же и есть графиня! – вспыхнул парень и выпрямил грудь: – Вам, господам, нравится играть в любовь с прислугой. Но я не твоя игрушка.

– А я, по-твоему, играла с тобой? – ее голос зазвучал оскорбленно.

– Не знаю. Я уже ни в чем не уверен.

– А я была уверена, что нравлюсь тебе. Значит ошибалась. Ты ни чем не лучше этих надутых пижонов в напомаженных рюшках. Такой же лицемер!

Шагнула вперед и ткнула ему в грудь:

– Если бы ты был влюблен, тебе было бы без разницы кто я!

Развернулась и хотела уйти, наполненная обидой и разочарованием, но тут сильные объятия сцепили ее сзади:

– Я никуда не отпущу тебя. Пусть ты хоть принцесса, хоть кухарка. Я люблю тебя!

Конь радостно заржал. Дыхание перехватило от волнения. Эльвира закрыла глаза, отдавшись чувствам и уже не помнила, когда его горячие поцелуи начали покрывать ее шею.

Половину ночи она лежали, обнявшись на сухом сене. Их кожу щекотали колючие стебли. Он проводил пальцами по вздымающейся груди, по пупочной ямке, по изгибам талии. Она прижималась все ближе, вдыхая слегка тяжеловатый мужской пот, но от этого ей становилось только спокойнее. Не было ни капли сожаления. Это была ее первая любовь. Первые глубокие эмоции. А он не верил, что она рядом, что доверилась ему и полюбила. Касаясь ее гладкой кожи, Анри убеждал себя, что ему это не снится.

Наконец-то он решился задать вопрос, который его мучил с тех пор, как он увидел Эльвиру на балу:

– А что будет с нами дальше?

– Дальше? – вторила ему Эльвира и не знала что будет дальше.

Умом она понимала, что отец никогда не выдаст ее за конюха. Он даже сам готов опозорить девушку, но не жениться. Но единственное, что она знала наверняка, это ее решение быть с Анри во что бы то ни стало.

– Мы так и будем тайно встречаться до твоей свадьбы? – голос его осип от боли воображаемого финала.

Эльвира встрепенулась и оперлась на локоть, бросив на него гневный взгляд, полный негодования:

– Я не пойду ни за кого замуж. Я только твоя.

– Прости, – притянул ее к себе. – Я боюсь тебя потерять. И я понимаю, что я только конюх. Что я могу тебе дать? У меня даже дома своего нет. Смотри, – и он обвел свободной рукой конюшню. – Даже эта солома принадлежит твоему отцу.

– Но я не принадлежу никому. Если я решила быть с тобой, никто и ничто мне не помешает.

Ее вид в этот момент был как у капризного ребенка, и это рассмешило Анри.

– Чего ты надо мной смеешься? – обиделась девушка, и в этот момент ей стало стыдно своей наготы. Она натянула поверх тела свое платье, валяющееся рядом.

– Не стыдись. Ты необыкновенно красива. Как эльфа.

– И много ты голых эльфов видел? – нахмурилась Эльвира, но за сдвинутыми бровями уже крылась веселая усмешка.

– Их такими рисуют. Настоящую, живую, я увидел лишь сегодня. Тут, со мной, – и он поцеловал ее нежно в нахмуреннвй лоб.

Она не выдержала и впилась губами в его раскрытый рот.

С новой страстью они любили друг друга до самого рассвета. И почти уснули в обнимку. Но разум разбудил и велел одеваться.

Не желая прощаться, они долго не выпускали руки друг друга, но петухи кричали потарапливаться. И девушка незаметно убежала в свою комнату. Сама налила прохладной воды в ванную и села в нее, смывая с ног остатки крови.

7

День прошел как обычно. Граф объявил, что на неделю уезжает по делам. И это облегчало жизнь обеих девушек. Констанции можно было спать спокойно, а Эльвире бегать на свидания к конюху.

Констанция не спрашивала подругу где та пропадает, но по выражению лица понимала, что это любовь. И самой ей становилось неимоверно грустно, что в ее жизни никогда не будет подобного.

Анри по просьбе любимой седлал коней и вместе они скакали по лугам и дубовым рощам. То на перегонки, то ехали рядом, касаясь рук. Потом привязывали животных и среди луговых цветов на опушке любили друг друга.

Дни быстро летели и наконец вернулся граф. Вид его был встревоженным и одновременно довольным.

Не поздоровавшись, он закрылся в кабинете и долго сидел там. А затем позвал дочь.

– Как съездил, все хорошо? – начала Эльвира с порога.

Отец кивнул и повелительно велел ей сесть напротив.

Серьезность разговора она поняла сразу и это ее напрягло.

– Я начну сразу со второго пункта, начал граф. – Маркиз де Сардю готов порадниться. Его сын уже в том возрасте, когда может взять ответственность за семью.

Эльвира молчала. Ни один мускул не пошевелился на ее застывшем лице. Графу это показалось послушанием и он сбавил холодный тон:

– Свадьбу запланировали на следующий месяц. И хотя ты переедешь к нему, твой муж будет управлять нашими текстильными фабриками.

Девушка все еще молчала.

– Он симпатичный парень, воспитанный. С твоим характером он уживется. Он не притязателен к женским капризам и выходкам. Поместье их обширное и ты также сможешь там разгуливать. А я смогу заняться торговлей с Америкой.

Эльвира встала, поклонилась и вышла.

Граф лишь пожал плечами и вслед добавил:

– Ничего, смиришься. Это всем нам пойдет на пользу.

Эльвира сидела в беседке и раздумывала о случившемся. Свадьба была вообще не вариант. Разговор по душам – там даже взаимопонимания не возникло, иначе бы, прежде чем принять решение, отец хотя бы спросил ее мнения.

Побег. Куда. Как. С кем.

В голове роились и шумели разные за и против. Но никакой тревоги в душе. Никаких сомнений, что она сама все решит. Хладнокровие. Сдержанность.

– Так, – вела она подсчеты. – Самые простые и легкие платья. На год их точно хватит.

Что я могу делать? Устроиться гувернанткой, представившись сиротой, выпускницей аббатства. Бесприданница – таких много, подозрений не возникнет.

Деньги. Отец давал на карманные расходы.

Драгоценности. Их лучше не брать и не привлекать к себе подозрений. Все равно начнутся распросы откуда взялись, не украли ли, если решишь их продать.

Анри. Тут оставалось лишь заручиться его согласием. Заработать тем же конюхом он сможет где угодно.

Она не притязательна. Был бы кров и еда. И, конечно, он рядом. А с ним ей ничего не страшно.

За обедом она почти не притронулась к любимому гусиному рагу. Отец отнес это к девичьей радости. Констанция, чувствуя неладное, тоже мало поела. Блюда отнесли обратно на кухню.

Собрав со стола косточки, Эльвира молча отправилась во двор кормить собак.

Оглядевшись и удостоверившись, что никто за ней не следит, отправилась на конюшню, но еще издали услышала там голос отца и передумала.

Побродила вдоль озера и вернулась в комнату.

На ужин не явилась, сославшись на мигрень. Граф отправил к ней Констанцию и та прикладывала ко лбу девушки влажные платочки.

– Оставь, пожалуйста, меня одну, – не выдержала Эльвира и отстранила заботливую руку.

Констанция послушно встала и вышла.

Эльвира долго лежала, глядя на потолок. Свечи не зажигала. Через открытое окно летели наглые комары и жужжали ехидно ей в уши. А вместо их визга ей слышались насмешки.

В доме давно все затихли, спали и собаки во дворе.

Эльвира начала почти засыпать, как послышался легких шелест. Она открыла глаза и прислушалась. Скрежет послышался за окном и вскоре на подоконнике появилась мужская фигура.

Она вздрогнула, но тут же узнала знакомый силуэт:

– Как ты сюда попал? – зашипела она, чтобы ее никто не услышал.

Анри кинулся к ней:

– Тебя не было весь день. И даже вечером ты не пришла. Я не мог больше ждать.

– Я тут.

– Я изнемогаю, только и думаю о тебе все сутки напролет. Душа болит, если не увижу тебя хотя бы издали.

Она прижалась к его широкой груди и на душе полегчало. Потянула его лечь с ней рядом. Высокие подушки удобно поддержали его и парень почувствовал комфорт. Впервые он лежал на барской постели. Удивительно, что до этого он ни разу не мечтал тут уснуть. А рядом была еще и любимая.

Эльвира легка к нему на грудь. Долго молчала и наконец спросила:

– Ты правда меня любишь?

Анри прижал ее крепче:

– Даже сам не представлял, что такое возможно.

– Ты бы хотел прожить со мной всю жизнь?

Парень промолчал. Она не правильно истолковала молчание и обиделась, приподняв голову:

– Неужели я только временная утеха?

Анри закрыл ей губы пальцем:

– Никогда так не думай. Я готов жизнь отдать ради тебя.

– Но ты не ответил…

– Я боюсь тебя потерять.

– Почему?

– Каждый раз, когда я держу тебя в объятиях, я не знаю что могу тебе дать… Я нищий. Ни денег, ни дома, ни семьи.

– Ты мое всё, – глаза ее наполнились слезами. – Спаси меня.

Анри испугался и привстал:

– От кого? Кто тебе угрожает?

– Отец.

– Отец? Как?

– Он решил выдать меня замуж.

Парень побледнел и расслабил руки.

– Ты же не бросишь меня одну? – ее взгляд умолял.

– Мы сбежим, – решил Анри после раздумий.

– Я согласна.

Ее радости не было предела. Она сама уже это решила, но хотела услышать именно от него.

– Мы отправимся отсюда вместе. Я не позволю никому нас разлучить! – она впервые услышала мужскую твердость в голосе конюха и это еще больше добавило любви в ее чувства.

– Ты мое счастье, – промурлыкала Эльвира, нежно коснувшись губами к его крепкой шее.

От ее нежности Анри растаял и страсть в мягкой кровати разгорелась с новой силой.

– Я сделаю все, чтобы ты всегда была счастлива со мной.

– Я уже самая счастливая на свете.

8

До рассвета они строили планы. У Анри были сбережения. Он вспомнил, что где-то в Бордо есть дядя. И там они могут поселиться.

Эльвира дала парню деньги купить повозку с лошадью. В ее конюшне были лишь породистые и это только привлекло бы к ним внимание.

Побег готовили на третью ночь. Запасы еды потихоньку отнесли к охотничьему домику, в котором давно никто не бывал – охотой граф перестал интересоваться после смерти жены.

Туда же Анри отнес свои и ее вещи. На всякий случай положил на них ветки.

Никто не подозревал о готовящемся побеге.

В последний вечер Эльвира не выдержала и обняла отца, чмокнув его в висок.

– Откуда такая чувствительность? – удивился граф, но важности не предал.

– Просто люблю тебя, папа.

Он похлопал ее по руке и продолжил ужин.

До ночи Эльвира гуляла по саду, по дому, прощаясь со всем, что было ей дорого.

Как только дом уснул, она села за письменный стол и написала прощальную записку.

Взяла с собой только мамин медальон и брошь в виде скорпиона.

Тихонько, стараясь не шуршать платьем, босая, чтобы не стучать каблуками по мраморному полу, прошла в комнату подруги.

Констанция спала, еле постанывая во сне и время от времени что-то бурчала несвязное.

Сначала Эльвира напугалась, как бы та не проснулась и не стала ее отговаривать, но, поняв, что той снится сон, успокоилась. Мысленно поцеловала девушку в щеку. Положила на столик свернутое письмо и поверх поставила шкатулку.

– Прощай, моя дорогая. Может еще свидимся. Как жизнь покажет.

Тихо вышла в сад. Обулась и поспешила в конюшню, накинув на себя плащ с капюшоном.

Анри уже нетерпеливо поджидал ее у ворот. Оседлал двух коней и, чтобы те не ржали, надел им на морды мешочки.

Как только дом остался вдалеке, вскочили на коней и помчались к приготовленной телеге, заранее груженой всеми вещами. Лошадь была уже не молодой, но еще выносливой.

Эльвира обняла Анри с грустью, словно расставалась ни с домом, а с ним.

– Не бойся, я с тобой, – понял ее тоску и погладил по грустному лицу. – Когда-нибудь твой отец поймет и простит нас.

Она отрицательно мотнула.

Жеребцов привязали к дереву возле охотничьего домика. Как только спохватятся, что девушка сбежала, все обыщут и коней непременно найдут. Волков тут давно не было.

Анри усадил девушку в повозку, сам сел впереди на козлы управлять кобылой.

Впереди их ждала дорога в Бордо. Но там никто не обещал им легкой жизни.

– Анри, – окликнула его Эльвира, когда они уже выехали за пределы поместья. – Ты уверен, что нас там не найдут?

– Надеюсь. По фамилии Бойе меня тут никто не знал. Все звали просто Анри конюх. Про дядю тоже, думаю, никто не слышал. Я сам последний раз его видел лет семь назад. Даже не знаю жив ли он, узнает ли меня.

– Ладно, бог нам в помощь, – посмотрела на темное небо с тучами и уснула.

9

Констанция спала тревожно, ей снились какие-то тягучие, нудные сны, сюжета которых она не помнила.

Встала уже вся усталая, потянулась и хотела пойти умыться, как на столике заметила письмо.

В груди ёкнуло предчувствие. Она не ошиблась.

"Милая Констанция, я не прощаюсь. Верю, что судьба еще сведет нас вместе. Я не одинока. Со мной моя любовь. Я полностью ему доверяю. Но я беспокоюсь о тебе. Ты не обязана терпеть притязания моего отца. Думаю, ты еще помнишь домик в Тулузе, который я неосознанно купила. Отдаю тебе ключи – пользуйся. Может я скоро навещу тебя там.

Также в шкатулке я положила для тебя кое-что. Пусть это тебя не смущает. На первое время хватит, а дальше Господь поможет. И хотя я не верю в молитвы, но все равно помолись за нас, чтобы никто не помешал нашему счастью.

Твоя Эльвира. "

В шкатулке оказались деньги и пара украшений.

На глазах девушки появились слезы. И снова она одна. Но одновременно помощь подруги с ней. И теперь ей самой решать с кем и где быть дальше.

Констанция опустилась на кровать и заплакала, раздираемая тоской.

К завтраку дочь не спустилась и граф отправил горничную за ней, но девушка пришла удивленная, что кровать застлана с вечера и никого в комнате нет.

Антуан перевел вопросительный взгляд на Констанцию, но она лишь зажалась и почти простонала:

– Я не знаю где Эльвира, она давно мне ничего не рассказывала.

Начались поиски. И когда обнаружили, что конюха тоже след простыл, поняли, что эти двое сбежали вместе.

Граф обрушил весь свой гнев на бестолковую прислугу, которая не могла уследить за графиней. Констанция постаралась не попадаться ему на глаза. По приказу Антуана все бросились искать парочку, но в округе нашли только оставленных коней.

Теперь граф сидел обескураженный и не знал как скрыть позор от знати, которая не оставит его в покое. Все его бизнес планы рушились. О какой торговле с Америкой могла идти речь, если некому будет управлять фабриками.

Три дня шли неприрывные поиски и в этой суете никто не заметил, как исчезла из дома и Констанция.

Граф, как узнал о ее пропаже, совсем впал в уныние и запил.

А беглецы ехали с оглядкой, постоянно опасаясь погони. Путали, ехали разными путями, чтобы сбить с толку тех, кто может обнаружить их след. И через 10 дней пути остановились в небольшом городке, так и не доехав до Бордо.

Уставшие и обессиленные, почти не спавшие несколько ночей, беглецы узнали, что на днях умер пивовар, у которого не было семьи. И завещал свой дом первым приезжим, которые появятся здесь в день его похорон. А пивоварню отдал старосте.

Последнее желание умирающего закон. И как раз навстречу похоронной процессии выехали из-за холма наши влюбленные.

– Куда путь держите? – обратился к ним староста.

– Мы с женой ищем где обосноваться, – уставшим голосом ответил Анри.

– Бог направил вас по верному пути.

Анри вопросительно посмотрел на шествие.

– Уважаемый пивовар, да упокой Господь его душу, завещал свой дом вам.

– Как это нам? – не удержалась Эльвира, до этого старающаяся никому не показываться.

Староста рассказал им про завещание и молодые согласились тут поселиться. Ничего лучше и придумать было нельзя.

Оставили повозку возле церкви и вместе с остальными отдали последние почести мужчине, который стал их ангелом хранителем.

Падре осветил их дом. Соседки принесли по курице и поросенка, чтобы молодые начали хозяйство не с пустого двора.

Так и зажили тут бывший конюх и графиня.

– Прошу тебя, давай поженимся, – предлагал ей Анри еще в начале пути.

На что Эльвира отрицательно мотала головой:

– Я поменяла имя на Элен. Если мы поженимся, то это будет все равно не правдой, потому что будут венчать Анри и Элен. А если я назовусь настоящим именем, нас могут найти. Не будем рисковать. Любопытные и так нас уже знают как семью Бойе. Оставь все как есть. Счастье не в церемонии, а в доверии.

И хотя Анри мечтал пойти с Эльвирой под венец, ему нечем было возразить против ее здравомыслия.

10

Прошло полгода. Анри помогал делать телеги и заботиться о лошадях. Эльвира, нынешняя Элен, научилась взращивать огород и с соседками ловить на продажу рыбу в реке.

Как-то на берегу у нее закружилась голова и в глазах помутнело. Шедшая рядом женщина, а она была еще и повитухой, усадила девушку на камень и потерла ей виски.

– Радуйся, душенька, ты станешь мамой.

Эльвира не понимающим взглядом уставилась на говорящую. Та засмеялась:

– А чего ты хотела? Замужняя жизнь к тому и ведет.

Вечером, когда Анри вернулся домой, она сидела на лавке и даже не поднялась его встретить.

– Эли, милая, что с тобой? – напугался он и кинулся к ней, присев на одно колено.

Она медленно приподняла взгляд и тихо спросила:

– Ты готов к тому, что нас станет больше?

– Нас? Больше? – сначала опешил и потом только сообразил Анри. – Эли, ты правду говоришь? Ты беременна?

Она кивнула, опустив испуганно голову.

Он радостно кинулся к ней, обняв за колени:

– Какое чудо! Мы будем настоящей семьей. Мальчика назовем Себастьян. Девочку Жозефина.

– Почему так? – улыбка стала появляться на щеках бледной Эльвиры. – Я боялась тебе эта новость не понравится.

– Да с чего ты так решила?! – стал расцеловывать ее колени. – Боже, какое счастье! Бог благословил нашу любовь. Я боялся, что мы прокляты.

Из глаз девушки выкатилась слеза. Ее пальцы вошли в густые волосы мужа и ласкали его голову.

До сих пор она жила с сомнениями, что их побег ошибка и скоро она ему наскучит. Но искренняя радость в глазах любимого от вести про ребенка развеяла последние ее сомнения. Теперь они настоящая семья, благословленные Богом, а не церковью.

Граф Антуан стал молчалив и, отдавая приказы, больше огрызался, словно мстил всем за побег дочери. Вместе с ней сбежала и та, с которой он расчитывал провести остаток жизни. И может быть даже жениться, лишь бы порадовать дочь. Но обе оказались предательницами. И это его тяготило. Не помогали ни ром, ни вино. Дела не двигались, скорее были близки к катастрофе. Как неожиданно в дверях особняка появился высокий, жилистый молодой человек лет тридцати с черствыми чертами лица.

– Вы кто? – насупился граф.

– Я так и думал, что вы, дядя, не узнаете своего троюродного племянника.

– Племянника? – вопросительно стал разглядывать незванного гостя. – Ты… – попытался вспомнить его имя.

– Я Жерар, Жерар де Бриньон, сын вашего…

– А-а, – граф не дал ему договорить. – Я помню, как твой негодный батюшка проиграл в карты все свое состояние, довел отца до выстрела в голову и сам скончался пьяный где-то в кувете.

Парень поперхнулся от такой дерзкой выходки, но сдержался.

– Теперь это уже в прошлом.

– Зачем явился? – все также грубо огрызнулся на него граф.

– Я слышал про вашу беду…

– А кто еще не знает про мое бесчестье? – грохнул бокал с недопитым ромом о стол. – Все никак не угомонятся и только и продолжают об этом судачить.

– Так вот я пришел помочь вам избежать позора.

Наступила тишина. Граф нахмурил брови и исподлобья смотрел на гостя.

– И каким же образом?

Не дожидаясь приглашения, уселся в кресло напротив, запрокинув ногу на ногу.

– Итак, у меня предложение к вам.

– Какое? – начал трезветь Антуан.

– Я верну вам дочь, а вы мне отдадите управление вашими фабриками.

– Хм, – усмехнулся граф. – А не много ли ты запросил? Кому она нужна после такого?

– Мне нужна, – на полном серьезе произнес Жерар и стал объяснять свой план, не дожидаясь расспросов.

– Вы и так уже знаете, что я на мели. Отец даже доброго имени мне не оставил. Лишь один уцелевший от матери замок в Леоне. Но у меня есть голова. А с этим, – постучал пальцем по виску, – можно добиться многого.

– И чего же? – все же вставил граф.

– Терпение. Все по порядку. Итак. Воспитанная вами, Эльвира вряд ли будет настолько глупа, чтобы жить под своим именем. А все искали именно ее и не нашли.

– Хм, об этом я как-то не подумал, – удивился граф сообразительности парня.

– Значит она сменила имя и с новым именем мы вряд ли ее разыщем. Это во-первых. Во-вторых, ее избранник – неграмотный конюх, а стало быть имя свое менять не будет. Прежде чем прийти к вам, я лично пораспрашивал внимательно людей и случайно узнал, что его фамилия Бойе. Вполне себе подходящая для конюха. Стало быть, в-третьих, надо искать пару, в которой одного будут звать Анри Бойе. И скорее всего он снова будет рядом с лошадьми. Поэтому я потратил немалую сумму на его поиски. Надеюсь, вы мне ее возместите.

Антуан крякнул и потянулся к ящику, из которого сразу появился бархатный кошелек, набитый золотом.

Глаза Жерара заблестели.

– Ну так вот. Я разослал гонцов по разным сторонам. Уже у нас на примере 20 таких Анри. Правда двое уже на погосте, пятеро не в том возрасте и осталось проверить дюжину. Как раз ваши деньги помогут ускорить поиски. И в ближайшее время ваша беглянка будет стоять тут перед вами и вымаливать прощение.

– Ну это уже другой вопрос. Как я смогу дальше жить с таким позором? Что скажу людям?

– Как только вы отдадите ее замуж, сплетни тут же закончатся.

– Замуж, хм, кто же захочет быть таким посмешищем?

– Я.

– Ты? – привстал мужчина оперевшись на край стола. – Ты готов жениться на ней?

– Готов.

– Почему?

– Я избавлю вас от позора, а вы отдадите управление своими предприятиями. И, кстати, я уже нашел парочку клиентов за океаном, которые ждут не дождутся поставки ваших тканей.

Трудно передать словами, какой радостной надеждой наполнилась грудь графа. Он вышел из-за стола и обнял племянника:

– Добро пожаловать в семью.

11

Эли ходила на девятом месяце. Со дня на день должны были наступить роды. Она боялась как все пройдет, не случится ли что с ребенком. Хозяйство все перешло на Анри. Он не позволял ей даже белье полоскать и все делал сам. По вечерам, уставший приходя домой, садился на соломенный матрас и облокачивался о стену. Эли садилась рядом и массировала ему руки и плечи. С любовью во взгляде он позволял ей это. А она с благодарностью и любовью целовала мазоли на его ладонях.

Мысли о богатой жизни не покидали ее и она думала что можно сделать, чтобы их малыш ни в чем не нуждался.

Было воскресенье. Эльвира накинула на себя шаль и медленно отправилась в церковь. Несмотря на то, что она не любила туда ходить, городок был набожный и ее отсутствие на воскресных мессах вызвало бы подозрения. Анри носил воду и обещал догнать ее.

Две веселые соседки догнали Эли и подхватили ее под локти:

– Элен, милашка, уже совсем скоро дома не утихнет его плач.

– Почему его? Может ее? – улыбалась в ответ будущая мама.

– Не, точно будет пацан. Я по животу вижу. У меня такой же был, – дотронулась до живота одна из хохотушек. – Ох, уж шалун такой получился. Спасу нет.

– А как твой муж Анри поживает? Сам теперь по хозяйству хлопочет, словно за графиней ухаживает.

От этих слов Эльвира вздрогнула и побледнела, но выдавила из себя непринужденную улыбку:

– Он у меня сам маркиз.

– А ха-ха, маркиз гусиный! – расхохотались обе и поспешили вперед, указав на приближающегося быстрым шагом Анри.

– Твой маркиз бежит. Боится как бы его графиню кто не перехватил по пути.

Эльвира остановилась и расстроенная такими неожиданными догадками, пыталась отдышаться.

Чуть в стороне от этих разговоров остановился какой-то мужчина и делал вид, что что-то ищет в кармане пальто, а сам поглядывал на пару.

В груди девушки защемило неприятное предчувствие. Она посмотрела в сторону подозрительного типа и прижалась к мужу:

– Дорогой, мне вдруг сделалось страшно. Вдруг кто-то догадался про нас?

Анри оглянулся, тоже заметив странника, но попытался успокоить жену:

– Не расстраивайся. Это просто страхи перед родами. Повитуха говорила что такое бывает.

– Эти кумушки назвали меня графиней. Никогда такого не было. В первый раз. И этот тип… Почему он так разглядывает нас?

Анри не выдержал и кинулся в сторону незнакомца:

– Эй, почтенный, вы кого-то ищите?

– Я? – изобразил изумление. – Я тут мимо шел. Потерял один документ. Вы тут не при чем.

– Ну что делать, думал вам нужна наша помощь.

– Спасибо, уже нашел, – вытащил какой-то смятый сверток, развернулся и пошел в противоположную сторону.

Анри вернулся к Эльвире:

– Дорогая, мы ошиблись. Никто нас не подозревает. Это просто прохожий.

– Хорошо, – но в душе страх только усилился.

И это было не случайное чувство. Прохожий был одним из рассыльных, который должен был проверить одного из чертовой дюжины Анри Бойе. И эта пара как нельзя лучше совпадала по описанию.

В тот же день почтовый отправил послание в дом Моруа. Дело наполовину было сделано. Оставалось лишь послать людей схватить беглецов. Граф с племянником выпили бургундского и пожали руки.

12

Начались схватки. Эльвира была одна дома. Анри с утра уехал на дальнюю ферму усмирить молодого жеребца. За это обещали неплохо заплатить, а терять заработки было не время.

Эли испуганная и не знающая что делать, с трудом вышла на улицу и окликнула соседку, что неподалеку стирала белье.

– Жужу, пожалуйста, позови повитуху, кажется, ребенок просится выйти… Я одна не справлюсь.

Жужу всплеснула руками и, охая, кинулась искать женщину.

Эльвира облокотилась о бочку, что стояла у порога.

– Анри, любимый, где же ты? – страх потерять его неожиданно сковал все тело.

Внезапно начались резкие боли. Девушка вскрикнула, согнулась и попыталась войти в дом.

На помощь прибежала девочка-подросток, старшая дочь Жужу, и помогла роженице добраться до постели. Помогла снять обувь, сняла с нее верхнюю юбку. Поспешила развести огонь в камине и поставила греть воду.

Вскоре подоспела и Жужу с повитухой. Начались приготовления. Знахарка дала Эльвире выпить болеутоляющую настойку из трав. Но легче стало ненамного.

Роды проходили сложно и долго. Анри все не возвращался. Эльвира страдала и боялась как бы чего с ним не случилось.

Только с наступлением сумерек на свет появился малыш. Это и правда был мальчик.

– Себастьян, – прошептала мать, вся вспотевшая и измученная. – Любимый мой, долгожданный.

Женщины отняли малыша и помыли в теплой воде. Протерли ей тело, сменили белье. Малыш перестал кричать и с любопытством смотрел на женщин: кто из вас кто – вопрошал его взгляд.

– Родной, сынок, я твоя мама, – со слезами радости Эльвира прижала младенца к груди и поцеловала в мягкое темечко.

Затем сняла с себя материнский кулон с лилией и повесила на его шею.

– Теперь и бабушка будет тебя защищать. И мы с папой. Ты наш любимый первенец.

Ребенок захныкал. Эльвира вопросительно посмотрела на стоящих рядом женщин:

– Что дальше делать?

Жужу хихикнула:

– Дай ему грудь. Накорми его.

И умиленно замотали головой.

И только Себастьян припал к груди, как в дверь ворвался муж Жужу:

– Надо бежать. Быстрее!

– Что случилось? – напугались женщины.

– Целая орава головорезов рыщет по городу и ищут нашу Элен. Говорят, она графиня де Моруа. Им даже указали уже на этот дом. Надо поспешить!

Женщины испуганно заметались по комнате, заголосили, пытаясь поднять и одеть молодую мать. Но сил у нее не осталось.

– Стойте, – схватила она за руку повитуху. – Я как-нибудь справлюсь. Но ребенок в опасности и мой муж тоже. Спасите Себастьяна. Предупредите Анри не возвращаться сюда.

Повитуха все поняла и быстро упеленала малыша.

– Я сберегу его, не переживай.

Обернулась к Жужу и ее мужу:

– Отвлеките их, я с прячусь с ребенком на болотах, там у меня есть пещера, которую никто не знает. Отсижусь там, пока все не утихнет. И дай бог, чтобы они не успели схватить Анри раньше, чем мы предупредим его.

– Прости меня, мой мальчик, мы скоро снова будем вместе, – простонала Эльвира, простирая руки к ребенку.

Едва женщина выбежала из дома, Эльвира спохватилась:

– А как зовут повитуху? Я совсем забыла ее имя.

Дочка Жужу не замедлила ответить:

– Валентина. Ее тут все так называют.

Эльвира простонала от боли разлуки, от страха надвигающейся опасности.

– Прошу, спасите моего мужа. Предупредите его не приходить сюда, – умоляюще взглянула на соседа.

Тот кивнул и выскочил наружу.

Не прошло и пяти минут, как дверь нараспашку отворилась и внутрь ворвались люди в черных плащах с закрытыми наполовину лицами.

– Кто вы такие? Убирайтесь, не видите разве, женщина больна?! – закричала на них Жужу, но ее беспардонно оттолкнули в самый угол. Дочка испуганно прижалась к матери.

Вооруженные незнакомцы расступились и в дом вошел их предводитель. Высокий, жилистый, с ледяным взглядом. Оглядел внимательно лежащую на постели Эльвиру и кивнул:

– Да, это она. Найдите ублюдка и притащите ко мне, живого или мертвого.

Эльвира вскрикнула, дрожащим от гнева и ужаса голосом прохрипела:

– Вы кто такие? Как вы посмели ворваться в мой дом?

Предводитель сухо рассмеялся:

– Вот она, привычка давать распоряжения. Ее никаким бедным платьем не замаскируешь.

И направился к ней:

– Ну вот мы и встретились, Эльвира.

– Кто ты такой? Какая дерзость!

– Ты права, я забыл представится. Ты могла меня и не узнать.

При этих словах он стянул под подбородок косынку с лица, но девушка его не узнавала.

– Я Жерар. Твой дальний кузен.

Она все равно непонимающе смотрела в его холодные и злые глаза.

– Жерар де Бриньон. Да, седьмая вода на киселе, скажешь ты, но тем не менее скоро я стану тебе родней родного.

Теперь она начинала вспоминать, что были у них такие родичи, но сознание не хотело признавать и понимать зачем он здесь и почему нашел ее в самый счастливый момент и все испортил.

Жерар присел на край постели и схватил ее горячую руку. Эльвира попыталась отдереуть, но словно железные тиски сцепили ее запястье:

– Сейчас ты будешь делать как я скажу. Иначе…

– Иначе что?! – разозлилась девушка.

– Иначе я разобью голову твоему ублюдку вот, – обернулся посмотреть вокруг и повернулся к столу, – например, об угол этого стола. Ты этого хочешь?

Эли с трудом дышала, раздираемая вспыхнувшей ненавистью:

– Только посмей что-то сделать с моим сыном и я сама лично тебя убью, – сквозь зубы зашипела она.

– Слышали? – обратился к своим головорезам предводитель. – Мы гадали кто у нее родился и кого нам искать. А вот и ответ. Это сын. Ищите младенца. Она только что родила. Они не могли его далеко спрятать! Вперед!

По его приказу половина выскочила в поисках новорожденного.

Ослабленная горем, Эльвира упала головой на подушку со стоном, который порвал бы любую душу. Но у этих душ не было.

13

Пьер, муж Жужу, бежал насломящую в сторону фермы, откуда должен был вернуться Анри.

– Ну где же ты, парень? Почему никак не появляешься? – испуганно оборачивался, боясь погони.

Среди тумана появился силуэт.

– Анри! – окликнул его Пьер.

– Кто это? – не узнал его в темноте парень.

– Это я, Пьер, твой сосед.

Анри ни на шутку испугался:

– Что с моей женой?

– Она родила, – кинул мужчина без обиняков.

– Кто родился? Ребенок в порядке?

– Сын. Здоров. Но они в опасности. И ты тоже. Бежим отсюда. Надо спрятаться.

– Куда? Кто? Какая опасность? – схватил Пьера за рукава и начал трясти.

– Успокойся. Я не знаю что это за люди. Повитуха унесла твоего сына в укромное место. А Элен… – и тут же спохватился: – или Эльвира…

– Говори, что с ней? Что они с ней сделали? – побледнел в ужасе Анри.

– Когда я был там, с ней оставалась моя жена и дочь. Я тоже о них беспокоюсь. Это настоящие разбойники. Они искали графиню де Моруа. И конюха Анри. Это же вы.

Анри оттолкнул соседа и ринулся к дому.

– Стой! – кричал ему вслед Пьер, не поспевая за парнем. – Они и тебя не пощадят. Живые мы сможем ее спасти. А в одиночку что сделаешь?!

Но парень не слышал его голоса. В висках стучала лишь одна мысль: Эми в беде. Ей нужна помощь.

Совсем задохнувшись, Пьер остановился, согнувшись и оперевшись на колени, пытался отдышаться. Анри ему было уже не догнать. Но он понимал, что лучше остаться в безопасности, чтобы потом, когда все успокоится, помочь несчастным.

Жерар приказал двоим, самым сильным, схватить Эльвиру и вытащить ее из дома, где у входа уже ждал дилижанс.

Жужу еще было попыталась помешать, но тут же ей приставили нож к горлу и она притихла.

Девушку практически выволокли наружу и затолкали в повозку. Для удобства постелили овечью шкуру и кинули шерстяное одеяло, чтобы женщина не замерзла по дороге.

Жерар запрыгнул к ней внутрь и приказал трогаться в путь, и держать его в курсе дел, оповестить как только поймают конюха и его сына.

Дилижанс тронулся и от тряски по разбитой дороге Эльвира потеряла сознание.

Очнулась от резкого запаха, который в бутыльке подсовывали ей под нос.

Она поморщилась и задрожала, вспоминая какое чудовищное происшествие с ней случилось.

Перед ее лицом склонился старый мужчина, похожий на доктора. Раздался его приглушенный голос:

– Она пришла в себя. Это родовой стресс. Такое бывает. Ее организм ослаблен и она может не доехать до места.

– Ничего, вытерпит, – рявкнул ледяной голос кузена. – Она давно уже не знатная дама. Привыкла к неудобствам.

Лекарь лишь нахмурился и пощупал ей пульс.

У нее начинался жар. Ее бил озноб. И казалось, что она снова впадет в беспамятство. Но Жерар ударил ее по щекам, что лицо загорело, и это снова вернуло в чувства.

– Так нельзя. Она может не выдержать, – снова заступился старый лекарь.

Похититель хотел было возразить, но доктор высказал то, что заставило пойти на уступки:

– Если она умрет от горячки, вряд ли вам достанутся ее фабрики.

Пришлось свернуть в таверну. Уложили Эльвиру в теплую постель и заставили горничную прикладывать ей ко лбу холодное полотенце.

Анри, не думающий больше ни о чем, кроме спасения жены, ворвался в дом, где его огрели сковородой по голове и тут же скрутили по рукам и ногам.

Жужу с дочерью в это время уже отпустили и она, всхлипывая, ждала мужа на пороге своей хибары.

Зажала рот, чтобы не вскрикнуть громко, когда увидела связанного Анри. А когда в кустах появился муж, шикнула на него не высовываться, пока злодеи не удалятся.

– Что тут случилось? – поспешил расспросить жену Пьер, когда опасность миновала.

– Сначала эти животные утащили бедняжку Элен и затолкали почти бесчувственную в холодный дилижанс. Потом дождались отчаянного Анри и оглушила его чем-то. Дальше ты и сам видел. Они его тоже увезли куда-то.

– Бедняжки, – вздохнула за спиной дочка. – Они только хотели быть счастливыми.

Жужу вздохнула и велела всем войти в дом. После чего заперлась на засов и села молится за себя и близких.

А тем временем Валентина пробиралась наощупь сквозь болота и только бледная луна, иногда появляющаяся сквозь туманное небо, освещала ей еле видимую тропу.

Ребенок начал плакать. Женщина остановилась и приложила ему ладонь ко лбу:

– Ты должен пока молчать. Если твой крик услышат, нас убьют. Ты должен выжить и встретить своих родителей.

Себастьян послушно замолчал и только иногда икал.

Когда добрались до скрытой пещеры, женщина развела небольшой костер и нагрела камнями место на шкурах для ребенка. Развела мед в теплой воде, свернула платок в трубочку, налив немного жидкой сладости, сунула в рот малышу:

– Соси, это придаст тебе смелости пережить разлуку. Как только опасность минует, я раздобуду тебе козьего молока.

Вытащила из ящика кости и кинула их перед огнем.

– Ох, – внимательно разглядывала расклад, но не увидела там чего хотела. – Ты, мой малыш, не скоро увидишь маму. Но папу ты встретишь раньше.

Обернулась. Себастьян спал и во сне посапывал.

14

Люди Жерара рыскали по городку ещё три дня, угрожали, обещали заплатить, но так и не нашли знахарку с ребенком.

Как только они убрались, Пьер с крынкой свежего молока, окороком и вареными яйцами кинулся на болота. Прокричав по-филински три позывных, услышал в ответ кукушку.

Это была условленная перекличка. И вскоре из-за кустов высунулась седеющая голова Валентины.

– Они ушли? За тобой не было слежки?

Пьер испуганно обернулся, но никаких шорохов и треска веток за собой не услышал:

– Вроде все нормально. Эти головорезы перевернули у всех верх дном и так и ушли ни с чем. Твою хижину тоже не оставили в покое: все стулья и ящики переломали.

– Это ладно, починим, – главное, чтобы народ жив остался.

– Ну так-то все целы, только перепуганы.

– А что стало с Элен и ее мужем?

– Эх, – махнул рукой мужик и снял шапку: – Элен держат в таверне. Сначала она бредила, боялись как бы не скончалась. И бедного Анри тоже скрутили.

– Ох, – схватилась за голову повитуха. – Бедные дети, за что им такое испытание? Ещё и несчастный малыш, как бы сиротой его не оставили.

Убедившись, что слежки нет, Валентина вернулась к себе. Первой ее мыслью было провести в пещеру и Пьера, пусть бы помог с дровами и соорудить люльку малышу, но сразу передумала: вдруг его схватят и под пытками или угрозами он не выдержит и покажет дорогу.

Попросила лишь принести тряпки на пеленки и шерстяное одеяло.

Когда он уже почти скрылся за бурьяном,окрикнула его:

– Козу приведи, молочную!

Эльвира угрюмо сидела в углу, забившись, как напуганная обезьянка. Укутавшись в плед, огрызалась на всех, кроме служанки. Ей никто не говорил что случилось с сыном и Анри. И тревожные мысли просто ее добивали.

– Пора отправляться в Леон, – приказал Жерар, войдя в комнату и кинув желчный взгляд на свою жертву. – Больше ждать нечего, она уже здорова.

Доктор согласно кивнул и вышел вместе обсудить детали.

Как и прежде, Эльвиру грубо затолкали в дилижанс.

Жерар подсел уже в дороге. Усмехнулся, наслаждаясь бледным видом пленницы. Подождал немного и сухим однотонным голосом равнодушия выложил свой план:

– Сейчас мы едем ко мне в замок. Грав Антуан передал мне все права и полномочия на тебя и свои предприятия. Там ты выйдешь за меня замуж и взамен я оставлю в живых твоего конюха и того ублюдка, что ты принесла. Позор семьи будет стёрт и доброе имя восстановится. Люди быстро все забывают. Ну а мне нужен будет наследник, который продолжит мою династию Бриньонов. Это уже за тобой, дорогуша, – на последнем слове только он сменил тон на ехидную ухмылку.

Эльвира молчала, широко раскрыв глаза.

Неужели он схватил Анри и Себастьяна? В горле пересохло и слова никак не срывались с языка.

Наконец она собрала все свое мужество и хрипло вырвала из души всю свою боль:

– Мой сын у тебя? Где они?

Жерар стукнул по стене, приказав остановиться. Встал и, открыв дверь, обернулся:

– Наберись терпения. До Леона ещё три дня пути.

Когда дверца кареты захлопнулась и девушка осталась одна, из глаз хлынул поток бесшумных слез. Рыдать она не могла: не хотела, чтобы услышали ее плач.

По пути останавливались в тавернах. Каждый раз Эльвира осматривала комнату, окно в попытках сбежать, но комнату специально выбирали с маленьким ветровым окошком на мансарде, а у дверей стояло трое охранников. Сбежать вообще не представлялось возможным. Будь у нее хоть какое-то снотворное, можно было их напоить, но это было лишь глупой мечтой.

Сложив руки на коленях, она сидела на стуле, склонив голову. Даже в аббатстве она не была такой пленницей.

– Как отец мог так со мной поступить? – не верила в его жестокость, но потом вспоминала его холодность в кабинете, когда без спросу он решил выдать ее замуж.

Нет, отцу важнее была репутация, чем ее счастье. И можно было бы даже подумать о самоубийстве, лишь бы не достаться этому отвратительному кузену, но мысль, что где-то малыш и Анри нуждаются в ней, угоняла эту идею прочь.

Слез уже не хватало, они были выплаканы в дороге. Теперь только сухость во рту и горечь от выпитых лекарств сдавливали гортань.

На столе на выбор стояло два кувшина, с водой и вином. Блюдо с какой-то едой накрыли доской, чтобы мухи не садились. И впервые Эльвира почувствовала, что голодна. Даже удивилась:

– Я думала в горе человек не может ни пить ни есть. А я почему-то хочу. Наверное, я предательница… Наверное, мой голод сильней любви и страданий…

Сжимала кулаки, впивалась ногтями в ладони, чтобы думать лишь о несчастье, но в итоге нашла оправдание:

– Если не буду питаться, лишусь сил и тогда точно не смогу спасти сына и узнать где мой Анри.

Встала и медленно подошла к столу. В блюде лежала прожаренная куриная ножка, кусок сыра и успевшая зачерстветь булка.

Налила вина – оказалось крепким – разбавила его водой. Оторвала кусочек мяса и запустила в рот. Вспомнила, как в поместье готовили грудку в сметане, а это суховато. Ну уж что есть, то есть. И села за стол.

Анри все это время держали связанным и закованным в цепи. Давали воды и хлеба. Он долго огрызался и обругивал похитителей всякими бранными словами, но в итоге жажда победила, а потом, как и Эльвира, он решил не пренебрегать хлебными кусками.

К полудню второго дня пути к дилижансу присоединились наездники.

– Мы так и не нашли ребенка, баба с ним далеко сбежала. Даже следов не оставила.

– Олухи! Бездари! – обругал их Бриньон. – Даже этого сделать не можете! За что только я вам плачу?

Когда его злость поутихла, махнул на них:

– Смотрите конюха не упустите, а то живьём кожу с вас сдеру! Будем действовать без ублюдка.

Он хотел шантажировать малышом, теперь придется приставить нож к глотке ее любовничка.

Жерара начала поедать некая ревность. Он никогда не любил Эльвиру, но его бесило, что графиня могла променять свое положение на какого-то безродного. А самого Жерара любили только куртизанки за деньги.

И на третье утро, уже подъезжая к лугам, принадлежащим роду его матери, Жерар проснулся с навязчивой идеей заставить ее полюбить его.

15

К полудню процессия въезжала в полу заброшенный замок, где их встречала потрёпанная старая собака и пара заспанных сторожей.

Хозяин распорядился кинуть пленника в подвал, а Эльвиру заточить в самую верхнюю комнату на башне.

Своды замка угрюмо загудели, когда дубовые двери со скрипом впустили пришельцев. Спертый запах вековой плесени ударил в нос. Жерар поморщился, но гордо расправил плечи:

– Отныне это твой дом, – обратился к графине и толкнул ее в спину.

Она чуть не споткнулась, но стража ее подхватила. В ответ на приветствие кузена девушка лишь бросила на него презрительный взгляд. Жерар усмехнулся и подумал: привыкнешь.

Эльвиру бесцеремонно затолкали по винтовой лестнице наверх и заперли в круглой комнате. Невольная гостья огляделась. По углам свисали посеревшие от времени паутины, давно покинутые хозяевами. Широкая кровать с палантином занимала треть этой темницы. Хотя два длинных узких окна пропускали достаточно света.

У камина стояли деревянные кресла, слегка иссохшиеся, что, казалось, рассыпятся под седоками. Небольшой круглый стол на низких ножках и широкий сундук для вещей.

И отныне это был ее дом. С этим предстояло свыкнуться. Но это было жутко. Холодный пот прошиб лоб, а по телу пробежали колючие мурашки.

– Господь, если ты существуешь, защити! – взмолилась Эльвира и упала на колени. – Я никогда в тебя не верила, богохульствовала, прости. Именно сейчас Ты нужен мне, как никогда раньше! Умоляю, смилуйся надо мной, спаси моего Анри и маленького, невинного Себастьяна.

У переносицы появилась слеза, быстро скатилась к губам и попала в рот.

Соль. Соленая горечь разбитых мечтаний.

Вспомнилась какая-то молитва. Была прочтена несколько раз. Но на душе не полегчало.

Через час дверь открылась и внутрь занесли ширму, небольшую ванну и ведро, которое должно было служить уборной. Эльвира невольно застонала: так убого она не жила даже в крестьянском доме. И там была свобода. А что здесь? Как птичка в клетке. И не вылететь, и не спастись.

Жерар приставил к двери охранника и служанку, которые должны были передавать еду заключённой, выносить отходы, передавать жалобы и приказания.

Следом за ванной принесли на подносе пшенную кашу со свининой и немного зелени и простоквашу. Ни о каких изысках и речи не шло.

Эльвира покорно поела, переоделась, не дав горничной ей помочь. И все это было молча, без слов.

Села на пыльную кровать и чихнула. Служанка кинулась рукой стряхивать на пол песок и мел, осыпавшийся с потолка.

– Как тебя зовут? – поняла, что ей теперь надолго придется общаться с этой несимпатичной девчонкой.

– Кристина, – поклонилась служанка и слегка неловко улыбнулась.

Эльвире даже стало ее жалко: девушка не была виновата, что ее хозяин такое чудовище.

– Если мне понадобится твоя помощь, я тебя позову, – снисходительным тоном молвила графиня и взмахом велела оставить ее одну.

Как только дверь захлопнулась, Эльвира боком повалилась на кровать и уснула.

– Милая моя, – сидел в темнице Анри и переживал как скотски повели себя с его женой эти преступники. – Сколько унижений тебе пришлось перенести. И я даже не смог тебя спасти. Какой я глупец! – трепал свои засаленные волосы. – Почему я не послушался Пьера?

В ушах звенело ещё от удара сковородой. Но больше болела душа. Он даже сына не видел. И где сейчас был их малыш? Жив ли вообще?

– Эли меня не простит… Я не сберёг ни ее, ни нашего Себастьяна.

Послышались шаги и скрежет открываемого замка. Толстая железная дверь завизжала, открываясь, и на пороге появился знакомый жилистый силуэт. Стоял и свысока осматривал оборванного и грязного заключённого.

Где-то в углу пискнула мышь, пробудив вошедшего от раздумий:

– Я пришел лично сообщить тебе приятную новость.

Анри окинул его жгучей ненавистью.

– Не злись, дружок, – ехидно посмеялся Жерар. – Я ещё не успел даже рассказать про эту новость, а ты уже успел разозлиться.

Воцарилась тишина. Мышь снова пискнула.

– Ну так вот, – продолжил хозяин замка. – Завтра утром во дворе будет два пьедестала. На выбор. Один с плахой для тебя. Другой с алтарем для венчания. Состоится праздник, в любом случае. Либо я женюсь на графине. Либо твоя голова слетит с плеч. И поверь: выбирать будешь не ты.

– Скотина! Как ты смеешь такое говорить про мою жену?! – вскочил в бешенстве Анри и хотел набросится на негодяя, но цепи не дали приблизиться.

Видя недосягаемость и ярость врага, Жерар только громко рассмеялся:

– Какие вы оба смешные. Что она рычит, как дикая кошка, что ты, как загнанный тигр. В любом случае она тебе никакая не жена. Я проверял. Нет нигде записи о вашем венчании. Да и под каким именем оно могло бы состоятся? Элен Бойе? Или Эльвира де Моруа?

– Негодяй! Однажды я доберусь до тебя и придушу своими руками.

– Посмотрим как ты сможешь это сделать.

– И вырву твой поганый язык! – брызгал слюной от злости парень, но ничего не мог поделать против мощных цепей.

– Эльвира де Бриньон. Звучит не плохо, однако, – и от удовольствия причмокнул.

Из груди раненого горем Анри вырвался протяжный рык.

– Принесите ему поесть. Либо перед смертью это будет его последним ужином. Либо с моей стороны угощение на свадьбу, ибо на пир я его не позову, – пиннул в сторону заключённого какой-то камешек и вышел, пропуская в камеру стража с подносом той же еды, что принесли и Эльвире.

Анри не мог на это смотреть. Такого унижения от не испытывал никогда ни от каких господ. А этот решил посягнуть на самое святое – на его любимую женщину. И пусть они не были повенчаны, но их свела любовь. И ещё больше соединил ребенок, их сын, который где-то тоже плачет по своим пропавшим родителям.

Наступила ночь и Эльвира проснулась от стука, доносящегося со двора. Там горел свет от факелов и костра. Она поспешила к окну и увидела, как во всю строят две площадки. Одна была уже готова и на нее внесли пень. При виде плахи из груди девушки вырвался крик.

– Они хотят казнить моего Анри! Убийцы! Преступники! Да накажет вас Бог!

На ее крики вбежала Кристина и попыталась утешить госпожу:

– Не волнуйтесь так, Господь милостив. Все образумится.

Эльвира попыталась выведать у нее что там намечается и девушка передала те слова, что сказал в темнице Жерар конюху: либо казнь, либо свадьба.

Обессиленная ужасом Эльвира сползла по стене на холодный каменный пол и схватилась за голову:

– Это я во всём виновата. Это я подвергла его пыткам. Почему я не согласилась пойти замуж по велению отца? Сейчас бы моему Анри ничто не угрожало…

Кристина попыталась успокоить графиню, поднесла разбавленное водой вино. Несчастная выпила и замолчала, уставившись отрешённо в пол.

16

Рассвет занялся как будто раньше обычного. Эльвира смотрела на пугающий двор, прислонившись щекой к мутному стеклу.

Вино на столе было допито. Хотелось прирезать охранника и побежать спасать любимого. Но ножей и вилок не было. Лишь деревянная ложка. Такой только бестолковых слуг по лбу бить. Она даже усмехнулась при одном этом воображении, хотя никогда не била слуг.

Стояла и ждала своей участи: если подвергнуть Анри казни, как она сможет это выдержать? И дадут ли после этого ей самой покончить с собой? Вряд ли. Не для этого ее похищали и везли сюда.

Если согласиться на брак, будут ли гарантии, что после венчания они не убьют Анри?

Все было как за пеленой.

А ещё позади всего этого раздавался плачь младенца. Лишь мгновение она слышала его и держала на руках. Неужели он останется сиротой? А может вообще эти злодеи погубили малыша? Почему его нет сейчас в замке? Или Валентине удалось его спрятать? Сирота…

И этого тоже не могла она допустить.

Что же делать? Есть ли вообще тут выбор?

Дверь с противным скрежетом отворилась и в комнату внесли два платья: белое и чёрное.

Это был ее выбор, траур или торжество. Но в любом случае она умрет, либо от горя, либо от унижения.

Села рядом. Сами по себе вещи не были ни в чем виноваты. Эльвира провела рукой по одним обшивкам, по другим рюшечкам. Качество неплохое. И оба ее бы украсили, будь они надеты в другое время, по другому случаю.

Встала и снова подошла к окну. Оба постамента были готовы. На месте казни постелили чёрное сукно. На месте венчания – бордовое. И тоже напоминало разлитую кровь.

– Прежде чем я приму окончательное решение, я должна спросить о сыне. И спросить что будет с Анри, если я пожертвую своей любовью.

Словно по ее велению в комнату вошёл похититель. Нарядно одетый в тёмно-синий бархатный камзол, с накрученным париком, в высоких сапогах с позолоченными шпорами.

– Ох, дорогуша, ты ещё не готова? – сквасил недовольную мину, глянув на нетронутые наряды.

– Же-рар, – процедила его имя. – Ответь мне честно, где мой сын? И что ты сделаешь с Анри, если я приму твое предложение?

Кузен лишь напыщенно подошёл к окну, глянул на приготовленный двор, затем вернулся к платьям и сел на край постели.

– Сын в безопасности и сразу после свадьбы ты его получишь.

Глаза ее заблестели, наполнившись слезами радости.

– А Анри? – притихшим голосом почти простонала она.

– А конюха я отпущу на все стороны. После свадьбы он мне будет не нужен и нам не помеха. Я, конечно, не смогу устроить его в нашу конюшню. Ты же понимаешь, что я буду тебя ревновать, – и усмехнулся. – Но прослежу, чтобы он точно получил работу как можно дальше отсюда.

Говорил ли он правду или блефовал, Эльвира знать не могла, но от этих обещаний с груди словно камень свалился.

Она представила, что ей придется жить с этим неприятным человеком, что его жилистое тело приблизиться к ней и будет настойчиво требовать ласк. От одной мысли только содрогнулась, но тут же увидела перед глазами окровавленную плаху и закрыла глаза от ужаса.

Из двух зол оставалась меньшая…

– Пусть я буду несчастна. Лишь бы мои любимые были живы. Пока я жива, я до конца сохраню свою любовь в сердце, даже если телом будет пользоваться другой.

От того, что она побледнела, лицо ее стало мученически красивым и Жерару даже показалось, что она засияла.

Отмахнувшись от наваждения, он встал, ещё раз глянул на костюмы и вышел, оставив окончательный выбор за графиней.

Палач выволок Анри на площадь и почти силой втащил его по ступеням к плахе. Усадил перед пнем.

С округи согнали народ поглазеть на какое-нибудь зрелище и раздали по прянику.

Все шумели, шушукались, передавая кто что услышал и понял о том, что им предстояло увидеть сегодня. Кто-то говорил, что поймали вора и отрубят ему руки.

Другие мотали головой и убеждали, что он украл невесту де Бриньона и просил за нее выкуп.

Третьи утверждали, что ведьма приворожила обоих и теперь сама будет решать что с ними делать.

Анри не слышал ни тех, не других. В голове шумело и только одна мысль крутилась с утра:

– Прощай, моя любовь, пусть моя кровь омоет твои ноги и ты будешь спасена.

Но ему и в голову не приходило, с какой стати этот мерзавец отпустит свою кузину, едва совершив казнь ее мужа.

Но приговорённые к смерти не всегда могут рассуждать здраво. А у Анри ещё и болело от онемения все тело: столько дней провести то связанным, то в оковах.

На дворе появился организатор представления и толпа приветственно загудела. Анри с ненавистью кинул ему проклятие, но голос его затерялся в толпе.