Запад против Москвы. От Ивана Великого до Ивана Грозного

Вундерваффе бедного Урбана

Жарким летом 1452 года ко двору византийского императора Константина привели странного молодого человека. Его руки были черны, а под левым глазом на бронзово-красном лице чернел небольшой шрам. Молодого человека звали Урбан. Он был родом из Венгерской Трансильвании. Урбан мечтал заработать денег, чтобы открыть своё артиллерийское производство. Он положил перед императором чертёж. На бумаге была нарисована огромная пушка.

– Сколько ты хочешь за то, чтобы сделать для меня такое орудие? – спросил Константин.

Урбан назвал сумму.

– Нет, таких денег у меня нет, – развёл руками император.

Урбан свернул бумаги и ушёл. Через несколько месяцев бедный пушкарь стоял перед турецким султаном Мехмедом II. Султан, увидев чертежи Урбана, всплеснул восторженно руками и предложил сумму вчетверо больше, чем пушкарь просил у Константина. Мехмед приказал не жалеть ни пороха, ни денег, ни бронзы. Вскоре у турок появилась самая мощная в мире артиллерия, украшением которой стала 8-метровая мортира, которая могла стрелять полутонными ядрами.

Ещё через несколько месяцев вундерваффе Урбана начала обстрел стен Константинополя. Днём 29 мая 1453 года артиллерия султана окончательно разбила стены Константинополя: в каменные дыры хлынули полчища османов, в городе началась жуткая резня.

В тот момент, когда янычары Мехмеда грабили Константинополь, в далёкой провинциальной Москве дьяк «по особо важным делам» Стефан Бородатый получил от тогдашнего правителя – великого князя Василия II Темного – деликатное задание: устранить главного конкурента на московский престол Дмитрия Шемяку.

Шемяка – не просто конкурент, он – двоюродный брат Василия II, один из наследников московского престола.

Пророчество юродивого княжича

Степан Бородатый придумал верный способ – яд. Зелье он передал новгородскому посаднику Исааку Борецкому, а тот, подкупив княжеского повара, насыпал его Шемяке в блюдо из курицы.

Незадолго до смерти Дмитрий Шемяка приехал в Клопский монастырь к некоему монаху Михаилу. Этот монах был очень непрост. За ликом Христа ради юродивого скрывалась серьёзная биография. По Руси ходили слухи, что он – внук самого Дмитрия Донского (а значит, тоже двоюродный брат Шемяки и Василия II). Получается, что монах этот тоже мог бы править или вступить в кровавую схватку, если бы его Господь не уберёг?

Юродивый напророчил скорую смерть Шемяке. «Михайлушко, – говорил князь Дмитрий, – бегаю своей вотчины, и збили мя с великого княжения», просил старца молить Бога, «чтобы досягнути» ему «своей вътчины, великого княжения». На это Михаил ответил: «…досягнеши трилакотнаго гроба». Эх, если бы Шемяка послушался брата-монаха и покаялся, отказавшись от междоусобной грызни…

Но всё произошло быстро и наверняка. Ещё не остыли угли пожара Константинополя, как в Москве Василий II Тёмный получил важное известие: люди Бородатого всё сделали исправно, Шемяка скончался. На Москве окончательно завершилась последняя феодальная война. Московский слепой князь Василий уже передавал дела своему сыну Ивану, которого прозовут Великим. Молодому Ивану, наследнику Московского царства, предстояло стать основателем новой, уникальной русской империи, не похожей ни на западную католическую, ни на канувшую в Лету Византию.

Средневековый краш и развратник Папа Римский

Ни у кого в Европе не вызывало сомнений, что турки, разгромив наследников ромеев, уничтожили главного конкурента Запада – Восточную Римскую империю. И с этого момента на звание «свободного мира» претендовал Рим католический. А его лидером является Папа Римский. Ватикан на несколько веков станет для Московии не только олицетворением Запада, но и одним из важных геополитических противников.

Папа Римский Пий II увидел в захвате Константинополя поле для реализации своих политических амбиций. После падения столицы Византии он задумал новый крестовый поход против неверных. В Европе до этого момента он был известен больше как автор самой продаваемой эротической книги середины XV века «Storia di due Amanti» («Повесть о двух влюблённых»).

Сюжет ее прост: некая Лукреция и некий Эвриал встретились на похоронах и именно там очень захотели заняться любовью. Затем, будучи в разлуке, они писали друг другу предельно эротические письма, в которых перечисляли все непотребства, которые они друг с другом хотели бы сделать.

Книга стала бестселлером. Но вскоре Сильвио Бартоломео Пикколомини (так в миру звали будущего Папу) отрёкся от грехов молодости и сказал: «Когда видишь женщину, всегда считай, что видишь дьявола». Затем Сильвио сделал духовную карьеру, дойдя по лестнице успеха до престола святого Петра. С тех пор он старается забыть о прошлом и представляет себя великим геополитиком.

Крестовый поход, на который никто не пришёл

Через несколько недель после коронации, в августе 1458 года, Пий II созывает общеевропейский конгресс для подготовки нового крестового похода против турок. Следующий год проходит в бесплодных внутриевропейских конфликтах и взаимных претензиях. Вспоминая эту бесплодную европейскую дипломатию, Папа с сожалением пишет: «Их речи далеки от образа их мыслей: на словах они были за войну с турками, а в душе отвергали её. Они не принадлежат к тем народам, которые стремятся к подвигам; более всего они торговцы, природа которых, движимая наживой, сторонится добрых дел, требующих издержек».

И действительно, на Мантуанском конгрессе все заботились только о себе. Миланский герцог сказал, что не нужно посылать в Венгрию те войска, которые готовы воевать с ней самой. Франция и Венеция выступили против Неаполя. Немецкий рейхстаг заболтал тему выделения имперских солдат. Планы Пия II рушились, как рушилась так и не созданная европейская коалиция.

Как бы там ни было, крестовый поход не состоялся, а на Западе одновременно появились два конкурирующих антитурецких проекта: папский и проект Габсбургов. Две главные антиосманские силы будут активно призывать русских великих князей и самодержцев возглавить гибридную войну против турок, пытаясь заставить Московию воевать до последнего русского.

Агент Рали: как Москва играла против Габсбургов

Провал Мантуанского конгресса привёл в движение тайные винтики неформальной дипломатии. Папа Пий II то и дело запрашивал контактов с Василием II. Дело было деликатным: Василий давал понять Ватикану, что он умён и просто так в антиосманский блок влезать не будет. Для налаживания общения между cвятым престолом и молодым русским государством нужен был правильный переговорщик со стороны Московии. И такой человек у московского князя был.

В мае 1461 года миланский герцог и командир наёмных войск Франческо Сфорца пишет Пию II, кардиналу Таено и своему представителю в Ватикане Оттону Каретто три письма, в которых рекомендует отличного московского переговорщика, некоего Николо Рали. Самого Рали он называет «посланцем деспота России» («illustrissimus despotus Russie»).

Кто такой этот Рали? С какой целью он понадобился Ватикану? Впервые о роде Рали становится известно в 1433 году, когда венецианцы захватывают некоего Иоанна Рали, отряды которого были прокси-наёмниками при деспоте Фоме Палеологе. Иоанн Рали активно противостоит воинам-венецианцам на Пелопоннесе. Когда через пятнадцать лет турки будут подходить к Константинополю, то фамилия Рали снова всплывёт в исторических документах. Еще один прокси императора Фомы некий Мануил Рали, командующий албанскими наёмниками, в письмах венецианского сената предстаёт жестоким грабителем. Третий Рали в записках последнего византийского историка Георгия Сфрандзи назван неким Георгием, «архонтом в области знаний и действий». Интересно, что уже потерявший всякую власть и статус, находящийся в Италии Фома Палеолог направляет Георгия Рали к турецкому султану Мехмеду II. Но Георгия до султана даже не допустили. Посадили в тюрьму, чуть не отравили и дали убежать. То есть ещё во время правления Василия II люди Палеологов были доверенными послами в Ватикан по особо важным делам, например, пытались вести переговоры с людьми султана.

В тот самый момент, когда Георгий Рали бежит из турецкого плена, из Москвы от Василия II к Папе Римскому выезжает Николо Рали, про которого в своём письме писал Франческо Сфорца. Николо Рали прибывает с таинственной миссией в Милан, а затем – в Ватикан, к престолу Римского Папы. Тайну миссии раскроет в своих бумагах сам Сфорца: «…по делам светлейшего господина деспота России и его земель, так как он терпит немалое разорение от ужаснейшего турка». Выходит, что Иоанн Рали был уполномочен Василием II вести переговоры «на турецком треке». В своём тексте Сфорца выдал желаемое за действительное. В отношениях Ватикана и Московии так ничего и не поменялось: Василий II не позволял втягивать себя в западные антитурецкие коалиции. Так зачем же приезжал в Италию Рали?

Фряги на Руси

В Италии Николай Рали встречался с Франческо Сфорца и обсуждал отнюдь не геополитические антитурецкие проекты Василия Второго. Таких проектов у московского князя не было. Герцог Милана, «старый лис» и коварный интриган, Франческо Сфорца прибрал к рукам практически все денежные дела в своём городе. Вероятно, что Николай Рали был послан с заданием: найти для Московии приличных денежных мастеров. Василий II понимал, что сильное княжество остро нуждается в независимой чеканке монет. Особенным символом могущества Московии могли стать золотые монеты, которым рады на всех рынках мира при покупке и продаже любых товаров.

Василий помнил, что «доморощенные» денежные преобразования лишь усиливали его врагов. Совсем недавно на Москве свои денежные реформы проводили его дядя Юрий Звенигородский и Дмитрий Шемяка. Мастера, привезенные ими из Галича, получили долгожданные контракты – откупы на чеканку серебряных монет. То есть князь платил чеканщикам монет за их важный труд. В итоге, пока боролись между собой наследники Дмитрия Донского (Василий II с братьями Дмитрием Шемякой и Василием Косым), значительная доля серебра покинула Москву, усилив экономику оппозиционных княжеств, особенно Тверского, Псковского и Новгородского.

В конце феодальной войны, когда дни последнего противника Василия II Дмитрия Шемяки были сочтены, в Московском княжестве уже трудились несколько итальянцев (фрягов), которые «делали деньги». В середине XV века в Москву прибывает монетных дел мастер Джакомо. Он был знаком с Франческо Сфорца. В Москве ему дали русское имя Яков. Так Джакомо стал фрягом, точнее Фрязиным.

Сразу после того как Николай Рали посетил Милан, герцог Франческо Сфорца пишет в январе 1463 года письмо в Москву, где характеризует Джакомо следующим образом: «carissimo Jacobo, Monetano monete auri et argenti totius regni Illustrissimi domini Albi Imperatoris» («дражайшим Якопо, чеканщиком золотой и серебряной монеты всего царства славнейшего господина Белого императора»). Белым императором в переписке иногда называли московского князя. Русский дипломат, привезший бумагу с этими строками в Милан, захватил с собой и несколько золотых московских монет.

Параллельно Джакомо во славу московской монетной системе трудился еще один фряг – Джан делла Вольпе. Он будет наречён на Руси Иваном Фрязиным. Через несколько лет именно Иван Фрязин станет переговорщиком, который устроит брак сына Василия, будущего Ивана Великого, с Софьей Палеолог.

Чеканка собственных московских монет с помощью «фрязей» ненадолго усилит Московское княжество. Через несколько десятков лет, в правление сына Василия Второго Ивана Великого, Запад введёт масштабные санкции на поставку серебра и приглашение монетных дел мастеров. Это станет реакцией на масштабные геополитические притязания Ивана Третьего.

Уния. Рождение западного глобализма

Молодая Московия, не имевшая в середине XV века своих геополитических амбиций, становится объектом самого мощного западного глобального проекта. Проекта церковной унии, в которую Запад будет затаскивать Московию несколько веков. Унией тогда называли процесс объединения церквей, конечно же, с явным доминированием католических правил и канонов. За четырнадцать лет до того, как амбициозный пушкарь Урбан отольёт свою знаменитую мортиру, разворотившую стены Константинополя, Византия сделает свой первый шаг в пропасть – подпишет с католическим Западом унию.

В 30-е годы XV века турки наступают на Балканах. Константинополь в осаде. Император Иоанн VIII Палеолог обращается за помощью к Папе Римскому и делает фатальную ошибку. Папа затаскивает Византию в униатство.

Иоанн Палеолог пишет верноподданнические письма на Запад. А тем временем в Московии идёт последняя династическая война: молодой Василий II Тёмный против своего дяди Юрия Звенигородского и его отпрысков: Василия, прозванного позже Косым, и Димитрия, наречённого Шемякой, того самого, которому ещё один княжий родственник – юродивый Михаил Клопский – напророчит смерть. Занятый междоусобной борьбой, Василий II упускает из виду новый униатский геополитический проект Запада. Под его носом католики уводят Византию в религиозный блуд.

Флорентийский собор

Пока соперники-Рюриковичи друг друга крадут и ослепляют, в Москве на церковном соборе избирается новый митрополит Иона, бывший рязанский епископ. Иона едет в Константинополь получить одобрение патриарха. Там, в столице Византии, он узнает, что патриарх Иосиф уже назначил на должность митрополита грека-униата Исидора. Когда Василий II в Москве узнаёт об этом, поднимается жуткий скандал: Москва никогда не будет под латинами!

Финансовый вопрос также волновал Константинополь. Десятилетия Москва щедро финансировала и императора, и патриархию. Василий I и Василий II не раз отправляли на берега Босфора серебро и золото. На эти деньги богатели монастыри и приходы. Однако мечта об антиосманской евроинтеграции Иоанна VIII Палеолога вынудила поменять спонсоров. По соглашению на Базельском соборе, в обмен на униатство, Папа Римский брал на себя обязанность финансировать греков. Однако суммы постоянно задерживались, а греки постоянно жаловались. Европейские партнёры оказались прижимистыми.

В августе 1438 года на Флорентийском соборе византийский император обратился к Папе Римскому с вопросом: что тот обещает, если уния будет заключена? С потолка собора Santa Maria del Fiore на этот торг смотрели Христовы апостолы, особенно радостно и внимательно смотрел Иуда.

Уния была подписана. Византийская православная христианская империя перестала существовать. Семнадцатого августа Папа Римский «облёк Исидора высоким званием легата от ребра апостольского для России, Литвы, Ливонии, и на города, диоцезы, земли и места Польши». Так одним росчерком пера папский престол соединил под управлением униата столь разные земли, население которых состояло из язычников, католиков и православных. Уния действительно была первой попыткой продвижения Западом идеи глобализма.

Однако Запад недолго радовался включению Московии в свою католическую колониальную систему. Князь Василий II, не желающий уничтожения православия на Руси, нанёс ответный удар.

Спасти русскую церковь: миссия выполнима

Путь Исидора в Москву занял несколько месяцев. Во многих городах новоиспеченный униат служил в церквях по католическому образцу. Вскоре уже в Москве после литургии в Успенском соборе Кремля Исидор впервые читает с паперти текст буллы нового начальника – Римского Папы о принятии унии. На службе присутствуют Василий Тёмный и его сын будущий Иван Великий. Отец слушает внимательно. Сын видит, как в гневе пальцы на руке отца белеют и сжимаются в кулак до хруста костей.

Василий, выслушав текст буллы, кричит на весь храм: «Ты не пастырь! Ты – волк!» На следующий день Исидор как раскольник и униат отправляется на покаяние в Чудов монастырь. Вскоре Василий II разрешает ему бежать на Запад. Там Исидор сделает карьеру настоящего униата и станет католическим кардиналом. После падения Константинополя он будет участвовать в том самом Мантуанском соборе по подготовке несостоявшегося крестового похода.

В самой Москве боярство и духовенство осуждают унию: русские – не византийцы, они никогда не отдадут Западу своего православия. Василий Тёмный пишет в Константинополь патриарху Митрофану с осуждение буллы Исидора. Просит патриарха осудить опального митрополита. Он, конечно, знает, что патриарх тоже предал православие. В чём же тогда был расчет московского князя?

Отказ патриарха осуждить Исидора даст Москве полное моральное право осудить Митрофана и начать борьбу за независимость Русской православной церкви. Но в самый последний момент Василий II передумывает, понимая очевидное предательство патриарха.

Так после болезненного удара Запада по апостольской церкви Россия остаётся единственной поместной православной церковью. И желание Запада затащить Московию в унию будет одним из главных геополитических проектов на ближайшие несколько сот лет.

Римские Папы всегда были активными участниками антирусской политики. По сути, у святого престола было несколько способов давления на Русь. До начала XV века папы пытались военным путём захватить части северных и западных земель бывшей Киевской Руси силами военных орденов. Затем, когда военный потенциал в Восточной Европе иссяк, а турки захватили Константинополь, Римские Папы стремились затащить «лукавыми словами» русские княжества в католическую унию, организуя ловкие дипломатические интриги с использованием папских легатов, нунциев и амбициозных германских императоров из рода Габсбургов.

С начала правления Василия III папский престол перейдёт к активному сбору разведывательной информации о ресурсах Московской Руси, северных морских портах, судоходстве, денежной системе, русском духовенстве. В начале правления Ивана IV Грозного Ватикан создаст специальную службу по устранению врагов папского престола «Священный альянс» (La Santa Alianza) и контрразведывательную службу Sodalitium Pianum. Некоторые папские легаты, занимавшиеся контактами с Московией, имели прямое отношение к этой службе.

Флорентийский беспредел

После Грюнвальдской битвы 1410 года военное продвижение католичества на Восток было остановлено. Поражение потерпел военно-католический таран папского престола – Тевтонский орден. Однако святой престол не растерялся и перешёл к политике мягкой силы. Новая идея заключалась в том, чтобы обратить восточных славян в католичество, навязав им унию. Облегчало задачу принятие католичества Польско-Литовским государством в конце XIV века. Таким образом, на границах земель бывшей Киевской Руси создаётся не только военный, но и религиозный плацдарм для нападения на Русь.

Ещё в XIV веке двоюродный брат польского короля Ягайло Витовт, наоборот, стремился к сближению с Москвой и не желал уходить под католические знамёна. Но и здесь не всё было гладко. При посредничестве Витовта в украинских и белорусских землях, оккупированных в XII–XIV Польско-Литовским государством, был избран враг Московии – митрополит киевский Григорий Цамблак.

На живописном берегу Боденского озера в Германии по настоянию Папы Римского Иоанна XXIII прошел Констанцский собор. Цамблак явился туда, чтобы всё-таки принять католическую унию. Пока шли долгие бюрократические согласования, как это бывало часто, Папа Иоанн XXIII был низложен. Обвинения были, увы, тоже стандартны для многих Римских Пап: отравление предыдущего Папы, мужеложство, педофилия (растление двенадцатилетней девочки), ну и ещё шестьдесят других преступлений. Избрание Цамблака было, пожалуй, первым случаем в истории, когда на землях бывшей Древней Руси Рим так безапелляционно устанавливал свой униатский порядок.

Дальше – больше. За несколько месяцев до смерти Папа назначает Ягайло и Витовта генеральными викариями Новгорода и Пскова. Естественно, мнение жителей Северной Руси святой престол не интересовало.

28 февраля 1418 года новый понтифик Мартин V выслушал пламенную речь киевского митрополита о том, что нужно обо всём договориться честно, особенно об обрядах. Цамблак хотел присутствия представителей русского населения польско-литовского государства. «Среди русских, – говорил Папе Цамблак, – имеются многие, которые желают этой святой церковной унии». Но Мартин V, посмотрев надменно на киевского митрополита, так рьяно стремившегося броситься в объятия католической церкви, просто выставил его за дверь. Через несколько лет Цамблак умер.

Вскоре на одном из соборов было предложено Папе Римскому написать письма двум правителям: королю Польши Ягайло и литовскому королю Свидригайло с просьбой надавить на Московию, чтобы та приняла унию. Свидригайло пишет в ответ, что всеми силами будет убеждать «князей, воевод и знатных русских». Но, так ничего и не добившись, Свидригайло умерил свои геополитические амбиции. Понимая это, Папа Римский Евгений IV решил надавить на литовцев, думая, что именно они могут повлиять на Василия II. В октябре 1434 года понтифик пишет письмо в Литву, в котором потребовал во что бы то ни стало срочно созвать русско-литовский собор и признать унию, которую нужно будет оформить в Риме.

Следом кардинал Джулиано Чезарини начал готовить правовые основания для будущей унии. Когда-то Чезарини получил отличное юридическое образование и считал, что мир, «основанный на правилах», – это мир католического права. Новый порядок русские и греки на практике ощутили на Флорентийском соборе.

Семнадцатый церковный Вселенский собор проходил в трёх городах: Ферраре, Флоренции и Риме. Католическая церковь, решив уничтожить остатки других конфессий, организовала это событие с максимальным размахом, так, что в раскинутые Папой Римским сети попали очень многие правители. Дискуссии очень быстро переросли в откровенную резню и пытки.

Когда греческая делегация начала затягивать переговоры, то к кафедре вышел великий магистр родосских рыцарей Ипатий и предложил Папе Римскому надавить на греков, применив к ним силу. Это было исполнено. Вечером, накануне подписания унии, всем участникам собора были разосланы письма, что подписание состоится в папском дворце. Противники унии собрались в церкви Санта Марии Новелла. Утром туда зашли вооруженные люди и арестовали более 200 человек, среди которых было 60 епископов и 120 пресвитеров. Большинство из них были отправлены в местные катакомбы. Их начали жестоко пытать. Нескольким десяткам священников камнями раздавили ноги, некоторых пытали огнём, одному из епископов отрезали уши и половые органы. Кардинал Чезарини, один из главных ревностных католиков-экстремистов, периодически инспектировал процесс пыток.

Убийцы заволокли в подвал константинопольского патриарха Иосифа и сломали ему шейные позвонки. Затем в его руки вложили бумагу с завещанием, в котором он якобы соглашается поставить свою подпись. Папа приказал похоронить «внезапно почившего» Иосифа в церкви Санта Мария Новелла. Так весь мир узнал, что старейшая константинопольская церковь присоединилась к унии.

После их убийства Чезарини приказывает похоронить убитых тайно в безымянных могилах, а на итоговых документах поставить их фальшивые подписи. Мир, основанный на западных католических правилах XV века, – это массовые пытки и казни за стенами, в которых работает папская бюрократическая машина, стремясь навязать Восточной Европе унию и фальсифицируя юридические документы.

Флорентийский собор 1439 года станет масштабным продвижением идеи унии и для Руси. Во время него митрополит киевский и всея Руси Исидор, испуганный слухами о происходящем в катакомбах, проявит слабость и всё-таки подпишет с латинянами унию. Однако после жёсткой реакции Василия III он будет выдворен за пределы Руси, Москва останется православной, а у Запада не получится сделать Русь нелепой дальней провинцией и использовать русские феодальные армии как пушечное мясо в антитурецких походах.

Надо заметить, что Флорентийская уния никак не помогла Константинополю, не защитила его от османского завоевания. Папский престол сфокусировался на недообращенных славянских землях. Летом 1568 года, за несколько лет до начала правления Ивана III, папская курия назначила на западные и северо-западные земли бывшей Киевской Руси своего ставленника, соратника униата Исидора некоего монаха Григория. Папа наделил его титулом архиепископа киевского, литовского и всей Малой Руси. Затем Папа надавил на литовско-польского короля Казимира, чтобы тот через своих послов убедил московского князя в необходимости заключения унии. В ответ Василий II кратко сказал Казимиру:

– От Рима у нас митрополиту не быть!

Пий II и его геополитика

Со дня своего рождения у Энеа Сильвио Пикколомини (так звали когда-то Пия II), будущего понтифика, все пошло не так. Энеа всю жизнь хотел забыть о дне своего рождения. Он родился 25 августа 1404 года – в день, когда на небе Марс оказался напротив Меркурия. Когда-то Пикколомини читал в умных книгах: ещё Цицерон говорил, что в день, когда на небе случается подобное, «духи поднимались из преисподней». Опасаясь своей нелёгкой судьбы, Энеа изменил дату рождения.

Будущий Папа сделал обычную бюрократическую карьеру: отучился на магистра права, потом стал епископом, попал к Папе Евгению IV в услужение и стал главным казначеем святого престола.

Уже будучи избранным Папой Римским во время конгресса в Мантуе, Пий II пытается безуспешно собрать европейских монархов в крестовый поход против турок. Тогда, в 1461 году, он идёт на странный шаг – пишет письмо турецкому султану и предлагает ему перейти в католичество. Естественно, затея провалилась, а султан посмеялся от души.

Сообразив, что Московская Русь – крепкий орешек, новый Папа Пий II самовольно в своих документах решил разделить русские земли на части. Он в своих буллах начал утверждать, что никакой единой Руси нет, а есть Верхняя Русь и Нижняя. Вся Нижняя Русь (totius Russiae inferioris) – это нынешняя Украина. Так впервые Запад сформулировал свою геополитическую концепцию «Украина – это Антироссия». Пий II не стремился отпускать украинские земли в свободное плавание. Рим быстро нашёл им хозяина. Нижняя Россия объявлялась подчинённой польско-литовскому королю.

Главным противником папского престола являлся не Василий III и его наследник, будущий Иван Великий, а митрополит Иона, который стал символом непокорности решениям Флорентийского собора. Из Рима в Краков Пий II пишет письмо Казимиру с просьбой зорко следить за «опасным человеком» Ионой. Если вдруг Иона покинет пределы Московии и будет находиться в Литве, то его нужно непременно поймать и посадить в тюрьму.

Вопреки желанию Пия II союз митрополита Ионы и Василия II оказался прочным. Но не такой прочной оказалась жизнь самого Василия. В Ватикан то и дело поступала информация, что московский князь занемог, и болезнь, похоже, серьезная.

В марте 1462 года в кремлёвских палатах было натоплено и душно. Василия уже несколько месяцев мучал долгий кашель с кровью. Лекари советовали ему «сушить дыхание», оттого приказывали топить печи и прогревать воздух. В конце мая Василий окончательно слёг. Он приказал зажигать рядом с собой трут – связки из коры берёзы, сушеной бумаги и еловых шишек. Но вскоре у него началась горячка. Князь начал задыхаться и в одну из ночей скончался. Престол и рождающаяся единая страна перешли к его молодому сыну Ивану.

Почётный эмиссар Фома

Пока в Архангельском соборе каменщики складывали подземную скудельницу, из Понте Молле по древнему мосту через реку Тибр шла торжественная процессия из 140 всадников и пехотинцев. В роскошных каретах, доверху покрытых огненно-красным бархатом, в специальном ларце везли в Ватикан одну из главных святынь христианского мира – главу Иоанна Предтечи.

Возглавлял кортеж последний византийский император Фома Палеолог. После захвата турками Константинополя Фома уже не обладал императорской властью и был символической фигурой, напоминанием о прошлом погибшей византийской державы. Палеолог со свитой и христианскими святынями следовал в том самом кортеже под опеку Папы Пия II.

Кортеж остановился у моста. Навстречу Фоме Палеологу вышел Папа Римский. Слуги вынесли ларец с главой Иоанна Предтечи. Папа начал истово креститься, а потом неожиданно для всех упал на колени и заплакал. По протоколу горе не должно быть слишком долгим, и уже через минуту Папа, вытирая слезы на лице, произносил страстную речь:

– Ты входишь в Рим, соединяешься с твоим братом апостолом Петром, – в слезах говорил Пий II. – Граждане Рима, дети Петра, становятся твоими племянниками. Мы помним о беде, изгнавшей тебя из твоей земли, но мы счастливы, потому что произошла эта встреча и это соединение. Здесь ты найдёшь себе приют и помощь. А мы найдём в тебе заступника на небесах. И пусть Божье милосердие обратится на нас, а гнев Божий падёт на турок и на варварские народы, которые оскорбляют Христа.

Далее Папа перешёл к геополитическим заявлениям. Он поднял руку вверх, и хористы запели гимн, в котором зазвучал призыв к священному походу против турок. Затем, уже в церкви Santa Maria del Popolo, кардинал Виссарион над главой Иоанна Крестителя провозгласил турецкого султана сыном сатаны и Антихристом.

В тот день, когда Папа упал на колени перед святыми мощами, в далёкой Москве готовился вступить на престол другой Иван, названный Церковью в честь Иоанна Златоуста, прозванный потомками Великим. Юный князь еще не знает, что у Фомы Палеолога подрастает дочь, для которой Запад задумал тонкую политическую игру на пути к склонению Московии в униатство и антитурецкую западню.

Но пока деспина[1] ещё мала, Пий II начинает действовать проверенным способом. Он готовит очередной крестовый поход против турок. Летом 1464 года в порту Анконы по задумке понтифика должен был собраться небывалый антиосманский флот. Пий II решил лично проверить готовность католической армады. Прибыв в Анкону, он узрел лишь несколько кораблей. Это было фиаско. Затем Пий II схватился за голову, произнёс «крестовый поход», качнулся в сторону и упал замертво.

Политический приют Палеологов

Новый Папа Павел II в качестве геополитического наследства взял ту же генеральную линию Ватикана: окатоличивание Восточной Европы и Московии, завоевание всех черноморских земель, антитурецкий европейских поход и покорение Западом Османской империи. Очень хорошо Папа помнил про антимосковский козырь – семью Палеологов и особенно про подрастающую деспину Софью.

Отец Софьи Фома Палеолог был женат вторым браком. Из четырех детей одна дочь сначала вышла замуж за сербского короля, но после его смерти ушла в монастырь. Троих других детей – Зою, Андрея и Мануила – отец хотел забрать к себе в Рим. (Несколько лет он жил в разлуке с детьми, которые первые годы западного почётного пленения жили в другом городе.) Отец, так и не увидев своих детей, умер в Риме в мае 1465 года.

По указанию Павла II кардинал Виссарион взял всю заботу о приезде детей Фомы на себя. На следующий день после смерти отца дети прибыли в Анкону. Виссарион принялся налаживать быт Палеологов. На их содержание из казны Ватикана было отпущено 300 дукатов. Двести дукатов в год было положено тратить на их слуг, одежду и еду. Оставшуюся сумму тратили на содержание их небольшого двора: врача, преподавателей, переводчика и нескольких католических священников. Виссарион говорил юным Палеологам: «У вас будет всё, если вы будете как латиняне. В противном случае вы лишитесь всего». Часто Виссарион напоминал: «Вы должны слушаться моих советов, либо вы покинете Запад». Зою кардинал называл «возлюбленной дочерью Римской церкви», намекая на то, что принятие католической веры – её неизбежная судьба.

Шли годы, и Зое необходимо было «составить выгодную для Рима политическую партию». В Ватикане предлагали различные варианты: выдать её замуж за мантуанского герцога или за кипрского короля. Но в обоих случаях, в Мантуе и на Кипре, многих смутила крайняя бедность невесты. Наконец, Виссарион безуспешно попытался обручить Зою с неким итальянским магнатом Караччиоло. Магната тоже смутило, что Зоя была бесприданницей.

Однако Павел II в письме к одному из опекунов византийского семейства просил «не дешевить» и не спешить с замужеством Зои. И для этого у Папы были свои основания.

Странная смерть

Пока кардинал Виссарион пытался устроить личную жизнь Зои, в Москве Иван III стал вдовцом. Вечером 26 апреля 1467 года жена Ивана III княгиня Мария Борисовна Тверская неожиданно почувствовала себя плохо. Родив московскому князю наследника, прозванного Иваном Молодым, она ещё мечтала о потомстве. Однако мечте не суждено было сбыться. Однажды Мария Тверская обратилась к неизвестной знахарке. Та вымочила шелковый пояс в мышьяке, передала его некоей Наталье, жене дьяка Алексея Полуектова. В апрельский вечер княгиня перевязалась поясом, а к утру её нашли мёртвой. Действие яда было настолько обширным, что уже к середине дня тело вздуло так, что на нём разорвался погребальный саван. Решили не ждать третьего дня и похоронили княгиню спешно.

Несколько месяцев вдовец Иван III пытался вести следствие. Семью Полуектова, конечно, допросили с пристрастием, но оказалось, что они были только ни о чем не подозревающими исполнителями. Полуектовы отделались шестилетней опалой. В Кремле ходили разные слухи, подозревали даже мать московского князя. К зиме 1467 года, когда завершились поиски, убийц так и не нашли.

Хитрый Лис Вольпе

О том, что Иван III овдовел, сразу стало известно в главных европейских державах. Через несколько лет после убийства первой жены московского князя из Москвы в Рим выехало странное посольство. Его возглавлял некто Иван Фрязин. Посольство следовало прямиком к кардиналу Виссариону для улаживания вопросов предстоящего брака Ивана III и Зои Палеолог. В Москву итальянец Иван Фрязин был приглашён Иваном III для налаживания монетного дела. Сам он монеты не печатал, но каким-то образом был связан с технологией этого дела. Монетчику было что скрывать. Выходило так, что Лис прибыл просто откуда-то из Италии. Что же утаивал Иван Фрязин?

В Европе, конечно, ни о каком Иване Фрязине не знали. Так его прозвали на Руси. Однако этот человек был известен как Джан (Джованни) Баттиста делла Вольпе. Слово «Volpe» переводится на русский как «лис». Это же животное было изображено у него на родовом гербе. Родом Лис был из Виченцы. Находясь в Италии, он уже сделал неплохую карьеру и получил звание почётного кавалера. Свой путь в Московию Вольпе начал с побережья Крыма.

В мае 1455 года Римский Папа Каликст III издал специальную буллу, в которой призывал всё-таки начать новый крестовый поход против Османской империи. В это же время неожиданно из Италии отплыл корабль, на котором в числе прочих лиц находился странный человек по имени Джованни Вольпе. Корабль следовал в Кафу (Феодосию), итальянскую колонию в Крыму. Колония оказалась блокированной: с суши – татарами, с моря – турками. Татарам (хану Хаджи-Гирею) власти Кафы платили дань.

С какой же миссией мог прибыть туда Лис? Может, Рим интересовали деньги первого в мире коммерческого банка Сан-Джорджо? Офис банка в Кафе контролировался генуэзцами, присутствие которых из-за турецкой и татарской угрозы было под вопросом.

Но ещё одним претендентом на Кафу в то время был Узун Хасан по прозвищу Падишах Ирана, основатель недолговечной Персидской империи. Узун Хасан был женат на Феодоре – потомке византийской династии Комнинов. Ватикан вынашивал планы заключения союза Узун Хасана и хана Ахмата. Их потенциальный военный поход против турецкого правителя Мухаммеда II мог нанести удар по османскому владычеству. Миссия Вольпе могла быть как-то связанна с этим геополитическим планом.

Так или иначе, побывав в Кафе и на землях татар, Вольпе направился в Москву, где попал ко двору Ивана III. Занявшись монетным делом, Вольпе ждал подходящего момента, чтобы реализовать вторую часть западного плана по втягиванию Москвы в антитурецкий союз. Случай представился скоро. В 1468 году именно Иван Фрязин, он же Лис, он же Джан Баттиста делла Вольпе, послал из Москвы в Рим – к кардиналу Виссариону – грека, дипломата, московского князя Юрия Траханиота и своего племянника Николая Джисларди с идеей использования юной Зои Палеолог во внешнеполитической игре Папы Римского.

Проект «Зоя»

В феврале 1469 года в Москву из Рима прибывают Юрий Траханиот и два фрязина – Карло и Антонио (брат и племянник Вольпе). Они привозят Ивану III послание от кардинала Виссариона. В бумаге написано, что при папском дворе живёт «православная христианка» по имени София, дочь византийского императора Фомы Палеолога. Поскольку она не латинянка, она отказала уже двум претендентам: самому королю Франции и миланскому герцогу. Но если московский князь пожелает взять её в супружество, её незамедлительно отправят в Москву.

Естественно, в этой западной бумаге содержалась прямая ложь. Ни за какого французского короля София не планировала выйти замуж. Людовик VI благополучно женился аж 1452 году на Шарлоте Савойской. Да и явного отвращения к латинянам Зоя не испытывала, хоть и не была католичкой.

Иван III размышляет не долго. Он советуется с боярской думой, митрополитом и матерью. Те дают добро на заключение брака. Вольпе потирает руки: еще немного, и римский престол станет ближе к реализации своих геополитических планов.

Итак, в конце марта 1469 года в Италию из Москвы выехал Джан Баттиста делла Вольпе. Московский князь просит Вольпе посмотреть невесту, узнать обстановку в вотчине кардинала Виссариона. Иван III и не подозревал, что в Риме Вольпе известен несколько десятков лет, что с Виссарионом он знаком и видел его не раз. Уже в Италии Вольпе через Виссариона с лёгкостью договорился о том, что Папа примет несколько московских дипломатов и выпишет им пропуск, действительный на территории всех католических стран. Пропустить русских послов должен был даже враг Москвы – польский король Казимир.

Вольпе по-прежнему выполнял дипломатические миссии в интересах папского престола. Получив предварительное согласие Зои, он поручил своему соратнику поговорить с сенаторами Венеции о заключении мира против турок с ханом Ахматом. Получив добро от Сената, два эмиссара Вольпе (Антонио Джисларди и Джан Баттиста Тревизано) должны были приехать к Лису в Москву по пути в Орду.

Два года ожиданий

Вольпе в Москве оказался раньше своих итальянских эмиссаров – он привёз московскому князю последние согласования о предстоящем браке с Зоей. Но Иван III не торопился. На севере в очередной раз попытался уйти под покровительство Казимира мятежный Новгород, а на юге и востоке поджимали татары.

Новгородцы подписывают с Казимиром «докончание» – договор о переходе права сбора пошлины с Новгорода от Москвы к Вильно. Казимир гарантировал горожанам свободного города, что не будет строить римских католических церквей, и заверял, что, если Москва нападёт, Литва военным путём защитит своих данников. Иван III не стал этого ждать и нанёс стремительный удар в битве на реке Шелони.

Скорость, с которой Москва одержала победу, была связана с сообщениями московских агентов, что, де, Казимир успел заключить с ханом Ахматом договор о совместных ударах. И все дело было в упреждающем ударе. Принимая решение о сражении на Шелони, Иван III не стал медлить: нельзя было допустить союза татар, поляков и новгородцев.

Рано утром 30 июля 1472 года великий князь был разбужен. Ему сказали, что Ахмат почти подошел к Алексину. В последний момент полки разных воевод успели преградить путь хану на левый берег реки Оки. Стало ясно, что никакого антитурецкого союза с Ахматом Москва не будет заключать. Для Москвы что Казимир, что Ахмат были серьёзной военной угрозой. Понимая это, западные послы решили действовать более хитро.

Через несколько месяцев после победы над Новгородом из Венеции в Москву прибыли послы Антонио Дижларди (прозванного Антоном Фрязиным) и секретарь венецианского сената Иван Тревизано. Последний попросил отправить его с московской охраной к хану Ахмату.

Итальянский посол хочет убедить хана начать войну против Османов. Тревизано дни напролёт проводит в доме Вольпе, разрабатывая тонкости антитурецкого замысла. Первым пунктом этого плана была идея геополитического обмена: Запад отдаёт Московии дочку византийского императора (хоть и бывшего), а русские проявляют гибкость в вопросах смены веры и поддержки антитурецкого союза.

Приданое Папы Римского

Всем на Западе было известно, что Зоя была бесприданницей. Знал об этом и Иван, но это его не смутило. Однако у Римского Папы присутствовал свой расчёт. Это была Морея. Небольшое государство, подчиненное византийским императорам (деспотам), располагалось на южной оконечности Балканского полуострова. Мореей (despoti Misistre) правили братья Фомы Палеолога – Фёдор, Константин и Димитрий. В 1460 году Морея была захвачена турками, но папский престол хотел чужими руками вернуть утраченную территорию. Поэтому Папа Павел II хотел, чтобы об этом приданом стало известно московскому князю, который, по его плану, обязательно должен был отвоевать его у турок. Таким образом, начав войну за Морею, Москва заглатывала коварный антитурецкий крючок. Дальше русским пришлось бы воевать с турками в чужой войне за западные интересы.

Чуть позже, когда в 1472 году Зоя поедет в Москву через территорию некоторых римских городов, в торжественных сопроводительных речах будет сказано, что «королева руссии» (la regina de Russia) обладает морейским приданым и обязательно спасёт народ Мореи от османов. В городах Витебро и Виченца сопровождающие кортеж с принцессой произнесут пламенные речи на центральных площадях о том, что «папа дал ей в приданое всю Морею и все владения, которые были в руках у султана. И король России должен будет отвоевать их у него».

Кроме Мореи Папа Римский Сикст IV выдал Зое немного денег. Но 5400 флоринов хватило только на то, чтобы покрыть дорожные расходы.

Подготовка к обручению

Перед тем как Зоя приедет в Москву, Иван III настоял на том, чтобы на территории Италии организовать с невестой заочную помолвку, поскольку сам жених присутствовать не сможет.

В один из майских дней во дворце Папы Римского проходило секретное заседание папской консистории. Папа Сикст IV пригласил на него послов Милана, Венеции, Неаполя, Феррары, епископов и прелатов. В зал вошли московские послы, которые несли несколько связок ценных мехов и лист пергамента с висячей золотой печатью. «Князь Белой Руси Иван челом бьёт. Шлёт привет великому Сиксту, римскому первосвященнику, и просит оказать доверие его послам», – было написано в посольской грамоте.

Послы Ивана III начали поздравлять Папу с избранием на престол, при этом выражали всяческую покорность. Папа в ответ поблагодарил московского князя и неожиданно сказал, что признателен за принятие правил Флорентийской унии. Послы удивленно переглянулись: они вспомнили, как отец князя Василий II с проклятиями выгнал из собора униата Исидора. Папа продолжал свою речь. Он назвал невесту Зою дочерью апостольского престола и святой коллегии и высказал желание организовать помолвку в соборе Петра и Павла с участием католических прелатов.

Сикст не просто так называет Зою «дочерью апостольского престола». Он намекает на то, что Зоя – католичка, и Ивану, чтобы пойти на смешанный брак, нужно дать гарантию Папе Римскому, что дети от такого брака тоже будут католиками. Таков их закон. В Европе помнили, как женились сыновья германского императора Мануила. Их жёны исповедовали католичество, и дети тоже стали католиками. Вольпе знал своё дело и играл по всем правилам придворного этикета.

Вскоре после приёма послов у Папы Сикста IV в Рим явилась одна из первых светских дам Европы Клариче Орсини, супруга одного всемогущего итальянского банкира и олигарха. Вместе с ней приехал знаменитый в Италии поэт Луиджи Пульчи. Он посетил резиденцию, в которой Зою готовили к помолвке. Принимал Пульчи брат Зои. Утонченный поэт в предвкушении созерцания византийского изящного застолья был взбешён. На аудиенции стол оказался пуст – никакого вина и богатой закуски, как будто гостю были очень не рады. Такого унижения Пульчи стерпеть не смог и в письме своему другу Лоренцо Медичи написал: «Я расскажу тебе об этой горе сала, к которой мы приходили… Мы вошли в комнату, где сидела эта жирная, как масленица, женщина. Представь себе, у неё на груди две больших литавры, ужасный подбородок, огромное лицо, свиные щёки и шея, погруженная в груди».

В отличие от Пульчи, Кларисса Орсини, знаток женской красоты и икона итальянского придворного стиля, напротив, признала Зою очень симпатичной. Выходило так, что Пульчи просто придумал собственный карикатурный образ Зои, чужестранки и бесприданницы. Чужаки на Западе всегда воспринимались людьми второго сорта.

Обручение

В назначенный для помолвки день в церкви Петра и Павла собрались далеко не первые люди Италии. Приехала даже «самая несчастная из всех королев» – вдова короля захваченной турками Боснии. Присутствовала и светская львица Орсини, какие-то патрицианки Сиены, Рима и Флоренции. На церемонии была еще одна несчастная особа – невеста императора Константина Палеолога, дяди Зои. Ее звали Анна. Она мечтала об основании независимого греческого государства. Для этих целей она прикупила даже руины замка.

Получалось так, что несчастные женщины – супруги своих несчастных мужей (в прошлом – правителей) и европейские третьесортные патрицианки смотрели на Зою глазами надежды. Ещё немного, и птичка упорхнёт из тесной европейской клетки в русские просторы, став женой «царя рутенов», которому ни императоры, ни султаны с римскими папами не указ.

Во время венчания Ивана III представлял Лис Вольпе. Именно с ним Зоя должна была обменяться кольцами. Это западное правило в Московии было не принято, вот Вольпе и забыл привезти кольца от московского князя. Разразился скандал. Но вскоре решили обручаться без колец, чтением Святого Писания и пением псалмов. На том и порешили.

С соборных фресок за обрядом наблюдали ветхозаветные пророки, Христос, Дева Мария и царь Давид. Глаза Христа были грустными, словно Он горевал о бесчинстве османов во втором Риме. Очередной Рим погиб. Новый уже жарко дышал в далёких московских лесах, куда совсем скоро отправится Зоя.

Организуя такой странный брак, римские папы мечтали увидеть мир, в котором Московия навсегда покорится pax romana. Во всей европейской конструкции XV века папы мыслили себя Vicarious Christi – наместниками Христа. Брак с византийской принцессой должен был только укрепить это положение вещей.

Смотрящий

Сикст IV не во всём доверял Вольпе. Он считал его полезным двойным агентом, который прислуживает Риму и одновременно «московскому деспоту». К тому же Вольпе был лицом светским. Папе нужен был свой человек, облачённый в духовные одежды, который поехал бы с невестой в Москву и там, возможно, склонил Ивана к подготовке такой долгожданной унии.

Выбор Папы пал на епископа Антонио Бонумбре. Епископ был типичный папский евробюрократ XV века. В течение пятнадцати лет Бонумбре проходил путь от простого монаха августинского монастыря до ректора одной из церквей. От епископа беднейшей кафедры на Корсике до главного сборщика всех корсиканских податей и налогов. После избрания Сикст IV даёт Бонумбре административные задания уже в Риме. И вот настаёт звездный час образцового бюрократа: он должен вместе с Зоей поехать в Москву.

Для придания статуса Бонумбре получает двойной титул: папского легата и одновременно нунция. Должность нунция уже политическая, ведь он признаётся святым престолом в качестве официального дипломата Римского Папы. Помимо установления международных контактов нунции активно управляют разведкой Ватикана на тех землях, куда будут посланы.

Сикст IV даёт Бонумбре политическую инструкцию: «Мы ничего так горячо не желаем, как видеть вселенскую Церковь единой… Вот почему мы охотно изыскиваем средства, при помощи которых наши желания воплотятся». От Папы Бонумбре получает полный карт-бланш в вопросах применения католического права на русской территории. Папа знает: Бонумбре – фанатик, он будет делать всё, как полагается.

Папа стремился превратить поездку Зои в мероприятие, которое бы убеждало население европейских городов и стран в силе Ватикана и почти свершившемся союзе с далёким московским князем. Сикст IV приказывает в городах следования кортежа зачитывать небольшие пропагандистские послания местному населению.

«Наша дорогая дочь во Христе, – говорилось в одном из посланий, – знатная матрона Зоя, дочь законного властителя Византийской империи Фомы Палеолога, спаслась от нечестивых турок. Она укрылась под сенью престола апостола Петра после падения столицы Востока… Она едет к нашему дорогому сыну, благородному государю Ивану, великому князю Московскому, Новгородскому, Псковскому, Пермскому etc., сыну знаменитого великого князя Василия…»

Произнося такие вирши, понтифик каждое слово пытался сделать политическим. Московский князь Иван, названный «дорогим сыном», воспринимается в Европе практически как униат, без пяти минут католик. А перечислением в титуле территорий московского князя Сикст IV давал всем понять: спустя всего лишь год после битвы на реке Шелони святой престол признал Новгород частью Руси, как бы косо в сторону Рима ни смотрел за это король Казимир, из чьих рук год назад Новгород упорхнул под руку Москвы.

Многие итальянские города, через которые проезжала Зоя со свитой, ее встречали торжественно. Интересное событие произошло в родном городе Вольпе – в Виченце. Молва о том, что Вольпе в последние годы не выезжал из России, разнеслась далеко. В представлении земляков он давно уже стал «русским московитом». Горожане называли Вольпе «казначеем и секретарём русского короля», в то время как Вольпе в Москве был всего лишь монетным откупщиком, получившим право на контроль чеканки монет. О, сколького жители Виченцы про Вольпе не знали! Особенно про его тайные дипломатические вояжи в интересах первых лиц Запада. Да и незачем им была эта информация. Мир европейского обывателя всегда был тесным и затхлым, как маленькая деревенская пивнушка.

Зато в день приема Зои горожане провезли по центральной улице огромную двадцатиметровую колонну, украшенную рельефами. На ней был изображен человек в царском одеянии, держащий в руке меч и весы. Внизу красовался двуглавый орел, грозно скалящий клювы, из которых выпадали огненно-острые языки и какой-то юноша с красным знаменем. Так получилось, что многое на этой колонне превратится в разные государственные символы России – страны, которая возродится, в том числе благодаря Зое.

Рождение Софии

Далее, минуя земли Максимилиана II, процессия добралась до русского города Юрьева, где Зою уже встретили люди Ивана III.

Во Пскове с Зоей произошло удивительное событие. За несколько вёрст до города папский легат Бонумбре основательно нарядился: огненно-красный шелковый плащ, черные перчатки с золотым католическим распятием, на голове – католическая митра. Всё это, по его замыслу, должно было символизировать триумф католичества, милость папского престола по отношению к диким варварским рутенам, которым предстояло испытать благо скорого ожидаемого принятия унии. Но, как только процессия приблизилась к городу, всё пошло очень непредсказуемо для наивного папского легата.

От ворот городского кремля навстречу процессии торжественно вышло местное священство. Епископ и высшее духовенство в золотых царских одеждах вынесли старинные иконы, украшенные драгоценными камнями. И вдруг Зоя упала на колени перед иконой Богородицы и начала креститься. После чего встала и царственным движением руки предложила Бонумбре сделать то же самое. Легат оцепенел. Ещё недавно Бонумбре виделась совсем иная картина. Он думал, что дикие русские варвары, едва он взмахнёт своей костлявой рукой, упадут в страхе ниц и будут наперебой целовать золотой католический крест на его чёрной как смоль перчатке. Зоя второй раз, уже более резко, показала легату на икону. Толпа затихла. Бонумбре, морща нос, встал на одно колено и пренебрежительно коснулся губами края оклада.

В этот момент Зоя, византийская принцесса, «дочь престола апостола Петра», бесприданница и марионетка в руках Ватикана, превратилась в Софию, будущую соправительницу царя независимой Руси.

Богомерзкий крест

Когда процессия приблизилась к Москве, выяснилось, что «латинянин в красном плаще» из свиты Софьи на подъезде к каждому городу выходит навстречу жителям с латинским крестом, на котором изображен распятый Христос отдельной рельефной фигурой. Жители изумляются, пучат глаза и истово крестятся: «Господи, помилуй». Фигура на католическом кресте меньше всего была похожа на Богочеловека.