Песнь павших пионов (落花歌)

Глава 1 – Тень в снегу

Снег ложился молча, мягко, будто даже ветер не смел тревожить эту тишину. Пустошь у подножия горы Чжусянь скрылась под белым покрывалом, как под саваном. Всё вокруг застыло – время, дыхание, звук.

Шёлковое платье, некогда цвета запоздалой сливы, теперь было порвано и запачкано кровью. Чёрные волосы, спутанные, раскинулись на снегу, словно пролитые на чистый свиток чернила. Под древней сосной лежала женщина.

Мужчина в тёмных одеждах опустился на одно колено рядом. Его движения были точны и осторожны – как у того, кто привык прикасаться к границе жизни и смерти.

– Она жива? – спросил кто-то за спиной.

Голос был негромкий, ровный, но с холодом в глубине, как у меча, давно закованного в ножны, но всё ещё острого.

Мужчина у сосны не сразу ответил. Он коснулся запястья женщины двумя пальцами. Пульс бился – медленно, неуверенно.

– Её душа… раздроблена, – произнёс он наконец. – Магия истощена. Память – пустота. Ни имени. Ни корня.

Второй подошёл ближе. Его одеяние из белого шёлка отливало серебром, нефритовая подвеска на поясе тихо колыхалась на ветру.

Он смотрел на женщину, словно узнавал и старался забыть одновременно.

– Возьми её с собой, – сказал он.

– Я? Почему не ты?

– Если Небесный Двор узнает, что она ещё жива… меня ждёт кара.

– А меня – изгнание?

– Ты и так изгнанник, Се Линь. Мёртвые земли – не поле битвы богов. Там она будет в безопасности. – Он сделал паузу. – К тому же, она… слишком похожа.

Се Линь прищурился.

– На кого?

Юй Чэнь отвёл взгляд.

– На ту, что погибла ради нас всех.

Молчание между ними было долгим. Ветер тронул сосновые иглы, и те зашептали что-то о древнем.

– Думаешь, это она? – тихо спросил Се Линь.

– Если да… – Юй Чэнь посмотрел в снег. – Всё может начаться снова.

Се Линь встал.

– Тогда я спрошу её сам. Когда очнётся.

Он взял женщину на руки – словно сосуд, в котором ещё могла теплиться душа – и скрылся в завесе снега, оставив лишь следы, которые ветер уже начал заметать.

И где-то вдалеке, над облаками, древний храм дрогнул – будто кто-то прошептал имя, давно стёртое из летописей.

Пламя горело ровно, жадно пожирая сухие ветки. В старой горной хижине, выбитой в склоне скалы, пахло древесной смолой и лекарственными травами. За окном – завеса снега, и ни единого звука, будто весь мир затаил дыхание.

Женщина лежала на тонкой циновке постеленной на канг. Её дыхание было поверхностным, но стабильным. Щёки теряли бледность, кожа подрагивала от тепла, возвращаясь к жизни.

Се Линь сидел у двери, молча. Его меч – закованный в чёрные печати – покоился у стены. Он не спал. Он ждал.

Вдруг – слабое движение. Женщина пошевелилась, чуть приподнялась на локтях. Глаза – тёмные, как пруд в час безлунной ночи – открылись.

– Где я? – Голос её был хриплым, чужим для неё самой.

Се Линь не двинулся.

– В горах, – ответил он. – Там, где никто тебя не найдёт.

Она посмотрела на него. Долго. Не как на спасителя – как на вопрос без ответа.

– Кто ты?

– Се Линь.

– А… я?

Он промолчал.

– Я… не помню ничего, – медленно сказала она. – Ни своего имени. Ни… жизни.

Се Линь наконец встал, подошёл ближе. Он не приблизился слишком близко – лишь присел скрая, глядя на неё сверху.

– Память – не всегда дар, – сказал он. – Бывает, её потеря – милость небес.

Она отвернулась. Пальцы сжали одеяло.

– И всё же… я хочу знать. Даже если больно.

Тишина. Пламя потрескивало. Снежинка ударилась о стекло, растаяла.

– Твоё имя, – сказал он наконец, – будет Мо Сянь.

Она повторила шёпотом:

– Мо Сянь…

– «Бессмертные Чернила». Пусть судьба пишет тебя с начала.

Она кивнула, словно принимая не имя – судьбу.

– Спасибо… Се Линь.

Он поднялся. Тень от его фигуры легла на пол, как черта между прошлым и настоящим.

– Отдыхай. Завтра тебе предстоит узнать мир заново.

Когда он был у порога её вопрос догнал его:

– А кто я для тебя?

Он обернулся. Его лицо – неподвижное, как маска из нефрита.

– Пока что – просто живой человек.

И исчез в проёме, оставив её с новым именем… и без прошлого.

Глава 2 – Сны без лиц

Сон пришёл не как забвение – как вихрь. Мо Сянь стояла на краю озера. Вода была чёрной, как тьма, в которой утонули звёзды. Вокруг – лотосы. Белые, как первый снег, и алые, как кровь на снегу. Каждый лепесток, казалось, был из света.

Над поверхностью парил ворон. Один. Крупный, с глазами, как два обугленных угля. Он смотрел прямо на неё. Не просто птица – страж, вестник, суд. Она сделала шаг – и поверхность озера вспыхнула кольцами, словно на неё опустили древний талисман.

– Кто ты? – прошептала Мо Сянь.

Ворон не ответил. Но за его спиной – будто в складках неба – появилась тень. Человеческий силуэт. Мужчина в доспехах. Лицо закрыто маской, но движения – слишком знакомы. Рука тянется к ней. Но чем ближе – тем дальше он становится. Как отголосок имени, которого не произнесли. Озеро внезапно треснуло. Вода запылала – багрово и бешено. Лотосы вспыхнули, как пергамент. И тогда она услышала голос. Низкий, печальный, как флейта, затерянная в пустыне.

– Мо Сянь… твоё имя не ново. Оно лишь замена тому, что ты забыла.

Она зажмурилась, но огонь уже охватывал всё – и озеро, и небо, и ворона.

– Скажи мне! – закричала она. – Кто я?!

Ответа не было. Только последний лепесток белого лотоса всплыл на огонь – и на нём… была капля крови.

***

Мо Сянь проснулась с криком. Крыша. Огонь в очаге. Се Линь, сидящий, как и прежде, у стены. Он не вздрогнул. Не поднял головы. Только произнёс:

– Ты вспомнила что-то?

– Нет… – Она задыхалась. – Но я чувствовала… будто я не одна.

Се Линь, наконец, посмотрел на неё. В его взгляде был лёд.

– Сны – это лишь то, что душа прячет от сознания. Иногда лучше не будить их.

– Но если они – правда?

Он помолчал. Затем встал, подошёл к очагу, подбросил сухую еловую щепу.

– Тогда тебе предстоит войти в мир, который уже пытался тебя убить.

Он повернулся к ней:

– У тебя есть выбор, Мо Сянь. Остаться здесь. Или – искать прошлое.

– А если я решу вспомнить?

– Тогда мы оба погибнем.

День был пасмурным, как будто небо решило не смотреть на этот мир. За окнами всё ещё шёл снег – тихо, беззвучно, словно сдерживая дыхание, чтобы не потревожить тех, кто всё ещё жив.

Мо Сянь сидела у медного зеркала. Его поверхность была тусклой, покрытой мельчайшими трещинами, словно оно хранило в себе слишком много отражений – и каждое не принадлежало ей.

Се Линь стоял у двери, наблюдая. Он не мешал. Его присутствие было подобно тени гор: немое, неотвратимое, древнее.

– Почему ты меня спас? – спросила она наконец, не оборачиваясь.

Он ответил не сразу.

– Потому что ты не должна была умереть там, где я тебя нашёл.

– Но где я должна была умереть?

– Каждый должен. Вопрос – когда и зачем.

Она провела пальцами по раме зеркала. Её кожа всё ещё казалась чужой. Будто она жила в теле, к которому не имела никакого отношения.

– Ты знаешь, кем я была, – произнесла она. – Я вижу это в тебе. В каждом взгляде. В каждом слове, которое ты не говоришь.

Он подошёл ближе, не сводя с неё взгляда.

– Я знал ту, на кого ты похожа. Но ты – не она.

Мо Сянь подняла на него глаза.

– Её звали иначе?

– Да.

– Скажи.

– Нет.

– Почему?

Он не отвёл взгляда.

– Потому что это имя, как смертоносный меч. И если ты его примешь, оно пронзит тебя.

Молчание. Только треск огня в очаге, и тихое похрустывание снега на крыше.

– Тогда… – сказала она медленно. – Я найду его сама.

Он отступил на шаг.

– И я не стану тебе мешать. Но и не помогу.

Поздним вечером, когда горная тропа затянулась туманом, Се Линь стоял на утёсе. Внизу – безмолвные скалы, где гнездятся вороньи стаи. В руках он держал старый свиток. Печать на нём была расколота – словно время разрушило клятвы, скреплённые кровью.

Он развернул его – строки блеклые, как забытая песня. В середине – имя, выведенное чернилами, что не потускнели даже после стольких лет:

"Ци Юэ".

Он прошептал его, словно проклятие. И ветер, словно узнав это имя, завыл между скал, унося его обратно в ночь.