Джинн: Меч веры

Глава 1. Разорвать круг

Длительная осада египетского города Бильбейс продолжалась уже третий месяц. Припасы таяли на глазах, пресная вода ценилась на вес золота, а палящее августовское солнце ни разу не оказалось милосердным по отношению к рабам божьим.

И тем не менее, невзгоды на чужой земле никак не помешали сирийцам в возведении первой мечети на африканском континенте, а священный Рамадан только укрепил их намерения.

Шестнадцатилетний юноша помогал на стройке. Он усердно клал камень на камень, хоть и не видел в этом большого смысла. Он думал: «Если есть Всевышний на небесах, то зачем заставлять молитвы пробивать каменные стены?»

Воистину Саиф был своего рода занозой на причинном месте большинства последователей ислама. В то время, как большинство молодых людей охотно тяготели к божьим заповедям, этот посвящал все свободное время географии, ремеслам и военному делу. Даже старший брат, сведущий в религии, не смог оказать на Саифа должного влияния.

– Э-гей! – крикнул рабочий со строящегося шпиля мечети. – Визирь вернулся!

– Визирь вернулся! – подхватили другие. – Ширкух снова с нами! Готовь прием!

С того момента, как войска крестоносцев осадили Бильбейс в июне одна тысяча сто шестьдесят четвертого года, предпринимались неоднократные попытки прорваться сквозь осадное кольцо. Два гения военного дела, визирь дамасского монарха Асад ад-Дин Ширкух и его смышленый племянник Салах ад-Дин, так и не смогли прорвать блокаду. Тем не менее, их совместные вылазки доставляли крестоносцам немало бед. Путем диверсий было сорвано по меньшей мере четыре попытки взять город штурмом.

Немногочисленное войско сирийцев въехало в укрепленный город. Отсутствие трети воинов, отбывших на выполнение задания, сразу бросилось в глаза. Радостное прибытие омрачилось скорбью жен и матерей.

Визирь отпустил людей, а сам остановился у мечети. Войти в святыню в потрепанном виде и с кровью на руках он не мог, поэтому читал молитву на голой земле, стоя на коленях.

– Мир твоему дому, Саиф ад-Дин, – сказал молодой офицер, спешившись.

Саиф почтительно кивнул.

– Разве я не просил так меня не называть? Прости, если ты стыдишься меня.

Салах снял шлем, гремя бармицей, и любя обнял брата. Они выросли порознь, но судьба вновь соединила их, когда сирийское войско отправилось в завоевательный поход в египетские земли. Один стал правой рукой прославленного полководца, второй – почетным помощником правой руки.

Солнце еще не достигло надира, обжигая взор всякого человека. Однако Салах словно впитывал глазами свет Всевышнего, демонстрируя единство со своим небесным владыкой.

– Твое имя – это не просто слова. Оно имеет силу, которая поведет тебя сквозь года, Саиф. Это большая честь, что отец назвал нас именно так…

– Зато в том, как он умер, не было никакой чести.

Саиф отвернулся. Тот злосчастный день навсегда отпечатался в его памяти. Десять лет назад дом простой сирийской семьи посетило существо не из плоти и крови. Сотворенное Всевышним, оно должно было сулить мир людскому роду. Взамен родители братьев и сестренка погибли от руки бестелесного духа, что испокон веков зовется джинном.

Песчаный ветер звенел на доспехах воина, волнуя его взлохмаченную голову. Салах победил во множестве боев, но ни одного врага он не любил и ненавидел также, как брата. Трагедия семьи глубоко лежала в его сердце. Тем не менее, мужчина научился жить дальше, благодаря вере. С ее же помощью он добился успехов в военном деле. Ведь порой только вера в товарища по оружию отделяла воина от бездны смерти.

– Пойдем, я кое-что тебе покажу.

Салах переговорил с дядей и, получив одобрение, повел брата в дом верховного командования.

Располагавшийся на вершине пригорка Бильбейс открывал потрясающий вид на равнину. Дельта Нила – одно из величайших творений природы – отличалась особенной красотой. Даже вдали от реки земля здесь выглядела полной жизни. В отличии от бурых сирийских гор. Саиф дорожил родиной, но не отрицал, что Египет является настоящей жемчужиной среди арабских государств. И чем больше юноша находился в Бильбейсе, тем больше ему хотелось заглянуть вглубь очаровательных африканских земель.

Братья добрались до особняком стоявшего глиняного домика, в котором проживал визирь. Дядя не терпел роскоши, а потом из убранства можно было увидеть лишь небольшой коврик, кувшин с водой, стул для одежды и старый сундук. Габаритами едва ли уступавшими Саифу, сундук разместился у дальней стены.

Понадобились усилия двух, чтобы откинуть крышку, после чего Салах достал отделанные золотом ножны. Стряхнув пыль, мужчина горделиво протянул оружие брату.

– Кажется, кто-то забыл про восьмое августа, не правда ли?

Саиф замялся. Он частенько забывал памятные даты, но про день рождения запамятовал впервые.

– Прими мой подарок. Надеюсь, он сослужит тебе хорошую службу.

Ножны выдавали ценность находящегося внутри клинка. Рукоять из дерева повидала приключений, но осталась такой же прочной. Сталь скользнула на свет, и в глаза бросилась скромная гравировка чуть выше гарды.

– Аль-Маатур. «Разящий». Самый первый меч пророка Мухаммеда.

– Я знаю, что это,– одернул его Саиф. – Но им должен владеть другой.

Саиф спрятал клинок в ножны и вернул обратно в сундук.

– Кто угодно, но только не я. Он принесет мне беды.

– Не будь упрямцем, брат. Это великий дар. Прошу, прими его. Ради…

Салах едва не сказал слова, ранящие в самое сердце. Разумно промолчав, воин сохранил расположение единственного родственника, которым дорожил больше жизни.

– Пусть будет по-твоему, – сказал Салах, сохраняя самообладание. – Но следующий отказ я не приму ни при каких обстоятельствах.

– Очередной дар?

– Нет. Просьба о помощи. Присядем?

После небольшой заминки Салах изложил суть своей просьбы. Он сделал это осторожно, всячески стараясь избегать упоминания божественного замысла.

Главной целью Салах ад-Дина являлась провокация крестоносцев с севера для отвлечения на себя внимания передовой. Тем временем малочисленному отряду мусульман предстояло бы преодолеть западную тропу, пролегающую возле болот, и направиться прямиком Каир – основной оплот крестоносцев в Египте. Там, по словам Салаха, на острове Варрак сирийцев будет ждать осведомитель с ценными сведениями об обороне Каира и численности вражеской армии.

Саиф проницательно посмотрел на брата.

– И в этом отряде должен буду быть я?

– Не совсем.

Еще более вопросительный взгляд устремился на Салаха. Казалось, он переживал самый тяжелый разговор за всю его жизнь.

– Ты должен возглавить отряд. Может быть, я многого прошу, но никому, кроме тебя, я не могу доверить столь важное дело. Решайся!

Саиф сомневался, но положением владел безвыходным. Во-первых, осада армией крестоносцев препятствовала проходу вглубь Египта. Во-вторых, он уже дал брату обещание помогать ему во всем. К тому же перспектива получить бесценный военный опыт быстро склонила чашу весов в пользу предложения Салаха.

Об одном, однако, Салах умолчал. По приказу визиря Асад ад-Дина все участники судьбоносного предприятия должны совершить намаз в мечети Бильбейса.

На удивление спокойным выдалось утро. Когда младший офицер сирийской армии Салах ад-Дин явился за своим братом для совершения намаза, тот уже облачился в небесного цвета тобу и смиренно сидел у входа. Полсотни воинов стягивались с уголков Бильбейса, но братья вошли под голубую крышу Садат Курейш в числе первых.

Пока мулла совершал приготовления, Саиф задался основополагающими вопросами.

– Как думаешь, христиане верующие?

– Я знаю, что они молятся божьему сыну, – шепотом ответил Салах, испытывая на себя хмурый взгляд муллы.

– Получается, в чем-то мы похожи.

Старший брат кивнул.

– Так оно и есть. И, тем не менее, мы разные. Люди склонны враждовать с теми, кто не похож на них самих.

– Не очень убедительная причина. А что говорит наша вера?

– Говорит, что есть одна. Но мне нельзя произносить это имя в священных стенах мечети.

Мулла грозно фыркнул, и разговор пришлось перенести. Десять мужчин опустились на колени в направлении восхода солнца, склонили головы и прочли двухракаатную молитву.

Прогуливаясь по нищим улицам Бильбейса, Салах продолжил погружать брата в основы восточного вероисповедания. Мужчина удивился смирению младшего брата, однако вскоре осознал, что интерес скорее вызван вопросом расового различия, чем веры. Саиф знал о западном мире лишь понаслышке, а потому стремился изучить чужую культуру любой ценой. Собственно, поэтому он присоединился к завоевательному походу Египта, где хозяйничали христиане, и отправился бороздить южную часть средиземноморья.

Аккурат после полуденной молитвы раздался сигнал тревоги. Небольшая деревушка в пяти километрах от города вспыхнула огнем, а затем земная дрожь прошлась по всему Бильбейсу. Некоторые мужчины готовы были поклясться, что слышали предсмертный крик, раздавшийся будто бы на небесах.

По распоряжению дяди Салах ад-Дин немедленно выступил на разведку, прихватив с собой младшего брата. Они миновали болота, обошли местность и вошли в деревню. Местные жители, копты, в страхе попрятались по домам. Однако, испугались они вовсе не прибывшим мусульман.

Саиф осторожно двигался по осиротелой деревне, не позволяя себе даже вздохнуть без оглядки. Песок и мелкие камушки хрустели под подошвами, напоминая мерзкий хруст костей. В воздухе пахло не то пылью, не то горелым маслом, а рука так и тянулась к мечу каждый раз, когда рядом копытами стучали овцы.

На окраине поселения один из глиняных домиков был разрушен до основания. Внутри все еще дымился кратер, а на земле вокруг раскинулся зловещий венец копоти.

Скрипнула дверь. И тут же чей-то мужской голос выругался.

Что бы не произошло в деревне близ Бильбейса, оно здорово напугало людей.

Выставив вперед клинок, Салах медленно приблизился к соседнему жилищу и толкнул дверь. В тесной лачуге ютилась семья коптов, дрожащая от страха. Мужчина держал наготове мотыгу, однако, увидев сирийцев, осмелел.

– Что он говорит? – спросил Саиф, не понимая ни слова по-коптски.

Салах владел языком коптов в малой степени, а потому попросил главу семьи говорить медленнее. Из возбужденного рассказа стало ясно, что накануне происшествия деревню посетили европейцы. Их было четверо, одного возраста и роста. Командир крестоносцев, старик, вынюхивал что-то в деревне, после чего произошла неразбериха.

– Он говорит, что трое умерли, стоя на своих местах. Старика же отбросило в дом. А потом он сгорел…

Копт запротестовал. Перевод звучал недостоверно.

– Я… не знаю такого слова, – признался Салах.

Тогда мужчина схватил глиняный горшок и со всей силы швырнул его в стену. Звук разбитой посуды копт дополнительно озвучил как «буф!».

«Иджтинан», – причитал копт, выпуская изо рта быстрый поток зловонного дыхания. – «Иджтинан».

Спустя время Салах догадался, о чем говорит копт. Взгляд воина потускнел. Глаза медленно вращались, обдумывая причины и последствия нашествия могущественного духа.

– Ты говоришь о джинне, верно?

Копт снова замахал руками.

– Их было двое? – предположил Саиф, и мужчина кивнул головой. – Один из них напал на старика? Оба напали?

Когда же несчастный схватился за голову, Салах неожиданно хорошо заговорил на языке коптов. Да так, что семья коптов вздрогнула. После подтверждения правильности мысли, воин поблагодарил храбрых рабов Всевышнего и удалился вместе с братом.

Глаза Салаха окончательно почернели.

– Ну, что?

– Тот старик. Он тоже был джинном. Второй джинн напал на него, но проиграл. Нападавший умер, а на его месте остался кратер.

Саиф не поверил сказанному. Его знания о злых духах ограничивались одним понятием «джинн». Они спорили с братом весь обратный путь до Бильбейса, рассуждая о рассказе копта. Неясным было как джинн попал в тело человека, почему именно в тело крестоносца и зачем духам убивать себе подобных?

Происшествие нагнало угрюмую маску на Асад ад-Дина. Полководец посмотрел в сторону форпоста крестоносцев на севере и задумчиво промычал. Свое мнение он выразил позже, когда прошла вечерняя молитва. По мнению Ширкуха, возможны оба озвученных им варианта событий: столкновение джиннов могло быть полностью случайным событием или в рядах крестоносцев завелся собственный джинн. Последний вариант являлся катастрофой для похода сирийцев в Египет.

– Мне известно о нескольких случаях одержимости людей злыми духами, – пояснил Асад. – Но все эти люди умирали от неистовой силы джинна. Будем надеется, что сегодняшний гость тоже покинет мир живых, да упокоит Аллах его душу с миром.

– Да упокоит Аллах его душу с миром, – повторил Салах, чего не добился от младшего брата.

– Но, несмотря на это, завтра мы выступаем. Запомни, Саиф, на третий день осведомитель будет ждать вас на острове Варрок между трех пальм. Он отведет вас в старые развалины Эль- Фостат, где хранится сокровище нашего народа. Оно поможет нам в борьбе с христианами на святой земле.

– Я думал, мы отправимся туда за сведениями, – возмутился Саиф, но тут же остыл.

– Сведения – одна из причин. Послушай, от твоей вылазки зависит наша дальнейшая судьба, – сказал дядя ровным, но жестким голосом. – Наша цель- вновь объединить абассидские земли под единым началом. У нас нет права на ошибку. Ты понял меня?

Саиф кивнул. А что еще ему оставалось?

Ночной голод пережевывал внутренности Саифа. Поздний ужин немного успокоил желудок, но во время ожидания сигнала к прорыву осады в животе будто бы образовалась сквозная дыра. Десять отважных воинов Сирии держали вожжи натянутыми, готовясь в мгновение ока сорваться с места.

Взгляд Саифа был обращен к поднятой копытами пыли к северу от Бильбейса. Сирийский визирь Ширкух и его племянник Салах ад-Дин вели войска по дороге на Александрию, которая была перекрыта.

Тяжелый вдох. Факел все не загорался. Ладони Саифа стали мокрыми, а сердце скакало вприпрыжку.

– Не боись, Саиф ад-Дин! – хлопнул его плечу матерый воин по имени Бахт. – Говорят, дорога на Александрию охраняется хуже, чем на Иерусалим. Хотя, кто знает. Шайтан Амори хоть и мелкий королевский выскочка, а держит крестоносцев в узде. Они сами не любят эту дорогу. Там, якобы, духи водятся. Вплоть до самой западной пустыни. Нам их трусость только на руку.

Волнительный взгляд Саифа вызвал у воина приступ приглушенного смеха. Тем не менее, хорошо, что он веселился. Ведь кроме братьев и их дяди никто не знал о произошедшем в деревне несколько дней назад. Иначе предприятие было бы обречено на провал. Саифа мучала совесть. И еще страх. Но рассказ Ширкуха о смертной природе одержимого джинном поддерживал в юноше огонь храбрости.

– Что ты знаешь о джиннах, Бахт?

Бахт ухмыльнулся.

– Кто тебе этой дрянью голову забил? Брат? – он снова ухмыльнулся. – Знаю, что джинны – это иблисовы твари. Они сильны тогда, когда слаб человек. Мне на них плевать. Меня больше беспокоят четверо голодных спиногрызов и жена. Ух…– Бахт поежился: – одни кости остались.

– Факел! – воскликнул Саиф, и сердце ушло в пятки.

На горизонте в темноте замаячил сигнал. Пора выдвигаться. Саиф поднял лошадь в рысь, а потом сразу в галоп. Группа скакала без оглядки, миновала болота, злосчастную деревню. И, только достигнув склона каменистой пустыни, остановилась.

Раздался боевой рог – крестоносцы сообщили товарищам о нападении. Зажегся сигнальный огонь слева и справа от оплота христиан, и немногим позже Саиф четко услышал топот не менее двух дюжин копыт. Помощь с западного оплота направилась к месту вооруженного столкновения.