Корабль в пустыне

Париж

У людей много историй, у человека – одна.

На крыше одного из домов окруживших Эйфелеву башню, блаженно грелся летний Петр. Стекала по усам капля молока, рядом из бумажного пакета уютно пахла утренняя выпечка. «Как хорошо…» – вместо тысячи слов. От Васильеостровской до этого момента уже много километров, проложенных морскими узлами и времени, хватившего бы на целую жизнь. Все достижения, падения, импульсивно принятые решения, смелость, наблюдательность – все обрело смысл. Без воспоминаний и планов, суть существования концентрированно очутилась в нем самом и в этих долгих минутах под солнцем.

Петр разглядывал формы облаков, плывущие вдоль парижских горизонтов. Их кучки то растягивались, то стаивали лучи от целых районов, а может и небольших деревушек где-то в Провансе – холмы, только подумав о которых, кажется, можно втянуть носом запах нагретой солнцем травы.

«В дали от знакомых, от хлопот. Только я и солнце. Dolce far niente» – могли сказать облака, но они молчали славной стайкой доверивши управление ветру. Еще рано о дожде. Просто обед завершился, воробьи доклевывали последние крошки: «Стоянка оплачена на два дня» – сказал капитан Ефим, отдавая команду покинуть судно.

В детстве Петя с другими мальчишками со двора часто играли в пиратов, представляя друг друга в треуголках пересекающими морские глади: «Курс на западный пролив». Вероятно, кто-то из них поверил тогда, что все это может сбыться, только вслух ничего не сказал. Тогда же, лет в 11 у него появилась мечта, которая время от времени не давала покоя – то скрывалась безликой мечтой, то воскресала улыбкой молчаливой красавицы с соседней парты. Могадор – преданная забвению столица сильных судов и обветшалых парусов. Она звала тихим голосом.

Почти год назад Петр буквально загорелся, так что можно было заметить поднявшуюся от макушки струйку дыма, когда будущий капитан Ефим предложил взять за целевую точку маршрута Россинанта город Агадир на юге Марокко. От Могадора его отделяло каких-то 180 километров, теперь альмама матер джентельменов удачи звалась Эссуэйрой, но память еще хранили каменне стены и пристань у рыбного рынка с пришвартованными синими лодками. Совладав с собой он смог ответить только двумя словами: «Мужик, погнали».

Еще до протравки кормовых досок против гнили, в Петербурге под инициативой второго будущего капитана Z, разворачивалась работа гаражной вело-мастерской, в последствие ставшей основным штабом. В помещение стояла администраторская стойка, диванчики для гостей, самокаты, рейлы с мерчом, по стенам висели велосипеды, под стеклом витрины красовались сверкающие запчасти. После расширения во второе помещение еще чувствовалась новизна заведения. Гараж прежде являлся в прямом смысле гаражом, прилегающим одной стеной к жилому зданию. На Петроградке, на первом этаже этого здания сдавались помещения под коммерческую аренду. Несколько лет двое молодых управляющих – Ефим и Z Севастьянович, собирали моторы для мотоциклов, чинили рули и тормоза, меняли цепи и резину – занимались любимым делом. Чтобы в ту же неделю, когда хозяин барбершопа, соседствующего с веломастерской решил съехать в другое место – занять это пространство и открыть небольшой проход из бетонной ракушки в здание с крышей и окнами. Из общего зала нового пространства по одну сторону из высоких окон виднелась каменная мостовая, а по другую – зарешеченные со внешней стороны окна во двор, которые по весне заслоняли цветущие яблони и из них было видно железный уголок красных гаражных ворот.

Вспомнив о том, чему он учился в своей московской академии, его вернуло после этих трудовых месяцев в свою профессиональную среду и через пару месяцев он вернулся к ребятам в Гараж, но уже на правах специалиста в работе по связям с общественностью и информационными структурами.С расширением наняли и механиков. Первым пришел Артур. За пол года выяснилось, что у них настолько близкие вкусы и взгляды на жизнь с Z и от части, с его женой – Марианной: понимание стиля, одинаковые любимые цвета – красный, коричневый и зеленый, они в разное время бывали в одних и тех же странах, слушали одну и ту же музыку и даже любили одни и те же модели мотоциклов Харлей. Так что их дружба пережила тот тяжелый январь, когда Артур решил уволиться с места механика.

Из скромного двадцати трех летнего парня в узких очках, каким его брали на работу, Артур стал рассудительным, щеголеватым на вид молодым человеком с хорошим чувством юмора, подстриженными волосами под андеркат и светящимися глазами возвышающимися над крупными угловатыми формами лица.

К тому времени, на счастье, управляющие уже познакомились с Петром, который начал работать механиком в пол смены, в свои 19 совмещая мастерскую с вечерней учебой в финансовом институте. Высшее он получал долго и неохотно, поэтому не дожидаясь окончания оставил это дело, и тогда в жизни у него появилось гораздо больше времени и счастья. Петя взял полную смену в Гараже, обучаясь тонкостям мастерства у Ефима, в качестве хобби занялся радио инженерией, игрой на барабанах, отпустил усы и стал добрым человеком, каким всегда и хотел быть.

Салон обретал свой нынешний узнаваемый вид постепенно. Первой деталью интерьера стала деревянная пластина, на которой Мариана выжгла гонящего с горы скелета на велосипеде – символ Гаража. Все приняли это попав под впечатление от сочетания деревянной и бетонной структур, четких темных линий. На брутально пустых стенах стали появляться предметы декора: резной ореховый багет обрамил настенные крепления под рамы, дсп панели, помимо красивого оформления еще и звукоизолировали пространство. В салон встали рядом с коричневыми диванами низкие кофейные столики, кованные крепежи для стоек, стойку администратора выложили деревянными рейками. В таком оформление салона предметами искусства становились и обычные инструменты, принесенные из гаража и забытые.

Тогда, еще до времен первых мыслей о морском походе, уже появился запрет на сабли, в последствие первым легшим в кодекс Росинанта. Вот что угрожающе говорил Капитан Z по этому событию: «Чтобы еще хоть раз кто-нибудь зашел под мою власть с чертовой саблей! Я вам такое устрою. Тот ковер очень нравился моей жене.»Атмосферу добавляли большие лампы накаливания, жестяные таблички с катамараном и айрбайками, мини-холодильник, ретро-радио и пара ковров.

За первые пару лет работы Гараж обрел крепкое сообщество постоянных клиентов, а теперь, с появлением своего стиля, с оформлением соц-сетей – регулярно расширялась база новых. Появился мерч, первый тендер на сотрудничество с велогонкой. В конце концов, Гараж стал самой популярной веломастерской на Петроградке, а может быть, и в северной части города.

Последним решением в создание нового стильного гаража стало изобразить огромную волну на стене в мастерской. Прежде чем окончательно перейти на велосипеды, самокаты и скейты, парни успели заляпать все вокруг маслом от двигателей мотоциклов. И чтоб наверняка никогда не обращать снова на это внимание – закрасили пол в темно синий цвет. Задняя стена, отмеченная случайным мазком синей краски, теперь казалась идеальной для воплощения любви Z и Ефима к морской тематике. За труд можно было наградить себя и сделать рабочую зону приятнее на вид. К тому же, Z тогда уже начал чаще думать о морях, но пока обговаривался об этом только с женой, да пару раз за кружкой пива делился своими грезами с Ефимом. Оставалось только найти художника.

Все эти воспоминания проносились перед глазами Петра, пока он собирал свои немногочисленные вещи с привала на крыше. Облицовка медленно начинала обжигать и ему захотелось прогуляться вдоль набережной Сены, свернуть в парк побольше, а может и заглянуть в ближайший пригород на весь день. Ему очень хотелось пресытиться самой сутью французской жизни, а где ее было искать, кроме как не в окутавшей все человеческое существование природе.

«Стоянку оплачиваю на два дня, вечером в четверг всех жду здесь. После проверки станет ясно, что делать дальше. Артур, со мной.» – Отдал капитан Ефим последнюю команду, прежде чем парней разнесло по разные стороны суетливых улиц Парижа.

Капитаны

Антураж двухмачтовой яхты, собственноручно собранной мастером южного перешейка финского моря, с первого дня пробудил в мужчинах тягу к приключениям. Мирно покачиваясь на Эстонской пристани, поскрипывая стянутой парусиной, судно обволокла дымка надежд на многочисленные истории, прежде неслыханные. Даже Петр, не распылявшийся на мечты, всматривался в солнечные блики на шлифованных досках палубы с душевным трепетом. Ощущение дома быстро стянулось к запахам свинцового сурика, к жиру с матроской кухни, натянутой лебедкой шкоту и к звукам бьющихся о борт морских волн.

За первый месяц стоянки, еще ни разу не выйдя из порта Палдиски, Капитаны спланировали маршрут вперед на пол года. У обоих кружило головы по ночам, но утром за завтраком они выдавали ребятам уверенными голосами, подгоняя друг друга шутками, через какой пролив идти, какие у них впередим порты для швартовки, какими узлами, в какие бары рядом с портами обязательно зайти: «Don’t think twice it's alright», как сказал бы старина Боб.

Капитану с женой и Ефиму был назначен общий трюм – самый просторный, второй Петру с Артуром, и еще один поменьше для такелажа и личных вещей. В конце концов, Ефим разобрал себе место в трюме с вещами и оставил Джона Смита с Покахонтас наедине, забрав с собой Черного Капитана.

Приноровиться к управлению двухмачтовой яхты, имея базу механики, было занятно и достаточно просто для Ефима, а вопросы о стоянках, визах, морском этикете, общению с местными представителями властей – эти задачи больше по плечу приходились капитану Z. Они чудом не устраивали состязаний за первостепенное главенство. Но этот спор на корне подрубил черный котенок, буквально свалившийся на них с дерева на пристани в Эстонии за неделю до первого выхода в плавание. Его приняли вместо попугая и безоговорочно признали главным капитаном. Впадая в дурачество котенок гонялся за хвостом, падал наземь и крутился, обнажая светлое пятно на пузе. Но в остальное время показывал себя весьма рассудительным, спокойным зверем, готовым вырасти в здорового блаженного кота.Никто не относился к делу на корабле с такой же серьезностью, как капитан Ефим. Высокий, поджарый, с оттопыренными ушами и маленьким подбородком. Девушкам нравились пыльные кудри, прижатые ко лбу холщовым беретом, которые он крутил на карандаш во время размышлений у карты: намечал маршрут, ставил заметки о ветрах и течениях, на пару с Z прокладывали путь к выходу в атлантический океан.

По первому взгляду это был не самый добродушный тип, каким он и не пытался казаться, но этот человек, напитанный солеными историями бродячей жизни, в душе был добрым, отважным, терпеливым, но лишился, как он говорил, этих благородных качеств, вместе с лицензией капитана, которую отобрали из-за нескольких дерзких высказываний на таможней службе по возвращению из Африки. В свои года он уже решил сойти на покой, и встреча двух горящих пар глаз, готовых внимать его присказкам, и видящих в нем того самого отважного капитана, которым он являлся почти тридцать лет своей жизни – стало настоящей радостью и сладким утешением старику на закате. Будущие капитаны Z и Ефим, складывали на полки в голове обширные познания, смешанные с житейской мудростью, готовые пуститься с командой в приключение по бескрайним морским просторам.Ефим и Севастьянович на пару учились капитанскому делу от поседевшего старика, случайно повстречавшегося в одном из баров на старом литейном – еще в те культурные времена. Случайная беседа подслушанная соседним столиком оказалась поводом для знакомства с бывшим заправлялой гафельной шхуны. Спустя на пару пальцев виски он согласился за деньги провести для них курс молодых бойцов по управлению кораблем. Несколько месяцев они впитывали знания как губки, пахли капитан-блеком и покрываясь поначалу румянцем слушали вульгарные шутки, позволительные только бывалому морскому волку.

Они располагали не слишком обширными средствами, после покупки яхты у частного эстонского мастера, который собрал ее практически собственноручно. Такелаж, документы, провизия и на карманные, вероятно, на пол года – вот и все накопления за три года работы Гаража после ремонта. Объединив усилия, они поразмыслили над будущим Гаража и оставили его на попечение общего надежного знакомого и старшего брата капитана Z, у которого была своя автомобильная мастерская на другом конце города. Раз в месяц им должны были приходить отчисления, но на золотые горы во время отсутствия надеятся не стояло. И каждый по-своему представлял чем он будет окупать роскошную жизнь, представленную в воображение во время морского похода. Ведь, никто точно и не мог сказать через какое время они вернутся.

Капитан Z, он же по батюшке – Севастьянович, тридцати с лишним лет. В раннем детстве приехал в Петербург из Эстонии и уже давно проживал вместе с возлюбленной женой молдаванкой, с которой познакомился еще в институте. Теперь им предстояло вместе отправиться в плавание, доверяя той части друг друга, которую предстояло открыть в новых обстоятельствах. Не утолив пока что мучающую обоих жажду приключений, они не помышляли о детях. Завели только пару птичек-неразлучников, которых тоже пришлось оставить на попечение друга, взявшегося за дела мастерской. Процедура оформления перевоза птиц заграницу оказалась слишком сложной и мысленно они порадовались, что пока так и не завели собаку, ведь оставить ее было бы никак невозможно. Они казались хорошей командой – вместе заботились о домашнем уюте, несмотря на различия в интересах, о бизнесе, друг о друге. Для всех ребят, без особого оглашения, Z и Мариана являлись положительным примером отношений, а для некоторых и единственным.

Пускай, не самым значительным образом, но его нынешняя подруга, на удивление, терпящая его отстраненность после удовлетворения первых желаний возбужденных знакомством двух красивых и свободных людей, помогала понемногу ребятам, на знакомстве с которых самолично настояла. Длинноногая красотка, имея, как и сам Ефим украинские корни, свободно говорила на трех языках – вела блог, а на протяжение последнего месяца стала часто упоминать в нем мастерскую. Петру и Артуру она нравилась, но у Ефима от такой назойливости шел холодный пот по спине и ночные кошмары, поэтому он делегировал все общение с ней на ребят, а сам затаился и ждал, когда она уйдет.Капитан Ефим младше Z на пару лет. Он стал идейным вдохновителем Гаража и вторым управляющим. Издали ему уже грозил переход черты резвых тридцати, но он считал себя пожизненно освобожденным от брака и почти искренне наслаждался свободой. По всем внешним параметрам это человек бессовестно красивый – плечистый, длинноволосый, с поджатыми губами, скрывающими ослепительную улыбку на мужественной челюсти. Тембр голоса в спокойных выражениях, особенно тех, что были направленны на какую-нибудь милую особу, создавал иллюзию, что если коснуться его легкого загара на коже – то он будет на ощупь, словно бархат. Высокий с поджарым телом ближе к лету, любитель походов и хороших машин. Не менее требовательный к красоте девушек, чем к собственной. Хорошеньких девушек он любил, да и как. Было несколько постоянных, что можно было встретить у него дома на вечеринках, когда он был чуть моложе. Но со временем интересы сменились, вечеринок стало меньше, так что не было больше поводов встречаться с теми девочками и они остались в прошлом. Мало кто мог подумать, что человек с такими, на первый взгляд, очевидными и низменными желаниями, мечтательно вглядывается в небо каждый раз, как медленно полетит чайка с широкими крыльями, подует первый теплый весенний ветер или закат мелькнет бликами в окнах домов. Только самые близкие друзья, прошедшие закалку всем совместно пережитым, понимали что Ефим надежней для них, чем швейцарские часы, что он способен почти безгранично любить и быть верным тем людям, которые по доброму к нему относятся. Если одиночество его и пугало, как бывает порой со многими непонятыми людьми – то он этого не показывал никому, кроме самых близких друзей. А со многими остальными он держался холодно и оставался добрым до первых проблем, которые люди, видя его всеспособный характер, пытались подкинуть. В таких обществах он не задерживался на долго.

Имя ее перечеркнуто в истории и останется безызвестным, потому что, как и остальные двое девушек, она покинула Россинант сразу после первых не полных суток открытого плавания. Из женщин на корабле осталась только жена капитана Мариана, которая не только в ту ночь смогла совладать с собой, но и провела следующие 4 с половиной года, сохранив верность команде до последней остановки Россинанта у Канарских островов.