Каникулы вне зоны доступа

Глава 1. Нескучный день

«2318» – заветный набор цифр первым пришёл в голову рано проснувшемуся Егорке Токареву. Потом догнала вторая радостная мысль: «Каникулы! Сегодня уже каникулы!» И наконец вспомнилось тоже себе неплохое: 1 июня – День защиты детей. Кто и от кого должен сегодня защищать его и Кирюху, Егор понимал не очень, просто знал, что это единственный официальный детский праздник, который предполагал что-нибудь подарочное от мамы с папой. Нет, не специальные подарки к календарной дате (что тоже было бы неплохо), а какое-нибудь совместное сюрпризное развлечение, как прошлогоднее посещение зоопарка, где Кирилл пытался кормить сладкой ватой дикобраза, а тот обиженно фыркал и топорщил иголки. «Такой большой, а такой духгак!» – пришёл к выводу насчёт дикобраза до сих пор картавящий, несмотря на усилия логопеда Ольги Валентиновны, брат Кирюшка. Всем было весело и смешно. Даже дикобразу, наверное.

Но главным сейчас, конечно же, были цифры. Егор опустил голову: Кирилл спал на своей нижней кровати в обнимку с плюшевым удавом Горынычем. Горыныч существовал в семье Токаревых почти всю Егоркину жизнь, был любимцем Кирюхи с додетсадовских времён, давно облез до проплешин, потерял оба пуговичных глаза, но всё равно оставался главным снотворным средством для младшего брата, сопевшего сейчас, уткнувшись в подушку головой со встрёпанной во сне причёской.

Светлым цветом волос Егор и Кирилл пошли в папу, но у папы-блондина Игоря Алексеевича существовала тёмная борода и намечающаяся лысина. Папина борода удалась цветом в маму братьев Нину Андреевну, красивую голубоглазую шатенку. Кирюшку отличали ярко-голубые мамины глаза, а Егора – смешливая одинокая ямочка на левой щеке.

В доме этим ранним утром было тихо и уютно. Егор бесшумно спустился по деревянной лестнице на пол и прошмыгнул мимо спальни родителей в большую комнату, к папиному ноутбуку, высмотренный пароль от которого второй день не давал Егору спать спокойно: вот и сегодня разбудил ни свет, ни заря.

Раскодировав доступ к компьютеру, Егор подключил наушники и набрал в поиске «техногерой играть». Сеть выложила перед пятиклассником (интересно, окончивший пятый класс ещё пятиклассник или уже шестиклассник?) несколько страниц ссылок на популярный подростковый шутер. Нет, скачивать его Егор не собирался, это папа в момент обнаружит, а вот погонять игру можно успеть, пока родители спят. Они не разрешают, а в школе только и разговоров о «Техногерое» – нужно же соответствовать запросам своего поколения, почему родители не понимают таких простых вещей? Вначале самому потихоньку в шутере освоиться, а потом как-нибудь при случае с Валеркой Погодиным сыграть он-лайн, когда с Кирюшкой одни в доме останутся.

Эх, был бы свой ноут, как у Валерки, вот было бы дело. Но мама говорит, что я тогда учёбу заброшу, а папа объясняет, что лучше лишний раз на улицу выйти, в лес сходить, на речку, чем в монитор пялиться. «Успеешь ещё наработаться с компьютером в своей жизни, – говорит. – Пользуйся возможностью быть свободным от интернета, пока молодой. Потом поздно будет».

Ну да, хорошо им, взрослым, у них у каждого по компьютеру и смартфону, когда хотят, тогда и пользуются сетью, а мне запрещают. Неправильно это, несправедливо. Даже на телефон Егора папа поставил ограничитель доступа к интернету, там теперь ничего интересного, кроме детских сказок, найти невозможно. Скорей бы уже вырасти, что ли…

Пока в голове роились мысли о несправедливым устройстве современного взрослого общества, в «Техногерое» прокрутилась обязательная заставка с объяснением правил, введением в историю Техномира и предложением выбора персонажа. Егору приглянулся блондин в тёмных очках и белозубой улыбке. Теперь Егор Токарев станет этим самым Риком Болтом в большой и запутанной вселенной игры. И тогда держись, Валерка Погодин или как там тебя называют в Техномире…

Рик Болт вышел на свет божий из тёмного пространства метро со снующими там крысами, вооружённый для начала почему-то большой шестерёнкой. Ага, вот и патруль Технократии требует предъявить допуск на свободное перемещение по поверхности. Ну-ка, выручай, шестерёночка! Вжик, раз-два! Вот так этим патрульным, подберём-ка их простой лучевой пистолет, пригодится.

С пистолетом Рик чувствовал себя уже немножко ковбоем из любимых папиных вестернов. Наручный идентификатор показал приближение легковооружённого монстра. Егор, то есть, Рик укрылся за бетонной трансформаторной будкой, направил ствол на угол дома, из-за которого должен был выдвинуться враг…

– Там на крыше ещё один, – Кирилл сдвинул один наушник на голове брата, ткнул пальцем в левый угол монитора.

– Сам вижу, – недовольно буркнул не заметивший ранее указанного монстра Егор. – Тебя тут не хватало.

Кирюха промолчал, болтая ногами на придвинутом рядом стуле: какой смысл ругаться, если можно понаблюдать за чем-то новым и запретным, пока родители спят? Потом Егору надоест, он поделится кодом доступа к папиному ноутбуку, а там можно будет хоть в «Техногероя» рубиться, хоть другое что интересное в интернете искать.

– А как ты код узнал? – поинтересовался у брата Кирюшка, пока убитый пятилапым монстром Рик Болт восстанавливал сохранённую жизнь.

– Селфи сделал, когда папа компьютер включал, чтобы экран на снимок попал. Мама смотрела, как я кривляюсь за его спиной, себя фотографируя. Ничего не поняла.

– Ух ты, ловко придумал, – оценил находчивость старшего брата Кирилл. – Скинешь мне потом фото?

– Скину, скину, только отвянь сейчас, – Егор поправил наушники, монстры начали обходить Рика справа.

И когда Егор уже обзавёлся штурмовой винтовкой убитого в честном виртуальном бою командира патруля Технократии, на макушку геймера легла большая ладонь. Папа стоял сзади в трусах и футболке, положив руки на головы братьев.

– Как успехи? – ровным голосом спросил папа. – На каком уровне воюем?

– На первом, – виновато признался Егор. – Мы только начали.

– Не мы, а он, – сразу открестился от родного брата Кирилл. – Я только проснулся, а Егор уже здесь был.

– Некрасиво себя ведёшь, Киря, – папина рука отвесила лёгкий ласковый подзатыльник младшему. – Ладно, он пока ещё малой, но ты-то, Егор, должен понимать слово «нельзя»?

– Всем в классе можно, только мне нельзя, – к горлу старшего брата подкатывали обидные слёзы и на папу, и на предателя Кирюху, но плакать было нельзя, потому что… потому что нельзя – и всё. Такое уж это слово.

– Что за споры с утра? – в комнату вошла мама, отодвинула папу, поцеловала по очереди братьев. – Доброе утро, мальчики. Все трое.

– И ты тоже мальчик, – ткнув в папу пальцем, развеселился Кирилл.

– А что я вам, девочка, что ли? – удивился папа и пожаловался. – Вот, добрались до сетевых игр.

– Они больше не будут, – беспечно отмахнулась мама. – Не будете же, верно?

Кирюха усиленно закивал, а Егор промолчал – больше от обиды, чем из вредности.

– Нет, подожди, – не стал быстро сдаваться папа. – Мы же договаривались, что свободный доступ в интернет в нашей семье начинается с четырнадцати лет. А этим, одному – двенадцать, другому – вообще, десять. И они обещали. И потому должны быть наказаны.

– Сегодня нас нельзя наказывать, – вдруг спокойно сказал Кирилл.

– Это почему же ещё? – не понял папа, а Егор уже понял.

– Потому что сегодня День защиты детей! – восторжествовал старший брат и от полноты чувств прихватил в обнимку младшего, забыв о недавней обиде.

– Первое, значит, июня, – как-то даже растерянно согласился папа.

– Вот именно, – рассмеялась мама. – Никто никого наказывать не будет. А теперь всем умываться и чистить зубы. Я пошла завтрак готовить.

Кирюха запрыгнул на спину Егора и скомандовал: «Вези меня, мой конь буланый, в ванную!» Конь заскакал в указанном направлении, а папа вздохнул, выключил компьютер и отправился на кухню помогать маме.

Завтракали любимыми Кирюшкиными сосисками с кофе. Братья Токаревы ели молча, но быстро в ожидании общего подарка в столь значительный, общемировой, можно сказать, праздник. Папа за столом разговаривать не любил, он, как правило, смотрел новости по телевизору, а мама просто следила, чтобы дети вели себя хорошо, доедали всё до тарелочной чистоты и безнадёжно надеялась, что кто-нибудь попросит добавки.

Наконец папа узнал, что «Спартак» снова проиграл «Зениту» со счётом 0:2, вздохнул и выключил телевизор. Семейство уже допивало кофе: мама и Кирилл – с молоком, а Егор просто с сахаром, как папа.

– Ну что, Игорь Алексеевич, объявляй нам план действий на сегодня, – выразила общий запрос на семейную перспективу мама.

Егор и Кириллом усиленно закивали головами в радостном предвкушении грядущих событий.

– Даже не знаю, уважаемая Татьяна Андреевна, стоит ли? – сделал строгое лицо папа Игорь. – Кто-то сегодня пиратским образом проник в мой компьютер. Вы не знаете случайно, кто?

Мама, улыбаясь, пожала плечами. Папа заглянул под стол, спросил:

– Может быть, здесь прячется нарушитель установленных правил?

Братья тоже дружно свесили головы, высматривая нехорошего нарушителя. Кирюха выпрямился, вздохнул:

– Нет никого.

Егор поддержал:

– Смылся, похоже.

А мама сказала:

– Ну, смылся и смылся, нам и без него хорошо. Выкладывай, куда мы сегодня.

Папа почесал свою пиратскую бороду, поменял строгое лицо на весёлое, уточнил:

– Не только сегодня. У меня план на лето: кто согласится, тот начнёт принимать участие в его осуществлении прямо сейчас.

Мама покачала головой, папа поправился:

– Хорошо, не сейчас, а через час, потому что некоторым нужно красоту себе навести.

– И посуду за вами помыть, – добавила мама.

Егор уже устал выдерживать этот несущественный, необязательный, скучный разговор и спросил папу прямо по-мужски, как он учил ещё в прошлом году:

– Я ничего не понял: мы пойдём сегодня куда-нибудь?

– Потому праздник, если вы забыли! – аргументировано добавил младший брат.

– Пойдём, – наконец папа высказался определённо. – И пойдём вы с вами в магазин рыболовного и туристического снаряжения.

– И что там интересного? – разочарованный Егор ожидал какого-то более привлекательного предложения от родителей.

– Там палатки, удочки, спиннинги и блёсны, – сообщил папа. – Там интересно.

Аргумент казался довольно спорным, но мама добавила:

– А потом пойдём в новый торговый центр «Планета», он рядом. Там будем есть пиццу и развлекаться в игровых зонах. Их там, говорят, несколько с какими-то интересными аттракционами.

– Ура! – закричал довольный Кирилл. – Давайте же собираться, поехали быстрей!

Егору финальное предложение тоже понравилось: с таким вариантом можно согласиться, нормальный получается праздник, нескучный.

– Тогда я пошла одеваться, – встала из-за стола мама. – И вам рекомендую, а то почему-то всегда получается, что мне наряжаться дольше, а на выходе приходится вас ждать, ребетня.

– Нет, мам, мы быстро-быстро! – заверил Егор и дёрнул за руку младшего брата. – Пошли скорей.

– А я гляжу, никому неинтересно, зачем нам палатка, спиннинги и блёсны, – отметил папа. – Ну, неинтересно так неинтересно.

– Зачем? – Кирюха задержался в дверях кухни, остановив и старшего брата.

Папа деланно зевнул, скучно посмотрел в окно и сказал:

– Затем, что через два месяца мы все едем на Байкал. Будем жить в палатке на берегу, ловить рыбу, собирать грибы, купаться, ходить в горы. И так целых две недели. Такой вот план на лето.

– Ух ты! – Егор сразу представил всю предстоящую красоту необычного отдыха. – Здорово! Скажи, Кирка?

– Здорово, – охотно согласился младший.

Кирюха в силу возраста не очень помнил, как они всей семьёй ездили шесть лет назад отдыхать на озеро Линёво. А Егору хорошо запомнились и прохладные ночи у жаркого костра, и первые пойманные им на удочку караси, и огромные шумящие сосны под ярким синим небом. Даже вредные тамошние комары казались сегодня не настолько противными, как в те далёкие незапамятные времена. А тут целый Байкал впереди! Настоящий Байкал, надо же. Молодцы какие папа с мамой, пятёрка им за поведение.

Кирилл не так чтобы хорошо себе представлял, что это за Байкал такой и с чем его едят, но доверял восторгу старшего брата, потому оделся первым, натянул рюкзак, проверил телефон в кармане и уже сидел на стульчике в коридоре. Папа с мамой вышли из своей комнаты, нарядные по случаю праздника.

– Егорик, ты скоро? – спросила мама.

– Уже, – Егор вышел из детской, добирая какое-то сообщение на телефоне.

– Тогда пошли, – дал команду папа, и все они вышли на лестничную площадку, ожидая, пока глава семейства закроет на ключ входную дверь. – И чтобы кое у кого не было ненужных иллюзий, код доступа на своём компьютере я поменял. Всё, вперёд.

Информация прозвучала не вполне празднично, но всех впереди ждало большое радостное летнее приключение. Грустить было не время и не место. День надвигался долгий, весёлый и интересный.

Глава 2. Поезд

Первый в жизни Кирилла и Егора тоннель накатил внезапно, когда папа пошёл мыть посуду после завтрака, а мама вытащила из-под полки свой рюкзак и начала складывать в него разнообразные семейные вещи. В плацкартном вагоне стало темно, за оконным стеклом замелькали фонари, коротко освещавшие стены с какими-то железными конструкциями, внутри которых продвигался поезд № 92 Москва – Североозёрск. Но никто не успел испугаться, даже Кирилл, потому что в вагоне сразу включился свет, и проводница тётя Надя заглянула в их плацкартное купе с шваброй в руках.

– Что, малышня, страшно? – подмигнула она братьям Токаревым. – Не бойтесь, скоро опять выедем на свет божий.

– А через сколько выедем? – уточнил не испугавшийся, а только чуть встревожившийся Егор.

– Да минуты через три. Тапки с пола поднимайте, ребятки.

Мама прибрала на полку поездную обувь и спросила:

– Подъезжаем уже, Надя?

– Да вот как из тоннеля выедем, вниз покатим, а там уже скоро и Байкал откроется. Так что начинайте собираться потихонечку, как раз успеете.

Проводница забрала ведро со шваброй и переместила уборку вагона в соседний отсек. Тут и папа вернулся с помытой пластиковой, специально купленной в поход посудой, начал снимать с верхних багажных полок рюкзаки и сумки.

Так-то один тоннель они уже проехали ещё вчера, но случился он ночью и потому никто его не видел, кроме Ники Скворцовой из купе в начале их вагона, рядом с проводниками. Она заглянула утром, когда родители Токаревы ушли умываться, а Егор успел слезть со своей верхней полки и забраться под простыню к только что проснувшемуся младшему брату. Ника сказала «здрасьте» и уселась на соседнюю полку, независимо болтая ногами. Но долго молчать она не умела:

– Коршуниху проехали ночью.

– Ну и что? – спросил Егор. – Мало ли мы станций проехали за два дня.

– А вы всё проспали, – не согласилась Ника.

– Да что мы такого могли проспать? – удивился старший из братьев Токаревых.

– Ничего особенного, – сморщила конопатый нос рыжая попутчица. – Только тоннель.

– Тоннель?! – вскинулся Кирюха.

– Как тоннель? – растерялся Егор.

– Вот так, – пожала плечами Ника. – А вы всё проспали. Я проснулась воды попить, вижу – папа куртку надевает, значит станция скоро, покурить выйдет. И тут он мне говорит: «Погоди спать, сейчас тоннель будет». Я и погожла, нет, погождала. Как правильно?

– Подождала, – торопливо подсказал Егор. – Дождалась?

– Конечно, – мотнула рыжей головой Ника.

– И как там было, в тоннеле? – не терпелось узнать Кириллу.

– Офигительно, – сообщила Ника.

Егор выглянул в коридор, посмотреть не возвращаются ли родители, не одобрявшие нормальных, но не вполне приличных в их понимании слов, и переспросил:

– Понятно, что офигительно, а как офигительно?

– Вы не поймёте, потому что не видели, а словами тут не расскажешь. О-фи-ги-тель-но – и всё тут. Я даже Софи рассказать не сумела, она тоже проспала, ничего не видела.

Софи – так Ника называла одноклассницу Веру Калинчук, которая тоже ехала на Байкал из Перми. Только Вера ехала с мамой Анной Витальевной, а Ника – с папой Тимофеем Олеговичем. Обе подружки перешли в пятый класс и часто называли друг друга школьными прозвищами: Вера звала Нику понятным по беспокойному характеру подруги никнеймом Шило, а почему Вера откликалась на прозвище Софи, братья пока ещё не разобрались. Но это сейчас было неважно. Важно, что Шило видела тоннель, а они его проспали.

Ника достала телефон, открыла галерею:

– Вот, смотрите. Папа фотографировал, потом мне сбросил.

Смотреть, в общем, было не на что: чёрные снимки с размытыми светлыми пятнами. На тоннель совсем не похоже.

– Ну, не знаю, – пожал плечами Егор. – Ты видишь тут тоннель, Киря?

– Не вижу, – согласился младший и вздохнул. – А ты видела, тебе хорошо.

– Ничего, увидите ещё. Папа часто по БАМу ездил в свои водные походы, он говорит, что будет ещё длинный Байкальский тоннель завтра, когда уже подъезжать будем, – Ника-Шило перестала болтать ногами, слезла с полки. – Ладно, мы там завтракать сейчас собрались, потом договорим.

Вместо убежавшей Ники в купе вернулся папа, бросил на свою полку полотенце с зубной щёткой и пастой.

– Ночью, между прочим, тоннель проехали, – сообщил отцу Кирилл. – А завтра ещё один должен быть, большой, Никин папа сказал.

– Если сказал, значит будет, – большого интереса к прошлым и будущим тоннелям папа Игорь не проявил. – Тимофей человек опытный, бывалый, ему виднее. А я, как и вы, первый раз здесь еду.

Не обманул дядя Тимофей, вот он настоящий тоннель. Хороший, гулкий, обстоятельный.

Поезд вырвался из темноты внезапно, как электросамокатчик из-за угла навстречу. Стало ярко и весело. За окном вновь поплыл уже привычный пейзаж зелёной горной тайги с бурными речками, текущими то слева, то справа от железнодорожной магистрали.

– Ладно, давайте-ка, братцы, собираться, – скомандовал папа.

Кирилл послушно достал свой рюкзачок, задумался, вспоминая что в нём лежало изначально, пока семейство не погрузилось в вагон. Егор тоже задумался, но по другому поводу: он искал другую рифму к слову «братцы», которое так удачно у папы срифмовалось с «собираться». Это была давняя их с мамой игра, искать рифмы ко всяким словам. Мама её придумала, когда ещё братья Токаревы ходили в детский сад. Кирюшка рифмами не увлёкся, а Егору до сих пор нравилось.

– А на Байкале, братцы, будем мы купаться! – наконец сообщил озабоченному сборами семейству юный поэт.

– Хорошо, Егорик, – похвалила мама, а Кирилл встрял:

– Чесаться.

– Почему чесаться? – улыбнулась мама.

Младший пожал плечами, а папа объяснил за него:

– Потому что комары.

– Действительно, не поспоришь, – согласилась мама.

Грядущие комары никого не расстроили, поскольку папа вдруг показал на окно:

– А вот и Байкал.

И все прильнули к стеклу смотреть на открывшуюся сверху Байкальского хребта синюю гладь огромного озера, на берегу которого россыпью кубиков из конструктора смотрелись дома города Североозёрска, конечной точки длинного, увлекательного поездного путешествия.

Когда все рюкзаки были собраны, а папа достал телефон и стал что-то в нём изучать, к ним заглянули Ника Скворцова и Вера Калинчук, тоже уже переодетые из поездного полудомашнего в городское походное. За ними пришёл отец Ники Тимофей Олегович, тоже рыжий, только несуетливый, крепкий, выше на голову папы Егора и Кирилла. Он и Вера сели на два свободных места боковой полки через проход, а Ника по-хозяйски втиснулась между братьев Токаревых.

– Ну что, готовы к приключениям? – Тимофей Олегович, улыбаясь, смотрел на Егора и Кирилла, но ответила мама.

– Кажется, готовы, – окончательной уверенности в её голосе не слышалось.

– Почти, – добавил папа, не отрываясь от телефона. – Сейчас определюсь в дубль-гисе, где искать туристическую фирму «Баргузин», и тогда совсем будем готовы.

– Папа, скажи им, – вдруг потребовала Ника. – Они хорошие, ты же видишь. Да, Вера?

– Мне нравятся, – Вера подтвердила общую симпатичность семьи Токаревых.

Отец Ники согласно кивнул головой, хлопнул огромными ручищами по своим коленям и спросил:

– Может, с нами поедете? Зачем вам эти Хатусы? Вы же всё равно собрались там в палатке жить, а не в кемпинге. Так лучше на диком берегу, без обязательных толп отдыхающих, съезжающихся на этот таёжный курорт со всей страны.

– А как же горячий источник? – папа заинтересовался неожиданным предложением, оторвался от телефона. – Там в Хатусах, говорят, исключительно полезные лечебные воды.

– Вы больные? – вежливо поинтересовалась Вера Калинчук.

– Сама ты больная, – невежливо ответил Егор.

А Кирилл уточнил:

– Мы здоровые, мы просто спорили, кто в самой горячей ванне там дольше сумеет продержаться.

– Ты точно не выдержишь, сколько я смогу, – опять выступил Егор.

– Я ещё больше смогу! – вернулся к старому спору Кирилл.

– Отставить разборки в Бронксе, – непонятно, но строго осадил братьев папа Игорь. – Сейчас нам дядя Тимофей всё разъяснит.

Дядя Тимофей вздохнул и начал разъяснять.

– Слушайте, вокруг Байкала природных источников, как одуванчиков на даче летом. Только одни, как в Хатусах, популярные, обустроенные, коммерческие, а у нас, в бухте Приютной, будет свой источник, про который мало кто знает, поскольку место почти недоступное, туристически непопулярное. Ну, так нам рассказывали. Зато совершенная оторванность от цивилизации, отличная рыбалка, маленький песчаный пляж, отвесные скалы, грибы, ягоды – красота, в общем. Соглашайтесь.

– Мы согласны, – быстро ответил Егор, которому нравилась перспектива провести каникулы вместе с симпатичными Софи и Шило, чем с незнакомыми курортными людьми.

Кирилл только кивнул, понимая резоны старшего брата. Но тут вмешалась мама:

– Подождите, подождите, что значит, согласны? Мы уже всё распланировали, как это – взять и поменять планы в одночасье? Нет, я так не умею. И потом, в Хатусах есть электричество, фонари на берегу, связь, интернет, какая-никакая, а цивилизация. А в этой вашей Приютной ничего же такого нет?

Поезд уже почти спустился с горного хребта к Байкалу. Кубики из конструктора превратились в реальные дома с разноцветными крышами. На глади славного моря отражались белые облака, разрезаемые редкими быстроходными катерами. Можно было бы не отрываясь смотреть на заоконную красоту чудесного пейзажа, но в споре взрослых рождалась ближайшая перспективная истина, и братья старались не пропустить ни одного нюанса в этом важном разговоре.

– Во-первых, нам там обещали завезти электрогенератор, так что без света не останемся. Связь и интернет тоже, говорят, будет – не очень устойчивый, но всё же. А главное, минимум цивилизационного набора услуг: только Байкал, только горы, только костёр для приготовления пищи. Ну? Не об этом ли вам мечталось в городских каменных джунглях?

– Об этом! – завопили в один голос Егор и Кирилл. – Мама, папа, соглашайтесь!

– Соглашайтесь, тётя Таня, – попросила и Ника, а Вера молитвенно сложила ладони.

– Интернет – это хорошо, – задумчиво сказал папа Игорь. – Ты как, Таня?

– Делайте что хотите, – почти не сердито махнула рукой мама. – Только у вас ведь там, Тимофей, своя довольно узкая компания собиралась, как мы в неё впишемся?

– Нормально впишетесь, – объяснил Тимофей Олегович. – Как раз вчера выяснилось, что у одной семьи из Красноярска в последний момент сорвалась эта поездка. Я созвонился с остальными, рассказал какие вы замечательные ребята, все согласились. Так что, считайте, что вы уже вписались в маленький походный коллектив. Ну как, решено?

– Решено, Тимофей, – подвёл черту папа и нажал пальцем на кнопку носа Ники. – Он у тебя не отец, а змей-искуситель какой-то.

– Он такой, он может, – не стала спорить Шило.

И гости-искусители ушли в своё купе готовится к выходу. Папа сказал:

– И дешевле выйдет, Таня. Значительно.

А мама, задумчиво глядя в окно, сообщила:

– На источнике Хатусы не увидим мы тунгусов.

– Что ещё за тунгусы? – заинтересовался Кирилл.

– Так раньше называли коренных здешних жителей, эвенков, – объяснил папа. – Ещё у Пушкина было: «И гордый внук славян, и финн, и ныне дикий тунгус, и друг степей калмык». Впрочем, этим стихотворением вам ещё вынесут весь мозг чуть позже в школе.

– Игорь! – возмутилась мама. – Пушкиным нельзя вынести мозг. По крайней мере, тому, у кого он есть.

Папа только пожал плечами и скорчил смешную гримасу. А Егор завершил поэтическую дискуссию неожиданным экспромтом: «Пусть в Хатусы ездят трусы!» С ударением на первый слог в последнем слове, конечно. Кирюхе понравилось.

Поезд замедлял ход, за окном проплывали близкие вагоны товарняка, стоящего на станции Североозёрск.

Перрон здесь был вровень с полом вагонного тамбура. Удивительным образом для выхода из вагона нужно было просто сделать шаг на вокзальный асфальт, а не спускаться по крутой лестнице, а потом прыгать вниз на железнодорожный щебень, как было на всех предыдущих станциях. Да и сама привокзальная площадь оказалась частью красивого городка, с широкими улицами и необычными разноцветными пятиэтажками.

– На БАМе каждую станцию возводили специальные отдельные отряды строителей из разных республик СССР, потому любая из них воплощает уникальный проект с налётом национального колорита, – тоном официального экскурсовода объяснил Тимофей Олегович, когда рюкзаки и сумки путешественников были уже аккуратно сложены у входа в вокзал со стороны города. – Жаль, что дальше по магистрали не доведётся нынче проехать: там очень красиво – и сами станции Новый Уоян, Кюхельбекерская, Таксимо, и многочисленные тоннели, и окружающие горы Северо-Муйского и Южно-Муйского хребтов. Самая красивая железная дорога в стране, на мой вкус.

– А эту станцию кто строил? – спросила Вера-Софи.

– Весь город Североозёрск строили ленинградцы, или санкт-петербуржцы, по-нынешнему. Такой вот у них получился красивый городок с необычной архитектурой. Неофициально считается западной столицей БАМа.

– Значит, и восточная столица есть? – догадался Егор.

– Конечно, называется Тында, её москвичи строили. Тоже очень красивый город, намного больше Североозёрска… Ладно, обзорная лекция закончена, давайте потихоньку двигаться дальше, вперёд к приключениям.

– В какую сторону? – улыбнулась Анна Витальевна, мама Веры Калинчук.

– В сторону Деревянного причала, – ответил Тимофей Олегович. – Есть тут такой, говорят. Я тебя попрошу, Игорь, посмотри, далеко ли он от вокзала, а я пока пару звонков сделаю.

Папа достал свой телефон, и Егор попросил:

– Можно, мы пойдём с Кириллом памятник посмотреть?

– И мы тоже с Софи, и мы! – запросилась Ника Скворцова.

Мама переглянулась с мамой Веры, обе улыбнулись, а папа оторвался от телефона, окинул взглядом вроде бы безопасную привокзальную площадь с возвышавшимся в её центре внушительным памятником, кивнул. Младшее поколение путешественников наперегонки помчалось к скульптурной композиции.

Композиция включала в себя какой-то непонятный высокий столб, в котором странным образом помещалась мужская фигура, одной рукой придерживающая непонятный головной убор, а другой, поднятой вверх, как бы махала кому-то в сторону города. «Ленинградцам, строителям Североозёрска», – прочла надпись на скульптурном столбе Вера-Софи.

– Вот они какие, ленинградцы, – удивился вслух Кирилл, для которого неизвестные старинные ленинградцы мало чем отличались от каких-нибудь неандертальцев или кроманьонцев из книжки по истории древних веков, откуда им с Егором когда-то папа читал про происхождение человечества.

– Несимпатичный, – сморщила нос Ника.

– А мне нравится, – не согласилась Вера. – Высокий, мужественный. Как Бельмондо.

– Что за бельмондо? – не понял Егор.

– Актёр такой французский, Жан-Поль Бельмондо.

– Ага, понял.

– Вера у нас просто помешана на французском кино, – сообщила братьям Ника Скворцова. – Буквально всех актёров знает и актрис.

– Здорово, – позавидовал Кирилл. – А я только Георгия Милляра знаю, потому что он Бабу-Ягу играл во всех фильмах, хоть и мужчина.

– Это всем известно, – снисходительно улыбнулась Ника. – А вот кто самая красивая актриса в мире, вы знаете?

– Нет, – подумав, покачал головой Егор.

Он тоже не очень запоминал фамилии киноактёров, игравших Бэтмена или, скажем, Человека-Паука. И уж тем более, актрис.

– Покажи им, Вера, – попросила Ника.

Вера не стала капризничать, просто показала в телефоне фотографию женщины. Действительно, вполне себе красивой, даже чем-то немножко похожей на саму Веру, как показалось Егору.

– Кто это? – спросил Кирилл.

– Марсо, – ответила Вера. – Софи Марсо.

– Ага, потому тебя Ника и обзывает этой Софи, – догадался неделикатный Кирюшка.

– Ну и пусть, мне нравится, – пожала плечами Вера-Софи. – Уж лучше, чем какой-нибудь Ольгой Бузовой.

Кто такая Ольга Бузова, братьям выяснить не удалось, потому как к ценителям скульптурного творчества пришла мама и повела обратно к папе, рюкзакам и дальнейшим приключениям, как сказал дядя Тима Скворцов.

Здесь выяснилось, что папа узнал расписание автобусов от вокзала Североозёрска до Деревянного причала, и что автобус приедет уже через десять минут. А Никин папа сообщил, что на причале их будет ждать катер и семьи Кляйнов из Екатеринбурга и Бабушкиных из Новосибирска. Таким образом, собранная на просторах интернета группа туристов вместе с неожиданно присоединившимся к ним семейством Токаревых впервые соберётся вместе, чтобы отправится в далёкую, но чудесную бухту Приютную.

Автобус домчал путешественников до Деревянного причала минут за двадцать. Вход на длинный, выдающийся в море (да, Байкал тут все называют морем), действительно деревянный причал перекрывал металлический шлагбаум. У шлагбаума лежали рюкзаки, на которых сидели тоже явно не местные жители в количестве трёх взрослых и двух отпрысков мужского пола. Семья Бабушкиных готова была к путешествию в составе коренастого папы Евгения Ивановича с красивыми татуировками на открытых плечах, мамы Карины Сергеевны в широкополой шляпе в сочетании с нежно-голубым лёгким длинным платьем и их сына Юры – высокого четырнадцатилетнего подростка в модных солнцезащитных очках. Антон Кляйн оказался ниже на полголовы Егора, хоть и перешёл уже в седьмой класс, зато за его полной фигурой могли спрятаться два Кирилла. А ещё он носил очки – обычные, не тёмные. Мама Антона Мария Герхардовна была одета в походные шорты, непромокаемую ветровку и курила длинную коричневую сигарету.

Но толком перезнакомиться группа так и не успела, поскольку из-за шлагбаума вышел в ничем не примечательной одежде молодой мужчина, заглянул в свой телефон и громко спросил:

– Кто здесь Евгений Иванович Бабушкин?

– Я, – отозвался Евгений Иванович Бабушкин.

– Значит, мы с вами обговаривали в переписке финансовые и прочие детали отдыха в Приютной. Здравствуйте, я капитан катера «Нерпа» Андрей Фролов. Вся группа в сборе?

– Да вроде вся.

– Тогда прошу с вещами на погрузку, – пригласил туристов на причал капитан и открыл шлагбаум.

Глава 3. Бухта Приютная

Когда вещи были уложены вдоль бортов на носу катера, а пассажиры заняли места в большой каюте в на длинных мягких сиденьях спиной к широким окнам, капитан показал на отдельное кресло слева от себя в открытой передовой рубкено:

– Кто-нибудь может сесть сюда, чтобы смотреть прямо по курсу.

Пока туристы переглядывались, не решаясь воспользоваться нежданной привилегией, Кирилл спокойно встал, прошёл мимо взрослых и прочих пассажиров, забрался на предложенное место. Мама неодобрительно покачала головой, папа ухмыльнулся в бороду, а Егор позавидовал младшему брату.

– Удобно? – спросил Кирюху капитан.

– Удобно, – кивнул тот и благосклонно распорядился. – Поехали.

– Натуральный Гагарин, – улыбнулся капитан. – Ладно, поехали.

Он нажал на какую-то кнопку, на корме медленно опустили в воду свои винты два огромных подвесных мотора («Меркюри 200», успел прочесть английское название на каждом из них Егор). Потом моторы мощно заурчали, «Нерпа» отошла от причала, выполнила манёвр мимо стоящих на якоре моторных катеров и парусных яхт, взяла курс в открытое море Байкал.

Капитан сверился с закреплённым на приборной панели навигатором и двинул вперёд рычаг мощности. Катер взревел, слегка задрал нос – не от зазнайства, а просто по своему катерному устройству – и помчался по голубой глади озера, оставляя за кормой Североозёрск и, вообще, городскую цивилизацию человечества.

«Ну что, поздравляю, приключение началось», – потрепал по голове Егора папа. Тот только кивнул: слов для описания сложных смешанных чувств восторга от скорости, совсем маленького внутреннего страха и счастья от залетавших в открытое окно брызг у него с этот момент не нашлось.

Вскоре вокруг осталась только ровная озёрная гладь, лишь где-то далеко на горизонте в синей дымке просматривались снежные вершины окружающих Байкал гор. «Баргузинский хребет, – сообщил семейству Токаревых бывалый Тимофей Олегович. – Где-то там у его подножия и будет бухта Приютная».

Мама обнимала за плечи Егора, смотревшего в окно, папа листал новости в телефоне, Вера и Ника о чём-то шептались, насколько это было возможно при гуле моторов. Анна Витальевна дремала, Бабушкины что-то рассматривали на экране семейного ноутбука. Антон Кляйн заправлялся бутербродом с колбасой, его мама читала книжку с обложкой на английском языке.

Первый восторг от начавшегося путешествия попритих, сменился на почти привычное перемещение в пространстве, как в автомобиле. Там, пожалуй, даже поинтереснее будет: на тротуарах люди, иногда с собаками, рядом машины всяких марок, вокруг дома разной этажности с рекламными вывесками. А тут одна вода кругом, второй час уже идёт как отъехали – нет, отплыли, а точнее, отошли – от Североозёрска.

Но постепенно левый берег начал вырастать из Байкала горами, покрытыми тёмно-зелёной тайгой. «Нерпа» приблизилась к Баргузинскому хребту и теперь шла в близкой видимости берега, затем капитан плавно повернул судно прямо на скалы, которые стали приближаться на Кирилла с такой пугающей быстротой, что он вцепился в подлокотники кресла и скосил взгляд на капитана. Тот был спокоен и уверенно держал в руках руль или, как его там правильно, штурвал. И тут в отвесных береговых скалах открылся узкий проход. Капитан направил катер прямо туда, сдвинул назад рычаг на приборной панели перед собой, и «Нерпа» сразу сбавила ход.

За спиной капитана (и Кирилла, конечно) выросла фигура Бабушкина-старшего, поинтересовавшегося:

– Что, командир, приплыли?

– Сейчас вон на тот песок подвернём и, считай, на месте.

Катер, совсем медленно маневрируя, приближался к берегу. Наконец он мягко ткнулся носом в песок, моторы замолчали и потянули, наклоняясь, свои винты из воды. Стало непривычно тихо, только нагнавшая сзади волна от катера плюхала в корму и с шуршанием накатывала на берег.

Капитан сдвинул на носу «Нерпы» в сторону часть леерного ограждения и проложил на берег деревянный трап с поперечно прибитыми брусками. Егор с Кириллом выглянули за борт – показалось, что спускаться будет высоко и страшно. Нижний край трапа уходил в воду в метре от берега.

– Так, слушать сюда, – распорядился капитан дядя Андрей. – Мужчины спускаются по сходням, принимают женщин и детей, затем приступаем к разгрузке. Не суетимся, всё будет хорошо.

Папа Игорь – молодец какой – надел свой большой рюкзак и так с ним прошёл вниз по трапу, смело ступил в воду и вышел на берег. За ним проследовали дядя Тимофей и Евгений Иванович Бабушкин.

– Подождите, ребята, не спешите, – мама крепко держала братьев Токаревых за руки.

Спешить как-то не очень и хотелось, берег казался далёким, а катер, наоборот, настолько близким и надёжным, что ступать с него на шаткий трап Егору представлялось сомнительно героическим поступком. А что казалось Кириллу, никто не узнал, потому что папа быстро забрёл по пояс в воду, протянул вверх руки: «Кирюшка, давай сюда!» Подхватил младшего подмышки и мгновенно доставил на берег. И сразу стало не страшно. Папа проделал ту же операцию с Егором и даже переправил на песок тяжёлого на вид Антона Кляйна, мама которого не стала дожидаться мужской помощи, а уверенно сама сошла по трапу на берег. Глядя на неё, уже собиралась ступить на сходни Ника, но её папа коротко махнул указательным пальцем и отрицательно покачал головой. Подошёл к «Нерпе» сгрёб сразу дочь и Веру-Софи, бережно опустил на береговой песок. Потом дядя Тимофей с папой Игорем встали с двух сторон трапа и помогли сойти вниз маме Егора и Кирилла, маме Веры и Карине Сергеевне Бабушкиной.

Пока Бабушкин-старший подавал с катера вещи мужчинам, относивших их подальше от береговой волны, сын его Юра независимо насвистывал, рассматривая окружающий пейзаж.

– Я сколько раз просила, Юра, – сделала ему замечание родительница, придерживавшая на голове норовившую улететь от ветра шляпу.

– Мы же не в квартире, отчего бы и не посвистеть? – младший Бабушкин дёрнул плечом, отвернулся, но свистеть прекратил.

Кирилл с Егором даже немножко позавидовали столь вольному обращению подростка с мамой. А Шило ничему не завидовала, просто подошла к братьям и предложила:

– Побежали берег смотреть, пока тут все заняты.

И они побежали выше, к соснам. И Вера побежала, и Антон Кляйн.

– Только недалеко, чтобы я вас видела! – на строгий мамин голос повернулся только Кирилл, согласно кивнул и помчался догонять старших.

Наверху было ещё лучше, чем на берегу. Большую поляну со стоящим посередине длинным деревянным столом с длинными же скамейками накрывала прохладная тень от раскачивавшихся верхушек окружающих сосен. Бухта Приютная лежала внизу как на ладони, неподалёку в глубоком распадке шумела сыпавшаяся по камням в Байкал маленькая речушка, а воздух, казалось, звенел от простора, свободы и ожидания приключений. Нет, от комаров от тоже немножко звенел, но кому они страшны, кроме совсем уж малышни?

– А там что такое? – отвлекла компанию от панорамных видов Софи, ткнув пальцем в Антона Кляйна, пытавшегося заглянуть под синий шуршащий тент, укрывавший нечто, лежащее под ним на небольшой прогалине в отдалении от поляны. Рядом высилась гора напиленных чурок с засохшей смолистой корой.

Ребята подошли к Антону, Егор и Кирилл помогли ему стянуть тент с какого-то непонятного агрегата, рядом с которым стояли два деревянных ящика, закрытых крышками, три канистры и лежал, свёрнутый бухтой, длинный белый провод. В свежий сосновый воздух врезался резкий городской запах бензина.

– Ого, чего это? – не ожидая внятного ответа, спросил окружающее пространство Егор.

– Не знаю, – ответил Кирюха, а девчонки просто пожали плечами.

Зато Антон похлопал ладонью по крышке аппарата, слегка потянул вверх какой-то шнурок из его недр, удовлетворённо поправил очки и сообщил:

– Это генератор.

– Генератор? – переспросил Кирилл. – А зачем он?

– Ток добывать, – похвастался своими техническими познаниями перед младшим братом Егор. И перед Софи с Никой, конечно.

– Точно? – Шило переспросила Антона, к которому как-то вдруг больше прониклась доверием, чем к братьям Токаревым.

– Ну да, – стал пояснять Антон Кляйн. – Вот сюда заливается бензин, это стартёр, здесь крепится провод, а на том конце будет гореть лампа, когда генератор заработает.

– Значит, у нас здесь будет свет ночью, – сообразил Кирилл. – Это здорово.

– И телефон заряжать можно тогда? – уточнила Софи, но Нику интересовало более важное:

– А откуда ты всё это знаешь? – спросила она Антона.

Но тот всё равно ничего не успел ответить, потому что на поляну поднялись взрослые, гружённые рюкзаками и сумками, и даже непричастный к туристическому коллективу капитан. И Юра Бабушкин с прутиком в руке.

– Вот здесь, значит, и будете обретаться, – капитан с хозяйским гостеприимством размашисто повёл рукой. – Нравится?

– Нормально, – ответил за всех Евгений Иванович и утёр банданой взмокшую голову.

– Ну, нормально так нормально, – показалось, что капитан несколько обиделся недостаточно восторженной реакцией. – Теперь, значит, пойдёмте сюда… Ага, кто-то уже добрался до склада и даже тент снял.

– Это мы, – признался Антон.

– Ну и молодцы, всё правильно сделали, – одобрил действия ребят капитан. – Здесь, значит, у вас будет генератор. Кто-нибудь умеет с ним обращаться?

– Умеет, – подтвердила мама Антона.

– Разберёмся, дело нехитрое, – согласился дядя Тимофей.

– Ну и хорошо, – кивнул капитан. – Тут бензин, на первое время хватит с лихвой, отсюда провод пробросите, куда вам нужно будет. В ящиках ремнабор кое-какой, лампочки и те продукты, которые заказывали на неделю. Здесь тент от дождя, натянете над столом – разберётесь, ничего сложного. А на поляне места для палаток на всех хватит, размещайтесь, через неделю загляну проверить как вы здесь устроились. Если вдруг, тьфу-тьфу, какая неприятность случится, – звоните, я на телефоне, через пару часов буду здесь. Это так, на всякий случай – сколько людей сюда приезжало, ни с кем ничего плохого не приключалось. Вроде, всё. Вопросы?

– А медведи? Есть тут медведи? – спросила Карина Сергеевна, тревожно обмахиваясь своей большой солнцезащитной шляпой.

– Есть, как не быть, – успокоил её капитан. – Здесь их полно. Только медведь не дурак какой, он человека больше боится, чем мы его. У вас тут шумно будет, дымно – медведь вас за три версты обходить станет. Там дальше по этому берегу на Биримкане старик Лыткарин живёт, Ефим Георгиевич. Так за тридцать лет он, говорит, ни разу нос к носу с медведем не сталкивался, а их там тьма-тьмущая. Уж такой он зверь, медведь… Что-то ещё интересует?

– Интересует, – кивнула коротко стриженной головой Мария Герхардовна Кляйн. – Места, так сказать, общего пользования интересуют. Есть тут такие?

– Совсем забыл, – хлопнул себя по лбу капитан. – Справедливый вопрос. Вон по той тропке вниз метров через семьдесят обустроенный туалет. Один на всех, извините, но вас тут не рота, справитесь как-нибудь… Ещё вопросы, пожелания, ценные предложения?

Больше вопросов и ценных предложений от туристов не поступило. Капитан пожелал приятного отдыха, легко сбежал на берег, и через пять минут быстроходный катер «Нерпа», взревев мощными моторами, помчался обратно в Североозёрск, легко разрезая белой пенной стрелой прозрачную воду моря.

Когда над бухтой Приютной остался только лёгкий шёпот волн и шум сосен, Евгений Иванович Бабушкин сказал:

– Ну что, это дело нужно для начала отметить, – достал из рюкзака две бутылки шампанского и выставил их на стол, который должен был стать центральным местом встречи и приятного общения туристов на предстоящие две недели беззаботного отдыха.

– И вы, ребята, тоже давайте за стол, – пригласила к официальному торжественному банкету младшее поколение мама Веры Калинчук. – Будете отмечать начало отдыха кока-колой, я специально захватила по такому случаю.

Егор с Кириллом умоляюще-вопросительно посмотрели на маму, которая в силу своей медсестринской профессии была категорической противницей газированных сладких напитков.

– Ничего, один раз можно, – вздохнув, разрешила мама и полезла в рюкзак за кружками для всей семьи.

Байкальское приключение начиналось неплохо. Да что там, отлично оно начиналось – и даже с кока-колой.

Чокнувшись со всеми газировкой, Егор спросил брата:

– Ты медведей хочешь увидеть?

Кирюха, подумав, покачал головой:

– Хочу, но боюсь.

– А я нисколько не боюсь! – сказал Егор погромче, чтобы могла услышать Вера-Софи.

Хотя врал немножко. Конечно, он тоже слегка побаивался. Но капитан обещал, что звери лагерь далёкой стороной обходить станут. Так чего ж тогда и не показать свою мужественность симпатичным окружающим – пусть знают, что с Егором они не пропадут.

Глава 1. Мухоловка

В спальном мешке было жарко. Ночью Кирилл немножко замёрз, натянул сквозь сон спальник на голову, а проснулся уже мокрым от пота. Спал он между мамой и Егором, добавлявшим тепло своих тел. Утренний солнечный свет легко пробивал крышу палатки, освещая сопевших в своих спальных мешках маму, папу и брата. Кирилл полежал немного, наблюдая за ползущим по потолку паучком, но поскольку других развлечений здесь не находилось, выбрался из спальника, а затем и из палатки, не забыв застегнуть за собой молнию на входе в их временный дом: папа вчера несколько раз напоминал о том, что незастёгнутый вход допустит внутрь полчища комаров, которые потом станут жалить, противно зудеть над ухом и потому отдыхать в палатке не будет никакой возможности.

А снаружи было здорово. Солнце вышло из-за ближней горы за спиной на берегу Байкала (восточному, как говорил вчера дядя Тимофей). Ровная безмятежная гладь озера казалось стеклянной поверхностью, окружающие сосны (и кедры, как говорил вчера дядя Тимофей) в безветрии строго молчали, зато лес (тайга, как говорил вчера дядя Тимофей) разговаривал весёлыми голосами здешних птиц, радовавшихся, как и Кирилл, утру нового дня. Редкие комары тоже не молчали, добавляя своего звона в общую утреннюю мелодию.

На столе, стоявшим под натянутым с вечера большим тентом, аккуратной горкой лежала вымытая после вчерашнего общего ужина посуда, рядом стояли две початые бутылки минералки и банки пива взрослых людей. Кирилл сел за стол, выпил полкружки воды и стал думать, чем себя занять в такую рань, когда все ещё спят, как будто не спали три дня. Ничего интересного сразу так и не придумывалось.

Палатка напротив зашевелила стенками, и из неё вышел на поляну Юра Бабушкин. Широко зевнул, огляделся, подошёл к столу, сел напротив, сказал:

– Привет.

– Привет, – поздоровался и Кирилл.

– Ну, чего тут? – поинтересовался Юра.

– Не знаю, ничего. Птицы только.

– Птицы – это хорошо, – согласился Юра Бабушкин и неожиданно спросил. – У вас же Токаревы фамилия?

– Токаревы.

– В школе Токарем зовут?

– Токарем.

– А меня Слоном, будем знакомы, – Юра протянул руку для повторного знакомства. – Привет, Токарь.

– Привет, Слон, – ответил на взрослое рукопожатие Кирилл. – Почему Слон?

– Учительница во втором классе спрашивала, какое у нас самое любимое животное. Другие собачек всяких называли, кошечек, даже рыбок аквариумных, а я как раз фильм посмотрел про индийских слонов, как они брёвна таскают и другую полезную работу делают, – ну и сказал, что у меня любимое животное слон. С тех пор прилипло, не отклеишь.

– Норм, мне нравится, – сказал Кирилл.

– Да и я привык, – кивнул, соглашаясь, Юра. – А у брата прозвище есть?

– Клоун.

– Ого. Это в честь чего?

– Кривляться любит, папа так и говорит: «Чистый клоун». Ну и в школе так зовут.

– Не обижается?

– Вроде нет. Это же не в обиду, а просто как второе имя. Чего тут обижаться?

– Соображаешь, Токарь, – похвалил малолетку Юра, ещё раз огляделся вокруг. – Все спят ещё, что делать-то будем?

– Не знаю. Мы сегодня с папой и дядей Тимофеем на рыбалку собирались идти За хумризами, что ли.

– За хариусами, – поправил Слон. – Нет, я рыбалку не люблю, скукотень какая-то. У тебя наушники есть?

Юра крутил в руках большой мобильник.

– Нету.

– Жаль. Я тоже дома забыл, а так музыку бы послушали сейчас.

– Так давай включим потихоньку.

– Музыку, Токарь, нельзя слушать потихоньку, так она не вставляет. А тут спят все, – Юра-Слон глянул на дисплей телефона. – Надо же, семь утра только ещё. Я дома на каникулах раньше десяти не встаю. А ты?

– Я и не на каникулах могу спать до обеда. У меня вторая смена.

– Хорошо тебе… Можно было бы друзьям позвонить сейчас, но в Новосибирске спят все ещё, там шесть утра только.

– А давай костёр разведём? – предложил старшему товарищу Кирилл. – Только у меня спичек нет.

– Спички найти не проблема, – зевнул Юра. – Но я не умею. Да и не люблю всю эту походную романтику. Я бы лучше в городе остался, чем на этот Байкал ехать. Но останешься с ними, как же. Считают, что тут для здоровья полезнее и, вообще, для общего развития.

Из палатки рядом с бабушкинской вышла Мария Герхардовна. Подошла к ребятам, поздоровалась, спросила:

– Чего сидим просто так? Почему костёр ещё не горит?

Пока Кирилл находил оправдательный ответ, Юра встал, достал из кармана зажигалку:

– Не поверите, тётя Маша, прямо сейчас собирались. Так, Кирюха?

Кирилл кивнул: ну, в общем, наверное.

Слон присел у кострища, поджёг валявшийся рядом небольшой обрывок газеты, положил его на обугленное полено. Бумага прогорела за десять секунд, не оставив даже дымного следа. Мама Антона вздохнула, забрала у Юры зажигалку, призвала к очагу ребят.

– Смотрите и запоминайте, будем разводить костёр типа колодец.

Колодец Кирилл видел на даче у Феди Смирнова, он был бетонный и круглый, с металлическим воротом, на котором была намотана верёвка с ведром. Ведро стояло на железной крышке колодца, в ведре плескалась холодная вода, которой так весело было стрелять друг в друга из помповых водяных ружей. Интересно, как из колодца можно сделать костёр?

Тётя Маша отправила Юру за дровами, положила параллельно два чуть обгоревших полена из кострища, на них добавила ещё два, чтобы получился почти квадрат, потом положила ещё один ряд: сложилась конструкция, больше напоминающая дом, чем круглый колодец. Собрала вокруг щепки и рыжую хвою, бросила внутрь «колодца», затем оторвала от полена ленту белой берёзовой коры, показала ребятам: «Это береста, лучшая растопка для костра в лесу». Подожгла её, засунула под нижний ряд. Внутри аккуратного квадрата «колодца» весело заиграло пламя, жадно облизывая поленья. Ловко.

– Так, теперь дуйте за водой, – протянула помощникам пустой котелок. – Люди проснутся, а у нас тут уже кофе будет готов. Или чай, по желанию.

– Мне в туалет нужно, – сообщил Слон.

– Нужно так нужно, – согласилась Мария Герхардовна. – Шагай, Кирюшка.

Кирилл взял большой закопчённый котелок и направился к Байкалу.

– Нет-нет, не туда, – остановила его мама Антона. – Из ручья сходи набери. – Он ближе и вода там вкуснее.

Как одна вода может быть вкуснее другой, Кирилл понял не очень, но послушно направился к маленькой горной речке, которая катилась с ближайшей горы в Байкал неподалёку от молчавшего сейчас генератора. А вечером он довольно громко урчал, обеспечивая освещением стол на поляне, за которым взрослые ещё долго разговаривали, когда Егор с Кириллом уже видели в палатке третий сон.

Через час весь лагерь вволю назавтракался бутербродами с чаем и кофе, за который туристы, не уставая, благодарили Юру и Кирилла, вставших раньше всех и, по словам Марии Герхардовны, самостоятельно сумевших развести костёр и вскипятить на нём котелок с вкуснейшей ключевой водой. Егор даже прошептал Кириллу: «Я завтра первый встану и тоже костёр разведу». А мама с папой подмигивали им и довольно улыбались.

Потом папа достал из чехла спиннинги и начал прикручивать к ним нарядные катушки с ручками. Определил каждому индивидуальный рыболовный инструмент:

– Вот этот, с красной катушкой, будет твой, Егорка. А этот, с чёрной, – Кирюхин. Держите, пробуйте. Удобно?

Спиннинги оказались лёгкими, катушки блестящими, как ёлочные игрушки. Ещё бы неудобно, конечно удобно.

– Тогда пошли на берег учиться забрасывать.

Забрасывать поначалу было непросто, прицепленные папой блёсны летели куда угодно, кроме указанной точки, леска путалась, пальцы болели от непривычной работы. Конец мучениям положил папа Ники, подошедший из лагеря со спиннингом и дочерью. Посмотрел на коллектив начинающих рыбаков, сказал:

– Нет, братцы, так у вас на Байкале дело не пойдёт. Хариуса тут нужно ловить не на блесну, а на муху.

Кирилл оглянулся вокруг, мух не обнаружил. Редкие комары пролетали, а мух не было. Где же их взять, чтобы потом ещё и рыбу на них ловить? Но дядя Тимофей быстро всё разъяснил:

– Смотрите, вот у меня тяжёлый поплавок, называется балда…

– Как называется, «балда»? – развеселился Егор. – А мама говорит, что это не очень хорошее слово, когда я им Кирилла называю.

– И ничего смешного, – фыркнула Шило.

А папа огорчился:

– У нас только блёсны.

– Не страшно, у меня ещё есть, на всех хватит, – успокоил бывалый Тимофей Олегович.

Кирилл всё равно не понимал, причём тут мухи, о чём и спросил дядю Тимофея. А Егор спросил, ловится ли хариус на африканскую муху це-це.

– Он на всякую муху ловится, – заверил папа Ники Скворцовой. – Но у нас есть свои, проверенные. Вот, глядите.

Он достал из рыболовной жилетки с множественными карманами коробку чуть больше смартфона, внутри которой на поролоне были прицеплены крючки с маленькими блестящими круглыми головками, а на крючках красовались разноцветные пёрышки или плотно намотанные блестящие нити с шерстяными усиками. К каждому крючку была привязана короткая леска с петлёй – поводок, как назвал его опытный рыболов Тимофей Олегович. В общем, целое богатство настоящей красоты, как определил для себя содержимое коробки Кирилл. Он сразу захотел стать рыбаком, когда вырастет, а не этим скучным футболистом, вроде Пашки Фехтера из соседнего подъезда, игравшего за детскую команду клуба «Сибирский ястреб», в футболке которого он выходил показывать класс на спортивную площадку дворовым юным игрокам.

Дядя Тимофей быстро оснастил снастью балда спиннинги семейства Токаревых, и они отправились ловить рыбу хариус к устью горного ручья, неподалёку впадавшего в Байкал мелкой широкой полосой через прибрежный песок. А Ника пошла обратно в лагерь, откуда они собирались идти искать грибы и ягоды с Верой и её мамой Анной Витальевной.

Когда у Егора с Кириллом уже стало получаться не просто забрасывать балду, но и подтягивать её к берегу так, чтобы мушки на поводках плясали по воде словно настоящие насекомые, солнце высоко поднялось из-за поросших лесом гор, лёгкий утренний ветерок стих, стало жарко и довольно скучно. Загадочный хариус не ловился ни у ребят, ни у папы, ни у бывалого рыбака Тимофея Олеговича.

Кирилл решил спрятаться от солнца в тени прибрежных сосен, к которым пошёл вверх по ручью, пообещав папе, что будет в пределах его видимости. Под соснами было прохладно, ключ шумел маленьким водопадом, срываясь со скользких, покрытых мхом валунов в небольшую глубокую лагуну с прозрачной зелёной водой. Сидеть на большом плоском камне у прохладного ручья было приятно, но как-то бессмысленно, и Кирилл решил ещё потренироваться в забросе балды на поверхность небольшого проточного озерца, образовавшегося в русле ручья.

Балда упала почти в камни противоположного берега, Кирилл, как учили, поднял вверх верхушку спиннинга и стал равномерно накручивать леску на катушку, стараясь, чтобы искусственные мухи дяди Тимофея двигались по поверхности, оставляя на воде своеобразные усы, как у плывущего насекомого. Получалось ничего, похоже. Вдруг рядом с ближней мухой раздался небольшой всплеск и удилище потяжелело, а балда притонула вглубь. Ничего не понимающий Кирилл сделал ещё один оборот катушки и тут почувствовал удары, передающиеся на ручку спиннинга.

– Папа, рыба! – завопил во всё горло Кирилл и побежал спиной вперёд дальше от ручья, постоянно ощущая толчки сидящей на крючке добычи.

Наконец большой рыбий хвост застучал по сухим прибрежным камням, юный рыбак бросил спиннинг, подбежал к воде и попытался схватить рыбу руками, но ничего у него не получалось. Тогда Кирилл упал на неё животом и стал пытаться отползти подальше от берега. Таким его и нашли прибежавшие от Байкала остальные члены сплочённого рыболовного коллектива.

– Ты цел? – спросил папа. – Какая рыба, где рыба?

– Здесь, – показал под себя Кирилл.

– Ладно, вставай, посмотрим, – папа взял младшего сына подмышки, чтобы поставить на ноги.

– Уйдёт! – запротестовал Кирилл.

– Не уйдёт, – встал между ручьём и рыбаком Тимофей Олегович, а папа поднял сына на ноги.

На камнях с новой силой забилась большая красивая рыба, отливавшая блестящей с тёмным оттенком чешуёй.

– Ого, какой хариус, – взял освободившуюся уже от крючка рыбу в могучую ладонь дядя Тимофей. – Хороший по местным меркам, черныш. Молодец, Кирюха, с добычей тебя. На какую мушку взял?

– На ближнюю, кажется, на красную, – попытался вспомнить ещё дрожащий от внутреннего азарта Кирилл и добавил. – А я думал, рыба только в Байкале водится, а не в таких маленьких ручьях.

– Так сейчас жарко, вот хариус и ищет холодную проточную воду, – объяснил Тимофей Олегович. – Как я сразу не сообразил? А ты молодец, догадался.

Егор от восторга чувств толкнул брата локтем в плечо, а Кирилл не стал объяснять, что ничего он такого не соображал, а просто искал прохладную тень и потому всё получилось само собой. Он наконец сумел двумя руками удержать свою уже ослабевшую добычу, рассмотреть её вблизи. Очень красивая рыба этот хариус. И сильная. А рыбалка – отличное дело, интересное! Не зря на Байкал приехали.

Тем временем папа с Егором забросили свои снасти в счастливый для Кирилла ручей, а дядя Тимофей пошёл вверх по ключу искать примерно такой же омуток с ищущей холодной воды рыбой. Пока Кирилл расправлял слегка запутавшуюся на катушке леску, папа вытащил своего хариуса, и тут же первой рыбой отметился Егор, получивший отдельную порцию беспримесного рыболовного счастья.

Через час вернулся из тайги дядя Тимофей с шестью хариусами. На счету папы было три, два у Егора, а Кирилл так больше ничего и не поймал. Зато его хариус так и остался в это утро самым крупным, и даже Егор признался, что лучше бы он поймал одну рыбу, а не две, но чтобы у неё был красивейший спинной плавник ещё больше, чем у Кирюшкиного хариуса.

Папа сказал, что на первый раз достаточно, полноценный обед всем туристам обеспечен, и рыбаки пошли обратно в лагерь, полные впечатлений, а некоторые даже законной гордости за первую трофейную добычу.

За обедом из жареного хариуса и жареной же картошки с грибами, которые набрали Шило, Софи и Анна Витальевна, Егор всех смешил, показывая в лицах, как они ловили рыбу:

– Я смотрю, Кирюшка бежит в горы со спиннингом на плече, а за ним на леске хариус уже на берегу прыгает…

– Ничего я и не бежал, – попытался объяснить младший брат, но все, как обычно, слушали Егора, который умел захватить внимание аудитории.

– Бежал-бежал… А потом и я на свою мухоловку рыбу поймал.

– Как, на мухоловку? – не поняла Вера.

– На балду, – непонятно объяснил дядя Тимофей.

– Да какая там балда, – Егор бы в ударе, не остановишь. – Самая настоящая мухоловка. Вот, смотрите.

Он метнулся к рыболовному рюкзаку Тимофея Олеговича, мигом вытащил из него мотовильце, на которое была намотана снасть балда с двумя привязанными искусственными мухами – красной с серебристыми нитями и чёрно-жёлтой, напоминающей осу.

– Это мухи, на них ловится хариус, – Егор начал объяснять неопытной публике азы рыболовного мастерства. – Кто-то называет такую снасть балдой, а я называю её мухоловкой.

Но продолжить занимательную лекцию не дала мама:

– Тебе Тимофей Олегович разрешал в его рюкзак заглядывать?

– Да пусть, мне не жалко, Татьяна Андреевна, – улыбнулся папа Ники, и сама она тоже улыбалась эмоциональному выступлению Егора. И Вера улыбалась.

– Нет-нет, вы мне тут его не выгораживайте… Всё, закончили концерт на тему всяких там мухоловок с балдами. Собирайтесь-ка лучше, рыбаки, посуду мыть – ваша очередь, если с утра сразу на берег ускакали, за собой ничего не прибрав.

Егор только вздохнул, автоматически сунул в карман ветровки заимствованную из чужого рюкзака балду и начал складывать в большой котёл миски и ложки со стола.

Посуду они помыли быстро вместе с подтянувшимися на помощь Юрой Кляйном и его мамой Марией Герхардовной. А Бабушкины пошли исследовать какую-то каменную Чёртову Чашу, до которой по береговой тропе, как рассказывал капитан «Нерпы», было не то два, не то три километра. Потому что кто их, эти километры, тут на Байкале считает.

А затем они все купались в удивительно тёплой байкальской воде, хоть во всех книжках написано, что она здесь страшно ледяная. Папа заплывал даже так далеко, что мама вставала и насторожённо следила за ним, подняв на лоб солнцезащитные очки.

Шило и Софи начали строить из мокрого песка настоящий рыцарский замок, Кирилл подтаскивал им в полиэтиленовом пакете воду из Байкала, Антон находил сложные инженерные решения для сооружения мостов через окружающий замок ров, а Егор развлекал всех рифмованными строчками «к нам на озеро Байкал рыцарь в шлеме прискакал, а божья коровка попала в мухоловку» и прочими смешными глупостями.

Родители ребят сидели своей отдельной взрослой компанией поодаль. Дядя Тимофей рассказывал, как он сплавлялся на катамаране по недалёкой отсюда речке Тыя и какие там страшные пороги и огромные хариусы. Папа собирался повторить это героическое путешествие всей семьёй и узнавал, где можно найти надёжное судно для утверждённой на следующее лето поездки.

Мама объясняла Анне Витальевне специфические нюансы кройки и шитья лёгкой летней юбки, но та, казалось, больше прислушивалась к таёжным приключениям Тимофея Олеговича. А Мария Герхардовна курила, читала книжку на английском языке и изредка вставляла неожиданно точные замечания и в рассказ Викиного папы, и в разговор о современной женской моде весенне-летнего сезона.

Усилившийся ветер нагонял на берег приятно шуршащие галькой волны, над головой летали огромные чайки, которых дядя Тимофей смешно назвал мартынами, вечером намечалась новая рыбалка на мухоловку и приятные посиделки у ночного костра.

Ярко-синее небо расчерчивали строгие линии летящих на предельной высоте самолётов с пассажирами, не подозревавшими над какой красотой они сейчас пролетают. И даже дышалось на Байкале совсем по-другому, не по городскому, а как-то свежо, необычно и весело. Хотя сгорели все, конечно, до жгучей красноты, дорвавшись до жаркого солнца и моря, пусть и сибирского, ненастоящего.

Всё исполнилось, как и было задумано. После вечерней ухи на небо высыпались яркие байкальские звёзды. Привычно похолодало, и Кирилл забрался на папино колено поближе к стреляющему смолистыми угольками и ровно дышащему теплом костру. Напротив сидел дядя Женя Бабушкин и объяснял мужчинам что-то сложное:

– Нет, Тимофей, в бильярде всё строится на строгом расчёте, на геометрии. Вот возьмём, к примеру, дабл или дуплет, по-нашему. Как ты его забьёшь в противоположную от борта лузу? Наобум, доверившись твоей свободе воли? Никогда! Только выверенный расчёт точки удара, только строгая линия движения шара, только точно выбранная сила движения кия! Тогда всё у тебя получится. Только так. Всё как в жизни. Если правильно не запланируешь семейный бюджет, да хоть и государственный, то останешься с пустым карманом. Если не распланируешь отпуск за год до его начала, то так дома и просидишь, никуда не поедешь. Нет, жизнь, брат, – это бильярд, а не какой-нибудь там джаз с его импровизациями, точно тебе говорю.

– Вот потому я джаз люблю, а к бильярду равнодушен, – папа отхлебнул из своей кружки тёмного вина со странным названием «Саперави», означенном на бутылке, стоящей на дощатом столе, освещаемом подвешенной под тентом лампой.

– Ну, каждый сам выбирает свою жизнь, – пожал плечами бильярдист Евгений Иванович, а сидевший на корточках у костра Егор спросил у папы:

– А почему джаз?

– Потому что бильярд – это расчёт, а джаз – это свобода. Свобода мне представляется важнее всего.

– А нам Арина Алексеевна на истории говорила, что важнее всего Родина. За неё не жалко и жизнь отдать, если нужно.

И тут Мария Герхардовна оторвалась от своей английской книжки, залпом выпила рюмку напитка виски и сказала непонятное:

– Сталина на нас нету, угу.

– Да хоть бы и Сталина, – как будто не согласился с ней дядя Женя Бабушкин.

Тётя Маша опять уткнулась в книжку, в наступившей тишине слышалось только негромкое ворчание генератора и лёгкое потрескивание таёжного костра.

Потом папа сказал – вроде бы как и Егору, но больше в окружающую тишину:

– Всё правильно твоя Арина Алексеевна говорит: за Родину можно и нужно отдать жизнь, если на Родину кто-то напал. Реально напал, угрожая отнять жизнь тебе, Кирюшке, маме и всем остальным. Тогда нужно брать в руки оружие и защищать свою страну. Но это если война. А когда войны нет, нужно защищать свободу, чтобы каждый мог говорить, что думает, верить во что ему хочется, кино смотреть, которое нравится, книжки читать, интересные тебе, а не кому-то, кто лучше тебя знает, что тебе читать. Такие, Егор, дела.

– Так от кого защищать эту свободу, кто на неё нападает? – не очень понял Кирилл.

– Да есть от кого, – папа опять отпил из кружки, глядел в костёр, потом встряхнулся. – Ладно, не будем о грустном. Так что, Евгений, нормальная тропа до этой Чёртовой Чаши?

И Евгений Иванович вновь рассказал, что тропа набитая, вполне сносная, идёт вдоль берега, только один раз нужно будет обойти скалу и пройти по бревну через глубокий ручей. А сама Чаша – это такой большой камень, в который бьёт волна и наполняет её байкальской водой, что-то типа большой ванны.

– Человек на пять, да? – дядя Женя попросил сына подтвердить размер Чёртовой Чаши.

– Наверное, – равнодушно пожал плечами Юра и добавил. – Ничего интересного, только комаров кормить.

– Ну что ж ты у меня такой скучный, – начал огорчаться вслух Евгений Иванович, но в том не преуспел, потому что к столу вернулись с берега мама, Вера, Ника, Анна Витальевна и Карина Сергеевна. Вымытую ими посуду принесли в двух больших котелках дядя Тимофей и Антон Кляйн.

– Какие там огромные звёзды! – сообщила присутствующим мама Юры Бабушкина. – Завтра всё же начну писать этюды со здешней красоты. Зимой, бог даст, оформлю небольшую пейзажную выставку в нашей галерее. Ты же выделишь мне бюджет, Женя?

Евгений Иванович вздохнул, согласно кивнул, а Карина Сергеевна продолжила:

– Ну, выходите же из-под тента, давайте смотреть на звёзды! Вставайте, вставайте!

И как бы не хотелось Кириллу и Егору удаляться от тёплого уютного костра, но они вышли на поляну и вместе со всеми, закинув голову, стали смотреть в ночное небо. Действительно, очень красивое.

И тут случилось непонятное. Небо за деревьями со стороны Байкала озарилось яркой беззвучной вспышкой, перешедшей в устойчивое свечение, заставившее поблекнуть звёзды. Даже окружающие деревья отбросили на поляну почти дневную тень. Все туристы, не сговариваясь, сбежали вниз на открытый берег.

Над Байкалом висел яркий шар размером с небольшую Луну. Он, казалось, слегка дрожал, излучая чуть зыбкий, но интенсивный зеленоватый свет, отражающийся в поверхности озера огромной светлой дорожкой прямо до берега бухты Приютной.

– Что это, мама? – непослушным голосом спросила Вера Калинчук.

– Не знаю, дочка, – тревожно ответила Анна Витальевна.

– НЛО? – неизвестно у кого спросил Антон.

– Вряд ли, – неуверенно покачал головой дядя Тимофей.

– Так, давайте-ка все вернёмся в лагерь, – попыталась взять инициативу в свои руки мама Егора и Кирилла. – Там безопаснее.

– Чем безопаснее? – вежливо поинтересовался папа, и мама только пожала плечами.

Кирилл посмотрел на молчавших окружающих. Дядя Женя и тётя Карина крестились, Юра смотрел на панораму с привычно-брезгливым выражением лица. Антон наоборот рассматривал пейзаж с нескрываемым интересом или даже, пожалуй, с восторгом. Тётя Маша прикуривала сигарету, неодобрительно поглядывая на небо. Шило и Софи прижались к тёте Ане. Остальные продолжали обмениваться мнениями.

– Рванёт, – сказал дядя Тимофей.

– Не должно, – ответил папа, и оба почему-то засмеялись. Кажется, немного нервно.

– Заснять же! – вдруг спохватилась Ника Скворцова. – Папа, я за телефоном!

Вместе с Никой побежала к палаткам и Карина Сергеевна. А шар медленно продолжал, дрожа, увеличиваться в размерах.

– Красиво, – как-то совсем нейтрально заметила Мария Герхардовна. – Очень необычное явление.

Тут как раз на берег вернулась Ника и только успела навести объектив телефона на странный светящийся шар, как тот резко схлопнулся в объёме до маленькой нестерпимо яркой точки и стремительной звездой улетел за горизонт, оставив в небе быстро гаснущий красно-зеленоватый след. Внезапно стало очень темно.

– Всё, концерт окончен, – констатировал Тимофей Олегович. – Ладно, пошли в лагерь. Ника, подсвети телефоном.

– Не могу, – сообщила Ника. – Он почему-то не включается.

– Ничего, тут рядом, и так не заблудимся.

Озадаченные произошедшим непонятным явлением, туристы благополучно вернулись в лагерь. Костёр продолжал гореть, освещая часть стола под тентом и сидевшую здесь тётю Карину. Другая часть оставалась в темноте, поскольку лампа не горела и не слышно было привычного гула генератора.

– Пойду посмотрю что там, – собрался проверить генератор Евгений Иванович. – Фонарик есть у кого под рукой? Мой в палатке.

Папа взял свой налобный фонарь со стола, попытался его включить, удивился:

– Не работает.

– Мой тоже, – сказал дядя Тимофей.

– И мой, – сказала Мария Герхардовна.

– И мой, – сказала тётя Карина.

– И мой, – сказали Шило и Софи.

А мама ничего не сказала про фонарик, зато скомандовала:

– Шагайте-ка спать, ребятки. День был долгий, время позднее, утро вечера мудренее.

И Кирилл сразу понял, что он давно хочет спать. И даже Егор понял. И они оба отправились в палатку, немного там подурачились, заползая наощупь в свои спальники, и быстро уснули под неразборчивый бубнёж взрослых, доносившийся от костра. Там звучали слова «НЛО», «метеорологический зонд», «секретное оружие», «массовые галлюцинации» и всякое другое, неразборчивое.

Глава 2. Ненастье

Дождь лил настоящей прозрачной стеной, которая скатывалась с крыши тента и смывала собой окружающую картину мира. Егору даже казалось, что он такого дождя и не видел никогда. С другой стороны, а где ты его увидишь вот так, вблизи, а не из окна уютной городской квартиры, откуда любая гроза представляется лишь забавной картинкой из телевизора? А не так, чтобы третий день за шиворот дождевика наливалась холодная вода, от которой толком не спрятаться ни в лесу, ни под тентом. Даже в сухой палатке перед сном приходилось забираться в отсыревший спальник и греться теплом тел лежащих рядом папы и Кирюхи.

Только у костра и можно было кое-как согреться, пусть даже и в выедающим глаза дыму, который непременно начал скапливаться под крышей тента сразу после того, как над Байкалом прогрохотала гроза, сменившаяся плотным нудным обложным дождём, то ненадолго стихающим, то, как сейчас, резко усиливающимся. И так третий день подряд.

Внезапно скопившаяся маленьким озерцом на крыше тента вода хлюпнула и обрушилась прямо на горевшие под котелком дрова на глазах у дежурного по костру Егора. Огонь зашипел и погас, выпустив напоследок облако белого горячего пара. Обрадовавшиеся отсутствию дыма комары сразу весело зазвенели над столом, а Егору внезапно захотелось заплакать: и потому что не сберёг огонь, и от невозможного желания очутиться прямо сейчас подальше от Байкала и бухты Приютной, куда-нибудь в сухое тепло домашней кухни, а пожалуй что и даже в класс неприятной исторички Арины Алексеевны.

Заплакать ему не позволил дядя Тимофей, вернувшийся с дальнего ручья и прислонившего спиннинг к стволу ближайшей сосны.

– Что Егор, костёр погас? – он с ходу оценил печальную картину мира. – Не переживай, сейчас наладим.

Подобрал с земли топор и ловкими движениями распустил на тонкие щепки ещё дымившееся полено, сложил их в костёр типа шалаш, прикрыл сверху тремя крупными сосновыми сучьями. Затем пошарил по карманам, вынул полосу сухой бересты, поджёг её зажигалкой, засунул под щепки. Огонь нехотя стал выбрасывать наружу язычки нежаркого пламени, но постепенно разгорелся, победив сплошную сырость окружающего мира. От вернувшегося дыма комары обиженно смолкли, а Тимофей Олегович вновь подвесил на костром котелок, снял под тентом мокрый плащ и уселся на скамейку.

– Сейчас чаёк заварим и будем думать что на ужин приготовить, – протянул к огню мокрые красные ладони.

– Ничего не поймали? – на всякий случай поинтересовался Егор.

Дядя Тимофей отрицательно покачал головой:

– Ничего. Вода мутная, рыба не берёт. Так всегда бывает в дождь.

– А может, папа с Кириллом поймают?

– Может.

Из своей палатки подошла к костру Анна Витальевна, сняла с головы капюшон, присела к столу. Тимофей Олегович коротко глянул на неё, спросил:

– Как там Вера?

– Получше. Температура спала, только кашляет сильно.

– Таблетки от кашля есть?

– Чего тут только нет. Все же с детьми ехали, в каждой семье аптечка припасена. У нас сейчас в палатке лекарств, как на фармацевтической фабрике. Хорошо, мама Егора помогла с ними со всеми разобраться. Почти всю ночь у нас пробыла с Верой… Спасибо, Тимофей, ничего не нужно. Погоду бы. Когда уже только этот дождь закончится?

«Никогда он не кончится», – подумал Егор, но только вздохнул. Он ещё с поезда привык к постоянному присутствию в его жизни Веры-Софи, её негромкому голосу, постоянной тёплой улыбке. В общем, скучал Егор по заболевшей Вере, не появляющейся из палатки вот уже два дня. Как-то очень ему её не хватало в этой тоскливой окружающей погоде.

Дядя Тимофей только сочувственно кивнул, провёл ладонью по плечу Вериной мамы и подбросил в разгоревшийся костёр ещё одно сухое полено.

– А вот и мы! – раздался бодрый голос Карины Сергеевны. – С урожаем!

Вернувшееся «племя собирателей», как назвал своё семейство Евгений Иванович Бабушкин, предъявило публике полиэтиленовый пакет, до половины наполненной таёжной малиной.

– Заварим сегодня горячий малиновый компот, – пояснил дядя Женя. – Лучшее средство от простуды для Веры, меня ещё бабушка такими народными средствами лечила.

– Бабушка Бабушкиных, – скаламбурил Юра Бабушкин, стягивая за рукав отсыревшую изнутри непромокаемую куртку.

Ничего так получилось, Егору понравилось.

– К костру поближе присаживайтесь, грейтесь, – предложил дядя Тимофей. – Уступи место, Егор. Люди из тайги вернулись, промокли.

Егор сдвинулся дальше под тент, а мама Веры-Софи сказала:

– Спасибо вам. Пойду в палатку.

– Как она там, Анна Витальевна? – спросила тётя Карина.

– Ничего, спит сейчас. Обе спят вместе с Никой.

Егор посмотрел, как мама Веры застёгивает за собой вход в палатку и поинтересовался у Юры:

– Не страшно было? Говорят, медведи малину очень любят.

Юра Бабушкин неопределённо пожал плечами, а его мама призналась:

– Очень страшно. Мы всё время громко разговаривали, кружками бренчали, свистели в свистки как могли.

Тимофей Олегович одобряюще кивнул, а дядя Женя добавил:

– И перцовый баллончик у каждого, на всякий случай, – достал из кармана металлический флакон опасного репеллента с ярко-красным колпачком, поставил на стол, спросил. – Света так и нет?

Дядя Тимофей отрицательно помотал головой, а Евгений Иванович безнадёжно подтвердил:

– Мы там на сопку повыше поднялись, пока тропа была. Пытался опять спутниковый телефон включить – бесполезно.

– И фонарики по-прежнему не работают, – за стол подсели Кляйны.

Мария Герхардовна показательно понажимала на кнопку бессмысленного теперь налобного фонаря, положила его на стол. А Антон сказал:

– И ридер не включается. Ну, книжка такая электронная, – ответил на невысказанный вопрос Егора. – Я только сейчас про неё вспомнил, достал из рюкзака. Нет, тоже не работает.

Антон снял очки, стал протирать запотевшие стёкла.

– Чем в палатке занимался, если не читал? – спросил его Егор.

– Ничем, спал, – без затей улыбнулся тот.

Без очков лицо Антона Кляйна выглядело непривычно, безоружно, что ли.

– Спать – это хорошо, это мы все умеем, – дёрнул плечом Бабушкин-младший. – Всё лучше, чем под дождём по лесу таскаться за какими-то ягодами.

– Юра! – остановила сына Карина Сергеевна.

Юра пожал плечами, встал:

– Ладно, я тоже спать. Разбудите, когда ужин будет готов. И если будет чем.

Пошёл к палатке.

– Юра, куртку надень! – напомнила ему в спину тётя Карина.

Спина независимо промолчала и скрылась в тамбуре палатки. Неловкое молчание нарушила Мария Герхардовна:

– Ну что, справедливый вопрос Юра поставил: чем ужинать сегодня будем? И завтра. И послезавтра.

– Я утром провёл продуктовую ревизию, – Бабушкин-старший достал из кармана листок бумаги, заглянул в него. – Шесть банок тушёнки осталось, триста граммов сала, палка копчёной колбасы. Картошки на раз пожарить на всех. Лук, чеснок – этого достаточно. Килограмм спагетти, десять пакетов риса и гречки. Одна банка кофе, две пачки чая. Полкило сыра, три упаковки печенья, пакет с пряниками, четыре буханки хлеба. Три банки сгущёнки, килограмм карамели. Ну, ещё там по мелочи: майонез, кетчуп, соль, сахар. Негусто, но с голода не помрём до обратной дороги, даже если завтра катер продуктов не подвезёт, как договаривались.

– А если он вообще не приедет? – задала странный вопрос Мария Герхардовна и уточнила. – Никогда.

– То есть, как это не приедет? – не понял Евгений Иванович. – У нас с капитаном официальный договор оформлен, согласно которому он обязан вывезти туристов обратно в Североозёрск 25 августа, через неделю.