Секция 69

Дисклеймер

Данная история носит исключительно развлекательный характер, все персонажи являются вымышленными и любое совпадение с реально живущими или когда-либо жившими людьми случайно.

Ее содержание включает такие моменты, как насилие и совершение сексуальных и/или эротических действий между героями без наличия явного согласия, преследование и откровенные сексуальные сцены, двойное проникновение, тройное проникновение. Присутствуют сексуальные фетиши, мастурбация, связывание и унижение. А также прием запрещенных веществ, богохульство.

Вы предупреждены!

Плейлист

1. Flo Rida «Whistle»

2. Gunna, Drake «P power»

3. JVLA «Such a Whore»

4. Khia «My Neck, My Back (Lick It)»

5. Nine Inch Nails «Closer»

6. Kanye West, Pusha T, Chief Keef, Jadakiss & Big Sean «Don’t Like.1»

7. Beyoncé «Crazy in Love»

Пролог. Волк

Can you blow my whistle, baby, whistle, baby? Let me know

Можешь подуть в мой свисток, детка, свистни, детка? Дай мне знать

Girl, I'm gonna show you how to do it and we start real slow

Девочка, я собираюсь показать тебе, как это делается, и мы начнем очень медленно

You just put your lips together and you come real close

Ты просто сжимаешь губы и подходишь очень близко

Can you blow my whistle, baby, whistle, baby? Here we go

Можешь подуть в мой свисток, детка, свистни, детка? Вот так-то

Flo Rida «Whistle»

Признаться, если мой кабинет подсветить ультрафиолетом, едва ли найдется уголок, где не оказалась бы моя сперма. Часть от секса со многими выпускницами. Они хотели меня, я это давал, не более. Но ни одна из них своей киской так и не смогла удовлетворить ту глубокую жажду, которую пробуждает во мне Кэссиди.

Мастурбация на эту малышку, что стала новой чирлидершей, никогда не наскучит. Это даже переросло в некую каждодневную языческую молитву. А мой член – стал подношением.

Разум затуманили мысли. О том, как подчиню ее себе, как будем трахаться днями напролет и как она влюбится, как я влюблен на протяжении уже более двух лет.

Глупенькой овечке исполнилось восемнадцать. Настало время ей вкусить мои соки.

Глава 1. Овечка

Слезы безжалостно катились по моим щекам уже третий день подряд. Три тяжелых, невыносимо болящих дня с тех пор, как я узнала о смерти своей лучшей подруги, которую называла сестрой. Этот момент навсегда отпечатался в моей памяти, когда полицейские сообщили, что нашли ее бездыханное тело на берегу озера Клара Мир, рядом с районом Вирджиния-Хайленд. Как такое могло случиться? Это место было далеко, ведь мы жили на южной стороне города и без надобности никогда не отправлялись в северную часть Атланты. Сердце мое словно разорвалось.

Когда учащиеся школ погибают, полиция просто не может оставаться в стороне. Это неизбежно вызывает бурную реакцию общественности. Не то что гибель проституток от синтетического наркотика, заполонившего северные районы.

Сперва мне не хотели сообщать причины смерти Мэри, то ли из-за желания защитить, то ли от нежелания углубляться в горькие подробности. Я же, не в силах справиться с душевной болью и тревогой, подслушала разговор моих родителей с полицейскими. Передозировка. Всего одно слово.

«Что? Нет… Не может быть. Она не употребляла!», – бились об черепную коробку протестные мысли. – «Мэри…»

Мэри ушла, и с ней ушла часть меня.

Когда копы покинули наш дом, шокированные и опустошенные родители направились в мою комнату. В ту же секунду я успела быстро забежать к себе и лечь в кровать, притворившись, что и не вставала после сообщения о печальных новостях.

– Кэссиди, милая, – начала мама, осторожно открывая дверь и выглядывая в мою сторону. Ее голос был полон нежности, но также и налета тревоги, который всегда можно распознать. Я почувствовала, как все внутри меня сжалось. Перехватило дыхание, я сжала рукой простыню, и на глазах мгновенно подступили слезы.

В мои восемнадцать лет комната отражала мое стремление к порядку. Я всегда старалась держать все в идеальном состоянии.

«Гребаная перфекционистка».

Бардак и грязь были мне совершенно не свойственны; я не переносила, когда вещи разбросаны и не на своих местах. Каждый предмет в комнате имел определенное место, а порой даже и свою историю – от огромных стендов с книгами до аккуратно сложенных и подписанных тетрадей и учебных материалов. Я проводила бесчисленные часы, приводя все в порядок.

Эта упорядоченность давала мне ощущение контроля, особенно в дни, когда жизнь казалась слишком хаотичной. Однако за этой гармонией скрывалась моя борьба. Внутри часто чувствовала себя неуверенно, и перфекционизм становился своего рода защитой. Высокая планка ожиданий, которую сама себе ставила, создавала иллюзию стабильности.

– Дорогая, – произнесла мама, подходя ближе к кровати, – мне очень жаль. Ее голос был надломленным и хриплым, словно каждый слог требовал усилий. Отец тем временем оставался на месте у двери, застыв в молчании.

– Мама, это неправда, – произнесла я, сдерживая слезы, и укрылась одеялом, словно эта тонкая ткань могла защитить меня от реальности, которая обрушилась на мою жизнь. – Мэри не могла умереть…

– Детка, я знаю, как это тяжело, но… – продолжила она с дрожащим голосом. По моей спине пробегал легкий холод от слова «но».

– Кэссиди, ты не употребляешь? – перебил отец строгим, почти жестким голосом. Папа был хорошим человеком, но порой его внезапная строгость обнажала ту часть характера, которая заставляла ощущать себя в ловушке. Я взвыла от злости, внутри накатила волна возмущения.

– Что? Как ты можешь так думать? – зарыдала я. Голос мой дрожал, а воздух, казалось, застрял в горле, не успевая попасть в легкие. Мама, почувствовав, что я на грани панической атаки, села рядом на краешек кровати и нежно погладила мои ноги. Ее прикосновения были теплыми и успокаивающими.

– Кэссиди, мы просто переживаем, – сказала она мягко, обернувшись злобно на отца, и в голосе звучала материнская забота. – Мы просто хотим лишь защитить тебя. Ты дружила с Мэри, а она умерла от передозировки, поэтому хотим знать, может ты что-то знала об этом, – тяжело вздохнула. – Полиция будет тебя допрашивать. Они говорят, что это не убийство, а неосторожность либо суицид.

Я почувствовала, как слезы потекли по щекам, смешиваясь с гневом и страхом, а сопли и слюни с моими длинными светло-русыми запутанными волосами. Моя подруга была мертва. И вместо того, чтобы скорбеть о ней, мы обсуждаем это.

– Я никогда не употребляла, – слова вырывались из меня тяжелым грузом. – Мэри не такая… как и я! Я не могу так просто забросить свою жизнь ради того, чтобы выглядеть круто или быть частью толпы. Я просто не понимаю, как это могло произойти с Мэри. Она бы мне сказала, если бы что-то было не так, ты же знаешь…

– Да, думала, что знаю, – произнесла мама, опуская голову и стараясь собраться с мыслями. – Мы оставим тебя. Поплачь. Я принесу воды.

Я не нашла для нее ответа. Как будто все слова исчерпали себя, и оставалась лишь тишина, глухая и подавляющая. Отец же, продолжая стоять в дверях, смотрел на меня с каким-то непонятным выражением на лице, которое мне было сложно истолковать. Я ощущала его внимание, его взгляд, который, казалось, пытался прочитать меня, как книгу.

– Мы бы хотели, чтобы ты сдала тест на наркотики, – вдруг произнес он с пилящим взглядом карих глаз.

– Отстать от нее! – рявкнула мама, резко обернувшись к отцу.

– Ладно… – выжала я из себя, продолжая плакать. Родители покинули комнату, оставив меня наедине с непрекращающимся потоком слез и тяжестью в груди.

Время шло бесконечно долго, и каждая минута казалась целым часом. Я пыталась вцепиться в те последние воспоминания о Мэри, ловила себя на том, что вспоминаю ее смех, ее глаза, полные жизни. Но потом воспоминания оборачивались пеленой горя и утраты. Сил почти не осталось. Я почувствовала, как тело начинает предавать меня, и вскоре погрузилась в сон.

Вечером папа пришел с пакетиком экспресс-тестов для проверки содержания наркотиков в моче. Я смотрела на эти полоски с невыносимым чувством унижения и опустошенности. Опухшая от рыданий, я пописала на эти чертовы полосочки и уверенно передала их родителям. Чувство их недоверия раздирало мою душу.

«В следующий раз я нассу вам на кровать».

Я всегда была их девочкой – той, для кого доверие было немым обязательством перед родителями. Но сейчас мы все трое собрались в моей ванной комнате, словно в ловушке, в ожидании, что покажет тест, который должен был развеять все сомнения и страхи.

Спустя несколько мучительных минут экран теста, наконец, прервал натянутую тишину. Результат показал полное отсутствие наркотических веществ. Я никак не отреагировала, а отец сделал долгожданный выдох, и на его лице распустилась улыбка, полная искренней радости и облегчения. Он крепко обнял меня. Мама, излучающая такую же смесь счастья и облегчения, быстро выкинула коробку и тест в мусорное ведро, словно попрощавшись с тенью недоверия и неопределенности. Затем она присоединилась к объятиям.

– Обидно, что вы мне не доверяете, – чуть попятилась я, смотря то на отца, то на мать.

– Мы были обязаны это сделать, – мягко произнес папа. – Мэри была хорошей девушкой, и мы никогда не замечали за ней никаких серьезных проблем, особенно связанных с наркотиками. Я понимаю, что бывают случаи, когда подростки увлекаются курением травки, но то, от чего она ушла из жизни, – это был мощный синтетический наркотик, как нам говорили копы. Только Богу известно, как она могла иметь доступ к нему и почему она сделала то, что сделала…

Ах да, я забыла упомянуть, что моя семья была верующей. Истинно верующей, с глубокими убеждениями, которые пронизывали каждый аспект нашей жизни. Правда, хоть они и придерживались строгих традиций, мне повезло: не заставляли молиться перед сном. Но каждое воскресное утро мы посещали католическую церковь, пока мне не исполнилось четырнадцать лет. Тогда я решилась высказать свои мысли, что хочу сама прийти к вере, что когда буду готова, обязательно поверю во все это. И, как ни странно, родители восприняли мою позицию с необычным спокойствием, что даже немного удивило.

Я никогда не понимала всех этих ритуалов, приходов, концепций рая и ада. Для меня они были частью некоего далекого мира, непонятного и трудного для восприятия. Единственное, что привлекало мое внимание в этой религиозной атмосфере, так это святые отцы в своих черных сутанах с колоратками [см. прим. 1].

«Да простит меня Бог», – думала я, когда посматривала на очередного священнослужителя. Представляла, как он берет мою сочную киску на алтаре. Поговорка с «божьей помощью» обрела бы новый смысл.

– Прости нас. Это хотел сказать твой отец, – чуть улыбнулась мама.

Она была доброй, невероятно доброй для этого порой жестокого мира. За всю свою жизнь всего лишь несколько раз я видела ее гнев, и даже не помню, по какому поводу это случалось. Она всегда быстро отходила. Была легким ветерком, который разгоняет тучи отца, оставляя за собой лишь ясное небо.

– Мне нужно немного побыть одной, – тихо выдохнула я, чувствуя, как утомление окутывает меня, словно мягкий плед. – Завтра в школу…

– Тебе не обязательно идти в школу, – с жалостью произнесла мама. – Мы можем позвонить и поговорить с директором. Он поймет и войдет в положение.

– Нет, мама, – твердо возразила я. – Это последний год в старшей школе. У нас на носу экзамены и собеседования, и я не могу просто так пропустить занятия. – Я произнесла это с такой холодностью, что на душе стало отвратительно от собственных слов. Моя подруга умерла, а я переживаю из-за оценок.

– Все правильно, – кивнул отец. – Ей нужно продолжать учебу.

Я лишь вздернула худыми плечами. Грустно поджав губы, направилась в свою спальню. Как только дверь захлопнулась, чувство подавленности накрыло с головой. Я провела несколько часов, погруженная в собственные мысли, позволяя соленому морю разливаться по лицу. Плакала я тихо, стараясь не привлекать внимания, но каждый вдох отзывался в тишине комнаты, как будто напоминал о том, что моя жизнь изменилась навсегда. Как хорошо было бы затеряться в море учебников и заданий, забыв обо всем. Но куда бы я ни смотрела, передо мной стояли лишь воспоминания о Мэри. Постепенно собравшись с силами, я начала собирать тетради и учебники.

Да, я была отличницей и состояла в команде чирлидинга нашей футбольной команды, которая носила гордое название «Бешеные псы». Каждый раз, когда я смотрела на герб нашей команды, на котором был изображен белый волк, охватывало чувство обиды: как-то несправедливо, что величественное и гордое животное именуется псом. Понимаю, что с точки зрения биологии это может считаться синонимом, но все равно неприятно.

Цвета нашей школы, а также команд по американскому футболу и чирлидингу, состояли из гармоничного сочетания алого, почти бордового, белого и черного. Эти оттенки не только делали нашу форму яркой и запоминающейся, но и придавали команде особый характер. И еще сексуальности. Особенно моему стройному телу, хоть и слегка бледному.

Мне предлагали место чирлидера, но я отказалась и уступила эту честь Мэри. Теперь уже моей бывшей лучшей подруге. Мертвой бывшей подруге. От одной лишь мысли о ней внутри все сжималось от боли. Вспоминалось, как она с горящими глазами мечтала о том, чтобы стать лицом нашей команды, о том, как счастливо улыбалась, когда узнала о предложении. В тот момент мне казалось, что уступить – правильный поступок. Ведь она всегда была ярким светом среди нас, и я хотела, чтобы она сияла еще ярче.

Вернемся к тому, что я была отличницей. Да, я усердно старалась быть хорошей во всем: в учебе, спорте и практически во всех аспектах своей жизни. Но даже сама не всегда понимала, зачем стремлюсь к этому. Может быть, моя мотивация заключалась в том, чтобы родители гордились мной? Возможно. Или, чтобы открыть двери в любой колледж, о котором мечтала, и затем получить высокооплачиваемую работу, которая обеспечит мне стабильное будущее? Конечно, это тоже играло роль. Приносило ли мне это истинное удовольствие? Стремление быть лучшей? Определенно, да. Каждая полученная отличная оценка, каждое выигранное соревнование наполняли меня большей энергией, даже возбуждением. Я чувствовала себя живой, когда добивалась успеха. Ну или когда отбирала его у кого-то.

Тем не менее у этой гонки за совершенством был другой, не столь приятный аспект. Иногда я задавалась вопросом, что стоит за этой постоянной борьбой за признание. На самом деле я нихрена не умная, просто умею находить подход к людям, где-то подлизать, где-то схитрить. Я та, которую не переносят на духу те, кто не любит выскочек.

Не сказать, что являюсь самой популярной девушкой в школе. Совсем нет. Вокруг много красавиц, которые выделяются своей внешностью и фигурой. Но именно мой зад находит приключения, невольно оказываюсь в центре внимания и становлюсь героем сплетен о своей жизни.

Мэри была практически моим полным антиподом. Она отличалась своей свободой, открытостью и упрямством. Эта девушка брала от жизни все, что только могла, по крайней мере, старалась сделать это, конечно же, в рамках закона. Она была категорически против наркотиков и всего, что могло разрушить жизнь. Мэри искренне любила жизнь во всех ее ярких проявлениях: учебу, которая ее вдохновляла, особенно математика, и группа поддержки, к которому она испытывала настоящую страсть. Ее увлечение чирлидингом проявлялось в каждом ее движении, в каждом поставленном выпаде. Мы обе были флайерами [см. прим. 2] в нашей команде. Это давало нам возможность парить в воздухе, и я могла видеть, как Мэри наслаждается каждым мгновением этого полета.

Что касается меня, то я была более приземленной. Меня радовали совсем другие вещи. Например, внимание, которое мы с Мэри получали от футбольной команды. Я не могла не замечать, как парни бросали на нас заинтересованные взгляды и, признаюсь, это меня заводило.

Пару недель назад мне исполнилось восемнадцать. День рождения справляли у меня дома, на заднем дворе которого располагался небольшой бассейн. Как и было принято у американских школьников, закатили вечеринку. Моя семья была из среднего класса, ну, может быть, чуть выше среднего, но не такими богатыми, как некоторые одноклассники. Конечно же, для полноты картины мы не забыли и о любимом напитке многих подростков – пиве.

Количество людей превзошло все мои ожидания. Кроме основного потока моего класса пришла вся футбольная команда. Честно сказать, это меня вовсе не расстраивало, но даже радовало. А вот то, что пришли многочисленные малознакомые люди, друзья друзей, уже бесило.

В «Бешеных псах» никто не вызвал у меня особого восторга, хотя нескольких хотела бы трахнуть. Безусловно, все они были превосходно сложены: атлетичны, мускулисты и привлекательны. Однако влюбиться в кого-то из них желания не было. Больше нравилось, как они смотрят на меня, будто готовы поглотить, с чем-то таким первобытным и животным. Так они смотрели на многих, и многие смотрели на них так. Но, что наиболее важно для меня, дружба с этими людьми открывала двери во множество интереснейших мест.

Мэри встречалась с одним из членов команды, хотя эти отношения продлились недолго. Многие утверждали, что именно Алекс изменил ей, и большинство придерживалось именно этой версии. На самом же деле все обстояло иначе: изменяла именно она. Мы тогда здорово посмеялись над этой ситуацией. Алекс, не желая, чтобы кто-то узнал о том, что ему наставили рога, предложил Мэри мирно сохранить это в тайне. Было довольно странно, что она никому, кроме меня, не рассказала о случившемся. Обычно умение держать язык за зубами не было ее сильной стороной.

В школе были парни, которые привлекали мое внимание, но в основном это была просто симпатия, не более того. Я старалась если и заводить отношения, то вне учебного заведения. В большинстве случаев это были не мои ровесники, а более взрослые мужчины.

«Ах, Кэс, тебе нужно скрывать свою сущность шлюхи», – думала я про себя каждый раз, когда посматривала на мужчин за тридцать, будь то преподаватели в школе или прохожие на улице.

Парни моего возраста казались такими маленькими и неопытными, словно неприученные к лотку котята. От одной лишь мысли о том, что их члены могли побывать в половине женской части школы, а возможно и мужской, вызывало отвращение. Мне хотелось избежать банальных школьных историй и мимолетных увлечений, которые казались поверхностными и незначительными.

Я не была чистой и невинной. Прекрасно осознавала, что те же взрослые мужики были такими же молодыми и трахали все, что движется, но здесь скорее отдавала предпочтение их опыту.

В данный момент я не состояла в отношениях, и мне было вполне достаточно интриг и сплетен, которые вились вокруг меня. Порой мне не требовалось даже прилагать особые усилия – слухи о моем романе с очередным одноклассником возникали сами собой. Это казалось одновременно странным и приятным, так как я определенно наслаждалась вниманием, которое привлекала. Быть в центре внимания мне нравилось.

Моим первым мужчиной стал давно знакомый сосед, который жил всего в пяти домах вниз по нашей улице. Мне тогда было шестнадцать, а ему около двадцати трех. Он был настоящим гулякой, но это меня вовсе не останавливало. Одна мысль о том, что я такая красотка, катаюсь с ним на дорогой тачке, вызывала восторг. Хотя это были бредни малолетки, но тогда я чувствовала себя невероятно крутой. Даже спустя два года я вспоминаю наш короткий роман, ведь я действительно была влюблена в него. Не зря говорят, что первые партнеры остаются в памяти надолго. А учитывая тот факт, что он мне нравился с начальной школы, становится понятным, почему я была так счастлива, когда он решил проявить внимание и сблизиться.

Это стало для меня полной неожиданностью. Знала, что до этого он встречался с одной из моих знакомых, с которой, к слову, у меня не сложились отношения. Ранее мы хорошо общались, но что-то в нашем взаимодействии изменилось, и вскоре между нами появилась неприязнь. Кроме того, он перевстречался с половиной города, но и это меня не останавливало. Я уже тогда чувствовала, что хочу познать мужчину, а не мальчишку из школы. Что мое тело, моя киска требует внимания. Его звали Дин. Именно он стал тем, кто лишил меня девственности и одновременно разбил мое сердце вдребезги.

С первой же встречи я почувствовала сильное влечение и желание отдаться ему. Но разумная часть меня все же удерживала, хотя и ненадолго. На протяжении нескольких месяцев он настойчиво пытался склонить меня к сексу, проявляя и заботу, и страсть. Его автомобиль стал для нас своего рода укрытием, местом, где разгорались наши тайные желания. Я до сих пор помню, как сидела на нем и терлась о него, пока моя киска взывала и намокала, а его член твердел не на шутку. Хотя у меня не было опыта с мужчинами, мне казалось, что я инстинктивно знаю, как действовать и что делать. Мне нравился сам процесс, ощущение контроля, возможность манипулировать. В то же время меня завораживали слухи и внимание со стороны окружающих. Теперь, оглядываясь назад, мне кажется, что это было странным и даже абсурдным.

На второй месяц наших отношений я сдалась, или точнее отдалась ему. Все произошло так стремительно: поцелуи, запотевшие окна в машине, разбросанная по салону одежда. На мне лишь носки. Помню, как он, будучи взрослым мужчиной, целовал мое бледное тело, оставляя свои горячие и влажные следы. Дин не церемонился. Всего через несколько минут нежных прикосновений он уже надевал презерватив и пытался войти в меня. Это было неприятно, а не невыносимо больно, как рассказывали знакомые, а всего лишь несколько секунд легкого дискомфорта. Мне показалось, что он не очень-то заботился о моем удовольствии; скорее что-то там пыжился, наминал, вдалбливал. Мой первый член оказался разочарованием, не прям уж, но я рассчитывала на большее. Спустя минут десять он кончил, а я так и не поняла, что это было.

«Не жили хорошо, нечего и начинать», – подумала я и принялась искать свою одежду по всему салону машины.

Вскоре мы переместились на передние сиденья машины. Он мягко поцеловал меня в щеку и, заведя двигатель, повез домой. В душе возникло странное противоречие. Несмотря на нежность и романтику момента, я ощущала острый голод – голод по настоящему сексуальному опыту, по ощущению, которое мог бы подарить мне хороший член, подобно тому, что я напридумывала в своих грязных фантазиях.

– Когда придешь домой, сразу иди в ванную, – произнес Дин, крепко сжимая мою руку, пока мы двигались по полупустой улице к дому. – Может идти кровь, так что будь осторожна. Следи за тем, чтобы родители не заметили.

– Хорошо, конечно, – ответила я с улыбкой. Тот, кто нравился на протяжении многих лет, от кого я была без ума, только что лишил меня невинности, это даже не назвать трахом. А я так и не ощутила ни психологического, ни физического удовольствия. Его забота казалась притворной. Я понимала это, но просто закрыла глаза и продолжила наши встречи.

Мои родители были знакомы с Дином и его семьей, поэтому не думали, что у нас что-то всерьез. Они считали, что между нами просто дружеские отношения, и не подозревали о том, что происходит за пределами их взглядов. Возможно, они просто предпочитали не замечать очевидного, что их чадо уже трахают.

Проходили недели, и с каждым днем наши отношения становились все более запутанными. Новый год мы встретили вместе, и это было своего рода символом нашего сближения. Однако, как и многое в наших отношениях, все было не совсем так, как я ожидала. Сначала я провела вечер с родителями и родственниками, наслаждаясь традиционным праздничным столом. Время пролетело незаметно, и после полуночи Дин забрал меня, и мы скучно развозили всех пьяных друзей по домам. Не могу сказать, что это было увлекательно; скорее атмосфера была несколько напряженной и недосказанной. Дин не пил, так как был за рулем, а я решила не поддаваться на соблазны алкоголя, ведь сохранять имидж хорошей девочки всегда было важным для меня.

Но на самом деле я не была такой, какой могла показаться. Внутри таилась сущность, жаждущая похоти и удовольствий. Мне хотелось большего, большего разврата и искушений.

«Ты должна держать себя в руках», – повторяла про себя, словно это было магическое заклинание, каждый раз, когда друзья Дина оказывались рядом и начинали разговаривать с нами. В компании были парни разного возраста: большинство из них были ровесниками Дина, но некоторые старше его порой на целое десятилетие. И я, такая малышка среди них, могла думать лишь о том, у кого какой член.

На протяжении четырех месяцев я была для него словно маленькой зайкой, обходительной и послушной, стремящейся угодить. Я старалась изо всех сил быть идеальной. Однако, похоже, слишком переусердствовала в своих попытках. В один из дней Дин просто не приехал. На следующий день ничего не изменилось, а затем и через неделю – ни одного сообщения, ни звонка. Он прервал все связи без какого-либо объяснения, без малейшей попытки объяснить, что происходит.

«Поступок не мальчика, но мужа», – саркастично думала я, когда, наконец, перестала печалиться.

Я грустила в течение нескольких недель, стараясь не демонстрировать свои чувства окружающим, но это не всегда получалось. Он был моим первым, пусть и с небольшим членом, но за это время я успела к нему привязаться. Хотя, возможно, моя привязанность заключалась не столько в нем, сколько в том внимании, которое я получала, когда мы катались на его шикарной машине и находились в компании других мужчин. Теперь же я снова оказалась в привычной роли обычной школьницы старших классов. Я не разрывала связи с друзьями, продолжала общаться с ровесниками, и в тот период, когда встречалась с Дином, оставалась той же ботанкой, какой была до него и после.

Спустя пару дней я узнала, что он начал проявлять интерес к моей хорошей знакомой, которая, судя по всему, вовсе не была против его компании. Конечно, потом мы обе стали друг другу неприятны, мягко говоря.

На следующее утро я встала рано, чтобы привести себя в порядок. Нужно было убрать отечность с лица и выбрать наряд, подходящий для первого дня последнего учебного года. Последний год, но уже без Мэри. А ведь у нас были бешеные планы на него. И что мне теперь делать?

К школе я приехала на своей машине, которую мне подарили родители на семнадцатилетие. Подержанная, но в хорошем состоянии. Несмотря на то, что наша школа была частной, среди учеников не так уж много было мажоров на дорогих тачках. Большинство учащихся добиралось до учебного заведения на обычных машинах или же на школьном автобусе. Я тоже пользовалась автобусом, когда хотела провести время с друзьями.

Припарковав свою черную Шкоду, направилась в литературный класс, где уже гудели двадцать парней и девушек, обнимались и делились впечатлениями от проведенных каникул.

Когда я зашла в аудиторию, сразу же воцарилась тишина. Все взгляды повернулись ко мне, однако это наполнило меня чувством неловкости. Сердце забилось быстрее. Хотелось найти укромное местечко, забиться в уголок, чтобы спрятаться от всех и деликатно скрыть свои эмоции.

– Всем привет, – как можно легче выдавила я.

– Кэссиди, – кивнула девушка, имя которой я даже не помнила, даже несмотря на то, что мы учились на одном курсе по литературе уже третий год. Она была мне неинтересна, как и многие присутствующие. В ответ я лишь кивнула и попыталась натянуть на губах вежливую улыбку.

– Кэс! – воскликнул мой друг Рик, и его голос словно наполнил воздух теплом, которого мне так не хватало. Аларик на все лето уезжал с родителями в Лос-Анджелес, поэтому общались мы редко, и то сообщениями. Он быстро подошел ко мне, и я, не раздумывая, распахнула объятия.

– Привет, – ответила я, слегка приподняв голову, чтобы лучше рассмотреть его загоревшее лицо. Которую, к слову, мне нравилось. Его темные волосы с небольшой сединой были уложены в небрежную укладку. Он сам мне нравился давно, наверное, с того дня, как мы познакомились в восьмом классе. Общаться активно начали только в старшей школе, а до этого были скорее обычными одноклассниками.

Мне всегда было интересно наблюдать за драмой, которая разворачивалась в его отношениях. Он выглядел как обычный парень, однако обладал таким обаянием, что многие девушки тянулись к нему, словно мотыльки к огню. При этом он делал вид, что тупой и этого не замечает. Но внутри Рик, безусловно, наслаждался тем, что на него обращают внимание. В этом мы были похожи, любили по-дружески соревноваться.

Рик действительно был умным и сообразительным парнем, в то время как я часто лишь делала вид, что такая. Хотя, возможно, просто прибедняюсь. Я уже ничего не знаю. После смерти Мэри мне просто хочется раствориться. Кстати, с Мэри Рик так и не сдружился. Она всегда ему казалась нахалкой. Удивлялся, почему мы вообще сдружились.

«Ох, Рик, ты ведь тоже меня не знаешь полностью. Только Мэри знает чуть больше, чем остальные», – думала я в те моменты, когда он в очередной раз отчитывал, что я связалась с ней.

– Слышал про Мэри, – он чуть отошел. – Мне жаль.

– Да, мне тоже, – я еле сдержала новый напор слез. – Ладно, идем. А то наши места займут.

Прошлась до середины аудитории и села за свою парту, положила на стол тетрадь и провела взглядом по присутствующим.

– Что? – фыркнула я, все закопошились и продолжили гудеть, как раньше. Насколько бы я не любила внимание, сейчас оно мне не нравилось. Только не такое, не жалостливое.

Звонок раздался, и в класс вошла преподаватель английской литературы миссис Лойд.

– Доброе утро! – начала она, на что учащиеся дружно ответили взаимностью. – Этот год обещает быть для вас самым сложным и насыщенным. Я надеюсь, что вы готовы принять все вызовы. Программа у нас очень обширная и требует полной отдачи. – Она обвела класс пристальным взглядом, останавливаясь на каждом, пока не остановилась на мне. – Картер, – кивнув в мою сторону.

– Миссис Лойд, – произнесла я, тяжело вздохнув. Являясь ее любимицей, мне часто приходилось работать больше других, придумывать больше, стараться лучше. Она видела во мне какой-то потенциал, когда я лишь хотела лучшую оценку.

– Кэссиди, – продолжила она, – после занятий тебе необходимо пройти к школьному психологу. Это распоряжение директора, все согласовано с твоими родителями. – Я слегка закатила глаза и повернулась на Рика. Тот сжал кулачки, подразумевая, что все будет хорошо.

– Принято, – кивнула и лениво открыла книгу.

Занятие прошло незаметно. Мы обсудили книги, которые прочитали за лето, иногда разгорались споры, иногда раздавался смех. Рик, заметив мою напряженность, старался быть поближе и подбадривать меня, но это немного раздражало. Казалось, что со мной обращаются как с больной, а не с человеком, который просто переживает потерю. Я потеряла подругу, а не рассудок. Но все вокруг, похоже, решили, что мне требуется особая забота.

Следующие два занятия – биологии и физики – пролетели незаметно. В первый учебный день нас буквально загрузили заданиями, и, похоже, ни одна свободная минутка не оставалась, чтобы осесть в своих мыслях и позволить себе немного грустить. Наконец, долгожданное обеденное время настало. Многие ученики остались в столовой. Я же вместе с Риком и Эндрю предпочли направиться со своей едой к столикам на территории школьного кампуса.

Эндрю был частью нашей троицы уже на протяжении нескольких лет. Светловолосый парень, что был выше на пару сантиментов, был лучшим другом Рика. Мы практически всегда проводили время вместе в школе. В то время как Мэри на переменах и во время обеда предпочитала общаться с девчонками, увлеченными спортивными направлениями. Я же с этими балбесами любила поваляться на травке под ярким солнцем и лениво поесть школьную не очень вкусную, да и не очень полезную еду.

– Говорят, что Мэри покончила с собой, – тактичности Эндрю не занимать.

– Ты что, – слегка ударил Рик его под дых и кивнул, как бы невзначай, в мою сторону.

– Все нормально, – я пожала плечами. – У меня уже нет сил и слез, чтобы горевать. А жалеть меня точно не надо. И нет, я не думаю, что она покончила с собой.

– Ты о чем? – нахмурился Рик и потянул ко рту ломтик картошки-фри.

– Одно из двух: либо она передознулась случайно, либо, – я выдержала паузу, собираясь с мыслями, – ее убили.

– Кхе-кхе, – подавился Эндрю содовой, что чуть забрызгал проходящего мимо нас футболиста школьной команды. – Прошу прощения, – он округлил глаза, понимая, что нарвался на неприятности.

– Нильсон, у тебя сейчас будут проблемы, – фыркнул один из самых крутых парней в школе, отряхивая свой бомбер с эмблемой «Бешеных псов».

– Я же извинился, – вместо того, чтобы заткнутся, Эндрю лишь продолжал раздражать его.

– О, я хочу, чтобы ты извинился как следует, – оскалился футболист. – Может, встанешь на колени и попросишь как следует? И тогда я подумаю.

– Ты умеешь думать, Рэй? – вырвалось у меня. Мои собственные глаза, как и глаза трех парней, округлились от удивления.

– Кэсс, – протянул он, неспешно сканируя меня взглядом с головы до пят. – Не думал, что увижу тебя сегодня в школе. И уж тем более не предполагал, что за лето ты набралась такой дерзости, чтобы пререкаться со мной, – промурлыкал, сокращая между нами расстояние. Свежий, бодрящий аромат его дезодоранта, несомненно, выдавал, что он только что из душа, и этот запах пленил меня. Я застыла, словно парализованная, а по коже пробежали мурашки – то ли от страха перед ним, то ли от безумного желания сорвать с него джинсы прямо здесь и сейчас взять в рот его член.

«Да что со мной не так, черт побери?!»

– Извини его, – процедила я, – и меня.

– Знаешь, если бы не произошедшее с твоей подругой, я бы приказал встать на колени и отсосать мне, чтобы заслужить мое прощение, – он произнес шепотом на ухо, так протяжно и ласково.

«Да с радостью», – опять мой разум играл со мной злую шутку.

– Если твои друзья по команде так друг у друга просят прощения, то мне вас жаль. Хотя, может вам и нравится. Тогда удачи, – опять зачем-то я продолжала создавать себе проблемы на ровном месте.

– Ах ты мелкая сучка, – Рэй схватил меня за предплечья и тяжело ударил об ствол дерева, рядом с которым располагался наш столик. Я лишь набрала воздуха в легких и перестала дышать.

– Убери руки от нее, – встал Рик и подошел к нам, но не смел трогать футболиста. Ведь знал, что проблем потом никто из нас троих не оберется. Он сам играл и хотел попасть в основную команду, а пока был в запасных с редким выходом на поле. Так что врагами с Рэем было нерезонно становится.

– Иначе что? – Рэй продолжал держать меня, пиля взглядом. Клянусь, если бы не те полсотни человек, что нас окружают, я бы опустилась и отсосала ему. Но не потому, что он мне нравился, а скорее потому, что хотела обрести контроль над ним, над его, уверена, огромным дружком. Подчинить, даже на небольшое время.

– Кэссиди Картер, – послышался голос охранника. Мы вчетвером обернулись, Рэй быстро убрал руки, – Кэссиди Картер, – продолжал звать он меня, но отзываться я не хотела. Пока из-за его спины не появились два полицейских.

– Я тут, – сглотнув, тихо ответила я, – тут, – уже сильнее. Охранник махнул мне рукой, чтобы подошла.

– Что-то натворила? – хихикнул Рэй, но я не отреагировала, а лишь, не моргая, продолжала смотреть на копов. – Только посмей сказать что-то про меня, иначе я и мои друзья навестим тебя, а дальше только можно гадать, что случится.

Ходили слухи, что «Бешеные псы» к концу прошлого учебного года совсем вышли за рамки. Многие девушки жаловались на то, что к ним пристают. Хотя было странно, ведь это они на них сами вешались первыми. Но такое действительно имело место. Даже был разговор, что одну девушку изнасиловали трое из них, но об этом быстро забыли, так как та перевелась, и никто больше не слышал о ней.

– Конечно, – обернулась я, едва заметно тронув губы улыбкой, предназначенной лишь для Рэя – такой, чтобы не достигла глаз Рика и Эндрю. Рэй, казалось, растерялся, не находя слов, и лишь эхом повторил мой ответ.

Я пошла в сторону копов с одной лишь мыслью: «Что им, блять, от меня надо?»

Примечание 1. Элемент облачения священнослужителей. Представляет собой жесткий белый воротничок с подшитой к нему манишкой, застегивающийся сзади и надевающийся под сутану, или же белую вставку в воротничок-стойку обычной рубашки.

Примечание 2. Спортсмен, не имеющий прямого контакта с соревновательной поверхностью и находящийся на верхнем уровне станта или пирамиды. Он выполняет акробатические элементы, такие как прыжки, вращения, сплиты и сложные пируэты.

Глава 2. Волк

That pussy got power, that pussy got power

У этой киски есть сила, у этой киски есть сила

She wet in the shower (Wet), that pussy gettin' louder (Louder)

Она мокрая в душе (мокрая), эта киска становится громче (громче)

We ain’t saying no vow (Vow), she fuckin' no coward (Nope)

Мы не произносим никаких клятв (обетов), она, блядь, не трусиха (Нет).

I’m dickin' it deep (Deep), she wanna get geeked (Geek her, uh)

Я трахаю ее глубоко (глубоко), она хочет, чтобы ее трахнули (трахни ее, э-э)

Gunna, Drake «P power»

«Как же хочется, чтобы это была она», – мысль терзала сознание, пока ученица, стоя на коленях, жадно принимала мою плоть, давясь и задыхаясь.

«Как же хочется угостить Кэс своим членом».

– Осторожнее, – прошипел, когда полногрудая выпускница чуть прикусила головку, – в прошлый раз ты старалась лучше.

– Простите, тренер, – вымолвила она, освободив на секунду рот, наполненный слюной и предсеменной жидкостью.

– Заткнись и продолжай, – прорычал я, грубо сжав ее спутанные черные волосы. И приступил вдалбливать член в горло сильнее. Она задыхалась, слезы наполняли голубые глаза. Уверен, от наслаждения. Ведь она сама пришла ко мне и захотела отсосать. А кто я такой, чтобы отказывать?

Сегодня первый учебный день. До занятия с классом Кэс еще несколько томительных часов. Поэтому, чтобы унять клокочущее внутри желание напасть на ее сладкую попку, я решил утолить голод одной из учениц. Она – лишь серое тупое существо, марионетка в моих руках, наивно полагающая, что способна пробудить во мне хоть искру чувства. Она – лишь инструмент, способ снять напряжение. Я просто снимаю ее ртом свой стресс. Целый год она приходила ко мне, движимая, вероятно, несбыточной мечтой о большем. Видимо, до сих пор думает, что когда-нибудь я полноценно ее отымею, но вряд ли дождется.

Не стану рисковать, бросаясь в омут с головой ради мимолетных увлечений. На карту поставлена моя свобода, и такая жертва оправдана лишь ради нее, ради Кэссиди и ее киски. Остальные пусть довольствуются только отсосами. Я уверен, моя девочка не предаст. Она просто пока не осознает, что предопределена мне самой судьбой. Только ее мольбам о близости я отвечу без колебаний.

Темп нарастал. Каждый толчок приближал к грани, где удовольствие грозило разорваться бурей. Я ускорился еще сильнее, казалось, что мой член пробьет голову этой мышке. Она держалась отчаянно, словно маленький зверек, загнанный в угол, но не желающий сдаваться. До первого занятия оставалось минут десять, поэтому нужно было еще успеть кончить и чтобы та привела себя в порядок.

Тетива лука натянулась до предела, чтобы сделать выстрел. Еще несколько гребаных ударов об ее глотку и мое семя выплеснулось в огромных количествах. Плотина пала, извергая горячий поток. Сара, словно обезумевшая от восторга, жадно глотала смесь слюней, спермы, соплей и слез, стремясь удержать пальцами каждую ускользающую каплю.

– Умница, – прошептал я, поглаживая ее волосы. – А теперь приведи себя в порядок и беги на занятия. – Обессиленный, как и мой дружок, продолжал сидеть на краю стола, лишь спустя несколько минут смог заставить себя подняться и вернуться к делам.

Выглянув мимолетом в окно, увидел Кэс, что только вылезла из припаркованной машины.

«Как же я скучал по тебе, моя маленькая глупая овечка».

Глава 3. Овечка

3 августа 2021 года

Мэри и я наслаждались последний месяцем перед началом последнего учебного года. Обменивались мыслями, кто куда хочет поступать после окончания школы.

– Я хочу попробовать пробиться в Манхэттенский колледж. Уже смотрела, какие вступительные экзамены нужно сдавать. Да и нужно постараться в этот год средний балл поднять, – Мэри слегка толкнула меня плечом. – Ты же мне поможешь? – с улыбкой добавила.

– Конечно, – я кивнула и тоже хихикнула. Мэри и без меня прекрасно справлялась с учебой, моя помощь была вовсе не нужна. Скорее ей хотелось быть рядом со мной, больше времени проводить вместе. Я не всегда давала ей этого. Разрываться между ней и Риком с Эндрю было сложнее, чем я ожидала. Ребятам она не очень нравилась, но они терпели ее присутствие только ради меня.

– А куда ты планируешь поступать? – нахмурилась моя подруга.

– Пока рассматриваю разные варианты, – нехотя ответила я.

Я даже не могла точно объяснить, почему не хотела делиться своими планами с другими. Внутреннее предчувствие подсказывало мне, что кто-то может попытаться отнять у меня эти мечты, поэтому старалась меньше распространяться. О моих амбициях поступить в Калифорнийский или Бостонский университеты с углубленным изучением политологии знали только мои родители и несколько преподавателей. Не знаю почему, эта дисциплина была для меня одновременно увлекательной и сложной; хотелось погрузиться в мир политических интриг, освоить искусство построения сетей отношений между людьми.

В то время как большинство девушек из моего учебного потока мечтали стать психологами, я была одной из немногих, кто брал дополнительные занятия у нашего преподавателя по международным отношениям. Мистер Гроу был не только действительно хорошим репетитором, но и весьма привлекательным мужчиной; можно сказать, что в свои пятьдесят он сохранял немалую харизму и очарование, что только подогревало мой интерес к учебе в его классе.

«Интересно, у него еще стоит на свою жену?», – думала я, наблюдая, как мистер Гроу подъезжает на своем автомобиле на парковку школы вместе с женой, которая работала в администрации директора. Женщина выглядела потрепанной жизнью: ее волосы были так сильно и многократно окрашены, что свисали патлами, а годы основательно изменили фигуру. Точнее, даже не знаю, была ли она у нее. Несмотря на это, мистер Гроу всегда проявлял к ней доброту и ласку. Разве это не истинная любовь? Прожить столько лет с одним человеком. Или, может быть, он заводит романы на стороне?

– Ладно, – Мэри как будто ради приличия задала этот вопрос, даже особо не хотела и слышать ответа. – У меня есть новость, – шепнула она, присев ближе.

Такое происходило довольно часто; ей всегда было необходимо перетянуть одеяло разговора на себя. Однако я не обижалась – мне это было даже по душе. Я восхищалась возможностью получать как можно больше информации, аккуратно складывая все в умственные папочки, готовые к использованию в нужный момент. Я была отличным слушателем.

– Иии…, – я с трудом смогла расслышать, что она там мямлит.

– Мистер Браун…, – сказала она, подмигнув. – Кажется, что-то наклевывается.

– Серьезно? – не удержалась я от удивления. – Мне нужны подробности, – устроилась поближе в багажном отсеке красного пикапа Мэри.

– Он делает намеки, – добавила она, озираясь по сторонам, словно опасаясь, что кто-то на берегу озера, куда мы приехали купаться, может услышать нас, кроме рыбы и мошек.

– Мэри, конкретнее, – я прикусила нижнюю губу от заинтригованности.

– Мы случайно пересекались несколько раз на тренировках «Бешеных псов», которые проходили вне школьных занятий. Я приходила туда просто посмотреть на ребят, – она хихикнула.

– И на мистера Брауна, – вставила я с игривой улыбкой.

– Ну да, и на него тоже, – Мэри мечтательно посмотрела на водную гладь. – Как думаешь, смогу ли я заманить его в постель?

– Зная Брауна… Это он затащит тебя в постель.

– И я буду совсем не против! – легонько толкнула она меня и игриво защекотала. – Я в предвкушении, как он будет трогать меня тут, – Мэри провела рукой по моему бедру, – и тут, – поднялась выше, пальцами скользя по предплечью, – и вот тут, – холодные подушечки остановились у моих пухлых губ. Я сглотнула подступившую слюну.

– Ах ты маленькая извращенка! – воскликнула Мэри и так же игриво вскочила с места, сбрасывая с себя легкую летнюю тунику. – Пошли купаться, – бросила в меня ткань и, не дождавшись ответа, стремительно помчалась в теплое озеро, оставшись лишь в нижнем белье.

– Кэссиди Картер, – кивнул один из полицейских, что позвали меня, оторвав от обеда и, конечно, от Рэя и его злобно-притягательного нападения на мои бедные предплечья.

– Да, – робко ответила я. Копы одновременно внушали мне страх и активировали фантазию, вызывая в голове целую бурю мыслей и образов. Например, твердая кожаная дубинка патрульного хорошо бы смотрела в моей киске. Если бы кто-то увидел, что творится в моем воображении, услышал мои мысли… Меня бы точно отправили на лечение от нимфомании.

– Ваши родители дали согласие на этот разговор, и поскольку вам уже исполнилось восемнадцать лет, мы вполне можем побеседовать и без их присутствия. Не стоит переживать, – добродушным тоном произнес дядечка-коп, вводя в разговор нотку спокойствия. – Мы просто хотим задать вам несколько вопросов. Я детектив Паул, а это мой коллега, детектив Рамирес.

– О Мэри? – перебила я его, чувствуя, как сердце забилось сильнее.

– Верно, – подтвердил второй детектив, который выглядел немного моложе. – Давайте пройдем в свободный кабинет, – произнес он, указывая рукой на дверь вглубь здания.

Мы вошли в переговорную комнату, обычно используемую преподавателями для встреч, но крайне редко посещаемую учениками. Сразу за нами в помещение проскользнул наш школьный психолог мистер Джонсон, который выглядел обеспокоенным.

– Я должен присутствовать при разговоре, – строго вставил он.

«Жаль, что не в меня».

– Это не обязательно, – ответил детектив Паул. В воздухе повисла напряженность.

– Обязательно, – настаивал мистер Джонсон. – Поддержание психического здоровья учащихся в этой школе – моя работа. – Он устроился рядом со мной в мягком кресле, аккуратно разложив принесенные с собой документы. Я не могла точно уловить, что именно там было написано, но они напоминали мое личное дело. Открыв блокнот, он взял в левую руку ручку, готовясь записывать. Полицейские обменялись тяжелыми вздохами.

– Кэссиди, это обычный разговор. Для всех присутствующих хочу сразу уточнить, что никто никого не обвиняет. Нам всего лишь нужно прояснить несколько вопросов о Мэри. Казалось, что напарники намеренно разыгрывают сценарий «хорошего» и «плохого» копа. Тот, что постарше, продолжил: – Мэри была твоей подругой?

– Ха, – грустно усмехнулась я, чувствуя, как к глазам подступают жгучие слезы. – Была, – произнесла, набрав воздуха полной грудью.

– Когда ты последний раз с ней виделась?

– Три дня назад, – ответила я, и слова словно застряли в горле. Когда я не думала о ней, мне удавалось чувствовать себя спокойнее. Но стоило кому-то произнести ее имя, как душу охватывало невыносимое чувство тоски.

– Где? – спросил детектив Рамирес.

– Она приходила ко мне домой, – в этот момент из моих глаз скатилась первая слеза, оставляя на щеке влажную дорожку. – Мэри, – всхлипнула я, – Мэри зашла, чтобы вернуть мне новую форму для чирлидинга; мы выступаем вместе, – я замерла на мгновение, а вторая слеза последовала за первой, прокладывая такую же дорожку. – Мы выступали…

– Хорошо. Как она себя вела? Было что-то, что ее беспокоило? – спросил детектив Паул, записывая что-то в своем маленьком блокноте.

– Я не знаю. Она вела себя как обычно. Улыбалась, шутила, – зажмурилась, пытаясь сдержать поток нахлынувших чувств, полных боли и горечи. В этот момент я ощутила на своем плече тяжелую теплую руку моего школьного психолога.

«Слишком тяжелую. Наверное, как и его член».

– Кэссиди, все хорошо, – произнес он с нежностью. – Если ты хочешь прекратить этот разговор, просто скажи.

– Давайте продолжим, – вздохнула, собираясь с силами. – Я не меньше вашего хочу понять, что произошло, – уже более уверено произнесла и предприняла попытку выпрямить спину. – Мы с Мэри дружили с младшей школы. Делились всем: мыслями, переживаниями, мечтами. Но в последний день она была обычной, ничего не предвещало беды. Мы посидели у меня в комнате до полудня, обсуждали, как скоро перейдем на последнюю ступень школы. И потом она…

– Что? – слегка напрягся молодой полицейский.

– Она, – в голове начали проклевываться воспоминая. – Не знаю… – мои глаза метались по помещению, ища утешение. – Мэри сказала мне, что новая форма для чирлидинга будет смотреться на мне просто великолепно. Черт, – вырвалось у меня в запале. – Простите, пожалуйста.

– Кэссиди, продолжай, – мягко сказал детектив Паул, чуть приблизившись. – Мы не совсем уловили твою мысль.

– Не уверена… – я глотала эмоции, хотя могла бы глотать сперму любого из этих мужчин, даже дядечки детектива Паула. Руки дрожали, а сердце колотилось в груди.

– Кэссиди, – произнес психолог, мягко положив свою ладонь на тыльную сторону моей руки, – продолжай, пожалуйста.

– Форма была не моя, – тихо начала я. Слова спотыкались о воспоминания. – Точнее, эта форма чирлидера принадлежала Мэри. Я сначала подумала, что она просто перепутала наши чехлы с одеждой и принесла мне свою форму, а мою оставила у себя. Но… – я схватилась за лицо, зажмурила глаза, пытаясь остановить поток слез, который уже начал затоплять мои щеки. – Неужели она уже тогда знала, что ее не станет? – воскликнула я, чувствуя, как сердце сжимается. Чуть наклонилась к мистеру Джонсону, ища утешения.

– Все хорошо, милая, – произнес психолог, чуть покачивая меня, пока я упрямо прижималась головой к сильному плечу. Запах от него всегда вызывал у меня двойственные чувства. Цитрусовый, с ноткой мускуса, который хотя и не был моим любимым, ему определенно подходил.

– Может, она просто перепутала формы? – с недоверием произнес детектив Рамирес, хмуро взглянув на своего напарника, как будто надеясь на более логичное объяснение.

– Мою форму она не забирала! – всхлипывая, воскликнула я. – Сегодня ко мне подходили из администрации и спросили, почему я не забрала ее. Мы договорились, что все заберет Мэри. Они сказали, что она в тот день взяла только свою форму, а им сказала, что мою забирать не будет.

– Что ж, – вздохнул добрый коп, – в твоем рассказе уже прослеживается логика. Скажи, было ли что-то еще странное в ее поведении?

– Может, достаточно? – строго отозвался мой школьный психолог. Его теплые руки продолжали покачивать меня, придавая немного утешения, пока я тонула в океане своих слез и соплей.

– Ладно. Последний вопрос, Кэссиди. И обещаю, мы уйдем.

– Хор… Хорошо, – заикнулась я, отстраняясь от мистера Джонсона и неуверенно приглаживая взъерошенные волосы руками.

– У нее был молодой человек?

– Нет, – ответила, вытирая слезы рукавом своей футболки. – В последнее время она ни с кем не встречалась. Если бы у нее кто-то появился, она бы обязательно рассказала.

– Хм, – в голосе детектива была доля сомнения. – Ты уверена?

– Да, конечно, – фыркнула я, недовольно скривив губы. – Мы делились всем, как я уже говорила. Она рассталась с последним парнем около месяца назад, где-то так.

– И как его зовут? – спросил детектив Рамирес, уперев ручку в блокнот и ожидая мой ответ с сосредоточенным выражением лица.

– Думаете, это он ее убил? – мои глаза округлились.

– Мы пока ничего не думаем. И никто не говорит об убийстве, проверяем все возможные варианты, – ответил его напарник.

– Мне уже все равно, – произнесла я, поднимая свои заплаканные опухшие глаза к хмурому детективу. – Просто разберитесь, что произошло с моей лучшей подругой, с почти сестрой. Ее бывшего парня зовут Такер Эверс. Он капитан школьной футбольной команды. Но, пожалуйста, не говорите ему, что это я рассказала, иначе…

– Кэссиди, – тихо перебил меня школьный психолог с легким беспокойством в голосе, – я слышал, что Мэри встречалась с Алексом из «Бешеных псов», разве нет? – Копы недоверчиво посмотрели на меня.

– Да, она встречалась и с ним… – произнесла я, облизнув пересохшие губы, чтобы хоть немного увлажнить их. – Перед Такером у нее был Алекс.

Детективы обменялись настороженными взглядами и кивнули мистеру Джонсону. Тот, в свою очередь, обернулся ко мне.

– Милая, спасибо тебе за информацию, – начал он с мягкой интонацией. – Ты можешь идти. Если тебе нужно, я освобожу тебя от занятий по физкультуре.

– Нет, я… – поджала губы и сильнее стиснула челюсть. – Я просто хочу знать, что произошло… – поднявшись с кресла, кивнула детективам, после чего направилась к выходу.

До физкультуры образовалось целое окно – почти час свободы, которого хватило, чтобы привести себя в божеский вид. Переодевшись, я даже заметила, как опухшие веки почти вернулись в свое обычное состояние.

За десять минут до звонка я столкнулась с Риком, выходящим из мужской раздевалки. Он не был звездой футбольного поля, довольствуясь местом на скамейке запасных, но спортивного азарта ему было не занимать. Бег, бейсбол – он везде проявлял себя отлично. Его темные, коротко стриженные волосы всегда хранили легкий беспорядок, будто нарочно взъерошенные, но эта небрежность только подчеркивала его привлекательность.

– Кэс, как дела? – спросил он, приближаясь ко мне. – Что хотели копы?

– Расспрашивали про Мэри, – ответила я на его последний вопрос, так как на первый у меня не было ответа. Сказать «хорошо» было бы неуместно, ведь всего пару дней назад я потеряла подругу, а «плохо» звучало бы словно просьба о жалости. Поэтому просто умолчала.

– А что конкретно? – не переставал донимать меня друг.

– Давай потом, – старалась уклониться от дальнейшего допроса. – Мне нужно бежать к девочкам, – я кивнула в сторону команды чирлидинга и поспешила к ним.

Группа поддержки «Бешеных псов» являла собой квинтэссенцию грации и красоты. Каждая девушка, словно сотканная из грез, отличалась точеной фигуркой, каскадом ниспадающих волос и длинными ногами, напоминая юные, трепетные осинки, застывшие в танце. Бордовый цвет униформы дерзко обнимал наши безупречные изгибы, словно шепча о силе и соблазне. Герб, горделивая морда белого волка, вышитая на каждой груди, придавал облику одновременно хищную сексуальность и царственную внушительность. Пышные груди не приветствовались в мире чирлидинга, поэтому мы ограничивались скромной двойкой, как у меня.

Поздоровалась с девочками. С кем-то отношения были теплее, с кем-то – прохладнее, но в целом царила атмосфера нейтралитета. В нашей команде не было места злобному соперничеству и коварным интригам, которые так часто отравляли жизнь других групп поддержки. По крайней мере, до недавнего времени.

Я поддерживала связь практически со всеми. В моей голове хранилась подробная карта их жизней, интересов и увлечений. Порой мне казалось, что на моем лбу светится неоновая вывеска: «Выслушаю любые секреты». Особенно парни, словно завороженные, стремились выложить мне всю подноготную.

Но Рик… Вокруг него аура притяжения была в десятки раз сильнее. Каждая девица мечтала исповедаться ему, вывалить на него ворох своих самых грязных тайн, даже если он и не просил. Рик хороший – никогда не использовал чужие секреты во вред. Но у него был один человек, с которым он делился практически всеми сплетнями и откровениями, которые ему удавалось заполучить. И это была я. Мы, словно две шкодливые крысы, забивались в угол и давились от смеха, обсуждая тупость некоторых индивидуумов.

Если бы у нашей команды был девиз, то, скорее всего, звучал бы примерно так:

«Не нам судить, но мы обсудим».

У Рика есть та грань – он красавчик для всех, умник и просто душка. Но лишь в моем присутствии в нем проявляется эта скрытая сторона, полная некой «гнилости».

А вот мне не всегда удается внушить доверие сверстницам. Порой даже кажется, что они интуитивно чуют, что у меня есть информация о них, и поэтому стараются обходить стороной.

– Все построились! – громким голосом прозвучал приказ нашего преподавателя физкультуры, проще говоря – тренера.

Он всегда отдавал предпочтение своей футбольной команде парней, нежели ученицам. И нам повезло, что есть другой преподаватель по легкой атлетике. Тренер же просто любил издеваться над нами, когда вспоминал о нашем существовании. Каждое такое занятие превращалось в пытку: миллионы кругов по стадиону, бесконечные отжимания и приседания. Казалось, это никогда не кончится.

– Картер! – вызвал он меня.

– Да, тренер! – отозвалась я, быстро обернувшись.

Мне иногда казалось, что он на дух меня не переносит. Каждый урок физкультуры он выплевывал мое имя, словно ругательство. До открытой вражды не доходило, но ощущение было: дай ему волю, он загоняет меня до полусмерти, а потом еще и обоссыт мой остывающий труп. Именно это он мне внушал. Боялась ли я? Скорее нет, чем да. Просто не понимала, чем заслужила такое отношение. И разбираться, честно говоря, не хотелось.

– Тебе что, персональное приглашение нужно? – он ткнул пальцем в беговую дорожку стадиона. – Сегодня десять кругов, Картер, – слова прожигали насквозь, словно раскаленные иглы.

– Будет исполнено, – ядовито вырвалось у меня. Быстрее, чем успела подумать. И тут же пожалела.

– Картер, ты хочешь мне что-то сказать? – тренер приблизился вплотную, навис надо мной и впился своими ледяными серо-зелеными глазами.

– Никак нет, тренер, – слова дались мне с трудом. Не страх сковал горло, скорее возбуждение. Дыхание замерло, а внизу живота вспыхнула короткая острая волна.

– Или у тебя какие-то личные проблемы? – в голосе тренера звучало явное издевательство. Он явно испытывал мое терпение. Наслаждался тем, что я не могла ответить.

– Нет, тренер, – грубо выплюнула я, и тут же имя Мэри обожгло сознание.

Остальные стояли навытяжку, по стойке смирно, так тихо, как только могли, стараясь не дышать. Все чувствовали напряжение, витающее в воздухе. Видели, как тренер придирается ко мне, как сквозит в его взгляде неприязнь, едва ли не ненависть.

Он появился в нашей частной школе примерно в то же время, когда я перешла в старшие классы. Помню, как гормоны вскружили головы девчонкам, и взгляды их, томные и мечтательные, неотрывно следили за каждым его движением. Каюсь, и я не избежала этой участи.

Ему было около тридцати, а может, и чуть больше. Бывший перспективный футболист, он и сейчас сохранил атлетическое телосложение и, чего греха таить, был чертовски хорош собой. Коротко стриженные русые волосы оттеняли светлые лучистые глаза, свежие и чистые, словно утренняя роса на изумрудном газоне.

Разумеется, я старалась сохранять благоразумие, не позволяла себе терять голову. Но, подобно многим девчонкам в нашем возрасте, не могла не признать его очевидную привлекательность. В наших девичьих беседах то и дело проскальзывали тихие хихиканья, посвященные его неотразимости.

Года через два, к старшим классам, я почти позабыла о своей мимолетной влюбленности. Большинство девчонок тоже угомонились, но не все. Некоторые чуть ли не в открытую пытались флиртовать, однако он оставался невозмутим, ну или искусно делал вид. Разве может мужчине не льстить внимание слабого пола?

Потом я начала встречаться с парнями, и мысли о нем отошли на второй план. Я понимала – все это бред. Его отношение с каждым годом становилось все хуже, будто я в чем-то провинилась. Ну не знаю, убила его любимую кошку. Насколько помню, он был помешан на этих животных. Все самое лучшее – киске. Ухаживал бы он так за девушками… К тридцати годам о его личной жизни можно было сказать лишь вполголоса и с опаской. Да и ничего серьезного там не наблюдалось.

– Десять кругов, Картер! – процедил он сквозь зубы прямо мне в ухо. Я кивнула и сорвалась с места.

В такие моменты я ненавидела его до мозга костей. Что я сделала, почему именно я стала объектом его неприязни? Неужели он просто не выносил отличниц? Или, может, догадывался, что я знаю слишком много о нем? То, что могло разрушить его карьеру, а то и жизнь. Хотя вряд ли. Его неприязнь зрела годами. Просто сейчас настал тот самый пик, когда он может безнаказанно срываться, когда я слаба и он уверен в своей победе. Просто хочет извести меня.

Я даже помню, как однажды попыталась взбрыкнуть, бросив что-то вроде: «У меня вообще-то имя есть. Хватит уже обходиться одной фамилией, будто я безымянная». В ответ удостоилась лишь дополнительного круга по стадиону.

Бегала я хорошо, даже отлично, так что особого труда это не составляло. Конечно, обычно к десятому кругу ноги начинали наливаться свинцом, а дыхание рваться клочьями, сколько бы я ни старалась его урегулировать. Но я ни за что не доставила бы этому церберу удовольствия увидеть мою слабость, сломить меня – никогда. Не дождется.

– Картер! – рявкнул он снова, когда я пересекала середину шестого круга.

– Да, тренер, – безэмоционально ответила я, не останавливаясь.

– Иди сюда! – вновь взревел он.

«Он определенно тащиться от своего голоса, когда кричит», – подумала я, пока заставляла себя приблизиться к нему.

– Довольно, – отрезал он. – С тебя хватит пока, – уже более спокойно продолжал. – После занятия зайди ко мне. Нам надо обсудить твою программу тренировок.

– Хорошо, – кивнула я, медленно восстанавливая дыхание.

– Хорошо? – в голосе прозвучало пренебрежение.

– Принято, мистер Браун.

Глава 4. Овечка

4 августа 2021 года

В летний день, плавящий асфальт зноем, мы с Мэри брели по лабиринтам магазинов в тщетных поисках чего-нибудь эдакого. Я терпеть не могла эти торговые центры – царство однообразия и безвкусицы, где каждый бутик казался жалкой копией предыдущего. А свет в примерочных… казалось, его настраивал слепой садист, стремящийся довести до отчаяния любую женщину. Как можно было создать такую ужасную подсветку, где даже самая стройная фигура смотрится бесформенной и нелепой?

Мэри же, напротив, купалась в этой атмосфере безудержного потребления, с восторгом порхая от витрины к витрине.

– И тебе бы обновить гардероб, – цокнула она, выхватывая айфон из моих рук, словно надоедливую муху. – Кому там строчишь любовные письма?

– Мэри, – отрезала я, прожигая ее взглядом, давая понять, что мое личное пространство неприкосновенно.

– Все, все, молчу, – пролепетала она, театрально взмахнув руками. – Неужели появился тайный воздыхатель?

– Все-таки подглядела, – прищурилась я, чувствуя, как раздражение медленно закипает внутри.

– Сложно было не заметить это дурацкое сообщение «ты идеальна», – Мэри прижала ладонь к груди и картинно вздохнула. Я лишь закатила глаза и двинулась дальше, в очередной бесполезный бутик, где она, как всегда, ничего не купит.

– Да понятия не имею, кто это прислал. Может, просто придурки развлекаются, – небрежно бросила я, едва касаясь кончиками пальцев легкого, как облако, платье небесного цвета.

– Не понимаю, почему ты всех отбриваешь. Там ведь попадаются вполне приличные экземпляры, – Мэри смерила взглядом платье, потом меня. – Не то. Не оно.

– Что? – пальцы словно обожгло, и я поспешно отдернула руку от шелковистой ткани.

– Оно, бесспорно, прекрасно, но не для тебя, – Мэри лукаво улыбнулась. – А вот то, багряное, – она кивнула мне за спину, словно указывая на скрытое сокровище, – на тебе смотрелось бы просто восхитительно.

Я обернулась и увидела коротенький сарафан цвета бордо, висящий на тонких, почти невесомых бретельках. В тканях я не сильна, но, кажется, это был податливый стрейч, обнимающий фигуру, как вторая кожа.

– Ну уж нет, – скривилась я. – И так вечно тонем в красном из-за формы для чирлидинга, не готова я еще и в обычной жизни в него облачаться.

– Этот цвет тебе к лицу, – Мэри пожала плечами. И мы побрели дальше, продолжая эту пытку для моих измученных ног и расшатанных нервов.

Ближе к ужину я, наконец, добралась до дома. Родители хлопотали на кухне, их голоса сплетались в негромкий спор. Обычно я не обращала внимания на их разговоры, но стоило прозвучать моему имени, как слух обострялся, ловя каждое слово.

– Это ее последний год, Рой. Не дави на нее, она сама решит, куда поступать, – шептала мама, тщательно промывая овощи под струей воды.

– Почему ты решила, что я давлю? Я лишь хочу, чтобы она была уверена в своем выборе, – отец потянулся за ингредиентами для салата. – Политолог? Кто вообще сейчас идет в политологи? – возмущенно пробормотал он.

Подслушав обрывки их разговора, который, казалось, проще было воссоздать в нормальном голосе, чем в этом навязчивом «шепоте теней», я поняла, что мистер Картер, словно старый граммофон, заезженной пластинкой бормочет одно и то же, а миссис Картер, подобно терпеливому садовнику, безуспешно пытается выполоть сорняки из его речи. Без особого энтузиазма, я продолжила сортировать стол.

В тот самый миг, когда запах ужина уже готов был окутать нас, словно теплый кокон, мой телефон взорвался коротким сообщением, разбудив во мне интерес с ледяным ужасом. Аппетит испарился, оставив лишь привкус пепла на языке.

«Тебе стоило взять то красное платье».

Физкультура забрала из нас последние силы, и тренер, словно пастух, погнал обессиленное стадо в душевые кабинки.

В каждой школе, будь то прозаичная муниципальная или холеная частная, неизменно произрастает свой сорняк травли. Наша не была исключением из этого печального правила. Сама я, может, и не участвовала в жестоких играх, но свидетелем становилась не раз и не два.

С Риком мы позволяли себе колкости в адрес некоторых личностей, стараясь, правда, не переходить грань. В одиночестве же я предпочитала маску холодного спокойствия, даже некоторой надменности. Надо мной не смеялись – я умела чуять недоброе и наносила удар первой.

«Кто владеет информацией, тот владеет миром», – всплывала в памяти фраза, когда я выуживала нужные сведения, чтобы в случае чего обратить их против обидчика. И, если быть совсем честной, напрямую я почти никогда не нападала, предпочитая действовать чужими руками.

Как же мне льстит это ощущение двойственности: снаружи – пай-девочка-ботаник, а внутри – расчетливая стерва. Хотя, возможно, я себя переоцениваю.

На нашем потоке была одна девушка, что не вписывалась ни в одну компанию. Серая мышка, у которой по слухам были проблемы с наркотиками, а в нашу элитную школу она попала по стипендии как приемная. Администрация таким образом демонстрировала свою «благотворительность».

Сейчас дети злые, очень злые.

И как ни странно, травили эту девочку не самые богатые, а те, чьи родители были практически обычными людьми с доходом чуть выше среднего. Те мечтая о лучшем будущем для своих чад. В итоге эти чада превращались в худшую версию самих себя.

Сегодня, после изнурительной физкультуры, две ученицы решили развлечься за счет мышки. Пока та мылась, Лили и Дана, затаив дыхание от предвкушения, перепрятали ее одежду в другой шкафчик. А потом в возбужденном ожидании наблюдали, как та скоро выйдет и поймет, что ей придется идти по школе в одном полотенце.

Эти курицы клевали чужое зерно, не понимая, что их глупость подставляет нас всех, запертых в этом душном аквариуме раздевалки.

Мышка, словно загнанный зверек, прокралась к скамейке возле своего шкафчика и, затаив дыхание, обвела взглядом по сторонам.

– Это вы? – прошептала она, голос дрожал, как осенний лист на ветру, обращаясь к Лили и Дане.

– Ты о чем? – захихикала Дана, небрежно взбивая свои влажные пряди.

– Отдайте! – в ее голосе сквозь трещины уверенности пробивалась отчаянная мольба. Те лишь одарили ее ядовитой усмешкой и отвернулись, словно она была грязным пятном на полу. Я наблюдала за этой сценой сквозь запотевшее зеркальное отражение, видя, как с каждой секундой атмосфера сгущается, словно перед грозой. Полногрудая жертва явно перевыполнила месячный план, раз даже осмелилась подать голос.

В раздевалке, словно в муравейнике, копошились еще около шестнадцати девушек. Они были заняты своими делами, отгородившись от чужой беды невидимой стеной. Так было всегда. Когда кого-то травили, большинство предпочитало оставаться в тени, а меньшая часть с удовольствием подбрасывала дрова в костер ненависти. Жаждущие хлеба и зрелищ. И лишь единицы, словно редкие цветы в пустыне, осмеливались заступиться за слабого. Да и то, не всегда.

Я слегка подсушила волосы, оставив их чуть влажными. Сегодняшнее занятие было последним, и после того, как тренер огласит мой новый адский план тренировок, я планировала немного прогуляться с Риком и Эндрю. Их компания сейчас была нужна как никогда, словно глоток свежего воздуха после удушающей духоты.

Смотря в зеркало, я наивно надеялась, что из душевой кабинки выйдет Мэри, словно ангел-хранитель, и поставит на место этих двух злобных гарпий. Она была одной из тех редких душ, готовых встать на защиту униженных и оскорбленных.

Но чудо не произошло. Тишина.

Я грустно вздохнула и небрежно размазала средним пальцем увлажняющую помаду по губам. Последние два дня они были иссушены горем, словно потрескавшаяся земля в засуху.

Одежда, в которую я переоделась, была нарочито свободной. Обычно я предпочитала облегающие вещи, подчеркивающие фигуру, но сегодня хотелось спрятаться, раствориться в бесформенном силуэте. Белые короткие шорты и облегающий топ практически полностью скрывало легкое черное худи. На ногах, как всегда, удобные белые кроссовки – мои верные спутники в бесконечной гонке.

– Прошу, отдайте, – промямлила мышка, словно молитву.

– Может, попросишь на коленях? – прошипели подружки, наслаждаясь своей властью. Мне показалось, что та была готова и на это, лишь бы прекратить этот кошмар.

– Лили, Дана, – безэмоционально отрезала я и замолчала, выжидая ответной реакции.

– Кэс, – Лили натянула на лицо глупую улыбку. – Что такое? – в ее глазах плескалась неприкрытая издевка.

– Отдайте ей вещи, – спокойно повторила я и начала сверлить их взглядом.

Я и сама не знала, почему это почти всегда работало. Я не была какой-то крутой мажоркой, мои родители не обладали влиятельными связями. Меня вполне могли травить так же, как и многих других, но почему-то не трогали. Хотя, на их месте, я бы начала именно с меня, ведь порой, даже почти всегда, мой надменный вид и поступки заслуживали хорошей психологической взбучки, а может, даже и физической.

– Не лезь не в свое дело, – фыркнула Дана, словно разъяренная кошка. – Переняла привычку у Мэри всех защищать? – она усмехнулась, но поддержки от присутствующих не получила, что отразилось на ее лице тенью непонимания. Я лишь лениво приподняла уголок губы в полуусмешке и продолжила наблюдать, словно зритель в театре абсурда.

– Пожалуйста, – черноволосая мышка медленно сползла на колени, словно сломанная кукла. И мне стало до тошноты противно. Ведь она даже не пытается сопротивляться, не пытается бороться за себя.

– Серьезно? – я не смогла скрыть презрения в голосе. – Ох, ладно. Просто отдайте ей вещи, – мои глаза вновь вернулись к мучительницам. – Вы подставляете нас всех. Если об этом узнают, – я взмахнула рукой в сторону стоящей на коленях пресмыкающееся, – тренер нас до изнеможения загоняет. А я уж видела, как вы терпеть не можете бег.

– Хм, – нервно усмехнулась Лили, но так и не нашла, что ответить.

– А также не хотелось бы, чтобы на ее месте оказалась кто-то из вас, – я нагло улыбнулась и окинула взглядом занимающихся своими делами других девушек.

– Ты о чем? – оскорбленно выпалила Дана. – Мы на ее месте? Не смеши!

– Пока люди не знают, что вы натворили на вечеринке у Генри, – я внимательно наблюдала за их реакцией, видя, как уверенность тает на глазах, но они продолжали молчать. – Пока не знают. Думаю, всем будет проще, чтобы так и оставалось. Не считаете?

Девушки переглянулись, потом посмотрели на мышку, словно оценивая ее ничтожность.

– Брок знает, что ты…

– Сара, вставай! – оборвала мое предложение Лили. – Твои вещи в шкафчике у выхода, – махнула она рукой, словно отгоняя назойливую муху.

– Прекрасно, – я дружелюбно улыбнулась и направилась за сумкой с формой. Перед этим еще раз взглянув на мышонка.

Она даже не предпринимала попытки бороться. Просто позволяла себя травить. Даже когда казалось, что она обрела голос, надежда на ее стремление побороться за свою гордость таяла, как снег под весенним солнцем, когда она упала на колени. Мэри бы с пониманием и лаской отстояла ее право на достоинство. Но в моем понимании, если человек сам не хочет спасать себя, то зачем кому-то делать это за него? Здесь нет героев, ты сам должен быть для себя героем.

– Спасибо, – услышала я, закрывая за собой дверь раздевалки.

– Это не для тебя, – без какого-либо чувства ответила я и направилась быстрым шагом в кабинет тренера.

Вся эта ситуация меня задержала, поэтому я уже опаздывала к мистеру Брауну на целых пять минут. Перед тем, как постучаться, я сделала глубокий вдох, готовясь к предстоящей буре. Очередной выговор и унизительные оскорбления. Вот он – круговорот унижения в природе!

Тук-тук.

– Войдите, – отрывисто ответил тренер.

– Мистер Браун, – спокойно произнесла я, хотя внутри все сжалось в тугой узел, Готовность принимать словесный удар потихоньку сходила на нет.

– Наконец-то, – он поднял свой строгий, но обворожительный, взгляд. А потом резко со стуком задвинул ящик тумбочки, от грохота я слегка вздрогнула, как испуганная птица. – Я уж было подумал, не случилось с тобой ничего плохого, – нотки сарказма так и чувствовались в его словах, – как, например, с твоей подругой, – последние слова словно ледяной душ окатили меня с головы до ног.

– Прошу прощения? – смогла выдавить из себя я, словно камень из горла.

– Забудь, – я увидела, как он сжал челюсть, будто хотел бы продолжить, но что-то останавливало. – Садись, – кивнул на стоящее около его стола кресло. Я, как послушная овечка, двинулась на место. Сев, скрестила руки на коленях, словно пытаясь защититься от невидимой опасности.

Я продолжала находиться в состоянии некого шока. Два дня назад Мэри не стало, сегодня первый день учебы, на которую я могла и не ходить, но пошла. Сегодня же сначала меня мучили болезненными вопросами копы, потом тренер выжал все соки на занятии, а теперь он говорит мне такое. Уже просто не оставалось сил и эмоций, чтобы как-то реагировать, отбивать его удары.

– Я посмотрел прошлую программу твоих тренировок, – мистер Браун взял в руки карандаш, словно хирург скальпель. – Теперь понятно, почему твоя выносливость на нуле, – процедил он, словно вынося смертный приговор.

– Что? – с нотой злости спросила я, не веря своим ушам.

«С какой стати моя выносливость на нуле? Да он издевается! Я тренируюсь больше остальных, бег, атлетика, акробатика – это лишь малый список моих секций. Я в команде чирлидинга, там только самые стойкие!», – пронеслось у меня в голове, но я не осмелилась высказать это вслух. Какая-то невидимая сила сковала мой язык, заставляя молчать.

– Скажешь, ты вынослива? – он усмехнулся, сомневаясь в моих словах.

«Что он себе позволяет? Какой же кретин!», – я надкусила нижнюю губу, чтобы остановить поток самых грязных ругательств, которые знаю.

– Ответишь на вопрос? – его голос стал серьезнее.

– Думаю, что моя выносливость на хорошем уровне, – сглотнула я и выпалила на одном дыхании.

– Думаешь… А знаешь, что я думаю? – мистер Браун поднялся, обошел свое рабочее пространство и чуть присел на край стола, в нескольких сантиметрах от меня, словно хищник, готовящийся к прыжку.

– Понятия не имею, – грубо вырвалось у меня. Тренер лишь усмехнулся, словно наслаждаясь моим замешательством.

Вообще, за лето он изменился. Сейчас я смотрю на него и понимаю, что взгляд его серо-зеленых глаз стал другим, каким-то диким, что ли. Сами движения, мимика и слова стали более резкими и колкими, словно осколки стекла. Я тщетно пыталась найти в своей голове хоть одну причину, почему в первый же день он так набросился на меня. Что же я сделала, чтобы заслужить его насмешки?

Только одно приходило на ум.

«Мэри», – произнесла про себя я и отвела взгляд на закрытое жалюзи окно.

«Странно. Он же обычно любит за всеми, как надзиратель, строго наблюдать из своего кабинета, так почему же сейчас окно занавешено?», – мелькнула мысль в голове.

– Я же думаю, что ты слаба, – он словно пробовал слова на вкус, – очень слаба.

«Сукин сын. Да ты прикалываешься!»

– При всем уважении, – я специально сделала паузу, подчеркивая свое мнимое почтение, – вы не правы.

– Да? Ну так докажи, – мистер Браун продолжал испепелять меня своим страстно-холодным взглядом, словно испытывая на прочность.

– Как? – мой вопрос прозвучал, словно я попала в его сети унижения. Я не хотела давать понять, что он хоть как-то меня задевает, что его слова имеют для меня какое-то значение. Но получалось не очень.

– Встань, – приказал он, а потом и сам приподнялся со стола. Я с долей непонимания встала с кресла напротив него, словно марионетка, повинующаяся невидимым нитям.

Мистер Браун подошел ближе, остановился на пару секунд, оценивая меня своим пронзительным взглядом, и обошел меня, направляясь к двери. Я услышала щелчок. Он закрыл дверь на замок.

«Ублюдок!», – нервно усмехнулась я про себя и чуть сжала челюсть, готовясь к худшему.

Я не знала, что он собирается сделать, но догадаться было несложно. Не то чтобы я была против, только всеми частями тела за. Его мышцы не давали мне покоя с самого перехода в старшую школу. Но насколько бы озабоченной я не была, сейчас не то время и не место. Боюсь, адекватно рассуждать я пока не могу. А зная о нем то, что я узнала этим августом, желания прикасаться к этим сильным рукам почти не было. Почти.

– Мистер Браун, – шепотом произнесла я, словно призывая его к благоразумию.

– Кэссиди, – подражая мне, ответил он, словно эхо.

«О, ты все-таки знаешь мое имя, оказывается», – единственное, о чем я могла думать в этот момент, но не о том, что он уже вплотную прижался своей мощной грудью к моей спине, словно хищник, загоняющий жертву в угол.

– Кэссиди, я бы хотел, чтобы ты была выносливее… для меня, – прошептал он на ухо так сладко, что по спине пробежали мурашки.

– Для вас? – попыталась скосить под дурочку я, но он раскусил мой маневр и лишь улыбнулся. Даже не видя его лица, я чувствовала его оскаленные зубы, словно он был волком, а я – беззащитной овечкой.