Пушок

Родиться мы можем лишь однажды.

Не выбрать ничего: ни мать, ни отца, ни место, ни себя.

И даже после рождения мы не принадлежим себе.

Слепые, голодные и немощные, пытаемся выжить в окружающем нас мире.

И даже пережив детство, мы не можем выбрать ничего.

Навыки, которые мы получили, нужны лишь для конкретного окружающего мира.

Где же мы?

ГЛАВА 1 Внутри

Сон – базовая потребность всех живых организмов. Однако у многих появляются с ним проблемы: сложно заснуть, еще сложнее проснуться. Также было и у Вероники – молодой девушки с рыжими волосами и крупными серыми глазами.

Она жила в маленьком городке под названием Мокко с самого рождения. Родителей давно не было в живых. Поэтому со всем ей приходилось справляться самой.

Каждый день начинался с автоматического включения телевизора на музыкальном канале. Всего несколько песен помогали ей проснуться в хорошем настроении. Вероника сразу же направлялась в ванную и приводила свой сонный вид в некое нормальное состояние: рисовала себе брови, ресницы и губы. Одевшись, она направлялась на кухню и наливала себе бобовый напиток в дорогу. Иногда Вероника выключала телевизор, но чаще уходила, оставив его включенным.

Перед выходом она накладывала еды в миску и касалась своими губами моей головы на прощание. Я ждал этого момента сколько себя помню. Это был знак, что я могу побыть один. Всегда есть такое ощущение, что ты можешь все, что угодно, пока хозяйки нет. И на стол залезть, и на шторе повисеть. Однако такая безграничная свобода быстро надоедала, и я отправлялся смотреть на по-настоящему свободных живых существ – птиц.

Они размахивали своими крыльями с такой силой, что я не мог оторвать взгляд от того, как они улетают куда-то за горизонт. Если бы у меня были такие лапы-крылья, я бы тоже жил на дереве: на самой макушке, чтобы видеть, куда эти птицы улетают.

Из своего окна я видел три дерева: мощных, высоких, но таких же привязанных к своей среде обитания, как и я. Только мы с ними остались здесь на всю зиму, пока птицы улетели куда-то в даль. Я все равно каждый день смотрел в окно, ожидая возвращения птиц. Наверное, деревья тоже надеялись, поэтому смогли выстоять.

И вот в один прекрасный день, как только снег растаял, превратившись в дорожную реку, две птицы прилетели в наш мир, сделав себе гнездо на одном из деревьев. Я наблюдал за каждым их шагом. Они всегда были вместе, искали лучшие ветки, чирикали о чем-то своем, сидя на проводах. А потом одна птичка перестала выходить из своего жилища. Все сидела в гнезде, а другая ее не бросала и приносила пищу.

Иногда я сравнивал их отношения с моими. Вероника уходила и приносила мне все необходимое. А я был заперт здесь без возможности выйти. Может, и птице не дают выпорхнуть из гнезда? Значит, и мне бы крылья не помогли.

Но через недели две моих наблюдений обе птицы улетели вместе. Не успев обрадоваться, я заметил трех маленьких птенчиков, которые теперь чирикали в гнезде.

Магия какая-то. Не было никого, а теперь – новые птицы. Я тоже так появился, благодаря такой магии? Наблюдая изо дня в день за новыми членами планеты, я хотел изучить в первую очередь себя. Пташки были такие маленькие, а птицы большие, что я вновь невольно сравнивал себя с Вероникой. Она хочет заменить мне мать? Но мать мне уже не нужна.

Я продолжал наблюдать за тем, как развивалась птичья семья, пока Вероники не было дома. А вечером она возвращалась, вся пропахшая едой, которую готовила весь день.

Сначала я очень по ней скучал, но довольно скоро начал понимать, зачем она это делала. Стоило лишь выучить ее человеческий язык. Мы, кошки, быстро учимся. Я многое понял про ее мир. Она была довольно одинокой молодой девушкой, работавшей в каком-то месте, где занималась приготовлением пищи. Готовка, оказывается, – неотъемлемая часть человеческой жизни. В какой-то момент я даже понял, что некоторые обработанные продукты не так уж и безвкусны, например, курочка или колбаса.

Часто вечером я ложился рядом с Вероникой, пока ее бессонница не проходила, и она говорила мне о вещах, которые ее беспокоят. В основном это были жалобы о работе: о ее молодом и красивом начальнике Борисе, в которого она была влюблена еще в школе, но он никогда ее не замечал. Наверное, ему были интересны совсем другие гены для продолжения рода. Такие, как у Вероникиной коллеги и подруги – Рады, но та, в свою очередь, была не настроена отвечать этому красавцу взаимностью. Вероника часто мне говорила, что совсем не понимает ее. Ей казалось, что нет никакой причины, по которой Рада отказывается от ухаживаний Бориса.

У меня же была своя размеренная, комфортная жизнь без бесконечных страданий. Я, как обычно, нежился с утра посреди кровати, пока Вероника умывалась, прихорашивалась и готовилась идти на работу. Однако сегодня она свернула со своего привычного алгоритма. Собравшись куда-то намного позже, она обратилась ко мне:

– Пушок, у меня сегодня день рождения, и я позвала гостей. Только не пугайся их, хорошо?

И даже не прикоснулась губами к моей голове. Значит, скоро вернется.

Надо отметить, только тогда я понял, что она с приветом. Она совершенно точно хотела получить мое согласие на то, чтобы на нашей территории появились другие. Мало того, она хотела видеть меня спокойным.

Однако как часто бывает день рождения? У меня вот еще не было его. К тому же, я не знал, как отношусь к ее гостям. Вероника никогда раньше никого не приводила в нашу обитель.

Я был слегка на взводе и даже не смог посмотреть за своим любимым гнездом. Нервное ощущение от слов Вероники съедало меня изнутри. Чтобы успокоиться, я выместил все свои эмоции на когтеточку и лишь после направился на подоконник.

«Поздно! – сокрушился я. – Они уже покормили своих птенцов».

Раздосадованный, я стал разглядывать облака, уплывающие куда-то за горизонт моего мира. Казалось, они бегут от меня куда-то в очень интересное место. И только мы с деревьями были вынуждены сидеть на месте, не зная, что там, за горизонтом. Глупо, конечно, но я завидовал и деревьям: они могли хотя бы видеть больше, к ним прилетали птицы, жили там. А где есть жизнь, там всегда появляется новая.

Иногда я представлял себе, что убегу из этого дома, чтобы только посмотреть, как живут другие. Пару раз мне даже удавалось высунуть нос за пределы входной двери, но меня сразу же хватали за хвост и затаскивали обратно в дом.

Вскоре Вероника вернулась с огромными пакетами. После этого она начала бегать, суетиться, искать что-то в коробках и украшать дом в перерывах между готовкой. А я забрался на свой любимый шкаф и вылизывался, чтобы моей дорогой хозяйке не было стыдно за меня.

Вдруг я услышал, как подъехала машина и остановилась возле нашего дома. Я посмотрел вниз и понял, что еще ничего не готово. О нет! Она будет в бешенстве!

Раздался звонок в дверь. Вероника посмотрела на часы, ахнула и побежала открывать. Вошла молодая девушка, сильно надушенная какими-то пачули. Я подошел слишком близко: меня заметили. Вероника жестом показала, куда ставить огромную коробку, перевязанную бантом, и сумку.

Беседы о том, как Рада добралась, мне были не очень интересны. А вот еда, которую они стали готовить, – очень даже.

Я направился за ними на кухню. Слюни сразу же стали выделяться от обилия человеческой еды. Я вспомнил, что Вероника меня не покормила, и в желудке совсем нечего переваривать. Как обычно подойдя к миске, я дернул ее к металлической ножке шкафа.

– Пушок, не время, – пробурчала Вероника, – я очень занята.

Пришлось дернуть миску еще раз: она совсем забыла про меня, что ли?

– Давай я его покормлю, – наконец-то сообразила Радочка, – где лежит его корм?

Я запрыгнул на столик и подошел к шкафчику с едой, Рада сразу поняла, где надо искать.

«Молодец девочка», – подумал я.

– Вон в том шкафу, на второй полке, – указала Вероника ножом в мою сторону, несколько опоздав.

– Да мы уже нашли, – рассмеялась Рада.

«Я ем! О святые львы, я наконец-то ем! Божественная еда, даже не убегает и заводится в этом мистическом шкафу».

Наевшись до отвала, я почувствовал, что устал. Сон стал единственным выходом из сложившейся ситуации, так что я отправился в спальню и запрыгнул на свой любимый уголок кровати. Там меня всегда ждал замечательный мир снов и спокойствия.

Не успев провалиться в мир грез, я услышал, как подъехала какая-то машина к нашему дому. Сразу за ней – еще одна. Выглянув из окошка, я увидел, что из первой вышел темноволосый мужчина. Он помог открыть дверь второй машины, из нее выскочила маленькая женщина.

Сначала я удивился, как такой крошечный человек мог приехать один, но затем из машины вышла женщина нормального размера, которую я сразу принял за мать маленькой, и все встало на свои места. Все трое направились к нашему дому.

Я наивно предположил, что могу переждать их присутствие в комнате, но, увы, мои планы рухнули. Маленькая девочка тут же нашла меня и, не раздумывая, схватила за грудную клетку своими крохотными руками, в которых я едва помещался. Она утащила меня в зал, где уже стоял накрытый стол.

– Как тебя зовут, котик? – спросила она меня своим тоненьким голоском.

– Это Пушок, – представила меня Вероника, – давай ты поиграешь с ним после того, как поешь.

«А давай ты поиграешь с кем-то еще?» – всем своим видом пытался донести я до маленькой девочки. Я, конечно, хотел чего-то интересного, но не этой девочки.

Ее маме вроде я не понравился, потому что она назвала меня Гадиславом, будто сама превращает еду в золотые слитки.

Казалось, все они говорили обо мне только плохие вещи, а Вероника сидела и улыбалась. Я был сконфужен и разбит. Взяв себя в лапы, я стал искать способ освободиться.

– Борис, убери свои руки от меня! – прошипела девушка, одергивая его от себя.

Так-так-так, вот кто такой Борис. Наконец-то я могу узнать его получше. Взглянув на девочку, я понял, что она отвлеклась, и можно попробовать выскочить из ее ослабевшего хвата.

Так я и сделал. Освободившись, быстро запрыгнул под стол и стал изучать Бориса. Он был весьма возбужденный, надушенный и вылизанный. То и дело склонялся к Раде, которая в свою очередь тоже была весьма возбужденной, но ее выдавал только запах, ничего более.

Я запрыгнул на подоконник, чтобы продолжить свои наблюдения и контролировать происходящее на этой «умопомрачительной» вечеринке.

Мать девочки (оказалось, ее зовут Мира) все болтала об их общей с Вероникой и Радой подруге. Она говорила, что та стала успешной актрисой и снимается сейчас в каком-то сериале.

Бла-бла-бла… Просто поразительно – некоторые всерьез считают, что окружающим интересна личная жизнь других. Нечего держать в своей жизни мусорные отношения, которые оказываются не такими и нужными. Все это я уже не раз видел в телевизоре, который стоит в спальне. Нам с Вероникой и вдвоем хорошо, без всяких многосерийных…

– У меня тоже есть подруга, которая общается со мной только когда мы в школе, а потом мы будто совсем не дружим, – с грустью произнесла девочка, – я ей звоню и хочу встретиться, но она говорит, что не может, у нее постоянные дополнительные занятия: то по флейте, то по фортепиано.

– Зато ты с Анютой дружишь и постоянно играешь с ней во дворе, – напомнила ей мама.

– Я не люблю Аню, она меня совсем не понимает.

– Может, тебе тогда поискать новых друзей? – с недовольством сказала Мира.

Неловкое молчание возникло на пару секунд. Я заметил, как Вероника переглянулась с Радой.

– Может, потанцуем? – предложил Борис. – Давайте я поставлю музыку. Кто любит «дьявольских спутниц»?

Все покинули стол и стали двигаться в конвульсиях. Никогда этого не понимал. Вероника тоже так иногда делала, думал, она болеет, а это танец!

Я и сам не заметил, как эта малявка решила, что я должен быть ее кавалером на сегодня. Схватила меня за передние лапы и заставляла передвигаться в такт с музыкой. О мой Лев, почему у нее нет зубов? Я люблю кошечек, милых кисок с зубками! «Нет, нет, нет, хватит», – повторял я снова и снова, а они все показывали мне свои зубы, в какой-то момент я не выдержал: зарычал, как ненормальный. Девочка испугалась и отпустила меня, я выбежал в коридор. Вероника наконец-то вступилась за меня и сказала им оставить меня в покое.

Я отдышался и начал приводить себя в порядок. В какой-то момент стало понятно, что мне нужно отложить некоторые лишние компоненты, собравшиеся в моем организме. Оглянувшись, я увидел кучу обуви, и это привело меня к одной мстительной мысли…

О нет, Борис, ты не вовремя.

– Пушо-о-о-ок! – он заорал, как ненормальный. – Кошак безмозглый!

Его лицо сложилось в страшную гримасу. Мне показалось, он вот-вот разорвет меня на части. Не раздумывая, я рванул на кухню. Повезло – окно было открыто! Один прыжок – и я уже летел навстречу приключениям.

ГЛАВА 2 Снаружи

«Я свободен! – мелькнуло в голове. – Бежим, бежим!»

Во мне сразу же вырвалась наружу та часть, которая хотела убежать из этой статичной картины мира. Она была настолько задушена комфортной жизнью, что я не подозревал, что она во мне есть.

Однако радоваться ей пришлось не долго: когда я оказался снаружи своего жилища, все оказалось таким странным. Мои лапы столкнулись с мягкой землей, в которую я будто проваливался когтями. Какая-то муха пролетела прямо перед моим глазом. Мои когти оказались в липкой земле, и я их спрятал, это дало возможность успокоиться и взять себя в лапы.

Обернувшись, я увидел деревянный дом с маленькими окнами, в которых терялся свет. Изнутри же они открывали целый мир, мир грязного мягкого пола, приятного ветра и зеленой травы.

Я увидел, как люди с жуткими лицами шли в этот мир, чтобы наказать меня за отходы, которые я не донес до нужного им места, и рванул вперед, в обнимку с ветром. Все порхало, летало и цвело яркими красками; и даже я будто бы распустился как бутон белой розы… А может, как батон?

К сожалению, ветром я наслаждался очень непродолжительное время. Вскоре и бег стал невыносим. Я слишком мало нагружал свои мышцы, живя в прекрасном замке, но ничего, наступило время перемен, новый год, так сказать, теперь я стану королем этих земель. О мой Лев, как же тяжело быть нормальным после жизни с этими человекообразными.

Продолжая движение, насколько было сил, я увидел прекрасное место для дневного сна. Упав на траву, я пропал…

Очнулся уже в своем любимом уголке постели. Вероника гладила меня по моей грязной шевелюре и мурлыкала нашу песню. В доме больше никого не было: только я и моя дорогая двуногая. Что еще нужно коту для счастья? Только сочная белковая ароматная еда из шкафчика на кухне. Я побежал к своей мисочке, которая ждала меня на своем месте, и сразу же дернул ее, чтобы мы вновь объединились в этом важном деле употребления пищи.

«О, да! Я ем, о святые львы! Спасибо вам за все, за вашу доброту к моей мурчащей сущности», – думал я, жадно поглощая корм из своей миски. Дождавшись, пока я доем, Вероника взяла меня на ручки и обняла, как она всегда любила это делать. «Сегодня я даже не против, милая. Спасибо, что ты выбрала меня, а не этих ненормальных проходимцев. Теперь мы всегда будем вместе. Только ты и я».

Что-то капнуло на мою шерсть. Опять. Задело ус. Что происходит? Не понимаю. Я посмотрел наверх, но вместо Вероники там ждало меня пасмурное небо, под которым я уснул. Мои веки потяжелели, но я продолжал смотреть на изменчивые облака, даже после того, как капли воды стали прилетать в мои глаза, прямо в мое хрустальное сердце.

Я никогда не был на улице, не валялся на траве, не попадал под дождь и не думал, где мне взять еды. Но вот мы с моим пустым желудком лежим и прикидываем варианты. Один из них – вернуться домой, но это исключено: я потомок Льва, царя зверей, я не могу опуститься до такого. Второй вариант – поймать добычу. Учитывая погоду, найти кого-то будет проблематично, так что этот вариант подождет. Можно еще попросить у людей. Может, кто-то сжалится надо мной и даст кусочек аппетитной курочки? Была надежда, что кто-то меня точно покормит.

Я встал и понял, что никаких людей-то рядом нет. Куда все запропастились? Вокруг не было ни домов, ни машин, только трава, поливаемая небом. А в телевизоре всегда было много людей на улице. Промелькнула мысль, что это очередной сон, и я стал трясти головой, чтобы проснуться, но удалось лишь ненадолго избавиться от этой противной воды, которая прилизывала всю мою шерсть.

Взгляд упал на деревья вдалеке, и я решил, что заберусь на самое высокое и посмотрю, где можно достать еды. Быстро добравшись до него, я прыгнул и вцепился в кору своими когтями.

«А что дальше? Какую лапу переместить?» – думал я, смотря на правую верхнюю. Отпустив пару пальцев, я понял, что что-то делаю не так, и спрыгнул с дерева. Посмотрев на него, я завис в неопределенности: «Что мне сказать своему Льву? Что я окончательно превратился в синантропа?»

Вдруг я услышал что-то съестное. Вглядываясь в листву, увидел ее: милая пташка смотрела на меня, наши взгляды пересеклись, и я стал думать, как бы все-таки запрыгнуть на дерево. Обойдя его медленно и немного подумав, я понял, что забираться надо на ту часть кроны, что идет под углом, а если такой нет, то нужно прыгать.

После пары неудачных попыток мне все-таки удалось забраться на самую низкую ветку, и я посмотрел на птицу, она все так же смотрела на меня. Интересно, о чем она думала? Смеялась над моими жалкими попытками забраться на дерево? Или она не на меня смотрит?

«Ай, не отвлекайся, неумеха!» – подумал я и начал продвигаться по ветке до места запланированного прыжка. Всего лишь пара минут тренировки, и я уже стал полноправным котом: прыжок, карабканье, еще прыжок – и ветка не выдержала мою запасливую форму. Но я же кот, поэтому вовсе не растерялся, прыгнул на соседнее дерево, что, конечно, нарушило весь мой план, и я опять взглянул на свою цель. Вот теперь она точно смотрела на меня. Мне стало как-то неуютно, и я инстинктивно сделал вид, что взобрался сюда отдохнуть.

У меня появился новый план. Я сделаю вид, что сплю, и дождусь удобного момента. Не многие знают, но кошки умеют дремать. Мы будто спим, но на самом деле готовы напасть на любого за миллисекунду, мы чувствуем усами вибрации, которые посылают другие. Сейчас я только сконцентрируюсь, чтобы настроиться на волну птицы, и буду следить за ней своими усами и бровями.

В этот момент я так отчетливо представлял свою добычу, как настоящий представитель кошачьих: потомок саблезубых тигров, брат сервала и самого Льва! Я очень хорош в своем теле, умею принять любую форму, прыгать на большие расстояния, я так много тренировался для этого дня, когда наконец покину свою миску! Мисочку мою.... Ох, сейчас бы еды из шкафа и пузяных поглаживаний.

Должен признать, в первую очередь перед самим собой: я понятия не имею, где эта проклятая птица. Ладно, откроем глаза.

Никакой птицы в этом мире уже не оказалось. Кажется, стоит поискать еду в другом месте. Мой взгляд упал на городские лабиринты вдалеке. Я обрадовался и отправился бродить по улицам, оставив нетронутую человеком природу профессионалам. Вскоре мой нюх подсказал мне наличие еды в жестяном контейнере, куда я благополучно запрыгнул.

Оставим мысли про вонь, исходящую из него, все-таки что-то свежее здесь я отчетливо унюхал. Это был знакомый запах курицы, да, вот же она! Божественные крылышки, которыми со мной делилась Вероника. Только здесь были лишь кости, которые кто-то уже успел погрызть. Ну ничего, голодному коту любая часть курицы в радость. Закончив помойную трапезу, я оглянулся и понял, что адская смесь мусора мешала сосредоточиться. Нужно было срочно вылезти.

На поверхности я увидел черную большую собаку, которую вели на цепи неподалеку. Я сразу же приготовился прыгать обратно в мусорный бак. К моему удивлению, собака глянула на меня, даже не зарычав. Какая-то неправильная собака, а может, это я неправильный кот, а он все видит и чувствует.

Недавний сон прервал дождь, а могла и бешеная собака или змея. Поэтому я решил найти защищенное место для ночлега. Уютной подушки Вероники мне не видать. Так что моя цель на сегодня – выжить во сне.

Спрыгнув на асфальт, я неспешно побрел по улице, присматривая себе что-нибудь подходящее. Мой глаз зацепился за маленький одинокий домик, будто зовущий взобраться на него по аккуратно сложенным коробкам возле стены и пожарной лестнице. Пара прыжков, и я уже на месте, которое точно защищено от собак.

Отсюда открывался замечательный вид на улицу. Одно здание было разноцветнее другого: напротив полуразрушенный двухэтажный дом с двумя абсолютно разными крышами. Одна его половина была настолько проржавевшей, что хорошо гармонировала с оранжевым цветом первого этажа, а другую часть, видимо, заменили настолько давно, что она успела раскрошиться и не вселяла чувство устойчивости.

Я посмотрел вниз и увидел компанию из трех парней, направляющихся за этот дом в серое царство, где даже первый этаж никто не красит. Определенно люди тоже много страдают ради того, чтобы спать безмятежно. Коробочный мир отпугивает большинство хищников, но не бактерий. Надо мне заняться гигиеной…

Проснулся я от птичьего чириканья прямо надо мной. Воробей хотел разбудить меня или проклял весь кошачий род? И как они не глохнут, беря такие высокие ноты? То чирикают, то каркают, раздражая всех вокруг.

Я посмотрел на землю вокруг меня: на улице была странная погода. Люди уже вовсю ходили туда-сюда. Одни были в куртках, другие в свитерах, а вот и светловолосая барышня в короткой юбке и с голыми руками. Она меня повеселила – такая яркая и беспечная. Я решил проследить за ней и перебрался на другую сторону улицы. Сначала она зашла в какое-то здание, а после встала у машины, забросив в нее свои вещи.

Замечательный вкус кипяченых бобов пленил меня в одночасье. Я забыл, кто я и где я, и из меня непроизвольно вырвалось: «Мяу!»

Девушка посмотрела на меня и отпила из своей чашки. Мне показалось, что она подумала, будто я умоляю дать мне немного еды, так что мне стало неловко, и я поспешил прочь от нее. Ни один Лев не станет унижаться за еду. Ты можешь бродить по самому дну мусорного бака, но не просить, нет. Моя гордая пушистая морда увела меня голодным с улицы, на которой было полно возможностей подкрепиться хоть чем-то. Кажется, моя свободолюбивая часть знала, что, вернувшись, ей придется погибнуть во мне, так и не познав жизни. Отправиться назад нельзя. Я уже не могу. С таким же успехом я мог остаться на месте и жить, как деревья за моим окном: не двигаясь никуда.

Походив по городу еще пару часов, я понял, что устал думать, искать, идти. Так дальше не могло продолжаться, придется приползти к Веронике и умолять выгнать этого Бориса. Я направился в сторону своего… дома? Нет, мне там жизни не было. Столько всего может измениться за один день, один поступок, один ботинок…

Я обернулся на путь, который меня ждет, если сейчас не ходить позорить свои усы. Где-то вдалеке среди полей виднелось какое-то большое серое здание, гармонично вписываясь в голубое небо.

«Стоит попробовать сходить туда», – предложил я самому себе и поспешил к нему, забыв обо всем на свете.

Путь был неблизкий, но я очень не хотел видеть Бориса и эту маленькую беззубую женщину. Приближаясь к зданию, я все спрашивал себя: «Еле выбравшись из одного дома, зачем сам иду в другой?»

Когда я подошел к зданию, уже стемнело. Я почувствовал животный запах, но не смог определить, что это – кошка, собака, птица? Взглянул на потемневшее небо и загадал желание, вздохнул и решил запрыгнуть в маленькое окно у входа.

ГЛАВА 3 Куда приводит беспомощность

«А вдруг я оттуда не выберусь?» – вертелось у меня в голове, но отступать было поздно, так что я продолжал свой путь к открытой форточке, которую успел заприметить.

Запрыгнув в неизвестность, я быстро понял, что приземлюсь сейчас на морду огромного пса. Я попытался изменить траекторию своего прыжка, но с ужасом понимал неизбежность. Казалось, в одно лишь мгновение это мирно сопящее чудовище решит перекусить мне шею.

Собака к своему, да и моему, счастью успела среагировать и отскочила от неожиданности. Справа от меня спало еще одно существо – мужчина, занявший все пространство на кресле, создавал своим храпом специфическое музыкальное сопровождение. Оно тут же сменилось на рев бешеного пса. Я нырнул под кресло, чтобы спрятаться и хоть немного успокоить ритм своего сердца, который мешал думать.

И вдруг нога зашевелилась. Чуть не наступив на мой хвост, она отодвинулась от меня.

– Да что ты разоралась, проклятая шавка, – пробурчал мужчина. – Дай уже поспать, – сказал он сонным голосом и, кажется, закрыл форточку.

Ну все, теперь мне некуда идти, даже если на собаку упадет рояль.

Время, наверное, шло, но только в моей голове. А что, если этот человек обнаружит меня и бросит волчаре?

Никто не может понять, почему мы так не любим собак, но ведь это так очевидно: они хотят только одного – убить нас, распотрошить, сломать нам шеи, разгрызть наши кости. О мой Лев, так страшно, что я сейчас умру и без клыков этой псины.

«Так, возьми себя в лапы, нельзя сдаваться, – повторял я про себя и пытался сообразить, как мне выжить: – Как?»

Псина продолжала рычать и лаять. Не знаю, что она там кричала, но вдруг перед моими усами возникла человеческая голова, видимо, искала причину такой собачьей агрессии. Мужчина посмотрел на меня, я на него. Мы застыли, смотря друг другу прямо в глаза. Я почувствовал, что надо что-то делать.

– Мяу, – произнес я единственное, что умею.

Он взял меня за лапу и вытащил из-под кресла, а затем из-под стола.

– Смотри-ка, кто к нам запрыгнул, – поделился он с собакой, будто она не была в курсе, – сиди здесь, а то ты смущаешь нашего гостя, – продолжил он и вышел из комнаты, закрыв за собой дверь.

Мы оказались в длинном коридоре. Лампочки на потолке сияли так ярко, что слепили глаза. Я не видел ничего: ни окон, ни дверей. Он нес меня куда-то в уходящую даль, поглаживая мою макушку. Бежать? Нет смысла, нет ни единого способа спрятаться от него. Из плюсов – отсутствие собаки, что не могло не радовать. Мое сердце перестало стучать так бешено, но мысленного спокойствия я добиться не мог, слишком сильно испугался. Моя жизнь в безопасности? Было бы неплохо, но когда наша жизнь в безопасности?

Смерть – единственное спокойное состояние, к которому мы можем прийти. Иногда кажется, что именно к ней мы и стремимся – к освобождению нашего разума от физических оков. Кто-то считает, что мы перестанем существовать, но как можно потерять то, что мы в себе несем? Я верю, что как раз этого и боится наше тело – потерять нас. Остаться бессмысленной едой, что сама не может есть. Оно растит нас, развивает, предлагает изменить существующий мир, а мы хотим совсем не этого. Мы мечтаем быть свободными.

Если бы я умер в той будке, никто бы не печалился, даже я. И тоже бы шел по коридору со Смертью на его могучих руках.

Вскоре перед нами предстала дверь, в которую постучался мой новый знакомый. Мой страх ушел, его место занял интерес. Что меня ждет там за дверью? Я принюхался, но недавно покрашенный коридор перебивал все на своем пути.

Открылась дверь. Молодая девушка в белом халате улыбнулась и протянула свои руки ко мне.

– Какой милый котик! – воскликнула она и забрала у незнакомца. – Откуда он у вас?

– Да вот, запрыгнул к нам с Гариком. Я подумал, что он может вам пригодиться, – он пытался посмотреть за спину молодой девушке. – Как продвигаются у вас эксперименты?

Что?

– Активно и весьма успешно, – ответила девушка и приподняла меня, чтобы потискать.

Какие еще эксперименты? Куда я… Животный запах страха. Надо бежать! Я хотел выскочить из ее рук, но девушка удержала меня:

– Котик, успокойся, все будет хорошо, – проговорила она, а затем попрощалась с мужчиной. – Нам пора, – произнесла девушка и закрыла дверь за ним.

Развернувшись, она усадила меня в пустую клетку и закрыла ее, чтобы я не посмел сбежать.

Не знаю, что такое эти ваши эксперименты, но явно не мой любимый влажный корм. Страх окутал меня. Я боялся всего. Боялся, что клетку откроют, боялся, что ее не откроют. Боялся, что пути наружу просто нет.

Я потерял счет времени. Из решетчатого мира было мало что видно. Позади меня была дверь, из которой я пришел сюда. Но за все время она не открылась ни разу. Клетка на противоположной стороне от моей пустовала. А рядом находились только стол и стул без человека.

Вся эта пустота и безысходность заставили мой организм впасть в вечно сонное состояние. Но вот шаги девушки в белом халате вернули меня в реальность. Она посадила ко мне соседей: сразу трех черных кошек. Я так понял, это была мама с двумя котятами. Кошка приобняла детей, чтобы подарить им свою любовь.

Я смотрел и любовался. Впервые я был рад такому далекому теплу, которое мог чувствовать кто-то другой, а не я.

Девушка, которая все это время, оказывается, продолжала стоять рядом с нами, открыла мою дверцу и взяла меня на руки. Она понесла меня на стол, в нем было отверстие, из которого пахло чем-то очень вкусным, какая-то разновидность корма из ящика, и еще был запах свежести, свободы.

«Вот так просто? Мне удалось сбежать?» – думал я, перебирая лапами. В некоторых местах шло разделение, я выбирал путь снова и снова, пытаясь найти источник запаха, который тянул все дальше от этих ужасных клеток и девушки в халате.

Пройдя еще пару поворотов, я нашел еду из шкафчика и, принюхавшись, стал жадно ее поглощать.

– Пять двадцать семь, – услышал я откуда-то со стороны голос той самой девушки в халате.

Дальше есть не хотелось. Это эксперимент, не иначе. Я стал вертеть усами и головой, но ничего не мог обнаружить. Голос был так близко, почему же я не мог увидеть его источник?

– Доставай его, – продолжала девушка.

– Кс-кс-кс, – позвал меня кто-то, и открылась крышка сверху.

Я бы выпрыгнул без проблем, будь у меня данная информация раньше, а не сейчас, когда меня уже схватили чьи-то мужские руки.

– Давай его к экспериментальной группе. Хороший кот, – сказала девушка.

Меня запихнули в клетку и потащили куда-то. Этот мужчина был еще ужаснее Бориса, хоть я ему в тапки не откладывал ничего. И вновь я вспомнил, почему оказался здесь.

Смерть уже не казалась такой страшной. Одна неизвестность или другая. Какая уже разница? А умереть мне точно суждено, как и любому родившемуся существу.

Оказавшись перед закрытой дверью, мы остановились, мужчина поковырял чем-то в двери и открыл ее. Мы зашли в соседнюю комнату. Выход за нами захлопнулся с грохотом, который рассеивал мои последние надежды на освобождение. Как оказалось, они все еще таились в моем мозге.

Так я покинул пустую комнату и перешел в заполненную. Запах в комнате стоял отвратительный, будто большое множество животных решили пометить одну комнату. А может, мы очутились в месте, куда девается весь мой наполнитель из лотка?

Я оказался на столе в переноске. Бесконечные клетки предстали перед моим взором, а в них сидели разнообразные животные. Кто-то спал, а кто-то точил когти. Я заметил, как коричневая собака с черными полосками на голове и теле разглядывала меня с интересом, будто я – телевизор, который ей включили, и она может понежиться и посмотреть на чужие страдания.

«Что это?» – вертелось в моей голове.

Я понимал: как только откроется переноска, наступит мой последний шанс не оказаться в одной из этих клеток, и нужно бежать. Неважно куда. Кто-то откроет дверь, кто-то выйдет отсюда, люди здесь не живут: тут нет кроватей, нет плиты и сковородок, комнатных растений – ничего для нормальной жизни, по мнению людей, да и любых других животных.

– Подожди, сейчас положу тебя на место, – сказал мужчина. – Давай посмотрим, куда тебя посадить, – продолжал он, оставив клетку со мной на белой плитке комнаты.

Послышался скрип дверцы, отдаваясь эхом в моем сердце: вот и пришла новая клетчатая жизнь. Положив мою переноску внутрь клетки, он стал манить меня миской, но мне было совсем не до еды. Грусть охватила все мое существование, сковав мысли и мышцы. Люди не замечают, как животные улыбаются, уж тем более, как грустят. Кажется, еще немного, и скупая слеза скатится по моим опущенным усам.

За мной захлопнулась дверца клетки, и я лег на подстилку в ней, не имея больше ни сил, ни возможности сделать что-то еще. Вот и пришел конец моим путешествиям, и на экране моей жизни появились титры под музыку из рычащих и лающих собак, измученных «мяу», писка котят.

Я спал много часов, не обращая внимания на мир вокруг. Никто больше не открывал мою клетку, как будто меня совсем нет. Не было и еды, так что следовало что-то придумать, но что тут придумаешь? Мяукать в надежде, что мне дадут пищу? Зачем? Чтобы были силы лежать в этой клетке дольше? Я потерял какой-либо смысл делать что-то, да и жить в общем. Это мир людей. Все больше законов природы они подчиняют себе. Скоро совсем не останется места для других живых организмов. Будут лишь роботы, которые станут помогать людям держать наш мир под их контролем.

Это поистине удивительно, что малая часть времени, которую им удается прожить в этом мире, так сильно меняет все происходящее. Все мы приходим в этот мир ненадолго. Не зная ни откуда пришли, ни куда мы попадем, а законы мира считались раньше неподвластными, но люди это изменили. Нет больше никаких львов, тигров, есть только мы, и то ненадолго.

Иногда я прислушивался к кошачьему плачу, который заставлял отстраняться от моих дум. Они все одинаковые: душераздирающие, отчаянные, все о помощи… Но никто не помогает, люди иногда заходят, забирают кого-то, и все. Уводили они в другую дверь, не в ту, из которой мы пришли. Я надеялся, что там свобода, но больше шансов, что там смерть, но не одно и то же ли это? Я не знаю.

Немного успокоившись, я стал различать животных. По правую сторону от меня сидел маленький пес с коричневой мордой и белым телом. Я понял, что еда, которой меня заманили, пропала из-за него. Он, видимо, пододвинул мою миску к себе, пока я отстранился от окружающего мира. Сейчас же, сладко сопя, он переваривал мою порцию корма. «Сытая собака – счастливая собака», – подумал я и немного позавидовал его беззаботному виду.

Напротив его клетки тоже кто-то был, но я не мог разглядеть. Наверное, кто-то очень маленький, забившийся в самый угол. Я посмотрел на клетку слева от себя: в ней сидела еще одна кошка: коричневая с пятнами и довольно крупная. Заметив мое любопытство, она лишь безразлично повернулась ко мне спиной и закуталась калачиком.

Девушка в белом халате прошла мимо нас и открыла клетку, которую я не видел. Комната зашумела. Все собаки стали лаять, включая моего соседа. Я подумал, в клетке была собака. И не ошибся: вскоре мимо нас проехала большая переноска с черным псом. Он без устали надрывал горло, но безуспешно. Девушка была непоколебима, чуть ли не пританцовывая, она везла его к двери вдали.

Вскоре они скрылись за ней. Лай прекратился. Я все думал, что эта собака бы не перестала лаять, но не слышал абсолютно ничего. Девушка понесла пустую переноску обратно на место. И к ней обратился мужчина:

– Что, Рэм нас покинул?

– Да, наконец-то. В следующий раз ты отвезешь крупное животное, – ответила она.

– Все было по жребию, Сима. По жребию, – лукаво произнес мужчина.

– Наоми за тобой.

– Ну ты сравнила: гепард и собака! – завопил мужчина, и они удалились в неизвестное мне место.

«Так она гепард», – понял я наконец и еще раз посмотрел на свою соседку. Только теперь я увидел, что ее клетка в несколько раз больше наших. Конечно, гепард – большая кошка. Не лев, конечно, но все же.

Я стал разглядывать ее пятна, пока она демонстративно избегала со мной контакта. Вскоре мои глаза потяжелели и мне пришлось поспать.

Проснувшись, я увидел, что напротив меня снова заселили черную троицу. У мамы были зеленые глаза, а у ее котят бешеные от испуга.

Откуда-то сверху посыпался корм. Думаю, он должен был сразу попадать мне в миску, но из-за моего прожорливого соседа некоторая часть отскакивала от края миски и летела в разные стороны.

Встреча с гепардом подняла мне настроение. Теперь я видел больше. Мое любопытство снова заставляло меня хотеть жить, наблюдать, изучать. Мои глаза не могли насытиться: какая же она прекрасная. Гепард нехотя поела и улеглась дальше спать.

Я же с удовольствием поел то, что упало мимо моей миски. Остаток съела коричневая морда, и только потом она направилась к своей порции.

Некоторое время я прожил так: люди забирали кого-то в дальнюю дверь, собаки лаяли, я любовался гепардом, пес-сосед подъедал мой корм, а кошка напротив пыталась взрастить своих котят. Однако такая зыбкая стабильность просуществовала недолго. Девушка в белом халате остановилась возле моей клетки. Мое сердце будто не могло решить: остановиться или биться насмерть.

Когда она открыла клетку с черной кошкой, я на мгновение обрадовался. Пока не услышал этих двух маленьких крох, у которых забирали самое дорогое, буквально весь мир, их мать. Они мяукали и цеплялись крохотными когтями за решетку, пытаясь остановить трагедию. Теперь уже я в ужасе вскочил, как это делали собаки, и стал рычать что было сил. Мой сосед и все собаки тоже сокрушались с нами.

Я никак не мог понять, что это за люди такие? Ни один звук их не пронял, не остановил, не смог заставить вернуть детям мать. Перед тем как скрыться из нашего поля зрения, черная кошка посмотрела мне прямо в глаза, и я все понял: она просила меня позаботиться о своих детях. Но что я мог сделать?

Пока я размышлял об этом, открылась и моя клетка. Кажется, настало время узнать, куда увозят всех животных. Парень затащил меня в переноску, которая пахла отчаянием черной кошки, и понес в неизвестность.

Свет от открывшейся двери ослепил меня, мы прошли по коридору и зашли в такую же светлую комнату. Там находилось два человека в одинаковых одеждах белого цвета. Меня поставили на стол, и один из людей надел на меня маску, она плотно прилегла к моей морде. Мог ли я что-то сделать? Мои лапы держал мужчина. Безысходность поглотила все мое существо. И я провалился в сон, не зная, смогу ли еще раз проснуться.

ГЛАВА 4 Сообщество МБЧ

Я очнулся.

«Где это я? Почему я еще жив? Здоров? Голова побаливает…» Я был в каком-то странном месте. Стол, на котором я лежал, был недавно протерт пахучим веществом.

– Лапа затекла. А-а-а… Как больно! Открытое окно? Пора делать лапы. Сейчас только отойду от этого состояния. Надо взбодриться.

Я оперся на все свои лапы, встал в стойку и потряс головой. Это немного помогло.

Перепрыгнув на другой стол, я направился прямиком к открытому окну. А это что такое белое там? Я принюхался, пытаясь уловить запах. Странно, ничем не пахнет.

Но делать было нечего, и я выскочил на улицу. Мои лапы соприкоснулись с чем-то белым и пушистым.

– Это замерзшая вода? Снег! Такой рыхлый. Странно, но терпимо.

Я отправился искать жизнь в этом белом мире под хруст, создаваемый лапами. Казалось, здесь больше нет ничего – даже неба. Только кристально чистый снег. Я пробирался по нему, надеясь найти кого-то живого.

Люди почему-то только себя считают социальными существами. Они просто не понимают: жизнь – это круговорот. Это и питание, и размножение, и это всегда ориентир на способ жизнедеятельности. Мне почему-то стало страшно одиноко от пустоты вокруг.

«И, как это ни странно, люди на самом деле отлично замещают все наши социальные нужды. Это и друг, как способ общения, и добыча пищи, ну и, конечно, люди могут познакомить нас с такими же животными, с которыми можно спариться, они помогают нашим кошечкам принять роды, найти детишкам новый дом, из которого они почему-то убегают… Надо вернуться к Веронике. Я сглупил. В мире слишком много опасностей, в нем никак не выжить без друзей».

Будто бы из неоткуда появилось тепло, разрушающее снег под моими лапами. Испугавшись, я снова открыл глаза. Подо мной была какая-то мягкая лежанка. Это всего лишь сон. Такой странный… Привстав, я увидел его – огромного черного пса, который смотрел на меня. Он улыбнулся и поздоровался:

– Приветствую тебя, малыш! Как твое имя?

В голове сразу возникли мысли:

«О мой Лев! Вот это собака огромная! Нужно бежать, но где я? Как много собак! И кошек? Что он сказал? Как меня зовут? Я его понимаю? Он улыбается?»

– Пушок, – ответил я неуверенно, сомневаясь, поймет ли он меня.

Комната, в которой я оказался, была с высокими стенами и большим количеством окон. Они были похожи на двери, но с занавесками. За ними виднелись облака на голубом небе и редкие деревья, покрытые листьями. Вид открытого пространства немного успокоил меня.

– Пушок? – улыбка собаки стала шире. – Ты, видимо, домашний, – он поднял одну бровь и обратился к кому-то за моей спиной: – Он что, из платных?

Комната была разделена на части. Я был в той, где располагались пуфики и лежанки, слева от меня виднелись миски с автоматической подачей корма, справа валялись мячики, веревки и какие-то игрушки, с противоположной стороны стоял стенд с картой и письменами. В центре же был большой круглый диванчик, на котором сейчас лежали три черно-белых кота. На полу – мягкий ковер, по нему ездили пылесосы.

– Нет, не должен быть, – обошла меня серая кошечка, – он, скорее всего, потеряшка.

– Что? – спросил я, не понимая ничего.

– А, значит, ты остался без хозяина, ну ничего, мы тебе поможем, – продолжал пес, – меня зовут Спайк, я собака породы лабрадор, если ты не знаешь.

– А я Царапка, будем знакомы, – представилась серая кошечка, положив мне на плечо свою мягкую лапку.

Я невольно посмотрел на нее, желая увидеть источник своего успокаивающего поглаживания.

– Что происходит? Где я? – спросил я их и огляделся. – Мы в раю?

– Нет, глупенький, – засмеялась Царапка, – лучше. Мы в послеоперационной комнате отдыха.

– Послеоперационной? Что с нами сделали? – спросил я, осматривая себя.

– Так, давай начнем сначала, – перебил нас Спайк, – мы участники экспериментальной группы чипа МБЧ. Что это за чип? – продолжал он, одновременно торопясь и ленясь. – Он позволяет понимать другие живые организмы и общаться с ними. Кошки, собаки, крысы, люди, верблюды, да кто угодно с этим чипом может понять другое животное и коммуницировать, минуя межвидовой барьер. Ментальный БиоЧип. Сейчас мы находимся в комнате отдыха кошек и собак, есть другие. После того как ты научишься базовым вещам и привыкнешь к новому себе, тебя направят в другую комнату для адаптации к миру. Для кошек это всего лишь понимание, что не все, что движется, – еда. Справишься с испытанием и выйдешь отсюда.

– А тебе, то есть собакам, что нужно сделать? – спросил я.

– Ну-у, у нас более сложное испытание, мы должны помогать всем, все-таки это наша природа, отличие от волка – помощь, а не нападение. Нам нужно нарушить свои устои по помечиванию и охране нашей территории. Ладно, покушай, а после пойдем на экскурсию. Выбирай любую миску, даже если из нее ела собака, – предложил мне он размеренно, но с каким-то нетерпением, что ли.

– Хорошо, я бы правда поел, а что дают?

– Рыбу.

Я подошел к кормушке, возле которой никого не было, понюхал миску, заметил, что здесь кнопка:

«Надо нажать на кнопку, – подумал я. Осторожно поднеся к ней лапу, нажал. – Как круто сделано, прямо завораживает, – пронеслось у меня в голове, – как вкусно пахнет рыбка, а как она тает во рту».

Съев несколько кусочков, я остолбенел:

«А вдруг она отравлена? – подумал я и продолжил есть, – Тогда хоть попирую перед смертью. Лев! Как вкусно! Мой желудок уже наполнился, ладно, уже хватит. Спайк ко мне идет. Что он хочет?»

– Ну что? Вкусно? – спросил он меня.

«Сейчас все покажется едой, которую мне отправил Лев», – подумал я и ответил:

– Очень вкусно.

Спайк опять улыбнулся в свое количество зубов.

«Сколько зубов у собак?» – подумал я.

– Обычно сорок два, – сообщил он мне.

– Чего сорок два? – не понял я.

– Зубов у меня сорок два, что является нормой.

Он читает мои мысли? Я был ошеломлен.

– Дело в том, что ты пока не умеешь контролировать свой МБЧ, поэтому отправляешь все свои мысли окружению. Не стоит беспоко…

«Не думать, не думать, не…»

– Не получится, расслабься, – перебил меня, услышав мои мысли, Спайк, – возьмешь пару уроков, и все будет хорошо.

«Ладно», – подумал или ответил я.

После еды наступило расслабление: я чувствовал себя сытым и отдохнувшим, как говорят люди, полон сил и энергии. В адаптационном зале было четыре собаки: Спайк – черный лабрадор; еще один пес был очень на него похож, но с белой грудью и лапами, а еще высокий и худой – короче, только похож на лабрадора. Еще была уже знакомая коричневая собака с черными полосками, теперь она рассматривала все окружение. Ей было максимум четыре месяца. И еще одна коричневая собака с белыми лапами.

Остальные здесь находящиеся были котами, а точнее – три кошки и девять котов, включая меня. Все они мелькали передо мной, как вспышки разных цветов: два рыжих одинаковых кота, одна серая кошка – Царапка, один кот расцвета табби, один белый кот, остальные черно-белые.

«Откуда здесь столько одинаковых кошек?» – пришло мне в голову.

– Забрали из местного приюта, – ответил мне Спайк, нагло гуляя в моих мыслях.

«Понятно, – пронеслось у меня в голове, – куда дальше?»

– Надо общаться с котами, собаками? – спросил я.

– Пока погуляй, можешь познакомиться со всеми, поиграть в нашу любимую игру – шар внимания.

– Что это за игра такая?

– Есть один ведущий, – стал объяснять Спайк, – он называет какой-то объект и подкидывает шар. Если слово, которое он назвал, означает то, что может летать, то все стараются поймать шар, если же он загадал помидор, например, то не нужно ловить шар.

– Ого, интересная игра.

– Конечно, интересная, – подключилась Царапка, – давайте сыграем!

Животные собрались вокруг нее, и она обратилась ко всем:

– Сначала поприветствуем нашего нового друга – Пушок?

Все уставились на меня с любопытством. Я кивнул.

Царапка взяла в свои лапы мячик с колокольчиком внутри, и он завладел всем моим вниманием звуком и движением.

– Летит, летит, – повторила Царапка два раза, раскачивая мячик и звеня колокольчиком, – крокодил.

Она подкинула мяч, и я, не раздумывая, бросился ловить его. Подпрыгнув, схватил его зубами и только потом услышал попытки остановить меня.

Мне стало стыдно за этот прыжок, хотя я не осознавал почему.

– Ты должен научиться думать, Пушок, – объясняла мне Царапка. – Вот когда научишься сначала думать, а потом двигаться, тогда и сможешь заниматься, чем хочешь.

– Я не знаю, чем хочу заниматься, – подумал я вслух.

– Сразу поймешь, – обнадеживал меня Спайк.

Через несколько дней привели моего соседа с коричневой головой. Как я помню, он только и делал, что ел и спал.

Немного раскрепощенный, я подошел к Спайку и Царапке, которые принимали его, как пару дней назад меня.

– Ар-р-р, я страшный и опасный зверь, бойся меня! – завопила эта кроха.

– Боюсь, боюсь, – подыграл Спайк. – Что же ты сделаешь, зверь?

– Я вас всех разорву, разорву!

– Успокойся, – смеясь, вмешалась Царапка, – ты в безопасности здесь. Не надо нас запугивать.

– Оставьте меня в покое! – требовал пес, стоя в стойке для атаки, с поднятым хвостом.

– Здесь можно поесть, – сообщил я, желая помочь.

Он повернулся ко мне и немного расслабился.

– Ты тот кот. Ты не умер? – спросил он.

– Нет, я не умер. Меня зовут Пушок. А тебя как?

– Этого не может быть! – в растерянности смотрел на меня пес.

– Как тебя зовут, малыш? – повторил вопрос Спайк.

– Что ты хочешь от меня? Стой там. Р-р-р-р, – лишь ответил он.

– У тебя нет имени? – продолжал Спайк. – Так давай мы тебе дадим. Царапка, придумай ему имя.

– Имя – это что? – совсем растерялся пес.

– Покормите его, и он будет весь ваш, – посоветовал я.

– Хорошо, – согласилась Царапка и направилась к мискам.

Пес стоял на месте, переводя свой взгляд с меня на Спайка и обратно. Царапка нажала на кнопку, и послышался шум корма. Пес сразу же побежал к ней, зарычав на Царапку, стоявшую рядом с едой. Она ловко запрыгнула на шкаф, в котором хранился корм, и продолжила смотреть на него сверху.

Мы со Спайком аккуратно подошли к ним. Пес сзади на спине имел два коричневых пятна, все остальное у него было белым.

– А это порода? – спросила сверху Царапка.

– Да, кажется, это джек-рассел-терьер, – ответил Спайк.

– Тогда, может, Джеком назовем? – сразу же предложила она.

– Да, мне нравится, – согласился Спайк. – Будешь Джеком?

Но пес не понимал, что Спайк обращался к нему.

«Такой тугодум», – подумал я.

– А ты что хотел, Пушок? – спросил меня Спайк неожиданно.

– А, – не растерявшись, я быстро придумал вопрос: – Хотел узнать, всех животных из клеток сюда приводят? Там была черная кошка. Ее забрали чуть раньше меня. Где она? Почему-то не могу найти.

Спайк посмотрел на Царапку. Она же лишь ответила:

– Всех кошек сюда отправляют, но черной не было. Не знаю даже, что тебе сказать.

– Понятно, – ответил я, не понимая на самом деле ничего.

– А маленькие черные кошки еще в клетке? – спросил я уже Джека.

Он, кажется, сразу понял, про кого я.

– Черные кошки продолжают плакать. Все плачут и плачут. А мама их погибла уже, наверное. Надо им самим справляться, – он бормотал будто про себя, продолжая аппетитно чавкать кормом.

– Ты можешь что-то узнать про черных кошек? – спросил Спайк у Царапки.

– Постараюсь, конечно. Спрошу, но Сима обычно ничего не говорит про нечипированных. Ее интересуют только наши дела.

– А почему здесь бывают собаки? – спросил я.

– Они так быстрее социализируются, но всех мы принять не можем. Одного-двух, – ответила Царапка.

– Коты тоже учатся адаптироваться к присутствию собак, – добавил Спайк.

– Может, кошку тоже куда-то отправили, чтобы там привыкли к ее присутствию? – с надеждой спросил я.

– Я узнаю, Пушок. А теперь иди, не мешай нам.

Я отошел от них и стал наблюдать со стороны. Ко мне подошла коричневая собака с черными полосками:

– Привет, я Рокси. А тебя как зовут?

– Я Пушок.

– Что там происходит? – указала она лапой в сторону Спайка и Царапки.

– Привели щенка без имени. Он не понимает, кажется, ничего.

– Ого, откуда он такой?

– Да не знаю я. Мы сидели в соседних клетках в ожидании чипа. А так я его совсем не знаю.

– И что же с ним будет?

– В каком смысле?

– Ну, раз у него нет имени.

– Ему уже дали имя, – сообщил я Рокси, раздумывая, как она представляла себе альтернативу, – Джек.

– Джек, – Рокси оценивающе посмотрела в его сторону, – ему подходит.

– Ты такая любопытная.

– Я? Да, говорят, меня могут взять в телекоммуникацию.

– Это что? В телевизоре будешь выступать?

– М-м-м… может быть. Но я думаю, что буду собирать информацию. Мне это гораздо интереснее. Понимаешь?

– Да, твои глаза сразу показались мне локаторами.

Рокси рассмеялась. А затем указала лапой на Джека и предложила:

– Поздороваемся с ним? Кажется, его оставили адаптироваться самостоятельно.

– Пойдем. Интересно, он понял, что такое имя, или нет, – соблазнился я.

Мы направились к Джеку. Он сидел возле миски, будто боясь оставить ее и больше не найти.

– Привет, привет, – поздоровалась с ним Рокси.

Он вскочил на свои лапы и поднял хвост. Она же помахала ему своим, что немного успокоило его. Взглянув на меня, он обрадовался.

– Кот, это ты, – опознал он меня, принюхавшись.

– Да, я Пушок. А тебя теперь зовут Джек.

– А я – Рокси. Давай дружить? – сразу же предложила она.

– Давай! А что это значит? – спросил он. – Спайк говорил, что мне нужно подружиться с кошкой. Пушок, давай с тобой тоже будем дружить?

– Я не против. Но сначала нужно объяснить, что значит дружить, – замешкавшись, я взглянул на Рокси, но она явно хотела послушать мое объяснение. – Что значит дружить? Проводить вместе свободное время и иметь общие интересы.

– Это людское, наверное, определение, – вмешалась Рокси. – Мне кажется, быть друзьями – значит гулять вместе много, есть вместе, бегать и играть.

– Есть вместе? – вдруг запереживал Джек. – Я не хочу ни с кем есть.

– Мы с тобой ели вместе, когда были в соседних клетках, – напомнил я. – Ты забирал у меня еду, это, можно сказать, преимущество дружбы.

Рокси сморщила нос и уточнила:

– Так он тебя объедал, получается.

– Да, но, дружба – это когда ты не против отдать свою еду другому, – попытался объяснить я своим собеседникам.

– Я не согласен. Нет, – Джек был неприступен.

– Если ты будешь моим другом, то я буду отдавать тебе часть своей еды, – пояснил я ему.

– И … просто так отдашь?– с недоверием переспросил он.

– Да, для друзей не жалко.

– Он дурак, или дружба – это обман какой-то, – вслух подумал Джек.

– Просто хочется, чтобы рядом была живая душа, которая пойдет с тобой, куда ты идти не хочешь. Чтобы кто-то не дал тебе замерзнуть в мусорном баке, когда ты по глупости покинул свой дом. Чтобы кто-то встал на твою сторону, когда тебя обижают, пользуются твоей слабостью. Чтобы кто-то просто сказал: «Не надо таскать его за лапы, ему же больно». Вот кто такой друг.

– Это ты о ком-то конкретном говоришь? – спросила меня Рокси.

– Да нет, – соврал я, не желая вспоминать о Веронике, – просто пытаюсь объяснить нашему новому знакомому, что такое дружба.

– Я понял, кажется, – грустно подумал Джек, – некоторые только считают, что дружат с тобой, а потом выбрасывают на помойку.

– Во-от, как раз это я и имел в виду, – согласился я.

– Какой тяжелый опыт у вас двоих, – с любопытством подумала Рокси.

– Опыт – это и есть жизнь, – размышлял я. – Если ты только нежился на мягкой подушке, то жил ли ты вообще?

– Ну, надо же и на подушечке полежать, как по мне, – стала спорить Рокси, – разве нет? Или как ты поймешь, что нужно бороться за еще одну такую возможность просто полежать на подушечке?

– Да, – сначала согласился я, не зная, что ответить, а затем добавил: – Но одно дело, когда ты лежишь на подушке после активного дня – охоты, добычи, – расслабляешься физически и морально, и совсем другое – когда ты лежишь, потому что в другом месте ты лежать уже не можешь.

– Мы же сейчас уже не про дружбу? – поинтересовался Джек.

– Нет, – ответила Рокси, – мы про раны душевные, которые должны лечить друзья.

– А-а-а, а причем здесь подушки? – Джек смотрел то на меня, то на Рокси, пытаясь прочитать наши эмоции.

– Ты просто должен послушать и сообщить свое мнение о моей истории, – объяснил я. – Не важно, откуда взялась подушка. Подумай, хорошо ли всю жизнь на ней лежать или надо что-то еще в жизни делать?

– Надо, конечно, надо еще покушать, поиграть и поспать, – перечислял Джек.

Рокси начала кататься по полу на спине, задыхаясь от эмоций, а затем, переведя дыхание, спросила:

– А спать на подушечке?

– На полу, – сразу же ответил он, – на подушку люди голову кладут. Как же на ней спать-то?

– О-о-о, ничего себе, – удивился я, – так тебе нельзя было на подушке спать?

– Нет, конечно, а что, тебе можно было? – спросил Джек завистливо.

– Я мог спать где угодно.

– А ты? – спросил Джек у Рокси.

– Я не спала на подушках, да и на полу тоже. Только на земле, – призналась она. Мы не знали, что ответить ей, и она добавила: – Земля мягкая, можно порыться в ней и закопаться, если холодно.

– А, вот как, я даже бы и не подумал, – признался Джек. – А я на дороге спал, каменной. Там не удобно.

К нам подкралась Царапка и спросила:

– Что это вы обсуждаете, молодежь?

– Где спится лучше: на мягкой подушке или свободе? – грамотно сформулировала нашу тему разговора Рокси.

– Ого, какие умные темы у вас, – Царапка посмотрела на Джека, а затем повернулась ко мне. – Рада, что вы нашли общий язык. Пушок, отойдем?

Я кивнул и направился за ней. Царапка повела меня к стенду – вокруг никого не было. Она еще раз настороженно огляделась и только тогда начала разговор:

– Я ходила узнавать насчет черной кошки, о которой ты спрашивал. Она сбежала во время операции. Сима не смогла ее найти.

– А как же ее котята? Она не вернулась за ними? – спросил я.

– Они в дочипированной комнате еще. Если она вернется, то Сима ее найдет.

– А когда котят чипируют?

– Они еще слишком малы. Сима, скорее всего, подождет некоторое время.

– А потом они сюда попадут?

– Да, конечно, но тебя здесь уже не будет, дорогой, – предположила она.

– Почему?

– Ты уже подружился с двумя собаками. Еще немного, и социализируешься.

– А как же реакция на движение? У меня плохо получается контролировать себя.

– У тебя есть прогресс. Очень тяжело переучить инстинкты. Социализация – это немного про другое. Конечно, никому не надо, чтобы ты бегал за всем, что движется, но это само придет. Не волнуйся, – на этом Царапка прошла мимо меня и уже собралась уйти.

– Хорошо. Если что-то узнаешь про черных… – начал я вслед.

– То я сообщу тебе.

– Спасибо.

Довольный ответом, я вернулся к Рокси и Джеку. Они сидели у мисок и разглядывали кошек.

– Что делаете? – спросил я, присев рядом.

– Да вот на далматинцев смотрим, – ответила Рокси.

– Это кто такие? – спросил я.

– Не знаешь, кто такие далматинцы? – удивилась она. – Это порода собак, такие большие черно-белые собаки. Вот как эти коты. Я их в шутку далматинцами называю.

– Но на самом деле они не далматинцы, – пояснил Джек.

– Я понял, – ответил я ему. – Это Денни, Ленни, Пенни, Семми и Черри, – представил я их.

– Ого, – удивилась Рокси, – ты их различаешь?

– Нет, – признался я, – они же одинаковые. Ну почти. Две кошки и три кота.

– А я уж поверила тебе, гаденыш, – с неким стыдом подумала Рокси.

Я не стал отвечать, решив, что она не собиралась мне передавать эту мысль. По крайней мере в таком виде.

– Может, прогуляемся? – предложил я. – Хочу сходить на улицу уже который день, но не решаюсь.

Мы втроем вышли через открытое окно в пол, что меня немного удивило. На улице я понял, почему оно такое большое: нас ждал сюрприз.

– Ага, вот я вас и поймал, ребята! – Спайк бросил своего собеседника и прибежал к нам. – Хотите выйти на улицу? Делайте это через дверь. Окно – не средство входа и выхода.

– Но мы уже здесь, – рассердилась Рокси.

– Я тоже здесь. Знаешь для чего? Чтобы вы научились пользоваться дверью. Так что марш обратно.

– Ладно, мы сейчас воспользуемся дверью, – попытался я закончить бесполезный спор и первым вошел обратно в комнату.

– Ну и где эта дверь? – спросил Джек, последовавший за мной.

– Я тоже не знаю. Наверное, это часть задания: спросить, где дверь, – предположил я.

– Да, скорее всего, – согласилась со мной Рокси, – вон сколько окон, но вы не ходите через них, – возмущалась она, ища, к кому бы обратиться.

– Знаешь, где дверь? – спросил я у далматинца.

– Нет.

Рокси подошла и спросила у Царапки, но, кажется, и она ответила «нет». Тогда я стал думать, чего же мы упускаем?

– Джек, ты жил с людьми, да? – уточнил я.

– Скорее, рядом с ними, а что?

– Как они спрашивали дорогу, помнишь?

– Нет, – ответил он, но потом добавил: – Может, нужно волшебное слово?

– Какое еще «волшебное»?

– Ну это такие слова, как «спасибо», «пожалуйста», «извини».

– Это ты откуда знаешь?

– Моего хозяина учили этому.

– Он был человечком?

– Ну да, ребенком.

– Тогда это то, что нужно, – подумал я вслух и подошел к Царапке: – Извините, пожалуйста, как нам найти дверь?

– Она между этими окнами, молодой кот, – показала она лапой.

– Отлично, – вырвалось у меня, но я сразу же исправился: – То есть спасибо вам.

– Пожалуйста, – ответила Царапка так, будто простила мне серьезную ошибку.

Мы втроем направились в то место, куда она указала. Здесь и правда была дверь, замаскированная под стену. Я попытался ее открыть лапой, но у меня не получилось дотянуться до ручки.

– Дай я, – предложила Рокси.

Она с легкостью дотянулась, но дверь не поддавалась ее лапам. Тогда она схватила ручку своей пастью и стала пытаться крутануть ее. Безуспешно.

– Надо спросить, как открыть, – предложил Джек.

– Да, наверное, – согласился я, – сбегаешь к Царапке?

Он отправился к ней, а мы с Рокси ждали его возвращения. Вернувшись, Джек, ничего нам не сообщив, постучал носом в центр двери (куда дотягивался), и она поддалась.

– Ого, это что ты сделал? – спросила его Рокси.

– В центре двери есть полоска для нажатия, – сообщил Джек, – ее будут делать специально для животных.

– Классно, – обрадовался я, – это что получается, не надо стоять и ждать, пока тебе откроют дверь?

– Да, мы можем сами это делать! – поддержала мою радость Рокси.

Справившись с дверью, мы вышли на улицу. Спайк посмотрел на нас и помахал хвостом в знак приветствия.

Мы были на улице. Дышали свежим воздухом, гуляли по траве, играли в догонялки и чувствовали свободную жизнь. Да, конечно, вокруг нас был высокий забор, перепрыгнуть который и гепард бы не смог. Но свобода – вовсе не возможность делать все. Это возможность быть сытым, довольным и не чувствовать, что тебя заперли.

Иногда приходили люди и проводили тесты на нас, чтобы понять наши способности и прогресс в социализации. И мы все вместе делали шаги к адаптации.

Я очень переживал за тест, или, как его называла Царапка, интервью, которое Сима запланировала со мной. Обычно она забирала котов или собак в беседку, стоявшую на улице.

В нее я и направился сразу после обеда, в ожидании разговора. Сима пришла в своем белом халате. Под ним находились шерстяной желтый свитер и черная юбка. На плече у нее свисала красная сумка. Она присела и запрокинула ногу на ногу, демонстрируя свои красные кроссовки.

– Это ты, Пушок? – обратилась она ко мне.

– Да, добрый день, госпожа, – поздоровался я.

– Меня зовут Сима. Мы уже виделись, но не успели познакомиться.

Я кивнул, вспоминая, сколько раз видел животных, которых она уводила на смерть, как мне казалось.

– Ну что, готов побеседовать?

– Немного волнуюсь, если честно.

– Это хорошо. Значит, тебе не все равно.

– Да, всегда хочется, чтобы тебя оценили по достоинству.

– Верно. Начнем.

Сима достала из своей сумки тетрадь с изображением орла и ручку. Найдя пустую страницу, она что-то написала. А потом произнесла, не отрываясь от своей тетради:

– Первое твое задание: заставь меня рассмеяться.

В моей голове сразу же произошел панический взрыв. Я стал судорожно вспоминать хоть одну шутку, но они казались стерты из моей памяти кем-то специально. Сима посмотрела на меня в ожидании ответа и дернула бровью, будто говоря: «Давай, не робей».

– Знаешь, чем отличается пустая голова от полной? – спросил я у нее.

– Нет. Чем же?

– В пустую много войдет, – ответил я и сразу же засомневался, что это смешно. – Нет, я могу лучше, сейчас, сейчас.

– Пойдет. Это очень философская шутка, но все-таки шутка. Давай следующий вопрос: что ты считаешь истинной красотой?

– Красота, – подумал я, вспоминая гепарда, от которого не мог оторвать свои глаза, – это, наверное, наше представление об идеальной версии живого или предмета.

– То есть?

– Если предмет нельзя улучшить, то он идеален. Так же и с красотой: если ты не думаешь, мол, надо подкорректировать здесь или там, то он идеален, то есть красив.

– Интересно, – произнесла она и что-то записала в свою тетрадь, – перейдем к третьему вопросу: куда бы ты потратил деньги, если бы они у тебя были?

– Деньги? – переспросил я.

– Да, не знаешь, что такое деньги? – уточнила она и сразу ответила: – Это условная единица для обмена товарами. Я тебе деньги, ты мне игрушку, например.

– Ясно. Много денег – это сколько? Что я могу приобрести?

– Все что угодно, например.

– То есть я могу купить очень много корма, – вслух размышлял я.

– Да, ты бы купил корм? – с интересом спросила Сима.

Я задумался. На что тратила Вероника свои деньги? На все, что у нее было, и на меня.

– Я бы построил дом для всех потерянных животных в этом мире, – предположил я.

– Ого, какой альтруист.

Я не знал, что это значит, а Сима уже увлеченно что-то писала в тетрадь. Думаю, это неважно, раз ответ уже приняли.

– Следующий вопрос: если бы кто-то обижал тебя, дразнил или обкрадывал, то что бы ты сделал?

– М-м-м, наверное, попытался бы не общаться с ним.

– А если он продолжает травить твою жизнь?

– Тогда я бы, – задумался я, – попытался понять, почему он так делает. Что я могу сделать, чтобы он прекратил?

– Если ты ничего не можешь? Он сильней, и у него много власти. Во, он альфа-самец. И пытается за твой счет выглядеть лучше, например?

– Тогда я бы стал сильнее, чтобы он больше не мог меня одолеть.

– Ты бы покалечил его?

– Нет, – сразу же ответил я, понимая, что это не социальное поведение, – я бы лишил его власти. Занял бы его должность, если он властный, например.

– М-м-м, – Симе явно понравился мой ответ, и она принялась что-то писать в тетрадь.

Дальше она предложила мне испытание, которое я должен был пройти на время и под ее наблюдением, видимо. Она задавала мне вопросы вслух – про логику, простые вычисления и ситуации, где нужно было рассуждать о социальных действиях.

Когда мы закончили, Сима отпустила меня прогуляться, пока она посчитает результат. Сначала я думал, что пойду поем или пообщаюсь с Джеком, но не смог отойти далеко. Меня окутало какое-то волнение за свою дальнейшую судьбу. Я не хотел ни есть, ни общаться. По этой причине я просто бродил вокруг беседки, пока Сима не позвала меня на итоги:

– Пушок, у тебя большое будущее. Думаю, тебе подойдут компьютерные науки. Однако, к сожалению, у нас закрылся набор в корпус.

– И куда я отправлюсь?

– Скоро начнется новый набор. Мы собираемся открывать еще один корпус компьютерных наук. Все-таки это довольно обширная специальность, и животные зарекомендовали себя лучше, чем мы могли представить.

– То есть я пока что останусь здесь, правильно понимаю? – уточнил я.

– Да, но не переживай.

– Хорошо. Могу задать вопрос?

– Да, конечно, – произнесла она, убирая тетрадь и ручку обратно в свою сумку.

– Когда я был в дооперационной комнате, то познакомился с черной кошкой с двумя котятами. Ну то есть как познакомился…

– Я помню, да. Кошка не объявлялась, а котята уже с чипами в детской.

– А-а-а, есть отдельная детская. Я понял.

– Ты за них переживаешь? – спросила она, перестав собираться.

– Могут они тоже в мой корпус отправиться? Я помогу им адаптироваться к компьютерам.

– Хм-м, в целом, да. Как только они станут достаточно зрелыми, я их переведу под твое крыло. Без проблем. Мы только поощряем социальные связи.

– Хорошо. Это будет замечательно. Спасибо вам.

Сима покинула меня, а я еще долго сидел в беседке, думая, почему меня так зацепила эта кошка. Ее зеленые глаза все еще ярко светились в моей памяти.

Новый корпус компьютерных наук открылся не так быстро, как я сначала подумал. Все кошки и собаки, которые были здесь, когда я пришел, успели покинуть нашу адаптационную комнату. Кроме Джека. Его не хотел забирать никто, и мне пришлось просить за него Симу, чтобы он попал ко мне в компьютерный корпус.

Первой покинула нас Рокси, она быстро подружилась со всеми котами и собаками и была отправлена в зал телекоммуникации.

– Ты обещала позвать нас как-нибудь на свое шоу, чтобы мы могли повспоминать, как мы открыли для себя социальную жизнь, – напомнил я ей на прощание, стараясь не устроить всемирный потоп.

Потом получили свою адаптацию коты-далматинцы. Они, казалось, все делали вместе, даже думали и осознавали. Их отправили в корпус дизайна и интерьера.

– Вас я попрошу создать идеальную подушку для сна! – помечтал я на прощанье, думая, что работать они будут скорее над подушками людей.

– Давай, Пушок, и ты не задерживайся, – ответил один из них, Денни или Ленни, я не мог их отличить.

Затем ушел и кот с окрасом табби, мы прозвали его Дао. Он был очень умным котом, наверное, поэтому нам не сообщили, куда его переводят. Надеюсь, он остался доволен.

Только через неделю после этого Царапка сообщила, что наконец-то одобрили открытие нового корпуса. И ее поставили главой. Поэтому мы втроем с Джеком отправились в новый дом.

ГЛАВА 5 Корпус С

Мы с Джеком ждали Царапку у двери, прорубленной в глухом заборе – единственного выхода на улицу. К нам подошел Спайк и попрощался:

– Ребята, удачи вам в дальнейшем пути. Может быть, еще увидимся. Я веду курс по человековедению, так что, если будете хорошо учиться, сможете попасть ко мне.

– Пушка сразу можешь к себе записать, – вмешалась Царапка, которая подошла к нам.

– Ты много его хвалишь. Не перестарайся. Пусть сначала заслужит это место.

– Заслужит, я уверена, – настаивала она.

– Хорошо, как скажешь. Я не буду с тобой спорить. Удачи и тебе, Царапка, – Спайк гордо положил переднюю лапу ей на голову, так что морда приобрела растянутый вид.

– Ага, Спайк. Спасибо. Мы пошли.

После этого она проскочила мимо нас к воротам.

– Ты можешь ее открыть отсюда? – спросил Джек удивленно.

– Да, здесь же выход. Но нужен пароль, – загадочно ответила Царапка и что-то нажала на двери.

Та тут же бесшумно отъехала в сторону. Джек так громко удивился, что никто даже не заметил, как я тихо промурлыкал.

– Это что такое? Клево! – восхитился он.

– Пойдемте, – пригласила нас Царапка. – Все самое интересное только начинается.

За дверью нас ждал целый комплекс зданий, чем-то напоминавший устройство города, но без машин. Я насчитал 5 зданий, пока Царапка не начала проводить нам экскурсию:

– Итак, это МБЧ-центр. Здесь все поделено на корпуса, как вы уже, наверное, слышали. Карта висела у нас на стенде, но обычно мало кто ее умеет читать, – сразу же вспомнила она и начала объяснять по-другому. – Итак, в центре находится главный корпус. А от него уже идут здания, расположенные по карте звездного неба. Собственно, имена – это космические объекты.

– Космические объекты? – спросил я.

– Вон те звезды – такие же, как наша Астра. Но поскольку она гораздо ближе, то кажется настоящим великаном среди них! – оживленно поясняла Царапка.

– Потому что они далеко? – спросил Джек.

– Да, как маленькие птицы, – привела пример Царапка, – когда они приближаются, то заслоняют все перед глазами.

– А почему тогда корпус С? – поинтересовался я.

– Это сокращение от Сервала. Звезда, которую назвали в честь кошки, – с гордостью думала Царапка.

– А у главного корпуса какое название? – загорелся я.

– Астра, – ответила Царапка, – но его никто так не называет. Мы просто говорим «главный корпус».

– Понятно. А какие есть еще корпуса? – спросил я, когда мы подошли к ближайшему зданию.

– Мы вышли из корпуса П – панда, – сразу же ответила Царапка. – А вот этот, – она указала на тот, к которому мы подошли, – О – осьминог.

– Кто такой осьминог? – спросил я.

– Я тоже не знаю, – вмешался Джек.

– Это такое животное морское, вроде бы с щупальцами во все стороны, – ответила Царапка.

– Щупальцами? – переспросил Джек. – Фу. Как можно назвать в его честь звезду?

– Ну оно не такое противное, наверное, если с ним познакомиться, – ответила Царапка. – Раз вы не знаете, кто это, то давайте про следующий: корпус Л – лама.

– Лама – это кто? – сразу же спросил я, подозревая, что Джек тоже не в курсе.

– Это такие животные, – неуверенно размышляла Царапка, – похожие на овец. Знаете, кто такие овцы?

– Нет, – ответил за нас Джек.

– Ох, учиться и учиться вам двоим, – думала Царапка, несколько рассердившись на нас.

Мы прошли к следующему зданию и остановились.

– Это наш корпус. Помните, как он называется?

– По-кошачьи? – спросил Джек.

– Сервал, – ответил я, осознавая, что для Джека все кошки на одну морду.

Царапка ловко провела лапой по двери, и та открылась. Мы с Джеком были в восторге от этой магии. Раньше все двери открывались лишь благодаря людям, но Царапка могла это делать без них. Я очень хотел научиться делать так же, но не мог понять, в чем фокус.

Войдя за Царапкой в нашу новую обитель, я был ошеломлен. Людское снаружи здание внутри преобразилось в целый маленький мир для любого животного!

В центре располагался бассейн с навесным водопадом. Вода в нем поднималась благодаря невидимому глазу механизму и спадала вниз по каменному выступу. Она заигрывала с моим взглядом, зовя меня только посмотреть.

– Красота, – подумал я вслух, – это настоящий водопад?

Я посмотрел на Царапку, которая мирно ждала, пока мы с Джеком оглядимся здесь. Мой друг, не медля, побежал внутрь.

Вместо пола здесь была настоящая земля, местами покрытая песком, а где-то глинистая и с виду очень даже влажная. В некоторых местах росла трава, а вдалеке – целое дерево.

За ним располагалась стена в виде горы, предела которой я не видел отсюда. На ней росли необычные растения: одни были с большими листочками, а другие же похожи на веревки с маленькими лепесточками. Я сделал осторожный шаг навстречу этой прелестной картине и увидел, что гора наверху перетекала в потолок, разделяя пространство на два этажа. На правой стороне располагалась лестница наверх, ведущая в гору. Сразу захотелось посмотреть на комнату сверху. Но я не решался даже сделать шаг за порог, пока Царапка не разрешила мне:

– Пушок, чего ты ждешь?

Войдя внутрь, я также увидел большой телевизор по левой стене, перед которым стоял круглый низкий диван.

– Ого, здесь мы будем кушать? – услышал я радостные мысли Джека откуда-то справа. Он уже зашел в другую комнату, которая, видимо, была кухней.

– Ты что, голодный? – спросила его Царапка. – Я что-нибудь приготовлю тогда. А вы пока осмотритесь. Смелее, Пушок. Чего ты застыл? Это наш новый дом. Выберите себе комнату.

– Комнату? – обрадовался Джек. – Свою комнату?

– Да, только она не для одного. Здесь четыре комнаты сверху. Желательно, чтобы вы жили в разных. В одной – кошки. В другой – собаки, например.

– Но зачем? Мы же друзья с Пушком. Нам не нужны разные комнаты.

– Вы там будете жить не одни. Мало ли кого с вами поселят. Внизу сможете играть вместе. А комнаты отдельные.

– Хорошо, тогда кто последний, тот дурак! – Джек сразу же решил посоревноваться за комнату и побежал вверх по лестнице.

Царапка направилась на кухню, оставив нам полную свободу. И я поднялся за Джеком. Мне бы подошла любая комната в этом доме. Зачем выбирать, если достаточно иметь дом?

– Вот это классная. Моя! – слушал я радостные мысли Джека. – А нет, вот эта лучше! Вот это моя!

Когда я поднялся наверх, то увидел узкий коридор, расходящийся по сторонам. Джек выбежал из комнаты и уткнулся носом в соседнюю.

– А эта закрыта! – удивился он. – А может, эта комната лучше? Хочу ее!

– Эта, наверное, не участвует в выборе, – предположил я.

– Почему?

– Царапка же нам сказала, здесь четыре комнаты, но дверей шесть. Даже восемь, – исправил я себя, увидев маленькие дверцы внизу. – Это для мышей, что ли?

Джек ткнул маленькую дверь носом, и та распахнулась. Просунув морду внутрь, он сообщил мне, что увидел:

– Здесь только мышь и поместится. Да, ты прав. Это не для нас.

Я направился к комнате, которую Джек осматривал раньше. Внутри был обычный пол, большое окно и круглый диван посередине. По краям располагались индивидуальные места в виде капсул. Заглянув в одну из них, я увидел стол, две коробки для вещей и лежанку.

«Отлично», – подумал я и вышел искать Джека.

– Где ты? – обратился я к нему, заглядывая в комнаты по пути. Он выбежал мне навстречу и сообщил:

– Вон та, посередине, отличается от всех. Но вряд ли она для нас.

– Почему? – спросил я с интересом.

– Сам посмотри.

Я подошел к двери и заглянул: интерьер был таким же, но все больше по размеру. Посмотрев на Джека, я предположил:

– Если вырастешь в большого пса, в маленькой комнате не поместишься. Придется переехать сюда.

– А-а-а-а… Я так и подумал, что эта комната для великанов.

– Да, выбирай из этих четырех, – показал я лапой на подходящие варианты, – а я пока что осмотрюсь.

– Ты что, уже выбрал?

– Да, вон ту, – указал я лапой, – если, конечно, ты не хочешь ее забрать себе.

– Нет. Я тоже выбрал уже. Буду жить напротив тебя.

Он помахал мне хвостом и еще раз забежал в выбранную им комнату:

– Да, вот это будет моим.

Джек продолжал думать вслух, а я же направился искать место, где можно взглянуть на первый этаж с горы. Однако, походив по коридорам, я так ничего и не нашел.

«Наверное, в закрытой комнате», – подумал я и отправился вниз, чтобы оценить такую вероятность.

– Идемте есть, – позвала нас Царапка, и я сразу же услышал прожорливого бегемота сверху, который промчался по коридору и уже бежал за мной по лестнице.

– Кушать, кушать, – просвистел он мимо меня.

Я направился за ним на кухню. Там стоял низкий стол, на который Царапка пыталась поставить своими лапками миски с едой. Я подбежал к ней, чтобы помочь.

– Не надо, садитесь, – скомандовала она, – я все принесу.

– Что у нас покушать? – спросил Джек и сразу принюхался. – Это куриные яйца, да?

– Да, я разбила вам по два яйца, а также здесь корм. Приступайте, – она указала на наши две миски и положила третью себе.

Джек, конечно, начал трапезу первым. Я же подождал, пока Царапка разместится вместе с нами.

– Может, у вас какие-то вопросы? – спросила она, проглотив первую подушечку корма.

– Да, у меня есть вопрос, – я обрадовался возможности узнать про центр, – что находится в главном корпусе? Это там нас держали?

– Нет, в главном корпусе живет доктор Фаун, – ответила Царапка.

– А кто это? – спросил я.

– Это тот, который делает уколы? – вмешался в нашу беседу Джек, на секунду отвлекаясь от трапезы.

– Нет, он – самый главный человек нашей общины. Доктор Фаун создал чипы МБЧ.

Мы с Джеком посмотрели на Царапку, перестав есть. Раньше мы и не задумывались, что был какой-то один человек, который создал эти чипы. Царапка поняла наш немой вопрос и поведала:

– В детстве у него был недуг, – начала она, аккуратно облизывая лапу. – Не знаю, как называется, но он издавал неконтролируемые звуки. И Фаун стал думать, как исправить свою речь, как научиться ее контролировать. Но вместо этого его испытуемые вдруг стали понимать самого доктора! Это был прорыв, который он не мог игнорировать. Нашел людей, готовых изучать возможности нашего мозга, – Царапка остановилась, а затем продолжила свой монолог, – теперь он нашел и животных, готовых помочь ему в создании нового мира.

– Какой же доктор Фаун умный, —подумал Джек и хлебнул из своей миски.

– Я вижу его иногда, – загадочно поделилась Царапка, – он такой высокий, с длинными пальцами, которые завораживают всех вокруг. А запах от него, – покачала она головой – опьяняющий.

– Опьяняющий? – переспросил я.

– Да, рядом с ним будто невозможно сконцентрироваться. Я долго думала, из-за чего это, и поняла – у него какие-то духи́, которые опьяняют меня.

– Это что? – спросил Джек.

– Это жидкость, которая меняет запах человека.

– Зачем ему менять запах? – все еще не понимал Джек.

Царапка растерялась, и я решил ответить за нее:

– Чтобы лучше пахнуть. Я понял, что это такое. Моя хозяйка тоже пользовалась странной жидкостью.

– И не одной, наверное.

– Да, – согласился я и сразу добавил: – Но духи – это та жидкость, которая совсем меняет запах. Да?

– Верно, – кивнула Царапка, – ладно, если вы покушали, то сейчас я вам включу первую лекцию.

– Включишь? – не понял я.

–Да, она будет в телевизоре, – сообщила Царапка. – Если у вас появятся вопросы, то зададите после.

Мы с Джеком направились за Царапкой к телевизору в гостиной. Она включила нам видео, пока мы расположились на диванчике.

«Миллионы лет назад появилась жизнь, – прозвучала первая фраза на фоне черного неба с маленькими точками, это был космос (я знал, потому что раньше часто смотрел телевизор у Вероники дома). – Клетка за клеткой она усложнялась постепенно и безвозвратно, – картина приобрела яркие оттенки, подражающие клеточной жизни. – Самым важным ее изобретением стал разум, – сообщил нам мужчина с рыжими волосами, появившийся в кадре. – Конкуренция заставила нас стать разнообразными, развиваться изолированно друг от друга. Однако я, доктор Маркус Фаун, предлагаю тебе быть разумнее самой природы, что разделила нас».

«Так вот как выглядит Фаун, – подумал я. – На вид ему до сорока лет всего лишь».

«Давай станем друзьями, коллегами, соседями. В общем, равными друг другу. Для этого нужно приложить усилия, но, я думаю, они стоят того. Люди учатся быть социальными с самого рождения, ходят в детский сад, затем в школу, в университет. И все это на протяжении двадцати лет. Я понимаю, что далеко не у каждого животного есть столько времени учиться быть социальным существом. Поэтому я решил сделать данный процесс более эффективным. Для этого мы с моими новыми друзьями разработали свою систему, которая подходит для каждого животного. Эта система пока не идеальна, но вместе мы будем развивать ее для будущих поколений. Поэтому если у тебя есть идеи, то уже сейчас ты можешь обратиться к своему куратору, и он оставит заявку лично для меня.

Итак, давай я расскажу тебе про свою систему. Существует восемь основных дисциплин, с которыми ты должен ознакомиться для нормальной социализации: человеческий язык, математика, биология, история, география, информатика, физика и химия».

Царапка остановила видео, нажав на пульт лапой, и спросила:

– Вам все понятно? Может, что-то объяснить?

Мы синхронно кивнули. Она уже собралась еще раз нажать на кнопку, но я все-таки решил уточнить:

– Что такое дисциплина?

– Область знаний, – Царапка замешкалась и добавила: – Дисциплина – это как отдельная большая тема или область знаний. Представь, что каждая дисциплина – это как своя игра, где ты узнаешь правила и учишься, как побеждать. Например, человеческий язык – это одна дисциплина, где ты учишься коммуницировать, как они. А математика – другая, где ты узнаешь, как считать и измерять.

– Понятно, – ответил я, все еще осмысляя это.

– Слишком сложное слово, зря Фаун использовал его. Все про него спрашивают, – сообщила нам Царапка и включила видео дальше.

«Каждая из них разделена на четыре уровня: 1 – начальное обучение, 2 – базовые знания, 3 – углубленное изучение, 4 – профессиональный уровень. Наши учителя ознакомят тебя со всеми предметами по отдельности. Каждый этап обучения заканчивается, когда ты сдаешь экзамен».

– Что такое экзамен? – спросил я.

Царапка вновь остановила видео и ответила:

– Несколько учителей спрашивают тебя про изученный материал, чтобы удостовериться, что ты его усвоил. Вот и все.

– Понятно.

Царапка включила видео дальше.

«За тебя уже выбрали основной предмет на основе твоих врожденных способностей. Его ты должен выучить полностью. То есть 4-й уровень обязателен только в одной из дисциплин. Также есть несколько смежных важных предметов, которые ты должен пройти до 3-го уровня. Все остальные – до 2-го. Кроме того, есть множество разных курсов, они являются необязательными, но я очень советую тебе пройти все, что будет интересно для личного развития. Все необходимое тебе предоставит куратор, который, скорее всего, включил тебе это видео. Спасибо за внимание. Удачи».

Царапка выключила видео и сообщила:

– Наш компьютерный корпус нацелен на 4-й уровень информатики, 3-й – математики, все остальные – на 2-й уровень.

– И все? – обрадовался Джек.

– Еще есть дополнительные курсы, которые вам стоит взять.

– А какие есть на выбор? – спросил я.

– Курс по логике будет полезен, есть еще по этике неплохой курс, психологии, литературе, астрономии, – Царапка тяжело вспоминала каждый из них. – Есть еще курсы по езде в транспорте, даже по уборке помещений.

– Все, что люди делают, – обобщил я.

– Да, можно и так сказать, – согласилась Царапка.

– А как будут проходить все эти курсы? – поинтересовался Джек.

– Завтра я принесу вам расписание. В нем будут прописаны обязательные курсы. Сначала вы отучитесь одну неделю только по этому расписанию, а уже потом сможете включить в свободное время дополнительные, – Царапка выключила телевизор и продолжила, – вам сейчас не нужно забивать голову учебными планами. А нужно как можно быстрее адаптироваться к самой учебе. Тяжело научиться писать, считать, высказывать свои мысли, но это очень важно. Не пропускайте возможность решить задачу или выступить на уроке. Чем больше усилий вы приложите, тем быстрее сможете жить так, как этого хотите вы.

Мы с Джеком смотрели на Царапку с полным энтузиазмом, вкушая каждый ее совет. Наверное, поэтому она решила дать еще один:

– Обучаться – значит получать компактно упакованное знание. Не думайте, что оно простое, потому что вам досталось без труда.

После этого мы получили от Царапки необходимый инвентарь: планшеты, телефоны, одежду и сумки, в которые все это могли складывать. Мне очень понравился черный рюкзак, он хорошо выделял мои зелено-желтые глаза и белую шерсть. Джеку же достался коричневый рюкзак под цвет его морды. Еще нам понравились галстуки, они напоминали об ошейниках, от которых мы избавились. А главное – в каждом был спрятан потайной карман!

На следующий день началось наше обучение. Оно проходило в отдельном корпусе Д – дельфин. Один уровень был рассчитан на 2 месяца, если экзамен проваливался, то ты изучал все заново.

На уроках человеческого языка 1 уровня мы обучались таким основам, как звуки, буквы, слова. Учились распознавать человеческую речь. На 2 уровне разбирались с синтаксисом и грамматикой, пунктуацией. На уроках биологии сначала изучали разнообразие живых организмов, на 2 уровне – внутреннее строение организмов, строение клеток, устройство основных органов и их функции. На уроках химии 1 ровня мы изучали элементы в природе, на 2 уровне – основные соединения, реакции между веществами. На уроках истории мы изучали людские страсти и преобразование планеты из-за их влияния. На уроках физики сначала изучали основу механики, движение, силу, энергию, взаимодействие тел. Затем перешли к электричеству, магнетизму, свету, тепловым явлениям. На уроках математики 1 уровня проходили арифметику, основы счета, сложение, вычитание. Затем – умножение, деление, дроби. На 3 уровне была алгебра, геометрия, вероятность и основы статистики.

Но моим любимым уроком стала информатика. 1 уровень прошел незаметно, мы учились работать с компьютером, мышью, клавиатурой. На 2 уровне перешли к электронным письмам, социальным сетям и офисным приложениям. На 3 уровне – бобровый язык программирования, работа с таблицами и базами данных. На 4 уровне – программирование.

Еще я взял для себя такие курсы, как человековедение, этика, кибербезопасность и межвидовые переговоры. Каждый из них по-своему увлек меня, но больше всего запомнилось, как мы учились решать сложные задачи и искать нестандартные подходы. Мне нравилось открывать мир по-новому, смотреть на все глазами разных существ, с которыми судьба свела в этом удивительном месте.

Через два месяца к нам в корпус перевели Альфу и Бету. Они сразу стали для меня как младшие сестры. Не знаю, как это объяснить, но я почувствовал, что должен их защищать и поддерживать, что бы ни случилось. Мы быстро привязались друг к другу, словно всегда были одной семьей. Я пытался выяснить, где могла бы скрываться их мать, но не нашел ничего полезного.

Честно, я и представить не мог, что в этом корпусе будет такая жизнь. Мы знакомились, общались, поддерживали друг друга, а со временем становились не просто соседями, а настоящими друзьями. Учеба занимала центральное место в нашей жизни. Мы брались за все с азартом: и за сложные задачи, и за самые безумные эксперименты. Вместе мы преодолевали трудности, смеялись над ошибками и радовались даже самым маленьким успехам. Почти год со дня моего побега пролетел незаметно – настолько, что я даже не сразу осознал, как все мы стали семьей.

«Ох, уже утро», – подумал я и открыл глаза. Я лежал под чем-то очень тяжелым и твердым. Рыжая шерсть закрывала весь мой обзор, так что я инстинктивно начал выбираться. По запаху я понял, что на мне разместился мой лучший друг, который у меня когда-либо был, – Джек. Он так наслаждался новой жизнью, которую получил вместе с чипом, что, казалось, перестал быть собакой, а просто стал живым организмом. Царапка как-то рассказала мне, что его хозяин поступил в университет и бросил его. Новый хозяин, в лице отца этого мальчика, заставлял его мерзнуть на улице по ночам в будке.

– Никак не получается выбраться, Джек, – буркнул я, разозлившись, что у меня ничего не выходит.

– Что вчера было? – уловил я знакомый тон своего почти белого друга. – Голова болит. Как Зеро вечно пьет и кайфует от своей пьяной жизни?

– Полегче с головой, Джек, – словно мяукая, я умолял его, – ты мне сейчас ее расплющишь своим телом.

– Ой, Пушок, как ты здесь оказался?

– Я лег сюда после того, как ты напоил меня мятой и, решив, что тебе она не заходит, пошел клянчить у Зеро его пойло.

– Ах да, точно, ты же вообще рано вырубился, – вспомнил Джек, аккуратно скатываясь с меня на другой бок.

– Рано? И много вы еще потом пили?

Джек рассмеялся.

– Ну да, все только началось. С этой таксой вообще не соскучишься. Ты совсем не умеешь пить, вот что я тебе скажу, Пуш… Кажется, меня сейчас наизнанку вывернет.

– Только не на меня! – Я подскочил, чувствуя, как все его тело начало сокращаться.

Его вырвало прямо рядом с моим хвостом.

– Фу, и это я не умею пить? – возмутился я.

– Ну и вонище у вас, ребятушки, – мой чип поймал недовольные мысли Царапки из коридора.

– Быстрей вытирай! – тихо обратился я к Джеку. – Царапка нам головы открутит!

Он поспешно вытер за собой покрывалом, на котором мы спали.

– Завтракать идите, – продолжала она, приближаясь к моей капсуле, но дверь не открыла, а только постучалась, – Если можете, конечно, – добавила она.

– Да, да, сейчас, – промолвил я ей, – доброе утро.

– Доброе? Ну-ну, – ответила она с насмешкой, но в капсулу не зашла.

– Фух, – выдохнул я с облегчением, когда понял, что она уже ушла.

Мы с Джеком прибрали весь мусор со вчерашнего дня и отправились на кухню завтракать. Там уже вовсю порхала лемур, которую звали Абель.

– Привет, привет, мальчики, – поприветствовала она нас, – что-то вы поздно. Неужели кушать не хочется? – Абель вылупила на нас глаза, так что я мог видеть в них отражение своей помятой морды.

– Так вчера же наконец-то назначили дату, когда нас объявят полноправными членами общества! – напомнил Джек нашей Абель. – А ты чего с нами не отмечала?

– Больно надо вам прислуживать в мои выходные часы. Я спать пошла, вот завтрак приготовила. А вы не идете. В следующий раз сами себе будете в блины мясо заворачивать, а я посмотрю, как вы справитесь своими лапками. Вот к чему мне это признание? Я и так была крутой, – хвасталась Абель. – Лемур, который умеет готовить. Да я такие бабки могла рубить, если бы кафе свое открыла!

– Кто бы тебе позволил его открыть, животное? – вмешался Зеро, который тоже решил спуститься на завтрак. – Люди захватили этот мир, кому нужна лемур-кухарка? А вдруг ты больная? Они только смеялись бы над тобой, вот и все.

– А как же Ломи? Он же стал самым клевым поваром в Небесном городе?

– Что? – улыбнулся своей очаровательной улыбкой Зеро. – Это всего лишь фильм! Кто пустит кролика в Небесный город? Сомневаюсь, что хоть одно животное попадет в него даже с нашим признанием.

– Ой, налей мне воды, Аби, пожалуйста, – захлопал я глазами, стараясь открыть их как можно шире, но почувствовал, что голова этого не выдержит. Поэтому просто состроил самую милую мордочку, на какую был способен.

– Жуть, – подумала Абель, слегка качнув головой, – пить надо меньше, дорогой, – продолжала она, ставя передо мной огромную миску с водой.

О, вода! Зеро тоже опустил морду и начал лакать, а Джек почему-то тормозил.

– Что с тобой? – спросил я его. – Ты что, пить не хочешь?

– Ты правда думала, что Ломи готовит в Небесном городе? – уточнил он у Абель.

– Да, конечно, он лучший повар в Небесном городе! – настаивала она.

– Н-да, – ответил он, и его голова упала в миску, обрызгав нас с Зеро водой.

Джек всегда был законченным реалистом и не верил ни во что: ни в фильмы, ни в сказки, ни даже в 9 кошачьих жизней.

– Где Альфа и Бета? – спросил я у Абель, напившись. – Они уже позавтракали?

– Бета – да, а вот Альфу я не видела. Она не с вами вчера отмечала?

– Что? В смысле – с нами отмечала? – я начал вспоминать вчерашний вечер. – Я точно помню, что отправил сестренок спать.

– Ты же знаешь Альфу, – вмешался Зеро, – она, как ты вырубился, сразу за тебя пить начала.

– Что? – я поверить не мог в то, что эта хитрюшка просто дождалась, пока я усну. – А ты чего не запретил ей?!

– Я? Я за любую тусу. Ты даже не представляешь, как она вцепилась в Кори… – Зеро начал рассказывать, но оборвал предложение, встретившись со мной взглядом.

– Не хватало еще выговора от Царапки…

Вскочив, я хорошенько помотал головой, чтобы проснуться.

– Куда ты собрался? Все же нормально, поешь сначала, – успокаивал меня Зеро.

– Искать ее. Куда-куда? – ответил я обреченно, спрыгивая со стола. – Ты не мог этому помешать? – бросил я Джеку, который строил мне виноватые глаза.

– У нас, собак, каждый сам отвечает за свою жизнь и поступки, – оправдывался Джек так, будто вообще не чувствовал вины!

– Эта Царапка слишком контролирует вас, – добавил Зеро.

Я отправился обратно наверх, прямиком в комнату к девчонкам. Задумавшись, даже забыл постучать, открыл дверь. В комнате никого не было, я принюхался, никакого странного запаха не почувствовал. Вокруг было только 4 чистых лежанок, чесалки, сваленная на бок когтеточка и бесконечно вращающийся пылесос. Никогда его не выключают. В комнате кроме Альфы и Беты жили Мурка и Кори. Они перевелись сюда недавно из корпуса Л, захотев поменять род деятельности. Мурка – с белым телом и черными ушами, лапами и хвостом. Кори же была белой кошкой, как и я, но не пушистой, и глаза у нее были голубые.

Я стал вспоминать, какой у младших распорядок дня, и сразу глянул на стену, куда мы с Джеком прицепляли в 4 лапы еженедельник. Итак, сегодня у них математика, история человека, компьютеры, рисование и этика.

Думать было тяжело. Я посмотрел из окна на Астру, нашу звезду, и прикинул, где же они. Наверное, уже на истории.

Остановив пылесос, я отправился в кабинет Мишки. На пути не было ни одной живой души, у которой можно спросить, где Альфа или хотя бы Бета. Мишка проводил свои уроки на самом верху учебного корпуса, как он говорил, в пентхаусе. Оттуда открывался соблазнительный вид на наш город. Рассказывая о деятельности человека, он всегда показывал ученикам главное их достижение – цивилизацию, до которой остальные животные не договорились.

«Вот на что способно понимание других», – пронеслись слова Мишки в моей голове. Забежав в здание, я направился к лифту, нажал на кнопку и стал ждать, когда он приедет. Да, понимание может многое, но не все. Люди очень нетерпимы даже друг к другу. Откуда такая уверенность, что они нас примут? Я лично знал немногих людей. Вероника помогла мне, приютила у себя, хотя я только ел за ее счет. В остальном я был для нее всего лишь уютной декорацией – но даже так она не прогнала меня. Мира, ее подруга, вот совсем, кажется, не любила кошек, да и, может, не только нас, но и всех других животных. Вряд ли она обрадуется, что я займу место ее дочери в какой-либо фирме. И мы можем понять друг друга, но что нам это дает?

Лифт приехал, и я зашел в него. Внизу располагались кнопки, и я нажал на 4. Поднявшись, я нехотя направился в сторону кабинета. Дверь была открыта, так что я мог уловить лекцию.

– …Очень важное изобретение человека – измерение времени. Люди заселили эту планету 50 веков назад. Но откуда мы знаем точные цифры, спросите вы. Все дело в том, что время определяет этапы изменения, которые происходят вокруг и внутри нас. Например, мы говорим «один день», а это означает на самом деле, что Касония полностью прокрутилась вокруг своей оси. Другими словами, прошло время, равное одному дню. Хорошо, а что значит понятие 1 год, кто мне скажет?

– Это значит, что прошло 400 дней, – ответила какая-то маленькая собака, вроде его звали Вал.

Бинго, он в одном классе с Альфой и Бетой. Я осторожно протиснулся в кабинет.

– Верно, можно и так сказать. Однако, вы не задумывались, почему именно 400 дней мы выводим в понятие 1 года?

– Нет, – задумчиво ответил тот же Вал.

– Дело в том, что за это время Касония делает полный оборот вокруг Астры. Происходит это примерно за 400 дней. За 200 лет накапливается 1 день, и он наступит в следующем году.

– Касонский захват, – послышались мысли учеников.

– Верно. Так что предлагаю нам с вами отпраздновать этот день наравне с людьми. Мы же тоже касонцы, в конце концов.

– Мы появились здесь до людей, это наш дом, – я услышал на задней парте тихое осуждение, пока пробирался по кабинету, чтобы найти сестричек.

– Но это не единственное деление на время, – продолжал Мишка, – также мы делим год на 8 месяцев по 50 дней, а каждые сутки на 18 часов.

– Почему на 18 часов? – спросил маленький котенок окраса табби.

– Для того, чтобы разделить день на удобные промежутки, люди определили время, за которое свет от Астры добирается до нашей планеты, и приняли этот промежуток за время света или астру времени, 10 таких астр составляют 1 час. За сутки у нас выходит 18 таких часов, – Мишка начал печатать на своей доске: «1 год = 400 дней = 8 месяцев».

– Кто знает названия месяцев? – спросил он, оглядев класс.

Наши глаза встретились, и он обратился ко мне:

– Итак, Пушок, ты плохо усвоил урок и решил послушать повторно?

– Нет, Миша, я…

– Тогда называй месяцы, – потребовал от меня огромный коричневый медведь, который еле помещался на кафедре.

– Борофаг, Амариллис, Номаскус, Клеома, Ирбис, Георгина, Заря, Цикад, – перечислил я, надеясь, что он плотно позавтракал.

– Совершенно верно. А что такое часы? – спросил он меня, печатая названия месяцев на доске.

– Часы – это инструмент измерения времени. Чаще всего они состоят из 3-х кругов: маленький из 50 секунд, большой из 100 минут и самый большой из 18 часов. Механизм щелкает 50 секунд, что двигает минуту к измерительной полосе вверху,100 минут щелкают час. Иногда мы видим только измерительную полосу, такие часы обладают точно таким же механизмом, но расположен он горизонтально. Также для красоты иногда делают внешний часовой круг в виде треугольника, в таких устройствах точное время выводится в центр секундного круга.

– Так если ты понял все, зачем пришел на мой урок? – спросил он.

– Я искал Альфу и Бету.

– Их нет, поищи в другом месте и, когда, найдешь, отправь к Царапке.

– Понятно, – ответил я и выскочил из кабинета.

– Первые часы были изготовлены в докасонианском периоде. Об этом мы мало знаем… – Мишка продолжал вести лекцию, пока я стремительно удалялся от него.

Мое дыхание участилось, и было невозможно сосредоточиться. Я спустился, вышел из главного корпуса и только потом смог отдышаться. Толерантность толерантностью, но это все-таки медведь, нельзя не бояться за свою жизнь. Для Мишки уроки истории – это святое. Нельзя было идти туда, но мне хотелось хоть посмотреть на Альфу.

Небо раздавало тепло, похищенное у Астры, целому миру. Наш корпус находился на касонской границе, как ее называли люди. Обитаемая жизнь на планете заканчивалась в этом месте. Дальше была непроходимая пустыня, от самого слова «пустота». Там нельзя было спрятаться от тепла Астры, однако некоторые жители все-таки пробирались на ту сторону, чтобы погреться в лучах восходящей звезды. Когда же жар напитывал их тела, они возвращались.

Вот и банда сурикатов, которые называли себя Феями, плыла по песку в сторону полей, они должны были обработать их для посева овощей. Сурикаты ковыряют землю, взрыхляют ее и сразу же едят всех ее обитателей. Сомнительная работа, но, кажется, они всем довольны. К тому же их банда была самой большой базой данных, с которой я когда-либо сталкивался.