Путь к дракону

Глава 1

– Будь осторожна, Тара, умоляю тебя! – сказала мама, словно провожала меня не на базар, а на войну.

Я весело чмокнула маму в макушку, запахнула лёгкую накидку и подхватила пустую корзину в прихожей.

– Война кончилась, обещаю не начинать новую! Но если они не сделают скидку на апельсины… – Я шутливо погрозила кулаком в стену.

– И всё-таки, Тара…

Я не дослушала маму, выскочила за двери. В нос ударило яркое солнце, едва я выбежала за крыльцо, густо увитое малиновыми соцветиями. Жаль, что их нельзя есть. Второе солнце светило из-за первого белым контуром, к середине дня они разойдутся, и станет по-настоящему жарко.

Утренние лучи ласкали стены каменного дворика, вытертую плитку с некогда красными узорами под ногами, мандариновые деревца в старых кадках и цветы в горшках. Солнечный зайчик попал мне в нос, я чихнула.

Отливая на солнце рыжиной, как и я, бурая кошка облизывалась на заборе. Я затянула ленту на длинной косе. Соседка напротив, смуглолицая, в выцветшей косынке на светлой шевелюре, вывешивала за окном второго этажа, выходящим во дворик, бельё.

– Здравствуй, Тара!

– Здравствуйте, тётя Сильван, день сегодня хороший, – крикнула я, прикрывая козырьком ладони глаза. – Марика идёт?

Из кустов олеандра высунулась веснушчатая физиономия подружки, обрамленная густыми пшеничными волосами и неровной чёлкой.

– Тшш, я здесь. – И громче. – Мама, я уже вышла! Мы пошли.

– Долго не ходите! – крикнула тётя Сильван. – И будьте осторожны!

– Мы скоро, – ответила я. – Не волнуйтесь.

Засов на калитке за зарослями олеандров лязгнул – это выскользнула на улицу моя подружка Марика. Чего она прячется? Я поспешила за ней и присвистнула, увидев на Марике белую блузу и красную юбку, широкую, длиной всего до середины голени, с вышитым искусно крупным чёрным цветком на подоле.

– Фух, – выдохнула подруга, поправляя ко лбу прилипшие пряди, контрастирующие с её загорелым круглым лицом и яркими голубыми глазами. – Маман не заметила. Не выпустила бы!

– Где ты взяла такую ткань? – удивилась я.

Мне самой приходилось ходить в дурацком платье цвета тёмной охры. Я носила его ещё в школе, как и накидку, и уже выросла из всего так, что пришлось доставить понизу вязаными крючком чёрными кружевами. Увы, другой пряжи не было, магазины пустовали.

– У старухи Фриш выменяла на масло и свечи, – заговорщически сообщила Марика. – Это её платье было, с прошлых времён. Я просто перелицевала, а пятно закрыла вышивкой. Ужас, сколько я с ним возилась тайком от маман.

– Ну да, тётя Сильван точно скажет, что такое только для легкомысленных девиц…

Я серьёзно взглянула на подругу, надула губы, потом щёки, подражая маме Марики. И мы расхохотались. А услышав шаги во дворе за калиткой, бросились бежать со склона вниз по узкой улочке, застроенной по обе стороны двухэтажными домами, – к центру, едва не скользя по натёртой до блеска подошвами брусчатке. Из-под наших ног разлетелись в разные стороны яркие мелкие ящерицы с прозрачными, как у стрекоз крыльями – драцаны. Они облепили стену над безмятежно сидящим на скамеечке у дома, стариком Муслем, похожим на статую из сухих веток, прикрытую, чтоб людей не пугать, застиранными белыми одеждами, с обмотанной платком лысой головой.

Мусль нас не видел, стайку драцан тоже. Он подставил и без того коричневое, обтянутое кожей лицо, обоим солнцам и, как обычно, с закрытыми глазами мечтал о чём-то.

Воздух и впрямь тянул помечтать. Он пах морем, тёплый, почти маслянистый. Бриз отбрасывал накидку с моих голых до локтя рук, и казалось, будто воздух обмазывает кожу запахами цветов. Густая синяя полоса моря вдалеке манила купаться. Но это было обманчиво, вода ещё не прогрелась после шторма. Зато рыбаки наверняка уже выставили на продажу улов. Над нашими головами пролетели лайсаны – птицы с длинными хвостами и багряным оперением – красивые воришки, которые прямо из-под рук торговцев тянут рыбу. Вот и сейчас наверняка учуяли.

Мы сменили бег на шаг, проходя под сенью кустов, в тени пышных гортензий, выглядывающих из-за заборов. Впереди показалась оживлённая площадь, вся выложенная жёлтым камнем.

Как же я люблю наш город! Он был чудесен… До войны. Та закончилась, но ещё огрызалась на нас обломками башен вдалеке. И хотя природа, словно в утешение, в этом году радовала великолепным цветением – камелии, клематисы и розы, пеларгонии, бугенвиллии и олеандры разрослись с самого начала весны буйно, со всем старанием закрывая собой разруху; хотя море дарило много рыбы, а апельсины на деревьях завязались раньше срока, – моё сердце всё равно сжималось при виде шрамов города.

Глаз на них то и дело натыкался: на заколоченные или затянутые брезентом окна, вмятины в стенах от разрядов плазмы вражеских магов. Нам, в Видэке ещё очень повезло – на границе, говорят, остались одни руины.

– Вон они! – буркнула, перестав улыбаться, Марика.

Мы свернули на кривую улицу, огибающую площадь, предпочитая не встречаться с патрулём в сине-красной форме.

Я не догадывалась, что до такой степени умею ненавидеть, пока аландарцы не пришли в нашу страну… и не победили. Впрочем, мало кто в нашем Видэке к ним был равнодушен, и по пальцам можно было пересчитать тех, кто им был рад. Предатели!

Люди замолкали, птицы затихали, смех таял, девушки прятали лица, а мальчишки сжимали тайком кулаки в карманах, когда вражеские патрули появлялись на улицах. И плевать, что они там говорят, строят и делают. Это враги. Точка.

– Хоть бы эти гады провалились разом, – прорычала я, озираясь на крепких молодчиков в мундирах.

– Интересно, они все маги или нет? – пробормотала Марика, опасливо оглянувшись на угол, за который мы свернули.

– Какая разница?

Подруга вздохнула.

– Жаль, что среди них попадаются симпатичные. Заметь, немало симпатичных. Как назло!

– Даже не смей смотреть в их сторону! – сказала я. – Дождёмся, когда наших парней вернут домой.

– Эх, когда ещё… – вздохнула Марика, теребя ручки своей корзины. – Вдруг мы уже состаримся… А помнишь Лию и Арнеллу с параллельного класса? Они не скрываясь встречаются с этими. Маман говорит, вчера на такой роскошной машине подвозили их домой вечером.

– Я бы плюнула каждой в физиономию при встрече! – разозлилась я. – Как можно?!

– Ну не злись, Тара, тебе нельзя. Знаешь, мадам Горго, вышивальщица, на днях тоже говорила, что пора перестраиваться, раз настали новые времена. Мол, они люди и мы люди. И раз уж теперь мир…

Я вспыхнула.

– Вот из-за таких мы и профукали нашу землю!

– Не из-за таких. У нас просто было меньше магов и оружия.

– А министры – тряпки и предатели, отдали ключи от городов, лишь бы задницы свои спасти! – Я сердилась всё больше, вспоминая тех, кто не вернулся, и чувствуя, как разрастается жар внутри.

– Ну ладно, хватит об этом. Ты права, Тара, во всём права, – примирительно закивала Марика. – Я ни на кого смотреть не буду. Ни за что! Ты главное не сердись, тебе нельзя.

Я кивнула, со вздохом заставляя себя успокоиться. Она права, злиться мне не стоило, хотя иногда очень сложно было контролировать эмоции.

Мы свернули в проулок между домами и вышли, наконец, на базарную площадь прямо у тысячелетней оливы, невысокой, но пугающе кряжистой, не обхватишь.

И наткнулись на патруль. Что за невезение! Хорошо хоть они стояли к нам спиной, хохоча над чем-то.

Марика потянула меня в сторону. А я вдруг увидела меж фигурами вражеских молодчиков у самой земли фигурку мальчика. По зелёной курточке с дурацкой полосатой окантовкой узнала соседского парнишку – семилетнего малыша Кинса. Почему-то он сидел на земле, а верзилы из патруля над ним гоготали.

– Слышишь, змеёныш, подними, я сказал! Подними и вымой мне ботинок!

Я не услышала, что ответил Кинс, но здоровяк из патруля гаркнул:

– Да мне всё равно чем! Хоть вылижи!

Народ на базаре затих, предпочитая не вмешиваться. Многие принялись пятиться бочком-бочком и подальше. А я рванула вперёд.

Обогнула патрульных и не глядя на них резко подобрала с земли Кинса, прижала к себе.

– Ребёнка не троньте! – рыкнула я, мельком увидев испуганное лицо Марики за спинами верзил.

– Эй, дерзкая, а ну поставь мальчишку обратно! Он провинился, мы его воспитываем. Или тебя тоже воспитать? – рявкнул на меня белобрысый здоровяк со шрамом на щеке.

Я отступила с Кинсом на руках, пока ещё сдерживая разгоревшийся внутри жар. Малыш всхлипнул. Белобрысый выставил хлыст. Вот-вот ударит!

Я быстро глянула на него и, заметив багровую полосу от хлыста на вымазанной пылью щёчке, не выдержала. То что было больше меня вырывалось наружу, горячее, алое, как гнев.

Я быстро отставила Кинса за спину, велев: «Беги!» Отбросила пустую корзину. И со знакомым жжением ощутила магию в руках.

Белобрысый ещё ничего не понял. В его руке взвился хлыст. Я отскочила. Такой же хлыст, как у патрульного, но не материальный, а магический, обвился вокруг моего запястья рубиновым пламенем. Пасс. И кожа треснула на щеке верзилы. Как раз над шрамом. Тот взвыл, схватившись за лицо.

Остальные патрульные выхватили оружие – плазганы. Мой хлыст молниеносно сбил всех с ног.

– Ах ты, стерва! Сотри её к чертям! – орал кто-то из патрульных.

Я увернулась от хлыста. Отпрыгнула на метр. Пригнулась, пропустив над головой разряд плазмы. Патрульные подскочили на ноги, начали меня окружать. Но то внутри, что было больше меня, и действовало быстрее. Взвившись в воздух, разделённый на пять петель, мой призрачный хлыст вырвал из рук врагов оружие. Развернул против них их же плазганы. Выстрел. Двое солдат успели пригнуться. У других нагрудные щиты растеклись горелой кашей.

Я почувствовала движение за спиной. Развернулась. Передо мной был маг. Разряд из моей ладони – такой же, какой он запустил в меня, снёс взрывом аландарца. Тот пролетел под оливой и влип в стену.

Оборачиваясь к выжившим патрульным, я заметила краем глаза, как Марика, схватив Кинса, убегает с площади. Как несутся прочь люди с рынка. И приближается блестящая чёрная машина – настоящий железный монстр с откинутым верхом, с несколькими офицерами в красно-синем.

Маги! – почувствовала я холодок по загривку. А страх всегда гасит мою силу. Надо бежать! Армию мне не одолеть!

Я перескочила через патрульного и плазганы на брусчатке. Дала дёру.

– Держите её! Это террористка! – кричали выжившие. – Неизвестная магия! Дьявольское отродье!

А я уже выбежала с площади, завернув в проулок. Они не должны меня поймать! Скорее, Тара! Скорее! Пока магия с тобой!

Узкая улица вниз. Через двор петлёй. Протиснулась сквозь тесный проход между заборами. Снова наверх по дворам, дорожкам, мимо домиков и сараев. Я не оборачивалась. Слышала за собой шаги, дыхание, погоню. Догоняют! Чёрт! Сейчас пристрелят!

Я ускорилась. Магия ещё была во мне, она позволяла бежать так, как обычные люди не смогут. Но она скоро выветрится. Как и гнев. Скорее!

Я перескочила через забор. Подтянулась на бетонный парапет. Оглянулась, прежде чем нырнуть в широкую трубу между дворами, похожую на нору, мельком увидела мужскую фигуру.

Один! За мной бежит только один! Но ликовать рано, он маг!

Миновав трубу, я пробежала, расставив руки, по тонкому перешейку парапета между домами нижнего и верхнего уровня. Отогнула сетку. Юркнула под плети гигантских фуксий. Вверх по ступенькам сада на склоне. Затерялась в полотнах белья, развешенного на веревках. Перескочила через бочку. И тут поняла, что домой преследователя вести нельзя.

Свернула в другую сторону. Перескочила через проток и уличную печь. Выбежала на улицу из калитки, чувствуя, как иссякают силы. Дыхание сбивалось. Я бросилась через заросли в заброшенную башню. Хоть бы он меня не заметил! Не должен был!

Я пробежала по винтовой лестнице пару этажей. И вдруг поняла, что звук моих шагов двоится – аландарец настигал меня! О нет!

Несколько прыжков через ступени до пролёта. И тут сильные руки схватили меня сзади. Развернули и приплющили к стене. Разгорячённый бегом красивый как дьявол черноволосый аландарец со сверкающими чёрными глазами выдохнул.

– Чёрт! Ты слишком красивая, чтобы тебя повесить!

Глава 2

Линден

Она смотрела на меня, гибкая и хищная, как загнанная в угол пантера, готовая вцепиться в глотку. Тёмные волосы из расплетённой на бегу косы разметались плащом. Экое богатство! От одного их блеска в живописно спутанных локонах можно было забыть, зачем я здесь.

Тень от козырька над окном падала на её лицо ровно посередине – по прямому, аккуратному носу, тонкие крылья которого вздымались учащённым дыханием. Потрясающая линия скул, овал лица, приоткрытые яркие губы и… чистая как яд ненависть в изумрудном взгляде. Доля секунды, я вдохнул её запах – гвоздики, апельсинов, кофе и перца, сумасшедше пряный и одновременно нежный; почувствовал жар её тела, разгорячённого бегом, совсем близко. Стоп! Жар…

Скользнул взглядом вниз. В животе её, прикрытом сиротским платьем, разгорался рубиновый кокон магии – редкая сила!

Я вовремя сориентировался. Щелчок холода на её запястьях. Она вздрогнула, взгляд изменился, кокон потух. Так-то лучше, пока не снесла меня вместе с башней! Кажется, может…

Я выпустил её запястья. С ограничителями никуда не денется. Отшагнул, закрыв собой лестницу вниз.

– Сегодня я умирать и не собиралась! Отпустите меня! – выпалила она.

И голос интересный, вроде девичий, но уже с роковой, опасной бархатцой, несмотря на нотки возмущения.

Я мотнул головой. Усмехнулся, судорожно думая, что с ней делать. Такая ведь не успокоится. Отпустить? Со своим потенциалом дел наворотит, дракон не горюй! А сила у неё недюжинная – раскидать, как котят, пятерых обученных и вооруженных солдат, – это вам не изюмчику погрызть с чаем. Итак, передо мной стоял обворожительный, пока непонятный монстр, а значит, и куча неприятностей.

К тому же как её отпустить, если все знают, что от меня никто и никогда не сбегает. Так что дальше? Сдать контролю? Правда же повесят. Не вариант.

Хотя зачем мне такая проблема?

Снова окинул её взглядом: местный ядовитый цветок, убивающий красотой. Но красота спасёт мир… если не взорвёт случайно. Мда, кажется, простые решения не для меня.

– И что тебя дёрнуло напасть на солдат? – спросил я.

– Ваш патруль унижал ребёнка! – огрызнулась она. – Маленького! Предлагал ботинки вылизать!

Я нахмурился.

– С этим разберёмся.

– Спросите у белобрысого со шрамом! – Она усмехнулась зло. – Теперь с двумя…

– Нападение на патруль всё равно карается законом.

– Угу, конечно! Им можно всё! Вот оно, ваше хвалёное равенство! И лозунги аландарцев: «Равный мир, равные права для всех наций!» Да? Освободили нас от правителя-тирана? От вранья у самих скулы не сводит?!

Я даже присвистнул.

– Ого, тебя что-то сильно тянет на виселицу… День не задался или в тюрьму напрашиваешься, потому что так есть хочется, что и переночевать негде?

Я щёлкнул пальцами. Вокруг них закружились белесые кольца энергии, как бы ненароком превращая воздух в воронки. Пантера осеклась, уставившись на них. Поджала губы. Кажется, в голове её что-то зашевелилось.

– Нет, – сказала моя арестантка, неотрывно следя за мини-воронками.

Да, на них можно смотреть вечно, как на воду и огонь, если не верну втянутый до предела воздух и не взорву всё к чертям сам. Знает она об этом? Видимо, в курсе. Побледнела. Угу, мы тоже не лыком шиты. Интересно, что не боится, просто судорожно ищет выход. И я добавил:

– Про патруль и ребёнка напишешь. Выясним.

– Так я вам и назвала имя мальчика!

– Достаточно того, что тебя зовут Тара…

Лучистые отравленные изумруды вспыхнули удивлением. Да, я такой.

– Откуда вы знаете моё имя?! Духовидец не бывает боевиком!

– А вдруг?

Она сглотнула.

– Тебя толпа на рынке сдала. «Тара, наша Тара», – передразнил я восхищённое придыхание, которое слышал, когда сорвался за ней следом. – Любая торговка потом так же бодро расскажет, кто ты, где живёшь, кто твои родители и откуда тот мальчик, за которого ты вступилась. Сын?

– Нет! Соседский. Маму не трогайте, она не причём! Она вообще болеет.

«Отлично, мама – наше слабое звено».

И вдруг у меня возникла мысль, подкупающая своей новизной. Я чуть не расцвёл от того, что я гений. Но данная минута требовала холодной жёсткости.

– Итак, Тара, ты арестована. Убежать не получится. Где живут близкие, выясним в два счёта. Но у тебя есть выбор.

Она напряглась.

– Либо я сдаю тебя контролю, последствия ясны: суд, казнь, если кто-то из солдат с тяжкими телесными. Если все отделались синяками, тюрьма. Закон строг к тем, кто нападает на военных. Маму и родных тоже привлечём. Не воспитали, значит, виноваты.

Пантера вздрогнула, дёрнула призрачные ограничители на руках. И тут же почти обмякла, завалившись на стену. Взгляд потускнел.

– Либо ты учишься в нашей школе тому, как обуздать свой дар. Сотрудничаешь. Становишься лучшей, не влипаешь в неприятности. И тогда посмотрим.

– Что посмотрим? – Её голос охрип. – Что будет с мамой?

– Будешь делиться с ней академическим пайком и стипендией. Но малейший прокол, и дело о нападении снова в силе.

– Что за школа? – мрачно спросила она.

– Академия Высших Магических Сил. Филиал недавно открыли у вас в столице.

– У нас?..

Кажется, ей полегчало. Обалдеть, она ещё и раздумывает! Раньше думать надо было!

И вдруг из трещины в каменной кладке прямо за её плечом показалась морда и крошечные лапки рептилии. Учуяв человека рядом, шея гадины начала вытягиваться, морда увеличилась, превратилась в пасть, розовую с четырьмя клыками по краям, готовыми впиться в жертву. Я дёрнул Тару на себя одной рукой. Другой ударил разрядом из воронки.

На глазах у ошеломлённой пантеры рептилия превратилась в отбивную. Розовая, склизкая лепёшка с кишками и чешуёй вперемешку отделилась от потрескавшихся старых камней и шлёпнулась на пол… Торчащий из неё хвост дёрнулся.

Тара моргнула. Я повернулся к ней, не выпуская руки.

– Едем.

– Куда? – Она всё ещё стояла, вперившись в то, что осталось от ядовитой твари.

– Тара… как тебя?

– Элон.

– Сначала домой за вещами и документами. Потом в академию, Тара Элон.

– Но я ещё не решила…

– Я решил. Или хочешь маму свою в тюрьму?

– Нет!

– Тогда вперёд! И без глупостей!

Без глупостей не вышло. Тара вскинула подбородок и спросила вызывающе:

– Вам это зачем? Что там за ловушка, в вашей академии?

Такие алые мятежные губы лучше всего затыкать поцелуем. Но я сдержался. И так нарушаю целую кучу инструкций. Не уверен, что эта благотворительность сойдёт мне с рук.

– Маму тронете, всем мало не покажется. Особенно вам! – заявила пантера.

– И как ты меня найдёшь? – Сощурился я, мне она начинала надоедать.

– Найду! – заявила она так, словно прокляла.

И мотнула подбородком в сторону моего рукава. Да, на нём была нашивка с моим именем на аландарском: «Гэл-Линден Каллас». Она на нём читает? Странно. Местные чиновники кривятся и по слогам произносят, запомнить и не пытаются. В захваченном нами Видэке на имена и фамилии явно буквы жалеют.

Я поднял пальцем её подбородок и, низко склонившись, прямо в губы бунтарке сказал:

– Довольно. Ещё один звук, и я передумаю. Мне это действительно незачем.

Её глаза расширились. Я на мгновение замер, мои мышцы окаменели. Её дыхание участилось. Воздух стал невыносимо жарким, словно вспыхнул между нами. Я выпрямился и с усилием воли отстранился.

– Вперёд!

Тара

Он разозлился, чёрные глаза вспыхнули, что-то в них прокатилось странное, как раскалённое масло. И голос его внезапно охрип. Но высокий аландарец выпрямился и, отвернувшись от меня, равнодушно посмотрел на лестницу.

Это было благом, ведь я совершенно растерялась. Со мной такого никогда не было – чтобы ноги настолько ослабели от волнения и так сразу, а мысли расплавились в ватной голове. Это так противоречило моей ненависти, самой моей сути, что захотелось его ударить! Наорать и ударить просто ладонью или даже кулаком, потому что ничего, ни-че-го хорошего о нём думать было нельзя!

Но чёртовы аландарцы всегда найдут, чем шантажировать! Мама у меня, как чахлый цветочек, не то что я. Она всегда была нежной, тоненькой, болезненной, а из-за последних переживаний совсем сдала. Поэтому сейчас мне пришлось сжать зубы и молчать. И вести себя прилично.

В конце концов, я сама виновата: дала волю гневу, а с ним и магии. За всё приходится отвечать, увы.

Аландарец не зашёл к нам домой, просто кивком указав на практически не видимые магические путы, остался стоять в тени увитого цветами крыльца. Я их и без него чувствовала, как настоящие. Хорошо, что мама ничего не заметила.

– Мама, мне предлагают учёбу, хорошую учёбу в столице. Это шанс, один из тысячи! Мне его нельзя упускать! – Со счастливой улыбкой наврала я. – Я просто раньше, пока не сложилось, ничего тебе не говорила! Представь, как хорошо мы заживём, когда я получу образование! Будет даже стипендия! Нам уже будет легче!

Счастье изображать было сложно, особенно потому что в голове до сих пор царили сумбур и отчаяние, но я научилась за эти годы скрывать свои чувства. В дверях моей комнаты показалась Марика с испуганными глазами. Я попросила маму принести воды и прижала подругу в углу, прошипев:

– Ни слова маме про то, что было на площади!

И в двух словах рассказала про академию и что выхода нет. Марика сглотнула, протянула мне завязанные в платок монеты.

– Хоть это на первое время тебе… – Она чуть не плакала.

Я тоже.

– С Кинсом всё в порядке, моя мама щёку ему подлечила, пока его бабушка с матерью на работе. Он у нас.

– Хорошо, – выдохнула я. – Это очень хорошо. Значит, не зря.

– А тех патрульных забрала лекарская карета. Только один ушёл сам… – ещё тише прошептала подруга.

Но тут вернулась мама, и мне пришлось отправить Марику восвояси, чтобы не разревелась. У меня самой было чувство, что меня отправляют если не в тюрьму, то почти. Я быстро побросала в сумку всё, что казалось нужным, сунула потихоньку маме в карман передника деньги, что дала мне Марика. И, обняв маму крепко, вылетела из дома. До того, чтобы разрыдаться и испортить всё, оставалось несколько вздохов…

Мама, немного растерянная от неожиданного моего отъезда, провожала до калитки. Из окна с красными глазами смотрела на меня Марика, прижав ладони к сердцу. Даже старик Мусль на узкой улице проснулся. Помахал мне сухой рукой и почему-то улыбнулся моему конвоиру. Совсем из ума выжил. Ладно, ему простительно почти в сто лет…

И только в чёрном блестящем монстре-автомобиле с отрытым верхом, который как владелец забрал себе у других патрульных аландарец с непроизносимым именем, когда мы выехали из города, я не выдержала. Из глаз покатились так тщательно удерживаемые слёзы.

Уверенно ведущий себя за рулём аландарец покосился на меня и покачал головой, словно это я вела себя глупо, а не он – подло. Я отвернулась, глядя на море. Синее, томное, в дрожащем мареве, оно было спокойным. Ему было всё равно, что происходит: оно не умело страдать, оно просто было. Как и ветер, путающийся в волосах.

– Никто тебя не съест, – со вздохом сказал аландарец.

«Разве что ты… – мысленно огрызнулась я, – своими чернющими глазами».

И слёзы сразу высохли.

Я заподозрила неладное, когда мы не поехали прямо по дороге к столице, а свернули в скалы, закрывшие море. И я сглотнула, с холодком по спине осознав, что с этими путами, подавляющими в каком-то смысле даже волю, не только движения и магию, мне не удастся защитить себя от этого рослого молодого мага. Да даже если б он и не был магом… Куда он меня везёт?!

Затаив дыхание, я осторожно сунула руку в карман и нащупала потайную булавку.

Кажется, я дура. Наивная балда. Но нет, так просто я ему не дамся!

Мы въехали в абсолютно чёрный тоннель…

Глава 3

Тара

Чернота проезда в отвесной скале заглотнула нас вместе с машиной. Аландарец не включил фары. А где же выход? Должно же хоть мелкое пятнышко светиться впереди…

Я напряглась до предела. Пальцы впились в холодную сталь булавки и поручень двери. Мы неслись по дороге. Пространство впереди сгустилось. И, насколько невероятным это ни казалось, мои глаза разглядели в окружающей темноте плотный круг мрака. Разгоняясь авто мчалось к нему.

Зловещая густая тьма была готова врезаться в нас, но всё вокруг вспыхнуло искрами, словно мы пронзили неизвестно откуда возникший праздничный лиловый шар. Меня чуть отбросило назад и вдавило в спинку кресла. С раскрытыми глазами я почувствовала себя так, будто во сне с размаху упала на подушку и проснулась. Стены тоннеля разошлись цветными кругами фейерверков. В следующую секунду авто вырвалось из них на зелёный холм и поехало дальше по гладкой серой дороге в совершенно незнакомой мне местности.

Я моргала и осматривалась недоумевая, сердце колотилось. Так не бывает!

Мерзавец за рулём усмехнулся краем губ. Этот гад меня зачаровал? Я уколола собственный палец острой частью булавки, чтобы прийти в себя. Больно, и только.

Меня слишком потряс этот скачок из одного пейзажа в другой. Я привстала и ошарашенно обернулась: за нашими спинами не было ни скал, ни тоннеля – сплошные изумрудные холмы, словно мы выпали сюда из ниоткуда.

Живописные возвышенности, как смятое бархатное покрывало, обрывались резко, и высокий каменный берег вгрызался скалами в совершенно непривычное море – сизое, тёмное, с белой пеной возмущённых барашков на ревущих волнах по… неправильную сторону от дороги! Не как обычно, слева! И тучи, сколько туч, чернильных, готовых вот-вот разродиться дождём.

– Что это?! – срывающимся голосом, выплёвывая изо рта ветер, прокричала я. – Куда ты меня привёз?! Куда везёшь?!

– Всё туда же, в академию, – невозмутимо ответил аландарец и ткнул пальцем на какую-то кнопку на приборной панели.

Мне пришлось плюхнуться обратно на пассажирское кресло, потому что из-за заднего сиденья начала подниматься крыша авто. Это тоже выбило меня из колеи, как и крупные капли, тут же забившие по лобовому стеклу.

– Но… – начала было я.

– Промокнешь, простудишься, – заявил аландарец, словно ему было до этого дело.

Мы обогнули холм. Я увидела в предгрозовых сумерках подсвеченную снизу огнями необычную монументальную башню. Она стремилась к небу, словно вырастая из множества складок, созданных шестигранными базальтовыми колоннами. Они, как плиссированная пелерина, расходились в обе стороны от фасада строения. На первый взгляд создавалось впечатление, что башня, подобно птице, распустила крылья и взлетает, а сощурившись, можно было представить вместо здания гигантскую фигуру с разведёнными руками, с которых ниспадает складками ткань просторных рукавов. Но мне стоило широко раскрыть глаза и смотреть прямо, потому что всё это было фальшиво. И пугало…

– Снова обман! – фыркнула я, пытаясь рассмотреть статую перед башней.

– Ничуть. Это и есть она, Академия высших.

– Зачем было придумывать про филиал в нашей столице?

Он притормозил. Ливень забил нещадно по крыше. Аландарец оперся рукой о руль и развернулся всем корпусом ко мне. И я внезапно отметила для себя, что его точёный с едва заметной горбинкой нос, брови вразлёт с белым шрамом, прорезающим по центру левую; тщательно выбритые щёки на правильном лице, очень мужской с ямочкой подбородок, чёрные глаза с короткими, но густыми ресницами и большой, какой-то наглый рот, были привлекательны настолько, что обязательно должны были быть ненастоящими.

Отлично! Маску, даже такую красивую, ненавидеть гораздо проще – за вопиющую несправедливость и абсолютное несоответствие содержанию.

Я зыркнула на его губы и подумала, что мне вишня на вид тоже нравится, но её терпкую горечь я терпеть не могу. То есть так бывает.

От этой мысли мне стало на тысячную долю легче, хотя что тут было лёгкого? Верно, ничего: я неизвестно где наедине с вражеским колдуном, у которого глаза блестят, как свежая нефть при свете двух солнц.

Аландарец словно прочитал мои мысли и снова изобразил усмешку краешком губ.

– А ты хотела, чтобы я тебе сразу точные координаты назвал? Может, ещё и ваших бы видэкских диверсантов пригласил на чай?

Я поджала губы. Он добавил:

– Вход в портал, как я и сказал, почти возле вашей столицы. Раньше его не было. И сюда было решено принимать и одарённых магов с новой территории, считай филиал. Так что так себе ложь.

Я посмотрела на него, как на вишню, которую мне предлагают съесть горстью без сахара. А губы его точно похожи на вишню, угу. Во рту стало кисло и терпко, я скривилась.

– Академии и школы никогда не располагались и, думаю, не будут располагаться открыто, – сказал притворщик. – Для недоброжелателей академия магии – всегда желанная цель.

– Вы же закончили войну, – съехидничала я. – Победоносно!

– Для тебя она, кажется, ещё идёт.

– Что же вы террористке тогда показываете эту цель?

Он развернулся к рулю и, вновь запуская авто в движение, произнёс:

– В общем, никто и никогда не попадёт в академию просто с улицы.

– И не выйдет, как я поняла. То есть здесь я буду всё-таки в тюрьме…

– Радуйся: когда пройдёшь период испытаний и принесёшь присягу, сможешь ездить домой.

– Раз в год? – Как же меня подмывало воткнуть в эти сильные умные пальцы булавку за всё его враньё и коварство.

Аландарец усмехнулся.

– На выходные. Но тоже придётся заслужить учёбой. И, кстати, юная террористка Тара, имей в виду: присягу нарушить не получится, магическую клятву не обойти. Не проболтаешься, и ни один духовидец не достанет из твоей головы сведения. А если отчислят и лишат магии, забудешь всё сама.

– Обрадовал! – буркнула я и скрестила на груди руки. – Безумно!

Гад, и почему опять ему смешно?

Несколько секунд мы молчали, дождь смилостивился и перестал тарабанить по крыше и стёклам. Я рассмотрела впереди статую мага с почти настоящим разрядом плазмы в руках и символ аландарцев на постаменте: воронку и шар перед ней. И меня осенило:

– Так вы этим же способом и захватили нас! Раз, и ваши войска в самом центре страны – там, где вас не ждали, через кротовую нору! Возле нашей столицы прежде всего!

– А ты ещё и умная. – Аландарец подмигнул мне. – Значит, я не ошибся.

Я откинулась на кресло, не желая видеть приближающуюся вражескую цитадель.

– Ненавижу вас всех… – одними губами выдохнула я.

А он, мерзавец, хмыкнул.

– И честная. Но ничего, переживёшь. Зато тут неплохо кормят.

– Гэл-Линден Каласс, – произнёс я собственное имя перед высокой статуей Великого Волшебника, поклонившись изножию. – Со мной гостья. К ректору.

Глаза статуи загорелись плазмой – красно-синими радужками с рубиновым зрачком. Нас окатило облаком магии, и двери моей альма-матер распахнулись, приглашая внутрь тёплым светом ламп.

Строптивая пантера расширила глаза и открыла рот. Мне стало даже немного завидно, что она видит всё это в первый раз. Почему-то она очень симпатично удивлялась, наивно и мило, как маленькая девочка в цирке, словно только что не хотела истыкать меня до смерти булавкой, которую прячет в кармане…

Глава 4

Тара

Мы зашли внутрь башни, и я забыла, зачем я здесь и с кем. Гигантский холл, разделённый на несколько частей – центральную, самую высокую, и боковые, расходящиеся от неё с потолками пониже, были похожи на зачарованный лес. Мощные квадратные колонны, коих в зале было множество, устремлялись вверх, словно стволы. Из квадратных у подножия они становились восьмигранными в центре, приобретая плавные округлые формы вверху, где они разветвлялись, подобно кронам каменных деревьев. Геометрические сплетения «ветвей» из арматуры и камня создавали сложные арки потолков.

Я задрала голову, рассматривая стеклянные купола и вставки в промежутках между «кронами», сквозь которые внутрь заглядывало покрытое тучами небо. Внизу приглушённо светили обычные круглые лампы, торчащие из стен, но вверху… Боже, вверху, казалось, летали живые планеты, притянутые из самого космоса! Огромные сферы держались с воздухе сами по себе. Они светились, мерцали, переливались, бросая волшебный свет на пол, колонны и стены, отражаясь от стеклянных «листьев» крыши: лиловые и алые, зеленоватые с синими и голубыми вкраплениями, оранжевые, пылающие протуберанцами, как наше второе солнце в день Небесного огня летом.

Неф, уходящий вправо, поверху был окаймлён резным мрамором, словно белыми крыльями. Левый неф выглядел копией правого, но с символическими крыльями красного и чёрного цвета под потолком. Под сводами переливались планеты первого и второго небосвода, какими они и должны были быть по мере удаления от своих солнц.

В горле у меня пересохло от волнения – не каждый день видишь такую красоту. Аландарец не торопил меня, позволяя рассматривать невероятный холл столько, сколько мне понадобится. Более того, скользнув по нему взглядом, я заметила, что он всё это время рассматривает меня, как приз в витрине. Вокруг стояла такая пронзительная тишина, что нарушать её показалось чем-то невежливым.

– Э-э… а почему тут никого нет? – хриплым шёпотом проговорила я.

– Занятия идут. На перерыве тут обычно столпотворение, – весело ответил аландарец.

– А… – у меня перехватило дух… – А это что?..

К нам направлялись два красно-синих добермана размером с бычков, с переливами фиолетового и словно из центра разбегающимися ломаными разрядами по телам. Псы приблизились к нам. Лиловые глаза уставились на меня немигающим светом, и очень захотелось сравняться с гранитным полом, чтобы выпасть из их фокуса.

– Это плазменные орфы, – спокойно произнёс мой спутник, взяв меня за руку. – Их тут много! Не бойся.

«Собачки» обошли нас, осмотрев и обнюхав, и мерцание их голов при повороте слегка раздвоилось. Я сглотнула, боясь пошевелиться. Аландарец заметил, словно насмехаясь надо мной:

– Весьма полезные существа: одновременно охраняют территорию и дезинфицируют полы. Ты знала, что холодная плазма убивает все хвори?

– Н-нет.

– Если погладишь орфа, можно потом руки не мыть, – подмигнул аландарец.

Мне стало нехорошо.

– Я лучше обычной водой с мылом… Они же тут есть?

– Нет, вместо душа все катаются на орфах, только надо вовремя записаться… – заявил этот гад и тут же расхохотался, увидев мои расширенные глаза. – Шучу-шучу! Воду никто не отменял.

Ах, он надо мной издевается! Мои кулаки сжались, глаза сузились в щёлку. Если б не блок, ограничивающий мою магию, я б сейчас жахнула! Но оставалось только выдохнуть гнев через пылающие ноздри.

Я отвернулась, лишь бы не видеть его смеющиеся нефтяные глаза. И увидела пятнистую кошку, милую и совершенно обычную, словно из нашего двора. Я несказанно обрадовалась ей. И спасаясь от всей невидали вокруг, подхватила на руки. Притиснула к себе пушистое тельце, погладила головку.

Аландарец почему-то при этом зашёлся хохотом. А кошка уставилась на меня зелёными глазами с круглым зрачком так же, как мадам Сильван, если б я ей специально наступила на ногу. Ой, тут тоже что-то не то!

Кошка с возмущением фыркнула. Я ослабила хватку. Пушистое создание оттолкнулось от меня задними лапами, высвобождаясь. И в полёте трансформировалось в… пухлую даму в чёрно-белой мантии. Волосы у неё были рыжими, а глаза – кошачьими.

Она возмущённо фыркнула, поправила причёску и, зыркнув с негодованием на меня, шагнула на смеющегося аландарца.

– Линден Каллас! Что это за ребячество?! Почему вы не следите за своей гостьей?!

Аландарец тут же унял смех и, щёлкнув каблуками сапог, с прыгающими чёртиками в глазах козырнул даме.

– Прошу прощения, госпожа ректор. Не успел! Виноват!

– Извините, пожалуйста, – пробормотала я, краснея и пряча глаза.

Это же надо было так сглупить! Затискать самого ректора!

– Ладно, деточка, прощаю, – ответила пышная, но весьма крепкая мадам и фыркнула на аландарца. – Но вам, Линден, я бы поставила балл куда следует…

– Поздно, мадам Морлис, – развёл руками он, продолжая глядеть с таким озорным видом, что в этот момент в самом деле был похож не на вражеского колдуна, а на мальчишку. И тут же извлёк из кармана чудом не смятую веточку с цветами с моего крыльца. – Вам с юга привёз, кажется, вам нравятся такие!

– О Боже, моя любимая «Розиана»! Как вы запомнили, Линден? Я её укореню! Ладно, вы прощены. – Дама-кошка расцвела, забирая веточку. – Так с чем вы ко мне?

Аландарец поклонился теперь совершенно учтиво и указал на меня.

– С юной Тарой Элон, удивительно одарённой девушкой из новых земель. Готов поручиться.

Она посмотрела на меня пристально, и её зрачок на мгновение из круглого стал снова кошачьим. И мне показалось, что по загривку её прошла дрожь, как у мурчащей кошки. Хотя меня и саму пробрало мурашками до костей от взгляда, проникшего в меня, словно мистическая дымка.

– Ох, с этим к Растенгэлу, я совершенно занята. Вы и так оторвали меня от дел! Учебным планом и зачислением теперь занимается только он! – проговорила она совершенно не подходящим её пронзительному взгляду тоном доброй суетливой тётушки. – Но инструктаж проведите, в следующий раз я не буду так добра, напущу на вас орфов, Линден!

Она погрозила ему пальцем и… растворилась в воздухе.

– Мадам Морлис, ректор и старейший преподаватель по трансформациям. Теперь ты знаешь, чем её подкупить, – доверительно шепнул мне аландарец.

– Угу. Как и то, что аландарцы всегда берут чужое без спроса, – огрызнулась я, – то есть воруют.

– Тебе веточки жалко? – удивился он.

– Для вас я даже не вздохну лишний раз. Воздух поберегу.

– Ясно, тогда начинай задыхаться. Значит, ты ещё и жадная. – Он покачал головой. – Умная, злая, опасная, честная и жадная. Чудесный букет!

– И красивая, – из вредности напомнила я.

– В данном случае это скорее недостаток, – усмехнулся он, но уже невесело. – Так, пора нам уже с тобой распрощаться. Пойдём, сдам тебя по описи.

Он пошёл вперёд, цокая низкими квадратными каблуками своих дурацких стильных сапог. А я, завидев трёх других жутких собак-орфов, поспешила за ним.

– Я не предмет! – буркнула я. – Чтоб меня по описи…

– Угу, ты не предмет, – проворчал он, огибая мощную колонну. – Ты проблема. И, к счастью, больше не моя.

Он подошёл к стене, похожей на кору старого каменного дуба с неровностями и наростами. Взялся за торчащий бетонный сучок, нажал на него, и стена перед нами разъехалась, обнаружив за собой странную кабинку, украшенную причудливой ковкой. Аландарец с насмешливым пренебрежением глянул на меня.

– Что, зайдёшь сама или опять побоишься?

– Я ничего не боюсь. Тем более вас.

– А стоило бы… – процедил он и отвернулся к светящейся панели.

Я шагнула в кабинку. Аландарец даже не взглянул на меня. Дверь за стеной закрылась, и тут мы провалились: пол под ногами ринулся вниз. Моё сердце ухнуло. Перед глазами пролетело несколько… кхм… этажей?

Аландарец распахнул решетчатую, украшенную ковкой дверцу, и мы вышли в широкий коридор. Лампы, двери, ничего больше, никакой магии. Здесь было холодно и пахло сухим подвалом. Не к добру.

Ближайшая из дверей открылась, навстречу нам вышел не слишком высокий по сравнению с Линденом, но плотный, коренастый и весьма широкоплечий мужчина в серой мантии. Рукава её были закатаны по локоть, обнажая сильные руки и здоровенные кулаки, как у грузчика с рынка.

На первый взгляд незнакомец показался мне совсем взрослым, наверное, из-за щетины на квадратном лице, видимых морщинок под глазами и на лбу – пара бороздок, как у людей, которые много думают. Он был на вид простоват и совсем не красавец: крупный нос, крупное лицо с тяжёлым подбородком, широкие взъерошенные брови, мощная шея, сощуренные серые глаза и узкие губы. Только волосы были хороши: светло-каштановые, густые – нестриженая грива, едва прикрывающая уши.

Заметив моего спутника, этот мужик в мантии вдруг просиял. Глаза его засветились так же по-мальчишески, как и у Линдена. И я внезапно поняла, что они ровесники.

– Линден! Старина, ты вернулся! – радостно пробасил «мужик». – Какими судьбами? Не ждал тебя так быстро!

Аландарец тоже заулыбался, только по-другому, хитро, будто придумал какую-то шалость.

– Привет, Рас! Пришлось. Ты ведь жаловался, что все новобранцы для проекта, как медузы варёные? Привёз тебе кое-кого с перчинкой!

И он слегка подтолкнул меня вперёд, щёлкнул пальцами. Я почувствовала, что блокираторов на моих запястьях больше нет. Вздохнула легко и свободно. Коренастый Рас глянул на меня сощурившись, затем на моего сопровождающего.

– Вы очень красивая, мисс, – вежливо склонил передо мной голову «мужик». – Здравствуйте.

– Тара Элон, твоя новая студентка, – заявил без обиняков Линден.

Простоватому очевидно стало неловко.

– Знаешь, Линд, мы уже закончили набор. А у девушки, кажется, дар не очень…

– Не очень? – усмехнулся аландарец. – Ну ладно. Продам её на рынке, иначе всё равно казнят. Она таких дел наворотила! Тебе рабыня в дом не нужна?

Да как он посмел?! Рабыня?!

Я сжала кулаки. Возмущение мгновенно вскипело во мне. И сдерживаться я не собиралась. Рубиновый кокон в животе вспыхнул и разгорелся, с яростным жаром разливая силу по всему телу. Волосы разметались и чуть вздыбились, наэлектризованные. Тут же из раскрытой двери взвились и полетели вихрями листы бумаги. Там внутри что-то рухнуло с грохотом. Лампы по всей длине коридора замерцали и зашипели. Из ближайшей полетели искры.

– Стоп-стоп-стоп, Тара, я пошутил! Теперь видишь, Рас? – с восторгом крикнул аландарец, выставив руки, из которых на меня подуло морозным ветром, окутало как щитом, сдерживая жар.

– Да иди ты к чёрту! – рявкнула я.

Аландарца отбросило к стене, мгновенно облепив им же сотканным холодом, как снеговика колючей изморозью.

Коренастый Рас с восхищением крикнул:

– Феномен!

И тоже раскрыл свои кулачищи, выпуская в коридор что-то голубовато-розовое. Мягкая, ласковая энергия, слегка прохладная, как вода из фонтанчика в жару, пролилась на меня сверху. И убивать их расхотелось, я как-то сразу устала. Обхватила себя руками и поджала губы, чтобы не расплакаться.

Как же все они мне надоели! Особенно он, этот черноглазый гад!

Пляшущие в диком танце под потолком бумаги тоже устало спланировали на пол. Лампы перестали бесноваться.

– Она, похоже, зеркалит любую магию. И усиливает её. Раскидала пятерых наших, как котят. Одна! – добавил аландарец со странной гордостью, отлипая от стены и стряхивая с себя льдинки.

– Потрясающе! – Глаза коренастого светились, словно он нашёл кошелёк с золотыми монетами. – То, что мы искали…

– Я не «то»! – буркнула я. – Я человек. И не позволю никому меня сделать рабыней!

Надо было снова раскатать этих молодчиков по стенам, но голубоватая энергия ещё кружила вокруг меня, наверное, оттого стало лень.

– Да шутка же, Тара, это была шутка, – примирительно проговорил аландарец, осторожно делая шаг ко мне. – Извини. Точнее, это было нужно для демонстрации твоей силы. Я же верно рассчитал, что от такого ты сразу взорвёшься.

– В следующий раз я вам голову снесу за такие эксперименты! – прошипела я.

Одна лампа в конце коридора всё-таки разлетелась на мелкие кусочки и погасла.

– Прекрасно! – всплеснул крупными руками «мужик». – Замечательно! Неогранённый бриллиант! Успокойтесь, ради Бога, Тара! У Линдена всегда шутки дурные.

– Зато эффективные. Мы же обошлись без экзамена? Ты её принимаешь?

– Да, безусловно да. Но уважаемая Тара…

– Элон. Из Видэка, – подсказал аландарец.

– Вам придётся здесь многому учиться. Вы согласны?

Я зыркнула на своего конвоира.

– Про маму тоже была шутка? – Мой голос прозвучал угрожающе.

Линден стал суров и покачал головой.

– Нет. И, Рас, раз уж ты её принимаешь, мне нужна официальная бумага о том, что Тара Элон является студенткой и представляет интерес для Академии и науки. Иначе мне придётся её вернуть силовикам. В тюрьму.

– Вот как? – Только что добрый и увлечённый «мужик» тоже стал строг и официален. – А вы готовы учиться, Тара Элон? Ваша сила велика, но опасна. Результата можно добиться, только если вы сами хотите научиться работать со своей магией, а не просто в гневе уничтожать всех неугодных.

Мда, я снова перегнула палку.

Ничего не оставалось, кроме как кивнуть хмуро под пристальным взглядом двоих аландарцев, ничуть более не похожих на простачков или добрых друзей.

– Да.

– Тогда позволь тебе представить, Тара, это господин Растенгэл Аландас Девингел, проректор по учебной части. А я на этом с тобой распрощаюсь. Меня уже наверняка хватились.

У меня внутри всё похолодело: я не ослышалась? Аландас? Разве не такие фамилии были у тех, кто создал империю? Этот мужлан принц или относится к императорской семье?

– Очень приятно, Ваше Высочество, – пробормотала я.

– Я не высочество, – оборвал меня он. – Для вас, Тара, просто господин Растен. Но здесь, в Академии, все мои распоряжения вы должны выполнять беспрекословно. У нас не санаторий. Это ясно?

Куда уж яснее…

Глава 5

Линден

Я сдал её в надёжные руки Раса. И мой официальный друг проректор вместе с Тарой скрылся в лаборатории.

Время поджимало. Надо было возвращаться, держать ответ перед начальством и разобраться, наконец, что произошло на базарной площади Видэка. Да и ещё один важный вопрос, ради которого я приехали в город, так и остался нерешённым. Моё задание никто не отменял. Но услышав бархатный голос Тары, я всё-таки задержался у приоткрытой двери.

– Что это за проект, о котором вы говорите? – опять с вызовом спросила она. – Эксперименты будете надо мной проводить?

– Эксперименты? Хм, о них можно говорить, если есть научная цель.

– А у вас её нет? – с ехидным сомнением прозвучал голос Тары.

Рас помолчал. Тоже любуется, что ли? В моей душе скребнуло. «За такую красоту сразу арестовывать надо, чтоб людей не смущала», – подумал я. Благо, Рас никогда не был дамским угодником, и кроме науки и педагогики его мало что интересовало. И Растен заговорил:

– Мир меняется, Тара. Стремительно и безвозвратно. Не знаю, замечали вы это или нет, но мир сегодня совершенно не такой, как вчера.

– Ещё бы! Как не заметить! Вы, аландарцы, захватили мою страну, и моя жизнь стала другой! Рассказать, насколько?

– Да, это конечно, – спокойно ответил Рас. – И я понимаю ваше негодование. Но говорю сейчас не об этом. Меняется мир не только в границах наших стран, меняется климат, природа, вода, условия жизни, вы ведь замечали?

– Да, – внезапно согласилась Тара. – Рыба отчего-то иногда сама выбрасывается на берег, а цветы так буйно и рано ещё никогда не цвели. Зимы толком не было, апельсины созрели раньше времени, а море…

– Что море? – заинтересовался Растен.

– Это трудно объяснить, оно словно другое. Я думала, мне кажется… Но при чём тут море? Мы говорили о проекте. Дело в даре?

– Да. Но дар и ты – часть мира, в котором в самом деле меняется всё, даже движение звёзд и энергий. Скоро самым стабильным в нашей жизни будет просто то, что мы проснулись в той же самой кровати, в которой заснули. До недавнего времени люди обладали каким-то одним даром, редко у кого появлялся второй.

– Как у этого, который меня привёз? – в голове Тары снова слышалась злость и вызов, задевая во мне неясные струнки. – Боевой маг и духовидец?

– Не будем обсуждать господина Калласа за глаза.

Рас сказал это так, что я понял: он чувствует меня за стеной. Ну и ладно. Я ведь должен держать руку на пульсе!

– В природе появляются новые виды, у людей появляются новые типы магии, – продолжал Рас. – Наша академия всегда считалась самой передовой, и мы не хотим ждать, пока жизнь поставит нас перед фактом. Мы решили принимать молодых людей из разных стран с феноменальными типами магии, помогать им и ассимилировать новые знания и умения.

– Но пока вам не очень-то везло?

«И всё-таки она язва, ни перед кем не пасует!» – восхитился я.

– С чего вы взяли, Тара?

– «Этот» обозвал ваших новобранцев медузами. Вряд ли просто так.

– Ребята разные, некоторые не слишком расположены к учебному процессу. Группа уже собрана, но им нужен лидер.

– Думаете, я смогу быть лидером?

«А это ей понравилось».

– Посмотрим. Проект только запущён, мы называем его «Феномен». Группа феноменов не изолирована. Их не все принимают – люди, знаете ли, зачастую консервативны, и всё новое воспринимают как угрозу собственной…

– …стабильности, которой нет? – хмыкнула Тара.

– Да, которой уже и быть не может. Неумолимость перемен дошла ещё не до всех, что тоже норма. Однако пусть вас не удивляет, что многие занятия феноменов проходят вместе со студентами традиционных факультетов.

– Почему? Любите дразнить собак?

«Это она о себе», – хмыкнул я, качнув головой. Интересно, удастся ли ей его вывести?

Нет, Рас был невозмутим, как всегда. Иначе вряд ли из него вышел бы пастырь для всей этой орды юных дарований. Я бы так не смог.

– Если вы об орфах, дразнить их опасно. Кстати, пока вы не привыкли, один из них будет повсюду сопровождать вас во избежание проблем с вашим даром.

Хм, никогда бы не догадался, что добряк Рас настолько суров! А Тара промолчала – ошарашена, наверное. Мне стало её жаль: я же видел, как она испугалась плазменных охранников. Лучше б заблокировал ей магию до занятий!

– Что касается уроков, – продолжал мой друг проректор, – магия всё равно остаётся магией, законы волшебства и физики пока ещё действуют, так что освоение базы никто не отменял. Теперь, Тара, мне нужны ваши документы, я поручу вас секретарю. И постарайтесь контролировать свой гнев, с орфом не деритесь, это чревато. Разрушения на территории учебного заведения в наши планы точно не входят. Думаю, Линден вас об этом предупредил.

Дальше я слушать не стал. Вышел из академии, сел в машину и помчал обратно, в южный Видэк. Надеюсь, моих аргументов и письма уважаемого проректора, родственника императора, хоть и весьма дальнего, хватит, чтобы избежать трибунала и сорванных звёздочек. И почему-то сразу же стал придумывать повод вернуться. Хм…

Тара

Проректор всучил мне орфа! Вот это подарок! Зря он мне показался добрым. Недаром мама говорит, что я плохо разбираюсь в людях…

В двери сунулась светящаяся чёрно-фиолетовая морда мистического добермана. Проректор подозвал его к себе и положил ладонь на голову, бормоча что-то с прикрытыми глазами. От близости мерцающего монстра меня пробрало до костей.

– Никого не бейте, Тара Элон, и вы его даже не заметите, – с фальшивой мягкостью заявил проректор Растен.

– А это надолго?

– Нет, если вы на деле докажете, что умеете себя контролировать как сознательный, взрослый человек. Идите за ним. Орф проводит вас к секретарю и в общежитие.

Собака глянула на меня немигающими лиловыми глазами и вышла в коридор. Да уж, лучше б меня сопровождал аландарец!

Но делать было нечего, а то, что я боюсь, я ни за что не покажу! Подхватив сумку с вещами, я поторопилась за псом. Теперь я уже не глазела на интерьеры, а почти бегом, как доберман, добралась до секретаря, тощей, глазастой женщины средних лет с мутными глазами жареной барабульки. Ей было плевать и на меня, и на орфа, она выдала мне бланки для заполнения, сунула пропуск, инструкцию для студентов, бланк для заселения и для интенданта. И выставила за дверь.

Орф помчался дальше. Мы вышли с противоположной стороны башни, прошли по дорожке к пропасти, окаймлённой мокрой после дождя травой насыщенно-зелёного цвета. И я ахнула.

Оказалось, что Академия состоит вовсе не из одной башни. Позади раскинулся целый городок, вот только он был спрятан от глаз внутри самого настоящего фьорда. Тучи уже начали рассеиваться, пропуская редкие лучи солнца, и я увидела, что зелёная равнина за башней вовсе не цельная, она была только вершиной плато, а ниже располагались здания, домики, спортивные площадки и даже что-то похожее на парк – отсюда не разглядишь. Вот только как туда добраться? По этой крутой белой лестнице в скале с тысячами ступенек?

Орф не дал мне долго рассматривать виды, он зашёл на железную площадку с высокими перилами и навесом. Я прочла на аландарском «лифт». Встала рядом, и в считанные секунды мы оказались внизу.

Теперь стены разлома по обе стороны напоминали скалы и горы, с одной даже стекал водопад. Он впадал в синее озеро, от которого разбегались в разные стороны ручьи и рукава. Белые мостики, дорожки, здания особенно контрастно выглядели под яркими лучами прорезавшими сизую хмарь.

Орф не побежал к домикам, он рванул ко входу в грандиозную пещеру, окрашенную внутри белым. Мельком глянув вверх, я поняла, что в скале над пещерой красуются окна. Да, на самом деле пещера была общежитием с широким светлым холлом, турникетом, и старичком интендантом, который внезапно оказался совершенно приятным и добродушным и чем-то смахивал на более северную версию нашего Мусля.

Несмотря на почтенные годы, интендант по фамилии Гел-Бассен оказался очень проворным. Он проводил меня в лабиринты, которые оказались складом. Окинув меня взглядом, Гел-Бассен безошибочно определил мой размер. Выдал мне пару комплектов формы, одежду для боевой магии, спорта и ещё кипу бог знает чего, при этом улыбаясь так, словно знал меня всю жизнь, и будто орф, что следовал неотступно, был весёлой дворняжкой с хвостом бубликом.

– Скажите, пожалуйста, господин Гел-Бассен, – спросила я. – А здесь люди как? Добрые или не очень?

Раскладывая стопочками учебные пособия, в которые зачем-то входило страусиное перо, металлическое ядро и длинный вязаный шарф, он усмехнулся.

– Есть такая история. Сидел старик-привратник на воротах у города. Приходит путник и спрашивает: «А в городе люди добрые или злые?» Старик отвечает прищурившись: «А в тех местах, откуда ты, больше злых или хороших?» Путник нахмурился и стал поносить что есть мочи город, откуда пришел. Мол, были бы там добрые люди, зачем бы ему уходить? Привратник ему и говорит: «Ну, тогда тебе не к нам. Здесь все такие же, жуть какие злые!» А через час подходит к старику другой странник и спрашивает, добрые тут или злые люди живут. Старик так же спросил про его родной город. Странник и говорит: «Добрые у нас все, хорошие. Вот дела тут поделаю и домой поеду». Привратник ему и отвечает: «И у нас добрые, добро пожаловать».

– Это зачем же? – спросила я.

Интендант рассмеялся так, что глазки его стали узенькими-узенькими.

– А затем, что везде хватает и добрых, и злых. Другое дело, какова ты сама и кого замечаешь.

– Ну ладно, спасибо! – ответила я, нагружаясь коробками с выданным им добром.

– Тебе на второй этаж налево, комната двести три. Проголодаешься, буфет вот там, за мостиком, предъявишь пропуск, напоят чаем.

«А дома я бы уже давно пила чай с мамиными лепёшками и вареньем», – вздохнула я.

Орф привёл меня к лифту, как всегда заставляя за собой почти бежать. Ну хотя бы не пешком. Он даже подождал меня, пока я с трудом выбиралась, как грузчик на рынке, из белых кованых дверей. Я сгрузила коробки и сумку на пол перед комнатой и вздохнула, доставая из кармана пропуск.

– Ну что, ты со мной и жить теперь будешь?

Орф сидел, глядя сквозь меня, и отвечать не собирался. Ну да, плазма она и есть плазма, бесчувственная магическая материя, что с неё возьмёшь. Я снова вздохнула, потом протянула к нему осторожно руку, но погладить не решилась. Убрала.

– Ладно, если мы теперь с тобой вместе, надо будет тебя как-то назвать. Будешь… эммм… Гельвасий. Вместо моего кота. Тот Васий, а ты Гельвасий, раз тут все с приставкой «Гел».

Орф посмотрел на меня, как на дерево, и так же, как сидел у двери, растворился. Ой…

Проморгавшись, я снова протянула руку туда, где только что был орф. Пальцы нащупали не пустоту, а что-то колко холодное. Голова орфа вырисовалась призрачно фиолетовым контуром, словно он хотел показать, что на самом деле тут. А мои пальцы были в миллиметре от пасти. Я отдёрнула руку и, сглотнув, кивнула.

– Хорошо, Гельвасий, что ты здесь. Теперь мне спокойно. А то я думала, что ты того…

Ничего более умного не придумав, я отвернулась, всеми фибрами чувствуя взгляд лиловых глаз орфа на себе. Приложила пропуск к двери под номером двести три и замерла.

Пространство за распахнувшейся дверью было под завязку заполнено бабочками. Малиновыми. Яркими, махровыми и полупрозрачными. Их было где-то… миллион.

Нет, это уже слишком!

Глава 6

Тара

Мне стало не по себе при виде целого сонма бабочек. Но орф материализовался полностью и прыгнул в комнату. Посыпались искры, огоньки пламени, которые мгновенно гасли. Призрачные бабочки схлопнулись со звуком трескающихся мыльных пузырей, остальные гудящим роем вылетели в коридор. Я едва успела отскочить. Одна резанула меня крылом, оставив тонкий кровавый порез над запястьем. Я прижала его рукой, обалдело уставившись на штрихи содранной штукатурки там, где крылья «невесомых существ» задели стену.

В опустевшей комнате на одной из кроватей обнаружилась жуткая оболочка, похожая на полупрозрачный панцирь гусеницы великанши. Орф замер, глядя на неё и мерцая плазменными контурами.

– Это куколка? – спросила я даже сама не знаю кого, возможно орфа – никого больше здесь не было.

Плазменный пёс бросился вслед за бабочками. А я – обратно к интенданту.

– Там… – Я ткнула пальцем в сторону странной комнаты, запыхавшись перед стариком. – Что-то непонятное. Бабочки и куколка. Орф почувствовал нечисть, погнался по коридорам…

Словно в подтверждение моих слов мимо кабинки интенданта пролетела малиновым ворохом стая насекомых. Их было меньше, наверное, бабочки разделились. Гел-Бассен молниеносно выставил руку и щёлкнул пальцами. Бабочки тут же осыпались грудой пепла на порог и турникет. Запахло тленом.

– Что это? – Я поморщилась и отступила.

– Похоже, твоя соседка любит эксперименты.

– А это не она часом превратилась в куколку? – По моей шее пробежал холодок.

– Проверим. Иди-ка в буфет, попей пока чаю. Это…

– За мостом. Я помню. А мои вещи?

– Здесь не воруют.

Старик Гел-Бассен с прытью юнца бросился наверх, а я вышла из общежития, стараясь не наступать на подозрительный пепел. Повела плечами от неприятного запаха колдовства. Почему-то показалось, что именно так оно и пахнет: гниением и мерзостью. Едва я вышла на воздух, орф материализовался рядом. Я вздрогнула было, но взяла себя в руки.

– А, это ты! Догнал всех? – спросила я, не ожидая ответа.

У орфа не было пропуска, так что чаю ему бы не выдали, – мысленно хмыкнула я, когда у дверей буфета, похожего на уютную таверну, украшенную бело-голубыми цветочками на окнах, орф сам покорно растворился. Наверное, ему было велено не пугать других студентов.

Впрочем, в буфете никого не было. Я растерянно глянула на стойку и за неё, на пустые столики позади и на витрину с булочками, пирожками и бутербродами. И раз уже сказано было показать пропуск, я просто выставила к стойке глянцевую картонку, пробормотав:

– Вот. Можно мне чаю и… бутерброд с рыбой?

– Можно пропуском в нос не совать… – пробормотал воздух и вроде как слегка сгустился.

Огонь свечи вспыхнул под металлическим чайничком, и он вместе с подставкой подъехал ко мне с другого края стойки. На тарелку плюхнулся бутерброд с сардиной, листом салата и колечком огурца.

– Ой, кто тут?! – отпрыгнула я.

И только тогда синеватая тощая фигура с островерхим колпаком на прозрачных волосах и в длинном переднике поверх тёмной рубашки появилась по ту сторону стойки. По виду вроде парень. Без тени, ибо сам тень, весьма призрачная.

– Дикая, что ли? Новенькая? Я тонтту.

Я нервно облизнула губы, вспомнив старую сказку.

– Домовой? А разве тут дом?

– А чем не нравится? Не уютно?

– Уютно, очень.

– Ну вот. Моя работа уют наводить и пирожки печь. А то, что ректор решил тут вместо дома комплекс построить, не моя забота. Тонтту свою работу хорошо выполняет.

– Спасибо. Извините… – пробормотала я в совершенном замешательстве. – У вас очень уютно. Спасибо за чай.

Кхм, я ехала сюда с ненавистью к аландарцам, почти в тюрьму, а тут домовые с пирожками, ректоры-кошки, орфы из плазмы, бабочки из тлена с острыми крыльями. И едва мне показалось, что в этом странном месте людей собственно и нет, одна сплошная мистификация, как что-то вдалеке грохнуло. В небе сверкнула малиновая молния. С улицы раздались голоса.

Студенческий городок загудел, словно только что спал и вдруг ожил. И правда, за стеклянными витринами я увидела множество парней и девушек, в мантиях разных цветов, в брюках и куртках, с папками под мышками и без них. Группа парней пробежала по мостику и ввалилась весело в пустой буфет. За ними разрумянившиеся девушки. Да уж, сейчас тут будет очередь, не протолкнуться! А я вовремя успела!

Взяв поднос с чайником и бутербродом со стойки, я шагнула неуверенно к первому попавшемуся столику.

Заметив меня, один из парней, высокий холёный крепыш кровь-с-молоком с копной ухоженных каштановых волос на голове, словно только что из салона, с квадратной челюстью и ямочкой на подбородке, расцвёл наглой улыбкой. В глубоко посаженных карих глазах зажглось ехидство.

– Ух ты, наш тонтту служанкой обзавёлся? И откуда? Фигурка ничего, но чего ж платье такое задрипанное – надеть было нечего, натянула половую тряпку?

«Наверняка аландарец!» – вскипела я, чувствуя в животе кокон силы. И тут же увидела фиолетовые переливы плазменного пса у окна. Бдит, чёрт. Но раз уж я «зеркалю»… Движение энергии в сторону крепыша. Пояс на его штанах лопнул, штаны по шву тоже, упав к ногам парня. Сама не знаю, как я это сделала, но никому это знать и не надо.

– Тряпку я вижу только одну. На полу, – со злой усмешкой заявила я и проходя чуть качнула чайник.

Коричневая жидкость с дымкой выплеснулась на пол возле штанов ошеломлённого нахала. Остальные студенты разразились смехом. И меня сразу попустило, кипящая внутри сила больше была не нужна.

– Как она тебя уделала, Эднат! – гикнул долговязый блондин.

– Ого, ты носишь шёлковые трусы! – присвистнул толстяк с курчавым чубом.

Нахал забился в попытках прикрыть исподнее и вернуть штаны на место. Девушки неистово захихикали. А я невозмутимо отошла к окну и села, водрузив поднос на стол. Надкусила бутерброд, даже не обернувшись на представление. Все веселились, нахал сопел.

Орф, переливаясь фиолетовым, торчал перед окном на страже то ли меня, то ли закона. Секунду спустя пунцовый Эднат возник передо мной. Придерживая штаны одной рукой, он стукнул кулаком второй по столешнице так, что чайник подскочил.

– Ты… ты пожалеешь, селёдка! Кто ты вообще такая?!

Я кивнула на орфа за окном, не удосужившись даже положить обратно бутерброд на тарелку.

– Не твоя поклонница. О, ты уже в штанах? Повезло. А то глянь, кто готов в тебя вцепиться. Он со мной.

Еле сдерживая ярость, Эднат выпрямился. Толпа студентов глазела на нас в жадном ожидании корриды, забыв озадачить домового заказами и перестав на секунду давать ценные советы и гоготать. А крепыш, видимо, инструкции по безопасности читал… Косясь на орфа, он ткнул в меня пальцем и тряхнул копной, тяжело дыша.

– Ты. Пожалеешь. И орф тебя не защитит!

А я налила из чайничка кипятку в чашку, с улыбкой думая о том, что несчастный даже не представляет, как орф только что защитил его. И при этом я ничего не нарушила. Кажется. Отличное, скажу я вам, чувство! И сардина вкусная!

Как только возмутитель спокойствия скрылся из буфета, спасая свою шёлковую задницу от сквозняков, студенты вспомнили о еде. Тонтту снова стал невидимым – похоже, не любит он, когда на него глазеют.

А я даже чай прекратила пить, с удивлением наблюдая, как одновременно наливается вода в выстроившиеся в ряд на стойке чайники, плещется компот по стаканам, заваривается кофе в десятке джезв на песке, распространяя одуряюще вкусный запах вокруг; как прыгают на тарелки всевозможная сдоба и бутерброды; как укладываются дольками на блюдце апельсины, а по ним льётся тугой струйкой горячий шоколад. У меня потекли слюнки, и я решила, что мало заказала, хотя и так почти наелась.

Содержимое витрин таяло. Очередь удовлетворённых клиентов развеивалась с невероятной скоростью. Каждый со своей снедью отходил от стойки. Кто-то занимал столики, кто-то брал заказ на вынос, а потом размещался прямо на берегу перед озером или речкой. И никого не смущало то, что трава мокрая. Юные маги сушили место для себя, выпуская из ладони луч. Это было для них так же просто, как для моих друзей – бросить на землю подстилку для пикника.

Места за столиком рядом со мной пустовали только первые секунды. Затем две девушки, одна пухленькая с мелкими тёмными кудряшками одуванчиком на всю голову, а вторая высокая и худая, как жердь, с двумя тонкими жёлтыми косицами на груди, испросили разрешения присесть.

Я кивнула, конечно. Вздёрнутый носик в веснушках худенькой, похожей на солнышко после зимы, её янтарные глаза и округлённые карие, блестящие, как монетки, в пушистых ресницах пухленькой уставились на меня в восхищении и с кучей немых вопросов.

– Как ты поставила его на место! Это просто великолепно! – оглядываясь на других, прошептала миловидная толстушка.

– Обычно никто с ним так не разговаривает! А он много себе позволяет, – закивала веснушчатая.

– Сын богатых родителей? – усмехнулась я. – Знатный аландарец?

– Нет, что ты! Он из Моредонии, из Винадина, столицы новых территорий. Хотя про родителей ты угадала, вроде как его отец министр, – сказала пухленькая, неприятно меня удивив тем, что он мой земляк, а вовсе не вражеский ублюдок.

– Из Моредонии? Ничего не путаешь? – переспросила я.

– Да нет, точно! – кивнула пухленькая и глянула с вожделением на обмазанный белым кремом кекс, но удержалась и протянула мне руку. – Я Мия, а это моя подруга Олана. А тебя как зовут?

– Тара. Тара Элон. Я тоже из Моредонии, только приехала.

– О-о, значит, ты тоже из феноменов! – радостно воскликнуло веснушчатое солнышко по имени Олана.

Худышка совсем, словно, как и мы, голодала этой зимой.

– Тоже, – кратко ответила я.

– Так приятно! Будешь в нашей группе! А я всегда мечтала побывать в Моредонии, говорят, там природа исключительная и такие красивые приморские города! – продолжила Олана. – Очень надеюсь, что однажды всё станет спокойно, и мы туда всё же поедем!

Я напряглась.

– А вы сами откуда?

– Я из Девоса, а Мия из Гостингела, – радостно сообщила Олана.

И моё к ним дружеское отношение мигом развеялось. Никакие они не милые, они аландарки. Гостингел – вообще вражеская столица, которую я бы с удовольствием увидела в руинах! Я глянула по сторонам, никто на девушек не смотрел волком. Значит, все остальные тоже аландарцы… Впрочем, а что я хотела, направляясь в аландарскую академию? Правильно, ничего. Я сюда не хотела.

– Ясно, – холодно ответила я.

И вдруг милое, как у резиновой куколки, лицо Мии изобразило печаль и даже… раскаяние. Она перестала смотреть на кекс с кремом и взглянула мне в глаза.

– Тара, мне очень жаль, что наша страна захватила вашу. Правда!

– И мне, – взволнованно вставила тощая Олана. – Хорошо, что военные действия прекратились. И благодаря этому ты… тут. Ведь мир наступил!

Я обожгла обеих взглядом.

– Для того, чтобы говорить о мире, вы б лучше больше узнали о вашей войне! – рявкнула я.

И резко встала, не собираясь завязывать дружбу. Девушки тоже встали, смущённые. Веснушчатая Олана с видом спрятавшегося за тучку солнышка виновато посмотрела из-под ресниц.

– Разве надо вообще вдаваться в войны? Их ведь устраивают политики, а мы простые люди. И мы не злые, мы просто живём. Надеюсь, мы сможем подружиться…

– Что вы тут рассуждаете? Король-тиран Моредонии не давал вам свободы и угрожал нашим границам, – вставил сидящий за соседним столиком рыхлый парень в очках с видом нудного зубрилы с покатыми плечиками и длинной птичьей шеей, которую сейчас вытянул в нашу сторону. – Война была неизбежна. И справедливость победила.

Ярость опять вспыхнула во мне.

– У тебя, Гусь, не спрашивают! – отрезала я.

За окном навострил мерцающие уши орф и, судя по оскалившейся морде, зарычал на меня. Чёрт! Я поджала губы, сжимая пальцы в кулак, но не чтобы ударить, а чтобы царапнуть собственную ладонь ногтями и держать себя в узде.

– Нед, в Книге знаний написано, – подал голос из-за другого соседнего стола светловолосый стройный парень, – «Если ты думаешь, что справедливость победила, попробуй убедить в этом побежденных». Так что не умничай, дружище.

Блондин развернулся к нам, и я увидела приятное спокойное лицо с голубыми, как безоблачное небо, глазами. Мы встретились взглядами, и в душе моей сразу же возникло к нему расположение. Какое-то безотчётное доверие, как к духовнику в храме. Я немного смутилась, кивнула ему, точнее просто глазами выразила согласие. На нас снова все смотрели, даже прозрачный тротту обозначился и завис у стойки.

– Но все газеты писали про тирана и границы… – начал было зубрила по имени Нед. – А мир надо менять к лучшему…

Орф, псина плазменная, всё ещё смотрел, готовый прыгнуть через окно. Я отодвинула чашку и недоеденный бутерброд. Бросила с пренебрежением очкарику:

– Если хочешь изменить мир к лучшему, сначала приберись у себя дома и собой займись!

И вышла из буфета. Дверь громко не хлопнула за моей спиной только потому, что она, похоже, крутилась на шарнирах. Я прошагала, как солдат, глядя только перед собой и выдыхая раздражение.

Студентам на траве было на меня наплевать, они ели и болтали друг с другом, рассевшись группками. Озеро излучало синее равнодушие. По небу летела большая белая птица, похожая на пушистую чайку. Окна зданий и башни сверкали, отражая пробившееся, наконец, солнце. Ему повезло, оно разогнало тучи!

Но кажется, моя собственная война только начиналась. Вопрос только в том, смогу ли я противостоять всем сразу, если пока единственный моредонец, которой тут есть, – явный нахал и жаждет мести, а раскатать эту чёртову академию моей магией не позволит жуткий плазменный орф. И мне придётся сдерживаться из-за мамы, не забывая о прекрасной перспективе быть повешенной… Ненавижу их всех, ненавижу!

Кажется, у меня пальцы искрились, – так клокотала во мне буря. Орф бесшумно передвигался рядом, мерцая больше обычного, словно он готов в один миг расшириться и накрыть меня плазмой, как неразорвавшуюся мину. И чем дольше мы шли бок о бок – моя буря и его холодная плазма, тем тише была эта буря.

Уже возле пещеры-общежития я перестала кусать губы и подумала, что, пожалуй, не стоило устраивать сцен. Можно было просто не завязывать дружбу и молча доесть бутерброд. Теперь так и буду делать. Потому что обольщаться глупо – это всё-таки для меня тюрьма, и в ней придётся как-то жить, с врагами и монстрами под боком. Вздохнув, я потянула ручку входной двери на себя.

И натолкнулась на проректора.

Интендант за его спиной сделал большие глаза и, приложив палец к губам, жестом показал мне скорее проходить внутрь. Но проректор Растен преградил мне дорогу и остановился, как-то странно меня разглядывая.

– Тара Элон…

Он сделал паузу, словно был не уверен в том, что это относится ко мне. И она оказалась такой долгой, что мне пришлось подать голос.

– Да, господин Растен?

Он почесал висок и нахмурился. Я напряглась. Орф ему какими-то невидимыми способами передавал информацию, и сейчас мне влетит за чужие спущенные штаны?

– Тара Элон… Вы зайдите ко мне. Как устроитесь. Немного позже. Хотя скорее всего вас вызовут.

Я сглотнула.

– Что-то случилось?

– Нет. То есть да. Но пока нет. Я вас вызову!

Проректор шумно выдохнул и, отодвинув меня с дороги, вышел вон.

Глава 7

Тара

Я задержалась у двери комнаты двести три – что ещё за сюрпризы меня ждут? Она распахнулась сама. Стройная девушка лет восемнадцати-девятнадцати моего роста со светло-русыми волосами, сплетенными во множество мелких косичек, очень симпатичная, несмотря на «тяжеловатую» квадратную форму лица, придерживая дверь одной рукой, уставилась на меня внимательными серыми глазами, слегка исподлобья. Она выглядела, как боец после дежурства, в штанах и растянутой майке – очень странный вид одежды. Интересно, она ночь не спала из-за вывода бабочек или всегда такая?

– Привет. Это ты, значит? – сказала она, смерив меня взглядом. – Из-за тебя весь сыр-бор?

Пухлые её, красноватые губы выделялись на бледном лице. Неприлично открытая серая нижняя майка на тонких бретелях не скрывала белые руки моей новой соседки, местами исполосованные красными царапинами, красивую шею и неожиданно хрупкие на вид, уязвимые ключицы.

– Скорее из-за твоего выводка, – сказала я, проходя мимо неё в комнату. – Ты собиралась с их помощью ободрать побелку в коридорах? Цвет не нравится?

Она усмехнулась с одобрением.

– Ну да, скукота белая. Извиняй, не собиралась пугать. Меня не предупредили, что кого-то заселят.

– Я Тара, – сказала я, рассматривая комнату.

Она теперь была на вид совершенно нормальной, даже скучноватой: бежевые покрывала, персиковые обои, умывальник, деревянная мебель, простая, как в казарме. Над идеальным порядком витал аромат лимонного мыла, но что-то мне подсказывало, что запаха тлена я ещё нанюхаюсь.

– Дари. Из Кредоса, Северное Королевство. Слышала про такое?

Я чуть не взвилась от счастья, с удивлением обернулась.

– То есть ты не аландарка?

Неужели проректор или интендант сжалился, вошёл в моё положение? Я хоть где-то смогу расслабиться!

– Вот ещё! – ответила моя новая соседка, надув нижнюю губу. – А ты?

– Я из Видэка, Моредония.

– Мечтаешь надрать всем аландарцам задницы?

И я её сразу полюбила. Она с понимающим видом сунула руки в карманы, больше похожая не на девушку, несмотря на выделяющуюся под майкой грудь, а на пацана с соседней улицы – такого, который готов плеваться на дальность.

– Неужели ты тоже? – спросила я.

– Всем, кто задирает нос, надеру с удовольствием. Не волнуйся, зазнаек тут хватает, дерись – не хочу. – Дари показала на кровать у окна, на которой до этого красовался панцирь жуткой куколки. – Эта твоя. Не бойся. Ни во что не превратишься, проректор со своими орфами тут всё до последнего микроба вычистил. Грозился отчислением, хотя фиг он меня отчислит.

– Почему это?

– Дар редкий. Я некромант.

– Пробуждаешь мёртвых из могил? – У меня округлились глаза.

– Ну это база, что тут редкого? А я феномен, я из мёртвого делаю живое и… хм… фантазирую слегка, – с гордостью заявила Дари.

– Хочешь сказать, что бабочки?..

– Ага, я дохлых куколок год собирала. И бабочек, ну всю эту шелуху. Притащила их с собой, когда пригласили на проект. Тут магия, знаешь ли, лучше работает. Место потрясно чистое из-за плазмы. Плюс закрытое от всего мира.

– А потом? – Мне стало ужасно интересно.

– Потом теории всякие проверяла. Хотела, чтобы из кучи материала получилась одна бабочка, но не такая, как обычно. Алхимия, всё такое.

– Ты знаешь алхимию?

– Знала бы, получилось бы то, что задумала, а не рой бесполезных насекомых.

– Резались они очень даже. Можешь запатентовать, как живые бритвы, – с уважением признала я, показав своё запястье в царапинах. – А вообще ни у кого с первого раза не получается, это нормально.

Дари с довольным видом засунула за ухо торчащую светлую косичку и показала на мои вещи, которые она сама, видимо, перетащила к кровати из коридора.

– Твоё же?

– Моё, спасибо!

– Мне сказали, ты тоже феномен. Что за дар? – спросила Дари, плюхнувшись на свою кровать у стены.

– Сила. В гневе я разрушаю всё и раскидываю всех. Вроде как зеркалю и увеличиваю магию, которой пытаются воздействовать на меня. Но это не точно.

– Только проявилась силища? – почему-то обрадовалась Дари.

– Можно и так сказать.

– Так это ж отлично! Вместе будем экспериментировать!

– Поднимать усопших пачками и увеличивать их количество вдвое? – хмыкнула я.

– Ага! – рассмеялась Дари. – Чтоб всем дать жару! Слушай, а мне повезло с тобой: я думала, поселили какую-то неженку, которая даже от засушенных мозгов визжать будет, а ты вроде ничего!

– Из засушенных мозгов ты кого собираешься вырастить? – с опаской спросила я.

Дари опрокинулась на свою кровать и заявила с хитрым видом:

– Копию проректора. А то слишком умный, зараза, все мои тайные фишки просёк и изъял. Так что, увы, нет больше у меня сушёных крысиных мозгов в спальне. Только в лаборатории, сказал, выдаст.

– А он вообще какой, этот проректор?

– Нормальный мужик. У меня дома проблемы были с храмовниками – те некромантов не жалуют: мол, бесовщина, дьявольское отродье, а он меня забрал, привёз. Испортил себе каникулы.

– Интересно, что он делал в Северном Королевстве?

– Драконов вроде искал. Но из того, что я слышала, не нашёл. Драконов тыщу лет уже как нет. Вымерли. Скукота! Думаю, потому мистер Растен и увлёкся нами, феноменами. Ему, похоже, жуть как надо заниматься чем-то супер-пупер необычным, чтоб ни у кого больше. Как с порталами.

– Это он порталы изобрёл? – напряглась я.

– Да нет, что ты! Порталы давно в ведении аландарцев. Изначально их придумали маги, которые создавали тайные школы, и эту академию тоже. Раньше же магов преследовали, да и сейчас идиоты находятся, как у нас, например, кто против магии. И вот древние маги находили что-то типа дыр в пространстве, а между ними острова – участки, как этот, где мы находимся. С одной стороны аномальные зоны, с другой – территория с повышенным магическим уровнем и отсутствием лишних людей. На такие «острова» только маги и могут проникнуть. По сути, древние маги просто нашли к ним выходы, через пещеры в основном, как я слышала.

– Ну я что-то такое тоже слышала, про древние пещеры, через которые волшебники перемещались в свои земли.

– Ага, это оно. Наш проректор Растен развил теорию проходов в пространстве и доработал, чтобы не только было можно старинными лазейками пользоваться, но и новые создавать. Поэтому теперь ему все готовы в ножки кланяться. Даже наши храмовники возражать не стали, когда он меня у них из-под носа увёз. Для них он почти святой, хоть и маг!

– Надо же, а на вид простой совсем, несмотря на приставку к фамилии!

– Такой простой сотни хитровыдуманных стоит!

Во мне возникло уважение к Растену, но оно тут же смешалось с возмущением: выходит, если б он не изобрел эти проходы-порталы, нашу страну бы не захватили аландарцы в считанные часы!

Однако я промолчала: кажется, проректор для моей соседки был почти кумиром. А мне стоило хоть с кем-то поддерживать нормальные отношения. Тем более, что Дари мне понравилась!

Она завалилась с ногами на кровать и начала рассказывать о жизни в академии, а я принялась разбирать вещи. Простенькие мои платья и бытовые предметы из нормальной жизни выглядели тут совершенно чужеродными. Я снова вспомнила о Линдене Калласе и мысленно покрыла красавчика всеми недобрыми словами, которые знала. Если б он меня не догнал, другие бы не смогли. Я бы была сейчас дома и, как обычно, напевая дурацкие песенки, жарила бы рыбу или стирала бельё. Эх, как мамочка сама с этим справится? Она же такая слабенькая!

И вдруг я подумала, что если проректор занимался порталами, значит, в его лабораториях могут быть записи об этом – недаром там столько бумажек. А я знаю, кому такие данные могли бы пригодиться – нашим. Ведь есть же ещё партизаны и те, кто хочет выбросить врага с наших земель. Тот же Линден сказал, что моя война ещё не закончилась.

Я никогда не смирюсь с поражением, и почему-то если раньше моя нелюбовь к аландарцам была общей, то теперь всякий раз, когда я думала об их коварстве и подлости, перед глазами возникал Линден Каллас. Моя война стала внезапно персонализированной и обрела лицо. То, что оно было таким красивым, заставляло ещё сильнее чувствовать мою решительность и невозможность сдаться. И внезапно пребывание в академии обрело для меня новый смысл!

Дари, несмотря на свою мрачную специализацию, оказалась радушной и весёлой. Когда я разложила свои вещи, она провела мне экскурсию по территории академии и практически не косилась на мерцающего фиолетового орфа, который нас повсюду сопровождал. Иногда нам встречались и другие подобные псы. Но к счастью, они курсировали, не приветствуя друг друга, из чего я сделала вывод, что они как машины – выполняют свою функцию и всё. Интересно было бы суметь выяснить у кого какая функция и можно ли её перенастроить.

Помимо буфета здесь была и большая столовая, корпусы для разных занятий и несколько стадионов. Библиотека располагалась в центральной башне, как и лаборатории.

Никто не озирался на одежду Дари. Как выяснилось, в ней не было для этого места ничего необычного: юношеский сюртук или курку со штанами носили здесь многие девушки. Впрочем, я нашла такие и среди выданной мне формы. Представляю, как бы взвилась мадам Сильван, если бы увидела такое! У нас городок консервативный: девушки должны быть в длинных юбках, и всё тут.

Мы прошли к морю, которое было совсем не похожим на наше. Насыщенно синее, бурное, оно разбивало пенные волны о высокий каменный берег яростно, словно пыталось его подточить. Дари не теряла время даром, она подбирала мёртвые ракушки, какие-то палочки, треснувшее птичье яйцо и даже, разбив пополам круглый обросший мхом камешек, обнаружила внутри аммонит.

– Надеюсь, я не проснусь завтра в желудке моллюска с птичьим клювом, – хихикнула я, шутя лишь отчасти.

– Если ты будешь в желудке, ты не узнаешь, птичий у него клюв или нет, – пробормотала Дари, рассматривая с пристрастием древний аммонит.

И вдруг орф остановился, словно его выключили. Фиолетовое свечение вокруг головы стало нестабильным, то вспыхивая, то тускнея. Затем сине-красные волны плазмы прокатились по туловищу пса, стали ярче. И вдруг лиловые его глаза заблестели и на мгновение стали чёрными, переливающимися, как смола на солнце. И даже немного… человеческими. Со зрачком. И в них мелькнуло что-то… Богом клянусь, похожее на эмоцию!

– Что это с ним? – Я осторожно толкнула Дари в плечо, привлекая её внимание.

Она с трудом оторвалась от аммонита.

– С кем? А, с этим! Чёрт его знает! Я ещё не разобралась в этих тварях. Ты лучше погляди, какое я нашла сокровище – красота невероятная! Я точно постараюсь его оживить!

Она снова склонилась над своей находкой. А черноту собачьих глаз вновь залило лиловое пламя. Неживое, от которого я содрогнулась. Мёртвый взгляд орфа вызывал во мне оторопь, но оторваться от него было почему-то трудно.

И вдруг пёс издал звук, похожий на глухой лай. И перед его мордой замерцало фиолетовое послание, словно буквы были написаны прямо в воздухе.

«Тара Элон, явитесь незамедлительно в кабинет проректора. Орф проводит вас».

Дари присвистнула.

– Ничего себе! Не знала, что орфы могут ещё и «письма счастья» разносить! А что от тебя нужно проректору?

Орф уже развернулся и направился в сторону башни.

– Всё-таки не пройдут мне даром спущенные штаны сына министра. Жаль. Я думала, пронесло. – И махнув рукой соседке, я шагнула за орфом.

– Ого! Потом расскажешь! – крикнула мне вслед Дари.

– Если не вылечу с треском обратно в тюрьму… – буркнула я себе под нос.

В кабинете меня ждал не только проректор, взъерошенный, бледный и очень мрачный, но и двое аландарцев в военной форме.

«Вот и приплыли», – подумала я, отметив плазганы на петлях их поясов.

– Тара, у господ из службы безопасности есть несколько вопросов, – сказал мягко проректор Растен, грузно усаживаясь в кресло, но не за своим столом, а в кресло у стены.

– Тара Элон, где вы были после прибытия в академию? – Тут же без пауз спросил голосом простуженного камнетёса высокий крепко сбитый мужчина лет сорока с усами и непривычно короткой стрижкой. Видывала я таких, над ними словно вывеска горит: «Сыщик».

– Здесь, на территории, – пробормотала я, с тоской думая о том, что всё-таки Линден обманул, они отправят меня за решётку, и я наврежу маме.

– Поминутно рассказывайте. Кто вас видел. Что делали, с кем общались.

– Об этом вы могли спросить и у меня, – вмешался проректор, подавшись вперёд. – Учитывая особенности её дара, Тару везде сопровождает приставленный мной плазменный орф.

– Вот как? Очень удобно. Продемонстрируйте, – заявил второй офицер, тонкогубый, рыжий, высокомерный.

Голос его был таким, словно он делал одолжение, произнося хотя бы слово. Судя по взгляду прозрачных чуть навыкате глаз, он заранее всех подозревал в идиотизме. Слишком холёные, с мягкой кожей, ухоженными ногтями, каких никогда не бывало у военных, руки поигрывали белыми лайковыми перчатками. Тоже, наверное, сыщик, но повыше рангом или происхождением.

Проректор положил руку между торчащих ушей орфа и прошептал что-то. Мерцающий фиолетовый пёс никак не прореагировал. Однако мгновение спустя над его головой голограммой высветилась карта. Я сразу узнала башню академии, да и остальная территория неплохо просматривалась. И мысленно выругалась: гады, значит, за каждым моим шагом ещё и следят!

– Извольте, господин Воугел. Красная точка – это Тара. – Проректор достал из кармана небольшую серебряную указку с сапфировым набалдашником и провёл по карте. – Как вы видите, Тара была в центральном здании академии, затем направилась в общежитие. Затем в буфет, обратно в общежитие и по территории академии. Последняя точка до прибытия сюда – побережье.

– Это ничего не говорит. А время? – пробасил усатый.

– Господин Гел-Марф, – терпеливо пояснил проректор. – Если вы наведёте указку и задержитесь на определенной точке, вы увидите время.

Он продемонстрировал сказанное, но безопасников это не порадовало.

– Расскажите, как вы сюда попали, Тара, – сказал с ленивой издёвкой рыжий Воугел.

– Меня привёз сюда один из ваших, Линден Каллас, на своей машине из Видэка.

– Зачем? Вроде не сезон зачисления.

– У Тары редкий дар, она феномен, – сказал поректор и, встав, повернулся так, словно хотел отгородить меня от безопасников, как минимум краем серой мантии. – Вы знаете, что мы ищем феноменов по всему миру.

– Знаем, – покривился рыжий и поправил и без того идеальный манжет рубашки, торчащий из-под военного сюртука. – Тара, где вы сели в машину Калласа?

– Вы и у него можете спросить.

– Отвечайте!

– Она стояла возле центральной базарной площади. Возле блокпоста.

– Кто-то ошивался рядом? – спросил сыщик повзрослее.

Я удивилась.

– Солдаты аландарцы, все в форме.

– А другие?

– Разве кого-то из местных подпускают к автомобилям офицеров? – нахмурилась я, не понимая, к чему они клонят.

– Я не просил вас умничать, я спрашиваю конкретно, так и отвечайте! – язвительно процедил рыжий.

– Отвечаю конкретно: никого, кроме солдат аландарцев, рядом с машиной не было, – отчеканила я, чувствуя, как зарождается огненный кокон в животе.

Орф тотчас шагнул ко мне. Боже, боже! Как они мне надоели!

– Я должен проверить, подойдите, Тара! – мерзенько ухмыльнувшись, произнёс рыжий.

Он вытянул ко мне руку, как делают духовидцы, когда лезут в чужие головы. Я поморщилась. Страшно мне не было, хоть ненависть к этим двум ищейкам так и клокотала. Орф увеличился в размерах.

– Тара, это формальность, – успокаивающим тоном проговорил проректор. – Прошу вас.

Поджав губы, я шагнула к вытянутой холённой руке, от неё пахло духами и молоком. К счастью, касаться он меня не стал, из изнеженной ладони на меня опустилось что-то невидимое, но отлично ощущаемое, как прозрачный колпак. В висках у меня заломило, я зажмурилась.

– О, сколько ненависти! – ухмыльнулся рыжий Воугел, просканировав меня. – Если б она измерялась в граммах тротила, господин Растен, можно было бы легко объяснить, что произошло с порталом.

– А что с ним произошло? – Я открыла глаза.

– Здесь не вы задаёте вопросы, – отрезал усатый.

Проректор кивнул мне, без слов вновь напоминая о необходимости успокоиться.

Рыжий убрал, наконец, свою руку. И колпак исчез, хотя тяжесть в висках осталась.

Мадам Сильван, которую однажды допрашивали аландарцы, разыскивая её мужа, говорила, что после разговора с духовидцем у неё целые сутки голова раскалывалась.

Воугел медленно отёр пальцы платком и посмотрел на меня немного иначе. Считал, видимо, с моей памяти то, что произошло на базарной площади, гад ясновидящий.

– Как, оказывается, у вас всё интересно! – пробормотал он и обернулся к проректору. – Мы её забираем.

– С какой стати? – Растен насупился и стал похож на тучу.

– Она оказала сопротивление патрулю и нарушила закон. Ей место в тюрьме.

Растен скрестил на мощной груди руки.

– Тара Элон уже зачислена в Академию Высших и потому никуда не поедет.

– Поедет ещё как! По таким виселица плачет. Надо повторно проверить и её связи.

– Не стоит обманывать, господин Воугел, я прекрасно знаю методы духовидцев. Вы уже всё считали, и у вас на Тару уже есть целое дело: и связи, и знакомства. И, как я полагаю, ничего особенного, кроме её проявления дара, вы не обнаружили! – парировал Растен. – А даром как раз займёмся мы.

– И с чего бы вам, господин Растен, так защищать бунтарку из новых земель? Сочувствуете?

– Тара – феномен, и по приказу короля Аландара, будет учиться в группе избранных, – спокойно, но твёрдо, словно сваи в грунт забивал, произнёс проректор. – Развитие феноменов – проект государственной важности, а конкретно дар Тары Элон имеет чрезвычайное значение для развития магии. Согласно подписанному ею обещанию, она будет служить нам и науке! Вот почему!

Рыжий поморщился брезгливо. Похоже, ему не часто перечат…

– Что вы у себя, Растен, всякий сброд собираете?

– Сброд – это как раз ваша специализация, – ответил Растен и добавил с внезапной скорбью: – Линден Каллас привёз Тару, потому что был одним из самых талантливых специалистов, если не самым талантливым. И он не ошибся.

Моё сердце внезапно дрогнуло.

– Был?

Но мне никто не ответил, словно не услышали.

– Итак, Тара Элон остаётся здесь и находится под защитой Академии высших, – повторил проректор. – Если к ней больше нет вопросов, не смею вас больше задерживать, господа.

– Она ещё не принесла присягу.

– Завтра принесёт. Как положено по традиции утром, торжественно, перед всеми.

– А если сбежит? – спросил усатый.

– Я не сбегу! – вставила я решительно. – Я хочу и буду учиться. Можете проверить своим даром, вру я или не нет.

Рыжий скривился так, словно ему под нос подложили детскую неожиданность в платочке. Считал, значит, что не вру.

– Господин Растен, вы не понимаете! Вы должны… – начал было усатый.

– То что я должен, прописано в налоговом своде и уставе академии, а то что не должен – в книге законов. Согласно уставу, одобренному королём и Высшим советом магов, я и действую. Необходимые письма я вам выдам, раз уж первые экземпляры не дошли. – Проректор повернулся ко мне. – Тара, обожди, пожалуйста, в приёмной.

И я вышла, дверь за моей спиной закрылась. Орф прошёл сквозь неё и сел рядом со мной, сверля стену мёртвым лиловым взглядом. Секретарь не обратила на меня внимание, занятая какими-то записями. Со стороны могло показаться, что её завалило кипами бумаг, но она продолжала скрипеть пером.

Можно было выдохнуть: проректор меня отбил. И на этот раз я почувствовала к нему уважение без осадков и примесей, разве что с благодарностью. Впрочем, было ещё одно чувство, которое трудно было себе объяснить – я отчего-то волновалась о Линдене Калласе, этом аландарском мерзавце с чёрными глазами. Почему «был»? Почему проректор так сказал?

С другой стороны, мне какое дело? Линден Каллас сдал меня в руки Растену, и на этом всё. Меня не должно интересовать что там кто про него сказал. И вообще…

Но волнение так закружило меня, что усидеть на стуле я не смогла. В конце концов, почему не уточнить и не забыть о нём? Будет проще успокоиться дальше его ненавидеть, как положено. Проректор наверняка просто оговорился. И я подошла к столу секретаря и проговорила тихонько:

– Извините…

Секретарь подняла голову, сдула прядь волос, упавшую на очки.

– Что такое? А, это снова вы! Нужен талон на обеды? Это не ко мне, в столовой выдадут. Я занята.

– Нет, я не про талоны. Вы случайно не знаете, что произошло с Линденом Калласом?

– Он погиб, – ответила та и снова углубилась в бумаги.

– Как?!

– Портал взорвался.

Меня будто ударили шпалой с размаху. До пронзительного звона во внезапно заледеневшей пустоте внутри меня. Ноги стали ватными, и я рухнула на стул рядом, случайно сбив рукой кипу бумаг. Листы со скрепками и без полетели на пол. Секретарь подскочила.

А в моей памяти всплыло красивое лицо, нахальная улыбка и умные, живые глаза, чёрные, с огнём, как раскалённая смола. Я должна была бы обрадоваться – одним врагом меньше, я ведь его точно ненавижу. Но дышать почему-то не получалось…

Глава 8

Тара

После минутного шока в приёмной я всё-таки смогла взять себя в руки. Вернулась в общежитие и рухнула на кровать, буркнув соседке, что дико устала. И на ужин не пошла. Но когда Дари улеглась и выключила свет, меня снова накрыло до звона в ушах. Я лежала, смотрела в потолок и ругалась с Богом.

«Почему из-за него меня рвёт на части? – мысленно кричала ему я. – Мне должно быть без разницы! Он аландарец!»

Подумаешь, спас от хищника в башне? Подумаешь, не в тюрьму отправил, а в академию, другу под крыло. Подумаешь, его глаза светились восхищением, когда он смотрел на меня. Подумаешь, между нами заискрило что-то, когда мы оказались рядом, до ватных ног, до потери здравого смысла, почти до поцелуя… Но не поцеловал же! Отшагнул. Почему? Не важно, это длилось лишь секунду.

В голове возникали тысячи разных «подумаешь» и «почему». И солёная влага стекала по горлу, полная злости, бессилия и невозможности чувствовать всё это! Ведь он враг!

И так по кругу, всю ночь.

Я не плакала, я уже привыкла дома глотать слёзы бесшумно, чтобы не расстраивать маму, и молилась о том, чтобы Дари не проснулась и не начала расспрашивать. Казалось, скажи я хоть слово об аландарце вслух, о том, что он по-дурацки погиб в одном из их проклятых порталов, я бы взорвалась – никакой орф не остановил бы!

Так же нелепо, тяжело до невыносимости я чувствовала, когда папа ушёл от нас. Мама слегла, а он ходил по городу со своей новой пассией и при ней не решался со мной поздороваться, словно это было преступлением. Он даже не захотел навестить маму, хотя она была в горячке. Его вульгарная мадам рассмеялась, сказав, что с судьбой не поспоришь, ни к чему лечить умалишённых. Тогда я и разнесла их уютное гнездышко вдребезги, только не поняла сначала, что в тот миг во мне проснулся дар, я ведь никогда не слыла паинькой.

А мама не была сумасшедшей, просто с ней нельзя было так, по-свински. К счастью, позже она пришла в себя, только здоровье её стало ещё хуже.

Папа не подал заявление на меня в полицию, но окончательно перестал со мной разговаривать и увёз свою мадам в другой город. А потом я узнала, что он вступил в Сопротивление против аландарцев и погиб. И у меня не осталось никакой возможности хоть когда-то наладить с ним отношения. А я надеялась. Глупо, конечно, но ведь я так его любила! Несмотря на обиду, мечтала, что однажды он осознает всю боль, что причинил, и придёт к нам, или хотя бы письмо напишет… Увы, этого не случится никогда.

В тот день рубиновый кокон во мне вспыхнул по-настоящему. Боясь навредить соседям или маме, я ринулась к морю, за город. Я думала, что взорвусь, как бомба. Море било в меня прибоем. Я била энергией в него в ответ. И сила только росла.

Волны стали огромными, квадратными, словно море превратилось в гигантскую шахматную доску. Говорят, рыбаки разбежались в ужасе, но я их не видела. Наутро меня кто-то нашёл на берегу, мокрую, без чувств. А вокруг – щепки от лодок, горы моллюсков, рыбы и здоровенных морских гадов.

С тех пор жители Видэка знали, что лучше меня не злить, некоторые зауважали, но большинство стало обходить стороной. Даже Ник Хойт, парень из параллельного класса, с которым мы встречались. Тоже предателем оказался, как и папа. Что вообще ожидать от мужчин?..

Разумеется, мне пришлось учиться держать себя в руках. Вот только внутри ещё кипело так много злости: на папу, на войну, на нищету, на аландарцев, на несправедливость жизни! Но больше всего я злилась на себя: на то, что не умею собой владеть и на то, что такая большая сила во мне совершенно без толку.

И вот Линден тоже погиб… Проклятый аландарец!

Слёзы всё же брызнули из моих глаз, и всхлип был чересчур громким. Я подскочила с кровати. Испуганно глянула на Дари. Та спала безмятежно, разметав белые руки и косы поверх одеяла. Я бросилась к умывальнику, чтобы умыться и стереть слёзы, как следы преступления. Но вздрогнула: в раковине обосновался аммонит – отмокал от грязи, отменно воняя.

«К чёрту! К морю пойду!» – решила я поморщившись.

Оно тоже солёное, мокрое, с ним можно не скрываться и ничего не объяснять. Я накинула на плечи шаль. Вышла из комнаты. И наткнулась на орфа.

Тот стоял посреди едва освещённого коридора, сейчас ничуть не похожий на пса, разве что подобием четырёх лап и намёком на торчащие сверху уши. Плазменное существо на моих глазах меняло форму, растекаясь в пространстве, как клякса. Казалось, изнутри него что-то пыталось изменить контуры, рвалось наружу. Выглядело это жутко.

Вытаращив глаза, я замерла. Дверь захлопнулась за спиной, подтолкнув в поясницу ручкой. То, что было орфом, обратило на меня внимание. Переливающаяся синим и красным масса двинула ко мне. Она стала куда больше орфа, обойти её бы не вышло. Одной рукой я попыталась толкнуть дверь, чтобы спастись в комнате. Другую выставила, готовая защищаться. Но внутри застыл страх, а не кокон силы. В страхе я пуста.

Плазменное пятно не добралось до меня. Дёрнулось, забилось в агонии… И разлилось, бесформенное, по полу со взрывом искр. Холодные, колкие, словно ледяной огонь, они ударили меня по ногам и отпрянули обратно к массе, из которой возникли. Весь пол вокруг меня превратился в бушующее море плазмы.

Я сглотнула и забила кулаком в дверь спальни.

Плазма попыталась собраться обратно. Мерцающий, с пробегающими синими и красными прожилками энергии ком увеличивался.

«Надо бежать! Спасаться! Куда?!» – с липким потом по спине думала я, понимая, что эту живую лаву мне не перепрыгнуть. Сердце моё выпрыгивало из горла, колотилось о рёбра.

Но вдруг что-то похожее на руку, вполне человеческую по форме, но сотканную из плазмы, выпросталось из мерцающего кома. Рука потянулась ко мне. Я перестала стучать и дышать.

«Тара!» – пронеслось в голове не мои внутренним голосом, а чужим, мужским, сухим и жарким, как солнечный ветер.

Я облизнула пересохшие губы, влипла спиной в дверь, наблюдая, как плазма постепенно превращается в согнутого в три погибели человека – точнее, его контур, залитый мерцанием синих и красных звёзд. Мучительно, с борьбой внутри, со вспыхивающими протуберанцами тут и там, он всё-таки распрямился. Высокая мужская фигура без намёка на одежду, внутри контуров словно залитая космосом, встала передо мной. Широкие плечи, тонкая талия, абрис сильной шеи, рельефных рук… Он поднял голову, отбрасывая с лица плазменные волосы назад. Из плазмы в меня вперились чёрные, живые, как раскалённая на солнце нефть, глаза. Аландарец? Линден?

Я всё-таки вскрикнула.

Где-то вдалеке пробили часы. Фигура мужчины рассыпалась в жидкую плазменную лаву обратно на пол. За спиной распахнулась дверь, я упала на высунувшуюся в проём Дари. Растрёпанная, в одной майке, та подхватила меня и помогла вернуться в вертикальное положение.

– Что ты тут?.. – недовольно буркнула она.

– Там Он! – выкрикнула я, ткнув дрожащим пальцем туда, где только что трансформировалось плазменное существо.

Обернулась с заходящимся от волнения сердцем. В коридоре напротив нас сидел орф, мерцающий фиолетовым, с подрагивающим рябью контуром – доберман, ничего больше.

– Оп-оп, шлёп-гроб, чего ты? – похлопала меня по плечу Дари. – Орф там, просто орф, к тебе приставленный. Забыла спросонья?

– Но он не…

Из других дверей на этаже высыпали в коридор заспанные студентки.

– Что за крик? Кого убили?

– Всё нормально, Тара орфа испугалась, – проворчала нехотя Дари.

– Двоятся орфы ночью, не бойся, – зевая сказала светловолосая худышка – та самая, которую я видела в буфете, руки-ноги как спички торчат из смешной пижамы.

– Ночью они нестабильны, – подтвердила рядом с ней вышедшая из комнаты толстушка с косынкой на кудрявых волосах.

– Эй, новенькая, и ты, гробовщица, если вы нам ночью не будете давать спать, мы жалобу напишем, коллективную, пусть отселяют! Мало нам было колюще-режущих мотыльков! – заявила с надутыми губками блондинка среднего роста, сквозь кружевную ночную рубашку которой проглядывала идеальная фигура.

– Напишем. Или воспитаем, – кивнула красивая рыжая девушка весьма хищного вида.

– Извините… – пробормотала я растерявшись.

– Сами от орфов в первый день не визжали? – рыкнула на всех Дари. – А тебя, вошь белая, за гробовщицу проучу. В последний раз предупреждаю!

– Испугала! – фыркнула блондинка и захлопнула за собой дверь.

Дари втянула меня обратно в комнату. Заперла замок и покачала головой.

– Ой, Тара, тебя куда понесло-то? Ну и видон у тебя, мертвяки обзавидуются такой бледности. Эдак я перепутаю, и тебя оживлять начну вместо аммонита.

– Не надо, – нервно передёрнув плечами, хмыкнула я. – А ты его собираешься оживлять?

Сказала я это просто так, в голове трубил вопрос: «Что я, точнее, кого только что видела?» Мне не могло показаться! Я точно его видела! То есть аландарец не погиб? Но почему он исчез? Почему орф? Почему тело из плазмы?! Ничего не понимаю!

– Ещё подумаю. Так куда ты посреди ночи потопала? Не спится? – Дари склонила голову и скрестила руки на груди.

– Да, хотелось воздухом подышать.

– В ночной и шали? Там же холодина! Тут ночи бррр. Лучше форточку откроем.

– Ладно.

Мне и впрямь уже никуда не хотелось. Все мысли из головы выветрились, кроме одной: «Это был аландарец?!»

– Всё, спать! У тебя завтра ответственный день!

– Почему орфы ночью нестабильные? – тихо спросила я.

– Не знаю. Спроси у Растена, – фыркнула Дари. – У кого-то из первокурсников пару недель назад истерика случилась при ночной встрече с орфом.

Мне стало стыдно. Я вздохнула.

– Умыться на твой аммонит можно?

– Да сколько хочешь!

– А, может, переместим его в таз?

– Если достанешь завтра у интенданта это чудо хозутвари, пожалуйста! – Дари достала из шкафчика банку с мёдом и пряник. – Погрызи и засыпай. А ложка мёда таким, как мы с тобой, полуночникам, вообще святое. Мёд этот особенный…

– С кладбища? – устало хмыкнула я.

– Как ты угадала? У меня дядя одной рукой могилы закапывает, другой – пчёл разводит. В общем, нектар с кладбищенских цветов – самое то, сплошное спокойствие. Очень заснуть помогает.

– Главное, чтобы не навсегда…

Я кивнула и сунула за щёку ложку кладбищенского мёда. На вкус от нашего разнотравья с равнин не сильно отличался. Но потом я и в самом деле выключилась, провалилась в сон без сновидений, как в кроличью нору. И вдруг увидела в черноте Линдена: он стоял перед нашей дверью и держал у ноги орфа за ошейник. Глаза аландарца сверкали опасным огнём.

«Это я, Тара!» – гаркнул аландарец. И исчез.

Меня подбросило с влажной от пота подушки. За окном разливался розовыми прожилками по серому небу рассвет. На цыпочках я кинулась ко входной двери, отперла потихоньку. Орф сидел перед ней, мерцая в полутьме фиолетовым. Лиловый взгляд ничего не выражал.

При воспоминании о ночных превращениях мне стало жутко, но я склонилась к призрачному доберману и тихонько позвала:

– Линден, это ты?!

Уставилась в мёртвые глаза. Отразилась в них, осторожно помахала рукой. Орф никак не прореагировал, как ненастоящий.

Неужели мне в самом деле показалось?.. Но Растена я всё же спрошу!

Глава 9

Утро над фьордом было серым, прохладным. Трава на зелёных склонах выглядела матовой, подёрнутой дымкой. Над студенческим городком и дальше по ущелью драными белыми перинами нависли облака. Ни ветерка. Только море шумело размеренно, словно напоминало, что жизнь продолжается.

На площадке перед белым двухэтажным корпусом с одной стороны и высоким берегом с другой выстроились первокурсники. Синие, белые, золотые и фиолетовые полотнища на флагштоках повисли, как тряпочки. Эх, ветра бы сейчас! Чтоб взвилось всё, зашевелилось, и десяток мантий у разновозрастных профессоров взлетел, сбивая пафос, и у студентов… А то я одна здесь едва не подпрыгивала от волнения под прицелом сотни чужих глаз: мол, кто это тут у нас?

Приходилось держать марку, расправив плечи. Воротничок моей новой синей мантии был жёсток, галстук мешал, как удавка на шее. Моя соседка, мадам Сильван, упала бы в обморок, но мне пришлось надеть штаны – неотъемлемую часть формы. Пусть все тут в них были, но мне с непривычки казалось, что я почти клоун – так одеваться…

Помимо моего личного орфа, который сидел рядом, ещё дюжина жутковатых, словно под копирку сделанных плазменных доберманов отливали фиолетовым по периметру. Охраняют? Кхм…

Я то и дело скашивала на моего орфа глаза, ожидая новых представлений. Но сейчас он ничем не отличался от своих собратьев. Интересно, а ночью опять что-то будет? Я была уверена, что да.

Почему-то до сих пор не было проректора. А я высматривала его с особым пристрастием, но до построения найти его не удалось ни в кабинете, ни в буфете, ни в столовой, которая потрясла меня размерами. Наконец, появился Растен c мятым, хмурым лицом, подчёркнуто официальный, он посмотрел не на меня, а сквозь. И одновременно с ним – заносчивый рыжий лис Воугел с усатым напарником. Встали в сторонке и принялись наблюдать. Побрал бы их чёрт! Я думала, что больше их не увижу!

Тут же материализовалась и мадам Кошка – госпожа Морлис, ректор, словно специально поджидала момента, чтобы явиться последней. В торжественной мантии, отливающей серебряным и аметистовым блеском, она захлопала в ладоши.

– Адепты, студенты! Прошу вашего внимания! В наших рядах пополнение: к группе феноменов сегодня присоединится Тара Элон после того, как принесёт присягу верности Академии! Тара, прошу!

В наступившей тишине, разбавленной только шумом волн за спиной, я вышла на середину. Госпожа Морлис хлопнула в ладони. И передо мной появилась на массивном пюпитре книга, явно старинная, в кожаном переплёте с железными вставками и с отполированным, инкрустированным золотом срезом аммонита по центру. По мановению руки мадам ректора, книга засветилась и раскрылась сама, рассеивая вокруг мерцающую пыль.

– Читай, Тара, и чувствуй всё, что произносишь, – проговорила ректор торжественно.

– Только если ты будешь произносить искренне, – хмуро добавил Растен, – Душа Академии примет тебя, и одна из стихий станет твоим проводником и соратником.

Глаза мои расширились, Растен скосил взгляд на военных сыщиков. И я без слов услышала тихое в собственной голове, словно он прошептал, не раскрывая рта: «Тебя либо примет Душа Академии, либо заберут они».

– Готова ли ты, Тара?

Я кивнула: всё было ясней ясного – это был мой последний шанс. И Растен кивнул, отозвав к себе моего орфа.

– Сейчас ничто не будет тебя ограничивать. Положи ладони по обе стороны от Книги знаний и начинай.

– Я, Тара Элон, обязуюсь быть предельно уважительной к моим наставникам и преподавателям. Обязуюсь почитать традиции и правила, переданные Духом Академии, и держать в секрете от всех непосвящённых месторасположение Академии и источника магии.

С этими словами по моим рукам пробежали мурашки, словно энергия самой книги заструилась по коже. Волнение запульсировало в теле, передавая ощущение волшебства и опасности одновременно.

Хотелось остановиться, но отступать было некуда.

– Я обязуюсь заниматься с рассвета до заката, развивая подаренный мне Богом дар, и не прекращать занятия, когда мне вздумается, а только по разрешению наставника.

– Обязуюсь избегать духа соперничества и привычки к самовосхвалению, не поступать во вред моим наставникам, соученикам, защищать слабых и неодарённых, использовать мою силу только во благо…

– Обязуюсь не бравировать силой перед людьми и применять её только в случае необходимости.

– Обязуюсь защищать Академию Высших Магических Сил, если ей и источнику магии будет угрожать опасность…»

Строка за строкой. Вихри мурашек, которые, словно мерцающая золотом волшебная пыль из древней книги, пробегали от неё по моей коже и впитывались, проникая во всё моё существо.

В животе, несмотря на полное отсутствие гнева, внезапно вспыхнул рубиновый кокон – словно вслух произнесённые слова пробудили то, что было больше меня. Я прекратила читать, чувствуя себя, как сосуд, наполненный силой и магией. Даже кончики моих пальцев засветились рубиновым и золотым.

Ректор Морлис шагнула ко мне с тонким, как стилет, кинжалом.

– Теперь клятву надо закрепить.

Капля крови упала на страницу книги, вспыхнула фиолетовым огнём и исчезла.

Ректор отрезала, как полагалось, прядь моих волос и, вложив в конверт с моим именем, положила на всё ещё раскрытую Книгу клятв и знаний. Проректор Растен сложил её. Засиял золотом аммонит на обложке, и по мановению рук ректора Морлис книга вместе с пюпитром растворилась в воздухе.

– Поздравляю, Тара Элон! – торжественно заявила Мадам Кошка. – Теперь ты одна из нас!

Она захлопала, преподаватели и студенты подхватили аплодисменты. Им вторило море, и вдруг шум прибоя превратился в рёв. Ветер донёс до нас солёные брызги. Я вздрогнула. Ректор и Растен едва успели отскочить в стороны, и над высоким берегом вздыбилась волна, неестественно узкая, словно язык гигантской змеи.

С визгом и криками выстроившиеся студенты бросились с площадки врассыпную. А я застыла, понимая, чего от меня ждут. И вперившись в надвигающееся море, чувствовала силу – ту, что была больше меня, но отчего-то выбрала меня своим сосудом. Я выставила руки, отражая энергию. Во рту появился солёный привкус, словно я уже наглоталась морской воды или сама была ею. Призрачный щит с рубиновыми искрами преградил дорогу гигантской волне. Та обрушилась на меня, едва не снося с ног. И тут же откатилась обратно. Солнце прорвалось в тот же миг сквозь ветхие облака и залило утренним светом всё, что только что готовилось подмять под себя море.

Чего я не ожидала услышать сквозь шум отступающей волны, так это оваций! Но все почему-то хлопали, улюлюкали и, кажется, даже выражали восторг.

– Тара, твоя стихия – море! Оно тоже приняло тебя! – произнёс позади меня Растен.

Я обернулась, дрожащая и мокрая насквозь. И поняла, что он всё время стоял позади, как и отряд орфов на случай, если я не справлюсь со стихией. Но я справилась!

Растен выставил ладонь и в пару секунд высушил меня. Все, включая госпожу Морлис и сыщиков тоже занялись магической просушкой – щедрых брызг каждому досталось.

– Господин Растен, мне надо срочно с вами поговорить! – выпалила я шёпотом, шагнув ближе.

– Позже, Тара, сейчас начнутся занятия…

– Это касается Линдена Калласа! Я видела его ночью!

Лицо Растена ожило изумлением. Он оглянулся на сыщиков в военной форме.

– Всё равно придётся соблюсти приличия. После занятий жду в лаборатории, в башне – там, где мы встретились, – буркнул Растен.

И я с удивлением поняла, что он тоже избегает свидетелей из военного сыска.

– Ну ты дала, мать! – восхищённо присвистнула Дари, когда официальная часть была закончена.

Остальные, как я поняла из группы феноменов, тоже подошли ко мне.

– Что у тебя за дар? Необычный такой! Мы думали, сейчас всех цунами накроет… – наперебой говорили мои новые сокурсники.

Другие студенты, наверняка из традиционников, разошлись кто куда и восхищаться не спешили.

– Мы становимся сильнее с каждым новеньким, – сказал, задрав подбородок Нед, которого я ещё вчера запомнила – умник, с гусиной шеей..

– И нас всё больше не любят остальные студенты, – улыбнулся отстранённо блондин с голубыми глазами. – Я Адергел. Называй меня Адер. Уж прости, я аландарец.

Я только пожала плечами.

– Как все уже слышали, я Тара Элон.

– А что ночью в общежитии произошло? – спросил невысокий паренёк с грустными карими глазами.

– Ничего, наша сверхмощная новенькая, которая дерётся с морем, тупо боится нестабильных орфов, – ехидно заявила красивая блондинка.

– Главное, не то что ночью было, а то что днём, – сказал тихо голубоглазый Адер. – Молнию розовую видели? Я выяснил, что это было: взорвался южный портал.

– Снова? – ахнули ребята.

– А что, до этого был ещё взрыв? – спросила я.

– Да, западный портал снесло подчистую, – ответил очкастый Нед. – Тут все умалчивают, но дело дрянь.

Рыжая девица посмотрела на меня с прищуром:

– Не твоих рук дело, Тара Элон? Если ты можешь так дать морю по мордасам, может, ты и портал того?..

– Что за чушь, Ринта! Когда взорвался западный, её тут не было! – рыкнула на рыжую Дари.

– Зато был тот офицер, который её сюда привёз. Мы его видели! – едко заявила рыжая. – Недаром двое из сыска тут опять ошиваются. Скоро у нас пропишутся.

А я похолодела: то есть взрыв портала был не случайным?..

Глава 10

Тара

Волшебница Гаята, наш преподаватель, была на вид совсем молодой девушкой в тёмно-синей мантии, которая подчёркивала её каштановые с рыжинкой кудрявые волосы и яркие голубые глаза.

Для занятия-знакомства она предложила нам, группе феноменов, отойти в бухту, окружённую со всех сторон кудрявыми склонами, поросшими можжевельниками, соснами, кедрами. Мы сели в круг на невысокие наклонные деревянные скамеечки. Феноменов было не много – всего одиннадцать человек вместе со мной. Глядя на некоторых, я бы никогда не сказала, что они одарены. Всегда казалось, что в маге должна быть какая-то изюминка, а здесь ярких было раз-два и обчёлся.

– Олана, начни, пожалуйста. Покажи нам свой дар, – попросила Гаята и улыбнулась мне. – Я всем этого говорю, Тара: каждая способность, которая нам подарена свыше, важна. Даже если мы ещё не знаем, как её применить, даже если кто-то назовёт её ерундой. Любой талант – уже по сути Божий дар, а талант с магическим окрасом – тем более. Основное правило работы в группе не только сейчас, а вообще – не быть одиночкой. Сейчас мы находимся на особенной земле, так что если к кому-то из вас во время занятий придёт желание присоединиться или добавить свою энергию к действиям другого участника, по взаимному согласию вы можете и должны экспериментировать вместе. Работа в группе ценна озарениями и усилением энергии.

– Извините, а я могу спросить? – Я подняла руку. – Уже не в первый раз слышу, что земля академии чем-то особенна, но не знаю чем. Вы могли бы рассказать?

Гаята кивнула.

– Издревле школы магии находятся на так называемых «островах» – участках, на которых велика концентрация магии, так что любые способности усиливаются. И сознание расширяется. Территория академии, как и других школ, обособлена от другого мира, сюда обычные люди и маги без разрешения или сопровождающего попасть не могут.

– Почему? – спросила я.

– С древних времён школы создавали возле источников, а они только на этих островках и расположены, – вставил очкастый Нед.

– Кхм, «острова» – это условное название или мы правда сейчас находимся где-то посредине моря? – спросила я. – То есть можно сюда по морю добраться?

– Нет. Море – понятие условное. Территория Академии расположена в другом слое пространства, – сказала Гаята.

– Извините, я не поняла…

– Другой слой означает, что это не совсем наш мир, а практически параллельный, – сказал, поправив очки, Нед.

Я моргнула.

– То есть мы где, не на нашей планете?

– Я понимаю твоё замешательство, Тара, – мягко произнесла Гаята. – Попробую объяснить.

Она провернула кисть, будто в танце, и на её пустой ладони появилась луковица.

– Представим, что это наша планета. – Гаята провела пальцем по поверхности шелухи. – Вот тут живут люди, построены города. – Затем оттянула в сторону первый слой шелухи, обнажив светлую луковую кожицу, затем ещё одну. – А где-то здесь находимся мы. И люди с «обычной» стороны, то есть с поверхности, могут географически попасть сюда. – Она ткнула пальцем в точку на луковице поверх шелухи. – Но мы-то находимся глубже… – Она снова приподняла верхний слой и показала на сочную белую чешуйку, от которой разило так же изрядно, как с кухни мадам Сильван, когда она стряпает луковый суп. – То есть мы не пересечёмся. Нас не увидят. И мы их.

– Но разве это возможно? – удивилась я. – Как мы сюда попали?

– Боже, что тут сложного? – подкатила глаза рыжая Ринта. – Через порталы, конечно! Гаята, почему мы должны выслушивать одно и то же с каждым новичком?

– Терпение – одна из главных добродетелей мага, – улыбнулась Гаята.

– Уж точно не моя! – фыркнула Ринта.

– Считай, что это занятие по её развитию, – с улыбкой сытого кота заявил голубоглазый Адер.

– Да, и потому оно очень важное для тебя, Ринта, – сказала Гаята, а затем повернулась ко мне. – Всегда и во все времена на территорию школ магии можно было попасть только через порталы.

– А если все взорвутся? – нахмурилась я. – Два, как все слышали, уже взорвались. Мы окажемся здесь запертыми?

– Такого не случится, – заявила Гаята.

– Почему?

– Во-первых, потому что главный портальщик страны – наш проректор, – с видом всезайки заявила красавица блондинка, которая отчитывала меня ночью за переполох.

– А, во-вторых, – добавила Гаята, снова ткнув изящным пальцем во внешнюю шелуху. – Наши источники сами по себе разумны – запереть их невозможно. Они всегда находят выход и защиту.

– Точно?

– За много тысяч лет уничтожить источники магии никому не удалось, – пожала плечами Гаята.

– Никто и не пытался, – подал голос невысокий чернявый мальчик с грустными глазами в густых чёрных ресницах.

– В этом просто нет смысла, Хабат, – заметил голубоглазый Адер.

– Ладно, время у нас ограничено, – ответила Гаята и захлопала в ладоши. – Тебя удовлетворил ответ, Тара?

– Да, спасибо, – ответила я, но подумала, что если луку вздумается прорасти, то и шелуха, и мясистые чешуйки сгниют и точка. Надеюсь, до этого не дойдёт.

– Тогда приступим. Олана?

Хрупкая веснушчатая девушка улыбнулась скромно и так, словно мы уже подружились. Она сбросила мантию и вышла на центр круга. Интересно, что у неё за дар?

И вдруг зазвучала музыка – тонкие переливы, нежные колокольчики. Олана повела одной рукой, вскинув её над головой. Затем другой. Встала на тоненькую ножку и закружилась.

Она танцует? – удивилась я. – А при чём тут магия?

Воздух вокруг хрупкой Оланы внезапно окрасился розовыми и голубыми волнами, затем лимонными и весенне-зелёными. Девушка-тростинка продолжала кружиться, делая изящные движения руками. А разноцветные волны вокруг неё стали расходиться всё шире и шире, и едва одна из них коснулась меня, как в душе моей заиграла… нежность. Такое же ощущение, как будто бы я гладила розовые пяточки младенца, а он засмеялся бы мне в ответ. Сами собой мои губы растянулись в улыбке, и стало так прозрачно и светло, что захотелось плакать.

Олана танцевала, а лица моих однокурсников просветлели. Даже хищница Ринта улыбалась, правда, так обычно скалится кошка перед тем, как сожрать мышь. Всё прекратилось в тот же момент, когда Олана перестала танцевать. А захотелось ещё. Я сглотнула так и не выпущенную слезу и поражённо посмотрела на юную аландарку. Вот чёрт! Так она может кого угодно пронять!

Гаята сказала:

– Дар Оланы – танец. Пока мы выяснили, что она может менять состояние смотрящих. Но я полагаю, у нас с Оланой ещё будет много открытий.

– Только недавно у меня дар открылся, – смущённо сказала Олана. – Раньше я просто танцевала в пансионате для девочек.

«Как и у меня», – подумала я, но ничего не сказала.

Опасный был у тростинки дар – эдак я и забуду, что они все мне не друзья!

– Нисана, покажи нам свой дар, – попросила Гаята.

Та самая невысокая блондинка с идеальной фигурой и надутым самомнением просто провела над травой ладонью. Та полыхнула огнём. Блондинка просто зачерпнула его и слепила в шар. Усмехнувшись, словно приглашая на бой, посмотрела на меня. Но я была слишком умиротворённой после танца Оланы. Нисана перебросила горящий шар с одной ладони на другую и метнула в воздух. Подлетев, тот превратился в птицу. Но почти сразу та рассыпалась горсткой пепла. Ничего себе!

Очкастый Нед и остальные захлопали. Нисана ещё выразительнее надула губки. Наверняка дочь богатых родителей, капризная и взбалмошная, сразу видно.

– Нед? – проговорила Гаята.

Тот пожал плечами.

– А что я? Я ничего.

– Не выпендривайся, Недди, – хмыкнула рыжая хищница. – Давай, намалюй свои цифры. Он их везде видит.

– А что, мир состоит из цифр. Мне вас жаль, что вы не видите этой стройной красоты. – Нед поправил очки и достал из висящего на боку планшета лист бумаги – длинный, почти свиток. Сказал мне: – Назови что-нибудь. Лучше не слишком большое.

– Вихрь, – сказала я.

– Это не предмет, – фыркнула Нисана, отбросив назад идеально уложенные волосы.

– Я справлюсь, – буркнул Нед, глянув на капризную блондинку, словно показывал только ей.

Задумался на мгновение, а потом начал писать длинные формулы, измарав ими весь лист. Стало довольно скучно, математика не была моим предметом в школе. Хотелось спросить: «Ну и что?»

Нед закончил расписывать забористыми значками страницу. Потёр переносицу, выдохнул и сказал:

– Готово.

И над расписанным листом вдруг закрутилась небольшая чёрная воронка. Цифры и знаки превратились в вихрь, тот даже немного подвывал.

– С ума сойти… – только и выдавила я.

– Да, удивительный дар у нашего Недгелворта, – произнесла Гаята. – И думаю, что применение ему будет не менее поразительным.

– А ты что умеешь? – повернулась я к Адеру, который, казалось, просто грелся на солнышке.

– Приблизительно то же, что твой орф, – подмигнул мне белокурый аландарец.

– То есть?

– Я могу успокоить тебя, если захочешь снести академию к чертям.

– То есть ты духовидец?

И вдруг я услышала в своей голове звуки ручейка, который, казалось, плескался прямо у моей щеки. Я даже вздрогнула, ощутив прохладу и спокойствие. Затем услышала я и его голос:

«Я могу заставить тебя прямо сейчас раздеться и расцеловать меня, и ты будешь счастлива при этом!»

Я подскочила со своей скамейки, вскипев.

– Ты не посмеешь!

Орф встал на четыре лапы. Все смотрели на нас с любопытством – они явно не слышали, что он сказал мне. Вот мерзавец!

Адер рассмеялся негромко.

– Захотел бы, посмел. Но не стану. Даже несмотря на всю твою ненависть к аландарцам.

И в голове моей добавил:

«Но согласись, было бы забавно, особенно если бы ты стала отвечать на моё воздействие и усилила мой дар своим. Как думаешь, что получилось бы»

Вместе с гневом в животе моём заискрил рубиновый кокон. Орф мгновенно навострил уши, отгородив меня от Адера. Я сжала кулаки, но хищница Ринта вдруг сказала:

– Адер спас меня. У него большая сила: целую толпу на ярмарке утихомирил, когда они бросились на меня, потому что мой дар разошёлся. Нас обоих и привезли сюда.

– А что у тебя за дар? – спросила я.

Лучше б не спрашивала! Она встала и вышла к центру круга. Из туловища Ринты выросли несколько странного вида ржавых лапок, из спины вздёрнулись серые перепонки-крылья, тело с лёгким хрустом покрыл панцирь, сильно увеличив его сзади. Волосы на голове рыжей девушки скрутились в длинные усы. Щёлкнули и застыли, полусогнутые. Я отшагнула в ужасе: передо мной стояла охряного цвета муравьиная матка с опасными жвалами ростом с человека-гиганта.

Ринта подняла на меня злые глаза и сказала:

– Так что только попробуй сделать ему гадость. Или нам обоим. В таком виде мне достаточно плюнуть, и ты будешь молиться, чтобы действие яда прекратилось.

– Спокойно, я не собиралась вам гадости делать… – ошеломлённо пробормотала я. – И вообще никому.

– И ненависть свою задвинь к чертям, оставь на потом, – прошипела она, шевеля жвалами, словно забралами на рыцарском шлеме.

Адер неторопливо встал со своей скамьи и дружелюбно погладил гигантского муравья с искажённым, условно человеческим лицом, нависающим над ним на две головы выше.

– Тшш, Ринта, девочка, всё хорошо. Не кипятись.

Глаза у муравьихи стали спокойнее. А я заметила, что к ногам Ринты из леса струятся потоки муравьев.

– Впечатляющий дар, – отшагнув на всякий случай подальше, я признала: – Ты невероятна, Ринта.

– То-то, – проскрежетала она и с неприятным треском вернулась в свою обычную форму. Впрочем, видимо, для острастки всё же сплюнула в траву рядом. Та мгновенно зашипела и пожухла, словно на неё вылили стакан отравы.

– Малышка, всё хорошо! – Адер подмигнул ей.

Ринта ему улыбнулась, а я подумала, что его дар в данном случае очень важен: успокаивать такое чудовище кто-то должен обязательно! Однако от них обоих неплохо было бы держаться подальше. Мало ли что ей в голову придет…

Дари весело вскочила с места.

– Ну что, моя очередь? Пошли трупы выкапывать?

Девушки замахали на неё руками.

– Прекрати, Дари! Ты можешь и на мёртвой мухе дар показать.

– Нет, ну так не интересно, муха вам не расскажет, что сдохла от пятой бутылки водки без закуси. Айда на кладбище!

– Дари, тут никто не умирал от алкогольного опьянения, – улыбнулась Гаята.

– Это вы ещё не всех выкопали, – хмыкнула моя некромантка.

А я её стала любить ещё больше, решив, что надо бы отнести интенданту подарок за то, что с монстром муравьём меня не поселил. Кто-нибудь из нас уже бы точно не выжил.

Пение Мии после такого светопреставления показалось ангельским. Голос у неё был глубоким, красивым и не громким, и я даже помолилась, чтобы обошлось без магии. Зря. Мия вдруг схлопнулась и исчезла. А затем появилась метрах в десяти позади нас. Она мило улыбнулась, махнула пухлой ладошкой и прибежала к нам обратно.

– Вибрации голоса Мии воздействуют на пространство, – пояснила Гаята.

– Ну вот, а вы боялись, что без порталов останетесь, – хмыкнул кто-то позади меня. – Мия грянет: «Гоп, аландарцы!» и переместитесь с ней в родные пенаты. Можете и войска свои забрать.

Я оглянулась и среди однокурсников заметила вчерашнего персонажа, которого лишила штанов. Эднат встряхнул ухоженными каштановыми волосами и развязно осклабился:

– Извините, я опоздал. Слушать ещё одну присягу было невмоготу. Зато выспался.

– Эднат Роун, вы повторно лишаетесь балла за неуважение к правилам академии, – строго сказала Гаята. – Вы так можете успешно дойти до отчисления из группы.

– И отлично. Мне нечего делать среди убогих, – хмыкнул Эднат. – Наконец, меня переведут на нормальное боевое отделение.

– О переводе пишите заявление проректору.

– Не волнуйтесь, уже написал.

– Тогда займите своё место и не мешайте, – не теряя самообладания, произнесла Гаята.

Я вспомнила, как он отчаянно вчера пытался вернуть штаны, и хмыкнула. Он глянул на меня уничтожающе.

– О, нищенка уже переоделась, но краше не стала!

Мой орф вздыбился и, сверкая красными и синими разрядами по корпусу, зарычал на него. Эднат вскочил и отпрянул.

– Э-э, спокойно! Я же не нападаю!

Орф встал между ним и мной, продолжая рычать. Гаята быстро оказалась рядом. Положила ладонь на голову орфа и приказала:

– Спокойно! Сидеть!

Призрачного добермана буквально передёрнуло, но он подчинился. А моё сердце замерло: Растен не говорил мне, что орф дан мне и для защиты. И тут же волнение захлестнуло меня.