Девочка Рустама

Глава 1

– Брат? Брат, скажи, что это шутка!

Я трясу Максима за плечи.

Но его глаза смотрят сквозь меня. Безжизненно и безнадежно.

– Спрячься, Полина. И не высовывайся, что бы здесь ни происходило.

Брат указал на шкаф. И посмотрел на меня так мрачно, что через секунду я послушно сложилась в шкафу, согнувшись вдвое.

А поздним вечером в дверь позвонили. Вечером не приходят с добрыми намерениями.

И в железную преграду посыпались размашистые удары. Требовательные и сокрушительные.

Слышу шаги брата – торопливые и короткие. Во что ты вляпался, Максим? Кто эти люди?

Звенят ключи, открывается дверь. Открывается так резко, что последняя едва не вылетает из петель. И бьется об шкаф, на верх которого я забралась. От удара я скрючилась еще сильнее. Сердце сделало сальто, а душа продалась самому дьяволу.

– Здравствуй, смертник.

Мужской голос. Пугающий, с хрипотцой. Голос сочился местью. Силой. Властью и вседозволенностью.

Смертью и еще чем-то тяжелым. Криминальным.

Сам дьявол ворвался в нашу жизнь.

Я едва успеваю закрыть рот. Воздух свистит от напряжения и последующего удара. Чье-то тело бьется об проклятый шкаф. Тело моего брата.

– Карина?..

Голос брата хрипит, но имя Карина он произносит с особой любовью.

– Имя ее забудь. Моя сестра пришла увидеть твою смерть.

Это не угроза. Он не запугивать пришел, он обещание сдерживать ворвался.

Я глухо вскрикиваю в ладонь – еще один удар. Еще раз тело брата бьется об шкаф. Но мой крик заглушается последующей дракой, которая пропитана родными стонами. Стонами брата.

– Рустам, пожалуйста! Не убивай его! – Карина плакала.

– Где твоя сестра?

Я замираю, переставая дышать. Моргаю часто-часто, пытаясь собрать себя воедино. Внутренности скрючились от положения. Я больше не могла прятаться здесь, хотя этот потайной квадрат был единственным тайником в нашем доме.

– Где.

Удар.

– Твоя.

Удар.

– Сестра?!

Удар. И мой немой крик, затерявшийся в хрипах брата.

Я не останусь здесь. Я должна ему помочь.

Почему Карина бездействует? Она клялась в любви моему брату, а теперь его убивают.

– Пошел… на хрен.

Максим закашлялся так же резко, как закричал. От нового удара. Я не видела его, но все происходящее казалось страшным сном.

Я представляла, как на его лице и теле не оставалось живого места.

И слышала, как дом обыскивают. В шкаф уже лезли, но тайник не нашли. Брат у меня был продуманным. Как в воду глядел, что однажды по мою душу придут.

– Квартира пуста. Вещи девчонки здесь, – отчитался кто-то.

– Вернется, – уверенный ответ дьявола.

Тем временем я уже не могла дышать. И не хотела.

Без брата моя жизнь опустеет. Я не прощу себя, если не сделаю то, что они требуют.

А требуют– меня.

– Мы подождем ее. Сделайте из него овоща. Чтобы родная не узнала.

– Рустам!

Карина кричит. Пронзительно, страшно.

Я с силой раздвигаю дверцы шкафа. Почти что выпадаю из тайника, кидаясь на помощь брату.

Карина по рукам и ногам связана, ее держат двое.

Вижу крепкий кулак. Лицо брата – израненное, кровавое – вижу. До соприкосновения всего секунда.

Я бросаюсь к брату, но колени подгибаются, и я почти стираю их в кровь. Пока меня не хватают под ребра. Сильно. Грубо и болезненно.

Мир переворачивается с ног на голову. Слышу глубокий хриплый смех – прямо над ухом, и мужские руки поднимают мое тело вверх. Как пушинку. Двумя пальцами под ребра.

Меня настигает боль. Неистовая, рваная. Так сильно лопатки об стену бьются. Сам дьявол прижал к бетону – с размаха, до черных пятен перед глазами.

– Ах…

Крик заглушается выдохом. Моим выдохом. Из легких весь воздух выходит от боли, а в глазах чернеет. Не просветная тьма передо мной.

Сильные руки под ребрами сжимаются. Лопатками к стене приколачивают. Я не чувствую спину.

Он смеется. Тот, в глазах которого тьма.

– Живая еще?

Открываю глаза. Пытаюсь сделать первый вдох. Нет, он весь кислород выбил. Так припечатал меня к стене в полете.

Где верх, где низ?

– Полинка… дура, – брат отхаркивается.

Максим кашлял, затем его снова били. Били, и кашлял. И так по кругу.

По моим щекам текут слезы от дикого ужаса. В черных глазах напротив читаю свой приговор.

Даже Карина не в силах остановить этого дьявола. Плачет и рвется из рук мордоворотов.

– Рустаааам! – захлебывается в слезах.

Рустам улыбается. В руках его замечаю пистолет. Тяжелый, матовый. На брата направляет. Массивный указательный палец поигрывает со спусковым крючком.

Я замираю в его стальных тисках. Спину не чувствую. Только вижу перед собой плечи огромные. Голову задирать приходится, чтобы заглянуть в глаза жестокие. Сам дьявол пришел за мной. Спустился из ада, чтобы утащить с собой.

– У меня никого не осталось. Кроме брата. Пожалуйста… Я все сделаю. Все сделаю! – шепчу, как сумасшедшая.

– Все, говоришь?

Кулак его ко мне дергается. Я вжимаюсь в стену. Грубые костяшки сбиты напрочь, на них – кровь моего брата.

Моей крови не хватает.

Рот сухой – слюны нет, а все равно громко сглатываю. Дьявол рукой мою шею держит и наверняка чувствует, как горло сжимается, проглатывая болезненную пустоту.

Холодное дуло упирается в мою щеку. Скользит ниже с удовольствием. В полных губах дьявола только сигареты не хватает для сравнения с криминальным авторитетом.

Карина говорила, у нее брат хороший. Не курит и не пьет. Только про пистолет сказать забыла – видимо, пустяком сочла. Главное, что не курит, остальное ерунда. Дело житейское.

Она познакомить предлагала.

Познакомила вот.

Хорошенький, говорила. Чуть больше тридцати – уже не мальчик, мужчина! Как за каменной стеной за ним буду, заверяла Басманова.

Может, она могильную имела в виду?

Или это я уже придираюсь?

– Все сделаю… Он у меня один. Нет больше никого. Пожалуйста…

Едва заметно качает головой. Хозяин жизни, хозяин столицы.

– Пожалуйста, Рустам! – выдыхаю я.

Глаза щиплет. Но успеваю заметить удивление в черном омуте его глаз. Откликнулся на имя, дьявол…

А еще возбуждение чувствую. Прижался сильно – так, чтобы все почувствовала. До деталей.

Басманов опускает взгляд на мои губы. И пистолет скользит туда же – царапает дулом пересохшую кожу. Вжимает ствол в губы. Отводит их в стороны, показывая зубы. Осматривает, как товар перед покупкой. Словно хочет, чтобы я этот пистолет сожрала.

– Язык высунь.

– Что?

Дьявол хмурится. Мрачнеет. Нетерпеливо хватает за щеки, распахивая губы.

Я заторможено их облизываю, а он открытым ртом дышит – быстро, нетерпеливо.

Я же сказала, что на все пойду. Делаю, как он велит.

Горячего языка тут же касается дуло пистолета. Мысленно прощаюсь с жизнью, чего время терять?

– Оближи… – хрипло, с надрывом.

Глаза его совсем чернеют. Света не видят.

Ноздри впитывают запах металла, пота и смерти. На губах остается запах гари. Я делаю движение языком, но тут же громко сглатываю застрявшую от страха слюну. И отшатываюсь. Его жесткие пальцы сминают мои губы, вытирая грязную смазку.

Психопат. Ненормальный.

Только сейчас понимаю, что я вишу. Ноги не касаются пола – незнакомец с черными глазами держит меня своими ручищами. Как тростинку. И глазами не моргает.

– Привет, Полина… Красивая ты.

Он опускает меня. Чувствую ногами пол. В моих глазах загорается надежда, но его ухмылка лишает даже ее.

Басманов жестко жестикулирует пистолетом, который секунду назад заставлял меня облизывать.

Дьявол что-то говорит. Но не мне. Я вещь в его руках. Товар.

Меня можно схватить за шею. Крутить голову, осматривать. Душить, чтобы добиться слез и согласия абсолютно на все.

– Планы не строй. Ты мою сестру испортил, смертник. Я возьму кровь твоей сестры.

Стою на носочках. Ниже Басманов не отпускает, за шею держит. Карина в плену мордоворотов совсем притихла. Брат не ее любимого убивает, а со мной забавляется. Но я ее не виню. Они любили друг друга.

Вот и долюбились. Доигрались.

Максим ей серенады пел. Восточная девушка, говорил. Красивая. Недоступная.

У них что-то было? Поэтому брат Карины здесь?

Дьявол вновь поворачивается ко мне. Оглушает пристальным взглядом.

– Кровь за кровь, Полина. Согласна?

Слова, внушающие ужас. Страх отражается в моих глазах, а губы Басманова вновь растягиваются в пугающей улыбке. Он отпускает мою шею, позволяя глотнуть кислорода. Над ключицей наверняка останутся следы. От звериной хватки.

Его руки опускаются ниже. Накрывает своими ручищами грудь. Пробует. Живот трогает, талию. Я деревенею с каждого прикосновения.

– Ей всего девятнадцать… – хрипит брат.

На это мордоворот придавил его ногой. К полу. Вырвал новый крик родного мне человека.

– Моей сестре тоже девятнадцать было, – голос дьявола придавливал и подчинял.

Брат захрипел со страшной силой. Я вжалась в стену, когда Басманов просунул колено между моих ног и раздвинул их.

– Пожалуйста. Я все сделаю. Только не трогайте…

Безумный лепет. Бесполезный. Я упираюсь ладонями в его грудь, но железо не так просто сдвинуть с места.

– Не трогать? А что тогда с тобой делать?

Его руки опустились на бедра, покрытые пижамой. Большие руки, тяжелые. Они впились, оставляя следы на бледной коже. Я планировала лечь спать и жить обычной жизнью…

Черные глаза его смотрят прямо в душу. Улавливают каждую влажную дорожку слез. Касаются соленых губ.

– Ради тебя оставлю его в живых. Одна не будешь, Полина.

Я сдавленно вскрикиваю, когда он сжимает бедро. Оставляет на мне свои отметины.

– Фигура – песочные часы. Сладость, Полина. Беру.

Распахиваю губы в изумлении. Что?

Осталось добавить: «Заверните с собой», чтобы больше походило на товар.

Мелкая дрожь сотрясает мое тело, когда Рустам отходит от меня. Дарует мнимую свободу.

Я пытаюсь пройти к брату, но мускулистые руки вновь хватают меня под ребра. Делают больно.

– Куда собралась?

Я вскрикиваю, из глаз брызжут слезы.

– Хрупкая, – замечает недовольно.

Этот факт огорчает Рустама.

– Длинные волосы у тебя, Полина?

Хватает волосы. Распускает их.

В нашу первую встречу я оказалась не презентабельной. На голове неаккуратная кубышка из черных волос, а тело одето в несуразную пижаму. Красоваться не перед кем, мужчин я не знала.

Басманов грубо вытянул резинку, и волосы тут же каскадом рассыпались на плечи. Длинные. Вижу, тебе нравится, дьявол.

Его рука с удовольствием наматывает волосы на кулак. Кривит шею, притягивает к себе. Я на носках, упираюсь в его грудь.

А он шепчет в ухо. Страшным шепотом одаривает. Шею сжимает до темноты в глазах.

– Надеюсь, невинная. Все по чести должно быть. Кровь за кровь.

Отталкивает меня к стене. Глотаю воздух урывками, скрючиваясь. Сердце бьется сильно-сильно.

– Только у меня принцип есть, Полина. Все по доброй воле и с лаской. Силой не возьму, постараться должна.

Карина смотрит на меня с ужасом. В ее глазах читается мольба. Она забыла, что Максим – мой брат. И я пойду ради него на все.

Басманов взглядом пригвождает. Затем поднимает руку и на свои часы смотрит – дорогие, тяжелые.

– Время засекай, Максим. Через три минуты твои склады в Польше на воздух взлетят. Жарким огнем всколыхнутся. Фейерверк заказал. За твой счет.

Брат дергается, что-то мычит. И его снова бьют. Я зажмуриваюсь.

– С удовольствием буду смотреть, как твои акции просядут. Тебе долги инвесторам раем покажутся, смертник.

Я к брату не кидаюсь, все равно не пустят. Лопатки еще помнят мужскую силу.

Рустам отпускает меня, но только не взглядом. С пистолетом поигрывает, взглядом пригвождает. Тело дрожь пробивает, а губы до сих пор чувствуют привкус металла.

– Со мной поедешь, Полина. Жить ведь хочешь?

Глава 2

Карина плакала, заливаясь слезами. Ее любовь была настоящей.

Я бы тоже хотела поплакать, Но все мои мысли были заняты другим. Только тело дрожало, выдавая дикую панику.

Куда нас везут? Сможет ли брат встать на ноги и самостоятельно добраться до аптечки? Ему следовало выпить обезболивающее и вызвать скорую, но нас с Кариной вытолкали из квартиры как скот из огорода. И телефоны отобрали.

– Полина! Полина, прошу тебя. Ты слышишь меня?

Холодная смуглая рука коснулась моей – чуть бледной. Рустам недовольно глянул на сестру в зеркало заднего вида.

Я опустила взгляд, раздражаясь. Чем же ты думала, когда переходила грань с моим братом? Не знала, что Максима убьют за то, что он тронул тебя как женщину?

– Спаси Максима. Пусть мы не будем вместе, но зато он будет жить…

Я вонзаюсь в ее воспаленные глаза. Одергиваю руку. Я всегда хорошо к ней относилась, но они сами подставили себя под удар. Однако, не спасти Максима я не могла.

– Карина, не забывай: я тоже его люблю. И сделаю все ради него.

Кареглазая брюнетка затихает и тихо благодарит меня.

– Прости. Пожалуйста, прости.

Мне нравилась Карина. Брат привел ее домой около двух месяцев назад, но если бы я только знала, чем все это закончится…

Нас разлучили быстро. Машина резко затормозила у элитной новостройки. Рустам сурово посмотрел на Карину.

– Пошла домой.

Она покорно вышла из машины. Я оглянулась: из второго внедорожника, следующего за нами, вышла охрана. Карина скрылась за подъездной дверью под конвоем.

Я поймала взгляд Рустама и вспомнила, зачем я здесь.

Тело охватила дрожь.

– Страшно оказаться вашей сестрой.

Он смеется. Тихо, хрипло, с надрывом мрачным. И от смеха этого обстановка в машине становится еще более напряженной. У Басманова даже окраска машины под стать его глазам – темного коричневого цвета. И внутри также сурово, несмотря на удобство и комфорт иномарки, которая даже моему брату – владельцу приличной корпорации – была не по карману.

– Еще страшнее оказаться моей женщиной.

Слова, которые вопьются в мой разум навечно.

Вонзятся, оставив след. Огнем еще долго будут шарашить по моему телу.

Рустам давит на газ. Мы срываемся в неизвестность и тормозим у небольшого здания. Внутри он передает меня в руки женщины, которая одевает меня исключительно в то, что нравится дьяволу.

– Платье чтобы закрытое было. Сегодня она женщина моя, а не шлюха.

Наряжает как куклу. Машет рукой – берем или не берем. Укладывает волосы, как хочется ему.

Что задумал этот ненормальный?

– Лицо не красьте. Она у меня и так конфета.

Рустам смотрит мне прямо в глаза. Я хочу отвести взгляд, но женщина, не задающая лишних вопросов, велела смотреть прямо перед собой – в зеркало. Она завивает волосы.

Басманов меня к брачной ночи готовит, не иначе. И деньги такие же баснословные тратит.

– Поехали, Полина. Нас уже заждались.

Рустам хватает за руку. Собственнически. Насильно вытягивает на воздух. Весенний ветер бьет по ногам, облаченным в тонкие колготки. Длинное платье ниже колен не спасает ситуацию.

– Садись, – велит грозно.

Мы приезжаем на благотворительный вечер. Наверное, ничего удивительного: все криминальные авторитеты вкладывают зеленые бумажки в хорошие дела. Совесть очищают, черные перья от крови чистят.

Но перед вечером в машине мне доходчиво провели инструктаж.

Рустам схватил меня за волосы – почти нежно. Зачем та женщина потратила час на прическу? Чтобы под его кулаком все локоны растрепались…

Басманов приблизился. Из его распахнутого рта доносилось тяжелое дыхание. И запах ментола.

– Короткий инструктаж. Моя женщина на других не смотрит. Мало разговаривает. Глаза в пол опускает, если ей достается внимание. Поняла меня, конфета?

Еще секунда, и оближет меня. Сожрет конфету прямо здесь.

Мне становится не по себе от «инструктажа».

Неужели он передумал брать плату? Оставит меня в покое после вечера?

– Меня зовут Полина, – напоминаю ему.

За что получаю боль – дьявол пальцами сминает мои губы. Уже не нежно.

– Язык прибереги для другого дела.

Он усмехается. Опускает взгляд на губы, ключицы. На грудь, закрытую от лишних глаз строгим, но невероятно красивым платьем. Баснословно дорогим. Конфета должна выглядеть великолепно.

Хватает за талию. Ведет за собой. Лопатки все еще чувствуют боль от того, как сильно он меня к стене прислонял. Ласково придерживает меня за плечи, словно напоминая события в квартире.

Черное платье, каблуки. Наряды, фальшивые улыбки его друзей и их не менее фальшивых жен. Это сразу чувствуется.

Следую инструктажу, в глаза только женам их смотрю. От греха подальше. Стараюсь думать о брате. Надеюсь, он смог вызвать скорую и добраться до аптечки.

– Рустам, в клуб едешь после?

Я отвлекаюсь от мыслей. Рука на моей талии сжимается, поглаживает плоский живот. Басманов большой, на его фоне я казалась совсем девчонкой. И это было страшно. Одно движение его руки – и шею сломает не глядя. Головы не снести, если такой мужчина заревнует.

А он очень ревнивый. Сочувствую его будущей жене. Тяжела ее доля…

– Я пока не решил.

Голос Рустама сквозил металлом. А вот собеседник не внушал доверия – блондин Донцов был слишком слащавым. Жена его Ирина пыталась завести со мной беседу, но Рустам из рук так и не выпустил. У меня уже тело болело от его хватки.

– Обязательно приезжай. Отметим благое дело.

Донцовы мне не понравились, но Рустам меня и не спрашивал. Сразу после благотворительного вечера он привез меня в клуб. Здесь музыка громыхала, а тела распалял жар. Он сразу повел меня наверх, и ноги подкосились от дурного предчувствия.

Я замедлила шаг.

– Не бойся, это моя территория.

Басманов дышал мне в затылок. Впереди были комнаты для важных гостей. Изолированные, интимные, темные. Я понимала, зачем мы сюда приехали, но верить в это до последнего отказывалась.

Тем временем у дьявола заканчивалось терпение. Крепкие руки сжались на моих плечах, в спину уперлась его стальная грудь.

– Давай, родная. Весь вечер ждал. Запру и на волю не выпущу, пока моей не станешь.

Я разворачиваюсь – слишком резко. Дьяволу это не нравится.

Лицом к лицу стоим, друг на друга тяжело дышим. Ноздри его затрепетали, а глаза его совсем потемнели. Так, словно добычу непокорную перед собой увидели.

Шумно дышу. Замечаю в его руках блеснувший пистолет. Просто перекладывает его.

Показательно.

Наглядно.

Откровенно.

Тела моего металлом касается случайно.

– Спросить что-то хочешь? – недобро уточняет.

– Да. Хочу. После этой ночи я точно буду свободна?

Глава 3

Рустам улыбнулся. Улыбка его вышла нехорошей и неоднозначной.

Это и насторожило меня.

– Твой брат будет свободен. Это мое слово.

Я прищуриваюсь. Здесь что-то не так. Его ответ меня не устроил.

Но подумать об этом мне не позволили. Басманов схватил меня за локоть, приложил магнитную карту к железной двери и попросил войти первой.

Попросил – мягко сказано. В его случае за просьбой всегда следует приказ.

Становится дурно от мрака, царившего внутри.

А едва загорается свет, как я тут же отшатываюсь назад. Закрываю рот ладонью, чтобы не закричать. И упираюсь в стальную грудь Басманова.

На нас смотрело дуло пистолета. Серого, чужого. Я будто вновь почувствовала его на своих губах. Вспомнила вкус металла и запах пороха.

– Рустам? – мой голос просел.

Я не понимала, почему Рустам молчит. Воздух был пропитан мужским парфюмом. Чужим. Незнакомым. Резким и настойчивым.

– Я тебе этот пистолет вместе с рукой выверну и в одно место обеспечу.

Басманов в ярости. Это хороший признак или нас все-таки убьют?

Мужская рука обхватила меня за талию, в нос ударил более приближенный запах Рустама.

– Ну, извини. Планы твои нарушил, – подал голос незнакомец.

– Ты не планы нарушил. Ты ее напугал. Голову сверну за такое, понял? – рыкнул Рустам.

Я сжалась в ожидании схватки. Но вместо этого незнакомец убрал пистолет, а Рустам быстро пришел в себя. Он как спичка – быстро загорается и также быстро затухает. Такие мужчины страшны в гневе: на эмоциях они способны на все.

Поистине страшны.

– Это мой брат, Полина. Давид. Его бояться не стоит, – шепчет Рустам на ухо.

Это правда. В этой комнате стоит бояться только тебя… дьявол.

Инструктаж со мной не проводили, поэтому я не понимаю, как себя вести. На брата можно смотреть или на него распространяется то же правило, что и со всеми остальными мужчинами?

Боже…

Моя жизнь перевернулась за одну ночь.

Мой брат долгие годы потратил на создание своей весьма крупной корпорации, чтобы в один день в нашу жизнь ворвались Басмановы и все перечеркнули. Теперь я себе не принадлежу, и это страшно.

– Наш отец предложил мне хорошую партию.

Рустам сухо поздоровался с братом. И усадил меня рядом с собой. Оставил слушать мужские разговоры, которые не должны были меня касаться.

– Тебе?

Вопрос Рустама наполнен сомнением.

Давид Басманов расположился в кожаном кресле. Слева от него была двуспальная кровать, напоминающая мне о том, что должно было случиться этой ночью.

– Мне, потому что дочь Шаха – твоя двоюродная сестра. А мне, выходит, сводная.

– Удивлен.

Рустам задумчиво играет перстнем на своем пальце. Тяжелый черный камень переливался под стать его столь же черным глазам.

– У Булата есть дочь? – уточняет дьявол.

– Я сам недавно узнал. Булат нашел ее спустя двадцать лет. Говорят, история темная.

– Расскажи.

Давид выглядел озадаченным. Оказалось, они не родные братья, но схожесть между ними все равно была.

Однако, если Давид воспитывался в семье Басмановых с детства, то определенно впитал все до последнего. Схожесть в характере неродных братьев очевидна.

– Женщину он любил одну. Анной звать. Она забеременела и тогда сбежала от него. Причин может быть много. Дядя наш двоюродный псих ведь, ты знаешь.

– Согласен, – усмехается Рустам, – однако, хоть он и двоюродный, а нас с тобой он очень любит, Давид. Выражайся теплее.

– Верно. Но и Эмин его такой же. В общем, Анна в Сибири притаилась, замуж беременной за другого вышла.

– Беременной за другого? – Рустам поморщился.

– Да. А Булату в последнюю встречу она сказала, что аборт сделала.

– Отчаянная. И сделала?

– Нет, – с неприятной улыбкой протягивает Давид, – вот и дочка объявилась. Живая, от любимой женщины.

– Завралась она. Женщина уже не жива, я так понимаю?

Меня охватил ужас. Рустам говорил об этом жестко, равнодушно. Словно Булат должен был убить Анну.

Давид нервно засмеялся.

– Он скорее себя убьет, нежели Анну. Запер ее в своем доме. А девчонку на аукцион выставил, ищет партию подходящую. Наш отец договаривается о союзе. Дианой зовут. Дочь Булата заиметь – приятно. Красивая, вроде.

Давид переводит взгляд на меня. Скользит взглядом откровенным. Обводит фигуру, ощупывает до неприятности. А в реальность возвращает хватка Рустама. Дьявол пальцы до боли сжимает.

– Так бери. Булат отдалился от нас, всяких выродков у себя в городе укрывает. Нам нужен Волгоград и расположение Шаха. В том числе, и его сына. К своим годам Эмин уже достаточную власть заимел.

– Отец тоже так считает. И мне жена не помешает. Да с таким городом в приданное – вообще сказка.

Мне становится неприятно. Они говорят об этой девушке, как о товаре. К товару по имени Диана идет приданное – Волгоград. Действительно, сказка. И в этой жестокой сказке моя жизнь никогда не станет прежней.

Но больше всего меня пугала назойливая мысль.

«Девушкам на ночь» уши закрывают, когда о серьезных вещах говорят. Чтобы лишнего не услышала та, которая утром исчезнет.

А я здесь. Сижу и все слушаю, потому что уйти не могу. Не отпустит дьявол.

Рустам меня сюда привел, рядом с братом посадил, явно важные вещи обсуждают.

С девушками на ночь так не поступают. Или их навечно в клетку золотую запирают, или на утро находят мертвыми.

Я поворачиваю голову, встречаю взгляд Басманова, но прочесть его не могу. Дикий он. Пугает до дрожи.

– О каком приданном ты говоришь? У Булата наследник есть, вот кому Волгоград достанется. Эмин своей силой славится.

– Так разберемся. Договоримся. Эмин на крючке у нашего отца.

– Какой бы ни был крючок, с Эмином воевать плохо, – понимает Рустам.

Он замолкает и начинает думать. Потирает подбородок, телом застыв. Думает, соглашаться на войну или нет.

А меня плохое предчувствие пожирает. Братская война она всегда кровь несет и боль.

Хотя почему я думаю об этом? Мне об учебе надо думать, об экзаменах… о брате.

Все остальное меня не касается. Сейчас я здесь, а завтра наши пути с Басмановыми разойдутся.

– Ты знаешь, я дорожу тобой. Ты мой брат.

Давид кивает, принимая слова Рустама.

– Я помогу в переговорах. Будет Диана твоей. А насчет Волгограда решим, когда на свадьбе погуляем. Начнем с малого – с женщины.

Рустам согласился. На войну пошел.

Мое сердце в пятки ухнуло. Начнем с малого, сказал он. С женщины…

Такие мужчины скоры на решения. Даже смертельные.

– Я за этим и пришел. Поддержкой заручиться.

– Я знаю. Я все сказал. А теперь оставь нас, Давид, – понизил голос Рустам.

Тягучий голос дьявола накрыл мое тело дрожью. Рустам пальцами шероховатыми по моей руке провел и дал понять, что за этим последует. Давид напоследок скользнул по мне странным взглядом – будто был удивлен поведению брата.

Будто ожидал от него отказа и словно это я сильно повлияла на ход совершенно чужих мне событий.

Не нравится мне все это.

– Хорошей ночи, брат. На связи.

Я напряженно молчу. За Давидом захлопывается дверь, отдаваясь продолговатым гулом в моих ушах. Дверь автоматически запирается, оставляя клубный шум где-то далеко. Запирая нас с Басмановым наедине.

– Почему ты заставил меня это слушать? – не понимаю я.

– Без лишних разговоров, Полина. Иди ко мне.

Я делаю прерывистый вдох. Рустам обвивает мою руку и рывком сажает на себя, перетягивая нас на одно массивное кресло. Холодными руками я упираюсь в кожаную обивку. Эта кожа натянута так, как натянуты сейчас мои нервы.

Я часто дышу. Волосы растрепались в полете и прилипли к влажным губам. Кожа покрылась мурашками.

Одним движением Рустам расстегивает мое платье. Замок скользит, так красиво звуча в тишине.

Все было бы красиво и заманчиво, если бы не Басманов. Если бы не долг крови. Если бы на его месте был любимый мужчина, а не тот, у кого за поясом пистолет.

– Что?!

Мужской рык оглушил меня. Поздно понимаю, что последнюю мысль я произнесла вслух. Задумалась.

До смерти задумалась.

– Я…

– Что ты сейчас сказала? Повтори.

Глаза Рустама едва кровью не наливаются.

Его оскорбило мое мнение. Он бы предпочел его не слышать.

Басманов сжимает челюсти, не отводя от меня убийственного взгляда. И дышит тяжело, открыв рот. Моя фраза выбесила его. Разозлила.

Но вместо смерти я получаю поцелуй. Жадный, грубый, болезненный. Его пятерня ложится на макушку, вдавливая мои губы в свой рот. Его язык сильный, он врывается внутрь и не щадит ничего вокруг.

Я быстро сдаюсь его напору, пытаясь сползти с мужских колен. Из занятого рта вырываются приглушенные стоны.

Это раззадоривает зверя еще больше. Его руки проникают под свободное платье и сжимают грудь. Я распахиваю губы, а он рычит.

Рустам встает. Резко. Я шумно глотаю кислород, успевая зацепиться за его плечи. Басманов больно сжимает ягодицы, остервенело задирая платье.

– Все случится прямо здесь? – задыхаюсь под его жестокими губами.

– Мне ровно. Не романтик.

Вот и поговорили. Ему ровно, и он не романтик.

Обнаженной спины касается шелк. Не хочу думать, сколько здесь таких побывало. На этой кровати, застеленной шелком.

Его клуб, его правила.

Сдирает платье, обнаруживая на ногах черный капрон. Сам выбирал – каждую деталь выбирал.

Дьявол замирает, по тормозам жмет. Кладет крепкую ладонь на мой живот, поддевая капрон. И не рвет. Только дышит тяжело. И взглядом прожигает.

– Красивая ты, Полина. С тобой по-другому хочется.

– Не надо.

– Чего? – прищуривается недобро.

– Оттягивать неизбежное не надо. Возьми, что хотел. И оставь мою семью в покое.

Громко сглатываю от собственной храбрости. Горло пересохло, а оно все равно дергается, пытаясь проглотить слюну. Инстинктивно.

Темный взгляд Басманова проследил за тем, как тонкая шея сжимается. Наверное, представляет, как сжимает свою руку на ней. Сдавливает. Он ведь одним движением может голову мне оторвать.

– С чего ты решила, что ты отделаешься одной ночью?

Что?

Ладонь на моем животе напрягается. Он напирает и заставляет опуститься на кровать. Слишком жестко. До будущих синяков.

Закрывает рот поцелуем и исследует тело. Жадно, словно никогда таким еще не владел. Коллекционер, не видавший никогда раньше такой экспонат. А коллекционеры всегда жадные, отчаянно бьются за свое.

Мужские руки сжимают ребра, скользят по бедрам, облаченным в капрон. Губы стали жадно искусаны – дикий поцелуй лишал опоры. Мы не в клубе были, а в невесомости висели. Дикие звери. Я под ним как змея извивалась. От жара и боли. Расплавленный металл по сосудам полз, не иначе.

Еще секунда, и дьявол этот сожрет меня.

Слышу пряжку ремня. Металл бьется о мое бедро. И страх появляется из ниоткуда, туман желания прогоняет напрочь…

Басманов выдергивает ремень, не спуская с меня глаз. Мелкая дрожь бьет тело в предвкушении. Я никогда не встречала таких мужчин. Опасных и жестоких. Взрослых, как Карина заявляла. Он не мальчик давно. Знает, чего хочет.

И сейчас он хочет меня.

Никогда бы не подумала, что моим первым станет взрослый, опытный и уверенный в себе мужчина. В моем окружении были только мальчишки, которые и ухаживать толком не умели.

А этот умеет. Но не будет. Не романтик, сам сказал.

Он схватился за резинку колготок. Поддел пальцем, готовый рвануть. Я затаила дыхание. Его дикое желание витало в воздухе тугим напряжением.

Ему не хватило буквально секунды.

Чтобы белье одернуть, колени в стороны развести и ворваться внутрь.

Всего секунды.

Рядом с нами прозвучал выстрел. В клубе началась дикая паника, и туман моего страха рассыпался, как и первобытное желание.

Рустам сжал мои колени до темноты в глазах. Из моих губ аж стон болезненный вырвался. Я была распластана на кровати бандитом, в клубе которого началась перестрелка.

А в глазах дьявола – сомнение и азарт. Взять меня сейчас или отложить удовольствие?

– Кто посмел… – сжимает челюсти до хруста, – кто посмел открыть огонь на моей территории?!

Он тяжело дышит. Сильной рукой касается моей груди. Волосы мои разметались по подушке, и жар постепенно отпускал.

Наступал страх. Выстрел повторился. Ближе к нам.

Рустам рычит и отпускает мое тело. Резко встает с кровати, хватает ремень и возвращает его на место.

– Одевайся! – велит он, – а перед выходом я задам тебе один вопрос.

Я растерянно ищу платье.

До тех пор, пока на меня не наводят пистолет.

Сердце ухает в пятки. Я поднимаю взгляд, встречая дуло у своего виска.

Прекрасное завершение романтического вечера. Вопрос под страхом смерти будет задавать?

– Рустам? – голос хрипит то ли от утерянного желания, то ли от страха.

– Полина… Три секунды на выбор. Моей будешь? Или…

В продолжении фраза не нуждалась. Пистолет сняли с предохранителя.

Л-и-т-р-е-с.

Глава 4

Рустамом овладевает безумие. Он опускает пистолет к моим губам. От жажды свободы грудь тяжело опускается и поднимается. Почти обнаженная. Напротив моих глаз внушительный бугор.

Я остыла, а он нет.

Он готов взять меня сейчас. Прямо в перестрелке. Ему плевать, что происходит за дверью, ведь он чувствует себя всемогущим.

– Открой рот.

Я не поддаюсь. Все глаз не могу оторвать от его внушительного возбуждения. Страшно представить, как бы он овладел мной сегодня. Большой. Не поместится же…

– Открой, иначе прямо сейчас возьму тебя. Романтику хотела, чем сейчас не романтика? Вместе с адреналином, – ухмыляется жестко.

Рустам не врет. Не станет. Опрокинет на кровать, колени разведет и овладеет. Даже колготки не будет снимать, порвет и…

Или того хуже. Я затравленно смотрю прямо перед собой.

И послушно открываю рот.

Сверху раздается хрип. То ли стон, то ли рык. Воздух в себя вбирает и пистолетом по губам водит. Запах металла ударяет в нос.

А сам себя на месте пистолета представляет. Вот и дышит через рот натужно. Толкает металл внутрь, заставляя облизать.

– Языком, Полина…

За железной дверью крики. Кого-то убивают, или люди просто напуганы, а он меня пистолетом трахает. Ненормальный.

Басманов просто псих.

Кончиком языка касаюсь металла. Он быстро-быстро дышит. Бугор растет на моих глазах. Толкается. А после пистолета палец в рот кладет, конфету пробует…

– Сомкни губы… – хрипит он.

Толкает палец внутрь. Замирает внутри. Я делаю то, что он велит. У меня от страха все внутри сжимается. Страшно представить, если он захочет овладеть мной. Прямо сейчас если опрокинет, ноги разведет в стороны и ворвется, подобно урагану. Овладеет, здесь своей сделает. И будет до победного крики из моих губ вырывать.

Поднимаю взгляд и едва в обморок не падаю. В его глазах обещание ада. Черного и кромешного.

Еще чуть-чуть, и он меня здесь возьмет. Сейчас. Плевать он хотел на выстрелы, у него охрана и пистолет. Обращаться с оружием он умеет… хорошо.

– А теперь скажи «да», Полина. Что моей станешь. Верной будешь. Тогда выведу отсюда.

Сволочь. Он ждал. Ждал, пока мой страх нарастет до пиковой точки. Когда точно не скажу нет. Когда уже не выйду отсюда самостоятельно.

– Откажешь, останешься здесь. Достанешься тем, кто в мой клуб пожаловал. Я щедрый хозяин.

Вот так, значит?

Он отпускает меня. И возвращает пистолет к виску. А перед этим проводит языком по металлу там, где касалась к нему я.

Распахиваю глаза. Сумасшедший.

– Вкусная ты, Полина. Одной ночью не словлю насыщение. Буду брать тебя столько, сколько захочу. И когда захочу.

Я шумно дышу.

Почти ненавижу его. Полчаса назад хотела, хотя и страх разливался по венам жгучим огнем. Но хотела и позволяла трогать себя.

Сейчас ненавижу.

– Послушай…

– Слушаю, – победно усмехается дьявол.

– Я могу деньги достать. Сколько мне заплатить за свою свободу? Скажи, я найду…

Лицо Рустама вмиг меняется. От агрессии, пышущей внутри, даже вена на лбу вздувается. Он сам весь огромный делается, и глаза его кровью наливаются.

Страшно.

Очень страшно.

– Ты думаешь, у меня есть проблемы с деньгами? – низко прорычал он.

Рустам мрачнеет. Злится.

Нашла, что предложить успешному бандиту, Полина.

– Это лишь отступные. Чтобы не просто так… – сердце бьется учащенно, – я заплачу. Сколько скажешь заплачу. И разойдемся, как в море корабли… пожалуйста.

– Заткнись, Полина.

Я взрываюсь. И все равно, что почти голая перед зверем сижу. Дразню его, время тяну. Неизбежное оттягиваю.

– Не для твоего мира я! Ты понимаешь?! Не могу стоять спокойно под выстрелы и крики людей. И спать с тем, кого не люблю!

– Не любишь, значит?

Он усмехается. И палец чуть продавливает курок.

Твою мать. Безумец. Самый настоящий псих.

Не ему, так никому не достанусь. Он озверел. Взятки явно не любит принимать, урок усвоен.

– Да хорошо! – выкрикиваю с надрывом, – буду! Буду я твоей!

Буду, дьявол! Что бы это ни значило…

– Ты же не любишь меня? Уже отказываешься от своих принципов? Ты не постоянная, Полина. Неверная.

Глаза щиплет от влаги. Я шмыгаю носом. А он бросает на меня мужское пальто, засовывают руки в огромные рукава и хватает за руку. За собой тянет.

– Пошли. Договорим потом, моралистка.

– Договорим? У меня есть шанс, что ты деньги возьмешь?

Ой.

Впечатываюсь в его спину так же резко, как отшатываюсь. Забываю, что руку крепко держит. Откидывает к стене. Припечатывает со страшной силой.

– Убью, если еще раз про деньги скажешь!

Все понятно. Полине достаточно угроз, она ведь совсем не глупенькая.

– Поняла? – рычит почти утробно.

– Поняла и усвоила.

Для убедительности еще киваю часто-часто.

– Вот видишь, какая у меня умная девочка. Сама судьба свела нас, родная.

За дверью доносится третий выстрел, а у меня коленки трясутся, точно в обморок сейчас упаду.

Рустам чувствует это. Улыбается дьявол.

– Пошли-ка выйдем к нашим гостям дружелюбным. Ты со мной. Не смей бояться.

Он точно ненормальный. Идет к двери спокойно, смеется. Меня всю трясет, ноги путаются в длинном пальто. Оно мужское, запах грубый до костей пробирает.

Пальто принадлежит Рустаму. Я голая под ним, он только на пуговицы застегнул, и то не на все. Безумец!

В клубе никого. Здесь устроен погром теми, кто сбежал. Толпой снесены двери, разбиты бокалы у барной стойки. Валяется одежда, бутылки.

Стадо пробежало, не иначе. Цивилизацией здесь даже не пахло.

Клуб пустой. К счастью, никто не пострадал. Но зачем же тогда стреляли?

Рустам сжимает мою руку крепче, и я спешу за его размашистыми шагами. Он злится. Его чуйка ведет нас к барной стойке, и она не подводит.

За стойкой – незнакомый мужчина. Молодой, ему меньше двадцати пяти. В полной тишине клуба – мрачного и одичалого – он разливает алкоголь по бокалам.

Бокала три.

А рядом лежит пистолет. Что-то мне подсказывало, что это он породил выстрелы.

Я поняла. Это его план остаться один на один с хозяином клуба.

Он точно самоубийца.

– Альберт, я дружелюбный хозяин. Но тебя убью! – прорычал Рустам.

Взгляд «Альберта» устремляется не на Рустама. На меня. в первую очередь.

Незнакомец улыбается, но от улыбки веет холодом. Взгляд его скользит по волосам моим и мужскому пальто, накинутому впопыхах. Хочется прикрыться от взгляда раздевающего.

В конце его глаза тормозят на моей руке, которую Рустам крепко сжимал.

– Твоя новая? – кивает на меня.

Гость отрывает взгляд от меня так резко, будто я вовсе перестала существовать, и вновь отрешенно разливает жидкость по бокалам.

– Угощайтесь.

– Угощаю здесь я, – цедит Басманов.

Рустам достает пистолет и в два счета оказывается напротив стойки. В висок гостя упирается пистолет. Представляю примерно, что он чувствует. Саму тоже трясло.

– Смертник ты, Альберт. Грохнут тебя когда-нибудь за произвол, что ты творишь.

– Я смертник, но умру явно не сейчас, – ухмыляется Альберт.

Рустам чертыхается, но пистолет опускает. Я понимаю, что незнакомец – важная персона. Не главная, но важная.

Альберт улыбается – почти миролюбиво. Делает глоток алкоголя, и Рустам тоже хватается за бокал.

Не боится пить из рук того, кто устроил погром в его клубе?

Что, черт возьми, здесь творится? Кто такой Альберт?

– Так что, Рустам? Твоя женщина?

Рустам оборачивается, словно давно забыл обо мне. Его черные глаза впиваются в пальто – вспоминает, что накинул его на обнаженное тело. В глазах его тут же появляется блеск. И азарт.

Улыбается уголками губ, руку протягивает и меня за талию ухватывает. Полы его пальто раздвигаются, холодок касается кожи. Дверь в клуб полуоткрыта, здесь будто случился террор.

Но мужчину с деньгами не волнует вопрос реставрации. Хотя вдруг после такого погрома он согласится взять от меня деньги?

Мысленно даю себе пощечину. Замолчи, Полина. Жить хочешь – замолчи. И не вздумай больше предлагать.

– Моя. Понравилась?

Я утопала в чертовом пальто. А когда села на высокий стул, оно и вовсе сморщилось крупными пластами так, что оголило тело. Больше, чем было позволено.

В один миг Басманов запахнул его иначе. И взглядом одарил туманным, ревнивым.

– Своим не делюсь.

Он произнес это, смотря мне в глаза.

А я так и не поняла, где мы перешли грань из долга в вечную любовь.

Когда успело все так перевернуться?

Я нахмурилась. А Басманов и знать не хотел, о чем я думаю. Ему принадлежу, и все на этом. Другое мнение не интересно.

– Не претендую, – тихо ответил Альберт, но взгляда от меня не отвел, – я зачем пришел, Рустам…

Я оглядываюсь на погром. Что сказать… пришел так пришел.

Такой визит в пару миллионов точно выйдет. Надеюсь, ко мне такой гость никогда не заглянет. Я же потом с кредитами на ремонт не расплачусь…

– Не тяни, – Басманов злится.

– Мне не ты нужен, Рустам. А твой брат. Но он упорно не хочет со мной говорить.

Рустам крепко сжимает дорогой хрусталь в своих руках. Хозяин по жизни. Кто я рядом с ним?

– Не мудрено. Ты ему череп разбил, а он тебе пулю в лице оставил.

Только сейчас замечаю шрам на лице гостя. От шока не заметила, но сейчас он бросился в глаза. Я сделала испуганный вдох.

Шрам сильный. Глубоко. И навечно.

Шрам возле губы создавал ощущение, будто кожа друг на друга наложена. Альберт улыбнулся, поймав мой испуганный взгляд, но его левая сторона осталась неподвижной. По коже побежали мурашки, а затем я почувствовала боль в руке.

И поморщилась.

Рустам разозлился, ведь я засмотрелась на гостя. Зря он инструктаж проводил, что ли…

– Чего разглядываешь? Посмотрела, и хватит, – сжимает мою руку.

Опускаю взгляд. Его сильная рука сжимает мою, а затем расслабляется и поглаживает нежно. Так нежно, что на душе становится паршиво.

Во что ввязался брат? Неужели любовь и минутная слабость похоти стоили той жести, что произошла в нашей жизни? Жила и не знала Басмановых, а теперь…

– Зачем тебе мой брат? – Рустам возвращается к теме.

Альберт долго молчит, а затем передо мной появляется бокал.

– Рустам, ты забыл о манерах. Девушку нужно угостить.

Я вздрагиваю и едва не вскрикиваю. Одним взмахом руки Рустам откидывает от меня хрусталь. Бокал исчезает с моих глаз. Бьется где-то за стойкой, осколки его разлетаются в стороны.

– Она не пьет! – голос бьет наотмашь.

Что ж. Хорошо.

Он все решил. Я не пью. Его женщины не пьют, теперь я знаю немного больше.

– Даже взглядом не трогай ее. Говори, зачем пожаловал, или проваливай. Зачем тебе Давид?

Альберт мне не нравился. Не нравился больше, чем Рустам, потому что Басманов прямолинеен. А гость – хитер. Он мало говорит, но много думает.

Кто много думает, тот опасен. Кто мало говорит – тем более.

Голос Альберта меняется. Он тоже злится, ведь его за человека здесь не считают. Обходятся грубо, гостинцы не принимают.

– У Давида невесту хотят отобрать. Хочет вернуть – пусть меня найдет.

Размашистым движением Альберт ставит бокал на стойку. Янтарная жидкость выплескивается ему на руку. Я вновь поднимаю взгляд, несмотря на опасность, затаившуюся рядом.

Альберт смотрит прямо на меня.

Одну секунду. Две. Три.

И собирается уходить.

– Ты про Шаха? – окликает Рустам, – Диана наша. В Москву везут девочку, вроде.

Альберт улыбается. С превосходством.

– Я более твоего знаю. Если Давид хочет Волгоград с девчонкой получить, он будет играть по моим правилам. Он знает, где меня найти.

Гость собрался уходить.

Твою же дивизию. Чувствуется мне, что за одну ночь я услышала столько лишней информации, что теперь в самое дно себя закопала.

Привязала себя наручниками к миру Басманова. Теперь либо рядом с ним и живая, либо труп.

– Стоять!

Рустам гаркнул. И все внутри содрогнулось.

Еще секунда, и Альберт уйдет. А я останусь с дьяволом наедине. В разрушенном клубе.

Альберт исполнил приказ и обернулся. Чувствую, в случае непослушания ушел бы он только трупом.

– Ремонт и прибыль за эту ночь ты мне вернешь. Понял, Альберт?

Рустам злится. Все не по его случается. Ему условие поставили, Басмановы явно проигрывали какому-то Эмину, которого я даже не знаю…

– Вышлю чек.

Альберт кивнул, и после одобрения Басманова покинул клуб.

Меня охватила дрожь.

А Рустама – азарт. Он перекинулся телом и прижал меня к барной стойке. На ней расплескан дорогой алкоголь. Внутри моего тела творится черти что.

– Ты меня в кандалы загоняешь, дьявол…

Шепот меня подводит. Голос хрипит, руки трясутся.

Дьявол улыбается.

– Много услышала, родная?

– Не стану лгать: уши не закрывала, – парирую в ответ, отклоняясь от его губ.

Тихо смеется мне в висок, который еще чувствует давление металла.

Помнит прикосновение пистолета.

– Я тебя в следующую встречу возьму. Овладею до хрипов. Клянусь, голос сорвешь подо мной, родная…

Глава 5

– Эй, студентка экономического института! Вы спуститесь с небес на землю?

Я вздрогнула. Миша приобнял меня за плечи – дружески. Он только обнял, а мне уже стало не по себе. Еще недавно я сочувствовала будущей жене Басманова, хотя должна была сочувствовать себе.

Если он узнает о нас с Мишей, он разозлится.

Мягко говоря.

Я повела плечами, сбрасывая с себя мужскую руку.

– Ты чего, Поль? В кафе пойдешь? Перекусим перед бухучетом?

Вот уже два года мы с Мишей дружим. На первом курсе я нарвалась на местную шайку мажоров. Показала свой характер, ответила что-то острое и… вляпалась по самое не хочу. А он меня спас. Заступился. Вытащил из передряги и взамен ничего не потребовал.

Не то, что этот Басманов. Дьявол.

– Да… Да, нужно бы.

Последний раз я ела больше суток назад. Наверное. Организм таким образом бунтовал – пищу не принимал, стресс переваривал. Я не могла поверить, что Басманов происходит со мной. Мы с ним как небо и земля… столкнулись. И все к чертям полетело, вплоть до искр от нашего столкновения смертельного.

Только Мише об этом не следует знать. Иначе отчитает так, что мама не горюй. Эти несколько лет он выполняет роль моих родителей, погибших в авиакатастрофе. Опекает, ругает, защищает. А новость о случившемся ведь в корне может все изменить.

– Что-то случилось, Полин?

Случилось. Мой брат перешел дорогу криминальному авторитету, а последний решил присвоить меня себе. Но даже тебе я не могу это рассказать.

– Не хочу, чтобы ты пострадал.

– Поль, ты о чем?

Его голубые глаза смотрят на меня с удивлением. Он красивый мужчина. Высокий брюнет, родители обеспеченные… не пара мне, оставшейся под опекой брата. Но почему-то именно он несколько лет рядом со мной остается и не уходит. Подруги завидуют, а за нашей спиной шепчутся о том, что мы красивая пара, но на деле это не так.

– Смотри, смертник какой-то. Сейчас декан приедет, и его машину на эвакуаторе вынесут.

– Ты о чем…

Я обмерла. Слова так и застыли на языке, а сердце забилось учащенно.

Это Басманов.

Или его люди.

Или, того хуже, его враги. Сердцем чувствую.

Этого никак нельзя было допустить. Только не сейчас, когда Миша идет так близко и меня к себе за плечи прижимает.

Впереди стояла машина. Дорогая, бордового цвета. Наш вуз таким статусом не удивишь, но иномарка стояла на проходе. Вот, что заставило меня замедлить шаг. Даже самый отчаянный студент себе такого не позволяет. Даже Миша и его друзья.

– Маленькая, ты чего?

Миша со смешком прикоснулся к моей щеке, притягивая ближе к своему телу. Пользуясь моей оторопью.

Боже мой. Мне кажется, или наша дружба перешла все границы дозволенного? Почему я раньше не замечала того, как он ко мне относится?

Страх ударил прямо в сердце. Я чувствовала на себе взгляд автовладельца. Он был внутри, но издалека я видела только мужской силуэт.

Это либо Рустам, либо… кто-то от него.

Я отшатнулась от Миши, но было уже поздно.

Нас увидели.

В тот момент, когда лицо Миши было непозволительно близко к моему.

Это конец.

Сердце ухнуло вниз.

– Миш, ты иди. Я найду тебя в кафе.

– Маленькая…

Меня охватила злость. Почему именно сейчас его «маленькая» приобрело очень пошлый оттенок?

– Миша, ты забываешься. Меня зовут Полина. Уходи! В кафе тебе любая с радостью составит компанию.

– Ты ревнуешь? – у Миши глаза на лоб лезут.

– Нет, конечно. Мы же друзья?

Миша хмурится. Одаривает меня пристальным взглядом с высоты своего роста, разворачивается и резко уходит.

Злится отчего-то.

Но так будет лучше.

– Полина!

Я оборачиваюсь, внутренне содрогаясь.

Точно Смертник. Это сам Смертник приехал. За мной.

Он нас с Мишей без утайки разглядывал. Как Миша меня обнимал, свое лицо к моей щеке прислонял, себе ближе подтаскивал…

Я поняла все без слов. Меня звали прокатиться. Пока – только звали. Альберт молча распахивает пассажирскую дверь, приглашая меня внутрь.

Я качаю головой. Даю понять, что не сяду. И шага не сделаю вперед.

Тогда черты лица Альберта заостряются. Он недоволен.

Я взволнованно оглядываюсь, но рядом никого. Охрана Рустама у другого входа, да и по времени я не должна была здесь оказаться.

Все происходит в считанные секунды – меня силой затаскивают внутрь автомобиля. Не дают и пикнуть. Рот рукой сжимают, шага сделать не позволяют. Дело трех секунд.

Издаю глухие звуки и упираюсь в жесткую грудь Смертника до последнего. Пока его мощная рука не заталкивает меня в салон. Я сопротивляюсь, а он пальцами на голову с силой давит, своего добивается.

Глухо вскрикиваю, ударяясь виском. Кидаюсь к двери, но она уже заблокирована, и Альберт спокойно падает на водительское сидение.

– Выпустите меня отсюда! – шиплю на него.

– Ты слабая девочка. Зачем сопротивлялась?

Альберт наклонился к моему телу. Близко-близко. Щеку мою своей щетиной царапнул, чтобы ремнем к сидению прибить. Пристегнуть.

– Вы на них не похожи. Внешность у вас другая и методы скверные, – замечаю язвительно.

– Мои родители поляки. А что методов касается… на войне все средства хороши.

Его шепот опалил мою щеку. Я почти что вжалась в сидение. Ремень щелкнул, но Альберт не спешил отстраняться.

Мы встретились глазами. Его такие равнодушные… У Рустама в них огонь кипел, хищный блеск бурлил, а у Альберта ничего. Я не интересовала его как женщина.

Ему нужно было другое.

– Смотри, Полина. Смертник я, но следующим трупом твой парень будет. Хочешь?

– Это не мой парень. Но я поняла, чего вы добиваетесь.

Тихо сглатываю. В горле пустота. Сердце из ребер сейчас выскочит.

Я в машине того, кто не боится даже смерти.

– Ты умная девочка, Полина.

– Спасибо. Рустам то же самое говорит, – цежу сквозь зубы.

Не сомневаюсь: Альберт слышит сарказм в моем голосе. Заводит машину и тут же трогается с места.

Резко, быстро. Я вжимаюсь в пассажирское кресло.

И понимаю, что ни в кафе, ни в институт я уже не вернусь. И охрана Басманова еще несколько часов не станет меня искать.

Миша звонит мне на сотовый, но я сбрасываю. Он настойчиво звонит снова.

– Развлекаешься с Басмановым, а сама за спиной крутишь? Так, Полина Ковалева?

– Не ваше дело, – огрызаюсь я.

Друг он мне. Друг!

Который позволяет себе немножко больше. Того, чего раньше я даже не замечала.

Миша ведь и парней от меня всегда отгонял. С упорной настойчивостью. Кто косо смотрел – Миша распугивал и меня вновь обнимал. Будто совсем не по-дружески…

Забота, братская любовь… я так думала.

– Просто жаль, если такая кукла замуж никогда не выйдет. И детей никогда не родит. И вообще жизнь у нее если рано закончится.

– Что… что вы имеете в виду? – мой голос охрип от страха.

За окном уже давно нет институтских стен. Мы проносимся по центру как угорелые.

Движемся к выезду из города.

– Выпустите меня… Выпустите из машины! Остановите!

– Я не о себе говорю. Ты с Рустамом словно первый день, Полина. Не знаешь, что он ревнивый? До беспамятства ревнивый. Бешеный придурок.

– Я с ним действительно первый день!

– Ни за что не поверю, что ты сделала это с ним за один день, – смеется Смертник.

– Что сделала?

– В клубе он показал свою слабость. Тебя. И охрану он не приставил бы к обычной девчонке. Я еле добрался до тебя, целую неделю караулил…

Автомобиль рассекал километры. Мы уносились от города все дальше и дальше.

Телефон вибрировал без умолку. Звонил уже не Миша.

Незнакомый номер.

– Это Басманов, – кинул взгляд на мой телефон, – не бери. Возьмешь – выкину телефон. И добрым быть перестану.

Бросаю телефон в студенческую сумку.

Они же все больные на голову. Что волгоградские, что московские.

Лучше слушаться…

– Зачем вы меня за город везете? Если Рустам ревнивый… он вам голову свернет, если вы ко мне прикоснетесь.

– У тебя еще две пары. Охрана, которую Рустам к тебе приставил, еще несколько часов не рыпнется тебя искать. Они у другого выхода ждут тебя.

Я делаю шумный вдох. Я знаю.

Нервно поигрываю с ремнем безопасности, вспоминая тесные прикосновения Смертника ко мне. Как ремнем пристегивал интимно вспоминаю.

С нашей последней встречи Рустам приставил ко мне охрану. Перед фактом поставил, что его женщину должны охранять. Черт же дернул меня выйти за пределы института раньше положенного времени.

– Что вы хотите? Кто вы такой?

Я подарила ему прозвище Смертник.

Смертник кидает на меня взгляд. Смертник улыбается в ответ.

– Мы с тобой еще не раз встретимся. Если будешь хорошей девочкой, Рустам не узнает о твоих отношениях с Мишей, а твой брат останется жив.

Я угодила в ловушку из-за собственной невнимательности.

Представляю, как глаза Басманова кровью будут наливаться, едва он о Мише узнает.

Как руку сожмет на моей шее. И к стене лопатками прижмет.

Он ведь обещал, что нежным будет. Но я его даже нежного боюсь.

А что будет, если он со злостью меня возьмет?

От этой мысли дрожь охватила все тело.

– Что вы хотите от меня, Альберт?

– Чтобы ты предала Рустама.

Глава 6

От услышанного я замираю. Нижняя губа начинает нервно трястись. Дыхание становится тяжелым. Я обхватываю плечи руками – в защитном жесте, а внутри безостановочно крутятся мысли.

Одно я понимаю точно: этому не бывать.

Я лучше все сразу расскажу Рустаму, чем предам его.

Предательство для Басманова равносильно смерти. Альберт слишком самоуверен.

– Только не плачь, – хмурится он, ловко управляя автомобилем, – выйдем из города и поговорим. Не бойся: домой верну, насиловать не стану.

Смотрю на его руки крепкие и большие. А вполне мог бы. Мог бы со мной все, что угодно сделать. Силы хватит справиться со мной, а мне с ним – нет.

Только ему другое от меня надо, к счастью.

Телефон все звонит без умолку. Представляю, в какой ярости Рустам.

– Тормозим. Здесь нам никто не помешает, – удовлетворенно кивает Альберт.

Мы съезжаем на обочину. Он велит мне выходить.

В лицо тут же бьет холодный весенний ветер. Ноги обдувает холодом, все-таки в апреле рано носить платья.

Я подхожу к капоту. Греюсь возле заведенного мотора. Альберт останавливается напротив и почти вынуждает упереться в его бордовую тачку.

– Я информацию хочу, Полина. И один документ.

– Что?

Распахиваю глаза. Недоумеваю.

– Но что я могу знать? Я же сказала вам: я рядом с ним была не больше суток.

– Ты такая конфета, Полина, что и суток тебе хватит. Всю информацию ты знаешь. Говори.

Рука Альберта несильно упирается в мой живот. Я дышу часто-часто.

Качаю головой отрицательно. А Альберт решает сделать одно фото. Показательное.

Он хватает меня где-то под ребрами и поворачивает резко. Опереться о капот заставляет, рукой мою спину прогибает.

Я глухо вскрикиваю, пытаясь назад отойти. Хочу выскользнуть из этого унизительного положения.

А он прижимается к платью бедрами – интимно, пошло, откровенно. И за волосы меня хватает, лицо к камере в профиль ставит. Чтобы видно было – это я стою, это меня трогают…

На заднем фоне отсутствие города и весьма романтическая атмосфера.

Щелчок. Фото сделано. Мне позволяют повернуться. Горло душат рыдания.

– Полина, я на тебя столько компромата за час накопал… что из ямы этой ты уже не вылезешь. Но знаешь, что самое ужасное? Я не компроматом тебя буду душить, а жизнью твоего брата. Будешь непослушной девочкой – пуля окажется во лбу твоего брата. Побежишь к Басманову – пуля будет во лбу твоего брата. Единственного и любимого.

Голос Альберта становится агрессивным. Ему надоедает возиться со мной.

– Я не понимаю, что вам нужно…

– Не притворяйся дурой!

Я тихо вскрикиваю. Альберт ударяет по фаре. Рядом со мной. Его кулак впечатывается в жесткое стекло.

Пытаюсь отбежать в сторону, но вместо этого еще сильнее вжимаюсь в машину. Капот такой горячий. А глаза Альберта – холодные.

– Заметь, я отношусь к тебе хорошо. Пока, – выделил он, – приступим, Полина. В клубе вместе с вами был Давид. Передай мне все, о чем разговор между Басмановыми велся.

Судорожно всхлипываю. Альберт смягчается, по голосу это чувствую. Но отпускать он меня не собирается. И братом больше давить начинает. Пути отступления отрезает.

Звери. Оба. Что Басманов, что Смертник.

Шантаж – их единственное оружие. Брат – моя единственная слабость.

– Не хочешь говорить, значит? – угрожает открыто.

Я знаю, что Альберт хочет услышать. И его терпение заканчивается.

Мне нельзя было слушать разговор Давида и Рустама. Но я все слышала. И это моя погибель.

Теперь меня заставляют предать Рустама. Я чувствую, что это очень важная информация. Рустам убьет за нее.

Но иначе убьют Максима.

Ненавижу Басманова! Зачем он заставил меня все это слушать? Зачем показал Смертнику, как я важна для него? Для фарса?

Мол смотри, Смертник, какой конфетой я владею. У тебя такой нет. И делиться я не буду.

Сукин сын!

– Молчишь? Не боишься фотографии, где я тебя на своей тачке распластал? Рассчитываешь побежать к Рустаму с повинной, надеясь на смягчение обстоятельств? Тогда смотри, что будет…

На экране его телефона появляется мой брат.

Он едет на машине по знакомому проспекту. Домой спешит… Черты его лица заострены, он сосредоточен на дороге и в то же время о чем-то думает. О проблемах, о Басмановых, обо мне. Ведь я не беру трубку уже который час. Максим переживает, хмурится. Скорее домой хочет попасть, меня найти там.

А слева едет оператор. На одной скорости. Лицом к лицу с моим братом едут. На брате еще свежие побои, у него все болит, но работа не ждет. Склады погоревшие понесли убыток, мы оказались в огромной долговой яме. Максим встал на ноги через пару дней и тут же начал пахать. Сквозь боль начал пахать.

А теперь его снова хотят убить.

– Глеб, опусти камеру, – велит Смертник.

Камеру опускают. В мужской руке крепко схвачен пистолет. Рука поднимается. Прицел наводят на брата – сначала незаметно, он даже не чувствует угрозу… Не чувствует, что его жизнь может закончиться прямо сейчас!

Закрываю рот ладонью. Тихо вскрикиваю.

– Я все скажу! Все скажу, уберите пистолет… Пожалуйста!

– И документ достанешь. Меня не волнует, как ты это сделаешь. Мне крючок нужен. Качественный.

– Я все… все скажу, – шепчу хрипло, опуская взгляд, – и документ… черт с ним, я достану…

Вздрагиваю. Шершавая ладонь касается моей щеки и несколько раз похлопывает по ней.

– Ребята, свалите с хвоста. Сегодня без убийства обойдемся.

Напряжение спадает.

И я говорю.

Все, что слышала говорю. Молюсь, чтобы эта информация оказалась ценной для Альберта, и он успокоился. Чтобы отпустил меня, в город вернул. И чтобы Максим жив был.

Все говорю. И даже самое страшное, ценное и опасное.

– Он на войну пошел? Рустам ради Давида?

– Он сказал, что поможет. Поможет Диану получить… и город Волгоград. Начнут с малого – с женщины. Вот, что он сказал.

– С Рустамом виделась после клуба?

– Нет, – качаю головой.

Чертыхается. А еще записывает всю информацию себе на телефон.

– Еще, – требовательно.

– Насчет Волгограда на свадьбе решат. Эмин у кого-то на крючке… без шансов. У Эльдара какого-то. Диану точно заберут, – сбивчиво произношу то, что вспоминаю.

– Еще!

– Все…

– Еще, Полина! – зло выкрикивает.

– Все! – выкрикиваю в ответ, – больше ничего! Он сказал Давиду уходить. Клянусь…

– Не все, Полина. Теперь ты мой партизан. Личный и покорный. А не своруешь необходимый мне документ – твоего брата убью.

– Какой документ? – шепчу обреченно.

– Который ты у Басманова дома через его же кровать достанешь, – цедит грубо.

– Он за предательство все равно убьет! И брата моего, и меня, – осознаю четко.

Альберт усмехается. Телефон в карман убирает, за волосы меня трогает. Правда тут же руку одергивает, словно Рустам рядом появился.

– Ты же умная девочка, осознаешь влияние над Басмановым. Так?

Я отвожу взгляд, предпочитая промолчать.

Смертник усмехается.

– Используй это. Играй с Рустамом. Ты женщина, и очень красивая. Он от тебя уже без ума, дело за малым. Используй его, и тогда твой брат останется живым.

Телефон в руке дрогнул. Звонок от Рустама.

Сердце гулко застучало, ладони вспотели. Стало поистине страшно.

– Возьми трубку. Ответь Басманову, Полина. Сегодня домой к нему поедешь…

Глава 7

– Алло? – подаю голос первой.

В ответ – тишина. Недолгая.

Пока хриплый агрессивный голос Рустама не заставляет меня трепетать от страха:

– Я у твоего дома. Не появишься через полчаса – убью.

И вот мы мчимся обратно. Тело охватывает дрожь от убийственного ожидания встречи. Встречи с Рустамом.

Альберт спокойно управляет автомобилем. Смертник – самый настоящий зверь в неприметной оболочке.

Меня трясет, когда мы врываемся в город.

Я предала Басманова. Это хуже того, что сделал мой брат с Кариной.

Я уверена: хуже.

На экране светилось больше сорока пропущенных.

И всего одно сообщение:

«Твоя охрана уже заплатила за твой побег. Твоя очередь, родная…»

– Выброшу на остановке. Чтобы никто не увидел, – доносится от водителя.

Я молчу, судорожно собирая слезы по щекам.

– Плачешь, словно я тебя изнасиловал. Успокойся. Чувствую себя мерзавцем…

– Очень странно, что вы себя так чувствуете, – огрызаюсь в ответ.

Альберт резко тормозит. Ремень отстегивает, разрешает выйти. Но перед этим предупреждает:

– Будешь хорошей девочкой, никто ни о чем не узнает. Ты должна передать мне один документ, после этого – свободна.

– Какой документ вам нужен?

– Будешь у Басманова дома – получишь смс. Иди, он тебя ждет.

Смертник ухмыляется и резко срывается с места, высадив меня на остановке. Вечерело. Погода стояла пасмурная, и люди недовольно покосились в мою сторону.

В автобусе достаю из сумки карточку. С четырнадцати лет брат заботится обо мне, перечисляя деньги не просто на карманные расходы, а на мое будущее. Готовит к взрослой самостоятельной жизни. Через год он планировал купить мне отдельную квартиру. Однокомнатную, но свою, уютную.

Максим обещал учебу оплачивать, а я взамен пообещала на бюджет поступить. Жизнь нам облегчить. Чтобы эти сотни тысяч на развитие его бизнеса пошли. И я поступила. Максим гордился мной.

Мы друг у друга одни остались. Больше некому о нас позаботиться.

А что будет теперь… одному Басманову известно.

Я приезжаю домой, когда на улице совсем стемнело. Брат не любил, когда я задерживалась, но теперь у него другие заботы. Максим по уши в долгах. Круглосуточно на работе.

Рядом с домом я не увидела Басманова.

Шмыгая носом, направляюсь к подъезду. Решила перезвонить Рустаму из дома, там безопаснее будет.

Забыв о том, что дом – и есть самое небезопасное место.

Не заметив внедорожник, что в темноте казался совсем черным, а не коричневым. Он стоял совсем рядом, а из-за слез я его даже не заметила.

И сердце ухнуло, когда водительская дверь бесшумно отворилась.

В сумерках я увидела взбешенное лицо Рустама.

Его внушительная фигура размашисто приближалась ко мне.

Интересно, а кто меня хоронить будет?

А если брата после этого тоже убьют?

Получается, жизнь наших родителей не будет иметь продолжение?

Все эти вопросы проносились в моей голове с бешеной скоростью, пока Басманов неумолимо приближался.

А приблизившись, он схватил меня за руку так, что и пикнуть не успела. Выдернул сумку из рук, и сначала ее закинул в салон, а затем меня.

Стало поистине страшно. Сопротивляться не думала – он на грани.

Прихлопнет как муху и глазом не моргнет.

Машина сорвалась с места. Рустам руки в кулаки сжал – так сильно в руль вцепился. В шахматы на дороге играл, жизнью рискуя.

И ни слова не сказал.

Трясущимися руками я достала свой телефон. Убедилась: действительно больше сорока пропущенных. Холодными пальцами нашла контакт брата и отправила всего одно сообщение:

– Дома не жди, сегодня не вернусь. Со мной все хорошо. Люблю тебя больше жизни, Максим.

Со мной не все хорошо. Басманов в центр увозит, по дороге бешено виляя. Мы приближаемся к проспекту. Он тормозит у какой-то высотки и также грубо меня вытаскивает из машины.

– Рустам… – лишаюсь дыхания, так сильно дернул.

– Ни слова. Молчи.

Почти прорычал. Машину закрыл, сумку мне вручил и в лифт запихал.

Этаж высокий. Спрыгнуть нельзя будет.

Тихо всхлипываю. Страшно же. Упираюсь глазами в мужскую спину, а в зеркале с его взглядом встречаюсь.

Знаю, что я красавица. Нос почти бордовый, кайма губ еще больше покраснела от напряжения. Так сильно кусала их, чтобы не зареветь.

И тут он вздыхает. Так громко и шумно, что я вздрагиваю.

– Ну, чего ты ревешь?

Качаю головой. Не реву.

Из лифта Рустам снова за руку выводит, но уже не так больно. Квартиру ключами открывает, передо мной распахивает. Держит, словно я могу испариться, сбежать.

Делаю, как он велит.

Если я правильно поняла, то Рустама можно смягчить. Слезами и покорностью.

Он не любит слезы и любит покорность.

Переступаю порог, окунаясь в полную темноту. За нами захлопывается дверь, и сердце где-то в пятках тормозит.

– И где ты была?

Я ошиблась. Думала, он успокоился, но ярость в его голосе была едва сдерживаемой.

На мое молчание он злится еще больше. Оттесняет меня к стене, взглядом недобрым в мои глаза впивается.

– Отвечай.

Тело сковывает судорогами. Все требуют от меня информацию. Угрожают, спрашивают, подпирают.

А вдруг он уже знает о нашей встрече с Альбертом? Поэтому так летел домой… чтобы здесь убить, наверное.

– Рустам… Я должна тебе кое-что сказать.

Голос подводит. Легкие сводит от страха. Хочу сказать, что это все неправда. Что Альберт заставил, что Миша – просто мой друг.

– Почему ты не отвечала на звонки?

– На звонки? – шепчу хрипло.

– Мне из института тебя забрать и наручниками к батарее сковать? Запретить учиться, работать, дышать? Или ты все-таки будешь слушаться?

Он упирается в мою щеку. Дышит тяжело, сцепив челюсти. Руки его к моей груди прикасаются.

– Завтра же документы забираешь. На заочное перейдешь. И жить у меня будешь.

Напряжение вынуждает эмоции вырваться наружу. Меня трясет до невозможности.

Я начинаю реветь, а Рустам хватает мое лицо и хмурится зло. Ожесточенно в плен берет.

– Это что такое? Родная…

Запирает входную дверь, чертыхаясь. Мое безвольное тело подхватывает и только лишь в ванной отпускает.

Сажает на машинку стиральную так, что ногами до пола не дотягиваюсь.

Я обвожу затуманенными глазами ванную. Белоснежная, не под стать Басманову. И огромная. Шум воды пробивается сквозь панику.

Сильные пальцы Рустама вытирают слезы. Щеки влажные, губы соленые…

– Меня испугалась, да?

Его хриплый шепот упирается в висок. Горячее дыхание губ касается. Тело еще дрожит – оно не отошло от пережитого.

– Девочка моя, родная. Не смей игнорировать мои звонки…

– Я не знала, что это ты звонишь…

Безжалостно вру.

А он подхватывает меня под коленями, на себя тянет и заставляет ногами его бедра обвить.

Я со страхом упираюсь в его жесткую грудь. Когда только он успел стянуть футболку?

В ужасе распахиваю глаза и встречаю его возбужденный взгляд. Чувствую его желание между разведенных ног. Оно упирается так сильно, требовательно. И его руки принимаются стягивать с меня одежду. Резко, жадно, до боли.

– Подожди… пожалуйста… Нет, нет!

Трепыхаюсь в его руках. А он платье задирает и тонкий капрон рвет безжалостно.

Секунда, и преграды нет.

Обнаженных бедер касается горячий воздух. Вода шумит, он ведь для меня ванну набирал.

А теперь… теперь целует нещадно, губы в кровь раздирая. На бедрах следы от своей пятерни оставляет. Шире колени разводит, белье рвет напополам.

Я задыхаюсь под его напором.

Прямо здесь ведь овладеет. В своем доме, в логове зверя.

– Рустам… пожалуйста, – хныкаю, уворачиваясь от его поцелуев.

А он ремень остервенело расстегивает, бляшкой звеня. Белье свое приспускает и меня смотреть заставляет на свой огромный орган.

О, боже…

Беспомощно глотаю воздух губами.

А он хватает меня за шею, притягивает к себе ближе и ворваться пытается.

Боже, он меня порвет.

Из глаз брызжут слезы. Я хватаюсь за его плечи, чтобы не упасть, а Рустам без разрешения шею кусает. Свои отметины на моей коже оставляет.

– Что ты делаешь со мной, родная… – цедит сквозь зубы.

Он безумен.

Как наркоман без дозы.

Он меня до смерти этой ночью доведет. До крови и боли врываться будет.

А пока между бедер своим агрегатом водит. Дает время привыкнуть перед тем, как толкнется нещадно и таранить будет, раздвигая все изнутри под свой размер.

– Молю… Рустам, – шепчу остервенело.

Басманов толкается играючи. Дышит тяжело, глаза его затуманены.

Ноги мои шире разводит, губы до крови целует. Своей девочкой называет и вот-вот женщиной сделает…

Я всхлипываю испуганно. И ноги пытаюсь вместе свести, чем еще больше зверя распаляю.

– Не дергайся! – рычит почти утробно.

– Рустам, я должна тебе кое-что сказать! Это… это очень важно. Остановись, умоляю!

Глава 8

– Рустам, я должна тебе кое-что сказать! Это… это очень важно. Остановись, умоляю!

Басманов вскинул взгляд, опалив мое лицо темными глазами.

Внутри него туман. Совершенный, бездумный. Жгучий и опаляющий жаром.

Рядом с ним страшно, но теперь без него – еще страшнее. Враги Рустама стали моими. Его не тронут, меня – подавно, а вот моего брата запросто.

– Что ты должна мне рассказать? – уточняет недобро, мазнув взглядом по моим раскрасневшимся щекам.

Вода из крана ритмично струилась вниз, наполняя ванну. Ванна большая, в ней безопасно.

Карина рассказывала, что ее брат безбашенный. Но ведь не мог он возжелать меня всего за несколько дней… Так ненормально – не мог. Создавалось впечатление, что заочно мы знакомы намного дольше. Что Рустам знает меня намного дольше.

Но спросить об этом я пока не решаюсь.

– Конфета… я тебя сейчас сожру. Говори!

Басманов резко хмурится. Я забываю дышать. А он хочет продолжить то, на чем я его остановила. Руками ко мне тянется, раздеть торопится.

– Я не виновата, Рустам. Это ты заставил меня все слушать. Ты хвастался мной, как…

– Как конфетой. Своей вкусной конфетой. И что?

В груди у меня неприятно екает.

От возбуждения не остается и следа. Голова его остыла. Басманов сощурился с подозрением. Понимает, куда я буду клонить. Хочет знать, что я от него скрываю.

– Ты будешь говорить, Полина? – интересуется нетерпеливо.

Я напряженно молчу, а Басманов принимается остервенело стягивать с меня остатки одежды. Разглядывает, не стесняясь. Отбрасывает платье к черту, колготки до конца рвет.

И в ванную ногами опускает. Видит, как мое тело дрожь пробивает, но опуститься под воду не позволяет. Заставляет стоять смирно.

Я руками хочу прикрыть грудь, так он силой их опускает. И колено одно в сторону отводит… раскрывая меня.

– Рустам! – пытаюсь воспротивиться.

– Руки убрала. Посмотреть хочу… – велит жестко.

Сердце трепыхается безнадежно. Я опускаю руки вдоль тела. Грудь моя поднимается яростно, пока он разглядывает меня там… между ног.

Взглядом трахает. Без стеснения представляет, как его орган заходится во мне.

В глазах Басманова целый ад. В них написано все, что он хочет сделать со мной. Ему стоит только подойти, к себе прислонить и вот так между разведенных ног толкнуться. Проникнуть в покорное тело. Такое доступное для него сейчас. Обнаженное, горячее…

Но он лишь руку протягивает, по бедрам вниз скользит. И рукой накрывает сокровенное, заставляя меня воздух безостановочно глотать.

– Красивая девочка… – хрипло шепчет, смотря мне в глаза.

Я с ужасом понимаю, что Рустам вновь возбужден.

И с облегчением вздыхаю, когда он позволяет лечь в ванную. Пена прикрывает грудь, я свожу колени вместе.

– Не бойся мне сказать. Бойся скрыть, – предупреждает Рустам.

И терпеливо ждет, пока я приду в себя. Даже не планирует джинсы натягивать и ремень застегивать. Мой взгляд то и дело метается к его внушительному органу. Басманов словно показывает, что может продолжить в любой момент. Еще раз ноги разведет и уже не просто смотреть будет.

– Альберт… Он меня шантажировал.

Градус напряжения растет.

– Почему только сейчас говоришь? – цедит сквозь зубы.

Наконец, он застегивает ширинку. Резко, нетерпеливо. Я отвожу взгляд, боясь продолжения.

И начинаю рассказывать:

– Он поджидал меня после пар. Но я вышла раньше…

– Моя охрана была у главного входа, – недовольно подмечает Рустам, – а ты все равно сумела улизнуть. Это отдельный разговор, Полина.

– Я собиралась пойти в кафе, затем вернуться. А там Альберт. Он заставил меня сесть в машину и увез… прокатиться.

На моих глазах показались слезы. В глазах Басманова зажегся яростный огонь.

– Он тебя тронул?

– Нет! Он хотел информацию. И он ее получил, Рустам, ведь ты посадил меня рядом… сам слушать заставил.

– И? Хватит лужу разводить, – чертыхается он.

– Я сказала ему все! Что и?! – вытираю слезы, – теперь он все знает. Что ты на войну согласился с каким-то Эмином. Знает, что Диану забрать хотите.

Рустам матерится. Из-за моих слез. Резко подрывается с места, хватает меня за волосы и заставляет под воду опуститься. Едва успеваю воздуха глотнуть, как он меня топить начинает.

Мамочки.

Ведь я еще не говорила ему про документ, который Смертник требует от меня. А Рустам меня уже убивать собрался.

Сердце заходится в судорожной панике. Дергаюсь телом, пытаясь выбраться из воды, но Рустам меня долго держит. Я почти задыхаюсь. Трепыхаюсь руками, в его пальцы крепкие вцепляюсь.

С жизнью прощаюсь, когда он, наконец, вытаскивает меня на поверхность.

Я делаю влажный глубокий вдох. Хриплый, страшный. Как в фильме ужасов. Готовлюсь к тому, что он вновь топить начнет. И этот раз станет для меня последним.

– Еще слезы будешь лить? Из-за какой-то херни!

Я в ужасе распахиваю глаза. Пытаюсь надышаться. Легкие горят, тело обнажено перед его глазами.

Вот и поговорили.

Вот и рассказала ему все. Почти все.

– Я приставил к тебе охрану. А ты покинула территорию без моего ведома, – злится он, – теперь ты говоришь мне, что была в тачке левого мужика. Я спрашиваю: мне тебя цепями к батарее привязать? Или ты согласишься находиться за моей спиной? Под моим ведомом. Под моей охраной.

Откашливаюсь. Рустам отпускает меня. Лишившись опоры, от неожиданности я хватаюсь за бортики ванной. Горячая вода обвила мое слабое тело.

– На будущее: то, что я позволяю тебе слушать, является неважной информацией. Остальное до твоих ушей не дойдет. Пусть Альберт с Эмином поиграет, к войне подготовятся. Если, конечно, Альберт выживет, когда я его найду, – цедит со злостью.

Обхватываю колени, смотря четко перед собой. Десять минут назад он хотел меня трахнуть, а только что едва не убил. Не из-за Альберта. Не из-за информации. А из-за слез. Так сильно они его разозлили…

– Есть что-то еще, что ты должна мне рассказать?

Документ. Альберт давно выслал смс, что именно нужно искать в квартире Басманова.

Но перед этим я хочу узнать ответ на свой вопрос.

– Рустам, а ты спасешь моего брата? – шепчу хрипло.

– Что? – прищуривается Басманов.

– Смертник сказал, что если я тебе о нашей встрече расскажу, то он Максима убьет.

Рустам подходит вновь, но лишь затем, чтобы помочь выбраться из ванной. Горячей водой меня из душа ополоснул и в халат огромный мое тело завернул.

Меня трясло сильно.

– Посмотри на меня.

Задираю голову и нахожу его глаза беспощадные.

– Ты рядом со мной, родная. Теплая, красивая, в безопасности. И важнее этого нет ничего.

– Звучит, как признание.

– Я давно на тебя глаз положил. На тебя, а не на твоего брата. И мне все равно, что произойдет с ним сейчас, завтра или послезавтра.

– Что? Но ты обещал… – распахиваю глаза.

– И я обещание сдержал! – цедит сквозь зубы.

Рустам злится, но тут же смягчается.

– Я обещал его не трогать. И то, когда ты мне дашь, – усмехается дьявол, – но я не обещал быть его личным охранником. Твой брат нарушил мои традиции. И мне уже точно все равно, когда он сдохнет. Главное, что ты рядом со мной, родная. Что цела и невредима. Что не тронул никто, не обидел.

– Но Альберт убьет его… я ведь к тебе за защитой пришла!

Тыльной рукой тянусь к своим губам. Они дрожат. Я доверилась Рустаму, планировала все-все рассказать в надежде, что он прикроет спину брата, когда Альберт в него выстрелит.

Что крышу Максиму над головой организует.

Упрячет ненадолго, пока сам с Альбертом не разберется.

Я нарисовала в своей голове принца. А по итогу получила дьявола.

– Ты ко мне за защитой пришла. Ты у меня. Я тебя собой закрою, родная. Но для остальных я не мать Тереза. Мне все равно, когда и от чего сдохнет твой брат. Оберегать и хранить его я не обещал.

Опускаю взгляд. Дышу часто-часто.

– Попутала ты, Полина, – жестоко усмехается Басманов.

Я доверилась ему. Жизнью брата рискнула.

Думала, что вместо желаемого документа от меня Альберт получит предупреждающую пулю от Рустама. Но Альберт важнее моего брата.

Ненависть Рустама никуда не делать, поэтому умрет скорее Максим, чем Смертник.

Возможно, Максима и вовсе не планируют оставлять в живых. Басманов ведь дал обещание, что не тронет его сам. О таких, как Альберт, он не говорил. Традиции – дело святое. Традиции у Рустама в крови.

– Есть что-то еще, о чем ты должна мне рассказать?

Пальцем поднимает мое лицо за подбородок. Прищуривается, пристальным взглядом окидывает.

– Полина?

– Н-нет… Нет. Я все рассказала. Клянусь.

Глава 9

Меня трясет. Сильно. Рустам негодует и чертыхается. Думает, что он слишком сильно меня запугал. Но дело было в другом.

– Ешь и спать пойдем, – велит Рустам, усадив меня за стол.

Получив в ответ молчание, Басманов поднимает мое лицо всего двумя пальцами. Заставляет в свои глаза посмотреть. Зрачки разглядывает и только затем кивает удовлетворительно.

Чтобы не вызвать подозрений, я послушно ковыряюсь вилкой в ресторанной еде. Огромные рукава халата немного сползают в тарелку. Вновь заправляю их повыше.

Смертник перешел в активное наступление. После сообщения с информацией о документе он прислал видео.

Со словами: «Пока я только угрожаю».

Наша с братом квартира располагалась на невысоком этаже. Третий в пятиэтажке. Видео сняли только что, ведь Максим уже точно находился дома, и за окном давно смеркалось.

К окну возвели прицел. Прямо в его фигуру, когда он остановился у окна на кухне. Все было в точности так, как когда он ехал за рулем. За ним следили, Смертник был совсем рядом.

Моего брата могли убить в собственной квартире – профессионально, тихо, без шума.

Мы ведь обычные люди, и никаких бронированных окон у нас не было. Мой брат лишь предприниматель, у него некрупный бизнес. Мелкая рыбешка.

Охрана? Но зачем? Максим всегда работал честно. Просто влюбился в девушку с дурными связами, и понеслось…

– Полина…

Я фокусирую взгляд перед собой. Рустам сидит передо мной на корточках. В его руках бокал, янтарная жидкость расплескана на самом дне. Так сказать, глоток для здоровья. Максим тоже так делал.

– Да, Рустам?

– Почему не доела? – недовольно, – я буду тебя откармливать. Худая совсем.

– Не нравлюсь?

– Ты всегда мне нравилась, – ухмыляется дерзко, – повода не было да времени. Знакомиться не мое, конфета. Хотя Карина все уши прожужжала о тебе…

Карина, значит? Спасибо ей… большое.

– Ты привык силой забирать? Цветы и комплименты – слишком много чести?

Его темные глаза встретились с моими. Что я могу против него? Он большой, сильный. С картами в руках и с властью.

– Силой не привык. Привык с адреналином и страстью. Завтра узнаешь, как я люблю.

Тело охватывает дрожь. Рустам осушает бокал, поднимается с места и одним рывком хватает меня на руки. Не успеваю и слова сказать, лишь вскрикиваю. И вцепляюсь в его плечи, чтобы не упасть.

А в спальне бешеный Басманов в три счета халат огромный с меня стягивает.

Под ним – ничего.

И сам раздевается неспешно, пока я в оцепенении стою.

– Люблю спать голым. Привыкай.

Тело бьется о мягкие ткани. Рустам утягивает меня на постель и рывком притягивает к себе, буквально вбивая меня в свое железное тело.

Придя в себя, первым делом осознаю: Басманов возбужден.

И он совсем не скрывает этого. Его орган вжат в мое тело настолько крепко, что я чувствую каждый его сантиметр. В таком случае даже дергаться опасно: одно движение, и он меня убьет. Убьет просто тем, что войдет в меня, ворвется варварски. Живого места не оставит, стоит ему заполнить меня изнутри.

Меня пробивает током. Дьявол очень близко. Нам тесно на его огромной кровати. Желание Басманова упирается мне в попу, скользит ниже… Он вставляет орган между моих ног и проделывает несколько незамысловатых движений. Вперед и назад.

Я дергаюсь с запозданием, а дьявол воздух со свистом в себя вбирает. И снова вводит член между ног.

– Конфета… не дергайся. Себе же хуже делаешь.

Но я все равно непроизвольно пытаюсь отшатнуться, стать дальше… и это еще больше возбуждает Басманова. Я двигаюсь, играю с его возбужденной плотью, пока он тяжело дышит мне в висок.

Мощная рука Басманова накрывает мою грудь. С силой сжимает – до моего глухого вскрика.

– Лежи спокойно… пока не распластал на этой кровати, – угрожает открыто.

И я лежу, пока он жадно скользит пальцами по моим бедрам. Пока мое тело в свое вминает, словно тысяча чертей сдерживает его от того, чтобы чуть изменить направление члена и ворваться внутрь моего тела.

– Ты обещал не трогать… сегодня, – шепчу хрипло.

– Я тебя хочу, конфета.

Я чувствую, как ты хочешь. Каждый сантиметр закостеневшего органа чувствую. Большого и совсем не податливого. Дьявол мнет мою кожу как пластилин. Опаляет затылок огненным дыханием.

Он вынуждает меня прогнуться в спине. Почти до боли. Это моя попытка отстраниться от его тела. Только между ног все равно ощущаются скользящие движения дикого ненасытного желания.

Дьявол! Рустам не собирается останавливаться. Дикое оцепенение пробирает кожу до нервов, когда я понимаю, что его орган все еще растет. Он не останавливается в размере, возбуждение хлыщет по его венам раскаленным металлом.

В голове всплывают картинки. Одна за другой. На миг я представляю, как он войдет в меня и содрогаюсь от внутреннего напряжения, когда буквально чувствую его толчок. Представляю, как руками он схватит попу, с рыком станет ее мять, а следом его член погрузится внутрь, сантиметр за сантиметром раздвигая меня изнутри.

Твою мать!

– Прошу, остановись…

Но дьявол делает резкий толчок. Я кричу, словно он только что овладел мной.

Затем понимаю, что я просто увлеклась. В мыслях – представила, нутром – ощутила толчок и все это приняла за действительность.

– Я тебя еще не трахал, а ты уже орешь, – хмыкнул дьявол порока.

Басманов хватает мою руку, и в следующую секунду я скольжу ладонью по чему-то очень горячему и бархатному. Непроизвольно обхватываю то, что мне дали потрогать, и в ту же секунду над ухом звучит стон, перемешанный с рыком.

Горло сжимается в инстинкте проглотить слюну. Но во рту сухо. Я понимаю, что в моей руке огромная плоть. Горячая, по венам которой течет бешеная кровь. Влажная от моих соков.

– Нравится? – усмехается хрипло.

И толкается в ладонь.

Я поспешно одергиваю руку, крепко зажмуриваясь.

Я никогда… никогда…

– Дьявол, – шепчу обессиленно, – молю, не сегодня!

Минуя мою ладонь, он вновь погружается между ног и словно нарочно толкается в нужном направлении. В горячее пекло, разгоряченное собственными мыслями и бархатом в моих руках.

А затем все прекращается. В один лишь миг.

– Это был трейлер. Кино будет завтра.

– Что? – шепчу недоверчиво.

– Спи, родная… пока позволяю.

Сердце бьется в груди остро, почти навылет. Его сильная рука рывком прислоняет мое тело к своему. Пульсирующий орган не думает покидать бедра, так и остается стоять у влажного нутра.

Сам дьявол в шею носом утыкается и с шумом воздух в себя вбирает:

– Мной пахнешь… Судьбоносная ты, Полина. Моя.

***

Я блуждаю по квартире Басманова уже двадцать минут, и лишь сейчас обнаруживаю неприметную дверь. Рустам вот-вот может проснуться и не обнаружить меня в своей кровати. Я дико боялась не успеть.

Дверь не закрыта, хотя замок есть. Проникнуть в кабинет не составляет труда, как и найти необходимую бумагу. Здесь ничего не спрятано, ведь территория Басманова охраняется, а кабинет всегда заперт… должен был быть.

Даже сейф был не заперт… как ловушка. А что, если и правда ловушка? Но я отбрасываю эти мысли прочь.

Полина здесь и в помине не должна была находиться. Я обычная женщина, не враг Басманову. Он доверился мне, но этим утром я собираюсь растоптать его доверие.

Мне не оставили выбора. Я проникла в кабинет Рустама и быстро отыскала необходимый документ. Смертник называл документ – крючком, а я просто хотела спасти брата.

Сердце бьется бешено, пока я сравниваю фото в телефоне и настоящий оригинал. Тот же цвет, та же подпись. Страниц с десяток, больше похоже на договор.

На чертовски важный договор, за который можно умереть.

Но выбирать не приходится. Я даже не вчитываюсь в буквы – не успеваю.

Не оставляя себе времени на раздумья, я судорожно прячу документ под одежду. Бегло осматриваюсь вокруг. Никого, тишина…

Осторожно закрываю дверь кабинета, оставляя все на своих местах. Молюсь, чтобы Рустам еще спал. Иначе мне не жить.

Двигаюсь обратно. Вспоминаю, как найти выход из квартиры, но меня лихорадит так, что я ударяюсь об дверной косяк. Становится больно. Чертыхаюсь.

И резко в спине прогибаюсь, когда позади раздается сонный голос Басманова:

– Ты что здесь забыла?

Басманов проснулся. Это первое, что приходит в голову. Я резко оборачиваюсь. Боже, он ведь сейчас все прочтет в моих глазах…

– Я собиралась домой… – голос хрипит от перенапряжения, – но заблудилась. Не нашла выход.

– Это самый дальний коридор от выхода. И моей спальни.

Прищуривается. Взглядом пристальным окидывает.

Я приближаюсь к Басманову в два счета. Робко кладу руки на его мощные плечи, стараюсь статую к себе подвинуть. Не получается. Сама тянусь, губами его касаюсь. Меня трясет, он сейчас все поймет. Боже…

– Прости меня, пожалуйста. Я солгала тебе. На самом деле хотела квартиру посмотреть, у тебя здесь столько живописи. Картины настоящие, да?

Тело дьявола смягчается, он даже подается в мою сторону. Слишком. Руки Рустама меня обвивают и к стене ласково прижимают.

– Настоящие… – шепчет довольно.

– Дорогие, наверное? – хриплю в его тисках.

Осторожно отклоняюсь от его тела, боясь помять документ. Рустам прямо в него грудью упирается. Если бумага заострится – кожей почувствует, что под моей одеждой спрятано.

– Самую дорогую тебе подарю. Хочешь?

Глазами по лицу моему скользит. Жадно и возбужденно.

– Хочу…

Кивает. Себе записывает, самую лучшую мне подарит.

– Завтра у нас будет свидание, родная.

– Ты же не романтик? – пытаюсь улыбнуться.

– Поверь, за свою преданность ты будешь щедро вознаграждена. Моей добротой.

Шумно сглатываю. Кожа под платьем загорела огнем. Прямо под документом, который я должна передать Смертнику.

– Так значит… твоя доброта на вес золота? – шепчу с хрипом.

– Именно, родная. С хорошими девочками я очень добр. Ты ведь хорошая?

Глава 10

Пряжка ремня неприятно холодит теплую кожу. Я пытаюсь открыть глаза, но все бесполезно: перед собой я вижу лишь черную полосу.

Сверху и снизу от полосы пробивается свет. Едва уловимый, но безумно режущий глаза. Все безнадежно.

– Теперь заключительная часть…

Мужской хриплый баритон касается уха. Рустам намного выше меня. Он проводит рукой по шее, а следом за его пальцами скользит легкая ткань. Тоже черная. Он накрывает ею глаза, полностью лишая меня света.

– И что меня ждет? Убийство или изнасилование? – шепчу одними губами.

– Ты плохого обо мне мнения, родная. Я буду тебя любить. Нежно.

Поэтому он открывает пассажирскую дверь своего авто и совсем не нежно заталкивает меня внутрь.

– А ты романтик.

Сарказм в моем голосе так и плещется.

– Нет. Я просто тебя хочу.

Этим утром Басманов приехал к моему дому. Брата не было дома теперь очень часто – он решал рабочие вопросы, в которых потонул почти полностью. Благодаря тому же Басманову.

Рустам забрал меня из дома, закрыл глаза и повез в неизвестность. Никаких подсказок, никакого утешения. Так можно и в лесу оказаться… под землей. Особенно после того, как я передала документ Смертнику. Растоптала доверие Басманова. Предала, не думая. Лишенная права выбора.

– Рустам, долго нам еще ехать?

– Сиди покорно, Полина. Никуда уже не денешься.

Замолкаю. Голос Рустама становится мрачным, глубоким. Совсем не легким.

Звуки города стихают, появляются звуки природы. Машин становится ощутимо меньше, а воздух – прохладнее.

Я сидела покорно около часа. Извелась от нетерпения, сминая в руках тонкую ткань платья. Под ними любимый черный капрон. Рустам собственнически поглаживает колено.

– Помнишь, что я тебе обещал?

– Что? – поворачиваюсь на голос, но вижу перед собой темноту.

Мои щеки обдает жаром. Не сразу понимаю, что его рука движется выше в то время, как автомобиль уверенно набирает скорость.

– Я напомню. Хочешь?

Свожу колени, но слишком поздно. Ловкие пальцы уже коснулись внутренней поверхности бедра.

Я все еще не разобралась, что значит быть его женщиной. Басманов всем своим женщинам такие сюрпризы до обмороков делает?

– Взять тебя обещал. В следующий раз. Этот раз наступил, конфета.

Я делаю шумный вдох. В этот момент машина тормозит, звучат аварийки. Мы съезжаем на влажную обочину, затем сворачиваем и движемся еще несколько метров. Басманов бьет ногой в тормоз.

А затем ласково выводит из машины и ведет нас куда-то по еще сырой земле. Я едва поспеваю за ним. Заметив это, Рустам рывком поднимает меня на руки. Я вскрикиваю от неожиданности.

– Черт, забыл. Стой здесь!

Его приказ ослушаться страшно.

Ставит на ноги. Я замираю. А потом он надевает на мои уши…

Наушники?

– Через секунду музыка врубится. Не услышишь даже собственные крики.

– Рустам… Рустам, это далеко зашло! Мне все это не нравится…

В голосе пробивается паника.

– Зато мне нравится. Безумно.

Я дергаюсь назад инстинктивно, но Басманов припечатывает меня к своему телу. Не позволяет шевельнуться. Я распахиваю губы, тяжело дыша. Вскрикиваю, когда на себя мое тело закидывает. Опять.

– Рано кричать… сладость. Только попробуй наушники снять. Выпорю.

Его голос буквально хрипит. От нетерпения, от желания дикого. Мне становится страшно. Я ради брата пошла на это и ради Карины, влюбленной в него без ума. Я давно смирилась с участью, потому что нет таких людей, способных пройти против семьи Басмановых. Но это было слишком. За гранью ненормальности.

В ушах начинает звучать мелодия. Сначала тихо, а затем все громче и громче. Я не слышу даже собственное дыхание.

Меня куда-то заносят. Справа и слева, вероятно, птицы поют. Как похоронную песню.

Меня ставят на жесткую поверхность…

Но все почему-то шатается, пугая меня до смерти. Я дергаюсь, хочу сбежать отсюда, но на моем животе моментально появляется рука. Меня припечатывают к своей груди, а мои руки расставляют по ширине плеч. Наклоняют насильно, заставляют упереться во что-то жесткое и такое же шаткое.

Я шепчу имя Рустама, но не слышу его. Дергаюсь снять ремень и повязку с глаз, но руки крепко упирают в жесткую преграду. Передо мной небольшой заборчик. По ощущениям плетеный, деревянный.

– Рустам… Рустам! Почему все шатается?!

Кричу, но не слышу. Только музыка чертова бьется в ушах. Что происходит?

В следующую секунду я ощущаю, как его колено раздвигает мои ноги. Бедер касается прохладный воздух. Дьявол прогибает мое тело в пояснице, а затем упирается своими руками в мои. Вдавливает ладони в этот забор, хотя сам едва стоит на ногах. Меня в себя вжимает.

Нас начинает сильно трясти. Кажется, я даже матерюсь…

Ненормальный. Господи, куда я ввязалась?!

Его тяжелое дыхание чувствуется на волосах. А еще желание его чувствуется. Прямо упирается в меня.

Он псих. Он просто псих. Я ненавижу Басманова!

Первой с глаз соскальзывает ткань. Она позволяет маломальски проникнуть свету. Остается только ремень – широкий и толстый. Воздух начинает бить в лицо. Холодный и сильный.

Мы где-то высоко. Это первое, что я понимаю.

Тело по-прежнему шатает. Мы поднимаемся. Мы поднимаемся в воздух!

Боже мой…

Наконец, ремень падает вниз.

Меня ослепляет до невозможности яркий свет.

И я кричу. Кричу, перебивая чертову музыку в ушах. Матерюсь так, как никогда в жизни не ругалась.

Мои руки прижаты к корзине, в которой…

Мы взлетаем!

Твою мать!

Взлетаем!

– Рустам! Ненавижу тебя! Ненавижу!

Он снимает наушники, и ветер бьет прямо в уши. А затем до меня доносится его смех. Дикий, необузданный. Сумасшедший смех!

Я оглядываюсь, но за мощными мужскими плечами ничего не вижу.

И все равно понимаю: мы одни.

На воздушном шаре мы ОДНИ!

Пятьдесят метров. Сто.

Пятьсот?

Сколько под нами уже?

Крепкое тело прижимается сзади. Сильные руки своевольно задирают платье, оголяя бедра. Вторую руку он не выпускает из хватки.

Поворачивает меня к себе, крепко держа. Я встречаю его безумный взгляд прежде, чем начинаю задыхаться от его поцелуя. Жадного, дикого, безумного. Как и он сам.

Чертов романтик. Заставляет меня не бояться, шепчет что-то успокаивающее между поцелуями… нарочно заставляет плавиться от его ласк. Адреналин вызывает желание. Возможно, я такая же больная на голову, но в одном я была уверена: этот дьявол точно знал, где хочет получить свое – меня.

– Ты не против, если вино с шоколадом мы оставим на потом?

– Иди к черту… – усмехаюсь ему в губы.

Адреналин зашкаливает. У меня только начинает, а у Басманова давно зашкалил. Я не успеваю прийти в себя от шока, едва не падаю в обморок, а он рвет мои колготки и хватает меня за колено.

– Рустам… ты больной придурок.

– Прощаю. На первый раз.

Смеется. Целует в шею, гладит спину, скользит по бедрам. Колено разводит, выше пальцами поднимается.

Из моих губ вырывается тяжелое дыхание. Широко распахнутыми глазами я смотрю на поле с высоты птичьего полета. И это еще не предел. Мы поднимаемся все выше, и поля прорезаются на горизонте подобно кускам огромного торта. До города рукой подать…

Колени дрожат от страха. Я глотаю сухой воздух, а Рустам тяжело дышит мне в шею. Открытым ртом дышит, как зверь. И ко мне прижимается так сильно, что не сразу понимаю: мы оба уже обнажены.

– Рустам… отпусти меня. Отпусти, слышишь? Я высоты боюсь!

– Не до высоты сейчас будет, моя девочка.

– Мы одни? А зачем одеяла? Это против правил пожарной безопасности…

– Здесь всего 1000 метров. Мы на привязном аэростате. Он может месяц в воздухе стоять. Понимаешь, о чем я?

Темные глаза смотрят на меня насмешливо.

– У меня есть месяц, чтобы тебе отдаться? – усмехаюсь в ответ.

– Именно. Но ждать я не намерен, родная…

Делаю глубокий вдох. Глаза закрываются от диких первобытных ощущений. Это, черт возьми, адреналин вдвойне. Нет, втройне!

Первый раз и дикий страх высоты. Два в одном – рубит наповал. До потери сознания.

Дьявол. Не Басманов, а дьявол.

– Мне нравится твоя улыбка, Полин…

Тихий шепот обескураживает. Горячие руки нежно скользят по моему телу. Пытаюсь запомнить Рустама таким – нежным. Пока он еще добр и пока я для него – хорошая девочка…

Я подаюсь телом к горячей жесткой груди, и в ответ получаю довольный рык. Сегодня все закончится. Уже завтра этот безбашенный оставит меня в покое.

Мощное мужское тело толкается вперед играючи. Рустам целует шею, прокусывает кожу. Он торопится, он хочет меня. Вино и шоколад – потом. Укутает меня в одеяло потом…

Прикрываю глаза, распахивая рот для его поцелуев. Он раскатывает латекс по своему мощному органу. Дыхание его прерывистое слышу.

Чувствую его на себе, на своей обнаженной коже. Чувствую его твердого, большого. В глазах двоится от ожидания боли и… желания боли. Будет больно, иначе быть не может.

Он в меня не поместится. Убьет одним движением. Кричать буду – не услышит ведь никто…

– Адреналин – хорошая вещь. Расслабляет до дикости. Никогда не забудешь свой первый раз… – обещает дьявол.

Я не успеваю ответить. Рустам отводит колено в сторону. Под себя податливое тело подставляет. Я даже дернуться не успеваю, как его орган толкается внутрь. Пытается в глубину войти, присвоить. Вонзается, врывается внутрь меня. Сам дьявол впечатывает в свое тело стальное. Дорогу строит, растягивает, под себя настраивает.

И, наконец, погружается. Довольно, с рыком. С хваткой дикой.

Я кричу, закатывая глаза. Лишь бы не смотреть на высоту. Не думать о том, почему он не помещается в меня. Почему так сильно дьявол сжимает под ребрами, пытаясь натянуть на себя. До конца хочет, но не получается. Я хнычу, а он с рыком раздвигает ноги шире. Нетерпеливо прорывается глубже. Резкая боль сменилась болью погружения. Вся влага испарилась.

– Полина… – рычит, обдувая жаром, – тихо… сейчас все пройдет, родная.

Из глаз слезы текут. Не потому, что не хотела. Он слишком большой. Вроде вошел, а лишь на половину. Толкается, глубже хочет. Натягивает меня жадно, первобытно. В мрак погружает, дыхание забирает.

– Рустам… не могу…

Дергаюсь, но Рустам крепко держит.

И одним движением погружается так глубоко, что из глаз искры сыплются. И ноги подкашиваются. Я теряю равновесие, почти что вишу на его руках и на агрегате, что он в меня поместил.

Забываю, где мы и как высоко. Забываю про шар и поля огромные.

– Видишь… можешь, Полина.

Он рычит. Рычит хрипло, насаживая на себя. И лишь тогда останавливается, когда мое нутро его сжимает крепко. Когда каждую вену чувствую сквозь боль.

Дьявол не дергается. Дает время привыкнуть, руками грудь ласкает, шепчет что-то пошлое, откровенное. Родной называет. Обещает быть нежным.

– Я уже все решил, Полин. Женой моей станешь.

Что?

Я дергаюсь – лишь от этих слов. Женой станешь… Я все решил…

Дергаюсь и получаю новую вспышку боли. Рустам шипит, велит не дергаться, а я теряю небо, теряю землю. Мир переворачивается с ног на голову.

Я должна была провести с ним ночь.

И в момент полной моей беззащитности он дарит мне новый статус. Статус жены.

– Не хочу быть женой… криминального… дьявола!

Почти выкрикиваю.

А Басманов отпускает меня. Опустошает вмиг и рывком на себя тянет.

Я глухо вскрикиваю, и мы падаем вниз. На большое мягкое одеяло, где он мое тело под себя подгибает, ноги заново разводит и упирается своим органом огромным в мое истерзанное тело.

– Дьявол? Так ты называешь меня в своей красивой головке?

Он усмехается по-доброму. Ложно по-доброму.

Я уже знаю эту улыбку, и она не сулит мне ничего хорошего.

– Женой будешь. Завтра с ЗАГС затащу! – припечатывает грубо.

Он впивается в мои губы. Над нами повис огромный шар… уносящий нас все выше и выше. Я смотрела на яркое небо и задыхалась от мысли, что я стала принадлежать этому мужчине так близко к небу и так далеко от земли.

Он точно сумасшедший.

Ему ничего не страшно. Ему все по зубам.

Второе проникновение давалось мне с меньшей кровью. Подруги говорили, что это не так больно. Что с умелым мужчиной нет боли. Сомневаюсь в том, что Рустам неумелый. Ему просто не ведомы ласки, и боль первого раза ему совсем не знакома. Первый раз не бывает сказочным.

И вот Рустам сделал последний толчок – так глубоко, так дико… что я глухо застонала, вцепившись в его плечи ногтями. Рустам зарычал, кончая. Сжимая меня в своих тисках. У меня в глазах потемнело. Он точно насквозь меня прошиб…

Я услышала лишь чертыхания. Распахнула глаза, когда Рустам вышел из меня – резко, быстро, сквозь зубы рыча.

– Твою мать!

– Что случилось? – хрипло прошептала, опуская взгляд.

Лучше бы не смотрела. Всегда тошнило от вида крови…

Резко зажмуриваюсь, отводя глаза. Сворачиваюсь клубком… Мамочки, как же он поместился в меня?

Но главного я не заметила.

– Родная, у нас проблемы. Резина порвалась.

Рустам чертыхается и резко встает. Здесь все было предусмотрено. Вода, вино, влажные салфетки. Я взяла из его рук предложенную тряпку, он смочил ее жидкостью.

– Вытрись и оденься… замерзнешь, – велит Рустам.

Делаю все, как он сказал. Краем глаза замечаю, как он со злостью стягивает защиту. Она порвалась. Рустам закончил в меня.

– Что… что делать? – шепчу испуганно.

Рустам выглядывает за пределы корзины. Я быстро натягиваю белье и оглядываюсь. Здесь было очень много места для двоих… здесь произошел мой первый раз.

– Ты как? Тебе нужна кислородная маска? – оборачивается.

Качаю головой. Он выкидывает маску подальше.

– Получается, нас контролируют?

– Да, мы тросом привязаны. Все безопасно по нулям. Спустят на землю, когда я захочу.

Рустам подходит ближе и опускается на одеяла. Заполняет бокал янтарной жидкостью и немного протягивает мне. Кусочек шоколада тоже отправляется в мой рот. Все это сопровождается темным взглядом Басманова…

– Мы с тобой это повторим.

Припечатывает. Обещает. Угрожает.

– А пока на землю пора. Знаешь, что такое экстренная контрацепция?

Я моргаю растерянно.

– Сейчас повезу в аптеку. Мне в ближайшее время дети не нужны, Полина. Они сделают меня уязвимым.

Рустам смотрит на меня пристально. Взгляда отвести не позволяет. И добавляет тихо, но четко:

– Но дети у нас обязательно будут, родная.

Глава 11

– Не расскажешь, что это за картина, Полин?

Голос брата звучит совсем близко и неожиданно. Мужская рука опускается на мое плечо, и мы вместе с Максимом смотрим на произведение искусства.

Рустам обещал подарить самую лучшую картину из своей коллекции.

Рустам подарил. Прямо на воздушном шаре.

– Это подарок, – шепчу уклончиво.

– Дорогой подарок. От черта Басманова?

Не замечаю злости в вопросе брата. Погружаюсь в себя и собственные мысли.

На картине было изображено сердце. Некрасивое, потому что реалистичное, настоящее, кровавое. Написано оно грубо, размашисто и блекло – именно так пишут в высоком искусстве.

Немного страшное сердце… Это был подарок в стиле Басманова. Я отказывалась, а он пригрозил, что если не приму, то он подарит свое. Прямо из груди вырвет – со всеми вытекающими.

Шутил, но шутки у него всегда были страшные…

А после воздушного шара он отвез меня в аптеку. Купил бутылку воды и неизвестные мне таблетки, а в машине заставил выпить лекарство прямо из его рук.

– Высунь язык, – велел Рустам, – а теперь глотай.

До сих пор помню, как он внимательно следил за каждым моим глотком. Я не знала: может, у Басманова действительно была целая очередь из женщин, мечтающих забеременеть от него? Но я в эту очередь точно не входила, и поэтому с радостью выпила таблетку.

И больше он не появлялся. Две недели ни слуху, ни духу. Только картина с разодранным сердцем напоминала о нем… и моем предательстве.

– Я выполнила все, что он хотел.

Поворачиваюсь к Максиму, устремляясь в его объятия. Брат обнял меня крепко, заставив мое тело откликнуться на боль. В некоторых местах тело еще помнило Рустама.

– Надеюсь, что скоро у нас все наладится, Полин. Я работаю над этим. И Карину пытаюсь забыть… Клянусь, что пытаюсь.

Брат любит ее. Но теперь не может приблизиться к ней даже на сто метров.

– Я люблю тебя, Максим.

– И я тебя, сестренка.

***

Больше двух недель прошло как в тумане. Я давно не видела Рустама и готова была днем и ночью молиться, чтобы Басманов действительно оставил меня в покое.

Но в то же время его отсутствие сильно настораживало, потому что наблюдение его людей за мной только усилилось.

– Полина, подожди!

Оборачиваюсь. Карина спешит ко мне, у нас должна быть совместная лекция.

– Привет. Ты еще учишься? Твой брат показался мне деспотом, – интересуюсь у нее прохладно.

Не скрою: я держала на Карину обиду. Она допустила одну ошибку, а мне столько раз пришлось загораживать спину брата собой, что простить эту девушку было сложно.

Но я старалась ее простить. Да и Карина не оставляла меня в покое. Этим они с Рустамом точно были похожи.

– Я учусь последний семестр… – шепчет она.

– Что?

Карина поджимает дрожащие губы и нервно заправляет прядь темных волос за ухо. А затем хватает меня за руку и заставляет скрыться в нелюдимом уголке института.

– Полин… меня замуж выдают! Рустам нашел мужчину. Взрослого, намного старше меня. Ему далеко за тридцать, но он готов смыть позор с нашей семьи…

– Я могу поговорить с Рустамом… – вырывается из меня прежде, чем я думаю.

Хоть я и холодна с Кариной, но мне становится ее очень жаль.

– Не поможет. Мне никто не поможет, Полина.

Карие глаза девушки наполняются слезами.

– Сессию сдаю и замуж. Все кончено. Прости меня, если сможешь когда-нибудь, Полин.

Теперь я хватаю ее за руку. Сердце ноет отчего-то болезненно. Неужели все кончено? Рустам выдаст ее замуж, а нас с Максимом оставит в покое? Ведь поэтому он уже больше двух недель не трогает меня и не пытается связаться?

Хотя в жены грозился взять…

Ничего не понимаю.

– Полина, ты сможешь Максиму кое-что передать? За мной наблюдают, а вы вместе живете…

Карина оглянулась вокруг, и в ее руках спешно оказался конверт. Обычный, с письмом внутри.

Эта девушка была хитра. Нарочно ведь меня нашла, чтобы я письмо передала…

– Чтобы он снова в беду из-за тебя попал? Ты прости, Карина, но я ведь понимаю, что ваши чувства никуда не делись, – хмурюсь строго.

Карина опускает взгляд. Пальцы ее начинают мелко дрожать. На конверт падают прозрачные капли.

– Ты не понимаешь, но мне страшно. И больно очень… Мне хочется, чтобы Максим знал, тогда мне будет легче смириться с участью вынужденного брака.

Я не принимаю конверт, но сердце разрывается от ее слез.

– Ты можешь прочитать письмо, там нет ничего такого! – спешно заверяет Карина, – в нем я даже прошу Максима оставить меня в покое.

– Сперва я действительно прочитаю его… – прищуриваюсь.

Протягиваю руку и внимательно наблюдаю за реакцией Карины. Она быстро-быстро кивает, и улыбка озаряет ее лицо сквозь слезы.

– Конечно! Обязательно прочитай, там ничего плохого…

– Ну, хорошо.

Прячу конверт в свою сумку. Карина благодарно улыбается, мы идем к аудитории.

– Полина, я должна тебе кое в чем признаться. Это я рассказала Рустаму о тебе. И он заинтересовался тобой…

Торможу шаг, в удивлении распахивая глаза.

– Мне казалось, что вы будете идеальной парой, – защебетала Карина, но почти сразу же поникла.

Едва мой взгляд увидела.

– Я сначала тебе говорила о нем. Познакомить хотела, помнишь? Но ты не согласилась, и я подумала, что если ты Рустаму понравишься, то у вас все получится. Это было еще зимой, и я не ошиблась: ты очень понравилась ему.

– Карина, я не глупая. Ты просто хотела познакомить его с Максимом. Чтобы Рустам увидел в нем хорошего мужчину и позволил вам быть вместе. Так? А хочу ли я быть с Рустамом… тебя не волновало.

Карина тут же опустила взгляд, позорно шмыгнув носом.

– Я лишь хотела связать наши семьи. Ты очень понравилась брату, он навел о тебе справки и уже собирался познакомиться с тобой, но вскоре узнал… о нас с Максимом. Это привело его в ярость.

– Я помню. Помню ярость.

Собираюсь уйти, но Карина вновь хватает меня за руку.

Да что за привычка?

– Полина, не злись! Ты не понимаешь, но я люблю твоего брата! И ты должна знать: я на все пойду ради него. Все сделаю, чтобы мы были вместе!

– Карина, о чем ты говоришь? – хмурюсь я, – ты скоро выходишь замуж. Постарайся забыть о Максиме. Возможно, так всем будет лучше. И все останутся живы.

Взгляд Карины мне не понравился. Несмотря на истинные чувства к Максиму, она хорошо играет.

– Ты права, Полин. Не забудь про письмо, пожалуйста…

Идея с письмом мне совсем не нравится, и я точно должна его прочесть, забыв о зазрениях совести. Еще одной проблемы в виде Карины я не переживу.

А вдруг через письма они договорятся о побеге?

Нет! Брат не поступит так со мной. Не оставит на растерзание Басманову.

Кстати, о нем…

– Карина, а где Рустам? Мы виделись больше двух недель назад… – густо краснею, отводя взгляд, – и он больше не появлялся.

– Ты скучаешь? – Карина грустно улыбается.

Я теряюсь на миг. Скучаю? Ни за что. Мне просто нужно знать, что он оставил меня в покое.

– Нет… Нет, что ты. Просто не понимаю, что это значит. Я свободна?

– У Рустама возникли проблемы, Полин, – робко признается его сестра.

– Что? Какие проблемы?

Карина переминается с ноги на ногу, отводя взгляд.

– Скажи мне, – требую тихо.

– Он велел не говорить… – мнется Карина.

– А письмо точно нужно передавать? – прищуриваюсь в ответ.

Да, я играю нечестно. Но мы обе оказались заложницами ситуации.

Взгляд Карины вспыхивает безнадежностью:

– Он убьет меня, если скажу… Он в тюрьме, Полин.

Я шумно сглатываю. В горле пересохло вмиг, а кончики пальцев похолодели. Лекция давно началась, но мне было все равно.

Липкий страх расползся по телу.

– Ой, точнее в следственном изоляторе! Не беспокойся, на него работают лучшие адвокаты. Отец с Давидом на подмоге. Полин, ты побледнела… Не переживай, пожалуйста.

– Что… что случилось? – перебиваю хрипло.

– Папа меня в дела не посвящает, а Давид и подавно холоден со мной… Но я подслушала, что это ненадолго. Папа сказал, нас запугать так хотят. Свои же… дядя Булат из Волгограда или его сын. Им просто нужно было, чтобы их человек мог из Москвы выбраться. Рустам на него охоту открыл… Это все, что я подслушала.

Альберт.

Басманов за Альбертом погнался, а я Альберту помогла. Фору ему подарила. Смертнику просто из Москвы улизнуть нужно было, вот он и закрыл Рустама с помощью документа, который я сама Смертнику передала.

Вот, почему документ не был спрятан, и я его легко нашла. Ценности не представлял. Так, побаловаться следствием. Пригрозить шутливо. Показать превосходство.

– Папа даже не нервничает. Скоро Рустам выберется. И вы снова будете вместе, – добавила Карина.

Да. Будем вместе. Басманов на свободе, а я под землей.

Стоит Рустаму только узнать, кто посадил его тюрьму.

– Ты можешь сходить к нему на свидание. Он будет тебе рад, – утешила Карина.

***

«Он будет рад», – сказала Карина и тут же назвала адрес.

– Я устрою вам свидание, – пообещала она, – надеюсь, брат не разозлится на меня за то, что я тебе все рассказала.

Я с сомнением посмотрела на сестру Рустама. Зачем мне с ним свидание? Хватило одного, еле отошла после воздушного шара…

Но Карина не та девушка, которая отступится от своего. Она даже вызвала мне такси и еще раз напомнила о письме в моей сумке.

Делать было нечего, и через полчаса я стояла перед нужным зданием. Оно пугало своей мрачностью и видом. Переминаясь с ноги на ноги, я ожидала разрешения пройти.

Внутри себя я понимала, что заставило меня приехать сюда.

Чувство вины. Это я подставила Рустама и помогла сбежать Альберту.

Представляю, в какой ярости будет Басманов, когда я все расскажу ему. Теперь можно было признаться, ведь Альберт добился своего: улизнул из города с необходимой информацией, оставив моего брата в живых.

– Ковалева Полина!

Грубый крик заставил меня содрогнуться. Я сделала шаг вперед.

– Находящийся под следствием от свидания с вами отказался.

Хлопаю глазами, пока передо мной закрывается массивная дверь.

Что это значит?

Нет, не так. Это означало скорую смерть или медленную?

Рустам в ярости, думать нечего. Для него я предательница, которая сыграла с Альбертом на пару.

Оглядываюсь вокруг. Страх пробирает до костей. Признаваться было поздно, Рустам все знает.

Басманов не привык сидеть в тюрьме или пусть даже в следственном изоляторе из-за предательства женщины. Такие люди, как он сюда никогда не попадают.

Это огромное унижение для него.

Я его унизила.

Телефон в кармане вибрирует. Звонит Карина.

– Полина, зря я тебя отправила. Рустама скоро отпустят, – радостно прощебетала Карина.

Молча отключаюсь. Скоро – это через неделю? Через три? Или сейчас?

Не успеваю подумать, как в руке снова ощущаю вибрацию. На этот раз короткую. На экране отображается всего одно сообщение…

Рывком прислоняю холодные пальцы к своей шее. Чувствую, как учащается пульс, и кровь погнала по венам сильнее. В глазах резко потемнело. До обморока.

– Соскучилась по свиданию? Скоро оно будет. Не романтическое. Не заслужила. И, Полина… застегни пальто. Простудишься, родная…

Глава 12

Он ждал меня возле дома.

Когда брат уже уехал на работу, а я спешила в институт.

Спешила, позабыв о том, что он мне пообещал.

Коричневая иномарка не вписывалась в пейзаж серой московской пятиэтажки. Наша с братом квартира стоила дешевле, чем часы на его крепких запястьях, плавно переходящих в сжатые кулаки.

Эти кулаки выдавали тихую ярость.

– Чего застыла? – процедил он сквозь зубы.

Нервно сминаю в руках ремешок от сумки. Мы не виделись три чертовых недели.

Три недели назад он был нежным мужчиной, который устроил свидание не воздушном шаре.

Сейчас передо мной стоял зверь.

Зачем я ему нужна? Предательница. Совсем не хорошая девочка. Он таких убивает.

Зачем я ему нужна?!

Я сделала несколько шагов вперед. Между нами осталось пару метров.

– Рустам…

Дьявол вскидывает взгляд. Темнеющий взгляд, полный ненависти.

Я его унизила. Заставила богатого мужчину испытать все прелести тюремного заключения. Он там никогда не должен был находиться.

– Прости меня, – все, что я смогла из себя выдавить.

Хочу добавить, что у меня не было выбора.

Но Басманова это не интересует. Он рывком хватает меня за руку, заглушает крик и усаживает в машину.

Насильно.

Двери блокирует и выхода лишает.

И я вдруг понимаю: не простит. Не забудет он такое.

Я помогла его врагу.

Мы мчались на огромной скорости. Стоял прохладный май, за окном лишь светало. В кармане завибрировал телефон – это брат звонил узнать, добралась ли я до учебы.

– Сюда дай! – почти утробно.

Рустам протягивает руку. Сам выхватывает телефон из моих ослабевших рук.

И рывком выбрасывает его в окно.

Боже мой. Он разъярен.

– Мышей любишь?

Я молчу. Рустам грубыми пальцами впивается в подбородок, заставляя на себя смотреть.

– Отвечай, сука.

– Н-нет… – шепчу растерянно.

Между нами больше ничего не может быть.

– Я вот тоже не любил. За три недели привык… – процедил зло, – твою мать, даже в самой шикарной камере есть дерьмо. Представляешь, родная?

Шепчу слова прощения, хотя прекрасно понимаю, что у меня не было выбора и я бы все равно поступила так вновь. Рустам сам отказался помочь моему брату.

Неважно, что со мной сейчас будет. Главное, что Максим жив.

Неважно, зачем он меня в какой-то дачный поселок везет. Уже не впервой меня везут в неизвестность. Моя жизнь давно перевернулась с ног на голову.

– Я ей романтику устроил… все по красоте, блядь.

Сжимает руль крепче. Крутит влево. Куда-то лихо сворачивает и по тормозам бьет. Я не могу отвести взгляд от его крепких пальцев и сбитых в кровь костяшек.

Он там, в камере… стены бил. Так меня возненавидел.

Мамочки.

– И того не стоишь! – припечатывает грубо, выцепив мой взгляд.

Рустам нажимает кнопку. Всего одну. И гараж перед нами автоматически открывается.

Гараж. Большой, холодный, темный. Мы заезжаем внутрь, и лишь тогда приходит осознание. Лишь тогда липкий страх пробирается под одежду.

Рустам резко хлопает дверью. Выходит. Я в панике отцепляю от себя ремень, выбегаю из машины, но… впечатываюсь в его грудь.

В сильную, напряженную. В часто вздымающуюся грудь.

Ворота гаража автоматически опустились, погружая нас во мрак.

А ведь полчаса назад было раннее майское утро. Пели птицы, цвели цветы. Я торопилась на пары.

Видимо, в последний раз.

– Пожалуйста, Рустам…

Вскидываю руку к губам. Из них вырывается испуганный всхлип.

– Я не хотела! Не хотела предавать тебя… Умоляю, слышишь?

Он не слышит. Только дышит тяжело и стоит близко-близко. В машину свою вжимает меня ягодицами и упивается моим страхом.

Наверное, все три недели лишь об этом мечтал. О моих слезах.

– Я просила тебя спасти брата… – пытаюсь возвести его к разуму, – но ты мне отказал. Не оставил выбора!

– Три недели… – хрипит тяжело, – три гребаных недели, твою мать! Недели унижения, нищеты и твоего предательства. Ты не только Альберту скрыться помогла, ты меня унизила. Меня.

Свет фар льется по его разъяренному лицу. Он почти положил меня на капот.

О, боже.

Скольжу ногтями по фарам. Пытаюсь зацепиться за что-то, лишь бы не упасть спиной на горячий металл. В голове помутнело.

Он все равно не простит.

Не унижайся, Полина.

– С другой стороны… Я не обещала тебе любви до гроба, – выдавливаю шумно, – всего лишь секс. Без обязательств!

Выпаливаю и тут же вскрикиваю. От треска ткани и от его темных глаз, светящихся в темноте обещанием расплаты.

Одной рукой разорвал тонкую ткань.

Следующим стало нижнее белье. Застежка на бюстгальтере жалобно звякнула, сдавшись без сопротивления. Грудь обдало сырым подвальным воздухом.

У всех романтика и любовь. А у меня воздушный шар с адреналином да гараж. В этом весь Басманов.

– Без обязательств?! Всего лишь секс?! – почти утробно.

Не успеваю дернуться, как он хватает меня своими ручищами. Стискивает под ребрами сильно-сильно. Лишая дыхания.

И попой на капот усаживает.

Мы в закрытом гараже. Никто не увидит.

Не услышит.

Не спасет.

– Именно так, – цежу в ответ, впиваясь в его плечи, – в верности не клялась!

Пытаюсь удержаться, пока он с силой стягивает с меня джинсы.

– Обтягивающие какие… чтобы задницей было лучше вертеть? – рычит, выкидывая прочь последнюю преграду.

Становится холодно. Только мотор не остывший еще греет бедра.

В полном мраке звучит пряжка ремня.

– Что, сначала возьмешь меня? Потом убьешь?!

Голос предательски задрожал. Рядом с моими губами послышалась грубая усмешка.

Голова закружилась, когда моих бедер коснулась горячая плоть.

– Кому ты нужна, чтобы убивать тебя?

В его голосе равнодушие. Напускное. Оно слышится за тяжелым дыханием, за его проклятым возбуждением.

Он хочет меня.

Он три недели ждал этого момента.

– Женой хотел тебя сделать… и того не стоишь. Предательниц в жены не беру.

– Какое счастье!.. – не выдерживаю, ожесточенно упираясь в его грудь.

– Твою мать! Что за несносная девчонка… – рычит безумно.

Рычит и рвет с меня последнюю преграду. Последнюю ткань. В кромешной темноте я остаюсь обнаженной. Беззащитной.

Злюсь на себя. На него. Я ведь тоже не железная, мне страшно. Но страх порождает обреченность. В момент полной беззащитности интересы могут поменяться. Инстинкты могут превзойти себя.

– Я помню: у тебя принципы, – шепчу хрипло, – силой не берешь.

– Думаешь, это спасет тебя? – ругается грязно.

Хватает меня за шею, к себе приближая. В рот впивается грубым поцелуем. За попу к себе двигает, и я скольжу обнаженной кожей по капоту вперемешку с болью. Шиплю ему в губы и в ответ хватаю его за шею. Ногтями впиваюсь в его плоть.

Он рычит утробно. И толкается в меня играючи.

– Чувствовал ведь, что не зря по моей квартире шастаешь… Собирался обыскать, пока ты целоваться не полезла. Про картины спросила… хитрая лиса!

Злится и сжимает меня до боли.

– У меня не было выбора, дьявол! – голос дрожит от страха и… злости.

Будет не больно. По крайней мере не так, как в первый раз. Я надеюсь.

– Какие еще дела с ним были? Понравился он тебе тогда в клубе, да?

– Иди к черту, Басманов! – зло бью его в грудь.

Распаляю зверя еще больше.

– Думала, глазами своими огромными моргнешь, и я добрым с тобой буду? Правильно думала. Вот и надо было глазами моргать, а не за спиной шашни крутить.

Он входит в меня всего на немного. Матерится, под себя подминает. Не двигается, пока я сама колени не развожу. Пока добровольно ему не отдаюсь. Ему назло, чтобы принципы свои не рушил. Чтобы силой не брал.

– Давай, Басманов. Я вся твоя, как ты и хотел! – цежу со взаимной ненавистью, – только на один вечер. О большем не мечтай!

Рустам матерится, глаза его наливаются кровью. И рывком погружается в меня. Я глухо вскрикиваю и впиваюсь зубами в его шею.

Господи…

Искры летят в стороны, жирно больно опаляя обнаженную кожу. Мы сейчас оба взорвемся. От взаимной ненависти, от взаимной боли. От желания взаимного, дикого и болезненного.

– Я искал себе верную женщину, а ты оказалась…

Зажмуриваюсь, глотая воздух урывками. Он больше не нежен со мной. Не дает привыкнуть к размеру, не дает надышаться.

Выходит из лона и погружается внутрь, как молот. Лишая сознания. Запрещая кричать.

В глазах двоится, плавится. Моя грудь соприкасается с его – жесткой и горячей. Колени покорно лежат на его мощных бедрах. Толчки присваивают мое тело, забирают все силы. Припечатывают к его бедрам. До искр в глазах и агонии припечатывают.

На капоте больше не холодно. На капоте безумно горячо. Его рот впивается в мой. Сильный язык проталкивается внутрь, все глубже с каждым толчком.

Бешено. Дико. Несносно.

Мы ненавидели друг друга. Он – за предательство, а я за – грубость. За то, что не помог. Отказал. Заставил предать.

Вцепившись в его плечи ногтями, я дрожала. Крупно. Темнота его глаз затопила здесь все. Осталось только первобытное желание, которое превратилось в семя.

Глухо застонав, Рустам проник в самую глубину. И тут же покинул лоно.

В живот ударила горячая струя. Он показательно не надел защиту. Чтобы его семя наказанием текло по моему телу. По бедрам…

Лишившись опоры, я почувствовала себя плохо. Все произошло в считанные секунды.

Голова показалась чугунной. Меня зашатало. Соскользнув с железного капота, я разбила колени в кровь. Мужские руки не успели подхватить.

Желудок скрутило в тугой узел. Горло сжалось в спазмах, и я закашлялась.

Я не слышала, что говорил Рустам. Только его чертыхания слышала, они доносились сверху.

Знакомое пальто с цитрусовым парфюмом опустилось на обнаженную спину.

Это последнее, что я помнила. Дальше – темнота.

Глава 13

У Рустама цитрусовый парфюм. Его я чувствовала, когда теряла сознание. И он же обвил мое обнаженное тело, когда я только пришла в себя.

С хриплым стоном я открыла глаза.

И тут же зажмурилась.

Вокруг было ярко. Слишком красочно. Из окон лился утренний свет, а в салоне приятно пахло кожей. На мне не было одежды, лишь мужское до боли знакомое пальто…

Именно в нем тогда в клубе я вышла к Смертнику.

– Пришла в себя?

Краем зрения ловлю на себе напряженный взгляд Рустама.

Крепко сжатые кулаки уверенно обвили руль. Рев мотора усилился, и мы ускорились.

– Куда ты меня везешь? – шепчу тихо.

Мне было чертовски плохо. И страшно. До холодного пота страшно.

Я помню, как эти самые руки захватили мои волосы в хвост, когда я склонилась над бетонным полом. Рустам считает, мне близость с ним мне была настолько противной, что меня вывернуло наизнанку прямо там.

Рустам не отвечает. Я в растерянности прикасаюсь ко лбу и чувствую на нем тряпку, смоченную холодной водой.

Забота… хотелось бы мне верить.

– Как ты себя чувствуешь?

В его голосе нет доброты. Совсем. Ни грамма. Лишь сухая вежливость вперемешку с яростью. Басманов – не тот мужчина, что отходит по щелчку пальцев.

Боюсь, что случилось наоборот. Его ненависть стала отправной точкой невозврата. Мое состояние он принял за нежелание быть с ним.

– Везу в клинику, – цедит сквозь зубы.

– Прямо так?! В пальто на голое тело?

Я резко пришла в себя.

Паника захлестнула меня с новой силой. Не хочу в клинику.

Не хочу, потому что…

Боюсь.

– Клиника моего товарища. Все тихо сделаем.

Я замираю от этих слов.

«Все тихо сделаем…»

– Что сделаем? Рустам, немедленно верни меня домой!

Басманов молчит. И решения своего менять не собирается.

Лихорадочно пытаюсь придумать пути отступления. Зачем ему везти меня в клинику? Зачем переживать?

Я ведь предательница… не жена ему… обманула и доверие его растоптала. От души растоптала. Потому что брата хотела спасти, но разве дьяволу докажешь?

– Я просто не ела с утра. Планировала между парами позавтракать. И ночь всю не спала. Я часто в обмороки падаю вообще… – лепечу бездумно.

Рустам отчего-то задумчиво косится в мою сторону. Думает.

Не очень ему хочется везти меня голую в клинику, без шума не получится. Мой вид подозрения лишние вызовет, а если еще и камеры нас такими зафиксируют… тогда отец его точно по головке не погладит.

Басманов Эльдар и его сыновья – важные персоны в городе. Промаха быть не должно, эксцентричных новостей – тоже.

Но Рустам от своего не отступается. Все равно не тормозит. Безумец! Почему просто не выбросит меня у дома?

– Почему ночью не спала? – пропускает остальное мимо ушей.

– Ждала… расплаты своей.

– Думаешь, расплата уже наступила? – спрашивает вкрадчиво.

Рустам перестраивается в правый ряд. Мы движемся по проспекту рядом с моим домом.

– Зачем в клинику? – усмехаюсь осторожно, – неужели ты переживаешь за меня? За неверную, за предательницу.

– Заткнись, Полина.

Он проехал мой дом. Вот и весь разговор.

Басманов явно не собирался везти меня домой. Решил врачу показать, дьявол. Совесть, наверное, замучила после грубости на капоте.

Воспоминания порождают эмоции.

Не позволю так обращаться с собой. Он явно перепутал меня со своей сестрой, раз пытается меня приручить. Пытается заставить слушаться. Любыми методами.

Только не бывать этому.

– Верни меня домой, Басманов. Не хочу тебя видеть. Оставь меня в покое!

Я подскакиваю с места и дрожащими руками пытаюсь отстегнуть чертов ремень, которым он прибил меня к сидению.

Ненавижу!

Ни в какую клинику не поеду. Пусть катится к чертям…

Ярость затмевает мне глаза. Рустаму тоже, ведь машину начинает нехило шатать. Мы виляем из стороны в сторону, нам сигналят, пытаются объехать…

Чертыхаясь, Рустам резко выходит из плотного потока и сворачивает с проспекта в нелюдимый двор.

За пеленой слез замечаю его сильные руки. Он борется со мной. Не позволяет мне отстегнуться.

– Сиди смирно! – рычит он.

– А то что? Напоминаю тебе о твоем унижении, да? – бросаю дерзко.

Рустам психует. Одной рукой баранку крутит, другой меня на место усадить пытается.

Но я не собираюсь сдаваться. Ремень почти выходит из защелки.

Почти, еще чуть-чуть!

Не могу находиться в его машине. Рядом с ним не могу. Тысячи искр летают в машине, делая больно нам обоим.

Рустам злится. Мое сопротивление ему не нравится. Он мешает мне отстегнуться и тормозить машину явно не планирует.

Но в какой-то момент автомобиль виляет так сильно, что Рустам не справляется с управлением.

В последний момент он давит тормоз в пол. Чертыхается, отбрасывает мои руки от замка ремня безопасности. Не позволяет мне отстегнуться.

И я вскрикиваю. Резко поднимаю руки к лицу. В защитном жесте. Зажмуриваюсь сильно, но в последний момент вижу столб. Прямо посередине между Рустамом и мной. Длинный тормозной путь не оставляет шансов, столкновение неизбежно.

Последним помню, как машина дернулась сильно. Почему-то вправо.

А дальше визг тормозов.

Грохот.

И ощутимый удар. Голова дернулась в такт столкновению.

…Блаженная тишина нарушается лишь нашим тяжелым дыханием. И моими судорожными всхлипами.

Распахиваю глаза и первым делом бросаю взгляд на Рустама.

Что? Но почему?..

Столб оказывается в двери Рустама, хотя я с совершенной точностью помню, что мы тормозили к нему лобовым.

Безумец! Сумасшедший!

Он нарочно руль вывернул, чтобы столб прилетел в его сторону…

– Рустам?

Хватаюсь за его плечо. Трясущимися руками отстегиваю свой ремень, тянусь к его телу.

И понимаю, что Басманова ударило сильнее. Поворачиваю его голову, но по моим пальцам стекает алая кровь…

Боже…

– Ты слышишь меня?! Рустам! – прикасаюсь губами к его теплой щеке.

В салоне раздается вибрация. Рывком поднимаю телефон Рустама. На экране высвечивается «Брат».

– Братишка, у меня есть к тебе дело… – начинает Давид.

Но я резко его перебиваю:

– Это не Рустам. Мы попали в аварию. Рустам без сознания, и я… я сейчас вызову скорую…

В конце мой голос срывается на плач.

– Адрес! Быстро!!! – рявкнули в трубку.

Глава 14

Черный внедорожник появляется молниеносно. Словно брат Рустама был где-то рядом.

Даже истерика не успевает настигнуть, как он выводит меня из машины.

– Рустам… там Рустам, – шепчу с надрывом.

– Им уже занимаются медики, – звучит над ухом знакомый голос.

Я оборачиваюсь, распахивая глаза. И правда: рядом с внедорожником Давида уже стояла бригада скорой. В считанные минуты под контролем Басманова медики транспортировали тело Рустама.

Он так и не пришел в себя.

Давид отошел переговорить с медиками и вскоре вернулся.

– Я поеду с ним. Ладно? – спрашиваю у него.

Я остервенело впиваюсь пальцами в рубашку Давида. Он опускает взгляд, словно уже забыл обо мне. Только мужская рука покоится на моем плече в призрачном утешении.

– Тихо. Успокойся, Полина. Ты никуда не поедешь, – чеканит он.

– Давид, что с ним будет?!

Давид был спокоен. Я замечаю это только сейчас. Значит, поводов для волнения действительно нет. Кроме того, что под пальто на мне нет одежды.

– Прогнозы хорошие. Наши врачи из него огурчика сделают.

Я осторожно выдыхаю. Скорая с мигалками успешно выезжает на проспект.

– У твоего страха глаза велики, Полина. По телефону подумал, что все. Что скончался мой брат, – усмехается грубо.

Шмыгаю носом и вытираю слезы страха. Отвожу взгляд. Наверное, я действительно все преувеличила. Даже машина живая, лишь вмятина огромная. Правда, рядом с мотором…

Черт!

Буду надеяться, что коричневая иномарка останется жить, иначе боюсь представить, какие последствия ждут меня. Но сейчас главное, чтобы Басманов пришел в себя. И если Давид спокоен, то с Рустамом действительно все будет хорошо.

– Дождемся эвакуатора, – сообщает Давид после короткого звонка.

Давид достает упаковку сигарет из кармана и пристально меня рассматривает.

И вот его взгляд опускается на пальто. В нем было жарко, но другой одежды у меня не было.

– Ты что, голая? – в голосе Давида плещется удивление.

Я опускаю взгляд. И отшатываюсь, едва мужские руки дергают пальто на себя. Правда, тут же его запахивают.

Давид удостоверился.

– Твою мать! Вы точно больные нахрен на всю голову.

Заторможенно смотрю на пепел в конце сигареты. Давид делает последнюю затяжку и сминает окурок в кулаке.

– Наконец-то он нашел себе такую же безбашенную пару. Надеюсь, до гроба моего брата не доведешь?

– Надеюсь, и ты встретишь свою сумасшедшую…

– Я уже нашел. Ждёт меня в Волгограде, – улыбается безумно.

Мне становится нехорошо. Авария действительно произошла из-за меня. Рустам мог погибнуть из-за моего упрямства. Сдался же мне этот ремень безопасности, который я все пыталась высунуть из замка…

А ведь если бы Рустам позволил мне отстегнуться – я бы головой от удара в лобовое стекло улетела.

И бог знает, что в таком случае со мной бы стало.

Господи! Хочется умереть от стыда. Давид ведь все понимает. Я его брата едва не погубила.

– Как получилось так, что столб оказался с его стороны? – интересуется Давид.

Я дрожу как осиновый лист. Но стою и рассказываю Давиду часть правды. Что мы поссорились. Что я пыталась отстегнуться и просила остановить машину…

Машину повело еще на оживленном проспекте. Рустам свернул в дворы и не справился с управлением.

– Только столб должен был вмять капот. Но в последний момент Рустам вывернул руль вправо, – задумчиво кусаю губы.

Давид смотрит на меня, как на диковинную игрушку. В изумлении. В удивлении.

А я переминаюсь с ноги на ноги, еще не отойдя от аварии. Что делать с машиной? Как добраться до дома в одном пальто?

– Он тебя спас? Своей жизнью рискнул? Надо же… – присвистнул Давид.

А мне хочется сквозь землю провалиться. Еще и люди начали выходить из домов: на машину разбитую поглядывают и нас с Давидом рассматривают.

Давид тут же кивает в сторону внедорожника:

– Повылазили стервятники. Садись в тачку, чего стоишь?

– Вы… отвезете меня домой?

– Почему вы? Ты с моим братом трахаешься. Перейдем на ты?

Давид груб. Галантности в нем ноль. И еще Рустам не курит. И не матерится так часто, да и слова у него приятнее.

Все дорогу от автомобиля Рустама до «тачки» Давида я сравниваю их обоих. И не нахожу точек соприкосновения. Совсем.

Давид садится в машину лишь после того, как разбитую машину Рустама оперативно погружают в кузов эвакуатора.

– Боже, во сколько обойдется ремонт?

– Тебе и не снилось. Это последняя модель…

Давид умел утешать.

– Еще и ограниченная серия.

– Мне в жизни не расплатиться, – шепчу обреченно.

– Брось.

Давид лишь усмехается, оставляя свои мысли при себе. Мы возвращаемся на проспект, делаем круг и сворачиваем в мой двор.

Сбивчиво благодарю Давида и прошу дать знать, когда Рустам придет в себя.

– Полина…

Я оборачиваюсь, не успев выйти из машины.

– Куда он тебя вез, раз ты сопротивлялась?

Я отвожу взгляд. В клинику вез. Но этого Давиду знать не нужно.

– Так… по делам, – отвечаю хрипло.

– К моему брату привыкнуть нужно. Такой девушки, как ты у него еще никогда не было. Все в рот глядели, а ты сбежать пытаешься.

– Кажется, это и есть моя ошибка, – парирую хлестко.

Давид не обращает внимания на тон. Его последние слова лишают почвы из-под ног:

– Приручи, и будешь счастлива. Я заеду за тобой завтра.

***

Если не приручить, то счастья мне не видать. С другими Рустам не позволит мне быть счастливой. Вот, что имел в виду Давид.

Вернувшись домой, я застала брата за бутылкой. Холод пробрал меня до костей. Максим никогда не пил.

Я застыла в коридоре. Он сидел на кухне таким же удивленным.

– Ты рано… – язык его заплетался.

Это не квартира Басманова, где нужно было блуждать. У нас до комнат было рукой подать, поэтому Максим без труда увидел мужское пальто на мне.