Чёрная скала или тайна Белого Призрака

Глава 1

Белоснежный конь мчался навстречу ветру. Его грива и хвост развивались с такой силой, что казалось, будто несется снежный вихрь. Но вдруг на пути оказался обрыв, за которым бушевало море. Нет, это было даже не море, а горы ревущей воды, которые безжалостно терзал ветер, разрывая на тысячи пенных осколков.

Конь остановился. Его бока вздымались от быстрого бега. Он перебирал копытами, возбужденно фыркал, точно ища место, куда продолжить бег. Неожиданно грациозное животное развернулось и, величественно подняв голову, побежало от моря. Когда уже казалось, что конь вот-вот скроется за холмами, он внезапно замер на месте. Постояв несколько мгновений и тряхнув головой с белоснежной развивающейся гривой, конь ринулся назад к обрыву. Не останавливаясь на краю, он прыгнул прямо в бурлящую бездну…

Старик и девочка, которые жили недалеко от обрыва в домике на утёсе и видевшие эту невероятно сказочную картину, затаили дыхание. Красивейшее животное летело точно на скалистые камни, чьи острые края терзали свирепствующие волны. Но тут, сверкнула молния, раздался рвущийся раскат грома, и в свете молнии и пенных брызг конь словно растворился. Но спустя мгновение, на глазах изумленных людей, белоснежный дельфин, изогнувшись с весёлым стрёкотом, рухнул во вскипевшую пеной воду и, легко перепрыгивая с гребня на гребень волн, исчез вдали, поблескивая кипенно-белыми боками.

Старик тихо плакал, а девочка стояла с огромными, от удивления и восторга глазами, и всё всматривалась в бушующую пучину в надежде увидеть в последний раз уплывающего дельфина.

– Это был он! Белый Призрак! – наконец воскликнула она, взглянув на старика. Её глаза сияли восхищением. – Это же Ветэ́о, деда!

Старик, глядя на бушующее море, прижал белокурую головку внучки к себе и, утерев слезы, тихо сказал:

– Спасибо.

– Что ты там бормочешь, деда?! – резко подняла на него голову девочка. Но старик не ответил, а только крепче прижал к себе девочку и поцеловал в макушку.

Тихим летним вечером, незадолго до описанных выше событий, в крепком бревенчатом домике на окраине рыбацкого посёлка, восьмилетняя внучка Катя накрывала на стол. Она умело и шустро достала ухватом из печи чугунок с торчащими хвостами рыбы и принялась расставлять на столе тарелки и приборы. Дедуля починял рыбацкие снасти, сидя на широкой лавке, и с улыбкой поглядывая на любимую внучку.

На стене дома, между окнами с белыми кружевными короткими занавесками, ярко выделялась большая фотография в рамке, с которой улыбался широкоплечий мужчина в белоснежной форме капитана дальнего плавания. Он держал на руках смеющуюся Катю, лет шести, и по краям от него стояли двое мальчиков повзрослее, и статная худощавая женщина с длинными прямыми тёмными волосами и чуть надменным взглядом. Не сложно было догадаться, что Катя сидит на руках отца, потому что была она почти полной его копией: те же округлые черты лица, почти одинаковые изгибы бровей, волнистые волосы. И даже детские ямочки на щеках у них были одинаковыми, так же, как и ярко синие глаза почти всего семейства, кроме статной красивой женщины. И если присмотреться к старику, то можно было заметить, что глаза и у деда, и у внучки, были также схожи своим цветом безмятежной морской синевы в яркий солнечный день.

Дед поглядывал на ловкие движения внучки, и размышлял о своем: «Завтра надо в море. Запасов рыбы хоть и хватает, но скоро из города должен приехать сын со старшими внуками, и гостинцев им нужно приготовить от самого свежего улова. Да и кое-какие свои дела надо завершить. Полнолуние ведь именно завтра…»

Все лето Петрович (так все звали старика) и его любимая внучка Катя, прожили здесь на побережье. Каждый вечер проходил почти всегда одинаково: лишь начнет смеркаться, как собирались у калитки детвора и старики, послушать истории и байки деда Петровича. А был он знатным рассказчиком! Да всегда так увлечёт своими сказками, словно в сон погружаешься или кино смотришь.

Старик положил починенную снасть на лавку и придвинулся к столу.

– Катенька, внученька, – ласково позвал он. – Хватит кашеварить-то. Нам этого и за завтра не съесть.

– Деда! – продолжая возиться у печки, серьезно ответила девочка, – Я обещала родителям, что все лето буду за тобой ухаживать. А ты вот ешь в день по чайной ложке! Прямо как маленький, не заставишь тебя. Я же скоро домой уеду. Кто же за тобой присматривать будет?

– Ну, будет тебе сокрушаться-то. Хозяюшка моя.

И глаза дедушки засияли ласковым прищуром. Так улыбаться мог только он – одними глазами, но так, что в ответ хотелось улыбнуться или рассмеяться. Катя очень любила, когда деда так улыбается. За его округлой седой бородой и густыми усами, было не разобрать улыбки, а вот глаза озорно светились, словно у мальчишки.

Вскоре за окном раздались голоса:

– Петрович! Выходи сказки говорить!

– Не обижайте гостей, все уже здесь.

И уже через несколько минут запылал костерок у завалинки, где всегда и собирались благодарные слушатели.

– Деда, расскажи ещё про Белого Призрака! – раздались детские голоса.

– Про Ветэо! Про Ветэо! – подхватили другие.

Петрович посмотрел своим сияющим прищуром на детишек и сказал:

– Ну, слушайте.

В этот вечер Белый Призрак, превращаясь из белогривого коня в воина в серебристых доспехах, боролся с колдуньей, которую удалось, в конце концов, победить и забросить её дух в глубокие пещеры Черной скалы. Ту, что возвышалась не так далеко от посёлка на берегу моря.

Многие малыши уже мирно спали на руках своих дедушек и бабушек. И только неугомонные подростки, ещё таращили свои восхищенные глаза на Петровича. Ведь сейчас, начиналось самое интересное, когда дедушка отвечал на совершенно разнообразные вопросы детворы. И иногда, это было так же интересно, как и сами сказки Петровича.Ночные букашки вовсю распевали свои лунные серенады под мерный шум волн. Костёр, догорая, чуть потрескивал в темноте, изредка выбрасывая мелкие снопы искр.

– Деда, – вдруг тихо спросила Катя. – А почему колдунья, узнав имя Ветэо, не смогла завладеть его телом? – и быстро добавила, – Она как-то смогла ведь его превратить в призрака?

– Так, если бы сам Ветэо назвал ей своё имя, только тогда бы она смогла захватить его тело! Ну ты, чё Кать, не поняла что ль? – удивленно воскликнул знакомый Кати, конопатый Сеня, местный заводила среди всех мальчишек.

– Тише! Голосистый! – одернул крикуна Петрович. —Видишь, малыши уже смотрят сны про Ветэо.

Катя, в ответ на замечание Семёна, недовольно посмотрела и ответила она презрительным шёпотом:

– Я не глупее тебя, Сеня, и поняла, как ведьма пыталась заколдовать Призрака. Но вопрос был о другом. Ты же, как всегда, лезешь впереди всех, не понимая до конца, что требуется узнать.

– Городская задавака… – пробурчал Сеня, и, швырнув в костерок веточку, что он крутил в руках, хмыкнул, уходя, – Спокойной ночи…

Петрович, кряхтя поднялся по крыльцу, закрыл дверь и с улыбкой, спросил внучку:

– Катенька, зачем же ты всегда так поддеваешь Сеню? Он ведь за тобой ухаживает и тебе хочет понравиться. Это же видно всем.

– Странные у него ухаживания, – раздраженно ответила внучка. – Он всё время воображает, что лучше всех и смелее каждого из нас. А это только раздражает! Ведь сам деревенщина неотесанная, а ведет себя так, как будто мы малышня какая! – и притопнув ногой, добавила с жаром, рассерженно бросая подушку на кровать, – Ты же не знаешь, как сломал руку пухлый Димка, на прошлой неделе? Вот! Он и так увалень, так еще и рюкзак Сенькин нёс, и свалился в мелкую расщелину, потому что равновесие не удержал. Так Сенька, нет, чтобы всю вину на себя взять как честный человек, наоборот всех запугал! Ещё и пригрозил, чтобы никто не рассказывал о походе в пещеры Чёрной скалы! Ой…

Катя поняла, что разболтала тайну, и теперь смотрела на дедушку немного испуганно, прижав ладони к губам.

– Так значит и ты вместе со всеми ходила в пещеры? – хитро прищурился Петрович.

– Деда, прости, – опустив голову, тихо прошептала Катя, и тут же, словно боясь не успеть оправдаться, горячо воскликнула, – Они хотели в пещерах шалаши строить, а я их отговаривала! Честно! – и надув губы, пробурчала, – Но Сенька меня опять «задавакой» обозвал, вот я и разозлилась, и пошла со всеми…

Внучка виновато смотрела на дедушку. Её очаровательные, с ямочками, щечки заливал яркий румянец стыда, и она понимала, что провинилась и даже проговорилась о тайне, которую все ребята поклялись хранить. И оказалось, что «предатель-болтун» как раз она – девчонка.

Да, она была единственной девочкой в этой неугомонной компании мальчишек. Втайне ей, конечно, очень нравилось, что почти всё внимание ребят часто переключается на неё. Исключение составлял как раз тот самый Сеня, который и верховодил местными пацанами. Он был старше Кати на четыре года, но вел себя так, словно он уже взрослый, а её это злило больше всего. И даже его кличка «Дикий Семён» вызывала у неё только раздражение, а не трепетное уважение, как у всех ребят.

– А ты знаешь, что в Чёрной скале есть такие пещеры, из которых никогда не выберешься наружу? – продолжил Петрович, словно, не заметив смущения внучки. – Они ведут по кругу, и человек просто сходит с ума.

Дед на минуту замолчал, и уже серьёзно посмотрел на внучку, у которой смущение сменилось удивлением и интересом в глазах.

– Ты никогда об этом не рассказывал, – робко протянула она.

– Потому что, если об этом рассказать, то вы обязательно полезете туда, искать эти самые круговые пещеры. Неужели не понятно? Вам же подавай приключения, а головой вы пока думать не научились. Вот даже ты, вроде бы умная, воспитанная девочка, а все равно поддалась на обвинение тебя в трусости. Ведь так?

И дедушка снова заулыбался одними глазами. Катя поняла, что деда уже не сердится, и что он прав на сто процентов. А вот возразить ему было абсолютно нечем. И что бы хоть как-то сменить тему, она осторожно спросила:

– А откуда ты знаешь, что люди в этих круглых пещерах сходят с ума?

Петрович немного помолчал, и грустно вздохнул:

– Не в круглых, а круговых, – с грустной улыбкой поправил Петрович, и тяжело вздохнул – Никто из взрослых, в нашем посёлке, не любит вспоминать страшную историю, когда пропал Иван, отец Семёна. Ты ведь не знаешь, что Сеня почти сирота, и живет вдвоём с бабушкой Лидой.

– Ой, – удивилась Катя, – а я даже и не спрашивала его ни разу про родителей.

– Вот видишь… – печально продолжил дедушка. – А он как раз и выглядеть старается взрослее только из-за того, что в доме остался за старшего мужчину. Оттого все его поступки такие отчаянно-мальчишеские. Он словно доказать всем хочет, что не трус, и ничего ему не страшно. А всё потому, что, когда отца Сени, нашли в тех самых пещерах, тот боялся всего. Даже когда его покормить решили, он сначала зажался в углу, закрывшись руками, и притронулся к еде только когда все вышли из комнаты. Тогда какой-то глупый детина назвал Семёна сынком сумасшедшего труса. Эх, и досталось этому переростку, – заулыбался дед глазами. – Еле оттащили Сеньку от него. Так вцепился в горло обидчику… Вот и прозвали потом Семёна «Диким».

Катя сидела на кровати, не шелохнувшись. Потому что эта правдивая история, оказалась в тысячу раз интереснее всех сказок дедушки.

Увидев, что дед улёгся на кровать и погасил свет, всем видом показывая, что пора спать, Катя встрепенулась, и торопливо спросила:

– Деда, а мама Сени… Что с ней?

Дед покряхтел, поворачиваясь с боку на бок, и с тяжёлым вздохом сказал:

– Бросила она семью, когда Семён только в школу пошёл. Красавицей была… И, говорят, сбежала с каким-то богатым иностранным капитаном. Только не верю я этому. Отец Сени после того случая стал уходить в себя всё сильнее. Даже рыбачил как-то в пол силы, что ли. Снасти не чинил, за баркасом своим перестал ухаживать, и чистить его… Ладно. Спи, Катенька. А то мне спозаранку в море идти.

Катя отвернулась к стене и попыталась заснуть. Но странные мысли не давали ей покоя. Она поняла, что не задала самые важные вопросы: зачем отец Семена полез в пещеры? И как вообще возможно маме бросить маленького ребенка?!

С такими мыслями пришел тревожный сон, в котором девочка видела сырые подземелья Чёрной скалы. Они своим видом навевали страх, от которого хотелось сжаться в комок, и спрятаться подальше.

А дед, тем временем, размышлял о том, что наверно зря рассказал о сумасшествии отца Семёна. И кто его дергал за язык? Ведь так недолго проболтаться и о своей тайне, которую хранил уже почти… двести лет.

Глава 2

Солнечное утро разбудило весёлым щебетом птиц и далекими криками пастуха, что гнал стадо коров, вверх, на небольшие луга за посёлком.

Катя сладко потянулась, быстро выскочила из-под одеяла, тут же сделала пару приседаний и наклонов, и в одних трусах побежала к умывальнику, по пути включив радио. Весёлая песенка «Проснись и пой» ворвалась в утро и сразу создала чудесное настроение. Катя сразу стала пританцовывать и подпевать, не забывая умываться и чистить зубы.

Она мельком взглянула в окно и вдруг увидела, что за высоким забором стоит человек. Катя на бегу натянула шорты и футболку, её главные здешние наряды, и бросилась к калитке. Она знала, что почтальон может принести телеграмму о приезде папы и братьев со дня на день в любую минуту, и с нарастающей радостью в сердце она спрыгнула с крыльца, но не добегая до калитки, немного опешила – передней ней стоял совершенно незнакомый мужчина в странной белоснежной морской форме. Незнакомец помахивал фуражкой, как веером, небрежно держа ее рукой, в белой перчатке.

– Здравствуйте, – удивленно протянула Катя, и невпопад добавила, – А где почтальон?

Мужчина улыбнулся совершенно так же, как улыбался деда, одними глазами. И девочке показалось, что они очень похожи друг на друга. Только выглядел незнакомец гораздо моложе, и глаза у него не искрились, как у деда, а были тёмными и пугающими.

– Здравствуй, милое дитя, – заговорил незнакомец. – Прости, но где почтальон, я не знаю. А вот поговорить с твоим дедушкой очень хотел бы. Позовёшь его?

Голос Катю удивил не меньше и она даже сравнила его про себя со скрипом железа о железо. Звучал он похоже и очень неприятно.

– К сожалению, дедушки нет, он ушел в море, – вежливо ответила она, и, помолчав, соврала, – И вернется только вечером.

– Жаль, – хмыкнул незнакомец, и надел фуражку. – Передай ему, пожалуйста, что я буду ждать до полуночи в порту, а потом, к сожалению… уеду. Но мне очень нужно с ним встретиться и поговорить. Он сам знает, что это важно, потому что срок уже прошёл. И, кстати, как тебя зовут, милое дитя?

Мужчина вдруг резко дёрнул за калитку, но та была закрыта на скрытую щеколду, которую снаружи нельзя было открыть. Взгляд почти чёрных глаз впился в Катю, с выражением дикой ярости.

– Открывай… – злобно прошипел он.

Катя мгновение смотрела на происходящее испуганными глазами и тут же взвизгнула от страха и припустилась в дом со всей силы.

– Я буду ждать! – проскрипел вдогонку незнакомец.

Катя влетела на крыльцо и, тяжело дыша, молниеносно закрыла дверь на задвижку. Она была напугана так, что её колени тряслись мелкой дрожью и девочка просто сползла по двери на пол. Через пару мгновений отдышавшись, Катя на корточках прокралась к открытому окну и приоткрыла штору. Ей почему-то захотелось ещё раз взглянуть на страшного незнакомца, но, выглянув в окно, она удивленно замерла – длинная деревенская улица, уходящая вниз, к морю, была совершенно пуста. Даже малышни не было видно, что обычно ковыряется в песке возле калиток домов, и только огромная белая чайка сидела на заборе. Спустя секунду птица тяжело поднялась в воздух и, гортанно крикнув «Сеня», скрылась за крышами.

Катя вытаращила глаза на улетающую птицу и подумала про себя: «Чушь какая-то… Это дядька страшный, что ли, в чайку превратился? И при чём тут Сенька? И какой это ещё срок прошёл для деды? Ох, не нравится мне всё это».

От веселого настроения не осталось и следа, даже невзирая на весёлую песенку, доносящуюся из радио. Катя нервно стала заправлять постель, постоянно возвращаясь мыслями к странному гостю. Вдруг она поняла, что ещё неприятно её удивило в нём – на его белом кителе не было ни одной нашивки! И хоть видно было дядьку за высоким забором только от груди и выше, Катя поняла, что такого быть просто не могло! Она хорошо помнила офицерский китель отца и ей очень нравилось разглядывать его, и гладить рукой прохладную белую ткань. Вот на нем-то было много нашивок, да еще и погоны. А тут – вообще ничего. Просто белоснежная форма и всё.

Но тут невесёлые мысли прервал крик с улицы:

– Катерина! Выходи!

Так по-взрослому мог её звать только вредный сосед, Сергей Никодимович, постоянно поучавший всех направо и налево, за что и получил прозвище «Нудиныч». Он и всех пацанов называл полным именем. «Для солидности», как любил подшучивать деда.

Катя тут же недовольно поджала губы и вышла к калитке. Сосед стоял с телеграммой в одной руке. Второй, он по привычке, приглаживал на бок длинный вихор волос, что прикрывал его лысину. Но ветер с моря, постоянно приподнимал этот вихор, и со стороны выглядело так, словно открывается крышка люка на голове. На лице соседа блуждала хитрая улыбочка, которую взрослые, часто называли сальной.

– Где ж тебя носит, Катерина? – наигранно весело спросил он. – Почтальон стучался минут пять в вашу калитку. Благо, я вышел и уговорил его отдать депешу. Ну? Пляши! – воскликнул он и затряс телеграммой перед самым носом девочки.

Катя сурово посмотрела на кривляние соседа, быстро открыла калитку и резко вырвала листок из его рук.

– Спасибо большое, Сергей Никодимович, – сквозь зубы процедила она, и захлопнула калитку.

– Вот нахалка! Что бы я, еще хоть раз… – послышались удаляющиеся возгласы соседа.

А Катя смотрела на телеграмму и не понимала, что в ней написано. Потому что страшная мысль в голове звонила во все колокола и требовала немедленно всё выяснить.

Она снова рванула калитку и окликнула соседа:

– Сергей Никодимович! Простите меня, пожалуйста, я не хотела Вас обидеть, но тут что-то странное происходит, – подбежала, тараторя на ходу, Катя. – Как это, почтальон стучал пять минут? Я же дома была и вот только что выходила вот сюда, на улицу и…

Она обернулась, указывая рукой, и замерла – улица посёлка была полна народу! Детвора вовсю сновала в пыли, с криками и возней; какая-то бабуля катила тачку с навозом, и торчащими в нем вилами, по пути ругаясь, со спешившими за ней, двумя старушками; несколько женщин вдалеке, поднимались с сумками из магазина, и над чем-то громко смеялись, а в самом конце улицы на сине-жёлтом мотоцикле с коляской, ехал милицейский старшина и весело перекрикивался с двумя мужчинами в рыбацких робах; совсем недалеко Катя увидела подходящую знакомую компанию мальчишек, почти все одетые в тельняшки, и один из них приветливо помахал Кате радиоприёмником «Спидола».

Катя в полном недоумении смотрела на всю эту картину и не понимала – что происходит?! Она же отчетливо помнила, что всего пару минут назад улица была совершенно пуста!

Сосед что-то укоризненно выговаривал девочке, нервно дергаясь своим щуплым телом, и двигался к своему дому, а Катя медленно шла за ним и таращилась по сторонам и не веря своим глазам.

Наконец она посмотрела на соседа и, перебивая его суровые наставления, громко спросила:

– Сергей Никодимович, а Вы не видели тут мужчину в белой морской форме, без нашивок и погон?

Сосед слегка опешил, что его так бесцеремонно прервали, и раздраженно бросил в ответ:

– Не было тут таких. А почтальон твой минут пять, как ушел. Ты же – просто нахалка, и твоему деду Петровичу надо срочно взяться за твоё воспитание!

Сергей Никодимович открыл свою калитку, и, громко хлопнув ею, скрылся.

«Как же так? – продолжала удивляться Катя. – Я ведь не могла заснуть на полчаса? Я что, во времени провалилась что ли?»

Но долго удивляться ей не пришлось, потому что сзади раздался веселый возглас:

– Катька! Чё эт ты с Нудинычем ругаешься?

Она обернулась и увидела Димку, с загипсованной рукой на перевязке.

– Ничего я не ругалась, – сурово сдвинув брови, ответила Катя, и отодвинув мальчика рукой, пошла к себе в дом.

Там на ступеньках крыльца уже вовсю рассаживалась почти вся их компания. Конопатый Васька включил погромче приёмник, пританцовывая твист под звучащую песенку «Королева красоты» и весело подмигивая подошедшей Кате. Не было только Сеньки.

Кучерявый, загоревший до черноты Васька, хитро прищурил свои по-кошачьи зелёные глаза, и вальяжно растягивая слова, произнес:

– Кто бы мог подумать, что пай-девочка Катенька, может так грубо разговаривать со взрослыми? Ну, просто нахалка!

Мальчишки дружно загоготали, а Катя, на удивление всем, присела рядом и тихо сказала:

– Ребят, что-то странное происходит. Даже не знаю, как объяснить, но мне становиться страшно.

Телеграмма лежала на крыльце. В ней были написаны самые ожидаемые Катей слова: «Приезжаем пятницу. Целуем Вадим Данила папа».

Но девочка не разглядывала её, как это было в прошлый раз. Она до хрипоты спорила с мальчишками о том, что произошло. Все их убеждения, что она не слышала стука почтальона, когда убирала постель, Катю только злили. Да, она была внутри, но не делала это полчаса! Да и не слышать окриков с улицы, при раскрытых-то окнах, просто не могла! Ещё этот страшный человек в белой форме и чайка, что крикнула «Сеня».

Ребята, конечно, слабо верили, что это было, но возразить им было нечего. И тут, тот самый кучерявый Васька, вдруг невпопад сказал:

– Чё то Сеньки нет давно. Обед уж скоро. А ведь обещал зайти раньше всех.

– Наверное, он на Катьку обижен за вчерашнее, – жуя конфету, пробубнил Димка.

– Эх, Димон-батон, вечно ты конфеты трескаешь. Ты их дома в гипс прячешь, что ли? – рассмеялся Васька.

Ребята подхватили шутку друга и, веселясь, стали обыскивать Димку и щекотать его, чтобы тот сознался. Ведь каждый знал, что больше всего на свете их пухлый друг боится щекотки и готов сразу сдаться.

В этот момент во двор вошел дед Петрович, с большой корзиной рыбы, в просоленной брезентовой куртке и в высоких резиновых сапогах.

– Опять у вас «пытка смехом»? – весело прищурился он.

– Деда! – подлетела к нему Катя, и торопливо стала рассказывать, – Тут столько всего произошло! Вообще! Нудиныч мне телеграмму отдал! Папа с братьями приезжают в пятницу! А это же сегодня! И ещё к тебе какой-то странный дядька заходил, в морской форме, белой-белой, и без единой нашивочки. Я это успела рассмотреть! Сказал, что тебя на пристани ждать будет в полнолуние. Там какой-то срок прошёл. Так, кажется, он сказал. И еще чайка кричала «Сеня»! А эти мне не верят, – указала девочка на ребят.

Никто не заметил, как изменился взгляд Петровича. Всем своим видом он старался не показать, как его взволновала новость про незнакомца. Когда внучка увлечённо делилась новостями, он неторопливо поставил корзину и, скинув рыбацкую куртку, протянул её ближайшему мальчишке. Тот подхватил тяжёлую робу и тут же развесил её на перилах крыльца, а Петрович привычно улыбнулся глазами и посмотрел на внучку:

– Катюша! Зачем же ты нашего доктора так обзываешь? Он же солидный, взрослый человек и в нашем посёлке Сергея Никодимовича все уважают и ценят. Да, и не только у нас. А ты – "Нудиныч"… Не хорошо.

– Так ей уже сам Сергей Никодимович выговор объявил, что она нахалка, потому что телеграмму у него из рук вырвала, – дожёвывая конфету, пробубнил пухлый Димка.

Катя зло прищурившись, посмотрела на Димку, резко отвернулась, и подхватив тяжёлую корзину с рыбой, тихо процедила сквозь зубы:

– Предатель!

Конопатый Колька вместе с зеленоглазым Васькой, перехватили корзину у Кати, а Димка рассерженно фыркнул:

– Ничего я и не предатель! Всё равно ж Нудиныч… Ой! Сергей Никодимович жаловаться придёт. Вот я и предупреждаю деда Петровича, чтобы он был готов к его длинным речам.

Мальчишки дружно прыснули смехом, а Петрович придержал за локоть Катю, хотевшую убежать в дом.

– А мама опять не приедет? – стараясь говорить спокойно, спросил он.

Катя удивленно вскинула брови:

– Ну ты, что, деда?! У нее же осенью показ «Мода 1971»! Я тебе столько раз об этом говорила! Да и ты сам знаешь, что она на дух не переносит запах рыбы. А мне наоборот, нравиться, – широко улыбнулась она.

Ребята гурьбой пошли в дом и только Петрович остался на крыльце, оглядываясь по сторонам, словно высматривая кого-то. Вдруг, откуда-то донеслось тихое конское ржание, и он резко повернул голову в сторону утёса. На фоне голубого неба и редких облаков, ему показалось, что мелькнула белоснежная грива. Старик пригляделся, но ничего не увидел. Он качнул с досадой головой и вошёл в дом.

Сеня проснулся от холода и влаги, что пропитали его рубашку и штаны. В кромешной темноте он ничего не мог рассмотреть, сколько не приглядывался. Глухое журчание воды, стекающей со стен, отдавалось странным эхом, и мальчик понял, что находится в пещере.

«Это сон! Всего лишь сон…» – мысленно уговаривал себя Сеня. Но сколько он не зажмуривался и не щипал себя за руки, промозглая сырость и звуки пещеры не исчезали. Тогда Сеня понял, что случилось страшное – он оказался в заколдованных пещерах, о которых рассказывал в сумасшедшем бреду его отец.

Страх, наливая свинцом руки и ноги, стал проникать в тело ледяными толчками. Он сжимался в груди стылым комком, вызывая тошноту. Чтобы не закричать от ужаса, мальчик, тяжело дыша, приподнялся, и на ощупь стал осторожно пробираться, касаясь мокрых стен.

Голос страха кричал в голове: «Стой! Вдруг тут пропасть?! Забейся в самый дальний угол и не шевелись!» Но Сеня двигался вперед, потому что понимал – поддайся панике хоть на полсекунды, и ты пропал.

Вдруг, он увидел блеснувшую искру. В густой темноте она показалась, как яркая вспышка света. Потом ещё и ещё. Наконец, перед изумленным мальчиком появились очертания женского силуэта, который манил его к себе рукой. Сеня на секунду замер, и почувствовал, как все тело стало мелко трястись от нахлынувших чувств. Одними губами он прошептал: «Мама?», и медленно двинулся в сторону силуэта. Когда мальчик подошёл почти вплотную, видение рассыпалось, и прозвучал скрипучий голос, от которого Сеня вздрогнул и ухватился за мокрую стену:

– Как тебя зовут?..

Многократное эхо повторило вопрос, вызывая мурашки и ещё больший озноб. В полнейшей темноте звук эха несколько мгновений доносился ото всюду, вызывая странные чувства пустоты и страха.

– Ссс… – начал было отвечать мальчик, но тут его что-то остановило и слово застряло в горле. В голове сразу же вспомнилась история про Ветэо и колдунью, которая так же пыталась узнать имя Белого Призрака, чтобы погубить его.

«Этого не может быть!» – в ужасе подумал Сеня, но его мысли прервал низкий смех, который, нарастая, стал заполнять всё вокруг. Казалось, что сами стены пещеры надрываются от страшного хохота.

– Он всё же успел рассказать эту сказку, – наконец прозвучал леденящий скрипучий голос, перекрывая улетающее эхо, и затем резко перешедший на визжащий крик, – Но он не рассказал до конца всю правду! И заключена она в нём самом – в этом трусливом старике! Это из-за него я здесь жду, когда же он, наконец, решиться посетить меня, и отдать свой долг. А долг его очень велик! И хоть мне и не хочется, но заплатить его придется… тебе, мальчик…

Петрович, вместе с внучкой и ребятами, занимался разделкой рыбой, но мысли его были далеко.

«Как же быстро летит время, – размышлял он. – Как незаметно прошло ещё тридцать лет. Я готовился, и всё равно, получается неожиданно… Главное, чтобы никто ничего не увидел, как тогда…»

В его памяти всплыли картины, где он, ещё молодой мужчина, осторожно пробирается ночью к Чёрной скале. Но его враг Демьян, так же тайно крадётся следом…

Эту давнюю историю Петрович сейчас вспоминал особенно ясно и с самого начала. Именно тогда, сотни лет назад, он узнал, что такое настоящая любовь, дружба, предательство…

Вспомнил, как нелегко ему приходилось учиться жить среди людей, как его наивные вопросы вызывали насмешки и язвительные замечания. И, конечно же, он не мог забыть ту, из-за которой он и стал человеком. Потому что именно она, Лана, подарила самое дорогое, что есть на земле – любовь и веру в себя.

Когда он впервые её увидел – весь мир изменился. Он стал вращаться только вокруг неё, вокруг её глаз, её улыбки, смеха и непередаваемого аромата, исходящего от каждого изгиба её тела.

Ну как он мог знать, что тогда, купаясь в открытом море, рядом с рыбацким баркасом, она уже была невестой Демьяна? Того коварного Демьяна… Но он ничего не мог с собой поделать. Он просто растворился в ней. Потом долго не решался подплыть, но всё же не выдержал. А когда, с восторженными возгласами она ухватилась за него, то понёс ее в открытое море, готовый взлететь над водой от счастья.

Потом эти редкие свидания, когда Лана стояла в море, недалеко от берега, и нежно касалась рукой его спины и… плавников.

Да – он был дельфином! И не просто дельфином, а белоснежным дельфином, королевских кровей.

Конечно же, он вспомнил и гнев отца, Правителя морей, за то, что тайно добыл зелье из глубинных водорослей, помогающее понимать язык морских жителей. Лана потом долго не могла прийти в себя от восторга, который она испытала, услышав его речь и его имя. В той далекой жизни его звали Грампус.

Но сколько было счастья и радости от того, что он наконец-то смог сказать ей слова любви, что разрывала его сердце, от вынужденного безмолвия долгие месяцы. И как он почти обезумел от восторга, когда у неё получилось превратиться в дельфина и уплыть с ним в море далеко к горизонту… Именно из-за этого случая, отец и изгнал его из семьи. Ведь тайна обращения в человека, и обратно в дельфина, была доступна только королевскому роду. Только раз в полнолуние королевские дельфины могли становиться людьми ненадолго. Но и здесь тайное зелье помогло ему стать человеком. Надолго. На целую вечность, в тридцать лет. Хотя не обошлось без трагедии.