Мафия в школьной столовой

Глава 1

Глава 1. Больше никогда

Глаза слепят софиты. Сердце стучит в унисон торжественной музыке, заглушающей ликующие возгласы. Оглядываюсь по сторонам: я на сцене, стою в окружении учителей и одноклассников, чьи восхищенные взгляды обращены ко мне. Кто-то хлопает в ладоши, кто-то поддерживающе треплет меня по плечу, а лучшие подруги отвешивают бесконечные комплименты наряду. Опускаю глаза: чёрное платье сидит идеально, так, словно было создано специально для этого момента, хоть, мне и кажется, что оно смотрелось бы куда уместнее на похоронах, нежели на выпускном. Когда директор школы протягивает аттестат, я забываю о платье, о ярких прожекторах и возбуждённой публике, и дрожащей рукой тянусь к заветной бумажке, как, вдруг…

Металлический звон разрезает пространство – выстрел. Пронзительный крик. Паника охватывает толпу. Бегу в её центр, но оказываюсь на школьном крыльце. Ледяной дождь портит причёску, хлещет по лицу, словно пытается вернуть меня в реальность. Пока вокруг бушует разъяренная стихия, стараюсь понять, что происходит, но падаю на холодный бетон, смягчая приземление руками, перепачканными кровью.

Прихожу в себя в своей спальне, в скомканной от метаний постели. Убирая с лица прилипшие волосы, думаю: «Приснится же».

♡♡♡♡♡♡

В школе моим любимым местом была столовая. Там на переменах мы ели греческие йогурты (в то время диеты были на пике популярности) и делились горячими новостями. Там прожигали молодость, когда наконец удавалось вырваться из душных кабинетов. Там могли делать всё.

Хочешь познакомиться с милым старшеклассником или просто разглядывать его, стесняясь подойти? Пожалуйста. А может, желаешь затеряться в толпе и сбежать с уроков через дверь для поставки продуктов? На здоровье. Сборище подростков в пубертатном периоде, сосредоточенных на своих интересах, коими выступали отношения, безудержное веселье, и ещё раз отношения: что могло быть лучше? Столовая – это, фуршет с бесконечным набором возможностей, где каждый способен найти блюдо по душе. Будь то новое знакомство, или обсуждение предстоящей вечеринки. Или пицца с подгоревшей корочкой и минимальным количеством колбасы. Столовая была нашим местом силы.

Поэтому, мы с подругами очень удивились, когда в начале учебного года, пошли купить себе что-то из «кулинарных шедевров» нашей буфетчицы, а наткнулись на запертую дверь.

– Странно. Ладно, придём на следующей перемене. – Я пожала плечами.

Но не на следующей перемене, не на следующей неделе, столовая так и не открылась. Тогда мы решили поинтересоваться о происходящем у классной руководительницы:

– Девочки, помещение столовой теперь сдаётся в аренду. С этого года на ее месте откроется центр детской психологической помощи. Вы сможете бесплатно обращаться к специалистам. – Лидия Михайловна сдержанно объяснила нам причину, по которой мы остались без обеда.

Разочарованию не было предела:

– Этого не может быть! – Рина ударила кулаком по парте. – Вы не можете лишить на места силы! Не можете лишить нас общения… еды, в конце концов.

– Рубина, держи себя в руках. – Одернула её учительница. – Никто не лишит вас базовых потребностей. Уже завтра в холле установят торговый автомат, а когда откроют новый корпус, чью постройку теперь спонсирует центр, будет вам и столовая. – Лидия Михайловна подмигнула нам, и улыбнувшись, скрылась в дверном проеме, тем самым поставив жирную точку в споре, обречённом на поражение.

Ситуация патовая. Иных вариантов, кроме как смириться с потерей лучшего места для общественных собраний (по версии всей школы) не было. Какое-то время мы, как неприкаянные души, бродили по гудящим коридорам, не зная, куда себя деть. Искать понравившегося парня, теперь приходилось сверяясь с расписанием, вывешенным на стене, а тусовки планировать в укромных кабинках туалета, где никто не мог подслушать. Пока однажды мы не поняли, что больше так продолжаться не может. С того дня нашим новым убежищем стал актовый зал. «Место силы», «новая столовая» – его называли по-разному, но суть одна: он открыл для нас свои двери и стал символом сплочённости, настоящим центром школьной жизни.

В один из дней, когда волнения по поводу закрытия столовой уже стихли, я, Рина, Ева и Геля сидели на полу в зале, и обсуждали планы на вечер, состоявшие из пересмотра в сотый раз серий "Дневников вампира" и принятия тяжёлого, но жёсткого решения: кто же из братьев Сальваторе круче. Геля пообещала принести блокнот и письменно фиксировать плюсы и минусы парней. Намечалась своего рода научная работа по вампирской психологии. Но мне этот блокнот не понадобится. Я и без него могу раскидать по фактам почему Деймон лучше Стефана.

Сосредоточившись на жаркой дискуссии относительно вечернего перекуса (девчонки хотели заказать пиццу, но мы были на диете, и я выступала за йогурты), я не заметила, как к нам подошла Ника – наша одноклассница, дочка классной руководительницы.

– Лисса, – обратилась она ко мне, – у вас вчера была туса, да?

– Ну, да, – ответила я, не понимая к чему она клонит.

– Не знаешь, Адам был там?

– Адам из параллельного класса? – мы переглянулись с подругами.

– Ага.

– Да, был. – Я вспомнила, что эти двое вроде как встречались. – А почему спрашиваешь? Не смогла прийти?

– Нет, – протянула Ника, теребя ворот рубашки, подчеркивающей её округлые формы, – ты знаешь, меня не приглашают. А Адам сказал, что я не могу прийти, так как на всех не хватит места.

Мои губы собрались в тонкую линию:

– В следующий раз приходи, если захочешь. Скину тебе адрес.

– Серьёзно? Можно? – она затараторила. – Только, пожалуйста, напиши приглашение, а то вдруг меня не пустят, ладно?

– Хорошо, конечно, – я рассмеялась, – мы собираемся в следующий четверг. Я напишу. Потом добавила: – Не говори Адаму, что придёшь. Пусть это будет сюрприз.

Ника тихо ответила:

– Хорошо. Надеюсь, он обрадуется.

Поблагодарив меня ещё несколько раз на прощание, она ушла.

Проводив её взглядом, подруги уставились на меня. Я вскинула брови в немом вопросе.

– Разве они ещё встречаются? – начала Рина.

– Вчера Адам был с другой, – добавила Ева. – Кстати, не видела её в нашей школе. Интересно, где она учится?

Я знала не больше их, поэтому ответила:

– Видимо встречаются. Урод. Мне жаль Нику.

– Тогда почему ничего не сказала? – спросила Рина.

– А ты? Ты тоже была там, почему не рассказала сама? – защитилась я. – Мы не так хорошо общаемся. Кто знает, как бы она отреагировала? Пусть придёт и увидит, чего он стоит.

Внезапный звонок прервал нашу беседу и вокруг воцарился хаос. Все начали расходиться по классам, и мы влились в шумный поток, направляясь на занятия.

Договорившись о встрече у Евы, мы разошлись по домам, когда мучительные уроки наконец закончились. Скорее бы вечер! Будь моя воля, я бы ни на секунду не расставалась с подругами. Хотя… мы и так всегда вместе. В детском саду, в начальной и средней школе, а теперь и в старших классах. Школа находится на пересечении наших улиц, так что и туда мы ходим вместе, точнее – я и Рина. Ева и Геля живут в другой стороне. А по вечерам мы собираемся у Евы, потому что её родители постоянно в разъездах.

В назначенное время я стояла на нашем месте и грелась под лучами тёплого осеннего солнца. Ветер играл с моими волосами, в воздухе витал аромат счастья и свободы, и казалось, сама Вселенная славила этот день. Мы стали старшеклассницами. В следующем году должны были сдать экзамены и выпуститься из школы, а сейчас, могли расслабиться и насладиться тем, что нам предлагала уже почти взрослая, но все еще беззаботная жизнь. Спустя пять минут подошла Рина, и мы двинусь в путь.

– Фуу, что за поступок? Отвратительно, – мы с подругами сидели на диване и смотрели сериал, когда Ева всплеснула руками от очередной выходки Деймона Сальваторе.

Геля поставила минус в блокноте напротив его имени.

– В этих подсчетах нет смысла, ведь только напротив его имени стоят минусы, – она отложила блокнот в сторону.

– Какие же вы душнилы, – высказалась Рина, – может он и плохой, зато с ним не скучно.

– Не скучно… В реальной жизни для Елены все бы закончилось печально, – парировала Ева.

– Может быть. Но разве ты не хотела бы встретить того, кто будет любить тебя вопреки всему миру? Запретная любовь – это, так романтично, – подключилась к разговору я. – К сожалению, в жизни так не бывает.

– В жизни всё бывает. Люди врут, манипулируют, жертвуют своими принципами ради любви. Это не романтика, а реальность для многих. – протянула Рина. – Ты просто пока не встретила того, кто заставит тебя поверить в невозможное.

– Тебе-то откуда знать? – округлив глаза, спросила я. – Мне всё равно ничего не светит. Я уже смирилась с тем, что любовь существует только для других, но не меня. Да, и прости, подруга, но твоя личная жизнь тоже не пестрит красками, – подытожила обречённо.

Рина отвела глаза, но быстро исправилась, улыбнувшись. Перемена в её лице не ускользнула от меня. Поддразнивая, я на распев спросила:

– Или ты кого-то от нас скрываешь?

– Бред, – она махнула рукой. – Кто у меня может быть кроме вас, девчат?

Рина притянула меня к себе, и я обняла её в ответ. Ева и Геля присоединились к нам, и какое-то время мы просидели так.

– Люблю вас. Никакая романтика не заменит нашу дружбу. Обещайте, что несмотря ни на что, мы всегда будем вместе, – прошептала Рина.

– Обещаем, – сказали Ева и Геля.

– Обещаю, – отозвалась я.

– Я тоже обещаю, – еле слышно всхлипнула она.

Слова, словно мягкий плед, окутали теплом, даря ощущение дома. Мир вокруг исчез, осталась только дружба – крепкая и искренняя. Но магию этого момента унес с собой телефонный звонок, нагло разорвавший тишину. Поговорив с голосом в трубке, Рина стала собираться. Ждут дома.

– Ты идёшь?

Я кивнула. Уже поздно, и мама могла начать волноваться. Мы быстро покидали вещи в сумки, еще раз обнялись на прощание с подругами, и вышли на темную улицу.

По дороге обсуждали планы на завтра, но Рина то и дело отвлекалась на телефон.

– Что-то не так?

Она отреагировала не сразу:

– Нет, все хорошо.

Продолжения не последовало, а я решила не расспрашивать. Не дойдя до нашего места, Рина остановилась.

– Ты иди, завтра спишемся, – бросила она мне.

– Эм, а ты куда?

– Я.. – казалось она пыталась что-то придумать, но потом просто сказала: – Завтра расскажу. Не переживай, все хорошо.

Я сузила глаза и мотнула головой.

– Точно? Ты какая-то странная.

– Точно. Все отлично. Доверься мне.

– Ладно, – сдалась я. – Напиши, когда будешь дома.

– Напишу. Удачи. Пока. Люблю тебя, – она немного нервно обняла меня.

– И я тебя.

Разорвав объятие, мы снова попрощались, и я двинулась в сторону дома, чувствуя, как на душе скребут кошки. Была глубокая ночь, редкие фонари тускло освещали дорогу, бросая жуткие тени на стремительно становящийся мокрым асфальт. Тяжёлые тучи заполонили небо и разразились дождём. Их мрачность отзывалась во мне. Я не могла избавиться от тревоги, что подруга не сказала о том, куда уходит, хотя между нами никогда не было секретов.

Оказавшись дома, я первым делом смыла косметику, затем выслушала нотацию от мамы о том, что должна была вернуться раньше или остаться у Евы с ночёвкой. Покорно кивнув, извинившись, и поцеловав её перед сном, я отправилась в свою комнату: разобрала сумку, скинула одежду и проверила телефон. Сообщений от Рины не было. Я легла в постель и решила набрать ее, но как только голова коснулась подушки, мгновенно уснула.

Проснулась ближе к обеду. За окном осеннее солнце, поглощенное плотными облаками, не могло пробиться сквозь плотную серую пелену, окутавшую город. Затянутые туманом улицы выглядели безрадостно и действовали удушающе. Мотивации подниматься не было, и я решила остаться в постели, спрятавшись под одеялом от подавляющего пейзажа.

Где-то через полчаса все же взяла себя в руки и вышла на кухню попить воды. За столом сидела мама и её вид заставил меня напрячься. Она выглядела так, словно ее укусил вампир: от лица отлила кровь, оно было бледным, как свежий снег, глаза окрасились в красный, а губы и руки тряслись, выдавая тревогу. В руках она сжимала телефон, но, заметив меня, убрала его.

– Мам, что случилось? – меня захлестнула волна паники.

В уголках её глаз скопились слезинки. Она попыталась сдержать их, но безуспешно. Каждая секунда лишь усиливала моё волнение, готовое вот-вот выплеснуться наружу.

– Не молчи. Пожалуйста, скажи что-нибудь, – я взяла маму за руку.

Она сделала то же в ответ и осторожно произнесла:

– Дорогая, присядь.

Я послушалась, потому что ноги отказывались держать меня.

– Послушай, – продолжила она, сжимая мою руку. – Этой ночью кое-что случилось.

Сердце ушло в пятки, а голова запульсировала. На глаза накатились слезы. Хотя мама ещё не закончила, я уже догадывалась, что будет дальше.

– Рина, твоя подруга… – она продолжила, – утром её нашли мёртвой недалеко от дома.

Слова, которые звучали так, будто были собраны в случайном порядке, заставили меня думать, что я ещё сплю. Это – кошмар, мне просто нужно проснуться, чтобы всё стало на свои места. Я выдернула руку и поднялась, бросив маме:

– Ты врёшь, – и пошла в комнату.

Тело не слушалось, словно стало чужим: споткнувшись на ровном месте, я едва не упала в коридоре. Перед глазами плыло, и опустившись четвереньки, я с трудом заползла в свою комнату. Казалось, ещё немного – и потеряю сознание, что было бы облегчением. Если усну, очнусь в привычной реальности, где нет места таким новостям. Но не добравшись до кровати, я отключилась на полу, утонув во мраке.

Придя в себя, не сразу поняла, что лежу в своей постели. Воспоминания обрушились, принеся с собой невыносимую боль. Открывать глаза не хотелось – меня охватил страх, ведь сон мог оказаться не сном. Собравшись с духом и убедив себя, что все в порядке, а ужас, что мне приснился, был лишь плодом воображения, вызванным переживаниями за подругу, я решилась открыть глаза. В комнате царила полумгла, за окном неустанно лил дождь, а на стуле рядом с кроватью сидела мама. Выглядела она все так же плохо.

Мысли заметались, не находя ответов, давили на виски, сжимая голову, готовую взорваться. Я затряслась всем телом, не сдерживая слезы, которые стекали по щекам. Что произошло? Почему так? Почему с ней? Это правда? – вопросы отдавались в голове глухим эхом, лишая покоя.

Я знала, что правда. Чувствовала. Но не могла поверить. Всё моё естество молило о том, чтобы сейчас она вошла в комнату, и, смеясь над моей глупостью, сказала, что это нелепая шутка. Но постепенно приходило осознание: она никогда сюда не войдёт.

Никогда. Я больше её не увижу. Больше не смогу обнять. Поговорить с ней. Посмеяться над тем, что было только нашим.

Как жить, когда в мире нет её?

Глава 2

Глава 2. Опасная вылазка

Следующие месяцы были невыносимыми. Были слёзы. Были похороны. Вереница бессонных ночей, с терзающими душу вопросами о том, что произошло, превратилась в сплошной ад сомнений, где тишина становилась нестерпимой, а мысли путанными. Но громче остальных звучала одна: как это могло случиться?

Но вот ответов не было. Полиция открестилась от дела, сославшись на отсутствие события преступления. Мол, Рина просто поскользнулась и неудачно упала, ударившись головой. Насмерть.

Меня такой ответ не устраивал. Причин усомниться в этой версии было достаточно чтобы я начала собственное расследование, опираясь на уже имеющуюся в моих руках информацию. Я не могла, не хотела жить, не выяснив, что случилось в ту ночь на самом деле. Открыв блокнот, принялась перечитывать написанное:

«Вчера были похороны. Она лежала там, почти как живая, только бледнее и с синяками по всему телу. Это нереально. Как можно так просто исчезнуть из нашей жизни?»

Спустя две недели я добавила:

«Возвращение в школу оказалось пыткой, которую я не способна выдержать. Разговоры не утихают. Все до одного лицемерно обсуждают ЕЁ смерть, делая вид, что им небезразлично, но, по правде, лишь желают быть частью драмы. Сборище идиотов. Коридоры полны людей, но я чувствую себя одинокой.

На физре нас снова заставили нарезать круги вокруг школы. Ненавижу! Когда я пробегала рядом с задним входом в бывшую столовую, нашла ЕЁ браслет. Какого чёрта?! Я точно помню, что он был на ней в тот вечер!»

Позже появилась новая запись:

«Мама Рины позвала меня в гости чтобы отдать на память часть вещей. Не хочу идти, но, может быть, её личный дневник расскажет мне то, что она не успела?

Не могу поверить, у неё был парень! Никита, двадцать три года… в тот вечер они планировали встречу. "Особенный, опасный. Знает все грязные секреты города" и "преступник в маске добродетели" – так Рина писала о нём. Это зацепка. Надо обратиться в полицию.

Там лишь покачали головами и ничего не сделали.»

Через неделю:

«Что-то происходит. Человек в капюшоне словно тень скользил за мной повсюду, а потом исчез. Купила перцовый баллончик, но он мне вряд ли пригодится. Я больше не доверяю полиции – в конце концов, кому какое дело?»

Эта вся информация, которую удалось нарыть за прошедший год.

Не густо, но зато теперь у меня был план действий. Начать расследование стоило со столовой. Точнее, с бывшего помещения столовой, где сейчас располагался центр детской психологической помощи "Наше Дело".

С ним определенно что-то не так. Рина однажды туда обращалась: она давно страдала от панических атак, но только после открытия центра, решилась попросить о помощи. Они ничего толком не сделали, и она прекратила приёмы у врача. Мы так думали. Но её дневник поведал совсем другое. За нашей спиной она продолжала регулярно посещать это место. И некоторые записи о нем откровенно пугали.

Желая убедиться, что все не так прозрачно, как кажется, я собиралась пробраться в сдаваемое помещение. Еще на этапе подготовки поняла: внутри ждет что-то интересное. Центр хорошо функционировал только первые месяцы после открытия, а сейчас окна в "столовой" оказались зашторены все время, а двери, часто были заперты, даже в рабочие часы. Из-за этого я не знала, когда будет лучше устроить вылазку. Понаблюдать за зданием ночью я не могла: после смерти Рины, мама очень за меня волновалась и не отпускала гулять по темноте. Однажды, она сказала, что благодарит Бога за то, что я осталась цела, ведь в ту ночь мы вместе возвращались домой.

Закрыв блокнот, я какое-то время планировала сегодняшний вечер, а затем поспешила в школу.

Этот день оказался ещё хуже других. После уроков, все стали стекаться в актовый зал, потому что школа устроила вечер-реквием по случаю годовщины трагедии. Я решила не идти. Как только прозвучал звонок, собрала вещи и пошла к выходу. Учебный год обещал быть тяжёлым. Я впервые начинала его без неё.

На крыльце меня окликнули:

– Лисса!

– Мм? – я даже не улыбнулась.

– Соболезную. Ты как сегодня, держишься? Пойдёшь на вечер?

– Нет, – ответила на оба вопроса, собираясь уйти.

Последний раз нормально мы говорили с Никой в тот роковой день. Тогда все было иначе. В школе я чувствовала себя звездой, окруженной близкими людьми и вниманием сверстников. Ни одна сплетня, ни одно событие не проходили мимо меня. Ника же оставалась серой мышкой: её имя забывали, а на вечеринки не приглашали. Она сильно изменилась. Теперь мое место заняли другие, живущие той жизнью, которая должна была быть у меня. Умер близкий человек, но я чувствовала, будто сама исчезла из этого мира.

С Евой и Гелей я тоже больше не общалась. Не знала как. Произошедшее заставило отдалиться друг от друга; каждая из нас по-своему справлялась с утратой. Мне хотелось сказать им столько слов: поделиться переживаниями и поддержать их в трудный час, но я не могла себя заставить. Обсуждать её смерть, было как пытаться дышать под водой – мучительно. Я предпочла справляться с болью в одиночку. Добровольно отгородилась от всего, потому что больше не находила в этом «всём» смысла, изводила себя мыслями о мёртвой подруге – но был ли в ЭТОМ хоть какой-то смысл?

– Окей. Может, хочешь прийти завтра к Максу? Развеяться. – Прежней у Ники осталась только привычка теребить от нервов ворот рубашки.

– …

Не получив ответа, она продолжила:

– Просто с тех пор, – осеклась, намотав каштановый локон на палец, – с того года ты перестала появляться где-то кроме школы. Я подумала, может захочешь? – договорила на выдохе.

– Спасибо. Откажусь.

Не видя причин больше задерживаться, я скрылась за забором. Ускорившись, помчалась домой, стараясь не думать о приглашении. Забота Ники казалась милой, но порыв ветра сорвал с лица маску безразличия, и я поняла, насколько на самом деле напряжена. Будничный разговор открыл мне глаза на то, как кардинально изменился мир вокруг, а я этого даже не заметила.

Добравшись до дома и заперевшись в комнате, я включила музыку на полную громкость, надеясь заглушить назойливые мысли, и стала дожидаться наступления темноты. Когда она наконец опустилась на город, пришло время привести план в действие: забраться в сомнительный центр. Вариантов было не много, и я остановилась на ночной вылазке. (Маму невероятно удачно попросили выйти на дежурство).

Не медля, чтобы не передумать и не отказаться от этой абсолютно сумасшедшей затеи, я выдвинулась на дело и уже через двадцать минут стояла напротив пристройки, где раньше располагалась столовая. Как и ожидалось, дверь была заперта, и единственным верным решением казалось разбить окно. Не теряя ни секунды, я ударила по хрупкому стеклу, припасенным заранее гаечным ключом, обернутым тканью. Смахнув с краёв острые осколки, забралась внутрь. И только тогда, вздохнула от облегчения: в помещении никого не было.

Воспользовавшись фонариком с телефона, чтобы хоть что-то разглядеть в кромешной темноте, я без раздумий направилась к самому большому столу в комнате: порылась в многочисленных ящиках, набрала целую гору бумаг в надежде, что хоть какие-то из них окажутся мне полезны. Пора было выбираться. В последний момент, мой взгляд зацепился за пару шприцов, наполненных какой-то жидкостью, но заставив себя не думать о находке, я открыла дверь изнутри и выскочила на улицу, в ужасе застыв.

Лицом я уткнулась в грудь человеку, стоявшему вплотную к двери.

Глава 3

Глава 3. Незнакомец

Он выглядел молодо, лет на двадцать.

Страх сковал, сжав костлявой рукой горло, в голове гремел тревожный колокол: он убьёт меня! Первым порывом было уносить ноги, и я бы сделала это, если бы могла пошевелиться, но тело парализовало, и я уставилась на незнакомца, не в силах даже вдохнуть. Несмотря на охватившую разум панику, автоматически анализировала ситуацию:

"Высокий, спортивный, бегает, наверное, тоже быстро. Захотел бы догнать – догнал бы. Очевидно, знал, что я здесь – ни капли не удивлён моим появлением. Стоит, ухмыляется, наверное, раздумывает, как поступить или ждёт чего-то. Но чего?" – другого выхода, кроме как оставаться на месте, у меня не было; ноги прочно приросли к земле.

Спустя пару мгновений, когда незнакомец понял, что убегать я не собираюсь, в его глазах вспыхнуло любопытство.

– Думал, дашь дёру, – на лице появилась ухмылка.

– Не люблю бегать.

К моему удивлению, парень рассмеялся; до этого напряженный, он немного расслабился.

– Отдай бумаги, пожалуйста. Я, взамен, отвечу на твои вопросы, – произнес, протянув руку.

Я сильнее сжала листы. Думаю, выбора особо не было, но расставаться с ними не хотелось: я рисковала ради этой информации и отчаянно желала её сохранить.

Он лишь пожал плечами на моё бездействие:

– Поверь, мне есть что рассказать, – и скользнул внутрь "столовой", слегка задев меня рукой.

Тело инстинктивно отозвалось волной мурашек.

Свет люминесцентных ламп озарил безжизненное помещение; оно оказалось почти пустым, только по углам разместились, прижавшись к стене, столы и картонные коробки, под завязку забитые всяким хламом: плакатами, искусственными растениями, рекламными журналами, пластиковыми органайзерами и так далее. Парень плюхнулся в ближайшее кресло и, скрестив, забросил ноги на тот самый стол, который я недавно обчистила. Взгляд его морозных глаз устремился на меня.

Когда незнакомец уже не нависал, оцепенение спало, и я смогла вернуть контроль над телом. В мыслях вновь стала прокручивать вариант побега, но заставила себя остаться; то, что он обещал, могло быть куда полезнее каких-то документов.

– Проходи, поболтаем. Ты разбила окно, украла документы. Объяснишься?

Я тут же пожалела, что не унесла ноги сразу, как появилась возможность. Игнорируя его вопрос, посмотрела на потолок, и задала встречный:

– Заметил меня по камерам? (Вообще-то я думала о видеонаблюдении, но могла только надеяться на его отсутствие).

– Да. – Он развёл руками. – Тебе повезло, что дежурил я.

Мы оба замолчали.

Парень явно ждал объяснений, а я не могла их ему дать. Какое-то время мы без слов смотрели друг на друга. Я отметила его смуглую кожу с витиеватыми цветными узорами, спускающимися от шеи к кистям рук, и модную стрижку под «горшок» на черных, слегка вьющихся волосах, но его реплика разрезала тишину, заставив подскочить на месте от неожиданности:

– Давай так: ты возвращаешь документы, а я провожаю тебя домой? Ночью в городе небезопасно. По пути задашь свои многочисленные вопросы.

Предложение звучало абсурдно, и я честно ответила:

– Не думаю, что С ТОБОЙ безопасно.

– Ошибаешься. Подумай, ты влезла в офис, а мне нужно лишь вернуть украденное и немного прогуляться. Разве похож я на злодея?

Если так посмотреть, он вовсе не походил на злодея. Мог бы легко отобрать бумаги или сделать что похуже, но не сделал.

– Если они так важны, почему просто не заберёшь?

Было страшно его провоцировать, но куда интересней понять мотивы. Я ведь воровка, вторгшаяся на частную собственность, а он беседует со мной, будто мы давние друзья.

Он тяжело вздохнул и провел рукой по волосам:

– Плевал я на эти бумаги. Они нужны не мне. Откажешься возвращать, забирать не стану.

Смысла тянуть дальше не было – я сделала выбор, ещё когда решила остаться. В надежде, что, заполучив их, он сдержит слово, быстрым движением положила документы на стол.

Вернув их на законное место, парень взял в руки несколько картонных коробок, и сказал:

– Пошли.

Погасив свет, мы вышли на улицу, откуда он завалил коробками зияющую дыру – импровизированный вход, который всего пару минут назад был окном, и мы двинулись в путь.

Очередное молчание. Мне выпал шанс узнать больше об организации и их возможной причастности к смерти моей лучшей подруги, но я совсем не понимала, с чего начать. А вдруг это он убил ее? Или кто-то из его друзей-коллег? Нельзя выдать свои подозрения. Я решилась приступить к допросу с отвлечённой темы, но парень опередил меня:

– Ты же пытаешься выяснить, что, по правде, случилось с твоей подругой, да?

С места в карьер. Я застыла как вкопанная:

– Откуда ты знаешь?

Он тоже замер, затем развернулся ко мне. В его взгляде не осталось ни намека на улыбку:

– То, куда ты лезешь, опасно и может стоить жизни. Но если решишь действовать, я готов помочь.

Меня сбила с ног волна противоречивых эмоций. Что за игру он затеял? Ни капли ему не доверяя, спросила:

– Угрожаешь? – голос предательски дрогнул.

– Предупреждаю. Если продолжишь копать, должна понимать, чем рискуешь.

Я сглотнула и не сумев унять дрожь ответила:

– Ясно.

Он, смягчившись, добавил:

– Больше не глупи и никуда не лезь. А захочешь ответов, ищи меня.

Сложив руки на груди, я старалась переварить услышанное. Почему так настойчиво предлагает помощь? Может блефует? Я отстранилась на пару шагов и сказала:

– Ты что-то знаешь? Если знаешь, говори, не води за нос.

Взгляд из-под бровей прожег насквозь:

– Все для тебя изменится, когда отвечу. Уверенна, что готова?

Упустить такой шанс было глупо. Игнорируя клокочущий внутри страх, я сосредоточилась на легком волнении, охватившем меня от близости к разгадке:

– Готова.

– Хорошо. – Произнес незнакомец так, будто вынес приговор. – Дело в том, что организация, прикрывающая центром помощи, им не является: они преступники, уверен, это они убили твою подругу, разрушив не только её жизнь, но и жизни близких. Это уже за гранью. Я не могу смотреть сквозь пальцы на то, как ты, мать этой девушки и другие, страдаете от того, что сделала моя мать. Горы сверну, но всё исправлю, – выплюнул он со злостью.

Я похолодела. Картинка вокруг исказилась: темнота до этого рассеивающаяся в свете фонарей сгустилась, заключив меня в свои тесные объятия, а шорох сухих листьев стал походить на шепот. Паника усиливалась – дыхание стало учащённым и поверхностным, говорит было трудно, я еле выдавила:

– Ттвоя мать?

– Да. Это – мафия, преступная группировка, а моя мать – ее глава.

Я получила ответы. Документы действительно оказались не нужны, незнакомец сказал обо всем прямо. Заметно подрагивая, я приложила ладонь к покрывшемуся потом лбу.

– Ты напугана, я понимаю, – парень кивнул, – но это шанс. Наказать их, отомстить, действуя вместе, мы прикроем чертов центр. Не хочу иметь ничего общего с этими людьми; хорошенько подумай чего хочешь ты. А пока будь осторожна, веди себя обычно, и, если снова решишь выкинуть что-то опасное, например, проникнуть на охраняемую территорию, предупреди меня, я прикрою, – он засунул руку в карман.

Представив пистолет, я отскочила, но он вместо этого вытащил мятый клочок бумаги:

– Возьми, звони в любое время. И не иди в полицию, там не помогут.

Больше не в силах оставаться рядом, выхватила бумажку с номером, и на бегу крикнула:

– Доберусь сама.

Он за мной не последовал.

Дома я первым делом заперла дверь на все замки: ощущение безопасности бесследно испарилось. Сев на постели, и обхватив руками колени, заплакала. Слезы туманили голову ещё сильнее, и ощутив вселенскую усталость, давящую на плечи, я не смогла сопротивляться – провалилась в сон, решив, что подумаю обо всем завтра.

Глава 4

Глава 4. Мы теперь команда

На следующий день я осталась дома под предлогом плохого самочувствия, заперевшись в комнате, погрузилась в тишину, пытаясь переварить события ночи. Криминал, преступники, мафия – эти понятия не вписывались в мой мир и привычные рамки действительности, воспринимались как нечто вымышленное и сюрреалистичное, чему нет места в настоящей жизни, но реальность пошатнулась, заставляя осознать, что я сунула нос во что-то поистине опасное. «Во что ты ввязалась?» – мысленно корила подругу, – «Во что ввязалась я..?». Пылая от стыда за собственную слабость, признала: я оказалась не готова к правде, она напугала меня, обнажила уязвимости, заставила почувствовать ребенком, отчаянно нуждавшимся в защите. Я обняла себя за плечи в попытке найти утешение в самой себе.

Стук в дверь прервал череду тягостных размышлений, и я выползла в коридор, проводить маму на работу.

– Солнышко, мне пора, сегодня не жди, я в ночь на дежурстве. Если что, макароны на плите, курица в духовке. Обязательно позавтракай и ложись пораньше. Больному организму нужен отдых, – она нежно притянула меня к себе, целуя в лоб.

Я вздрогнула от ее легкого касания, осознав, как сильно нуждалась в простом человеческом тепле и сильнее прижалась к маме. Хотелось постоять так подольше, но все же пришлось ее отпустить.

– Знаю, мам, справлюсь, не переживай. Люблю тебя.

– И я тебя. До завтра, милая, – она подмигнула и вышла из квартиры.

Когда хлопнула входная дверь, в груди вновь разверзлась чёрная дыра.

Оставшись одна, я продолжила утопать в жалости к себе. Сначала поплакала от бессилия, потом, от злости разбила дурацкую кружку, что всегда меня бесила, затем снова поплакала, теперь уже от ощущения тотального одиночества.

Когда эмоции поутихли, взяв себя в руки и вытерев слезы, была готова снова окунуться в размышления. Новые вопросы возникали с бешенной скоростью: "Зачем мафии прикрываться центром психологической помощи и делать это в школе? Почему Рина скрывала свои отношения? А факт продолжения приёмов? Как со всем этим связан Никита, парень из её дневника?". Их было так много, что, достав блокнот, начала все фиксировать. Сходу исписав несколько листов, взглянула на результат.

Что ж, мне думалось, что ночная вылазка даст ответы, но она, только подкинула загадок. Понятно, что полученная информация – это лишь небольшой кусочек пазла, а мне предстояло собрать его полностью. Или лучше было сравнить это дело с паутиной? Все оказалось так запутанно, что пришлось нехотя согласиться: незнакомец прав, в одиночку не справиться, нужна помощь.

И хотя, вчера, когда я уносила от него ноги, соблазн избавиться от листка с номером был велик, все же его сохранила. Хотя знала, доверять ему было опасно. ОН казался опасным. Но пришлось признать, что на данный момент он – был единственной ниточкой, за которую можно потянуть, чтобы распутать эту паутину, поэтому чётко решила с ним связаться.

Только, не сегодня. Сейчас мне и правда требовался небольшой отдых. Весь оставшийся день я провалялась в кровати, отмахиваясь от навязчивых мыслей о незнакомце.

На следующее утро, проснувшись от грохота в коридоре, еле разлепив глаза, вышла из комнаты.

– Доброе утро. Как себя чувствуешь? – спросила мама.

– Так себе, – голос прозвучал сонно.

– Плохо. Напишу знакомому терапевту чтобы он осмотрел тебя.

– Не надо, мам, все нормально, – потерла переносицу, – Мне просто нужно пару дней побыть дома. Пожалуйста, – посмотрела на нее измученным взглядом.

Мама тяжело вздохнула:

– Хорошо, поняла, отдыхай, – она заглянула мне в глаза, – Что у тебя случилось? Почему такая поникшая, не поделишься со мной, дорогая?

Сердце сжалось:

– Все нормально, справлюсь, – кивнула ей, как бы подтверждая сказанное.

– Хорошо, – она потрепала меня по плечу. – Но, если надумаешь, помни, я здесь чтобы выслушать.

– Спасибо.

– Если не против, пойду прилягу, ладно? Та ещё ночка была.

– Конечно, иди, – сказала я и вернулась в свою комнату.

Снова легла на кровать и уставилась в потолок. Мне было так стыдно за то, что я не делилась с мамой своими переживаниями, но, с другой стороны, как могла рассказать ей о том, что случилось? Хотя, мне приходилось отталкивать ее и раньше. Не хотелось, чтобы она переживала. Или того хуже, записала в своих пациентов с депрессией или ПТСР (посттравматическое стрессовое расстройство). Она все-таки психиатр.

Ещё несколько дней я провела в комнате, под одеялом, прячась от остального мира.

Когда пошел пятый день добровольного затворничества, пришло осознание, что пора выйти из сумрака и перестать откладывать звонок незнакомцу. Вытащив бумажку с номером из кармана джинс, что были на мне в ту ночь, дрожащими пальцами набрала номер. Чтобы не передумать, сразу нажала вызов.

Трубку сняли почти мгновенно:

– Слушаю, – голос на том конце провода, звучал напряжённо.

Я растерялась:

– Привет! Это Лисса, мы познакомились, когда… – … – когда я одалживала бумаги в офисе. В общем, ты сказал позвонить, если мне вдруг снова захочется сделать что-то подобное, – хлопнула себя по лбу.

– А, да, привет! – голос смягчился, – Ну, вообще-то ты их крала. Но это было круто. Что решила теперь?

– В этот раз без глупостей, если не считать встречу с тобой, – нервно хихикнула, – согласен?

– Согласен. Рад, что позвонила. Сегодня в девять вечера?

– Да. Где?

– Подойду к твоему дому.

– Что? Откуда ты знаешь… – недоуменно выпалила, но он уже положил трубку, – …где я живу?

На меня тяжелой волной нахлынули воспоминания о преследовании несколько месяцев назад. "Мог ли это быть он?" – проскочила в голове пугающая мысль.

Перед встречей нервы были на пределе. Раньше такие вещи, как макияж и укладка расслабляли, и, хотя в последнее время я редко прибегала к помощи косметики и плойки, сегодня решила обратиться за помощью к старым друзьям. Длинные, выкрашенные в голубой, волосы собрала в высокий пучок, слегка завив пряди у лица. Голубым каялом в цвет глаз подвела нижнее веко и нанесла тушь на ресницы. Губы накрасила красной помадой, подарком Евы на мое шестнадцатилетие год назад. Подруга говорила, что с ней я похожа на Мэрилин Монро. Мне безумно нравился оттенок, но теперь я почти её не использовала. Для школы она была слишком яркой, а больше я никуда не ходила.

Закончив с макияжем, поймала себя на мысли, что слишком стараюсь ради сына атаманши. На выходе из квартиры, все же стерла с губ яркую помаду и заменила ее бесцветным блеском.

В лифте у меня снова разыгрались нервы, да так сильно, что я стала еще бледнее, чем обычно. Из зеркала на меня глядел натуральный вампир. Хорошо, хоть отражалась. Успела только подумать о том, что зря не использовала еще и румяна, как двери лифта распахнулись на первом этаже. Сделав несколько глубоких вдохов, заставила себя успокоиться. Получилось неплохо. Кажется, у меня вырабатывался иммунитет к тому, чтобы все время находиться на грани.

В пустом тёмном дворе никого не оказалось. Я взглянула на экран телефона: "Пять минут десятого". Мозг сходу начал рисовать жуткие картины: "Обманул? Меньшее из того, что он мог – поиздеваться, а большее…? Не знаю, отправить кого-нибудь пробить мне голову? Брр."

Я стояла, переминаясь с ноги на ногу, когда услышала шаги позади. Не успев обернуться, почувствовала прикосновение к плечу большой твердой руки. Невольно вздрогнула.

– Прости, не хотел напугать, – произнёс парень низким голосом.

Обернулась и увидела его совсем близко. Мой взгляд остановился на очерченных скулах, затем невольно переместился вниз на куртку, обтягивающую рельефные мышцы. Мысленно дав себе оплеуху, за то, что откровенно разглядывала парня, ответила:

– Я не испугалась.

– Пройдёмся?

Мы двинулись прочь от дома.

Я много думала о том, что даст мне эта встреча и в этот раз отмалчиваться точно не планировала. Хотелось понять, насколько он со мной честен, и задать вопрос, чтобы проверить это:

– За мной следили. Задолго до того, как я пробралась в ваш офис. Не знаешь, кто это мог быть? – начала с главного.

Он без раздумий ответил:

– Я. Меня настойчиво попросили, но, не буду врать, я и сам был не против посмотреть на девушку, которая поставила под сомнение версию следствия. Уже тогда подумал о том, что мне возможно стоит пообщаться с тобой.

– Ясно.

– Поверь, я не извращенец. Я убедил их в том, что ты не являешься угрозой и завершил наблюдение гораздо раньше, чем должен был. Никто про тебя и не вспоминал, пока ты не вломилась в офис, конечно. Прости. Мне не стоило это делать, – он глянул на меня исподлобья, будто пытался оценить реакцию.

Я не знала, как реагировать. С одной стороны, у меня появился очередной повод переживать на его счёт, а с другой, я была благодарна ему за то, что он не стал отпираться.

Отпираться не хотелось и мне. Я знала, что готова попробовать довериться ему, наверное, поэтому и позвонила. И хоть это казалось худшим решением в жизни, мне это было нужно. Я остановилась и сказала то, чем мучила себя последние несколько дней:

– Я хочу тебе верить. Наверное, это ужасно наивно и мне придется поплатиться за это жизнью, но… – я развела руки в стороны, – знаешь, мне плевать. Мне нужна помощь, я не справляюсь, и еще, мне дико страшно. Мне нужен кто-то, кто сможет разделить это со мной. Если захочешь, доверюсь, и будь, что будет, – замолчала, не веря в то, что наконец произнесла это вслух.

Я казалась себе такой глупой, что не удивилась бы, подними он меня на смех и скажи что-то вроде: "Вот дура наивная. Правда решила, что хочу помочь?"

Но он вместо этого ответил:

– Я честен, и докажу, что на твоей стороне. Расскажу все, что знаю и мы восстановим справедливость. Я не позволю моей матери и дальше забирать жизни невинных.

– Думаешь, она сделает это снова? – спросила с опаской.

– Сделает. Может не сейчас, но в ее бизнесе принято устранять неугодных, если на то есть веская причина, – слова давались ему с трудом, – и не смотря на твое упорство, спрошу последний раз. Ты уверенна, что готова? Вижу, тебе сложно проходить через это. Если для тебя это слишком, то я могу сам со всем разобраться. Все-таки это моя семья, а значит и моя ноша.

То, что он говорил, звучало, как песня. Отпустить контроль и просто на все забить. Передать ответственность кому-то другому. Я много раз думала об этом. Но с языка сорвалось:

– Запугиваешь? Ты здесь что ли чтобы уговорить меня оставить дело? Или действительно думаешь, что это касается только тебя? Нет уж! Я по уши в этом дерьме, и разобраться во всем – мой способ выбраться, – мои щеки пылали от злости.

Парень запротестовал:

– Да, нет, боже мой, нет, конечно. Хотел лишь донести, насколько это опасно, но ты права. Последствия поступков моей матери давно вышли за пределы семьи. И если ты все решила, то давай действовать вместе, – он покорно кивнул. – А по поводу того, чтобы отвлечь тебя. Мне поручили сделать это по-другому.

От такого неожиданного поворота я вдруг остыла. Решила спросить:

– И как же?

Показалось, он немного покраснел:

– Заставить тебя думать о себе больше, чем о поиске ответов.

Ярость полностью улетучилась, захотелось рассмеяться:

– Очень самонадеянно, – сказала я.

В голове пронеслось: "Даже не надейся. Ничего у тебя не выйдет".

Он рассмеялся:

– Да ладно тебе, я хороший парень. Буду польщен, если мне это удастся.

– Я здесь ради подруги, – отрезала.

Он вскинул руки в примирительном жесте:

– Не хотел задеть. Что ж, получается, работаем вместе?

– Да, – подытожила лаконично.

Он протянул мне руку и, отбросив все сомнения, я ответила на его жест.

– Тогда, раз мы теперь команда, может узнаем друг друга получше? Что скажешь?

Мне было бы приятно услышать эти слова от любого другого парня, но не от него. Мне хотелось узнать о нем больше, но вот делиться подробностями своей жизни, было страшновато. Я прямо сказала:

– Было бы неплохо, раз мы решили объединиться. Как ты это представляешь? Ты сын женщины, представляющей для меня опасность. Думаешь, мне стоит делиться личным?

Повисло напряженное молчание. Стало немного неловко, и я попыталась оправдать себя тем, что замалчивать такие вещи попросту неправильно.

Он ответил серьёзно:

– Понимаю. И мне правда жаль, но я не могу изменить то, что случилось, – его голос звучал приглушенно, как из-под воды. – Но я больше, чем моя семья. Выбираю закон, и до последнего буду бороться за то, что считаю правильным. Я больше не собираюсь мириться с несправедливостью.

Эти слова тронули меня, будто только сейчас я впервые увидела его. Не ярлык, который сама на него навесила "сын убийцы", а простого человека, такого же как и я.

В каком-то необъяснимом порыве коснулась его руки и поддерживающе сжала её в своих ладонях. Он в ответ неожиданно положил свою руку поверх моей.

Щеки запылали, но в этот раз не от злости, а от мыслей, что успели проскочить в голове. Я поспешила перевести тему:

– Что ж, ну и какой у нас план? Что собираемся делать?

Он ловко вернулся на рабочую волну:

– Нужно узнать, кто, как и за что убил твою подругу. Я пытался поговорить с матерью и что-то выяснить, но она не будет делиться этим со мной. Когда выясним что случилось, нужно собрать улики и доказательства, желательно найти свидетелей. Если получится, сможем обратиться в областной суд в крупном городе, туда, где у них нет связей.

– Отличный план. Так и сделаем. – Я вынесла приговор: – Тот, кто совершил это преступление ответит за содеянное.

Взглянув на экран телефона, добавила:

– Ну, если мы договорились, то я, наверное, пойду. Уже поздно.

– Конечно, пошли, провожу, – он развернулся на пятках.

Мы пошли обратной дорогой в сторону моего дома. Мне подумалось, что его предложение узнать друг друга получше все же имеет смысл.

– Расскажи немного о себе. Я даже имени твоего не знаю.

– Точно. Я Марк, – представился он.

– Василиса. Но зови меня Лисса, так привычней. Хотя ты, наверное, уже знаешь, как меня зовут.

Он проигнорировал колкость:

– Очень приятно.

– Взаимно.

Марк продолжил:

– Ладно, что еще? Я студент, мне двадцать, шарю в компьютерах. В свободное время пробую писать музыку. В прошлом спортсмен. Занимался бегом, получил кмс, но ушёл из спорта из-за травмы колена.

– Вот, блин! Значит, у меня все-таки был шанс сбежать от тебя тогда в "столовке".

– Не строй иллюзий. Я бы смог догнать тебя даже с простреленным коленом.

Я в голос рассмеялась. Марк рассказывал дальше:

– У меня есть кошка Ирония и старший брат. Ему 23, и он тот ещё придурок. Кошку люблю больше. Мне нравится учится, любовь к учёбе мне привил отец. "Образование придает человеку достоинство, да и раб начинает сознавать, что он не рожден для рабства". Он всегда это повторял.

– Удивительно, ты обычный человек. Так и не скажешь, что твоя семья связанна с криминалом.

– Ожидала другого?

– Точно не этого. Представляла себе мафиозные сборища и всякое такое.

Он захохотал так, что я вздрогнула от неожиданности.

– Мафиозные сборища? Ты сейчас серьёзно? – он перестал смеяться. – До позапрошлого года я даже не знал о том, что с моей семьёй что-то не так. Мать посвятила нас с братом в подробности бизнеса чтобы выбрать преемника после смерти отца. Тогда все изменилось.

– Что с ним случилось?

– Убили. Почти два года назад. Сразу после этого мы переехали сюда, точнее сказать, сбежали. Этот бизнес разрушил и мою семью тоже. К сожалению, я единственный, кто это понимает.

– Мне жаль.

– Не стоит. Он сам виноват, – Марк встряхнул головой и с улыбкой посмотрел на меня:

– Теперь твоя очередь.

– Моя очередь что?

– Расскажи о себе, – он легонько толкнул меня плечом.

– Разве ты ничего обо мне не выяснил? – снова уколола его и осеклась.

Подумала: "Так не может продолжаться. Если будем работать вместе, то я должна либо простить ту слежку, либо отказаться от помощи".

Он все понял.

– Тебе нужно время чтобы довериться мне, а мне нужно заслужить твоё доверие. Можешь ничего не говорить. Но отвечая на твой вопрос, нет, я не выяснял много, надеялся, сама однажды расскажешь.

Меня впечатлило, то насколько чутко он отнесся к моим переживаниям. Я решила сделать попытку довериться:

– Я мечтала о карьере певицы. Писала свои песни, жила мечтой однажды выйти на большую сцену и зарабатывать на жизнь творчеством. Иногда выступала в кафе в центре города, где делают живые выступления.

– Ничего себе, здорово! Но, почему ты говоришь так, словно это было в прошлом?

На выдохе ответила:

– Моя жизнь сильно изменилась. Больше этим не занимаюсь, – я осмелилась сказать вещи, в которых раньше боялась признаться даже себе. – Иногда мне кажется, что год назад, я умерла вместе с Риной. Так и не смогла это пережить. Просто оказалась к этому не готова.

Он аккуратно сказал:

– Понимаю. Когда бы ни произошел уход близкого, мы всегда оказываемся к нему не готовы. Знаешь, когда умер отец, я тоже не знал, как жить дальше. Все вокруг вдруг потеряло смысл. Но бывает, смерть становится тем событием, которое открывает глаза. Я узнал, что он был плохим человеком, и тогда понял, каким человеком хочу стать сам. Когда все вокруг стало рушилось, я задумался о том, что построю на новом месте. Если не знаешь чего хочешь, умрёшь в куче того, чего не хотел.

Повисло тяжёлое молчание:

– Мне, наверное, пора, – сказала я.

– Конечно, спишемся, встретимся, и расскажу все, что знаю.

– Буду ждать, – подмигнула ему.

– До встречи.

Остановившись у двери, я обернулась и увидела, что он все ещё стоит на месте, помахала на прощание и зашла в подъезд.

Перед сном в голове крутились слова, что сказал Марк. Они засели в мыслях и потревожили сердце.

Глава 5

Глава 5. Уютное кафе

– Готово, – я отложила ручку в сторону.

– Хорошо. Сдай тетрадь и можешь идти, – не отрывая взгляда от журнала, сказала Марина Александровна, учительница математики.

Кинув тетрадь на стол, я схватила сумку с учебниками и выбежала из класса.

Настроение у меня было приподнятое. Я ощущала приятную лёгкость в теле, а на моем лице сияла широкая улыбка. Сегодня мне наконец удалось, приложив не малые усилия, закрыть все долги по учебе и исправить оценки. Кажется, этот день вполне мог положить начало новой жизни. Той, в которой я начну действовать, а не буду просто пассивно существовать.

Окрыленная своим успехом, я прыжками спускалась с крыльца школы. Пока на последней ступеньке нога не соскользнула, и я изящно не полетела к подножию лестницы. "Уф, вот тебе и новое начало".

– Эй, осторожней! – прозвучал знакомый голос.

Марк, до этого стоявший в тени деревьев, в мгновенье ока оказался рядом.

– Привет, – проскулила я.

– Привет. Вставай, – он протянул мне ладонь. – Не ушиблась?

– Все нормально, – приняла его помощь и поднялась, оперевшись на сильную руку парня. – Ауч, – отряхнула руки и колени.

Я была рада видеть Марка. С нашей последней встречи прошла уже неделя, а он так и не позвонил.

– Что ты тут делаешь? – поинтересовалась.

– Ты сейчас свободна? – задал он встречный вопрос.

– Ага, – ответила с лёгким прищуром.

– Тогда, приглашаю тебя прогуляться.

– Хочешь проводить домой?

– Вообще-то у меня предложение получше.

Я с недоверием отнеслась к его предложению, что сразу отразилось на моем лице. Он поспешил пояснить:

– Это – сюрприз. Не волнуйся, тебе понравится. Обещаю.

По-моему, мы пока не были так близки, чтобы я шла с ним неизвестно-куда по первому зову, но любопытство победило в неравной борьбе со здравым смыслом, и я согласилась немного пройтись.

– Ты просто сияешь. Что тебя так развеселило?

На моем лице вновь заиграла улыбка:

– Это все ты. Твои слова о жизни, помнишь? Я много думала о том, что ты сказал в тот вечер. Ты абсолютно прав. Пришло время, мне снова начать жить, – сказав это, я ощутила, как по венам растеклась уверенность.

– Тогда, тебе точно понравится то, куда мы направляемся, – подмигнул Марк.

– Что у тебя нового? – я предприняла попытку поддержать разговор.

– Спрашиваешь о деле или обо мне?

Я задумалась:

– Обо всем.

– Ладно, тогда по поводу дела. Я обещал рассказать тебе все, что знаю. Готова?

– Слушаю.

– Хорошо. Но обязан напомнить, у нас есть план: доказательства, свидетели, верно? Уверен, тебе не понравится то, что услышишь, но ты должна пообещать не рубить с плеча. Ты не станешь ничего предпринимать, пока мы со всем не разберёмся, – он говорил медленно, как бы подчеркивая серьезность своих слов.

– Я тебя поняла.

– …

– Я обещаю, – всплеснув руками ответила.

Он заглянул мне в глаза и, видимо, удостоверившись в правдивости моих слов, заговорил:

– Они вербуют школьников в свои ряды. Тех, кто приходит в центр за помощью. Часто эти дети подавлены и потеряны, у них проблемы дома или в школе. Из-за возраста и расшатанной психики ими проще манипулировать. Тех, кого удается обработать, они привлекают к незаконной деятельности. Грабежам, разбоям и, иногда, к продаже наркотиков. В зависимости от степени внушаемости ребёнка.

Я с ужасом смотрела на Марка:

– Это отвратительно. Мы должны остановить их.

Он пообещал:

– Мы остановим.

– Ладно, – кивнула я, – Что еще ты знаешь?

– Этого пока достаточно. Не хочу забивать тебе голову бесполезной информацией. Вообще-то, я хотел попросить тебя рассказать мне больше о твоей подруге и о том, что ты успела выяснить.

– Ну, я знаю не так много. Рина посещала центр. У нее были панические атаки, и она решила обратиться за помощью, но быстро прекратила приемы, сказала, они не смогли ей помочь. Правда, прочитав её дневник, я узнала, что она соврала нам. Рина продолжила туда ходить. Думаешь, её тоже втянули во что-то?

Марк обеспокоенно посмотрел на меня и аккуратно сказал:

– Вполне возможно. Скажи, ты не замечала за ней какие-то изменения в последнее время? Может она была подавлена или странно себя вела?

– Нет, я бы это заметила. Она не была подавлена. Она была счастливой, возможно, даже более счастливой, чем обычно. И она точно не ожидала того, что случилось. Она строила планы, вот только…

– Что? – нетерпеливо спросил Марк.

– В последнюю нашу встречу Рина вела себя странно. Постоянно проверяла телефон и, мне она показалась немного нервной. В тот вечер она виделась с парнем, про которого писала в своем дневнике. Каким-то Никитой, 23х лет. Они познакомились в центре. Рина ничего нам не говорила, но сейчас я знаю. Они встречались.

Марк заметно побледнел. Его глаза округлились, а на лбу выступила испарина.

Я спросила:

– Что такое? Есть предположения кто это мог быть?

Он запустил руку в волосы:

– Мой старший брат.

Я опешила:

– Твой брат?

– Не знаю, не уверен, – он принялся заламывать кисти.

– Эй, все нормально, – я коснулась его руки в попытке успокоить, – Как думаешь, это мог быть он? Мог он втянуть её в дела центра?

– Прости… не знаю, что и думать. Мне нужно время. Я с ним поговорю, – Марк выглядел потерянным. Кажется, это открытие выбило его из колеи. Как бы там ни было, он поспешил перевести тему: – Кстати, мы пришли.

Я оглянулась, и только сейчас поняла, куда принесли меня ноги. Почти центр города, отличное местечко для туристов, сосредоточение недорогих частных кафешек. Но мы остановились около одного конкретного. Кафе "Мечта". Сердце защемило от нахлынувших воспоминаний:

– Твое первое выступление. Волнуешься? – Рина нежно приобняла меня за плечи.

– Безумно. Посмотри, у меня руки трясутся, – я вытянула вперед дрожащие ладони.

Ева вложила их в свои:

– Лисс, ты прекрасна. Ты поешь лучше всех, кого я знаю. Ты их поразишь, – она кивала в такт каждому сказанному слову.

– Не переживай, мы будем сидеть за тем столом, прямо у сцены, видишь? Если будет страшно, просто не смотри в зал, пой для нас, – улыбнулась Геля.

– Спасибо, – я обняла подруг и направилась в уборную, подправить причёску и макияж. Девчонки заняли места за столиком.

В тот вечер я блистала на сцене. Поддержка подруг придала мне сил, и я запомнила это выступление, как одно из лучших в своей жизни.

– Все хорошо? – знакомый голос вырвал меня из воспоминаний.

Я ответила не сразу:

– Да, просто вспомнила кое-что.

Марк понимающе улыбнулся:

– Хорошо, готова? Пора тебе вспомнить кто ты такая, – он распахнул передо мной тяжелую дверь.

Я последний раз обвела глазами вход. Вывеска, горящая лишь наполовину, выглядела ровно так же, как и год назад. Её так и не починили. Все это место, будто застыло во времени. Только вот я теперь была другой. В этот раз в кафе вошла не жизнерадостная девчонка, а сломанная девушка, такая же, как и эта проклятая вывеска.

– Я сделаю это.

Мы вошли в пустое помещение кафетерия. В обед буднего дня здесь не было ни души. Несмотря на расположение недалеко от центра города, популярностью заведение не пользовалось. В основном, по выходным здесь собирались любители живой музыки, но в остальное время место выглядело почти заброшенным.

– Споешь? Я выяснил, у них есть караоке, – голос Марка прорезал мертвую тишину.

Я пожала плечами:

– Почему бы и нет.

Заметив девушку на баре, подошла к ней:

– Привет. Могу я заказать песню?

– Здравствуйте. Конечно. Что будете петь?

– Radiohead – Creep.

Девушка за стойкой сделала пару кликов на своём ноутбуке и выдала мне микрофон. Из колонок у сцены заиграла знакомая мелодия.

– Ого. Отличный выбор, – отметил Марк.

– Знаю, – губы расплылись в улыбке.

Именно эту песню я исполняла на этой сцене в первый раз. Уже с начальных аккордов, меня с головой накрыло ностальгией. Гармоничное течение музыки накатило волной и взбередило старые раны. Эмоции оказались такими сильными, что тело с ног до головы покрылось мурашками. А сердце заболело так, будто кто-то пытался вырвать его голыми руками из грудной клетки, ломая её насквозь. Казалось, в этот момент я полностью состояла из сожаления. Сожаления от осознания того, что так как раньше, уже никогда не будет.

Встав в центре пустого зала, и прикрыв глаза, начала двигаться в такт музыке. Взмахнула руками, сделала поворот, вильнула бёдрами. Распахнув глаза, посмотрела на Марка. Он стоял, прислонившись к обшарпанной стене, и широко улыбался, наблюдая за моими движениями. Когда я приблизилась к нему, он протянул мне руку приглашая на танец. Недолго думая, протянула свою в ответ, приняв приглашение. Он аккуратно приобнял меня за талию и закружил. Я откинула голову, вновь прикрыв глаза. Боль и наслаждение смешались в этом моменте. Я растворилась в музыке, в воспоминаниях, в нем.

Проигрыш заканчивался. Отпустив руку Марка, я собралась с духом, включила микрофон и…

– …

…и не смогла издать ни звука. Музыка продолжила свое медленное течение, а я застыла на месте.

Спустя, наверное, вечность стремительно бросилась к выходу.

Тело била уже крупная дрожь. По спине тек холодный пот, но при этом я горела изнутри, задыхалась. Вдруг показалось, что я вот-вот умру. Не в силах удержаться на ногах, сползла на землю по стене здания и закрыла лицо руками.

Микрофон ударился о землю с неприятным звуком. Я отчаянно пыталась вдохнуть спасительный воздух, но ничего не получалось. "Я умираю! Я сейчас умру!". Прикосновение холодных рук к плечу заставило вздрогнуть. Я убрала руки от лица. "Кто бы это ни был, надо попросить его вызвать скорую".

Марк сидел передо мной на корточках, напуганным он не выглядел. Чего нельзя было сказать обо мне. В моих глазах горел животный ужас.

– Вызови скорую. Быстрее, – еле просипела.

Все мои силы уходили на попытки сделать вдох, но ничего не выходило. Занервничав сильнее, попыталась жестами повторить просьбу.

В ответ на это Марк спокойно произнес:

– Тебе нужно успокоиться. Просто дыши. Медленно.

Судорожно пытаясь вдохнуть, вновь выпалила:

– Я сейчас умру.

– Ты не умрёшь, слышишь. Это всего лишь паническая атака. Ты не умрёшь. Сосредоточься на моем голосе. Дыши, давай.

Я замотала головой.

Он заговорил настойчивее:

– Слушай мой голос, Лисса. Попробуй сделать вдох на четыре счета. Раз, два, три, четыре, вот так.

Меня взбесило его спокойствие. "Я вот-вот отключусь, а он учит меня считать!". Но все же попыталась за ним повторить. Когда ничего не вышло, замахала руками вложив в этот жест последние силы. Он лишь продолжил, обвив мои пальцы своими:

– Хорошо, молодец. Давай ещё раз, – но перед тем, как начать считать заново, вдруг спросил. – Пойдёшь со мной на выпускной?

"Что? Видимо у меня начались слуховые галлюцинации". Поймав эту мысль, мне неожиданно удалось сделать вдох.

– О, отлично, – воодушевился Мар. – И какого же цвета платье ты наденешь?

Я оказалась сбита с толку, он задавал странные вопросы. Настолько, что концентрируясь на них, я отпустила мысли о смерти.

– Чёрный – мой любимый цвет, – ответила, сделав новый вдох. – Платье будет чёрное.

– Мне следовало догадаться, – он рассмеялся, заметив, что моё тело перестало трястись.

Мне удалось сделать несколько ровных глубоких вдохов. Чтобы окончательно прийти в себя, я закрыла глаза и сосредоточилась на том, как воздух заполняет мои легкие.

– Пожалуйста, дайте нам пару минут.

Я не сразу поняла, что Марк говорит не со мной. Открыв глаза, увидела удаляющуюся спину девушки – администратора.

– Тебе лучше? – Марк помог мне подняться.

– Дда, спасибо, – тихо ответила.

Чтобы удержаться на ногах, оперлась на стену здания.

– Если все нормально, подожди меня пару минут, ладно? Никуда не уходи. Я улажу момент с микрофоном и сразу вернусь. Тебе что-нибудь нужно? Принести воды?

– Нет, спасибо, – я устало потерла переносицу.

– Ладно, тогда просто постой тут. Я быстро, – Марк скрылся за дверью заведения.

Голова еще немного кружилась, и я присела на корточки чтобы не упасть. Запустив пальцы в волосы, помассировала ноющие виски. Когда боль отпустила, вновь попыталась подняться, облокотившись на асфальт, но наткнулась на что-то холодное и железное. Опустила взгляд.

"Черт, микрофон!". Только сейчас заметила на земле разбитое устройство. "Что делать? У меня нет денег чтобы его оплатить!". Понимая, что выбора нет и отвечать в любом случае придётся, бросилась ко входу в кафе. "Разберусь на месте".

На полном ходу влетела в помещение и чуть не сбила с ног Марка. Он вскинул руки в успокаивающем жесте:

– Эй, эй, все хорошо? Куда так летишь?

– Я разбила микрофон, – тяжело вздохнула и махнула руками. Меня распирало от злости на саму себя.

– Знаю. Я уже все уладил. Не парься. Пошли отсюда? – легонько взяв меня за плечо, он повернул меня в сторону двери.

– Что? Но как? – непонимающе, спросила.

– Заплатил за него, – он сказал это так, будто это было очевидно.

Я посмотрела на него округлившимися глазами:

– Заплатил? Но это дорого… я не могу… – запротестовала.

– Считай, это моё извинение за то, что притащил тебя сюда, – Марк широко улыбнулся и вывел меня на улицу.

– Но ты ни в чем не виноват! – я отрицательно мотнула головой.

– Как и ты. Поверь, мне не сложно купить этот дурацкий микрофон. Он сам во всем виноват. Выпрыгнул у тебя из рук. Так что перестань переживать. Это всего лишь микрофон, а не Мона Лиза.

Я тихо хихикнула, но тут же осеклась, обеспокоенно посмотрев на него:

– Не знаю, что со мной было…

Он ответил:

– Паническая атака. Обычный приступ тревоги. Такое бывает.

– Да, знаю, видела. Но говорю не об этом, – я попыталась найти подходящие слова. – Просто не знаю почему так случилось.

Он кивнул:

– Пошли. Потом обсудим, если захочешь. Я провожу тебя домой. Сейчас тебе нужно отдохнуть.

Я согласно кивнула.

До дома мы добрались без разговоров. Сначала Марк пытался меня развеселить, но, когда понял, что мои мысли заняты произошедшим, молча продолжил идти рядом.

У подъезда я остановилась и серьёзно на него посмотрела:

– Спасибо. За все. За микрофон и за то, что не бросил меня. Мне ужасно неловко, что так получилось. И твоя помощь, она неоценима.

– Пожалуйста. И прошу, не вини себя. Всё отлично. Ты ни в чем не виновата. Я рад, что мы увиделись и что ты, возможно, пойдёшь со мной на выпускной.

– Честно говоря, думала, мне показалось, что ты спрашивал о выпускном.

– Тебе не показалось, – он засмеялся. – Во время панической атаки лучший способ помочь человеку – это, отвлечь его от мыслей о дыхании и смерти, спросив что-то неожиданное, – он подмигнул мне.

– Я была не в себе.

– Не принимается, – отмахнулся он.

– Даже не уверенна, что хочу туда идти.

– Серьезно? Но почему? Естественно, я не заставляю тебя идти туда со мной. Но сходить сама ты просто обязана. Поверь, потом будешь жалеть, что пропустила что-то настолько важное.

Я тяжело вздохнула:

– Посмотрим, что вообще будет в конце года. Обещаю взять тебя с собой, если все же решу пойти.

– Отлично.

Я поспешила перевести тему:

– Мне уже лучше, может, зайдем еще кое-куда, если ты не торопишься?

– Окей.

– Хорошо, нам надо в супермаркет, тут за углом, – я прибавила шаг.

– Да, погнали.

В магазине я целенаправленно двинулась к молочного отделу и взяла греческий йогурт, тот самый которым мы часто давились с подругами. Мне удалось мастерски отыскать его на полке среди десятков похожих.

– Вот он! – воскликнула я, демонстрируя Марку маленькую баночку.

– Ого, йогурт, – протянул он.

– Это – не просто йогурт. Это эксперимент. Потом расскажу.

– Что, прости?

– Эксперимент. Хочу провести психологическое тестирование.

– Ясно. Супер.

Мы вышли из магазина. Я повернулась к Марку чтобы попрощаться, но он настоял на том, чтобы проводить меня.

– До встречи. Жду результатов эксперимента. Что бы там ни было, – Марк засмеялся.

– До встречи.

Помахав ему на прощание, я скрылась в дверях подъезда.

Глава 6

Глава 6. Лицом к лицу

Капли дождя встречали на пути преграду ввиде оконного стекла, но даже их монотонный стук не помогал уснуть. Я сдалась и, пошарив рукой рядом с подушкой, нащупала телефон. Свет от экрана ударил в глаза. 5:40. До будильника оставалось еще много времени, так что я вновь попыталась провалиться в сон. Не вышло. Услышав звук уведомления, я снова потянулась к телефону.

Доброе утро. Как себя чувствуешь?

Было не сложно догадаться, кто прислал сообщение. "Волнуется? Приятно".

Доброе. Лучше, спасибо.

Ответ не заставил себя ждать.

Супер)

Решив не терять время в кровати, я поднялась и направилась в ванную. Сегодня мне как раз требовалось больше времени на сборы, чем обычно. Нужно было попытаться скрыть следы вчерашнего стресса, отпечатавшегося на моем лице тёмными кругами под глазами. На маскировку ушло все время, что мне удалось выкрасть у сна.

Приведя себя в порядок, я быстренько перекусила, чмокнула на прощание маму и вышла из дома.

Этот день был многообещающим. Несмотря на вчерашнюю неудачную попытку окунуться в прошлое, останавливаться я не собиралась. Наоборот, мне хотелось броситься с самое пекло, поэтому во время уроков я настраивала себя на то, что мне предстояло сделать.

Когда прозвенел последний звонок, отбросив все посторонние мысли, я отправилась на дело. Смахнула в сумку учебные принадлежности, вышла из кабинета и направилась к гудящей компании, образовавшейся у класса. Взглядом мне сразу удалось выцепить Нику, окруженную людьми, и громко о чем-то вещающую.

Я остановилась неподалеку. Помахав рукой, постаралась привлечь ее внимание. Она заметила меня почти сразу, и кивнув, протиснулась сквозь толпу.

– Лисса. Что случилось?

– Поговорим?

– Да, конечно, – она обратилась к ребятам, – Скоро вернусь. Пока решите, что будем брать на стол.

Легонько взяв ее за локоть, я отвела ее в сторону, заметив, как несколько человек на нас уставились. Но они быстро потеряли интерес и продолжили обсуждение.

– О чем ты хотела поговорить? – с интересом спросила она.

– Помнишь, недавно ты приглашала меня к вам на тусовку? В общем, я подумала, хотелось бы прийти.

– Серьезно? Супер! – воскликнула она. – Конечно приходи, все будут тебе рады.

– Спасибо, – я удивилась и даже немного смутилась от такого приема.

Она продолжила:

– Ты вовремя решила присоединиться. На этой неделе Хэллоуин, так что вечеринка будет костюмированной. Придёт много народу: параллельные классы и кто-то из соседних школ. Собираемся в пятницу у Макса. Точное время и адрес скину позже. Приходи обязательно, мы будем тебя ждать.

– Хорошо. Ещё раз спасибо.

– Для тебя, все что угодно, – она улыбнулась на прощание и вернулась к возбужденной толпе.

Выходя из школы, я буквально парила над землей. Я сделала это. Не могу поверить, что пойду на вечеринку впервые за последний год.

Раз уж вечеринка планировалась в честь Хэллоуина, мне захотелось наведаться в еще одно место из моей старой жизни. Сразу после школы я пошла в магазинчик под названием "Потерянное мгновение". Это секонд-хенд, в общем-то больше напоминающий карнавальный магазин. Многие вещи там были, мягко сказать, необычными. Мы с подругами частенько тут зависали.

Уже на подходе, у меня начался мандраж, который никак не выходило унять. Несмотря на это, я перешагнула порог, как и сомнения, и внезапно перенеслась в прошлое, словно это место было машиной времени:

– Лисса, взгляни! Это платье…– восторженно заохала Рина.

– Мне нравится, – я взяла наряд из рук подруги, – Но ты же знаешь, я уже решила, что в этом году буду Кэтрин Пирс из Дневников. Дерзкой, яркой, сексуальной. Юра, из 11го точно будет моим, – протянула я.

– Знаю. Ты и есть дерзкая, яркая, сексуальная, – передразнила она меня,

– Так что не надо его брать, просто померь.

– Ладно, – я вошла в примерочную и быстро натянула платье.

Оно было прекрасно. Шелк молочного цвета струился по моим изгибам. Лиф этого произведения искусства был полностью расшит блёстками, ярко переливающимися даже при приглушенном освещении. Я вышла к подругам.

– Бо. Же. Мой. Красавица, – выдохнула Геля.

– Вылитая Мэрилин Монро. Давай-ка, сделай так! – Ева присела и сложила руки на коленях. Губы при этом вытянула уточкой.

Я повторила движение, и мы прыснули со смеху.

– Это твоё платье. Если не в этом году, то ты просто обязана надеть его в следующем, – сказала Ева, – О, придумала! Подарю тебе красную помаду, чтобы ты могла повторить образ.

Она её подарила, через год на мой день рождения. Спустя неделю, мы узнали о смерти Рины и я больше не праздновала Хэллоуин. Мятое платье до сих пор лежало в шкафу, в дальнем углу, подальше от глаз. Учитывая, что я давно перестала питаться одними йогуртами, думаю, теперь оно уже не сидело так идеально.

Стряхнув наваждение, я двинулась вдоль многочисленных рядов, под завязку забитых одеждой всевозможных цветов. Мой взгляд упал на вещь, которая показалась мне знакомой.

– Может все-же стоит сменить образ дерзкой вампирши на хрупкую принцессу? Вдруг Юре нравятся милые, невинные девушки в белых платьицах?

– Я не милая и не невинная. И не хочу притворяться.

– Как знаешь, Лисс. Ого, а это что? – Рина отвлеклась на нечто полностью покрытое голубыми пайетками, – Девчонки, только взгляните. Платье русалки.

– Шик, аж глаза болят от такой роскоши, – протянула Геля, – Но, серьёзно, кто такое наденет?

– А мне нравится. Необычно, – сказала я.

Без раздумий схватила платье, которое за два года никто так и не купил, и поспешила выйти из магазина. Это место навевало слишком много воспоминаний.

Вечером пятницы я выехала по адресу, который скинула мне Ника. Вечеринка планировалась в коттедже у Макса, парня из параллельного класса. Он жил в дорогом районе, где стояли большие частные дома. Я бывала здесь пару раз, но не более, увы, к элите меня никак не отнести. Поэтому и добираться пришлось по-простому. На автобусе. Что оказалось просто ужасной затеей, о которой я успела тысячу раз пожалеть.

Мой наряд привлекал слишком много взглядов и не только. На одной из остановок ко мне подсел пьяница, какие часто появлялись по всему городу вечером пятницы, и начал сначала задавать вопросы, а потом пытался распускать руки. Я пулей вылетела наружу на ближайшей остановке. В ожидании следующего автобуса, корила себя за попытку вырваться из уже, ставшего родным и привычным кокона, который свила вокруг себя после потери подруги. Внутренний голос кричал: "Ну и для чего я все это делаю?". "Чтобы снова начать жить": раздался в голове другой. Я с ним согласилась и прыгнула в подошедший автобус.

Вышла на конечной и двинулась вверх по улице. Температура упала уже до шести градусов и вечером было холодно, я поежилась и прибавила шаг, до дома оставалось всего ничего. Моё внимание привлёк коттедж в конце улицы. Он был невероятных размеров, больше любого дома в поселке. Практически дворец. Но мысли о нем быстро улетучились, когда я оказалась у нужной двери и, не теряя времени, решительно ее распахнула.

Музыку услышала еще с улицы, потому что играла она так громко, что казалось была способна оглушить. Вместо обычного света горели светодиоды. Оглядываясь по сторонам, прошла вглубь гостиной в попытках найти знакомые лица. Но тут и там по группам стояли только незнакомые мне люди. Никто даже не обратил внимания на моё появление. Я решила попытать счастья на кухне. "Где все? Неужели удалось собрать столько людей из других школ?" Взяв бокал, наполнила его соком.

– Лисса!

Кто-то коснулся моего плеча.

– Ты пришла! Потрясно выглядишь, – просияла Ника.

– Спасибо. Ты тоже.

На ней было длинное красное платье в пол, подобранное цепочкой, вместо пояса. Из украшений она выбрала крупные золотые серьги. Длинные каштановые волосы собрала в высокий хвост резинкой в тон аксессуаров.

– Пойдем к нам? Мы заняли комнату на втором этаже.

– Да, конечно, спасибо.

Взяв меня за руку, она повела меня наверх. Здесь людей оказалось значительно меньше, и в отличии от незнакомцев с первого этажа, эти ребята сразу обратили на меня внимание.

– Какие люди! Лисса, это мираж или правда ты? – Дима, мой хороший знакомый, расплылся в ехидной улыбке.

– Ещё не забыл, как меня зовут? – я ответила ему тем же.

– Тебя забудешь, – он прошелся по мне откровенным взглядом. – Выпьешь?

– Нет, спасибо.

– Как знаешь. А я выпью, – он залпом осушил свой стакан.

Мы сели на диван.

Стояла дружеская атмосфера, разговоры потекли рекой, я потеряла счет времени. Видимо, мое присутствие заставило ребят тоже ненадолго окунуться в прошлое:

– Как-то раз мы … Чужой участок … А потом она разделась до трусов и нырнула прямо в бассейн!

– Что? Не было такого! – я легонько ударила Диму по руке.

– Было, ты просто не помнишь. Так напилась, что пришлось нести тебя к Еве и оставлять на ночь там.

Я рассмеялась:

– Ну, ладно, что-то такое и правда было.

Спустя часа полтора глубокого погружения в омут памяти встала с дивана и прошла к столу чтобы долить себе сока. А когда обернулась и обвела глазами комнату, то на секунду не поняла, где нахожусь. В одно мгновение приятная компания вдруг превратилась в … это.

Сверху на Диме сидела девочка из параллели, с которой он срывал блузку и одновременно мерзко облизывал её шею. Парень, в которого когда-то была влюблена Ева, следовал в туалет за совершенно незнакомой мне девушкой, что-то шепча ей на ухо. Ника с Максимом просто куда-то пропали.

Накатило горькое разочарование. К десяти вечера все успели напиться и теперь тусовка стала больше похожа на оргию, а дом на бордель. Я залезла в телефон и наткнулась на новое сообщение от Марка.

Как тусовка?

Нормально. Но, наверное, скоро пойду.

Ответ не заставил себя ждать.

Понял. Тебя забрать?

Напрягать его не хотелось, но я была благодарна за предложение и согласилась. Перспектива снова ехать на автобусе в этом наряде, напрягала еще сильнее.

Если не сложно.

Скинь адрес.

Отправила геолокацию.

Буду через 10 минут.

Я вскинула брови. "Интересно он тоже живёт в этом районе? Хотя, ничего удивительного".

Поставив бокал, пошла к лестнице. Пытаться попрощаться с ребятами было бессмысленно, они оказались слишком заняты. Но меня вдруг нагнал Дима:

– Куда собралась, Лисенок? Вечер только начался. Может, останешься, повеселимся? – он обвил меня за талию.

– Ты уже не плохо веселишься, – я перевела взгляд на обиженную девушку на диване.

– Эй, не ревнуй. Тебя долго не было и пришлось найти замену. Но теперь ты здесь. Давай вернем те времена, когда на ее месте была ты? – он дотронуться до моего лица.

Я отшатнулась:

– Нет! – скинув с себя его руку, бросилась вниз по лестнице.

Мне стало противно от самой себя. От того, что когда-то, мне нравилось проводить так время.

На первом этаже заглянула в уборную. Хотелось смыть с себя сальное прикосновение. Приведя себя в порядок, открыла дверь и наткнулась на Нику. Её одежда и помада были на месте и, я с облегчением подумала о том, что видимо ошиблась с причиной её исчезновения.

– Ты куда?

– Я, наверное, пойду.

– Уже? – она огорченно вздохнула.

– Да, уже поздно. Мама начнет волноваться, – я поджала губы, – Спасибо, что пригласила.

– Конечно, обращайся. Я твоя должница.

Я озадаченно посмотрела на нее.

– Ты возможно этого не помнишь, но благодаря тебе я узнала, что Адам, мой бывший, тот еще урод. Этот кабель изменял мне, потому что я не хотела с ним спать. Мы расстались. Если бы ты тогда не пригласила меня на тусовку, я бы может до сих пор ничего не знала.

– Ого. Но разве она тогда состоялась? Это ведь было в день…

– Не состоялась. Да, это было в тот день.

– Тогда как же я тебе помогла?

– Добавила меня в ваш чат. А потом все пошло по накатанной. Когда все отошли от ужасной новости, снова начали потихоньку собираться.

– Понятно.

– А бросив Адама, я встретила его. Макса. С ним все иначе. Он любит меня и не заставляет делать того, чего не хочу. В общем, давно хотела сказать, спасибо за твою доброту и помощь, – она обняла меня.

Я не смогла сдержать улыбки:

– Очень за тебя рада. Правда.

Мы разорвали объятия.

– Что ж, пойду. Пока.

– До встречи.

Я пошла к выходу. Хотелось поскорее покинуть дом, снять и сжечь это чертово платье.

Идти сквозь разгоряченную толпу было сложно и, я молилась о том, чтобы добраться к выходу сухой, без пятен пива на платье. К сожалению, удача была не на моей стороне. Кто-то наступил мне на подол юбки, и я стремительно полетела вперёд, хвастаясь за воздух. Близкому знакомству пола и моего носа помешала спина хрупкой девушки в костюме и парике. Я на полной скорости налетела на неё, и мы повалились на пол.

Сгорая от стыда, подняла голову и увидела лицо девушки. Ева. Моя лучшая подруга. Точнее бывшая лучшая подруга.

– Лисса, – выдохнула она.

– Боже… Прости меня, я случайно, я не хотела…

– Все нормально, – прервала она и потерла ушибленный локоть.

Поднимаясь с пола, мы ошарашенно смотрели друг на друга. Она сказала первая:

– Твоё платье. Смелый выбор.

Казалось, никогда в жизни я так не нервничала. Сердце исполняло кульбиты от того, что передо мной стоял человек, которого я до сих пор безумно любила, но умудрилась потерять. Что сказать тому, с кем тебя связывает множество воспоминаний, если ваша связь безвозвратно утеряна? Я разрывалась между желанием кинуться ей на шею и трусливым побегом.

– Да, это из "Потерянного мгновения". Если ты помнишь.

– Конечно. Помню.

Меня затошнило. От того как она это сказала, от холода в её голосе и жёсткого тона по телу пронёсся табун мурашек. "Она ненавидит меня". В школе я научилась всех игнорировать, но, столкнувшись с ней здесь лицом к лицу, я также столкнулась и с последствиями своего выбора. Выбора бросить их, сконцентрироваться на себе, замкнуться. Я думала, что так будет лучше. Но Ева так не считала, это отчётливо читалось в ее взгляде. Не в силах его выдержать, я сорвалась с места.

– Пока, – бросила и выбежала прочь из дома.

Оказавшись на свежем воздухе, сделала несколько глубоких вдохов. Это помогло немного успокоиться.

– Привет.

Я подскочила на месте:

– Марк. Напугал, блин. Привет.

– Прекрасно выглядишь, – он прошёлся взглядом по моим оголенным плечам.

После того, что произошло в доме, захотелось прикрыться.

– Не замёрзнешь? Могу одолжить куртку.

От одних только его слов стало тепло.

– Спасибо.

На плечи легла тяжёлая кожаная косуха. Поблагодарив его ещё раз, я пошла вниз по улице.

– Идёшь?

– Вообще-то я на колёсах, – Марк вальяжно прислонился к припаркованному мотоциклу.

"Ого".

– Не знала, что ты водишь.

Он пожал плечами:

– Ты много обо мне не знаешь.

– Ты прав. Я и о себе мало что знаю, – тихо пролепетала, с недоверием разглядывая мотоцикл.

– Хочешь порулить? Вижу, ты напряжена, расстроена. Можем выехать на пустырь, и ты немного погоняешь, – он заглянул мне в глаза.

Я сомневалась всего секунду:

– Поехали.

Надев шлем, который Марк любезно передал мне, перекинула ногу через сиденье и крепко обхватила его за талию. Мы резко сорвались с места.

– Держись крепко, – бросил он, стараясь перекричать ветер.

Я сильнее прижалась к нему. Ветер нещадно трепал волосы, и я искренне порадовалась, что моё лицо было защищено.

Зачарованно наблюдая за яркими огнями города и проносящимися мимо людьми, за дорогой не следила. Опомнилась только за пределами города, когда мы остановились на дороге, уходящей в поле.

– Приехали, – Марк стянул с себя шлем.

Я повторила за ним.

– Это было круто! Никогда не каталась на мотоцикле.

– Серьёзно?

– Ага. Как-то не было возможности.

– Тут ничего сложного. Нужно всего лишь научиться держать равновесие и выучить, где находятся газ и тормоз. Давай, садись вперёд, покажу.

Я послушалась и пересела.

– Не бойся. Я рядом, – он посмотрел на меня, а затем взял мою руку. – Это газ, – положил её на ручку руля, – а вот там, – посмотрел куда-то вниз, – педаль кикстартера. Нажми на неё.

Я так и сделала. Марк в этот момент резко дёрнул мою руку на руле и мотоцикл заревел.

– Вау…

– Это ещё не все, – он понажимал какие-то кнопки и что-то там повернул, – Готово. Можешь ехать.

Я обернулась к нему:

– Что? Нет.

– Доверься мне. Я помогу. Просто газуй.

– Ладно.

Я повернула ручку. Мы медленно двинулись вперёд.

– Ты молодец! – он рассмеялся. – Давай немного побыстрей, нужно его выровнять.

Мы ускорились. Я полностью сосредоточилась на том, чтобы держать руль ровно; сегодня падать больше не планировала. Но почти сразу нас начало заваливать, и Марк вжался в меня всем телом. Дотянувшись ногой до педали, затормозил. Мы остановились.

– Афигеть, – прокомментировала я.

– Рад, что тебе понравилось.

Восстановив дыхание, я аккуратно завела разговор:

– Прости, что напоминаю, но ты поговорил с братом? Узнал что-нибудь?

Марк резко преобразился, коротко произнес:

– Поговорил. Сказал, они не знакомы, – он вытащил телефон из кармана. – Но взгляни на это.

Я уставилась в экран с открытым ртом. С нескольких десятков фотографий на меня смотрела Рина. Рядом с ней был незнакомый парень. Они выглядели счастливыми: смеялись и целовались.

– Твой брат? – протянула, отойдя от шока.

– Да. Порылся в его компьютере.

– Ясно. Поехали. Держись крепче.

Сделала так, как научил Марк. Мы рванули вперёд по дороге.

– Ээй, остановись!

Глава 7

Глава 7. Вот так я и умру?

– Лисса, тормози!

Марк впился пальцами в мои плечи, пытаясь удержаться на рвущемся вперёд мотоцикле.

– Это все он! Твой брат! Той ночью Рина была с ним! – голос срывался на крик. Я злилась. Сильно. И не могла сама себе объяснить почему.

Мы мчались на бешенной скорости. Было чувство, что так я смогу сбежать от проблем. В прямом смысле проветрить голову. Но легче не становилось. Наоборот, внутри пылал огонь: адреналин и злость горели вместе, подогревая друг друга. Даже скорость и ветер не могли его потушить.

Мы гнали все дальше. Не знаю, сколько прошло времени перед тем, как я крикнула:

– Торможу!

Марк среагировал мгновенно. В тот момент, когда я повернула ручной тормоз, он, обхватив меня сзади, нажал на педаль снизу. Не очень удачно, но мы всё-таки остановились. Когда все закончилось, почувствовав себя опустошенной, вывернутой наизнанку, я обмякла прямо в его объятиях.

– Легче?

Кивнула, тихо произнесла:

– Что, если это он? Что тогда?

Марк погладил меня по волосам:

– Это ничего не меняет. Если он виновен, то ответит за это.

– Даже если это твой брат?

– Особенно, если это он.

Я приподнялась и обернулась. Всмотрелась в его лицо в попытке найти ответ на вопрос:

– Почему?

Марк пару секунд смотрел на меня в ответ, но потом отвёл глаза:

– Долгая история.

– Я никуда не тороплюсь.

Ответом была тишина. Я ждала, думала, он собирается с мыслями, но он ничего так и не сказал. Тогда спросила:

– И что дальше?

– Давай встретимся в понедельник после школы. Тогда и решим. А сейчас, отвезу тебя домой.

Я снова пересела назад, надела шлем и прижалась к спине парня. Мои руки все ещё немного подрагивали.

Добравшись до дома, я поблагодарила Марка за помощь и попрощалась с ним до понедельника. Извинившись перед мамой за поздний приезд, отправилась в кровать. Нужно было отдохнуть после насыщенного дня. Но уснуть не получалось. Меня мучали мысли о Еве, Диме и том, почему Марк так хочет найти убийцу, даже если это кто-то из его семьи.

Понедельник – худший день недели. По моему личному мнению. Но конкретно этот оказался просто хуже некуда. Незапланированное сочинение по русскому я кое-как пережила, но контрольные по физике и химии меня окончательно добили. В добавок ко всему, приходилось весь день прятать глаза от Евы. Было страшно снова наткнуться на ее холодный взгляд.

Поэтому я с облегчением вздохнула, когда прозвенел последний звонок, и пулей вылетела из класса. К сожалению, далеко уйти не вышло. Лидия Михайловна перехватила меня на лестнице.

– Василиса, зайди, пожалуйста, в мой кабинет. Хочу с тобой поболтать, – она добродушно улыбнулась и, положив руку мне на спину, легонько подтолкнула вверх по лестнице.

Выбора не было. Пришлось подчиниться. Мы зашли в кабинет, и классная руководительница начала:

– Вижу, ты взялась за голову и начала исправлять оценки. Молодец, – она усмехнулась.

Я нахмурила брови. Мне совершенно не понравились ее слова и то, как они были сказаны. Ответила:

– Да, решила, что мне пора вернуться в реальный мир и перестать думать о… – я запнулась.

– …той ужасной трагедии, – подхватила она, – Тебе пришлось нелегко. Не всем приходится так рано сталкиваться со смертью близких. Но ты большая молодец, что наконец-то смогла отпустить ситуацию.

– Мм… спасибо.

– Что ж, отлично, – она хлопнула в ладоши. – Это все, что я хотела тебе сказать. Хотя, подожди секунду… тот мальчик, который встречал тебя у школы, он ведь уже взрослый, да? Мой тебе совет: не связывайся, – она посмотрела на меня из-под очков.

Я опешила.

– Василиса, ты же знаешь, я волнуюсь за вас как за своих детей. И только поэтому говорю с тобой об этом. Я желаю тебе всего самого лучшего. Надеюсь, ты это понимаешь.

Приближаясь к двери, я ответила:

– Конечно. До свидания.

И вылетела из кабинета быстрее пули. Весь этот разговор был до жути некомфортным.

Сегодня было много уроков, поэтому, когда я освободилась, корридоры школы уже успели опустеть. Я села на лавочку в безлюдном холле и достала телефон. Написала Марку:

Прости, задержалась. Всё ещё можем встретится?

Ответ пришёл быстро:

Да. Ненадолго отошел. Буду через 15 минут.

Торопиться было некуда и я медленно поплелась в гардероб за вещами. Переодевшись, направилась к выходу и тут увидела его. Президента, проститутку или демона из преисподней, я могла представить кого угодно, но совершенно не думала о том, что могу вот так запросто столкнуться с парнем с фотографий, братом Марка, Никитой.

Я смотрела на него и жгучая злость, нет, ярость растекалась по моим венам. "Пока мы думаем, что делать, убийца разгуливает на свободе. И не просто на свободе, а в школе. Хватает же наглости! Его место в тюрьме, в сыром подвале с крысами. Если бы не он, моя жизнь бы не разрушилась". Я сжала кулаки. "Клянусь богом, я убью его". Бросилась вслед за парнем, успевшим скрыться за поворотом. Что не было проблемой, ведь я прекрасно знала, где располагается их офис. Ноги сами понесли меня по направлению к столовой. Оказавшись у двери, решительно ее распахнула.

Внутри все было так, как я запомнила. Серые стены с пододвинутым к ним столами и пустое пространство посередине. Никита стоял в центре, спиной к двери, но, когда я влетела внутрь обернулся.

– Привет, – его губы расплылись в противной улыбке.

Мне вдруг захотелось стереть её с лица этого наглеца.

– Ты… – выдохнула.

Слова, что секунду назад хотели вырваться наружу, застряли в горле.

– Прости? – он невинно похлопал глазами.

– Простить? За что? За то что убил ее? – я сделала несколько шагов вперёд.

Парень изменился в лице:

– Не знаю о чем ты говоришь.

– Неужели? И о своей бывшей девушке не знаешь? И о том, что перед смертью Рина встречалась с тобой? – я подходила все ближе, в то время как он оставался на месте.

– Кто такая Рина? – его голос дрогнул.

Я больше не могла себя сдерживать, толкнула его в грудь, и он отшатнулся.

– Ты знаешь кто она!

– Заткнись. Тебя услышат, – прошипел парень.

– Пускай. Потому что я расскажу о тебе всем, – я продолжала наступать, пока он не упёрся в стол.

– Убирайся. Ты ничего не знаешь, – парень угрожающе склонился надо мной.

– Я знаю. Это сделал ты. Ты – убил Рину, – прошептала.

Его лицо исказилось в ужасной гримасе. Никита резко задышал, а потом с силой оттолкнул меня.

Не ожидая подобного, я полетела на пол и, отбив локти, вдобавок сильно ударилась затылком. В голове зашумело. Я в ужасе подняла взгляд на парня, стремительно надвигающегося на меня. Он выглядел безумным. Его глаза были почти черными, зрачок полностью поглотил радужку.

Подпитываясь одним только страхом, я поползла к двери. Но он оказался быстрее. Схватив меня за волосы, он оттянул мою голову назад, а потом с силой приложил меня о пол. "НЕТ, НЕТ, НЕТ!" Я смогла немного повернуть голову и удар пришёлся не на нос. Пострадала правая сторона лица: я рассекла лоб и губу. Боль была невыносимой, все тело горело. После такого удара сопротивляться уже не могла. Поэтому он просто перевернул меня на спину и, сев сверху, начал душить.

Перед глазами плыло, я полностью потеряла ориентацию, но из последних сил пыталась сделать хоть что-то. Царапала ногтями его руки, но это ни капли не помогало. "Идиотка. Не надо было лезть. Он не остановится. Вот так я умру? Не попрощавшись с мамой, не поговорив с подругами и так и не выяснив кто я на самом деле". Из глаз брызнули слезы.

– Отпусти её!

Сознание уплывало, но я смогла разглядеть, что Никита поднял перекошенное злобой лицо и уставился на неизвестного, а тот ни секунды немедля ударил его кулаком в челюсть. "Марк". Но даже это не заставило Никиту отпустить меня. Тогда мой спаситель бросился к центральному столу и, достав оттуда нечто отдаленно напоминающее ручку, воткнул это в руку своему брату. Через пару секунд тело парня обмякло, и он упал на пол рядом со мной. Я закашлялась: лёгкие горели, виски пульсировали, я тяжело дышала.

Превозмогая боль и бросив последний взгляд на обездвиженное тело, поднялась на ноги и бросилась к задней двери. Кровь застилала лицо. Но я смогла разглядеть шприц, воткнутый в нападавшего.

Пошатываясь, шла через футбольное поле. Я хотела просто исчезнуть, испариться и больше никогда ничего не чувствовать. Сзади послышались шаги, кто-то пытался меня догнать. "О, боже, нет".

– Лисса, стой. Не бойся. Это я. Марк.

Это меня не успокоило. Я продолжила идти, но он быстро нагнал меня.

– Какого черта, Лисса? Что ты делаешь? Зачем туда пошла? – кричал он.

– Какая разница? Тебя сейчас волнует это? – я кричала в ответ.

– Но мы договаривались сначала найти доказательства!

– Знаю! Я облажалась, ясно? – не могла остановить слезы, они без остановки хлестали из глаз.

Марк прижал меня к себе и покачал из стороны в сторону, успокаивая, словно ребенка. Затем, вытер, но, если быть точнее, размазал струящуюся со лба кровь.

– Тебе надо в больницу, срочно.

– Нет, – запротестовала. – Я хочу домой.

– Это не обсуждается. У тебя могут быть травмы.

– Я хочу домой, – повторила.

Марк тяжело вздохнул:

– Ладно.

Перекинув мою руку через свое плечо, он помог мне идти.

– Держись.

Ковыляя и ловя на себе взгляды прохожих, мы двигались в сторону дома. В какой-то момент я почувствовала сильную боль в правом виске. Отпустив Марка, схватилась за голову.

– Что с тобой? – обеспокоенное лицо расплывалось перед глазами. Колени дрожали, пришлось снова вцепиться в парня.

– Понял.

Он поднял меня на руки и понёс вперёд. Положив голову ему на плечо, я прикрыла глаза. В ушах стоял гул.

Не помню, как мы оказались около подъезда. Марк осторожно поставил меня на ноги и спросил:

– У тебя есть кто дома?

– Нет. Мама на работе.

– А папа?

– Ушёл. Давно.

– Ясно. Тогда помогу обработать раны.

– Мне плевать, – я поплелась ко входу в подъезд. Марк рванул за мной, придержал дверь и снова подхватил меня.

В квартире я, не раздеваясь, забралась в постель и уставилась в потолок. В голове не было ни единой мысли. Я почувствовала себя абсолютно пустой.

– Где у тебя аптечка? – послышался из коридора голос Марка.

– Там, на кухне, – слабо выдала.

Минут через пять он вошёл в комнату с ватой и баночкой перекиси в руках. Присел рядом и мягко произнес:

– Будет немного щипать. Придётся потерпеть.

Я проигнорировала его слова: больнее мне уже не сделать. И все же стиснула зубы, когда мокрая вата коснулась раны на лбу.

– Почти закончили. Под глазом точно будет синяк.

Меня это не волновало.

– Знаешь, меня никогда раньше не били, – я нервно засмеялась.

Марк поморщился:

– Он за это ответит. Не сомневайся, – он коснулся моей руки и тихо произнес, – Возможно тебе стоит отказаться от расследования.

– Возможно…, – я уставилась в потолок невидящим взглядом, – ненадолго.

– Ты не поняла. Я имею ввиду вообще отказаться. Навсегда.

Эти слова стали первыми, вызвавшими у меня хоть какую-то реакцию. Я приподнялась на руках и взвыла от боли.

– Ты сейчас серьезно?

– Серьезно.

Я запустила руки в волосы.

– Вы все одинаковые. Все. Собираешься бросить меня? Я так и знала. Ты такой же как… – из глаз снова брызнули слезы.

Марк замотал головой:

– Нет, послушай, я просто переживаю за тебя. Я взял тебя в расследование, чтобы при необходимости иметь возможность защитить. Но не справился. Возможно, будет лучше тебе держаться от этого подальше. Дальше сам со всем разберусь, – он придвинулся ближе ко мне.

– Уходи, – я не узнала свой голос. Он разрезал пространство, словно кинжал.

Марк остался сидеть на месте.

– Уходи и не возвращайся! Ненавижу тебя! – я поднялась с постели так быстро, как смогла.

Он бросился ко мне на помощь.

– Не подходи! – выставила вперед руки. – Я что непонятно выражаюсь? Убирайся!

Марк аккуратно заговорил:

– Поверь, я хочу как лучше.

– Да ты герой, я смотрю! – с сарказмом выдала. Тело сотрясали рыдания.

Он обнял меня. Сжал крепко, но аккуратно. Я запротестовала и попыталась вырваться, но Марк только погладил меня по волосам.

– Я переживаю за тебя. Ты говорила, что готова рисковать, но теперь я не готов рисковать тобой. Я тебя не бросаю. Поверь мне, я со всем разберусь. А ты будь осторожна, умоляю.

Поцеловав меня в лоб, он выпустил меня из объятий и быстро забрав вещи из коридора вышел из квартиры.

Я бросилась за ним, но осела на пол у входной двери и уставилась туда, где всего секунду назад вместе стояли мы. По щекам струились горькие слезы вперемешку с кровью.

Глава 8

Глава 8. Агония

– Доченька, открой, – мама колотила в дверь уже несколько минут. – Лисса, что происходит?

Я лежала на кровати и смотрела в окно.

– Все нормально, – ответила незнакомым голосом.

Когда стук прекратился, мне удалось заставить себя подняться и посмотреть в зеркало.

"Вот такая она: новая я?" На лбу красовалась глубокая ссадина, губа с правой стороны распухла, а область под глазом уже успела потемнеть. Ещё шея: на ней виднелись отметины в форме человеческих пальцев. И хотя, я уже придумала, что скажу маме, следы удушья в историю не вписывались.

Достав из шкафа первую попавшуюся водолазку, натянула повыше ворот. Даже такое простое на первый взгляд действие, отозвалось болью.

Стук возобновился:

– Милая, я волнуюсь…

Я распахнула дверь.

Мама уставилась на меня округлившимися глазами:

– Что с тобой? Лисса, что с твоим лицом? – выдохнув, она обхватила его руками.

– Упала с байка, – промямлила.

Почему-то мне было стыдно смотреть маме в глаза и хотелось отвести взгляд.

– Но… как?

Я убрала её руки:

– Просто несчастный случай.

– Не ври мне, Лисса. Где ты могла упасть с байка?

– Зачем мне тебе врать? – вспылила и, хлопнув дверью, выскочила из комнаты.

Пулей влетев на кухню, я достала из холодильника греческий йогурт и плюхнулась за стол.

– Лисса, серьезно, ты должна мне все рассказать, – мама не отводила взгляд от ран на бледной коже.

– Мама, серьёзно, просто упала. Все хорошо, – передразнила я ее, но голос дрогнул.

"Ничего не хорошо. НИ. ЧЕ. ГО. Все хуже некуда. Моё изуродованное лицо теперь напоминает хэллоуинскую маску. Я одинока, потому что оттолкнула всех тех, кто был мне дорог. Даже Марк бросил меня. И самое ужасно то: что я сама во всем виновата. Ну, как она не поймёт, что я не хочу говорить?!".

Стоило только позволить этим мыслям проникнуть в голову, как на глаза вновь навернулись слезы. Не выдержав, я бросилась к маме на шею.

Она прижала меня к себе и погладила по спине и волосам:

– Все будет хорошо, дорогая. Мы все решим. Вот увидишь.

Я шмыгнула носом:

– Нет, все ужасно.

– Расскажи мне, милая… Тебя кто-то ударил?

Я легонько отстранилась:

– Нет. Мам, клянусь, никто меня не ударял. Это несчастный случай. Говорю же, не справилась с управлением. Друг учил меня кататься.

– Друг? Что за друг такой?

Сердце пропустило удар:

– В любом случае ты больше о нем не услышишь.

– Он обидел тебя? – мама пыталась собрать картину воедино.

– Да… Нет, – я опустила взгляд. – Не обидел. Я злюсь, вот и всё. Он спас меня. И не раз. Он был таким, таким заботливым. Рядом с ним я чувствовала себя иначе, – всхлипнула. – Пожалуйста, давай не будем об этом.

– Хорошо. Не будем, не сейчас, – она вглядывалась в мое лицо, – не представляешь, как ты меня напугала. Я уже не знала, что и делать. Дочка, прошу тебя, если у тебя что-то происходит, не прячься от меня, не закрывайся, слышишь? Я люблю тебя, Лисса. И хочу знать, что с тобой происходит. И хотя, в последнее время мы мало разговариваем, я ужасно переживаю за свою малышку. Пожалуйста, ничего от меня не скрывай, – мама смахивала безостановочно льющие слезы.

– Не буду. Я тоже люблю тебя. Сильно – сильно, – мои губы растянулись в улыбке.

Мама кивнула:

– И я. Очень, – ее глаза загорелись, – У меня идея! Давай что-нибудь вместе приготовим и посмотрим сериал, отвлечемся? Что думаешь?

– Здорово. Но… может не сейчас? Я бы хотела…

– Поняла, конечно, – с этими словами мама поднялась со стула. Остановившись в дверях, добавила: – Отдыхай. Думаю, на неделе тебе стоит остаться дома.

Как только мама скрылась в коридоре, улыбка сошла с моего лица. Я отправила в рот ложку греческого йогурта. "Фу, гадость какая. Как раньше я могла неделями этим питаться? Никогда больше не буду сидеть на диетах. Уж эту привычку, с радостью, оставлю в прошлом".

После разговора с мамой, я почувствовала себя только хуже. Не могу ей рассказать. Не могу и не хочу. Ничего не хочу. Ни чувствовать, ни жить. Губы предательски затряслись. Вбежав в комнату, я закрыла дверь на замок и съехала по ней вниз.

Снова слезы. Их невозможно остановить. Они душат. Сердце бешено колотится, виски пульсируют, лицо горит. Хочется закричать, но я закусываю рукав водолазки и беззвучно всхлипываю. Вытирая мокрые дорожки на щеках вторым рукавом, закатываю глаза, чтобы остановить поток воды, но новые дорожки появляются снова на месте старых.

Ненавижу себя. За несдержанность. За то, что не послушала Марка. "Не надо было лезть. Но, черт… даже, если бы я зря обвинила Никиту, разве я заслужила такую реакцию? Нет, он неадекватен. Боже, как же страшно. А, вдруг, он теперь от меня не отстанет? Узнает, где я живу и будет поджидать под дверью. А когда выйду, снова нападет, но в этот раз уже не остановится. Потому что помочь мне больше некому. Тот, кто мог помочь – ушёл. Бросил меня. Как и мой отец.

А, может, оно и к лучшему? Может и правда лучше умереть? Не хочу я так жить. Не хочу жить вообще. Я не заслуживаю жизни. Я всем причиняю боль. Подругам, отталкия их. Маме. Просто тем, что существую. Тем, как существую. Постоянно заставляю её нервничать. Рине. Я не смогла спасти её, хотя чувствовала в тот вечер, что что-то не так. Это я должна была быть на ее месте. Я. А не она".

Остановить мысли было невозможно. Уже светлело, наступило утро нового дня, а в голове непрерывно звучало:

"Я ведь все равно существую, а не живу. Больше не пою. Даже сама мысль о том, чтобы выйти на сцену, вызывает дрожь по телу и приступ паники. Больше не тусуюсь. До сих пор мне хочется отмыться ото всей той грязи, что увидела на вечеринке в честь Хэллоуина. А ведь раньше мне нравилось. Я не просто приходила на вечеринки, а частенько сама их организовывала. Алкоголь, прикосновения парней к разным частям моего тела – все это было частью веселья. Я была популярна, входила в элиту, хотя и не ценила это. Мне всегда хватало подруг. Ева, Геля… Я уже тысячу раз успела пожалеть о том, что оттолкнула их. Уже тысячу раз хотела все исправить. Но знала, видела, что уже поздно. Они живут дальше. А, я… застряла".

Неделя прошла в агонии. Первые несколько дней я совсем не спала. Просто не получалось. Голова была готова взорваться от количества мыслей, наполнявших ее. Поэтому я была даже рада, когда наконец погрузилась в сон. Но долго радоваться не получилось. Спать хотелось все время, но выходило плохо. Сон был прерывистым. Каждые двадцать минут я просыпалась от очередного кошмара, в котором Никита снова и снова душил меня. К концу недели я чувствовала себя настолько разбитой, что не могла найти сил на то, чтобы почистить зубы и расчесаться. На кухне я тоже не появлялась, не могла заставить себя поесть, а может, это была пытка, призванная сделать себе ещё хуже.

Марк так и не писал. Несмотря на всю злость, что я испытывала по отношению к нему, я ждала от него сообщений. Хотела вернуться к расследованию. Когда у меня было расследование, у меня был смысл жить. Когда рядом был Марк, мне хотелось жить.

Но он не писал. Вместо этого, субботним утром я получила сообщение от Ники:

Тебя не было в школе на неделе. Заболела?

Типа того. А что?

Быстро настрочила я и так же быстро получила ответ.

Хотела позвать погулять.

Я отложила телефон. "Нет. Не пойду я гулять. Я больше никогда не выйду на улицу".

Через пол часа все же решила ответить.

Давай в другой раз. Я пока не долечилась.

Хорошо. Выздоравливай)

Я позволила себе небольшую улыбку и собиралась вновь убрать телефон, но звук нового уведомления мне этого не позволил. "Марк?!".

Сегодня в 22:00 на проспекте Мира у кофейни Сладкий секрет. Приходи одна, у меня есть информация по расследованию.

Номер не определён.

Тело обдало холодом, внутренности сжались в тугой комок. Я не могла отвести взгляд от слов на экране. Это не Марк. Тогда кто?

Кто это?

Прочитано.

И оставлено без ответа.

Озадаченность и неведение отозвались в теле липким страхом. В замешательстве я опустилась на пол, зажав в руках телефон с указаниями.

Глава 9

Глава 9. Это – ловушка

Я смотрела на экран телефона, откуда в ответ, на меня безучастно глядело загадочное приглашение.

Это – ловушка. Сомнений быть не могло. Здравый смысл подсказывал, что идти на встречу будет беспросветной глупостью. И несмотря на это, в душе предательски вспыхнул огонёк надежды на то, что еще не все потеряно. Я не потеряна. У меня вновь появилась возможность отомстить за подругу, и сделать это самостоятельно, без помощи Марка. Ловушка захлопнулась.

Я поднялась с пола и впервые за неделю направилась в душ, где вода, приятно лаская кожу, смыла все тревоги. В комнату я вернулась чистой не только снаружи, но и внутри. Теперь нужно было что-то сделать с лицом.

Спустя неделю, увечья выглядели уже намного лучше: синяк под глазом окрасился в желтый, царапины на лбу почти зажили. А под слоем тоналки их стало невозможно разглядеть.

Но, я то знала, что последствия моей несдержанности все еще на месте, и лишь прячутся от чужих глаз. Я провела по брови кончиками пальцев там, где замаскировать рану не получилось. На глаза навернулись слезы, но я не дала им выход. "Хватит". Взгляд упал на лежащую поодаль однушку теней. "То, что надо". Я вскрыла упаковку продукта, которым никогда не пользовалась. Пара взмахов кистью: обвела глаза чёрным. Для более драматического эффекта, растерла тени пальцами. "Так куда лучше". Но останавливаться не хотелось. В руках оказались канцелярские ножницы. Я поднесла их к длинным, немного спутанным волосам, и отстригла прядь. Вторую. Третью. Вскоре весь стол был усыпан голубыми локонами. Я с ненавистью смотрела на них, будто они были виновниками всех бед в моей жизни. Когда упал последний, губы искривились в усмешке. Я посмотрела в зеркало. В отражении стояла девушка, с которой я не была знакома. Казалось, она насмехается надо мной. Несмотря на это, мне захотелось с ней подружиться.

Когда пришло время выходить, я выскользнула в коридор. Пересекаться с мамой не хотелось; не было времени объяснять, что случилось с волосами. Только я натянула пальто и собиралась крикнуть, что ухожу, как случайно смахнула с обувницы рамку с фотографией. Она с грохотом повалилась на пол.

– Что там такое? – раздался с кухни приглушенный голос.

– Ничего, – цокнула я, недовольная своей неуклюжестью.

Лицо мамы показалось в дверном проёме. Она оглядела меня:

– Куда собралась? Видела время?

– Ника позвала. Погулять с собакой. Можно? – соврала я.

Мама в нерешительности поджала губы:

– Не стоит.

– Что? Почему?

– Уже темно, я буду нервничать.

– Но я должна пойти, – раздражённо ответила я, – со мной ничего не случится.

– Прости, но нет. Встретитесь завтра. Это не обсуждается.

Я повысила голос:

– Мам, что за бред?! Мне надо сегодня. Сейчас! Ты не понимаешь?

Мама нахмурилась и ответила жестче:

– Пойдёшь, когда будет светло. А сейчас, – она выделила последнее слово, – останешься дома. Ты должна быть осторожней после того, что случилось с Риной.

Я задохнулась от возмущения:

– О чем ты говоришь? Что за паранойя?! И не смей, слышишь, не смей прикрываться Риной!

– Я никем не прикрываюсь. Я переживаю, потому что ты даёшь повод. Куда сбегаешь? Уверенна, Ника может подождать и до завтра.

– Ты с ума сошла. Подозреваешь меня? Я вру, думаешь? – выпалила я, и не дожидаясь ответа, рванула в свою комнату.

– Я не сходила бы с ума, не приходи ты домой с разбитым лицом! – крикнула она мне в спину, но я уже не слушала.

Заперев дверь, я упала на кровать прямо в верхней одежде. В голове пронеслось: "Это конец". Но так как терять мне было нечего, недолго думая, достав телефон из кармана, я написала неизвестному.

Хочешь встретиться? Хорошо. Завтра в 11:00 на том же месте.

Ответ пришёл мгновенно.

Договорились.

От сердца отлегло. "Это не конец".

♡♡♡♡♡♡

Я проснулась еще до будильника. Из-за вчерашней ссоры, обстановка дома была напряженной, что только усиливало волнение перед встречей. На выходе из квартиры, мама попыталась завести разговор, но я ей не ответила. Ведь вместо извинений, слушала ее комментарии по поводу моей новой причёски и макияжа.

(– Эти тени слишком темные. Выглядит чересчур.)

"А мне плевать. С ними я чувствую себя уверенней".

На выходе из подъезда, в глаза ударил яркий свет. Я давно не была на улице, и даже не заметила, что снег уже успел выпасть. Пару раз моргнув, дала глазам привыкнуть.

Снег. Он лёгким слоем укрыл каждый кустик и деревцо. Украсил белой вуалью дорогу. Спрятал городскую грязь. Одел в невинные белые одежды, вызывающие тревогу переулки. Все вокруг будто очистилось, отмылось от греха. Наслаждаясь зимним пейзажем, я выдвинулась на место встречи.

Мне хотелось быть умнее неизвестного, поэтому на место я пришла заранее. Наблюдать за улицей решила из кофейни, напротив которой мы собирались встретиться. "Так спокойнее. Место людное, и при необходимости, смогу позвать на помощь". Осторожность не помешает. Я учусь на ошибках.

Стряхнув снег с одежды, я огляделась. Бариста за стойкой был занят: варил очередной кофе, источающий божественный аромат. Вдохнув полной грудью, я перевела взгляд на пару среднего возраста у барной стойки. Девушка рылась в своей сумке, в то время как мужчина, разглядывал витрину с пирожными. В паре шагов от них, стояла компания ребят, моих ровестников. Они весело переговаривались и смеялись. Неожиданно для меня, внутри что-то кольнуло. "Это что, зависть?" Отринув эту мысль, я списала все на шалящее от нервов сердце. Смотрела дальше: слева за столиком был кто-то ещё. Его глаза закрывал капюшон, но я, вдруг насторожилась. Сердце снова пропустило удар, а ладони вспотели.

Никита.

Хоть я и не видела лица парня, знала точно: это он. Потому что все внутри меня кричало от ужаса. Не знаю как, но я сразу его узнала. Не медля, ни секунды, не дожидаясь, когда он меня заметит, я бросилась оттуда прочь.

Я неслась, не разбирая дороги. Морозный воздух обжигал лицо, а под ногами хрустел первый снег. Я бежала не оборачиваясь, ведь знала: секунда промедления, и он меня поймает. Сзади раздавался его ритмичный топот. Не останавливалась, даже когда до меня долетали обрывки фраз: "Стой! Я этого не… я её не..".

Я бежала так, словно от этого зависела моя жизнь. Бежала без цели, не обращая внимания на взгляды прохожих. Бежала потому, что вдруг осознала: "Мне есть, что терять. То, что я пока не обрела, но обрету обязательно. Я использую шанс. Создам себя заново". Поток мыслей неожиданно оборвался, когда на укрытом снегом льду, я поскользнулась, и не удержав равновесие, влетела в пушистый сугроб. Никита мгновенно нагнал меня. Он посмотрел на меня сверху-вниз и подался вперёд.

Я в резко отвернулась, закрываясь от удара. Но его не последовало.

Спустя пару секунд, медленно открыв глаза, я вернулась в прежнее положение. Невольно коснулась своей шеи, там, где под одеждой, скрывались следы от его пальцев. Хищный взгляд парня тут же уловил этот жест. Он вскинул руки, и прерывисто сказал:

– Ты боишься. Не надо. Я ничего не сделаю. Ты должна меня выслушать, – он тяжело вздохнул. – Я никого не убивал.

Было видно, что погоня его вымотала. Значит, у меня был шанс унести ноги.

Поднимаясь с земли, я бросила быстрый взгляд на его лицо. Оно выглядело просто ужасно: полностью покрыто синяками и кровоподтеками. Я не смогла сдержать ехидной ухмылки.

– Смеёшься?

Я вздрогнула от его резкого тона:

– Что с твоим лицом?

– Ты знаешь, – недовольно пробурчал он.

"Ты заслужил".

– Я заслужил.

Мои брови взлетели вверх. Я удивилась его словам, но не настолько чтобы забыть, что нужно бежать. Я была готова сорваться с места.

– Не жду, что ты меня простишь, но прошу прощения за то, что сделал, – он указал рукой на лицо, а потом ей же вцепился в рукав моего пальто.

В груди запульсировало. Сначала от страха, а потом от злости, точнее, ярости. Я начала вырываться. Он спокойно смотрел на мои жалкие попытки:

– Я ничего не сделаю. Выслушай меня.

Я попыталась уничтожить его взглядом:

– Отпусти.

– Ты сбежишь.

Я снова попыталась освободиться.

– Я любил Рину. Что бы вы с Марком не думали, я её не убивал.

Я задергалась ещё сильнее:

– Скажи ему, что я не виновен. Тебя он послушает. Вы тратите время, подозревая меня. Найдите того, кто это сделал, и я сам с ним разберусь.

Он разжал пальцы. Я, еле сдерживаясь, сквозь зубы, процедила:

– Не верю. И не прощу! – и рванула вдоль по переулку.

Вслед донеслось:

– Скажи ему!

Когда я обернулась, он стоял на месте. По пути домой, я то и дело оглядывалась.

Оказавшись в своей комнате, немного отдышавшись, я достала мобильник. Напечатала:

Говорила с твои братом. Он нёс чушь о том, что не виновен.

Отправить.

Стоп. Нет.

"Марк меня предал. Бросил. Одну. Ждать неизвестно чего. Урод."

Несмотря на это, на злость, ненависть, было что-то еще. То, в чем я сама пока не разобралась. Я не только злилась, мне было больно. Я чувствовала себя преданной. Но, как и ненависть, я чувствовала и… Я отчаянно хотела написать ему. Ежедневно била себя по рукам, лишь бы не сорваться и не отправить хоть одно малюсенькое сообщение. Я скучала.

Не желая, больше с собой бороться, я перешагнула через гордость, и сделала то, чего сейчас хотела больше всего.

Отправлено.

Какого ###??!

Пожалуйста, давай встретимся.

Глава 10

Глава 10. К черту риски

– Привет.

– Привет.

Внимательный взгляд Марка скользил по мне сверху вниз.

– Ты не ранена? Этот урод что-то тебе сделал?

Я помотала головой.

– Хорошо, – он принялся раскачиваться на носках взад-вперед.

Убедившись, что на мне нет никаких повреждений, он виновато отвел взгляд. Теперь Марк смотрел по сторонам: куда угодно, но не на меня. Я же, наоборот, ловила каждое его движение: то, как темные пряди его волос пружинили в такт покачиваниям, как нервно он встряхивал руки и как поджимал губы. Неосознанно, я и сама начала за ним повторять, наблюдая за тающими на его шевелюре снежинками, но, когда он снова заговорил, от напряжения уставилась куда-то под ноги.

– Это было эгоистично, – он запустил руку волосы, – то, что я сделал. Прости, мне очень жаль, что так вышло.

Я сложила руки на груди:

– Так вышло? О каком "так вышло" ты говоришь? Вышло, что оградил меня от расследования? Решил все за меня, хотя, не имел на это права? И оправдываешь это тем, что "так вышло"?

Он вздрогнул, тихо сказал:

– Мне стало страшно. Я хотел тебя защитить, но не смог. Я чувствовал себя беспомощным.

В груди что-то кольнуло. "Защитить? Забота – это прекрасно, она может оправдать многие вещи, но не тогда, когда начинает подрывать доверие".

Я потерла переносицу:

– Мне тоже страшно. Но мы не малыши, чтобы решать проблемы, прячась под одеялом, ты сам говорил.

Марк кивнул:

– Говорил, – он снова схватился за голову, – Но порой лучше избегать рисков. Держаться подальше. Ты так не думаешь?

Хороший вопрос. "Держаться подальше? Держись я подальше, этого всего не было бы. Мы бы никогда не познакомились, не заговорили. Никогда бы не поссорились. И точно, никогда бы не выясняли отношения, стоя под окнами моего дома. Я абсолютно точно не жалею о том, что когда-то решила НЕ держаться подальше. Интересно, жалеет ли он? Жалеет ли, что наши пути однажды пересеклись?" От этих мыслей я вспыхнула и инстинктивно подалась вперёд:

– Держаться подальше? Этого ты хочешь?

"Пожалуйста, скажи нет".

Марк, казалось, не знал, что сказать. Его губы открывались и закрывались, как будто он пытался подобрать нужные слова, но они не находились. Неожиданно, он медленно приблизился и, чуть наклонившись, коснулся моих щёк холодными пальцами:

– Хочу быть как можно ближе, – прошептал он.

Я вскинула брови от удивления. Пока мозг пытался переварить услышанное, тело успело отреагировать на его близость легким головокружением. Ладони вспотели, сердце забилось быстрее. Показалось, что земля, вдруг, начала уходить из-под ног. Я спросила хриплым голосом:

– Вот как? А как же риски?

Марк наклонился ближе, словно пытался что-то прочесть в моих глазах. Не знаю, что он хотел там увидеть, но, надеюсь он понял, что несмотря ни на что, я по нему скучала. Не думая о последствиях, рисках, и всех этих "держаться подальше", я на негнущихся ногах сделала еще один шаг ему навстречу.

Он все понял:

– К черту риски, – на выдохе бросил он и накрыл мои губы своими.

Я ответила на поцелуй. Марк действовал аккуратно, словно боялся спугнуть, но с каждым новым движением становился всё уверенней. Его рука скользила по моей талии, прижимая ближе, и каждый сантиметр, которого она касалась, покрывался мурашками несмотря на то, что нас разделяло несколько слоев одежды. Мои руки, в ответ, бродили по его плечам, и я чувствовала, как под ними напрягаются мышцы. Поцелуй становился всё более глубоким и настойчивым – он сочетал в себе страсть и нежность, страхи и надежды. Все то, чего я так долго избегала, стало невозможно игнорировать. В каждом прикосновении наших губ таились тысячи невысказанных слов. В этот момент я не чувствовала холода – каждое новое движение разливалось теплом по всему телу. Никогда ранее я не испытывала подобного. Это было похоже на восход солнца после долгой ночи, когда первый луч света осторожно пробивается сквозь темноту, принося с собой новое начало.

– Марк, – прошептала я, прерывая самый волшебный поцелуй в своей жизни, – подожди…

Он отстранился, но не выпустил меня из объятий.

Мне тоже не хотелось отстраняться, но именно по этой причине я сказала:

– Давай, не будем торопиться. Мне нужно время. Я слишком долго жила, рассчитывая на кого-то. Отец, Рина, я потеряла тех, кого любила, – я запнулась, но закончила, – Мне нужно научиться идти вперёд, не опираясь на других.

Плечи Марка слегка опустились, он замер.

– Это не значит, что я не хочу тебя в своей жизни, – добавила я.

Несколько секунд он молчал, затем произнес:

– Больше я никуда не денусь.

Я с облегчением выдохнула:

– Спасибо. Только прошу, будь рядом не как защитник, а как друг или … – я промолчала, но мой взгляд выдал все, бурлящие внутри, чувства.

– Согласен. Возможно, когда-нибудь ты дашь мне шанс, но сейчас, я просто буду рядом. Без всяких ожиданий, – он утвердительно кивнул и расплылся в улыбке, – Поехали? Нам нужно ещё кое-что обсудить, – он оглянулся по сторонам, – но не здесь.

Мы забрались на мотоцикл. Положив голову ему на плечо, я прижалась к Марку сзади. Хоть я и не позволяла себе об этом думать, но чувствовать его рядом было лучше тысячи извинений. Мы двинулись прочь.

Сосредоточиться после случившегося было тяжело. Наблюдая за домами и витринами, за укрытыми снегом деревьями, мыслями я снова и снова возвращалась к губам и улыбке Марка.

В реальность пришлось вернуться, когда мы съехали с асфальтированной дороги, и нам открылся вид на озеро – замерзшее и сияющее. Марк заглушил мотор и слез с мотоцикла, немного размял ноги и встал, прислонившись к сиденью. Я повторила его движения. Я старалась оттянуть неприятный разговор о Никите, а Марк терпеливо ждал, когда я соберусь с мыслями. Некоторое время мы наслаждались зимним пейзажем, смотря на ледяную поверхность, сверкающую в лучах солнца. С осознанием того, что обсудить произошедшее все же придется, я начала:

– Мне пришло предложение о встречи с неизвестного номера. Речь шла о расследовании.

– И ты пошла? – разочарованно спросил Марк.

Я огрызнулась:

– Не начинай. Не пошла бы, не будь это единственным шансом узнать что-то новое без твоей помощи.

Он поморщился, но ничего не ответил.

– Короче, это был твой брат. Сказал передать тебе, что он не убийца.

– И все?

– Все.

Очередное молчание.

– Веришь ему? – поинтересовалась я.

– Не уверен.

В голове крутился вопрос, который я уже однажды задавала Марку. Решив воспользоваться тем, что сейчас он чувствовал себя виноватым, я попытала удачу еще раз:

– Почему ты так его ненавидишь? Он, конечно, сумасшедший, но должно быть что-то еще…

– Сумасшедший, – Марк словно пробовал слово на вкус, – ты права. – Он сделал паузу. – Болезнь Амока. Психическое расстройство.

Я прикусила щеку с внутренней стороны. Это откровение шокировало меня, и я не нашла слов для ответа.

Марк продолжал:

– Периодически он теряет контроль и совершает ужасные вещи.

Я внимательно слушала, но, видимо, мое лицо выражало непонимание. Тогда он пояснил:

– Амок характеризуется внезапными эпизодами агрессивного поведения. В этот момент он не осознаёт, что делает. Не понимает, что причиняет окружающим боль. Не понимает, насколько он опасен.

– То есть, он вообще не может себя контролировать? – уточнила я, – И то, что он сделал, от него не зависело?

– Не совсем, – ответил Марк, – у него есть выбор. Он может пить лекарства и получать помощь специалистов, но продолжает отказываться от лечения. А значит, принимает решение быть таким, какой он есть.

Все в голове смешалось. Я старалась переварить новую информацию.

– Почему он не хочет лечиться?

Марк ответил, сжав кулаки:

– Он привык, что мать решает все его проблемы. Это ужасно бесит, потому что я вижу, как он рушит свою жизнь и жизни близких, – Марк слепил снежок и со злостью бросил его в озеро.

– Мне жаль.

– Не стоит, – он натянул улыбку.

До меня вдруг дошло:

– Господи, – я прикрыла рукой рот, – Думаешь, он и Рину… – у меня не было сил закончить фразу, меня начало потряхивать, – Как она могла с ним встречаться? Они казались такими счастливыми на снимках…

Марк заключил меня в объятия и, поглаживая по волосам, ответил:

– Хороший вопрос. Пора это выяснить. В любом случае, даже если он не убивал, то он последний, кто ее видел.

Глава 11

Глава 11. Сегодня мы могли узнать, кто убийца

Очередной понедельник. Оказалось, я ошибочно полагала, что худшим понедельником в моей жизни был тот, когда Никита избил меня. На самом деле, настоящим кошмаром стал понедельник, когда я вернулась в школу после того случая.

После недели, проведенной на «больничном», возвращение ощущалось, как прыжок в холодную воду – резким и шокирующим. Каждый шаг по знакомым коридорам вызывал у меня дрожь. Мне было страшно вновь столкнуться с Никитой, хоть Марк и сказал, что больше я его здесь не увижу.

Сидя за партой, не обращая никакого внимания на шепот одноклассников, обсуждающих предстоящие экзамены, я думала о том, как Марку удалось уговорить своего брата держаться подальше. И, хотя, все мои мысли последние двадцать минут были заняты этим, в глубине души я понимала, что не хочу знать ответ. Я и так знаю уже слишком много. И не уверенна, что это идет мне на пользу.

Сегодня, как никогда ранее, мне остро хотелось поговорить с кем-нибудь о том, что творится в моей жизни. У меня больше не осталось сил справляться со всем в одиночку. Я не могла позволить себе отсиживаться дома, но нахождение в школе стоило мне огромных усилий. Место, которое, когда-то было для меня вторым домом, теперь казалось чужим и далеким. И я чувствовала жгучее желание поделиться с кем-то своими чувствами, но ни один человек в этом проклятом месте не мог мне помочь.

Когда прозвенел последний звонок, небольшой класс наполнился смехом и разговорами. Я постаралась как можно скорее собрать свои вещи и выскочить оттуда, потому что каждый смешок, каждое веселое слово лишь усиливали мое чувство одиночества. Мне, вдруг, показалось, словно я за стеклом, и способна лишь наблюдать за жизнью других, но не в силах к ним прикоснуться и стать частью общего момента. Как в тумане, я медленно брела по направлению к выходу и лишь когда холодный зимний воздух ударил мне в лицо, смогла почувствовать небольшое облегчение.

Я сделала глубокий вдох, пытаясь прогнать остатки тревоги, но полностью расслабиться не удалось. В голове промелькнула мысль: «Идти вперед, не опираясь на других… Может, я ошибаюсь? Может, сила вовсе не в этом? Может, настоящая сила в умении открывать свое сердце и способности сохранять его, даже когда человек уходит? Возможно, я должна научиться с легкостью отпускать…»

Я уже было собиралась развить эту мысль, когда заметила его. В тот же миг все тревоги и переживания, терзавшие меня на протяжении дня, неожиданно рассеялись. Марк стоял у внешней двери в столовую: его фигура выделялась на фоне бледно-рыжих стен. Я подошла к нему, улыбка расплылась на моем лице, но его выражение осталось непривычно серьезным: он выглядел напряженным, и что-то в его взгляде заставило меня насторожиться.

– Лисса, – прошептал он, наклонившись, – подожди.

Он поднял руку и приложил палец к губам, словно прося меня о молчании. Я застыла в недоумении, вскинув брови в вопросительном жесте.

– Вернись в школу, – продолжил шептать он, оглядываясь по сторонам. – Посмотри, кто выйдет из столовой с другой стороны двери. – Нервно сжав мою руку, добавил: – Будь осторожна, тебя не должны заметить.

Я озадаченно кивнула и, развернувшись, вошла обратно в школу, чувствуя, как в груди нарастает странное волнение. Каждый шаг по коридору казался вечностью, и я не могла избавиться от ощущения, что что-то не так. Ноги не слушались, а сердце бешено колотилось, но я пыталась успокоить себя тем, что в школе сейчас слишком много людей, а значит, ничего страшного не произойдет. Когда я уже почти подошла к двери, из-за угла, как из под земли, выскочила Ника.

– Лисса, – пропела она, – я думала, ты уже ушла.

Я замялась, не зная, что ответить. У меня не было времени на разговоры, и нужно было побыстрее от нее отвязаться.

– Нет, – все, что я смогла из себя выдавить.

Она широко улыбнулась и вновь проговорила:

– Тогда пошли домой вместе? Нам по пути, – в ее глазах, я заметила искорку надежды.

Продолжая наблюдать за дверью, я попыталась придумать отмазку:

– Мне надо кое-куда зайти…

– Мне тоже, – перебила она меня. – Мама просила помочь донести тетради, надо зайти к ней в кабинет. – Она смахнула со лба выбившиеся пряди. – В общем, я пойду где-то через десять минут, если хочешь присоединяйся, – выдохнула она и упорхнула, скрывшись в толпе.

Я с облегчением провела рукой по щеке, и крикнула ей вслед:

– Хорошо!

Юркнув в ближайший коридор, я уставилась в окно, через которое было хорошо видно нужную мне дверь, и, затаив дыхание, продолжила наблюдение. Однако время шло, а результатов это занятие не приносило.

Минут через двадцать вернулась Ника: она помахала мне из холла, но подходить не стала. Я же, решив, что ловить здесь больше нечего, сама поскакала ей навстречу легкими прыжками: ноги требовали разминки после столь длительного сидения на корточках. «Засады – это не моё». Из двери никто так и не вышел, и я пришла к выводу, что бросить глупую затею со слежкой – довольно справедливо. Тем более, Марк ничего мне не объяснил, в то время как я имела массу причин спешить домой. Например, восемь уроков, которые я честно отсидела и теперь была голодной и вымотанной. К тому же, людей вокруг становилось всё меньше, отчего было не по себе.

На выходе из школы, я принялась внимательно искать глазами Марка, но его нигде не было. Расстроенно поджав губы, я решила, что выскажу ему свое недовольство позже, но когда мы с Никой уже подошли к забору, я услышала позади тяжелые шаги и знакомый голос произнес:

– Лисса, где ты была? – лицо Марка было мертвенно-бледным.

– Там, где ты просил, – удивленно ответила я, не разделяя его беспокойство.

«Что, черт возьми, происходит?»

Мне очень хотелось выяснить причину его странного поведения, но я не рискнула сделать это при однокласснице. Разочарованно пожав плечами, я незаметно кивнула в сторону Ники, как бы извиняясь и прощаясь. Он кивнул в ответ, и в его глазах я увидела понимание. Мы с Никой пошли дальше, оставив его позади.

Некоторое время мы шли молча, но вскоре Ника не выдержала и, остановившись, прищурилась и спросила:

– Вы знакомы?

Я немного растерялась. Почему-то мне не хотелось, чтобы кто-то знал о нас с Марком. Поэтому, хоть уже и было очевидно, что мы знакомы, я собиралась проигнорировать вопрос, но сдалась под ее вопрошающим взглядом и в конце концов просто кивнула:

– Да.

– Ого, ничего себе! – воскликнула она, её глаза заблестели от любопытства. – Откуда, если не секрет?

Меня удивила её реакция. Я ответила:

– Да, так, не помню уже. А почему ты спрашиваешь?

– Просто я его знаю. – Он пожала плечами. – Точнее, не знаю, но видела, когда была у Макса. Они живут в одном поселке. Дом этого парня там самый огромный. Кажется, он очень богат.

– Ааа, – протянула я, догадавшись, что речь шла о том самом великолепном особняке, примеченном мной по пути на тусовку. Он действительно выглядел впечатляюще, выделялся своими размерами, и потому хорошо мне запомнился. В целом, меня не волновало, насколько Марк богат, но меня резко осенило – я почти ничего о нем не знаю.

Эта мысль вызвала странное чувство тоски. Марк, как и этот гигантский дом, показался мне существом из другого мира. Я знала о его отношении ко мне: теплые взгляды, заботливые слова, моменты, когда он был рядом, готовый поддержать – все это было волшебно, но этого оказалось недостаточно. Он, как и все вокруг, был будто отделен от меня невидимой стеной. И мне ужасно сильно захотелось её разбить, чтобы узнать о том, что скрывает этот красивый фасад.

– Вы встречаетесь? – вопрос Ники вырвал меня из размышлений.

– Нет. Просто друзья, – произнесла я, стараясь скрыть горечь в голосе.

Несмотря на все мои попытки оттолкнуть Марка, демонстрировать силу и независимость, я не могла не признать: он мне нравится. После того поцелуя это стало очевидно. А сейчас, когда осознание, что мне важно узнать о нем больше, кольнуло в груди, я больше не хотела это отрицать. И это и пугало. И будоражило. И я бы могла еще долго об этом думать, если бы Ника снова не заговорила.

– Знаешь, мне всегда было интересно, – она сузила глаза, – тебе не кажется странным, что у владельцев психологического центра такой шикарный дом? – Она легонько толкнула меня локтем. – Как думаешь, может, это не и центр вовсе, а что-то вроде мафии? – заговорчески прошептала она и весело рассмеялась.

Я застыла на месте, уставившись на неё широко раскрытыми глазами, не зная, как реагировать. В голове пронеслось: «Она знает!?»

Заметив мою реакцию, Ника снова расхохоталась:

– Ты чего? Это же шутка!

Я ещё пару секунд вглядывалась в лицо Ники, пытаясь разобраться, действительно ли она шутит или за ее словами кроется что-то еще. Но увидев, как неловко она опустила глаза, когда я не рассмеялась в ответ, стало понятно: ее слова и правда были всего лишь шуткой, попавшей прямо в цель.

– Прости. Это было глупо, – произнесла она.

Пытаясь развеять напряжение, я натянула улыбку и ответила:

– Не глупо. А я, кстати, даже не знала где он живет.

– Правда? Он тебе не сказал?

– Не было повода, – пожала плечами я, и мы двинулись дальше. К счастью, до моего дома оставалось всего пару минут пути.

Всё оставшееся время Ника с увлечением рассказывала мне о том, как хорошо они провели время с друзьями на прошлой неделе на тусовке, а я делала вид, что слушала, хотя мои мысли были уже далеко не здесь.

– Жаль, что тебя там не было, – закончила она, посмотрев на меня с веселым блеском в глазах.

– Да, болеть не прикольно, – протянула я, пытаясь подстроиться под её настроение. Мы наконец добрались до моего дома, и я остановилась.

– Спасибо за прогулку, – сказала я, стараясь сохранить улыбку на лице.

– Было здорово. Повторим как-нибудь? – ответила она с энтузиазмом, – И надеюсь, в следующий раз ты присоединишься к нам на тусе. Многие о тебе спрашивали. Дима, например.

Меня передернуло:

– Обязательно, – кивнула я, стараясь не думать о Диме.

Мы обнялись на прощание и я вошла в подъезд.

Вернувшись в пустую квартиру, я не придумала ничего лучше, чем просто распластаться на кровати и отвлечься на телефон. Этот день оказался настоящим испытанием, и я лелеяла надежду, что дома мне удастся поговорить об этом с мамой, но её, как всегда, не было. Хотя я не могла поделиться с ней подробностями происходящего, мне хотелось уже помириться с ней и поболтать по душам о наболевшем.

Спускайся. Надо поговорить.

Резкий звук сообщения оторвал меня от размышлений. Опять. Но в этот раз я была только рада тому, что мне не придется снова сидеть в одиночестве. Накинув куртку и натянув шапку, я выскочила из квартиры.

Марк ждал меня под подъездом.

– Что ты тут делаешь? – удивленно спросила я. – Ты меня что, преследовал?

– Не злись, – серьёзно сказал он, – Ты все поймешь.

– Ладно, – вздохнула я, – Что такое?

– Ты видела кто вышел из двери?

– Нет.

– Не успела, – расстроенно выдохнул он.

– Марк, я там двадцать минут стояла. Никто не выходил.

Он обреченно развёл руками и, дойдя до ближайшей скамейки, улёгся на неё.

– Разговор прекратился, как только ты ушла. Мы не успели.

– О каком разговоре ты говоришь? – с напором уточнила я.

Он принялся теребить края куртки с таким рвением, будто искал утешение в этом повторяющемся действии, и когда ему надоело, посмотрел на меня и сказал:

– Сядь, пожалуйста.

Я послушалась, ведь внутри меня, который раз за день, начало нарастать беспокойство.

– Сегодня мы могли узнать, кто убийца.

– Что?! – воскликнула я. – Как?!

Он продолжил, его голос дрожал от волнения:

– Да, тот человек, который вышел из двери и есть убийца. Он говорил с моей матерью о том, что смерть Рины была необходимостью, – Марк потер переносицу, – и он хочет снова кое-кого убить.

Я не могла поверить своим ушам и тихо спросила:

– И кого же он собирается убить?

Марк резко поднялся обратно в вертикальное положение, обхватил мое лицо своими дрожащими руками и пристально посмотрел мне прямо в глаза, в которых отчетливо читался испуг:

– Тебя. И голос был женским.

Слова Марка прозвучали и отозвались в голове, словно гремящий колокол. Громко и непреклонно.

Глава 12

Глава 12. Не отпускай

– Марк, – обратилась я к нему, нацепив на нос одну из елочных игрушек, – научи меня драться, – невинно произнесла я, хлопая глазами.

Мы с Марком, уставшие от изнурительного процесса установки искусственной ели, стояли в центре моей комнаты. Я заправила за ухо прядь коротких голубых волос и вытерла со лба пот, продолжая буравить его взглядом, одновременно роясь в коробке с новогодними украшениями.

Он приподнял бровь, явно удивлённый моей просьбой.

– Драться? Я вообще-то бегун, а не боксер, – пожал плечами он.

– Да что ты? Не скромничай. Я видела, как ты разукрасил лицо Никите, – парировала я с довольной ухмылкой.

– Это… Даже не знаю, что это было, – закатил глаза он.

Я ощутила, как на меня накатывает раздражение. После того, как мы узнали, что кто-то хочет меня убить, я и шагу не могла ступить без Марка. Он сопровождал меня практически повсюду. Не то чтобы мне это не нравилось, но иногда становилось попросту неловко то того, что он провожал меня в школу и обратно, как маленького ребенка.

– А я тебе, что, уже надоел? – спросил он, приложив руку к сердцу и театрально сползая на пол, словно глубоко раненый моей просьбой.

– Мне надоело бояться! – воскликнула я, легонько пнув его. – Ты же не будешь вечно ходить за мной по пятам. Я должна уметь защищать себя сама.

Марк вздохнул, размышляя, затем поднялся на ноги.

– Ладно, – произнёс он, уперев руки в бока. – Покажу тебе один приём. Встань передо мной.

Я встала напротив и вытянула руки по швам, легонько ими потряхивая.

– Не нервничай. – Он расплылся в улыбке. – Научу тебя удару в подбородок. По-другому «Архимед». Он будет особенно эффективен в замкнутом пространстве, – объяснил он.

Я внимательно слушала, кивая в такт каждому сказанному слову. Он показал, как правильно поставить ноги, слегка согнув колени. Я повторила его движение.

– Левую ногу выведи вперед. Локти ближе к корпусу. И сожми кулак, – продолжил он. – Теперь напряги тело и используй бедра. Так удар будет сильнее. Когда противник откроется, бей рабочей рукой в подбородок снизу вверх. Вот так. – Он медленно продемонстрировал удар в воздухе. – После удара не останавливайся, продолжай движение рукой. Поняла?

Я замотала головой.

– Покажи еще раз. Давай на мне. Только осторожно, – попросила я.

Он уже было собирался так и поступить, как вдруг поймал мой взгляд, остановился и сказал:

– Нет. Не на тебе. Давай лучше вместе. Буду тебя направлять.

Я взмахнула руками, как бы показывая, что мне всё равно, но, когда он подошел ко мне сзади, невольно вздрогнула. По телу пробежал табун мурашек, я опустила глаза.

– Смотри вперед, – прозвучало у меня над ухом.

Я вновь подняла взгляд. Почувствовав его руку на своем животе, задрожала, но отодвинуться не решилась.

– Напряги мышцы, – медленно сказал он, от чего мурашки снова забегали по коже. – Руку вперед, – он взял меня за предплечье и направил его немного вперед и вверх, – а теперь делай шаг, – положив другую руку на мое бедро, подтолкнул мою ногу своей.

– Так? – просипела я.

– Да, молодец, – подтвердил он. – Давай еще раз.

Марк отпустил меня, чтобы я вернулась в исходную стойку. От того, что он отстранился, мне почему-то стало холодно. Я сказала:

– Покажи еще раз, – услышала, как он рассмеялся.

Он опять приблизился, и меня обдало жаром. От такого температурного контраста у меня закружилась голова, и я расслабила мышцы. Хоть мне действительно было важно научиться самообороне, сосредоточиться оказалось трудно: находиться рядом с Марком и думать о чем-то другом показалось невозможным.

– Ты слабая, – донеслось из-за спины.

Как только до меня дошел смысл сказанных им слов, наваждение спало, и, сбросив его руки, я отскочила от Марка.

– Слабая? – переспросила я, стараясь сохранить спокойствие. – Если бы ты действительно считал меня слабой, то не отправил бы следить за дверью, из которой вышел убийца.

Марк замер, затем отошел в угол комнаты, и вернулся, подойдя ко мне почти вплотную. Я хотела сделать шаг назад, но передумала и с вызовом посмотрела на него.

– Ты понимаешь, что я имел ввиду, – сказал он наконец. – Не слабая. Просто не хватает подготовки.

Я выдохнула, понимая, что в этом он прав. Так как возразить мне было нечего, я просто молча продолжила смотреть на него.

– Если ты правда хочешь научиться защищаться. Защищаться, а не драться, Лисса, нужно начать с основ. Для начала укрепить тело. Начнем с бега и занятий на турниках.

Взвесив сказанное, я решительно ответила:

– Начнём завтра же. А раз я такая слабая, сам неси оставшиеся коробки с балкона. Пожалуйста, – добавила я.

– Все для тебя, – сказал он, не пряча, вновь озарившую его лицо улыбку и вышел из комнаты.

Когда мы закончили наряжать елку, сверху донизу украсив её переливающимися шарами и блестящими розовыми бантиками, я удовлетворенно выдохнула. В комнате стало так непривычно уютно, словно она сама стала источником новогоднего волшебства. Но всё же чего-то не хватало:

– Ты обещал повесить огоньки!

Марк скорчил недовольную рожицу, но без возражений взял в руки старую гирлянду и подошел к окну. Я уселась на кровать, позволяя себе расслабиться на мягких подушках, наблюдая за тем, как сильный и безумно привлекательный парень встает на табурет, чтобы помочь мне создать праздничное настроение. Я уже была готова раствориться в умиротворяющем блаженстве, наслаждаясь видом его украшенных цветными татуировками рук, исследуя каждую деталь на его лице, и думая о том, как же ему идет эта обычная черная футболка, обтягивающая точеные мускулы. Вот только одна мысль никак не давала мне покоя. Мне захотелось от неё освободиться:

– Глупо подозревать Нику, – начала я. – То, что она была около двери, и ты нашёл её тетрадь в «столовой» – ещё ничего не значит.

Он замер на полпути, застыв в неудобном положении, и посмотрел на меня.

– Тебе не кажутся странными такие совпадения?

Я задумалась. Стараясь подобрать правильные слова, ответила:

– Недавно мы ошибочно подозревали Никиту. И чем это обернулось? Может, не будем поспешно делать выводы?

Марк оторвался от окна и прикрыл глаза руками, затем вновь вернулся к работе и продолжил прикреплять гирлянду к карнизу.

– Ну, теперь мы точно знаем, что это не он.

Сквозь призму воспоминаний я услышала:

«Она сунула нос не в своё дело и поплатилась за это», – полный тревоги голос Марка передавал мне услышанное за дверью. Слова, произнесённые собеседницей его матери, звучали с небрежной жестокостью: «Я этого не хотела. Это случайность. Но девчонка заслужила».

– Как бы это не звучало, – прокомментировал Марк, – я рад, что убийство не было заказным.

Я не могла разделить его чувства, поэтому не ответила.

– Знаю точно, моя мать не хочет твоей смерти, – продолжил он. – Прости за откровенность, но она считает, что я позабочусь о том, чтобы ты больше не высовывалась.

– Как бы это ни звучало, ЭТО успокаивает меня, – тихо ответила я.

– Хорошо. Но боюсь, этого мало. Мать готова покрывать ту женщину, а это значит, что ты всё равно не в безопасности».

Голова разболелась, и я вернулась в реальность, прокручивая в уме всю известную нам информацию: помимо того, что убийца – женщина, мы смогли выяснить некоторые подробности о ночи трагедии. Марк поговорил с Никитой, как только мы убедились в том, что он не виновен.

Никита рассказал всё. То, что Рина узнала правду о центре. То, что собиралась пойти в полицию. То, что в злополучный вечер, она пошла в «столовую», чтобы дать ему возможность объяснится. И что, выслушав его, она разорвала отношения и растворилась в темноте, несмотря на его попытки её задержать.

– Задержать? – уточнила я. – Боюсь подумать, как он мог пытаться её задержать.

– Ты не поверишь, но тогда он был в терапии, – ответил Марк. -Максимум, что могло произойти – это то, что именно тогда она потеряла браслет.

Я лежала, уставшая от этой дурацкой неопределённости, и продолжала себя накручивать. «А эта убийца – мастер конспирации! Если бы она была хоть немного глупее – не заперла дверь, не выключила камеры, оставила хоть какие-то улики – у нас могли бы сейчас быть ответы».

– Готово, – отвлёк меня Марк.

Он спрыгнул с табуретки, оглядел плоды своих стараний – гирлянду, теперь обрамляющую всё окно, и без сил завалился на постель рядом со мной, прикрыв глаза сгибом локтя.

– Эй, ты в грязной одежде! – воскликнула я.

Он даже не шевельнулся, словно его это не волновало.

– На Новый год подарю тебе домашние шмотки, – закатила глаза я.

Марк беззвучно засмеялся, повернулся ко мне лицом и уставился на меня.

– Я уже говорил, что мне нравится твой новый стиль, – произнёс он, – Тебе очень идёт стрижка, – добавил, внимательно изучая меня.

– И не один раз, – ответила я, смутившись и поднимаясь с кровати. Сердце забилось быстрее. – Скоро мама вернётся, – я перевела тему.

– Понял, – он поднялся на ноги, ехидно улыбнувшись.

Марк взял свои вещи, и вышел в коридор. Я последовала за ним. Когда он натянул верхнюю одежду, сказала:

– Спасибо.

– Рад помочь, – ответил он, засовывая ногу в кроссовок. Накинув рюкзак, повернулся ко мне, – Зайду за тобой утром. Не опаздывай. В 7:45 у подъезда.

Я сморщила нос:

– До завтра.

Обняв Марка на прощание, заперла входную дверь.

Незнакомое чувство расцвело у меня в груди, когда я вернулась в комнату и оглядела её. Она выглядело волшебно: высокая, стройная ель теперь стояла в углу, переливаясь в мягком свете лампы, а огоньки, которые повесил Марк, словно маленькие светлячки, сияли на окне. Присутствие Марка ярко ощущалось в каждом элементе декора, и согревало меня своим теплом. «Не так уж и плохо, что есть кто-то, кому я не безразлична. Кто-то, кто может помочь и защитить. И это не делает меня слабой. Я не слабая. Мне просто не хватает подготовки».

С этими приятными размышлениями я погрузилась в сон.

Проснувшись от шума в коридоре, откуда доносились щелчки ключа и треск пакетов, я поднялась с кровати и вышла из комнаты.

– Тебе помочь? – поинтересовалась я у мамы.

– Убери это в холодильник, пожалуйста, – попросила она, протянув мне несколько упаковок молока.

Я взяла их из её рук и направилась в кухню.

Когда мы закончили разбирать сумки с продуктами, я устроилась за обеденным столом, вскрыла упаковку сушек и начала хрустеть.

– Как прошёл день? – завела разговор мама, предлагая мне стакан молока.

– Спасибо, – я сделала глоток, – хорошо. А у тебя?

– Как всегда, – усмехнулась она. – Справляюсь.

Я хмыкнула, подобрав под себя ноги на стуле.

– Мааам…

– Василисааа… – так же растягивая гласные, ответила она.

Не выдерживая паузу, чтобы не передумать, резко посерьёзнев, я спросила:

– Как думаешь, я сделала ошибку, прекратив общение с Евой и Гелей?

Взгляд мамы потеплел, она присела на стул рядом со мной:

– Я не знаю, дорогая, – сказала она после паузы. – А ты об этом жалеешь?

Я пожала плечами.

– Не знаю, – произнесла я, расправляя пальцы по столу.

Мы обе ненадолго притихли, обдумывая сказанное.

– То, что случилось тогда… отложило отпечаток на каждой из вас. Ты не виновата в том, что выбрала отдалиться. – Её взгляд был мягким, полным понимания. – Но если тебя это беспокоит, – продолжила она, – значит эта история для тебя ещё не закончилась.

– Нет, – возразила я. – Она закончилась. Я это чувствую. – Было сложно произнести эти слова, но где-то в глубине души, я давно знала, что ничего уже не исправить. – Просто всё произошло так неожиданно. Я не была к этому готова.

Мама коснулась моей руки:

– Невозможно быть готовой ко всему.

– Я… – начала я, уставившись в стену, – …невозможно. Невозможно быть готовой к тому, что человек решит бросить тебя.

– Поэтому ты решила бросить их первой?

Я молчала. Не могла найти слов для ответа. Произнести то, что вертелось на языке, было выше моих сил.

– Ты считаешь, что тебя бросили? Что, Рина тебя бросила? – спросила она тогда.

«Да». Я замотала головой, а из глаз хлынули слезы. «Это было так резко. Без предупреждения. Просто раз – и всё. Одно мгновение, и её нет».

– Ненавижу себя за это. Я знаю, она не виновата. Но я злюсь. Я злюсь на нее за то, что её больше нет рядом, – всхлипывая, выпалила я.

Мама, присев рядом со мной на корточки, принялась бережно гладить меня по коленке.

– Я понимаю, – сказала она, – И ты имеешь полное право на эти чувства. Они нормальны, – она сделала паузу, – Но лишь до того момента, пока не начнут разрушать тебя.

– Что мне делать? —я понизила голос, не в силах сдержать дрожь.

– Простить её, – произнесла мама с такой уверенностью, что это выбило меня из колеи. – Простить за то, что её нет рядом. Поверь мне, только прощение может подарить тебе свободу.

Я посмотрела в её грустные глаза своими заплаканными, полными осознания. В этот момент вся моя боль, вся ненависть и обида слились воедино, преобразовавшись в нечто новое. В нечто, что я пока не до конца понимала, и могла только почувствовать. Я бросилась маме на шею, вдыхая знакомый и любимый аромат, всегда ассоциировавшийся у меня с защитой. Она крепко обняла меня в ответ.

– Не отпускай, – прошептала я, сжимая ее ещё сильнее.

Глава 13

Глава 13. Я был прав

– Я больше не могу! – снег перестал скрипеть под ногами: согнувшись пополам, я сложила руки на животе и попыталась восстановить дыхание. – Это – не пробежка, это – пытка какая-то! – изо рта вырвались клубы белого пара.

Марк не остановился. Продолжая движение, подбадривающе крикнул:

– Беги, Форест, беги! – его глаза засветились азартом. – Осталось немного.

Я посмотрела на виднеющуюся вдалеке спортплощадку. От одного взгляда на существенное расстояние в боку закололо. Мысленно проклиная парня, я сжала кулаки и, подавляя боль и усталость, сделала шаг: ничего не видя впереди кроме цели, из последних сил продолжила переставлять налившиеся свинцом ноги.

Оказавшись на месте, изнемождено плюхнулась на скамейку. Словно сдувшаяся игрушка, я сидела, прикрыв глаза и стараясь не шевелиться. Шапка сползла и закрыла раскрасневшееся лицо, всклокоченные волосы торчали во все стороны, но меня это не волновало. Игнорируя свой внешний вид, я переводила дух.

– Нельзя так резко прерывать движение. Плохо для сердца, – не позволяя расслабиться, Марк взял меня за руки и потянул на себя, пытаясь поднять.

Силы покинули меня, и я не могла оказать сопротивление, но и поддаваться не собиралась. Мне, как человеку далёкому от спорта, даже незначительные физические нагрузки давались с трудом, а простая пробежка воспринималась, как подвиг. После такого марафона, как бы Марк не старался, всё равно не смог бы заставить подняться. Поэтому я потянула его на себя в ответ и понадеялась, что он податливо сдастся. Ведь неиссякаемый заряд энергии, который он демонстрировал всё это время, начинал потихоньку раздражать.

Нехотя Марк отпустил меня и опустился рядом. Но издевательства не прекратил: согнул мои ноги в коленях, и закинув их на лавочку, легко развернул на себя моё обмякшее тело.

– Не можешь стоять, значит будем заниматься лёжа, – улыбнулся он. – Ты быстрая, но не выносливая. Упорная, но не стойкая. Ты должна стать стойкой, Лисса. Это ясно? – он посмотрел мне в глаза и серьёзно добавил. – Будет полезно не только в спорте. Придавив мои ступни своим весом и удобно расположив руки на моих коленях, подытожил: – Упражнение на пресс. Три подхода по двадцать.

– Почему ты такой строгий? – выпалила я, уставившись на него. – Думала нам будет весело, – недовольно закончила.

Он вскинул брови, но быстро вернул лицу бесстрастное выражение. Я же сразу пожалела о своих словах:

– Прости.

– Все нормально, – он поднял руки в оправдательном жесте. – Ты права, возможно, я перегибаю, – Марк посмотрел куда-то вдаль. – Просто спорт для меня – не игра, а важная часть жизни. Я занимался этим с детства. И именно спорт сделал меня таким, какой я сейчас. Он почесал ладонь: – После смерти отца, помог совладать с эмоциями. Научил оставаться в моменте, когда казалось, что мир вокруг рушится к чертям. Во многом повлиял на то, как я справляюсь с трудностями. И потому, хоть сначала я и не отнесся к твоей затее серьезно, сейчас придаю ей гораздо большее значение, – высказавшись, он бросил на меня многозначительный взгляд.

– Ого. Я не знала, – ошарашенно произнесла я, посмотрев на него совершенно с другого ракурса.

Видеть Марка таким серьёзным, глубоким и увлечённым было необычно. Он впервые открылся мне. И узнавать его новые грани оказалось приятно. «Это лучше, чем поцелуи, лучше, чем секс, это – то, чего мне так не хватало. Простая близость» – я улыбнулась своим мыслям.

– Чего это ты ухмыляешься? – спросил он. – Готова продолжать?

Лицо сразу потемнело:

– Неееет, – протянула я бесцветным голосом. – Серьёзно, я умираю.

– Если тебе нужна мотивация, могу помочь восстать из мертвых, – подмигнул он, возвращаясь к своему привычному поведению.

Я внезапно почувствовала, как Марк развел мои колени в стороны, и от неожиданности замерла. Затем он склонился надо мной, и я уловила аромат его духов, смешанный с холодным воздухом. Дотянувшись до моих рук, он завел их за голову, как бы побуждая меня, наконец, приступить к упражнению, и быстро вернулся в прежнее положение. Я задержала взгляд на его губах. Легкое покалывание разлилось по телу от его близости, и чтобы избавиться от нахлынувших ощущений, я решила сделать первый подъем, пока не ощутила руки Марка на своей талии, делающие то, что совсем не соответствовало моим ожиданиям: он щекотал меня.

Я захохотала:

– Хватит! Боже! Перестань! – попыталась стряхнуть его руки. – Марк, это не смешно, – продолжала хихикать я. – Ладно, хорошо, я всё сделаю, слышишь. Только отпусти, – тяжело задышала я, когда «пытка» наконец прекратилась.

– Другой разговор, – усмехнулся он.

– Это было нечестно! – воскликнула я, поправляя задравшуюся куртку. – Ненавижу щекотку! – бросила в него слетевшую шапку.

Он ловко поймал ее, не дав упасть на землю.

– Надень. Замёрзнешь.

Я недовольно забрала головной убор. Надев, решила, что с Марком лучше не спорить, и принялась выполнять упражнение. Спустя несколько подъемов пресс начал невыносимо гореть, но я не остановилась: сосредоточилась на боли, на том, как каждое новое движение жгло мышцы, и думала, что эти страдания сделают меня сильнее. Я продолжала тренироваться, пока не выдохлась окончательно.

Поднявшись в последний раз, обессиленно опустилась на лавочку, позволив холоду проникнуть в каждую клеточку тела, а снежинкам неприятно обжечь лицо. В ушах звенело, но не придав этому значения, я неожиданно рассмеялась. «Это потрясающе», – пронеслось голове, – «Никаких лишних мыслей, никаких эмоций, никаких сомнений. Никогда раньше я не чувствовала себя такой слабой и в то же время сильной. Здесь я могу освободиться от всего и при этом держать всё под контролем. Марк был прав. Спорт не так уж и ужасен».

– Лисса, а что будет дальше? – приглушённый голос вырвал меня из размышлений.

Не понимая, что он имел ввиду, я переспросила:

– В смысле?

– Ну, в смысле после выпускного. Какие у тебя планы? – он спрашивал об этом так спокойно, будто интересовался погодой.

Теперь настало мое время отводить глаза. Когда я отвернулась, чтобы скрыть растерянность, у меня вырвалось:

– Не спрашивай. Не знаю.

– Извини.

– Не извиняйся, – выдохнула я, стараясь успокоить нервы. – Мама часто интересуется этим, и я слышу, как одноклассники обсуждают будущее с учителями. Чувствую себя ненормальной каждый раз, когда понимаю, что сама ещё не определилась.

– Ты не ненормальная, – отрезал он. – Откуда такие мысли?

– Из-за страха. Опять. Разве ты до сих пор не привык к тому, что я еще та трусиха?

– Со стороны ты совсем не выглядишь трусихой.

Я горько усмехнулась:

– Но я такая. Я постоянно сомневаюсь. Возможности стать хорошей дочерью, примерной ученицей, верной подругой – кажется, я упустила каждую из них. От того всё больше боюсь делать новые шаги. Трясусь на тем, чтобы всё получилось «правильно», – головная боль начала стучать в висках с новой силой. – Иногда мне кажется, что я не справлюсь. Не смогу выбрать любимую, но прибыльную профессию, поступить. Все эти ожидания… Они давят.

В ответ Марк тяжело вздохнул и, освободив мои ноги, помог подняться. Я села, убирая со лба прилипшие пряди, и почувствовала, как холодный воздух обнимает меня, словно пытаясь утешить.

– Выброси эту чушь из головы! – сказал Марк. – Главное – это твои желания. Не позволяй чужим ожиданиям определять твою судьбу.

– Но я пока даже не знаю, чего хочу, – тихо призналась я.

– Ничего необычного, – отозвался он. – Поиск себя – длинная, извилистая дорога. Чтобы по ней пройти нужны время и смелость. Так что не смей бояться. Иначе рискуешь заблудиться.

– А если всё же заблужусь? – я снова поправила волосы.

– Тогда я помогу вернуться.

Его слова отозвались во мне, но где-то на задворках сознания возник угрожающий шёпот сомнений: «Не поможет. Он бросит тебя. Ты опять останешься одна». В попытке заставить его замолчать, я спросила:

– Ты останешься рядом?

– Если позволишь.

Я посмотрела на Марка. Мой взгляд выражал смесь надежды и благодарности, ведь именно их я испытала: благодарность за каждый разделённый миг и надежду на каждый момент, ожидающий нас впереди.

– Хватит, – прервала я тишину, хлопнув в ладоши. – Мы тут бегаем или болтаем?

– Наверное, и то, и другое, но, думал, ты устала…

– Уже восстановилась! – воскликнула я, сделав несколько энергичных махов руками и ногами, демонстрируя, что готова выдвигаться.

Марк рассмеялся и, помотав головой, поднялся со скамейки:

– Тогда, дамы вперёд, – он изящно поклонился и пропустил меня на дорожку первой.

– Благодарю, – отозвалась я, – Если бы от будущего можно было сбежать, я бы никогда не останавливалась! – и после этих слов ринулась прочь.

– Забудь о страхе, Лисса! – донеслось мне в след.

Марк быстро нагнал меня. Некоторое время мы молча неслись в обратную сторону к дому, стараясь не сбивать дыхание, а когда добрались до ближайших дворов, Марк, смеясь, бросил в меня снежок. Я не растерялась и ответила ему тем же. Мы устроили настоящую снежную бойню: играли с азартом, пока в один момент я не повалила Марка в сугроб. Он без колебаний утянул меня за собой. Я упала на него, и наши взгляды пересеклись. Одно мгновение и всё вокруг замерло.

Оттолкнувшись, я вскочила и снова бросила снежок, случайно попав ему прямо в лицо. Как вдруг из-за угла вышла Ника с собакой.

– О, извини! – пискнула я.

Смеясь и стряхивая белые хлопья, Марк поднялся. Я же переключила внимание на одноклассницу.

– Привет.

Ника удивлённо открыла рот, рассматривая меня:

– Не ожидала вас тут встретить, – сказала она, пялясь на Марка.

Отряхнув одежду и посмотрев на свою шапку, теперь валяющуюся в сугробе, к которому уже направлялся Марк, я попыталась разрядить обстановку:

– Выгуливаешь этого красавца?

Придя в себя, Ника лучезарно улыбнулась и взяла на руки свою милую собачку, погладив её.

– Да, мы с Бенедиктом частенько тут бываем, – продолжила она, но я её не слушала.

Марк, подойдя ко мне вплотную, быстро вернул шапку на её прежнее место – мою голову, а затем, потянул меня на себя. Я уставилась на него, пытаясь понять, что ему нужно. Стреляя глазами, он постарался что-то объяснить, но не сумев разгадать этот шифр, я просто толкнула Марка локтем, чтобы не отвлекал.

Не обращая внимания на происходящее, Ника спросила:

– Кстати! Ты пойдёшь на новогоднюю дискотеку в школе? Мы же договаривались как-нибудь потусить. Конечно, там будет не так весело, как хотелось бы, но мы с ребятами думаем собраться у Макса после. Ты в теме?

– Не уверенна насчёт продолжения, но на дискотеке буду, – я подтвердила сказанное кивком.

Понимая, что Марк нервничает не на ровном месте, я выглянула из-за его плеча и извиняясь добавила:

– Нам, к сожалению, пора. Много дел, прости. Поболтаем в школе, ладно?

– Хорошо, – хмыкнула Ника, – До завтра.

Она попрощалась с нами, легонько помахав лапкой Бени, и пошла дальше по улице.

Как только она скрылась за поворотом, я набросилась на Марка:

– Что ты творишь?!

Проигнорировав мои эмоции, он произнёс:

– Я был прав. Это тот самый голос.

Глава 14

Глава 14. Время забыть обиды.

Подготовка к дискотеке шла полным ходом, я вносила последние штрихи в праздничный образ: чёрные тени, ставшие неотъемлемой частью макияжа, и любимый блеск для губ. Пританцовывая перед зеркалом, с чувством напевала:

"И я молча стою на краю

Платформы и делаю шаг вперед,

Раз поезд нельзя словить,

То брошусь без страха под…"

– Депрессивненько, – произнес голос за спиной, заставив подскочить от неожиданности.

Блеск размазался по лицу и чуть не полетел на пол.

– Извини, – я уловила виноватые нотки, – что за песня?

– Моя, – мгновенно вспыхнула и призналась, обернувшись на Марка. – Давно тут стоишь? – спросила в надежде, что он услышал не слишком много моего «творчества».

Марк шагнул в комнату и подошел ближе, приподнял мой подбородок, стерев влажный след над губой:

– Недавно, – произнес с игривой улыбкой; отступая к двери, добавил: – Ты скоро? Иначе рискую заскучать до смерти просматривая в пятый раз ваш семейный альбом!

От того, как по-свойски Марк коснулся меня, я застыла и потеряла дар речи, но, когда он упомянул фотографии, отмерла и решительным шагом направилась к рабочему столу, рывком открыв ящик, пошарила рукой по дну и выудила оттуда выцветший снимок – след воспоминаний, который, наконец, дождался своего момента.

Рамка с изображением, некогда стоявшая на обувнице и разбитая, в результате неудачной попытки сбежать на встречу с Никитой, была похоронена под завалами макулатуры, утратив надежду, что когда-либо я снова решусь взглянуть на неё. Поднеся картинку к лицу, я бережно коснулась её шершавых краев и образовавшейся трещины, посмотрела сквозь мутное стекло, откуда в ответ на меня глядели четыре пары глаз. Лучшие подруги улыбались в камеру на линейке первого класса – все как одна: в выглаженных белых рубашках, с заплетёнными в косу волосами и бантами вдвое больше головы, держались за руки, вручив мамам пышные букеты. Такие весёлые, беззаботные и счастливые, они даже не подозревали об испытаниях судьбы, что поджидали за углом. Дружба, ожидания, мечты – всё было заключено здесь.

Взгляд зацепился за трещину, проходящую по центру изображения и отделяющую нас с Риной от Евы и Гели. Символично. Дружба, как стекло, может казаться крепкой, но без бережного отношения, рискует в любой момент разбиться. Вот только починить рамку проще простого, а отношения – задача со звёздочкой; суперклей не поможет.

– Но хотелось бы, – выдохнула, поставив фотографию на стол, и вышла из комнаты.

Из гостиной доносился приглушенный шепот; Марк говорил по телефону. Сообщив ему о готовности идти, я вновь повернулась к зеркалу: длинное платье-лапша телесного цвета обтягивало фигуру, словно вторая кожа, сливаясь с её оттенком; подчеркнутые изгибы дразнили, но образ был лишен пошлости, оставляя все места закрытыми (даже шею прятал ворот). Вскоре невнятный разговор стих, и Марк показался в дверном проёме.

– Ну как, как я тебе? – спросила, покрутившись.

– Ты как та песня, – ответил он. – Не выходишь из головы.

Я не смогла сдержать улыбки и легонько коснулась его локтя в знак благодарности.

Выгнув бровь, он заявил: – У меня подарок. Только не пугайся, – подошел к висевшей на крючке куртке, порылся в карманах и достал…

– Это что?

– Шокер.

– Ясно, – я неуверенно проговорила, подойдя к нему вплотную и положив руку теперь на его предплечье, сжав. – Если это твой фетиш, мне определённо нужно узнать о тебе больше. С ухмылкой продолжила: – Есть план на случай, если захочу что-то добавить в список?

– План? Конечно! Завалялся в шкатулке с 'фетишами', – подхватил он, пройдясь по мне взглядом и перехватив мою руку, попросил. – Возьми, – вложил шокер в раскрытую ладонь.

Подарок оказался увесистым. Я подкинула его, повертела, затем тихо сказала:

– Зачем он мне? Это, всего лишь, школьная дискотека.

– «Всего лишь» дискотека, «всего лишь» школа, «всего лишь» одноклассница-убийца. Понимаешь? Всё это формирует «всего лишь» большую угрозу, – я захотела возразить, но он будто прочитав мои мысли, приложил палец к губам. – Просила не защищать, я согласился. Но позволь мне сделать хоть что-то.

– Ладно, – убрав шокер в сумку-клатч, я парировала: – Только убийца не Ника.

– Голос один в один.

Спорить желания не было, я саркастично добавила:

– В следующий раз дари что-то более романтичное.

Он засмеялся, и напряжение рассеялось

– Я тебя услышал.

Накинув верхнюю одежду и поплотнее закутавшись, мы вышли из квартиры, но не успела я пройти и пары метров, как споткнулась. Вручив Марку сумку, нагнулась чтобы завязать шнурок, и устранив проблему, подошла к лифту нажать кнопку вызова.

– А кудай-то мы так вырядились, а, милочка? – шершавый голос тети Иры, вынырнувшей в след за нами из общего коридора, эхом отразился от стен подъезда. – В наше время по морозу так в платье не щеголяли, не дай бог, застудить себе там все, верно говорю, молодой человек? – женщина уставилась на Марка пронзительным взглядом, приспустив очки с толстыми стёклами на край носа.

Он снисходительно кивнул. Я же, стоявшая до этого полубоком, закатила глаза, но когда развернулась, заставила себя натянуть улыбку и, стиснув зубы, ответить:

– Мне не холодно, не переживайте. В школе сегодня праздник.

– А я и не переживаю, – она махнула рукой и перевела тему. – Мама то твоя знает, что ты на свиданки с кавалерами бегаешь? Домой водишь… – она хищно прищурилась. – Совсем молодёжь распустилась! Куда только родители смотрят…

Лифт не приезжал, застряв на нижнем этаже.

– …всё по свои работам прячутся, пашут, как одержимые. Вот только всех денег мира не заработать, а ребенка проглядеть раз плюнуть, – с каждой фразой она распалялась всё сильнее. – Да если б я своих родителей только по вечерам видела…

Мне захотелось резко ответить ей, но я как могла старалась сдержать волну гнева, запущенную непрошенным мнением. Сжав кулаки и прикрыв глаза, пропускала замечания мимо ушей.

– … не выросла б добропорядочным человеком!

В момент, когда она сделала паузу, чтобы перевести дыхание и вновь разразиться тирадой, Марк приобнял меня за талию и незаметно подтолкнул к двери на лестничный пролёт.

– Рад за вас, – вставил он, – но нам, к сожалению, уже пора, опаздываем, – сделал жест рукой, будто указывал на невидимые наручные часы, и открыл дверь, пропуская меня вперёд.

Перепрыгивая через ступеньки, я полетела вниз, полыхая от злости:

– Как же бесит! Своей жизни нет, вот и создаёт проблемы окружающим.

– Да ладно тебе, забавная старушка, – иронично заметил Марк. – Своеобразная.

– Ни фига она не забавная, – не оценила я иронию. – Сдаст маме и что будем делать?

– Думаешь расскажет?

– Всегда рассказывала. Странно даже, что только сейчас тебя увидела, а не подглядывая в глазок.

Оставшийся путь до крыльца школы мы обсуждали варианты того, что сказать маме в оправдание. Я не думала, что она разозлиться, скорее боялась разочаровать своей скрытностью.

У школы Марк подмигнул мне:

– Повеселись хорошенько.

Больше он ничего не добавил, но волнение в голосе не ускользнуло от меня, оно плескалось, будто бурное море, и я постаралась его успокоить:

– Оторвусь как следует, – обхватив руками его лицо, заглянула в глаза. – И без глупостей, веришь?

Он наклонил голову, мы соприкоснулись лбами.

– Верю.

Коснувшись губами его щеки, я, не оглядываясь, забежала в школу.

Внутри царила оживленная атмосфера: девушки собрались у зеркал и, весело над чем-то хихикая, приводили себя в порядок, парни расположились на лавочках, громко переговариваясь. Не задерживаясь на первом этаже, я двинулась в сторону своего класса, но внезапно вспомнила, что забыла забрать сумку у Марка. Мысленно отчитав себя, развернулась и пошла в обратном направлении.

На крыльце его уже, конечно, не оказалось, но краем глаза я заметила, что он всё-таки не ушёл – за ним закрылась дверь в «столовую». Посещать это место снова не хотелось, поэтому пожав плечами, я вернулась в холл, решив, что обойдусь и без сумки. Поднявшись на третий этаж, вошла в кабинет.

В классе продолжали готовиться к празднику. Пока все вокруг увлечённо обсуждали предстоящую дискотеку, я не собиралась тратить время: планировала важное дело – разговор с Евой и Гелей. Рано или поздно это должно было случиться, и мысль о том, что возможности лучше может уже не выпасть, мотивировала меня. Год стремился к своему завершению, и я рассчитывала попрощаться не только с ним, но и с частью своих проблем, главной из которых были подвешенные взаимоотношения с девочками.

Когда до реализации задуманного оставалось лишь рукой подать, меня с головой накрыли сомнения. Я увидела, как Ева и Геля вышли из класса, встала чтобы пойти за ними, но остановилась в паре шагов до цели – испугалась. Вдруг, они не поймут? Или вообще откажутся слушать?

Сев обратно и сложив руки на парте, прижалась к ней, стараясь успокоиться. Мысли метались, и каждая вторая была про то, что мне не стоит даже пытаться всё исправить, но я отмахивалась от них, как от назойливых мух. В голову лезли воспоминания: кампания подростков из кофейни, счастливым участникам которой я так завидовала, разговор с мамой на кухне и столкновение с Евой на вечеринке. Её без эмоциональный взгляд до сих пор преследовал меня в кошмарах.

Я сделаю это. Только вперед. Встав у двери, сделала вид, что разглядываю плакат на стене, а сама следила за коридором и ждала появления подруг. Решительность покинула меня, как только я услышала вдалеке их голоса, однако запретив себе думать, направилась к ним. Остановившись напротив, замерла, смотря на удивлённые лица. Сердце выполнило кульбит.

– Мы можем поговорить? – произнесла, стараясь, чтобы голос звучал твёрдо, хотя на самом деле он слегка дрожал.

Девочки переглянулись, выражение удивления на лице Евы превратилось в нечто холодное и недоброжелательное.

– Поговорить? – переспросила она. – Только посмотрите, сама Василиса хочет поговорить с нами, – обратилась к Геле, и та лишь поджала губы.

Ожидая чего-то подобного, я произнесла:

– Пожалуйста, я должна объясниться.

Воздух стал тяжёлым, я поймала себя на том, что сильно сжала пальцы, пытаясь скрыть нервозность.

После долгого молчания Ева, наконец, произнесла, сложив руки на груди:

– Ладно. Говори.

– Не здесь, – тихо попросила и, к счастью, они кивнули в знак согласия.

Мы направились в тёмный коридор, который оказался пустым. Теребя юбку, я чувствовала, как потеют ладони и дрожат колени. Тишина давила со всех сторон, заставляя чувствовать себя ещё более уязвимой.

Мы дошли до лавочки, расположенной вдали от кабинетов, сели и уставились друг на друга. Напряжённое молчание затягивалось, поэтому, найдя в себе силы, я сказала:

– Девочки, мне очень жаль, я хочу извиниться, – прервалась.

Сложив руки на груди, Ева не стала ждать продолжения:

– Правда? За что? За то, что бросила нас в самый ответственный момент?

Я опустила взгляд, вжимая ладони в колени:

– Да, – замолкла, но сразу продолжила, не давая перебить. – Я была в отчаянии. После смерти Рины всё вокруг стало напоминанием о том, что жизнь безвозвратно изменилась. Каждый день, я будто снова теряла её.

Ева смотрела на меня настороженно и молчала, тогда вступила Геля:

– Мы тоже были в отчаянии, – сказала она. – Тоже не знали, что делать и как себя вести, но были вместе, Лисса. Мы должны были поддерживать друг друга, а ты оставила нас.

На глаза накатили слёзы, я выдохнула:

– Я не хотела. Просто не знала, как быть рядом, – с пониманием закончила. – Убегала, потому что это легче, чем бороться.

Ева наконец расслабила руки и прищурилась:

– Знаешь, когда ты исчезла, мне было так одиноко, – сказала она. – Тогда я не могла понять, почему ты нас избегаешь: не подошла на похоронах, даже не посмотрела в нашу сторону. Я так надеялась, что, может, ты позвонишь, но этого не происходило.

Сердце сжалось от осознания того, сколько боли я причинила:

– Почему не подошли сами? – любопытно спросила, надеясь, что вопрос не прозвучит, как обвинение.

Ева с грустью посмотрела в окно:

– Видели твоё состояние. Как ты страдаешь, и решили, что примем любой твой выбор – уйти или остаться. Но не знали, что это будет так… трудно.

– Было больно наблюдать за тобой, – голос Гели задрожал от эмоций. – Ты построила перед собой стену, и никто кроме тебя не смог бы сломать её. Мы думали, что дать тебе пространство – лучший способ всё исправить, но в итоге, это только увеличило расстояние, между нами.

Я вновь вспомнила те чувства, в которых тогда тонула и призналась:

– Тот период был худшим в жизни. Мне казалось, что в мире больше нет для нас места.

– Мы все страдали по-своему, и в какой-то момент наши боли переиграли то, что связывало нас, – подытожила Геля.

Тишина окутывала, но в ней я испытала облегчение, прошептала:

– Если бы я могла повернуть время и всё исправить…

– Это невозможно, – оборвала меня Ева и сдержанно улыбнулась. – Всё произошло так, как должно было. Пусть прошлое станет уроком.

Геля кивнула:

– Да, прошлого не исправить, как бы нам этого не хотелось.

– Тогда мы можем оставить там и обиды? – с надежной спросила я, слезы потекли по моим щекам. – Простите. Простите, что позволила этому произойти.

Смахнув солёные капли с моей щеки, Геля тихо сказала:

– Не вини себя. Мы тоже облажались. Просто отступить – было неправильно.

Ева добавила:

– Прости нас, – и распахнула руки приглашая меня в объятия.

Ни на секунду не задумываясь, я ответила ей взаимностью: мы сжали друг друга так крепко, как будто боялись потерять снова. Несколько минут просидели так, не желая отстраняться.

– Может пойдём в зал и отпразднуем перемирие, – Геля подала голос спустя долгое мгновение.

– Давайте, – подхватила я.

Ева засмеялась сквозь слёзы; мы двинулись к актовому залу.

Когда мы вошли, вокруг царил хаос: кто-то танцевал, многие просто стояли и громко переговаривались, стараясь перекричать музыку; платья девушек рябили в глазах яркими пятнами, а музыка оглушала. Ева потянула нас в центр толпы и начала двигаться, я тоже отпустила себя, смеялась и подпевала любимым песням. К нам подошли одноклассники, их выражения лица выглядели смехотворно: никто не ожидал увидеть нас вместе, но они просто улыбнулись так ничего и не сказав.

Танцующих было мало, но меня это не волновало. За время своего добровольного отшельничества, я научилась не обращать внимания на взгляды и пропускать мимо ушей едкие комментарии. У меня был непростой год, и, чёрт возьми, я имею право на то, чтобы немного повеселиться в окружении дорогих мне людей! Здесь и сейчас творилась магия, и я готова впустить её в свою жизнь.

Музыка гремела так, что по полу проходила вибрация, светодиодные огни мешали разглядеть хоть что-то дальше вытянутой руки, а крики разрезали воздух, и я продолжала скакать, чувствуя, как каждое новое движение высвобождает накопленные эмоции. Ева и Геля кружились вокруг, тела сливались в единый ритм. Я отрывалась как никогда, забывая обо всем, прямо здесь, среди пульсирующих звуков и мелькающих огней, стремилась создать новые воспоминания несмотря на то, что прошлое уже не вернуть.

Спустя долгий час громкая музыка начала резать уши, от неё заболела голова. Постепенно ритм стал давить на виски, и я поняла, что мне нужно немного отдышаться.

– Отойду ненадолго! – крикнула и начала пробираться сквозь беснующуюся толпу.

Когда мне удалось выбраться из скопления разгорячённых тел, направилась освежиться. В попытке укрыться от уже вызывающей головную боль музыки, спустилась на первый этаж и пошла в дальнее крыло, надеясь, что там не будет кричащих людей.

Тут никого не оказалось. Я зашла в помещение, покрытое кафелем, посмотрела в зеркало и увидела в себя нем, такую разгорячённую, немного вымотанную, но счастливую. Как вдруг меня привлёк звук, походящий на всхлипы, в одной из кабинок.

Решив, выяснить в чём и дело, я наткнулась на Нику, сидящую на холодном полу. Черные разводы красовались на её лице, а на щеке ярко выделялось красное пятно.

– Боже, что случилось? – воскликнула я, садясь перед ней на корточки.

– Всё нормально, – произнесла она сквозь слёзы.

– Неубедительно, – возразила я. – Почему ты здесь?

– Моя мама… – протянула Ника. – Она, она…

– Лидия Михайловна? – я вскинула брови. – Что с ней? Мы виделись совсем недавно.

Ника приложила руку к щеке:

– Не могу, забудь, – снова залилась слезами она.

Я направилась в кабинку и оторвала клочок бумаги, собираясь помочь Нике смыть потёкший макияж. Отвернулась к раковине, чтобы намочить ткань. В этот момент горячая волна прошлась по телу, сосредоточившись в макушке. Резкая боль пронзила голову: в глазах потемнело, реальность начала расплываться.

Всё исчезло. В этот момент я уже не могла отличить, где заканчиваюсь я и начинается тьма.

Глава 15

Глава 15. Ничего уже не изменить.

Пелена тумана окутывает, холод пронизывает до костей, вокруг… пустота.

Не понимаю, где нахожусь, но постепенно начинаю различать танцующие контуры окружения. Из серого безжизненного помещения с голыми бетонными стенами, две из которых отсутствуют, открывается вид на школу. Стою в центре комнаты, вслушиваясь в гнетущую тишину, что кажется живой, но ей на смену приходит шёпот, сначала едва различимый, но стремительно становящийся всё громче и агрессивнее.

Два силуэта вырисовываются на краю, там, где вместо стены зияет бездна. Я не могу определить ни их пол, ни возраст, лица остаются размытыми, но смутное чувство сжимает сердце и подсказывает: я знаю их. Не замечая меня, они продолжают ругаться; их слова сливаются в неразборчивую какофонию, а голоса нарастают, заполняя всё вокруг. Звук быстро становится невыносимым, он проникает в голову, будто исходит из ниоткуда и отовсюду сразу, в попытке его заглушить, зажимаю уши руками, и чувствуя себя беспомощной перед этой звуковой волной, оседаю на пол.

Внезапно крик обрывается. Одна из фигур исчезает в бездне, выпадая из здания; вижу только её глаза, они полны страха и удивления. Сердце замирает – хочу броситься за ней, спрыгнуть в пустоту, но уже поздно. Второй силуэт довольно отряхивает руки и растворяется, глядя на меня. Я остаюсь одна, в мрачном царстве безысходности, понимая, что ничего уже не изменить.

Я пришла в себя на кафельном полу женского туалета, и первое, что ощутила – пронзительную боль в затылке. Приподнявшись на затёкших руках, осторожно коснулась ноющего места. Крови не было, но это не успокаивало. Волной накатила тошнота, в животе забурчало, на лбу выступил холодный пот – обед просился наружу. Встав с пола, сделала несколько неуверенных шагов к унитазу, ноги еле слушались, но варианта не доползти не было, и я завалилась в кабинку.

Собрав непослушные волосы в хвостик, очистила желудок; сделав дело, выдохнула и снова сползла по шершавой стенке на пол. Стало легче, осталось только восстановиться, но из-за приближающихся выкриков не вышло:

– Где она? – пронзительный визг Лидии Михайловны резонировал в ушах, словно звон колокольчика.

Через секунду она оказалась рядом. Вокруг тут же собралась толпа одноклассников, сквозь которую ко мне пытались пробиться Ева и Геля. Я чувствовала на себе их взгляды, полные беспокойства.

Вцепившись в плечо матери, Ника тараторила, не в силах сдержать эмоции:

– Мы говорили, а она упала… Я не знала, что делать!

Не придавая внимания её сбивчивым репликам, я искала в толпе Марка, но его здесь, конечно же, не было.

Попросив дочь замолчать, классная руководительница отдала приказ:

– Мальчики, помогите Василисе подняться и дойти до гардероба, – два одноклассника, закинули мои руки себе на плечи. – Не переживай, сейчас приедет скорая, отвезёт нас в больницу, – попыталась успокоить она меня, когда я оказалась на ногах.

– Скорая? – слова возымели обратный эффект, я заволновалась. – Спасибо, дальше сама, – отрезала, резко отстранившись от парней.

– Бери помощников и спускайся на первый этаж, – проигнорировав мой вопрос, Лидия Михайловна развернулась на каблуках и исчезла за дверью, командуя. – Расступились, быстро! Чтоб больше ничего не случилось!

Не успел рассеяться запах её парфюма, как на меня обрушился шквал вопросов:

– Ну, ты как? Что произошло?

– Упала в обморок?

Вишенка на торте:

– Ты беременна?

Нахмурив брови я попыталась огрызнуться, но слова застряли в горле; снова начало мутить, картинка перед глазами расплывалась.

– Не лезьте, – вмешалась Ева, закинув мою руку себе на плечо, словно щит отгородив от агрессивного напора. – Всё с ней нормально.

– А вы чё, снова общаетесь? – насмешливо раздалось с другого конца туалета.

Я передернула плечами от такой наглости.

– Не твоё дело, – отрезала Геля, встав с другой стороны. – Пустите, иначе пожалуюсь!

Мы втроем двинулись к выходу и, к счастью, никто за нами не последовал. Все, похоже, спешили вернуться в зал: у них появилась отличная сплетня на вечер. Я спускалась по лестнице, стараясь избавиться от ощущения, будто школа – это декорации, на самом деле я на арене цирка, а люди вокруг просто жаждут зрелищ, им плевать на мои чувства, они хотят увидеть шоу, которое можно обсудить за спиной.

– Капец, ты нас напугала, подруга, – придерживая за талию, Геля помогала мне не упасть.

Я вздрогнула, услышав знакомое обращение, от которого успела отвыкнуть. Это не ускользнуло от её внимания:

– Эй, все нормально?

– Да.

Мы остановились на первом этаже, у выхода, где девочки усадили меня на лавку. Ева, как всегда, взяла на себя инициативу.

– Сиди здесь, – скомандовала она и, не дождавшись возражений, пошла за моими вещами.

Вернувшись, помогла натянуть ботинки и куртку, в каждом её движении чувствовалась поддержка. Трясущимися губами я благодарно прошептала:

– Спасибо.

Когда подошла Лидия Михайловна, я обняла девочек на прощание и последовала за ней к карете скорой помощи, ожидающей во дворе. Мы забрались внутрь, устроились на холодных сиденьях и, пока машина трогалась, я обернулась посмотреть на удаляющуюся «столовую», выглядывая фигуру Марка, но он так и не появился.

Я сидела в кабинете: стены тут были окрашены в бледно-зеленый, на окнах стояли ржавые решетки, а воздух пропитан запахом антисептика, усиливающим головокружение. Врач, мужчина с аккуратной седой бородой и опущенными уголками губ, даже не смотрел на меня, пялился в экран компьютера из прошлого века.

– Итак, Василиса, расскажите, что случилось? – произнес он без особого интереса.

Я сложила руки между колен и собралась с мыслями:

– Голова заболела. Потом отключилась.

– Первый раз или ещё были случаи?

– Первый, – я уставилась в окно; на улице стемнело и в отражении стекла можно было различить свои черты.

– Тошнота?

– Да.

– Проблемы со зрением?

– Нет.

– Со сном?

– Бывает, – отвечала на автомате.

Не отрывая взгляда от экрана, он уточнил:

– Ясно, головой не ударялись? За последние несколько месяцев.

Перед глазами встал образ Никиты. Я невольно потянулась к шее, но одернула себя и, посмотрев на доктора, призналась:

– Ударялась, месяца полтора назад поскользнулась и упала. После этого боли появились, но значения не придавала.

Послышался звук пальцев по клавиатуре, затем он повернулся и подозвал:

– Подсаживайтесь, измерим давление.

Сделала так, как велели: придвинулась ближе, задрала рукав. Разобравшись с давлением, мужчина стал светить мне в глаза фонариком, махать перед лицом молоточком и показывать цветные изображения на стене. Закончив осмотр, вернулся к компьютеру.

– Что со мной? Мне можно домой? – я подалась на стуле вперед.

Продолжая печатать, врач заявил:

– Подозреваю посткоммоционный синдром. Нет, юная леди, придётся вам задержаться.

По спине пробежал холодок:

– Что?! Нет. Я не лягу в больницу, – вырвалось у меня. – Ненавижу их, – добавила тише.

– Да не переживай ты так, – мужчина перешел на «ты», позволив себе улыбку впервые за разговор. – Полежишь пару дней, пройдешь обследование. Если всё хорошо, назначим лечение, и дня через три поедешь домой.

– Понятно, – отрешенно протянула я, осознавая, что врача не переспорить.

Мы вышли в коридор: мужчина отвел в сторону классную руководительницу, что-то ей объяснил, затем они вместе связались по телефону с мамой, а когда все вопросы были улажены, меня передали медсестре и отправили в палату. Комната оказалась довольно маленькой, при этом вмещала шесть коек, четверо из которых были заняты. Атмосфера давила, грязно-розовые стены и тусклый свет создавали унылую картину, отсылающую в детство. Замотав головой, я сбросила наваждение и позвонила маме. Все вокруг уже готовились ко сну, поэтому разговор вышел коротким: мы решили встретиться завтра – она приедет в часы посещения, привезёт вещи и естественно устроит допрос о том, что же случилось. Попрощавшись, сбросила вызов и легла на узкую постель, потому что медсестра, угрожала забрать телефон, если не перестану им пользоваться. Засыпала я под перешёптывания соседей по палате и чьи-то стоны боли, перед тем как окончательно погрузиться в забытьё, под одеялом быстро написала сообщение Марку:

В больнице. Созвонимся завтра.

Проснувшись, не сразу поняла, где нахожусь. Было раннее утро, солнце ещё не взошло, «соседи по несчастью» на койках рядом пока не проявляли активности. Вокруг царило безмолвие, нарушенное медсестрой:

– Пойдем, тебя переводят, – позвала она.

Сопротивляться смысла не было, новая палата выглядела намного лучше – уютной и светлой. Мягкое сияние настенных ламп приятно заливало пространство, делая его более домашним, в углу, добавляя живости, стояло маленькое растение. Дополнительно тут имелся обеденный стол, холодильник и телевизор, а на тумбочке рядом с кроватью выделялся большой букет красных роз. Я наклонилась к нему, чтобы вдохнуть аромат – яркий и смелый, с лёгкой ноткой сладости.

Между цветками была воткнута записка, и подцепив, я поднесла её к лицу, озарённому улыбкой, но, когда раскрыла, радость словно сдуло ветром.

«Прости, мне жаль, что так вышло. Ущерб я возмещу.

Подпись: Нико Инганнаморте».

– Кто-кто? – вырвалось вслух.

Снова перечитав написанное, вариантов, кто мог быть отправителем, не прибавилось. Решив, что букет – просто ошибка, я сунула записку в карман, села на постель и достала телефон.

Среди сообщений от мамы и одноклассников заметила несколько от Евы и Гели, а также целое полотно от Марка. Читая, начав с простого «где ты? жду у ворот», переходя к взволнованным «Лисса, ответь!», заканчивая «приеду. что привезти?» можно было отследить, как менялось его состояние, после того как я оказалась здесь. Рассказав ему о том, что ничего страшного не случилось, мы договорились, что я маякну, когда он сможет приехать. Оставалось дождаться часов посещения.

Я сидела, уставившись в потолок и разглядывая трещины на белом покрытии. В состоянии полусна не чувствовала скуки, лишь усталость давила на плечи. Продолжая клевать носом, откинулась на мягкие подушки и устроилась поудобнее, но в этот момент дверь распахнулась. Вошёл врач, задал пару вопросов о моем самочувствии, быстро записал ответы и удалился. Я снова осталась наедине с бесконечным ожиданием. Время тянулось медленно, как густой сироп. Я опять почти задремала, когда мама, вся на взводе, влетела в палату.

– Ну как ты, доча? – она заключила меня в объятия.

Несколько минут мы наслаждались теплом друг друга. Когда нам обеим стало слишком жарко, мама отпустила меня:

– Вот, привезла, что ты просила, – передала баул мне в руки.

Порывшись внутри, я обнаружила: книгу "Скованные болезнью", зарядку для телефона, тапочки, зубную щётку, расчёску, три резинки, сменное бельё и одежду – всё было на месте.

– Спасибо.

Переведя дух, мама села на стул и бросила взгляд на букет красных роз. Сначала она сделала вид, что не заинтересована, но вскоре сдалась и осторожно спросила:

– От кого цветы?

Я пожала плечами:

– Не знаю. Ошиблись, наверное, – ответила, даже не соврав.

– Василиса…

Скрывать свои чувства больше не хотелось, хоть это и не имело никакого отношения к цветам, я призналась:

– Мне кое-кто нравится.

Смысл прятать правду исчез, я давно поняла, Марк не мимолётное увлечение. Даже если мама ещё не успела переговорить с соседкой, она, скорее всего уже догадывалась, что я влюблена.

– Кто он? – её взгляд словно прожигал насквозь.

– Сын владелицы центра "Наше Дело". Того, что в школе открыли, – о том, что его мать ещё и глава преступной группировки я предусмотрительно умолчала.

– Здорово. Твой ровесник? – расспрашивала мама.

На секунду мелькнула мысль соврать, но я не поддалась, и ответила честно:

– Ему двадцать.

Мама замялась. Я понимала, она не злится, не осуждает, скорее перебирает варианты ответа.

– Признаться, ждала, что ты поделишься этим раньше, чем начнешь приводить его домой, – кольнула она с легкой иронией, отчего я вспыхнула. – Но я рада, снова видеть тебя улыбающейся, милая. Если это его заслуга, то он, наверное, особенный, – подмигнула она.

– Особенный, – я подтвердила, кивнув. – Он заставляет меня меняться.

Её выражение оставалось мягким, что неожиданно контрастировало с следующими словами:

– Ты уже взрослая, Лисса. Пожалуйста, наслаждайтесь чувствами, но не наделайте глупостей.

Надеясь, что она не имела в виду то, о чём я подумала, на всякий случай уточнила:

– Мы даже не вместе.

На этом мы закрыли тему; разговор плавно перешёл к школе и экзаменам. Вскоре мама встретилась с доктором, а через час ей позвонили и вызвали на работу. Пообещав вернуться завтра, она наклонилась и, поцеловав меня на прощание, ушла. Я же написала Марку.

Не прошло и двадцати минут, как он появился на пороге палаты.

– Лисса! – выдохнул, сбрасывая сумки на пол.

Я вскочила с кровати и бросилась к нему в объятия.

– Не представляешь, как я перепугался, – прошептал он, крепко сжимая меня.

– Все хорошо, – попыталась успокоить его я, гладя по спине.

Время словно остановилось. Я не хотела отпускать его и наслаждалась моментом, забыв о том, что стою без обуви на ледяной плитке. Марк притянул меня ближе, и, чуть приподняв, поставил на носки своих зимних кроссовок. Стало гораздо удобнее: теперь было не холодно, а ещё так я могла услышать, прижавшись к груди, как бешено бьётся его сердце. Не знаю, сколько времени мы так простояли, но в конце концов ему всё же пришлось вернуться к сумкам и поднять их с пола:

– Вот, тут фрукты, сладости, соки… не знал, что привезти поэтому взял всё.

Я произнесла без капли смущения:

– Спасибо. Но тебя достаточно.

Как и в ситуации с мамой, когда первая радость от встречи утихла и приветствия были закончены, Марк заметил букет. Его брови взлетели, выдавая ревность, лицо стало более серьезным, но он удержался от вопроса; я же расхохоталась. Схожая реакция двух самых близких мне людей на один и тот же раздражитель развеселила.

Успокоившись, я подошла к Марку и встала напротив, достав записку из кармана, передала ему и прокомментировала:

– Не знаю, от кого он. Там было это. Лучше сообщить медсестре об ошибке, чтоб никого не смущать.

Он посмотрел на записку, затем на меня, потом открыл её и пробежался по строчкам. Сквозь сжатые зубы выдал:

– Это не ошибка. Букет от Никиты.

Я нахмурилась, не веря своим ушам:

– От Никиты? Твоего брата? С чего ты взял?

Он лишь усмехнулся и, выбросил бумажку в мусорное ведро.

– Нико… что-то там – его имя?

Марк попытался скрыть улыбку, глядя на моё озадаченное лицо:

– Да. Наш отец был итальянцем.

Я удивилась – не могла поверить, что в рассказе о себе он упустил такую интересную деталь, на моём лице появилось хитрое выражение:

– А что насчёт тебя? Может, ты и не Марк вовсе? – за игривым вопросом скрывалось искреннее любопытство.

В этот раз он не смог удержаться – просиял, но произнёс вымученно, как будто раскрывал большой секрет:

– Марко Элио Инганнаморте.

– Че-го? – по слогам в полном замешательстве, переспросила я. – Марко Элио Инга… серьёзно? Больше похоже на заклинание.

Он закатил глаза и, сделав шаг ко мне, сказал:

– Инганнаморте. Но, молю, не называй меня так. Просто Марк.

– Ладно, просто Марк, – повторила с усмешкой, смакуя его имя. – Как так вышло, что я влюбилась в того, чьего имени даже не знаю? – слова вырвались случайно.

– Меня так никто не называет, да и ты рано или поздно всё равно бы узнала, – отмахнулся он, уделяя основное внимание другому. – О, так ты влюбилась в меня? Это потому, что я могу повесить гирлянду и не запутаться в ней? Или потому, что единственный, кто может заставить тебя пробежать марафон до ближайшей детской площадки?

Он спросил играючи, так будто не придавал этому никакого значения, но его голос внезапно стал ниже. Я же залилась краской, попыталась рассмеяться, но смех вышел нервным. Захотелось соврать, что я имела ввиду совсем другое, но кусая губы, решила не отступать:

– А что, если так? – смелости мне не занимать.

Несмотря на громкое заявление, я ощущала, что вот-вот упаду в обморок, и это точно не связанно с синдромом, поставленным мне врачом. Щеки горели так, что со стороны наверняка выглядели пунцовыми.

Заметив это, Марко Элио Инганнаморте (ну, не забавно ли?) предложил:

– Хочешь подышать свежим воздухом? Ты тут, наверное, с ума сходишь. Да и мне не помешало бы…

Благодарно кивнув за перевод темы, я согласилась и полетела к выходу, сомневаясь, что нам позволят выйти на улицу. Не столь важно, так у меня хотя бы появилась возможность сбежать от разговора, который сама же и завела. Марк выглядел натянутым как струна и шел немного позади, я смущаясь, унеслась вперед. На незначительном расстоянии мы бродили по коридору, искали врача, но вокруг не было ни души. Стены больницы казались бесконечными. Спустя пару поворотов наткнулись на медсестру, которая, попросила нас вернуться и дождаться доктора: меня скоро должны были забрать на МРТ. Думая о том, что вряд ли оно сейчас покажет им что-то кроме моих жарких мыслей о Марке, я понимала – сбежать не удастся. Мы вернулись обратно.

Когда вошли, меня захлестнула тревога. Сначала я не могла понять, что именно не так, но затем осознала: в палате кто-то побывал, и это явно не персонал больницы. Вещи, которые принесла мама, валялись на полу – одежда была разбросана, коробка из-под сока протекала, оставляя под собой на лужу, а кровать оказалась опрокинута на бок.

На её месте лежала записка, сделанная чем-то красным, напоминающим кровь. Надпись гласила:

НЕ ЛЕЗЬ.

Глава 16

Глава 16. Побег – не выход.

– ******, это уже слишком, – выругался Марк, выдернув записку из моих рук. Его взгляд метался по палате в поисках невидимой угрозы. – Собирайся. Ты здесь не останешься.

Внутри меня начал закипать страх. Всё вокруг теперь казалось пугающим, я осмотрела углы, пытаясь убедиться, что это просто тени, а не притаившийся в засаде убийца. Стены сжимались, воздух стал вязким, шорохи из коридора таили в себе опасность.

– Лисс, не стой, бери все что нужно, и пошли, – движения Марка были дерганными, резкими, он подбирал с пола вещи, которые привезла мама.

Я замерла, не зная, за что схватиться в первую очередь, но собравшись, начала помогать ему. Закончив с основным беспорядком, направилась к тумбочке и достала оттуда блокнот с текстами песен, к написанию которых недавно вернулась, сказала:

– Это все.

– Тогда переодевайся и выходи, – ответил Марк, вынося баул с вещами за дверь, хлопнув ей так, что комната задрожала. – Извини! – послышалось из коридора совсем не извинительным тоном.

Почти сразу оттуда раздались ругательства – Марк кричал на кого-то по телефону.

Максимально быстро скинув с себя растянутую футболку с принтом в виде лица Деймона из Дневников (я до сих пор носила её потому что это был подарок Рины) и легкие домашние брюки в клеточку с потёртостями на коленях, переоделась в джинсы и черный худи на пять размеров больше, отданный мне Марком в один из вечеров, что мы провели у меня дома. Сложив вещи, вышла, как раз вовремя – ссора за дверью прекратилась.

– С кем говорил? – поинтересовалась.

– Ни с кем, – огрызнулся он, затем добавил, взяв себя в руки, – с матерью.

– С матерью? – переспросила, оттягивая завязку на капюшоне.

– Да, черт возьми, это же просто глупо! Она все знает, но ничего не говорит. Гребаный бред! – распылялся Марк, его трясло. – Мы ходим кругами, ты каждый день рискуешь, а она…

– Что? – я взяла его ладонь в свою.

Он выдохнул:

– Делает вид, что всё нормально. Идиотизм, – сжал мою руку в ответ. – Ладно, не будем терять время, нужно доставить тебя домой.

На выходе из больницы у меня не спросили ни слова. Марк каким-то образом договорился с врачом и нас отпустили без сопротивления.

До подъезда мы добрались уже через двадцать минут. Поездка на мотоцикле была быстрой, но не слишком удобной: всю дорогу мне, как канатоходцу, приходилось балансировать, стараясь удержать сумку с вещами, зажатую между нашими телами. Еще и снег в преддверии Нового года сыпал стеной, ухудшая видимость. Я прятала лицо за спиной Марка, укрываясь от обжигающего ветра.

По приеду, спрыгнув с сиденья, смахнула с одежды крупные снежинки и вернула Марку его перчатки, отданные мне перед изматывающей поездкой.

– Не ругайся с матерью, – попросила, поднимая сумку обеими руками, – неизвестно, как это может повлиять.

Марк повел плечами и ответил сквозь зубы:

– Не могу обещать.

– Раз она до сих пор ничего не предприняла, значит ей нет дела, – я попыталась его вразумить, хотя понимала – вряд ли сработает; он был слишком зол, даже не смотрел на меня.

Лишь покачал головой и бросил:

– Будь осторожней, Лисса, – с этими словами дал по газам.

Мотоцикл исчез за поворотом. Ветер, поднятый резким стартом, заставил поежиться.

Глубоко вздохнув и в очередной раз проведя ладонью по шапке, чтобы избавиться от налипших на неё снежинок, я развернулась и зашла в подъезд. Поднявшись на свой этаж, дважды прокрутила ключом в замочной скважине. Дверь открылась с характерным щелчком.

Остановилась у порога: дома было тепло, отчего мои обветренные щеки стали в два раза ярче, громко работал телевизор, а в воздухе витал чарующий аромат выпечки. С кухни раздавался мамин голос, не замечая ничего вокруг, она увлеченно отвечала на интеллектуальные вопросы какой-то викторины.

– Я дома! – крикнула, привлекая внимание.

Несколько секунд с кухни доносились звуки возни: стук кастрюль и какое-то шуршание. Затем всё стихло, и мама вылетела в коридор, закинув на плечо полотенце с блестящими пятнами.

– Что такое? Ты откуда дома? – запричитала она, поправляя фартук, небрежно завязанный на талии. – Почему не в больнице?

У меня не было готового ответа, я замялась.

– Выписали, – попыталась выкрутиться.

– Выписали? Почему? – её глаза расширились от удивления.

– Не знаю. Просто выписали, – ответила, продолжая врать.

Она пристально посмотрела на меня, словно заглядывая в самую душу. Я чувствовала её смятение, но старалась не расколоться, невинно хлопая глазами.

– Понятно. Ну, хорошо, что выписали, – наконец ответила она, улыбнувшись. – А мне почему не позвонила? Я бы забрала.

Стушевалась, но решила не увиливать:

– Да… Марк подвез.

Мама помолчала, затем взмахнула руками в недоумении и повторила:

– Марк подвез? Мотоциклист этот? Особенный? Это ж он тебе тогда разбиться дал, правильно понимаю? – её слова звучали беззлобно, но с некоторым скепсисом, я засмеялась.

– Ну да в общем-то, – сказала, хоть это и неправда; пришлось придерживаться легенды.

Она прищурилась, затем сделала приглашающий жест:

– Ладно, что ж с тобой делать, раздевайся, проходи, рассказывай о своём Марке. А то ж в больнице то не до него было. Кушать будешь? Я пирог испекла…

Оставшийся день прошел неплохо, я почти смогла отвлечься от тревожных мыслей о том, что произошло в палате. Разговор с мамой стал для меня настоящим утешением, её поддержка и участие действовали как бальзам на душу. Хоть я и не могла открыться ей полностью, после моего признания о Марке секретов между нами стало меньше. Мама обнимала меня сильно-сильно, и я понимала: не все слова должны быть сказаны вслух, иногда достаточно просто находиться рядом.

Когда солнце скрылось за горизонтом, довольная легла в постель и устроилась поудобнее под мягким, как перина, одеялом, попробовала уснуть, но не вышло, радость от доверительного разговора с мамой улетучилась. Ситуация накалилась до предела – записка, угрозы – как бы старательно я не пыталась вытеснить мысли об этом, они обрушивались с новой силой. Сначала пронизывающий страх, затем злость и отчаяние охватили меня, внутренний голос кричал: «Я устала! Хочу быть нормальной! Иметь возможность говорить с мамой обо всём, гулять без сопровождения, строить планы на каникулы, а не бояться завтрашнего дня. В новогодней атмосфере думать не об убийстве, а о том, что купить к праздничному столу. Хочу ходить по магазинам и выбирать подарки, а не прятаться дома от преследования. Отдаться чувствам, а не скрывать их за маской безразличия, потому что сейчас не время. Всё в моей жизни наконец то встало на свои места, время – сейчас, оно пришло, и должно стать реальностью!».

Но моя реальность совсем не такая, она опасная и непредсказуемая. Я провалилась в сон, думая о том, что чтобы обрести желаемую нормальность, мне нужно избавиться от теней, преследующих в темноте.

Последний учебный день в этом году был полон волнения. Вспомнив о бурном внимании к моей персоне из-за недавнего обморока, я надеялась избежать навязчивых вопросов, но, к удивлению, обсуждение этого инцидента уже стихло, и моим самочувствием поинтересовалась всего пара человек. Все оказались поглощены планированием новогодней ночи. Я с облегчением выдохнула и присоединилась к разговору.

Собравшись в круг, в центре которого в обнимку стояли Ника и Макс, одноклассники наперебой предлагали варианты:

– Можем сначала выпить, а потом пойти гулять по городу!

– Или сначала погулять, а потом до утра пить…

– …думала, мы на каток собираемся…

Сзади ко мне подобрались Ева и Геля.

– Снова в наших рядах? – хихикая, Ева легонько ущипнула меня за бок. – Рада, что ты поправилась.

– И я, – напомнила о себе Геля.

До сих пор не веря в то, что мы снова разговариваем, я иронично заметила:

– Вы знаете, я ненавижу больницы. Сбежала, при первой же возможности.

Они кивнули. Уставившись в центр круга на обжимающуюся парочку, Ева поинтересовалась:

– Собираешься идти?

– Скорее всего. – Уточнила, – А вы?

– Почему бы и нет, – ответили они в унисон.

Поддержав их решение, я подтвердила:

– Тоже пойду. Но не на всю ночь, есть ещё планы.

Ева наклонилась чуть ближе ко мне и заговорщически прошептала:

– Понимаем. Видели мы эти «планы». Красавчик, – она подняла вверх большой палец, показывая «класс». – С твоим бывшим не сравнится.

– Да-да! – подхватила Геля. – Хотя Лев так похорошел за последний год, – она перевела взгляд в конец коридора, откровенно пялясь на высокого парня.

Я недовольно цокнула, напоминая:

– Мы договаривались не произносить это имя.

– Прости, забыла, – извинилась подруга, затем воскликнула. – Ой, мы же опаздываем, Ви!

– И правда, – отозвалась Ева, обратилась ко мне. – Нам пора, не скучай. Встретимся на тусовке.

Загадочно ухмыляясь, они растворились в толпе.

Код конец собрания общими усилиями был разработан план: праздновать начнем в центральном парке, а насмотревшись на салюты, отправимся в тепло. Присоединившись к общей беседе, я пообещала Нике быть на связи и встретиться с ней на Новый год, как только появится возможность.

Учитывая, что уроки в этот день были сокращенными, и на большинстве из них мы смотрели фильмы, из школы я вышла где-то в половине двенадцатого. Обычно мы с Марком встречались у ворот и вместе шли ко мне, но сегодня не знала стоит ли его ждать, ведь на мое сообщение, в котором я написала во сколько нас отпустят, он не ответил. Набрав номер, попробовала дозвониться, но в итоге несколько попыток подряд слушала монотонные гудки. Простояв на месте еще минут десять и проводив взглядом всех одноклассников до последнего, сдалась и выдвинулась домой в гордом одиночестве. Тяжелым коконом меня окутала тревога. Что если у него проблемы?

Улицы замело, и убирать их не торопились, каждый шаг сопровождался хлюпаньем насквозь мокрых ботинок. По колено утопая в мягких сугробах, морщась от того, как неприятно липнут к телу влажные штанины брюк, добиралась домой, вспоминая рассказы мамы (приправленные множеством нереалистичных подробностей) о том, как она когда-то ходила в школу, прилагая нечеловеческие усилия и преодолевая преграды куда сложнее чем на популярных шоу с полосой препятствий. Когда издалека уже можно было увидеть мой подъезд, знакомые голоса донеслись с соседнего двора; тон беседы был повышенным, потому я остановилась, и, укрывшись за поворотом, прислушалась, одним глазком подглядывая за происходящим:

– Опять за ней идешь? Долго таскаться то будешь? Кажется, в твои обязанности входило увлечь её и отгородить от расследования, а не влюбляться самому, – мерзкий тембр Никиты я узнала бы из тысячи.

– Не твоё дело, – огрызнулся в ответ Марк.

– Успокойся, брат, – сказал Никита, положив руку ему на плечо. – Твои нервы всё только портят.

– Успокоиться? – крикнул Марк, сбрасывая его руку.

– Да, ты зря устроил скандал. Мама может и догадаться, что твое наблюдение за девчонкой переросло в личный интерес. А нам это не выгодно.

– Говоришь о выгоде… знаешь, что не выгодно лично тебе? – выпалил Марк. – Если Лиссу убьют. Если с ней что-то случится, – он запнулся, – не дай бог с ней что-то случится. Расследование закончится, я брошу всё, уеду в Испанию, и хрен ты узнаешь, кто убил твою девушку. А я уверен, ты хочешь… поэтому до сих пор не сдал нас матери.

Никита цыкнул:

– Любовь лишила тебя рассудка.

– Не тебе говорить о рассудке, – съязвил Марк. – Ты явно не в своем уме, если думаешь, что я отстранюсь и буду просто наблюдать, как она рискует жизнью.

Никита скрестил руки на груди, его лицо оставалось бесстрастным, но в глазах читалась неприязнь:

– Ты не понимаешь, мы играем в опасную игру. Если будешь действовать на эмоциях, только усугубишь ситуацию.

Марк усмехнулся с горечью:

– Это не эмоции, а любовь! Я не могу сидеть сложа руки и смотреть, как она страдает.

– Любовь? Или твое эго? – Никита наклонился ближе, его голос стал ядовитым. – Ты думаешь, что, если влюбился в неё, это изменит правила игры?

– А ты что предлагаешь? Сидеть и ждать, пока кто-то не решит убрать её? Ты сам знаешь, у нас нет времени! С каждым днём становится всё хуже.

Никита отступил на шаг и сжал кулаки.

– Сосредоточься на расследовании и найди того, кто стоит за угрозами. Лисса всего лишь часть уравнения.

– Часть уравнения?! – вспыхнул Марк. – Она не всего лишь "часть"! И если ты не можешь этого понять, то утратил всякую человечность!

Никита вздохнул и попытался успокоиться:

– Я понимаю больше, чем ты думаешь. Но если продолжишь действовать так безрассудно, то потеряешь её навсегда – или хуже… потеряешь себя.

Марк замер на мгновение, его гнев сменился сомнением:

– Хочешь что-то предложить, вперед. Если нет, не стой у меня на пути.

Никита закатил глаза:

– Найди способ действовать разумно, вместо того чтобы рисковать всем ради неё!

– Разумно в твоём понимании это игнорировать то, что я чувствую?

– Повторяю последний раз, чувства не помогут раскрыть дело. Они только отвлекают тебя. Ты должен быть сосредоточен на цели.

Теперь уже Марк шагнул ближе к брату, его голос стал низким и напряжённым:

– Только проблема в том, что для тебя цель – месть, а для меня – реальная девушка, которая может пострадать.

Челюсти Никиты заскрипели, он указал пальцем на Марка:

– Мы оба знаем, что она может пострадать именно из-за нас. Думаешь, твоя любовь защитит её? Она делает её уязвимой, и если что-то случится, виноват будешь ты. Поэтому прекрати тупить, и начни использовать чувства как мотивацию для действия, а не как повод для безумия.

Марк отвернулся и посмотрел вдаль:

– Уйди с дороги. Опаздываю, – с этими словами пошёл прочь.

Понимая, что он вот-вот столкнется со мной, я первой вышла из укрытия и чуть не налетела на него, так стремительно он двигался.

– Привет. Ждала тебя у школы, – сказала, невзначай кинув взгляд на старшего брата.

Никита заметил меня и с широкой улыбкой помахал обеими руками, затем развел их и пожал плечами, словно говоря: «не моя вина, что ты подслушивала». После чего пошел в обратную сторону. Я испытала легкое облегчение, когда мы с Марком остались наедине, но в воздухе все еще витало напряжение.

– Ясно. Что-то слышала? – устало спросил он.

Коротко подтвердила:

– Всё.

Если он и был недоволен, то вида не подал. Прикрыв глаза, позвал:

– Хорошо. Пошли, есть что обсудить.

В полной тишине мы добрели до квартиры. Внутри я первым делом направилась к себе, чтобы сменить промокшую одежду на более комфортную, Марк ждал за дверью. Вернувшись, предложила:

– Суп будешь? Поможет согреться.

Марк покачал головой, скользнул в комнату, и плюхнулся на кровать. Закрыв глаза, пытался отключиться от происходящего. Я отметила, как напряжены его плечи, и решив, что не стоит его дергать, ушла на кухню.

Через пару минут вернулась обратно, присела рядом, поставив тарелку на колени. В горячей жидкости плавали кусочки картофеля и моркови, пар от неё поднимался вверх, я сделала глоток – бульон обжег язык, но это было приятно после мороза на улице.

– Завтра свободна? – приоткрыв один глаз, спросил Марк.

– Да, каникулы начались.

– Тогда предлагаю съездить на обследование в частную клинику. Никита виноват, поэтому он платит.

Не найдя причин для отказа, согласилась:

– Поехали.

Мы снова замолчали. Натянутость между нами стала почти осязаемой, готовой вот-вот взорваться. Невидимый накал ощущался в каждом движении, в каждой позе. Хоть с первого взгляда могло показаться, что Марк расслаблен и беззащитен, правдой это не являлось. Его тело было напряжено, как пружина, дай повод, и он ринется в бой. Он – воин, готовый стоять на страже моей жизни, зверь, готовый к прыжку, он бдителен и сосредоточен. Но мне не нравилось это «состояние полной готовности». Я чувствовала, как вся его энергия уходит на то, чтобы держать лицо и не показывать потерянность, демонстрировать силу, когда внутри идёт борьба. Несмотря на безмерную благодарность за защиту, я испытывала противоречивые чувства: «Так быть не должно. Мы не воины, не звери, в конце концов мы слишком молоды для того, чтобы вступить в борьбу за выживание».

Наконец он открыл глаза и сказал, тщательно подбирая слова:

– Надо обсудить произошедшее. Угрозы в больнице…

– Не надо, не продолжай, – перебила, – я тоже много думала об этом и приняла решение.

Он приподнялся на локте и перекатился в мою сторону:

– Какое?

Я уставилась в пустоту, пытаясь отключить чувства, что поднимались внутри жаркой волной, вызывая мандраж. Одно дело – обдумывать варианты, совсем другое – озвучить то, что порождает жгучий стыд. Слова застряли в горле, не желая выходить наружу. Послышался треск – я слишком сильно сжала в руках тарелку и не заметила этого. Она выскользнула из моих пальцев и с глухим ударом разбилась о пол, горячий суп расплескался по комнате, оставив следы на паркете.

– Чёрт! – вырвалось у меня в сердцах.

Опустила голову и уставилась на осколки, которые блестели на свету. Внутри всё перевернулось. Понимая, что если не скажу то, что держу в себе, рискую сломаться под давлением собственных эмоций, отчеканила:

– Не лезть.

Преодолев сопротивление, повторила холодным, жестким, острым как кинжал тоном:

– Больше не хочу в это лезть. Так же говорилось в записке?

Марк, явно удивленный моим заявлением, осторожно начал:

– Лисс, я ожидал всего, но не…

Снова перебила:

– Чего? Не предательства? Не того, что я поставлю свой шкурный интерес выше подруги? Осуждаешь меня? Ты дурак, если считаешь, что мне легко это далось.

Слова выходили с трудом, я злилась – не на него, на себя. Думала: раз сама виню себя за принятое решение, то и он должен.

Марк поморщился, но медленно произнес:

– Я думал о том же, – поднялся с кровати и присел напротив на корточки, чуть правее от лужи супа; внимательно смотрел на меня, его лицо было серьёзным, но в глазах читалось тепло, – ты не предательница. Я бы никогда не стал осуждать тебя.

В груди что-то щелкнуло, его поддержка и понимание вытеснили все страхи и сомнения. Сделав глубокий вдох, я решила рискнуть.

Не раздумывая больше, наклонилась к нему и поцеловала. Марк ответил на мой порыв с таким же желанием, его губы коснулись моих, и мир вокруг перестал иметь значение, казалось, он сосредоточился только на нас. Марк поднялся и, не отрываясь от меня, навис сверху. Его руки – сильные и уверенные – сжали меня в крепком кольце, затем начали скользить по телу, поднимаясь к шее и возвращаясь вниз по бедрам. В одно мгновение он уронил меня на кровать. Мягкость матраса подо мной, решимость Марка, наше учащенное сердцебиение и сбивчивое дыхание: всё это разжигало внутри огонь страсти, который было невозможно игнорировать.

Он наклонился ближе, его губы снова нашли мои. Поцелуй стал более глубоким и настойчивым, был полон блаженства и отчаяния – все ограничения спали. Руки Марка продолжали исследовать моё тело, и я чувствовала, как каждое его касание вызывает во мне волны удовольствия. Закрыв глаза, отдалась моменту, позволяя ему захватить меня целиком.

– Останься… – прошептала, не в силах совладать с собой. – Даже если завтра не наступит, останься со мной… сегодня.

Он кивнул, произнес тихо между поцелуями:

– Мы можем жить так, будто это наш последний день. А каждый новый, будет новым «сегодня».

Страх и надежда переплелись внутри меня, разгорелась потребность быть рядом с ним в этом хаосе. Я прижалась к Марку, его дыхание обжигало кожу.

– Одно твое слово и я увезу тебя отсюда, – прерывисто выдохнул он мне на ухо.

Обхватив его лицо ладонями, я отстранилась:

– О чем ты говоришь? Куда мы можем уехать?

Взгляд Марка стал более серьёзным и сосредоточенным, мы прекратили целоваться, легли напротив друг друга. Что-то изменилось: страсть, пылавшая, между нами, секунду назад, начала угасать, оставляя после себя холодок тревоги.

– Не выйдет жить здесь и надеяться, что о тебе просто забудут. Тяжело признавать, но Никита прав – ты «часть уравнения». Как бы это не звучало.

Я не могла поверить в то, что он говорит, возмущение подняло голову:

– Ты серьёзно? Я не собираюсь уезжать. Мафия отняла у меня подругу, теперь хочет отнять город? Дом?

Марк с тревогой провел по моим волосам, убрал выбившуюся прядь за ухо, внимательно слушал, когда я продолжала:

– Этот город – моя жизнь. Я еще даже не закончила школу…

– Что-нибудь придумаем.

– Тут моя семья!

– Придётся рассказать твоей маме правду.

– Мы не можем взять и сбежать! Это будет значить, что они победили.

Обреченно откинувшись на подушки, я изменила решение:

– Видит Бог, я хотела как лучше…

– О чем ты?

– Побег – не выход. Мы продолжим расследование.