Пароль «Питер»

Дисклеймер

Все имена и события в произведении вымышлены, любые совпадения с реальными историями и людьми случайны.

Эпиграф

Город семи холмов.

Город неспящих домов.

Город властных оков.

И под запретом любовь.

И сокрыта душа

Я живу не дыша

Я живу в полутьме,

покоряясь судьбе.

Город среди островов.

Город между мостов.

Город вечных ветров.

И под паролем любовь.

И на сердце печать,

Никому не достать,

Никому не спасти.

Ангел сломан, увы.

Сожжены все мосты.

Сожжено всё вокруг.

Город пуст, город глух.

Город тёмных ночей

Город сладких речей

Город солнечных снов

Отопри мой засов.

Забери мою боль.

Забери пустоту,

Забери меня всю.

И наполни собою до края.

Я останусь волной,

Любоваться тобой.

Наконец-то, свободу вдыхая.

Глава 1: Город семи холмов

Алина шла по уже опустевшему коридору главного учебного корпуса университета МВД. Пересдачи и дополнительные часы в библиотеке не только покрывали пропущенные зачёты, но и давали возможность на время забыться в своей боли за близкого человека. Последние полгода девушка ежемесячно летала домой в Калининград, обрывая и без того немногочисленные дружеские отношения на курсе и иногда даже забрасывая учёбу, чтобы не упускать возможность подольше побыть с угасающим от болезни любимым отцом.

Она узнала об этом случайно. Родители долго скрывали и стойко боролись самостоятельно, согласно решив не отнимать время и силы у дочери, начинающей строительство собственной жизни в Москве.

Бывший военный Александр Залесский оставил службу в возрасте шестидесяти лет по причине резкого ухудшения здоровья. Долго, не принимая свой диагноз, не веря результатам анализов, он скрывал правду от всех. Но чуткая жена не могла не заметить изменения, происходившие с её обожаемым супругом. Всегда рядом, всегда понимающая боевая подруга, принимающая сложный, закрытый и иногда суровый характер потомственного военного подполковника Залесского, Людмила прошла с ним и огонь, и воду. Их крепкой и дружной семье можно было позавидовать.

Несмотря на строгое воспитание и довольно жёсткие рамки ограничений, Алина росла в любви и тёплой семейной обстановке. Отец задавал чёткое и рациональное направление мыслей, а мать помогала преобразовывать всю полученную и не всегда приятную информацию в положительные тезисы, на которых и строилось восприятие окружающего мира дочери. Выбор для неё учебного заведения отцом не явился ни для кого сюрпризом. Университет МВД в Москве стал для Алины отправной точкой в направлении профессионального роста и жизненного пути в целом. Хрупкая и нежная снаружи, как мать, девушка выросла малоэмоциональной и сдержанной натурой со стальным стержнем внутри, как её отец.

Последний курс давался ей нелегко. Дипломная работа, необходимость прохождения практики, получение второго параллельного образования, частые перелёты, постоянные недосыпы, переживания за родных – всё это Алина в одиночку стойко проживала внутри, пытаясь разложить в голове по полочкам и не сдаться.

***

На лестничной клетке между первым и вторым этажами стояли двое молодых людей. Мужчина покрупнее навис над другим – поменьше, так что тот почти перегнулся спиной через перила и рисковал полететь вниз в любую секунду.

– Реутов, оставь его в покое! – резко выпалила Алина, без страха подходя всё ближе.

– Залесская, опять ты? Влюбилась, что ли? – усмехнулся оппонент, обернувшись на её голос.

– Толик, не надо, – уже стоя перед ним и смотря прямо в глаза, она снова твёрдо и чётко повторила обращение.

Реутов, на секунду застыв на её бесстрашно спокойном взгляде, стиснул зубы покрепче и выдал что-то напоминающее рык недовольства, но отпустил жертву.

– Позже всё равно договорим, – кинул он бледному молодому человеку, явно уступавшему ему по силе и по массе, и, снова сверкнув глазами на спасительницу объекта своей ненависти, бросился по ступенькам вниз.

Они все хорошо знали друг друга, учась на одном курсе и живя в одном общежитии. Анатолий Реутов был известным персонажем во всём университете, прославившись дерзким нравом и задиранием недостойных, по его мнению, обучающихся здесь. Стандартные угрозы, вымогательства и даже реальные избиения с первого курса создали нужный ему образ «крутого парня», устанавливающего свои порядки. Связи «с верхами» при необходимости были у всех обучающихся. Случайных людей здесь почти не было. Мериться силами в их дальности и крепости не имело особого смысла. Все старались решать свои проблемы самостоятельно.

Дождавшись, когда их деструктивный товарищ покинет здание, ребята глубоко и облегчённо выдохнули. Очередная битва за жизнь была выиграна без потерь. Молодой человек медленно сполз вдоль перил и, сев на корточки, закрыл лицо руками.

– Ты в порядке? – Алина подошла чуть ближе и присела рядом. Её голос был мягким и одновременно отстранённым. Она была спокойна и холодна.

– Нормально, – Леонид потёр глаза, смахивая вырвавшийся наружу страх. И, глубоко вздохнув, сухо добавил: – Спасибо.

– Пошли. Надо успеть до комендантского часа, – так же мягко, но скомандовала девушка.

Завести настоящих друзей за время учёбы Алине так и не удалось. Не любитель тусовок, клубов и прочих молодёжных радостей, она посвящала всё своё свободное от занятий на двух курсах время книгам, прогулкам и походам на выставки. С Леонидом как таковой дружбы тоже не было. Не было и никаких романтических чувств и тем более любовных отношений. Алина просто помогала ему. Зачастую всегда случайно. Молодой человек, изначально слегка побаивающийся своей немного странной сокурсницы-одиночки, позже стал благодарно принимать её помощь, при необходимости помогая в ответ и не настаивая на большем, с первой же минуты знакомства чётко осознав, что это просто невозможно.

***

Очередной важный гость из высокопоставленных чинов произносил торжественную речь в Камерном зале университета по случаю Дня Министерства обороны. Выпускницы старшего звена в парадной форме преподносили выступавшим цветы и памятные подарки.

Алина, в спешке заправляя в пучок выбивающиеся густые локоны, которые не успела уложить, потому что её самолёт приземлился всего пару часов назад, подбегала к сцене и принимала от ведущего подарки для поздравления уже выходившего на сцену ветерана. В этот момент закончил свою речь и, широко наигранно улыбаясь, уже спускался со сцены подполковник Станислав Межецкий. Скользнув по нему взглядом под ругательства декана о её очередном опоздании, Алина поспешила занять своё место на сцене, чтобы не упустить момент своей очереди выхода и дарения. Несмотря на то, что девушки были одинаково одеты и в целом все выглядели блистательно, но строго, Межецкий не смог ни отметить себе сдержанно серьёзную красоту юной брюнетки, чуть не сбившую его с ног.

После всех церемониальных «реверансов» Алина спешила обратно в общежитие, чтобы разобрать чемодан и отзвониться матери, которая начала себя плохо чувствовать, оставшись без мужа.

– Залесская! – раздался почти шипящий голос в спину.

– Так точно. – Она резко остановилась и обернулась на отклик декана, виновато потупив взгляд, но гордо держа осанку и не опуская головы.

– Опять опоздала. Чуть человека не сбила и даже не извинилась, – с недовольством и некоторым неудобством перед важным гостем проворчал декан.

Важный гость – подполковник Межецкий был тёмной лошадкой для всех. Многие его откровенно опасались, а также боялись его покровителей, которыми он уже успел обзавестись. Резкий нрав, хладнокровность, необузданность, но чёткость решений и твёрдость действий отличали его от всех. Он хотел власти, денег, званий. И это знали все его коллеги. И никто не смел встать на его пути.

– Прошу прощения. Этого больше не повторится, – быстро и уверенно протараторила Алина, снова лишь скользнув взглядом на оценивавшего её мужчину.

– Ну что вы, Сергей Сергеевич, зачем же так строго. Не ругайте девушку. Я уверен, что она не специально это сделала, – широко и хищно улыбнулся довольно молодой подполковник.

– Так точно. Я не хотела, – тихо, но смело ответила она, снова потупив взгляд.

– Ладно, свободна, – проанализировав реакцию гостя на поступок своей подопечной, не вызвавший его гнева, преподаватель немного смягчился и решил поскорее отпустить нерадивую студентку.

– Сергей Сергеевич, а по практике… – аккуратно продолжила Алина, вспомнив, что запись была во время её отъезда.

– Распределена уже. Смолину спасибо скажи. Записал тебя. После трёх в деканате жду. Распишешься, – негодуя и качая головой, бросил он.

– Есть, – моментально отрапортовала она, вытянувшись в струну.

– До свидания. – И, кивнув обоим мужчинам, не улыбаясь, быстро поспешила скрыться в толпе других студентов и приглашённых.

Оставив позади очередную неловкую ситуацию, которой обернулся её отъезд, Алина тут же погрузилась в свои мысли: основной вопрос, который её волновал, был решён Леонидом. Хотя она даже забыла предупредить его, так как была занята помощью матери в организации похорон и напрочь забыла о таком важном моменте в учёбе. Это означало, что их негласный договор поддержки работал, несмотря на то, что они уже долго не общались.

– Эх. Хорошая девчонка, смышлёная. Но уж очень заморочистая, – вздохнул декан.

– Не ко мне ли ваша Залесская попала, Сергей Сергеевич? – усмехнулся собеседник, мысленно уже предвкушая интересную добычу.

– Нет, Станислав Юрьевич. Ваш набор первый закрылся. От желающих отбоя не было. К Евгению Аркадьевичу пойдёт.

– У Рартнера, значит, будет, – услышав это имя, недовольно выговорил Межецкий и злобно прищурился.

– Но ещё же весеннее распределение будет. Вообще, рекомендую присмотреться. Одна из лучших на курсе, – довольно и воодушевлённо произнёс декан, действительно гордясь успехами студентки.

– А давай-ка, Сергей Сергеевич, так сделаем…Ты наши с Рартнером группы просто поменяй местами во втором квартале целиком. Хочу посмотреть, чему он их там научит, – потирая гладкий подбородок и обдумывая дальнейший план действий, размеренно выдавал молодой подполковник. – Ты же знаешь, что к его работе сейчас особо пристальное внимание. Оценка эффективности, так сказать. Вот и посмотрим…

***

Первая практика проходила в отделе МВД генерала Рартнера. Студентам была доверена канцелярская работа и мелкие поручения на тему «подай-принеси». Капитан Екатерина Дмитриевна Агалатова, руководившая практикантами, очень ревностно относилась к новичкам, в частности, к новичкам женского пола. Зато присутствие молодых людей её очень бодрило, вызывало лёгкий румянец на лице и придавало ноты мягкого кокетства голосу. Втихаря сама с собой, Алина посмеивалась над ней: стремление получить мужское внимание пронизывало её всю. Но она не злобствовала. Это была искренняя улыбка непонимания такой не стыдной откровенности и скрытая жалость к женщине, остро нуждавшейся в этом психологическом и физическом аспекте жизни; к женщине, не способной справиться с яркими проявлениями своего внутреннего дисбаланса; к женщине, для которой мужское внимание было необходимо, как воздух для нормального существования и уверенного своего мироощущения. Алина училась читать людей, и ей это удавалось блестяще.

В этой группе кроме неё было ещё три девушки, которые по неизвестным причинам заслужили больше снисхождения у руководительницы. Алине же досталась самая скучная и кропотливая работа с архивными документами, практически без возможности выхода на «белый свет» в течение дня. Но, принимая условия игры и предпочитая выносить пользу даже из самых простых, пустых и бесполезных дел, она с усердием и вовлечённостью разбирала материалы, которые относились к юрисдикции отдела генерала Рартнера. Доступа к самым интересным проектам, безусловно, не было. Но, даже довольствуясь минимальными сведениями и оценками, она впитывала нюансы составляющей всех дел, в том числе психологические.

Очередной вечер, хоть и был монотонным и дождливо тягучим, Алина уверенно заканчивала картотеку и стойко держалась, зная, что все её сокурсники давно отдыхают. А ей остались какие-то жалкие полчаса, и она сможет покинуть это мрачноватое помещение, хранящее в себе страшные тайны людских бед, сухо запротоколированных в делах госотдела.

– Екатерина Дмитриевна, нужно только по Бройбергу. Остальное можно позже найти… – внезапно раздалось у неё за спиной.

Доставая очередные тома с полки, от неожиданности Алина резко развернулась и нос к носу столкнулась с высоким крепким мужчиной в возрасте и со своей непосредственной на данный момент начальницей, снова скривившей лицо при её виде, отчего очки у неё перекосились.

– Прошу прощения, – выпалила Алина, вытягиваясь по струнке и прижимая к себе папку с бумагами.

– Екатерина Дмитриевна? – искренне удивлённый наличием живого существа в тёмном пыльном архиве в такое время и зная, что капитан Соколов, ответственный за него, уже покинул здание, задал почти молчаливый вопрос генерал Рартнер.

– Евгений Аркадьевич…Извините…Это практикантка…Извините, я забыла предупредить, – засуетилась женщина, кажется, действительно забывшая о её существовании.

– Залесская, свободна, – процедила она сквозь зубы и кивком указала на дверь.

– Есть, – уже спокойно и ровно ответила Алина, проигнорировав её неприязнь.

Генерал лишь проводил взглядом живое существо, оставившее на нём жгучий след секундного прикосновения при столкновении.

На следующий день, задержавшись на час по окончании работы, Рартнер решил-таки заглянуть в архив. Молодая девушка с шоколадными волосами и голубыми глазами, с серьёзным и задумчивым лицом не выходила у него из головы второй день. Несмотря на существенную разницу в возрасте, генерал не мог остановить поток мыслей в своём сознании и наполняющее всё тело чувство трепета и тепла при воспроизведении её образа.

Его расчёт оказался верным: практикантка снова задержалась и занималась расстановкой внесённых в базу документов.

– Рабочий день закончен. Здесь не положено находиться, – мягким, но уверенным тоном произнёс он, увидев её у стеллажей.

– Так точно, – Алина чуть вздрогнула и выпрямилась, но потом, слегка выдохнув, потому что не почувствовала в его взгляде недовольства, уже спокойно продолжила: – Сегодня последний день. Хотела закончить перенос картотеки полностью. Это должно существенно облегчить дальнейшую работу всему отделу.

– Должно. Но это не должно нарушать режим, – изучающе смотрел он на неё, не улыбаясь.

– Так точно. Сейчас всё выключу, – Алина опустила глаза под его напористым взглядом.

– Но больше – это не должно отнимать здоровье у моих сотрудников и время на отдых. Это принципиально важно для качественной работы, – уголки его губ слегка поднялись вверх, видя напряжение девушки и её крайнюю серьёзность.

– Прошу прощения, – покачала головой Алина, слегка смутившись, и села, чтобы закрыть программы и отключить оборудование.

Изучая со спины густые локоны, убранные в строгий хвост, гордую осанку и чёткие, быстрые и уверенные действия практикантки за компьютером, генерал заново собирал себе её образ в единое целое.

– Пойдёмте, я провожу вас. Иначе возникнут проблемы на выходе. Ваш пропуск был действителен до 18:00, – чуть больше улыбнулся Рартнер, самостоятельно убрав последнюю папку в картотеку и вплотную подойдя к столу, когда она всё выключила и взяла свои вещи.

***

Девушка, привлёкшая его внимание ещё на праздничном мероприятии в университете, которое он посетил осенью, не подавала признаков заинтересованности: не кокетничала, как остальные, и даже не улыбалась, чем, кажется, привлекала ещё сильнее. Алина не отличалась вычурной красотой, но миловидное лицо с чёткими правильными чертами, длинные густые блестящие волосы шоколадного цвета и кристально голубые глаза придавали её спокойному образу загадочную привлекательность, которую хотелось рассматривать. А странный шарм, заключающиеся в сочетании спокойности, некой безразличности, твёрдости поведения, но женственности и не наигранное обаяние, вызывали желание изучать её глубже. Все эти особенности ещё больше подстёгивали подполковника Межецкого в своём решении заполучить её. Пожалуй, в его жизни это была первая женщина, которая вызвала у него не просто страсть, но и целую бурю чувств: от восхищения до страха…страха быть отвергнутым. Но он не спешил делать решительные шаги. На первом месте всегда была работа, а значит, во всём нужен был холодный расчёт. Межецкий с жадным любопытством наблюдал за ней со стороны, когда появлялась возможность. И успешно находил повод для нейтрального, но частого общения на весенней практике в его отделе. Алина вела себя абсолютно невозмутимо, с достоинством и соблюдала субординацию. Хотя, прочитав и проанализировав его поведение за всё это время, она прекрасно понимала его заинтересованность.

«Игра» в завоевание обособленного трофея захватывала подполковника всё больше и больше. Брать эту крепость нахрапом, подкупом или прямой атакой было, по его внутренним ощущениям, бесполезно. Следовало выработать тактику постепенного, но уверенного наступления, что интриговало и заводило ещё сильнее. Всё бы шло по его плану, но внезапная командировка поставила на паузу любовную линию и полностью переключила сознание на выполнение поставленных задач. Карьера для подполковника Межецкого была превыше всего, а желание встать на один уровень, а ещё лучше – выше уровня ненавистного генерала Рартнера, выжигало изнутри.

***

По возвращении в течение месяца подполковник, не страдающий нехваткой любовниц, к выбору которых он подходил крайне осторожно, почти не вспоминал о практикантке с шоколадными волосами. Однако важный разговор с деканом был назначен им в кабинете при университете как шанс случайной встречи с объектом своего странного неугасающего влечения.

Межецкий с заместителем и по совместительству верным слугой Слуцким Борисом Арнольдовичем шли по уже немноголюдному коридору, так как встреча затянулась. На пересечении с другой рекреацией они застали необычную для себя, но уже стандартную для всех картину с Анатолием Реутовым и его жертвой. В этот раз присутствие «крутого парня» подкреплялось двумя такими же головорезами. В роли жертв снова выступал Леонид Смолин и его случайная защитница Алина Залесская. По лицам одних явно ощущалось претензионное направление действий в отношении других. При этом девушка хоть и боялась, но старалась держаться уверенно. А вот молодому человеку рядом с ней сохранять стойкость удавалось с трудом. На его бледном лице читался страх и ужас.

Межецкий с каменным видом, кивком показав помощнику заинтересованность в этом вопросе, уверенно двинулся в сторону компании студентов.

– Какие-то проблемы, молодые люди? – слегка приподняв бровь и вопросительно, свысока посмотрев на Реутова, холодно произнёс он.

– Никак нет. Так…выпускной обсуждаем, – наигранно серьёзно, но усмехнулся ответчик, уверенный в своём положении, но, безусловно, знающий, перед кем держит ответ.

– Уже обсудили, – быстро бросила Алина, стиснув зубы и прожигая взглядом Реутова.

– Ну, раз разговор окончен, то пора расходиться. – Тон девушки подкрепил правильность оценки ситуации подполковником, и он поспешил «спасти» будущий трофей, не упустив возможность показать свою статусность.

– Так точно, – процедил Анатолий, бросив злостный взгляд на Леонида, а потом и на Залесскую, которая в очередной раз помешала его планам.

И затем, скривив улыбку перед высокопоставленным защитником этой компании, показав еле заметным кивком своим помощникам об отходе, молодые люди поспешили покинуть место встречи.

– У вас всё в порядке? Вам ещё какая-нибудь помощь нужна? – проводив с каменным видом оппонентов и оценив лишь скользнувшим надменным взглядом оставшегося, Межецкий вернул свою хищную, замаскированную под благую, улыбку на девушку. По его моментальной оценке, её спутник не представлял никакой угрозы и не мог составлять ему никакой конкуренции.

– Никак нет. Всё в порядке. Нам тоже уже пора. До свидания, – так же быстро и притворно спокойно протараторила Алина, посмотрев при этом на сокурсника. И незаметно дёрнув за рукав Смолина, она поспешила к лестнице на выход.

– До свидания, – постарался нейтрально ответить Межецкий, при этом не снимая той же победной улыбки и будто ощущая всем своим существом проделанный шаг в сторону захвата выбранного объекта.

Сейчас Алина не обратила внимания на его говорящий взгляд. Её мысли всё ещё были заняты неугомонным Реутовым. Леонид же, наоборот, несмотря на подступивший к горлу ком и сковавшее его чувство страха, не смог не отметить себе явно острый интерес подполковника к его знакомой. Этот любопытный факт он с особенным наслаждением «положил себе в копилку памяти» и даже слегка смог переключить свои напряжённые мысли.

– Личное дело каждого из них – мне на стол завтра. За девчонкой присмотри. И если что, сразу докладывай. Уж очень бодрые ребята. Их бы энергию, да в нужное русло, – поглаживая гладкий подбородок и обдумывая ситуацию, отдавал приказ подполковник своему заместителю.

***

Большой парадный зал университета сиял начищенными и выбеленными костюмами выпускником. Волнение, переходящее в восторженные слова, глубокие выдохи облегчения от успешно пройденного пути и воодушевлённые планы на будущее наполняли помещение, вытесняя все мысли о сложности прошедших лет обучения. Торжественность мероприятия, как всегда, была подчёркнута присутствием важных высокопоставленных гостей из министерств.

– Здравствуйте, Алина Александровна, – голос генерала Рартнера звучал, как и раньше, очень спокойно, приглушённо, но уверенно. – Примите мои искренние поздравления.

– Благодарю, – слегка смутилась выпускница, улыбнувшись только уголками губ. Алина не испытывала неудобства, находясь рядом с этим человеком, почти вдвое старше её и находящемся в таком высоком звании. Но в данный момент вокруг было слишком много людей, а его внимание слишком заметным.

– Ааа… Евгений Аркадьевич, день добрый. Очень рад, что нашли время посетить нас… – резко подскочив и вмешавшись в разговор, наигранно дружелюбно начал декан. – Очень, очень благодарны вам за помощь в устройстве практики для наших студентов и…

– Сергей Сергеевич, таких талантливых молодых людей нужно поддерживать. В конце концов, наша с вами работа на то и рассчитана, чтобы Родина получала ценные, квалифицированные кадры, – снова спокойно и размеренно, но довольно дерзко генерал обрубил льстивые речи мужчины, испортившего его беседу. – И в связи с вышесказанным, я, так сказать, при свидетелях, хочу предложить Алине Александровне, без ложной скромности, как одной из лучших выпускниц, работу в моём отделе.

Алина хорошо запомнила этот взгляд: очень откровенный, очень проникающий, но вместе с тем не разъедающий и не липкий, а медленно обволакивающий. Ей было нестрашно, ей было не неприятно, ей, безусловно, льстило такое внимание от столь серьёзного человека. Но в этих её чувствах не было той внутренней страсти, того вулкана, поднимающегося откуда-то из глубины, о которых она так много слышала от соседок по комнате, о которых писали классики мировой литературы, о которых снимались фильмы.

– Это…Это действительно блестящее предложение! Лучшее предложение! А ещё и показатель качества нашей работы. Спасибо, Евгений Аркадьевич! Спасибо! – расплылся в улыбке и в комплиментах преподаватель, явно пасующий перед гостем, но будто не желающий упускать момент «сватовства» своей протеже. Все подтексты Алина читала и в его тоне, и по его движениям, и по его лицу.

– Сергей Сергеевич, давайте всё-таки у Алины Александровны спросим. Это должен быть только её выбор. Я уверен, что такие специалисты нарасхват, и я не первый, кто хочет заполучить такого сотрудника.

– Благодарю. Предложение действительно хорошее. И я с удовольствием его принимаю, – немного растерявшись от такой неожиданности, но абсолютно уверенно ответила она, не заставив долго ждать собеседников. Отдел Рартнера был одним из самых недоступных и желаемых мест. Попасть туда могли избранные единицы, и то после долгих и долгих лет службы на других должностях и только по особой рекомендации. Генерал подбирал людей с особой тщательностью. Общая атмосфера его отдела, направление деятельности и в целом ощущение какого-то спокойствия и защищенности рядом с этим человеком не давали ни единого повода колебаться в положительном решении этого вопроса.

– Очень рад. В таком случае в понедельник – на зачисление. Жду вас с документами, – тщательно скрывая улыбку и радость от услышанного, Рартнер кивнул в знак уважения и поспешил откланяться, дабы более не привлекать лишнего внимания.

Алина слегка улыбнулась, тоже сделала еле заметный кивок в знак прощания и тут же, забыв о разговоре, принялась глазами искать Леонида, который старался быть как можно незаметнее и всё время прятался, хотя это было самое важное для них мероприятие.

– Когда? – тихо спросила она, добравшись до дальнего угла зала и уже рассматривая лицо сокурсника, которое было в ссадинах.

– Вчера вечером, – нехотя, коротко бросил Леонид, отворачиваясь. – Ничего, могло бы быть и хуже. Их спугнули. Разбежались, как крысы, в разные стороны.

Алина лишь вздохнула и сочувственно покачала головой, опустив глаза.

– Кстати, я их сегодня вообще не видел. Это очень странно, – вдруг серьёзно и задумчиво произнёс он, пристально глядя на девушку и будто анализируя только ему доступную секретную информацию.

– Да, я тоже их не встречала. Действительно странно. А кто, говоришь, их спугнул? – своим необычно плавным и размеренным, но абсолютно уверенным и бархатным тембром голоса переспросила Алина. Этот его взгляд она давно изучила, как изучала повадки, особенности, жесты и манеры разных типов личностей, окружающих её людей.

Психология давалась ей очень легко. Она впитывала информацию, как губка, моментально её обрабатывала и незаметно для других применяла на практике, аккумулируя полученные вербальные и невербальные ответы. Она уже почти безошибочно могла определять внутренне состояние человека, его истинные чувства. Позы, жесты, мимика, вибрации голоса – всё это без задержек, молниеносно переводилось ей и представляло довольно правдивую картину происходящего. Алина с жадностью поглощала научную литературу по данным направлениям и смежным с ними областям.

– Не знаю, не увидел. Темно было, – немного запнувшись, но далее спокойно и тихо ответил собеседник.

Алина поняла, что он врёт, но продолжать не стала. Это было бесполезно, и она это точно знала. Кроме того, Алина не стала посвящать сокурсника в подробности последних нескольких дней своей жизни, которые прошли не менее странно: три вечера подряд её откровенно преследовали, пытаясь напугать. А может быть, не только напугать. Спасение приходило неизвестно откуда: преследователи быстро ретировались, заслышав громкие звуки подъезжающего авто, голоса приближающихся людей, которых в итоге Алина не видела. А в последний раз, проходя через неосвещённую арку двора и снова услышав шаги за спиной и знакомое подхихикивание и улюлюканье, стиснув зубы покрепче и собираясь бежать, она резко остановилась, потому что за спиной послышались уже стоны и хрипы. Оборачиваться она не стала, а быстро собравшись, ускорилась и, вбежав в общежитие, пролетела в комнату, никого не замечая. Алина никому этого не рассказывала, как и всё, что с ней происходило. Собственно, и рассказывать было некому. Матери говорить было нельзя, она и так сильно переживала за дочь и ещё больше ослабла здоровьем. Леонид был скрытным и сам себе на уме. Дружбы с ним так не было. Было некое взаимодействие по выживанию в сложившихся обстоятельствах и была взаимопомощь по принципу «отдать долг». Они оба это прекрасно осознавали. И, приняв правила сложившихся между ними странных отношений, строго соблюдая их, исправно отдавали долги друг другу.

– Сергей Сергеевич, дорогой, поздравляю! Блестящий выпуск! – слащаво и наигранно улыбался сияющий и формой, и лицом Межецкий. – А где ваша Залесская? Не видно что-то. Вот думаю, к себе её взять. Девица и впрямь толковая оказалась, как ты и говорил.

– Недавно вот тут была, Станислав Юрьевич. Только опоздали вы. Рартнер уже предложил ей свой отдел. Согласилась она. На понедельник назначил документы принести.

В этот момент подполковник резко поменялся в лице. С генералом Рартнером отношения у него были, мягко говоря, напряжённые. Точнее сказать, он его ненавидел всем своим существом. Они были полные противоположности друг другу. И оба это чувствовали. Межецкий, начинающий свою карьеру в отделе Рартнера, заимел целью сдвинуть уже немолодого генерала со своего места, а заодно и задвинуть как можно дальше в связи с принципиальным расхождением и даже откровенными противостояниями по многим вопросам. А сейчас эта условная война подкрепилась ещё одной проигранной Межецким битвой. Битвой за женщину, которую он увидел первым и которую выбрал для себя намного раньше, чем генерал Рартнер.

***

Алина сделала протекцию Леониду. Он был принят в отдел вместе с ней. А сама она также продолжила своё обучение и повышение квалификации в сфере психологии, интегрируя полученные знания в направление своей деятельности, что получало одобрение и ещё большее восхищение генерала. Капитан Агалатова, изначально откровенно невзлюбившая практикантку, вынуждена была смириться с её присутствием, видя заинтересованность своего глубоко уважаемого начальника.

В течение полугода Рартнер не делал открытых попыток сближения с новым сотрудником. Он внимательно следил за её работой. Самостоятельно обходя её непосредственного начальника, деликатно корректировал ошибки. Но скрыть особенную доброжелательность тона, а также сдерживать нарастающее желание прикоснуться к ней становилось всё сложнее.

Евгений Рартнер был старше Алины на двадцать пять лет. Он прекрасно осознавал своё положение и отдавал себе отчёт в происходящих событиях. Закрыв пять лет назад любовную линию своей жизни в связи со смертью жены, генерал полностью погрузился в работу. Он даже представить себе не мог, что с ним может случиться что-то подобное. Такие чувства он испытывал только в студенчестве, влюбившись по уши в свою сокурсницу, с которой и провёл всю оставшуюся жизнь до её кончины. Привыкший не торопиться, всё просчитывать и обдумывать, Рартнер с удивлением изучал поднятые из глубин души подростковые чувства чистого воодушевления, с тревогой наслаждался забытыми жгучими ощущениями, бодрящими тело, и мысленно упорно боролся против всего этого, оценивая не совсем радужные перспективы сближения.

Но вопреки здравому смыслу и решению обуздать свои чувства, генерал не упускал возможность заводить с ней разговоры и включать её в список участников проектов под своим руководством. Он не только с интересом и восхищением слушал её доклады, наблюдал за её поведением, но и отмечал своё необычное, умиротворённое, довольное и возвышенное внутреннее состояние в её присутствии в целом. Как ни отгонял он мысли об ухаживаниях, как ни пресекал откровенные живые сцены между ними, сами собой рисующиеся в сознании, он не смог заглушить растущее чувство и рвущее на части желание. Их беседы становились всё более частыми, случайные прикосновения – более трепетными, взгляды – более пронизывающими. Рартнер не рассматривал Алину как любовницу, как мимолётное увлечение. Его сознание было полностью поглощено ей, как новой частицей самого себя. Частицей в сердце, которая делала его целостным и абсолютно счастливым.

Алина понимала особое отношение к себе генерала. И чувствовала это постепенное, деликатное, ненавязчивое, но всё большее сближение. Её это не пугало, не будоражило и не смущало. Несмотря на его возраст, генерал был крепок, подтянут и выглядел немного моложе своих лет. В отношении неё он был очень обходителен и осторожен в своих словах и действиях. И если бы она чётко дала понять, что ей не нужны неуставные отношения, скорее всего, он бы отступил, примирившись со всеми ограничивающими факторами, уважая её решение. Но Алина, в свою очередь, чувствовала притяжение к этому мужчине, хотя полностью контролировала свои мысли, слова и действия. Ей нравились их душевные разговоры, нравились его аккуратные ухаживания. Ей льстили его непритворные восхищенные взгляды, и ей было очень спокойно находиться даже просто рядом с ним. Это было такое сильное чувство защиты, и психологической, и физической, что ни о каком закипании крови и дерзкой любви с молодыми людьми она и думать не хотела. При этом она сама не делала никаких шагов навстречу генералу. Всё шло своим чередом. Никто не спешил в своих действиях.

Ещё полгода её службы прошли в более романтично волнительном состоянии, но всё таком же относительно нейтральном для них обоих.

***

– Ну что ж, Алина Александровна, ваш проект имел огромный успех. Поздравляю! Это, безусловно, заинтересует наших коллег. Думаю, что разработанный вами курс могут ввести в план подготовки специалистов. А возможно, даже и для работы уже действующих подразделений. И не только психологов, но и непосредственно бойцов, – улыбался довольный генерал, впервые решившийся подвезти её до дома.

Алина уже жила в своей квартире. Как завещал отец, по окончании института дочери полагалась жилплощадь в Москве. Небольшую, но уютную однушку в спальном районе они с женой выбирали очень долго. Затем в тайне от дочери копили и делали там ремонт. В тайне, потому что Алина прекрасно знала цену этого вопроса и вряд ли бы дала согласие на такой подарок. Подарок, который преподнесла ей мать и который был теперь памятью о её отце. Даже после смерти он продолжал заботиться о своей любимой дочери, которой бесконечно гордился при жизни, хоть и не подавал вида, чтобы та не расслаблялась и не зазнавалась, всегда оставаясь собранной. Он считал, что только так можно добиться успехов и выжить, особенно девушке.

– Спасибо большое за помощь в проекте и за поддержку. Без вас бы ничего не было, – как всегда деликатно, но искренне отвечала Алина, чувствуя, что расстояние между ними, как в общении, так и в отношениях в целом, заметно сокращается.

Это было волнительно и тревожно. Чувство ожидания момента перехода этой грани было каким-то особенным, всепоглощающим. Казалось, что они оба уже готовы. Но она ждала, что он сделает этот шаг первым. Сама она никогда бы не решилась. Генерал же наслаждался каждым мигом, проведённым рядом с ней, каждым её взглядом и боялся разрушить эту сказку, в которую никак не мог поверить, хотя и чувствовал симпатию девушки и безоговорочно верил в её искренность.

– Ну что вы, будем честными, моя здесь только протекция. Но ваш труд того стоит. И это всё на общее благо, – слегка усмехнулся он, с теплом смотря на свою подопечную. – Ладно. Будет. Поздно уже. Алина Александровна, отдыхайте на выходных. И в понедельник ждём вас с новыми силами. Церемония награждения не менее важна, чем сам отборочный тур. Будет много заинтересованных лиц. И это продвижение вашего проекта, а значит, от этого зависит его дальнейший успех, его жизнь.

– Да, конечно, я понимаю. Я буду готова. Спасибо большое. До свидания, – немного стесняясь, улыбнулась она в ответ, пытаясь понять по его тону и движениям, сделает ли он сегодня попытку подняться в квартиру вместе с ней.

– Спокойной ночи, – ласково добавил Евгений.

Как только Алина покинула машину и дошла до двери подъезда, служебная машина генерала Рартнера со всегда преданным его водителем Иваном, издав манерный негромкий рык, тронулась с места. Эту ночь она снова провела в томительном, но сдержанном ожидании и разборе своих чувств на мелкие кусочки ощущений.

***

– Нет, ну вы подумайте, какая наглость! Просто уму непостижимо! Её, значит, прокачивают, протаскивают её работу, а она вон как! Хочу приду, хочу не приду! Нет! Объяснительной здесь не отделается! Это рапорт и только рапорт! – громко отчитывала кого-то капитан Агалатова, ходя из стороны в сторону вдоль выстроенных в линейку сотрудников отдела.

– Екатерина Дмитриевна, в чём дело? Что случилось? – В кабинет вошёл сияющий Рартнер, воодушевлённый предстоящим мероприятием.

– Да вот, Евгений Аркадьевич, Залесская фокус выкинула. Не явилась сегодня. И всё тут. Заявление какое-то передала, понимаете ли. Отпуск ей нужен трехдневный. За выходные, видимо, не нагулялась! А я говорила, я предупреждала, что эта девица ненадёжная. Подставит нас всех ещё! – злобно причитала она. – Кто вот сейчас отчитываться будет перед всем залом? Кто речь говорить будет? Это же позор!

– Подождите, Екатерина Дмитриевна, подождите… – заволновался генерал, – Как не пришла? Какой отпуск? Может, случилось что-то?

– Да что у неё случиться могло? Выходные, небось, чересчур активно провела. Вот и не собраться. Знаю я таких: магазины, клубы, тусовки. В провинции такого нет. Вот и отрывается! Ни к чему хорошему не приведёт ваша доброта, Евгений Аркадьевич, – сквозь зубы цедила капитан, ухватившись за отличный, по её мнению, повод выдворить ненавистную девушку из отдела. Их ментальная нелюбовь была взаимной. Точнее, Екатерине Дмитриевне всегда казалось, что Алина смотрит будто насквозь, будто знает все её секреты и тайны, будто насмехается над ней. Это её бесило и раздражало, и злило, что она тоже не могла скрыть, как и все остальные свои естественные эмоции и чувства.

– Капитан Агалатова, выбирайте выражения и возьмите себя в руки, – вдруг резко выдал генерал, останавливая раздутый накал и одновременно обдумывая, что могло произойти. Так как принять точку зрения своей помощницы он категорически не мог. И, что не менее важно, оперативно анализировал, как прямо сейчас решить этот вопрос в связи с тем, что отсутствие девушки действительно ставило его в немного затруднительную ситуацию.

– Разрешите обратиться, – в наконец-то наступившей минутной тишине раздался ровный голос Леонида Смолина.

Рартнер поднял на него удивлённые глаза.

– Мать. У Алины Залесской мать умерла в субботу. Она срочно вылетела в Калининград. И пробудет там до среды для организации всего необходимого. Я могу за неё произнести речь. Она мне её написала и переслала. Сказала, что с вашего разрешения, только, конечно, – кратко, но чётко отчитался Леонид, уверенно смотря на начальника, оценив это как повод показать себя и засветиться на публике. И в этот раз не оставаться в тени своей коллеги. Даже такие плоды их негласной, странной, не дружеской и только им понятной команды его очень радовали.

Генерал Рартнер прекрасно знал историю семьи Алины. Он так же знал, насколько она привязана к матери и что для неё означает её потеря. Сейчас ему больше всего на свете хотелось обнять и прижать её к себе. Помочь пройти через это горе, подставить своё плечо. И именно сейчас он чётко ощутил, что это и есть знак, повод сделать этот первый шаг. Именно сейчас ей как никогда нужна защита и поддержка. У неё не осталось никого. Никого, кроме него. И он станет для неё всем. Он заполнит все ниши в её сердце и в душе.

***

В среду вечером генерал Рартнер занёс руку над дверным звонком квартиры, в которую давно поднимался в своих мечтах. Но всё время боялся сделать это наяву. Внезапно дверь распахнулась, и заплаканное, усталое, но всё такое же молодое и красивое лицо Алины, собиравшейся выйти в этот момент на улицу, резко предстало перед ним. Они буквально столкнулись нос к носу, как тогда, в архиве, в первый день их знакомства.

– Алина… – Замерев на минуту и обнимая её сначала говорящим взглядом, где читалось всё, что он не мог сказать ей раньше, после он уверенно шагнул вперёд и заключил её в крепкие объятия. – Алиночка…

Примкнув к груди генерала, Алина всхлипнула и сделала почти неслышный вздох облегчения, почувствовав его искреннюю поддержку и заботу. Это был её ответ на его негласный вопрос о её чувствах к нему. Она сделала этот шаг осознанно. Шаг навстречу своей судьбе.

– Девочка моя… – прошептал Рартнер. И, выронив принесённый букет роз, прижал её к себе сильнее, полыхая внутри и желанием, и чувством радости от перехода этой черты между ними. Прикасаясь к её лицу, он жадно, но с нежностью обхватил её губы своими губами. Их первый поцелуй, наполненный сладостной истомой ожидания, быстро перерастал в жадно соскучившийся. Они сами не поняли, как оказались в спальне, но остановиться уже не могли.

Это было их первое, но полное и окончательное сближение. Сближение тел, душ и сердец. Они начали встречаться. И никакая разница в возрасте, никакие служебные сплетни и наговоры уже не могли помешать их дальнейшим отношениям. Рартнер боготворил свою Алину. Она отвечала полной взаимностью и бесконечной верой своему генералу. Вскоре их отношения не были секретом ни для кого. Ещё через полгода они уже жили вместе.

***

Расширение штата и укрепление позиций отдела Рартнера, которое показывало всё больше успехов в своём направлении, вызывало гордость и восхищение одних и, по традиции, зависть других. Алина помогла собрать в команду лучших специалистов из числа своих сокурсников, которые не имели связей для дальнейшего развития, но обладали огромным потенциалом. Генерал восхищался её способностями и прислушивался ко всем её рекомендациям, давая почти полную свободу действий, которые она при этом всегда согласовывала с ним. И он ещё ни разу не пожалел о своих решениях. Результаты впечатляли всех. Алина показывала себя как ценнейший специалист. Генерал поддерживал все её новые проекты, а также сам искал возможности для её роста и то, что было бы ей интересно, чтобы глаза его девочки всё время горели и его, глядя на неё, тоже. Талант и полная отдача работе, необыкновенные способности восхищали всех, и никто не мог спорить с реальными результатами её работы. Обаяние и шарм совместно с холодным спокойствием привлекали многих. Но Алина Залесская была под надёжной защитой и полной опекой своего генерала.

И если эти успехи не радовали тех, кому генерал мешал своей честностью и правдой, кто кулуарно искал способы его нейтрализации, то был среди них один человек, который откровенно ненавидел его всей душой. Тот, кто разрывался на части и полыхал внутри при его виде и даже только при одном упоминании его имени. Ненависть Межецкого пылала в его глазах при встречах с Рартнером. Оба чувствовали дуэльность вопроса и статическое напряжение, возникающее в воздухе при их хоть и нечастом, но пересечении. Как бы генерал Рартнер ни хотел думать о нём, как о мелкой сошке, исполняющей приказы продажных верховных церберов, он видел власть и силу оппонента, разрастающуюся с каждым годом.

Что касается Алины Залесской, то её созревание и переход из хрупкой студентки в статную, молодую, красивую женщину, а также её достижения, победы и карьерный рост не только за счет любовной связи с начальником, но и признанным способностям, прельщали и притягивали Межецкого всё больше. И удивительным образом он, как и раньше, не мог идти в откровенность и резкость действий. При виде Алины у него срабатывал какой-то ограничитель надменности. И смотря на неё, разговаривая с ней, он забывал свою ненависть и злость к её мужу и ко всему вокруг. Он общался с ней и будто растворялся в этом пространстве между ними, проваливаясь в какой-то отдельный от остального мир: сладостный мир, в котором были только они вдвоём. На той же деликатной, осторожной и доброжелательной ноте он искренне выражал ей своё почтение и восхищение, желал дальнейших успехов, но всё так же не мог скрыть вожделеющего взгляда. Взгляда, в котором Алина читала его интерес, страсть, огонь и…страх.

Для самого Межецкого это тоже было необычное ощущение: живое и трепетное чувство всепоглощающего желания и восторга, смешанные с робостью перед ней. Ему не нужно было просто обладание телом, ему нужно было обладание и душой. Они оба это знали, будто бы обменялись этой скрытой информацией взглядами. Приняв и осознав её, Алина не стала делиться с Рартнером своими размышлениями. Подогревать хоть и вялотекущий, но конфликт, который итак натянутой струной сопровождал их нелёгкие рабочие будни, было бы опрометчиво. При этом генерал не был ревнивым. Он верил ей. И был полностью поглощён чистотой мыслей своей избранницы. Алина и сама не давала поводов для подобных инцидентов, доброжелательно нейтрально общаясь с потенциальными воздыхателями. Тем не менее странные чувства, возникающие у неё при общении с Межецким, и информация от него, которая улавливалась ментально, тщательно береглись, как источник дополнительных знаний о человеке, держащем в страхе окружающих его коллег. В общении с ним она, как и он, поддерживала свою стандартную политику дипломатии, ни давая не единого намёка на их конфронтацию с Рартнером.

***

– Алина, знакомься, наш коллега и мой, не побоюсь этого слова, друг – Юрий Игоревич Латынин. Как я уже и говорил, мне кажется, тебе будет интересно с ним поработать. Его заинтересовали твои проекты и их возможная польза для его операций. А сейчас, прошу меня извинить, пора. Юра введёт тебя в курс дела. – И, похлопав по плечу коллегу-друга, генерал Рартнер пожал ему руку, в этот раз в знак прощания. И, сказав глазами Алине люблю, поспешил в ожидавшую его служебную машину.

Полковник Латынин был моложе своего друга примерно на пять лет. Несмотря на не совсем атлетическое телосложение, Юрий сам часто участвовал в антитеррористических операциях, которые разрабатывал и которыми руководил. Несколько, хоть и небольших, шрамов на правой стороне лица, над веком и на щеке подтверждали самоотверженность и преданность своему делу, о которых ей рассказывал Женя.

Серые глаза подполковника впились в неё и прошли, кажется, насквозь. Но ни один мускул на его серьёзном, слегка худощавом лице не дрогнул. Алина с честью выдержала эту мощную энергетическую волну интереса и изучения, приветливо вежливо улыбнувшись уголками губ.

– Что ж, Алина Александровна, прошу. – Не улыбаясь, показал он рукой в сторону коридора. – Думаю, в кабинете будет удобнее и безопаснее продолжить беседу.

Латынин принял её пальто. И, соблюдая полную нейтральность и даже чересчур серьёзность вида, указал на рабочий стол и стулья вокруг, где можно было разместиться.

– Благодарю, – тихо, но бархатно сказала Алина, пытаясь найти баланс между неудобством, некоторым страхом и необходимостью быть уверенной в себе.

Знакомство с новыми людьми, в особенности в их кругу общения, всегда подразумевало собранность и выверенность каждого сказанного слова. Для Алины это уже не было открытием или проблемой. Её характер, воспитанный отцом, идеально подходил для этого. Но здесь, сейчас она чувствовала ещё что-то, кроме стандартной скрытности. Какое-то новое, странное ощущение, которое она пока не могла разобрать. Несмотря на то, что Женя назвал этого человека другом, значит, полностью ему доверял, а это было крайне нестандартно для их окружения, лицо полковника ничего не выражало. И пристальный взгляд не был ни доброжелательным, ни подозревающим, ни липким, и никогда не опускался ниже её лица. Но при этом он был непростой. Для Алины эта была новая головоломка. Новая психологическая загадка, которую стало интересно разгадать.

***

Работа с Юрием Латыниным была довольно плотной. Это был экспериментальный проект. Алина вместе с его командой, состоящей из семи бойцов спецподразделения, разбирала кейсы психотипов террористов, обрабатывала информацию, полученную на допросах с точки зрения психологии. Секретность была повышенная, но Алина успешно вписалась в этот проект. Ей было интересно, её глаза горели, а результаты превосходили все ожидания. Изначально отнесясь к ней с лёгкой усмешкой, профессионалы своего дела быстро были поставлены на место своим руководителем, а затем и сами смогли убедиться и восхититься знаниями и способностями коллеги. Соблюдая дистанцию, не надеясь ни на что, в том числе потому, что девушка всегда была тактично безразлична и абсолютно невозмутима, бойцы внимали её лекциям, совместно составляли программы и в итоге даже приняли её как сестру.

Единственный человек, который не мог сделать то же самое, был сам полковник Латынин. С первого взгляда влюбившись в Алину, только благодаря своей стойкости и характеру, он усмирял весь пожар своих чувств, не позволяя лишнего. Его отношение было благосклонно уважительным на людях. И лишь изредка не мог он скрыть свою тягу во взгляде или случайном прикосновении, оставаясь с ней наедине. Со временем Алина поняла это и почувствовала. Почувствовала ответную реакцию своего сознания. Его взгляд откликался ей в сердце, его прикосновения оставляли горячий отпечаток, жгучей дрожью проходя через всё тело. Но они оба держались. Нарушить сложившиеся жизненные устои никто не мог, зная, что это было бы сродни катастрофе. Они работали вместе, приятельски общались и…любили друг друга на расстоянии. На расстоянии собственного сознания, обозначив границы недопустимого. Но такой душевной близости у неё не было ещё ни с кем. Они говорили глазами и понимали друг друга без слов, храня внутри вулкан притяжения.

***

– Евгений Аркадьевич, разрешите доложить. – Ворвался в кабинет запыхавшийся молодой лейтенант.

– Слушаю… – поднял на него глаза удивлённый Рартнер.

– Меня за майором Залесской послали. Срочно! – не мог отдышаться лейтенант.

– Алина, зайди, – спокойно, но быстро генерал нажал на соединение по рабочей линии.

Через пару минут за дверью послышался звонкий стук каблуков.

– Что случилось? – взволнованно, но уверенно ровно спросила Алина.

Лейтенант ещё с минуту заворожённо любовался строгим красивым лицом молодой девушки с шоколадными волосами и голубыми глазами, вопросительно смотрящую на него.

– Докладывай, Горин, – стиснув зубы, оборвал его гипнотическое состояние Рартнер.

– Так точно! Прошу прощения, – смутился молодой человек и быстро продолжил: – Полковник Крамалев срочно вызывает майора Залесскую. С ней хочет та женщина поговорить, которую допрашивали неделю назад по взрыву на границе.

Алина пристально посмотрела на Женю. Участие в реальных допросах и прямое отношение к спецоперациям было только с его разрешения. Хотя и не под столь строгим контролем, потому что он полностью доверял жизнь и безопасность своей девочки другу Юрию Латынину.

– Машина уже ждёт, – напряжённо ожидая ответа, закончил Горин.

***

– Вы же понимаете, Евгений Аркадьевич, если бы это не было связано с группой, которая уже на месте…А сейчас у нас нет времени. Через два часа колонна должна выйти к ущелью, – нервно проговаривал полковник, ходя по кабинету, в котором уже сидели Алина и генерал Рартнер.

Крамалев глубоко вздохнул, прожигающе посмотрел на генерала и обратился к Алине. Все осознавали, что для него эта ситуация также оказалась внештатной, так как операцию разработал сам полковник Латынин и сам же принимал в ней участие. На основе показаний захваченных террористов, которые устроили подрыв на границе, было принято решение по обезвреживанию группировки, организовавшей этот теракт. Все данные тщательно анализировались. Алина помогала Латынину в изучении и подтверждении полученной информации. Участвовала в допросе завербованных женщин. Сегодня одна из них попросила аудиенции с ней. Именно с ней. И это стало прецедентом. А сейчас ответственность за происходящее здесь лежит на нём, на Крамалеве.

– Я готова, – не колеблясь, быстро и спокойно произнесла Алина, смотря на Рартнера. Но мысли её уже были далеко, ведь дело касалось ни больше ни меньше жизни Латынина.

В полутьме небольшой допросной по условиям были только два человека: Алина и худая женщина со смуглой кожей, чёрными, будто оборванными волосами, в наручниках и со скованными ногами, так, что их можно было переставлять только по миллиметру. Остальные сотрудники были в соседней комнате за стеклом, где велась запись.

Алина медленно прошла к столу, за которым уже сидела заключённая. Это был первый раз, когда она осталась один на один с таким человеком. Обычно допросы проводили другие люди. Алина была лишь наблюдателем. Зачастую за стеклом. Но эту женщину она хорошо запомнила. Её допрашивал лично Латынин. Но та, отвечая на его вопросы, упорно смотрела на Алину, сидевшую в кабинете чуть в стороне. Несмотря на то, что выглядела задержанная лет на сорок пять, по паспорту девушке не было ещё и тридцати. Личность её установили с трудом. В семнадцать лет она сбежала из дома, влюбившись в сильного и красивого мужчину, который оказался не тем, за кого себя выдавал. Эти уже стандартные истории Алина хорошо знала и досконально изучила. Так же ей были прекрасно известны все манипуляции, которые они используют. К провокациям она тоже была готова.

– Здравствуйте, Мария, – вкрадчиво, но уверенно произнесла она и села напротив. – Вы хотели говорить со мной? Я слушаю вас.

Женщина резко подняла на неё глаза, до этого упорно смотрящие в пол. Её русское имя было давно стёрто из её жизни. Стёрто вместе с миром в душе. Заменив его на воинственную Малию, жизнь которой стала борьбой и войной. Войной внешней и войной внутренней. Малия прожгла её взглядом, а затем, сделав глубокий выдох, снова опустила глаза. Ещё несколько минут они провели в полном молчании. Алина понимала, что Малия всё ещё борется. А значит, то, что она хочет сказать, было жизненно важно. Наконец, женщина медленно подняла на неё измученный взгляд, хотя он ещё не был опустошённым. Но и уже не был горяще ненавидящим, как раньше. Сейчас он был изучающе молящим. Молящем, чтобы её услышали. Услышали глазами и поняли сердцем.

– Не надо в ущелье, – тихо, сквозь зубы, на русском и с акцентом произнесла Малия. – Там смерть.

– Вы хотите сказать, что всё, что вы и ваши…другие задержанные рассказали до этого – это ложь? – так же профессионально спокойно и тихо продолжила Алина, почти не шелохнувшись, только слегка поведя глазами в сторону стекла, представляя, какой переполох наделало там это заявление.

– Ловушка. Их ждут. Устройство Фати было слабым, поэтому жертв не так много, поэтому нас быстро нашли. Наша задача привести в ущелье ваших людей, – выразительно посмотрела она на собеседницу.

– Почему я должна вам сейчас поверить? – Алина неслышно сглотнула ком в горле. Перед глазами предстало лицо Юры. При этом её лицо оставалось неизменно холодным и строгим.

– Каждый сам выбирает, во что ему верить. И каждый сам несёт ответственность за свою веру, – глаза женщины загорелись. И она как можно тише, но очень быстро заговорила на другом языке, немного покачиваясь вперёд и назад, будто читая молитву.

Алина снова бросила краткий взгляд на стекло, показательно выдохнула, а затем слегка опустила голову вниз, создавая впечатление, словно она ждёт окончания покаяния для продолжения беседы по существу. На самом деле Алина внимательно слушала всё, что начитывает Малия. Это была не молитва. Женщина говорила с Алиной на урду. На первом её допросе Алина обратила внимание на её настоящую молитву на языке, который в Афганистане, откуда та приехала, не так распространён, как в Пакистане и Индии, и задала вопрос по этому поводу. Алина знала несколько индоевропейских языков романской и германской группы, а с появлением новых задач поставила себе цель изучить не только сам персидский, но и близкие к нему диалекты. Язык урду был скорее её развлечением и одновременно вызовом. Юра его знал. И это был ещё один сближающий фактор, позволяющий им быть только вдвоём, находясь на виду у всех, обмениваясь фразами на этом языке. И тогда, удивлённая тем, что задержанная его знает, она не смогла устоять и использовать свои знания на практике. Малия была не менее впечатлена таким развитием событий. И в этом увидела знак. Знак того, что её Бог её услышал. Вера её была ненапрасной. Девушка с глубокими чистыми глазами, скрывающая честность и духовность за строгостью и непоколебимостью образа, смотрелась в этих стенах, как ангел из любой религии. Малия отвечала на вопросы мужчины, но пронизывающе смотрела на его коллегу, не веря своим глазам. Не веря своему возможному спасению.

Малия делала вид, что молится. На самом деле она чётко продумала весь текст, обращённый к Алине. Времени совсем не было. Каждое слово и каждая фраза должны были отразить её послание. Её условие сделки. Другого шанса точно не могло быть.

– Моего мужа зовут Абдулла Мохамед Разим Рахий. Он возглавляет группу смертников. Они уже давно в твоей стране. Будут подрывы, много подрывов. Их пять человек. Двоих уже нет, – быстро говорила она.

Алина моментально анализировала данные: один взрыв был год назад в Питере, ещё один полгода назад – в Москве. Значит, будут ещё. На границе ловят трёх человек. Устройство действительно было маломощным, что удивило экспертов. Террористы дают показания, где располагается группировка. Ложные. Чтобы заманить. Всё сходится. Вопрос: что взамен?

– У нас есть сын. Ему четыре года. Его зовут Серих. Мы называли его наш Желток. Он живёт у других людей в Иране. Я хочу, чтобы ты отправила ему посылку. Ты можешь её посмотреть. Там нет тайны. Там информация о его родителях и банковская карта. Запоминай ячейку и пароль…Сегодня я умру. Но я хочу, чтобы мой сын жил, – пропела Малия молитвенным тоном на урду.

– Я дам точные координаты места расположения и имена. Взамен я хочу поговорить со своими родителями. Я не видела их десять лет, – вздохнув от своей же быстроты информационной ленты, на русском, с акцентом произнесла она уже на публику, будто её раскаяние и покаяние перед родителями – это и есть условия сделки.

– Я Вас услышала. Ваша информация будет передана. И мы сообщим своё решение. Это всё, что вы хотели мне сказать? – ещё холоднее спросила Алина, слегка приподняв голову. Придавая образу наигранно надменный вид.

– Мы спасаем тех, кого любим. Любовь спасает нашу душу, – Малия снова перешла на «молитвенный» урду и снова пронзила её взглядом.

Алина поняла, что так она подтвердила, что знает про её чувства к мужчине, который проводил допрос ранее. И эта сделка между двумя женщинами, ценой которой является жизнь любимых ими мужчин. Сделка чести. И религия здесь уже неважна. Душа, как она есть и любовь, пронизывающая сердце мельчайшими капиллярами, только это по-настоящему важно. Любящие женщины, женщины-матери это знают и чувствуют.

Ответив на её взгляд своим, принимающим условия, Алина спокойно поднялась с места и размеренно прошла к выходу.

***

– Мы должны остановить колонну! – Алина не могла спокойно сидеть. Сжимая кулаки, упиравшиеся в стол, и стискивая зубы, она в упор смотрела на полковника Крамалева и повторяла эту фразу.

– Алина Александровна, мы не знаем, можно ли ей верить. Это похоже на бред. С чего вдруг она поменяла показания? Почему сейчас решила сказать эту самую правду? Не поздновато она вспомнила про родителей? Это тоже похоже на ловушку. Вам ли не знать их уловки? – почти кричал, но ещё сдерживал себя полковник, озираясь на генерала, ходя по кабинету из стороны в сторону и махая руками. – Показания были тщательно проверены самим Латыниным. Операция подготовлена и согласована. Колонны уже в пути. Мы не можем, не можем просто взять и всё отменить!

– Алина, у нас действительно нет времени. Это очень серьёзная заявка. Ты уверенна, что эта правда? – перебирал пальцы всегда спокойный генерал Рартнер.

– Думаю…что…да…Да. Я уверена. Я абсолютно уверена, – слегка замешкавшись вначале, но затем чётко и твёрдо произнесла Алина. Она, безусловно, понимала, что происходит и насколько это всё серьёзно. Она отдавала себе отчёт в том, что это решение может разрушить её жизнь и карьеру Рартнера, который доверяет ей и ручается за неё. А ещё от этого зависела жизнь Юрия. Оценить ситуацию и принять решение необходимо было прямо сейчас. На кону было всё. Ни больше и ни меньше.

***

Алина сидела на больничном стуле в одиночной палате и осторожно держала за руку полковника Юрия Латынина. Она уже побывала в палате у его основной группы. Ребята, как всегда, с восхищением встретили её. Дружески подбодрив их, как братьев, Алина, выдохнув облегчение, тихо закрыла за собой дверь.

Она уже знала, что он остановил свою колонну и, преградив путь половине колонне полковника Дранаря, который отказался принимать новый приказ, таким образом спас жизни нескольких сотен человек. Три первые машины во главе с полковником Дранарём были подорваны в ущелье сразу. Ещё две, следовавшие за ними, завалило камнями, погребя заживо. Остальные приняли оборонительную позицию, но были накрыты шквальным огнём. Латынин со своей колонной помогал, как мог.

– Что она точно сказала, Алина? – почти шёпотом, серьёзно переспросил Латынин, чувствуя её прикосновение, но не в силах на него ответить.

– Спасём тех, кого любим, – осторожно улыбаясь, тихо произнесла она на урду, стараясь сделать это с акцентом, чтобы не было ни единого шанса расшифровать, если вдруг идёт запись.

Алина никогда не забывала про осторожность. Она всегда была не чеку. Каждое её слово и каждое её действие, каждое движение, как на работе, так и в повседневной жизни, было заключено в рамки. В рамки безопасности. Этому её учил Рартнер.

И без того сосредоточенное лицо Юрия застыло, будто онемело. От напряжения непроизвольно слегка дёрнув скулой, он закрыл глаза и сглотнул комок острой боли. Боли запретной любви.

Алина чувствовала то же самое. Эти незримые нити горели огнём внутри и были сплетены крепче любых морских канатов. А невозможность изменить ситуацию ещё больше сближала их в молчаливом порыве соединения. Это была не страсть тел, это была страсть их душ. И оба они успешно скрывали эту платоническую, разрывающую их связь от всех.

Про настоящую сделку никто не узнал. Специалистов по урду было не так много, а запись молитвенных слов была недоступна для детальной расшифровки. Алина позаботилась об этом сразу после окончания разговора. И так как новые показания смертницы оказались правдой, большая часть колонны была спасена, а террористическая группировка ликвидирована благодаря оперативному руководству полковника Латынина, все принимавшие тогда решение должны были быть приставлены к наградам. Зацепиться было не за что. Террористка по имени Малия, Мария Михайловна Горищева по рождению, скоропостижно умерла на следующий день. Расследование показало яд, заранее принятый и медленно убивающий…в течение семи дней.

***

Все уже почти привыкли к союзу Алины Залесской и Евгения Рартнера. Кто-то осуждал, кто-то завидовал, кто-то негодовал, кто-то относился с пониманием. Дочь генерала сначала с осторожностью принимала гостью, а потом искренне полюбила её. Она давно не видела отца таким счастливым. Алина же казалась ей тем лучом света, который вытащил его из темноты работы и рутинности жизни, при этом оказавшись честным и искренним человеком. Польстило и её мужу, испанцу, общение на родном языке, который Алина знала в совершенстве. Не мог смириться с этим только сын генерала. Он возненавидел её, посчитав карьеристкой и охотницей за наследством. Хотя отношения с отцом у него и без того были натянутыми. Руслан не пошёл по его стопам, а ударился в бизнес, где не всегда преуспевал. В связи с чем попеременно скатывался в долги, а следовательно, и в кредиты, которые не стеснялся закрывать при помощи отца. Таким образом, он был полной противоположностью генерала: импульсивный, безбашенно рисковый и эгоистичный молодой человек. Ему были присущи расточительство, чванство и гордыня.

Так прожив и проработав почти три года, Алина и Евгений Рартнер были счастливы в своих отношениях. Даже рабочие трудности не мешали их яркому, но тихому союзу. Алина ничего не требовала. Она просто была любима и отвечала тем же. Евгений всё так же боготворил свою девочку.

***

Генерал Рартнер знал, что кто-то начинает операцию по подрыву его неприкосновенности и явно хочет прибрать к рукам его отдел. Изучая и собирая информацию по последним странным событиям и несостыковкам, он косвенно, но выходил на Межецкого. Прямых доказательств не было. Он знал, что когда-нибудь этот момент должен был наступить. Их скрыто открытое противостояние длилось уже довольно долгое время. Сейчас же ситуация складывалась совершенно не в пользу Рартнера, и, казалось, его оппоненты решились на отчаянный шаг. Генерал это чувствовал. Уже как полгода он анализировал происходящее и составлял планы по решению вопроса. Он прекрасно понимал, что от этого будет зависеть не только его судьба, но и судьба его…

Алина чувствовала сильную напряженность в Женином поведении, но до конца не понимала суть вопроса. Он не делился с ней своими опасениями, предпочитая решать всё самостоятельно, стараясь оградить её, насколько это возможно. А сейчас её мысли и вовсе были заняты ожиданием результатов после очередной поездки в Питер и стараниями отвлечься от этого путём погружения в работу. Две неудачные попытки ЭКО не могли пройти для неё бесследно. Алина не показывала свои страдания открыто. Никто об этом и не знал. И только лишь сплетни, неподкреплённые доказательствами, колыхали рабочие будни. Рартнер страдал не меньше. Не то, чтобы он хотел детей, скорее он видел, как переживает она. Он понимал, что ей это нужно. И пытался сделать всё от него зависящее: нашёл лучшую клинику, лучшего доктора, организовал полную секретность мероприятия. Для всех в Питер они ездили на выходные, на отдых. А также, как мог, поддерживал её психологически.

***

– Алина, девочка моя, ты уже собрала вещи? – Рартнер вернулся с работы поздно и с трепетом, будто боясь, что не найдёт её дома, прошёл по длинному коридору просторной четырёхкомнатной квартиры.

– Здравствуй, – нежно улыбнулась она, увидев его в дверях гостиной. – Конечно, как и ты и просил. Вот в этой сумке всё самое необходимое, а в чемодане вещи на пару недель.

– Умница. – Он подошёл и, как всегда, с обожанием обнял и поцеловал её, краем глаза оценив обстановку, чтобы убедиться, что всё в точности, как он и велел.

– Может быть, всё-таки не стоит мне уезжать? Тем более так далеко. Я могу дома побыть. Почитаю, погуляю. И ты рядом будешь каждый вечер. Да и к тому же ещё же неизвестно, что там и как. Есть ли смысл отдыхать? Лучше б результатов дождаться.

– Вот на природе, в тишине и спокойствие, и дождёшься. Какой здесь отдых? Всё равно отвлекаться на работу будешь. Нет. Всё решено. Завтра едем, – спокойно и не выдавая свои переживания, чуть улыбался Евгений.

Он обнимал её не только руками, но и глазами, пытаясь как можно на дольше запечатлеть и сохранить любимый ему образ, зная, что расстаются они надолго…возможно, очень надолго.

***

– ЗАГС? – изумилась Алина, когда машина сделала неожиданную остановку в пути и подвезла их к административному зданию. – А как же санаторий?

– Вот после регистрации и поедем, – расплылся в осторожной улыбке Рартнер.

– Женя, я не понимаю…Да и платья у меня нет…И как нас распишут, если мы не подавали заявление и вообще рано ещё, он же закрыт?! – хлопала она глазами, оказавшись совершенно неготовая к таким сюрпризам. Это было не в стиле её генерала. Их личная жизнь была размеренной и спокойной. Они всегда обо всем заранее договаривались и находили компромисс в любом вопросе. Спорных моментов почти и не было, секретов и тайн тоже.

– Заявление есть. Нас ждут и распишут вне очереди. Не волнуйся. Я обо всём договорился. А платье необязательно. – Он уже открывал дверь машины и подавал ей руку.

Рартнер понимал, что их отношения, так же как и его карьера, под угрозой. И если на работе противник вполне себе ясен и понятен. А суть только в том, кто кого переиграет, то в личной жизни всё оказалось сложнее. Он был настолько оглушён и ослеплён своим счастьем, что не замечал ничего вокруг. А ведь его девочка совсем ещё молодая. И хотя в её характере была удивительная способность не зависеть от мнения окружающих и абстрагироваться от всех слухов, проблему с её статусом необходимо было решить. Кроме того, она хотела родить ребёнка, а для этого вопрос семейного положения был ещё более актуален. Жаль, что это решение он принял в самый последний момент. И то, что им предстояло пережить дальше, было куда тяжелее всех слухов и сплетен. Но если что-то он и мог сделать для своей обожаемой Алины, он делал это сейчас.

До санатория они добрались только к вечеру. Но даже в уставшем состоянии Рартнер не стал упускать возможность насладиться своей, теперь уже законной молодой женой. Нежно обнимая её и рассматривая кольца на их безымянных пальцах, он пытался забыться хотя бы на этот вечер и до последнего не волновать Алину.

– Между прочим, Рартнер Алина Александровна, вам это кольцо и без платья идёт. И мне так даже больше нравится, чем в одежде и без кольца, – прошептал он ей на ушко, снова покрывая поцелуями.

Алина слегка усмехнулась, улавливая в шутке долю горечи. Да и вообще, в этих странных и срочных решениях она явно ощущала подвох. Её интуиция её ещё никогда не подводила. Но она, как обычно, не требовала от него ответов. Она ему верила и знала, что всему своё время. Рядом с ним она всегда чувствовала себя защищённой.

***

Субботний день пролетел незаметно. Прогулки на природе и отключённый телефон действительно дали возможность голове отдохнуть. И хотя бы на день выпасть из рабочего колеса, перемалывающего всех, кто даст слабину, и колеса жизни со множеством ответвлений и несостыковок, со всеми нескладностями и превратностями. По плану Алина должна была остаться в санатории ещё на две недели, а генерал должен был вернуться в город.

После ужина Рартнеры поднялись в свой номер. Аккуратно оглядевшись по сторонам и на соседние номера, генерал осторожно закрыл за собой дверь.

Пока Алина переодевалась, он плотно зашторил окна. Отключил гостиничный телефон и внимательно осмотрел номер на предмет изменений, которые могли произойти в их отсутствие. И на вероятность появления новых объектов, в том числе под крышкой стола, на плафонах и в других местах, где удобно было установить подслушивающее устройство.

– Где твоя дорожная сумка, Алина? Собери её сейчас. Только всё самое необходимое. А твой чемодан положим в мой, – строго сказал он, полностью подавив романтический настрой их выходных.

– Что? Мы что уезжаем? – остановилась она в недоумении, поддерживая полотенце, в которое обернулась после душа.

– Да. Уезжаем. Оденься как можно удобнее для долгой дороги. И как можно незаметнее, чтобы не привлекать внимания.

– Женя, что происходит? Что случилось? В последнее время ты ведёшь себя слишком странно, – как обычно, не показывая волны беспокойства нахлынувшей на неё, Алина, стиснув зубы, но мягко задала уже прямой вопрос.

– Алина, у нас мало времени. Делай то, что я тебе говорю. Я всё объясню, – кусая губы, наконец, сам приняв то, что с ними происходит, осознавая, что может произойти, Рартнер серьёзно, но с мольбой и любовью посмотрел на жену.

Повторять Алине ничего не нужно было, через двадцать минут она сидела перед ним одетая и с собранной сумкой, которую утром успела уже разобрать.

– Хорошо. Молодец, девочка моя. – Рартнер положил её чемодан в свой большой, изрядно потеснив свои немногочисленные вещи. И, сев перед ней на колени, взял за руки. Он упоительно поцеловал их, прислонился лбом и потом пронзительно посмотрел ей в глаза. – Алина, хорошая моя, любимая моя. Помнишь, я говорил тебе, что в нашем мире никто не должен зарекаться. Здесь может случиться всё, что угодно. И недоброжелатели окружают нас повсюду. Помнишь, я учил тебя радоваться жизни. Но никогда не терять контроль над собой и над ситуацией, следить за каждым своим словом, движением и даже мыслью? Сейчас пришло время вспомнить всё, о чём мы с тобой говорили, всё, что я просил тебя запомнить. Алина, завтра я уезжаю обратно в Москву, как и было запланировано. А ты едешь в Питер. Сейчас.

– Что? – вспыхнула она.

– Слушай меня внимательно и не перебивай. От этого зависит твоя жизнь. Уже несколько месяцев за мной идёт наблюдение. Я обсудил эту ситуацию с надёжными людьми. Затевается что-то плохое и очень масштабное. Я не хочу, чтобы ты попала в эту мясорубку. По крайней мере, в самый её центр. Поэтому ты должна уехать. Я спрячу тебя. Я всё продумал.

– Мясорубка? О чём ты говоришь? Спрятать? Но не лучше ли будет мне находиться рядом с тобой? Я буду помогать. Я не хочу бежать. Как я могу? Я твоя жена. – Алина вскочила с места. Скрывать взрыв эмоций уже было бесполезно, представленная ей информация была слишком серьёзна и слишком болезненна.

– Алина, сядь, – выждав паузу, дав ей высказаться и вылить своё отчаяние наружу, Рартнер тяжело вздохнул и строго выговорил: – Пожалуйста!

Слегка вздрогнув и будто протрезвев от накатившей истерики, которых никогда себе не позволяла, она, поджав губы, вернулась в кресло. В полном молчании, смотря друг другу в глаза, они просидели несколько минут. Заново осознав всё сказанное ей ранее, Алина покачала головой в знак согласия и в подтверждение того, что готова слушать дальше.

– Хорошо, милая. Умница, – снова глубоко выдохнув, тихо произнёс он. И уже твёрдо продолжил: – Алина, за мной придут со дня на день. Я не знаю всех их планов. Но точно знаю, что в это время тебя здесь быть не должно. Тебе нужно уехать. Я всё улажу и приеду за тобой. Сейчас я расскажу общий план. Я подготовил чёткие инструкции. Ты их будешь получать поэтапно. Первый конверт уже лежит в твоей сумке. Его ты вскроешь в автобусе. Ты едешь в Питер как турист. Но не напрямую. Придётся попетлять. По приезде тебя встретит мой друг. Он скажет пароль. Его ты прочитаешь в первом конверте. Он отвезёт тебя в гостиницу, там будет следующее послание. К этому человеку ты можешь обращаться в случае острой необходимости, но афишировать ваше знакомство нельзя. Все письма сразу уничтожай. Ничего не храни. В гостинице не задерживайся. Прими душ, переоденься и сразу уезжай. В конверте будет адрес и ключи от квартиры, где ты будешь жить. В квартире будут следующие инструкции и новый паспорт. Старайся не пользоваться такси, в метро меняй направления несколько раз. Нужно исключить слежку. И никто, слышишь, никто не должен знать, где ты живешь. Официальная регистрация у тебя будет в другом месте. Ты будешь работать в районном управлении полиции. Там служит ещё один мой старый друг. Он присмотрит и поможет при необходимости, но тоже неофициально. Ты будешь работать психологом. В это время проходят стандартные тестирования личного состава. С должностными инструкциями проблем не должно быть. Психология – это твоя стихия.

Как бы Алина не впитывала информацию, как бы не была сосредоточена, понимание рухнувшего мира, её мира, не давало до конца собраться.

– Но как? Сколько это будет продолжаться? Мы что, совсем не будем общаться? Как это? – резко посыпались у неё совершенно непрофессиональные эмоциональные вопросы.

– Я не знаю, сколько это займёт времени. Но как только всё решится, я приеду за тобой. Слышишь, приеду! Что касается нашей связи, то я буду писать тебе на электронную почту. Ноутбук будет в питерской квартире. – Рартнер подскочил к ней и, присев на колени, взял её руки в свои.

– Женя, а если…если не получится…решить…Что тогда будет? – осторожно, но прямо спросила она, пронзая взглядом и боясь ответа.

– У меня всё получится. У нас всё получится. Это даже не наша война. Здесь столкнулись интересы высших органов власти. Мы тоже пешки в этой игре. Но помни, победа за правдой. А правы мы, в этом нет никаких сомнений, – постарался твёрдо ответить он, подняв на неё свои впервые за долгое время испуганные глаза.

Алина тяжело вздохнула и закрыла лицо руками. Даже не пытаясь разложить по полочкам всю полученную за эти часы информацию, она качала головой из стороны в сторону, всё ещё пытаясь не принимать происходящее. Рартнер, также почти обессиленный эмоциональным надрывом, сел на кровать рядом с ней и крепко обнял, пытаясь успокоить и её, и себя.

– Ну что ты…перестань. Всё будет хорошо.

Он не боялся за свою жизнь и не боялся за свою карьеру. Он боялся расставания со своей девочкой. Со своей обожаемой Алиной, теперь и законной женой. Его женой. От этого смешения чувств радости и боли сердце ещё больше разрывалось на части.

***

Генерал положил её дорожную сумку в машину заместителя начальника охраны санатория. Нежно проведя подушечками пальцев по её лицу и гладким шелковистым волосам, он еле сдерживал слёзы, упиваясь последним поцелуем и последними прикосновениями к ней.

«Хорошо, что не стала спорить (когда он буквально разрывал их руки и тела, будто склеенные между собой). Хорошо, что молча села в машину. Моя девочка. Она всё сделала правильно, у неё всё получится. Нужно, чтобы и у меня всё получилось. Тогда я снова смогу её обнять, прижать к себе и больше никогда не отпускать», – думал Рартнер, провожая взглядом уезжающий в ночь автомобиль. Лишь напряжённые скулы попеременно вздрагивали, выдавая сдавливающую грудь и голову горечь расставания и страх за будущее. За их совместное будущее.

Глава 2: Город вечных ветров

Всё, что произошло вчера вечером, могло показаться лишь кошмаром, если бы она проснулась не в автобусе, который вёз туристов в столицу закатов Поволжья. Алина с трудом выбиралась из сна, когда утреннее, ещё приглушённое солнце начало освещать дорогу и пролетающие пейзажи суровой реальности. Оглядевшись по сторонам и убедившись, что все заняты своими делами, она занялась приведением себя в порядок, насколько позволяли ей обстоятельства. До места назначения, по словам сопровождающего, оставалось не больше пары часов. Алина выпила воды и вскрыла первый конверт.

По плану Рартнера у неё было четыре часа на то, чтобы поесть и отдохнуть от дороги, а затем ей снова предстояло два переезда. Напряжённо вглядываясь в текст, она запоминала всё необходимое, периодически отвлекаясь на свет за окном, которого ей так не хватало сейчас в душе.

Часы показывали два ночи, когда водитель очередного автобуса предупредил о приближении к её окончательному месту назначения.

Спускаясь по ступенькам, Алина ещё чувствовала покачивания от проведённых в дороге часов. Убирая высвободившиеся локоны поглубже в капюшон, она сделала несколько шагов в сторону, чтобы отделиться от основной массы приезжих, и внимательно осмотрелась. Белые ночи уже отступили, и сумерки привычно окутывали спящий город. В это время людей оказалось не так много, но даже при этих условиях сложно было понять, как узнать встречающего. Никаких данных на этот счёт в письме не было. Телефон был с новой пустой симкартой, которую следовало уничтожить, прибыв на место. А свой смартфон она оставила в санатории. Это было обязательное условие операции.

– Такая красивая девушка и одна. Ночью. Как-то неправильно. Могу я предложить вас подвезти? – Молодой высокий мужчина плотного телосложения с чёрными волосами, в короткой стрижке подошёл со спины. Он дружелюбно, широко улыбался.

– Только если вы знаете нужный пароль, – не отвечая на его отчего-то чересчур весёлые посылы, серьёзно сказала уставшая Алина.

– Пароль от счастья? – усмехнулся тот.

– На данный момент он неактуален. Нужен пароль, чтобы красивая девушка ночью села в вашу машину по собственной инициативе, а не вызвала полицию и не написала заявление о домогательствах. – Алина немного вздохнула, что встречающий не заставил себя долго ждать и даже оказался с чувством юмора. От него не исходило тревожной энергетики. По его выражению лица, в его жестах и постановке фраз она читала добросердечность, простоту и некоторую наивность. Ей было нестрашно. Она верила, что Рартнер всё продумал. И его план должен был сработать на сто процентов. Главное, чтобы все ему следовали.

– Время. Пароль «время жить», – после минутной игры в гляделки уже не так бодро и весело произнёс мужчина. Лицо девушки было всё таким же эмоционально непробиваемым. Но, смотря на неё, он всё равно не мог до конца скрыть лёгкой улыбки, какая бывает при встрече с человеком, вызвавшим симпатию и интерес. В частности, с красивой женщиной, чьё внимание следовало ещё заслужить. И эта многовековая природная «игра» принималась всеми на подсознательном уровне.

– Не время умирать, – с облегчением выдохнув, что действительно не ошиблась, тихо назвала она отзыв.

Мужчина взял её сумку и сделал слегка наигранный жест-приглашение пройти к машине. И снова, не получив никакой эмоциональной реакции, чуть усмехнулся и проследовал за ней.

– А в живую вы выглядите намного лучше, чем на фото. А ещё намного моложе, – уже в машине простодушно продолжил разговор встречающий, периодически посматривая в зеркало на заднее сиденье, где устроилась девушка, отказавшись от места рядом с водителем.

– Сомнительный комплимент. Но могу сказать, Михаил Степанович, что вы тоже очень молоды для звания полковника, – быстро бросила ответ пассажирка.

– Эээ…я капитан. Михаил Степанович Каргин – мой отец. Он приболел и поручил мне встретить очень важного гостя. Я Павел Михайлович. Но лучше просто Паша. – На светофоре водитель обернулся, надеясь хоть сейчас поймать ответную приветливость.

– Это всё объясняет, – серьёзно и изучающе посмотрела она на него и снова отвернулась.

Получив ответ на некоторые беспокоящие её несостыковки в том, что мужчина ни по возрасту, ни по складу характера не подходил под статус близкого друга генерала Рартнера, она немного успокоилась. Хотя небольшое недовольство тем, что полковник отошёл от плана и встретил её не лично, тем самым раскрыв тайну её приезда ещё перед одним человеком, всё-таки присутствовало. С другой стороны, это был его сын, и он тоже состоял на службе. А значит, вполне мог быть доверенным лицом, несмотря на некоторую несерьёзность. Хотя эта несерьёзность легко объяснялась с точки зрения психологии, простой симпатией на уровне мужчина-женщина. И, скорее всего, в работе он был более собран, что больше соответствовало его внешнему виду.

Машина остановилась в историческом центре ещё спящего города. Между зданием, где находилось Генеральное консульство Королевства Испании и церковью Св. Анны. Водитель помог ей выйти и подал дорожную сумку.

– Благодарю, – тихо, но выразительно сказала пассажирка, ещё раз внимательно посмотрев на лицо мужчины для подтверждения своих заключений, его уже составленного психологического портрета.

– Может быть, в благодарность вы всё-таки скажете, как вас зовут? – слегка усмехнулся водитель. Девушка явно не хотела разговаривать, но и агрессии не проявляла. А попытать удачу и продолжить общение ему всё-таки хотелось.

– Павел Михайлович, смею предположить, что ваш отец рекомендовал вам не задавать лишних вопросов и вообще забыть об этом. – Голос её был гипнотически мягким, но слова чёткими и уверенными. Несмотря на дикую усталость, самоконтроль срабатывал автоматически. – Вам лучше к нему прислушаться. Отец плохого не посоветует. Всего доброго.

Алина сделала еле заметный кивок в знак признательности и прощания и поспешила скрыться в ближайшей арке, ведущей в кулуарные дворы-колодцы, готовые принять и спрятать там знающих нужные пароли людей.

Смотря ей вслед, Павел довольно и в то же время с сожалением вздохнул, обдумывая происходящее:

«Красивых и умных не забывают…Но отец, само собой, ничего не скажет, как даже имя не сказал, дал только мельком взглянуть на фотографию и назвал пароль для встречи»

***

Алина проснулась в небольшой квартире, ключи от которой были у неё в первом конверте. Ночью она не стала разбираться, что к чему и сразу рухнула на кровать. А сейчас, немного осмотревшись, она увидела, что это больше похоже на гостиничные апартаменты. Таблички на дверях и памятка постояльцам давали подсказки только на испанском. Поняв, что в этом Рартнеру помогал муж её дочери, она проанализировала вопрос именно такой необходимости и поняла, что это место может помочь ей и в будущем. Отследить этот адрес не так просто, а получить по нему информацию можно только через владельцев – испанское посольство. А это сложно выполнимая задача.

Очень хотелось ещё поспать, внутренний стресс и недосып от переездов всё ещё не давали ни капли расслабиться. Телу требовался тёплый душ. Но, во-первых, нельзя было оставлять лишних следов, а во-вторых, нужно было как можно быстрее добраться до окончательного места назначения. Вот там можно будет уже и отдохнуть. А главное, в той квартире она найдёт следующий конверт с инструкциями и с тёплыми, проникновенными и ободряющими словами от мужа, как и в первом письме.

Быстро перекусив сэндвичами и фруктами из мини-бара и сменив одежду, Алина поехала на железнодорожный вокзал, чтобы забрать свой чемодан. В конверте был номер ячейки и код-пароль к ней. Видимо, Рартнер в день её отъезда передал чемодан с кем-то на поезде. И этот кто-то положил его в нужную камеру. Сколько ещё конспирологических деталей её ожидает, Алина даже не представляла. Но по первым же инструкциям было понятно, что ей нужно быть не просто осторожной, не просто внимательной, ей нужно всегда быть на чеку и никогда не терять контроль. А сейчас ей оставалось сделать последний рывок и оказаться уже в стационарном положении на ближайшие…

Изображая на лице невозмутимость, уверенность и спокойствие, Алина поднималась на эскалаторе последней станции фиолетовой ветки питерского метрополитена. Чемодан был небольшой, поэтому она довольно легко с ним управлялась, маневрируя через несколько станций с пересадками на всякий случай. Далее на автобусе ей предстояло доехать почти до крайней части нового спального района. Адрес и ключи от её нового дома были в конверте в апартаментах.

Оценивая местность, Алина обратила внимание на то, что дом и дома вокруг были довольно новые, но микрорайон был полностью заселён и уже жил активной бытовой жизнью. Расположение её новостройки оказалось крайне удачным. С одной стороны, она была недалеко от транспортных развязок и остановок, с другой – выходила на парково-лесную зону, за которой протекала река и был виден Финский залив.

Несмотря на дневное время, в парадной и в лифте она оказалась одна. Что, несомненно, было только плюсом. Аккуратно закрыв за собой дверь, новоиспечённая хозяйка квартиры разулась и припарковала чемодан в удобном шкафу-нише небольшой прихожей. Постояв минуту в тишине и не двигаясь, обведя взглядом свои владения, она заглянула сначала в ванную, затем прошла в спальную комнату, потом на кухню и остановилась на балконе.

Примерно шестидесятиметровая квартира оказалась однокомнатной и располагалась на последнем, двадцать пятом этаже. Светлые стены и минимум мебели делали пространство ещё более широким, а присоединённый балкон с большим креслом и чайным столиком придавали этому аскетичному помещению уюта и теплоты. Дом стоял на пересечении двух, судя по всему, не сильно загруженных улиц. Центральная часть корпуса, где и находился балкон Алининой квартиры, выходила одной стороной на северо-запад города с виадуком, уносящим машины в курортные районы Репино и Комарово (это она успела изучить по карте, когда получила адрес). А по другую сторону был природный заказник. Между ними, на противоположном берегу реки, было какое-то необычное здание. Этот небоскреб имел форму то ли паруса, то ли конусовидной свечи, совсем не сочетавшейся с историко-культурным наследием города. Но, построенный на обособленно выделенной территории, вдали от центра, он вполне себе реализовывал символ будущего и символ современности жизни одновременно.

Кухня-гостиная в её квартире была оборудована всем необходимым. У стены располагался небольшой стол и два стула. Холодильник был пуст, как и её желудок сейчас. Но идти в магазин сил не было совсем, поэтому она решила принять душ и доесть захваченные из апартаментов сэндвичи. А потом, приведя себя в порядок уже по-настоящему, пройтись по району, чтобы осмотреться и найти кафе.

Резко проснувшись, почти подскочив на кровати от приснившегося кошмара, как следствие не переварившегося информационного кома последних дней и внутреннего перенапряжения, которое она всё это время успешно затрамбовывала в себя, Алина поняла, что просто уснула, едва коснувшись кровати. Неосознанно отключилась. Как была закутанная в полотенце, так и лежала в спальне. Восстанавливая дыхание, она не вставала ещё несколько минут, то открывая, то закрывая глаза. Кажется, на этом её запланированный отдых должен был и закончиться. Необходимо было собраться внешне и внутренне и действовать согласно намеченному плану, а также плану из нового конверта, о котором она на некоторое время забыла. С трудом, медленно поднявшись, придерживая полотенце, Алина подошла к окну, чтобы его зашторить. На улицу медленно спускались сумерки. Она проспала около трёх часов.

Важное для неё послание лежало в ящике прикроватной тумбочки, поэтому она его не увидела, когда обходила квартиру. Сглотнув внезапно образовавшийся ком в горле, Алина, наконец, открыла письмо. Кроме греющих сердце откровенностей её нежного генерала и плана дальнейших действий, касаемых новой временной работы, а также людей, к которым можно было при необходимости обратиться, там снова были прописаны инструкции по безопасности, варианты передвижений и напоминания о минимизации круга общения, а также чёткий контроль предоставляемой им информации о себе. Внимательно читая, будто заново осознавая происходящее, уже начиная более плотно включаться в эту странную «игру», Алина структурировала полученные данные и запоминала необходимые детали. Все письма полагалось уничтожить без какой-либо возможности восстановления.

В том же ящике в глубине находился телефон с симкартой на новое имя и новый паспорт. В телефоне не было фамилий, только четыре номера. Согласно письму, первый принадлежал полковнику Михаилу Степановичу Каргину. Второй – капитану Журбину Ивану Фёдоровичу, учителю Рартнера, который работает в районном управлении, где ей и обеспечили место под прикрытием. Третий – Георгию Дрожину, бывшему сослуживцу и владельцу фитнес-клуба, куда она могла по желанию ходить. А четвёртый она и сама прекрасно знала наизусть уже давно. Этот телефон принадлежал главврачу клиники, где она наблюдалась вот уже несколько лет и где ей проводили операции ЭКО.

Алина стойко переживала не только особенности выбранной специализации, странные, глубокие и запретные чувства к Юрию Латынину, но и свою несостоятельность как женщины. На сегодняшний день не прошло и двух недель с того момента, как они вернулись из питерской клиники Самуила Яковлевича Штоффа. Но шансы и сейчас всё так же были минимальны, и от разу к разу надежды почти не оставалось. Доктор не мог объяснить, с чем это связано. По всем показаниям оба они были вполне здоровы, соответственно, ничего не должно было им мешать. И Алина, стиснув зубы и подавляя все деструктивные, раскалывающие сознание доводы своей неполноценности и своей вины, вновь решалась на этот шаг. Таким образом, на данный момент всё складывалось так, что её временный переезд в Питер совпадал с подходившим временем приёма по результатам недавнего протокола ЭКО.

В том же пластиковом конверте она нашла брелок с ключами от машины и права. Как Рартнер сделал все эти документы, она и представить не могла. Но то, что они были настоящими, сомнений быть не могло. Его связи позволяли сделать и не такое. Но он никогда подобным не злоупотреблял. Это был самый крайний случай. Такой, как сейчас.

В глубине большого отделения прикроватной тумбы ещё находился ноутбук. Единственный адрес в почтовом сервере оповещал о новом сообщении. Муж спрашивал, как она добралась и хорошо ли она себя чувствует. Рартнер писал, что телефонной связью пользоваться небезопасно. И она должна это беспрекословно принять. Письма же шифруются и пересылаются через надёжного человека. Что касается работы, то после двухнедельного запланированного отпуска он оформит ей больничный ещё на две недели. А сразу после – командировку в Екатеринбург на тот же срок. Все дела и руководство отделом безвопросно принял на себя её заместитель Леонид Смолин. По ситуации в целом работа идёт, но новой информации пока нет.

Из этого послания Алина поняла, что примерное время их расставания должно уложиться в месяц. Так же оттуда следовало, что посвящать её в любые подробности происходящего он не собирается. Значит, всё намного серьёзнее, чем она предполагает. А ещё то, что свой план он разработал уже давно. И все его важные разговоры на тему её безопасности, а также лекции по слежке и конспирации всё это время были не на всякий случай и не для саморазвития. Он готовил её к чему-то подобному, возможно, и не подозревая, что оно произойдёт так скоро.

Написав краткий и ёмкий ответ, разбавив его небольшой иронией по успешному прохождению первого уровня квеста, Алина добавила ласковые любовные сожаления о разлуке, пожелание быть осторожным и беречь себя и просьбу писать чаще, как только он сможет себе позволить. А также попросила за неё не беспокоиться, потому что она будет делать всё чётко по его плану.

Отправив электронное послание, она ещё немного посидела в задумчивости. Будто снова давая себе небольшую передышку, прежде чем перевоплотиться в новую личность и на месяц заковать себя в строгие железные рамки правил и ограничений. В частности, психологических ограничений. Ошибок, а тем более срывов, допустить было нельзя.

***

Немного прогулявшись по вечернему кварталу, Алина оценила его потенциал. В ближайшей доступности здесь оказалось всё самое необходимое: магазины, аптеки, медклиники, променад вдоль реки, парк-заказник, а также оборудованные велодорожки и места парковки велосипедов. Необходимый продуктовый минимум, включая кофе, чай и сахар, был куплен в дальнем супермаркете. Ближайшим она решила временно не пользоваться, чтобы не примелькаться. Курьерская доставка на дом тоже исключалась. Для оплаты снимались наличные. А готовый ужин и завтрак она заказала с собой на вынос на обратной дороге в понравившемся кафетерии, чьи отзывы давали шанс на благополучный исход трапезы.

Вернувшись в свою маленькую «крепость», которая казалась ей очень надёжной и уютной, Алина расположилась на балконе с панорамными окнами. Если днём глазам приятней было смотреть чуть правее на открывающиеся просторы удивительным образом сохранившегося природного заказника и на реку, то сейчас взгляд приковывал и завораживал вид слева. Башня-свеча, возвышавшаяся на противоположной стороне, на фоне безоблачного сегодня, чистого тёмно-синего неба переливалась и сверкала мощной подсветкой так, что казалась то ли ракетой, взмывающей ввысь, то ли, наоборот, только что приземлившемся инопланетным кораблём.

Так, наслаждаясь внезапно удивительными картинами за окном, которые днём, в лёгкой облачной дымке города вечных ветров, сильно уступали натурально природному пейзажу, и не думая о будущем, а настраиваясь на ближайшее настоящее, Алина закончила с ужином и взяла ноутбук. В папке с её «новым я» были подробные личные данные: год и место рождения, школа, институт, данные родственников, друзей, даже история любовной линии. Имя складывалось из имени и отчества её любимого отца и девичьей фамилии её матери. Алина глубоко вздохнула и закрыла глаза. Воспоминания ударили в голову, потеснив сложности настоящего. Прокрутив в памяти родителей и подумав, что они и сейчас помогают ей, она, выравнивая дыхание, вернулась к прежней цели изучения личности под именем Александра Романовна Соболь.

В папке «работа» была детальная должностная инструкция. Ей предстояло вернуться в «гражданское» состояние на должность психолога служебной деятельности и заняться стандартной процедурой ежегодной психологической диагностики личного состава, а также тестированием и собеседованием кандидатов на службу.

***

Шестичасовой подъём, душ, завтрак и просмотр новостей был обычным для Алины ритуалом. Здесь же он был связан ещё и с тем, что путь до работы в центральную часть города оказался неблизким. В транспортной доступности от её дома находились три станции метро. И это оказалось, несомненно, очень удачным совпадением, так как пользоваться только одной веткой, а тем более добираться на машине или на такси, являлось небезопасным. Использовать их предполагалось в рандомном порядке. Машину планировалось оставлять на перехватывающих парковках в отдалении. И всё время менять место.

Алина поправила на себе строгий костюм, поняв, зачем муж настоял, чтобы она положила его в чемодан на отдых, ещё раз пригладила и без того гладко собранные волосы в строгом пучке на затылке, захлестнула и завязала летний плащ и вышла в межэтажный холл.

Подземный паркинг располагался прямо под корпусом, куда вёл первый из трёх лифтов. По левую руку от входа шла нумерация двухзначных чисел паркомест от тридцати, Алина пошла направо. Уже приближаясь к нужной цифре, она нажала на брелок. В ответ хозяйке раздался приветливый голос тёмно-синей ауди Q6. Алина слегка улыбнулась и порадовалась, что ей не придётся разбираться и привыкать к новой технике. Её аналогичная боевая подруга, только чёрного цвета, осталась дома в Москве.

ПЕРВАЯ НЕДЕЛЯ

Продефилировав с каменным видом через рядовых и сержантов, куривших у пазика и на входе, Алина уверенно вошла в здание РОВД. Приёмное помещение отделения было довольно просторным и уже кипело пересменкой и разбирательствами с буйными ночными или уже утренними нарушителями правопорядка, которых на время определяли в открытую камеру напротив дежурного. У окошка толпились и опера, и ранние потерпевшие с заявлениями. Уловив минутную паузу замешательства и тех, и других, она мгновенно склонилась к стеклу и, поздоровавшись, уточнила, как пройти в кабинет руководителя. А получив в ответ что-то среднее между хамством и отсылкой подождать своей очереди, чтобы не мешала работать, потому что дежурный уже вернулся к выяснению отношений с ранее прибывшими, иронично поблагодарила и отошла в сторону. Даже из такого ответа Алина смогла понять, что подполковника ещё нет на месте. Оставив новые попытки что-то уточнить, пока проблемы присутствующих не разрешаться, она расположилась на сиденьях напротив и сделала первые записи в блокнот.

Ничего удивительного для себя Алина не нашла, она прекрасно знала всю внутреннюю кухню отделений и психотипы сотрудников. Она, конечно, отвыкла от подобного простого обращения, круг её общения придерживался более строгих этических норм в разговорной речи, но вот их помыслы и методы действий зачастую были намного грязнее мыслей любого рядового.

Через десять минут в отдел зашёл невысокий седовласый мужчина в форме и с серым плащом, перевешанным через согнутую в локте руку. Оперативники вытянулись по струнке, а разгорячённый дежурный, растерявшись и замешкавшись, побежал за нужными ключами. Сомнений быть не могло. Этого человека и ждала Алина.

– Здравствуйте. Здравствуйте, – попеременно здоровался со всеми вошедший.

– Спасибо, Семён. Ко мне сегодня подойти должны, ты проводи… – принял он ключи, но не договорил, потому что дежурный Семён начал что-то мямлить и странно подмигивать.

Подполковник интуитивно понял, что тот ему пытается сказать, и обернулся. Девушка в деловом костюме, чем-то напоминающим форму, уже встала с места и терпеливо ждала, наблюдая за происходящими театральными сценами.

– Здравствуйте. Вы капитан Соболь? Александр, то есть Александра Соболь? – чуть запнувшись и немного смутившись, обратился к ней подполковник.

– Александра Романовна Соболь. Здравствуйте. – Алина подала руку для приветствия и, не улыбаясь, озвучила своё новое имя. Зная отношение к представителям этой профессии в данных кругах, давать слабину и показывать мягкость, начиная с самых мелких деталей, ни в коем случае нельзя было, поэтому маску серьёзности она закрепила ещё и лёгкой надменностью. Хотя про себя она, конечно, слегка усмехнулась, поняв, что под инициалами А.Р. Соболь здесь ожидали увидеть скорее мужчину, чем её.

– Да…Да…Прошу прощения… – быстро пришёл в себя подполковник. – Пройдёмте.

После беседы подполковник Мулин проводил своего нового сотрудника в специально освобождённый для него кабинет и, вернувшись в свой, занялся разбором накопившихся дел. Но, выведенный из состояния задумчивости уже входившими к нему на планёрку оперативниками и следователями, понял, что ничего так и успел изучить, потому что всё это время думал о новом странном психологе, о котором замолвил слово сам Каргин, дав определённые установки, странные установки. С Михаилом они давно дружили, поэтому ни о каких подставах с его стороны речи идти не могло. А значит, в целом беспокоиться было не о чем. И тем более не стоило лезть в его дела, о которых иногда лучше было бы и не знать для спокойного сна. Своих рабочих моментов хватало. Но, тем не менее, эта Соболь А.Р., которую он действительно изначально принял за мужчину, бегло пройдя по документам, оказалась вдвойне необычным специалистом. Несмотря на хрупкий вид вполне ещё молодой девушки, её взгляд был пронизывающим, будто сканирующим. А голос, несмотря на бархатность, уверенно чётким, направляющим и даже где-то приказным, словно не он подполковник, а она. И всю эту гамму ощущений он пережил за каких-то двадцать минут общения с ней. Странно…Всё это было очень странно. А чутью его ещё никогда не подводило.

Стандартное утреннее совещание прошло быстро. За ночь ничего требовавшего личного контроля руководства не произошло, а вот по незакрытым делам отчитываться пришлось по полной. Но, закончив на положительной ноте предвкушения получения повышения до начальника убойного отдела всеми любимого капитана Романа Демидова, Мулин пригласил зайти новоиспечённого сотрудника для представления и оглашения плана работы. Зная отношение к таким проверкам своих коллег, да и сам не испытывая радости от ежегодных подтверждений своих умственных способностей и психологической адекватности, подполковник сделал предупреждающее послание в напоминание о важности того, что напишут потом о них в отчёте, и о важности соблюдения субординации.

Вновь прибывший психолог капитан Соболь, окинув кратким, но профессионально мгновенно запоминающим взглядом всех присутствующих, представилась и, ёмко обозначив план и задачи, подвела итог под знакомством:

– Таким образом, сегодня я проработаю список штата. И уже завтра будет вывешено расписание приёма по часам и пофамильно. Ну, а начать я предлагаю с вас, Алексей Владимирович. Так сказать, показать пример, – на этом она слегка приподняла уголки губ и чуть наклонила голову в сторону подполковника, попробовав смягчить напряжённую ситуацию.

Алина задержалась на работе на два часа. Расписание необходимо было вывесить уже утром, а перед этим подготовить нужные материалы. Кроме того, она делала шифрованные пометки в своём блокноте. Как она и предполагала, встреча оказалась совсем не радушной. Некоторые уже откровенно агрессивно проявили себя. Некоторые сделали фальшиво отстранённый вид. Кто-то пытался защититься сарказмом и неуместным, даже пошло-грубым юмором. Женщины отнеслись не столько с опаской за предстоящую проверку, сколько элементарно ревностно…И это тоже было в рамках нормы…поведенческой нормы человека.

Алина делала пометки таких активистов с целью разработки наилучшей стратегии поведения. Ей нужно было отработать месяц без происшествий и как можно тише. А значит, помимо основной работы требовалось ещё и сглаживать острые углы и приструнять новое окружение, чтобы оно её «не сильно окружало». Собственно, проблема вливания в новый сформированный коллектив – это стандартная ситуация для любой сферы. А прохождение ежегодного тестирования – это всегда стресс даже для руководства. Поэтому её задачей было как можно быстрее пройти эту критическую точку и не дать ей перерасти в катастрофу. А целью было выжить, в прямом смысле слова.

«Ракета» за окном поменяла своё цветовое обличие. Если вчера она была сине-красная, то сегодня эти огни сверкали пятьюдесятью оттенками белого. Вечером Алина расположилась в кресле на балконе и проверила почту. Письмо от мужа уже ожидало её прочтения. Самые нежные слова, которые он когда-либо говорил ей, теперь были преобразованы в текст. Она будто кожей ощутила его успокаивающие прикосновения и ласковые поцелуи, которые когда-то, как броня, защищали её и от недоброжелателей, и от всех сомнений в правильности своего выбора. Но по разлучившему их вопросу снова ничего сказано не было. Ответив на любовную часть теми же искренними чувствами, этот первый рабочий день она изложила коротко и сухо, без сопутствующих ему проблем. Его тоже не должно было беспокоить её положение. По крайней мере, оно точно было лучше, чем у него. Как только электронный голубь улетел от Алины Рартнер к мужу, уже Александра Соболь взяла блокнот с записями и несколько раз его внимательно прочитала. Перебирая фамилии, зашифрованные в только ей понятные символы и основные характеристики личности людей, успевших так или иначе проконтактировать с ней, она начала анализировать. А затем плавно перешла к тому, что случилось в конце рабочего дня.

Слежку от работы до метро и попытки слежки в подземке она заметила сразу. Что усложнило и увеличило по времени путь домой. Поэтому вопрос: «Кто за этим стоит: местные по личным мотивам или всё-таки план Рартнера не сработал и её нашли?» – вышел сейчас на первое место.

Алина встала с кресла и подошла к окну. Она смотрела в ночь на переливы света и теребила золотую подвеску в виде ангела, которую при переодевании выправила поверх домашнего костюма. В повседневной рабочей жизни она зачастую прятала его под формой. А сейчас и тем более не стремилась показывать, держа ближе к сердцу. Этот кулон сейчас был единственным украшением, единственным напоминанием и единственной ниточкой, связывающей её с той жизнью. С её настоящей жизнью. Обручальное кольцо пришлось снять. Она проносила его всего сутки. Рартнер забрал его и надел себе на цепочку, на шею, сделав своим оберегом. У неё же остался только маленький ангел с хрустальными крыльями. Это был подарок от Юрия Латынина, сделанный после той спецоперации, где он оказался на грани жизни и смерти. Официальный подарок по официальному поводу на день рождения, с неофициальным признанием своих чувств и открыткой со словами «Теперь он будет тебя защищать, как ты нас». С разрешения и благословения ничего не подозревающего Рартнера, Алина приняла это. А ребята из его отряда спецназа, чью жизнь она, получается, так же спасла, подарили ей часы. На задней стенке была выгравирована надпись «Сестрёнке». Ком слёзной горечи, образовавшийся во рту, только силой большой воли и вытренированной выдержкой удалось ей сдержать при них. Но она действительно с благодарностью приняла этот презент и с гордостью носила новое имя «сестрёнка», которое закрепилось за ней между ними. Рартнер тогда не стал скрывать её заслуг и, ещё больше возгордившись, выхлопотал ей звание майора, не обращая внимания на нелестные отзывы и очередные сплетни по поводу их союза.

Но не часы и не звание было наградой для Алины. И не их с тех пор берегла она как зеницу ока. Маленький ангел из рук человека со шрамом стал для неё больше, чем просто дорогое украшение. Она практически не снимала его, тактильно ощущая и мысленно обращаясь к нему в любой сложной ситуации. Она верила, что через него тот, кто никогда не сможет быть рядом, всегда услышит её и поможет. И это был не её муж.

***

Во вторник, завтракая под утренние новости, фоном доносимые из телевизора, но внимательно отслеживаемые на предмет знакомых фамилий, ещё пока Алина, но уже почти Александра, повторяла про себя, как мантру, правила её нынешней жизненной организации: рабочую неделю проводить как можно тише, без участия в жизни отдела; ночевать при необходимости в испанских апартаментах (тот номер, в котором она была по приезде, всегда будет её ждать); пользоваться в большей степени подземным транспортом, не подъезжать на такси к дому, каждый раз путать следы; выключать телефон, выходя с работы и включать только утром по дороге; в выходные не использовать рабочую симкарту. Главные пункты: никаких личных контактов, никакой дружбы, никаких откровений, только выполненная работа в рамках рабочего времени; контроль каждого шага, каждого движения, каждого слова; цель – ожидание, срок – месяц.

– И не сойти с ума, – выходя, саркастично усмехнулась она своему отражению в зеркале в прихожей.

Запахнув плащ и щёлкнув дверной замок, ещё больше выправив осанку и приподняв голову, уже Александра Романовна Соболь уверенно спускалась на лифте в паркинг. Сегодня её путь лежал через зелёную ветку метро.

Мулин Алексей Владимирович

Должность: начальник отдела

Звание: подполковник

Возраст: 60 лет

Первичные вводные: добросовестность, самокритичность, умеренная требовательность, авторитетность…

Александра прописывала карточку к анкете, которую заполнил подполковник Мулин, только что покинувший кабинет. Беседа прошла хорошо. Кажется, тестируемый даже смог расслабиться и вполне себе искренне улыбался. Бархатный, спокойный, мягкий и одновременно уверенный тембр голоса психолога делали своё дело. Кроме того, его психотип она определила совершенно точно и без труда «нажимала» на нужные клавиши в разговоре.

«С руководством проблем быть не должно», – мысленно рассуждала она, вспоминая ещё и его заместителя Зубова Владимира Ефимовича, который пожелал пройти процедуру первым. И показался ей самым нейтральным в её отношении человеком на данном этапе.

– Можно? – Аккуратно постучав, дверь приоткрыл пожилой мужчина в форме. Он смотрел чуть с улыбкой. Дружеской и где-то даже отцовской улыбкой.

– Иван Фёдорович Журбин? – почему-то она его сразу узнала, хотя ни на фотографиях, ни на планёрке вчера его не видела.

– Верно, Алина Александровна или, точнее, Александра Романовна, – тихонько закрыв за собой дверь, слегка усмехнулся он.

– Да, лучше – Александра. Можно просто Саша. Так будет правильнее, – сглотнув небольшой ком в горле, образовавшийся от произнесённого её настоящего имени, Алина слегка улыбнулась. Весь его облик и плавность тона, подкреплённая мудростью взгляда, несмотря на строгость формы, представляли ей доброго, рассудительного и умного человека. Человека, на лекциях и на опыте которого выросло не одно поколение сотрудников, ныне даже высокопоставленных чинов, как рассказывал ей муж. Сам же он предпочёл и дальше приносить пользу людям, напрямую контактируя с ними в роли следователя. – Только у меня сейчас другой человек по расписанию назначен. Саблин…Вадим Саблин.

– Да-да, я знаю. Так они ведь с Демидовым Романом Александровичем на задержание выехали. Он попросил поменяться с ним. Я думал, он и вас предупредил.

– Нет. Мне не сообщили. Но это и не удивительно, – слегка недовольно вздохнула она, понимая долю предвзятости и игнорирования её со стороны оперативников. – Тогда присаживайтесь, конечно. Прошу.

– Давайте я чай сделаю, – стандартно начала Александра, уже подойдя к тумбе с чайником, чашками и сладким, которые специально приготовила заранее.

– Красивая, – по-доброму улыбался мужчина, кивая в знак согласия, – и умница. Женя другую и не мог выбрать.

– Спасибо, – снова запнулась она, вспомнив мужа, и опустила глаза.

– Нда…вот оно как бывает… – вздохнул Иван Фёдорович и взял чашку, поставленную перед ним. А затем без стеснения и протоколов, по-дружески продолжил: – Ну ничего, Саша, не падайте духом. Если он что решил, значит, так и надо делать. А уж мы поможем, чем сможем. Вы адрес наш с Ниной Алексеевной знаете?

– Нет. Женя не сказал. Если только в личном деле… – немного растерялась Александра от такой близости. Близости душ, понимания почти без слов и ощущения родственности, как и говорил Рартнер.

– Ну так вот, запишите и приходите в любое время. Мы с Ниной Алексеевной всегда рады будем, – с доброй грустью в голосе продолжал собеседник.

– Я не знаю…наверное, не стоит. Это может быть опасно. Женя только про звонки говорил. И то только в случае большой необходимости.

– Ничего-ничего. Мне-то уж что. Я уж своё отвоевал. Да и вы аккуратно, потихоньку. Нина очень рада будет с вами познакомиться. У нас и фотографий с Женей много сохранилось. Вам, небось, интересно будет посмотреть. И всё не одной в чужом городе.

– Спасибо большое. Я подумаю, – чуть больше улыбнулась Алина, всё равно смущаясь непривычной теплоте со стороны незнакомого ей человека. Но добросовестное выполнение рабочего плана всё равно было на первом месте и запускало автоматический режим серьёзности: – Может, тогда начнём?

Волнений и опасений за результаты психологической экспертизы у этого собеседника не было. Он деликатно, но с большим интересом рассматривал девушку, задающую ему вопросы, и давал шутливо-жизненные ответы, сам изучая её реакцию.

– А на ребят вы, Александра Романовна, не обижайтесь. Не любит наш брат вашего брата. Так уж заведено. Но они все профессионалы своего дела и люди хорошие. Давно с ними работаем, – на прощание обернувшись уже в дверях, всё с той же улыбкой закончил Иван Фёдорович.

Систематизируя полученные данные, а точнее, слова Журбина и начальства, взвешивая все за и против, она решила перестроить график. И теперь вместо оперативного отдела оставшиеся три дня должны были занять сотрудники делопроизводства и рядовые. Следственный отдел начинал следующую новую неделю, а вот ребят Демидова и его самого пришлось оставить «на сладкое». Потому что его неформальная анкета, составленная на основе мнения коллег, случайных фраз, непосредственно поведения, а также, возможно, им же и организованной слежке, выглядела так:

Роман Александрович Демидов

Должность: старший оперуполномоченный

Звание: капитан

Возраст: 33 года

Первичные вводные: лучший оперативник района, а может, и всего города. Местами безрассудно смелый, принципиальный, самоуверенный, решительный, настойчивый, местами горделивый, но честный и справедливый. Аналитический склад ума, умение налаживать работу в коллективе. Имеет непререкаемый авторитет среди своих коллег. Не боится начальства. Ждёт очередного звания и должности. Безответная любовь со стороны старшего делопроизводителя Плесецкой Анны Петровны (в разводе, 27 лет). Роман с журналисткой…этап начальный, первого свидания ещё не было. «Женат» на своей работе.

«То есть, если найти подход и договориться с ним, то остальные, в частности, самые активные участники её сопровождения из его команды: Дацо, Калганов и Жуков должны утихомириться», – делала заключение Александра.

***

В последний рабочий день этой первой и самой сложной недели, так же как и во все предыдущие дни, пришлось покататься по станциям, сменив три направления. Краем глаза она всё-таки заметила наблюдавшего за ней и пытающегося это скрыть человека. И уже она сама теперь внимательно следила за ним некоторое время. А когда её цель была достигнута – она и в этот раз узнала в преследователе одного из оперативников отдела, можно было уже и «сбросить хвост». Несмотря на то, что Алина не часто пользовалась метрополитеном, когда раньше приезжала сюда с Рартнером, питерская подземка оказалась для неё очень знакомой, довольно простой и даже уютной. Она в первый же день запомнила все основные направления, а при выходе из вагонов быстро осматривалась и перемещалась в нужную ей сторону.

Накопив за неделю мешок психологического напряжения от самоконтроля, самозащиты и сдерживания всех видов эмоций, после работы Алина отправилась в фитнес-центр, о котором ей писал муж. Спорт всегда помогал ей восстановить свой внутренний баланс. А полная самоотдача, как и в работе, помогала поддерживать и укреплять и без того стройное тело. За всё время с момента отъезда никакой возможности сбросить этот груз не было. Пятница первой рабочей недели подходила для этого как нельзя лучше.

Владелец клуба Георгий Дрожин оказался моложе генерала Рартнера лет на пять. Солидный мужчина спортивного телосложения, бывший боксёр сохранил рельефность форм и явно продолжал скрупулёзно следить за этим и дальше. При этом внешне он излучал спокойствие и безмятежность. И даже показался ей немного растерянным. Скорее всего, это было связано с откровенным удивлением видом и возрастом жены своего друга. Кроме Каргина, для встречи её фотографию Рартнер не показал никому, ограничившись только письмами или звонками. Но, преодолевая вскружившие голову мысли, Дрожин гостеприимно и аккуратно любезно провёл встречу, показал свои владения и оформил абонемент на совершенно другую фамилию, как и договаривался с мужем собеседницы. Он даже сделал ей карту от зала, который использует для собственных тренировок, что Алине было крайне удобно, ведь ей нужно было избегать лишнего внимания любыми способами. Тем не менее взгляд, переполненный интересом, был зафиксирован ей и тут же оценён на предмет опасности. Результатом чего вышел её мягкий отказ на его предложение о личном тренерстве. Она лишь поблагодарила за приём и за обеспечение всем необходимым. Георгий хоть и был впечатлён знакомством, но его давняя дружба с её мужем не давала нарушить нейтральность состояния.

***

Мышцы приятно потягивало от проведённой сегодня работы с ними. Сейчас свет на панорамном балконе небольшой квартиры на двадцать пятом этаже был приглушён. Глаза отдыхали на мягком голубоватом тоне сегодняшней башни-свечи, идущим плавными волнами то вниз, то вверх. Хозяйка в халате после душа неспешно пила чай и подводила итоги первой недели после того, как обменялась чуткими, любовными успокаивающими письмами с мужем.

Поглаживая своего золотого ангела на шее, Алина отмечала вполне удовлетворительные результаты, насколько они были возможны в столь некомфортных обстоятельствах для всех них за такой короткий промежуток времени. За эти семь дней она максимально изучила все дела, в частности, основной должностной сетки отдела. И ежедневно продумывала подходы к каждому новую человеку в зависимости от собранной информации. Так быстрее можно было влиться в коллектив и попытаться стать незаметной его частью, когда пик острых углов пройден и всё снова становится рутиной. У кого-то на это уходят месяцы, у неё же такой роскоши не было.

Каждая её фраза и взгляд, обращённые к коллеге, имели чёткую направленность и определённый посыл. Межличностные отношения она также без труда незаметно считывала по вербальным и невербальным признакам сотрудников. А при проведении тестирования легко делала переключения на нейтральные темы, вследствие чего многие развивали беседы, погружаясь глубоко в личное, сами того не замечая. При этом Александра никогда сама не переходила этой тонкой грани и всегда держала дистанцию. А многих даже сама останавливала, если они уже собирались перейти на более неформальное общение, опять же, делая это неосознанно. Остальные по мере работы, согласно графику приёма, должны были повторить их опыт.