Моряки Зелёного Моря

Арка 1 "Великая и безжалостная пустыня"

Инферлинг припал на колено, уперев руку в стальную крышу машины, пока дьявол возвышался над ним во весь свой исполинский рост, сложив руки за спиной и подставляя лицо под вспышки молний.

Марк Кобра обратился к дьяволу, пытаясь перекричать шторм.

– Во сне я приказал своему сознанию остановиться!

– Кобра-Кобра…, – дьявол говорил холодно и размеренно, зная, что протеже слышит его, несмотря на грохот вокруг. Если не физически, то в голове точно. – Ты рыцарь, который пришёл к королю с мечом, думая, что раз у короля нет лат, его можно удивить предательством. Однако у короля есть то, чего рыцарю придётся достигать многие годы – власть.

– Мне нужны назад мои силы, а не поучения. Что тебе нужно?

– … Некоторые считают, что власть идёт от людей, что держат за короля оружие. Это тоже верно. Но я лично считаю, что власть – это нить, привязанная одним концом к твоему пальцу, а другим к объекту, что любят подданные короля. Чему-то, что может быть возвращено, или отнято…

– Если ты вызвал меня только для того, чтобы поглумиться, то я лезу назад, – фыркнул Кобра раздражённо, но дьявол только улыбнулся. Хрустальные украшения на его рогах переливались.

– Тогда все, кто в машине, умрут меньше чем за полчаса. Насытившись их кровью, демон воплотится и разорвёт твою пернатую подружку как куклу, – дьявол повернулся к Кобре, и его лицо осветилось очередной вспышкой на фоне ночи. Кобра застыл напряжённо, понимая, что дьявол прав. – Видишь? Вот тебе пример власти, мой ученик; твои друзья умрут, если ты не поступишь, как я велю. Для вас теперь это единственный выход.

– Что тебе нужно?

– Как видишь, я принарядился, – он развёл рукой, показав на своё одеяние. – Меня возвращают в Дом. Заочно, – дьявол улыбнулся и протянул одну из рук. – Негоже дьяволу не иметь контрактников. Пришла пора силам Инфернума скрепить наш договор. Твоё предложение – всё. Моё – наша общая победа. Жизнь этой гадкой пустыни в обмен на твоё мне служение верой и правдой. Никаких отступлений, никаких недопониманий. Лишь эффективная безошибочная работа и сотрудничество.

– Ты просто заберёшь моё тело! – фыркнул Кобра, глядя на пергамент из кожи разумных. – И душу!

– Твоя душа и так моя, Кобра, – засмеялся хрустальный дьявол. – Мои знания, мои силы, мой язык; всё это и так прошло через тебя. Сегодня мы сотворим формальность; мой дар будет с тобой, пока ты будешь со мной, связанный контрактом. Пиши. Имя. Это выгодно тебе, Кобра.

Кобра, тяжело дыша озоном, смотрел исподлобья то на дьявола, то на контракт. Он обдумывал, и ему это было крайне тяжело. Дьявол же никуда не спешил, но подсказал будущему контрактнику верный вариант.

Одним движением он показал внутренности кабины под их ногами; радиоприёмник разорванный потусторонными трещинами. Из него лезет длинная, когтистая лапа, чьи белые перья вымочены в мёртвую кровь. Маги пытаются безуспешно её сдержать. Водитель кричит, когда когти рвут его плечо.

– Кажется, время на исходе, Кобра. Стоит демону протянуть лапу ещё чуть-чуть, и её стальной клюв порвёт их на лоскуты, словно тряпки.

Очередная молния ударила совсем рядом, моментально вырастив стеклянное дерево по левому борту Исследователя. Голубым блеснула магическая защита, раскалившись от касательного удара.

Кобра с трудом удержался, распластавшись на крыше, когда массивный Исследователь тряхнуло.

– Тик-так, тик-так …, – дьявол ритмично отсекал молнии, что взблёскивали позади него. – Они умрут, Кобра. Потом умрёшь ты. Потом весь этот гадский песок станет безжизненным пеклом, выжженным ослепительным светом фанатиков. Ты хочешь этого?

– Нет! – крикнул Кобра, сжимаясь от очередной молнии, порвавшей темноту высоко в небе и разошедшейся оглушительным громом.

– Тогда подписывай контракт. Мне нужно твоё имя, Марк!

И инферлинг всё же протянул руку к напёрстку-перу. Дьявол широко улыбнулся; момент был великолепен: молнии сверкали, напёрсток сам наделся Кобре на указательный палец и лезвиями вонзился в плоть, пустив кровь. Кобра зажмурился…

***

С чего это началось?…

Ах да. Десейра. Окраина Великой Пустыни. Солнце, повисшее в зените.

Ветры гнали обжигающе горячий песок с места на место, оголяя древние стены из дьявольской керамики – руины давно ушедшей культуры существ, изгнанных на иной план бытия, обратно в самую глубокую нору, какую только можно найти. Тех, кто когда-то дарил хлеба голодным и спасение отчаянным, теперь днём с огнём было не сыскать во всей Великой Пустыне; лишь слухи, знамения и разумных, что клеймили себя их амбассадорами.

После Первого Похода от некогда великого Капитолия остались лишь развалины; уже никто из смертных не знал, что когда-то в этой точке на карте был город. Купол с заостренной обсидиановой короной провалился внутрь разрушенных стен. Колонны истончились и рухнули.

Руины стали пристанищем песка и призраков; даже живучие десейрийские птицы не нашли ничего, ради чего здесь гнездиться.

Но прямо сейчас по развалинам пробирался одинокий искатель. Цеплялся за древние камни, чтобы подняться повыше, к провалам, к которым не подступал даже песок.

Он – инферлинг, дитя смешения смертной и дьявольской кровей. Ростом чуть выше среднего, а слегка загнутые вовнутрь белые рога добавляли сверху ещё пару сантиметров. Жёлто-коричневая кожа мало отличалась от цвета песков, а при близком рассмотрении становилось понятно, что большая её часть поделена на странные чешуйки.

Именно за эту особенность и такой удачный цвет кожи инферлинга Марка и прозвали “Коброй”. Прозвище оказалось настолько удачным, что Марк даже попросил у зубоделателя два острых клыка для большего сходства. Правда, с таким прикусом пришлось заново учиться говорить и есть, зато впечатляло.

Правда, это впечатление сохранялось, пока “Кобра” щеголял по улицам вольных городов свежим и готовым к бою, а не задыхался от песка, ветра и пыли вдали от цивилизации, отряхивая некогда ярко блестевшую на солнце золотую чешую брони.

В Десейре уже несколько лет процветала металлургия. Разумные, лишившиеся господ и выбравшиеся из пещер, теперь применяли свои знания и экспериментировали. Зачарованная броня, в которую был одет Кобра, могла запросто поймать и выдержать даже винтовочную пулю, но карабкаться в ней было трудно.

Поднявшись к пролому и задыхаясь, он приложил к губам ингаляционный респиратор и сделал несколько вдохов насыщенного воздуха, после чего с чуть посвежевшими силами стал готов отправиться в таинственный сумрак заброшенного Капитолия.

Огромный провал освещался ровной прорезью света, за которой стояла не менее ровная стена тени, что поначалу показалась непроглядной, но после в ней начали угадываться очертания помещений, горы нанесённого ветром песка и завитки незнакомой резьбы на почерневших обломках.

Сразу за проломленной стеной залетевший за годы песок сформировал своеобразную горку, ведущую вниз, к небольшой арке. Кобра прижал висящую на груди винтовку и, откинув другую руку в сторону, съехал вниз по горке, помогая хвостом удерживать равновесие.

Ветер и палящее солнце остались позади, теперь только таинственная темнота, привыкать к которой приходилось даже инферлингским глазам.

Огромный зал с внутренним балконом ожидал Кобру. Посреди стоял давно не работающий, но всё ещё целый шар из туманного стекла.

– Зачем ты привёл меня сюда? – спросил Кобра в зал, и его голос небольшим эхом разнесся по пустым коридорам.

Шар вспыхнул фиолетовым огнём, что сразу стал мягким и рассеянным. В исходящем свете угадалась ещё одна фигура – высокая, метра три, с двумя парами загнутых подобно крыльям острых рогов. И сейчас она положила длинные когтистые пальцы на шар.

Одежда, оборванная и выцветшая, всё ещё сохраняла величие и статность фигуры. Некогда серебряные пряжки обратились в камень, а тощие крылья, увенчанные тёмными перьями, казались частью скелета. Даже лишённый Дома, дьявол всё равно вызывал опасение и трепет, но не у Кобры.

Для Кобры именно этот дьявол был старым партнёром и своего рода наставником.

– Ради нашего шанса на искупление, – сказал дьявол шипящим вкрадчивым голосом, погладив шар. Он произнёс это с таким предвкушением, что казалось, сейчас с края рта закапает густая слюна. – Ты знаешь, что это?

– Просвети, – попросил Кобра, с прищуром оглядывая помещение. Несмотря на то, что таких была полная Десейра, посвятивший всю жизнь странствиям Кобра был в подобном месте лишь второй раз. В первый всё закончилось не очень хорошо, потому Кобра всё ещё ждал подвоха, которого не заметил даже его наставником.

– Мой Дом пользовался сплавленными воедино душами, дабы по нитям их судеб предсказывать будущее, – дьявол прошептал что-то на истинном инферните и прочертил символ. Вслед за его пальцем во внутренней части шара стал появляться алый росчерк, что расплылся в изображения.

Кобра подошёл ближе. От шара исходил пугающий холод, заставивший спину покрыться мурашками, но не умаляющий дневного десейрийского зноя. Что-то зловещее было в сплетении тысячи душ, запертых в этой форме, и не способных уйти на перерождение.

Дьявол, творя магию, был похож на тюремщика, пытавшего этих заключённых. Несмотря на то, что Кобра уже имел дела с тёмным и потусторонним, он никогда не мог принять это как должное.

Изображения были самыми разными: серые разумные, чья кожа словно мрамор, стянутый швами. Бледное солнце, на котором подобно печати появлялся квадрат с длинным перекрестием посередине – символ незнакомый, но настораживающий. Переливающиеся веером белые перья, чьи белые центровины почернели на глазах и покрылись вязкой субстанцией, неразборчиво шепчущей… Или это шептал сам шар?

– На что я смотрю? – спросил искатель, сощурив глаза, пытаясь вглядеться в новое изображение: руки с переливающейся кожей, закованные в цепи…

– На то, что произошло, Кобра… На то, что произошло в Райточе, мире, что рядом с нами. Того, что носит сейчас название Озумы Рагного. Эти видения чисты, словно подземное озеро, но сейчас я сделаю их ещё чище. Узри то, что должно произойти, если мы не вмешаемся.

Дьявол склонился над шаром и острым когтем вскрыл себе ладонь. Шепча слова силы, он протянул ниточку крови, что стала прочной, словно паутина, и та, оторвавшись, начала описывать круги над шаром, игнорируя законы мироздания.

Шар побагровел и потемнел; видения в нём затуманились, как если бы шар наполнили водой и сейчас обильно разбавляли кровью. Но вот появился водоворот, постепенно очернивший шар, а затем внезапно открывший новое видение:

Чёрный сапог, ступавший по белёсому песку. Серые руки со швами передёрнули затвор винтовки, выкинув гильзу. В полёте на ней отпечатался тот же символ – перекрестье, наложенное на квадрат. Вольные Города, их великие башни и песчаные стены объяты огнём, а палящее солнце заслоняли гигантские дирижабли, что поддерживались кругами, полными бледного света – неизвестная технология, что не предвещала ничего хорошего.

С платформ под дирижаблями срывались чёрные точки и, падая в город, расплёскивались губительными вспышками, заставляя даже глаза Кобры испытывать острую боль от резкого света.

– Это вторжение?

– Второе. Второй Священный Поход против нашего мира. Ангелы и их подопечные вернутся для того, чтобы закончить начатое их богом, и кто знает, чем это обернётся для нас.

Кобра сглотнул. Он мало что знал о Первом Священном Походе, кроме того, что было известно каждому: захватчики со своим богом во главе вторглись в Десейру и уничтожили практически всё, что в ней находилось. Десейрийское божество – Утерес, защитник света, исчез, и на дни небо стало непроглядно чёрным. После – вспышка, от которой у некоторых выживших рождались слепые дети. В этой вспышке исчезло былое десейрийское величие, но появилось нынешнее солнце. Золотой лик самого Калифарга – бога торговли, хитрости и корысти.

Раньше Кобра считал, что пустошь существовала всегда; никто из его знакомых и не знал, как выглядела Десейра до Первого Похода. В конце концов, прошли сотни лет, и никого, кто застал те события, давно не осталось в живых.

Искатель отвёл взгляд. Его сердце гулко стучало, а в горле свербело. Хотелось поскорее уйти из этого места, но чувство долга не позволяло сделать и шагу.

– Вот оно, – просипел дьявол, прикладывая руку к шару.

На шаре появилось новое изображение: чёрная арка посреди болезненно-зелёной пустоши, один взгляд на которую заставлял чувствовать себя не по себе.

– Зелёное Море, – прошептал Кобра, глядя на арку.

Арка вспыхнула. Луч синего света сорвался с её свода и устремился вверх, открывая червоточину, из которой выступил полк серых гуманоидов, одетых в чёрные шинели (или же защитные костюмы?), озарённые бледно-белым ореолом света.

– Зелёное море, – подтвердил дьявол, прищурившись. – Мы наконец-то знаем, что за врата они откроют, вновь пробравшись сюда. Нам нужно разрушить их.

– Мне казалось, разрушить Врата невозможно, – хмыкнул Кобра. – Они существовали до вас. Ваша цивилизация рухнула, а они остались стоять.

– Мне довелось видеть их сломанными. Это значит, что раньше не было достаточно мощного оружия…

– И где мы сможем найти такое?

– Мы? Нигде, – злобно расплылся в улыбке дьявол, и шар погас. Кобра посмотрел на фигуру, сокрытую тенями. Глаза дьявола блеснули от упавшего на пол солнечного света.

– Выходит, это конец? Зачем же ты показывал мне все эти видения?

– Для того, чтобы ты узнал то, что знаю я. А теперь ты доставишь этот шар в град дома Славы Инграгдор вместе с пророчеством. Ты скажешь, что готов пожертвовать собой и отправиться в Зелёное Море, чтобы уничтожить Врата от имени Дома Славы, и тогда он снабдит тебя всем, что в его распоряжении. Если я правильно знаю Покровителя того Властителя, такой шанс прославиться не окажется без внимания.

Дьявол сжал раненую руку в кулак, капли тёмной крови соскользнули с ладони, но падая, испарились в воздухе. Когда он разжал ладонь, от раны не осталось и следа.

– Конечно, они не помогут просто так. Как следует напугай их. Скажи, что от летающих машин нет спасения, что есть единственный способ выиграть войну – предотвратить её.

Кобра выдохнул и потёр затылок; сегодняшний день становился только хуже. Никто ещё не отправлялся в Зелёное Море и не возвращался оттуда, чтобы об этом рассказать. Местные болтали, что за зелёным солончаком нет ничего, кроме смерти… И всё же, если вторжение состоится оттуда…, впрочем, секундочку…

– Погоди. Миров же много, и Врат тоже. Они точно прибудут именно из этих и только из них?

– Умный вопрос, – дьявол улыбнулся, и его волосы зашевелились, стягиваясь за рогами. – Ты наблюдателен, мой протеже. Но они не могут стартовать нигде, нежели там. Никто не умеет пользоваться Вратами, как они на то задуманы. Более того, для полноценного вторжения им нужны Врата, ещё никем не открытые, а такие находятся лишь в Зелёном Море.

– Как ты можешь быть в этом так уверен?

– Ты спрашиваешь дьявола, откуда у него знания. Может я и без Дома, но я всё ещё носитель своей крови и умений. Доверяй мне, как доверял когда-то, и однажды мы оба получим именно то, чего заслуживаем и к чему стремимся.

“Интересно, а чего именно мы заслуживаем?”, – подумал Кобра. – “Может всё нами заслуженное – это пара слов для изгнания и девять грамм свинца в затылок? Может именно к этому нас приближают все наши действия?”

– Что ж, полагаю, всё к этому шло…, – Кобра сел на одиноко торчащий обломок, свесил хвост и, сложив винтовку, достал респиратор и вдоволь надышался из него. – Значит, всё там и закончится? В Зелёном Море?

– Нет. Если всё пройдёт правильно, я верну тебя, и ты станешь героем. Очистишь своё имя. Люди зауважают тебя не как Властителя, но как Спасителя. В конце концов, разве не этого ты хотел?

Кобра хмыкнул, пожав плечами. То были мечты юнца. С тех пор пролетело много пуль, и много крови пролилось.

– Не знаю… Как же остальные? Один я не справлюсь.

– Мне казалось, средь твоих знакомых есть исключительные смертные. Иначе тебе придётся найти их. С оружием проблем не будет. Я уверен, Дом Оружия Даэздор и его верховные, а также Дом Стали Эббергел точно что-то придумают по просьбе Дома Славы… Оружие, инфернальные двигатели, всё, о чём смертный искатель может мечтать, и что просто необходимо Спасителю. Но всё же тебе потребуются те, кто доведут тебя. Те, кто расскажут об опасностях, которые ты не сможешь увидеть. Те, кто защитят тебя перед превосходящим врагом. У тебя есть такие разумные?

Кобра задумался. Ему хотелось сейчас закурить, но табачный гриб слишком дорог, чтобы к нему пристраститься. У Кобры было странное отношение к жизни; ему говорили об этом не раз. Он же всегда считал, что учитывая сделанное, он такого мнения заслуживал, а это знание полезно для совести. Совесть – это всё, чем нам осталось дорожить. Пока не сдался её оберегать, она ещё не потеряна.

– У меня есть пара идей, к кому мы можем обратиться, но давай сначала вытащим шар. Вернуться сюда будет проблематично.

– Ступай же, протеже. От нас теперь зависит больше, чем от кого-либо в этом мире.

Глава 2 "Река крови того, кто живёт без дома"

Путешествовать по Десейре днём не рискуют даже самые стойкие создания; лишь отчаянные торговцы с ледяными камнями из самого Инфернума. И сумасшедшие, которым нечего терять.

Полдень – это время, когда все отдыхают и набираются сил для последующего рывка. Однако и этот рывок в пути обыкновенно заканчивается ближе к ночи. Ночью, как правило, либо спят, либо режут спящих.

Под ночь стало совсем прохладно, но не стоило обольщаться. Когда над ликом пустыни поднимутся две луны, жёлтая Инби и слегка красноватая удалённая Мирма, на землю опустится холод.

От него хотелось зарыться в ткань из шёлкогриба или пух, собранный с пуховой змеи. Быть может, обогреться у пламени или прижаться ко всегда тёплому жароросту, что произрастал под сводами пещер и впитывал в себя солнечное тепло, словно губка, даже через каменные толщи.

Огромный пескожук остановился, пыхча, фыркая и двигая жвалами. Здоровенный жук с песчаным брюхом и в панцире из хитина выразил протест, зарыв передние лапы в остывающий песок. Шар, привязанный к его задним отросткам, похожим на ноги, перестал тащиться по песку.

– Что, дружок, на сегодня всё? – спросил Кобра, слегка хлопнув жука по боку, и отпустил поводья. – Ладно, заработался ты на сегодня. Давай кормиться и спать.

Если тебе нужно что-то перевезти по пустыне, лучший вариант – пескожуки. Особенно если это что-то – большие и гладкие шары, которые пескожуки с лёгкостью катили лапами или тащили в упряжи.

Кобра всегда тяготел к этим большим толстякам с пушком под хитином. Несмотря на их любовь к протеину, конкретно эти жуки перемалывали сухую растительность и других жуков. Сухотрав складывался у жука на спине вместе с седлом и навесом, именно его большую связку Кобра и освободил, дабы вдоволь накормить свой транспорт. Жук с аппетитом уминал жёлтоватые подземные стебли, хрустевшие меж жвал, словно песок.

Кобра подкатил привязанный к жуку шар и раскрыл подвороты навеса, соорудив убежище на ночь, что сокрыло их широким пологом. Дрессированные жуки как правило не решаются вставать, пока на их спинах раскрыты такие палатки. Если повезёт, то никто не заметит их среди песков.

Чтобы полог не смяло и не сдуло ветром, Кобра начал вбивать длинные колышки, больше похожие на трости; их глубоко вонзали прямо в песок через кольца палатки, чтобы ту не унесло ветром.

Когда он закончил, тело валилось от дневной усталости, а жук зарыл голову в песок, притворившись барханом. Прежде чем устраиваться на полноценный ночлег, Кобра позволил себе приоткрыть вход в огромную палатку, дабы увидеть звёзды.

Его ужин сильно от пескожукового не отличался: свёрток из вяленого мяса льва дюн, что зарывается в них и ждёт рядом проходящих и проползающих, чтобы быстрыми лапами устроить им ужасную песчаную ловушку – на вкус, в лучшем случае, суховато, но питательно и дарит силы, да несколько глотков жирного зеленоватого жучиного молока, что не портится даже в такую жару… И чей вкус, конечно, лучше не описывать.

Кобра привык к таким ужинам настолько, что они даже не выворачивали наизнанку. Более того, он находил в них что-то родное. Такое выживание со скрипом на зубах напоминало о временах, когда всё было проще.

Звёздная ночь, по тёмному небу проплывали огненные всполохи далеко у горизонта. Лёгкий холодный ветерок почти не гнал песок. Тёплая сухая еда кочевника.

– У меня был жук, похожий на тебя, знаешь? – спросил Кобра, будто пескожук, уже зарывшийся в песок, его понимал или хотя бы слышал. – Тоже хороший, крепкий был. Моя мать, будь она неладна, была лучшей погонщицей в банде. – Кобра прожевал кусок. Его транспорт был ему самым частым собеседником вот уже многие годы. – Ух, вот она бы тебя погоняла, не то что я. Так что тебе повезло.

Пескожук молчал, настойчиво притворяясь сытым барханом. Кобра хмыкнул, раздирая жёсткое мясо клыками.

Мать, такое тёплое слово, вызывало очень противоречивые чувства. Она была той, что согревала его в холодные ночи и укрывала своей накидкой в жаркие дни. Она держала его под сердцем, когда он был беспомощной инферлингской личинкой, и продолжала держать близко к себе, пока он не научился самостоятельно ходить.

Мать научила его убивать: сначала банки, потом жуков, потом людей. Кочевников, племенных, жителей городов, торговцев, искателей, членов дьявольских домов. Сначала с её помощью, потом самостоятельно.

Лишь спустя годы он научился убивать лишь тех, кто действительно нуждался в умерщвлении. Иногда, лежа в засаде, ему казалось, что он вновь чувствует её тёплое дыхание над своим ухом. Когда он был готов убить самого главного виновника его злоключений, он вспоминал и её… И ему становилось больно.

Оказалось, что он абсолютно ничего о ней не знал. Возможно, даже её имя – Иринда – оказалось ложью, как и вся её любовь. Порой он думал, что даже тогда, когда он был очень молод, её просто кто-то очаровал. И из надёжного щита она стала опаснейшим клинком.

Почему-то жук перестал казаться хорошим собеседником. Возможно потому, что вспомнив о своей матери, Кобра помрачнел.

Самая важная вещь, которую сделала его мать перед своей смертью – научила его молиться. Забавно, но именно молитва однажды открыла ему глаза на то, кто он. Тем не менее, Кобра не любил это дело, он ощущал в этом предательство против того инферлинга, каким стал. Впрочем, разве не благодаря этим же молитвам он нашёл в себе силы идти дальше? Нашёл цель, ради которой стоит бороться?

Впрочем, молитва сейчас стоила свеч. Кобра сел, скрестил ноги и, приставив руки к голове, оттопырил пальцы к рогам. Руки напряглись; после тяжёлого дня с поводьями воздевать их было невыносимо. Но ещё более невыносимым было бы этого не сделать.

– Во время законного отдыха Златоликого, возношу я почести свои тебе. Тот, кто правит сужденной мне рекой над чёрным океаном. Благодарю тебя и за жирное мясо и за жёсткий кактус. И за дни, когда я слаб, и за дни, когда триумфален, ибо своей силой тебе обязан. И покорно признаю, что кровь моя – твоя, как и душа моя всегда будет стоять за твоим словом…, Иистир, бывший в доме Мира.

– Есть куда более приятные способы дать себя услышать, – силуэт, всё это время стоявший у входа в палатку, дал о себе знать. Его голос был сладок, но так и звал прочь из палатки. – Решил ты испытать моё терпение, протеже?

По спине Кобры пробежали мурашки. Он не из пугливых, да и чётко знал – дьявол не причинит ему зла. Хотя бы не теми путями, какие рисовало воображение… Но Кобра чувствовал: один шаг за порог, и длинные когти испробуют кровь его сердца. Чёрная фигура возвышалась на фоне ночного неба и была её черней. Два больших глаза сверкали, неотличимые от ночных звёзд, но небо, отраженное в них, было куда темнее даже души их владельца.

– А я думал, явишься ли…, – хмыкнул Кобра. – Что за манера, посылать ученика на верную смерть и не говорить с ним после?

– И всё же, вот он я. Здесь, дабы развеять твои сомнения. Ты конечно догадываешься, что не вернёшься из Зелёного Моря, но всего ещё не знаешь.

– И чего я не знаю? Из посмертия возвращаются редко, и уж не моей душе быть отпущенной.

– Возможно, тебе и не придётся умирать, мой протеже. Как только владыка Чёрного Леса увидит плоды наших трудов и союза, он вернёт мне власть над своей рекой. Тогда я безболезненно перенесу тебя и твоих соратников через Инфернум обратно в Великую Пустыню.

– А ты можешь через Инфернум перемещать в иные миры? Не в Десейру?

– Если всё выйдет, то смогу, но права иметь не буду. Десейра – это наш мир, и лишь феям неведомы границы… Но если это сделает тебя сговорчивей…, что-ж, есть множество способов обойти Золотое Право, обладая возможностями моего Дома. Запросы злата, бриллиантов, бесконечных кушаний всевозможных восхитительных сортов… Пересылки смертных в иные миры в качестве эмиссаров и агентов, к примеру. Впрочем, за всё полагается уплатить цену.

– Какую? Душу?

– Не надо так фатально. Душа – это либо знак вечной работы, либо же последняя мера. Нет, Золотое Право можно оплатить и по-другому. Например, маленькой услугой там или тут. Может быть, стандартным кровавым долгом…, – фигура подняла тёмные длинные когти, взглянув в бесконечность пустынного горизонта.

Кобра снова поймал себя на мрачном настроении; каждый раз при разговоре с Иистиром его сердце тяжелело, и он чувствовал себя самой последней в мире сволочью. Ещё и ощущение такое, будто на шею нацепили ошейник из ножей, что впились в горло.

– Иистир…

– Ты. Испытываешь. Моё. Терпение, – произнёс дьявол. – Не зови меня истинным именем, или клянусь, я поведу себя как член дома Крови, ибо я в праве.

– Прошу меня простить, учитель. Порой я забываюсь, – покорно склонился Кобра, прикоснувшись рогами к подстилке.

– Хм, – дьявол на секунду замолчал, и в замешательстве потеребил когтями воздух.

– Прошу меня простить, если сделал что-то не так, – произнёс Кобра, не поднимая головы.

– Наоборот, ты поступил как уважающий своего Покровителя слуга. И твоя покорность похвальна…, – задумчиво протянул дьявол.

– Учитель, при всём моём уважении и благодарности, я хочу сказать, что сделаю задуманное ради разумных. Ради Десейры. – Кобра поднял голову.

– Ты не прекращаешь удивлять. Лучше стой со мной, мой протеже, и покажи, что достоин наград… Разве есть хоть что-то в этой пустыне, за что стоит бороться? – дьявол фыркнул. – Теперь это лишь песок и обломки. Слуги – сожжённая солнцем тень былых. Она будет хоть чего-то стоить, когда остальной Инфернум найдёт сюда путь, как в старые времена.

– В Золотом Писании я читал, что жизнь, не отягощенная деяниями, стоит килограмм злата. Но я нашёл это неправдой: жизнь стоит куда дороже. Она стоит всего, что за неё можно отдать.

– И откуда ты это подцепил? – приподнял Иистир бровь.

– От странника из миров иных. То был мудрец, что без регалий; движением руки он мог остановить толпу, и его голос завораживал не магией, но словами. Его дела были полны милосердия, его слова – доброты, но его движения и шрамы говорили об опыте большем, чем вся моя жизнь.

– Ты должен быть аккуратен с иным знанием. Миров много, и порядки в них разные. Мечтатели, прибывающие сюда, не знают, что Десейра была сформирована её условиями и разумными; здесь не работают чужие порядки. Эта пустыня – кровавая арена, на которой чемпионы купаются в тёплых лучах благодати, до того как обязательно будут свергнуты. Альтруизм – это проклятье, что очень быстро уведёт тебя в песок… И всё же, если это то, ради чего ты хочешь свершить свой подвиг, я не смею тебя переубеждать.

– Учитель, а ты не боишься, что если я посвящу себя милосердию и искусству, а слова – Асталамии, она заберёт меня в своё посмертие?

За такие слова можно заработать смерть, Кобра знал это. Боги велики, и даже поклонение Золотому Храму и Калифаргу, богу всех исчадий, может спасти от участи отправиться в Инфернум. В бездну, в которой души будут перетёрты в свою кристаллическую форму. Сквозь пытки, неописуемые для смертных. Именно в этом и есть работа домов Инфернума – перерабатывать души незащищённых, непринятых и отверженных.

– Решил отдать свою душу богам? – голос Иистира остался холоден, поза неизменно строга и таинственна, но глаза дьявола загорелись пламенем при одних только словах Кобры. – Где они были, когда ты страдал? Отозвались ли они на твои мольбы, когда ты хотел мстить? Превознесли ли они тебя над обычными рейдерами? Дали ли они тебе хотя бы такую возможность? – дьявол выдержал паузу. – Они ничего не сделали ради тебя. В отличие от меня. И ты сам знаешь, что я могу дать даже больше, чем боги. Блага в посмертии, о которых ты знаешь, и которые без труда превзойдут всё, что ты ожидал от смертной жизни.

– И вы абсолютно правы, – Кобра кивнул и выдохнул.

– Инфернум, Великая Пустыня и все остальные миры против нас. Они враги, предатели, незнакомцы и, в лучшем случае, временные союзники, что скроются, как только придётся заслонять тебя своим телом. У нас, кроме друг друга, никого не осталось. И я хочу, чтобы ты остался со мною, когда мне вернут Дом. Ты понимаешь это?

– И полностью отдаю себе в этом отчёт, учитель, – смиренно кивнул Кобра.

– Славно. Теперь же иди спать. Завтра тебе предстоит нелёгкий день, но послезавтра станет ещё тяжелее. Я же увижу тебя победителем.

И Иистир исчез.

Неужели со всеми дьяволами так невыносимо разговаривать? Кобра выдохнул, в такие моменты он жалел, что под рукой не оказалось крепкой выпивки. Она бы помогла позабыть обо всём и уснуть…

***

Эта встреча случилась давно в прошлом.

Пустыня была суровей, на её картах было полно белых пятен. Разумные только-только заново осваивали транспорт, пустынные следопыты учились у южных племён жукопокорению. Кователи и “жрецы внутреннего сгорания” с наставления самых тёмных из владык создавали свои первые двигатели.

Кобра тогда ещё посещал бары, полные искателей и головорезов. Эта встреча произошла в одном из них.

“Пепельное сердце” скрывалось среди барханов и жемчужных пятен, появившихся от огромной стаи окопавшейся в ней “жемчужной саранчи”. Мало того, что это местечко могли найти только те, кто овладел радиоволнами, так и безопасно добраться до него могли лишь умелые следопыты.

Кобра тогда был ещё частью группы – настоящей банды, занимавшейся самыми разными делами. Членов у группы было много, но здесь на заработках находилась всего одна её часть. Резаный, Кобра, Молчун, Сверчок и Пыльный Глаз. Впрочем, в живых сейчас наверняка остались только Пыльный Глаз да Молчун.

В тот раз группа была занята перевозкой безвредного, но важного товара в тяжеленных сундуках из песчаника. За него уже пришлось пролить кровь и продырявить сталь; дерзкие налётчики преследовали их через пустыню, но бравым курьерам удалось поубивать большую их часть.

В будущем именно из тех, кто выжил в дымящихся машинах, у Кобры и наберётся такое множество врагов…

Сундуки доставили. Заказчик не мухлевал с оплатой, а они не играли с товаром. Если в Вольных Городах все чувствуют себя достаточно азартными, чтобы обмануть с оплатой или украсть часть груза, то здесь, среди барханов, азарт находился лишь за карточным столом. Пустыня не любит дерзких и хитрых, она отрывает им задницы.

Настал черёд отдыха. Кожистые лампочки со светлячками горели. Воздух был тёплым и сухим, а со столов пахло жареным мясом жуков да местным пойлом. Стены подпирали кожаный купол, опиравшийся на крепкие хитиновые кости.

Резаный “резался” в карты с Молчуном и незнакомыми наёмниками. Сверчок играл на губной гармошке вместе с бродячим артистом со струнником, создавая спокойную вечернюю музыку. Пыльный Глаз и Кобра наблюдали за игрой, положив руки на ножи; ситуация медленно накалялась, и они были готовы к тому, что головорезы вскочат, пытаясь силой отобрать свой проигрыш. Хорошо ещё, что в “Пепельном Сердце” оставляли только колюще-режущее; так никто не волновался, что крыша из песка рухнет стрелкам на головы.

Выжившие в поножовщине, скорее всего, будут выставлены из бара на ночной мороз, а то и вовсе убиты, если поножовщина вдруг перерастет в душегубство. Изгнанные будут спать в машинах или рядом со своими жуками, терпя холод, ветер и песок.

Капитан наёмников, очередной раз проиграв, кинул карты на стол, злобно поднялся и рявкнул Сверчку и его товарищу заткнуть свою музыку, так как она его отвлекала. Если должен был произойти конфликт, он должен начаться сейчас. Вдруг незнакомец попросил Сверчка убрать инструмент, а после направился к столу.

Незнакомец выглядел молодо: бежевая кожа, будто не истерзанная солнцем и ветром. Короткие волосы, ухоженная подстриженная борода, что невероятная редкость для Десейры. Он казался таким обычным из-за своей одежды, но его с головой выдавала кожа и манеры.

Он заговорил… дружелюбно, но уверенно. Среди суровых охотников, наёмников и боязливых торговцев это можно было счесть за трусость. Впрочем, тот, кто ходит по пустыне один и приветствует незнакомцев, может быть как безумцем, так и самим дьяволом в человеческом обличье.

Обычное предложение присоединиться к игре – членский взнос золотыми монетами, и вот незнакомец уже сидел за столом. Он влился в игру так естественно и непринуждённо, словно до этого отходил за угол отлить и теперь вернулся на законное место.

Баланс сил изменился, теперь вместе с проигрышами у наёмника случались и выигрыши, Капитан подуспокоился. В это же время Резаный постоянно с непониманием поглядывал на свои карты. Игра закончилась с выбыванием сначала Резаного, решившего остаться с небольшой суммой выигрыша, а затем и наёмник оказался убеждён, что стоит закончить, пока не поздно.

Казалось бы, игра окончена, но Кобра сел к незнакомцу за стол.

– Я видел то, что ты сделал, – сказал он, глядя в светло-карие глаза. Незнакомец непринуждённо улыбнулся, сделав вид, что пойман. – Ловкий трюк с картами, но выиграть он тебе не помог.

– Почему же? От умелых рук всегда может быть польза, а победа имеет множество обличий. Под этим потолком и без того постоянно льётся кровь, зачем добавлять ещё? Они ушли с заработком и при своих жизнях, разве это не повод для радости? Меня зовут Отто, но здешние называют Бродягой.

Мужчина протянул руку запястьем вперёд – десерийским рукопожатием. Кобра отбил. У незнакомца либо были очень толстые рукава, что с таким климатом маловероятно, либо же там не было ножей и скрытых пистолетов.

– Местные кличут меня Кобра, – сказал инферлинг. Бродяга усмехнулся и кивнул.

– Умно, – заметил он. – Скажи мне, Кобра, чего ты ищешь в этой пустыне?

Инферлинг скривил лицо.

– Вопрос так себе. Здесь все ищут выхода наружу.

– Не стоит обобщать. Некоторые, например, смотрят на то, чтобы окопаться тут. А некоторые – всего лишь гости, прибывшие со своими целями.

– Очень мило, но все здешние хотят отсюда выбраться, – фыркнул Кобра, подчеркнув «здешних».

– Значит, ты ищешь выход? – Бродяга достал из внутреннего кармана небольшой косяк, свёрнутый из двух вида трав: зелёной и густой, жёлтой и сухой. После чего прикурил косяк от пальца, на котором по одному движению возник огонёк. – Уже знаешь, куда?

– Я без понятия, что скрывается за Вратами, но там лучше, чем здесь.

– Соглашусь, – кивнул человек. – Но как по мне, именно поэтому мы и нужны тут.

Если раньше Кобра хотел разобраться в этом страннике, чтобы понять, что тот за жук, то сейчас он чётко видел перед собой странного безумца, по какой-то причине сохранившего божеский вид.

– Совесть грызёт? – хмыкнул Кобра.

– Местами, мой общительный знакомый, – лучезарно улыбнувшись, Бродяга поводил пальцем, будто закручивая воздух. – Десейра – жестокое место с жестокими людьми. Я не видел ни единого мира, в котором тебя могут буднично застрелить посреди пути, в основном, для проверки навыка и, если совсем плохо, ради забавы. Этому миру нужно милосердие.

– Не всё так плохо. Те, кто стреляют ради звуков, умирают первыми, – хмыкнул Кобра. – Это вы, пришельцы, думаете, что лучше нас всё знаете. Но мы сами живём, объединяемся и противостоим остальному миру, что пытается нас сожрать. И нас больше, чем племя или город. Мы – целый народ.

– В таком случае, Змей…, – с улыбкой начал было Бродяга, но инферлинг его перебил.

– Кобра.

– Кобра, – Бродяга слегка развёл руки, – ты узрел одну из её самых сильных сторон, о которых забывают владыки и дьяволы. Десейра – это одна большая лодка несчастий, но те, кто оказались на её дне, склонны друг другу помогать, пока те, кто взобрались повыше, топчут их ногами. Не то по неосторожности, не то из желания достичь удобства, а порой и специально… Вероятно, нам стоит это попробовать изменить, ты так не думаешь?

– Ты предлагаешь заставить Владык ползать перед рабами? Может, ещё прикажешь горному червю скрутиться перед своим обедом? Нет, это невозможно.

– Невозможно, но всё же стоит попробовать. Мы начнём с малого. Я постараюсь помогать людям, быть к ним открытым и стремиться к общему добру. А ты попробуешь так же? А потом, если останемся живы, вдохновим ещё кого-нибудь на этот маленький подвиг? Может тебе, а потом и им, это даже понравится? А там глядишь, и Десейра окажется не такой неизменной.

Бродяга говорил, казалось бы, простые вещи, но они находили отклик в сердце Кобры. Словно впрыснутый яд или доза, слова Бродяги расходились по телу, а определённые мысли посещали разум.

Спустя пару дней, когда он спасёт одну семью от жуков, а после остановит рейдеров от разграбления поселения, он почувствует, что у него есть сердце.

Да, конечно, сердце, отравленное сомнениями в том, насколько масштабны и значительны его изменения, однако… Настоящее. Живое. Сердце. Что бьётся прямо у него в груди и пламенем горит.

Через несколько лет от него останутся только воспоминания и угли.

***

Жуки удивительные создания; когда они просыпаются, ты, лежа у них под боком, сразу же это понимаешь. В основном потому, что тебя начинает засыпать песком.

Жаль лишь, что порой они просыпаются слишком поздно.

Свист и хохот. Кобра, открыв глаза, успел схватиться за винтовку, моментально проснулся и выбрался из спальника, стряхивая с неё песчаный чехол. Накинуть поверх себя броню уже не успевал. Песок, утренний холод, усталость; в момент, когда жизнь может оборваться меньше чем через минуту, такие вещи перестают волновать.

Кобра слышал их голоса. Чувствовал быстро перебирающие по песку лапки их пескомерок. Пескожук, проснувшись от присутствия хищников, вытащил голову из песка и попытался встать на задние лапы, но полотно, служащее бронированному исполину маскировкой, помешало ему это сделать.

Послышался звон треснувшей глины, быстрый вздох пламени и звук разбитой керамики. В просвете утренних лучей Кобра разглядел минимум двоих, но по звукам, налётчиков не менее четырёх.

Скверная ситуация, очень скверная. Они на пескомерках, они бодры и уже тут. Он же только стирает песок с глаз.

Испуганный пламенем, пескожук рванул из всех сил, полотно сорвалось, чуть не сбив Кобру с ног, драгоценный шар из тысяч душ блеснул на солнце.

– Ого, мальчики, кажется добычка нам в самый раз! – захихикал один, словно полоумный, подражая гиене. Некоторых это пугало, но Кобра понял, что это всего лишь маска.

Заставь этого человека увидеть кровь и почувствовать на своей шее смерть, как он начнёт молить о пощаде.

– Жук! Вы, двое, не дайте жуку уйти! – крикнул голос со стороны.

– Укрой меня от глаз врагов наших, и да прольётся кровь, – прошептал Кобра и сжал небольшие кроваво-красные кристаллики под прикладом. Сжал настолько сильно, что капля крови с его пальца потекла по ним, они вспыхнули маленькой искрой и… тело Кобры исчезло вместе со всем его снаряжением.

Пескожук, хлопая палаткой за спиной, словно плащом, пополз прочь, убегая, но потом внезапно скакнул вбок, накрыв хитиновым брюхом одну пескомерку вместе с седоком.

Рейдеров стало пятеро. Это были пустынные бедуины, выживавшие за счёт всего, что подарит песок и его обитатели. У некоторых были луки, у одного пистолет, у остальных костяные копья да глиняные дымящиеся сосуды.

По вине одного такого сосуда плащ на спине жука разгорался всё ярче, теряя свой маскировочный бежевый цвет.

– Джеррет, ты там тип-топ? – крикнул один из рейдеров. “Джеррет” теперь был размазанным бурым пятном, смешанным вместе со своей пескомеркой на хитиновом брюхе пескожука.

– Мать чертей! – ругнулся бедуин. Жук пытался догнать напавших, но пескомерки были невероятно быстрыми, и скользили по песчаным барханам непринужденно, как по воздуху, отскакивая от медленных выпадов и боданий.

– Стоп, где чёртов Кобра? Его тут нет! – крикнул один из налётчиков, что остался близ разбитого лагеря, пока остальные пытались побороть жука.

– Не спеши с выводами, – из пустоты раздался голос, а следом прилетела пуля.

Охотник рухнул, а верхняя часть его черепа превратилась в кашу; винтовочная пуля разорвала голову, раскинув осколки черепа по песку.

Раз. Два. Три. Четыре.

Кобра работал безжалостно, бесстрашно стоя без укрытия. Для него не существовало никого, кроме винтовки и поставленных целей. Тех, кто пришёл искать именно его. Тех, кто подпалил его жука.

Четыре оглушительных хлопка: кому-то прилетело в грудь, кому-то порвало живот, кто-то упал, зажимая руками шею. Раненая пескомерка залилась диким пронзительным писком, из сплетения между её тельцем и лапкой на песок обильно потекла зелёная жижа.

Налётчик, ещё не успевший получить пулю, замахнулся для броска своего пилума, но дистанция уже была совсем неприцельной; копьё взлетело в воздух, описало дугу и рухнуло, вонзившись в песок всего в паре шагов от Кобры.

Пескожук, беснуясь, всё же скинул с себя горящую палатку, которую неугасимое пламя понемногу дожирало яркими всполохами. Тёмно-красные искры разлетались в утреннем свете, показываясь на фоне барханов чёрными точками. Шар тащился за ним, как на цепи, что приковывали к рабам, на которых не поскупились железа. Жук вспарывал им песок, оставляя за собой борозду. Но успокоился, когда горящая палатка сорвалась с его тела, а пескомерки без седоков разбежались в разные стороны.

Осталась лишь одна, она завалилась на бок, перебирая слабеющими лапками, а её седок невольно вскрикнул, когда та вжала его в песок остывающим телом.

– Твоим друзьям не повезло. А ты? Ты чувствуешь себя везучим, червь?! – крикнул Кобра, становясь на колено и держа на прицеле умирающую пескомерку. Её седок мог выкрутиться и теперь готовил засаду.

Тем не менее Кобра подуспокоился, и сердце перестало так стучать; всё могло закончиться хуже. Выстрелы наверняка разнеслись далеко по пустыне; стоило заканчивать порасторопнее.

Месть у десейрийцев на клинках, её легко стереть тряпкой, если есть на это желание. Он убил достаточно тех, кто представлял угрозу. С другой стороны, они искали именно его. Очень опасно оставлять хоть кого-то живым. Возможно, ему удастся убедить… Хотя бы на этот раз.

– Выходи без оружия и с поднятыми руками! Если нет, то живым ты будущего точно не увидишь! – крикнул снова Кобра, обходя труп пескомерки, за которым спрятался последний рейдер.

Упав, пескомерка придавила собой седока, завалившись набок; тот был зажат хитином в песке и пытался откопаться. Кровавая трава, росшая рядом небольшой кучкой, протягивала к нему свои травинки, пытаясь уцепиться за кожу. Сам седок был альвом – полуэльфом – с грязной выгоревшей кожей и ржавыми волосами. Потомок этой великой крови для Десейры был редкостью.

Кобра подошёл, видя, что лук альва лежал в метре от него. Увидев приближение своей добычи, что обернулась охотником, тот перестал пытаться выкарабкаться. Кажется, он уже знал, чем это закончится.

Пришло время задавать вопросы.

Глава 3 "Старый Ворчун и знакомый Молчун"

Солнце в зените – жуки в норах.

Так поговаривали в Десейре. В пустыне среди дня можно встретить только отчаянных или бесстрашных, кому не важно, зажарится он или нет. Жучиное яйцо, разбитое на металлическом капоте, приготавливается до хрустящей корочки всего за пару минут, а с людей за часы ходьбы по пустыне вполне может слезть кожа.

Инмарудин Ибн Анхут Ибн Андонизи, прозванный в народе “Ворчуном”, как раз подобно жуку забрался в свою нору, откуда теперь постоянно слышалась ругань, скрип гаек, жужжания болгарки и шумные вдохи дьявольского огня.

Инмарудин Ибн Анхут Ибн Андонизи – признанный механик на всём западе Великой Пустыни. Как сын простого городского лавочника, он достиг практически всего, о чём мог бы мечтать десейриец: жена, два сына, уже взрослая дочь, мастерская, частые клиенты, полка с боевыми трофеями и даже сторожевой жук для охраны дома, что был чуток к чужим запахам и ласков с детьми. Это точно было больше, чем краюшка свежего хлеба, о которой мечтали некоторые, даже свободные, жители Десейры.

– Всё, домучивай карбюратор. Потом запряги младшего, и вместе отполируйте капот так, чтоб сам Златоликий в нём отражался, понял меня, шалопай? – спросил Ворчун у подопечного.

– Да, отец, – сын вроде бы кивнул, но уже слишком глубоко залез под машину, чтоб можно было сказать наверняка.

Инмарудин Ибн Анхут был невысок ростом, и врождённая особенность, а возможно благополучие, даже накатили ему парочку складок на животе. Они слегка переваливались через пояс, но сдерживались старыми тканевыми подтяжками, что поддерживали рабочие штаны-чехлы из натёртой воском мембраны, дабы те собирали на себя вытекающее из механизмов масло.

Механик – профессия уважаемая и прибыльная. Толкового работника днём с огнём не сыщешь, а от работы механика зависело столько же, сколько и от водителя. Одна ошибка, и застрянешь в пустыне наедине со знойным солнцем.

Ворчун вышел из гаража в прихожую, вытирая грязные руки о тряпку. В прихожей, разделяющей гараж и проход в дом и являющейся местом ожидания клиентов и гостей, сидел крупный кахашир. Гуманоид под два метра ростом. С кожей, что плотью походила скорее на камень. На голове, щеках и плечах кахаширов прорастали костяные наросты, что подобно второму слою брони защищали и без того крепкое тело. Такой от удара кувалдой по голове только поморщится.

Гурхрам, прозванный в пустыне Молчуном, был одним из немногих кахаширов, пользующихся огнестрельным оружием, и даже тяжёлый пулемёт в его руках казался детской игрушкой.

Молчун и два других человека охраняли мастерскую, но Ворчун считал это достаточным; с кахаширом-пулемётчиком он чувствовал себя как за каменной стеной.

– Какой треклятый толк платить охранникам, если они не могут тебя защитить?

По крайней мере, Ворчун чувствовал себя в безопасности до недавнего времени. Сейчас ему стоило бы нервно перебирать пальцами, но вместо этого он слонялся по мастерской, подобно разозлённому призраку, ворча на остальных. Молчун поднял на своего нанимателя глаза, но ничего не ответил. Если можно прославиться своим гундежом, Инмарудин был бы известен на всю округу… Ах постойте, он уже.

– Проклятый Владыка! – продолжал Ворчун, доставая сигарету со мхом и прикуривая от вечной спички. – Почему честные ремесленники вроде меня не могут спать спокойно? У этой сопли Дитча всё схвачено как яйца в кулак! – Ворчун тряхнул несколько раз спичкой, гася пламя.

Молчун продолжал молчать, подобно безразличным пескам пустыни. Ворчун сделал сильную затяжку; в прихожей запахло слегка сладковатым привкусом жжёного мха, чем-то напоминающего водопадную корицу – редчайшую в Десейре пряность.

– Этот гоблин, жук его сожри! – Ворчун плюнул бы в сердцах, но чистоту пола из песчаника было жаль. – Он сживёт меня отсюда, клянусь своими зубами. Пока он и Владыка играют в ладушки, ко мне постоянно приходят эти городские сволочи и требуют чинить машины задарма! Дьявол, не могу же я просто отказывать солдатам Владыки, если тот мне повелел чинить его парней за «спасибо»?

Молчун уставился на деревянные дощечки инджурт (паучью игру), которые раскладывал на столе колонками. И с лёгким деревянным щелчком положил ещё одну вниз одной из колонок. Пасьянс сходился.

Ворчун только рукой махнул и собрался уже уходить, как в дверь постучали.

– Проклятье, Златоликим клянусь, это опять они! – рыкнул Ворчун и сам открыл дверь.

На пороге стоял инферлинг со смуглой кожей, расчерченной неизвестным недугом как змеиная чешуя. Броня с бронзовыми вставками, винтовка с дьявольскими символами за плечом и довольный вид.

Ворчун уже собирался сразу же сказать солдафону всё, что он думал, однако черты лица посетителя показались ему смутно знакомыми, а особенное внимание на себя обратил амулет из трёх длинных клыков, висящий у того на шее.

– Кобра! – вдруг громко произнёс Молчун, с шумом встав из-за стола. С радостью и размахом, которых давно не было слышно.

– Кобра? – не поверил Ворчун, ещё раз оглядывая выходца из могилы, словно видел призрака.

– Кобра, – улыбнулся парень, обнажив бронзовые клыки. – Я пройду?

– Шутишь? – взорвался Ворчун. – Дом Крови тебя разыскивает. Мне пришлось от тебя трижды открещиваться!… Заходи, проклятый чёрт. Ты же не притащил с собой хвоста?

– Только собственный, Ворчун, – улыбнулся инферлинг и вошёл. Молчун крепко пожал ему руку. – Я и не знал, что вы до сих пор вместе работаете. Что с хваткой? Раньше ты мог с лёгкостью сломать человеку ру… Ай-йяй-йяй!

Молчун улыбнулся, когда напряг хватку, из-за чего Кобра чуть извернулся, застыв от боли.

– Могу, – сказал он и отпустил руку Кобры.

– Верю-верю, ух! Рад вас видеть, парни. Ворчун, вижу, ты достиг, чего мечтал. Место у тебя выглядит злачным для этого вашего «города».

– Ой, только тебя с твоими примитивными оценками мне не хватало! – махнул рукой Ворчун. – Ладно, проходи. Налево и наверх. У меня в кабинете посидим, расскажешь, чего пришёл, выпьем. Ты же по ещё одному проигрышному делу, не так ли?

– Неужели за эти три года ты встретил другого Кобру? Прошлое закончилось довольно хорошо, – усмехнулся Кобра.

– Не считая трупов, конечно, – фыркнул Ворчун. – Весь отряд разбежался кто куда, благо что голову на шее сохранили. Чёрт, да если бы я знал, где находится хоть кто-нибудь живой, кроме Молчуна, сами дьяволы спалили бы мою мастерскую.

– В этот раз всё серьёзнее. И ты захочешь меня выслушать, – сказал Кобра, и если Ворчун хотел возразить, а потом прогнать нежданного гостя с его предложением куда подальше (конечно же, после бутылочки «Подземного Облака»), то тон гостя ему не понравился ещё сильнее. Настолько, что он даже решил действительно выслушать инферлинга.

Тон гостя пах мёртвым песком и пеплом, что для такого доброго и оптимистичного парня как Кобра, каким его помнил Ворчун, не подходил совершенно. За пять прошедших лет Кобра заматерел. В глазах погасли искры, шаг стал осторожным и быстрым. Руки, даже когда расслабился, тот держал наготове.

Вместо храбрости Ворчун, который был особенно чувствителен к такому, ощущал опасную браваду. Ту, что в больших количествах присуща либо смертельно больным, либо полоумным. А таких разумных опасно иметь в своих друзьях.

Механик велел одному из подручных временно занять место Молчуна и доложить, если кто придёт. Отбрехался от жены и младшего сына “да так, старый клиент, скоро уйдёт”. После чего поднялся наконец в кабинет на втором этаже.

Посреди кабинета стоял стол из песчаника, накрытым ковровым покрытием, пружинистое кресло с набивкой из жучьего пуха и огромный деревянный шкаф за спиной, набитый различными трофеями, наградами и памятными вещицами, в том числе и черепом-другим особенно опасных тварей, что довелось ему встретить когда-то.

Молчун и Кобра сели у стола на стулья для гостей. Первый сложил руки. Второй закинул ногу на ногу. Кобра уже в деталях что-то рассказывал, а Молчун… был собой.

– Мы тебя уже заждались, Ворчун, – улыбнулся Кобра. – Молчун – замечательный собеседник, но я не очень люблю монологи.

Ворчун прошёл к шкафу и отодвинул потайную секцию. Выудил контрабандное “Подземное Облако” в стеклянном сосуде вместе с набором стопок.

– Да-да, тоже безмерно рад. Говори теперь, Кобра, зачем притащился?

Ворчун филигранно разлил туманно-голубую жидкость по стопкам, после чего поставил бутылку на стол и сел в кресло, нахмурив брови. Все выпили, после чего в кабинете повисла тишина.

Возможно, странник, что давно не видел своих друзей, обдумывал, с чего начать. А возможно, все смаковали “Подземное Облако”, что с лёгким дымным привкусом раскатывалось по языку и обжигало глотку, оставляя приятное онемение. Грузный Молчун слегка откашлялся в кулак, с силой стукнул себя в грудь, и молчание нарушилось.

– Не знал, что у тебя есть дети…, – наконец сказал Кобра, откинувшись на стуле и посмотрев в потолок. – Как зовут?

– Одного Кобра, другого Давай-к-делу, – хмыкнул Ворчун. Кобра сначала непонимающе на него посмотрел, а после коротко рассмеялся.

– Да ладно, мне правда интересно, когда ты успел.

– Младший мой, Ингидраил Ино Гудражж, как и его старшая сестра, рождён был ещё до нашего первого дела. “Идущий со временем”, так с племенного переводится. Второй, Крис, от моего брата. У оболтуса парень с золотыми руками, а тот его так безбожно просрал.

– Что случилось? – поинтересовался Кобра.

– Марк, – обратился Ворчун к Кобре по имени. – Драть рвача в выхлопную, тебе это вот прям интересно, что у меня с семьёй? Я не видел тебя года три. За тобой недавно сюда нагрянул один ублюдок из Дома Крови. Я честно думал, что ты телом червей кормишь. А тебя волнуют мои дети? Ты что, кого-то из них решил продать ради выкупа своей души?

– Нет конечно. Моя душа будет искуплена исключительно моей кровью. У меня к тебе совершенно другое предложение. – Кобра достал из сумки ежедневник и положил его на стол с эффектным хлопком. – Скоро Второй Священный Поход из Озумы Рагного.

Молчун приподнял каменную бровь. Ворчун недоверчиво крякнул.

– Что?

– Я нашёл шар из тысячи душ, некогда принадлежавший Дому Мира и…

– Ты сделал что!? – Ворчун встал, повысив голос, и хлопнул руками по столу. – Эта штука же сейчас не в моём доме? Чёрт возьми, Кобра, ты головой думаешь? Что, если Дом Мира придёт и вздёрнет всю мою семью? Дьяволы не славятся милосердием, особенно когда дело доходит до воровства.

– Успокойся, никого из…, – попытался оправдаться Кобра, но был перебит.

– Если ты скажешь, что “никого из этого Дома не осталось”, клянусь, Кобра, я вздёрну тебя на занавеске прямо в этой грёбаной комнате, – наставил на него палец Ворчун.

– Послушай его, – протянул руку Молчун, остановив начальника.

– Инмарудин, – теперь уже Кобра перешёл на имена. – Если настанет Второй Священный Поход, то от Десейры ничего не останется. Я видел эти видения: летающие машины, испепеляющие светом камень. Вооружённые винтовками полки, что не боятся ни пули, ни огня. Здесь разговор уже не о наших жизнях, а о всей Десейре. Именно мы должны остановить это. Мне нужен Исследователь.

– Исследователь? – не понял Ворчун. Кобра хлопнул себя по лбу.

– Исследователь «Марк I», или как ты его тогда назвал. Года три назад у тебя ещё были чертежи. Такой огромный самоходный бункер на гусеницах, которому никакая сила Десейры нипочём.

– А, эта колымага, – Ворчун отмахнулся. – Забудь об этом, Змей. Я сделал тот чертёж из любопытства. Эта махина совсем не боевая, ибо у неё нет орудий. Более того, нет такого двигателя в Десейре, что заставил бы её сдвинуться с места, потому как со всеми изоляциями и камерами хотя бы на пять человек она будет весить сотню тонн. Плюс припасы, изоляция для баков с водой…

– Что, если бы у тебя был тяжёлый двигатель из Инфернума с шестнадцатью дьявольскими цилиндрами и пламенным ядром? – сразу же спросил Кобра. – Ты возьмёшься за чертёж?

В зале повисла тишина. Четырехцилиндровый дьявольский двигатель был вполне способен двигать на одной воле страшнейшие машины, но был нюанс. Дьявольский двигатель – это сказка наравне с “чёрным преследователем”, “голосом пустыни” и остальными. Достать такой удавалось только паре сказочников, и то вживую их никто не видел.

Пламенное ядро же и вовсе артефакт. Поговаривали, с ним в двигателе не потребуется никакой бензак; процесс внутреннего сгорания пойдёт самостоятельно, только пары вовремя выпускай.

Через пару секунд молчания Ворчун легонько хлопнул себя по лбу, глядя на собеседника так, словно тот перегрелся на солнце, что, впрочем, имело все шансы быть.

– Марк, у тебя что, шарики за ролики закатились? Какой-какой двигатель??? Ты где такой решил достать? Может быть, отожмёшь у архидьявола Чёрного Леса и увезёшь его в гробе на колёсиках?

– Ворчун, у тебя всегда всё так фатально? Я знаю, что это не шутка. Я знаю того, кто может нам подобный достать. Хватит подвергать всё, что я говорю, сомнению. И скажи, сможешь ли ты сделать такую штуку?

– М-да-а…, – Ворчун почесал короткую бороду, показал палец и вышел из кабинета.

Вернулся он через пару минут с кипой старых полотен и чертежей, полных различной информации.

– Вот и всё, что я могу тебе предложить, – сказал Ворчун. – Детали, эскизы, разметки и всё остальное. Забирай эти бумажки, и прежде чем тебя сожрёт Зелёное Море, заедь сюда и покажись… Хочу посмотреть, что у вас получится.

– Как ты узнал, что я собираюсь в Зелёное Море? – поднял бровь Кобра.

– А куда тебе ещё ехать на этой бандуре? – хмыкнул Ворчун. – Даже если тебе удастся достать двигатель и найти достаточно рукастого механика, а вернее, целую, едрить её песком, команду, то лучше всего она покажет себя именно там. Конечно, раз мы думаем над этим серьёзно, то придётся попыхтеть. Тебе потребуются каюты, средства обороны, трансмиссия, отсеки и всё-всё-всё.

– Нам не нужен едущий город. Сверхтяжёлого танка с герметизацией было бы достаточно, откуда ты вообще взял сотню тонн и всё остальное? – спросил Кобра, прищурившись на чертежи.

– Возможно, даже больше сотни, друг. Чтобы быть эффективным, тебе потребуется команда на пятнадцать человек и место, где их можно разместить и содержать вплоть до нескольких месяцев, а то и лет. Специалисты, помощники и те, кто их в случае чего заменит. – Ворчун развёл руки в стороны. – Она проектировалась изначально для старой банды. Тебе же нужны люди?

На лице инферлинга прочиталось понимание. Наконец-то все недостающие детали встали на места.

– Туда, куда мы едем, хватит и пятерых-шестерых. Водитель, механик, радиошаман, исчадеолог, хирург. Подрывник ещё…, – задумался Кобра, почёсывая чешуйчатую щёку. – Если урезать экипаж, то получится проще?

– Ну, удачи с перестройкой. Не знаю, заметил ли ты, но у меня сейчас дел невпроворот. За день я чиню задарма машину одному ублюдку, а мне в заказ поступает две, и я с этим чёрти что успею.

– Это ещё почему? Когда это механикам стали мало платить? – поднял бровь Кобра.

– А с тех пор, как наш славный Владыка сделал меня государственным механиком. Я довольствуюсь “ежемесячной зарплатой”, а его парни могут чиниться у меня бесплатно. Кажется, что эти придурки теперь нарочно разбиваются.

Словно в подтверждении его словам, во входную дверь мастерской забарабанили. Гулкие тяжёлые удары кулака, что раньше вызывали у Ворчуна радость в предвкушении неплохих барышей, теперь провоцировали лишь ёкающее сердце и стресс от знания, что прибудет ещё больше работы.

– Вот. Опять, слышишь? Эти дурни думают, раз я хорош, у меня на каждого из них отрастёт по паре рук, – фыркнул Ворчун, поднимаясь из-за стола и пряча бутылку “Облака”. – Так что, Кобра, всё что я могу тебе предложить, уже лежит на столе.

Дверь в кабинет открылась. В проходе показался мальчишка со смуглой кожей и чёрными волосами.

– Пап? Снаружи солдаты Властителя и какие-то приезжие.

– Приезжие? – Ворчун выдохнул. – Ладно, будем надеяться, хотя бы из них я смогу вытрясти побольше.

– Среди них женщина-инферлинг с дорогими регалиями, – сообщил младший сын. – А машины их облиты засохшей кровью. Ты такое сможешь оттереть, пап?

Почему-то предчувствие не отпустило Ворчуна, а стало только хуже. Иногда такое случалось: спирало грудь, становилось труднее дышать. Он повернулся, глядя на Кобру, что сейчас аккуратно выглядывал в окно, пытаясь разглядеть приезжих.

– Кобра, – обратился Ворчун, тяжело втянув воздух через нос. – Ты точно не привёл за собой хвоста?

***

Окна не сделаны для того, чтобы смотреть на улицу. О нет, через грязно-жёлтые стёкла, помутневшие от бесконечных пустынных штормов, мало что можешь разглядеть. Они нужны лишь для света солнца, только и всего. Но когда ты видишь несколько прибывших машин с разными символами, тебе не нужен слишком чистый обзор, дабы понять, что что-то не так.

Кобре довелось встретиться с разведчиками – подкупленными племенными воинами, достойными только того, чтобы охотится на жуков. Решив закончить всё сразу, они совершили глупость и навлекли на себя смерть. И сейчас, глядя в окно, Кобра решил, что совершил глупость, за которую расплатится не только он. Нельзя было отпускать последнего…

Дом Крови – один из самых воинственных домов из Инфернума. Их ведут страсти; из-за них они так и не удержали ни одного Вольного Города. Но их стараниями в прах обращались целые народы.

– Вы откроете дверь, и если что-то не так, скажи “городишко”. Понял? – сказал Кобра, повернувшись к Молчуну. – Я услышу и попробую прокрасться на другую сторону улицы через гараж.

– Ты мне ещё командуешь в моём доме? – фыркнул Ворчун, но другого плана не предложил. – Будь по-твоему, но если это за тобой, уж лучше поберегись.

“Насколько я доверяю своим друзьям?”, – подумалось Кобре. – “Насколько я доверяю друзьям…”

В конечном итоге, чего стоило Ворчуну выкинуть из дома его – проходимца, о котором ни слухом, ни духом? В руки тех, кто с ним точно расправятся. Впрочем, вряд ли каждого посетителя на входе угощают “Подземным Облаком”.

Стук стал сильнее и настойчивее. В нём ощущалась угроза.

– Отец, всё хорошо? – выглянул из мастерской старший сын, отряхивая руки от масла.

– Крис. Возьми своего брата и мать, идите в дальнюю часть мастерской и ждите там. Кобра пойдёт с вами. Если что-то случится, он сбежит, и вы должны уехать. Эти не похожи на клиентов, – сказал Ворчун тоном куда более спокойным и уравновешенным, чем он обычно говорил с остальными. Кобра даже удивлённо хмыкнул, отметив эту деталь.

Молчун взял со стойки в коридоре тяжёлый ручной пулемет. С такой машиной всю прихожую можно было превратить в свалку, всего лишь на пару секунд зажав спусковой крючок… Как, впрочем, и опустошить свой кошелёк.

– Именем Дома Паука, отворите дверь! – рыкнули по ту сторону мужским приказным тоном.

– Сейчас, иду уже, чёрт побери, если у вас нет денег, наберитесь хотя бы терпения, – фыркнул Ворчун. Молчун ногой тронул рычаг под своим стулом, и замки на двери щёлкнули.

Кобра уже находился в гараже. Прислонившись к стене, он вслушивался в шаги и разговор в коридоре.

Семья Ворчуна, привыкшая к возможности самых отвратительных сценариев, организованно собралась в дальней части мастерской у выхода на задний двор-стоянку, ожидая дальнейших сигналов. Мать семейства, её имени Кобра не знал, – смуглая подтянутая женщина с обветренным лицом и волосами, туго завязанными в конский хвост, достала из-под одного из ящиков двуствольное ружьё и сейчас на всякий случай проверяла, есть ли кто снаружи.

– …именем Дома Паука, мы проверяем здание! – рыкнул один из вошедших, но голос Молчуна его остановил.

– Назад. Частная собственность! – голос Молчуна и громкий щелчок пулемётного затвора, судя по всему, возымели действие.

– Вы, чёрт возьми, что себе позволяете? – возмутился Ворчун. – Властитель этого городишки дал моей собственности неприкосновенность, а вы решили вот так её отобрать? Назад! Или, клянусь, вы ответите перед собственным Владыкой.

– Владыка Ииедона, славного града под управлением Дома Пауков, дал мне полномочия. Вот знак в подтверждении моих слов, – послышался властный женский голос, мигом покрывшийся льдом. – Назад, простокровный червь, или познаешь гнев Дома Крови! Мы ищем здесь врага. Готов ли ты отдать свою голову за его?

Кобре не требовалось никаких особенных приглашений к побегу. Произнеся заклинание, он обернулся невидимкой и выскочил через дверь на задний двор.

Там под палящим солнцем стояли три машины, одна из которых принадлежала семейству Ворчуна, а другие несли на себе разметку инфернальных пауков, но видимо тут чинились.

Действовать нужно было быстро. Кобра не собирался бросать своих товарищей, особенно если те примут за него пулю. Невидимым он быстрым шагом взобрался на груду металлолома, подпиравшего забор. Старые шестерёнки заскрипели, с грохотом простучали сваленные в кучу железные листы.

Кобра перепрыгнул с горы хлама через заточенные грани забора и с перекатом приземлился по ту сторону, слегка извалявшись в песке.

Никого не дожидаясь, он кинулся через улицу. Пригороды у Великих Домов почти всегда одинаковы: одно-двухэтажные здания, сбившиеся в кучу и построенные теми, кто сюда прибыл. Кто побогаче, складывал их с настоящими инженерами из песчаника или иных крепких материалов, отчего становился похожим на жителей за стенами.

Но большинство конечно жило в лачугах и песчанках, становившихся всё более скромными по мере удаления от городских стен. Забитые двери, окна из щёлок – это были маленькие бункера, защищаемые только хозяевами да содружеством соседей. Изредка – предприятия, защищаемые наёмной охраной.

Петляя по переулкам, Кобра вернулся ко входу в мастерскую Ворчуна, у которого стояли несколько машин, некоторые из которых имели украшения из костей и засохшей на корпусе крови.

У машин осталось минимум четыре разумных, одетых в песчаную броню, небрежно обмотанную вымоченными в крови полосами ткани, сейчас выглядящей засохшей. В руках их не короткие самодельные луки, а настоящие винтовки да автоматы.

Он взобрался на соседнее здание, цепляясь руками за небольшие выступы в блоках песчаника и за пустые окна высоко над землёй. Несмотря на усталость, это получилось ловко как у горной козы; жизнь средь пустынных скал даром не проходит.

Кобра никогда не изучал магические трактаты, не был рождён с талантом, и даже боги обделили его своей мощью. Именно поэтому магия невидимости, взятая из уроков дьявольского покровителя, рассеялась в неподходящий момент.

– Я вижу его! Он лезет на крышу! – крикнул один из солдат, и у Кобры сердце ушло в пятки, пока он держался за стену.

План был в том, чтобы занять позицию, но теперь пришлось передумать. Так случается с планами. Кобра отпустил хватку, свалившись вниз, и правильно сделал; винтовочные пули выбили над его головой песочную крошку.

– Госпожа, Кобра тут!

Кобра в секунду успел добежать до поворота и скрылся за ним, оказавшись в небольшом дворике между множества лачуг из лома. Он сорвал винтовку с плеча и дал в проход несколько слепых выстрелов, привлекая к себе внимание и уводя его от своих товарищей. Сердце и виски бешено стучали, одышка сковывала движение. Перебежка, крюк, подъём на дом, поддержка магии, а после бег наперегонки с пулями, да ещё и в экипировке – дело непростое.

– Не дать ему уйти, стреляйте по ногам!

Воинов по ту сторону становилось всё больше. Никаких сомнений, они обходили его по сторонам, пытаясь взять в клещи. В проходе, возникшая из дымки, появилась инферлингша с алой кожей и обелённым черепом на голове, обмотанным тёмно-алой тканью, через глазницы которого проходили её рога. На её руках находились большие каменные перчатки, испещрённые символами. В её глазах блестел хищный огонь.

– Вот и ты, Марк…, – произнесла она, оскалив белые зубы. Страшнее неприятной незнакомой женщины лишь женщина, что зовёт тебя по имени.

Кобра вскинул винтовку и нажал спусковой крючок. Инферлингша из Дома Крови подняла руку, и появившийся кровавый щит впитал в себя пули, как губка впитывает воду, при этом истекая кровью. Нужно удирать, и срочно.

***

Жить всегда было непросто. Перестрелка, погоня, охота или прятки, цена в которых – чья-то жизнь. Риск преследует искателей, но в Десейре смерть среди авантюристов и рейдеров появляется особенно часто.

Последние пару часов Кобра просидел в заброшенной лачуге, спрятавшись под каркасом обвалившегося шкафа, нацелив винтовку на единственный вход.

Сначала он молился, чтобы его не выдало тяжёлое дыхание. После считал, что испытывает терпение незримых преследователей. В конечном итоге, думал, насколько безопасно выходить наружу; быть может это не он устроил засаду, а устроили на него?

О некоторых говорят, что им благоволит судьба; о таких людях часто говорят, и во многих местах им везёт. О Кобре так тоже говорили, и не раз, но судьба такая штука, что никогда не знаешь, когда она наконец решит от тебя отвернуться. Тогда те, кому судьба прежде благоволила, умирают.

Иногда человеку кажется, что он всемогущ и просто не способен умереть. Он пережил тысячи приключений. В его руках судьбы тысяч разумных. От него зависит тысяча вещей… И всё же, достаточно одной неудачи. Одного неверного решения, и всё рассыпается в прах. Он мог всю жизнь прожить героем, но вот она, пуля в затылке, и он лежит в яме, пожираемый стервятниками. Изуродованный до неузнаваемости. И даже его великое имя потеряно в песках. Кобра знал этот сценарий очень хорошо. Знал и потому всегда старался быть осторожным.

Ночью он вернулся к схрону, шар всё ещё не был обнаружен и хорошо спрятан. Ни одна из растяжек с кислотой не затронута. На первый взгляд, за домом никто не наблюдал. Это успокоило.

А после он навестил жука, что был оставлен в совершенно другом месте. Здоровяк стукал лапками по песку, терпеливо дожидаясь хозяина, и судя по его бодрости, никто не потревожил его сна.

Кобра облегчённо кивнул и сел, привалившись к стене гаража и глядя на пескожука.

– Он предложил мне чертежи и, считай, выставил наружу, – сказал Кобра вслух. – На самом деле я думал, что это произойдёт раньше, но надеялся, что у меня будет достаточно времени его переубедить… Знаешь, иногда так случается: слова встают поперёк горла, и ничего дельного не можешь сказать. Теперь кажется, затея обречена, и нам с тобой нужно скрыться.

Жук пошевелил усами и издал тихое “бррр”.

– Да вижу, ты меня понимаешь, дружок. Надо подумать, что делать дальше; его липовый чертёж никуда не годится. Переделывать его он не собирается. Плюсом, если этого мало, от Дома Крови прибыли гастролеры с замашкой на мою голову. Вряд ли они тронули бы Ворчуна, он всё-таки под защитой другого дома, впрочем, если риски велики…

Пескожук зашевелил лапками и слегка затряс телом, выражая своё нетерпение и готовность наконец-то отправиться в путь. А возможно, он требовал свою вечернюю прикормку.

Кобра хлопнул себя по лбу.

– Слушай, а ты гений. Наверняка у Ворчуна есть целый список претензий к своему Владыке. Мне просто нужно ещё раз с ним пересечься, предложить альтернативу и надеяться, что ничего дурного не произошло, вот и всё.

Кобра встал и, подойдя к жуку, ладонями потёр хитин.

– Кто гений, а? Кто такой умница? Дал мне идею, а я уже думал снова в упадок рухнуть. Ну и ты меня прости, кто ж знал, что ты у меня такой разумный.

От поглаживаний жук ещё потоптался на месте и издал глубинный звук, похожий не то на удовольствие, не то на урчащий живот.

– Ладно. Сейчас распакую для тебя ужин, и готовься к ночной пробежке. Если я не вернусь до рассвета, ты полностью свободен. Только уговор: попробуй никого не сожрать с голодухи, договорились?

Пескожук был неподкупен, он зашевелил усами и слегка отвернулся, видимо не принимая сделку. Либо же Кобра был достаточно плохим дипломатом, чтобы понять приглашение оседлать жука.

Так или иначе, Кобра достал с чердака их убежища завёрнутый в полотно последний тючок высушенной травы. Пескожуку должно хватить до выхода из города, а там придётся придумать что-нибудь.

Ну и дела. Оставаться в городе нельзя. Если Дом Крови сотрудничает с Домом Паука, то Кобра стремительно превращался в муху. А мухе в Доме Паука не место, это точно.

С другой стороны, как же Дом Крови взял его след? Если среди них есть такой же дьявольский ученик, как например та барышня, то вполне вероятно, что за Коброй ведётся магическая слежка. Скрыться от такой у него попросту нет ни средств, ни артефактов. Это значило, что подолгу оставаться на одном месте – не вариант.

Более того, даже если исключить преследователей, то всё ещё оставался Ворчун и его нежелание помогать. Впрочем, Кобра уже обдумывал новый план, перебегая по ночным тропкам меж домов.

В конце концов, иногда именно проблемы оказываются решениями даже самых сложных задач…

Глава 4 "Из кровавой паутины – к славе"

Стены – гарант безопасности. В таком вольном мире как Десейра преступления происходят даже в их пределах, однако воспринять людей как заблудившихся сочных жертв Владыки могут лишь снаружи.

Даже если ты вооружён до зубов, в этой пустыне всегда найдутся те, кто захотят твои зубы отобрать. И мало кого волнуют, каковы твои покровители. Если они не помогут тебе здесь и сейчас, ты будешь драться.

Снаружи городских стен редко встречаются лёгкие жертвы. Жалкие и немощные угоняются в рабство, их не встретишь поблизости от Вольных Городов вроде этого. В основном здесь обосновываются наёмники, искатели, налётчики и прочие ребята, ищущие временное убежище. Порой можно встретить неотличимых от них торговцев, странствующих ремесленников, рабовладельцев с охраной, фермеров с жуками и, конечно же, всех тех, кто на эту клиентуру работал: трактирщиков, механиков, оружейников, штопарей, жрецов, кузнецов и остальных, кого Кобра навещал не так часто. Если они остались независимы – значит они готовы за себя постоять.

У слабых есть господа; если у слабого нет господ, то они появятся. Так всегда происходит.

Менее воинственный народ живёт либо внутри стен, либо в небольших общинах, поодаль от Вольных Городов. Без оружия в Десейре выжить сложно, так уж повелось. Все настолько к этому привыкли, что только глупец решится ограбить незнакомца, пойманного в переулке, ведь тот может оказаться легендарным стрелком, способным одной пулей сразить четверых.

Кобра сидел на крыше здания напротив мастерской и внимательно осматривал округу на предмет засады, но именно по выше указанной причине никого не было видно. Представители Дома Паука и Дома Крови после потраченного дня либо разошлись заниматься своими делами, либо, что хуже, начали искать Кобру и его следы в другом месте.

Кобре не улыбалось быть схваченным на улице. Используя свои способности, он обернулся невидимкой и пролез на огороженный задний двор, пользуясь еле видными выступами на каменных стенах. В конечном итоге он ступил меж зубцов забора и спрыгнул на другую сторону, приземлившись на песок.

В ночи грузовик семейства и две машины Дома Пауков выглядели пугающе. Одна большая железная громадина, а вторые, с лебёдками и метателями сетей, украшены сигилами и резьбой в виде паутины.

Прокравшись средь «спящих» железных зверей, Кобра избавился от невидимости и постучал в заднюю дверь мастерской.

– Кто там? – послышался женский голос. Похоже, жена Ворчуна, подумал Кобра, почёсывая чешуйчатую руку, прежде чем ответить.

– Друг Инмарудина. Мне нужно забрать чертежи, что он предложил, и поговорить, – сказал Кобра, на всякий случай став сбоку двери; вдруг её прошьют автоматные очереди. Кто знает, быть может амбассадоры Дома Паука или Дома Крови оставили тут засаду.

Дверь открылась. Смуглая женщина с недовольным лицом тут же пригласила Кобру внутрь, и тот вошёл. Закрыв позади дверь, она перегородила ему путь дальше.

– Из-за вас сюда прибыли вооружённые люди из Домов. Из-за вас мы все могли бы сегодня умереть, и вместо того, чтобы остаться и помочь нам, вы сбежали как только открылось окно. Я не хочу, чтобы мой муж имел с вами хоть что-то общее. Надеюсь, мы друг друга хорошо поняли?

– Прошу вас, это был изначальный план, – начал Кобра, поморщившись. – Не я ваш враг, а ваш собственный Властитель, что…

– Вы непонятливый? – перебила его женщина, чьего имени он всё ещё не знал.

– Сами посудите: сначала Властитель дозволил чинить здесь машины за “спасибо”, как сказал ваш муж. Затем Властитель допустил в ваш дом убийц Дома Крови, ищущих кое-кого. Они разборчивостью не отличаются, вам очень повезло, что я отвлёк их внимание на себя.

– Нам бы повезло сильнее, если бы вы не привели их сюда за собой. Кажется, вы не поняли. Мой муж – не Ворчун. Мой муж – Инмарудин Ибн Анхут Ибн Андонизи – уважаемый, в отличие от вас, механик, водитель и инженер. Примерный семьянин, что никогда не впутает семью в опасные неприятности. Очень скоро Владыка подарит нам место в городе как своим лояльным механикам. И вы, – она ткнула Кобру пальцем в грудь, – не помешаете этому.

– Может, подарит, а может, нет. Может, обанкротит вас, а может, сведёт вас в пески, – пожал плечами Кобра, и в его голосе засвистели слегка шипящие ноты, пока он чесал шею. Он хотел схватить её за запястье, но сохранил учтивость. – Что сделал для вас Владыка? Попытался вас заморить голодом? Позволил какой-то дуре с черепом вас убить? А ведь обещание было – неприкосновенная территория. Дом Паука питается безысходностью и отчаянием. Вы не знаете их, как я; их дело к себе привязать, а затем ухудшать положение день за днём, обещая всё больше. Но учтите, что сегодня вы могли покинуть своё место, страшась уже не за ваше положение, а за жизнь ваших детей. Задумайтесь. Хорошенько задумайтесь, на чьей стороне вы хотите оказаться. Я, в отличие от Властителя, друг, и здесь, чтобы помочь. А где Властитель? За четырьмя стенами, шлёт обещания и письма?

Но что-то в Кобре перечёркивало весь его шарм и доводы. Женщина оказалась не впечатлена.

– На кого я, по-вашему, похожа? На дурочку с рынка? Вы Кобра – инферлинг без нормального имени, дома, семьи и без престижного занятия. Никакого вам доверия. Вы душегуб, бродяга и пьяница, которому не по пути с моим мужем. И слышать не хочу ваши предложения; забирайте, за чем пожаловали, и убирайтесь!

Должно быть сам Иистир не смог бы совладать с этой женщиной, чего уж говорить о Кобре, у которого от её повышенного тона заболела голова. Благо, на крики всё-таки спустился Ворчун.

Он уже был в вечерней одежде: свитере с круглым вырезом, свободных штанах, подпоясанных ремешком из вязаного пуха, да деревянных тапках, стучащих при каждом шаге.

– Во имя Златоликого Калифарга, что тут происходит? Марк? Воротился, не запылился таки? – хмыкнул он, держа в руках глиняную кружку с горячим напитком.

– Ты мне так и не отдал чертежи, – развёл Кобра руками.

– Угу, не отдал, – хмыкнул Ворчун. – Интересная у тебя знакомая – баба эта из Дома Крови. Мидрала, ты чего на Кобру зуб точишь? Он же от нас её увёл, – обратился он к жене.

– Попомни мои слова, Инмарудин Ибн Анхут, этот инферлинг, – она показала на Кобру пальцем, – никого из нас до добра не доведёт. Отдай ему чертежи, и пускай он выметается из нашей мастерской.

Ворчун вздохнул и недовольно цокнул языком.

– Пошли поговорим, Марк.

Традиция кочевников – никогда не говорить в месте, в котором встретились. Особенно, если тема важная. Всегда в пути, если уж не с одной стоянки на другую, то хотя бы из ближней комнаты в дальнюю.

Они поднялись в кабинет. Ворчун казался уставшим и угрюмым, он достал с полки свёрнутые чертежи и небрежно бросил их на стол. Свёрток развернулся, раскатавшись по столешнице, и даже свесился с краю. Но для Кобры он уже не представлял особого интереса.

– Ворчун, ты же знаешь, что без тебя я не справлюсь, так? – спросил Марк и, наклонившись над столом, впился глазами в механика.

– Вот оно что… Кобра…, – Ворчун поставил кружку на стол и устало на него посмотрел. – Как насчёт забрать проклятые чертежи и убраться? Твой сегодняшний визит чуть нас не убил, а теперь ты просишь меня пойти с тобой. – Он положил руки на пояс, отвёл взгляд, фыркнул. – Дом Крови убил Жемчужину, знаешь? Сегодня эта тварь с клювом пообещала, что сделает это с моими детьми, если я встану на её пути.

– Погоди, Жемчужину, нашу Жемчужину? Нашего радиошамана? – переспросил Кобра, и на сердце стало тяжело. Он хотел попросить эту альвийку присоединиться, если бы только смог её найти.

– Да, Марк. Они достали её, потому что дала нам тогда наводку. Её даже не было в тех инфернальных развалинах, но они сожгли её радиовышку, а саму повесили, разрезав на две части. Левую на западе, правую на востоке, и кишки по всему периметру, понимаешь?

– Так, – Кобра сделал вдох, потом выдох и почесал щёку. – У меня есть план. Мы попросим помощи у Дома Славы, и они не смогут нам отказать. Они защитят твою семью, дадут место за стенами. Более того, именно они должны помочь нам достать все вещи, о которых я тебе говорил: двигатель и остальное. Здесь тебе оставаться нельзя. Владыка твоего города хочет твоей мучительной смерти, а не успеха.

– Это ты с чего взял? С нынешнего визита? – фыркнул Ворчун.

– В том числе. – кивнул Кобра. – Сам посуди. Сначала Владыка даёт тебе права, даёт титул собственного механика, обещает награды, а теперь что? Он дал тебе кучу «бесплатной» работы без твоих прав, а потом легко и играючи забрал что дал. И ради кого? Ради вечно кровоточащей сумасшедшей с дикарским черепом на голове. А что он ещё заберёт? Может твою мастерскую, твою свободу, а потом и жизнь твоих детей, а?

Кобра навис над столом, уперевшись в него руками. Потом отступил и выпрямился; ему незачем было давить, он и так заставил своего старого друга тяжело выдохнуть.

– Я предлагаю тебе выход, – продолжил Кобра после паузы. – Ты помогаешь мне, я помогаю тебе. Мы приглядываем друг за другом, как в старые добрые времена.

Инферлинг отошёл к окну, держа руки на поясе. На рёбра давила усталость тела, а на мозги усталость разума. Опять чесалась чешуя. Сегодняшний день был полон испытаний, и Кобра чувствовал тяжесть на сердце. Он уговаривал друга вместе пойти на самоубийство, и видно, Ворчун это почувствовал:

– Даже если я и пойду с собой… Ты не понимаешь, ты просишь меня лишить ребят их отца. Про Зелёное Море рассказывают страшные вещи. Там сотни километров отравленного солончака. Стоит лишь немного подышать тем воздухом, и нас начнёт рвать собственными внутренностями. От безумия, что люди получают там, они ногтями снимают с себя кожу, Кобра!

– А ты думаешь, я просто так прошу тебя сделать Исследователя? – поднял бровь Кобра. – Нет, Ворчун, мне нужен Исследователь как раз для того, чтоб с нами, бравыми песчаными моряками, ничего не случилось.

– Одна ошибка, Марк. Одна ошибка, и мы сами себя освежуем пальцами! Ты хотя бы знаешь, надолго ли туда собираешься? За одну неделю можно наворотить целый багажник ошибок, а порой езда занимает месяцы. На какой срок запасать провизию?

– Да хоть на год. Разве ты не понимаешь, друг, на кону ВСЯ Десейра. И я не говорю о завоевании, о нет. Первый Священный Поход превратил цветущие инфернальные долины в песок, а великие города в руины. Десейра была главным узлом торговли всех миров, а теперь из них к нам лишь изредка заглядывают искатели в поисках рискованной наживы. Что оставит после себя Второй?

– Десейра не стоит того, чтобы её спасать, – фыркнул Ворчун. – Здесь бандиты повелевают бандитами, дьяволы гоняются за демонами, тёмные культы совершают чёрные ритуалы, и сильнейший, что выживает во всём этом, умрёт от позорной случайности. Подонков и ублюдков здесь больше, чем во всёх остальных мирах людей. А я слышал, их там много.

Кобра закрыл лоб рукой, выдохнул и покачал головой. Он тоже это прекрасно понимал. Каждый раз, встречаясь с тем, кому не терпелось добавить очередную голову в коллекцию, он всей душой ненавидел эту пустыню… Но он видел в ней и много хороших разумных. Добрых, честных и благородных в своих деяниях. Тех, кто был достоин жить куда сильнее его самого. Один из них стоял сейчас перед ним, хотя сразу сказать это было нельзя.

– Кто, если не мы, Инмарудин?

– Да кто угодно, – устало отмахнулся Ворчун. – Кто угодно пускай спасает эту чёртову пустыню, а я туда не полезу.

– И что же, дашь ей умереть? Себе, своей жене, своим потомкам? Ангелы убьют каждого в этой клетке, включая тебя и меня, если у нас ничего не выйдет. Мы и так умрём, но мы должны хотя бы попытаться спастись. Быть может, тогда и для нас найдётся шанс?

– Дьяволы воюют с ангелами, пускай Вольные Города этим и занимаются. Или сами поднимаются сюда, а не делают это руками смертных… Почему мы, Кобра?

Кобра глубоко вдохнул. Выдохнул с шипением. А действительно, почему это должны сделать они?

Потому что у них есть шар? Передай шар Дому Славы и забудь всё, как страшный сон. Потому что так повелел Иистир? Потому что это важно тому самому? А кому важно то, что важно изгнаннику из инфернума без Дома?

А почему кто-либо другой? Кто ещё должен этим заниматься в мире, где каждый готов свалить ответственность на другого?

– Я не знаю, Ворчун, – Кобра рухнул на стул, слизнув с клыков натёкшую слюну. – А кто, если не мы? Кто ещё пойдёт нас спасать? Дьяволы? Нет. Они сгрызут друг друга в политической борьбе, а нас спасать не станут. Иномирцы? Забудь, они сбегут в свои миры, как придёт беда. Они никогда нам не помогали, не помогут и сейчас. Другие десейрийцы?… Ворчун…, – Кобра посмотрел на механика, сложив руки. – А почему десейриец должен сказать себе “я должен пойти в Зелёное Море и уничтожить Врата, через которые вторгнутся ангелы, чтобы меня убить”? Даже если бы они обладали моими знаниями, нашими умениями и нашими ресурсами? Почему другие должны быть на нашем месте? Может мы окажемся единственными исключительно потому, что именно мы на это и решились?

– Мы не настолько хороши, Кобра, – Ворчун уже сложил недовольно руки и пожал плечами, однако его движения выдавали задумчивость.

– Нам благоволит судьба, Ворчун. Вспомни Молчуна: он единственный во всей Десейре кахашир, с достоинством принявший новый мир за пределами его племени. Пулемёт в его руках говорит очень громко. Или меня; с меня кожу раза три снимали, я жив. За мной гоняется одна шестая дьявольских домов, а мне хоть бы хны. Или посмотри даже на себя. Тебе приходят в голову гениальные чертежи, а каков ты за баранкой? Ха! Да ты с лёгкостью управишься даже с самой тяжёлой машиной. И не говори, что не замечал этого за собой!

– Всё, старый, ты с ума сошёл, – взмахнул Ворчун рукой, после чего постучал по столу костяшкой пальца. – Это называется талантом, Кобра, и в нём нет ничего сверхъестественного. Люди, которые начинали мнить себя избранными, умирали самыми жалкими смертями, это факт, етить тебя, прислушайся, пока не поздно.

– Это не то, Ворчун. Я говорю, что мы достаточно опытны, дабы дожить до тридцати с таким ворохом приключений за нашими спинами. Пора добавить ещё одно.

Ворчун ничего не ответил. Он достал самокрутку и небольшой железный коробок. Вытащил похожий на огниво маленький стержень с несгораемым пухом и, чиркнув, извлёк пламя. Прикурил. Сделал глубокую затяжку, выдохнул в другую сторону. Кобра молчал.

– Так не хочу переезжать, ты б знал, – хмыкнул Ворчун наконец. – Снова на новом месте, то, сё… Я подумаю, Кобра, хорошо? Рация у тебя есть?

– Найдётся, – кивнул Кобра и выдохнул.

– Записывай тогда, встретимся на короткой, сто шестнадцать точка три. Завтра утром. Если что надумаю, свяжусь по ней. С нашими старыми кодовыми.

– Если решишься, собирай семью, вещи, направляйся ровно на север по тридцать пятому пути, но левее. Я тебя там найду, – сказал Кобра и, скатав чертежи в рулон, быстро двинулся к выходу, но на прощанье повернулся и посмотрел в глаза старому другу. – Вся Десейра рассчитывает на нас, Ворчун, – а после прошипел – Вся, даже если этого не знает, Ворчун.

***

Деньги. Деньги заставляют мир крутиться.

Плохо, когда за деньги убивают или умирают, однако ещё хуже, когда ради них живут. Это значит, что человек не нашёл никакой другой, более великой цели, чем зарабатывать себе на пропитание и приумножать богатство.

Впрочем, а что Кобра знал о богатстве? Мало того, что он никогда не жил в роскошных палатах, так он даже никогда не видел их вблизи. Только сейчас, сидя на одном из высоких барханов, он в бинокль наблюдал шпиль на золотом куполе, испещренном символами паутин.

Ветра обдували его, наблюдавшего за дорогой. Ночью он успел немного поспать перед рассветом, и теперь сидел с рацией, надеясь, что за день услышит хоть что-нибудь от Ворчуна. Что тот действительно соберёт свою семью и как следует подумает над их общим положением.

«Интересно, вот весь день я тут просижу, а если Ворчун решит со мной не ехать? Проклятье, надо было хотя бы Молчуна попробовать украсть, вот он – мужик, хоть в огонь, хоть в пасть, может он согласился бы?»

“Друзья – это самое великое, что может иметь человек. Надежда, любовь и всё то, что даёт жизни чувство жизни – это друзья”, – говорил когда-то Отто Ин, известный как «Бродяга» – “Да, они могут бросать тебя или даже предавать, но если дружба действительно была великой, то даже после предательства ты продолжишь любить то время, что вы провели вместе”.

Кобра начал понимать эти слова только после долгих-долгих размышлений и попыток представить, каков тот чудный иной мир, лежащий за пределами Врат? Каков тот мир, что он никогда не увидит…?

Пескожук, сидя у подножья бархана, поедал свой утренний корм, пока Кобра довольствовался пустым желудком, на себя денег не хватило. Если Ворчун не явится, то Кобре потребуется хотя бы сильный жук, дабы добраться до города под управлением Дома Славы. А он сам как-нибудь потерпит, лишь бы воды хватило.

На песке трудно различить «пути», особенно после очередного шторма. Однако после разъездов, караванов и прочих путешествующих на машинах на протяжении часов оставались разъезженные колеи. Ещё пару лет назад почти все ездили исключительно на жуках, а машины казались уделом исключительно дьявольских эмиссаров, которым за очень верную службу в смертном мире была пожалованы. Теперь всё менялось.

Кобра лично наблюдал, как медленно но верно менялась эпоха, и наступал новый век двигателей, возобновление отношений с иными мирами, новое славное оружие…

На рации, что он держал одной рукой, пока другой придерживал бинокль, замигал зелёный огонёк, сообщивший, что на канале кто-то появился. Кобра зажал кнопку, и из рации послышался искажённый радиосвязью голос Ворчуна.

– Приём, приём, говорит В-1. К-1, ты на связи? Приём, повторяю, говорит В-1…

– В-1, это К-1, слышу вас хорошо, – ответил Кобра и всмотрелся на дорогу.

По ней пылил большой торговый грузовик, обитый железными пластинами, пускай и без сопровождения. Эту махину Кобра видел вчера на заднем дворе у Ворчуна.

Позади его нагонял целый конвой, разглядеть который пока не представлялось возможным; облако пыли, поднятое фурой, мчащей на всех парах, затрудняло видимость. Но несколько машин точно.

– К-1, у меня плохие новости, у нас пара красных жуков на хвосте, как слышно? Как думаешь, что будем делать? Попробуем дать бой? – послышался голос Ворчуна из рации.

Конвой догонял грузовик. Теперь, когда Кобра смог рассмотреть символы, он увидел присыпанную пылью кровавую лужу, выплеснутую на капот одной из флагманских машин. Дом Крови.

– Голубки, ваши шифровки ни к чёрту, – послышался из рации ещё один голос, на сей раз женский. У Кобры похолодело внутри, бок зачесался, но он даже не подумал им заниматься сейчас. – Я обещала тебе вчера, что добром это не кончится. Сначала мы изрешетим твою колымагу, а после я как следует искупнусь в твоей крови, жрец цилиндров. Молись богам, ибо я утащу твою душу прямо в чёрную реку своего покровителя, – почти с наслаждением произнесла ведьма. – А ты, Марк, я знаю, что ты ещё здесь, ты можешь бегать, можешь прятаться от моей магии, но голова твоя будет висеть у меня на капоте. У меня давно для неё оставлено местечко.

Сначала послышались отдалённые завывающие боевые гудки. Кобра уже кинулся вниз по бархану к пескожуку, что отдыхал после завтрака, и съехал по песку, на ходу закидывая рацию и бинокль в рюкзак.

Со стороны дороги затарахтели пистолетные и автоматные очереди.

– Твою мать! – из рации послышался вопль Ворчуна, перешедший в ругань. – Отвали, стерва! Наш движок мощнее, и у нас куча брони. Думаешь, твои ржавые колымаги нам чета? Молчун, а ну, дай ей жару!

Кобра с разбегу взобрался на жука и схватил поводья обеими руками.

Пескожуки не самые быстрые создания и с машиной на скорости у них шансов нет, но у Кобры не было выбора. Перед ним были воины Дома Крови – серьёзные соперники, а у Ворчуна всего лишь торговая фура. Бронированная, быстрая, но она будет сожрана кровавой бандой, если ничего не предпринять.

Громко и тяжело застучал пулемёт. Молчун. Ему ответили короткие очереди пистолетов или одиночные залпы более крупных ружий.

С одной стороны, выводить пескожука вместе с шаром жутко опасно и безрассудно, но разве был другой вариант? Перетерпеть и посмотреть, чем всё закончится? Нет.

Кобра выхватил длинный нож и срезал застёжку упряжи. Верёвка скользнула на песок, шар свалился наземь и замер. «Нельзя его потерять. Нельзя его потерять» – думал Кобра. Раздалась ещё одна автоматная очередь.

– Вперёд, мальчик мой, нам нужно спасти пару жизней. Вперёд! – дёрнул он поводья, одной рукой опуская со лба песчаные очки на кожаном ремешке. Жук выкинул вперёд передние лапы и быстро-быстро поскрёб ими по песку, набирая невиданную за эти дни скорость.

Шесть машин: торговая фура Ворчуна, три украшенные костями “гончие” и два средних “железных рвача” приближались. Лишь Дом Крови позволял себе палить безрассудно, осыпая стальную броню малым калибром. Штурмовики, вооружившись короткими копьями, ждали возможности подобраться ближе. Из задней части торговой фуры, вместе с могучим и яростным рёвом Молчуна, стучала пулемётная очередь. Молчун высаживал месячный запас слов и пуль.

Пули со звоном били по капотам «гончих». Сразили наповал высунувшегося штурмовика с копьём. Разбивали бронепластины, чьи обломки отлетали в дорожную пыль. Пробивали насквозь небронированные части. Корёжили лобовые жалюзи, разбивали бампера, пытаясь добраться до двигателя. С «железных рвачей» отрывали выставленные на кузове окровавленные острые клинки.

Стрелки – разумные, завёрнутые в кровавые ткани, с масками из обелённых черепов -пугающе крича, вели по грузовику огонь. Пули били по грузовику, оставляя вмятинки на стальной броне, навылет пробивая брезентовую подкладку, и стремились ранить единственного защитника фуры.

Две «гончие» объехали по бокам широкий зад грузовика, пытаясь обогнать фуру и достать водителя. Кобра увидел, как один из инферлингов-воинов, обмотанный кровавым шарфом, развевавшимся на ветру, высунулся из окна и зажал спуск. Его автоматический пистолет застучал пулями по бронированному стеклу кабины фуры, будто просил приглашения войти.

Смуглое лицо Ворчуна отпрянуло от окна, спрятавшись за дверью. Очередь прошлась по двери, оставляя на ней вмятины. Кобра, набирая на пескожуке скорость, произнёс заклинание, ветром подняв тучу пыли вплоть до самой дороги.

Огромный жук с испуганным и воинственным рёвом нёсся сквозь песчаную мглу, куда гнали его поводья. Его страшили рычащие моторы машин и оглушительные выстрелы, но он всё равно продолжал бежать.

Это и есть определение мужества. Боишься, но делаешь то что нужно.

Кобра, держа поводья левой рукой, правой сдёрнул с себя винтовку и примостил на предплечье. Он знал, что патроны понемногу заканчивались, и нужно быть экономнее, а на трясущемся жуке, да ещё и через горсти песка, бьющего в очки, о стрельбе можно было забыть. Во всяком случае, об обычной.

– Индургум, гротак, харк, – чётко произнёс Кобра заклинание, и по винтовке волной вспыхнули тёмно-фиолетовым светом символы. Он вжал ладонь в острый кристалл, прорезав кожу, и напитал его кровью.

Водитель Дома Крови – смуглый парень с обожжённым лицом и железной рукой, поднял глаза и увидел, как из песчаной завесы совсем рядом с ним вырвался огромный жук и верхом на нём Кобра, что направил на него ствол моновианского автомата.

Очередь прошила насквозь дверь автомобиля. Отдача слегка задрала прицел, разброс прошёлся по всему салону. Водитель вскрикнул, пара пуль пробила его стальную броню, однако он не умер и продолжал держать руль и вжимать педаль.

Из салона «гончей» в пикапный кузов выбрался оранжевый стрелок-инферлинг с однозарядным дробовиком. Он только повернулся, вскидывая оружие, как автоматная очередь сразила и его. Он схватился за плечо, оступился и вылетел за борт.

Кобра, держа поводья, притёр жука к «гончей», закинул автомат за спину и перепрыгнул в кузов, с грохотом приземлившись на его железное днище. Пескожук, почувствовав сорвавшегося седока, прибавил ходу. Его усердию можно было позавидовать, но его не хватало; он всё равно медленно но верно отставал.

– Шу, отходи! – крикнул Кобра жуку, обернувшись и махнув рукой в попытке спугнуть с опасной дороги, но тот не понял команды.

Полубронированные лобовые жалюзи, двери без окон, квадратный капот с «зубастым» бампером из труб и решёток. Кузов пикапа и шины с шипованными дисками. «Гончие» были быстрыми, но оружия на себе не имели, только стрелков. Одного из них Кобра уже убил.

Остался умирающий водитель, а машину уже начало бросать из стороны в сторону. Рядом с Коброй в кузов попала шальная пистолетная пуля. Кобра распахнул дверцу из кузова в салон и ввалился внутрь.

В салоне алый инферлинг с человеческим черепом-маской и плотной повязкой на голове стащил с сидения мёртвого человека-водителя, удерживая руль. Кобра схватил его за плечо и развернул к себе.

– Привет, – сказал Кобра и ударил противника в нос кулаком в перчатке со стальными вставками, раздробив череп-маску. После чего схватил растерянного инферлинга за плечи и вытолкал через дверь, силой заставив ту распахнуться настежь.

Лишь автоматический компенсатор заставлял машину всё ещё ехать прямо, а не свернуть с пути, но техника уже сбавляла скорость. Кобра влез за руль и вжал педаль газа в пол; в воздухе появился кислый запах сгоревшего бензака.

Молчун стоял у заднего борта фуры с пулемётом наперевес, он кричал, дабы не оглохнуть от стрельбы. Пули заливали одну машину за другой. Пара “гончих” отстала, либо дымясь, либо крутясь на месте с расстрелянными водителями. Один из «железных рвачей» серьёзно пострадал. В Молчуна уже не раз прилетело, пистолетные пули вязли в жилете, царапали руки.

Один из воинов Дома Крови высунулся из кузова «гончей» и дал по Молчуну очередь из автомата. Пули прошили жилет и, скорее всего, достигли цели. Молчун отшатнулся, но с ещё более яростным криком срубил стрелка из пулемёта. Сквозь пробоины в жилете прорастали костяные отростки. Регенерация кахаширов порой пугала.

Вой боевого рога перекрыл рычание двигателей и звуки стрельбы. Сквозь щёлочки лобовых жалюзи своей «гончей» Кобра увидел, как из-за барханов с обеих сторон дороги вылетели двухколёсные байки с седоками, одетыми в броню из всевозможных автомобильных принадлежностей, от покрышек до металлолома. Рейдеры!

Кобра выругался: стервятники позарились на ослабевших в схватке противников. Что хищные птицы, что жуки – они нападали даже на пустынных львов и нередко могли забрать себе всё. Единственное, что хорошо, Рейдеры – не то же самое, что хищники. В них никогда не будет достаточно животного чутья.

Один из мотоциклистов подпрыгнул на бархане и швырнул зажигательную бомбу на капот фуры Молчуна. Что-то бахнуло у бронированной части «железного рвача», пистолетная очередь прошлась по лобовым жалюзи, местами оставив колотые дыры. Кобра еле успел вжаться в руль, пули чудом не задели. Разве что осколок ударил по левому рогу.

Кобра потянулся под руль, обычно там держали запасное оружие, и не прогадал. В руку лёг полуавтоматический пистолет.

Если что-то легко достаётся, нет смысла за это держаться. Дай этому уйти. Что машине, что оружию.

Именно поэтому сразу, как появилось “окно” для подъёма головы, Кобра схватил трофейный пистолет и выстрелил в мотоциклиста. Пистолет выплюнул девятимиллиметровую пулю, прошивая жалюзи насквозь, и сразил мотоциклиста наповал. Тот свалился под колёса своего “железного жука”, и мотоцикл перевернулся через него, взметнув облако песка.

– Я умоюсь кровью каждого из вас! Каждого в отдельности и всех вместе взятых! – раздался знакомый женский голос, подобно ударившей молнии средь ясного неба. – Исаарто, инхото, фирто! – послышалась комбинация магических слов на дьявольском наречии.

Кобра увидел на одном из “железных рвачей” её – алую инферлингшу с обмотанной длинным кровавым шарфом головой и черепом, сквозь чьи глазницы проходили её рога. Она крепко держалась на крыше среди ржавых клинков, и танцевала в кровавом танце.

Каменные перчатки на её руках выросли в копьё с широким чёрным лезвием, которым она стала размахивать над собой. Пулемётная очередь прошла над её головой.

Молчун вскрикнул, выронил пулемёт на пол кузова фуры и схватился за живот. Из раны сквозь его пальцы в сторону магички протянулась кровавая нить. Тело водителя-человека в машине Кобры вдруг поднялось: из его глазниц, открытого рта и пулевых ранений сквозь окна потянулась кровь.

Он не был жив и не обернулся нежитью, однако странная магия заставила тело подняться в воздух и полететь, словно на привязи кровавой нити. Окоченевшее и левитирующее, оно стало мешком, из которого заклинательница вытягивала кровь. То же происходило и с остальными телами, оказавшимися поблизости, даже ещё один застреленный Коброй мотоциклист не свалился с байка, а полетел, как в невесомости, пока байк вылетел из-под него, как сбежавший жук.

В воздухе отвратительно запахло серой и свежей кровью. Этот запах был настолько ярким, что даже Кобра, всю жизнь имевший дело с кровью, почувствовал знакомый тошнотворный позыв. Он почувствовал, как запульсировали его вены и как задвигалась кровь по артериям. Вжался в руль, пытаясь сконцентрироваться на езде. Голодный желудок как рукой скрутили, пытаясь сжать, словно тряпку. Пистолет и так выпал из рук, свалившись на пол кабины. Тело сковывало, когда рядом по воздуху протекала линия крови, её магическое влияние мутило разум.

Словно одна большая артерия, кровь плескалась у него над ухом и будто высасывала из него жизнь. В самой душе становилось холодно и бесчувственно. Ощущение было похоже на горячку от загноившейся раны, когда кидает то в жар, то в холод и бесконечно мучает слабостью.

Он попытался оттолкнуть безжизненный кровавый мешок водителя, но тот лишь отлетел вглубь салона и застрял там, недосягаемый, но отравляющий одним своим присутствием.

Это нужно было прекратить сейчас же.

Но ни магия, ни даже движения не выручали Кобру из этой ситуации, пока осквернённое тело водителя находилось в его машине, и в нём оставалась кровь. Трудно было даже думать, а ученица самого дьявола из Дома Крови продолжала напевать ведьмовские мантры и танцевать страшные танцы. Слова её песни болезненными вспышками отдавались в голове каждого, кто оказался рядом с кровавыми нитями или их источником.

Собрав волю в кулак, Кобра направил машину на таран, врезался в борт «железного рвача», пытаясь сбросить заклинательницу, но не вышло. Тогда он отвёл машину чуть в сторону, но тут водитель “железного рвача” сам его бортанул и, отжимая дальше, попытался заставить Кобру потерять угол движения машины.

Обессиленный Кобра сцепил зубы и с трудом нашарил на полу пистолет. Теперь оставалось подняться, а это казалось уже непосильным. Он почувствовал страшный рвотный ком, подступивший из желудка.

Раздался рёв. Кобра поднял взгляд и увидел спину гигантского чёрного жука, в которую ударила кровавая струя, ибо он перегородил собой путь, а после со всей злобой бортанул многотонной тушей «рвача» заклинательницы.

“Молодец, парень… Ты просто молодец”, – со слабостью подумал Кобра.

Кровавая ведьма чуть не потеряла равновесие, но пескожук решил в этом убедиться. Царапаясь о копья, выставленные из машины, он ударил в борт ещё раз. Колдунья потеряла концентрацию, кровавые нити лопнули с противным визгом, трупы рухнули, кто на пол кабин, а кто на дорогу, и перекатываясь, остались позади. Следом за ними с криком полетела и ведьма.

Хитин местами оцарапался от такого манёвра, жуку даром не обошлось. Рейдер на мотоцикле проехал мимо Кобры, набирая скорость. Он держал одну руку навылет с глиняный сосудом, фитиль которого только что подпалил, дабы кинуть эту бомбу жуку в спину.

– Прочь от моего пескожука! – крикнул Кобра и дал очередь в спину мотоциклисту.

Две пули попали в цель, три пролетели мимо, а пистолет сухо щёлкнул грязным затвором, патроны закончились. Однако мотоциклисту было достаточно, он уронил снаряд и огненный взрыв от него, ударил по машине, обдав Кобру жаром. Кобра отбросил пистолет, чтоб не мешал. На ходу оставались ещё машины, хотя противников изрядно поубавилось. Последняя «гончая» и «железный рвач», оставшись без командующей ведьмы, развернулись и вышли из боя. Им первым достанутся трофеи и выжившие, если конечно для них это будет иметь значение.

Кобре и товарищам останутся лишь их собственные жизни и имущество, захваченное Коброй. Возможно, этого достаточно. Фура гнала вперёд, Молчун приподнялся, посмотрел на продолжающую преследовать «гончую», разглядел в ней Кобру и тяжело опустился.

Жук выбивался из сил и сдавал позиции. Из пробитого хитина, что пулями, что клинками, стекала янтарно-зелёная жижа, похожая на слизь. Кобра гудками подал сигнал остановиться.

***

Нет ничего такого же особенного, как остановка после боя. Оседает пыль, затухает адреналин. Ты ещё не веришь, что жив, а просто идёшь дальше пружинистой походкой. Вы считаете потери, перевязываете раненых, собираете трофеи, если таковые остались. Решаете, что делать с противником. Последнее, конечно, сейчас не о группе Кобры.

И вроде появилось ощущение пришедшего спокойствия, а вроде постоянно преследовало чувство, будто сейчас пойдёт по второму кругу, и бой начнётся заново. И конечно, нет ничего более особенного, чем встреча с друзьями на поле боя после боя.

– Как Молчун? – спросил Кобра, приветственно отбив предплечье Ворчуну, что остановившись, уже осматривал фуру, накладывал заплатки, подкачивал простреленные шины.

– Жить будет. Жена моя, солнце золотое, его сейчас штопает, – отмахнулся Ворчун. – Я подумал над твоим предложением, ты всё-таки прав. Поедем на новое место. А то я так подумал: это же логично, что Дом Паука заставляет меня чувствовать себя пойманной мухой. Вот и хрен им. Едем к Славе.

– Пока ещё не можем. Мне нужно вернуться за шаром, – сказал Кобра, потирая чешую под глазом. – Он остался у того самого места, где я к вам присоединился.

– Что ещё за шар, и на кой ляд тебе он сдался? – фыркнул Ворчун, махнув рукой. – Хватит ерундой маяться, заклеиваемся и поехали, пока кто ещё не наскочил.

– Нет, этот нам жизненно необходимо. Привезу, сам увидишь. Я заберу его на «гончей», если что, выйду на связь. Как приеду, так дальше двинем… К слову, Ворчун, твоя жена не может посмотреть моего пескожука?

– Пх, да как будто она бы стала. Нет, Кобра, надежд не строй, она только по разумным гуманоидам. Никаких жуков.

– Хотя бы хашем смажьте его раны. Уж он этого заслужил, – сказал Кобра, внимательно посмотрев в глаза собеседника, упомянув обезболивающую кактусовую мазь, широко распространенную в Великой Пустыне.

– Ладно-ладно, я думаю, мы сможем наложить на него пару заплаток, пока хитин сам не срастётся. Кстати, это он скинул с «рвача» ту ведьму?

– Да. Вероятно, он всем нам спас жизнь, так что ты уж клей его на совесть. Я там не мог даже руку от пола поднять, так меня мутило. Вокруг летали тела, кровь. Если бы не жук, я бы наверное сознание потерял.

– Твою-ж…, звучит мрачно, – фыркнул Ворчун, тремя пальцами дёрнув свою бородку. – Думаешь, она подохла?

– Будем надеяться, – почесал Кобра руку, содрал чешуйку и махнул инферлингским хвостом. – Я не видел её смерти.

– Значит, нет, – безнадёжно махнул рукой Ворчун. – Тогда нам стоит поторопиться. Такие сволочи – это не заноза в заднице, там серьёзнее. От них просто так не избавиться.

Кобра хмыкнул и поторопился к «гончей», поворачивать машину назад. Перед отъездом он ещё погладил жука, приказав ему держаться рядом с фурой Ворчуна и «охранять» её. Он обнимал его чёрный хитин, приговаривая, что он огромный, невероятно храбрый и могучий молодец.

Жука стоило давно уже назвать, но Кобра продолжал к нему обращаться без имени; фантазия никак не подсказывала хорошего имени, такого, чтоб на один выдох. И конечно такого, что не повторялось. Не хотелось теснить память о предыдущих хитиновых компаньонах.

Наконец, не теряя больше времени, Кобра рванул на «гончей» обратно по дороге.

Нарваться на врага – то ещё удовольствие. Даже если он ослаблен, вероятно напуган и собирает раненых, чудом выживших после боя, либо обдирает погибших, всё равно он ещё опасен, особенно для одинокой машины.

Кобра решил объехать, свернул с дороги, это не сильно затруднило езду, так как дороги в Десейре всё равно постоянно менялись из-за гонимого ветром песка. Однако, что хорошо, теперь он оказался подальше от вероятной стычки с рейдерами или с воинами Дома Крови.

Дьяволы делятся на Дома. Они всё ещё уникальны и опасны сами по себе, но Дом определял их функцию в Инфернуме. Вероятно неочевидную, но важную. Души, что попадали в Инфернум, через боль и страдания очищались от личности, чтобы отправиться назад; в этом и заключалась дьявольская работа.

Те из смертных, что называли себя дьявольским Домом, на самом деле им не являлись. Это эмиссары, слуги. Они посвятили себя ценностям Дома и подчинялись дьявольскому наместнику, Владыке Вольного Города, взамен на определённые блага. Богатство, лечение, молодость, достаток, а также, скорее всего, сила и много силы. Дьяволы всегда были хозяевами Десейры. Единственная их проблема – многие из них не хотят договариваться друг с другом, стремясь вознестись над остальными.

Шар блестел на солнце, словно драгоценный бриллиант. Лучи впитывались в его фиолетовую поверхность, и шар сиял изнутри. Красная трава, росшая в Десейре повсеместно, пыталась тянуться к нему и щупать, но понимала, что в нём нет крови, которой могла напиться. Кобра выдохнул, он хотя бы на месте. Это уже больше того, чего он боялся.

Он остановился рядом, примерился, осмотрел верёвку. Шар был довольно большим и очень тяжёлым для Кобры, благо, что достаточно крепким.

Пользуясь настойчивостью и магией, Кобра умудрился загрузить шар из тысяч переплавленных душ в кузов. Однако это не был конец, проклятый шар был слишком большим, чтобы не доставлять проблем. Он тяжело катался по кузову, норовя выпасть на песок.

Когда Кобра накрыл шар полотном и привязал тросами, дабы тот никуда не делся во время езды, ему показалось, что за ним кто-то наблюдал. Обернувшись, он увидел сову с красными полосками, что сидела на торчащей из песка иссохшей коряге и щурилась от дневного света.

Это была самая обычная сова, каких изредка можно встретить у Каменных Столпов, прилетевших непонятно откуда. Вот только Каменные Столпы находились во многих неделях езды отсюда.

– Ты далековато от дома, – хмыкнул Кобра, посмотрев на птицу с подозрением.

У неё были красные полосы на бежевато-белых перьях, и она внимательно следила за тем, что делал Кобра, и слегка угукнула, когда тот вновь кинул на неё взгляд. Кобра сплюнул, сова вполне могла быть фамильяром дома Крови, а значит, за ним так бессовестно наблюдали. С другой стороны, кто другой посмел бы?

Кобра подскочил к сове, защищая на всякий случай лицо руками, и спугнул её с места. Сова взметнулась в воздух и полетела прочь.

Кобра хмыкнул, провожая заблудившуюся птицу взглядом. Быть может шпион дома Крови? Призванный питомец ведьмы? А возможно, просто заблудившаяся птица и разыгравшаяся паранойя.

Пора возвращаться. Впереди ещё два дня пути по пустыне.

Глава 5 "Прогулка по карте"

Ворчун обошёл кузов, приподнимая полотно и осматривая скрытый под ним шар. Тот переливался дымным фиолетовым оттенком и холодил кожу при одном только взгляде. Казалось, в его глубинах можно было различить чьи-то лица.

– Ёптель, Кобра… Это ещё что? – удивился Ворчун, вглядываясь.

– Шар, – сказал Кобра, довольно подбоченившись и слегка помахивая хвостом из стороны в сторону. – Я уже рассказывал, что именно его нашёл в руинах города, что раньше принадлежал Дому Мира. Члены Дома пользовались им, дабы предсказывать будущее, но потом Архидьявол из Чёрного Леса расформировал их. Считай, что все члены того дома отправились в Чёрную реку вместе со смертными.

– То есть на перерождение? – уточнил Ворчун, не столько из интереса, как машинально, всё ещё в растерянности осматривая находку.

– Что-то в этом роде, – согласился Кобра и поскрёб чешую на подбородке.

– Почему его оставили? – спросил Молчун с перевязанными ранами, глядя на шар. Он недоверчиво поглаживал каменистую бороду и соскребал наросшие на ранах молочные костные наросты, откалывая их частями, как штукатурку.

– А-а…, – растерялся Кобра. Ответа на этот простой вопрос у него не оказалось. – Так-то и чёрт его знает. Когда Поход уничтожил всё в Великой Пустыне, полагаю, им стало не до пожиток, а после за ним было некому вернуться.

Молчун хмыкнул и, слегка поморщившись, повёл перевязанным плечом.

К вечеру группа разбила стоянку. Разумные и жук отдыхали и, конечно же, перебирали свои вещи. Было решено перенести шар вместе с остальным скарбом в фуру, а “гончую” Дома Крови разобрать на полезные запчасти. Осмотрели припасы, бензаковые стержни, то что можно применить. «Гончую» было решено бросить; слишком дерзко разъезжать на вражеском транспорте, что был посвящён дьяволам.

Пескожука кормили чуть ли не всей группой. Вооружившись ножами, Кобра собрался посетить глубины пещеры, у которой они нашли свой приют, дабы собрать достаточно травяной паутины и всего органического, что попадётся под руку. Сначала с ним попросился младший сын Ворчуна, сказав, что он тоже хочет покормить жука, потом старший, неродной сын, сказал, что хочет приглядеть за братом. После, конечно же, оба родителя, сначала мать, а потом и сам Ворчун, когда ему начали указывать, что тот мало беспокоится о детях.

Пока все (исключая Молчуна и хитинистого виновника процессии) спорили, насколько это опасно и можно ли вообще детям соваться в малоизвестную пещеру, Кобра уже вернулся с большущей охапкой собранной песчаной паутины и тройкой зарубленных ножом каменных пауков размером не больше той совы, что сегодня видел у Шара.

На том спор был исчерпан; против того, чтобы покормить жука, никто уже не выступал. Песчаная паутина плелась каменными пауками, чтобы ловить добычу. Эти хищники обклеивали ею стены и углы пещер, дабы любая живность, пожелавшая найти приют в глубинах, застряла и запуталась в ней.

Конечно, кто-то сказал бы, что это очень опасно – пускать детей в незнакомую пещеру с пауками, но Кобра понять этого не мог. Он с шести лет учился кормить жука, порой убивая для этого куда более неприятных существ, чем пауки.

Пескожук с большим удовольствием перетирал как паутину, так и пауков, у которых Кобра предварительно отрезал ядовитые железы. Более того, он и сам наконец-то получил возможность подкрепиться; из прожаренного паука получился хороший обед, что поддержит в Кобре жизнь ещё на пару дней. (Даже если эту пару дней на него будут смотреть как на поедателя пауков).

– Марк, раз уж ты с нами, у нас достаточно еды для того, чтобы ты не… ел… это, – с отвращением заметила Мидрала. Ворчун хохотнул.

– Кобра способен есть то, от чего рвача стошнит.

– Нет конечно, – пожал плечами Кобра. – Я никогда не видел того, чего не мог сожрать рвач. Но нет ничего плохого в пауках, если умеешь их готовить. В пустыне это считается нормальной едой. Вы же мясожуков едите, а каменный паук почти как жареный сверчок, только вкуснее.

Лицо Мидралы нельзя было описать словами. Дети тоже сделали характерное, но весёлое “фууу”, их забавлял развернувшийся диалог. Но Кобра озадачился и перешёл в контрнаступление:

– Ты что, никогда не ела жареных мелких сверчков? – приподнял Кобра бровь в удивлении. – Вот всю жизнь в Десейре, и не приходилось?

– Представь себе, нет, – наконец сказала она. – Я и мои дети едят нормальную еду: мясо, птицу, зерновые или, на крайний случай, пищевых жуков. Пищевых, а не диких.

– Не понимаю тогда, откуда такое отвращение. Что пищевые, что дикие сильно не различаются, особенно если знать, как их готовить. Просто диких сложно разводить или они пытаются тебя убить.

– Дядь Кобра, а пескожуков тоже едят? – спросил младший сын.

– Конечно едят, в них вон сколько массы. Мясо у них настолько жёсткое, что почти не готовится, а изжаренное напоминает сухарь. Тем не менее, очень питательное, пускай на вкус и своеобразное… Но пескожуков обычно используют для перевозки: они очень верные, невероятные создания, способные как помочь в быту, так и постоять за себя. С этим товарищем, например, я знаком всего пару месяцев, а мы уже, считай, не разлей вода.

– А как его зовут?

Дети. Их глаза блестели, словно звёзды, а в голосах слышалась надежда. Как правило, пока Десейра не испортит их души, сделает их жестокими и серьёзными… Со старшим сыном, например, это уже происходило. Кобра помедлил, думая над ответом.

– Если честно, я и сам не знаю. Я уже пытался дать ему пару имён, но они всё никак к нему не прилипали; он на них просто не реагирует. Зато он вполне отзывается на “Пескожука”.

В подтверждении этих слов пескожук задрал усики, как бы ища того, кто его позвал, возможно, для очередной порции. Несмотря на то, что вокруг его жвал уже налипла песчаная паутина, он был готов к добавке. Кобра улыбнулся.

– Но я обычно называю его “приятель”. Среди моего племени было поверье, что когда мы нарекаем кого-то именем, мы становимся владельцами его судьбы и теперь за него в ответе. И… у меня было достаточно жуков, и у них было множество хороших имён; хочу, чтоб и у него было хорошее имя. Он его заслужил.

– Как насчёт “Крушителя”? – спросил младший сын, но Кобра усмехнулся.

– Хорошее, грозное имя, но я знаю как минимум трёх “Крушителей”, и один из них буквально машина… Я думал о чём-то вроде Сиандаила – “Надёжного Солнца” в некоторых пустынных наречиях. Этот жук не раз служил мне утешением и опорой. Но он со мной не согласился, и Сиандаил не прижился.

– Ух, мне аж захотелось полной грудью вдохнуть, погоди, – Ворчун демонстративно достал кислородный респиратор и сделал вдох через него. – Ух, вот так лучше, а то душно как-то стало. Так вот, Кобра, со своими “Сиандаилами” лучше к нормальным людям не лезь. Спасителем назови, он этого заслуживает. Если не хочет отзываться, ничего, потом привыкнет.

Кобра только пожал плечами и посмотрел на пескожука, что лапами подпихивал к жвалам висящие остатки питательной паутины.

– «Спаситель» звучит хорошо. Но я пока смирился с просто “Пескожуком”… Ладно, я пойду вздремну вместе с ним, пока время есть. Разбудите, как будем готовы отправляться.

И Кобра покинул общий костёр, дабы прилечь, слегка привалившись к жучьему боку. Он положил руку на холодный хитин, слегка погладил. Жук уже дремал, подобрав усики. От его ран исходил травяной запах хаша – перетёртой кактусовой смеси.

– Ну, как себя чувствуешь? Ты настоящая звезда вечера, да-да, – с улыбкой тихо произнёс Кобра. – Без тебя мы бы тут не сидели, друг… Спаситель. Как тебе имя? Как по мне, оно о тебе полностью говорит. Говорящие прозвища – это хорошо…

Кобра зевнул и устроился поудобнее, подложив под голову рюкзак. Вне пещеры на чёрном небе снова зажигались бесчисленные звёзды. Средь них ползли слегка оранжевые “змеи”, окрашивая небеса в невероятные цвета. Значит, обе луны снова приближались к своему полному открытию на небосводе.

Кобра выдохнул, размышляя: “Ты может быть и не понимаешь этого, но ты спас нам жизнь. Ты спас её мне, друг… Отдыхай. Я возненавижу себя за то, что мне придётся сделать однажды, но такова судьба. Мы могли бы ей сопротивляться, от неё бежать, но мы выбираем из того, что есть, и стремимся выбирать лучшее… Моё лучшее – это то, что мне не нравится, но что придётся сделать. Давай же надеяться, что наши жертвы будут принесены не зря”.

***

– Слушай, хочу спросить вот…

Бродяга поднимался по скалам. Его зелёная одежда была прикрыта белой накидкой. Казалось, он совсем не уставал и не потел, а плыл по камням, подобно божеству, пока Кобра раз за разом ломал об них ноги. Не буквально, но спотыкаться было неприятно.

Кобра уже вымотался, устал и был готов сдаться. Извалялся в пыли и каждые пару секунд прикладывался к респиратору, пытаясь перевести дыхание. Казалась, фигура Ина недосягаема, и даже догнать её невозможно. Впрочем, тот останавливался и терпеливо ждал.

И как Отто, будучи обычным человеком, так умудряется карабкаться? Впрочем, этот «просто человек» жил на свете пару тысяч лет из-за неведомых магических причин. Находиться с ним рядом уже было настолько невероятным опытом, что в это попросту не верилось: быть может он обманщик? Самозванец? Дух, пришедший поиздеваться над Коброй, пока тащил того в горы?

– Да, друг мой? – Отто Ин с лёгкостью взобрался на очередную скалу.

Кобра влез следом и сел, переводя дух. Отто тоже остановился, оглядывая оставшуюся позади горячую пустыню и высокие каменные скалы.

– Что ты знаешь о наших нанимателях?

– Они вовсе не наниматели. Они партнёры, – Отто улыбнулся Кобре. – Если нам что-то не понравится в их распоряжениях, мы сделаем по-своему. Но я понимаю, о чём ты спрашиваешь; тебе хочется знать, кто такие “МНИЦ”.

Кобра снял с плеча новенький автомат, полученный как аванс – оружие, которого он никогда ранее не видел, но что было убийственней всего, чем он обладал раньше. Именно с ним он пробудет ещё много лет. И находясь на скале в тот день с Отто, он думал об этом.

– Если честно, я никогда не видел таких поселений. Бункеры из стали, крепкие стены, автоматические пушки… Никогда раньше не видел иномирцев, разве что, кроме тебя и… Они все там такие?

– МНИЦ – интересная организация. Для кого-то они преступники, для кого-то террористы, а для кого-то независимая группа учёных-исследователей и охранников, тем не менее, получающая доход от своих изысканий и стремящаяся сделать мир лучше.

– Террористы? Ребята, что врезаются на машинах в дома и взрывают себя? – вопросительно поднял Кобра бровь.

Его удивление смешалось с болью; вот о ком о ком, но он бы не подумал, что Отто водился с террористами. Сердце в секунду стало тяжелее тела. Неужели даже самый непогрешимый из разумных тоже отнимет его надежду?

– Нет-нет-нет. Их террор заключается в том, что по слухам, они ловят разумных из нецивилизованных миров, или же покупают заключённых и используют их для опытов…

– И это правда?

Отто пожал плечами, а потом харизматично улыбнулся, подмигнув.

– Ну кого-то же я смог оттуда вытащить, кто сам выйти не мог. И наше сотрудничество с МНИЦ как раз позволит мне и дальше проворачивать подобное. А там глядишь, может кому-нибудь погуманнее удастся в их Совет Распорядителей попасть… Короли, знающие цену своему правлению, порой создают великие государства.

Он мечтательно посмотрел вдаль, за горизонт великой пустыни, лежащей под голубым небом. Кобра всё ещё не знал, что об этом думать; с одной стороны, спасать людей – хорошо, но если МНИЦ действительно ворует их, то не должны ли Кобра и Отто бороться с ними, как борются против десейрийских работорговцев?

– Спасаем кого сможем, значит? – с сомнением переспросил Кобра.

– И не раскаиваемся за провалы, – кивнул Отто. – Себя нужно уметь прощать, ибо наш путь, каким бы он ни был, всё же спасает людей. Мы всегда могли бы спасти больше, мы могли бы сделать лучше, но мы просто разумные из плоти и крови. Не надо от нас требовать невозможного.

– Не знаю, Отто…, – Кобра устало опустил голову и почесал затылок, разглядывая винтовку. – Я как-то не этого ожидал.

– Разочарование черпается из многих источников, но источник твоего – необоснованные ожидания, – Отто уселся рядом, сложив ноги. – Ты знал, что и в Десейре были великие императоры, без всякой поддержки бросавшие вызов дьяволам?

Из омута сомнений Кобру столкнули в пучину изумления. Если в предыдущие вещи он старался верить, пусть и с трудом, тут он посчитал, что Бродяга просто смеётся над ним.

– Дьяволам, которые объединяются в инфернальные дома, по щелчку пальцев вызывают кровавый дождь и заставляют человека вывернуться наизнанку, всего лишь злобно на него взглянув? Ты про этих самых дьяволов?

– Так их рисуют собственные слова и пугающие истории, – пожал плечами Бродяга, достал из кармана куртки косячок и покрутил его в руках, не решаясь закурить. – Но в Десейре были императоры, одержавшие над ними великие победы. Они жили ещё до Первого Похода, а теперь от их великих держав остались лишь руины… Для кого-то это позор и поражение.

Он обвёл руками всё пространство перед собой. Кобра не понял, к чему тот вёл, но перебивать не стал, переведя дыхание после подъёма и вдохнув из респиратора.

– Но ты подумай вот о чём; после самого разрушительного события во Франгире от их империй что-то, да осталось. Это большое достижение, поверь мне, раньше вся Великая Пустыня была полна чёрных скал, и песок был цвета пепла. Здесь царили водопады из крови и чистого зла. Теперь глянь на эти золотые барханы… Вспышка смогла перевернуть весь мир, выкинула из Десейры дьяволов и запечатала Инфернум… Но бесследно стереть эти империи так и не смогла. И это достижение одним из императоров считалось поражением. Он думал, что его магическая империя переживёт войну вместе с ним.

– Ты врёшь, Бродяга! – возмутился Кобра. – Врёшь, чёрт побери, и даже не краснеешь. Какой император?

Отто посмотрел на него с улыбкой.

– Я вру только на очень конкретные темы, и тем, кого собираюсь в постель затащить, – и подмигнул. – А вот про Инториила Ир Дилартара лгать не стану. Синекоронный император построил магическую империю, на которую из самого Регилтиса смотрели с опаской… Я имею в виду из мира, где магия наиболее сильна и развита, – объяснил Бродяга. – И он живёт прямо сейчас в Ничейных Землях, в удалённом регионе, в качестве отшельника, и продолжает искать способы найти бессмертие, чтобы продлить свой долгий эльфийский век. Если хочешь, я могу тебя с ним познакомить, правда, в последнюю встречу он пытался меня убить, потому советую захватить с собой бутылку лучшего вина и дробовик. Подстраховать разговор с двух сторон.

– Хорошо. И где же руины великой империи? – попытался Кобра выявить обман Отто. – Где они находятся, может покажешь, если такой умный?

– Они к северу отсюда, близ границ Зелёного Моря, – показал Отто в сторону (вероятно, северную). – Далеко, средь образовавшихся высоких скал, находятся белокаменные руины, до сих пор напитанные сильной магией, ныне поломанной и опасной. Их называют “Грозовым Приморьем”, и барельефы, источающие молнии, всё ещё хранят древнюю историю.

– Я слышал о тех местах, говорят, это бывший ангельский аванпост, который члены Домов порой бомбят с расстояния. В качестве знака своей ненависти.

– Инториил Ир Дилартар для дьяволов был врагом даже более страшным. Истина о нём, раскрытая массам, может сильно изменить баланс сил. Впрочем, может я и ошибаюсь; то что дьяволы в Десейре не всесильны, знают многие. Знают и уезжают туда, где те их не достанут.

– Если ты знаешь так много о дьяволах, насколько они действительно опасны?

– Они без труда могут убить человека, если встретят его. Потому старайся их не злить. Их останавливают, в основном, божественные печати, так как дьяволы подчиняются законам Калифарга. Дьяволы всё должны делать с разрешения, и если у кого-то из них появилось разрешение убить тебя, то дело плохо, но если ты чист перед инфернальными законами, они не смогут тебе навредить… Если это конечно не изгнанники. Для них законы уже имеют мало значения.

– А бывают изгнанники? – поинтересовался Кобра, слегка потирая щёку и шею, сдирая отслоившиеся чешуйки.

– Иногда случается такое, что Архидьявол может расформировать инфернальный Дом, если считает его скорее вредным, нежели полезным.Дьяволы оттуда будут либо понижены в звании и присоединены к другому дому, либо убиты. Если бездомный дьявол сможет сбежать, тогда он станет изгнанником; другие дьяволы имеют право убить его при встрече, но сам дьявол перестанет быть скованным какими-либо правилами.

– И что, он больше не сможет вернуться в Инфернум?

– Если Архидьявол его простит и возьмёт под своё крыло, то это вполне возможно, – пожал Отто плечами. – Но случай должен быть исключительным. Помню я такую историю…

И Отто начал долго и с подробностями рассказывать о Доме Древа, занимавшимся делами различных природных персон, недостаточно приверженных Дорианне, дабы получить от неё защиту в посмертии, а также охотящимся за природными тварями и демонами, что, впрочем, случалось довольно редко. Архидьявол Чёрного Леса, круга, к которому относился Дом Древа, решил расформировать Дом за ненадобностью.

Тех, кто желал присоединиться к иным домам, Архидьявол переназначил на новые места в зависимости от знаний и предпочтений, но глав Дома, зная об их амбициях и приверженности своему делу, решил изгнать и предать очищению, что было равносильно смерти.

Всего одному из четверых дьяволов удалось сбежать – “Шепчущей Берёзе”, как называли его люди. Он скрывался в вечных лесах Сильенсура, в мире Всематери Природы Дорианны, что был очень далёк от Десейры.

В Сильенсуре было полно фей и леших – бессмертных защитников леса, что узнав о дьяволе, немедленно объявили на него охоту, но он оставался неуловим. Подчиняя себе фавнов и лесных эльфов, он собирался заново построить свою власть, правя ими подобно богу, уча своей вертикали власти.

Когда дьяволы и лешие добрались до него, он сдался, сказав, что готов изменить свой путь. Его привели к Архидьяволу Чёрного Леса, и когда “Шепчущая Берёза” сложил свои полномочия и отказался от своей судьбы, он сказал, что готов подчиняться любому решению Архидьявола.

Архидьявол же посоветовался с остальными, подобными ему, указав на деяния, которыми прославился “Шепчущая Берёза” во время своего изгнанния. Построить культ и лично им править на протяжении лет среди смертоносных леших и фейских дворов было большим достижением.

Архидьявол Золотой Аллеи и глава Дома Власти высказались за принятие его к себе. Шепчущая Берёза получил своё новое имя и дом, поклявшись, что будет верно ему служить…

– …Но служит ли он ему до сих пор, этого я не знаю, – завершил рассказ Отто. – Ладно, друже, мы могли бы сидеть тут целую вечность, но Калифарг нас не ждёт. Нужно найти тень, прежде чем его лик достигнет зенита. Потом мы сможем поставить передатчик МНИЦ, и лишь тогда полезем назад… Знаешь, есть тут одно местечко, я на обратном пути тебе покажу. В прошлом году подземный источник выходил прямо под солнце замечательным водопадом. Ты удивишься, что в Десейре такое есть.

Отто совершил движение рукой, призвав заклинание. Неизвестные Кобре синие сигилы появились у руки миротворца в виде печатей и таинственных магических кругов. И так же внезапно исчезли. Лёгкий ветер обдул обоих, напитав лёгкие свежим воздухом, появились силы идти дальше, как при самом начале подъёма.

– Водопад на поверхности? – Кобру снова ударили невероятным для него известием. – Да хватит меня обманывать! Если в смертного императора, соперничавшего с дьяволами в самом расцвете их правления, я ещё могу поверить, то в водопад на поверхности Десейры точно нет!

Отто Ин рассмеялся и сделал пасс рукой. Магические символы вспыхнули, и путников обдало холодным порывом, вернувшим силы и напитавшим лёгкие воздухом.

– Говорю, у-ди-ви-шься! Пойдём же! – и с проворностью и энтузиазмом юнца бессмертный путешественник стал взбираться наверх, пока Кобра гадал, сколько правды в тех невероятных рассказах, которыми делился многословный Отто.

Кобра закинул автомат на спину и полез следом. От чудесного заклинания, казалось, сил достаточно много, чтобы преодолеть всякие невзгоды, однако он ещё не знал, что ждало его впереди… А испытания, поджидавшие его, не могла облегчить никакая магия.

***

Когда ночью стоишь на посту, никогда не смотри в огонь. Огонь манит и красиво пляшет, но он слепит глаза. Именно так поговаривали в племени “Каменных Лбов”, откуда Молчун когда-то вышел, отправившись, как и многие достигшие совершеннолетия кахаширы, искать боевую славу и богатые трофеи.

Молчун хорошо уяснил не только этот урок, но и многие другие, что дала ему жизнь. Это не были уроки в стиле: “не суй руку в пасть жуку, чтобы достать его сердце” или “не прыгай в кислоту, она может и закаляет сталь, но не кахаширов”, какие были у многих его сородичей, о нет.

Уроками были “Держись своих друзей и поддерживай их вместе, ибо пока вы одно целое, вы сильны”, “Группа крепка настолько, насколько крепко её самое слабое звено”, “Свершения группы всегда больше свершений одиночки”, а также “Для победы все средства хороши, пока горькость их терпима” и прочие, прочие, прочие…

Вот и сейчас Молчун сидел, деликатно протирая от песка детали своего сурового оружия, и размышлял над всем, что запомнил, облекая уроки в максимально компактную форму. Чем лаконичнее выразишь свою мысль, тем она ценнее – так он рассуждал. Кобра развёрнуто доносил свои знания об иных планах и магии, Ворчун довольно ярко описывал свои эмоции. А что же нужно было Молчуну сказать самому миру, если за него всё сказано?

Правильно. Ничего говорить и не нужно; мир и Гурхрам “Молчун” понимали друг друга и без всяких слов. Разговор обычно обходился кивком или фразой, но иногда он проходил исключительно на повышенных тонах пулемётной очереди. Впрочем, для этого тоже нужна подготовка; пулемёт нуждался в уходе.

Думая о сотоварищах, он не мог не отметить, как они изменились с прошлого раза.

Кобра всегда был умным и находчивым, но бравады в нём поубавилось, зато он куда больше времени стал проводить, замкнувшись в себе. Стоило думать, то время, что он провёл с так называемым “Отто Ином”, моновианским самозванцем, даром не прошло, и Кобра теперь всё чаще спрашивал себя о своём месте и статусе. Обычно с позиции помойки.

Ворчун же? Он стал слишком мягок. Каким бы ни выглядел Кобра, но именно Ворчун являлся слабым звеном – у него есть, что терять, и этого “чего-то” много. Раньше он мог вдавить педаль в пол по направлению к самому адскому пламени, а теперь? Нет, теперь его страсть – это сигарета после жаркой ночи с двигателем, а не это всё. Молчун даже сомневался, что Инмарудин Ибн Ахнут теперь боец, каким был.

И всё же, разве это меняло его мнение о них? Нет. Изменения изменениями, но они всё ещё команда. Боевое братство, единственное, что было у Молчуна. И он был готов принять за него пулю-другую и возможно даже больше.

Говоря, кстати, о пулях; полученные пару дней назад раны всё ещё зудели, проросшая костная масса начала твердеть, и Гурхрам заглаживал её шершавой рукой, откалывая кусочки. Потом, когда мясо вновь прорастет, оно вытеснит мягкую костную “пробку” как желе из тюбика, и тогда не останется даже шрама. Увы, с бронёй так же не получится, её придётся починить рано или поздно, если не самостоятельно, то у бронника, когда они доберутся до города.

Время от времени он осматривался: пескожук Кобры спал, слегка зарывшись в песок, лишь усики торчали, словно загадочный кустарник. У него под боком, с рюкзаком под головой спал сам Кобра. Ворчун дрых в грузовике вместе с женой. Дети с помощью мелков рисовали на стене, что им вздумается. Им было позволено не спать, лишь бы оставались в поле видимости Молчуна.

Стоило ему один раз сказать “Назад”, как они его послушались. И правильно сделали – если кахашир с пулемётом что-то говорит, лучше к этому прислушаться.

Однако Молчун почувствовал что-то неладное; на крышу грузовика приземлилась птица. Она показалась незнакомой: два её глаза зияли в ночи янтарными кругами. Молчун обменялся с ней взглядами.

У неё были две настораживающие красные полосы на брюхе. Когда Молчун поднялся, повернувшись к птице в полный рост, та наклонилась вперёд, нахохлилась, издала громкое “Угу!”, чем перепугала детей, и взлетела ввысь, потерявшись в ночной мгле.

Молчун нахмурился.

«Раскрас интересный, но в пустыне птицы не обитают, они селятся ближе к югу, там, где средь скал прорастает трава. Здесь что-то нечисто».

***

Десейра – дело тонкое.

Пески только на первый взгляд кажутся легко просматриваемыми. Куда ни глянь – золотистое море из барханов, что не перекрывают ни скалы, ни стены, ни горы, однако пустыня быстро доказывала, что за каждой горкой песка может скрываться алчный рейдер, ужасный демон или хищный жук.

Но не стоит так страшиться, путешествия по Десейре чаще всего – это тягучие недели пути с постоянными вопросами о том, как уцелеть, а не вечная дорога, полная перестрелок, беготни и взрывов, как это рисовали фантасты из иных миров.

Пескожук понемногу заживлял свои раны, а Кобра продолжать думать, как его назвать. “Мидраил”, “Халогон”, “Сразитель”, “Ведьмобой”… Внезапно, когда Кобра перебирал имена, и произнес “Громдак”, жук внезапно повернул голову и внимательно уставился на него.

– Что, себя узнал? – удивился Кобра, когда жук замедлил шаг и усиками потянулся вверх. – Ты что же у нас, «Громдак»? «Великий песчаный шторм»?

Жук остановился, глядя вверх, так и не понимая, чего от него хотел погонщик.

– К-1, приём, ты чего торчишь как жердь? – послышался голос Ворчуна. – Быстрей шевели жуковыми поршнями, а то до конца недели не успеем.

– Вперёд, Громдак! – скомандовал Кобра, и жук даже без указания поводьев пополз за грузовиком, постепенно возвращая себе привычную скорость. После чего Кобра зажал кнопку на рации. – Пескожук мой на “Громдака” отозвался.

Кобра погладил жука по согревшемуся на солце хитину, и тот довольно потряс брюхом.

– Серьёзное имя. Кто был его прежний владелец? Или ему имя просто понравилось?

– Вероятно оно его, но я не уверен. Я нашёл его на отдалённой подземной ферме. Её разграбили, владельцев убили, скот, какой смогли, порезали, остальных наверное пустили по пустыне. Громдак находился там, уставший и раненый, отгонял мясожуков от сена.

– Не похоже, что он с фермы, – хмыкнул Ворчун. – У него хорошие рефлексы, не как у тяглового животного. Не то что бы я сильно понимал в жуках…

– Ты прав, он сам понимает, кто противник, и куда хочет его вести погонщик. Громдак на самом деле очень умный жук. Вот и я думаю, что вряд ли он принадлежал фермеру… Однако, ни седла, ни упряжи на нём не было. Мы поладили довольно быстро, а потом решили держаться вместе. Да? – Кобра вновь погладил хитин. Жук снова слегка потряс брюхом, пока топал вперёд по песку.

– Кобра, кстати, а ты на юге много бывал, верно? – перевёл тему Ворчун. – Правда то, что говорят? У Вольных Городов там дела не очень?

Кобра отвлёкся от сюсюканья с жуком и выдохнул. Слухами пустыня полнится, и половина из них ложь, мистификации да балабольство укуренных налётчиков. Однако Кобре надо же сказать хотя бы что-то:

– Рейдеры собираются всё в более крупные банды, почти как отдельные народы. Иногда в банде может быть двадцать машин, а если она на жуках, то в два раза больше, это очень сильная ватага… Вот на востоке всё ещё хуже; Вольные Города потеряли Ин-Аббан и Хильдру, эти города освободились от влияния Инфернальных Домов.

– Серьёзно?

– Говорю то, что я сам видел. Разумные подняли восстание, Владык свергли, дьявольские алтари разбили, инсигнии сняли, а ватага Владыки присоединилась к мятежникам. Зачинщик мятежа, Имаррудин, назвал себя Царём-Императором, а своих подчинённых наименовал Свободными Князьями… Давай лучше ты расскажи, Ворчун. Что происходит на севере, куда мы едем?

– Я тебе что, на политикана похож? Кобра, етить-колотить по карбюратору, я ж с машинами работаю, а не со слухами. Ты уж если что травишь, так трави дальше и стрелки не переводи.

– Ворчун, мы же едем на север. Я там давно не был, вестей оттуда не слышал, а ведь нам там работать, – оправдался Кобра и потёр ладонью один из своих рогов, смахнув песок с его кончика.

– Властитель идёт против Властителя, – зазвучал голос Молчуна, на секунду напугав Кобру. – Никак не могут поделить бесконечный пирог.

– Ого, Молчун, – фыркнул Ворчун. – Даже не знаю, чему удивляться больше: тому, что ты следишь за новостями и делаешь из них выводы, или тому, что ты делаешь это в форме стихов?

– Жизнь всё спасти может, – хмыкнул Молчун и отошёл от рации.

– Ворчун, ты в Молчуне не сомневайся. Может он говорит редко, но метко, и так, что потом не встанешь, – с улыбкой заметил Кобра. – Слушай, Молчун, ты ещё там? Мог бы поподробнее рассказать?

Однако дальнейшие расспросы оказались бесполезны, Молчун дал понять, что прибыв в славный город Ингдрагдор, члены группы сами поймут, во что они ввязались.

И он оказался прав.

Сначала группе попалась цепочка из металлических куполов, стоящих вдалеке от города – “заслон”, что сложной схемой установки металла защищал целый город от разрушительных электрических штормов и защищался от разборщиков.

Ингдрагдор располагался на каменном нагорье, а не средь песков. Путь к нему лежал через множество возвышений. Ещё на подходе можно было узреть стену, сложенную из двух рядов каменных блоков, поставленных так, чтобы даже издалека виднелись торчащие на них вымпелы.

На больших красных полотнах с золотыми узорами виднелись символы Дома Славы, дьявольская ритуальная чаша с сигилом дома стояла среди них, украшенная каменьями и оплетённая дьявольской лозой, а над ней словно сиял ореол.

Сам город поражал воображение десейрийцев; великолепный дворец с высоким пылающим пламенем шпилём гордо высился на скалах, подобно крепости. Его начищенные до блеска золотые купола сверкали и день и ночь.

Богатство верхнего города и без бинокля было видно: дома из белокамня и песчаника слегка блестели слюдяными окнами в вечернем солнце, подобно граням брильянта. Виднелись сверкающие вывески. Кое-где можно было разглядеть даже высаженные и лелеемые пальмы, торчащие на террасах – невиданную роскошь, выставленную напоказ.

Нижний город не был как у остальных городов; его вычистили от мусора и самостроек. Там теперь стояли лишь каменные и деревянные здания. Крепости караван-сараев, постоялые дворы и прочие. И всё же Кобра уже отсюда смог рассмотреть привычный «нижний город».

Он располагался намного дальше от стен, чем обычно; под скалами виднелись большие пещеры, в которых сейчас зажигались костры, заревом выхватив из тьмы временные хижины.

– Да-а, кажется, новый Властитель пользуется у своего дома большей популярностью, чем предыдущий, – протянул Ворчун из рации. – Никогда не видел такого великого города, как Ингдрагдор. К-1, а ты вообще придумал, как нам попасть к Властителю?

– У меня… есть план, – медленно ответил Кобра, разглядывая город. – И поделюсь я с им… когда для этого придёт время…, – Кобра взял себя в руки. – Но будь уверен, Властитель выслушает наши новости.

– М-да, всегда уверенный лидер… Ладно, разберёмся потом. Сейчас нужно найти нормальное место с хорошим гаражом, где я размещу машину и семью. Прежде чем решать, нужно отдохнуть.

– Смотря что ты называешь “нормальным местом”. Караван-сарай сойдёт? Они обычно имеют охраняемые гаражи, и тут они должны быть славными, а? – с улыбкой ответил Кобра.

– Ага, самыми славными, – фыркнул Ворчун. – Ладно, хорош юморить, Кобра, – голос Ворчуна прозвучал устало. – Давай разберёмся с этим и понадеемся, что ничего дурного не произойдёт.

Кобра согласился, пусть в его сердце и клубилась тревога. «Надежда» – яркое слово, сладкое, словно мёд, и убийственное, подобно яду. И всё же приятное. За него хотелось бы держаться, но на одной надежде далеко не уедешь.

Стены города Ингдрагдор становились всё выше при приближении. Если им откажут, то надежды не останется; им всем некуда возвращаться. Кобра знал, что теперь, скорее всего, всё будет зависеть исключительно от него. Разве есть Властителю такого славного города дело до группы караванщиков с шаром?

Все ставки сделаны. Кобра садился за стол с опасными игроками, и ему нужно было очень грамотно разыграть свои карты. Ради всеобщего блага. Ради всех них…

Глава 6 "Славный город – славные крысы"

– Мне нужно увидеться с владыкой или тем, кто представляет его интересы. У меня есть ценные сведения, как жизнь и смерть.

– Ага. И твоё имя?

– Пустыни называют меня “Коброй”.

– Короче, Кобра, на чешую нарубай: мне нужен сэндвич со сверчками, колбасой и свежими листьями. Нарубал? Так вот, записывай ещё: девку вот с такими буферами, чтоб как твоя мамка выглядела. Двести золотых и отпуск на недели три. Ну и ещё твою винтовку. Записал? Давай, шуруй отсюда, чего стоишь?

Кобра смерил стражника на стене настолько презрительным взглядом, насколько мог, но страж был прав, Кобра бессилен против правил и стен со стражами. Пять десятков золотых на дневной проход у него не нашлось и приходилось искать другие варианты.

О, он хотел бы грозить своим именем, говорить, кто он, и каковы его дела, но разве этому ватажнику он авторитет? Это всё равно, что грозить небесам кулаком; ненароком можно и молнию поймать. Да чего уж, он хотел бы схватить винтовку с плеча и дать по стражнику хорошую такую очередь, хотя бы напугать, но тогда о проходе в город можно забыть.

– Надвигается война, и она уничтожит славный город, а после остальные города. Властитель Дома Славы должен принять меры, – крикнул Кобра наверх. – Он должен меня услышать!

Стражник в хитиновых доспехах с ремнями и латунными вставками переложил винтовку на другое плечо и с улыбкой опёрся о край стены, глядя на Кобру, словно на дитя малое, задумавшее шалость. В улыбке его читались и снисхождение и расслабленность.

– Ага, сразу после того как я уничтожу твою мать. И совсем не в летальном смысле! – стражника порвало от смеха. Жаль, что не в летальном смысле.

Как Кобра хотел пройтись монтировкой по человеческой роже стражника. Разбить зубы, свернуть отвратительный толстый нос, превратить смуглую кожу в синюшную, а жиденькие волосы вымочить в его же крови…

Нет, не пренебрежение побуждало к этому, а позиция стражника. Тот без всякого страха оскорблял тех, кто без всякой задней мысли мог закончить его жизнь. И не будь Кобра Коброй…, он наверняка сделал бы что-нибудь ужасное.

Но пока он просто махнул рукой и ушёл прочь от стены, думая над новым планом. “Зачем спасать мир, если в нём живут такие ублюдки?” – подумалось ему. – “Пускай горят все и горят с криками. Чтоб в самом Инфернуме их не ждало ничего больше, чем повторение их никчемных жизней, ибо именно это и станет лучшей пыткой”.

– Давай, иди и возвращайся с ней поскорее. У меня сегодня ночная смена свободна.

Кобра просто рукой махнул. Нет. Один стражник не остановит его от проникновения в город, а уж от попыток отдать свою жизнь за весь мир тем более. Его цель слишком велика, чтобы останавливаться, тем более по таким мелочам.

Кобра пошёл вдоль стены на некотором расстоянии, раздумывая над вариантами. Самый очевидный: закинуть на стену верёвку с крюком-кошкой. Такую в Десейре можно много где достать, их нередко использовали как дешёвую версию гарпуна для пневмопушки или турели.

Однако взобраться незаметно будет очень сложно; караульные этого не дадут сделать. А если засекут, то всё потеряно; хорошо б живым уйти. Убивать их нельзя, иначе о разговоре с Владыкой можно забыть.

А ведь вечер постепенно склонялся в ночь. У стены было много почти полностью отвесных мест, уходящих со скал ещё ниже, отчего те казались неприступными. Никакой магией, способной поднять его на такую высоту, Кобра не владел.

Он предлагал самому себе идеи и их же отвергал: некоторые казались рискованными, а некоторые слишком фантастическими.

«Можно попробовать проскочить вместе с караваном, забраться под дно или внутрь повозки». Очень рискованно, и Кобра никогда такого не проворачивал, потому план тоже не годился.

Или же…

«Возможно, стоит просто стать невидимым? А что, трюк вполне может сработать, однако это нужно делать, когда ворота открываются. Ночью их открывать не станут, это точно…». Хороший вариант, но требовалось ждать другого. Более того, как знать, может они готовы к такому повороту событий? Найти мага уровня Кобры в Десейре не так сложно.

Но была и…

“А что, если я призову Иистира, мы нарядим его в …»

Нет, это уже просто смешно. Кобра присел на ступеньки у одного из домов и почесался рогом о стену из песчаника.

На забор рядом, бесшумно хлопая крыльями, села сова, и Кобру передёрнуло; она была знакомой, с двумя красными полосками на пузе и любопытными наблюдающими глазами. Видно кто-то из дома Крови пришёл полюбоваться на то, как Кобра мучился.

Сова почесала клювом под крылом. Кобра показал сове средний палец и пошёл прочь в сторону караван-сарая, где остановились Ворчун и команда.

“Ответ придёт, просто не сейчас. Я проведу ночь, я понаблюдаю, мы посоветуемся и разработаем хороший план”

Бойся тихих ночей, именно в них случаются самые громкие убийства. Сказал кто-то, и лучше бы Кобра вспомнил это и поостерегся, ибо ночь была довольно тихой.

Когда он проходил мимо переулка, стремительная фигура вынырнула из-за угла и схватила его за лицо холодными железными когтями, что больно впились в чешую. Она прижала его голову к стене дома и придвинулась вплотную, обдав запахом канифоли, палёных проводов и крови.

Она была немногим ниже, но силы в ней оказалось достаточно. Когда Кобра попытался дёрнуться, острые когти вонзились в его лицо, и он почувствовался струйку крови на щеке. Железный палец впился прямо под глаз, угрожая в секунду выдавить его из глазницы.

– Ты куда собрался?! – прошипела фигура незнакомым женским голосом с придыханием, словно хотела крикнуть, но сдерживалась. – Стена показалась неприступной, и ты просто отступил?

Он потянулся к ножу, но почувствовал острые когти, упёршиеся под чешую брони, готовые в любую секунду выпустить его кишки наружу. Внутри пробежало тошнотворное чувство, оно называется страх. Такой, когда застали врасплох, оглушили и приставили нож к горлу.

Судя по голосу и широко открытому глазу, она была сумасшедшей. Другой глаз закрывала кожаная повязка. Убийца из Дома Крови? Вряд ли, она бы уже убила его. Рейдерша? А вот с ними никогда не угадаешь.

У напавшей были вьющиеся волосы, бритые по вискам, настолько пышные, что закрывали половину смуглого лица в дополнение к повязке. Один широко открытый янтарный глаз сиял в ночи и смотрел на Кобру с таким ожесточением, словно его владелица была готова зубами вырвать из него кусок плоти.

– Ч-что тебе нуж-жно? – прошипел Кобра, боясь лишний раз пошевелиться. Коготь сумасшедшей больно упёрся под рёбра.

– Как что? – прошипела незнакомка. – Твоя судьба сегодня – пересечь эту стену, а ты собрался уйти? Собрался просто сдаться!?

– Я вообще не понимаю, о чём вы, – Кобра закрыл глаза, переводя дух и собираясь с мыслями. Давно он не был так прижат, и вырваться из этого без потери хотя бы глаза было сложно. Но у него ещё есть оружие – слова. – Госпожа, я простой искатель и вышел на прогулку перед сном. Я только приехал в город, неужели я перешёл вам дорогу?

“Дурак-дурак, она тебя точно знает!”, – панически пронеслось в голове. – “Она знает, что ты хотел перебраться через стену. Более того, это сто процентов её сова!… Если у неё не всё в порядке с головой, один лишь намёк на ложь, и она убьёт тебя. Глазом не моргнёшь, как его лишишься”.

– Что?!… Нет! В смысле, я не знаю. Пока что нет. С чего ты взял, что ты перешёл мне дорогу?! – с явным конфузом, но так же ожесточённо спросила она. Острый коготь вошёл под глаз Кобры, и вместе с лёгкой болью в глазу начало темнеть: кровь перестала приливать, но он всё ещё был на месте. Кобра зашипел.

Она убьёт его, если ничего не сделать.

Кобра схватил незнакомку за руку и вывинтился из клинча; острые когти прорезали кожу, оставили на его лице длинные царапины, когда он пнул её ногой. Выхватил нож, готовый оборонять свою жизнь, но незнакомка кинулась, схватилась за клинок железной перчаткой и вырвала из рук.

Кобра носком ботинка ударил по песку, взметнув облако пыли и кинулся бежать.

Глаз рейдерши сверкнул в темноте отчаянно и безумно. Она оскалила белые зубы. Кобра и опомниться не успел, как крепкие когти вцепились в его плечи и потянули вверх. Его ноги панически попытались ухватиться за землю, но это было невозможно; земля постепенно удалялась.

Крылья обдавали Кобру порывами ветра, а тот только крутил головой, поняв, что вырваться становится всё опаснее, и он скорее переломает себе ноги при падении. Осознание пришло, и сердце заледенело:

“Крылья!? У неё чёртовы крылья!? Это что, ангел!? Ох чёрт, я был пленником целого рейдерского клана, но это намного-намного хуже!”

Он вцепился в её перчатку, усеянную шипами, и взглянул на неё ошалевшими глазами. Да, он представлял Ангелов более величественными: огромными воителями (почти такими же сильными как дьяволы), что руководствовались своим безумным кодексом чести: “искоренять тьму” и “защищать свет”.

Вот чего-чего, а Кобра не считал, что в нём есть свет. Осталось только одно: показаться слишком незначительной синицей, дабы направить её по следу журавлей. Например, Дома Крови.

– Госпожа, вы абсолютно правы. Я собирался за эту стену, но я не самая важная цель, за которой вы могли бы охотиться. – Воздух ударил Кобре в лицо, и дыхание перехватило. Прохожий на улице удивлённо задрал голову, широко открыв рот, и уронил, что держал в руках. – …Демоны, дьяволы, да хоть жуки. У меня даже нет дьявольского дома!

“Они чуют ложь. Но можно ли назвать ложью то, что является не всей сказанной правдой? Ох чёрт, она меня чуть не выпустила!!!”

– Хватит орать! – шикнула вниз похитительница.

Кобра умолк. Если стража заметит их в небе, судьба Кобры их будет волновать мало; они собьют нарушительницу (если смогут), и попутно дадут по самому Кобре пару очередей. Выживет ли Кобра? Маловероятно.

Однако он достаточно любил жизнь, чтобы начать лихорадочно придумывать новый план. В паникующую голову не приходило ни единой хорошей опции, но это и не потребовалось. Прежде чем Кобра додумал, похитительница повернула в ночной тьме, перелетев стену, стремительно поднимаясь вверх, почти незримая и неслышимая.

Ангел отчего-то пыхтела и пыталась уцепиться в Кобру покрепче. Во тьме Кобра смог получше рассмотреть её броню: никаких обозначений, кроме алых повязок на верхней части её снаряжения, он не заметил. Однако вряд ли Дом Крови принял бы к себе ангела. Среди кожаных ремешков, сжимавших мешковатую ткань, торчали провода и проволока, а на поясе болтались проволочные наушники. Один из признаков радиошамана.

Дворец приближался очень быстро. Возвышения и башни дворца, что казались неприступными, находились сейчас под ними. Он даже смог разглядеть ночной караул: их броня отлита из чистой стали, и поверх неё узоры, сделанные золотой нитью, показывающие знак дома, а лица скрыты шлемами и тюрбанами. Они ходили парами: один с магическим светильником на жерди, освещавшим ночную тьму, а другой нёс на плече огнестрельную алебарду.

Крылатая незнакомка отпустила Кобру у одного из верхних пролётов, бросив как мешок картошки. Тот приземлился на ноги и перекатился, не получив никакого ущерба. После чего поднял глаза на незнакомку. Её коричневые перистые крылья с алыми окончаниями сложились за спиной и исчезли, словно растворились в воздухе. Она довольно быстро перевела дух.

В более спокойной обстановке он смог рассмотреть её лучше. Лицо незнакомки было полно почти незаметных царапин, однако в остальном кожа выглядела гладкой, словно мрамор смуглого цвета. Черты лица казались простыми, но в то же время гармонично сложенными. Единственное, картинку портил шрам, проходящий через глаз и закрытый повязкой.

– Покои солнца, сияющего славой, – сказала она и сделала такой жест рукой, будто Кобра уже это знал. – Ну?

Кобра недоуменно посмотрел на неё. Та вернула взгляд, раскрыв ладони с железными когтями.

– Что? – непонимающе спросил он.

– Что?! – громко прошипела она, сгорбившись, глядя на него с таким же недоумением, с каким он смотрел на неё.

– Я не понимаю. Почему ты мне помогаешь? Ты хотела меня убить.

Девушка, всё ещё держа когти перед собой, наклонила голову набок.

– Поче-ему ты считаешь помощь убийством? Если я тебе помогаю, это не значит, что я хочу тебя убить. Или значит, что хочу? – она повернула голову с потерянным взглядом. – Хочу?… Нет!

– Тщ-щ-щ…, – когда та чуть громче обычного сказала “нет”, Кобра зашипел. Пока они были на удалённом балконе, всё было в порядке, но если они будут шуметь, то весь Дом Славы узнает об их прибытии, если уже не узнал.

Девушка отпрянула в сторону и, раскинув руки, молча навострила когти.

– Это не важно. Ты мне помогла, это хорошо. Очень хорошо, – шёпотом объяснил Кобра, наконец придя в себя и начав разбираться в ситуации. – Я без понятия, кто ты и почему, мне не важно. Просто помоги мне убедить Владыку, мы уберёмся отсюда и…

– Убить Владыку? – перебила она. – Я знала, что ты хотел это сделать! – в её голосе послышалось кровавое восхищение. Она сжала кулаки, клацнув когтями, её глаза загорелись убийством, и она оскалила зубы, показав лёгкую щель меж них. – Давай! Как мы это сделаем? Я же забрала твой нож! Я могу вырвать ему трахею или лёгкие, чтобы он не закричал! Или, если хочешь, я могу его держать, а ты его душить. В конце концов, это твоя судьба, я должна лишь тебе помочь.

– У-бе-дить, – тихо взмолился Кобра. – Сказать “помоги нам”, понимаешь? Он нам нужен живым. Живым, целым и способным отдавать приказы.

– А…, – она сначала оторопела, но потом поняла, что Кобра имел в виду, и отреагировала более спокойной улыбкой. Кобре даже подумалось, что может не всё с ней так плохо. – Хорошо, а ты знаешь, куда идти?

– Ты думаешь, я тут уже был? Как и ты, я тут в первый раз.

Незнакомка слегка приподняла бровь, посмотрела на Кобру с удивлением, но никак это не прокомментировала и последовала за ним по коридору, тихо переставляя ноги в сапогах по мраморному полу. Небольшая сова влетела в окно следом за ними и беззвучно примостилась на плече у девушки.

Что было хорошо: незнакомка неожиданно решила довольно сложную проблему, пусть и заставила отделаться лёгким испугом. Что было плохо: проблемы для решения ещё не закончились, и вместо того чтобы готовить речь перед Владыкой, Кобра отвлекался на незнакомку.

Она выглядела как десейрийка. Вероятно, прожгла себе мозги не то туманом, не то радиоволнами, но судя по экипировке, скорее вторым. Из этого следовало, что она радиошаманка; безумные радисты в трёх из четырёх случаев оказывались радиошаманами.

Крылья и сова всё ещё были загадкой. Кобра ничего не слышал об ангелах, таскавших с собой сов. И если честно, незнакомка ощущалась невероятно опасной, но всё же такой же смертной как сам Кобра, а не как например Иистир. В таком случае, Кобра столкнулся с расой, которую никогда не видел ранее, и эта мысль его успокоила – это было не так страшно. Остался лишь один вопрос:

– Так как тебя зовут?

– Пустыни зовут меня Совой, – сказала она тихо и ткнула в своё плечо пальцем. – А её я называю Малиной.

– Хе, а меня пустыни зовут Коброй, – постарался улыбнуться Кобра, дабы как-то согреть разговор.

– Я знаю, – ответила она с улыбкой и ничем больше не дополнила, и они прошли в тишине ещё пару пустых коридоров. Ответ показался настолько неуютным, что Кобра попросту не знал, как продолжить разговор, и предпочёл молча идти вперёд.

Барельефы на стенах постоянно напоминали о больших пирах, великих личностях, боях и победах; изучая их, наверное можно узнать всю историю Дома, если знать, откуда начинать…

– Совы едят змей, – внезапно сказала Сова. Кобра повернулся к ней, чтобы понять, о чём она, но Сова просто улыбалась. Даже не кровожадно. – То есть кобр, – объяснила она, словно это нуждалось в объяснении.

– …Да? – Марк не понял, к чему это, и почему-то ему не хотелось это узнавать. Потому решил сменить тему. – И ты ведь радиошаман, верно? У тебя от этого такие «странности», так?

– Ага, – кивнула она и хотела сказать что-то ещё, но мигом переменилась в лице и кинулась вперёд. Кобра уже был готов защищаться, однако та перескочила через него и бросилась дальше по коридору, обнажив когти.

Впереди по коридору из-за угла только-только начал выруливать страж в доспехах с длинной огнестрельной алебардой на плече и дьявольскими символами, а за ним вышагивал фонареносец, обычно проявляющий различных невидимых созданий.

Сова раскрыла крылья, придав себе ускорения, молниеносно влетела в алебардщика и когтями пробила его кольчугу на шее. Разбитые звенья кольчуги в крови со звоном рассыпались по полу, а она уже повалила второго, зажала ему рот и другой рукой вырвала ему глаза, а после располосовала шею. Стражник только хрипнул и умер. Фонарь упал на пол и разбился, но не затух; лёгкое магическое сияние всё ещё освещало тела.

Всё закончилось за пару секунд, не более. Кобра приложил руку ко лбу, глядя на тела. Сова улыбнулась, стряхивая кишки и кости с когтей.

– Я думала, убийца Аангорга “Три Черепа” может выдержать немного крови.

Кобра даже не удивился, откуда она знала эту часть его биографии. Он просто принял это.

– Не на полу во дворце у Владыки, к которому мы пришли с просьбой о помощи, это точно…, – тихо проговорил Кобра, размышляя, как выкрутиться из этой ситуации.

Спрятать два трупа, лежащих посреди коридора, очень сложно. Очень сложно. И это невероятно некрасиво; ведь они могли просто спрятаться меж колонн, а не прибегать сразу же к убийству.

– Пойдём, я уже чувствую, что мы рядом с Его покоями. Ещё пара поворотов, где-то за этими дверьми…, – с придыханием тихо сказала Сова, переступая трупы и оглядывая стены коридора.

Кобра почувствовал, как из тени его коснулась большая когтистая рука, что легла ему на плечо. Он обернулся, готовясь к очередному ужасу, но средь тьмы никого не было. Вернее, Кобра просто никого не увидел, кроме когтистой руки дьявола, освещаемой фонарём.

– Иди, – послышался голос Иистира, дьявола из Дома Мира. У Кобры тяжело бухнуло сердце, но расслабилось, поняв, что это не враг.

“Клянусь, после всех сегодняшних засад я поседею; испугов становится слишком много”.

Кобра нагнал Сову и взял её за плечо, развернув к себе. Конечно, был риск получить окровавленными когтями в живот, но на него он был готов пойти.

– Сова. Послушай меня внимательно, – сказал он, и Сова посмотрела на него широко открытым глазом. – Никаких больше убийств; ты спрячешься, если появится ещё кто-то, хорошо?

– А ты? Они же…

– Я буду в порядке. Прятаться – это моя работа, – быстро сказал Кобра и продолжил. – Но раз ты со мной, я хочу, чтобы ты вела себя тихо и незаметно. Словно тень, поняла?

Она молча кивнула, широко открыв глаз, и сцепила когти вместе, поджав губы.

– Поняла? – переспросил Кобра, но Сова только головой затрясла. Потом поднесла палец к губам и прошипела “тщ-щ-щ-щ”. Со стальных когтей на мраморный пол упали капли крови.

Кобра покачал головой, и они отправились дальше, аккуратно заглядывая в комнаты. У Владыки было минимум две столовые. Одна для широкого застолья, а вторая походила на комнату отдыха с бордовыми мягкими пуфиками.

Это место казалось Кобре невероятно далёким от Десейры. Некоторые не могут позволить себе даже ржавую банку с кашей из червей, пока у кого-то есть как минимум две комнаты для трапез. Вот что значит – приносить выгоду важному инфернальному Дому.

На одном из поворотов Кобра и Сова наткнулись на особенную дверь; у неё караулили ещё два стража, а сама дверь была сделана из золота и чёрного камня. Посреди тёмного коридора, освещённого только тусклыми настенными лампами, стражи были похожи на живые статуи, закованные в броню и вооружённые украшенными золотом винтовками. Таких и когтями при желании не пробьёшь.

Как только Кобра заглянул за угол, он понял, что эта комната – именно та самая. Впрочем, им не нужно было проходить мимо стражи; наверняка у Владыки есть балкон, осталось его только найти.

Показав жестами свои намерения, Кобра и Сова отправились назад, пока не вышли в очередную пустынную комнату отдыха с видом через балкон на весь город у подножья. Огни города гасли и вспыхивали, подобно звёздам на небе.

“Я думал, всё пройдёт намного сложнее, но оказывается, даже самые великие мира сего – просто люди. Ни верная стража, ни неприступные здания не способны защитить от искателя, одарённого судьбой, и одной сумасшедшей, что этой судьбой, кажется, дышит”.

Кобра подошёл к балкону, желая выцепить глазами балкон Владыки, однако почувствовал, как что-то схватило его за рёбра и спину. Невидимая гигантская рука сжала его так, что у Кобры перехватило дыхание. Он упал на каменные перила, упёршись в них ослабевшими руками.

Громко захлопнулась дверь позади. Он повернул голову в сторону и за секунду заметил Сову; радиошаманка успела посмотреть на него, а после её резко утянуло вверх и ударило о потолок, вжав в него. Малина, птица Совы, свалилась с её плеча, и невидимая сила приложила её об пол. Птица распластала крылья по полу, но казалась ещё живой.

Что-то потянуло Кобру; тот инстинктивно попытался схватиться за перила, но не вышло. Его больно швырнуло о стену и прижало к ней, непреодолимой силой сдавив горло. Он только заметил, как тьма стала непроницаемой, а после в ней проступили два высоких силуэта.

Два дьявола. Один держал другого за горло, наклонив как в танце, а второй приставил сияющий пламенем загнутый нож к сердцу оппонента.

Незнакомый тёмно-оранжевый дьявол был велик. Как только он появился, Кобра различил сияющий (но света не распространяющий) обруч, опоясывающий его голову, и рога и обильные золотые украшения на одежде: ордена, медальоны, позументы. Его кожистые крылья были увенчаны золотыми насадками и были раскрыты – угрожающе и величественно; узор на них формировал золотую чашу.

Дьявол Дома Славы, никаких сомнений. В другой его руке сияли светлым золотом магические сигилы, направленные на противника.

Второй же был тёмно-фиолетовым Иистиром, что на фоне дьявола Дома Славы выглядел оборванцем. Старая одежда, подранные крылья, потускневшие, если вообще сохранившиеся, украшения.

– Имадруил. Какая встреча…, – с улыбкой произнёс Иистир, уперев длинный костяной нож в сердце своего оппонента.

– Воистину она знаменательна: славный слуга своего господина в славном дворце ловит крыс, что под стать и тому и другому. Довольно нажористые судьбой крысы, должен я отметить, – с не меньшим удовольствием отметил “Имадруил” из Дома Славы. – Скажи мне, безымянная бездомная отвратительная крыса, почему я не должен раздавить тебя и твой выводок прямо на месте? Потому что ты попробуешь бесславно убить моё величие этой дрянной зубочисткой, или же у тебя есть разумная причина?

– Твой дом падёт, если твои уши будут закрыты перед моими словами, – прохрипел Иистир. – Второй Поход скоро грядёт, хочешь ты этого или нет. Лишь у меня есть способ его остановить, пока ещё не поздно.

– Второй Поход, Второй Поход…, – повторил дьявол дома Славы, катая слова на длинном змеином языке. – Дом Крови тоже про него говорил и рассказывал очень интересные вещи; почему мы вообще должны его останавливать?

“Это очень плохо”, – с трудом подумал Кобра, чувствуя, как хлипкие чешуйки отрывались от его лица и осыпались. Когда всё заканчивается, иногда сам не поймёшь, как это происходит.

– Может потому, что победа не будет на вашей стороне? Я видел своими глазами, к чему это приводит: сначала ожумы сметут города Десейры, затем их ложный бог сразит Калифарга. Инфернум рухнет в Чёрное Море; останутся лишь тени и демоны, которых некому будет отлавливать. – Иистир перешёл в наступление. Он упёр нож дьяволу в грудь, выровнялся, другой рукой взялся за кисть противника у своего горла. – Ты знаешь, что видения нашего дома правдивы; Дом Славы падёт третьим, и от его наследия останутся лишь воспоминания оккультистов… Ты знаешь, что я не вру, так дай мне восстановить свою честь. Я говорю: есть другой вариант. Вариант, в котором все живы и счастливы.

– И вот он, момент, когда ты, оставшийся без Дома, начинаешь сулить себе великую победу за наш счёт.

– Нет. Это момент, где я рассказываю, как ТЫ можешь победить. Я не глупец, Имадруил, мне не нужна слава; назначением моего Дома было сохранять мир. Этим я и занимаюсь. С нашими знаниями и твоими ресурсами ты можешь моими руками загрести себе весь жар; вся слава за победу над Вторым Святым Походом достанется твоему дому. Никому больше. Но ты должен мне помочь.

– Одни лишь знания не выигрывают войн, да и вещи, что мы переносим сейчас, не те, что были раньше; у одного Дома могут уйти месяцы на пару сундуков золота. Если ты думаешь, что вся Славная Гвардия явится сюда по твоему зову, ты ошибаешься. А эти твои крысы? Лишь одна из них имеет хоть какой-то вес за убийство демона, да и его будет маловато, чтобы хоть как-то повлиять на баланс сил.

Кобре ничего не оставалось, как слушать эти переговоры. В комнате, казалось, резонировал странный гул.

– У моих “крыс” очень интересные козыри в рукавах. И козырей у меня много. Они и есть моё главное оружие против этого узурпатора, Озумы Рагного, и его сил.

– Козыри? У тебя нет ничего, Иистир. Без своей Реки ты даже при всём желании не способен наградить своего подопечного реальными силами.

– Я не был бы так уверен, – Иистир улыбнулся во весь рот широкой зубастой улыбкой и внезапно все звуки пропали.

Кобру словно обдало беззвучной мягкой волной, хотя он видел, как губы дьявола шевелились, произнося заклинание. Ударила белая вспышка средь ночи, ослепившая Кобру, и когда тот открыл глаза, на месте дьяволов зияла пустота. На раскиданные по комнате бордовые пуфики опускались светлые нити, как от разлетевшегося серпантина. Они аккуратно и симметрично расходились по комнате и меркли в темноте. Это не были силы дьяволов, Кобра это узнал точно.

С потолка, испуганно вскрикнув, рухнула Сова. Малина перевернулась, встала на лапы, скрежеча когтями по мраморному полу, и недовольно заухала. Кобра отвалился от стены и упал на пол, судорожно ловя ртом воздух. Тот казался тошнотворным: сера, медь и золото. Эти запахи были яркими до ужаса, и приходилось полной грудью их вдыхать, не то спасая, не то удушая себя.

– Ты в порядке? – спросил Кобра, перевернувшись на спину и посмотрев на спутницу. Вскоре запах стал рассеиваться, и стало легче.

Послышался сдавленный смех наслаждения. Кобра повернул голову; Сова слегка каталась из стороны в сторону, расправив крылья и обняв себя руками.

– Я знала, я знала. Конечно-конечно, вы все правы; как Кобра мог сразить одного из демонов, если не при помощи дьявола? Как мог использовать дьявольские артефакты, если бы сам не тянул их силы? А я-то думала, Кобра изучал магию от природы, слушал пески и черпал их знания; это бы объяснило его слабость! А Малина? Ха, я-то думала, моя с ней связь обрывается из-за пустыни…

Она снова залилась смехом, из её глаза стекла слеза. Она давилась смехом, он превратился в шипение, потом она утихла и в конце концов успокоилась, тяжело дыша.

К этому времени Кобра поднялся. Двери оказались заперты, и по ту сторону абсолютно ничего не было слышно, однако Кобра увидел, как дверь вогнулась, словно её ударили. Магия, скрывавшая комнату от звуков, всё ещё держалась, но не обманула местную стражу. Крысы неплохо нашумели ещё тогда, когда дьявол Дома Славы захлопнул за ними дверь.

– Да-да-да, со мной есть дьявол, но нам всё ещё нужно попасть к Владыке, – закивал головой Кобра, поднимая Сову под плечи. – Сможешь меня перенести на его балкон?

Та быстро вдохнула-выдохнула, расправила крылья и, схватив Кобру под руки железными когтями, выпорхнула с балкона. Кобра вновь оказался над землёй, но на сей раз в сотне метров от неё, видя далёкие городские здания, бесконечный горизонт ночной пустыни и маленькие машины, стоящие у дорог или снующие по ним.

Он набрал грудью всю свою храбрость и задержал в себе, полностью доверившись сумасшедшей. Та перенесла его на другую сторону, и бросила на балкон, приземлившись рядом на перила.

Он знал, что не сможет игнорировать происшедшее: то, что теперь один из смертных знал о его дьявольских связях. Но так происходит, когда ты контактируешь с разумными. Они узнают тебя лучше.

Покои Владыки были… роскошны, если не сказать иначе.

Лёгчайшие шёлковые золотистые занавески развешаны повсюду; казалось, одна спичка, и они вспыхнут пламенем, подобно костру. Высокий потолок оканчивался куполом, расписанным видами ночного неба, лун и великих регалий Дома, а средь них ползали маленькие светящиеся шарики – огоньки, дающие мягкий, успокаивающий свет.

По одну сторону покоев находился целый отдел, полный шкафов и зеркал. По другую, у балкона, стоял стеклянный столик в ободке золота, с летними стульями-качалками. Посреди комнаты находился не умывальник, а целый фонтан, бесшумно журчавший и наполнявший комнату влагой. Нужно ли говорить о кровати Владыки? Огромная, из цельного дерева, кровать источала приятные пряные запахи и могла вместить на себе целую группу людей. От мира её закрывали жёлтые шёлковые занавески балдахина, через которые с трудом читался хоть какой-нибудь силуэт.

“Откуда у него СТОЛЬКО богатства?”, – подумал Кобра. Дом Славы, должно быть, самый расточительный из домов. Кобра слышал о нём, но постоянно обходил стороной. Слава ему не казалась такой опасной и влиятельной, как остальные Дома, вроде Крови или Казны (что был знаменит свой скупостью).

– «Три шага по неизменным пескам откроют горящие просторы, окутанные тихим криком…», – прошептала Сова, оглядывая помещение ошарашенным взглядом, задрав голову. – «О чёрный котёнок мой, отравленный судьбой, ни один шаг не в силах заменить семь…»

Кобра приложил палец к губам, и этот жест Сова поняла сразу и прекратила шептать, а возможно, у неё просто закончились стихи. У Кобры не было времени, чтобы разгадывать и эту её загадку.

Кобра ожидал увидеть ложе, заваленное наложницами в роскошных украшениях, окуренные золотым хашем помещения… Ожидал увидеть высокого сильного мужчину, практически монстра, усиленного магическими дарами; такого, что был здоров, словно бык, и могущественен, подобно дьяволу.

Но кровать была подобна пустыне, а единственная фигурка на ней выглядела потерянно, словно одинокий бархан. Там мог разместиться целый гарем, но она была почти пуста. Лишь шёлковые занавески слегка развевались на ветру.

Кобра снял автомат с плеча и поставил у кровати, дабы не напугать проснувшегося Владыку. Он слегка отодвинул занавеску, дабы разбудить его или хотя бы понять, в чём дело, однако увидел человека, что сидел, укутанный в одеяла.

Это был молодой парень лет, наверное, восемнадцати-девятнадцати со смуглой, чистой и здоровой кожей. Его тело было усеяно золотистыми тату-узорами, формирующими круги и линии. Лицо было выбрито, а тело хоть и крепко, но не более обычного.

В руках тот флегматично держал украшенный пистолет, потирая его пальцем.

– Странная у вас тактика для убийцы, – сказал он и наставил пистолет на Кобру. – Предыдущие, что убили моего отца, воспользовались глушителем ещё у балкона. Видно владыка у Дома Интриг решил, что меня не достойно даже это… Впрочем, отдаю вам должное, вы всё равно добрались до покоев, – он направил на Кобру пистолет и взвёл курок.

Кобра поднял руки, показывая, что пришёл с миром. Парень выглядел решительно; его глаза блестели лёгким золотистым цветом. Тонкие губы поджаты, взор смотрел сквозь Кобру, как бы уже проделав в его груди дырку.

– Я Марк «Кобра», о Владыка славного града. И я не убийца, – Кобра с поднятыми руками отошёл от кровати и встал на колени, показывая покорство. – Я смиренный проситель.

Сова навострила когти, но Кобра остановил её жестом, взял за предплечье и потянул вниз, призывая повторить за ним поклон.

Владыка, что оказался обычным парнем, в одном исподнем слез с кровати, спрыгнув босыми ногами на пол так уверенно, словно находился в броне.

– Никогда не слышал о просителях, приходящих средь ночи, да ещё и с оружием, – заметил он, глядя свысока, и бросил взгляд на винтовку, оставленную у кровати. – И что же вам нужно, если не моя смерть?

“Ну всё, раздача пошла. Малый блайнд. Чек”.

– Позвольте начать издалека. Вы помните Первый Священный Поход против Десейры? – спросил Кобра, положив руки на колени.

– Да. Мы все – дети этой катастрофы, – спокойно ответил Владыка. – Видят мои очи, кожа твоя носит отметины дня, когда Солнце озолотилось.

«Это хорошее начало, но давай будем спокойны. Колл».

– Вы абсолютно правы. Однако, не успели мы встать на ноги, как на нас надвигается Второй Священный Поход. Войска под знаменем нового бога Райточа уже собраны, механизмы возводятся; они хотят завершить то, чего не смог Утерес, и уничтожить нас. Всю Десейру.

Владыка впечатлён не был. Казалось, слова Кобры оставили его лицо равнодушным, а руку решительной к спуску.

– И чего вы хотите? Предупредить меня? У вас это вышло. Что же дальше, вы подумали? – недовольно произнёс он.

“Трудный товарищ, но у меня нет выхода. Мои карты не самые сильные, но проиграть нельзя. Осталось только молиться и надеться, что всё ещё образуется. Ре-рейз”.

– Просить поддержки у вас и у Дома, что вам покровительствует. У нас есть знания, откуда начнётся вторжение, где собраны основные силы. Единственный шанс победить – это ударить на опережение, уничтожить их гарнизонные силы. Обвалить Врата.

– Уничтожить чёрные Врата не смог даже Первый Поход. Это невозможно, их ничто не тронет.

“Есть вещи, которые ты не знаешь, Владыка. Рейз”.

– Меня уверили, что Дом Оружия имеет способ взорвать Врата. Если основные силы вторжения будут уничтожены, какую бы армию Озума Рагный не пустил против вас, остановив их в известных Вратах, вы им даже выйти не дадите.

– Ха. Отчего же мне помогать вам, а не воспользоваться вашими знаниями? Почему вы мне не отдадите всё что знаете, а сами уйдёте и никогда более не вернётесь?

“Всё или ничего – ухожу ва-банк”.

– Владыка. Мы пробрались в ваши покои, и никто нас не заметил, – смиренно сказал Кобра. – Разве это не говорит о судьбе, которой мы снабжены? Что же ваши лучшие слуги, охраняющие вас? Мы вдвоём прибыли сегодня в город и сразу же оказались в ваших покоях. Нам это было легко. Более того, каждый из нас готов на экспедицию в Зелёное Море, и у нас есть чертежи транспорта, что сможет выжить там. Именно туда нужно идти, именно оттуда начнётся Поход. Как и в старые времена.

– В Зелёном Море нет ничего, лишь смерть. Если оттуда и начнётся Поход, то он сразу же там и закончится. Войска, о которых ты говоришь, скорее перебьют сами себя, и Море завершит дело. Ты хорошо крутишь свою ложь, но тебе она не поможет. Есть ли что-то ещё?

– Вы говорите о невозможности наступления, но я видел иное, Владыка. Древний артефакт позволил нам заглянуть за вуаль судьбы и разглядеть будущее, в котором мы не остановили Поход. Летающие машины, до которых не доходят испарения, защитные костюмы. Вы должны помочь нам. На кону судьба всей Десейры, но нам нужна официальная встреча с вами. Это всё, о чём я прошу вас.

Владыка хмыкнул.

– Судьба – вещь тонкая, и она готова оборваться. Десейра должна объединиться, если хочет вновь дышать, – произнесла Сова, сцепив руки вместе. – Мы умоляем вас о помощи.

Владыка опустил пистолет.

– Вы должны будете доставить артефакт сюда и показать, как им пользоваться. После решение будет принято мной и моими советниками, но не ранее этого, – сказал он. – Я вижу, что вы искатели, и ваши действия действительно говорят о вашей подготовке. Пробраться сквозь моих защитников не каждый сможет, тем более, ещё реже это инферлинг и светолит, просящие бок о бок…, – он посмотрел на Сову. – Говорят, если Владыка видит знак и ответит на него, его людей ждёт славная судьба. Вероятно, это и есть знак. Теперь прочь с глаз моих.

Кобра спокойно выдохнул. У него и Владыки оказались одинаковые карты и кикеры. Игра закончилась вничью, и всё что было на кону, разделилось поровну между ними.

Желание слушать – это маленькая, но всё же победа. Осталось выиграть саму игру.

Глава 7 "Исследователь"

Около шестнадцати часов бодрствования при караванском режиме сна оказались тяжёлым испытанием. Кобра засыпал на ходу, с трудом сохраняя пружинистую походку и то и дело наблюдая, как две луны понемногу начали спускаться к горизонту.

Добравшись до караван-сарая – крепости для путников, чистых перед законом и готовых оплатить свой ночлег, Кобра пересчитал оставшиеся деньги. На всё про всё четвёрка серебряных “жучков”, которых должно ещё хватить на комнату и завтрак.

Из сонного состояния вырвал голос:

– На счёт сказанного тобой под мраморным небосводом… Это значит, что я в команде?

Сопротивляться усталости у Совы выходило намного лучше, даже учитывая, что крыльями сегодня она поработала за четверых.

“Может ли быть, что держать глаза открытыми вдвое легче, если одного из них не хватает?…”

Кобра молча смотрел на Сову некоторое время. Малина на её плече уже сунула морду под крыло и видно дремала.

– …Я ведь в команде? – спросила Сова вновь.

“В команде? У нас не хватает радиошамана. Сова – радиошаман, и постоять за себя умеет… Как там Владыка назвал её? Светолит?… Узнать бы о них больше… Но уже когда получим одобрение от Владыки. Игру нужно выиграть, другого выхода нет”.

– В команде? В команду меня и Малину берёшь? – спросила она вновь, на сей раз показав на себя пальцами.

“Интересно, как долго будет спорить Ворчун, если я её притащу и скажу, что теперь она будет с нами?”

Сова аккуратно ткнула Кобру острым когтем в плечо. Тот поморщился, моргнул.

– Да-да, я беру тебя в команду.

– Ура! Я смогу разбавить свои голоса вашими, – она крепко схватила его за плечи, сказав устрашающие слова, что могли бы стать предупреждением о намеренье в пожирании душ, но Кобра был слишком утомлён, чтоб об этом беспокоиться.

– …Ты пытаешься стащить у меня деньги? – устало спросил он. Обычно люди в Десейре хватают друг друга по трём причинам: они пытаются стащить у них что-то, они хотят кого-то кинуть с утёса, или это родственники так показывают свою привязанность… Прежде чем сделать первое или второе.

Но Кобра и Сова познакомились менее чем день назад, а рядом не было никаких утёсов. Впрочем, Кобре уже следовало привыкнуть, что с Совой “утёс” может появиться в любой момент.

– Что я пытаюсь? – отстранилась она, вопросительно посмотрела широко открытым глазом и сказала уже самой себе. – Нет! Нет, я не пытаюсь. Почему?

Кобра только рукой махнул, и они двинулись дальше. Несмотря на то, что Сова тормошила его вопросами, Кобра слишком устал, чтобы думать. Всё что он хотел, это завалиться в тёплую постель и спать, пока не отоспится, зная, что абсолютно все его проблемы подождут до утра. А поутру умыться, напиться воды и даже искупаться – о! это конечно фантастика, но разве не может мужчина помечтать?

– А когда ты меня представишь остальным?

– Утром.

– А ты думаешь, они меня примут? Я не умею представляться. Как думаешь, мне надо будет представляться?

“Если бы любопытство было водой, ты была бы фонтаном, как у Владыки…”, – утомлённо подумал Кобра. – “И чего тебе неймётся?”.

– Утром всё обсудим.

– Да-да-да, точно, ты устал, я прекрасно понимаю. Тяжёлый день. – Она замолчала на некоторое время, а потом ткнула его локтем в бок. – Не каждый день, крадучись как змеи и совы в ночи, нависаем мы над Владыкой, а?

Она оживила слова, обнажив когти.

“О Калифарг, закрой её, пожалуйста, какой-нибудь тряпкой, чтоб эта птица уснула на месте. А я просто рядом грохнусь, вот прямо на этот мягкую мостовую из песчаника и песка…”.

Кобра молча закрыл глаза, но продолжил идти, кивнув головой. Они наконец-то добрались до караван-сарая – большого строения, квадратного по форме, совершенно без окон, зато с большими воротами со встроенными дверьми поменьше.

Кобра постучал в ворота. В двери приоткрылась щёлка:

– Кто?

– Постоялец. “Кобра”. У меня пескожук в вашем стойле стоит, я отдохнуть пришёл. – Кобра показал деревянный номерок с выжженными на нём цифрами. Охранник-кахашир лишь мельком кинул взгляд на бумагу с постояльцами, висящую сбоку, после чего перевёл взгляд на Кобру.

– Тяжёлая ночка, а?… А это кто с тобой? – поинтересовался кахашир. Кобра лениво отметил, что даже в здании тот решил оставить на себе бедуинский стальной шлем, открывавший лишь глаза.

«Железная башка, тебе что, вот прям интересно? Дверь открой, я комнату купить пришёл и спать, потом всё узнаешь, если тебя это так волнует».

– Наш радиотех, – спокойно ответил Кобра на усталом выдохе.

– Правила знаешь? Оружие в коробку, себе оставляйте только колюще-режущее, – сказал кахашир, и из двери выдвинулся транзитный ящик, достаточно широкий для автомата и пистолета Кобры.

«Ты хочешь, чтобы посетители не остались совсем безоружными на случай беды, что придёт за всеми вами, но и не хочешь, чтобы они размахивали пушками направо и налево, дабы их можно было легко усмирить. Что ж, таковы порядки».

– Огнестрельное есть? – спросил Кобра у совершенно потерянной Совы. Удивительно, но есть кто-нибудь ещё более дикий, чем он, видящий города только издалека?

– Зачем? – переспросила она. – А, огнестрельное?… Зачем? – на последнем слове она чиркнула когтем о коготь, посмотрев на Кобру широко раскрытым глазом.

Охранник посмотрел на неё с большим сомнением.

– Она что, туманная? – спросил он.

– Нет. Она радиотех.

“Даже если туманная, она вполне в сознании, чтобы осмысленно связывать слова. Большую часть. Если она кого-нибудь тут убьёт, значит с нами не поедет”.

– Она опасна? – уточнил охранник.

– Если ты убьёшь кого-нибудь, пока тут находишься, с нами не едешь. Уговор? – спросил Кобра, повернувшись к Сове. К нему понемногу приходило второе дыхание, но его он воспринимал как решительный рывок ко сну.

Сова открыла глаз ещё шире, и зрачок её будто стал ещё меньше.

– Никого не убью. Обещаю, – сказала она. – Только если ко мне не полезет, или к Малине.

Охранник хмыкнул. Щёлка захлопнулась. Дверь открылась, и они были пропущены внутрь, за ворота.

– Её птицу в хлев, к жукам, – сказал стражник. Птица оживилась, словно поняла речь, а возможно почувствовала, как Сова прижала её к себе.

– Я бы не рискнул, – остановил Кобра охранника.

– Тогда если она насрёт, сам вытирать будешь, – фыркнул охранник и повёл плечами. – А если что подерёт или испортит, лично нос тебе сломаю, если не заплатишь. Понял, искатель?

– Понял, запомнил, – кивнул Кобра спокойно и устало, хотя сердце сразу заставило его проснуться и внимательно оценить своего противника.

“Запомнил: сломаю тебе нос, если сова Совы что-то подерёт. И не посмотрю, что в железо заковался… Есть у нас способ и не такие консервы вскрывать”.

А за воротами находилось транзитное помещение и по совместительству широкий главный зал с высоким потолком, под которым на цепях висели светильники. Сильно пахло ладаном, перебивая запахи кактусовой выпивки и кислого бензака.

Путники проезжали караван-сарай насквозь, дабы оставить свой транспорт под присмотром в хлеву или гараже. Меж воротами пролегла дорога для машин и людей, а по бокам от неё находилась гостевая часть зала – бар, камины для ночного обогрева, диваны, подушки, столы и прочее.

За столами или на полу в столь поздний час сидели лишь бедуины, искатели да караванщики ночного погона. Негромкие разговоры, лёгкая музыка, да перестук игральных костей и деревянных карт о столешницы или пол. Многие ели или пили, собираясь в путь. Такие места никогда не имеют “режима жизни”, она текла бесперебойно.

Виднелись и охранники: кахаширы и люди, все с синими повязками и знаками различия гаечного ключа и шестерни. Видно местный конклав, заведующий караван-сараем. Таких людей можно разозлить, нарушив их порядки, но в основном они предприниматели, а не бандиты; Кобре такие люди нравились.

За деревянной барной стойкой скрывались внутренние помещения персонала. За ней самой, раскуривая длинную трубку и выслушивая историю пьяного завсегдатая, стояла барменша: зрелая гоблинша, половина чьего лица скукожилась, как у старухи, несмотря на внешне нестарый возраст. До самой барной стойки она не доставала, поэтому сидела на высоком табурете.

“Гоблины в баре… Наверное неудобно наливать посетителю, если для этого приходится дважды взбираться на стул твоего роста”, – лениво подумал Кобра. – “Однако я помню как минимум четверых, кто находил их самым забавным видом барменов и откидывал щедрые чаевые…”.

– Сколько сегодня за комнату с кроватью? – устало спросил Кобра, стараясь не садиться.

– На двоих – шесть серебряных жучков.

– На одного, надо полагать, три?

– Да, кроватная есть, – согласилась гоблинша хриплым голосом, выдохнув густой дым, что рассеивался лишь под её носом. – Только вдвоём я вас туда не поселю, берите пустую; у нас есть одна на четверых. Там есть угли и охладитель, вам только постелиться.

– У тебя же жучки есть? – спросил Кобра у Совы.

– … А лом тут принимают? – та сняла со спины сумку, и Кобра заметил, что крылья у Совы куда-то делись, словно их и не было никогда. Девушка порылась в сумке и достала коробку, полную всяких железных и электронных деталек. Надо отметить, довольно редких.

– Погоди, милая, – хрипло заметила барменша – Мы в самом славном городе во всей Десейре. Лом принимать тут запрещено, я его не возьму, это портит имидж, а мне не нужны проблемы с Домом Славы.

Кобра тяжело выдохнул.

– Никак договориться не выйдет? Может дадите в до…

– Нет, милый, – оборвала барменша. – Никакого долга. Вы, искатели, сорт без доверия, хоть и полезный. Сегодня живёт и улыбается, а завтра жуков собой кормит, – рассудила она и повела трубкой.

Брать кроватную, а Сову оставлять под небом? Она часть команды, и раз уж Кобра её принял, оставлять её на улице, а самому спать в кровати было бы неправильно.

– Я могу поспать в хлеву? У меня там пескожук уже оплачен, я с ним уже не раз бок о бок спал.

– Вот искатели народец…, – хмыкнула гоблинша. – Там уже пара бедуинов спит, в хлеву, и если они вас обшарят поутру, то это проблемы уже не наши. Мы их конечно остановим, но только если скажешь заранее, и у них найдётся, что у тебя украли. А так задерживать их никто не станет; фьють, и забудь свои вещички как минувший бархан.

– Мне не проблема. Сова, держи трёшку, возьми комнату. Должна потом будешь.

– Твоя кровь, твои пальцы, твоё злато… Нет-нет, я не возьму их, чтоб жить лучше того, кто питает меня кровью и местом. Моя судьба – довести тебя до конца и помогать по возможности. Ты спишь в хлеву, значит и я ищу сон не дальше чем там, особенно, если цепи трат твоих тебя отягощают…, – начала Сова говорить и говорить, и говорить, отчего её слова превратились в голове Кобры в кашу. – …Ты теряешь руку, я режу и предлагаю свою, такова судьба.

– М-да-а-а, и как вы ещё не перевелись, – протянула барменша, вслушиваясь в лепет.

– Одной лишь судьбой, – улыбнулся Кобра. – В общем, наш вариант – хлев.

– За пару медяков могу одеяла дать, но советую парочку на каждый нос приберечь, чтоб поутру в баню сходить; иначе её кудрявую шевелюру и твои бородку сожрут соломенные муравьи.

На том и порешили. Конечно, придётся ночевать в хлеву, зато потом будут деньги на завтрак и купальню. Но сейчас об этом Кобра, понятное дело, мало беспокоился; он был готов рухнуть спать прямо в экипировке и забыть обо всём до самого утра.

Примерно так и произошло. Он уже не помнил, как прошёл через внутренний двор и вошёл в хлев, разделённый с охраняемым гаражом. Внутри пол было завален жёстким сеном, которым хрустели стоящие в стойлах громадные жуки.

– И ты так часто спишь, когда находишься в городе? – спросила Сова.

Кобра пожал плечами.

– Приходится, привыкай. Я смотрю, в городах ты редко бываешь.

Сова в ответ что-то сказала, но Кобра уже не слышал. Он улёгся, подложив рюкзак под голову, рядом с Пескожуком, что спал крепким пескожуковым сном. Зычный дварфийский рёв вывел его из дрёмы, и даже пескожук дёрнулся, проснувшись:

– Заткнитесь там нахер!

Кобра открыл глаз, посмотрел на Сову, которая аж расправила крылья, глядя на стену, из-за которой раздался голос. Видно крик заставил её замолчать на середине рассказа, почему она избегает городов. Сова клацнула когтями, видно желая убить того, кто на неё заорал.

В хлеву было невероятно темно, но он различал её черты, и в особенности, слегка светящийся жёлтый глаз. Кобра тяжело выдохнул: драться с дварфом на ножах он хотел сейчас меньше всего. Крепкорослый иномировой народец славился кулачными драками, а Кобра сейчас славился исключительно желанием спать.

– Забудь о нём, – сказал он Сове. – Ложись спать, накрывайся полотном… Если нет, возьми с Громда-а-ака, – он зевнул и повернулся, снова отключившись, на рюкзаке, что казался ему мягче самой мягкой из подушек. А что было дальше? Этого Кобра не видел.

***

Кристальный холод пробегал по телу. От него средь вен и плоти, вспыхивали линии чувств.

Синее светило, застывшее высоко над головой, переливалось и меняло размеры. От него всё вокруг приобретало холодный голубоватый оттенок. Казалось, словно весь мир стал стеклянным витражом, разбитым на почти прозрачные грани.

В воздухе пахло свежей грозой и акварельной краской, в которой чаще всего попадались кисловатые нотки, оставляя на языке клубничный привкус. Издали сквозь тишину разносилось пронзительно чистое пение, что сменялось таким же громким шёпотом неизвестных магических слов.

Просторы вокруг нарушали восприятие: то, что казалось далёким, оказывалось на расстоянии вытянутой руки, а то, что казалось близким, вдруг оказывалось недосягаемым.

Арканум. Часть Земли Богов, некогда принадлежавшая божеству Регилтиса, теперь была брошена. Оставлена на самостоятельное существование. Во всяком случае, так многие думали.

Они стояли посреди бело-чёрной площадки из камня, расположенной не то на холме, не то на маленькой горе. С одной стороны она казалась огромной, как городская аллея в Найроте, с другой же оказалась не шире террасы. Для дьявольского разума пытка – находиться в месте, которое не имеет смысла, но Иистир уже начал различать в этих местах узнаваемые фрагменты. Возводить свой порядок, подчинять мир своему взгляду.

“Ещё немного, ещё чуть-чуть, и в этом месте я стану таким же могущественным, как и любой архидьявол в Инфернуме… Но нельзя забываться; мне здесь предоставлен лишь временный приют. Мой истинный дом лежит там, где для меня ныне воет смерть”.

Дьявол из Дома Славы – Имадруил – пытался подняться. Пока он привыкал к пространству и спотыкался о собственные мысли, Иистир разорвал дистанцию, скрывшись за одной из граней реальности.

Всего секунду назад они находились в Десейре. Один душил второго, а второй держал нож из ангельской кости у сердца другого. Они были пленниками убийственного танца. Состязания, что могло окончиться смертью. Теперь Имадруилу придётся потанцевать на незнакомой площадке.

– Это ещё что? – спросил дьявол Славы, поднявшись. Блеск его украшений здесь казался тусклым, а они сами невзрачными. – Как ты это сделал?

– Добро пожаловать в Арканум, на земли богов Регилтиса, мой друг, – Иистир хищно улыбнулся, глядя на него из-за “слепой” грани, что работала как двойное стекло, и медленно плыла по пространству, готовая в любой момент превратиться во что-то ещё.

– Точно… К кому под крыло может заползти такой червь как ты? Только в старый дом отвратительного анархиста, не иначе. Пользуешься тем, что Бога-Безумца нет в его дворце? – с ненавистью прошипел Имадруил, оглядываясь по сторонам.

– Деускретор завещал это место Горе Магии. Гора же, как видишь, безразлична к нашему здесь пребыванию. Это конечно не дворец в Инфернуме, но здесь ты можешь перестать пытаться меня убить и наконец-то послушать разумом, а не когтями.

– Слова твои уже были услышаны и признаны никчемными, – фыркнул дьявол Дома Славы, поняв, что не сможет найти бездомного дьявола, и перестал бороться с пространством, вместо этого начав его изучать. – Нам не о чём больше говорить; если война и будет, то она останется за нами. У них нет бога, что вёл бы их. Их ударный орден разбит. Сомневаюсь даже, что они полезут с нами в драку.

– Мы разделяем вашу категоричность, но чтобы вас не постигла наша судьба; к новому нужно быть открытым. Быть может, слова мои покажут тебе больше величия?

Казалось, что новая фигура нависла над коротышкой – трёхметровым дьяволом Славы. Разбитая на фракталы, она виднелась лишь частями: белые перья, прожигающие глаза, кружащие средь обручей из платины яркие сферы. Всё это находилось вокруг сияющего нутра Архангела.

Голос этого создания переливался различными тонами, подобно самому месту, где они находились. Он проникал вглубь сознания, подобно опаляющему свету, заставляя щуриться и испытывать боль. Это было… неописуемо. От архангела волнами накатывало могущество, способное своим светом обратить целую долину в пепел, если бы он того захотел.

Имадруил застыл перед созданием, разжав ладони. Иистир же просто улыбнулся, всё ещё скрываясь за гранью, и сложил руки.

– Думаешь, я боюсь тебя, Архангел? – спросил дьявол Дома Славы, собрав всю волю и приготовившись к бою. – Члены моего дома убивали таких как ты; над камином моего Главы висят двенадцать чёрных крыльев. Может и мне пора разжиться шестёркой?

– Умерь славы боевой зов, ибо здесь я, чтоб говорить о мире, – молвил архангел – Создатель наш Утерес рассудок потерял, и вскормленные кровью его безумия теперь стоят у власти; и сил их больше, чем можешь ты себе представить. Долг тех, кто первым ценностям покорен, прост; порядок сохранить и мир себе вернуть. И то есть каждого долг, что меня, что тебя. Одной целью мы одержим победу. Поодиночке… мы встретим поражение.

– …И ангелы не врут, не так ли? – произнёс дьявол, чья спесь была унижена и развеяна. Теперь он казался запутавшимся и задумчивым. – Откуда мне знать, что ты – это ты? Мы в землях Деускретора, бога безумцев, магов и лжецов; дай мне свой священный знак.

– Как знак я дам тебе видение своё.

И Архангел Утереса, Цестиил, дал его, проявив себя сквозь грани. От божественной силы те затряслись, подобно потревоженному стеклу, и разлетелись в стороны, сформировав сферический купол над всей площадью, предав целостный образ разбитому пространству Арканума.

После он обернулся вспышкой, мягкой, словно пух, и жгущей, словно пламя. Из вспышки отвердела фигура из мрамора, чьи конечности напоминали конечности разумного. Шесть крыльев из длинных перьев (размером с короткий человеческий клинок каждое) находились за его спиной, раскрытые и обдуваемые ветрами.

Лицо – расколотая мраморная скорлупа, опоясанная чередой сияющих очей, изнутри которой разливалось тёплое солнечное сияние, ослепляющее, если на него смотреть. Перистые, похожие на маленькие крылышки, уши вырывались из холодного камня, словно ростки жизни. Руки архангела – длинные, из чистого белого мрамора, с локтей разделялись на ещё одни, такие же висящие в воздухе дополнительные предплечья.

Каменная одежда, подобной той, что носят люди, развевалась на несуществующем ветру, словно ткань, и трещины на этом одеянии развевались вместе с ним. Из-под мраморного подола выступали такие же каменные босые эльфийские ступни, местами покрытые царапинами.

Создание протянуло ладонь к дьяволу Славы. На его крыльях огненными дугами вспыхнули настоящие глаза, освещая дьявола своим знанием. Делилось откровением, описать которое человеку не вышло бы, а дьяволу и подавно; чувства – это не то, чем дьяволы славны.

Иистир пусть и не видел “видение”, однако слышал его отголоски:

– Тёмная бездна разверзлась вместо солнца. Преступление, не против божественных земель иль Инфернума, но супротив самого мироздания…, – твердил слегка хриплый женский голос, и пространство вокруг них плыло нечёткими образами.

– Долг наш был обманут, – перетёк он в мужской праведный бас. – Трон остался без присмотра, и смертная змея взобралась на него. Сокрытыми путями обрел высшую божественность тот, кто и богов не должен был узреть. Озума Рагный.

– Он ложный бог, – сказала другая грань голоса Цестиила, чем-то напоминавшая малого дварфийского ребёнка. – И ведёт оставшихся на смерть вслед за Утересом. Строя пути своего предшественника, этот колосс берёт силы из ног своих и вскоре рухнет. Движение, другое, и всё Колесо сломается вслед за ним… Начнётся же это с Десейры и Инфернума – ваших краёв.

– Настоящих ангелов почти не осталось…, – голос приобрёл тон маленькой девочки. – …Если в первый день своего правления Озума терпел их и принимал их присягу, во второй же он обвинил их в измене Утересу и предал казни. Лояльные гибли и гибнут, а те, кто имели глаза разглядеть на троне змею, ушли по миру. Но некоторые ещё при нём; убивают по его слову тех, в ком царствовал свет, ровно так же, как тех, кто таит в себе лишь тьму…

– Мы ведь были одним народом, – молодой голос перетёк в старый, разбитый на несколько тональностей. – И если смерть суждена одному брату; то и другого ждёт смерть. Дьяволы, Ангелы, работа наша – хранить порядок. Пора же вернуть его, иль всему Франгиру придётся искать себе новых работников и стражей.

Дьявол Дома Славы затряс головой, когда Архангел убрал руку и отвернулся. Его оранжевое лицо покрылось сияющими жёлтыми прожилками, чёрные глаза на секунду побелели, но теперь возвращались в норму.

– …Поражение пеплом осядет на стоптанные знамёна нашего дома…, – в ужасе прошептал дьявол, порастая кожистыми крыльями и шипами. – И затоптан он будет простыми червями… Что за позор…

– Этого не произойдёт, если мы убедим остальные Дома помочь нам, брат, – Иистир положил руку ему на плечо и одобрительно сжал. Дьяволу стали возвращаться привычные черты. – Войну нужно закончить, ещё не начав. Сломать их силы малыми ресурсами и добить её всеми остальными. План и души уже есть, нужна лишь помощь вас и тех Домов, что вам помогут.

– Мне нужно поверить изгнаннику и архангелу… Это я, или всё Колесо начало сходить с ума? – устало процедил Имадруил, а после посмотрел на Иистира и сияющее чудо. – О нашей связи никто не должен узнать; и помогаю я вам не ради себя, а ради своего Дома. Озума – это инфекция, и если она распространится, всё будет погублено и предано забвению.

– Заслуга победы, что произойдёт, будет твоя, но сделаем мы это вместе. Всё что нам нужно, это снаряжение моих подчинённых в путь, за Зелёное Море в Десейре. Убеди подчинённого тебе Владыку помочь средствами на постройку достойного транспорта. Более того, я прошу помочь достать Дьявольский Двигатель с пламенным ядром из Дома Стали.

– Я сделаю всё, что в моих силах, – пообещал Имадруил мрачно, щурясь от ангельского сияния. – Теперь о твоих подчинённых; что они забыли в зале Владыки?

– Ищут его расположения, ровно так же, как я ищу твоего. Не думаю, что у них выйдет пожать плоды, но посадить зерно, скорее всего, удастся. Тебя же прошу им помочь.

– Это я узрел… Теперь верните меня назад; у меня есть обязанности, которые я обязан блюсти.

И он вмиг исчез, объятый светом. Иистир хмыкнул и пересложил свои крылья.

– Он говорит что думает? – спросил он у Архангела, зная, что те говорят лишь правду и всегда чуют ложь.

– Им правит страх, и он приложит все усилия, – ответил Архангел, и колесо из глаз крутанулось вокруг сияния, выделив ещё одно. – Будет ли их достаточно, ещё не предопределено.

Нельзя сказать, что Иистир планировал именно такой исход. Страх – плохой мотиватор. Он заставлял искать обходные решения. Жадность напротив, разумна, и думать не будет ни о чём другом, кроме как получить больше.

– Я вернусь сам, – сказал бездомный дьявол. – Спасибо вам за помощь, Архангел Цестиил. – Он поклонился фигуре, сокрыв своё тело одним из крыльев. – Но мои дела здесь ещё не закончены.

– Ступай и будь уверен: эта война окончится поражением Озумы Рагного. Вещи не вернутся на свои места, но они станут лучше, чем сейчас.

Иистир не стал дожидаться, пока гигантский ужасающий архангел обратится в неописуемый сгусток энергии и исчезнет в очередной вспышке, а потому взмахнул крыльями и полетел через нестабильное пространство Арканума.

Гора здесь лишь репрезентация цели – испытания. Она не существует, ибо не сделана из камня или материи, хотя так может показаться. И подобным Горе было всё; отправившись в путь по пустыне, ты мог найти невероятные звёздные города или оказаться средь тундры… И если всё, что здесь находилось – всего лишь метафора, то что значил их здесь сбор?

***

Днём Кобре во дворце понравилось ещё меньше. Казалось, на него смотрели даже стены, ожидая кого-то более великого, чем он. Они словно говорили: “И кто пустил этого оборванца глазеть своими грязными очами на нас, что отроду не знали пыли и песка? Вон! Гоните его прочь, ибо как же страшно он воняет. А того смотрителя, кто допустил сюда эту змеюку, вздёрните за шею перед дворцом и наймите нового”.

Кобре было здесь не место, он чувствовал это всем естеством. Даже друзья, стоявшие плечом к плечу, не облегчали это чувство. Однако он стоял. Ведь это есть храбрость – бояться, но всё равно делать и не давать страху проникать глубже.

Владыка восседал на троне почти неузнаваемым. Он был облачен в красно-золотую мантию, через которую аккуратно прорывались позолоченные животные клыки, формирующие острый воротник, украшенный тяжёлыми золотыми украшениями. На груди его висел табард с сердцевиной из резной кости с символами Дома.

На лице Властителя покоилась золотая личина, филигранно повторяющая черты его живого лица. Кобра не смог бы этого сказать, если бы не видел ночью истинного лица Владыки.

Нужно отметить, что Кобра не представлял, как справился бы с доставкой без Молчуна. Могучий кахашир делал большую часть всей работы, пока остальные разве что мешали под ногами.

Но когда и ему требовался отдых, впрягались остальные, и тут уже кто во что горазд. Уже через минуту Ворчун стонал проклятья через слово, Сова пыхтела и нашёптывала псалмы, а Кобра просто тяжело дышал, чувствуя, как безжалостный шар норовил выскользнуть из рук и скатиться вниз по лестнице, обещая снести несчастного инферлинга и намотать его на себя в несколько слоёв, словно мягкую резину.

Ах если бы бравые стражи, вместо того чтобы сопровождать их, им помогли! Но нет, помощи от них днём с огнём не дождёшься; видно решили, что группа и без того справлялась, чтобы не вмешиваться, а возможно, считали их слишком опасными.

“У нас строгие инструкции”, – сказал один, когда Ворчун, сквозь зубы проклиная небеса, попросил помощи.

И всё же теперь они добрались. В высоком широком зале с яркими светильниками и чистыми витражными стёклами, через которые пробивалось яркое десейрийское солнце. Наконец-то Кобра перевёл дыхание, оглядывая зал; стражи стояли у каждой колонны недвижимо, словно статуи, а на спинке кресла сидела безглазая ворона пепельного окраса, с тлеющими перьями и золотыми украшениями; скорее всего обернувшийся дьявол.

– Владыка славного града…, – Кобра низко поклонился и отдельно кивнул вороне, отсылая поклон и ей. – Позвольте вам представить шар, что на крови предсказывает будущее. Находка, из-за которой мы и прибыли в славный град.

Властитель сделал расслабленное движение рукой, как если бы предложил продолжать. В прорезях маски слегка блеснули глаза, прочитать их выражение было невозможно, однако вся охрана сразу же удалилась из зала слаженным, почти парадным строем, оставив их в компании вороны-дьявола да самого Владыки.

Тот встал с трона, изящно заложив руки в широких рукавах за спину. Казалось, этот наряд делал его в разы величественнее и загадочнее, огромной ношей ложась ему на плечи. Подол опускался почти до самых ступней.

– Нартурос! – не то крикнул, не то позвал он, подняв одну руку.

– Да, Властитель! Я повинуюсь!

Из тьмы меж колонн тут же выскочил горбатый старичок со слегка перекошенным лицом и раздутым носом. У него были заострённые уши, чистая, но опалённая одежда теурга, а в кожу впивались вшитые не то защитные, не то сдерживающие амулеты из дьявольских домов и иных категорий, Кобре неизвестных. Старик выглядел почти до смеху жалким со своим скрипящим высоким голосом и странной переломанной походкой. Во всяком случае, Ворчун посчитал его смешным, потому усмехнулся. Молчун незаметно стукнул того в бок, сохраняя каменное выражение лица.

Старичок Нартурос ладонями отогнал Кобру и остальных от шара, пришёптывая “кыш-кыш”. Радиошаманка громко ухнула, как настоящая сова, готовясь защищать Шар, но Кобра отошёл и её себе за спину увёл, держа так, чтоб она на старика не кинулась; как бы тот ни выглядел и что бы ни делал, вероятно, Властитель желал этого.

Из тьмы за ним, вольно прислонившись к колонне, встала полуэльфийка с редкими морщинами на подтянутом лице. Чистые седые волосы, незагоревшая кожа. Иномирянку в нёй в первую очередь выдавали небольшие стальные пластины, скрывающиеся под кожей лица и шеи, да жёлтый кибернетический глаз с чёрным крестом, а потом уже бело-золотая куртка неместного пошива и сочетающиеся сапоги и штаны. Очень чистые и продвинутые для этих мест.

Когда Кобра кинул на неё мимолётный взгляд, она отсалютовала двумя пальцами.

– Дальше! Кыш! Вы смешиваете ауру! – взмолился старичок.Группа отступила ещё. Сова сзади вцепилась в Кобру, заглядывая из-за него на работу странного старика, когда тот бормоча, достал из своего одеяния бутылку и, откупорив её, выпустил стремительный дым.

Дым окутал шар, зашипел и обратился в белый пар, растворяющийся в воздухе и оседающий на шаре. Старик бегал вокруг него:

– Это…, это подарок! – визгливо просипел он скрипучим голосом. – Подарки дарят Великие другому Дому, как знак признания их заслуг. Тысяча разумных душ, четыре из которых принадлежат великим пророкам, о-о-о, я слышу, как они вопят! Из них отсекли почти всё: имена, личности. Они помнят, кем они были, но не понимают, кто они есть… Но что это?

Старичок обернулся на Кобру, беспорядочно хватая воздух длинными пальцами, словно отщипывая от мира по нитке.

– Дьявол подарил реликвию своего Дома тебе, – сказал старичок с широко открытыми глазами.

– Если под «подарил» имеется в виду, что я это нашёл, то да, – кивнул Кобра, но Нартурос замахал головой и рукой, другую придерживая у груди.

– Ложь! Ложь! – вскричал он. – Здесь акт подарка; дьявол вручил тебе свою надежду вместе с шаром. Надежды его больше нет; реликвия дома уходит тому, кто даже не связан с ним контрактом. Ай-яй-яй…

Кобра напрягся, но постарался сохранить хладнокровие. От Молчуна и Ворчуна он уже почувствовал вопросительные взгляды, жгущие затылок, но решил смолчать, притворившись, что озадачен таким высказыванием. Это было уместно.

– О шар…, – теург вновь облил шар дымом. – Я чувствую нить судьбы, вплетённую в него. Чистую, настоящую нить, – его голос задрожал. – Война. Она предвещает войну, что начнётся в любом исходе.

При этих словах сердце у Кобры сжалось в камень и рухнуло. Если войну в любом случае не избежать, то это конец. Он увидел, что даже Властитель и ворона напряглись, поменяв положение и стремясь внимательно вслушиваться в слова старика.

– Но! – вскричал старик, подняв руку и растопырив пальцы. – Тяжесть этой войны ещё не определена, как и её исход; я вижу, как оно предсказывало вторжение чёрных Верных легионов. Я вижу, как Матрон, их великий корабль, подымается в воздух.

Шар засветился, вторя его словам, и замерцал.

– Но я вижу и его останки. Обломки, ещё не построенные резиновыми руками, – прошипел старик. – Никакого Матрона построить не удастся, если не будет площадки, если не будет деталей. Он не будет завершён без артефакта. Я слышу имя… нет, название – “солнечный руль”. Матрону нужен солнечный руль, и лишь с ним он полетит и будет разить… Это… Руль? Нет…, гобелен? Нет. Скорее священный барельеф, единственный в своём роде и неповторимый. Святые писания в рисунках, высеченные в камнях. Уничтожь его, и ожумы лишатся воздуха – не взлетят их корабли, не разить им тогда с неба.

Он затих, положив руку на шар. Вдохнул полной грудью, запрокинув голову.

– Что ещё ты видишь? – приказным, но спокойным тоном Властитель велел продолжать.

– Слушай, а что, Властитель – мальчишка? – шёпотом спросил Ворчун, нахмурив брови.

– Ворчун, завались, – нахмурился Кобра, а Ворчун недовольно кивнул, но отстал. Время действительно было не то.

Старик слушал шар, но лицо его было растерянным.

– Кровь. Шару нужна кровь дьявола. У него кончилась кровь…, – забормотал он.

Ворона легко вспорхнула с места и в воздухе обратилась в фигуру. Вся группа отступила ещё на шаг, глаза были прикованы к трёхметровому дьяволу. Старик, извиняясь, улыбнулся.

Дьявол, которого они видели вчера, в этом не оставалось никаких сомнений. Кожистые крылья, золотая цепочка меж рогов, а глаза сейчас пылали пламенем с чёрными зрачками.

Он молча достал из-за пояса костяной нож, при виде которого жилы у Кобры похолодели. Нож был белым, как тот, которым вчера угрожал ему Иистир. Учитывая, что Кобра Иистира с тех пор не видел…

Дьявол полоснул ножом по своей ладони, пустил кровь. Багровая нить потянулась к шару и начала впитываться в него, обращая фиолетовый оттенок шара в бордовый. Дьявол Дома Славы сжал кулак, оборвав нить, когда счёл достаточным.

Теург прислушался к шару, но потом отпрянул и посмотрел на дьявола, в отличие от остальных (и Владыки), без всякого страха.

– Прошу ещё, ему нужно ещё…, – попросил старик тихо, почти жалобно.

– Ты говоришь со мной, червь? – с презрением и высокомерием спросил дьявол, слегка приоткрыв крылья и сжимая кулак. С окровавленным ножом он казался угрожающим, особенно учитывая, какую рану он нанёс своей ладони и даже не поморщился. – Тебе недостаточно того, что я уже тебе дал?

– Ему нужно больше крови, покровитель. Мне кажется, он почти затух, – попросил теург почти жалобно. – Великий покровитель, прошу, одолжите ещё.

Шар и без того был бордовым, каким Кобра видел его тогда, разве что магия не была свершена, какой пользовался Иистир. Однако дьявол поддел ножом свою рану и кровь вновь полилась, заставляя шар алеть. Когда его оранжевая кожа побледнела и посерела, дьявол, показывая клыки, убрал ладонь.

– Лучше бы оно того стоило, – прошипел дьявол на чистом инфернальном наречии, а после сказал на общем. – Это всё, что я тебе дам; больше ты не получишь.

– Шар выглядит полным. Что он говорит? – спросил Властитель.

Теург прислонился к шару, окурил его дымом, а когда дым рассеялся, только неуверенно улыбнулся и пал ниц:

– Простите меня, великий Властитель. Но я более ничего не слышу; должно быть, я ошибся.

Нельзя было описать глаза дьявола, что лицом оставался холоден, но знал, что старик встречает свои последние рассветы. “Его нужно защитить и отвести от него гнев”, – подумал Кобра и выступил вперёд.

– Позвольте, я предположу? – спросил Кобра, и Властитель повернулся к нему. – Для шара мы использовали магию. Я думал, что разблокировал его ещё тогда, но видно, не полностью. Возможно, я смог бы включить его позже, как подготовлюсь?

Дьявол, видно, почувствовал ложь, но виду подавать не стал, сохраняя достоинство, а возможно понимая, что задумал Кобра. Он скорее всего понимал, какой такой «разблокиратор» собирался притащить Кобра. Вопрос оставался один – а вышел ли «разблокиратор» живым после вчерашней стычки? Если нет, что его – Кобру – ждёт?

– Да будет так, – кивнул Владыка, после чего почти беззвучно хлопнул в ладоши над своей головой. В комнату почти сразу же вошла стража. – На дар я отвечаю даром; передайте искателям по десять золотых монет каждому. Это лишь знак моей признательности; больший бюджет ждёт вас, когда мы обговорим детали. Марк Кобра, я жду вас, когда вы подготовитесь. Вы получите мой знак.

Кобра сдержанно улыбнулся и кивнул, поклонившись. Сейчас это была победа, можно выдыхать.

***

– Вот молодец, живой вернулся…, – проворчал Ворчун, одарив Кобру недобрым взглядом.

Ворчун сегодня встал не с той ноги; за утро он перебрал несколько движков от местных, но всё как-то не клеилось. Его напрягал куда-то пропадающий Молчун, его напрягала новенькая, и больше всего его напрягали эти змеиные странности, которыми Кобра полнился.

А ведь когда человек напрягается, хорошо ему не становится, это уж точно.

Ворчун уже передал чертежи, но его всё свербило. Он сидел над ними последнее время, но никак не мог насидеться; казалось, словно что-то ускользало, но неизвестно что. Однако теперь, когда чертежей не было, Ворчун просто не мог сидеть без дела.

С самого утра он перебрал две машины пары местных искателей за хорошую плату, и те оказались очень довольны; казалось бы, раз наконец-то за работу накапала денюжка, Ворчун должен быть доволен. А вот и нет; стоило инферлингскому змеёнышу показаться на пороге, как всё настроение у механика улетучилось. Хорошо ещё, что не рвануло яркой вспышкой, впрочем, ещё не вечер.

– Владыка оказался на удивление сговорчив, – заметил Кобра. – Он приглашает тебя к его главному механику; они помогут реализовать проект по твоим чертежам. И он согласен на твоё предложение касательно семьи.

Несмотря на то, что Ворчуну следовало радоваться, он только хмыкнул и отправился выискивать проблемы:

– А дьявольский двигатель? Весь новый чертёж опирается на него; он у нас будет?

– Через две недели и три дня, – кивнул Кобра и достал кожаный свиток, что тлел по краям. – Это было им заверено.

У Ворчуна глаза округлились. Он встал, отерев замасленные руки о фартук и, поправив папиросу, подошёл ближе, дабы разглядеть “документ”. Инфернальные буквы аккуратно и ровно были вырезаны на коже и наполнены чернилами. Сама кожа казалась невероятно длинной и податливой, подобно бумаге, местами были видны склеенные швы.

– Могу тронуть?

– Не советую, но вперёд, – пожал плечами Кобра. – Она человеческая.

Ворчуна действительно слегка передёрнуло. Он решил последовать совету и отдернул ладонь. Трогать чью-то человеческую кожу, обращённую в контракт, казалось мерзким.

– Шутишь? – почти с надеждой спросил Ворчун.

– Если бы… Дом Славы знаменит своими победами. Видел вчера, во что был одет Властитель? Я и сам надеялся, что он будет одет, как из Дома Солнца. Белая ткань, украшения… А тут вот оно как, всё по старым заветам…, – выдохнул Кобра ностальгически.

– М-да, сколько лет назад это было? Кажется, словно прошёл десяток, – вздохнул Ворчун. Воспоминания о старом смягчили негатив. – Дом Солнца, кстати, уже не имеет своего города, знал? Он перешёл Дому Казны, – сказал Ворчун, пытаясь разобраться в контракте, внизу которого стояло аж четыре разных подписи, пока Кобра держал тот в руках.

– Ага. Более того, я тебе скажу, Дом Солнца был расформирован за ненадобностью. Теперь дом Казны имеет и большую часть его членов среди себя.

– Ты имеешь в виду дьяволов? – Ворчун оторвал взгляд от кожи и, распрямившись, выдул дым в сторону. Кобра кивнул, сворачивая свиток и пряча его под куртку. – Кобра, етить тебя в дышло, вот это я и хотел спросить; какого чёрта ты стал так хорошо разбираться в дьяволах за время, пока мы не виделись? Ты раньше лишь в жуках копался и постоянно про них трещал, теперь что тебя не спроси, всё будет связано с дьяволами.

– Ворчун, – улыбнулся Кобра, показав медные клыки. – Я тоже на месте не сидел, сам понимаешь. Разум знаний просит, разве его удержать?

– Ты, чешуйчатая башка, ты случаем не заключил с одним из них контракт?

– Ты только что его видел, но кроме него – нет, – Кобра покачал головой, после чего достал ещё один конверт. – Кстати, для тебя, ворчливая башка, все указания здесь. Время и встреча, ваш предварительный бюджет, всё. Учти. Все эти деньги определены на экспедицию; в них включается, в том числе, и провиант. Вместе с этим, Владыка сказал, что приставит к нам своего человека. На всякий случай заготовь в машине шесть жилых мест.

“Шесть, ага, как же. Нам троих, такое ощущение, за глаза хватает, плюс болванчик от Владыки. И твоя эта курица страшная. Куда нам ещё места, етить его в песок…”

Ворчун распаковал конверт, пробежался глазами по содержимому, написанному на Вольном языке. Кобра уже собирался идти, но Ворчун успел его остановить:

– Марк, – сказал он. – Нам нужно поговорить.

Кобра напрягся, поднял бровь и повернулся.

– И о чём же?

– О твоих двух совах, Кобра, – Ворчун присел на табуретку и стряхнул пепел с папиросы. – Ты и дальше собираешься притаскивать в группу людей и их животных, даже не посоветовавшись с остальными?

– Ворчун, я бы спросил твоего мнения, но я не мог отказать Сове в принятии в нашу команду, как и её птице. Она очень сильно помогла мне попасть к Владыке. У неё много хороших навыков для радиошамана, и в конце концов, она умеет летать. Ты помнишь кого-нибудь в Десейре, кто мог бы летать?

– Какой-нибудь опытный маг, способный отрастить себе пару крыльев? Тот, чья птица, скорее всего, была бы магической и не жрала как четверть человека?

В этот момент в гараж с машиной, над которой недавно пыхтел Ворчун, заглянула сама Сова, просто просунув космато-одноглазую морду в дверной проём. Увидев этих двоих, та молча подошла ближе, клацая перчатками с когтями по переносному радиоприёмнику, к которому были подключены её наушники.

– Малина ест не столько, – хмыкнул Кобра. – Летающих магов в Десейре даже с помощью дьявольских Домов отыскать трудно. А убедить пойти с нами? В разы труднее! – Кобра, заметив Сову, взял её за плечо и показал на неё рукой, чем сильно её насторожил, и она остолбенела. – Сова – отличный вариант, Ворчун. Она полезна и она сама просится в караван.

Ворчуну ничего не оставалось, как раздражённо фыркнуть.

– Она опасна, Марк. Опасная и кровожадная радиошаманка, – он повернулся к Сове. – Если тебе голоса прикажут убить нас всех, а потом перегрызть огненный шланг, ты так сделаешь? Ха, клянусь, Марк, она так сделает, даже если поменяет очерёдность. Будет гореть, но нас резать.

Ворчун горестно усмехнулся собственной “шутке”, покачав головой.

– Голоса уже говорили вырезать тебе тучу на лице, – сказала Сова с широко открытым глазом, глядя на Ворчуна с абсолютно пустым выражением лица. – Они говорили утопить тебя в крови твоей жены, а кости твои вытащить из тела, дабы развесить на них твою кожу…

Ворчун поменялся в лице и показал на Сову рукой, очень красноречиво глядя на Кобру, пытаясь передать: “Видишь? Или она уже вырвала твои глаза, и ты ослеп?”. Кобра сам посмотрел на Сову, приподняв бровь, а та всё продолжала:

– …собрать весь честной люд на площади и, раскрыв крылья, показать их внутренности. Дать небу услышать твой боевой клич, разносящийся средь барханов. Чувствовать ветер на своём лице, чувствовать как… как жизнь кричит через твои вены!

Она уже не смотрела ни на кого из них, устремив свой взгляд выше, от чего проводки наушников потянулись вверх. Кобра взял эту туманную за плечо и слегка потряс.

– Но ты ведь этого не хочешь, так? – спросил он. Ворчун скептично сложил руки на груди.

Сову как из транса вырвали, она бестолково захлопала глазом и посмотрела сначала на Кобру. Тот кивнул в сторону Ворчуна. Она посмотрела на Ворчуна.

– … А… Да? Всё что он сказал, да, – кивнула она, сняв наушники и вернувшись из туманного состояния.

– Ворчун, клянусь, она безобидна. Сова, скажи, ты безобидна для нас, так?

– Я не хочу убивать вас. И я спорю с голосами, когда они в кровавом настроении; это несложно. Более добрым духам нет страха их перекричать, ибо я их защищаю.

Она растерянно пнула ржавую гайку на каменном полу и сунула руки в карманы куртки. Если мысли Совы скорее всего были предсказуемой кровавой бойней без начала, смысла и конца, то чем думал Кобра, Ворчуну было не понять. Неужели она помогла “настолько”, чтобы рисковать жизнью их всех?

– Видишь? Она совсем как Жемчужина. Ничего страшного в ней нет.

– Жемчужина не была такой, – устало выдохнул Ворчун. – Жемчужина была спокойной, замкнутой и потерянной девчонкой, тупила в стену со своим радиоприёмником и подсовывала записки с услышанными кладами, пока те не теряли актуальность. То что ты держишь сейчас за плечо – не Жемчужина. Это скорее окровавленный камень, которым забили насмерть человека по желанию левой пятки.

– Да я видел домашних жуков опаснее, чем она. Из радиошаманов она может быть странная и пугающая, но она всё ещё в норме. Ей говоришь – не убивать, она и не убивает, всё просто.

– Я вырвала рейдеру глаза, когда мы были во дворце, – сказала Сова, раскрыв руки и чиркнув острым когтем о палец, словно это должно было её оправдать. – Он мог заметить Кобру ими.

– … А потом я сказал ей больше так не делать, и угадай, что? Больше никто не умер. Видишь?

Ворчун хлопнул себя ладонью по лицу, растёр по нему пот и стряхнул машинную грязь. Так жалкие попытки оправдания пополнения группы кровавой маньячкой были хоть сколько-нибудь терпимы.

– Ладно, Кобра. Допустим. Допустим, мы её оставляем. В любом случае, нам в команду нужен ещё штопарь. Такой, чтоб смог и пулю вытащить и рану зашить, и руку ампутировать в случае чего, – сказал Ворчун, а Сова сразу же подняла руку и замахала ей.

– О! О! Кстати, я – штопарь! Смотри! – она задрала себе штанину и показала тонкие полосы от шрама на ноге. – Мне приходилось шить, вправлять, ставит припарки… А тут меня рвач порвал, думала, что вообще без ноги останусь. Но когда я вырвала все внутренности из его головы и освободила свою ногу, а потом сшила её, всё оказалось не так страшно.

Ворчун удивленно хмыкнул. Мало того, что нога действовала исправно, так и выглядела вполне себе. Это конечно было удивительно для безумной замарашки вроде неё. Впрочем, Ворчун всё ещё был недоволен; эта дура, раз уж попала к рвачу в пасть, могла бы принести тому удовольствие и дать себя сожрать за свою собственную глупость. А Кобра, радостный, показывал на неё как на сокровище.

– Видишь? – спросил он, словно Сова успела глаза и Ворчуну вырвать.

– Угу. И получше тебя, – буркнул Ворчун. – Ещё раз, у кого ты училась этому?

– У Миртассы. Её ещё называли “Кровавой Глефой”, до того как она превратилась в соватара. Меня она учила наносить и сшивать раны… До того как я начала учиться слушать духов, – потёрла она затылок ребром ладони.

– Она была штопарем? – скептично спросил Ворчун.

– В каком-то смысле. По большей части, она была лидером Кровавых Сов. А дар слушать духов во мне нашёл другой член нашего культа.

– Ха, культисты… Если-б ты была от кого другой, то я жучиный дядя. Марк. Случайно не слышал про этих Кровавых Сов? – недовольно спросил Ворчун. – Что они делают? Мирных людей режут? Может младенцев едят?

– Кажется, они распались после битвы Мамака у Каменных Столпов, не более того, – пожал плечами Кобра. – И они были прималистическим культом. А это, друг, не моя специальность. Это всё что я знаю.

– Всемать Природа Дорианна дала нам жизнь, – сказала Сова с фанатизмом в голосе. – Она подарила нам силу преследовать нашу добычу. Добычу, что может сопротивляться. Добычу, чей черёд уже пришёл. Тех, кто возвращает свой великий долг жизни помногу, она и одаривает сполна… Но не меня; моя судьба в том, чтобы отдать и ничего не получить.

– И что отдать? – Ворчун недовольно насупил брови. Сильнее плохих категоричных решений он считал отсутствие решений как таковых, и среди моря ужаса, что несла с собой Сова, начали проступать и те болты, что могли удержать её в группе.

– Как что? – удивилась Сова. – Конечно же: силу, кровь и жизнь во имя спасения большинства. Я годами ждала этого знака, оттачивая свои способности, и вот момент настал; все знамения сошлись вместе, голоса хором вторили о том, что будет, и о том, что мне нужно помочь вам это остановить. Ведь я посланница самой Всематери. – Сова когтями указала на себя, серьёзно это доказывая.

«Посланница». Лицо Ворчуна сразу же скукожилось от такого самомнения. Если Дорианна действительно послала Сову, то только к чёрту на барханы.

– Ладно-ладно, не драматизируй…, – фыркнул Ворчун – Но если мы выкинем тебя из группы, то на этом ты не остановишься, не так ли?

– Вам придётся меня убить, а я этого сделать не дам до свершения моей судьбы.

“Судьба” – забавная вещь. Многие сумасшедшие пророки кидаются судьбой, считая, что не их момент умереть здесь и сейчас. Особенно забавными были моменты, когда после диалогов они получали пулю в лоб.

Девку следовало проучить. Дать ей отрезвляющую пощёчину и отправить её с её совой куда подальше… Ворчун выхватил пистолет, сразу же щёлкнув предохранителем. Однако ни он, ни Кобра не успели среагировать.

Сова оказалась вплотную, а холодные стальные когти сжали руку механика, глубоко впившись в кожу. Ворчун чувствовал её сухое дыхание сквозь фанатично сжатые зубы у своего глаза. Другой рукой она впилась ему в лицо, не тронув, но широко открыв его глаз, чтобы тот смог её видеть.

Теперь уже Ворчун застыл от её стремительности и точности. Дыхание перехватило, а сердце гулко ударило, а после ощутимо забилось.

– Эй, стоп! – попытался вмешаться Кобра.

– Тебе придётся попытаться в другой раз, – сказала Сова Ворчуну. – Но в другой раз я убью тебя быстрей. И бо-о-ольнее…, – с жестоким наслаждением произнесла она, после чего отняла у него пистолет и швырнула его в сторону. Тот ударился о бочку и со стуком остался лежать на полу.

На руке Ворчуна остались царапины. Кобра выдохнул с облегчением, когда Сова отпустила механика. Сова же почти сразу ушла из гаража.

– Она с-сумасшедшая, – с трудом процедил Ворчун.

Что-то напугало его сильнее чем обычно. Слова путались между собой. Он хотел было мысленно обматерить Сову, но отчего-то показалось, что она могла бы это услышать.

– Я поговорю с ней, – выдохнул Кобра и потер лицо, расчёсывая чешую. – Но честное слово, Ворчун. Если ты будешь нарываться на конфликт, она однажды с криком “ты всегда ко мне цеплялся” отчекрыжит тебе руки. Подумай над этим, друг, – устало выдохнул он.

Ворчун лишь фыркнул, свыкаясь с болью. Он сделал дурость. Но видимо, пока он один видел, какой бы Сова ни была полезной, её польза однажды обернётся против них. И если Кобра этого не видит, значит, потерял былую хватку…

Глава 8 "Меж золотом и плотью"

– Мне как-то не по себе. Мы падаем?

– Мы всегда падали, почему сейчас тебя это беспокоит?

Кобра осмотрелся. Они в странном салоне, при странных обстоятельствах, да и над странной землей. Она была похожа на воду, но нигде в Десейре не найти столько воды – синие барханы переливались вплоть до самого горизонта.

Они вдвоём были заперты в летящем ржавом гробу, где лишь окна да сиденья. Похоже на салон машины, но кажется, дверей нет, лишь стекло, за которым палящее солнце.

Кобра чувствовал падение каждую секунду; всё внутри замирало, желудок тоже упал вниз и сжался. Но через некоторое время пришло спокойствие; горизонт поднимался очень медленно. Спустя столько времени они всё ещё не упали, значит время есть.

– Не знаю… Мне кажется, я боюсь разбиться, – сказал Кобра, глядя в окно, пока они всё падали и падали. – А что будет, когда мы опустимся?

– Пески заберут нас. Мы погрузимся глубоко-глубоко в море душ.

– Хм… Это больно?

– Очень.

“Наверное хорошо, я этого заслуживаю. Никакого сознания, только боль… Сколько нам ещё лететь? Почему-то, даже если это “хорошо”, я не очень хочу приземляться”.

– От нас что-то зависит? Мы можем спастись?

– Иногда так может показаться, – сказала она.

Кобра сложил руки, чувствуя горячее солнце на своей коже. Бежевая рука с аккуратными ногтями в белом стерильном рукаве взяла Кобру за плечо, и тот выдохнул. Ему стало спокойнее с рукой той, кого он давно уже не видел, но всегда хотел увидеть вновь. Он закрыл глаза, чувствуя, как кабина стремительно опускалась.

– Это ведь сон, правда? – спросил он, осознавая нереальность происходящего, но ответа не услышал.

Они упали.

***

Кобра очнулся, будто его швырнули в ледяную воду. Он дёрнулся, сделал тяжёлый вдох.

«Опять? Сколько можно просыпаться?»

С тех пор как они осели в городе, каждая ночь медленно превращалась в пытку. Кобра часто просыпался средь ночи, словно что-то пыталось спасти его от смерти ударом адреналина в сердце.

Ему постоянно казалось, что кто-то за ним пришёл. Иногда это была Сова или агенты Дома Крови с желанием его убить. Иногда это был Иистир, что за месяц почти не появлялся со своими «проверками».

Порой это были другие. Те, кого Кобра уже не хотел помнить. И вот они уже приходили по разным причинам. И всё же стоило Кобре открыть глаза, как он никого не видел; лишь хитиновый бок Громдака оказывался рядом.

Кобра сел, чувствуя, как пересчитанные в бойцовской яме косточки вновь ныли. Штопарь в лице Совы конечно пошаманил над ним, залечил сломанный нос, но боль всё равно не уходила.

Когда он спал в кроватной, становилось ещё хуже. Он просто не засыпал. Ему казалось, что он предавал друга; Кобра знал, что очень скоро с Громдаком придётся расстаться.

Он пытался спать в кроватной подальше от жука, но это не помогало. Порой ему снилось, как Громдак лежит перед ним, измученный и израненный, а Кобра нажимает на спусковой крючок, заканчивая страдания, и каждый раз от этого становилось плохо.

В конце концов Кобра начал сходить с ума от бездействия; если бы не Молчун с предложением выплеснуть копящуюся энергию в бойцовской яме, Кобра наверное сошёл бы с ума. Он просто ненавидел города.

Сова снова лежала рядом, словно окуклившаяся гусеница, сокрывшая себя крыльями. Кобра пытался как-то обмануть её, чтобы она нормально поспала, но та постоянно его преследовала. В конечном итоге он сдался.

Если она хочет утопать с ним в жучиной вони, спя на сене и чувствуя его в своих волосах, пусть так и будет

Ворчун с головой ушёл в работу и редко виделся с командой; его семья теперь жила в городе, как и было обещано, но иногда бессонными ночами Кобра навещал его и лишь иногда не находил Ворчуна на рабочем месте.

Сидя на спальнике, он выдохнул; нужно было попробовать снова уснуть, однако он не чувствовал сна. По правде говоря, после такого дурацкого сновидения он и спать не хотел; боль в рёбрах делала сон невыносимым.

Сова зашевелилась. Кобра лёг, стараясь её не беспокоить, но увидел широко открытый глаз, глядящий на него.

– Ты не спишь, – прошептала она.

– Ты тоже, – заметил Кобра. Пескожук во сне издал что-то похожее на свист. «Всхрапнул».

– На сене неудобно спать… Голоса говорят, это закончится; Ворчун доделает колесницу, которую не видел мир. Она разрежет пустыню и Зелёное Море. И новым солнцем вспыхнет на горизонте…

Сова повернулась, уставив широко открытый взгляд в потолок, словно тот был красивейшим звёздным небом. Кобра начал больше прислушиваться к Сове; порой в её бреду прослеживались определённые ноты разумной мысли. В отличие от многих радиошаманов, Сова слушала радио всегда. Вероятно, даже сейчас она снова была в наушниках.

«Неужели тебе нравится мучить бедную девчонку и заставлять её неделями спать в хлеву? У тебя совести совсем, что ли, нет, Марк?» – единственное, о чём мог думать Кобра, глядя на неё. – «Ей может и плевать, а тебе? Спать без Громдака ты не можешь, а она пеной изойдётся, но убедится, что с тобой самим всё в порядке. Может всё-таки уже продать жука? Сколько можно мучиться?»

– …И исследователи с дальних земель придут к нам на поклон, и помогут нам, как и завещал славный владыка. Но испытания дней наших покажутся нам пылью рядом с тем штормом, что грядёт за ними… Зелёное Море, где нет ни воды, ни жизни, только безумие и смерть. Великая пустыня и тысячи глаз, что таращатся из каждого тёмного угла, но судьба твердит нам о победе; она грядёт, даже если нас будет только пятеро… Обязательно грядёт…

Когда она говорила, Кобре мерещились витающие вокруг еле заметные зелёные пятнышки. Как те, что появляются, если резко встать. Боль в мышцах внезапно отступила, а Сова продолжала бормотать, даже засыпая. Кобра видел, как закрылся её светящийся глаз, пока она продолжала бормотать.

Нет. Если он сейчас уйдёт снова навестить Ворчуна, то она скорее всего опять проснётся и последует за ним. Нет. Продолжать так больше нельзя. Ситуацию с жуком нужно было решать; это хотя бы сон наладит, если конечно Кобра не начнёт винить себя за продажу.

Думая об этом, Кобра вновь провалился в сон. На сей раз до самого утра.

***

Он перебрал уже шесть предложений; купить тяглового и умного жука стремилось достаточно народу, но чтобы “сбагрить” жука, Кобре не нужен был кто попало.

Он отдавал в чужие руки целого друга; а сможет ли он себя простить, если покупатель окажется злым?

Кобра с радостью взял бы Громдака с собой, но просто не мог, и он думал об этом уже не первую неделю. Зелёное Море убьёт Громдака, как его не снаряжай. Отпусти его в пустыне, и если он выживет, вероятно его отловят бедуины.

Его нужно оставить, иначе никак. Отдать тому, кому можно довериться.

Последние дни перед этим решением он даже не позволял себе уходить из стойла, подолгу проводя время с жуком и совершая объезды, чтобы проветрить голову и не давать простаивать лапам Громдака.

И всё же, всё хорошее должно было подойти к концу. Это было неизбежно.

Продать его фермеру казалось преступлением против Громдаковой сообразительности, тот заслуживал намного лучшего, это был факт. Но отдавать его замаскированному рейдеру, что угнал бы его в пустыню и обращался с ним как с простой скотиной, тоже не хотелось.

Надо признать, Кобра никогда не умел продавать жуков. Он брезговал торговать живыми существами последние пару десятков лет и считал это неправильным, подобно иномирцу, но увы, такова была реальность Десейры. Живых тут продают, и не важно, насколько они разумны – с этим нужно либо смириться, либо бороться, либо уходить.

Наконец нашёлся подходящий Кобре покупатель: здоровенный мужик-караванщик человеческих кровей с широченной бородой, одетый как хороший торговец или погонщик и даже имевший на лице след от песчаных очков.

Говорил тот нормально, с животными раньше обращался хорошо, состоял в группе караванщиков-торговцев всяким снаряжением, доступным для искателей, что Кобре импонировало. Казалось бы, подвоха нет.

Однако полностью довериться караванщику Кобра не смог, даже когда деньги пересыпались, туго набив кошелёк. Кобра напоследок обнял могучий жучиный хитин, понимая, что вероятно, друг его больше никогда не увидит.

Жук, казалось, тоже всё понял, и грустно шевелил усами, но не сопротивлялся, приняв свою судьбу как блаженный. Иногда казалось, что это создание было куда умнее людей, хотя Кобра до конца не мог сказать, запомнил ли его жук.

“Береги себя, друг”, – сказал тогда Кобра, но подумал, что всё же бережёного пусть Кобра ещё немного побережёт.

Разойдясь с новым владельцем, Кобра на следующий день выследил их с жуком и устроился на соседнем здании от постоялого двора, где остановился караванщик.

С биноклем в руках, лёжа на черепице, Кобра жарился под солнцем и внимательно наблюдал на протяжении часов, как караванщик разговаривал со своими друзьями, с другими своими животными, подмечал его повадки в довесок к тем, какие обнаружил, пока наблюдал за ним до продажи.

Всё сходилось – человек был достойный, и всё же сердце Кобры не успокаивалось. Что, если этот караванщик с гнильцой? Где-то он должен совершить ошибку, люди далеко не прекрасны. Они любят быть жестокими, уж Кобра это знал как никто другой. Если легендарные миротворцы способны на ошибки, то чего стоят простые смертные работяги?

– Что делаешь?

Кобра вздрогнул, перевалился на спину и, увидев Сову, откинулся на кровлю. Опять она его преследовала.

– Ох чёрт, почему ты меня так пугаешь?

– Я не чёрт, я светолит, – хитро и широко ухмыльнулась Сова, устроившись рядом на кровле и сложив крылья. – Духи нашептали, что скоро солнце прожжёт в тебе дыру, вот я и пришла посмотреть. Что делаешь?

– Наблюдаю, – отмахнулся Кобра и дополнил, предвещая поток вопросов. – Я продал жука одному караванщику, но думаю, что в том есть гниль. Мне просто нужно в этом удостовериться…

– Если в человеке есть гниль, её надо вычистить, – серьёзно добавила Сова. – Я могу пустить ему кровь. А ты удостоверишься, есть ли в нём гниль.

– Нет, – Кобра посмотрел на неё даже более серьёзно, чем она на него. – Это погоды нам не сделает… Гниль у него может быть в душе, её надрезом не вытащишь. Почему тебя, блин, так постоянно тянет на кровь?

– Меня не тянет, она сама тянется. Кровь – основа всей жизни. В ней вся человеческая сущность. Вылей из него кровь, и от человека ничего не останется.

То ли от солнца, то ли от речей Совы, но голова Кобры была готова поплыть.

– Как ты вообще меня нашла?

– Признаться, это несложно, когда умеешь летать, – Сова улыбнулась. – Зачем ты вообще следишь за тем, кому продал своего жука? Это ведь ты его продал, теперь он чужая собственность, значит и чужая головная боль, разве нет?

«Рабочий обязан работать, в этом его главная ценность. Человек принадлежит тому, кто им владеет, а не самому себе, ибо так гласит закон силы. Если человек не подвержен соблазнам, если человек умеет управлять реальностью вокруг себя и способен следовать замыслу, то он управляет собой».

– Ты говоришь прямо как дьявол, – фыркнул Кобра. – Вот ты. Разве ты могла бы продать Малину? У тебя бы поднялась рука?

– Даже если бы попыталась, не думаю, что избавилась бы с концами. Малина очень упрямая птица. – Сова слегка хихикнула. Сегодня она казалась даже почти нормальной. – Да и вообще, у меня бы сердце не дало её продать.

«И вот как её поймёшь? Сердце, рука, разве не это я имел в виду?»

– Если бы мы могли поместить Громдака в нашу машину, думаю, он остался бы у меня, – объяснил Кобра. – Но мы не можем. Потому что он размером с отдельный грузовик и требует ухода, который мы вряд ли предоставим.

– Да-да-да, я это понимаю. Кобра, пускай я лишь иногда слышу ваши слова, но понимать вас несложно.

– Оно и видно, – пожал плечами Кобра. Кобра действительно порой думал, что у Совы всё плохо со слухом.

– Что видно? – не поняла она, но потом встряхнула головой. – Мне вот что сказать тебе хочется; ты пропал тут на день. Исчезнешь на неделю. Нет ничего плохого в том, чтобы подобрать для друга хорошего нового владельца, если ты не можешь о нём позаботиться… Но ты не можешь заботиться о нём вечно. Ваши судьбы разошлись; это одно из правил вселенной. Тебе будет больно, если не примешь это. Оно колется, оно жжётся, но оно твоё, и так как оно произошло, его нужно принять.

«Ты уже донесла мысль, почему ты начинаешь пересказывать её мне, да ещё и странным языком?»

– Мне всё равно нечем заняться. Посижу тут, вреда не будет. Я уже даже на мордобой с Молчуном записываюсь, лишь бы время с пользой потратить, – пожал плечами Кобра. – А если этот бородач будет плохо относиться к Громдаку?

– Ты не сможешь это проверить, Кобра. Ты не будешь с ними месяцами, а они не будут тут вечность, – сказала Сова, пересела и прикрыла голову от солнца. – Я вижу в тебе раны. И я знаю, как их унять: зияющую пустоту надо заполнить, тогда она перестанет быть пустотой.

– Это что ты имеешь в виду? – с сомнением посмотрел на неё Кобра, чувствуя, как солнечный жар понемногу становился невыносимым. Приходила пора очнуться и заканчивать со слежкой, иначе до похода можно не дожить.

– Тебе нужен жук поменьше, – предложила Сова. – Такой, чтоб и в руке помещался и нравился тебе; согретое сердце нередко как хорошо перебинтованная рана. Вселяет надежду и уверенность, снимает боль.

– Но что, если он ублюдок? Что, если Громдак будет работать больше, чем может выдержать, или этот чёрт пустит его на мясо? Я знаю, как обращаться с жуками, а он? А может он просто слабохарактерный, и если Громдак пострадает, то просто бросит его умирать?… Сова, нельзя же так. Безнадёжно раненых добивают, если нельзя вылечить, но у кого-то на это может духа не хватить.

Впрочем, Кобра уже не был уверен, как нельзя, а как можно. Возможно, во всей несправедливости было виновато лишь палящее солнце.

– Кобра. Можно, – кивнула она подбадривающе. – Его судьба всегда была написана, и если она должна пройти через жестокого владельца, то мы ничего с этим не сделаем. А если нет, то возможно, именно твоя судьба сыграла в этом свою роль.

Кобра покачал головой. Он всё хорошо обдумал и покрутил, прежде чем дать ответ.

– Ладно… Пускай. Пускай будет так. Громдак – сильный жук. Он сможет о себе позаботиться. Я уже его продал, вернуть не выйдет.

– Ага, – довольно кивнула Сова. – Раз уж я оторвала тебя от этого занятия, чем теперь будешь заниматься?

– Для начала хотя бы ополоснусь. Потом пойду, попробую на завтрашний бой записаться, – Кобра ухмыльнулся. – Придёшь посмотреть?

– На пробовать или записаться? – приподняла бровь Сова. Кобра с усталостью на неё посмотрел.

– На сам бой, Сова. Будут люди, они будут кричать; из меня в центре импровизированного ринга будут выбивать дерьмо и зубы. Всё в этом духе. Крови будет достаточно, думаю, тебе понравится.

– Мне казалось, ты уже был там, – хмыкнула Сова, и резво потянулась к лицу Кобры очередным бесцеремонным жестом, видно желая посмотреть, все ли зубы на месте, но Кобра, уже начавший к этому привыкать, схватил её за руки.

– Стой. Что мы говорили о личном пространстве?

– Не хватать людей за лица, это им не нравится, – Сова отвалила, сложив ноги лотосом, а сама повернула голову так, словно собака, пытающаяся почесать ухо, либо что-то слишком уж усердно вспоминающая. – Но ты же сказал – “людей”.

– Сейчас ты просто пытаешься оправдаться. Я имел в виду всех разумных. В первую очередь, себя.

– Вопрос остаётся; почему зубы на месте?

– Пара из них медных, не обольщайся, – пожал плечами Кобра. – Я довольно хорош в уворотах против забойных пьяниц.

Сова ехидно ухмыльнулась.

– Что же ты, демоноубийца, пьяницам себя бить даёшь? Человек беспомощным становится, когда выпьет. Такому под удар попасть – позор навыков твоих.

– Вот пойдёшь и посмотришь, какие там пьяницы. Заодно за вещами присмотришь. Не хочу, если меня отоварят, чтобы мои пожитки стащили, – хмыкнул Кобра и поднялся.

Он взялся руками за край крыши и спрыгнул на внешнюю лестничную клетку, прочь от солнца. В тени он наконец-то почувствовал себя легче. Сове следовать за ним было ещё проще.

– Если тебе так хочется, я могу пообещать, что буду там, – сказала она. – Но я хочу, чтобы ты пообещал купить себе маленького жука и больше не думать о Громдаке.

– Ладно-ладно, – Кобра улыбнулся и пожал плечами. – Обещаю, что подберу себе друга до отъезда.

***

Десейра замечательное место. Вместе с рабовладельцами, чьи рынки можно увидеть в отдельном для этого квартале и за городскими стенами у менее успешных конкурентов, и жестокими бедуинами, что оберут вас до последней нитки и нитку последнюю тоже заберут, здесь есть ещё одно излюбленное развлечение.

Старый добрый мордобой.

Это развлечение древнее, как сама Десейра, и пошло на самом деле от слишком большой цивилизованности. После слов “раз на раз, на кулаках выйдем – проигравшего повесят, победитель заберёт всё”, через мордобой решались многие споры.

Теперь это забава либо очень богатых, либо умеренно бедных. Первые смотрят за рабами, что убивают друг друга. Вторые же наблюдают за классическим боем; нередко два искателя для быстрого заработка отправляются на ринг, чтобы кровью урвать денег.

Выигрывает, понятное дело, только победитель, а проигравшему хорошо если перевяжут раны. Обычно просто обирают, пока он без сознания, и выкидывают из заведения.

Остальные правила так же просты: проигравший определяется, когда он либо сдастся, либо потеряет сознание на десять секунд. Или умрёт. Используются только части тела. Никаких магических фокусировок, никаких кастетов и дубинок, только старые добрые кулаки (или врождённые особенности тела, вроде рогов, хвостов и т.д.).

Кобра что, сумасшедший, записываться на подобное? А что, если ему проломят голову? Или может какой-нибудь дикий маг внезапно сожжёт ему мозги?

Это не исключено, но Кобра рассудил так: “Раз от судьбы не убежать, а мне где-то находиться всё это время нужно, то пусть я проведу это время, зарабатывая деньги, а не пролёживая простыни”.

Более того, это помогало измотать силы, так легче засыпать.

Если бы не Молчун, предложивший подобный вариант в качестве тренировки в опасных условиях, то Кобра наверняка сошёл бы с ума, скатился в пьянство или ударился в радио-прослушивание, чего он совсем не хотел.

Конечно, многие искатели сказали бы: “Но как же азартные игры, коих в Десейре великое множество? Или как насчёт хорошо проведённого времени за бутылкой или в компании съёмной девочки? Да даже временно записаться в местное ополчение?”, но все эти варианты Кобре не подходили. На деньги Кобра не играл; потому как знал, что не остановится. Со дна бутылки выбраться крайне сложно. А от простого контакта с женщиной Кобра удовольствия получал немного, во всяком случае теперь. Ополчение могло быть хорошим вариантом, если бы Кобра был наивным, но ведь ополчение – те же бандиты, только в гордый профиль.

Даже в славном граде таких бойцовских ям несколько. В некоторых из них лишь бои на переломы и травмы, а где-то дрались исключительно насмерть. Человек выходил против человека, против жука, даже младших демонов. Где-то можно палить из оружия, а где-то не допускалось ничего, кроме кулаков.

Как это всё выглядело?

Разумные собирались в подземье. Под каменным сводом, покрытом укреплениями и рунами, зажигались бензаковые прожектора, белым светом разрезающие тьму. Линии света сходились в бойцовской клети шести метров радиуса, ослепляя бойцов. Весь пол засыпан песком, хорошо впитывающим кровь.

Вокруг клети в несколько рядов вырезаны из камня ступени, на которых рассаживались посетители арены. На заранее записавшихся и оглашённых бойцов ставили ставки, правда, сами бойцы нередко узнавали об этом уже на арене.

– Дерёшься сегодня с Голди, – ящеролюд-учредитель клацнул зубами, слегка повернув голову и глянув на Кобру большим янтарным глазом.

Ящеролюды – страшный народ, они высокие, подвижные, с длинной шеей и вытянутой ящериной пастью. На руках настоящие когти, да и бегают они тоже быстро. Этот был «украшен» россыпью шрамов и пятнами содранной чешуи.

– Кто такая? – приподнял Кобра бровь, стаскивая с себя куртку вместе с нагрудником. Здесь, в славном граде, даже вещи проигравшего порой оставались под охраной.

– Найротская выскочка, – фыркнул ящер и обошёл Кобру, как бы оценивая. – Расфуфыренная курица в золоте. А думает о себе, как о целом индюке. Хочет отмутузить ради забавы какого-нибудь инферлинга, но я не дам ей какого-нибудь, я дам ей тебя. И рассчитываю, что она уйдёт очень расстроенной.

“Без понятия о твоих сравнениях, но видно, твою ящериную морду впечатлить я успел”.

– Угу. Что мне нужно знать? Наверняка на ней имплантов понавешано…

“Найротская выскочка в золоте” может быть пусть и неопытным, но всё же опасным противником. Никогда не знаешь, когда киборг вырастит меж пальцев полуметровый клинок.

– Не похоже. Глаза кибернетические, скорее всего заменены кости, в руках пистолетные отсеки с выдачей, но она их снимет. На счёт остального тебе придётся разобра-а-аться самому, – протянул ящер, почесав когтями чешую на шее, и глядя на Кобру свысока. – Считай, что это бой между Десейрой и Найротом за межмировую гордость. Проиграешь…, – ящер приблизился к Кобре, нарушив личное пространство, и заглянул ему в глаза. – Я тебе расскажу, как ящеролюды достают мясо для супа без скота. Это интересная лекция, но для тебя приятной не будет.

– Начинаю думать, что я уже не свободный искатель, а ты на меня какие-то планы заимел. Отодвинься. – Кобра знал свои границы и возможности. Свобода – пустой звук, если ты не можешь её защитить, а Кобра не любил кидаться пустыми словами. Ящер повиновался и отошёл.

– Ты можешь думать о чём хочешь, свободный искатель, но я вижу в тебе хорошего бойца. Чемпиона. Твой потенциал умрёт, если ты вдруг решишь, что тебе не нужен представитель. Что ты справиш-ш-шься сам. В этом деле нужен тот, кто разбирается в бизнесе, и этот кто-то – я. Со мной ты встанешь на вершину золотых гор. Но тебе нужно научиться дисциплине.

“Я видел прошлого чемпиона – старика с переломанными конечностями, которого в молодости выкинули, как только он получил пару серьёзных травм, что здесь неизбежны. Даже если я был бы свободен от своего предназначения, ты бы пошёл к чёрту”.

– Как и сказал раньше, я здесь не за карьерой. Не нужно мне золотых гор; сегодняшнего выигрыша вполне хватит, а там посмотрим.

Зрачки ящера сузились, став почти змеиными. Это плохо, очень плохо. Кобра внезапно подумал о том, что нерадивых, но опытных бойцов распорядитель может попытаться отправить в яму к жукам. Кобра этого не боялся, но это было ещё одной проблемой, а их порой хватало. Впрочем, в рукаве у него был козырь, который стоило засветить.

– У Владыки есть на меня собственные планы, а так я подумал бы над твоим предложением, – и Кобра невзначай засветил жетон, выданный Властителем дома Славы. – Однако он расстроится, если я не сделаю того, что он просил. Было бы неприятно, если бы я отправился заниматься другими делами. Либо просто куда-нибудь отправился, верно?

Кобра посмотрел на распорядителя испытующе. Тот некоторое время помолчал, по всей видимости обдумывая варианты. Украсть жетон ведь каждый может, верно?

– Довольно, мы достаточно друг другу наговорили. У тебя бой, Кобра, а у меня представление.

На этом проблема могла быть исчерпана. Ящер удалился, и лишь хвост ещё мелькал в тёмном подземном коридоре, освещённым тусклыми бензаковыми лампочками.

Кобра избавился от куртки, оставив только плотные кожаные наручи, которыми было позволительно блокировать удары, да штаны с наколенниками и ботинками. Бронзовое тело с чешуёй на плечах и спине было готово получать новые тумаки, а кулаки причинять боль.

Прожектора разрезали подземную тьму. Промозглость, сходящая с камней, заставляла мышцы судорожно сжиматься, а утробные рыки музыки разносились по пещере, отчего под потолком то и дело вспыхивают красные защитные дьявольские руны, удерживающие это место от обвала. Им вторили крики, взывающие не к бойцам, не к ставкам, а к самому бою. Им хотелось крови.

Впрочем, среди криков Кобра иногда слышал своё прозвище; надо признать, это грело – чья-то любовь, чьё-то ожидание, Кобре порой такого не хватало. Однако оно так же ужасало; вера в него могла очень быстро обернуться злобой за проигрыш. Сам он ничего для них не значил – лишь ставку, которую они поставили.

Адреналин бил в руки. Кобра быстрым шагом направился к клети по коридору из стальных прутьев, видя блестящие глаза, рога, и конечно же, слыша голоса болельщиков. Средь них он пытался высмотреть Сову или Молчуна; если кто тут важен, так это они. И он действительно их увидел, сидящих в средних рядах. Сова озиралась по сторонам, пытаясь взобраться повыше, пока Молчун её постоянно осаживал. В какой-то момент он сам показал в сторону Кобры и увидел, что тот на них смотрит, Сова замахала ему рукой в когтистой перчатке. Кобра помахал им в ответ.

– Богатые и бедные, удачливые и не очень, приветствую вас на нашем вечернем мордобое! Пошумите! – послышался голос комментаторши из сицилискового рода, с почти певучим голосом, уходящим в бешеный отрыв, когда требуется.

Сицилиски, почти то же самое, что и инферлинги – имели рога и хвост (разве что тоньше, и острый, словно бритва). Но они иномирцы из Ниямии, все красивы лицом, голосом, отчего-то поголовно женщины и редкие, словно алмазы в песке. Бледные как бумага и изукрашенные причудливыми рисунками. Встретить такую редкость в качестве комментаторши неудивительно.

Кобра вгляделся в соперника и удивлённо хмыкнул; по ту сторону находилась полуэльфийка в лёгкой спортивной одежде из хороших, качественных материалов, совсем новенькой для Десейры. Чего-то такого Кобра и ожидал, но он совсем не думал, что встретит знакомую. Это была именно та полуэльфийка с белыми волосами, которую он видел на приёме у Властителя.

Её кибернетический глаз сиял в темноте. Руки были повязаны чистыми бинтами, готовыми впитать кровь и пот. Она выглядела по меньшей мере атлетично, хотя морщины на её лице заставляли Кобру чувствовать себя малость неуютно; стариков он ещё не бил.

Тем не менее она вполне могла тряхнуть стариной; на коже местами виднелись металлические линии, сегментами соединяющие имплантированную кожу. Мало того, что её кости могли быть стальными, так и плоть её могла быть бронированной.

Когда вой толпы слегка улёгся, комментаторша продолжила;

– Поприветствуем наших бойцов; в южной стороне ринга располагается наше недавнее пополнение, через пот и кровь проходящее через одного соперника к другому, огибая их как песчаные барханы. Он искатель, он боец, и говорят, сам чёрт ему брат, а удары его стремительны как у змеи. О-о-о-он – Кобра-а-а!!!

Комментаторша издала чуть ли не воинственный клич, совсем не подходящий её хрупкому сицилисковому лицу. Толпа завопила в ответ. Сквозь десятки голосов, особенно выделялись боевое совиное завывание и тяжёлое скандирование Молчуном его имени, утопающее средь остальных. Кобра сложил руки у рта и прокричал свистожучным перестуком племенное приветствие. Это было встречено хорошо.

– С другой же стороны… ранее неизвестное, новое мясо прямиком из Найрота!… Или же я должна сказать – железо? Посмотрите на её импланты; я без понятия, что они делают, но уверена, что эта лошадка пальцем дыру в стене прошибёт! Охочая до злата, даже в своём возрасте она унесла не одну жизнь, и возможно, унесёт сегодня ещё одну. Поприветствуйте! Го-о-о-олди!

Слишком много одобрительных криков не последовало, а местами даже звучали слова вроде “Корпорациям никогда не взять Десейру!” или “Вали обратно под неоновый навес!”, но сама эльфийка улыбалась, словно это была музыка для её ушей.

– У-у-ух, сразу видно, кто держит зрительские симпатии, – с улыбкой заметила комментаторша. – Посмотрим, сможет ли доблестный Кобра одолеть полноценного киборга! Сегодня эти двое окрасят песок кровью и маслом! До момента, пока кто-то из них не упадёт без сознания или не завизжит, моля о пощаде! Откры-ы-ывайте ворота! Поехали!

Двери, лестно названные “воротами”, с железным грохотом отворились. Кобра вступил на ринг и почувствовал, как под ногой, среди песка, хрустнул чей-то сломанный зуб.

Полуэльфийка с забранными назад волосами окинула взглядом арену и крикнула, глядя на Кобру:

– Спорю, половина всех собравшихся не знает, чего ты стоишь? Но я наслышана о тебе, Марк Кобра. И я хочу удостовериться, что ты действительно таков, каким тебя рисует пустыня.

– Ого-го, кажется, у нас намечается драма. Давно такого не было, не правда ли? Оба соперника примеряются друг к другу. В этом приветственном танце они оценивают слабые и сильные стороны, как рвачи над убитым пескожуком, неспособные поделить его! – надрывалась комментаторша. – Но чья же кровь будет пролита первой?

Кобра оценивал Голди, слушая ее речь, и пытался анализировать видимые мелочи. Возможно, у киборга где-нибудь торчала проводка или что-то искрило? Увы, изъяны Голди оказались недоступны его взгляду.

Кобра быстро направился к сопернице, сжав кулаки, совсем не беспокоясь о защите; разве что язык к нёбу прижал, чтоб не откусить ненароком.

Полуэльфийка бросилась к нему, внезапно нырнула на руки, оттолкнулась ими, и как на пружинах попыталась влететь в Кобру с двух ног. Кобра кинулся в сторону, уйдя в перекат.

– Ого, она отскочила как кузнечик. Видно, в этих стальных мышцах настоящие стальные пружины! Ох и нелёгкая бабка попалась сегодня Кобре. Посмотрим, как он ответит!

А ответил Кобра славно, вновь сократив расстояние. Он увернулся от одного из её ударов и дал короткий в челюсть. Рука загудела, но не сильно; кости может и стальные, но и у неё есть податливые места. Завязалась настоящая драка.

– Противники обмениваются джебами и короткими выпадами. Кобра перехватывает инициативу. Что это? “Летящий мохножук”? Кобра проводит серию молниеносных ударов. Ух! Десерийская подножка явно не удалась; для этого у кое-кого стальные ножки! Не завидую постельным парнёрам Голди, от тазовой кости наверняка ничего не остаётся!

Кобра сжал зубы, увернулся ещё от пары атак. Пока что он получал лишь по касательной, отскакивая назад или в сторону. Он был немногим быстрее и возможно таким же сильным, но от его ударов ей словно ни тепло, ни холодно. Интересно, Голди вообще чувствовала боль, если половина тела из стали, а мясо синтетическое? Или же она не настолько модифицирована, как ему показалось?

Голди выглядела свежей, в то время как каждый его удар, казалось, наносит ему самому больше вреда, чем ей. Даже под колено ей не ударишь, ноги у неё действительно были стальными. Тем не менее, Кобра наконец заметил, что одна её нога медлит, и тут же это использовал, постоянно обходя её с неудобной стороны.

Наконец и он получил один крепкий удар по торсу, но выстоял и смог увернуться от ещё одного. Комментаторша кричала о перехваченной инициативе, но Кобра дал сопернице в челюсть и увидел, как та поморщилась от боли.

Они обменялись ударами, те оказались не так страшны. Больно, крепко, но и с ног Голди не валила. Драка перешла в борьбу; в захватах Кобра явно проигрывал, но успевал выскользнуть.

– Ого, я вижу кровь! Но бойцы её не боятся. Голди пытается взять Кобру в захват, но найротская выскочка ещё не знает: не стоит обнимать змей! Кобра вырывается из её объятий и выдаёт ещё один удар в голову!

Они оба покрылись потом. Когда разошлись, Кобра смахнул с плеча содранную чешую. Голди смачно высморкала кровь.

– Танец маленьких утят у тебя неплохо получается, Кобра, – усмехнулась Голди. – Но опыта танца со зрелой женщиной у тебя явно нет!

Она занырнула под него, обхватила за торс ногами и с переворотом повалила на землю. Затылок Кобры ударился о песок. Она насела сверху, руками готовая забивать инферлинга. Тот закрылся, получая в блок и уворачиваясь от ударов, пытаясь найти окно, когда её можно сбросить с себя. Гулкие удары содрали в нескольких местах кожу. Стукаясь затылком о песок, он чувствовал, как прокатывалась по черепу острая боль.

Однако наконец он углядел окно для контр-выпада. Хлопнув Голди по ушам ладонями, он вцепился в её плечи и, хотя и получил удар по шее, всё равно свалил её с себя, с треском дал в нос кулаком и не стал на этом останавливаться; сбитые кулаки, что почти не чувствовали боли, отбивали по лицу и носу киборга.

Кобра стискивал зубы, голова плыла от пары пропущенных ударов, а руки слабели от уже затянувшейся схватки. Ничего нельзя было услышать, кроме стука крови в висках, рёва толпы и комментариев.

Полуэльфийка собрала раму и выдала Кобре апперкот такой силы, что тот отлетел назад и грохнулся в песок. В глазах всё расплылось, он не сразу понял, где находится. Он попытался стиснуть зубы, подняться. Голди перехватила его за торс, взвалила на плечи и принялась кружиться на месте.

Кобра всё же пришёл в себя. Вырвался из захвата, ухватил её за шею и повалился вместе с ней, приложив головой о песок арены. Перехваченная инициатива открыла второе дыхание.

Ничего уже не слыша, он придавил ее и взял на удушающий; если нельзя перебить кости, то хотя бы удастся пережать дыхание. Это единственное, на что можно рассчитывать. Голди что-то прохрипела, пытаясь сбросить Кобру с себя. Её острое ухо ткнулось ему в глаз, но он лишь зажмурился, всё ещё сжимая ей шею и не давая вырваться.

– Д-давай жёстче! – хрипнула она с улыбкой. Кобра не растерялся, хотя позыв такой был, и действительно принял это как вызов.

Бабка хрипло каркнула и захлопала его по руке:

– С-сдаюсь! Задушишь!

– Руку подними, если сдаёшься! – заревел Кобра, чтоб все слышали. Голди задрала руку, и Кобра отпустил её, встал и стряхнул с себя песок.

Дыхание напряжено, адреналин бежал по рукам, недавно вправленный нос снова придётся вправлять, и скорее всего, обратиться к магическим лекарям. Рёбра гудели.

– Эх, а я уже думала, что на ринге мы увидим самый жар! – улыбчиво заявила комментаторша. – И, за сдачей Голди, победителем определяется Ко-о-обра! Найрот отправляется обратно в мусорку!

– Приятный бой, – откашлялась Голди, не обращая внимания на ненависть зрителей. – Пошли, угощу тебя, что ли, за знакомство. Не зря же тебя выслеживала.

***

Доверие – такая вещь страшная – обмануть может каждый, и ему не то что бы нужна причина. Есть те, кто обманывают просто так, забавы ради. Но верить людям иногда всё ещё надо; как иначе жить-то? Закрыться в скорлупе, лишь бы не достали? Так ведь всё равно достанут. Так чего бояться?