Одинокая птица

Ночной тать

Согласно одному из законов мироздания, телефонный звонок практически всегда раздаётся не вовремя. Когда ты, скажем, отсыпаешься после ночного дежурства, принимаешь ванну, заседаешь на толчке, спешишь на первое свидание или, на худой конец, собираешься приятно провести время наедине с любовно выбранным фильмом и бутылочкой чешского. Особенно это касается звонков от близких друзей, желающих немедленно, путано и многословно излить то, что накопилось в их исстрадавшейся душе за последний месяц, а то и год.

Впрочем, на сей раз друзья точно были ни при чём.

Чертыхнувшись вполголоса, Артём уронил станок в раковину, наспех стёр со щеки гель и нашарил на стиралке назойливо ёрзающий телефон. Неизвестный номер. На том конце – удручающая тишина, отозвавшаяся ноющей болью в левом плече.

Если не помогли организованные дружественно настроенным коллективом заховатушки-перепрятушки…

«Тогда кранты тебе, служивый, – насмешливо констатировал в голове голос бывшей жены. – Добегался».

Тишина сменилась фоновым шумом и шелестом. Будто кто-то листал книгу или перебирал страницы, скажем, отчёта. Или резюме.

– Павел Савельевич? – осведомились из трубки вальяжным басом.

Артём снова задышал. Включил динамик и запись.

– Он самый. С кем имею честь?

– Богомольцев Илья Андреевич. Дошла информация, что вас интересует должность охранника в частном секторе. Не ошибаюсь?

– Так точно. Интересует.

– В коллективе работать доводилось?

– Начальником или подчинённым?

– Для начала подчинённым, а там посмотрим.

– Приемлемо.

– К переезду готовы?

– Точно так.

– Разрешение на ношение оружия имеется? Рекомендации? Отзывы?

– Разрешение есть, с рекомендациями и отзывами пока не густо. Смена вида деятельности. В каком-то смысле начало карьеры.

– Да-да, я видел послужной список. Впечатляет. Как и остальное. В целом вы подходите.

– Рад слышать.

– Не могли бы вы подъехать завтра, скажем, часам к восьми вечера?

– Куда?

– Можайское направление. Адресок позже скину в WhatsApp.

Если это не подстава, значит – удача. Прямо-таки нереальная и фантастическая.

Артём с шумом выдохнул, точно загнанная лошадь. Отложил телефон, опёрся ладонями о раковину. В мутном, сероватом свете галогенки всмотрелся в зеркального двойника. Бритый на три четверти, со следами геля на скулах и подбородке, с покрасневшими от бессонницы глазами, тот представлял собой непрезентабельное зрелище.

Хуже всего обстояло дело с выражением этих самых глаз. Не то, чтобы затравленное, но тревожное и неуверенное. Уголки губ опущены, кожа нездорового, мучнистого оттенка. Ещё совсем недавно внешность эта вызывала у большинства собеседников если не симпатию, то доверие. Ни один клиент не отказывался от заказа после встречи, а многие, после получения желаемого, ещё и рекомендовали детектива Вознесенского знакомым. Жаль. Сейчас ему как никогда пригодился бы тот в меру холёный, в меру небрежный образ. С чуть взъерошенной стрижкой, трёхдневной щетиной, со смешинками в глубине тёмно-серых глаз, с лёгкой, уверенной улыбкой.

Он провёл пятернёй по взлохмаченным спросонья волосам и вздохнул. Хочешь рассмешить бога, расскажи ему о своих планах. М-да.

Павлу Громову стильная щетина не к лицу. Он должен быть гладко выбрит в силу привычки. Да и стрижка ему подходит иная. Ординарная, суровая, под машинку. Уголок рта дёрнулся непроизвольно, как лапа у случайно наступившего в мокрое Шалая. Кошака забрала Настёна, когда уходила. Заявила, что её Шалай любит больше, к тому же Артём – существо безответственное и уморит бедное животное голодом. Дальше как у Сегодня в мире – «и если я считаю иначе – то это вообще ничего не значит».

Тогда он не мог и представить, что всё складывается наилучшим образом. Жена, хоть и бывшая, в безопасности. Кот, обожаемый пакостник и баламут, хоть и чужой теперь, но пристроен, обласкан, ни в чём не нуждается.

––

В целом, брутальный отставной вояка Павел Савельевич Громов, побывавший в паре горячих точек и схлопотавший неприятное осколочное ранение в плечо, поставившее крест на карьере военного, не слишком походил на частного детектива Артёмия Николаевича Вознесенского. Можно даже сказать, не походил вовсе.

Состряпанное в соответствии с биографией Громова резюме, на которое клюнул г-н Богомольцев, подвирало по мелочи – на самом деле ранение было пулевым, пояс зелёным, а не синим, а разряд по стрельбе первым, а не вторым. Впрочем, это ерунда. Гораздо сильнее Вознесенского тревожило то, что у отставника и детектива абсолютно не совпадали жизненный опыт и ожидаемая посторонними манера держаться. К примеру, Артём не только не имел звания и не воевал, но и в армии никогда не служил. К тому же родился и вырос в Москве в отличие от Павла, родиной которого значился город Ульяновск. Не совпадал и возраст.

За свою не слишком долгую жизнь детектив Артём Вознесенский успел обзавестись парой-тройкой друзей в ментовке и приятелем-программером, а в особых случаях и хакером, Андрюхой. Сии знакомства изредка усложняли, временами облегчали, а порой и спасали жизнь. Именно благодаря ребятам, когда припекло, Артём, словно по мановению волшебной палочки, сменил имя, возраст, профессию и место дислокации. Мужики взялись за дело с азартом и размахом, спасибо хоть пол оставили прежним и пластическую операцию делать не заставили.

Каким чудом им удалось так быстро раздобыть с виду совершенно настоящий комплект документов с его фотографией, Артём не знал. Жив ли настоящий Павел Громов, и существовал ли он когда-нибудь на самом деле – тоже.

Превращение случилось настолько быстро, что он вообще мало чего успел, даже вещи толком не собрал. В итоге, всего за одну ночь, самостоятельный и вполне успешный частный детектив, владелец квартиры, съемного офиса в центре и неплохой иномарки, превратился в никому не нужного, нищего, мыкающегося по чужим углам отставника и теперь активно занимался поисками работы по новому профилю.

Пробив по доступной не каждому пользователю интернета базе данных г-на Богомольцева, Артём окончательно успокоился. Последние двадцать три года тот преподавал экономику в не очень престижном, но более-менее держащемся на плаву ВУЗе. Впрочем, преподавал не слишком усердно, всего два дня в неделю. В остальное время поднаторевший в экономике ушлый педагог занимался махинациями с недвижимостью. Вероятно, именно эта широко не афишируемая часть жизни и позволила Илье Андреевичу приобрести и содержать многокомнатные аппартаменты в Москве; однушку на окраине, где, словно в калейдоскопе, чередовались бюсты, масти и ноги, стройные и не очень; немаленький загородный дом, а также совершенно не соответствующий статусу российского преподавателя S-Class. Эта же часть жизни принудила Богомольцева обзавестись охраной, состоящей на данном этапе из трёх человек: отставного майора, его откосившего от армии сынка и бывшего мента.

С криминалом, согласно базе, Илья Андреевич сотрудничал и пересекался в минимальном объёме, ибо его деятельность носила не то, чтобы полностью законный, но весьма близкий к тому характер. Циничный обман налоговой и мелкие махинации в расчёт можно не принимать.

Судя по «можайскому направлению», приглашали Артёма как раз в загородный дом. Подходящее место работы для того, кто хочет затаиться на время.

Илья Андреевич не обманул – сообщение с адресом не заставило себя ждать.

– Усадьба Ракиты, ту-ру-ру-у, – протянул Артём, изучая карту. – Это что же, мания величия, или нежная любовь к истокам? Базаровщина, Лев Толстой с косой наперевес и всякое такое?

Понял, что разговаривает сам с собой, раздосадовано потёр свежевыбритый подбородок. Странно-голая кожа неприятно чесалась.

––

Часа через два он садился в электричку на Белорусском вокзале. Встреча завтра, но провести рекогносцировку заранее – святое дело.

На третьей остановке телефон завибрировал снова. На сей раз номер определился, как знакомый.

– Павлуша?

– Он самый.

– Валя беспокоит. Скажи, милый, вы как с Настёной, не помирились еще? Домой не собираешься возвращаться?

Подруга подруги чьей-то знакомой, которая кому-то поручилась, а та слышала о бывшей жене от кого-то, с кем где-то работала или встречалась… короче, теория шести рукопожатий в действии. Артём не вникал. Найти бывшего детектива, сменившего имя и профессию, в квартире уехавшей куда-то на север навестить мать подружки этой самой Вали не получится даже у больного на всю голову параноика. Это плюс. Но есть и минус – долго терпеть наличие постороннего мужика на вверенной ей ради поливки цветов территории барышня не станет. Подмётки определенно горят. А снимать квартиру, даже через знакомых, ребята из ментовки пока запретили. Собственно, и денег на это особо нет – наличку надо беречь, новую взять пока неоткуда. Кста-ати, если всё срастётся, не забыть бы предупредить Богомольцева, что зарплату новый охранник желает получать в руки, а не на карточку.

– Некоторые сдвиги наметились. Надеюсь, съеду на будущей неделе.

– Просто класс, дорогуша! А то Светка скоро, буквально через пару недель, возвращается, а жить-то ей и негде.

– Надеюсь, не подведу. И спасибо, Валюша, я твой должник.

– Скажешь тоже! Как можно хорошего человека в беде бросить? За тебя Ирка поручилась!

Кто такие эти самые Ирка и Светка, Артём понятия не имел.

Закончив расшаркиваться с незнакомой Валей, он нажал отбой. Рассеянно повертел непривычно лежащий в руке телефон, вспомнил о насущном и отстучал хакеру Андрюхе: «Предположительно, нашёл работу по такому-то адресу. Нароешь чего про обитателей – скинь сюда». Подумал немного и добавил: «Моих прочекай плз – всё ли норм. Потом сочтёмся».

В ответ пришло лаконичное «Ок».

––

На место он прибыл в девятом часу вечера. После душной электрички двадцатиминутная прогулка сквозь тёмный, влажный ельник изрядно взбодрила, вот только комары зажрали до полусмерти. Жалили прямо сквозь джинсы и ветровку, путались в волосах, алчно звенели. Минут пять Артём их старательно игнорил, затем перешёл на рысь. Большая часть кровопийц отстала.

Детектива Вознесенского подходы к хоромам г-на Богомольцева бы устроили. Здесь было, где красться и прятаться. Даже проникнуть на территорию не составило бы особого труда. Одна беда – он больше не детектив. И в обязанности его теперь входит совсем даже наоборот, не проникать, а охранять.

– Твою… мышь, – невольно вырвалось у Артёма.

Ближайшие соседи – в нескольких сотнях метров, за небольшой рощей, оттуда доносится запах шашлыков, радостный лай и детские вопли. Больше никого живого вокруг не видно и не слышно. Будущий предполагаемый фронт работ расположен уединённей некуда. Кирпичная стена по периметру, даром, что больше двух метров в высоту, покрыта затейливым рельефом. Прямо-таки готовая лестница, перелезай, где хочешь. Камер всего две, одна рядом с главным входом и воротами, вторая – над задней, выходящей на заросшую живописными кустами дорожку, хлипкой калиткой.

С той стороны над забором густо нависают ветви яблонь, с этой – вплотную примыкают дремучие заросли борщевика вперемешку со снежноягодником. Конечно, современному мужику тонкости про снежноягодник и борщевик знать не полагается, но бабушка у Артёма была строгой, и в растениях разбиралась изрядно. Внук в итоге мог не только берёзу отличить от пальмы, но и в названиях трав и кустарников неплохо ориентировался.

Снежноягодник, судя по всему, кто-то старательно высадил, но затем на что-то отвлёкся и про посадки забыл. Борщевик вырос сам и победил. Душераздирающее зрелище. Либо г-ну Богомольцеву нечего опасаться, и охрана ему нужна только для солидности, либо он полный кретин. Свежеободранный местами вьюнок на стене свидетельствовал скорее о последнем.

Обход владений господина преподавателя занял чуть больше часа. Оставаясь все время в слепой зоне обеих камер, Артём внимательно обследовал стену-забор. В одном особо «удачном» месте забрался наверх. Некоторое время всерьёз раздумывал, спрыгнуть внутрь или наружу, но в конце концов решил не искушать судьбу.

Пока он осматривался, лазал и прикидывал хвост к носу, полностью стемнело. Обведя последний раз будущую поднадзорную территорию удрученным взором, Артём решил, что ничего нового уже не обнаружит, а значит пора и честь знать.

Он успел отойти от забора шагов на пятнадцать, когда за спиной раздался шорох травы и подозрительно зашевелились яблоневые ветки. Кто-то энергично и почти не скрываясь карабкался наверх с той стороны стены. Бесшумно приблизившись, Артём шагнул в ближайший куст снежноягодника и затаился.

Над кирпичной кладкой высунулась и замерла, оглядываясь и прислушиваясь, тень. Затем стену оседлали так же, как совсем недавно Артём. Только он вниз спрыгнул, а тень начала осторожно сползать, обдирая подошвами и без того обиженный жизнью вьюнок. Плачевное состояние несчастного растения наводило на мысль о том, что тень покидает территорию подобным образом довольно часто.

Пользуясь тем, что ночной тать полностью сосредоточен на том, как бы не сверзиться, и ничего вокруг не замечает, Артём приблизился вплотную. Дождался окончания спуска, зафиксировал руки татя на стене и вкрадчиво шепнул на ухо:

– Куда бежим?

Тать повел себя нестандартно. Вырваться даже не попробовал, заорать тоже. Зато вывернул до отказа шею, пытаясь рассмотреть напавшего, и вполне мирно поинтересовался:

– Ты кто?

– Дюгонь в пальто. Бежим куда?

– Куда надо!

Субтильность злоумышленника и раньше наводила на нехорошие подозрения. Теперь Артём убедился окончательно, перед ним – девчонка.

Резко развернув её лицом к себе, он слегка отступил. Лет 15–17. Толстовка с капюшоном, чёрные или тёмно-синие джинсы, кеды, за спиной рюкзак. Худое личико с выступающими скулами, чуть курносый нос, кажущаяся в свете месяца белой как снег кожа. Отсутствие косметики. Волосы чуть ниже плеч, глаза… смесь нахальства с испугом. Странное сочетание для злоумышленника.

– Тебе мама не говорила, что ночью одной ходить опасно?

– Мама? – после едва заметной паузы переспросила девчонка. – Мама, конечно, говорила. Только случаи, они, знаешь ли, разные бывают.

Артём почему-то смутился. Не от слов даже, от интонации.

– Ты чего, яблоки воровала?

– Не твоё дело.

– Скоро будет моё.

– Во-от как? – протянула она то ли насмешливо, то ли недоверчиво. – Ты жить здесь собираешься что ли?

– Может, и так.

Кажется, теперь она вовсе перестала бояться и даже развеселилась.

– Вот когда будешь, тогда и лови. А пока – дай пройти!

– Разбежалась!

Вероятно, Артём бы её отпустил. В конце концов, не антикварный рояль она через стену перетаскивала, а он здесь пока не работает. Вот только девчонка не стала дожидаться приговора. Скакнула в сторону и понеслась спугнутой с гнездовья куропаткой. С треском проломилась сквозь кусты и скрылась в ельнике. Надо отдать должное, бегала она изрядно, Артём догнал не сразу. Зато когда догнал, церемониться уже не стал. Повалил на хвойную подстилку, подмял под себя и деловито обыскал. Вот теперь она сопротивлялась. Еще как. Сначала попыталась лягнуть его коленом понятно куда, затем умудрилась полоснуть ногтями по щеке.

Итог обыска обескураживал. Кроме носового платка, зеркальца и кошелька с парой пятисоток при незнакомке не оказалось ни-че-го. Ни косметики, ни украшений, ни телефона, ни ключей, ни документов. Зато практически всё место в рюкзаке занимал тянущий тысяч на сто с лишним большеэкранный ноутбук.

– Та-ак, – нехорошо прищурился Артём, открывая крышку. – Что тут у нас?

Девчонка шумно дышала, не делая попыток встать. Машинально счищала с толстовки и джинсов приставшие иголки, заправляла за уши непослушные волосы и молчала.

Разумеется, ноутбук оказался запаролен.

– И как ты собиралась им пользоваться? Или ты хацкер?

Неловко привстав, видимо он помял её чуть сильнее, чем намеревался, девчонка бесцеремонно отодвинула его плечом и быстро вбила длинный пароль. Комп дружественно моргнул и впустил на рабочий стол.

– Это мой нотик.

Ясности не прибавилось.

– А зачем ты тогда…

Не слушая, девчонка запустила браузер.

– Я к местному вайфаю подрублена. Видишь?

– Ты тут живёшь? – догадался он, наконец, спросить.

Она покосилась недобро и до ответа не снизошла.

Связанные с предложенной работой перспективы из радужных окончательно превратились в непростые. Артём обескураженно смотрел на девчонку. Детей у г-на Богомольцева, согласно досье, не имелось, ни маленьких, ни подрощенных, ни законных, ни внебрачных. Да и выглядит барышня… не слишком представительно. Следовательно, это кто-то из обслуги? А зачем тогда лезла через стену?!

– Зачем ты лезла через стену? – угрюмо поинтересовался он.

– Не твоё дело! Лезла – значит, нужно.

– Болит где-нибудь?

– Жить буду, – отрезала девчонка.

– Тебя кто-то ждёт?

Нечаянная знакомая отсутствующим взглядом скользнула по верхушкам елей. Ключей при ней нет, дорога далеко, по другую сторону территории. Так.

– До электрички проводить?

– А машины у тебя нет? – нахальства и бесстрашия ей было не занимать.

Он развёл руками.

– Жаль, – она слегка сникла. – Провожать не надо, сама дойду.

– А звать тебя хоть как? Меня – Павел.

– А меня – скоро узнаешь.

Игнорируя предложенную руку, девчонка поднялась и, слегка прихрамывая, устремилась в сторону станции. Выждав пару минут, Артём направился следом. Во-первых, убедиться, что больше с подозрительной девицей ничего не случится. Во-вторых, по возможности разведать – кто, куда и зачем.

По дороге в какой-то момент ему почудилось, что на периферии зрения среди тёмных елей показалась неясная тень. Мелькнула и исчезла. Он замедлил шаг, всматриваясь, едва не упустил девчонку и бросился догонять.

––

Не повезло ему как с первым, так и со вторым. Вскочить за барышней в уже отчаливающую от перрона электричку он успел. Стараясь держать дистанцию и не отсвечивать, прошёл следом через пару вагонов. Девчонка его полностью игнорировала. Остановилась в тамбуре, расслаблено привалилась к стене, смотрела в ночь.

Артём пристроился неподалёку, у самых дверей, у неё за спиной. Поверил, что остался не замечен, а зря. На одной из остановок она подождала, пока створки начали закрываться, и сиганула на улицу. Обернулась и насмешливо помахала незадачливому преследователю. Выходит, отлично она его видела.

«Да вы просто профессионал экстра-класса, господин детектив, – нежно промурлыкал в голове голос бывшей жены Настёны».

Мята и смородина

На следующий вечер, без десяти восемь, он стоял навытяжку напротив главного входа усадьбы Ракиты, как торжественно именовались владения Ильи Андреевича Богомольцева.

Стоял сам себе противный, побритый и постриженный то ли под мента, то ли под братка. В ботинках Red Wing, кожаной куртке и классических вранглерах. Этакий независимый и простой как грабли «ясебяненапомойкенашёл». Образ слегка портили две полоски пластыря на щеке. Ногти у таинственной барышни оказались острыми и не слишком чистыми – царапины воспалились.

Изнутри его изучали неприлично долго, а голос, потребовавший предъявить паспорт, звучал настолько лениво и снисходительно, что Артём начал тихонечко и почти незаметно для окружающих сатанеть.

От нечего делать он разглядывал виднеющееся из-за ворот и в меру прореженной растительности строение. На усадьбу оно тянуло со скрипом, скорее ему подошло бы именоваться дачей или загородным домом. В представлении Артёма к понятию «усадьба» непременно прилагался портик с белыми колоннами, ухоженный парк и дамы в длинных платьях с зонтиками от солнца. Да и построена усадьба должна быть в прошлом веке, а то и ранее. Ракиты являли собой бетонный новодел с огромными окнами и черепичной крышей. Добротный, современный, типовой, скучный на вид.

За время проверки документов можно было как минимум дважды успеть проникнуть на территорию иным путем. Останавливало одно – Артём понятия не имел, в какой части «усадьбы» будет проходить интервью. Наконец, калитка открылась, и соискателя допустили в святая святых.

По ту сторону его встретил добрый молодец при усах и камуфляже. Взгляд свысока, полное довольство собой и презрение к каким-то там, явившимся с улицы. Начавший намечаться пивной животик, разболтанная походка, нечищеные с прошлого лета ботинки, жвачка. Судя по досье, Егор Шумко, начальник охраны. Тот самый, чей сынок борзо косит от армии.

– Со щекой чего? С бабой не поладил? – прозвучало вместо приветствия.

– Бандитская пуля, – нейтрально сообщил Артём.

– Ну-ну, – с неприязнью сощурился усатый. – Дерзкий, значит?

«Подчинённый перед лицом начальствующим должен иметь вид лихой и придурковатый, дабы разумением своим не смущать начальство» – вспомнилось ненароком.

– Никак нет, – браво отчеканил Артём, старательно пялясь куда-то чуть левее и выше оттопыренного уха будущего начальника. Ухо начинало по-девичьи розоветь.

– Ну-ну-у, – повторил Егор, в свою очередь начиная закипать.

На этом общение с будущим коллегой скоропостижно завершилось. Здороваться, тем более за руку, он и не подумал. Артём тоже.

Шумко отрывисто мотнул подбородком, приказывая следовать за собой, Павел Громов покладисто подчинился.

––

Через огромный холл, мимо кухни, гостиной и каких-то невнятных помещений, назначение которых осталось для Артёма загадкой, Егор провёл его в кабинет. Дубовые панели, камин, бархатные портьеры до пола, наборный паркет, пушистый ковёр, массивная мебель… что ж, по крайней мере обошлось без хрустальных люстр, виньеток и позолоты.

За рабочим столом восседал будущий шеф и хозяин, Илья Андреевич Богомольцев собственной персоной – седовласый, не лишенный приятности сухощавый господин неопределенного возраста. Квадратные очки без оправы, с тонкими стёклами, предавали ему вид слегка отстранённый и очень профессорский. На фото в досье он казался одновременно моложе и проще.

– А вот и Павел Савельевич прибыли, – не вставая, он протянул Артёму руку. – Проходите, проходите, садитесь.

Голос скорее доброжелательный, чем насмешливый. Ладонь сухая и тёплая, рукопожатие крепкое, но без демонстрации силы. Не нервничает, нахраписто доминировать не пытается, в себе уверен. Неплохо для начала.

– Лучше без отчества, – качнул головой лже-Павел.

– Тоже верно. Егор, останься, послушай пока.

Начальник охраны просочился мимо стола в самый тёмный угол и там устроился на стуле.

У той же стены, в тени, чуть позади хозяина, в глубоком кресле восседала дама. Уши, пальцы, шею её украшали камни, в подлинности которых вряд ли стоило сомневаться. От скромных на вид, сдержанных украшений прямо-таки веяло древностью. Дама выглядела им под стать. Неброская косметика, матовая кожа, уложенные волосок к волоску пшеничного цвета волосы, глаза, точно омуты. Простое платье-туника. Прямая спина, подбородок поднят, руки на подлокотниках. Царица Нефертити, да и только. При всем при этом незнакомка была относительно юна, не старше двадцати пяти.

– Познакомься, Ева, – Илья Андреевич обернулся к даме. – Павел Громов, наш…

На секунду он замялся, видимо не зная, что добавить. Чуть заметно поморщился, потёр лоб.

Нефертити помедлила в ожидании продолжения, царственно кивнула и благосклонно улыбнулась. Не радостно, не вежливо, не приветливо, а именно благосклонно.

– И вы, Павел, знакомьтесь. Моя супруга, Ева. Она, собственно, и станет вашей, как бы это сказать… подопечной.

Несмотря на разницу в возрасте, чета Богомольцевых смотрелась на удивление гармонично. Было в обоих что-то неуловимо схожее. Лоск, уверенность в себе, осанка?..

В досье и правда фигурировала некая недавно обретённая жена господина Богомольцева. Фигурировала буквально парой строк, так, что Артём не обратил на её наличие почти никакого внимания. Студентка-второкурсница из небогатой семьи, ничего сверхвыдающегося и запоминающегося. Рядовая, падкая на деньги и охочая до безделья соплюшка. Меньше всего он ожидал, что охранять предстоит именно её, и, видимо, прилагающийся к ней ларец с сокровищами.

Вероятно, он несколько изменился в лице, потому что губы Евы дрогнули в ироничной усмешке. Илья Андреевич, между тем, ничего не замечая, продолжал:

– Со мной ездить охранников достаточно, да и врагов серьёзных вроде нет. А вот моя супруга, часто одна остаётся дома. Между тем происходит что-то… не совсем понятное.

– А подробнее можно? Что именно происходит?

– Утром входная дверь оказалась не заперта. Охрана обычно проверяет вечером, а в этот раз то ли забыла, то ли что.

– Да ничего мы не забывали, – буркнул из угла Егор Шумко.

Богомольцев его проигнорировал. Ночная беглянка как живая промелькнула у Артёма перед глазами.

– Давно?

– С неделю назад. На самом деле, всё раньше началось, ещё в городе. Егор заметил слежку. Кто, почему, откуда – никаких идей. Вот переехали сюда, здесь территория закрытая, чужой сразу заметен. Малыш опять же спуску не даст.

Вряд ли Малышом именовался йоркширский терьер или мопс. Артём про себя порадовался, что не сделал вчера попытки несанкционированно проникнуть на вверенную Егору территорию.

– Что-то ещё?

– Пожалуй, да. Пару раз мне казалось, что некоторые предметы чуть сдвинуты с привычных мест. Но, может, это горничная убиралась.

– То есть, мне предстоит охранять Еву…

– Просто Еву, – качнул головой Илья Андреевич, – ей не нравится, как отчество звучит в сочетании с именем.

– Охранять Еву во время вашего отсутствия?

– Именно так. Когда ребята здесь, можете отдыхать. Почасовка по оплате, не бойтесь, не обижу. Плюс премиальные. Что касается условий…

Следующие пять минут будущий хозяин старательно перечислял полагающиеся по должности охраннику в Ракитах блага в виде трёхразового питания, отдельной комнаты, душа, одного обязательного выходного в неделю и прочего. Слушая вполуха, Артём напряжённо думал. Он думал, а Ева пристально его разглядывала, точно товар на прилавке. От ботинок до пластырей на щеке. Под этим взглядом он чувствовал себя всё более неуютно.

Где-то на середине пламенной речи мужа Ева неторопливо поднялась и, обогнув стол и Артёма, направилась к Шумко. Ненавязчиво повеяло духами. Не сладкими и не горькими, дразнящими, тонкими и многогранными, идеально дополнявшим образ дамы. Задержав дыхание, отставник Паша слушал, как она движется у него за спиной.

Г-жа Богомольцева добралась до мрачного угла, в котором, точно паук, затихарился Егор. Откинула крышку небольшого, выполненного в виде глобуса бара и принялась над чем-то колдовать. Обратно она вернулась с тремя рюмками, наполненными тёмно-рубиновой жидкостью. Одну поставила возле мужа, другую предложила Артёму. Пальцы их на мгновение соприкоснулись. Третью рюмку Ева примостила на ручку кресла рядом с собой. Начальника охраны она угостить и не подумала.

Выбрав подходящий момент, Артём вклинился в монолог хозяина:

– А с вашей женой ничего необычного за последние дни не происходило?

– А, заметили? Да, вчера Ева подвернула щиколотку. Никакого криминала, оступилась на дорожке. Врача вызывать не стали, вроде ничего серьёзного.

Сочувственно покивав, отставник Паша поинтересовался, не думает ли Илья Андреевич как-то укрепить периметр территории, скажем, добавить камер и выкосить заросли возле забора?

Илья Андреевич удивился, но с травой обещал разделаться, а насчет камер подумать. Егор недовольно заскрипел стулом:

– Да не полезет сюда никто. Кому оно надо? Все знают, что огребут. Для начала от Малыша, затем мы добавим.

– А те, кто не знает?

– Те огребут, – лаконично припечатал начальник охраны.

Напиток дразнил и манил густым ягодным запахом и изысканным цветом. Не зная, как поступить, Артём вертел рюмку в руках. Богомольцев заметил его колебания:

– Попробуйте, Павел, это правда вкусно.

– Я не пью. Особенно на работе.

– Вообще не пьёте? – поразилась Ева низким, грудным контральто, так не подходящим к её хрупкому телосложению. – Как суккулент?

Благодаря всё той же бабушке Артём отлично знал, о чём идет речь. А вот охранник Паша на подозрительное незнакомое слово должен был обидеться. К сожалению, как только зазвучал голос г-жи Богомольцевой, обоим стало не до суккулентов и их непростой, практически лишённой влаги жизни.

Артём моргнул – именно это контральто он слышал вчера вечером в мрачном, негостеприимном ельнике.

Что ж, теперь детектив Вознесенский знал, как зовут ночного татя.

Контраст между вчера и сегодня оказался столь разителен, что, если бы не голос, Артём скорее всего так и оставался бы в неведении. Вероятно, на его лице отразилось многое из того, что лучше было бы скрыть. Теперь её глаза откровенно смеялись.

– Спиртное не пью, – он чувствовал себя идиотом.

– Кто вам сказал, что там алкоголь? Обижаете. Сок. Черная смородина с мятой.

Как там у Булгакова?

«– Это водка? – слабо спросила Маргарита.

Кот подпрыгнул на стуле от обиды.

– Помилуйте, королева, – прохрипел он, – разве я позволил бы себе налить даме водки? Это чистый спирт!»

Артём постарался не улыбнуться и почувствовал себя чуть лучше. Маргарита. Да, это имя подходило ей гораздо лучше, чем Ева.

– Натурпродукт прямиком с куста. – продолжал рекламную кампанию г-н Богомольцев. – Наша Наденька такая мастерица! Что-то там процеживает, настаивает, получается красота, нигде такого не купишь. Хранится целый год. Но вернёмся к нашим обстоятельствам…

Он говорил о чём-то ещё, длинно, витиевато, местами путано. Жестикулировал, рассуждал, объяснял, вводил в курс дела. Профессиональная деформация в действии. Егор Шумко кивал, точно китайский болванчик, в такт словам, рассеянно изучая собственные неумытые ботинки.

Артём пытался слушать, но не получалось. Впрочем, мозг привычно вылавливал из речи клиента важную информацию, пропуская воду мимо ушей. Важного оказалось немного. Ева – студентка Богомольцева. Бывшая. Ей девятнадцать. Бросила академию, когда собралась замуж. Они женаты четыре с небольшим месяца. Детей пока не предвидится. Сюда переехали недавно, до этого жили в московской квартире.

Пока Илья Андреевич тарахтел, Ева продолжала гипнотизировать Артёма насмешливым взглядом. Наклоняла голову то к левому плечу, то к правому. Пристально засматривала в глаза, комично шевелила бровями и носом, щурилась. Она не попадала в поле зрения мужа, а от Егора её загораживал шкаф, поэтому барышня резвилась вовсю.

Артём изо всех сил старался изобразить лицом вежливое, чуть равнодушное внимание, но чувствовал, что выходит плохо. В первую секунду он удивился, почему о его вчерашних подвигах до сих пор не доложено ни мужу, ни охране. Затем, припомнив детали встречи, пришёл к выводу, что никто ни о чём докладывать не станет. Впрочем, судя по выразительным ужимкам, и забыть вчерашнее происшествие Ева ему не позволит. Отчего-то барышня искренне наслаждалась ситуацией и, похоже, разоблачения с его стороны не опасалась ни в малейшей степени. Интересно, откуда такая уверенность?

– Собственно, это, наверное, всё. Вопросы?  – закруглился, наконец, Илья Андреевич.

– Пока никаких. Появятся в процессе работы, если сотрудничество состоится, – через силу скупо улыбнулся отставник Громов.

Дверь за его спиной всё это время оставалась открытой – лёгкий сквозняк из коридора холодил оголённую новой стрижкой шею. Неприятная дислокация, но Артём по наивности пребывал в заблуждении, что в святая святых, да ещё среди дня, соискателю на должность ничего не угрожает. К тому же, кривляние Евы здорово отвлекало и выбивало из колеи.

Словом, он недопустимо расслабился и опасность почуял почти случайно, десятым чувством, в последний момент. Неуловимо изменилось направление сквозняка, у Евы расширились зрачки, что-то мелькнуло в стеклянной дверце шкафа…

В следующую секунду мимо лица, сверху вниз, пролетела верёвка или какой-то жгут. Артём успел просунуть под него ладони, оттолкнулся ногой от стола и рухнул вместе со стулом, подмяв под себя неудачливого душителя.

Вывернулся из петли, вскочил, приняв стойку и ошалело озираясь. Тело успело отреагировать раньше разума. Напавший всё ещё выбирался из-под тяжеленного, выточенного, казалось, из цельного пня стула. Ничем не примечательный парень лет 18–20. Невысокого роста, не толстый, но и не худой, тоже весь в камуфляже. Видать, Александр Шумко, сынок Егора.

Высвободившись, он попёр на отставника Громова с достойными лучшего применения настырностью и прямолинейностью. Получил лёгкий, но болезненный тычок в подрёберье, ответил мощным хуком справа. Артём перехватил его руку и отправил сынка дальше по траектории, бороздить просторы кабинета. Тот пробежал по инерции пару шагов, зацепился за край ковра и чуть не упал.

Коротко и чрезвычайно эмоционально выразил своё отношение к ситуации, развернулся и снова двинулся на Артёма. Огрёб от успевшей мобилизоваться «жертвы» в скулу, в ответ едва не засветил в глаз. Собрался провести подсечку, но был пойман, обездвижен и уложен отдыхать.

Ева театрально похлопала в ладоши. Сам не свой от злости Егор всё же сумел взять себя в руки и одобрительно покивал:

– Отпусти малого, боец, он больше не будет.

– Чего не будет? Позориться? – с преувеличенным спокойствием осведомился слегка заторможенный от ярости Артём.

– Ну, так уж сразу и позориться, – пробормотал Егор.

– Да бледно Санёк выглядел, чего уж, – покачал головой Илья Андреевич. – И вообще вы, орлы, перемудрили. Знал бы, чего затеяли, ни за что бы не позволил. Ступайте-ка отсюда оба, и на глаза мне покуда без нужды не попадайтесь.

 Санёк неуклюже поднялся. Дышал он тяжело, смотрел исподлобья, но, в отличие от отца, без злости. Скорее, с уважением. Егор не уходил, топтался, словно желая, но не решаясь, что-то объяснить или как-то оправдаться.

– Что смотрите? Свободны!

«Орлы» гуськом, один за другим, покинули кабинет.

Илья Андреевич обернулся к супруге, мягко, но со скрытой в голосе сталью, попросил:

– Ева, оставь нас с Павлом наедине, пожалуйста.

– Конечно, дорогой, – прозвучало с готовностью и покорностью, каких сложно было ожидать от вчерашней лесной девчонки. И совершенно неискренне.

––

 Они остались вдвоём с Богомольцевым. Не рискуя вернуться на прежнее место, Артём отошёл к стене. Машинально потирая сбитые костяшки, встал у шкафа, чтобы держать одновременно в поле зрения Илью Андреевича и теперь уже плотно закрытую дверь.

– Ну, что, откажешься после такого приёма? – хозяин дома как-то ненавязчиво перешел на «ты».

– Да нет, почему. Только предупредили бы, что портфолио смотреть будете, я бы оделся соответственно.

– Не сердись, Павел. Ребята застоялись, резвятся.

– Чья инициатива? Их?

– Как сказать, – Богомольцев, кажется, смутился. – Попросили разрешения испытать кандидата. Я согласился. А как именно испытать, уточнить не удосужился.

Отойдя в сторону, он подобрал рассыпавшиеся со стола документы, рассеянно повертел в руках. Добавил чуть виновато:

– Зато сразу показал себя во всей красе. Чем плохо?

Артём почел за лучшее сменить тему.

– Илья Андреевич, только честно, вы правда думаете, что Еве грозит опасность?

Богомольцев замялся.

– Честно говоря, нет. Думаю, опасность грозит мне.

– Вам?

– Да. И, Павел, прошу, только не удивляйся… если согласишься, ты охраняй, конечно, Еву… а еще приглядывай за ней, ладно?

– В смысле, «приглядывай»?

Тут Илья Андреевич окончательно стушевался.

– Ну, понаблюдай, чем она занята, когда меня нет. Только так, знаешь, ненавязчиво. Чтобы она ничего не заподозрила.

– А чем таким она может быть занята?

– Вот об этом ты мне и расскажешь.

Заховатушки-перепрятушки

Андрюха отписался вечером.

«Объект 1. Богомольцев Илья Андреевич. 51 год. По жизни то же, что в досье, ничего не нарыл. Скучный старикан. Разве что ходок по бабам, но кто не ходок. Родители умерли оба в двухтысячных.

Объект 2. Корнилова Ева Ивановна. 19 лет»

Артём едва удержался от улыбки – действительно, имя к отчеству не слишком подходило, и продолжил читать:

«В такой-то школе страдала, затем на юриста подалась в академию. Ладненькая такая тян, но не дружила ни с кем. Я так понял – конфликтовала со многими. Не доучилась. Через полтора года сбежала от учёбы замуж. Малообеспеченная семья, москвичка.

По её родственникам:

Отец – не нарыл ничего.

Мать – Мария Гармаш, бухгалтериня, умерла 2 года назад в 37 от пневмонии на фоне гриппа. Замужем не была. В основном болела, дома сидела. Такая себе.

Тётка – Елизавета Нечаева, в девичестве Корнилова. 57 лет, медсестра в травмопункте, детей не нарыл. В 26 выскочила замуж, муж – некий Василий Нечаев, инженер-акустик. Через три года – развод. Больше замуж не бегала. Проживает в старой двушке в районе Шаболовки.

Объект 3 – всё ещё фиг знает, где обретается.

Объект 4 – норм всё, на работу, с работы. Краш завёлся конфетно-букетный.

Объекты 5-6-7 – звонил, тоже норм, никто не беспокоил».

5-6-7 – это родители и сестра. Никто их не трогает, и это главное. Четвёртый объект – бывшая жена Настёна. Ухажёр у неё, надо же, Артём поморщился. Самое скверное – третий объект по-прежнему в бегах. Чтоб ему… найтись поскорее.

Теперь то, что касается возможной работы. Почему у сестёр, Марии и Елизаветы, разные фамилии? Почему такая разница в возрасте? Почти двадцать лет, не фунт изюма. Почему фамилия у девчонки по тётке, а не по матери? Как говорит Андрюха, «жопой чую, что-то пошло не так».

Может, всё это ничего не значит, и он зря заморачивается. А может, нет. В конце концов, как детектив, он тоже имеет право на профдеформацию.

Короче, ясности от прочтения не прибавилось. Хотелось отказаться. Вот прямо очень хотелось. Отношения с коллективом очевидным образом не заладились с самого начала. После такого приёма помощи от Шумко со товарищи ждать наивно, а в нынешнем положении помощь эта вполне может оказаться не лишней. Зато от гипотетических сослуживцев можно ожидать всяческих подстав, подначек, пакостей и неприятных сюрпризов.

Работа ещё до начала напоминала прохождение квеста повышенной сложности на тонущем корабле или падающем самолёте. Будущая подопечная вызывала нездоровые ассоциации с бочонком пороха. Всё в Еве и её отношениях с мужем выглядело насквозь фальшиво, неправильно, надумано, неестественно. Ничего похожего на нежность и симпатию, не говоря уже про страсть, каковые естественно было бы ожидать от супругов через четыре месяца после свадьбы. Хотя бы от одного из них. Ева держалась с мужем предупредительно, с показной покорностью, отстранённо. Илья Андреевич вроде бы заботился о жене, но как-то неправильно, без огонька. Да ещё в чём-то её подозревал, причём, по всей видимости, не без оснований.

Отказаться хотелось. Однако очереди из потенциальных работодателей у дверей, прямо скажем, не наблюдалось. Хуже того, за неделю не поступило больше ни единого предложения. Валюша с нетерпением ожидала освобождения жилплощади, да и в Москве дольше задерживаться не стоило.

Можно, конечно, забить на идею стать охранником. Вот только альтернативы в этом случае в голову приходят вовсе безрадостные. Например, податься в шофёры-дальнобойщики и бесконечно крутить баранку, наматывая однообразные километры по российским просторам. Или на рыболовецкое судно в Охотском море. Рыбу он не любит. Особенно запах. Или в экологи. Или в геологи. Обзавестись брезентовым рюкзаком, отрастить бороду, песни петь у костра. Или песни у костра сейчас уже не в моде?

Одним словом, уезжать далеко от родных мест не хотелось еще больше, чем ввязываться в авантюру.

Ситуация сложилась практически безвыходная. Несмотря на все странности и сложности, нужно было соглашаться. К тому же, детектив в Артёме начал исподволь, потихоньку заинтересованно приглядываться к происходящему.

Услышав в телефоне голос Паши Громова, Илья Андреевич несказанно обрадовался:

– Вот и отлично. Комнату за сегодня подготовят, завтра можно переезжать. Обживёшься на новом месте, осмотришься. А послезавтра с утра как раз заступишь на пост.

– Так точно, – уныло согласился Артём.

Отстучал Андрюхе: «Мерсибо за инфу. На работу взяли, убываю по адресу. Нужны отчества матери, тётки и её мужа, имена деда и бабки объекта №2» и сразу, чтобы не забыть, набрал Вале – порадовать.

––

Утро выдалось жаркое, на небе – ни облачка. Грядущий день оптимистично намекал на расплавленный асфальт и массовые тепловые удары. Недолгие сборы, бег, тренировка, душ, завтрак. Кинуть ключи вместе с благодарственной запиской в почтовый ящик. Наведаться в пару магазинов – запастись самым необходимым. На закуску – вокзал и переполненная электричка. Филиал ада, который практически не облегчали открытые окна. Место нашлось только в тамбуре. Тяжеленный рюкзак после воплей какой-то бабки пришлось снять, и он немилосердно оттягивал руку.

В лесу оказалось чуть легче, но к воротам усадьбы Ракиты Артём всё равно прибыл малость измотанным.

Калитка на сей раз открылась быстрее, и встретил его собственноручно г-н Богомольцев. Повёл не к хозяйскому дому, как в прошлый раз Егор, а вглубь территории, к каким-то скрытым буйной растительностью постройкам.

Шагая вслед за Ильей Андреевичем по деревянной дорожке, Артём всё явственнее ощущал пристальный взгляд между лопаток. Снова будущие сослуживцы что-то затеяли? Желают реванша?

В конце концов, он не выдержал, обернулся и сразу понял, почему неприступности стены вокруг усадьбы не уделяется должное внимание. Среди густых, ярко цветущих рододендронов тёмно-серой напружиненной тенью за ними по пятам следовал страж. Кане-корсо был здоров, ростом с теленка. И смотрел жёлтыми глазами нехорошо, тяжело, внимательно, оценивающе. Под гладкой, холёной шкурой перекатывались литые мышцы. Несмотря на жару, Артёма прошиб холодный пот.

– Не разорвёт? – негромко поинтересовался он у беззаботно удаляющейся спины г-на Богомольцева.

– А?..

– Собака Баскервилей ваша, говорю, ленточек из меня не наделает?

Илья Андреевич рассеянно заозирался и, наконец, заметил питомца.

– А, Малыш, иди сюда, хороший мальчик. Поздоровайся!

Кане-корсо выдвинулся из кустов. Графитовый окрас, белая отметина на груди. Красавец. Словно делая одолжение, осторожно, издалека обнюхал протянутую руку. Посмотрел в глаза снизу вверх, но словно бы сверху вниз. Весь он состоял из чувства собственного достоинства и уверенности в себе. Такая собака не даст лапу и не принесёт палочку. То есть, она бы, может, и принесла, но приказывать ей, то есть ему, подобную ерунду как-то неудобно. Артём неуверенно пробормотал:

– Здравствуй… хорошая собака.

Страж панибратское обращение стерпел, но, кажется, не одобрил. Ещё раз с подозрением обнюхал незнакомца и отошёл подальше. Некоторое время молча их сопровождал, а затем канул в заросли.

– Сколько ему?

Илья Андреевич задумался.

– Лет пять… нет, пожалуй, шесть уже.

– Какой он у вас… серьёзный. Кто его обучал и чему?

Снова пауза, заминка, неуверенность.

– Не знаю, честно сказать. С ним Егор ездил куда-то заниматься.

Нахваливать питомца и делиться смешными и грустными историями из его жизни, как любит делать большинство собаковладельцев, г-н Богомольцев явно не торопился, и разговор понемногу увял.

Прислуга в Ракитах обитала в отдельном, прячущемся возле забора среди акаций и шиповника доме, куда менее современном, но куда более уютном, чем хозяйские хоромы. Этакая комфортабельная избушка для бабы Яги. Бревенчатая, словно бы вросшая в землю, с широким крыльцом и резными наличниками. Если бы не соседство Шумко, Артём почувствовал бы себя в таком доме почти счастливым.

Богомольцев сдал Павла Громова с рук на руки третьему, пока незнакомому, охраннику по имени Виталий, и отбыл в неизвестном направлении. Очередной собрат по цеху снизошёл до рукопожатия, смотрел с интересом и вроде без вражды, что вселяло надежду на плодотворное сотрудничество.

– Это чего, весь багаж?

– Много ли надо служивому? – улыбнулся Артём.

Не объяснять же, что пару недель назад родную хату пришлось покидать ночью, срочно, практически налегке, не зная, где и когда удастся бросить якорь.

– Ну, это кому как. Кому-то и на грузовике все вещички не увезти, – туманно возразил Виталий и тут же сменил тему: – Говорят, ты Санька заломал?

– Кто говорит?

– Да Санёк и говорит. Так правда?

– Вроде того.

– Жаль, не Егора.

Какая, однако, солидарность в охранных рядах. И какая прямолинейность. Не зная, что сказать, Артём изобразил лицом вежливое внимание. Виталий хмыкнул и от дальнейших комментариев и вопросов воздержался. Показал отведённую охраннику Паше комнату, затем по коридору, мимо многочисленных дверей, отвёл новобранца на кухню, что располагалась в северной части того же дома.

Со стороны кухни обнаружилось второе, выходящее почти к забору крыльцо и небольшая, увитая хмелем веранда. На ней за колченогим столиком наслаждались кофе две особы женского пола, помладше и постарше. Старшая, не слишком радушная и симпатичная, оказалась экономкой и по совместительству поварихой, той самой Надей, что искусно готовила напиток из мяты и смородины. Младшая – горничной по имени Алёнка. Юной, смешливой, с покрытым конопушками вздёрнутым носиком и роскошным бюстом.

Виталий познакомил с обеими, уселся за тот же стол и похлопал по стулу возле себя. Артём послушно присоединился. Повариха отправилась на кухню за морсом и окрошкой для обоих, Алёнка придвинулась ближе, словно невзначай задела локтем:

– Паша, надолго к нам?

– Пока не знаю.

– А от чего будет зависеть?

От того, поймают ли и как скоро объект №3. Вслух он сказал:

– Как пойдёт. Может, до осени, а может, и дольше.

– У нас тут хорошо, оставайтесь! Осенью груши поспеют и сливы, знаете, как вкусно? Прямо ковром насыпает под деревьями. Ешь – не хочу. Дядя Митя, это садовник, только сладкие сорта прививает и гадостью всякой никогда не подкармливает. А ещё помидоры такие ароматные, и Надя икру из кабачков делает – пальчики оближешь. Берёшь кусок свежего белого хлеба, мажешь маслом, а сверху икра… ммм. Красота, одним словом! И до города совсем недалеко. Двадцать минут пешком, полтора часа на электричке – и уже в Москве.

– Как он, по-твоему, сюда добирался, балаболка? – фыркнула вернувшаяся Надежда, водружая на стол поднос с запотевшим кувшином и двумя тарелками.

– Мало ли, может подвёз кто.

Морс оказался домашним, окрошка шикарной, Алёнка непринужденно перешла на «ты», щебетала и строила глазки. Жизнь начинала казаться не такой уж плохой.

– Мы по воскресеньям иногда в Москву с комфортом мотаемся. Илья Андреевич свой старый шевроле Егору брать разрешает. По магазинам, то да сё. Егор с Саньком, когда едут, и меня берут, и Надю. Даже дядю Митю возили как-то. И тебя захватят, если попросишь.

– Не мешай есть человеку, – ворчливо прервала щебетание экономка. – Сколько можно болтать? Бельё само себя не погладит.

Заметно поскучнев, Алёнка вспорхнула и полетела заниматься постылыми обязанностями. Виталик лениво убрёл следом. Примостившись на край стула, Надежда спросила с усмешкой:

– Вкусно?

– Не то слово! – с чувством сказал Артём.

– Добавки принести?

– Спасибо, и так слишком много.

– Она девчонка хорошая, рукастая, – без перехода продолжила экономка и посмотрела со значением. – Готовить, кстати, тоже неплохо умеет. Когда праздники – всегда мне на кухне помогает. Трещит, правда, без умолку, но это со своими. С хозяевами – ни словечка, всё молчком, всё тишком. Техникум недавно закончила и сразу на работу устроилась.

Кажется, его сватали. Скоропостижно, настойчиво и целеустремлённо. Такого с Артёмом ещё не случалось. Почувствовав себя неуютно, он поспешно доел, поблагодарил Надежду и ретировался в отведённую ему комнату.

Оставшись в одиночестве, на всякий случай закрылся на ключ. Осмотрелся – стандартная обстановка, ничего выдающегося. Комната не большая, но и не маленькая. Постеры в рамках, светильники, стол и стул, кровать и шкаф, горшок с неведомым растением на подоконнике (комнатные «цветочки» бабушка не уважала).

Выглянул в окно, изучил на всякий случай пути отступления. Направо – кухонная веранда и удобная ступенчатая стена в отдалении. Где-то там должна быть и задняя калитка Ракит. Слева виднеется скрытый деревьями хозяйский дом. Прямо – яблони и груши, которые поливает из шланга незнакомый старик, по всей видимости, упомянутый Алёнкой дядя Митя.

Задёрнув занавески, Артём распотрошил рюкзак. Достал охотничий нож, пристроил в горизонтальные ножны сзади на поясе. Проверил – под свободной футболкой почти незаметно, если не знать, что ищешь.

Раскидал по полкам одежду, принял душ и решил немного вздремнуть. Нож перекочевал под подушку.

Танцы с волками

Проснулся он около пяти. Жара начала спадать, и Артём решил произвести рекогносцировку теперь уже изнутри.

Кроме дома для прислуги и караулки на въезде, на территории Ракит имелись гараж на три машины, бревенчатая банька, два сооружения типа «сарай», беседка с мангалом, солидный вольер, площадки для игры в теннис и мини-гольф.

В хозяйском доме обнаружилась вторая кухня. Из её окон тянуло запахами буквально завораживающими.

Последним нашелся укромный уголок для отдыха, этакий местный пляж. Газон, декинговый настил, шезлонги, просторное кресло-качели. Такие в народе обычно именуют «гнездом». Заросли окружали «пляж» со всех сторон, Артём насилу отыскал проход.

В гнезде листала какой-то дамский журнал загадочная Ева.

С неё можно было писать портрет. Хоть маслом, хоть темперой, хоть акварелью. Медового оттенка волосы заколоты в высокий узел на затылке. Белоснежная свободная рубашка с открытым воротом, длинная юбка с орнаментом из сов. Узкие босые ступни с идеальным маникюром. Небрежно брошенные рядом шляпа, тёмные очки и шарф довершали картину.

Артём остановился напротив, сунул руки в карманы, качнулся с мыска на пятку.

– Как нога?

Она оторвала взгляд от журнала и вполне натурально сделала вид, что только теперь его заметила.

– Не надейся. Прошла.

– Пообщаемся?

– Обязательно. Как же это нам и не пообщаться, – насмешливый прищур сбивал с толку и нервировал. Как будто она знала что-то такое, чего Артёму в жизни не разгадать.

– Ты орлов надоумила?

– Орлов?.. – она недоумённо сморщила носик. – А, ты про нападение в кабинете?

– У-угу.

– А как ты думаешь?

– Даже не знаю.

– Не я.

Почему-то он сразу ей поверил.

– Может, стоит обсудить…

– Стоит, конечно стоит. Всенепременно. Но не сейчас, – казалось, еще минута, и она расхохочется ему в лицо. – Сейчас, увы, никак не получится. Завтра утром.

– Я бы предпочёл сейчас.

– Не-воз-мож-но, mon ami, – пропела она. – Труба зовёт!

Как-то внезапно заторопилась, нашарила в складках юбки телефон, выпорхнула из гнезда и, позабыв про журнал, шарф и шляпу, босиком устремилась к дому.

Его приход совпал… с чем? Или всё это лишь старательно разыгранный ради единственного зрителя спектакль?

Слегка обескураженный, Артём выбрался на дорожку и, в точности не зная зачем, неторопливо побрёл в ту же сторону.

За хозяйским домом слышались оживлённые голоса, хлопали автомобильные дверцы. Не желая попадаться на глаза кому бы то ни было, лже-Павел осторожно выглянул из-за угла. Три машины, одна круче другой, оккупировали небольшую стоянку возле ворот. Две дамы в шикарных платьях в пол беседовали друг с другом. Третья, постарше, обнималась и расцеловывалась на расстоянии, не касаясь щеки, с Богомольцевым.

– Где ваш ангел? Где несравненная, единственная на свете женщина? Куда вы её спрятали, проказник?! – громогласно вопрошал здоровенный бородатый детина в смокинге.

– Немного терпения, скоро появится. Никак не решит, что надеть, – чуть натянуто улыбался Илья Андреевич. – Вы же знаете, Арсений Сергеевич, без этого никуда! Главное для дам – вызывать восхищение, и пусть весь мир подождёт.

– Между прочим, мы тоже дамы, – фыркнула с недовольством самая молодая, но отнюдь не самая симпатичная гостья.

– Красота ваша совершенна, милая Маргарита, ни одно платье не в состоянии сделать её ещё ослепительнее!

– Уж конечно! – качнула головой польщённая, но всё ещё недовольная «красавица». – Вы, Илья, дамский угодник. За это вам многое прощается. Вам, но не вашей супруге.

– Маргарита, звезда моя, ты, как всегда, само очарование, – из-за пышно цветущего шиповника неподалеку показался ещё один представитель пингвиньего племени. Долговязый, нескладный, но одетый, как и остальные, с иголочки. – Наслаждайся лучше природой, пока есть возможность.

– Ты, как всегда, готов защитить и поддержать в любую минуту, милый, – голос Маргариты сочился ядом, а пристальный взгляд обещал отсроченную расправу.

Долговязый недобро усмехнулся.

– Что мы здесь застряли? В гостиной прохладнее, и Надежда сегодня весь день колдовала на кухне, – поспешно вмешался Илья Андреевич. – Пойдёмте, пойдёмте, там крюшон, какая-то монструозная пирамида из клубники, манго, ананасов и мороженого, креветочки под чесночным соусом…

– Ваша Наденька такая кудесница, – бархатным голосом проворковала та, что целовалась на расстоянии.

 Все шестеро постепенно втянулись в гостеприимно распахнутые двери и пропали из вида.

––

В теории, новому охраннику полагался инструктаж, а ещё не помешало бы выяснить, как обстоит дело с обмундированием и оружием. Что взять, где и у кого. Правда, как подозревал Артём, никто в усадьбе Ракиты с Павлом Громовым возиться не станет. Сам поступил на службу – сам и разбирайся.

Вообще, как постепенно становилось понятно, охрана у Ильи Андреевича носила исключительно декоративный характер. Проверить документы у тех, кто желает официально проникнуть на территорию через главный вход, сопроводить хозяина в город, подремать ночью в караулке. На этом обязанности заканчивались. Ночью, вероятно, службу нёс только Малыш, в одну, так сказать, морду. В те ночи, когда его не запирали. В остальные ночи судьба обитателей усадьбы находилась в руках Аллаха и прочих высших инстанций.

В принципе, учитывая сложившиеся обстоятельства, в автономном плавании не было ничего плохого. Охранник Паша со своими обязанностями, несомненно, справится без посторонней помощи и полезных советов. Тем не менее, минимальную стартовую информацию всё же стоило бы от кого-то получить. Общаться с Егором не хотелось, поэтому Артём отправился на поиски Виталия. Чем чёрт не шутит, вдруг тому нечем заняться?

Бывший мент со счастливым лицом тупил в планшет в гамаке под яблонями. Выслушав новенького, лениво потянулся и тяжко вздохнул:

– Вот не сидится тебе на жопе ровно. Какая форма, окстись. Камуфляжники наши хотят и выпендриваются. Зачем, лично я – без понятия. Я вон, видишь, в штатском. Илье вообще по барабану кто в чём, лишь бы трезвые. Тем более, ты в город с ним не мотаешься, а к тёлке приставлен балду пинать.

«Тёлка» Артёму не понравилась, как и «жопа».

– А с оружием что?

– Там, возле кухни, кладовка есть, – Виталик вяло махнул рукой в сторону дома для прислуги, – Типа оружейная. Утром покажу, сейчас неохота. Возьмёшь себе, чего нароешь. Разрешение на ношение есть? Впрочем, да, кому его здесь показывать-то. Значит, чего ещё… цветы не топтать, не рвать. Клубнику с грядки жрать можно, самый сезон. Гостям на глаза без нужды не попадаться, выпасаемой не хамить, не дерзить. Харчеваться там, где окрошкой кормили. Кстати, ужин скоро, минут через двадцать. Из важного вроде всё.

Виталик смотрел чуть раздражённо, с нетерпеливой надеждой, мол «всё, теперь, наконец, отвянешь, ботан?» Вняв немой просьбе, Артём оставил его в покое.

Побродив ещё по территории, он нашёл по запаху обещанные грядки с клубникой. Некрупной, кисловатой, очень душистой, какой не встретишь в городе. Немного попасся. Со стороны хозяйского дома слышался оживлённый разговор и звон столовых приборов. Немедленно захотелось есть. Неплохо бы, конечно, глянуть, что и как празднуется. Артём постоял в раздумье… и двинулся в сторону кухни. Есть на данный момент хотелось больше, чем собирать информацию. Тем более, нынче он пребывал в ипостаси охранной, а не детективной.

Запертый, очевидно, по случаю приёма гостей в вольере Малыш проводил его тоскливым взглядом. Этакий лорд Байрон, аристократ и страдалец.

На кухне в доме для прислуги всех страждущих ожидали винегрет и ненавидимый Артёмом с детства холодец. Атмосфера за столом царила не то, чтобы враждебная, но и не дружественная. Развалившись на стуле, Виталик по-прежнему зависал в планшете. Садовник дядя Митя ел с аппетитом, сморкался и чавкал. В ответ на приветствие равнодушно кивнул, не отвлекаясь от тарелки. Егор и Санёк энергично жевали, время от времени перекидываясь короткими фразами. Отставника Пашу оба игнорировали, впрочем, как и остальных.

Занятая гостями Надежда вовсе не появилась. Алёнка изо всех сил старалась понравиться, всячески ухаживала и затевалась, но получалось это у неё как-то чересчур прямолинейно, настойчиво и однообразно. Артём поначалу включился в игру, но к концу ужина заскучал и сбежал под надуманным предлогом.

––

Душно и жарко несмотря на открытое настежь окно. Зудят комары. За стеной бубнят на два голоса. Где-то смеётся неугомонная горничная. Проворочавшись с боку на бок около часа, он понял, что не уснёт.

Отодвинул занавеску, выглянул наружу. Россыпь звёзд почти как на юге. Стрекочут, точно очумелые, кузнечики, перекликаются ночные птицы, в траве самозабвенно квакают. Звучит едва слышно в отдалении музыка. Мерно и монотонно гавкает запертый Малыш. Странно, такая собака не должна подавать голос просто так, от скуки и обиды.

Захотелось прогуляться, но так, чтобы об этом по возможности никто не узнал. Недолго думая, Артём сиганул через подоконник, прошёл немного вдоль стены. На крыльце негромко переговаривались, вспыхивали огоньки сигарет. Он постоял немного, вдыхая запахи травы, влажной земли, дыма, и окольным путём направился в сторону хозяйского дома.

Детектив Вознесенский как раз пересекал небольшую лужайку, когда в кустах слева раздался шорох. Вроде бы ничем не примечательный. Ёж? Кошка?.. Не сбавляя хода Артём продолжил движение, миновал открытое пространство, растворился в тени деревьев, затормозил, прислушался. Тишина. Тот, в кустах, замер тоже. С минуту не шевелился, затем начал «бесшумно» отступать. Свист распрямившейся ветки, хруст сучка, шелест куртки из неправильного материала. А главное – душная аура присутствия разумного, испуганного, возможно агрессивного существа. Если бы Артём не ощущал печёнкой таких вещей, та пуля попала бы не в плечо. Если бы ощущал лучше – и в плечо бы не попала.

Стараясь в свою очередь не шуметь, он проверил, на месте ли нож, и осторожно двинулся за человеком в неправильной куртке. Тот, всё менее таясь, прокрался к забору, кое-как подтянулся, вскарабкался, тяжело спрыгнул на ту сторону и растворился в ночи. На сей раз Артём мог бы поклясться, что незваный гость не принадлежит к прекрасной половине человечества.

Не охраняемая территория, а проходной двор. Кане-корсо лениво гавкнул пару раз напоследок и умолк. Поднимать тревогу сейчас, когда злоумышленник трусливо бежал, а в усадьбе гости, показалось неправильным.

Выждав некоторое время, не вернётся ли незнакомец, Артём пожал плечами и вновь двинулся в направлении хозяйского дома. Делать ему там было совершено нечего, однако профессиональное любопытство порой сильнее здравого смысла и логики.

Веселье шло полным ходом. Раздавался русалочий смех, на какой способны только не очень трезвые и не слишком счастливые женщины, слышался перебор гитарных струн.

Гостиную отделяли от террасы раздвижные стеклянные полотна, сейчас полностью открытые. Возле дивана валялись небрежно скинутые туфельки, разорённый стол отодвинули к стене. Строгий молодой человек в чёрной шёлковой рубашке, сидя на ступенях ведущей на второй этаж лестницы, негромко напевал по-испански, обняв гитару, точно любимую девушку. Голос звучал приятно, а молодой человек выглядел загадочно и романтично. Облокотившись о перила, нависая и буквально пожирая гитариста глазами, в такт аккордам покачивалась босоногая Маргарита.

Илья Андреевич, на пару с долговязым, курили сигары под что-то густое и золотистое в пузатых бокалах.

Остальные две дамы, подрастерявшие лоск и светскость, дружно, целеустремленно, и, по-видимому, давно надирались шампанским. Ненатурально хохотали, закидывая головы с растрепавшимися прическами, парили вейпами и косились на Богомольцева. Завтра обеих почти наверняка ожидает пренеприятнейшее утро.

В тёмном углу топтались в медляке давешний бородатый толстяк и Ева. Толстяк норовил облапить, партнерша деликатно убирала его руки, но возмущаться даже не пыталась. Говорила что-то с мягкой улыбкой, качала головой.

Минимум драгоценностей, гармонично подобранных в тон и стиль с серебристо-серым тонким платьем, оставлявшим мало простора для воображения. Открытые плечи и спина, разрезы до верха бедра, тонкие бретельки. Туфли на шпильках, которыми запросто можно заколоть насмерть. И косметика. Она сотворила что-то запретное со своим лицом, что-то, что сделало её порочно-недоступной и бесконечно желанной.

«Это вообще законно?» – растерянно пробормотал Артём себе под нос.

Танец закончился, но толстяк не спешил отпускать партнёршу. И после следующего танца тоже. И после следующего. Пришлось Богомольцеву спешить на выручку, дипломатично шутить, что-то предлагать, разводить руками.

В итоге все отправились к столу есть мороженое. Только молодой человек в чёрной рубашке всё так же меланхолично перебирал струны, да раскачивалась над ним загипнотизированная Маргарита.

Возле противоположного угла дома, в неверных тенях деревьев, вновь померещилось чьё-то присутствие. «Поблазнилось», – как говаривала бабушка. Кане-корсо голоса не подавал. Артём прикинул направление ветра – от вольера. Значит, Малыш может попросту не чуять визитёра.

Шум и свет из гостиной мешали. Невидимый и неслышный, охранник Паша обогнул дом с противоположной стороны. Прокрался вдоль фасада, осторожно заглянул за угол. Не заметил ничего подозрительного, обозвал себя параноиком и вернулся на исходную точку.

Подождал ещё. Ничего интересного не происходило, и он хотел уже кануть в ночь, но тут Илья Андреевич, хлопнув в ладоши, обратился к жене и гитаристу. Молодой человек устало встрепенулся. Ева улыбнулась, тряхнула волосами и, словно этого и ждала, с готовностью сбросила свои смертоубийственные шпильки. Кажется она, в отличие от остальных присутствующих, не пригубила ни капли спиртного.

Готически-мрачный гитарист отошёл в угол, прикрыл глаза и как-то весь выпрямился, словно сделавшись продолжением своего инструмента. Взял аккорд. Ева вышла на середину гостиной, взмахнула руками вверх, вниз, крутанулась, присела…

Она двигалась с плавной грацией, одно движение перетекало в другое. Теперь уже все в комнате не могли оторвать взгляда от юной жены г-на Богомольцева. Все, кроме счастливца-мужа. Он продолжал курить, изучая пепельницу на столе рассеянным взглядом.

Танец длился минут десять. Ева выложилась полностью. Нос словно бы заострился, скулы обрисовались чётче. Прядки волос прилипли к мокрому лбу. Она замерла в какой-то невозможной позе и упала на колени. Аплодисменты не заставили себя ждать. Хлопала даже Маргарита. Молитвенно сложив на груди руки, Ева чуть поклонилась и вихрем умчалась вверх по лестнице.

Артём постоял ещё немного в задумчивости и вернулся к себе.

Пайтон, и с чем его едят

Утро выдалось ясным и оптимистичным. До того, как все проснутся, по утреннему холодку, Артём прошёлся вчерашним ночным маршрутом, но упругая трава росла практически везде, и улов оказался невелик. Смазанный отпечаток в луже возле забора, да свежепострадавший вьюнок.

Зато возле угла дома отпечаток остался почти целый и чёткий. Ничего детективу Вознесенскому вчера не поблазнилось. Артём сфотографировал след на память. Промерил ладонью. Одного человека с таким размером обуви он знал. По спине пробежал неприятный холодок. Что, если ночной гость приходил вовсе не к хозяевам, и с городской слежкой, которую заметил Егор, его визит никак не связан? Хотя размер ходовой, кто знает…

Санёк самозабвенно дрых на посту. Некоторое время охранник Паша нависал над ним, раздумывая, продолжить воспитание юной поросли или не усугублять. В конце концов, попросту растолкал и потребовал выпустить.

В половине седьмого закончил бегать и приступил к тренировке. В половине восьмого принял душ и отправился завтракать. Нади на кухне снова не оказалось, должно быть, кормила завтраком хозяев. Зато нашлось блюдо с пирожками, свежезаваренный чай и вездесущая Алёнка.

Г-н Богомольцев собирался отбыть куда-то рано, в девятом часу. Это после вчерашнего-то. Богатые тоже плачут. В восемь, перед самым отъездом, Виталий разыскал Артёма и повёл вооружаться в закрытую на амбарный замок комнату.

Выбор оказался невелик. Старенький травмат, три ИЖ-71 и газовик 6П42.

– Этот дефектный, не бери, видишь, скотчем помечен, – предупредил Виталий, откладывая в сторону один из ИЖей.

Еще вчера Артём выбрал бы 42-й, но ночные события оставили неприятный осадок. Он взял ИЖ. Виталик покосился с насмешкой, но от комментариев воздержался. Охранник Паша, в свою очередь, до объяснений не снизошёл. По-хорошему, стоило бы, конечно, поделиться с охраной и Богомольцевым ночными новостями. Одна беда – предъявить по существу пока было нечего.

Несмотря на ранний час, Ева, как и накануне, зависала в гнезде. На коленях у неё вместо журнала пристроился нотик, тот самый, из рюкзака. Никакой косметики. Мятые и застиранные шорты с футболкой. Ничего в ней не осталось от вчерашней роковой балерины.

– Утро доброе, – как можно небрежнее поздоровался Артём.

– И тебе, – не отрываясь от компа, бросила Ева.

– Отличная погода.

– Спасибо, кэп.

– Теперь поговорим?

– Какой же ты настырный, – печально сообщила Ева экрану. – Дай мне полчаса, надо одну шнягу закончить.

– Шнягу?

Она взглянула на Артёма, и он решил, что без косметики ей лучше.

– Задание. Не мешай, ладно?

– Ты что-то забыла добавить.

– Тебя давно не увольняли?

– Это угроза?

– Пока не знаю.

– Итак?

– По-жа-луй-ста, – Ева закатила глаза.

Где-то в отдалении прошелестели по гравию шины, клацнули, закрываясь, ворота. Илья Андреевич убыли в неизвестном направлении.

Артём отошёл подальше, присел на шезлонг в тени и только тут окончательно понял, во что влип. Лето, солнце, море свободного времени… Загорать нельзя, гулять нельзя, читать нельзя, играть нельзя. А чего можно-то? Любоваться исподтишка на стройные ножки и остальное? Неплохое, конечно, занятие, но однообразное и совершенно бесперспективное.

Минут через сорок Ева захлопнула крышку ноутбука и повернулась к вконец осатаневшему от безделья Артёму:

– Ну? Чего тебе?

– Невежливо.

Несколько секунд она молча на него смотрела, затем переформулировала с несколько иными интонациями:

– Чего ты хочешь?

– Объяснений по поводу несанкционированного проникновения за границы охраняемого периметра.

– Ого-о, – с уважением протянула Ева. – Офигенный канцелярит! И часто тебя так плющит?

– Нет. Только когда злюсь.

– Разве охране разрешено злиться?

– Понятия не имею, никогда охранником не работал.

Она вздохнула.

– Надо было тебе фингал поставить вместо царапин.

– Зачем? – глупо спросил Артём. Он вообще в её присутствии как-то резко глупел, и это ему совершенно не нравилось.

– Тогда ты бы носил чёрные очки. Сформировался бы полностью законченный образ.

– Кого? Придурка и отморозка?

– Это ты сказал, не я.

Он нарочито медленно поднялся с шезлонга, потянулся, прошелся по декингу туда и обратно.

Оценив красноречие паузы, Ева сочла за лучшее сменить тему:

– Ты меня не сдал. Почему?

Артём пожал плечами.

– Во-первых, как бы я объяснил, что делал ночью возле вашего забора? Во-вторых, не люблю делиться информацией, особенно той, в которой сам не разобрался.

– Вот и славно.

– Это не значит, что разбираться я не стану.

– Ну, разбирайся, коли не лень.

В её голосе явственно звучало, что помогать она не намерена.

– Если не расскажешь всё чистосердечно, я тебя всё-таки заложу, – дружески пообещал Артём. – Мне терять меньше, чем тебе.

– О, Павел Савелич, да ты крут, как я погляжу. На самом деле, ничего мне не будет. Разве что пожурят слегка. Впрочем, – она нехорошо сощурилась, что-то прикидывая, – раз уж ты любопытный, как Варвара… могу пойти навстречу. Предлагаю сделку.

Из-за кустов неторопливо вышел Малыш. Мученически глянул на обоих, протяжно вздохнул и обрушился на дорожку там, где стоял. Шумно задышал, вывалив розовый язык. На аристократической морде явственно читалась безмерная скука и усталость от жизни.

Ева отложила нотик, вылезла из гнезда, подошла и присела на корточки.

– Что, жарко тебе?

Пёс чуть повернул голову, покосился, снова вздохнул. Девушка бесцеремонно ухватила его за уши и энергично потрепала. Кане-корсо радостно завилял обрубком хвоста и, разбросав лапы, опрокинулся на бок.

– Сделку? – Артём присел рядом и рискнул почесать шелковистый серо-стальной живот. Малыш приподнял голову, глянул недоуменно, но панибратство стерпел.

– Да, сделку. Согласен?

– Пока нет. Сначала неплохо бы узнать, в чём она заключается.

– Я объясняю тебе причину моего несанкционированного проникновения в наружу, а ты… выполняешь одну работу.

– Работу на работе. Крутотенюшки. Какую именно?

Ева замялась.

– Нужна тумбочка под раковину.

– Чего-чего?! – Артём давно так не удивлялся. – Тумбочка?! Прости за тупость, но почему бы её не заказать в ближайшем мебельном? Привезут через пару дней.

– Это должна быть особая тумбочка.

– Ну, хорошо. Скажи мужу, он вызовет тех, кто занимается особыми тумбочками.

– Муж об особости знать не должен, – Ева сосредоточенно рассматривала что-то между ушами Малыша.

– Вот как. В чём же её особость?

– Ничего сложного, я покажу чертёж.

– А ничего, что именно Богомольцев мой работодатель, и я вроде как обязан докладывать ему обо всех странностях, которые случаются в его отсутствие?

– А в чём странность? Разве столярничать запрещено? Скажешь – я заставила.

– Может ли охраняемый объект заставить охраняющего столярничать на посту? Не противоречит ли это договору?

– Ну ты и зануда! Разве в договоре такое прописано?

– Впрямую нет, но…

– Вот и отлично.

– И про особенности конструкции я в теории обязан доложить.

Ева коротко глянула и вернулась к созерцанию собачьей макушки. Воцарилось молчание.

– Окей, проехали. Следующий вопрос. Ты в курсе, что я не профессиональный столяр, да? Моё творение вряд ли пройдёт конкурсный отбор.

– Неважно. Главное, чтобы соответствовало чертежу.

– Откуда уверенность, что твой супруг потерпит этакого кадавра в своих хоромах?

– Не нужно ему ничего терпеть. В доме и так тумбочки под каждой раковиной. Речь идёт о крыльце возле кухни. Видел, там мойка возле двери?

– В доме для прислуги?

– Нет, тут, у нас в доме, где основная кухня. Наде ужасно неудобно ею пользоваться – мыльница на приступочке, тарелки во время мытья на табуретки ставить приходится. Там надо соорудить такой небольшой столик и вырезать в нём отверстие под раковину. Чтобы хранить всякие чистящие средства и тарелки ставить.

Насколько Артём успел заметить, раковиной на крыльце почти или вовсе не пользовались – внутри кухни была вторая, удобная. К тому же Ева не походила на человека, озабоченного удобством обслуживающего персонала. Или походила? Есть о чём задуматься. Любопытство одолевало, новая информация могла что-то прояснить. Плотничать, конечно, не хотелось. Тем более, последний раз он держал в руках молоток классе этак в десятом. С другой стороны, Артёму совсем не понравилось, как он провёл последние сорок минут. От безделья можно рехнуться.

– Материалы и инструменты есть? – с напускным недовольством уточнил он.

– Конечно, – Ева повеселела.

– И тебе придётся сидеть рядом, мне велено не выпускать охраняемый объект из поля зрения.

– Буду сидеть, – пообещала Ева, преданно глядя в глаза.

– Тогда давай, показывай, что к чему.

––

Два следующих дня Илья Андреевич безотлучно находились дома, и в услугах охранника Павла Громова не нуждались. Предоставленный сам себе, он читал, валялся, вбродил по окрестностям, шастал ночью по саду.

Во время первой такой вылазки Малыш встретил Артёма без энтузиазма и долго обнюхивал, но уже в следующий раз отнёсся куда дружелюбнее и даже составил компанию. Ночной гость не давал о себе знать, только однажды кане-корсо уставился на забор и зарычал тихонько. Впрочем, быстро успокоился и отвлёкся.

На полдня Артём съездил в Москву. Прошвырнулся по магазинам, заглянул на рынок. Приобрёл несколько мебельных ручек, петли и колесики.

К вечеру второго дня пришло сообщение от Андрюхи:

«Мать – Мария Ивановна Гармаш

Тётка – Елизавета Григорьевна Нечаева (до брака Корнилова)

Муж тётки – Василий Иванович Нечаев

Дед – Иван Гармаш

Бабка – Анна Гармаш (до брака Корнилова)

5-6-7 – everything is fine»

Кто кем приходится в этой семье сделалось окончательно неясно. Сплошные Иваны, и все вроде как не имеют к Еве Ивановне никакого отношения. Фамилия «Корнилова» по женской линии неистребима и мелькает во всех трёх поколениях. У матери и тётки не только разные фамилии, но и отчества. Это вообще как? Разные отцы?

В ответ он отстучал Андрюхе, что всё идёт по плану, но наябедничал, что по охраняемой территории кто-то шастает.

«ребятам сказал»

«Нет пока. Неясно, это за мной или за хозяевами»

«скажи»

«А толку? У них свободных ресурсов ноль, никто не приедет»

«тогда драпай пока не поздно»

«Посмотрим»

«придурок» и негодующий смайлик

Артём стёр сообщения. По существу, Андрюха советовал дело. На всякий случай следовало драпать. Следовало, но отчего-то не хотелось.

––

На третий день с утра г-н Богомольцев убыли в сопровождении Санька и Егора в академию. Преподавать.

Через пятнадцать минут, застелив пол террасы газетами, заговорщики принялись за дело.

Разложив чертежи (скорее, рукотворные наброски) и плиты МДФ, они с Евой битый час размечали, где, что и как отпилить. Ползая взад-вперед азартно спорили, то и дело сталкиваясь то локтями, то лбами. Окончательно запутались, дважды разметили для разных целей одну и ту же плиту, почти переругались. Без Евы работалось бы однозначно проще, но с ней – веселее.

На шум заглянул выходной, а потому скучающий Виталий, выслушал официальную версию про неудобство, тарелки и мыло, неубедительно предложил помочь, и был послан к Надежде за квасом.

Настал черёд распилки. В красках представив угодившие под диск тонкие женские пальчики, Артём на сей раз отказался от помощи наотрез.

В полутёмной мастерской, коей оказался на поверку один из сараев, вкусно пахло стружками. Солнце засвечивало в многочисленные щели. Существовала опция зажечь свет, но лампочка оказалась такой слабой, что включать в итоге не стали.

Как послушная девочка, Ева сидела тут же, возле верстака. Щёки раскраснелись, из прически выбились прядки. Острые загорелые локти и коленки, нахмуренные брови. Она жевала яблоко и азартно колотила по клавишам ноутбука. Сейчас ей невозможно было дать больше шестнадцати. Малыш валялся в холодке, возле её босых ступней.

– Не поможешь?

– А?..

– С кем ты там переписываешься? И чего не в телефоне?

– Не переписываюсь. Кодю.

– Чего-о?

– Ну, программирую. Пайтон. И JavaScript немного. Точнее, пока не то, чтобы всерьёз программирую, скорее учусь. Один чел посылает задания и на вопросы отвечает. На телефоне тоже можно, но неудобно.

 Когда-нибудь она перестанет его удивлять?

– Оссподи, зачем тебе? – вырвалось у Артёма. – Академию бросила, замуж за богатого Буратино выскочила… казалось бы, живи и радуйся.

– А вдруг я разводиться надумаю?

– Ты?

– Я.

– Нафига?

– Паша, – проникновенно начала Ева, и он секунды две тупо соображал, к кому она обращается. – Я себя не на помойке нашла. И дурой, которая всю жизнь делит время между салоном красоты, бассейном, тренажёрным залом и массажистом быть не собираюсь.

Он хотел сказать, что она уже где-то там, но удержался.

– Ты серьёзно?

Ева легкомысленно махнула рукой.

– Скорее да, чем нет. Когда надоест загорать и лениться.

– Смотри, втянешься. Загорать и лениться всяко приятней, чем работать.

– А тебе что за дело? Может и втянусь. Я. А Богомольцев возьмёт и пожелает развестись. Тоже, между прочим, возможный вариант.

– Он-то?

– Он-то, – Ева насмешливо сморщила нос. – Почему нет?

– Все равно не понимаю. Даже если разбежитесь, почему не вернуться в ВУЗ, не продолжить обучение?

– Во-первых, он там преподаёт. Каждый день сталкиваться… ну нафиг. Во-вторых… Паш, мне реальная профессия нужна, а не преподаваемая в академии чушь, которую ни к чему не применить.

– Но ты же зачем-то туда поступала?

– На то были причины.

– А конкретнее?

– Какой ты дотошный, Паша. Были и были. К делу это не относится.

– А как же диплом?

– Господи, да откуда ты такой взялся на мою голову? Не нужен никому диплом. Специалисты нужны. Ну а если диплом вдруг потребуется, не сложно его купить, поверь.

– А муж как к твоим инициативам относится?

– Со скепсисом. Но без активного порицания.

– А можешь отвлечься от этого своего урока и подержать вот так? – попросил он почти грубо.

– Спрашиваешь! – она словно бы не заметила. – Я всё могу.

––

Конечно, ничего они за полдня не успели. К четырём, ко времени предполагаемого возвращения Богомольцева, оба вновь заняли стратегически-грамотную позицию на площадке для отдыха. Неприступная Ева, облачённая в экзотического покроя блузку с разрезанными от плеч рукавами, клоунские на взгляд Артёма брюки-клёш и замшевые босоножки, восседала в гнезде с очередным журналом наперевес. Поверить, что ещё полчаса назад она, растрёпанная, босая, в пыльных шортах и оранжевой футболке с Пикачу на животе старательно держала плиту МДФ, которую пилил Артём, не представлялось возможным.

Следуя инструкции, всё время надзора охранник Паша не отпускал от себя подопечную ни на шаг. Сопровождал даже до дверей туалета и караулил возле спальни во время преображения в светскую львицу. Ева над ним подтрунивала, но без явно выраженной агрессии обошлось.

Илья Андреевич от ворот прямиком направился к площадке. И вновь, как показалось Артёму, супруги повели себя странно. Никаких объятий и поцелуев. Вежливая, слегка равнодушная беседа на тему «как прошёл день, всё ли нормально и не нужно ли чего». Ева вскользь упомянула, что попросила Артёма заняться тумбочкой, Богомольцев в ответ рассеянно покивал.

Что это, ссора? Или нежелание демонстрировать чувства на людях? Артёму казалось, что, помогая ему мастерить тумбочку, Ева и то выглядела более живой и счастливой.

Чуть ли не с большей приязнью, чем на жену, Илья Андреевич глянул на охранника Пашу. Поздоровался за руку:

– Ну, как первый день?

– Нормально всё.

– Завтра снова дежуришь, подольше чем сегодня получится. У Егора в караулке расписание висит, глянь при случае. В основном по нему будет, правда, случаются перестановки и форсмажоры.

– Так точно, – Артём с трудом удержался и не щёлкнул каблуками.

Г-жа Богомольцева из-за спины супруга скорчила насмешливую гримасу.

––

На следующий день Илья Андреевич отбыл в полдень и до позднего вечера. В офис и в баню, как лаконично объяснила Ева.

Вновь куда-то пропали светскость и лоск, воцарились джинсы, футболка и отсутствие косметики. От этих случавшихся то и дело метаморфоз Артёму становилось не по себе, будто он общался попеременно с двумя разными людьми.

Препирательства, объяснения, споры и обсуждения длились не один час. На собственно работу времени осталось всего ничего. Тем не менее, к девяти вечера тумбочка каким-то чудом оказалась практически готова.

С точки зрения функционала она более-менее походила на чертёж. Солидная по объему, сантиметров семьдесят в высоту, метр с лишним в ширину. Внутри, параллельно стене, сверху до низу шла перегородка, наглухо отделяющая неглубокие полочки для чистящих средств от основного пространства. Задняя стенка отсутствовала.

С эстетической точки зрения получился настоящий монстр. Неказистый, с неровными, необработанными кромками. Слегка перекошенные дверцы не желали закрываться. Ева помогла им ловким пинком.

– Так себе вышло, – покаянно сказал Артём. – Я предупреждал. Столярничать – не моё.

– Самое то, – безапелляционно заявила г-жа Богомольцева.

– От воды разбухнет.

– Фигня вопрос.

Оставалось привинтить ручки и колёсики.

– Какие здоровенные, – Ева повертела колёсики в руках. – Надо их сдвинуть как можно ближе к стене и к центру.

– Будет неустойчиво. И двигать сложнее.

– Зато сверху не видно.

Он пожал плечами. Хозяин – барин. По настоянию заказчицы наружные стенки тумбочки и так доходили почти до земли, а дно было поднято, чтобы замаскировать колёса.

Утопленная теперь в столешницу раковина, как и прежде, висела на уголках, с монстром только соприкасаясь.

– Через швы будет подтекать.

– Плевать.

Ева притащила четыре парных магнита и потребовала приклеить ответные части на стену и на боковины тумбочки. К внутренней перегородке и к стене за раковиной попросила прикрутить ручки-скобы. Теперь монстра можно было выкатывать из-под раковины и закатывать обратно, после чего срабатывали магниты, и конструкция становилась неподвижной. Только дурак не догнал бы, для чего у тумбочки такая странная конструкция.

– Не объяснишь, от кого собираешься прятаться?

– Ни от кого, – фальшиво-бодрым голосом соврала Ева. – Это так, на всякий случай.

«Случаи, они разные бывают», невольно вспомнилась фраза из бородатого анекдота про поручика Ржевского. Муж опасается жены, жена… мужа? Или кого-то ещё? С каждым днём происходящее в усадьбе Ракиты нравилось Артёму всё меньше.

– На какой-такой случай?

– Ни на какой. Считай, у меня паранойя.

– Ничего не хочешь рассказать?

Ева помотала головой.

– Только то, что обещала.

– Давай хотя бы это.

Она замялась, отвела взгляд.

– К любовнику что ли бегала? – грубовато спросил Артём. Несмотря на то, что он не испытывал к Богомольцеву особой симпатии, эта версия событий ему почему-то не слишком нравилась.

– Если бы, – Ева невесело усмехнулась. – Я бегала к тёте. Она болеет, требовалось привезти еду и лекарства. И вообще, навестить.

– Ничего не понял. Что мешало поехать днём, ни от кого не скрываясь?

– Во-первых, Богомольцев не знает, что у меня есть тётя.

– Вот как раз бы и узнал.

– Во-вторых, из-за замеченной Егором слежки и прочих странностей мне разрешено покидать Ракиты только в сопровождении охраны. Нарушить правила можно разве что в случае пожара или наводнения.

– И в чём проблема, почему не съездить к тёте с охраной?

– В-третьих, у нас с Богомольцевым сложные отношения. Сложнее, чем ты можешь себе представить.

– Ты меня недооцениваешь. Я могу себе представить почти всё, что угодно.

Ева глянула скептически.

– Вот у нас это самое «почти» и есть. Не могу назвать причину, но адрес тёти ему знать не надо, а охрана непременно доложит.

– С тобой могу поехать я.

– Тебя он тоже спросит про адрес, и что будет? Соврёшь?

– Да что за тайны Мадридского двора?!

Водит ли его г-жа Богомольцева за нос, интересничает ли, или всё и правда сложнее некуда?

– Паша, ты задал вопрос и получил честный ответ. Сделка закрыта. Прости, но остальное тебя не касается, – в голосе Евы прорезался холодок.

– Так точно, – не менее холодно отозвался Артём. – Не касается. Принимай работу, хозяйка.

Партизан на допросе и мелкие пакости

Утром Илья Андреевич изволили вызвать его на ковёр.

– Тумбочку, значит, мастерите?

– Мастерили, – почуяв нехорошую нотку в голосе работодателя, Артём подобрался. – Вчера доделали.

– Вот и хорошо, вот и славно, что доделали, – покивал Богомольцев и добавил с искренним участием: – Как думаешь, Паша, сразу тебя уволить или дать возможность реабилитироваться?

Вот тебе, бабушка, и юркни в дверь. Понятно, что инструкцию, пусть и не напрямую, он нарушил. Нельзя охранять и одновременно работать столяром. Только вот кто из местной охраны следует правилам? Хоть каким-нибудь? Что, надо было стоять по стойке смирно над охраняемым объектом и час за часом бдительно обозревать окрестности?! Тем более, Ева мужу про тумбочку в первый же день лично, при Артёме, доложила, и возражений не последовало.

Или внешний вид монстра всё-таки произвёл на Богомольцева неизгладимое впечатление?

– Илья Андреевич, – Артём потер переносицу, собираясь с мыслями. – Мне бы попонятнее. Вот как для дебила. Когда вы дома, Еву никто не охраняет, она предоставлена сама себе. А когда уезжаете, здесь прямо-таки страшно-опасно становится? С чего бы?

– Ты вчера тумбочку мастерил, а жена моя чем занималась? – вроде бы невпопад поинтересовался Богомольцев.

– Помогала. Рядом сидела. Никуда не отлучалась.

– Точно? Поклясться можешь, что никуда?

– Могу.

– Даже в туалет?

– В туалет конечно. Минут на пять.

– Точно?

– Может, чуть меньше. И я под дверью стоял.

– Нет, за пять точно не успеть, – пробормотал Богомольцев.

– Чего не успеть?

– Может, и ничего.

– Что произошло, Илья Андреевич? – как можно доброжелательнее и задушевнее поинтересовался Артём. Сработала профессиональная привычка – во что бы то ни стало расположи враждебное, разговори молчаливое. Он сразу понял, что непоправимо вышел из образа, но было уже поздно. Оставалось только надеяться, что работодателю сейчас не до нюансов.

Отвечать Богомольцеву не хотелось. Очень. Хотелось ему орать и самодурствовать, что явственно читалось на хмуром лице. Всё-таки он с собой справился. Сильный мужик и не глупый.

– Вчера вернулся поздно, усталый. Посмотрел кое-что на компьютере и лёг спать. Сегодня захожу, а там ёлки-палки!.. Важная информация заменена, перепутана, стёрта, словно черти в свайку поиграли. Спасибо, диск не отформатирован.

– Много файлов пострадало?

– Один всего, зато самый ценный.

– А вчера вечером с файлом всё было в порядке?

– Да в том-то и дело, что не знаю, – раздражённо рыкнул Богомольцев. – Я в интернет заходил, а на диск вроде не заглядывал.

«Вроде», ага. Вернулся пьяный из бани, чего делал, не помнит, перевёл для себя Артём.

– Компьютер запаролен?

– Разумеется.

– Кому известен пароль?

– Только мне.

– Уверены?

– Ну… да.

– В чём же вы тогда Еву… – тут до Артёма дошло. – Пароль у вас где-то записан?

– Вообще-то…

Бывает. М-да.

– Поменяйте и больше не записывайте. Пароль, записанный на засунутую под клавиатуру бумажку, паролем не считается.

Илья Андреевич нахмурился больше прежнего.

– Он в ящике стола. Запертом.

– А ключ?

– В надёжном месте, – Богомольцев покраснел.

Иголка в утке, утка в зайце, а зайца подали гостям на стол.

– Послушайте, если вы жену в чём-то подозреваете, увезите её на время отсюда. Пусть поживёт где-нибудь в городе, в гостинице или квартире. Если чепуха продолжится, значит это не она.

Лицо Ильи Андреевича сделалось непроницаемым.

– Она нужна мне здесь.

– Тогда приставьте к ней детектива, который будет следить днем и ночью и вам докладывать.

– Ты себе как это представляешь? Ей я происходящее как объясню?!

Детектив Артём Вознесенский гомерически расхохотался в отставнике Громове. От судьбы не уйдёшь, предназначение, оно такое… предназначение. Вот только на сей раз выбор всё-таки есть.

– Вот не знаю, – с преувеличенной серьёзностью развёл он руками. – Только я, уж извините, охранять нанимался, а не шпионить. Не умею я этого.

«Врать нехорошо, Артёмий Николаевич», – пожурила бывшая жена. Она любила его так журить, будто он малолетка из песочницы.

– Да, да, понимаю, – примирительно буркнул Илья Андреевич, неохотно расставаясь с иллюзиями. – Скажи хоть, о чём вы разговариваете?

– О Наде, о мойке посуды, о тумбочке. О погоде еще.

– И всё? О себе она не рассказывала, о тебе не спрашивала? Выяснить ничего не просила?

– Не припоминаю такого.

– Звонила кому-нибудь?

– При мне – нет.

– Ладно, свободен. Но если что заметишь или услышишь…

– Так точно, немедленно сообщу, – покладисто и понятливо закивал проникшийся серьёзностью ситуации отставник Павел Громов.

––

Объяснить что-либо про загадочные, не поддающиеся примитивной логике отношения с супругом г-жа Богомольцева так и не соизволила. В отместку он почти неделю изображал тупого солдафона. «Да», «нет», «будет исполнено». Одним словом, нашла коса на камень.

Ева делала вид, будто ничего не замечает. Независимо отворачивалась, стоило взглядам пересечься. Как ни в чём не бывало клацала клавишами, увлечённо читала, загорала, общалась по телефону с тётей. Действительно, с тётей. Не с дядей, не с молчелом. Слов не разобрать, но на том конце трубки журчал несомненно женский голос.

В первый же день, после получаса немого, неподвижного сидения на шезлонге, Артём понял, что скоро свихнётся. Отошёл метров на десять от охраняемого объекта и начал повторять каты одну за другой. В конце концов, Малыш предупредит, если появятся посторонние.

Ева наблюдала исподтишка, но никак не комментировала.

Точно также он втихаря подсматривал за ней. Подсматривал, невольно подслушивал и злился. На неё, такую скрытную и вредную. И на себя, такого идиота.

Всё у неё получалось легко и как-то… естественно, без рисовки и выпендрёжа. Даже с тётей она общалась по-особому ловко. Доверительно, искренне, но без подробностей, не врала, но и всей правды не говорила. Из разговоров становилось ясно – племянница тётю обожает и не желает огорчать.

Бывшая жена Артёма вела себя иначе. Рисовалась и играла разнообразные роли всегда, даже когда болела или собиралась на работу. Все роли как одна отличались прямо-таки тотальной неискренностью. Будто Настёну постоянно снимала скрытая камера. Будто её могли уличить в правдивости и сурово наказать. Ещё жена виртуозно умела переиначивать сказанное, менять смысл на противоположный и всегда находить виноватого.

Сначала это умиляло и забавляло, затем, по прошествии пары лет, начало бесить. Теперь, после развода, он ценил искренность в людях едва ли не превыше остальных качеств. Искренность ценил, а вот скрытность и вредность – нет.

Богомольцев, как на зло, усугублял ситуацию. Отлучался чуть не каждый день. То в поликлинику, то на встречу, то в своё агентство по продаже недвижимости, то в академию, то снова в поликлинику. Расписание вышло из берегов за счёт неучтённых встреч и посещений эскулапов.

Молчание тяготило и выглядело все более дурацким день ото дня. Наконец, Артём не выдержал:

– Что-то твой муж зачастил по врачам.

Не отрываясь от ноутбука, Ева безразлично пожала плечами:

– Да, какие-то нарушения. Вроде бы кровь в моче.

– Ничего себе. Тебя это совсем не беспокоит?

– Почему. Беспокоит.

– Но ты никак… ничего не делаешь?

– А что надо делать? Бегать кругами? Заламывать руки и причитать? Или заказать молебен?

– Не знаю, – Артём растерялся. – Жалеть, ухаживать, переживать, съездить с ним ко врачу в конце концов.

– Зачем? Он отлично справляется сам.

– И диагноз тебя не интересует?

– Не особенно.

– Он точно твой муж? Не кровный враг? Не предатель рода человеческого?

Ева снова пожала плечами. Перекатилась на спину, сладко потянулась.

– Какое тебе дело, служивый?

И правда, какое?

– Просто… странно.

– Тебя странностями заниматься нанимали?

– Нет.

– Вот и не заморачивайся. Лучше научи меня вот этому всему.

– Чему?

– Ну, тому, что ты вытворяешь. Как оно называется? Тхеквондо? Ушу?

– Карате.

– Вот ему и научи.

– Не выйдет. Во-первых, заниматься надо регулярно, по несколько часов в день. Во-вторых, для девчонок больше подходит ушу или айкидо.

– Не надо из меня профи делать. Научи самообороне, хоть чуть-чуть, как получится.

– Если помнишь, у меня уже есть работа.

– Я заплачу.

– Отличная идея. Найди подходящего учителя и плати сколько угодно.

– Мне не нужен подходящий, мне нужен ты!

Она осеклась, поняв, что именно сказала. Закусила губу, сбавила обороты.

– Паша… не нужно, чтобы Илья знал, что я этим занимаюсь.

– Чем «этим»?

– Ну, карате.

– Ему будет доложено в первый же день. Если ты заметила, мы тут не одни.

– Официальные уроки он не разрешит, а так… будет похоже, что я дурачусь от скуки.

– Надуманная чушь.

Ева помотала головой:

– Не чушь!

– От кого интересно, благополучная мужняя жена, ты собираешься защищаться?

В глубине её зрачков мелькнуло нечто, то ли настороженность, то ли страх.

– Ни от кого, – она отвела взгляд. – Так… на всякий случай. Вдруг пригодится.

– Пригодится. Ага. Как тумбочка.

Ева тяжело вздохнула.

– Как же с тобой трудно, Паша.

– Сейчас будет еще труднее.

– Куда уж.

– Пока всё не расскажешь – никаких занятий.

– Да что всё-то?! – вспылила Ева. Почти натурально вспылила, надо сказать.

– Что здесь, в усадьбе, творится? Что у вас, у молодоженов, за отношения такие дурацкие? Что ты скрываешь, что скрывает твой муж, про чужие следы, незапертые двери, слежку, про тумбочку с секретом. Про это вот всё.

– Если бы я что-то знала про слежку, – печально, и вроде бы искренне покачала головой Ева, – было бы на порядок проще.

– Ага, значит по остальным пунктам возражений не имеется. Вот с них тогда и начинай.

Понурившись, она снова перевернулась на живот и уткнулась в экран. Нехотя буркнула:

– Не знаю, Паш, надо подумать.

И замолчала надолго.

––

Шумко, как старшего, так и младшего, он все эти дни старательно не замечал, надеясь на ответную любезность. Тем более, пересекались они исключительно на кухне, где дальше «хлеб передай» и «соль где у нас?» беседа не заходила.

Оказалось, зря надеялся.

Связанные с усадьбой и её обитателями непонятки, тайно шастающий по территории гость, а главное – собственное любопытство заставляли Артёма почти каждую ночь совершать на пару с Малышом обход территории. В непосредственные обязанности Павла Громова данное мероприятие не входило, но давало слабую надежду разобраться хоть в чём-нибудь. К тому же так появлялся шанс отловить и сопроводить до точки назначения Еву, буде той снова взбредёт в голову навестить тётю.

Пока поездки Богомольцева соответствовали расписанию, Артём отсыпался днём. Теперь он проводил с подопечной гораздо больше часов, и времени на сон почти не оставалось.

Из очередного обхода он возвращался в третьем часу ночи, буквально засыпая на ходу. Свет потайного фонаря в собственной комнате заметил в последний момент, уже собираясь толкнуть прикрытую оконную створку. Резко присел, вжался в холодную, влажную от росы стену. Сон как рукой сняло.

– Бать, да не надо, да чё ты, бать, ну зачем? – монотонно канючили в комнате.

– Варежку закрой! Ничего я не делаю, посмотрю, что к чему и всё. Надо ж понимать, кого в дом пустили.

Живая иллюстрация к тому, что такое мастер-ключи, и что бывает, когда они попадают не в те руки.

– Он же ж догадается, что это мы.

– И что с того? Боишься его что ли?

– Да не боюсь. Жалко человека. Он вернётся, а тут…

– Ты чего, за него заступаешься?! Он тебе кто? Опозорил перед хозяином, с грязью можно сказать смешал, а ты…

– Бать, ну это же… другое. Нельзя ж так…

– А как можно? Мордой о ковёр можно? Ржать как конь над чужой бедой можно?

– Так не ржал он.

– Он вообще мутный какой-то. Вот где сейчас шляется? Не знаешь? То-то. А я видел, он в окошко вылез и слинял куда-то. Может, к Алёне, а может и вообще… куда не надо. Охранничек.

– Да чего сразу к Алёне-то? – неожиданно взвился младший Шумко.

– А чего нет? Она девка видная.

– Не станет она с таким!

Егор фыркнул, то ли соглашаясь, то ли наоборот. Буркнул примирительно:

– Ну, может, и не станет. Только помяни моё слово – нечего ему здесь делать. Жили как-то без него, и дальше проживём.

Санёк помолчал немного и снова заныл:

– А если он нас застукает?

– И чего? Я, в отличие от тебя, так ему наваляю, что долго помнить будет.

Артём осторожно заглянул в окно. В призрачном свете фонаря Егор копался в беспорядочно сваленной на полу груде вещей. Толстой откляченной задницей и азартной энергичностью он напоминал роющегося в осенней листве кабана. Даром, что не похрюкивал. Санёк, обречённо ссутулившись на кровати, покорно наблюдал за действиями «бати».

Мелко, ох мелко плавал начальник охраны. Его фантазия не распространилась дальше примитивного обыска – вывернуть с полок одежду и расшвырять содержимое рюкзака. Ни тебе оторванных плинтусов, ни выпотрошенного матраса, ни опрокинутого горшка с растением. За порчу хозяйского имущества, видать, основательно прилетело бы от Нади.

С большой вероятностью он бы справился с Егором, и даже с обоими диверсантами разом. Но какой ценой? Разгромленная комната, синяки, ссадины и, возможно, переломы. Объясняйся потом с Богомольцевым и Надеждой.

По размышлении, лезть на рожон Артём не стал. Подождал, пока уйдут сами, по доброй воле, перемахнул через подоконник и завалился спать.

––

Утром он вышел к завтраку последним. Устроился за столом аккурат напротив представителей семейства Шумко. С аппетитом откусил от булки с маслом, запил чаем. Пристально разглядывая Егора, с преувеличенной доброжелательностью поинтересовался:

– Кому я приглянулся-то, господа хорошие, кто у нас фетишистом заделался? Кто вчера одёжку мою раскидал да трусы слямзил? Вы не стесняйтесь, говорите. Если всё серьёзно, ещё майку могу подарить, я не жадный. Постираю вот только… или лучше нестиранную?

Алёнка звонко прыснула, прикрываясь ладошкой. Виталик окинул оратора недоуменным взглядом. Дядя Митя ничего не понял. Санёк залился краской аки красна девица и чуть не заплакал. Про трусы Артём, конечно, приврал. Но так им, вредителям, и надо.

– Чего чудишь? – неодобрительно покачала головой Надежда. – Какие-такие трусы?

– Мои. Любимые, между прочим. В полоску.

– Придурок, – негромко бросил Егор, смерив охранника Пашу тяжёлым взглядом.

– Зато с нормальной гендерной идентичностью, – с готовностью откликнулся Артём.

– Умный, да?

– Да уж не глупее прочих.

– Шут гороховый.

– Про шута вопрос спорный.

– Ты, бл..ть, на что намекаешь?! – старший Шумко начал подниматься из-за стола. Теперь он напоминал скорее не кабана, а медведя-шатуна.

Артём безмятежно наблюдал.

– Бать, не надо…

– Ты у меня щас!..

Стол заходил ходуном, упало на пол и покатилось блюдце.

– А ну, прекратили, – прикрикнула Надежда. – Ишь, удумали!

Шумко-старший опомнился, с неохотой разжал кулаки. Постоял ещё немного, буравя противником взглядом исподлобья. Широкими шагами прошёл к выходу, буркнул напоследок «юродивый!» и бухнул дверью.

Санёк поспешно ретировался следом.

Изгоняющая дьявола

Ближе к вечеру начал накрапывать дождь. По случаю испортившейся погоды Ева сменила место дислокации и расположилась в кресле-качалке на террасе. В ковбойке и потёртых джинсах, вся такая домашняя и безобидная с виду, она нависала над нотиком, хмурилась, шевелила губами – что-то у нее там не получалось.

В какой-то момент выдержка ей изменила, г-жа Богомольцева с досадой захлопнула крышку и уставилась в потолок.

– Что-то не так? – скорее из вежливости, чем из любопытства поинтересовался Артём.

– Не выходит каменный цветок, – не отрывая глаз от потолка, тусклым голосом откликнулась Ева. – Всё вроде работает, а результат не тот.

– Ну, попроси кого-нибудь, пусть помогут.

– Ещё чего. Сама разберусь.

– Тоже хороший вариант. Переключись сегодня, отвлекись, журналы полистай, себяшек понаделай, чатики какие-нибудь почитай. А завтра, как отдохнёшь, с новыми силами на приступ.

– Себяшек? – она как-то странно улыбнулась. – Чатики? Паш, я не делаю себяшек. Ни-ког-да. И в чатики залезаю только ради полезной информации. В основном, по кодингу.

В её голосе звучало нечто, весьма похожее на одержимость. Он даже слегка растерялся.

– Ну… книжку тогда почитай.

– Сделано должно быть сегодня, – отрезала Ева и саданула пяткой по ножке стола. Качалка пошла вразнос. – Некогда читать.

Еще двадцать минут мучений, и г-жа Богомольцева ушла под дождь. Как была, без зонтика и куртки. Артём догнал, пошёл рядом.

– Слушай, зачем так убиваться-то? Не получается, и что? Для чего тебе это всё? В деньгах ты точно не нуждаешься. Даже в случае развода Богомольцев женщину просто так на улицу не выставит, не тот типаж.

– Ду-умаешь? – протянула Ева с нехорошей, какой-то хищной улыбкой. – Много ты понимаешь в людях.

Не добавив больше ни слова, вернулась на террасу и с головой погрузилась в код. Мысленно пожав плечами под намокшей футболкой, Артём устроился на стуле неподалёку. Минут пять помаялся от вынужденного безделья. Затем, плюнув на всё, углубился в интернет в поисках подходящих наружных камер. Интуиция и здравый смысл подсказывали, что днём, да ещё при наличии выпущенного на свободу Малыша, ночной гость на территорию не сунется.

Впрочем, окончательно бдительность он не терял никогда – садовника дядю Митю засёк на подходах. Выглядел тот странно – растерянным и немного испуганным.

– Ева Ивановна, – начал дядя Митя неуверенно, – там это… этот. Такой… представительный. Арсений Сергеевич. Сказал, к вам. Пускать?

Ева замерла. На лице её последовательно отразились легкое раздражение, недоверие, удивление… паника. Краска враз отхлынула от побелевших щёк, и Артёму показалось, что г-жа Богомольцева сейчас свалится в обморок. Он пока ничего не понимал, но отчётливо чувствовал, что дело пахнет керосином.

– Почему… ко мне? – чётко артикулируя непослушными губами переспросила Ева и выпрямилась в кресле. – Наверное, вы перепутали, он приехал к Илье Андреевичу? Они сегодня встречаются в восемь, и Арсений Сергеевич просто приехал раньше?

– Сказал, к вам, – садовник философски пожал плечами. – Так чё, пускать?

– Да… конечно, – на Еву было страшно смотреть. – Попросите его подождать в кабинете. Вежливо. Скажите – отдыхаю. И пусть Надя предложит чай и кофе. Паша, пойдём, мне надо переодеться.

Вскочив, она почти бегом пересекла террасу, гостиную, застучала босыми пятками по лестнице. Артём за ней едва успевал. На ходу достав телефон, супруга г-на Богомольцева судорожно прижала его к уху. На том конце не отвечали.

Влетев в спальню, она обернулась к замешкавшемуся на пороге Артёму. Раньше, когда Ева переодевалась, он всегда оставался снаружи, и теперь не знал, как поступить. Чертыхнувшись, г-жа Богомольцева что есть мочи рванула тормознутого охранника за рукав, захлопнула за ним дверь и заперла.

– Ты чего…

Прижатая плечом к уху трубка ожила. Ева шикнула на Артёма, чтобы замолчал, произнесла отрывисто:

– Это я. Потому что здесь Красавин. В прямом. Здесь, внизу, у тебя в кабинете. Сказал, ко мне. Не ошибка. Нет. Скажи, это ты ему разрешил? Нет, мой дорогой муж, я его не приглашала, – «мой дорогой муж» было произнесено таким тоном, что охранник Паша невольно поёжился. – Точно не ты? У нас уговор, помнишь? Ты обещал – ничего сверх… Нет, я не истерю. Я спокойна.

Голос Евы почти вибрировал от еле сдерживаемых эмоций. Артём, к сожалению, всё ещё плохо понимал, каких именно.

– Когда ты сможешь приехать? Нет, час – это долго, ты же понимаешь. Вот даже как? Ясно. Хорошо, я тебя поняла. Спасибо за помощь и защиту, век не забуду!

Нажав отбой, г-жа Богомольцева швырнула трубку на постель. Шикарную, занимавшую полкомнаты. Этакое роскошное супружеское ложе. Вот только супружеское ли? Пользуясь оказией, Артём с интересом осматривался. Странно, но мужского присутствия в комнате не ощущалось от слова совсем. Никаких забытых книг, очешников, галстуков и носков. Одинокая прикроватная тумбочка, туалетный столик, единственное кресло.

Тем временем Ева полезла в шкаф и принялась с клацаньем перекидывать вешалки с нарядами. Руки у неё дрожали. Мужская одежда в шкафу, насколько успел заметить Артём, также отсутствовала.

Картина происходящего начала понемногу прорисовываться. Сначала он решил, что дело в имидже. Светская львица не может выглядеть, словно бедная студентка. При муже никаких джинсов и футболок Ева себе не позволяла. Тем более, такое недопустимо при посторонних. Вероятно, она испугалась, что её едва не застали босиком, в мятой ковбойке, без макияжа. Впрочем, теперь, после телефонного разговора, он начал подозревать, что г-жа Богомольцева психанула совсем по иному поводу.

Буквально выдрав из шкафьего нутра что-то тёмно-зелёное и длинное, Ева сунула добычу Артёму. Упала на колени и принялась копаться в тумбочке.

– Где же она… чёрт… ага!

На свет появилась запечатанная полуторалитровая бутылка питьевой воды. Г-жа Богомольцева скрутила крышечку и принялась пить. Так жадно, будто только что чудом выбралась из пустыни. Вытерла рот ладонью и начала поспешно расстёгивать ковбойку.

– А… я…

Не останавливаясь, Ева раздражённо бросила:

– Что? А, можешь отвернуться, если нужно.

Нужно кому, интересно? Так его не оскорбляли, пожалуй, ещё ни разу в жизни.

– Не нужно, – сухо проинформировал Артём и демонстративно уставился в окно.

Шуршала одежда. Вешалку с содержимым забрали из рук.

– Всё, можешь отмереть, – мягко и чуть виновато скомандовала Ева. – Помоги застегнуть сзади.

Мелкие пуговки одна за другой скрывали хрупкие девичьи позвонки. Бюстгальтер г-жа Богомольцева, видимо, считала лишней деталью туалета.

Сверху платье облегало, словно вторая кожа. Снизу – топорщилось необъятной юбкой. В отличие от того, серого, это выглядело более, чем скромным, даже строгим. В пол, с высоким воротом и узкими рукавами.

– Подержи.

Ему вручили гребень и коробку со шпильками – Ева спешно сооружала из волос некое подобие короны. И продолжала то и дело прикладываться к бутылке.

– Не сердись, – она покосилась на Артёма. – Дело не в тебе. Просто всё плохо.

– Что именно?

– Красавин, он, как бы это… не крыша Ильи, но почти. Один из главных партнёров. Если с ним поссориться, он нас обоих сотрёт в порошок. И он… короче, он здесь понятно зачем. Илья приедет через час, при нём меня не тронут, некоторые представления о приличиях всё же есть. Только вот час – это слишком долго.

– Та-ак, – протянул Артём, лихорадочно соображая, – и каков план действий?

– Имбецила изобразить сумеешь?

– Почётная роль.

Ева пожала плечами:

– Зато практически безопасная. С идиота какой спрос.

Проливая и морщась, она снова принялась глотать воду.

– Ладно, допустим сегодня мы как-то отобьёмся. Что помешает герою-любовнику вернуться завтра и довершить начатое?

– Надеюсь, что-нибудь да помешает.

– Не представляю, что? Прикованный к тебе наручниками Богомольцев, наряд полиции, конец света?

– Конец света точно бы помешал, – криво усмехнулась Ева. – Но, думаю, обойдёмся без него.

С точки зрения Артёма ситуация казалась безвыходной, посему он почёл за лучшее сменить тему.

– Глупый вопрос, но твой Богомольцев что, дебил? Он же мужик, должен понимать. Тогда, вечером, во время этого приёма… или вечеринки… для чего ТАКОЕ платье, для чего танец?! Если Красавин опасен, тебя в чадру завернуть надо было, в угол задвинуть и фикусом прикрыть, а не выставлять… так.

– Ты что… видел?!

У Артёма непроизвольно дёрнулся угол рта. Оправдываться не хотелось, объяснять – тем более.

– Богомольцев не мой, – вздохнула Ева после непродолжительного молчания. – И он… ни при чём.

– В смысле?

– Он просил одеться скромнее. И не краситься… так. И танцую я обычно другое. А накануне мы… поцапались, я хотела…

– В принципе, молодец. Что хотела, то и получила.

– Я не знала про Красавина! Не знала, что он… главный. Думала, подурачусь и всё. Без последствий.

Богатые тоже плачут.

Она снова припала к бутылке и практически её осушила. Вытерла рот платком и принялась умело орудовать нежно-розовой помадой.

– Зачем ты так много воды…

В дверь постучали. Вроде бы деликатно, но настойчиво. Дёрнулась вверх-вниз ручка.

– Е-ва, звезда моя, ты там? – Артём узнал начальственный бас толстяка в смокинге.

– Тут, Арсений Сергеевич, – голосок г-жи Богомольцевой звучал безмятежно и лениво. – Я спала.

– А я жду-жду внизу… Прости, если разбудил. Что же ты не открываешь?

– Сейчас, айне минуте. Пёрышки приглажу.

Столбиком замерев посреди комнаты, Ева судорожно, до белых костяшек, сжала спинку стула. Выражение лица настолько не соответствовало тону, что Артёму казалось, будто в комнате одновременно присутствуют две девушки. Одна звучит, другую показывают.

– Зачем? Тут все свои, кого стесняться-то?

Г-жа Богомольцева повелительно махнула – Артём бесшумно отступил к стене, вжавшись в неё так, чтобы стоящий у двери шкаф полностью скрыл его от вошедшего.

– Евушка, времени у меня не так много, а мы не договорили с тобой тогда вечером. Давай, не томи, открывай, – в голосе Красавина начало проступать недовольство пополам с нетерпением.

– Почти всё, Арсений Сергеевич. Иду!

Бросив предостерегающий взгляд на Артёма, Ева шагнула ко входу. Щёлкнул замок.

Толстяк ввинтился в комнату и дверь тотчас скрипнула, закрываясь за ним.

– Вот хорошая девочка, вот молодец! – заворковал он, оттесняя Еву к кровати. – Ба, да ты совсем одета, а говоришь спала… Ну, иди ко мне, красавица, давай потанцуем как следует, без свидетелей.

Ева отступала, неуверенно улыбаясь:

– Что вы делаете, Арсений Сергеевич? Муж скоро вернётся, вот увидит нас здесь, что подумает?

– Он ещё часа через полтора вернётся, не раньше. Свидетелей нет, никто не узнает, никто не расскажет.

– Как же нет? – Ева упиралась ладонями ему в грудь, уворачивалась от настойчивой бородатой хари.

– Да чего ты недотрогу-то из себя корчишь? Знаю я, какие вы, студентки, – всё более раздражённо пыхтел Красавин, наседая на неё. – Весь курс перепробует, а потом замуж этакой целкой выскакивает.

– Арсений Сергеевич, не надо!

– Да что ты ломаешьси?! Или я тебе ко двору не пришёлся? Так ты скажи прямо!

Артём, нервничая, словно перед выходом на сцену, уже несколько раз порывался вмешаться, но Ева каждый раз ловила его взгляд и чуть заметно щурилась: «ещё не время». Наконец, затрещала ткань, лопатообразная ладонь обхватила грудь и грубо сдавила.

Кулаки непроизвольно сжались, Артём шагнул от стены. Г-жа Богомольцева вскинула шалые, отчаянные глаза и кивнула. Детектив, отставник, а ныне имбецил Павел Громов театрально откашлялся. Красавин только что не подпрыгнул. Выпустил жертву и стремительно обернулся.

– Вечер добрый, – крайне добродушно, подобострастно, неуверенно и растерянно начал Артём. Ева тем временем отодвинулась подальше, поправляя платье.

– Ты кто?! – взбешённый Красавин начал наливаться свекольным цветом.

– Так это… охранник я. Вот… Еву Ивановну охраняю.

– Да от кого её здесь охранять?! Дом, забор. Безопасно. А ежели что, я её защищу. Защитю. Как оно правильно, Евочка? Мы с ней старые знакомые, так ведь, Ева Ивановна? – явно сдерживаясь из последних сил, пробасил Красавин.

– Так ведь… Илья Андреич, он ревнивый очень. Опасается, как бы его жену кто не того… ну, вы понимаете. Она ж краси-ивая. А меня нанял присматривать. А знаете почему? – Артём перешёл на доверительный шёпот. – Безобидный я. В детстве как хозяйство качелями прищемило, так оно и…

Ева на заднем плане прикусила губу, в глазах заплясали чёртики.

– Служивый… шел бы ты прогуляться, а? – рычащим голосом перебил Красавин. – На качелях там покачаться или ещё чего.

Артём покачал головой.

– Никак нельзя. Илья Андреич не велел с Евы Ивановны глаз спускать. Вот ни на секундочку. Я тута днём стою. И ночью обязательно, ежели Ильи Андреича дома нет. Никуда не отлучаюсь.

– А ты бы отлучился. Иногда, знаешь, не мешает попробовать что-нибудь новое.

– Никак нет, нельзя мне.

За спиной Красавина Ева перестала давиться от беззвучного хохота, сосредоточилась и решительно сунула в рот два пальца. Глубоко, до самой ладони. Только тут до Артёма начало доходить, зачем она выпила почти полтора литра минералки, и что сейчас случится.

– Вон пшел! – брызгая слюной взревел Красавин.

Разумеется, Артём чихать хотел на чей-то ор, зато Паша-имбецил перетрусил необыкновенно. Он отшатнулся и залопотал что-то невнятное, втягивая голову в плечи. Как раз к этому моменту Ева добилась того, чего хотела, шагнула к Красавину, сдавленно охнув ухватила его за рукав светлого пиджака… дальше последовая сцена из «Изгоняющего дьявола». Артём невольно отвёл глаза и пожалел Красавина, оказавшегося в эпицентре.

––

Неумело счищая, а скорее размазывая по пиджаку Красавина то, что на него попало, Ева покаянно причитала:

– Простите меня, простите бога ради! С детства не могу, когда кричат. Сразу перестаю соображать, спазм такой вот тут, под ребрами… и всё! Честное слово, я не нарочно!

Арсений Сергеевич пытался максимально отодвинуться от неумелой, заляпанной почище него, полностью потерявшей товарный вид помощницы. Морщился от запаха, брезгливо отряхивал брюки, с отвращением косился на перепуганную Еву, раздражённо бубнил:

– Есть у вас тут химчистка поблизости? Костюм ясное дело пропал, но хоть до дому бы как-то добраться.

– Может, Надю попросить?

– Только Нади тут не хватало! Господи, это же надо, а? Какой идиотизм, какой непостижимый идиотизм! Вам нервы электричеством лечить надо, милая моя.

– Я капли пью специальные, – с доверчивым простодушием поделилась Ева. – Мята, ромашка, валериановый корень. Очень хорошие капли. Врач говорил, они помогут, но вот что-то никак. Наверное, это потому, что я только проснулась, и не ожидала такого. Знаете, обычно, когда кто-то ссорится, всё случается постепенно, успеваешь приготовиться, настроиться. А тут сон, тишина, и сразу крик. Ужасно, кошмарно вышло! Я так виновата! А Илюша… боже, он убьёт меня, когда узнает!

– Не надо ему ничего знать, – буркнул Красавин. – Пусть всё останется между нами.

– Ой, правда? Арсений Сергеевич, спасибо, вы настоящий джентльмен!

Ева кинулась обнимать свою жертву, та в ужасе отшатнулась.

– Ну, всё, всё. Мужу привет передавай. Скажешь, что-то мне нездоровилось, и я домой поехал.

– Я провожу!

– Не надо, не надо. Ты лечись давай, нельзя так. А меня вон пускай служивый проводит.

––

Разборок, по крайней мере при Артёме, не случилось. Илья Андреевич, несмотря на обещание, примчался-таки раньше заявленного срока, едва-едва разминувшись с Красавиным. Торопливо выбрался с заднего сидения и растерянно уставился на идиллическую картину – жена в саду, при параде, в платье и шляпке, с тарелкой черешни на коленях, изучает журнал мод. Охранник по стойке смирно замер неподалеку.

Комнатой, понятно, занималась Алёнка. Но как Еве удалось буквально на десять минут вымыться, привести себя в порядок и переодеться, осталось для Артёма загадкой. У Настёны смена ипостаси обычно занимала от полутора до двух часов.

– Где… – начал Богомольцев вместо приветствия.

– Арсений Сергеевич занедужили, домой отбыли, – ангельским голоском доложила Ева.

«Занедужили», надо же. Артём не подозревал, что юной питонщице знакомы такие слова.

– А…

Ева подставила щеку для образцово-показательного поцелуя и нежно проворковала:

– Что ты так разволновался, милый?

Фыркнув, что твой норовистый конь, «милый» прорысил к себе в кабинет, по пути нетерпеливо махнув Артёму рукой.

Тот, наспех проинструктированный сперва Красавиным, затем Евой, тщательно прикрыл за собой дверь и бодро отрапортовал:

– Приехал, ворвался, целоваться полез, меня увидел, заорал, побагровел, с сердцем плохо стало. Принял нитроглицерину, велел обо всем молчать и уехал. Разозлился, но не очень.

– Господи-и, – Богомольцев опустился в кресло и обхватил голову руками. – Говорила мне мама, не женись никогда. Как права была!

Вспомнил про Артёма, выпрямился, тяжело выдохнул:

– Всё. Благодарю за службу. Отдыхай иди… Александр Матросов.

Вода в унитазе

Он не понял, от чего проснулся. Как будто от вопля, который как-то витиевато вплёлся в сон. Звучал ли крик наяву, осталось загадкой. Некоторое время Артём ждал, замерев на кровати, но ничего подозрительного больше не услышал. Взглянул на телефон. До поставленного на два ночи будильника оставалось почти двадцать минут. Заснуть уже не получится. Он поднялся через не могу, натянул джинсы, проверил, на месте ли нож и привычно покинул комнату через окно.

Луна убывала, но дорожки и тропинки оставались различимы. На крыльце хозяйского дома тускло светил фонарь, сквозь густую листву виднелось окно караулки. Всё остальное тонуло в обморочной, чернильной темноте.

Сквозь буйные цветочные ароматы проступали запахи влажной земли, листвы … и ещё чего-то, заставившего Артёма поморщиться, нахмуриться и тщательно принюхаться. Источник запаха следовало найти, в этом не могло быть сомнений. Не зная, с чего начать, охранник Паша обошёл вокруг дома для прислуги. Старое, чуть подгнившее, изъеденное грибком дерево, запах жилья. Больше ничего. От кухни повеяло дымом, завтрашним рассольником и чуть слышно – выпечкой. Не то.

Хозяйский дом далеко, да и ветер дует с другой стороны. Подумав, Артём направился к вольеру Малыша. Тут разило псиной и немного – собачьим кормом. Тем не менее, здесь подозрительный запах ощущался явственнее. И шёл он… со стороны забора?

Уже почти не сомневаясь, детектив Вознесенский прошёл по дорожке, свернул левее… в руку ткнулось мокрое и холодное, и он как всегда чуть не заорал от неожиданности. Малыш умел перемещаться бесшумно и любил сюрпризы. Кане-корсо подставил почесать морщинистый лоб и выжидательно уставился на Артёма.

– Может, ты мне расскажешь, чем это воняет? Может, ты какую вкусняшку припрятал, а, приятель?

Малыш насторожил уши, неуверенно шевельнул обрубком хвоста. Легонько ткнулся в бедро лобастой башкой, намекая, что неплохо бы Артёму сменить направление. По мнению пса, интересное могло происходить где угодно, но только не здесь.

– Вот даже как?

Плюнув на конспирацию, Артём подсветил телефоном и ломанулся в кусты.

Мда. Нет, никто здесь не умер, как подумалось сначала. Когда-то это был шматок мяса. Достаточно солидный, чтобы не быть мгновенно растащенным муравьями и мелкими зверьками. Он валялся здесь давно и вид приобрел крайне неаппетитный. Впрочем, насчёт неаппетитности мнение субъективное – Малыш обтекал слюной, с вожделением косясь на полуразложившуюся жуть.

– Нельзя, – на всякий случай строго сказал Артём.

Воспитанный корсо, конечно, и сам знал, что нельзя. Но смотрел с надеждой и явно опасался, что человек присвоит лакомство себе.

Выключив фонарик, Артём подождал, пока глаза привыкнут к темноте и выбрался обратно на дорожку.

Контейнер из-под мороженого нашёлся на кухне, лопата – возле сарая. Часть мяса, герметично упакованную, Артём припрятал, часть, просочившись через заднюю калитку, отнёс на лопате подальше в лес и там сжёг на металлическом листе, стараясь держаться с подветренной стороны. Малыш, поскуливая на грани слышимости, следовал за ним по пятам до самой калитки.

Охрана, должно быть, по обыкновению дрыхла, или попросту не следила за камерами – так или иначе, с вопросами к Артёму никто не явился.

––

Спать после тайной кремации окончательно расхотелось. Нужно подумать. Найти подходящее место, отрешиться от всего земного, чуток помедитировать и подумать.

Кане-корсо с достойным лучшего применения упорством не отставал ни на шаг. То ли подозревал, что Артём может найти ещё что-нибудь интересное и сожрать тайком, не поделившись. То ли просто не знал, чем себя развлечь.

Блуждания завершились на поляне с тыльной стороны хозяйского дома. На небольшом холмике, редко посещаемом даже дядей Митей, в меру заросшем и заброшенном. Кое-как приняв позу лотоса, Артём попытался расслабиться и свести воедино известные факты.

Малыш некоторое время ждал, когда они пойдут дальше. Потом заинтересовался чем-то неподалеку, поскрёб землю здоровенными когтями, обнюхал какое-то растение, видимо укололся, брезгливо фыркнул, задрал лапу и отомстил обидчику. Побродил вокруг и шумно обрушился рядом с Артёмом, панибратски пристроив морду ему на колено.

Роса постепенно промочила джинсы, и холод начал поднимался от задницы и лодыжек всё выше. Усилился не по-летнему прохладный ветер, стукнул приоткрытой оконной створкой в коридоре первого этажа. Малыш тяжко вздыхал и ёрзал – коленка, видимо, оказалась неудобной. Настоящий йог, вероятно, сумел бы придаться безмятежному созерцанию и в таких условиях. У Артёма получалось не очень. Взгляд рассеянно скользил по верхушкам деревьев, по чёрной листве, бездумно следил за светлячком, лихорадочно мечущимся… на высоте второго этажа?

Светлячок. Ага.

Луч фонаря, слабый, но вполне различимый, если всмотреться. Там, где он мечется, расположена спальня. Та самая, в которой Артём на днях провёл не самые приятные в своей жизни полчаса. Мазнув туманным пятном по занавескам, луч исчез на несколько минут, снова появился уже в коридоре первого этажа и двинулся к кабинету г-на Богомольцева.

Проник внутрь, пошарил по стенам, замер. Призрачно засветился дисплей, из тьмы проступил знакомый, слегка курносый профиль.

Шило в одном месте, по всей вероятности, являлось основной чертой натуры г-жи Богомольцевой – приключения с г-ном Красавиным ей показалось мало. Теперь она что-то увлечённо делала с компьютером мужа. Точнее, собиралась сделать, но что-то пошло не так. Ева засуетилась, вскочила, откинула крышку глобуса, в котором хранилась пресловутая настойка из смородины. Не нашла того, что искала. Остановилась в нерешительности. Подёргала ящик стола, снова полезла в глобус.

Не вызывали сомнения три факта. Во-первых, визит в кабинет мужа ночью, тайком, явно совершался без согласия и одобрения г-на Богомольцева. Во-вторых, Илья Андреевич прислушался к совету Артёма, пароль поменял, а ключ перепрятал. В-третьих – Ева просто так не сдастся.

К условно хорошим новостям можно было отнести только то, что окно кабинета не просматривалось от поста охраны и домика обслуживающего персонала. Впрочем, от случайных ночных прогулок никто не застрахован.

– Да что ж такое, – прорычал Артём сквозь стиснутые зубы. – Хоть бы жалюзи опустила, ду-ура!

Почувствовав его волнение, Малыш сел, переступил лапами, наклонил башку.

Почему-то детектив Вознесенский не прислушался к голосу разума, не вернулся никем не замеченным к себе в комнату. Напротив, прячась за кустами, осторожно двинулся к месту совершения преступления. Окно по соседству с кабинетом по-прежнему гостеприимно покачивало приоткрытой створкой. Недолго думая, Артём кое-как обтёр подошвы о траву, погрозил Малышу пальцем и перемахнул через подоконник.

Что и как он собирается делать, представлялось довольно смутно. Отчитает засранку и отконвоирует в спальню? Попытается подсмотреть, чем она занята? Поднимет тревогу?

Решение не успело сформироваться окончательно – в кабинете что-то оглушительно грохнуло и покатилось. На втором этаже скрипнули половицы. Малыш решил, что с него хватит странностей и подал голос.

Артём высказался. Беззвучно, непечатно и витиевато. И, уже не таясь, рванул дверь кабинета. С Евой он столкнулся на пороге. От неожиданности она придушено взвизгнула и отшатнулась. Узнала его и, кажется, вознамерилась дорого продать свою жизнь.

– Тих-хо! – поймав её за запястья, и тем самым более-менее обезопасив себя, он вытолкал преступницу в коридор и поволок к лестнице. – Не шуми!

– Пусти!

– Обойдёшься, – зло выдохнул ей на ухо Артём, – я жить хочу.

– Больше не буду. Обещаю! Да отпусти же!

Выпустив одну руку, он продолжил тянуть за другую. План дома он себе примерно представлял. Тем не менее вот так, в темноте и с разбегу, ориентироваться не очень получалось.

– Стой, – вцепилась в притолоку Ева, – куда?! Где он будет спускаться по-твоему?!

– Постирочная?

– Там спрятаться некуда, а заглянут обязательно!

В кладовке под лестницей, конечно, было куда. Казалось, кроме ведра и швабры там не поместится никто и ничто. Даже кане-корсо. На деле они, согнувшись в три погибели, втиснулись оба и даже ухитрились закрыть дверь.

В коридоре грохотали ботинки, по ступеням над головой с вкрадчивым скрипом спускались тапочки.

– Санёк, окно проверь, нет ли следов. И с двери входной глаз не спускать! Чтобы мышь не проскочила! Виталику набери. И этому, Рембо недоделанному, нечего им дрыхнуть, когда такие дела творятся!

И другим тоном:

– Илья Андреич, компьютер включен в кабинете.

Богомольцев ответил неразборчиво.

– Нет, остальное всё вроде в порядке. Этот вот только упал, круглый. Но он цел. Да, он самый, Будда.

Чувствуя себя Дэвидом Копперфилдом, Артём изогнулся, как смог, и потянулся к заднему карману.

Распластанной по нему на манер цыпленка табака Еве угодило локтем под ребра, она сдавленно охнула и ущипнула его за спину:

– Обалдел?!

– Вибро включён! – прошипел в ответ Артём. Вытащил двумя пальцами телефон и едва успел ткнуть на нужную иконку – на экране появилась жизнерадостная физиономия Санька.

Полюбовавшись на неё вдоволь, он от греха подальше вырубил трубу.

Пребывать в состоянии стазиса преступная супруга г-на Богомольцева не умела в принципе. Сначала она поёрзала, устраиваясь поудобнее, затем принялась бесцеремонно ощупывать его поясницу.

– Что это?

– Хвост, – сварливо объяснил Артём.

Вспомнился очередной бородатый анекдот. На сей раз про Красную Шапочку.

– Ого! Ты чего, всегда с ножом?

– Руки убери.

– Интересно куда?! Твоё мачете скоро во мне дырку проковыряет. Какое-то оно… угловатое.

– Это не мачете.

– А что? Тесак? – искренне заинтересовалась Ева.

– Ты тесак вообще когда-нибудь видела?

– Нет, а что? Можно посмотреть? Не сейчас, конечно, потом. Сейчас не видно ничего.

Артём внезапно осознал, что одетая только в футболку и трусики Ева, зажатая между ним и наклонным потолком кладовки, фактически лежит у него на спине. На секунду он представил, что будет, если их застукают в такой вот интересной композиции. Чёрт.

Она снова заерзала.

– Угомонись, а?!

– Чего ты всегда такой грубый?!

– А чего ты всегда такая… как вода в унитазе?

Ева шикнула, и в тишине стало слышно, как Богомольцев с Шумко-старшим на два голоса бубнят в кабинете. Утопленную в нише лестницу не видно от входной двери. От неё просматривается, конечно, фрагмент коридора длиной метра четыре, но не больше. Артём решился. Осторожно, по миллиметру, приоткрыл дверь, выглянул.

– Куда?!

– Думаешь, обойдётся без обыска каждого помещения? И без проверки, на месте ли любимая султанова жена?

За спиной судорожно втянули воздух, видимо до Евы начало доходить, что шутки кончились.

– Живо за мной. И наступай у самой стены.

– Не учи учёного.

– Твоё настоящее имя, случаем, не Мата Хари? – хмыкнул Артём.

– Моё настоящее имя Ива, – непонятно ответила г-жа Богомольцева. – Другого нет.

– Ива?..

Она проигнорировала вопрос и, кажется, здорово пожалела о сказанном.

––

Удивительно, но они благополучно пробрались на второй этаж. Перед дверью спальни Ева затормозила:

– А ты куда?

– Угадай!

– С ума сошёл?!

– Вот сейчас не понял. Какие варианты? Что я, по-твоему, должен сделать, стать невидимкой? – начиная злиться всерьёз, поинтересовался Артём. – Или научиться летать?

– Ты можешь… – она умолкла. Видимо тоже сообразила, что без спецподготовки выбраться из окна второго этажа, спуститься по гладкой стене и остаться незамеченным ни Малышом, ни охраной шансов немного, а её спальня – единственная комната, которую вряд ли станут тщательно обыскивать. – Ладно, только без глупостей!

– Без чего-без чего?

Кажется, она всё-таки смутилась. Закрыла за ним дверь, повернула ключ. Нервно одёрнула футболку, шустро забралась под одеяло, буркнула:

– Там, в шкафу, плед на верхней полке слева. Кресло в твоём распоряжении.

– Вот спасибо, вот замечательно, – голосом Жени из «С лёгким паром» обрадовался Артём. – Всю жизнь мечтал коротать ночь вот так, в чужом кресле, под чужим пледом, практически на месте преступления, с риском быть застуканным и казнённым без суда и следствия.

– Может, хватит уже?

– Хватит чего?

– Беситься.

– Пока, – с расстановкой сообщил Артём, – даже не начинал. Но скоро обязательно начну. Ненавижу, когда меня держат за дурака.

Она набрала воздуху, явно собираясь напомнить, кто есть кто. Набрала и выдохнула, вовремя сообразив, что расстановка сил несколько изменилась.

– Никто тебя за дурака не держит. Паш, я устала, давай спать, а?

– Не давай.

– Господи, – шёпотом взмолилась г-жа Богомольцева, – ну чего тебе надобно, старче?

– Диалога. Живого, конструктивного, содержащего море полезной информации.

– Обязательно сейчас?

– И сейчас, и завтра.

В дверь деликатно постучали. Ева явственно вздрогнула. Махнула в сторону шкафа и затаилась. Дверцы шкафа отчаянно скрипели, это Артём отлично помнил ещё с прошлого визита. Поэтому одним плавным движением переместился к ванной комнате и скрылся внутри, оставив дверь приоткрытой. Вжался в угол между раковиной и полотенцесушилкой и приготовился слушать.

В наружную дверь постучали громче.

– Ева?

Тишина.

– Ева, откликнись, пожалуйста.

Она щёлкнула выключателем, вылезла из кровати, нарочито громко шлёпая по полу босыми ступнями прошла к двери, повернула ключ.

– Что случилось?

– Сколько раз просить не запираться?

– Я… не могу. Ты же знаешь, после Красавина я не могу! – Ева сухо и не слишком натурально всхлипнула.

– Ладно. Сегодня, может, и к лучшему, что заперлась.

– В смысле?

Голос в меру испуганный, в меру любопытный.

– Кто-то забрался через окно, пытался влезть ко мне в компьютер.

– Влез?

– Не успел.

– Его поймали? – в голос добавились тревога и лёгкая истерика.

– Увы. Скорее всего, успел удрать. Ребята на всякий случай прочёсывают дом. Ты не выходила из комнаты?

– Нет, зачем.

– Ничего не слышала?

Видимо, Ева помотала головой, потому что ответа не последовало.

– Да, хорошо, – произнёс Илья Андреевич рассеянно. – Закройся снова и никому кроме меня и Нади не открывай.

Клацанье ручки, поворот ключа.

Артём выждал пару минут и вернулся в спальню. Ева снова пряталась под одеялом, таращилась на него из темноты.

– Так что насчёт диалога?

– На тему?

– Тумбочка-отношения с мужем-сегодняшняя диверсия, – с готовностью перечислил Артём и великодушно разрешил: – Выбирай, не стесняйся.

– Четвёртый час утра.

– Ничего, переживёшь.

– Не представляю, чего ты от меня хочешь, – Ева утомленно прикрыла глаза и неубедительно изобразила умирающего лебедя. – Спрашивай, если есть конкретные вопросы.

– Конечно, есть. Например, такой. Возле забора, неподалеку от вольера Малыша, несколько дней валялся солидный, изрядно протухший кусок мяса. Тебе что-нибудь про это известно?

Глаза Евы изумлённо распахнулись.

– Что?..

– Что слышала. Это эпизод из какой истории? Про нежно любящих друг друга супругов? Или из истории о тёте и незакрытых дверях? Или про тумбочку? Или про незваных гостей? Или про ночные похождения одной самоуверенной девицы?

– Понятия не имею.

– Сдам, – без выражения пообещал Артём.

Она помолчала, слабо улыбнулась.

– Сделка по поводу карате ещё в силе?

– Допустим.

– Если в силе – кое-что расскажу. Не про мясо – про него ничего не знаю. Про другое.

– Про что? – жадно спросил Артём.

– Историю про нежных супругов, – нехотя буркнула Ева. – Только сказочных чудес и всё объясняющих откровений не жди, я тебе не Шехерезада.

Невинные шалости

Опрометчивые поступки наказуемы. День не задался с утра. Когда в меру злой и невыспавшийся Артём вернулся с пробежки и вознамерился позавтракать, оказалось, что в кухне его поджидают.

– Чё, отличился вчера, служивый? – Егор Шумко скалился точно волк, загнавший в кусты беспомощного кролика. – Трубку почему не брал?

– Когда? – делано удивился Артём.

– Ночью сегодня.

– А, ночью. Конечно, не брал. И впредь не буду. Я после полуночи телефон отключаю, чтобы всякие дятлы спать не мешали. Моё право.

– Это кто разрешил?

– А кто запретил? В договоре такого пункта нет.

– В комнате тебя тоже не было, Виталик проверил.

– Опять же – в договоре не прописано, где я ночевать обязан.

– Не прописано, говоришь… Где шлялся-то ночью, не расскажешь по дружбе?

– Не расскажу, – оскорбительно-вежливо улыбнулся Артём. – Опять же, не обязан.

– Чё-то ты вконец оборзел, ушлёпок. Скажу Илье Андреевичу, он тебе враз разъяснит по поводу обязанностей. Ты бабу охранять взялся?

– Взялся. В периоды отсутствия основного охранного состава. Состав присутствовал. Какие ко мне вопросы?

– Она вчера подвергалась опасности. Находилась одна в комнате в то время, как по дому шастали посторонние. Режим ЧС, слыхал о таком?

– Договором ночные дежурства и режим ЧС не предусмотрены.