I. Бог из машины. Deus ex Machina

DEUS EX MACHINA (лат.) – БОГ ИЗ МАШИНЫ. Развязка вследствие вмешательства непредвиденного обстоятельства (в античной трагедии развязка наступала иногда благодаря вмешательству какого-либо бога, появлявшегося на сцене при помощи механического приспособления)

Посвящается моей дочери, Ксении, в надежде на то, что ее фантазия никогда не будет скована реальностью, а воображение раскроет перед ней бесконечные миры, полные чудес, удивительных обитателей и захватывающих историй…

Глава Первая

Старый пес умирал.

Надрывный свист его дыхания время от времени перекрывал завывание ветра за окнами. Шипение сквозняков складывалось в унылый шепот, который бормотанием оживал в уголках убогого жилья и наполнял комнату призрачными звуками. Им в такт раскачивались и плясали тени, избегая тусклого света керосиновой лампы.

Старик тяжело поднялся из-за стола, вспугнув стайку теней, и, шаркая валенками, подошел к печи. Пес приподнял угловатую морду и мутными глазами уставился на хозяина. Сглотнул, сбивая дыхание, когда старик потрепал его за уши, и попытался приветливо подняться. Но лапы поскребли когтями пол и бессильно поджались под рыжее брюхо.

– Ладно, Болтун,– вздохнул старец, раскрывая в улыбке редкие желтые зубы.– Можешь полодырничать сегодня.

Он подбросил поленья в печь и вернулся за стол, чтобы не спеша набить выгоревшую и провонявшую табаком трубку.

Старик выпустил клуб едкого дыма и улыбнулся. Завтра приедет почтальон, и они проведут вечер за бутылочкой домашней настойки, ведя неторопливую беседу о суетности городской жизни. В основном говорить будет гость, которому алкоголь и крепкий табак развязывают язык, и тогда он не скупится на диковинные рассказы о новых технологиях. Байки о компьютерах, управляющих обществом, планах заселения Луны и Марса наводили на размышления и переполняли радостью старческие души, упасенные великого зла подобных чудес.

Старик шумно затянулся, ощущая приятное томление в груди, но сорвался на кашель, содрогаясь всем телом. Он не успел отдышаться, как сквозь завывание надвигающейся бури послышалось далекое эхо выстрела. Старик насторожился, вслушиваясь в стоны осеннего ветра, но кроме редких капель дождя да шороха сквозняков различить ничего не смог.

Слух и раньше подводил: подчас мерещился гул моторов на заброшенной дороге и шум вертолетов, словно покинутые города пытались ожить, наполниться привидениями. Раньше, во время охоты, ему доводилось забираться вглубь зоны, натыкаясь на поросшие мхами постройки. А однажды даже вышел к поселку, который давно исчез с географических карт. Он так и не отважился ступить на едва различимые под порослью трав улицы, чувствуя на себе укоризненные взгляды пустых окон.

Смотритель посмотрел на пса и улыбнулся.

– Пойду, гляну дорогу, покуда не задождило. Постереги тут.

Он накинул на плечи длиннополый плащ и бережно снял с крюка ружье. Прикинув на руку тяжесть оружия, остался доволен тем, что еще в состоянии его держать.

Болтун зашевелился у печи и с усилием встал на дрожащие лапы.

– Не провожай,– махнул на него старик, подумав про себя, что пес до зимы не дотянет.

А осень уже брала свое. Она холодно встретила с порога мокрым ветром, сорвавшим капюшон с головы. Было темно, и низкий свод тяжелых туч едва различался сквозь пелену мелких капель, круживших перед глазами. Человек поежился и с хлюпаньем двинулся к покосившейся калитке. По привычке прикрыв ее за собой, он оглянулся на тусклый свет крошечного окошка.

– Не дотянет до зимы,– тихо повторил он, и шуршание дождя унесло его слова.

В лесу ветер не так баловал, застревая в еще крепких кронах, и почва не расползалась под ногами, позволяя двигаться быстрее. Смотритель мог пройти по этой тропинке с закрытыми глазами, но он внимательно вглядывался в сумрачную чащу, ожидая увидеть непуганого зверя. По зиме случалось подстрелить зайца прямо во дворе, да и вороватые волки одно время повадились скулить под окнами.

Деревья расступились перед насыпью дороги, и порыв ветра принес с собой отчетливый звук грузовика. Старик вышел на бетонку как раз в тот момент, когда из-за поворота показался свет фар, выхватывая из сумрака силуэты деревьев. Это была большая машина и двигалась быстро.

Смотритель встал в нерешительности, оглядываясь на нетронутое заграждение, перегородившее дорогу, и недоумевая о том, кто бы это мог быть. Грузовик резко остановился прямо перед ним, ослепив фарами. Хлопнули двери, затопали десятки ног. Призрачные фигуры людей полукругом встали поодаль, оставаясь во мраке.

Бьющий в глаза свет и суета теней у грузовика не давали собраться с мыслями и найти нужные слова для непрошенных гостей. Старик развел руки в стороны и вдохнул воздух для еще не придуманной фразы, но едва полы его плаща раздвинулись, грянул гром.

Десятки, сотни пуль подбросили его тело в воздух и, разрывая брызгающую кровью плоть, швырнули на бетон. Удары металла ворочали и толкали бесформенную массу по мокрой поверхности дороги, оставляя ярко-красный след, который быстро бледнел и кипел пузырьками дождевых капель.

Грохот выстрелов оборвался, а тяжелая масса дождя придавила эхо к влажной почве, которая заклубилась туманом порохового дыма. Из мрака вышли двое и осторожно приблизились к обезображенному телу. Один из них, невысокий и худощавый, раскрыл чемоданчик, который бережно нес в руках, и сосредоточенно склонился над смотрителем. Закончив странный ритуал, он выпрямился и, повернувшись ко второму, чью атлетическую фигуру не мог скрыть бесформенный плащ, покачал головой:

– Мы ошиблись, Таран. Это не он.

Таран резко повернулся к машине, подставив ужасное лицо свету: правильные и даже красивые черты уродовались двумя абсолютно разными глазами. Один был черным, лишенным зрачка и радужной оболочки, как воронье око, а другой, зеленовато-бледный и почти бесцветный, выглядел тусклым и зловещим.

– По местам,– низким голосом скомандовал он.– Вернемся к реке. Похоже, мы его пропустили.

Подобно теням люди беззвучно исчезли в утробе грузовика, и тот, развернувшись, быстро удалился. Дождь еще долго омывал тело старика, и разбавленная кровь торопливо сбегала ручейками с грубого бетона на мягкую землю, которая жадно поглощала влагу после засушливого лета. Шумная осенняя ночь распевала песни ветров под аккомпанемент ливня, и не было места в этом празднике стихий жалобному вою Болтуна.

Этой ночью пес умер.

* * * * *

Ливень, не прекращающийся третий день, достиг своего апогея ночью, и под утро начал сотрясать небо над городом громовыми раскатами, которые окончательно разбудили Ольгу, перебив беспокойный сон. Она долго прислушивалась к осенней вакханалии, не будучи в силах покинуть уютную постель, и погрузиться в суету нового дня, хотя тот обещал заметные перемены в жизни. Накануне она с сослуживцами отмечала новое назначение, и, как результат, головная боль утром и чудовищный привкус во рту. Именно ощущение зловония, исходившего от нее, побороло лень и желание понежиться в постели. Женщина с усилием встала и, шлепая босыми ногами по холодному полу, направилась в ванную комнату.

День начинался тяжело, а значит, все было как обычно. Завопивший неожиданно таймер будильника заставил Ольгу вздрогнуть и расплескать горячий кофе. Она раздраженно отмотала салфетки и, протерев ошпаренную руку, швырнула их на пол. В такие моменты вспоминались слова матери: «Дочурка, не показывай людям свой характер, а то так и будешь мыкаться до конца жизни одна… как и я».

Ольга злилась на себя. Зная, что сегодня предстоит первый день на новом месте и знакомство с сослуживцами, легла пораньше, чтобы выспаться, проснуться свежей и с подобающим настроением. Испортить отношения с людьми она всегда успеет, но не первое впечатление о себе.

Женщина встала перед зеркалом, всматриваясь в красивое лицо с тонкими чертами. В свои тридцать с небольшим она выглядела не просто хорошо – была яркой и эффектной, и знала об этом. Природа выдала ей щедро, но добавила лишнего. Усмирить дерзкий взгляд или скрыть ироничную улыбку в нужный момент, она не умела. На любой вызов реакция была мгновенной и открытой, а люди плохо переносят такую искренность.

Ольга подняла брови, пытаясь придать лицу выражение кротости, но зеркало ответило ей невнятной гримасой:

– Кого я обманываю?

Она подошла к вешалке, на которой красовался новенький парадный китель теперь уже без нашивок транспортной полиции, и прищурилась, приложив его к себе перед зеркалом. Форма была ей к лицу и отчасти оправдывала резкий и несносный характер – казалось, быть стервой полагалось по долгу службы. Но Ольга искренне не любила полицейскую форму, как и все, что она олицетворяла. На то у нее были причины.

Снова напомнил о себе таймер, и женщина торопливо оделась. Несмотря на то, что накануне курьер вместе с приказом о назначении и формой доставил новую гражданскую карточку, которая позволяла теперь пользоваться скоростной транспортной линией, она все равно направилась к привычной, общественной. Новые привилегии позволяли иметь даже собственный автомобиль и квартиру побольше, но, лишившись всего этого однажды, она не торопилась возвращаться к прежним удобствам. К тому же времени в запасе было достаточно, чтобы по пути обдумать неожиданные перемены.

Устроившись инспектором транспортной полиции, Ольга получила право на дополнительное образование, и следующие два года с трудом совмещала работу с учебой, самоотверженно пожертвовав личной жизнью и друзьями. Ей приходилось выстраивать карьеру шаг за шагом, прикладывая много упорства к продвижению по служебной лестнице, чтобы выкарабкаться со дна, в котором оказалась. Подавая рапорт на повышение после успешных экзаменов, она была готова ждать месяцы, годы, пока автоматизированная городская система востребует ее дело из архива и даст ему ход.

И ждать, действительно, пришлось годы: писать рапорты, и получать невнятные отказы. Но вчера, спустя лишь месяц после очередного разочарования, без всякого предупреждения, собеседования или предложения, ее перевели в Центральный департамент полиции помощником эксперта в отдел по расследованию убийств, да еще с повышением звания и гражданской категории. Это было слишком странным, чтобы не насторожить.

Прибыв на место, Ольга вставила идентификационную карточку в регистрационный терминал у входа и получила несколько сообщений на свое имя. Ее уже ожидал некий Валерий Серый, эксперт департамента, но сперва предстояло пройти рутинную процедуру оформления у кадровиков.

Здание было свежей постройки, с претензией на монументальность и чиновничью роскошь. Когда-то с размахом строили церкви и костелы, чтобы великолепие и золото их убранств впечатляли верующих, символизируя величие и беспрекословность религиозной власти. Теперь каждое государственное учреждение своим видом до хрипоты и с угрозой вопило о превосходстве государства над никчемным гражданином, требуя подчинения и смиренности.

И среди таких построек особенно выделялось это здание, построенное на месте старой тюрьмы. В народе тюрьму называли «Володаркой» по имени улицы, на которой стояло это знаковое учреждение. Но стояло оно там с незапамятных времен уже третью сотню лет. Примечательным было то, что Пищаловский замок никогда и не был замком, потому что сразу строился как острог, и всю свою историю использовался по единственному назначению. Архитекторы новостроя не стали разрушать реликвию, верно служившую всякой власти, а застроили ее новыми корпусами и зашили фасадами из стекла и бетона. Кто-то из журналистов назвал новое здание Цитаделью правосудия, и теперь люди звали это место «Цитаделькой» по созвучию с предшественницей. Но все помнили, что внутри Цитадельки осталась нетронутой Володарка, с ее сторожевыми башнями и щербатой многовековой каменной кладкой.

Потребовалось время, чтобы в лабиринте бесконечных коридоров и мраморных лестниц найти просторный и неуютный офис отдела по расследованию убийств. Казалось, здесь все было продумано так, чтобы работнику было неудобно находиться на своем месте – от освещения до угловатой мебели и ее нелепой расстановки.

У нового руководителя был огромный стол, прижавшийся к стене между несочетающимися по стилю шкафами и массивное кожаное кресло, отличавшее его статусом от остальных. За столом восседал соответствующий ему щеголеватый блондин, уверенный в себе, и с легким налетом заносчивости. Он был, действительно, хорош собой, из тех на кого обычно вешаются впечатлительные женщины.

Эксперт Серый сдержанным жестом указал Ольге на стул для посетителей перед своим столом и даже не потрудился встать навстречу. Мало того, он позволил себе откровенно оценивающий взгляд и долгую паузу, в течение которой молча рассматривал присевшую напротив женщину.

В офисе было не меньше двух десятков разных по калибру столов, расставленных без всякой логики, и в лучшем случае четверть из них выглядела обитаемой. В дальнем углу уже немолодой сотрудник беззвучно и неподвижно склонился над папкой с документами, наглухо погруженный в ее содержимое. Помещение выглядело необжитым, а резкий запах отделочных материалов выдавал недавнее заселение его обитателей.

– Ботвинник Ольга?– вместо приветствия, наконец, выдавил из себя красавчик и открыл папку с ее личным делом, одиноко лежавшую на глянцевой поверхности стола.

Женщина выдержала паузу, после чего еле заметно кивнула.

– А я Ваш непосредственный руководитель… Валерий Александрович Серый. Можно без отчества.

Ольга промолчала, спокойно выдержав пристальный взгляд – попытка смутить ее и заставить отвести глаза, казалась смешной и неуместной.

– А я Вас помню,– разочарованный эксперт несколько раз небрежно перевернул страницы ее анкеты: кроме нескольких бумажек в папке ничего не было.– Точнее Ваше личное дело. Год назад просматривал базу кандидатов, и по запросу вывалился большой список. Но Вы выделялись среди остальных… Практически никакой информации: школа с медалью, а спустя двенадцать лет начало службы в полиции, и ни слова о прежней жизни. Я заинтересовался, запросил личное дело, и даже оформил приглашение на собеседование, чтобы получить к нему доступ.

– И что?– сдержанно улыбнулась Ольга, когда эксперт Серый неожиданно замолк и снова уставился на нее.

– И ничего,– он шумно закрыл папку.– В личном деле этих двенадцати лет тоже не было, а на мое приглашение пришел отказ от системы: что-то типа «ограничено к рассмотрению» или «не рекомендовано к рассмотрению». Впервые такую формулировку видел. В списке есть, а выбрать нельзя. Поэтому, когда вчера пришел Ваш перевод, сразу вспомнил. Но вижу, и теперь ничего не изменилось: вопросов стало только больше.

Он похлопал ладонью по папке и вопросительно поднял брови, всем видом демонстрируя ожидание.

– Пришел перевод? Так это не Вы меня перевели?– смутилась женщина.

– Увы, даже рядом не стоял.– Он многозначительно поднял глаза к потолку, намекая на волеизъявление «сверху».– У Вас есть покровитель где-то там?

– А по моему послужному списку заметно, что кто-то заботится обо мне?

Серый довольно откинулся на спинку кресла, уловив раздраженные нотки в голосе собеседницы. Ему удалось спровоцировать ее на эмоциональное проявление, и теперь он чувствовал свое превосходство дознавателя. Ольга поджала губы, но укорять себя за несдержанность не стала.

– Вы не знаете, чем я занималась 12 лет до службы в полиции,– улыбнулась она.– А я не знаю, зачем я здесь. Все логично.

– Логично?– эксперт Серый удивленно поднял брови.– Что здесь логичного?

– Ну, это же женская логика,– Ольга еще шире растянула улыбку.– Что-то знаете Вы, что-то я. А вместе сложим картинку целиком.

– Вы правы,– развел руками красавчик.– Но моя половинка картины мира очень компактная. Наша аналитическая группа в отделе убийств только формируется. Меня назначили две недели назад, а этот стол появился у меня позавчера. Компьютеры и оборудование еще в закупке, установят недели через две, если повезет. Все только начинается. Есть еще заминка с переводом специалистов… Вы в числе первых. Толком никто не знает, чем будем заниматься. По замыслу, наша группа должна глубоко прорабатывать версии оперативных групп и работать с архивами нераскрытых дел, выявлять разные неочевидные связи и закономерности. Что-то типа такого.

– Понятно,– кивнула женщина.– Новый министр устанавливает новые порядки, экспериментирует с новыми подходами.

– Не совсем,– Серый какое-то время молча всматривался в собеседницу, сомневаясь, стоит ли выкладывать все карты на стол, и не сдержался.– За полгода министр уже ни разу не новый. Не та должность. Тут есть кое-что поважнее…

Ольга подыграла красавчику, изобразив удивление, и тот податливо наклонился вперед, доверительно понизив голос:

– У нас тихий и спокойный город, и для отдела убийств не так много работы… было. Я пять лет на оперативной работе и знаю, о чем говорю. А в конце весны на ровном месте пошел такой рост тяжких, что мы уже летом на выезды не успевали. И если по началу убийства хоть как-то на бытовуху походили, то сейчас уже все в разнос пошло. Откровенно заказные, профессионально отработанные. И главное, идет по нарастающей, да еще с таким трендом…

Серый практически перешел на шепот.

– Как сказал начальник управления на последнем совещании, такими темпами осенью в столицу придется танки вводить. Легионеров уже месяц как перевели на казарму, ни отпусков, ни увольнительных, гоняют на стрельбища. Сами не знают к чему готовить их. Штатку отдела убийств за лето дважды увеличивали, а людей взять негде! Говорят, в области и в регионах ситуация аналогичная. Людей из-за этого не отпускают. Поэтому с переводами в нашу группу такие задержки.

– Что-то я ничего такого в новостях не слышала,– Ольга недоверчиво поморщилась.

– А когда в новостях реальные новости были?– возмутился эксперт.– Для этого здесь целое управление старается, все фильтрует. У нас тут по коридорам КОБ бегает, как ошпаренные… комитетчики, Комитет Общественной Безопасности… Все никак не могут наверх объяснить, что происходит, и откуда ноги растут. Никак не могут все это связать…

– Так они же, вроде, только по политическим.

– Количество переходит в качество,– глубокомысленно вздохнул Серый.– Когда необъяснимая волна насилия достигает таких масштабов, сам собой возникает вопрос, кто за всем этим стоит. А это вопрос к ним. Впрочем, сейчас сами все поймете.

Он торжественно встал из-за стола и свысока посмотрел на женщину:

– Я планировал иначе Ваш первый день, хотел провести экскурсию по нашему управлению, показать историческую часть здания, новый контакт центр. Это впечатляет, потому что серверные стойки заменили операторов на приеме звонков граждан. Издержки новых технологий. Но придется ехать на вызов. Оперативные группы еще не вернулись с ночных вызовов, а у нас тут утром резня и три трупа в одном из спальных районов Чижовки. И это только утро. Поэтому прошу сразу, как говорится, с корабля на бал.

– Я готова,– Ольга с готовностью встала, хотя удивления скрыть не могла, из-за чего выглядела неуверенной и суетливой. Она тоже не ожидала, что ее первый день службы начнется именно так.

– Не торопитесь,– расплылся в самодовольной улыбке эксперт и вышел из-за стола.– Время еще есть. Специалисты туда уже выехали. Пока все отснимут, все образцы соберут, у нас еще час-другой есть. Как раз успеем заехать к Вам, чтобы Вы переоделись. В парадных мундирах на таких мероприятиях делать нечего. В управлении вообще форму носить не принято.

Подойдя к выходу и предупредительно открыв дверь для Ольги, он остановился, словно, что-то вспомнив:

– Итак, теперь Ваша очередь, дополнить картину мира о двенадцати годах вашей жизни.

– О двенадцати годах?– женщина наигранно подняла брови.– А, Вы о тех двенадцати годах до службы в полиции? Валерий Александрович, я думаю, если кто-то изъял из моего дела информацию об этом периоде, то сделал это с какой-то целью. Не знаю, в чем смысл этой секретности, но лучше оставить все, как есть. Мало ли, вдруг это важно. В каждой женщине должна быть загадка. Вот и у меня теперь будет.

Она уверенно вышла в коридор, а ее новый руководитель, лишь сдержанно буркнул под нос: «Я так и подумал».

Эксперт Серый имел не самый скромный служебный автомобиль, оборудованный всеми новомодными усовершенствованиями. Два года отслеживая транспортные потоки Минска, Ольга многому научилась, и могла по внешнему виду оценить все прелести новенького «Мерседеса», угадав не только его базовые характеристики, но и тип коммуникационной принадлежности, количество каналов связи для автоматики и даже модель автопилота. Впервые за долгое время ей приходилось видеть город из окна автомобиля, который двигался в плотном потоке с максимальным разрешенным приоритетом.

Нельзя сказать, что она любила город и это нагромождение зданий, технических сооружений и извилистых дорожных лент, которые причудливо струились среди небоскребов, нависая друг над другом, утопая в лабиринтах нижних ярусов и сбиваясь в запутанные клубки. Столица на всех действовала одинаково подавляюще, оставаясь непознанной в своей величественной красоте. Она подчиняла волю рассматривающего, являясь воплощением мощи, подобно вечно действующему механизму, запущенному однажды и до скончания веков.

– Это препаршивенький район старого Минска,– отвлек от мрачных мыслей голос Серого, который не проронил ни слова по пути от Цитадельки до ее дома и после, когда они двинулись по скоростной магистрали в Чижовку. Теперь он вытянул руку в сторону плотной невысокой застройки, и заговорил так, словно это были мысли вслух.– Сейчас здесь затишье, а по ночам много шума бывает. В таких местах, обычно, есть свои криминальные царьки-авторитеты, которые по-своему поддерживают порядок, стараясь не доводить дело до полиции. Такое положение вещей нас устраивает, освобождает от необходимости отслеживать мелкие правонарушения и конфликты. Но время от времени из-за несогласованности возникают распри между различными группировками. Иногда они вырастают в затяжные разборки, перестрелки и потасовки. Было бы безумием пытаться остановить их или изменить положение вещей. Мы лишь ограничиваем распространение криминального хаоса, не допуская его в центр города и ни в коем случае не вмешиваясь в отношения местных князьков. Под утро здесь обнаружили изуродованные тела трех местных бездельников, низшей гражданской категории. Двое были уже мертвы. Тонкость момента заключается в том, что параллельно нашему расследованию собутыльники жертв, их родственники и сами «авторитеты» будут проводить собственные потуги найти виноватых. Каждый начинает искать среди своих врагов. Это может спровоцировать настоящую бойню под знаменами мести, чего мы и должны избежать. Понимаешь?

Машина, тем временем, съехала на узкие улочки непривлекательного квартала и, изрядно поколесив в его лабиринте, остановилась возле толпы возбужденных зевак, окружавших полицейские автомобили. Вокруг царили оживление и суета.

– Какие мои функции?– уточнила Ольга, проглотив плавный переход с «Вы» на «Ты». Это было неизбежно.

– Хорошо, что спросила об этом,– Серый заглушил двигатель и повернулся к Ольге, стараясь заглянуть в глаза.– Будешь просто ходить за мной, прислушиваться и присматриваться. Главное, ничего не делай без моего ведома.

Выбравшись наружу, они оказались в плотном кольце горожан, которые на разные голоса выкрикивали в их адрес пожелания, приветствия и оскорбления. Женщина была благодарна спутнику, заботливо подхватившему ее. Мягко удерживая за руку, он, буквально, прокладывал себе дорогу к полицейскому ограждению, расталкивая пеструю людскую массу, которая пялилась на них пустыми глазами, чье телячье безразличие было разбавлено иногда похотливо-любопытными или откровенно враждебными взглядами. Привязалось неприятное ощущение, словно она обнаженной выставлена напоказ, и каждый пытается потрогать ее маленькими, замутненными ленью глазенками. И еще этот многоголосый гул, сдавленный, вкрадчивый шепоток, липнущий к лицу и рукам своим вязким неразборчивым эхом, смеющимся, стонущим, угрожающим.

Ольга не сразу заметила, как они выбрались на открытое пространство за ограждением, и не слышала, как ее коллега громко отчитывал какого-то офицера за беспорядок. Подчиняясь бесцеремонным пинкам блюстителей порядка, толпа быстро редела, и лишь самые стойкие собрались в небольшие группы, внимательно наблюдая за действиями полиции с удаления.

– Все в порядке?– Серый бережно встряхнул помощницу за плечи.

– Эти люди… Здесь так душно…– растерялась Ольга.

– Она слишком впечатлительна,– заметил стоявший рядом с экспертом пожилой, но очень приятный мужчина с нашивками медика. Седые, аккуратно уложенные волосы эффектно обрамляли располагающее к себе лицо.– Ей нужно время, чтобы собраться.

– Это доктор Петкевич. Игорь Петкевич. А это мой новый помощник, Ольга Ботвинник. Итак, Вы в порядке?

В ответ она легко расправилась, восстановив выгодную осанку, и благодарно уголками глаз улыбнулась внимательному доктору, на что тот ответил едва уловимым поклоном.

– Потом будете переглядываться,– вмешался Серый.– Вам предстоит уйма совместной работы, так что успеете еще возненавидеть друг друга. А с характером нашей новой сотрудницы это вообще не представляет труда. Приступим.

Он направился вглубь оцепленной полицейскими зоны, где, прикрытые бесформенным черным пластиком должны были находиться трупы жертв. Рядом нетерпеливо топтались парни из команды уборщиков, облаченные в угловатые комбинезоны серого, как и их микроавтобус, цвета. Загадочный инструмент и баллоны с какими-то адскими смесями были демонстративно выставлены у открытого жерла автомобиля, указывая на длительное ожидание, потому что лица людей, занимающихся этим ремеслом, не имели никакого выражения, оставаясь невозмутимо спокойными.

Один из них жестом поприветствовал приближающуюся троицу и скупыми движениями принялся сворачивать пластик, из-под которого проглядывали перепачканные почерневшей кровью конечности.

– Может, Вам не стоит на это смотреть,– предупредительно поинтересовался доктор Петкевич, обращаясь к женщине.

– Ничего страшного: мне приходилось работать с телами,– поторопилась ответить Ольга и прикусила язык.

Мужчины переглянулись и многозначительно промолчали, заставив понять, что она допустила очередную оплошность, которая, впрочем, быстро позабылась, уступив по значимости большему событию – открывшемуся зрелищу.

Это были парни двадцати-двадцати двух лет с короткими агрессивно безвкусными стрижками и очень развитой мускулатурой, наводившей на мысль, что ее обладатели зарабатывали на жизнь не умственным трудом. Тело одного, неестественно выгнутое, свидетельствовавшее о сломанном позвоночнике, было абсолютно лишено одежды и хранило на себе следы повреждений, зиявших синеватыми провалами пятен в нескольких местах. Останки же второй жертвы вызывали непроизвольную дрожь. Это действительно были останки, лишенные целостности и связности, с неуместной аккуратностью разложенные в своеобразном порядке вдоль выпотрошенного тела. Раскрытая веером ребер грудь обрамляла верхнюю часть огромной дыры, которая заканчивалась острыми срезами тазовых костей, связанных с торсом только позвоночником и лоскутками кожи. Все внутренности были начисто извлечены и возлежали вокруг, схематично отражая былое единство.

– Тут и тела почти нет. Его еще собрать надо,– буркнул Серый, покосившись на Ольгу, невозмутимо перенесшую этот взгляд.

– У меня тоже сложилось впечатление, что кто-то изучал анатомию,– признался медик, склонившись над трупом.– Только в качестве инструментов использовались руки и пальцы.

– Хотите сказать, он был разорван голыми руками?– изумилась Оля.

– Все признаки говорят об этом. И физическая сила маньяка невообразимо велика: взгляните на неразделанный труп. Мелкие синяки были получены позже, во время падений и удаления одежды. Жертве были нанесены только два удара. И оба смертельные. Первый, в область груди, сломал ребра и осколками костей повредил легкие и сердце, а второй, нанесенный в среднюю часть спины, не просто сломал позвоночник – он выбил из него несколько позвонков. Любой из этих ударов должен был отбросить тело на несколько метров и лишить возможности двигаться, так что необходимости второго удара не было.

– Думаете, что они были нанесены одновременно?– переспросил эксперт.

– По-видимому.

– Один человек ударил одновременно и спереди, и сзади?

– После вскрытия я смогу определить направление ударов и их силу. Только и всего. Выводы будете делать сами.

– Бред какой-то,– возмутился Серый.– И с чего вы взяли, что это маньяк…

Доктор раздраженно фыркнул и резко выпрямился:

– Если бы не осмысленность действий, я бы не был уверен в том, что это вообще сделал человек. Каждый из извлеченных внутренних органов был надкушен, и следы челюстей видны повсюду. Это отпечаток странных зубов, и царапины на костях оставлены более прочным материалом, чем человеческие ногти. Я еще буду изучать эти данные. И еще… после такого вскрытия здесь все должно быть залито кровью, а ее едва набралось, чтобы запачкать одежду.

– Был дождь.

– Ерунда! Мы прибыли через минут десять. Как-раз возвращались с ночного выезда. Поэтому застали третьего еще живым. Не исключаю, что маньяк пил кровь жертв.

– Ну и на здоровье… Кстати, о третьем,– оживился Серый.– Какие у него шансы?

– У него в голове дыра размером с ладонь и повреждения мозга. Если он и выживет, то будет растением. На него не рассчитывайте. И на нем, к слову, тоже не было одежды.

– Надеюсь, ее он не съел…

– Странно,– Ольга сделала шаг к останкам распотрошенной жертвы и склонилась над прокушенным легким.– Такой прикус точно не мог оставить человек. С чего вы решили, что это убийца надкусывал органы, а не какое-нибудь животное?

– Потому что животные не раскладывают аккуратно потроха добычи,– Петкевич с любопытством посмотрел на женщину.– Вы медик? Кто Вы по специальности?

– Я не медик,– Ольга резко выпрямилась и отошла за спину эксперта Серого, стараясь не смотреть на доктора, который не сводил с нее глаз.

Моросивший все утро дождь начал усиливаться, и, поежившись, эксперт повернулся к команде уборщиков, чтобы поблагодарить за то, что те предоставили ему возможность лично все увидеть. Молчаливые парни восприняли это как сигнал и приступили к своему делу. Останки людей аккуратно упаковывались в промаркированные пакеты соответствующих размеров, как при обычной фасовке мяса, а бурые пятна на мостовой обрабатывались растворами и сжигались, стерилизуя поверхность. Ольга какое-то время наблюдала за их работой, пока Серый не отвлек ее:

– Я вижу, ты прекрасно вживаешься в обстановку,– он прищурился, глядя на нее, и раскурил сигарету.– Что скажешь об увиденном?

Дым не поднимался вверх, а клубился вокруг, нависая едким синеватым облаком, медленно сползающим в сторону.

– Это интереснее, чем, сидя за экраном терминала, отслеживать движение транспорта,– осторожно ответила женщина.

– У тебя хорошее самообладание,– заметил эксперт, покосившись в сторону небольшой группки зевак, которых даже накрапывающий дождь не смог разогнать по теплым барам, где они обычно собирались, заводя длинные и никчемные разговоры.– А что думаешь о конкретном происшествии?

– Как для человека неопытного мне многое остается неясным,– уклончиво ответила Ольга.

– Что именно?

– Почему речь идет, например, об одном нападавшем, и не допускается существование соучастников?

– Я не все успел рассказать. Есть свидетель. Женщина, вызвавшая полицию.

– Свидетельница?

– Ну-у, относительная,– признался Серый.– Местная проститутка. Она была с этой троицей, пока те не отправились «потрясти» одинокого прохожего. По сути, нападавшими они и являлись, а тот, в какой-то мере, защищался.

– У него это хорошо получилось. И что же говорит эта свидетельница?

– Она и двух слов связать не может,– расхохотался он не к месту, делая это явно громче, чем стоило бы.

Ольга поморщилась, ощущая, что большая часть громких реплик собеседника были направлены «на публику» и предназначались не только ее ушам.

– Она находится в стадии наркотического опьянения,– невозмутимо продолжал тот.– Поэтому говорит много, но несвязно. Достоверно пока ясно одно – он был один.

– И больше очевидцев нет?

– Наверняка таких наберется не мало, но нужно их еще найти.

– А видеокамеры?

– Какие видеокамеры?– напрягся Серый, энергично забегав глазами по серым стенам близлежащих зданий.

Узенькая улочка, где все произошло, имела крохотные придатки-ответвления, которые едва протискивались между массивными зданиями, подступившими вплотную к дорожному покрытию и нависающими монолитом грубых сооружений со щербатыми проемами окон. Даже в яркие солнечные дни свет вряд ли разгонял сырое присутствие сумерек в этом месте, оберегая прохладные тени, укрывающие под собой убогость трущоб. Трагедия разыгралась как раз на стыке улицы и одной из щелей между зданиями, плотно заваленной мусором и смрадными отбросами, которые причудливо вспыхивали в ответ на мерцание неоновых вывесок. Под одним из таких вульгарных рекламных щитов, возвещающим о наличии здесь питейно-развлекательного заведения, находилась небольшая камера охранной системы.

– Не пойдет,– разочарованно выдохнул эксперт.– Эта камера для видео наблюдения за витриной, и она повернута к зданию. Место происшествия в поле зрения не могло попасть… У нас больше ста тысяч камер по городу, объединенных в сеть, но они только в центре города и на охраняемых объектах. В спальных районах камер нет: их местные ломают – не хотят, чтобы им в окна заглядывали. А ремонт и обслуживание оборудования хороших денег стоят. Поэтому на спальные районы давно махнули рукой. Эту, скорее всего, страховщики поставили, когда витрину страховали. Не факт, что она вообще что-то пишет.

– Если есть запись, в стекле витрины, пусть и некачественно, но отражается как раз эта часть улицы.

– Отражение в стекле? Учитывая, что ночью здесь освещения вообще нет,– Серый многозначительно покачал головой.– Это отпадает.

– Даже при плохом или частичном качестве я бы попыталась с помощью нейросети восстановить картинку,– не унималась Ольга.

– Зачем?– искренне удивился эксперт.– Это сложно и хлопотно. Я же сказал: нужны очевидцы.

Он склонился к ее уху и перешел на таинственный шепот:

– Ты заметила компанию на той стороне улицы? Это один из местных «князьков» со своей свитой. Я тебе говорил о них. Он уже давно пялится на нас и наверняка многое бы отдал, чтобы узнать, о чем мы с тобой беседуем. Хотя сам может поведать нам больше десятка видеокамер. Я думаю, мы достаточно его «подогрели»…

Эксперт еще больше понизил голос.

– Замечаешь? Мы ему нужны! Не мы его опрашиваем, а он хочет говорить с нами… Главное, не переиграть. Следи.

Он резко замолчал и со скучающим видом направился назад к машине, хотя в его походке и чувствовалось напряжение. Ольга послушно последовала за ним, замечая, как люди, на которых указывал коллега, стали недоуменно переглядываться и обмениваться репликами. И когда их растерянность, казалось, достигла наивысшей точки, Серый, словно вспомнив о чем-то, остановился и уже более развязной походкой направился прямо к этой группе, бросив украдкой спутнице: «Включи диктофон».

От компании из четырех человек отделился самый старший, который все равно выглядел слишком молодым и напоминал тех, чьи игры в «крутых парней» закончились трагично. Он прыгучей походкой направился навстречу, нервно передергивая плечами и непроизвольно искривляя шею и лицо, что придавало ему придурковатое выражение. Ольге подумалось, что парень должен заикаться, но, поприветствовав их, тот дефектов речи не показал, хотя специфический говор, украшенный колоритным жаргоном, не стал понятнее. Его манера растягивать слова, мямлить и проглатывать окончания раздражала.

– Как сам, эксперт?– фамильярно начал он.– Давненько не проведывал нас.

– Чем реже видимся, тем лучше наши дела,– буркнул Серый.

– Верняк!– громко отреагировал парень и сдержанно гы-гыкнул.

Он постоянно вздрагивал, морщился и переминался с ноги на ногу, временами оглядываясь на дружков, исподлобья наблюдавших на удалении.

– А как дела в твоем районе?– вежливо поинтересовался полицейский, сделав невольный комплемент собеседнику, который буквально понял фразу «твой район» и теперь надулся от осознания собственной значимости.

– Да, в целом, тихо.

– Тихо?– округлил глаза Серый, оглянувшись назад, где уборщики уже заканчивали работу.

– Я же сказал «в целом»,– поправился парень.

– Ты мне грузишь, Демьян,– не унимался Серый.– Натурально грузишь как лоху последнему!

– Не наезжай, командир,– спохватился тот, остерегаясь, что дружки услышат тон, в котором с ним разговаривает полицейский.– Ты, конечно, в авторитете, но на меня не накатывай. Мы нормально базарим. Правильно, нет? Горло выключи, и как культурные люди перетрем.

– Все ништяк,– продолжал он после паузы.– Только тут такие непонятки начались. Гнюс со своей братвой не был большого ума и мог по водичке кого на уши поставить или леща кинуть. Но он не косячил так, чтобы его записать и кишки размотать по всей улице. На последней сходке авторитетные люди все порешали, отморозков с улицы убрали. Помнишь, сколько тогда работы твоим уборщикам привалило? Теперь все по понятиям. Мир, тишина. Бизнес надо делать культурно.

– Ты хочешь сказать, что ни у кого не было причин избавиться от них?

– Отвечаю! Если бы они кому дорогу перешли, их бы сделали начисто и не пачкали свой район. Все бы затерли, чтобы не всплыло!

– Только не загружай мне про одинокого прохожего, который замочил трех жлобов, а одного разделал как мясник котенка.

– Вонючая эта тема, скажу я тебе, эксперт,– перешел на доверительный шепот Демьян.– Тут попадалово вышло. У одного барыги из бара псина была уникальной породы, размером с маленькую лошадь! Дурной был и злой зараза: многим задницы надкусил и кобелей загрыз вагон. Из-за него иные по ночам выйти боялись – хозяин, приколист, иногда домой ее не впускал, и псина бродила по улице в тоске до утра. А позавчера, тот случай вышел, так нашли только ее башку да шерсти клок.

– К чему ты мне это рассказал?

– Не шуми, вольно, не на митинге. Здесь никто тебе петь не станет.

Демьян зло сощурил глаза, и Оля содрогнулась, увидев новое выражение безумной жестокости на лице парня, которое вполне могло объяснить его предводительство среди сверстников, хотя он и не выделялся телосложением. Увидел блеск в его глазах и Валерий.

– А мне и не нужны песни остальных,– пошел он на попятную.– Если я и буду здесь говорить с кем, так только с тобой.

Удар пришелся в цель, тем более сказано все было громко, в расчете на удаленных слушателей.

– Ты же знаешь, к тебе здесь прислушиваются, эксперт,– проглотил наживку Демьян.– Тебе доверяют, верь мне, очень авторитетные люди. И их тоже парит такой пожар в квартале. Был разговор. Из своих никто не запачкан, а чужаков здесь не бывает. Дела у нас ведутся культурно. Выходит, что стукнутый тут завелся, хотя я догадываюсь, откуда ноги растут.

– Ну и?

– Появилась на районе ведьма одна: приезжая бабка лет семидесяти, натуральная старая калоша. Заселилась в старом доме, что с пожара пустой – там, вроде, ремонт не доделали, а ей, походу, вид на жительство дали. Прикинь, одна в том доме живет и не парится. Не то, чтобы она страшная какая была, но люди ее стороной обходят. У нее каждую ночь свет горит, а сама днем не выходит. Я ее сразу на меточку взял. Во всякую там черную магию не верю – я человек деловой, но, если есть в мире ведьмы, то она первая из них. Я не удивлюсь, если Гнюса сожрала какая тварь, что она через колдовство свое вызывает.

Полицейский долго молчал, то ли обдумывая услышанное, то ли ожидая продолжения, и, в конце концов, заговорил, но так тихо, чтобы только Демьян его и мог слышать.

– Послушай, парень, я ведь твою психованную натуру знаю. На тебе четыре трупа висит, мне это известно наверняка, да времени нет копать старое. Но, если в ближайшее время старуха умрет даже своей смертью, обещаю тебе, Демьян, что я с тебя не слезу! Ты мне веришь? Я пригоню в этот квартал полк внутренних войск, чтобы у каждого мусорного бака стоял легионер, и месяц буду заглядывать во все окна. Только еще одно убийство! Не знаю, сколько твои «уважаемые люди» потеряют на этом, но, повторяю, я с тебя уже не слезу тогда.

Теперь лицо Серого приобрело пугающий вид, который, видимо, и снискал ему авторитет у подобных демьянов. Парень покосился в сторону Ольги, оценивая, слышала ли она оскорбительную для него тираду, и тихо прошипел: «Где залезешь, там и слезешь».

– Я врубился в твой базар, командир,– продолжал он уже громче,– но ты слушай сюда. Я порожняк гнать не стану, а псих на улице мне не нужен. Я выловлю тебя, когда пробью тему.

Парень резко развернулся и пошел в сторону, так же подпрыгивая и подергиваясь. Следом направился и его эскорт, оставаясь на небольшом удалении, чем, видимо, тому оказывалась дань уважения.

– Дерьмо,– несдержанно плюнул в его сторону Серый.– На руках этого гаденыша крови больше, чем в донорском банке центральной больницы. Культурный человек. Бизнесмен. Дерьмо! Но теперь они сами начнут искать убийцу, наводить порядок, и в ближайшие недели на улицах даже пьяного не встретишь. Вот только старуху надо бы навестить.

– Зачем?– искренне удивилась Ольга, которая уже окончательно продрогла и теперь с надеждой оглядывалась на теплый автомобиль.

– Во-первых, чтобы он знал, что я держу ее на контроле – здесь за нами наблюдают десятки глаз. А во-вторых, он бы, на самом деле, не стал упоминать о ней просто так.

Эксперт Серый на какое-то время задумался и неожиданно спросил:

– Так все дело в Моратории?

– В Моратории?– вздрогнула женщина.

– Да брось,– поморщился Серый.– Я же дознаватель, а не простак, который вчера паровоз впервые увидел. Твои пропавшие из биографии двенадцать лет… Ты одна из тех опальных ученых, которые занимались опытами над людьми. Когда приняли международный Мораторий на все эти генетические эксперименты, и прошла череда шумных дел с разоблачениями, самых отличившихся закрыли на годы, а остальных просто разогнали: закрыли ваши лаборатории, кафедры, институты, опустили всем гражданские категории. По времени как раз совпадает с твоим приходом в транспортную полицию. Тогда запустили программу социальной реабилитации для оказавшихся не у дел специалистов. Куда еще их было пристроить? Госслужба в самых непопулярных местах… И ты реально согласилась на транспортную полицию?

Он вызывающе хмыкнул и продолжал требовательно смотреть на Ольгу.

Моросивший дождь окончательно забрался под ее куртку нарастающим ознобом и усилил волну дрожи, которая поднималась откуда-то изнутри. Женщина глубоко вдохнула, чтобы унять растущую в ней ярость, но глоток свежего воздуха распалил ее еще сильнее.

– Да, мой проницательный следователь,– она подняла глаза и вплотную придвинулась к его лицу. Голос дрожал, и Ольга говорила, почти не разжимая зубов, чтобы они предательски не стучали, пока слова рвались из нее наружу.– У меня была ученая степень по биоконструированию, и своя кафедра в университете, и свои исследования, и своя жизнь, и свои мечты… Я даже не заметила, когда необразованные балаболы, называющие себя политиками, которые вечно врут и гундосят всякую популистскую чушь, превратили всю эту ересь о запрещенных темах в науке, об этических границах, не просто в законы, а в настоящую охоту на ведьм! И в одно прекрасное утро всю мою жизнь просто выключили щелчком пальцев…

– Ведьма!– встрепенулся Серый, перебив женщину.– Надо зайти к старухе прямо сейчас! Это пять минут ходьбы отсюда. Только сначала принесу тебе накидку из машины, а то ты замерзла, и вся дрожишь.

Ольга застыла от неожиданности, а тирада недосказанных слов, буквально застряла у нее в горле приступами кашля. Она с недоумением смотрела вслед Серому, который спокойно вернулся к машине, извлек из багажника старый армейский плащ и, вернувшись к ней, как ни в чем не бывало, заботливо закутал ее в это бесформенное одеяние.

Бесцеремонно прерванный диалог оставил странное ощущение. Она хотела кричать в голос на этого зарвавшегося мужлана, готова была ударить его, уничтожить. Но сил не было даже на то, чтобы пошевелиться: глубочайшее опустошение обрушилось на нее непреодолимой тяжестью. Ведь, она говорила о том, что болело в ней все эти годы, о самом важном – о том, что разрушило ее жизнь. А он просто не стал ее дальше слушать, потому что выяснил, что хотел, и ее слова больше ничего не значили.

– Пойдем,– Серый даже улыбнулся ей, прежде чем отвернуться и уверенно зашагать к арке многоэтажки.

Обескураженная женщина покорно двинулась следом в полном смятении чувств. Но с каждым шагом усиливалось осознание того, что ей становится легко, словно сбросила с плеч груз, который носила на себе годами. Это было похоже на пробуждение в утренней реальности после тяжелого гнетущего сна…

* * * * *

Дом, в котором жила старуха, ютился в одном из переулков и являл собой архаичное сооружение еще старой застройки. Четырехэтажный, он имел угловатую крышу, порождавшую такую загадочную конструкцию как чердак, где по свидетельствам многих историй обитали привидения, таились сокровища и совершались самые гнусные преступления. Здание находилось в плачевном состоянии и с нетерпением дожидалось ремонта. Стена у основания дала широкую трещину, которая расползлась к крыше паутиной более мелких. А обвалившаяся штукатурка оголила рыжие ребра щербатых кирпичей, покрывая поверхность стены ярко-красными язвами. Ощущение болезненного вида довершали синяки оконных проемов, за одним из которых таился дрожащий огонек, хорошо различимый в полумраке осеннего дня.

Старуха назвалась Карминой и, не скрывая раздражения, проводила полицейских в комнату. После грязи задворков, которые Ольга увидела в начале дня, она стала привыкать к этому спутнику трущоб, но в помещении, где жила пожилая женщина, была окончательно подавлена. Приходилось буквально ступать по мусору, пробираясь через нагромождения старой мебели, беспорядочно разбросанной по некогда просторной комнате. Старушка юрко маневрировала в привычной для себя обстановке, направляясь к единственному креслу, выглядевшему относительно цельным на фоне остальной разрухи. Она ловко, что несколько противоречило ее дряхлому виду, взобралась на высокую подушку и закуталась многочисленными пледами, больше напоминавшими драное тряпье.

– Я жду вас уже который день,– визгливо пожаловалась она, шевеля морщинистыми губами не в такт произносимым словам.

– Госпожа Кармина,– вежливо начал эксперт.– Мы из полиции, и вряд ли Вы нас ждали. У нас есть несколько вопросов…

– Так вы можете и опоздать,– сердито промямлила старуха, игнорируя вступительную речь полицейского.– Он, конечно, еще не родился, но уже появился на свет.

– Итак, я хотел бы выяснить кое-что,– гораздо громче попытался еще раз Серый, но неугомонная старушка, не обратив на это внимания, продолжала что-то нечленораздельно вещать о сроках, отведенном времени и чьем-то рождении.

Полицейский вопросительно посмотрел на Ольгу, и та пожала плечами. Он шумно вздохнул, но поморщился от зловония, которое беспокоило его спутницу с того момента, как они вошли в комнату.

– Уж не похоронила ли она своего муженька где-нибудь в шкафу,– тихо проворчал он.– Вы проживаете здесь одна?

– У меня никогда не было мужа,– вдруг отчетливо заявила старуха, высоко подняв голову и демонстрируя неожиданную вменяемость.– Я никогда не была с мужчиной.

– Сожалею,– спохватился эксперт, стараясь воспользоваться проблеском ее рассудка, не будучи уверенным в его продолжительности.– Итак, я собираюсь задать несколько вопросов. Готовы отвечать?

– Вопросы?– изумилась старуха.– Да разве вы знаете, о чем должно спрашивать? Вы пришли сюда, направленные судьбой, получить ответы на вопросы, которых еще не знаете.

– А Вы что-нибудь знаете о происшедшем ночью убийстве?

– Убийство… Весь мир замер в ожидании Его явления! Падут царства, и исчезнут народы, а ты у порога великих перемен беспокоишься о какой-то одной смерти?

– Да что ж это такое! Не надо строить из себя сумасшедшую дуру!– рявкнул неожиданно Серый.– Или отвечай на вопросы, или прекрати морочить мне голову своими предсказаниями.

– Сумасшедшая?– прошипела старуха и подалась вперед.

Ее сморщенное сухое личико, казалось, собралось в злобный кулачек, чтобы ударить обидчика. Только в этот момент, заглянув в покрытые молочной пеленой глаза, эксперт понял, что старуха была слепой. Едва различимые зрачки смотрели мимо, но он не мог избавиться от зловещего ощущения, что Кармина видела не хуже любого зрячего. Это ощущение складывалось из мелких несоответствий – не было скованности в движениях, не было осторожного прощупывания предметов, а на столе у окна коптила старая керосиновая лампа. Серый не удержался и осторожно провел рукой перед глазами старухи. Глаза не отреагировали, но уголки губ поджались в заметной улыбке.

– А ты, парень, или глуп или слеп, если не видишь безумство мира, в котором живешь,– тихо зашептала старуха.– Да, в моей голове бывает хаос, как и вокруг меня, но в душе моей все на местах! И вера моя посильнее моих слабостей будет. Ее свет хранил меня до этой встречи, и только он может зажечь свет понимания в ваших душах. Прислушайтесь к моим словам, избранные, ибо труден ваш путь, и не будет награды!

– Извини, добрая женщина,– нагнулся к старухе раздосадованный эксперт.– Не на ту мельницу льешь воду. Не хочешь говорить теперь, я притащу тебя на допрос к себе. И тогда тебе лучше оказаться по-настоящему безумной.

Дальнейший разговор смысла не имел, и Ольга уже поторопилась шагнуть в сторону выхода, когда Кармина резко выхватила из-под вороха своих пледов костлявую ручонку и цепко ухватилась за рукав полицейского.

– Постой!– угрожающе вскрикнула она.– Куда собрался? Разве знаешь, куда идти? Слушай, зачем пришел. Он явился в наш мир как Гнев, чтобы судить, и будет много жертв. Но Он еще не рожден, неразумен, как дитя. Сейчас он пустой сосуд, который наполнится людскими пороками. А потом изольет их на людей и многократно преумножит. Его ищут и другие… Что они ему покажут? Остерегайтесь – они идут по его следу и уже близко. Помни! Чем наполнишь сосуд, то и выпьешь из него!

Серый осторожно, но твердо избавился от захвата навязчивой старушки и предусмотрительно отступил.

– О ком ты все толкуешь?– не выдержал он.– Кого мы, по-твоему, ищем?

– Его, который обещал вернуться!

– Как я понимаю, говорит о боге,– неожиданно для себя вставила Ольга.

– Ну, хватит,– подытожил Серый и направился к двери.– Мы скоро встретимся и уже на моей территории, а не на этом кладбище.

– Ты вернешься раньше, чем думаешь. То, что тебе адресовано ты услышал,– загадочно бросила ему вслед старуха, и неожиданно позвала.– Ольга, обожди.

Удивленная женщина встала как вкопанная, и даже идущий впереди полицейский – она видела – содрогнулся.

– Тебе предстоит более долгий путь. Не пытайся сопротивляться этому и искать встречи с Ним, пока Он не найдет тебя. Ты не встретишь его в миру, но обретешь в себе. Не бойся своих сомнений – они плата за право выбора.

Справившись с оцепенением, полицейские молча вышли из комнаты.

Дождь временно затих, оставив после себя влажную свежесть и бодрящее дуновение ветра. Ольга всей грудью вдыхала осенний аромат, приправленный горечью прелых листьев, принесенной из какого-то позабытого скверика, еще не задушенного городом. И каждый глоток воздуха все больше прояснял голову, разгоняя остатки странного ощущения, навеянного визитом к Кармине.

– Настоящая ведьма,– заметил Серый, весело улыбаясь женщине.– Время от времени нам придется иметь дело с подобными субъектами.

– Как она узнала мое имя?

– Ну, возможно, ты держала в руке табличку с именем, а может, она и в самом деле ведьма, хотя, думаю, все проще: я называл тебя по имени.

Он взял Ольгу под руку и мягко увлек по направлению к улице, где стоял автомобиль.

– Мы не разговаривали при ней.

– Уверена?– наигранно удивился Серый.– Кстати, о твоем безмолвии, ты говорила о боге. Верующая?

Ольга не стеснялась своих убеждений, не очень популярных в современном мире, но сейчас его вопрос казался неуместным, а сам он – человеком, с которым вообще не стоит откровенничать лишний раз.

– Не скажу,– коротко ответила она.

– Я с уважением отношусь к подобным вещам, хотя и далек от их понимания. Кстати, не подумай, что мая грубость в разговоре со старухой от отсутствия у меня манер и воспитания. Порой, это лучший способ прекратить истерику или привлечь внимание. А ты заметила, что она слепая?

– Слепая? Может и так. Не обратила внимания. Да и какое это имеет значение? Она же не свидетель.

Полицейский резко остановился, когда они подошли в машине, и взял Ольгу за руку. Его ладонь была теплой и мягкой, а прикосновение неожиданным.

– Рад нашему знакомству. Уверен, сработаемся. Результаты медицинской экспертизы и заключение получим в лучшем случае завтра. Возвращаться в офис смысла нет, поэтому предлагаю перекусить где-нибудь в центре, поболтать о пустяках, отметить знакомство.

– В другой раз,– женщина отдернула руку, и стала торопливо, снимать плащ.– Хочу вернуться домой и обдумать увиденное…

– Как скажешь. Я подвезу.

– Не надо,– Ольга протянула Серому плащ.– Дождь закончился, и я пройдусь. Сама доберусь на подземке. Надо голову проветрить.

– Хочешь одна идти по этому микрорайону?– покачал головой эксперт.

– Я живу в таком же. Так я могу поработать завтра с видеоизображением с той камеры?

– Ты упрямая… Хорошо, отправлю ребят, чтобы забрали записи, но зачем тебе это? Не наша работа: мы сегодня только на замене. Ты же знаешь, как все работает: оформляем отчет осмотра, собираем в папку материалы и заключения, ставим подписи и завтра вечером отдаем юристам. Они классифицируют и запускают дело в производство. А послезавтра начальник управления назначит на дело молодого следака. Все! Мы – эксперты, наше дело отрабатывать запросы следователей, а не вести расследование.

– Я знаю,– кивнула женщина.– И я не люблю высовываться без нужды. Но в этом случае есть противоречия, которые не дают мне покоя, чтобы просто забыть об этом.

– Зубы?!– Серый развел в стороны руки, демонстрируя возмущение.– Этот придурок мог просто нацепить вставную челюсть, или спилить передние резцы, чтобы они сочетались с его татуировками и пирсингом! Какая разница? В любом деле есть существенные детали, а есть просто информационный мусор. Я тебе гарантирую, что это дело ляжет в архив на следующий же день, после назначения следователя. Мотив понятен: парень жестко защищался, а молодые ребята просто напали не на того парня. Он оказался психом, но без большого ума, потому своими укусами оставил тысячи образцов ДНК в слюне, соплях и прочих выделениях. Петкевич завтра ее выделит и пробьет по базе, в которой есть ДНК более девяноста процентов населения страны. Если он есть в базе, его сразу объявят в розыск, а если нет, поставят его ДНК на контроль, и найдут, как только он впервые сдаст кровь в любой поликлинике. Все! Здесь нечего расследовать.

Женщина молча, не отводя взгляд, смотрела на Серого. Она ждала.

– Я от тебя в восторге!– наконец, с раздражением произнес он, и резко швырнул скомканный плащ, на заднее сиденье «Мерседеса», но быстро успокоился и заговорил тише.– Делай как знаешь. Я это зарегистрирую как тестовую задачу для тебя на испытательный срок. Оформлю сегодня допуск в вычислительный центр для тебя и оставлю в сети. Утром в терминале будет вся информация, куда идти и кто, из специалистов будет с тобой работать. Но время у тебя завтра до пяти часов. Материалы надо юристам передать. Я к этому времени соберу в отчет личные данные по жертвам, приложу ссылки на похожие дела из архива и дожму Петкевича, чтобы он сам сделал заключение, а не перевалил на какого-нибудь практиканта или студента. А то у нас морг уже под завязку, и он норовит развозить трупы по городским больницам… Ну что еще?

Последний вопрос Серый задал, уже усевшись на водительское сиденье. Он опустил стекло и вопросительно посмотрел на Ольгу, которая подошла вслед за ним к машине и теперь молча стояла, чего-то выжидая.

– А я могу попросить о допуске еще и постороннего специалиста?– спросила она тихо, почти с виноватыми интонациями.– Есть пара знакомых с опытом именно моделирования в нейросетях. Там есть специализированные пакеты сервисов и свои тонкости в работе с ними.

– Ну, ты даешь!– Серый протянул через окно мобильный телефон в упаковке.– Твой служебный мобильник, забыл сразу отдать. Все телефоны, и мой, и диспетчерской, и по службам уже вбиты, мобильный доступ к базам данных открыт. Держи всегда при себе и трекер не выключай. Он не только для того, чтобы за тобой следить – если что-то случится, по нему тебя найдут и помогут. Все, до завтра…

Мерседес резко сорвался с места и также резко ушел в поворот, покидая тесный и опустевший дворик. Последние зеваки спешно расходились по домам, а снова усилившийся дождь старательно смывал с асфальта еле различимые следы недавней трагедии.

Ольга еще какое-то время задумчиво смотрела вслед уехавшему автомобилю, пряча в уголках губ беспричинную улыбку. Наконец она подняла воротник куртки и, спрятав озябшие ладони в ее карманы, двинулась в сторону ближайшей станции подземки.

Глава Вторая

Ольга вернулась домой уже в сумерках.

День принес резкие перемены в жизни, и в этом было будоражащее возбуждение. После многих лет размеренной рутины, когда каждый следующий день не отличался от предыдущего, сливаясь в сплошную серую обыденность, жизнь утратила не только цели, но и ориентиры. Сегодняшний день стал для нее пробуждением – дышалось легко и полной грудью. Она впервые с нетерпением ждала начала следующего дня, который принесет новые впечатления и заполнит жизнь яркими событиями.

Женщина не могла найти себе места, переключаясь между просмотром новостей и мыльных опер, пыталась что-то приготовить на тесной кухне, взялась перебирать старый бельевой шкаф. Но так и не смогла ни на чем сосредоточиться, отвлечься от наплыва беспокойных мыслей и образов – перед глазами стояли картины пережитого дня, заслоняя за собой все остальное.

Особое место в хороводе переживаний занимал Серый. Странным было то, что он одновременно и притягивал ее и отталкивал. В нем сочеталась отвратительная мерзость мужлана и деликатность настоящего мужчины. Ольга помнила трогательное прикосновение его теплой ладони и оскорбительную заносчивость, когда он отвернулся, даже не дослушав ее. Стало сложно различать, что из впечатлений об этом человеке было честным воспоминанием, а что плодами ее воображения.

Женщина подошла к зеркалу, нахмурилась и дала себе легкую пощечину:

– Осторожно,– назидательно и громко заявила она своему отражению.– Соберись, тряпка. Посмотри, куда тебя заносит… Мужика тебе надо. Да где ж его взять?

Отражение не слишком убедительно отреагировало на наставление, с поджатыми губами всматриваясь в Ольгу.

Служебный мобильный тихо пискнул, уведомив о поступившем сообщении.

– Помяни черта,– прошептала женщина, прочитав на экране сообщение от Серого.

Само сообщение было коротким: ей выдали разрешение на привлечение стороннего специалиста, но к нему прилагался целый список ссылок на бюрократические процедуры и формуляры, которые предстояло заполнить.

Глаза Ольги загорелись, и она нетерпеливо схватила личный телефон, быстро пролистывая архив контактов. Губы беззвучно шевелились, проговаривая имена, которые с трудом всплывали из памяти. Она сделала несколько вызовов, но номера больше не обслуживались.

– Антон!– радостно вскрикнула женщина, когда при очередной попытке раздался короткий гудок, и трубку сняли.– Привет. Это Ольга Ботвинник. Помнишь?

– Конечно,– ответил тихий, но знакомый голос, по которому сразу вспомнился молчаливый худощавый парень с бледной кожей и неухоженными волосами.– Лучшие годы в моей профессиональной карьере были в Вашей команде.

– Рада слышать!– Ольга улыбалась своей удаче.– Не буду лукавить и спрашивать после четырехлетнего перерыва, как твои дела. Но мне очень нужна завтра твоя помощь в использовании сервисов нейросети для моделирования. Это важно, и я рассчитываю на тебя.

– Лучший специалист по молекулярному моделированию, которого я знаю, это Вы,– также тихо ответил голос.– А помочь я Вам не смогу.

Женщина почувствовала, как земля уходит из-под ног. С чего она решила, что может так запросто объявиться в жизни этого парня спустя годы и нагрузить его своими проблемами? С чего она взяла, что может щелкнуть пальцами, и за ней побегут люди, которые ее, возможно, уже не помнят?

– Я понимаю, что это неожиданно,– Ольга постаралась собраться с духом.– Да и деньги за день работы ничтожные. Я понимаю, что у тебя своя жизнь, и заботы. Но со временем это может стать постоянной подработкой, если все сложится… Когда все развалилось, я устроилась в транспортную полицию, а сейчас меня перевели в департамент тяжких преступлений. Это в Цитадельке. Знаешь? С твоим работодателем проблем не будет: я могу сделать официальный запрос…

– Цитаделька на Володарке?– голос был явно удивленный.– Дело не в этом. Я бы с радостью помог без всяких оплат. Но на завтра я уже взял отгул. Мы с женой идем на похороны. Так что завтра без вариантов.

Ольга ударила себя кулаком по лбу:

– Сожалею об утрате… А что случилось?

– Вы его должны помнить. Это Никифоренко, он был заведующим кафедрой биопрограммирования в университете. Моя жена лучшая подруга его младшей сестры, и мы поддерживали близкие отношения.

– Конечно я его помню,– понизила голос Ольга.– Он молодой, ему немногим за сорок должно быть. И что произошло?

– Я деталей не знаю. Сказали, несчастный случай на рыбалке. Он уехал на выходные и не вернулся. Его сестра обратилась в полицию, а вчера ее вызвали на опознание. Завтра похороны, может, узнаю подробности.

– Жаль,– выдохнула Ольга.– Он был толковый. Только не знала, что рыбак.

– Я тоже не знал. Никогда не видел у него удочек… И это уже третьи похороны с начала года из нашей университетской команды. Всякий раз какие-то несчастные случаи…

Он назвал имена, которые Ольга не смогла вспомнить. В те годы она была слишком увлечена работой и почти не замечала людей: ни с кем не поддерживала отношений и старательно избегала даже обязательных мероприятий, ограничиваясь формальными и короткими приветствиями или поздравлениями.

– Помню их,– солгала женщина.– Понимаю, что это может показаться не очень вежливо в этой ситуации, но, возможно, ты порекомендуешь специалиста, который мне поможет? У нас тогда была очень способная девочка, Светлана Кузнецова, кажется. У тебя есть ее контакты?

– Она пропала в прошлом году,– после короткой паузы ответил голос.– Ну, как пропала… Наверное, переехала. Мы с ней до последнего поддерживали контакты, а потом она перестала выходить на связь. Ее мать написала заявление, но в полиции его не взяли. Сказали, что нет оснований. Квартира пустая: все вещи вывезены, следов взлома нет, и там только ее мобильный остался. Все признаки, что она просто уехала… Обычная ситуация для наших. А Вы не получали предложений? Насколько я знаю, всем из университета они приходили.

– Какие предложения?– Ольга насторожилась.– Ты про этот обезличенный спам с обещанием больших заработков? Я даже не реагировала на них. Это были или провокации комитетчиков, или какие-то сумасшедшие авантюристы… А ты связывался с ними?

Антон долго молчал, прежде чем ответить:

– Я, как и все, долго не мог устроиться после работы в университете. А там предлагали хорошие ставки, но с переездом куда-то в регионы и с ограничением по связи. Подробностей не раскрывали, а переезд для меня был не вариант. Слухи разные ходили, но тогда мне эти ребята стали подкидывать небольшие проекты, на которых я и держался. Я и сейчас как фрилансер им модели частенько обсчитываю. Платят хорошо. А, многие, я знаю, серьезно рассматривали предложения с переездом. Поэтому в доступе из наших почти никого нет. Думаю, многие согласились.

– Хочешь сказать, что кто-то продолжает исследования под Мораторием?– Ольга смотрела на собственное отражение в зеркале, и видела в округлившихся глазах не только удивление, но и ужас.

– Полным ходом,– вздохнул Антон.– Честно говоря, я был уверен, что и Вы там. Поэтому удивился, когда Вы сказали, что теперь работаете в Цитадельке. Мне год назад в одном проекте попались Ваши доработанные модели со свободными радикалами лантанидов. Я был уверен, что это Вы продолжаете работу.

– Нет, это невозможно,– уверенно возразила женщина.– Тогда КОБ изъял все архивы лаборатории. У меня даже личных записей не осталось. А модели я не публиковала нигде. Уверена, комитетчики все загребли и, если не уничтожили, то запрятали очень глубоко.

– Это были Ваши результаты.

– Ты ошибаешься,– Ольга покачала головой.– Если кто-то ведет исследования, то, понятно, рано или поздно они придут к тем же выводам и решениям, которые получили мы. Это неизбежно. Это нормально…

– Там были модели с Вашими комментариями,– Антон проявлял нетерпение, от чего стал произносить слова коротко и отрывисто. Он делал так и раньше, когда спорил с ней.– Остались даже не просчитанные до конца ветки, которые мы с Вами откладывали на потом. Там была и черновая модель, из-за ошибки в которой Вы на меня накричали и грозились уволить.

– Не важно,– она чувствовала, что не может больше продолжать разговор, и не видела в нем смысла.– Это не сейчас обсуждать. Я и так позвонила в неподходящий момент… Ладно, в любом случае остаемся на связи… Буду рада, если найдешь возможность для личной встречи. Мои контакты у тебя есть, и я никуда не денусь. Еще раз извини, что побеспокоила в такой момент… Мои соболезнования.

Ольга отключила звонок, не дождавшись ответа, и отбросила телефон в сторону, рискуя его разбить. Она продолжала смотреть на него с нескрываемым испугом, словно, это была ядовитая змея, которая заползла в ее дом. Она сделала несколько беспорядочных шагов по комнате, не находя себе места, и запустила пальцы в волосы сжав их до боли.

Женщина громко вскрикнула, выпуская наружу поднявшуюся в ней ярость, и с разбега прыгнула на кровать. Она зажмурилась и свернулась в позу младенца, поджав колени к груди и подперев сжатыми кулаками подбородок.

В этом положении она провела всю ночь, не выключая свет и не переодеваясь ко сну. Она даже не была уверена в том, что спала. Разговор с Антоном крутился в голове по непрерывному циклу, бесконечно повторяя одни и те же фразы. Это был не сон, а утомительное ночное наваждение.

Таймер заверещал громко и беспощадно, звуковыми пинками возвращая Ольгу в реальность нового дня.

– Все будильники попадут в ад,– прошептала женщина, обхватив руками горячую от боли голову.

Она с трудом поднялась, нашла брошенный накануне мобильный телефон, и заставила его замолчать. Быстрые сборы прошли как в тумане, но стоило выйти из дома, и голова прояснилась, а ночные переживания отступили за границы сознания. Не понятно было, помогла ли горсть выпитых таблеток или утренняя прохлада ранней осени, но к Ольге вернулось хорошее настроение и сладостное предвкушение предстоящей работы.

Она знала, что никакие проблемы не смогут тебе помешать, если не зацикливаться на них.

Терминал у входа в Цитадельку требовал дождаться сопровождающего ее специалиста, и Ольга осталась снаружи, всматриваясь в наливающийся солнечным светом небосвод, на котором сегодня не было ни единого облака. День обещал быть погожим, и можно было бесконечно долго всматриваться в небесную голубизну, впитывая ее свет.

Пощелкивание трекера на мобильном телефоне предупредило о приближении сопровождающего. Ольга с недоверием посмотрела на парня, который вышел из парадного входа и направился к ней, сверяясь с указателем своего трекера. Когда он подошел вплотную на экране под указателем появилось его удостоверение с фотографией – ошибки не было, она ждала именно его.

– Ты тот специалист, которого мне выделили на сегодня?– спросила женщина вместо приветствия, рассматривая ссутулившегося щуплого паренька, на верхней губе которого виднелась легкая поросль волосиков, которые еще не были знакомы с бритвой.

Тот кивнул, и огляделся по сторонам:

– А где второй? Должен быть еще какой-то посторонний специалист.

– Думаю, меня одной хватит,– вздохнула Ольга.– Ты здесь по распределению?

– Да,– паренек сложил брови «домиком», изобразив бесконечную грусть.– На два года. Министерство внутренних дел оплатило мое обучение. Так что я здесь надолго… Нам в другой корпус, но, если постороннего не будет, можем пройти через главный вход. Или пойдем снаружи в обход.

– Веди в обход, специалист по распределению.

Вычислительный центр Цитадельки был устроен еще хуже, чем главный корпус. Складывалось впечатление, что эти сооружения проектировали не архитекторы, а генералы с широкими лампасами, которые плохо представляли, чем занимаются их сотрудники и беспокоились только о том, чтобы было достаточно места для парадного построения личного состава.

Преодолев подъемы по монументальным широким лестницам и обойдя лабиринт стеклянных кубов с серверными стойками, они, наконец, дошли до огромного зала, в котором были расставлены рядами до сотни терминалов вперемешку с проекционными экранами и планшетами. Оборудование было современным и дорогим, но в зале, кроме них больше никого не было. Обезумевшее от безлюдья и одиночества эхо перекрикивало не только их голоса, но и каждый шорох, каждый шаг.

– Сюда?– Ольга указала на терминал, возле которого стояла пара стаканчиков с кофе и пластиковый контейнер для еды, явно принесенные заранее сопровождавшим ее пареньком.

«Сюда?» – многократно переспросило эхо.

– Сюда,– согласился паренек, и эхо разнесло добрую весть по всему залу.

Он включил терминал и надел на правую руку перчатку клавиатуры. Монитор автоматически перешел в проекционный режим, отобразив голограммой объемный интерфейс с висящими в воздухе кубиками. Паренек ткнул в один из них указательным пальцем перчатки, и тот развернулся в плоский лист с мелким текстом.

– Это Ваша заявка,– прокомментировал он.– На нее выделены восемь ядер процессора, многоканальный доступ во внешнюю сеть, и приложены еще две видеозаписи.

Паренек ухватил за край висящего в воздухе голографического листа заявки и отодвинул его в сторону. Потом подтянул ближе к себе два кубика с нанесенной на них пентаграммой кинопленки. Он сдавил один, и над тем засветилась надпись: «Дополнительная запись с внутренней видеокамеры».

– А это интерфейс нейросети… Какой запрос вбивать?– паренек толкнул еще один кубик, и тот рассыпался на десяток геометрических фигур, каждая из которых была украшена вязью неразборчивых рун.

Ольга, не отрываясь, смотрела на молодого специалиста и широко улыбалась, едва сдерживая смех.

– Тебя же Ильей зовут?– наконец спросила она, когда тот растерянно на нее уставился.– Ты когда-нибудь работал с нейросетью?

– Конечно,– возмущенно насупился Илья, старательно понизив свой по-детски звонкий голос.

– И знаешь принцип ее работы?

– У меня, на секундочку, диплом программиста…

– Я у тебя не про диплом спросила!– Ольга шумно вздохнула.– Снимай свою варежку, и убирай эти воздушные пузыри, если не хочешь, чтобы у тебя руки через час отвалились. Этими игрушками будешь своих сверстниц впечатлять… Кто выделял мощности под эту задачу?

– В заявке указано не было,– нахмурился паренек.– Поэтому мощности установлены по умолчанию.

– На восьми ядрах два получасовых видеопотока нейросеть будет разбирать недели две, а нам все надо закончить к пяти часам вечера,– женщина начинала терять терпение.– Как нам получить дополнительные мощности?

– Надо новую заявку писать на завтра. На сегодня уже не согласуют.

Кубики растаяли в воздухе, когда Илья снял перчатку, и монитор терминала загорелся в обычном экранном режиме, расположив меню пользовательского интерфейса в плоскость. Ольга придвинула к себе клавиатуру и мышь:

– Пересядь и подключи второй терминал. Я буду ставить тебе задачи и показывать, что надо делать. У нас есть ограничение на подключение к внешнему хостингу нейросетей?

– Нет. Ничего такого в заявке не указано.

– Тогда слушай,– Ольга вывела командную строку и набрала несколько запросов.– Каналы у нас широкие, объем вытащат. Выведи список серверов с хостингом нейросетей. Я нарежу видео на фрагменты, и мы их раскидаем по публичным серверам. Ты будешь следить за откликом. Когда мы превысим их лимиты по загрузке, сервера нас будут блокировать. Тебе надо будет перенаправлять потоки на следующий сервер. А я на наших восьми ядрах соберу построенные ими модели в единое целое.

– А это законно?– шепотом спросил Илья.

– Я же у тебя спрашивала, понимаешь ли ты принцип работы нейросети?– женщина едва сдерживала смех.– Конечно, законно. Нейросеть – это самообучающийся алгоритм. Он нарабатывает статистику применения, запоминает как схожие задачи решались в предыдущих случаях и создает новые ассоциативные связи. Чем чаще и больше его используют, тем эффективнее он работает. Поэтому все нейросети, кроме очень секретных, публичные и доступны для любых пользователей. Иначе они бы не могли развиваться. А чтобы нейросеть работала еще лучше, ее надо не запросами долбить, а переводить в диалоговый режим и подсказывать, что ей делать. Для этого есть целые библиотеки сервисов. По умолчанию она будет перебирать весь объем методов, постепенно аппроксимируя их. А если, блокировать заранее ненужные ветки или, наоборот, указывать приоритеты, нейросеть будет быстро адаптироваться под твою задачу, и решение будет найдено в разы быстрее. А ты вообще, знаешь, что такое аппроксимация?

– Да,– неуверенно ответил паренек.– Мы это проходили…

– Проехали,– отмахнулась Ольга и погрузилась в настройку сервисов, быстро переключаясь между окнами запущенных на сервере процессов.

Она впервые за многие годы снова окунулась в привычный и знакомый ей мир, который с детства занимал все ее мысли, светил для нее путеводной звездой, горел неудержимым желанием и иссушал жаждой. В такие минуты она теряла ощущение времени, растворяясь в работе без остатка – она не чувствовала себя, не замечала никого вокруг.

Погруженная в работу, она не видела с каким восторгом заглядывал ей через плечо Илья, какими глазами он на нее смотрел. Ольга даже не заметила, что он дважды выходил из зала, чтобы сбегать для нее за свежим кофе, и не вспомнила бы, сколько этих картонных стаканчиков с кофе машинально выпила.

Нейросеть сравнительно быстро разобрала оба видеопотока и даже на их синхронизацию ушло не так много времени, но собрать объемную модель никак не получалось. Фреймворки, с которыми она работала, были специализированы для создания пространственных молекулярных моделей, а не для обработки видеоданных. На освоение нужных ей инструментов потребовались бы месяцы, а доступных ей не хватало.

Время истекало неумолимо, и последние часы работы дались Ольге с большим напряжением. Она несколько раз вспоминала Антона, который, наверняка, нашел бы решение за пару минут, скачав несколько дополнительных расширений к сервису или перестроив структуру данных. Но ей для этого требовалось больше времени.

Женщина даже вскрикнула от восторга, напугав паренька, когда очередной тест прошел и первый фрагмент модели собрался в нужном формате. Она быстро загрузила нарезанные фрагменты уже очищенного видео в обработчик и запустила сборку. Было уже начало пятого, а таймер обещал закончить процесс сборки за двадцать минут.

– Получилось!– она оттолкнула клавиатуру, и повернулась к Илье.– Через двадцать минут модель соберется. На какой проекционный планшет можно вывести трехмерный видеопоток?

– Все планшеты недоступны,– развел руками паренек.– А монитор такое видео не вытащит…

– Дай угадаю,– женщина разочарованно откинулась на спинке стула.– Нужна была заявка.

– Я уже оформил на завтрашнее утро и растолкал, кого смог, чтобы быстро согласовали.

– Такой облом,– вздохзнула Ольга.– Испечь пирожок, а роток не открыть, чтобы куснуть. Может, это и к лучшему. Сегодня устала. Завтра приду со своим начальником, и вместе все просмотрим на свежую голову.

– А Вы крутая,– неожиданно высказался Илья.– Я еще никогда не видел, чтобы кто-то так работал.

– Скорее опытная,– неожиданно для себя женщина засмеялась в ответ на неловкий комплемент паренька.– А еще злая. Поэтому будь внимательным с такими как я. Такие переступят через тебя, и глазом не моргнут.

Монитор моргнул, возвестив о том, что сборка модели завершена, и Ольга сохранила ее на архивный сервер. Она сформировала ссылку и отправила Серому с коротким сообщением «готово». И только в этот момент заметила, что у нее за день накопилось более двадцати непрочитанных сообщений от него.

Почти сразу же зазвонил мобильный телефон:

– Вижу, ты не читала моих сообщений,– с игривого укора начал Серый.

– Приношу извинения, только закончила. Очень увлеклась. Боялась не успеть. Но все получилось.

– Видел. Получил ссылку, и поэтому перезвонил. Днем не дергал, чтобы не отвлекать. Я так понял, без планшета запись просмотреть все равно не получится.

– Да, заявка на завтра уже есть.

– Тогда мои сообщения можешь не читать. Утром встретимся и поговорим. Есть что обсудить. Думаю, ты была права по этому делу, и твоя запись очень понадобится. Молодец.

– О чем речь?– насторожилась Ольга.

– Я же сказал, завтра. Сегодня отдыхай.

Ольга с удивлением посмотрела на телефон. Серый уже положил трубку, а список его сообщений исчез – на их месте светилась запись «отправитель удалил 23 сообщения».

– И что это значит?– прошептала себе под нос женщина. Она повернулась к Илье и помахала ему рукой.– Удачи, специалист по распределению. Сам здесь все выключай, а я пошла отсыпаться.

Она вышла, не оглядываясь, а впечатленный паренек еще долго вслушивался в звук удаляющихся шагов.

* * * * *

Агент Макаревич возвращался со службы поздно. Было далеко за полночь, но городские улицы оставались шумными и людными, что не могло не раздражать агента, давно мечтающего о тишине, спокойствии и восьми часах сна. Но и теперь, вернувшись домой, он не будет отдыхать, а сядет за отчет, чтобы ранним утром предоставить его в управление Комитета общественной безопасности. Его трехдневное расследование привело к интересным результатам, которые станут еще одним кирпичиком в фундаменте грандиозного следствия, затеянного его отделом. Только это ощущение трудной, но значительной победы, да еще ежечасные таблетки стимуляторов позволяли ему держаться на ногах. Последнее усилие – отчет, рапорт, несколько замечаний и предложений для старшего следователя, а потом он затребует двухдневный отпуск. Сорок восемь часов сна!

Агент непроизвольно улыбнулся, но осунувшееся лицо отозвалось на эту попытку гримасой и нервным подергиванием лобных мышц. В последний раз поморщившись от ярких рекламных вывесок проспекта, резавших воспаленные глаза пестрым мерцанием, он свернул на улицу жилого квартала, с удовольствием погружаясь в царящие тут полумрак и безмолвие. Уверенной мягкой походкой он шел краем тротуара, и по мере того, как шум проспекта отдалялся, теряясь за спиной, усиливалось эхо его шагов, разносимое свежим осенним ветерком. Именно ради этой прогулки Макаревич отказался от машины, отдав предпочтение городскому транспорту и успокаивающему мраку холодной влажной ночи. Он шумно дышал, словно пил жадными глотками осеннюю ночь, и прислушивался к собственным шагам. Полузакрытые глаза скорее любовались суетой размытых теней, чем высматривали и без того хорошо известную дорогу. Вскоре даже свист далекой надземки, сверливший мозг головной болью, растаял в шорохах ночи, отпустив утомленный слух в объятия тишины. Ни одного резкого звука, ни одной яркой вспышки света…

Уже возле самого дома беспокойство агента Макаревича стало возрастать, вновь мобилизуя резервы организма. Он остановился напротив черного провала открытой двери, не решаясь войти в подъезд своего дома, и оглянулся на едва различимый контур дворика. Окна многих квартир изливали ровный, приглушенный жалюзи и занавесками свет, словно цветные луны. И только вход в его дом был съеден мраком, не позволяя поселиться там даже отблескам уличных фонарей. Агент не боялся темноты и навряд ли стал бы жаловаться утром на службы, ответственные за беспорядок. Но в этот момент он не мог отделаться от необъяснимого беспокойства, поселившегося в нем, а поэтому внутренне проклял всех, по чьей вине ему придется добираться до квартиры по неосвещенной лестнице.

Ему нужен был только второй этаж, и агент решительно устремился в жерло черной двери, торопясь преодолеть последний отрезок пути. Но едва тьма поглотила его, Макаревич осознал непростительность ошибки: он ухватился за пистолет сразу, как только почувствовал чье-то присутствие рядом, хотя и понимал тщетность запоздалой попытки. Чья-то мощная рука перехватила его запястье, легко отведя дуло пистолета в сторону, а другой захват сдавил горло. Задыхающееся тело судорожно билось в панике, пока твердые пальцы перемалывали кость руки и безжалостно погружались в шейные мышцы, а мозг уже обреченно засыпал, не будучи в силах сопротивляться. Дрожащее, еще борющееся тело в последний раз напряглось, выпрямилось и безвольно обмякло. Агент Макаревич бесшумно опустился на холодные ступени, заботливо придерживаемый чьими-то сильными руками.

Незаметная тень выскользнула из чернильной тьмы дверного проема и призраком растворилась в ночи, не выдав себя ни единым звуком. До рассвета оставалось не более четырех часов, и город вскоре начнет по-настоящему засыпать, чтобы с первыми лучами солнца вновь ожить шумом нового дня. Именно эти несколько часов полного затишья так любил агент Макаревич, именно на эти мгновения он рассчитывал в последние минуты жизни.

* * * * *

Ольгу разбудил телефонный звонок за полтора часа до таймера. Это была третья подряд ночь, не давшая полноценного отдыха, что оставило на ее лице неизгладимый отпечаток, лишив его свежести и приоткрыв завесу неопределенности с возраста. Она выглядела на свои тридцать с небольшим, плюс еще пять за усталость и нервные переживания.

Позвонивший диспетчер дал ей семь минут на сборы – подлетное время вертолета – и, избавив от объяснений, предоставил самой себе. Ольга едва успела одеться и наскоро привести себя в порядок, когда во дворе уже зашумели винты приземляющейся машины. Пилот тоже не взялся комментировать срочность вызова, и смирившейся женщине осталось с пассажирского места рассматривать город.

Вертолет не поднимался высоко, петляя между колоннами небоскребов и придерживаясь лабиринта основных транспортных магистралей, что позволяло увидеть приевшиеся пейзажи в несколько ином свете. Под этим ракурсом Минск, действительно, напоминал красочные открытки и плакаты, символизирующие древнюю столицу, и Ольга ловила себя на мысли, что любуется городом.

Как раз в этот момент пробившееся сквозь низкие тучи восходящее солнце заиграло отражениями на зеркальных стеклах высотных зданий, упиравшихся в темную крышу небосвода. Цветные блики запрыгали по всему городу, затмевая тусклое постоянство освещенных улиц и площадей, бесконечно отражаясь и двигаясь. На какое-то мгновение причудливыми венами вздулись каналы рек, разрезающие городские постройки, сверкнули и погасли. Ослепленная буйством красок женщина на секунду зажмурилась, но, открыв глаза, вновь оказалась в обычном полу мрачном унынии осени, и лишь края нескольких туч еще были окрашены горящими рубцами света, которые быстро сомкнулись, уничтожив последнее свидетельство недавнего чуда. И хотя сказочный пейзаж исчез, на ее лице долго играла светлая и теплая улыбка.

Они приземлились в какой-то загородной резиденции, утопающей в зелени старых сосен. Ольгу встретил один из младших офицеров аппарата управления и начал спешно инструктировать по пути к куполообразному зданию с конференц-залом, где уже второй час шло заседание.

– Это закрытое заседание,– монотонно бубнил он на ходу, даже не поворачиваясь.– В нем принимают участие высокопоставленные представители различных ведомств. С момента начала круг участников расширился, и, думаю, Вы не последняя, кого они поднимут сегодня с постели. Излишне говорить, что тема засекречена, и Вы несете ответственность за сохранность полученной информации.

Офицер резко остановился, так что Ольга едва не налетела на него, и обернулся. Они стояли возле массивной двери, за которой, видимо, все и происходило.

– Запомните, Вы не вступаете ни с кем в диалог, не задаете вопросов и не произносите ни звука до тех пор, пока к Вам не обратятся. Это не требование этикета – все гораздо серьезнее. Ботвинник Ольга, помощник эксперта, прибыла.

Последние слова были сказаны в микрофон, а в следующий момент таинственная дверь открылась, и женщина оказалась внутри. Растерянная и смущенная, она застыла у порога.

Конференц-зал был огромным помещением с высоким сводчатым потолком, что придавало ему сходство с цирком. Это ощущение усиливалось наличием в центре амфитеатра ярко освещенного круглого стола, за которым восседало человек десять. Еще около двадцати участников располагались полукругом на значительным удалении, образуя второй ряд, до которого, очевидно, не долетали даже обрывки фраз, учитывая активную систему шумоподавления. В целом, если не считать освещенного центра, в зале было темно, и Ольге пришлось прибегнуть к помощи одного из охранников, чтобы добраться до своего места. Ее усадили во втором ряду таким образом, что она из-за расстояния не могла переговариваться с соседями, которыми оказались эксперт Серый и доктор Петкевич. Оба слегка наклонили головы в приветствии, но на вопросительный взгляд женщины только пожали плечами. Густая тишина окутала со всех сторон. Кто-то услужливо принес ей горячий кофе и сэндвич, которые были очень кстати, учитывая разыгравшийся из-за раннего пробуждения аппетит. Женщина быстро освоилась и стала с интересом наблюдать за происходящим.

Собственно совещание происходило за столом, где десятеро его участников о чем-то переговаривались, возбужденно жестикулируя. Ни один звук не долетал до второго ряда, поглощаемый соответствующей аппаратурой, что создавало странное ощущение немого театра, где на сцене упражнялись в пантомиме несколько второсортных актеров. Ее соседи, Серый и Петкевич, будучи такими же зрителями, не проявляли к происходящему интереса и, казалось, боролись со сном, равнодушно свесив головы. Через какое-то время Ольга тоже начала скучать, убаюкиваемая тишиной и странной обстановкой. Она бы непременно заснула, но рядом вдруг появился офицер охраны, пригласив ее следовать за своими коллегами и присоединиться к совещанию.

Освещение скрадывало истинное расстояние до круглого стола, как, впрочем, и его размеры, поэтому, заняв за ним указанное место, Ольга, ослепленная яркими лампами, по-прежнему не могла никого рассмотреть кроме соседей, усевшихся рядом.

– Господа,– услышала она чей-то низкий голос, усиленный акустической системой.– Мы долго совещались, прежде чем пригласили вас участвовать в нашем закрытом заседании, но сложившаяся ситуация требует того. Возможно, ваше расследование имеет отношение к последним чрезвычайным событиям, для обсуждения которых мы собрались. Но, прежде чем посвятить вас в курс дела, стоит ознакомиться с имеющимся в вашем распоряжении материалом. Нам стало известно, что существует смоделированная трехмерная анимация на основе собранных данных. Мы запросили ее из архива и теперь продемонстрируем. Прошу быть предельно внимательными, господа.

Из махины стола, больше похожего на небольшую площадку для гольфа, послышался шум, и на его поверхность через раздвижные элементы стали выбираться антенны, динамики и прочие детали, необходимые для создания голографического изображения. Ольга встречала упоминания о существовании такой технологии, более совершенной, чем обычные проекционные планшеты, но никогда не видела, и теперь с восторгом наблюдала за собиравшейся на ее глазах конструкцией. Вскоре на столе сложился купол, образованный переплетением бесчисленного количества мелких деталей, который ощетинился острыми пиками антенн и напоминал чем-то диковинного зверя. Очевидно, большая часть устройства оставалась в утробе стола, что объясняло его размеры, но даже видимое глазу вызывало чувство глубочайшего уважения к его создателю.

Гул постоянно нарастал, заставляя мелко вибрировать стол, и Ольга отдернула от него руки, ощущая, как вибрация неприятно проникает в тело. Она непроизвольно сжала зубы, когда десна начали чесаться от вибрации, и зажмурилась, а поэтому пропустила начало. Когда она открыла глаза и сосредоточилась на происходящем перед ней, стола уже не было.

В матовой дымке стали просматриваться контуры, словно проявляющиеся сквозь пелену тумана, а какофония звуков сложилась в далекое завывание ветра. Через мгновение перед ней развернулся хорошо знакомый участок улицы, настолько реальный и осязаемый, что потребовалось время, чтобы привыкнуть к эффекту полного присутствия. Видимо, учитывая это, и действующие лица появились позднее, а их приближение предупредило эхо неразборчивых фраз. Но стоило отвести взгляд в сторону, и яркая иллюзия исчезала, съедаемая мраком помещения, что напоминало об искусственном происхождении мнимой голографической реальности.

Послышались шаги, и прямо сквозь Ольгу из-за спины на улицу вышли трое. Она даже отшатнулась от неожиданности, но быстро овладела собой, узнав в двух призраках тех самых парней, чьи изуродованные тела довелось видеть два дня назад. Теперь они двигались, дышали, разговаривали, шаг за шагом повторяя события роковой ночи.

– Оставишь пару затяжек,– требовательно заявил один из них, обращаясь к невысокому приятелю, которого Ольга видела впервые. Очевидно, это был третий, единственный выживший тогда.

Он с издевкой улыбнулся в ответ и, глубоко затянувшись сигаретой, ловким щелчком швырнул ее в лужу:

– Бери.

– Скотина,– обреченно отметил первый, и желваки на его лице многообещающе зашевелились, а глаза сузились в щелочки.

– Заткнитесь оба,– скомандовал Гнюс, повернув лицо в сторону смотревшей на него Ольги.

Женщина напряглась, словно ожившее привидение могло заметить ее. Это было то самое лицо, на котором застыл ужас в момент смерти, и именно оно принадлежало телу, так цинично препарированному. Теперь оно жило:

– Не слышите? Идет уже.

Три фигуры бесшумно скользнули в тень, и на какое-то время улица опустела. Когда за спиной вновь послышались шаги, и прямо перед Ольгой вырос высокий парень, закутанный в длиннополый плащ, она уже не испугалась, а лишь пожирала глазами загадочный силуэт. Вновь прибывший передвигался легко, мягкими, неторопливыми движениями. Он остановился, повернув голову в направлении, где укрылись трое, и стал терпеливо ждать, всматриваясь во что-то. Под таким углом невозможно было видеть его лицо, и даже осанка, скрытая бесформенным плащом, едва просматривалась, но это было все, что попало в поле зрения охранной видеокамеры.

Трое парней, догадавшись, что их засада раскрыта, вышли на свет, полукругом обступая незнакомца, который ничем не выдал своего беспокойства. Зато лица нападавших были угрюмыми и злыми.

– Что, приятель, заблудился?– начал Гнюс, не скрывая угрожающих интонаций.

Они ближе подступили к объекту своего интереса, и их руки многообещающе полезли в карманы.

– Тебе что, сука, впадлу ответить?– развивал тему коротышка, который едва доставал до плеча своим дружкам.

– Слышь, урод! К тебе обращаются!

Незнакомец сохранял неподвижность, что, должно быть, разъяряло незадачливых охотников на ночных прохожих, разжигая их кровь.

– Ты под кого косишь, гад,– заорал Гнюс.– Ты что, падла, со мной играть вздумал?

– Давай сигарету,– не в тему вставил первый, чем окончательно взбесил своего предводителя.

– Забей хлебало,– нервно осадил его Гнюс.– Я тебе сейчас дам прикурить, рыбий ты потрох: из задницы дым повалит!

Он сорвался на крик, и в его руке сверкнуло лезвие ножа:

– Ты не видишь, что этот гад играет с нами?! Слышишь ты, сука немая, ты с кем цепляешься? Ты думаешь, я тут шутки с тобой шучу, гнида?

Его глаза лезли из орбит, а в уголках губ появилась слюна, струйкой стекая по небритому лицу. Дружки напряглись, предвкушая близкую развязку, и вплотную подступились к незнакомцу.

Все это происходило прямо перед Ольгой, и она отчетливо могла рассмотреть каждый жест, каждую деталь, не упуская ни одной мелочи.

На удивление, первым начал коротыш, резко взмахнув рукой с коротким и широким лезвием. Его коварный удар был направлен в шею незнакомца и, по идее, должен был остаться для того незамеченным, так как нападавший находился сбоку и немного сзади от потенциальной жертвы. Но загадочный прохожий уверенно нырнул под разящую руку и, отступив на шаг, оказался за спиной коротышки, нависая над ним всей мощью своего тела. Он обрушил на затылок того тяжелый кулак, направляя падающее тело прямо под ноги двум остальным, чем выиграл значительное время. Это позволило ему следующим шагом приблизиться к Гнюсу, так и застывшему с ножом в руке. Еще будучи в движении, он резко выбросил вперед руку, и та с неприятным хрустом и пугающей легкостью вошла глубоко в торс испуганного парня, пробив плоть под тонкой рубашкой. Следующим движением, не вынимая застрявшей руки из широкой раны, он сдвинул оцепеневшего Гнюса в сторону и вперед таким образом, чтобы его конвульсирующее тело оказалось между ним и третьим нападавшим, не позволяя тому что-либо предпринять.

Никто из троицы не успел даже шелохнуться самостоятельно, словно незнакомец забавлялся с неподвижными куклами, будучи единственным и неоспоримым хозяином положения. Почти сразу он с хлюпаньем вырвал руку из покачнувшегося тела предводителя и, отступив в сторону, оказался сбоку от последнего парня, который успел лишь поворотом головы проследить этот маневр. С хриплым выдохом Гнюс рухнул на колени, сомкнув руки на пробитой груди, и завалился лицом вперед. Звук его падения совпал с гулкими ударами методичного незнакомца, который скупо использовал энергию движения. Он широко развел длинные руки в стороны и смертоносными ножницами сомкнул их на последнем неприятеле. От удара кулаков, которые одновременно ударили в грудь и в спину, тело парня взвилось в воздух и, перевернувшись, рухнуло на асфальт.

За все это время убийца лишь на мгновения поворачивался боком к камере, демонстрируя безукоризненно правильный профиль с классическими чертами. Даже возвращаясь к поверженному Гнюсу, он умудрился шагнуть спиной вперед, словно осознанно отворачиваясь от объектива видеокамеры, так и не сняв завесы тайны со своего лица.

Низко склонившись над предводителем нападавших, он с интересом наблюдал за судорогами того, а потом осторожно прикоснулся к рваному краю раны, вынудив жертву трепыхаться. В следующее мгновение незнакомец запустил обе руки в повреждение, активно перебирая ими, а еще живой Гнюс агонизировал, шумно булькая кровью в легких. Его тело, окончательно вздрогнув, замерло, когда большая часть внутренностей уже оказалась на мокром асфальте рядом. Доктор оказался прав: каждый извлеченный орган маньяк внимательно рассматривал и надкусывал, аккуратно раскладывая перед собой.

Спустя несколько минут, которые показались вечностью, незнакомец прервал свое занятие и выпрямился. Он оставил без малейшего внимания тот факт, что коротышка зашевелился и издал несколько протяжных стонов, но заинтересовался блестящей курткой другой жертвы. Намокший материал красиво переливался, отражая вспышки рекламных щитов. Убийца легко, словно тряпичную куклу, переворачивал мертвеца и очень быстро обзавелся полным комплектом одежды. Не раздумывая, он сбросил с себя грубый плащ, открыв на обозрение абсолютно голое тело с невероятными атлетическими пропорциями. Исключительно развитая мускулатура оживала при малейшем движении, уродливо вздуваясь змеями на спине и огромных ручищах, которые по размеру не уступали ногам. Неторопливо облачаясь в новые одежды, незнакомец продемонстрировал неожиданную гибкость и безупречную координацию. Закончив со своим туалетом, он, не оборачиваясь, также легко и мягко продолжил путь в прежнем направлении, словно ничего и не было.

Шокированная видением Ольга еще долго всматривалась в опустевшую улицу и слушала шум начинающегося дождя, пока тот вновь не превратился в утробное урчание голографической аппаратуры. Конструкция быстро складывалась, прячась в незаметные лючки и отверстия, оставив после себя ярко освещенную поверхность и звенящую тишину.

– Итак,– прервал паузу тот же голос, выводя женщину из состояния задумчивости.– Благодаря стараниям Ольги Ботвинник, мы имели возможность ознакомиться с интересным материалом. Прежде чем выслушать замечания по этому делу руководителя следственной группы, хотелось бы услышать мнение автора фильма. Что бы Вы, Ольга, могли добавить к увиденному?

Женщина не сразу поняла, что обращаются к ней, и растерялась, не понимая сути вопроса. Кроме того, яркий свет и удаленность собеседников не позволяли видеть лица участников заседания, за исключением соседей, что создавало неприятное ощущение разговора ни с кем и ни с чем, так как говорить приходилось в пустоту перед собой. Она шумно набрала в легкие воздух, но нужные слова ускользали, и пришлось так же шумно выдохнуть, затягивая время.

– Я не уверена, что являюсь автором этого фильма,– наконец нашлась она.– На базе остаточных изображений с камеры, мы создали лишь трехмерную анимационную модель, которая имеет мало общего с увиденным сейчас. И в моей модели не было озвучки.

– Ваша скромность похвальна. Мы, действительно, затребовали адаптировать Ваши наработки для соответствующей аппаратуры. Специалисты, которые дорабатывали Ваши материалы, высоко оценили качество Вашей работы. Поэтому у них получилось восстановить и звук. Но работавший над этим персонал ни в коей мере не изменил самих данных, придав им лишь большую реалистичность. Как Вам вообще пришла в голову мысль восстановить информацию с отражений на стекле?

– Это случайность.

– До работы в полиции, Вы занимались биопрограммированием?– подключился другой голос.

– Биоконструированием. Это разные сферы деятельности.

– И вчем разница?

– Биоконструирование – это теоретическая и исследовательская деятельность, которая рассматривает процессы органической химии и межклеточного обмена веществ на молекулярном уровне, устанавливает связи, моделирует прогнозы. Здесь много физики, химии и математики. А биопрограммирование чисто прикладная деятельность, которая направлена на изменение клеточных процессов и проведение экспериментов.

– А Вам приходилось участвовать в экспериментах над людьми?

– Не над людьми, а над образцами клеточных материалов человека. Конечно, такие эксперименты проводились.

– И какого рода были эти эксперименты?

– Вся информация есть в личном деле,– не выдержала Ольга, почувствовав давление.– Запросите его.

– Отвечайте на вопрос…

– Минуточку, господа,– вмешался третий голос.– Давайте все по порядку. Как знаток архитектуры человеческого организма, можете ли Вы, сударыня, поделиться своими наблюдениями?

– Я же не медик,– осторожно ответила женщина.– У меня не может быть квалифицированного мнения.

– Мы понимаем, но для нас ценны Ваши субъективные наблюдения. Прошу Вас. Заключение медиков у нас уже есть.

Ольга выждала время и, собираясь с мыслями и чувствуя скрытый подвох в вопросе, начала:

– Мне приходилось сталкиваться с понятием среднестатистического человека. Его физиология, вес, рост, поведение, реакции на классические раздражители и прочее. Очевидно, что наш объект выходит за рамки стандартных характеристик. Его действия и навыки, в равной степени, как и физические данные, заметно отличаются, что делает его легко выделяемым из общей массы, а, следовательно, легко узнаваемым. Думаю, стоит навести справки о людях, занимающихся спортом, проходивших военную и специальную подготовку. Если не брать в расчет возможные психические расстройства, мы имеем дело с человеком, занимающимся убийствами на профессиональном уровне. Вряд ли маньяк оставил бы без внимания раненого, узнав, что тот жив. За исключением надругательства над трупом, действия агрессора были точно рассчитаны и экономны, гарантируя лишь его безопасность.

– А Вам не кажется, что это Ваше исключение сводит на нет остальные доводы,– вмешался чей-то неприятный голос.

– Следствие еще ведется, и значимость фактов будет оцениваться компетентными людьми,– невозмутимо ответила женщина.

– Хорошо, продолжайте.

– Собственно, мне нечего больше сказать, за исключением одного. На улице появился человек, способный голыми руками убить трех вооруженных полноценных мужчин. Человек, который не боится убивать при малейшей угрозе. Мы не знаем, кто он, откуда, чего добивается. Мы лишь видели, мне кажется, незначительную часть его возможностей. Для начала необходимо выяснить, кто он, и попытаться определить цели, с которыми он оказался на улицах города.

– Прекрасно!– подытожил чей-то звонкий голос.– Вы правильно понимаете ситуацию и правильно ставите приоритеты. Рад, что мы не ошиблись в Вас. Хотелось бы еще услышать заключение медиков. Что Вы добавите, господин Петкевич?

Доктор явно ожидал этот вопрос, так как ответил сразу:

– Действительно, мне остается только добавить. Кроме выдающейся физической силы, скорости реакций, можно выделить и необычность психоэмоционального состояния преступника. При неуравновешенной психике он сохранил способность к точному расчету своих действий, что делает его крайне опасным. По сути, мы были свидетелями действий настоящей машины убийства, лишенной не только комплексов элементарной морали, но и обычного человеческого восприятия.

– Поясните мысль.

– Видимо, неудачно выразился,– спохватился доктор.– Любой человек, даже безумный, несет в себе отпечаток всей человеческой истории развития, извращая, иногда, ее под воздействием физических или психологических травм, чтобы, изменяя свое восприятие реальности, защититься от внешней агрессии. То есть, попросту говоря, все равно остается человеком. В данном же случае поведение преступника легко объяснимо с точки зрения животного, которое до возникновения непосредственной угрозы сохраняет спокойствие, но, подвергшись нападению, защищается жестоко и без колебаний, экономно, как отмечалось, расходуя жизненные силы.

– Другими словами,– вновь перебил доктора настойчивый голос,– мы были свидетелями защитной реакции обычного животного, и потому раненый был проигнорирован?

– По всей видимости, да. После подобной схватки человек испытал бы сильнейшее потрясение. Инстинкты хищника у людей отчасти заменены общественной моралью: он бы испугался, обрадовался, впал в депрессию – что угодно, но только не равнодушие. Происшедшее не типично для человека, и должно было найти свое отражение хотя бы на настроении. Совсем иначе дело обстоит в животном мире, где подобная реакция вполне естественна и является нормой. Если хотите, речь идет о разумности существа.

– Итак, это было поведение зверя?

– Да, в какой-то степени, – вынужденно признал медик после продолжительной паузы.– Но более существенным в этой ситуации является другая деталь: то, что в полученных образцах мы выделили пять человеческих ДНК и несколько ДНК животных!

– Спасибо, доктор. Мы ознакомились с Вашим заключением и сейчас не будем обсуждать качество собранных образцов.

– Я лично присутствовал при сборе образцов!– возмущенный голос Петкевича стал звонким.– Они не испорчены! Боле двадцати образцов на укусах и ранах с идентичным набором разных ДНК. По трем человеческим даже идентифицированы личности. Я специально обращал на это внимание в своем заключении!

– Спасибо доктор! Мы не будем сейчас это обсуждать,– настойчиво и требовательно повторил голос.– У нас совсем другая повестка. А к какому заключению пришел эксперт Серый, который руководит этим расследованием? Что Вы думаете.

Ольга покосилась на полицейского, отметив про себя нескрываемое им негодование и раздраженность. Он нервно постукивал шариковой ручкой по гладкой поверхности стола и шумно дышал, широко раздвигая ноздри.

– Что я думаю? До этого момента я даже не знал, что руковожу расследованием,– сощурился эксперт, пытаясь всмотреться в размытые силуэты остальных участников заседания по другую сторону стола.– Я думаю, что здесь ломают дешевую комедию, задавая некорректные вопросы и разыгрывая битую карту секретности. Потрудитесь объяснить, что происходит, почему нас подняли среди ночи и чего добиваетесь от экспертной группы. С кем мы, вообще, ведем диалог?

Ольга с уважением посмотрела на профиль своего руководителя и готова была аплодировать его ответу, но вместо этого опустила глаза, пряча торжествующую улыбку и вслушиваясь в наступившую тишину.

– Вы правы,– наконец заявил чей-то новый голос, спокойный и уверенный.– У нас есть информация, с которой мы собирались ознакомить Вас в свое время, но теперь, чтобы сохранить деловую атмосферу, придется форсировать события. Вас пригласили сюда под давлением чрезвычайных событий, к которым, возможно, ваше расследование имеет отношение. Этой ночью произошла серия целенаправленных убийств, в результате чего за несколько часов было уничтожено сорок девять человек. Все они были сотрудниками КОБ – Комитета общественной безопасности. И все они занимались важнейшим правительственным расследованием. Сорок девять человек за три часа! Восемнадцать из них были секретными агентами, о существовании которых знали единицы.

– Чтобы воссоздать целостность картины, позволю себе напомнить некоторые факты,– продолжил выступающий.– Четыре года назад, после продолжительного давления общественности, комитет ООН по правам человека предложил всем странам подписать хорошо известную конвенцию, запрещающую развитие определенных направлений науки, связанных с изменением генетического кода человека, искусственной мутацией и проведением опытов над людьми. Правительства всех государств были вынуждены, повторяю, руководствуясь общественным мнением, подписать конвенцию, более известную как Мораторий. Была приостановлена деятельность всех специалистов мира, занимавшихся этой проблематикой. Были свернуты все проекты, так или иначе использующие технологию биоконструирования. Мы не будем касаться моральных аспектов запрета: примем это как факт. Международные комиссии до сих пор шныряют по исследовательским центрам, вынюхивая нарушения этого табу. По иронии судьбы, подписание конвенции совпало с рядом политических убийств в разных странах, исполнителями которых были люди с измененной генетической структурой. И самое ужасное заключалось в том, что искусственная мутация затрагивала не столько их физические качества, которые усиливали бойцовские способности, сколько психику, превращая людей в послушное животное, оружие, способное к самопожертвованию. Спецслужбы всех стран более двух лет пытаются сдержать волну нового безумия, но безрезультатно. На черном рынке можно найти искусственного мутанта, безжалостного убийцу, раба, который в несколько раз быстрее и сильнее любого тренированного человека. Чтобы не раздражать общественность, информация, поступающая в прессу, контролируется. Но, мне Вы можете поверить, производство этого варварского оружия и его использование достигли невероятных масштабов, а сама технология, что еще более ужасно, развивается большими темпами. Все это указывает на хорошую организацию производства и подпольное проведение дальнейших исследовательских работ. Последний год согласованная деятельность многих агентств была направлена на поиск и контроль зарегистрированных специалистов в данной области, чтобы выявить людей, причастных к производству мутантов. Объединенными усилиями удалось выявить несколько лабораторий в Европе, но это были лишь незначительные элементы подпольной структуры с прекрасно организованной конспирацией и щедрым финансированием.

Докладчик ненадолго замолчал, давая возможность слушателям оценить важность информации.

– Две недели назад аналогичная законспирированная лаборатория была нами обезврежена недалеко от Минска. Материалы, попавшие в руки КОБ, дали нам основания полагать, что крупнейшая исследовательская база по созданию мутантов находится на территории нашего государства! Центр всей международной сети лабораторий и исследовательских центров.

Ольга вздрогнула и почувствовала, как жар ударил ей в лицо.

– В наши руки попали даже образцы их продукции. То, с чем мы столкнулись, невероятно, но это факт,– неумолимо продолжал голос.– И накануне нашего доклада международной комиссии, которая курирует спецслужбы разных государств в борьбе с производством мутантов, нам нанесли сокрушительный удар. Убиты все, кто имел отношение к этому расследованию, и уничтожены практически все собранные материалы, включая уникальную базу данных, которая хранилась в Центральном правительственном вычислительном центре. Таким образом, мы не просто отброшены назад – мы остались с голыми руками перед лицом неизвестной и чудовищной опасности.

Ольга пыталась осмыслить услышанное, но мысли путались в голове, заслоняемые потоком эмоций, которые безжалостно атаковали ее женскую сущность. Она не могла подавить в себе мстительное ощущение торжества над политиканами, сломавшими ее жизнь, вышвырнувшими на улицу, в грязь, над профанами и тупоголовой массой общества, решившей, что запретами можно остановить прогресс. Она искренне злорадствовала.

– Не будем вдаваться в подробности,– прозвучал голос ведущего.– На это у нас просто нет времени. Мы не контролируем ситуацию, и, к сожалению, нам не удалось сохранить происшедшее в тайне. Несколько часов назад вооруженные силы Беларуси были приведены в состояние полной боевой готовности. В настоящее время в Минск входит легион внутренних войск для поддержания порядка. Будет введен комендантский час. Над нами довлеет общечеловеческая угроза. События сегодняшней ночи будут иметь мировой резонанс, и нам надо быть готовыми к любой неожиданности. Надеюсь, теперь Вы удовлетворены, эксперт?

Последние слова были произнесены с нотками неприязни, которые, впрочем, не имели никакого значения по сравнению с важностью сказанного.

– Отчасти,– упрямился Серый.– Я по-прежнему не улавливаю связь. Есть проблемы, которыми занимается Комитет, и есть сфера деятельности нашего Департамента полиции. Я не понимаю, зачем мы здесь.

– Вы все прекрасно понимаете!– раздраженно выкрикнул чей-то голос.

– Одну секундочку,– вмешался ведущий.– Я повторяю, у нас нет времени на межведомственные трения: все очень серьезно. Господин эксперт, мне кажется очевидным, что в своем расследовании Вы столкнулись не просто с преступником, а с модифицированным мутантом. По следам укусов медики сделали заключение, что строение зубов и челюстей вашего маньяка не могут принадлежать не только человеку, но и любой другой живой форме. Это не преступник – он лишь оружие, направленное против кого-то или чего-то. Вероятно, он принимал участие в убийствах сотрудников КОБа. И он, а, возможно, они, по-прежнему на улицах города. Трудно даже предположить, кто будет следующей целью!

– Это не объясняет нашего участия в сегодняшнем собрании,– не сдавался Серый.

– Прекратите кривляться,– вновь вспылил кто-то.

– А Вы прекратите играть с нами! Мне приходилось сталкиваться с методами Вашего ведомства, и я знаю цену сотрудничества с КОБ. Я не собираюсь никому верить на слово и служить Вашим мутным представлениям об интересах человечества. Я с места не сдвинусь, пока не буду знать, во что Вы нас втягиваете, и не повернусь к Вашим людям спиной!

– Никто не знает всего и обо всем! Успокойтесь, эксперт, и не забывайтесь,– властно вступил ведущий.

Ольга с удивлением обернулась на побледневшего Серого, на лбу которого заметно вздулись вены. Ей не приходилось видеть его таким.

– Нам известна история, на которой Вы акцентируете внимание,– продолжал голос уже спокойнее.– И, поверьте, мы учли это обстоятельство. Выбора, действительно, нет, а проблема остается острой. Старайтесь контролировать эмоции. Вашей группе предстоит не только форсировать расследование, но и расширить его сферу с учетом полученной Вами информации. О сотрудничестве с КОБ речь не идет – если Вы были внимательны, то могли догадаться, что работать Вам просто не с кем – в живых никого не осталось. Вам придется поднять упавшее знамя и рассчитывать в ближайшее время только на себя. Со временем мы сможем выделить Вам в поддержку квалифицированных специалистов, но позже, а пока временно присваиваем Вам высшую гражданскую категорию с неограниченным доступом к информации, с открытой лицензией на убийство и прочими привилегиями. Возможно, в Ваших руках сейчас судьба не только этого города и государства, а поэтому примите груз ответственности достойно. Очень ценным для расследования может оказаться опыт, с этого момента тоже эксперта с высшей гражданской категорией, Ольги Ботвинник, чья осведомленность в биоконструировании может оказаться бесценной в этой ситуации. Как Вы, сударыня, прокомментируете Ваше назначение в этих обстоятельствах? Мы можем на Вас рассчитывать?

– Несколько неожиданный взлет карьеры,– язвительно заметила Ольга, удивляясь своему спокойствию. Ей казалось, что собственный голос, тихий, но уверенный, она слышит со стороны.– Конвенция, Мораторий… Это было грубейшей стратегической ошибкой, хотя никто теперь не хочет касаться этой темы. Запретить развитие науки так же невозможно, как и заткнуть пробкой извержение вулкана. Теперь наступили неизбежные последствия. Все, чего добилось правительство, идя на поводу бездарных политиков – потеряло контроль над развитием целого научного направления, и сейчас у нас на руках вполне логичный результат. Можете ничего не говорить о моих личных обидах, которые нужно отбросить во имя общего дела. Сосредоточьтесь на понимании того, что нашлась группа людей, получившая монопольное право на новейшую технологию. Вдумайтесь, им осталось только подобрать с улицы тысячи голодных ученых, выброшенных на произвол судьбы, дать им возможность воплотить свои изобретения в жизнь, но уже с учетом собственных, а не общественных интересов. Неважно, кто эти люди, но они не только унаследовали все имевшиеся разработки, а еще и получили возможность направлять исследования в нужное им русло. Как далеко они могли зайти при столь благоприятных условиях, можно только гадать! А теперь, даже если Вы присвоите нам царские титулы, выставить нас против махины организованной преступности просто нелепо! И козырять грузом ответственности, которую Вы ищите на кого возложить, неуместно! На что вы рассчитываете?

Наступившая тишина многое рассказала Ольге о впечатлении, которое произвела ее речь. Она сама не ожидала подобного от себя, но была довольна высказанным: в ней давно назревало возмущение, сдерживаемое годами, и теперь оно выплеснулось заслуженным протестом.

Неожиданно свет, слепивший ее все это время, погас, растворившись в уютном полумраке, которого было достаточно, чтобы, наконец, увидеть остальных участников собрания, восседавших за столом. Ольга была потрясена. Она ожидала увидеть украшенных сединой старцев, мудрых и величественных. Но из восьми, как оказалось, членов совета лишь один мог претендовать на почтенный возраст, а некоторые были даже моложе нее.

– Давайте поговорим нормально и серьезно, без всех этих новомодных штучек,– сказал старший, который и был ведущим. Только голос его звучал теперь тише, и в нем чувствовалась усталость.– Хорошо. Если мы последуем Вашей логике, кроме как сложить оружие нам ничего не остается. Пусть правительство признает ошибку, уйдет в отставку, ученые будут реабилитированы, начнется новая предвыборная кампания. К власти придут новые люди, время повернется вспять, невинные жертвы встанут из могил, и наступит эпоха благоденствия. Вы предлагаете это?

– Я изначально был против их кандидатур,– вмешался молодой человек, чей голос и обладал теми неприятными визгливыми нотками. Даже тусклое освещение не могло скрыть болезненной бледности его лица.

– Да прекратите Вы, в конце концов, Макареня,– не сдержался ведущий, громко ударив кулаком по столу.– Если Вам не знакомо понятия такта, то хотя бы будьте рассудительны. Ситуация критическая.

– Именно поэтому нам нельзя полагаться на хныкающую парочку неудачников,– проигнорировал его замечание Макареня.– Дело слишком серьезное, чтобы тратить усилия на их утешение и уговоры. Надо действовать!

– Да, Вы похожи на человека действия,– хмыкнул Серый.– И Вы, видимо, очень удачливы. Почему бы Вам лично с Вашим опытом и недюжинным интеллектом не взяться за эту работу? Вы же сразу наведете порядок!

– Господа, господа,– укоризненно вскрикнул другой участник совета, интеллигентное лицо которого украшали старомодные очки.– Нам только банальной ссоры не хватает.

– Мне казалось,– заметила Ольга,– что я единственная должна вести себя здесь как женщина.

– Оставьте, милочка,– фыркнул Макареня.

– Она Вам не милочка,– тихо, но с угрозой вмешался Серый.

– Хватит!!!– закричал ведущий так, что система акустики едва справилась с его голосом.– Следующий, кто произнесет хоть слово без моего разрешения, я клянусь, тотчас выйдет отсюда под конвоем и далее будет наблюдать за происходящим из-за решетки! Я не могу поверить в то, что здесь творится! Все обсуждения прекращаются! Я здесь для того, чтобы отдавать приказы, но у вас, эксперты, есть выбор. Меня не интересует ни ваше мнение, ни возникшие вопросы – время вышло. Вы будете участвовать в мероприятиях по восстановлению законности и порядка в стране или нет? У вас только одна задача: дайте мне конкретные цели для ответного удара. У нас остались считанные дни, прежде чем все пойдет под откос. Я не спрашиваю, хотите ли вы, можете ли, я не интересуюсь причинами: только ответ!

– Это мой долг,– ответил полицейский.

– Не надо этого пафоса! Мы не касаемся ничьих долгов! Отвечайте: да или нет!

– Да.

– Теперь Вы, сударыня. Жду односложного ответа.

– Да,– тихо, но уверенно ответила женщина.

– Рад, что не ошибся в вас. Доктор Петкевич, Вам предстоит сформировать рабочую группу медиков и биологов для поддержки их расследования. Набирайте кого угодно и сколько угодно, и никакой другой работы кроме этой. Теперь вы, господа эксперты. С этого момента будете подчиняться только мне лично и постоянно действующей комиссии, которая будет, надеюсь, сформирована к концу дня. Называйте меня советник Титок. Связь будете поддерживать только со мной. Избавьтесь, пожалуйста, от служебных и личных телефонов и прочих мобильных устройств – по ним вас легко обнаружить – и не появляйтесь более на своих квартирах. У вас полная свобода действий и все средства, которыми мы располагаем. Вас проводят в арсенал, где получите лучшее, что у нас есть, а я буду ждать результатов. Быстрых результатов. Все, удачи вам.

Ольга едва успела обменяться с экспертом взглядами, как за их спиной появился один из офицеров охраны и кивком пригласил следовать за ним. На этом их участие в загадочном совещании прекратилось, и женщина с облегчением последовала к выходу из конференц-зала, торопясь покинуть угнетающее помещение

Глава Третья

Главный арсенал Департамента полиции находился в подвале под центральным административным зданием Цитадельки, как раз в той части, которая относилась к Пищаловскому замку, и являлся самым охраняемым помещением в городе. Путь туда пролегал по длинным коридорам через множество постов, отгороженных бронированными дверями и решетками. Эксперты сменили нескольких провожатых, прежде чем оказались в зале с низким потолком, чем-то напоминавшим небольшое стрельбище.

По пути Ольге хотелось перемолвиться с напарником, но присутствие охранных видеокамер сдерживало порыв. Они не обмолвились даже во время десятиминутного ожидания офицера арсенала, чувствуя на себе чей-то незримый пристальный взгляд.

– Доброе утро, господа,– услышали они за спиной, и эхо разнесло слова по всему залу причудливыми отголосками.

Улыбающийся офицер с открытым дружелюбным лицом и великоватым носом уставился на них, разглаживая несуществующие складки на безупречном кителе.

– Лейтенант Гиль, служащий арсенала,– представился он, протягивая руку для приветствия.

– А кто мы, Вам, наверное, известно,– оживился Серый, отвечая рукопожатием.– Похвастайтесь своими сокровищами, коллега. Не терпится обзавестись чем-нибудь в Вашей лавке.

– И я думаю, нам потребуется помощь при выборе,– призналась Ольга.

– О, не беспокойтесь,– засуетился офицер.– Выбирать не придется: все уже подобрано.

Лейтенант Гиль подошел к широкому столу, прикрытому непрозрачным пластиком, и резким движением сорвал его:

– Все готово.

– И это все?– удивился Серый, разглядывая два небольших черных чемоданчика, украшавших металлический стол.

– Этого более чем достаточно: полный комплект,– Гиль набрал цифровой код на одном из них, и тот плавно раскрылся. Офицер отошел в сторону, давая возможность «клиентам» оценить содержимое. Восприняв изумление коллег в качестве комплемента, он осторожно извлек наружу тонкое металлическое кольцо и поднял его на уровень глаз.– Бронежилет.

– Бронежилет?

– Последнее, что оставили нам биоконструкторы до Моратория,– печально заявил лейтенант.– Даже полевые испытания не пройдены до конца: экспериментальные образцы.

– Они хоть работают?– засомневался Серый.

– Еще как! Жаль, их больше не производят.

– И как же его носить?

– Как обычный ошейник! Примерьте,– офицер расстегнул хитроумную застежку и протянул устройство эксперту.– Размер универсальный.

– Я не уверен,– промямлил тот, примеряя кольцо на шею.– И теперь я защищен?

– Не думаю,– Гиль помог полицейскому соединить кольцо и отошел в сторону, оценивая свою работу.– Его стоит включить. Единственная кнопка в центре – она же и выключатель.

Серый включил устройство и, протяжно застонав, вздрогнул:

– Боже мой, какой зуд,– завопил он изогнувшись.– Что происходит?

– Он настраивается на нервную систему,– вмешался офицер.– Через несколько секунд все пройдет.

– Пожалуй, полегчало… Но теперь я защищен?

– О да! Желаете испытать?– лейтенант Гиль ловко выудил из того же чемоданчика увесистый короткоствольный пистолет и направил его в грудь Серого.

– Подождите, подождите,– спохватился полицейский, выставив вперед руки.– По какому принципу он хоть работает?

– Очень сложно,– признался тот.– Ошейник подключился к нервной системе через спинной мозг и анализирует информацию, поступающую от нервных окончаний. Как только поступает сигнал о повреждении ткани на каком-то участке, он активизируется, распределяя энергию возможного удара или ожога по всей площади.

– То есть никакого защитного поля он не включает?

– В этом нет необходимости. Повреждение наносит не сила, с которой пуля попадает в тело, а направленное воздействие этой силы на одну точку. Благодаря ошейнику Вы будете ощущать только сильные толчки, неприятные, но безвредные.

– А огонь?– не унимался эксперт.– Я получу ожог не в одной точке, а по всему телу? Как с плазменным или лазерным оружием?

– Все нормально. Энергия не просто распределяется – она направляется таким образом, чтобы максимально противодействовать источнику. Чем сильнее будет ожег или удар, тем мощнее будет Ваша защита. Теоретически, Вы неуязвимы. Не спрашивайте, как это работает – представления не имею, а никакой документации и в помине нет.

– Это здорово,– глаза Серого загорелись.– Нет, это слишком здорово, чтобы быть правдой.

– Вы правы, есть и недостатки. Действие бронежилета не распространяется на голову: ошейник воздействует на какие-то химические и физические процессы организма, используя нервную систему, и, если он попытается защитить голову, то повредит мозг. Учтите это, и еще, пожалуй, возможное возникновение резонанса. Такое вероятно, если попадете под обстрел автоматического оружия. Пули ударяются через равные промежутки времени, и ошейник начинает гонять силы инерции то в одну, то в другую сторону, раскачиваясь и всякий раз усиливая приливную волну за счет задержки при циркуляции по нервной системе. Энергия возрастает многократно и… Бух!

– Бух?!– вздрогнули эксперты.

– Это произошло лишь однажды. В парня выпустили несколько сотен зарядов – безрезультатно, но как только перестали стрелять, его затрясло, и он разлетелся на куски сам по себе.

– Ужасно,– не сдержалась Ольга, оглядываясь на второй чемоданчик.

– Поверьте, это ничтожный недостаток,– заявил неунывающий лейтенант Гиль.– Это устройство на несколько порядков совершеннее всех остальных образцов арсенала.

– Надеюсь, оружие не уступает по новизне средствам защиты,– высказал предположение эксперт Серый, с любопытством поглядывая на тупой ствол пистолета, который офицер продолжал держать все это время в руке.

– Да, это скорострельный плазменный пистолет-автомат класса В-14, но прежде, чем мы перейдем к его достоинствам и недостаткам, последнее замечание о бронежилете,– Гиль виновато улыбнулся и пожал плечами.– Выключайте его перед сном, иначе ни за что не уснете, и время от времени давайте себе передышку от него. Он запитывается от Вашей энергии и держит организм в постоянном возбуждении, так что будете быстро утомляться, могут появиться головные боли, кошмары по ночам и галлюцинации.

– Вы уверены, что теперь все сказали,– уточнила Ольга.

– Конечно! Вообще-то их предполагалось эксплуатировать при наличии специального стимулятора, но их больше не производят, как запрещенные, а первоначальный запас выжрали агенты КОБ – они очень любят эти бронежилеты.

– Они всегда съедали самое лучшее,– согласился Серый.

*****

Покинув арсенал, эксперты направились в близлежащий ресторанчик, чтобы устроить себе запоздалый завтрак и обсудить новости, неожиданно навалившиеся на них. Кроме ошейников-бронежилетов и компактных пистолетов они с собой ничего не взяли, предоставив служащим арсенала сложить остальные приобретения в новые служебные автомобили, которые в этот момент оборудовались дополнительными бортовыми компьютерами, радарами и прочими устройствами. Передышка обещала быть короткой, и полицейские торопились использовать ее.

– Такое впечатление, что мы отправляемся на войну,– призналась Ольга, машинально пытаясь ослабить хватку металлического кольца на шее, когда официант, ловко прибрав меню, заторопился исполнять заказ ранних посетителей.

– Боюсь, что так и есть,– согласился Серый, указав на колонну военных грузовиков за окном.– Легионеры уже топают по улицам.

Женщина проследила за его взглядом и согласно кивнула в ответ:

– И что, по-твоему, нам с тобой делать?

– Ждать,– весело заявил эксперт, откинувшись на высоком стуле.– Начнем с завтрака. Я вижу, как он к нам торопится.

Официант подкатил к столику поднос, плотно заставленный различными блюдами, и принялся их степенно расставлять перед посетителями, всем своим видом демонстрируя, что давно не видел таких голодных клиентов по утрам. Еды было много, и Ольга пожалела о половине заказа, хотя самоуверенный напарник нисколько не унывал перед обилием пищи.

– Что-то мне подсказывает, что следующая трапеза будет не скоро,– прокомментировал он.

Женщина с интересом наблюдала за Серым, ожидая какого-нибудь перерыва в его усердии, чтобы задать мучавший ее вопрос. Потеряв терпение, она решилась:

– Послушай, а о каком деле с КОБ ты упоминал на совещании?

Полицейский напрягся, но быстро овладел собой.

– Здесь хорошая кухня,– не в тему высказался он, но, перехватив на себе взгляд Ольги, обреченно отстранил очередное блюдо.– Это дела минувших дней.

– А все-таки?

– Ты же понимаешь, что в моем возрасте должность руководителя группы означает, что карьера давно пошла под откос. Произошло это шесть лет назад, когда я возглавлял в отделе самую профессиональную группу оперативников и ждал большого повышения,– не спеша начал он, обдумывая каждое слово.– Я был тщеславен, доверчив… Мы не ездили на вызовы и отрабатывали только сложные операции, единственные в Департаменте взаимодействовали с КОБ: проводили совместные расследования. Где-то мы работали по их задачам, а где-то они помогали нам. Было сложно и интересно. В очередной такой истории мы разрабатывали журналиста. Обычный балабол, много шумел, вел свои расследования, раздражал руководство. Месяца через два комитетчики начали ныть, что дело завязло, и у них так долго возиться не принято. Предложили «ускорить процесс» и кое-что ему подбросить, чтобы закрыть на годик. Я уперся рогом и пошел на принцип, потому что так дела не делают, и предъявить ему было нечего. Думал, мое мнение что-то значит. Но меня быстро заткнули и задвинули в рутину обычным оперативником. На этом мои отношения с КОБом закончились. А с пыльной полки меня достали только две недели назад на управление группой из-за острого дефицита в кадрах. Вот такая история с душком.

– Обычная история, наивная,– Ольга пожала плечами.– И стоило это того?

– Хороший вопрос,– Серый задумался.– Журналиста через месяц после этого закрыли на десятку по обвинению в попытке изнасилования несовершеннолетней. Шумно и показательно. Для всех, кто сомневается, история получилась поучительная, а я живое напоминание.

Серый вяло возобновил завтрак, уже без прежнего аппетита, и Ольга какое-то время не пыталась заводить новый разговор, просто наблюдая за напарником. Наконец, он сам заговорил, то ли под давлением ее взгляда, то ли освобождая голову от мыслей, которые его беспокоили.

– Теперь ты понимаешь, в какую хреновую ситуацию нас поставили?– эксперт с прищуром посмотрел на женщину.

– Ты мне скажи,– она улыбнулась и, сложив ладони под подбородком, уперлась локтями в стол. Это был самый красноречивый жест, демонстрирующий готовность внимательно и долго слушать.

– А ты сама порассуждай… У КОБа не пятьдесят оперативников, и даже не пятьсот, чтобы из-за одной ночной резни, списать их в сторонку и обратиться за помощью… К кому же? К сбитому летчику и обиженному биоконструктору с несносным характером, да еще без опыта. Извини, что так прямолинейно.

– Понимаю, согласна,– Ольга весело ему подмигнула.– Но это объяснимо. У комитета под боком расцвела подпольная сеть с запрещенными исследованиями в грандиозных масштабах, да еще с производством мутантов. Они скомпрометированы, и нужны люди со стороны…

– Смешно!– перебил ее Серый, поморщившись как от зубной боли.– Не будь наивной. Любая власть держится на людях с оружием в руках. Полиция, военные с их разведкой, комитетчики, легионеры внутренних войск и еще десяток спецслужб, даже названия которых ты не знаешь… У всех своя специализация и свои задачи, но цель одна – защищать государство и укреплять его власть. Только есть одна неприятная деталь… У людей с оружием должно быть достаточно силы, чтобы хорошо служить тем, кто отдает им приказы, но не больше! Иначе зачем им исполнять чужие приказы? Сами смогут решать, где и какую силу применить. Поэтому они должны быть разделены, и между ними должны быть раздор и противоречия…

– Разделяй и властвуй,– Ольга игриво округлила глаза, изображая испуг.– Да ты анархист! Такая крамола от служивого!

– Я выбрал службу государству, но это не значит, что я идиот,– отмахнулся Серый.– Все силовики не только решают свои задачи, но и приглядываю друг за другом, удерживают баланс и равновесие. Это не заговор, а условие существования устойчивой системы. Не отвлекайся… Вопрос не стоит, знал ли КОБ о существовании подпольной сети и вовлечен ли кто-то из комитетчиков в эту схему… Это же не наивные простаки, которые угрюмо и бдительно подглядывают за политическими. Поверь, они знают свое дело, и знают, что ты ела на завтрак в первый понедельник весны. И остальные ребята тоже не зря едят свой хлеб.

– А теперь ты мне скажи,– он придвинулся к столу, когда задорная улыбка сползла с лица женщины.– Сколько надо собрать опальных и поднадзорных ученых, чтобы развернуть сеть лабораторий? Сколько специалистов надо привлечь, чтобы все это обслуживать? Сколько уникального и заметного оборудования надо закупить, перевезти и запустить, чтобы это заработало? Сколько денег надо прогнать по счетам? Сколько тон запрещенных грузов и материалов надо регулярно перевозить через границу в одну и в другую сторону? Как и кто это может сделать незаметно для десятка спецслужб, каждая из которых в своем болоте знает каждую лягушку? Даже если все зажмурятся, такого слона в кармане не спрячешь.

– Хочешь сказать, что они все…– голос Ольги был хриплым и непослушным.

– Перестань,– покачал головой Серый.– Без прямого и непосредственного участия силовиков это вообще было бы невозможно. И втихую от остальных, какая-то одна структура на такое не решится. Это сразу всплыло бы, а головы инициаторов слетели бы в тот же момент. Они десятилетиями удерживают равновесие, делают осторожные, хорошо просчитанные шаги, и очень деликатно согласовывают всякий раз их с остальными. Потому что все на виду. Нельзя задевать чужих интересов, чтобы не подставиться под удар, потому что людям с оружием ошибок не прощают.

– Тогда и мой неожиданный перевод, и твое назначение,– женщина нахмурилась, с усилием принимая те мысли, которые настойчиво складывались в ее голове,– а теперь и наш новый статус…

– Что-то у них пошло не так и уже давно… Я же тебе говорил, что на улицах идет резня. Это не просто рост тяжких или неожиданный всплеск убийств. Баланс нарушен, и очень крепкие ребята выясняют отношения, и закусились они жестко. Ставки подняты до максимума, но очень немногие игроки видят всю шахматную доску целиком и двигают фигурки… А теперь и наши с тобой фигурки в самом центре этой доски,– он постучал пальцем по столу.– Нас показали всем! Прямо голыми под софиты выставили… А нам никого не показали! И правил не объяснили.

– Теперь я понимаю твою реакцию на этом совещании,– Ольга откинулась на стуле.– Нас сделают козлами отпущения?

– А ты высокого мнения о себе,– ерничал Серый.– Нет, наши шкурки для этого мелковаты. У нас другая роль. Мы люди со стороны, мы вне системы. В этом наша ценность для них. То, что будет сделано от нашего имени, будет сделано без подписи. Их разборки вышли на новый уровень, и кто-то уже готов сделать резкое движение.

– И они его сделают нашими руками,– женщина кивнула головой.– Мы серебряная пуля.

– Серебряная пуля?– эксперт даже запрокинул голову от смеха.– Скорее пара клоунов для полета на пушечном ядре. Когда фитиль догорит, полетим быстро и красиво.

– Так что нам делать теперь?

– Я же сказал: ждать. От нас ничего не зависит. Мы инструмент. Поверь, нас направят.

– Как же это все скучно и грязно. И как это для нас закончится?

Серый пожал плечами и покачал головой:

– Зависит от того, из-за чего они сцепились,– он взял зубочистку и откинулся на спинку, демонстративно отстранившись от изобилия завтрака.– Тут всего один из трех вариантов. Если это «черный лебедь», случайное событие, которое нарушило равновесие – чей-то прокол, кто-то границы перешел, засветился, где не надо, или просто обстоятельства так сложились – все закончится быстро. Ребята сгладят последствия, подчистят за собой, публично выставят виноватого на расправу, и через месяц-другой все уляжется и забудется. Хуже будет, если это гонка за активом…

– Гонка за активом? О чем ты?

– Понимаешь,– Серый помахал официанту и жестом попросил его собрать остатки еды с собой.– Соперничество силовиков основано на том, что все в равных условиях, и ни у кого нет преимущества перед остальными. Но иногда появляется редкая возможность завладеть активом, который может дать такое преимущество. Не важно, что это: компромат на верхушку, новая технология, свой продвиженец во власть или контакт с инопланетянами – главное, что тот, кто завладеет активом, может получить неоспоримое преимущество над другими и значительно расширит свои возможности или сферу влияния. Вот тогда в этой гонке ставки будут повышать, пока не уничтожат спорный актив, или кто-то им не завладеет. Лучше, конечно, первое, чтобы все успокоилось и вернулось к исходному состоянию…

– А иначе начнется передел,– догадалась Ольга.– И они будут толкаться локтями, пока не найдут новую точку равновесия…

– Молодец,– кивнул эксперт, поджав губы.– Теперь понимаешь.

Он благодарно кивнул официанту, который принес несколько картонных коробок и стал ловко укладывать в них содержимое блюд со стола. Когда тот удалился, Серый отодвинул стул, намереваясь встать, но женщина поторопилась его остановить:

– А третий?

– Что третий?– эксперт сел на место и вопросительно развел руки.

– Ты сказал, что тут один из трех вариантов,– напомнила Ольга.– Одна причина может быть в «черном лебеде», другая – в гонке за актив. А что может быть третьей причиной? Не может быть!

Она округлила глаза, глядя куда-то за спину Серго, который тут же резко обернулся, проследив ее взгляд, и вскочил со стула:

– Демьян!– рявкнул он на напуганного такой реакцией парня, чьи глаза широко и удивленно расширились.– Никогда не подходи ко мне сзади!

– Кто вас укусил, корни?– вздрогнул тот и бесцеремонно уселся за их столик.– Думал, вы по мне шмальнете, ей богу.

Он в недоумении переводил взгляд с одного полицейского на другого и, наконец, примирительно улыбнувшись, расслабился, удобно располагаясь на стуле.

– Как вы это хаваете?– сморщился парень, окончательно освоившись. И кивнул на упакованные коробки с едой.– На пикничок намылились? Так я ко времени!

– Как ты нас здесь нашел?– Серый был явно озадачен.

– Пришлось подсуетиться… Очень уважаемые люди помогли, потому что вопрос горит. Я обещал выцепить тебя, когда появятся новости,– загадочно и самодовольно заявил Демьян.

– Что, пришил все-таки старушку?

– Нет,– захихикал тот, подергивая плечами.– Но теперь есть, что ей предъявить.

– Не играй со мной, приятель – у меня плохое настроение.

– Я не развлекать тебя пришел! Если тебе нужен тот стуканутый, надо прямо сейчас двигать на район.

– Что тебе известно?

– Пацаны срисовали его, когда он в дом ведьмы зашел,– торжествовал Демьян.– Сейчас пасут все подходы. Времени мало, если хочешь успеть: он там с ночи. Его вальнут, как только высунется, но сами к старухе не пойдут, потому что я так сказал. Я тебе обещал – сделал. Решать тебе.

– Ты охренел?– Серый даже задохнулся от возмущения.– Если твои уроды устроят…

– Устроят!– резко перебил его Демьян и встал из-за стола.– Если ты в деле, то выдвигаемся прямо сейчас. Или как знаешь… И мой тебе совет, не носи больше этого ожерелья – оно тебе не идет. Попробуй серьги.

Он хмыкнул, оставшись довольным собой, и гордо направился к выходу.

– Набирай диспетчера, пусть немедленно отправят группу быстрого реагирования по адресу Кармины,– затараторил Серый Ольге и резко поднялся, поправив воротник рубашки, чтобы спрятать ошейник бронежилета. Он повернулся к Демьяну и крикнул ему вслед.– Ты на колесах? А то мы без транспорта.

– А ты думал я за вами по городу на своих двоих бегал?– возмущенно переспросил Демьян и остановился на пороге, дожидаясь полицейских.– Доставлю с ветерком. Прихватите жратву для пикника. Я тоже со вчерашнего без хавчика.

Прямо на тротуаре у входа стоял тюнингованный электромобиль с короткими номерами специальной серии для государственных учреждений и встроенными проблесковыми маяками, которыми оборудовать могли только служебные автомобили больших чиновников. Паренек перехватил удивленный взгляд Ольги и гордо прокомментировал, усаживаясь в спортивное водительское сиденье:

– Хорошие люди колеса подогнали… Все по делу. Прыгайте назад, там комфорт на пять с плюсом. Пока будем ехать, хоть посмотрите, что в городе творится. А я вам еще новости по радио включу, чтобы картинка со звуком была…

*****

Город изменился.

Это было не уныние окрепшей осени, не безумство холодных ветров, заблудившихся в лабиринте остроконечных зданий, и не серая тень нависших над лентами улиц туч. Все было гораздо тоньше. Словно бурлящая движением махина города хранила в себе безумие настоящей жизни, которая складывалась в осязаемый одухотворенный организм, способный осознавать себя, чувствовать и видеть. Город подобно первобытному зверю вглядывался в себя, в снующих по нему людей, прислушивался к монотонному гулу их голосов и вторил ему блуждающим шепотом эха. Теперь этот зверь беспокойно ворочался и нервничал, ощущая странное напряжение, царившее в замкнутом мире его обитателей, породивших его и раболепно прислуживающих ему.

Улицы были заполнены автоматчиками внутренних войск, бесцеремонно снующими в городском хаосе, заглядывающими в окна, застревающими в ресторанчиках и барах, поеживающимися от сырого холода в бесцельных, но бдительных патрулях. Вырвавшаяся на волю новость об убийстве сорока девяти агентов КОБ быстро растворилась в потоке абсурдной и заведомо лживой информации.

Заработал конвейер сенсаций, сложенный из грез и фантазий журналистов, которые в своих потугах превзойти истину выплевывали в свет через средства массовой информации не только помои собственных комментариев. В ход пошла вся каша накопленной ими информации, нереальной и дикой по своей сути, призванной лишь удивлять, шокировать, подчинять недоверчивых потребителей этого бреда грандиозному танцу слухов и сплетен. Люди испокон веков боялись неизвестного и потому всегда неустанно тянулись к нему своими трясущимися руками, надеясь отыскать чудо, в которое все равно не способны верить, неизбежно отвергая и охаивая его даже ценой своей жизни.

И скучающая людская масса, достаточно разогретая стараниями журналистов, проглотила очевидную наживку, готовая жадно впитывать в себя все, что предложат ловкие дельцы от информационной кухни. Когда есть спрос, предложение не заставляет себя ждать, безошибочно отыскивая в серой массе именно своего потребителя. Услужливая пресса и внимательные телевизионные и интернет-каналы предложили широкий выбор «жареных блюд» для своих читателей, слушателей, зрителей – любого, кто готов «пережевывать» приправленную кашицу новостей из так называемых достоверных источников. Здесь можно было подобрать по вкусу рассказы очевидцев, контактировавших с летающими тарелками, или репортаж из подвала, где была убита огромная, размером с человека, крыса, интервью с чародеем, выпустившим на улицы демона, или воззвание тайной религиозной секты, предрекающей конец света – все и для всех!

Ряды скептиков быстро редели, по мере того как толкователи небылиц находили невероятные объяснения присутствию вооруженных до зубов легионеров на улицах города, участившимся авариям автотранспорта и пробкам на дорогах, загадочным убийствам и неожиданно возникающим пожарам, увеличивая тем самым разгул красочной лжи, в чьей мутной воде кто-то пытался ловить свою рыбу. Очень скоро стало невозможным ориентироваться в мощном информационном потоке, который сотрясал размытые устои горожан, ввергая их в состояние неопределенной истерии, а громогласные журналисты, перекрикивая друг друга, торопились выплеснуть на головы своих почитателей грязь нескончаемых откровений. Как высохшей после жаркого лета землей, влага новостей впитывалась сонными умами людей, раскрывая бездну ненасытности в их стремлении к самообману и саморазрушению, рисуя в перспективе жуткие картины их собственного будущего. Раскачиваемый мелкой дрожью возбуждения город жаждал новых событий, жертвуя общим спокойствием и порядком.

В кривом зеркале городских улиц пока незаметно, с опозданием, но уже начинало отражаться безумие новостного хаоса…

Город еще выжидал.

*****

Эксперты пропустили начало информационного карнавала, взбудоражившего горожан, и были обескуражены собственной неосведомленностью. Они с удивлением смотрели на город из-за тонированных окон автомобиля Демьяна, и не могли поверить в те перемены, которые обнажались перед ними. Ольгу сначала раздражало то, с какой интенсивностью парень переключал новостные каналы, но спустя какое-то время, она поняла, почему он это делал: слушать чушь, которую разносили станции в эфире, было просто невыносимо.

Трафик городского движения тоже превратился в хаос, и женщина, прослужившая четыре года в транспортной полиции, понимала это как никто лучше. Проблема была не только в заторах и пробках, которые сковали транспортные артерии города – навигатор автомобиля давал какие-то бессмысленные указания водителю и строил совершенно бессмысленные маршруты. Это могло означать только одно – городская система управления трафиком, просто не работала. Благо, Демьян, даже не пытался реагировать на навигатор и направлял электромобиль по лабиринту улиц, следуя какому-то своему замыслу. Он вел резко и рискованно, совершая дерзкие маневры и совершенно игнорируя правила дорожного движения. Но ему удавалось продвигаться к микрорайонам Чижовки даже через полностью заблокированные дороги, иногда выезжая на тротуары, или проскакивая на соседнюю улицу через проездные дворы.

Один раз он едва не наехал на группу легионеров, которые поставили свой броневик поперек проспекта и усердно устанавливали заграждения, добавляя в неразбериху городского движения свою лепту бардака. Демьян сманеврировал с заносом, сбив несколько запрещающих знаков, а когда один из военнослужащих направил на них оружие, парень лишь ненадолго включил сирену с мигалками. Этого хватило, чтобы легионер засомневался, а через несколько секунд их автомобиль уже свернул на боковую улицу.

– Ух!– вскрикнул довольный Демьян.– Люблю такую движуху! Живым себя чувствую.

– Что происходит?– Серый уткнулся в экран мобильного телефона, пролистывая новостные ленты и не обращая внимание на происходящее за окном. Потом неожиданно набрал чей-то номер, и, включив громкую связь, придвинул телефон так, чтобы его могла слышать Ольга.– Привет, Володя! Странно, что ты снял трубку! Я думал, ты там работаешь так, что из тебя дым валит… хоть видел, что в новостях творится?

«Привет, Валера,– глухо ответила трубка.– Да, сами в шоке. Сидим с ребятами в новостях. Такая дичь творится. Наблюдаем…».

– Что значит «наблюдаем»?– Округлил глаза эксперт.– Вы что, не собираетесь это фильтровать? Ты представляешь, что прилетит вашему Управлению за то, что вы все это пропустили?

«Ты потерялся, Валера?– голос в трубке не то смеялся, не то истерил.– Нас еще ночью вынесли!»

– Как «вынесли»?

«Не то взломали, не то заблокировали… Я не техник, я только за контент отвечаю. Сервера недоступны, фермы ботов лежат, хосты не пингуются. Все встало колом: никакой цензуры, никакого контроля. У комитетчиков и у Информационной безопасности то же самое. Приказ на полное отключение интернета и мобильной связи вышел еще три часа назад».

– И что?

«Как видишь!– теперь голос в трубке злорадно смеялся.– Как выяснилось, рубильника, который можно дернуть, нет. Теперь, чтобы что-то выключить, надо иметь доступ к серверам, а его, похоже, больше ни у кого нет. А понос, Валера, приказом не остановишь… Вдыхай теперь свободу слова полной грудью!».

Трубку бросили, и Серый вопросительно посмотрел на Ольгу.

– Я, когда диспетчеру звонила, мне сказали, что в городе черт знает что творится,– она пожала плечами.– Но у нас высший приоритет, поэтому к нам перенаправят ближайшую группу. Те ехали на какое-то сообщение о диверсии на транспорте, но добраться туда не могут. А по нашему адресу, в Чижовку, им как-раз недалеко…

– Это странно прозвучит,– эксперт выглянул в окно, где на обочине горожане пытались самостоятельно потушить несколько столкнувшихся автомобилей.– Но чтобы устроить такой бардак, нужна очень хорошая организация…

– Судя по трекеру,– женщина повернула экран своего телефона Серому.– Группа поддержки будет на месте через десять минут.

– А мы через две!– Демьян резко повернул руль, и автомобиль, стойко выдержав удар подвески, перепрыгнул через бордюр, и устремился по безлюдной парковой аллее к жилой застройке Чижовки, которая уже нависала над невысокими деревьями.

– А еще здесь расшифровка по адресу от диспетчера,– невозмутимо продолжала Ольга.– Никакая Кармина не получала вида на жительство в том доме. Он вообще запланирован под снос, и находиться в нем небезопасно. По нашей старушке никаких сведений нет: никогда здесь не жила, в течение ста лет не пересекала ни одной границы, сведений о ее рождение на территории страны нет. Нет гражданства, нет личной карточки, нет категории, нет счетов, доходов… Вообще ничего.

– И мужа у нее никогда не было,– добавил Серый.

– Что?

– Говорю, это и так было понятно. Я с такими людьми уже сталкивался. Для них даже термин есть – «тени». Таких хватает на самом деле: не сидят на одном месте, стараются не попадаться на глаза, избегают любых процедур регистрации и идентификации. Не всем нравится устройство нашего общества. И при желании можно оставаться какое-то время в тени.

– Что я еще пропустила?– женщина с укором посмотрела на эксперта.– Что там за история с заключением Петкевича об образцах ДНК, из-за которой он так переживал?

– Его это очень взбудоражило. Говорит, что такого быть не может. Во всех образцах в одинаковых пропорциях присутствуют ДНК нескольких людей и животных.

– Приехали,– Демьян неуклюже запарковал машину прямо у груды мусорных баков, которые отделяли парковую зону от узкого прохода между высотными домами.– Дальше пешком.

Он вышел наружу, и шустро бросился к багажнику автомобиля, чтобы вытащить из него несколько тяжелых сумок.

– Ничего в этом удивительного нет,– Ольга открыла дверь, но обернулась к Серому, прежде чем выйти.– Напомни, и я тебе объясню потом, или дашь мне заключение Петкевича, чтобы я поняла, что его так возбудило.

– Не надо мне ничего объяснять,– в голосе полицейского можно было различить не только протест, но и обиду, словно ему демонстративно указали на его необразованность. Он вышел из машины следом за женщиной и многозначительно бросил.– Меня больше заинтересовало то, что все три идентифицированных человеческих ДНК принадлежали ученым, которые раньше занимались биопрограммированием, и которых, как и тебя, выставили на улицу после Моратория. А это не совпадение и не испорченные образцы.

Женщина, сдвинув брови, посмотрела вслед Серому, который поторопился отвернуться от нее и направился вслед за Демьяном в переулок. Она промолчала, но перемена в настроении напарника, показалась ей странной.

Переулок вывел троицу к заведению «Старая Вдова», всем видом пытавшемуся отпугнуть посетителей, которые, впрочем, игнорировали этот намек, не обращая внимания на грязную вывеску и горы мусора. В дополнение к этому, путь к смрадному входу преграждали тела пьяниц, живописно разбросанные вокруг. Последнее обстоятельство должно было служить неувядаемой рекламой «Вдове», благодаря которой клиенты точно знали, зачем сюда пришли.

Прежде чем войти следом за Демьяном и Серым в питейное заведение Ольга невольно поправила ошейник бронежилета и опустила ладонь на холодную рукоять пистолета, пристегнутого к ноге. Она старалась держаться за спинами провожатых и не отставать от них, чтобы не окунуться с головой в атмосферу забегаловки, которая ее откровенно пугала.

Просто невероятно, насколько мужчины могут быть невосприимчивы к сильным отвратительным запахам, игнорируя собственную нечистоплотность и сбивающий с ног запах изо рта. Ольга едва не потеряла сознание, когда один из посетителей, подпиравший в коме пьяного угара грязную стену, увидев ее, сделал неуверенный шаг навстречу и «одарил» громогласной отрыжкой, от которой шарахнулись даже мухи. А Серый, при этом, уверенно пробирался через толпу, осторожно раздвигая пошатывающиеся и что-то бормочущие тела, которые беспорядочно передвигались в синеватом смраде табачного дыма. Женщина беспокойно озиралась по сторонам, готовая воспользоваться оружием при малейшем намеке на угрозу. И этот взгляд, подкрепленный авторитетом увесистого пистолета, выпиравшего из кобуры, избавил ее от дальнейшего внимания пестрой, но рассудительной публики.

Демьян, который на фоне остальных посетителей мог сойти за утонченного аристократа, подошел к столику с сомнительной группой угрюмых ребят и бросил на него тяжелые сумки:

– Разбираем и выдвигаемся,– требовательно скомандовал он.

– Не так быстро,– Серый угрюмо навис над столиком и взял парня за локоть.– Дождемся кавалерию. Они уже рядом.

Демьян резко освободил руку от захвата полицейского и повернулся к нему:

– Именно так быстро,– он явно нервничал и говорил с угрозой.– И именно потому, что они уже рядом.

– Не нагнетай,– покачал головой Серый.– Это дело полиции.

– А ты здесь зачем?– Демьян прищурился.– Я тебя для этого и привез. Ты и есть полиция. Мы его достанем, а ты получишь своего убийцу и звезды на погоны.

– Ты понимаешь, что затеял?– зашипел на него полицейский.– Захотел новых трупов?

– А сам понимаешь, сколько будет трупов, если не мы порешаем вопрос, а заезжие легавые?– парень с вызовом смотрел на Серого.– Соседи не будут смотреть, как мы стоим в стороне и сливаем район. Если мы его не держим, они заявят права на территорию. Очень авторитетные люди, сказали, ты это понимаешь. Вот тогда твои легионеры будут из Чижовки трупы вагонами вывозить. Или идешь с нами, или посиди здесь за пивком и подожди свою кавалерию… Вздрогнули!

Последнюю фразу он бросил своим угрюмым парням, которые синхронно сорвались с места и, прихватив сумки, двинулись к выходу. Полицейский какое-то время молчал под вопросительным взглядом Демьяна, но потом нехотя кивнул и тоже направился к выходу.

– Ты серьезно?– зашептала Ольга Серому, поравнявшись с ним, как только они вышли наружу.– Наши будут уже через десять минут. Ты же не собираешься участвовать в этом?

– Вариантов нет,– коротко ответил тот.– Гаденыш прав. Им за такое предъявят, а последствия будут, поверь, намного хуже.

Казалось, они шли напролом, не разбирая дороги, в направлении проема, образованного двумя заброшенными зданиями. За ними открывался уже знакомый Ольге дворик с покосившейся пятиэтажкой, в которой обитала Кармина.

Хотя день едва пережил свой полдень, нависшие над головой чернильные тучи погрузили дворик в унылый полумрак. Женщина слышала, как спотыкался и оступался в лужи идущий впереди Демьян, как звенел и хрустел потревоженный его ногами мусор, но старалась идти вслед за напарником, уперевшись взглядом в его широкую спину, и не отводила глаз в сторону. Волнение поднималось у нее в груди, а беспокойство от того, что ждало их впереди, становилось физически осязаемым, как комок в горле.

Возле дома Кармины, выглядевшим на фоне черного неба еще более зловещим, к ним присоединились несколько крепких и молчаливых дружков Демьяна. Но уже через мгновение, после чьей-то еле различимой команды, их процессия разделилась на несколько групп, рассредоточившись перед зданием. Ольга увидела оружие в руках остальных, и с волнением извлекла пистолет из кобуры. Ее сердце бешено заколотилось, а время стало замедляться.

Украдкой шелестел мелкий, едва различимый дождь, и далекое, приглушенное влажностью эхо причудливо доносило звуки побеспокоенного суетой города. Прошло неопределенно много времени, прежде чем Демьян остановился у знакомого подъезда и повернулся к ним. Он шумно вздохнул и демонстративно щелкнул затвором короткоствольного автомата с длинным и тонким рожком. Вооружение его дружков было таким же невнятным – пистолеты и мелкокалиберные скорострелы.

– Надеюсь, у тебя есть разрешение на него,– поморщился Серый.

Демьян вызывающе хмыкнул:

– Пора. Ребята говорят, что он там. Этот урод распотрошил Гнюса и ходит в его же шмотках! Пришло время ответить.

– Какой план?– насторожился Серый.– Хочешь просто вломиться всей толпой в дом? Вы же друг друга положите в этих коридорах!

– Не гони, легавый!– возмутился Демьян.– Это наше дело, и мы с корешами все сделаем ровно. Не усложняй… тут ситуация простая.

Он кивнул своим молчаливым дружкам, и те устремились в подъезд пятиэтажки. Две другие группы, по два человека, забежали в соседние подъезды, чтобы подняться на чердак, который был общим на весь дом. Демьян неторопливо и уверенно пошел следом за атакующей группой.

– Оставайся здесь,– Серый повернулся к женщине и быстро заговорил.– Встань за укрытие, и ни в коем случае не входи внутрь! Направь ствол в землю, ни в кого не целься, ни в кого не пытайся стрелять, пока для твоей жизни нет прямой угрозы. Дождешься наших и сориентируешь их по ситуации. Это твоя задача.

Он двумя руками взял пистолет и заспешил вслед за Демьяном, а Ольга встала за дерево, сосредоточившись на черном проеме двери, в котором скрылся полицейский. Выстрелы забарабанили уже через несколько секунд и сразу по всему дому. Их металлические удары доносились откуда-то сверху, из провалов выбитых окон, и из черного жерла подъезда. Женщина невольно опустилась на одно колено, растерянно выглядывая из-за дерева, и не понимала, на чем в этой суматохе остановить взгляд.

В редких паузах между грохотом можно было разобрать приглушенные крики. Кто-то завопил: «Колюню замочили! Ручкин, вали его». А потом канонада выстрелов слилась в сплошной непрерывный звук и стала быстро опускаться вниз, прямо к проему двери подъезда, который теперь озарялся яркими вспышками.

Было удивительно в звуках выстрелов слышать только металл – это было совсем не похоже на перестрелки в кино. Реальность была проще: очень громко, очень сухо, словно кувалдой били по железной рельсе.

Все сжалось в единственное мгновение, которое развернулось перед Ольгой на одном вздохе, и… пронеслось мимо.

В двери подъезда выросли два силуэта подростков из команды Демьяна и тут же повалились на землю, как брошенные тряпичные куклы. Летевшие из дома пули зарывались в землю, поднимая скудные фонтанчики пыли, отскакивали от стен, с визгом пролетали совсем недалеко от дерева, за которым она укрывалась. Перепрыгнув через тела у входа, на улицу выскочил Демьян. Он держал свой короткоствол на вытянутой руке, продолжая поливать сплошной очередью все перед собой. Оказавшись снаружи, он, не снимая палец с курка, развернулся и направил ствол, изрыгающий дым и пламя, назад, в проем двери. Но короткоствол захлебнулся и замолк, а из подъезда спиной вперед вышел Серый, сделав всего два отрывистых выстрела, и тут же взмыл в воздух, перелетев через остолбеневшего Демьяна.

Женщина даже не успела сообразить, что этот остолоп стрелял в спину полицейского – она была скованна видом здоровяка, который так легко отшвырнул Серого на несколько метров, а теперь навис над неподвижным Демьяном. Здоровяк невероятно быстрым взмахом руки нанес парню удар. Это было похоже на оплеуху, которая пришлась тому в район шеи, но последствия были ошеломляющими. Тело Демьяна сорвало в сторону, как тряпку порывом ураганного ветра, а его оторванная голова, отскочила на несколько десятков метров, как футбольный мяч, и улетела к углу дома.

Здоровяк прыгнул со ступеней лестницы, ведущей к подъезду, и приземлился на четвереньки прямо перед лежащим неподвижно полицейским. Он повернул лицо к Ольге и посмотрел на нее яркими голубыми глазами. Женщина не смогла закричать – она встретилась взглядом с незнакомцем, который находился всего в нескольких шагах от нее, и крик застрял в груди безмолвным спазмом.

На нее смотрел не человек и не зверь: это было чудовище с клыкастой разинутой пастью и выдающимися вперед челюстями, которое спокойно рассматривало ее равнодушными голубыми глазами. Сначала ей показалось, что тварь скорчило ей угрожающую гримасу: челюсти сомкнулись, а мышцы, стягивающие их, вздулись. Но это была не гримаса! Уродливое лицо существа деформировалось прямо на глазах и расправлялось, как скомканная бумага, пока не обрело форму человеческого лица, с безупречно правильными чертами и абсолютно безучастным выражением, напоминавшим восковую маску. То, что она видела перед собой, не могло существовать, а то что происходило вокруг, было абсурдом!

Ольга слышала оглушающий стук своего сердца, который постепенно перекрывался визжащим воем нарастающей сирены…

Тварь сорвалась с места резко и неожиданно. Несколькими огромными прыжками она преодолела двор, оставаясь на четвереньках, и скрылась в арке пустующей высотки. Женщина сделала несколько вдохов, почувствовав, как на нее накатывает головокружение. В сознании ее удерживал только раздражающий звук сирены, который впивался в мозг острыми иглами.

Серый поднял голову и, с трудом облокотившись на локоть, повернулся к Ольге. Он беззвучно, как ей показалось, зашевелил губами, но женщина прочла по ним: «Ты в порядке? Где он?». Она подняла руки, сжимавшие пистолет, и направила ствол на арку, в которой скрылось чудовище.

– Повторяю! Оружие на землю!– кто-то рявкнул ей в самое ухо, а сильный и болезненный дар по предплечьям не только заставил выронить пистолет, но и повалиться следом, лицом в землю.

Вокруг топали десятки сапог, кто-то ворочал ее на земле, обшаривал карманы, грубо выкручивал руки, но Ольга безучастно закрыла глаза, стараясь отстраниться от происходящего вокруг бреда.

* * * * *

С тех пор как между ведомствами внутренних войск и полицией разделили функции по обеспечению правопорядка и проведению следственных работ, у людей, занимающихся общим делом в разных структурах, возникло много необоснованных претензий друг к другу. Проявлялось это подчас в самой нелепой форме.

Спектаклем на эту тему и решили позабавить гражданское население легионеры, входившие в состав внутренних войск, когда в их руках оказалась пара полицейских. Уложив обоих экспертов на землю лицом в грязь, они приставили к их затылкам длинноствольные автоматы и показательно разыгрывали процедуру задержания на месте преступления с оружием в руках. Удостоверения полицейских, карточки высшей гражданской категории, надписи крупными буквами на спине «полиция» и прочие безобидные аксессуары, направленные на то, чтобы избежать подобных недоразумений, были проигнорированы как «возможно поддельные». Такой вывод поставил задержанных в один ряд с прочей мало симпатизирующей правоохранителям массой, которая ежедневно проходит через жернова блюстителей порядка. К чести легионеров, любой гражданин, не зависимо от общественной иерархии и заслуг перед обществом, мог быть задержан по любому обвинению в любой части страны совершенно беспристрастно.

Призывы возлежавших в грязи полицейских с требованием немедленно связаться с какой-то чрезвычайной комиссией и советником Титком вызывали у сбежавшихся на выстрелы зевак только веселье. Они подбадривали закованных в броню легионеров и подсказывали им шуточки, которые те могли сыграть с находящимися в невыгодном положении полицейскими. Когда блюстители порядка позволяли себе примитивные остроты в адрес задержанных, толпа взрывалась дружным хохотом и улюлюканьем, что только разжигало в авторах творческий порыв.

Казалось, никого уже не волновали прикрытые пакетами трупы, произошедшая здесь только что трагедия и запах смерти, витающий по старому дворику. Внимание зевак было целиком занято грубым фарсом. Лишь две колоритные фигуры разительно отличались от весело настроенной публики серьезностью и чересчур очевидным желанием не выделяться из толпы. Если бы не забавное зрелище с участием полицейских, на них бы обязательно обратили внимание именно по этой причине.

Один был массивным, неопределенного возраста атлетом с тяжелым лицом, которое уродовали необычные глаза: блекло-зеленый и черный. Он угрюмо смотрел перед собой, и его взгляд был цепким и сосредоточенным. Совсем иначе выглядел его спутник: хрупкое и болезненное телосложение подчеркивалось неопрятной одеждой и рассеянными движениями, выдававшими в нем излишнюю нервозность.

– Как видишь, Таран, мы опоздали к началу,– подытожил он визгливым голосом результаты их совместного наблюдения.

Атлет, названный Тараном, широко раздул ноздри, втягивая воздух и смакуя в нем запахи, доступные лишь его обонянию.

– Пожалуй,– пробасил он. – Эта пара полицейских выскочек сильно подпортила наши планы.

– Причем здесь они?– перешел болезненный на шепот.– Ошибся ты! Надо было брать его сразу, как только обнаружили, но ты всех бросил на агентов КОБ! Нам повезло, что мы его вообще так быстро нашли, и вот его вспугнули. Где теперь прикажешь искать?

– Насколько я помню, это твоя забота и обязанность. Тебя приставили к нам только для того, чтобы ты со своим приборчиком помог его засечь, а не давал советы…

Таран повернулся к спутнику и одарил его одним из тех странных взглядов, которые делали его лицо ужасным.

– Перестань на меня зыркать, громила. Со мной твои фокусы не пройдут: плевать я хотел на тебя, и ты меня даже пальцем не тронешь. А знаешь почему? Потому что я не просто единственный, кто может его найти, я тот, кто его создал! Слышишь ты, животное, я его Создатель, Творец.

И он залился тихим, ехидным смехом.

– Прибереги эти речи, Змей, для впечатлительных девочек, если они тебя еще интересуют, а меня интересует его местонахождение. Творец…

– Как же! Ты прекрасно знаешь, что радиус действия прибора – километр. А сейчас наш объект потревожен, ищет укрытие и находится в постоянном движении. Раньше утра поиски начинать смысла не имеет. Из-за тебя, Таран, мы потеряли столько времени, а он его не теряет! Даже невооруженным глазом видно, что он быстро прогрессирует и развивается. Я доложу, что ты поставил под угрозу проект, выполняя второстепенную миссию.

– Ты только найди мне его. А о том, чтобы ты больше не докладывал, я потом позабочусь.

– Ты не посмеешь, подонок,– неуверенно выдавил из себя Змей, на что его собеседник едва заметно улыбнулся.

* * * * *

– Куда мы скатились?– негодовал Серый, когда, в конце концов, его и Ольгу освободили, неохотно извинившись напоследок.– Ты только вдумайся в то, что произошло! Ведь это были стражи закона, люди, призванные вершить правосудие, защищать законность! Как можно требовать от граждан законопослушания, если государственные служащие, призывающие к этому, позволяют себе подобные выходки. Как я могу осуждать Демьяна и прочих урок, если легионеры, элитные подразделения внутренних войск, унижали нас на глазах людей, воспользовавшись властью оружия! Где мораль?! Где границы, за которые нельзя переступать?!

Комитет, под давлением которого инцидент и был быстро исчерпан, освободил экспертов от подробного отчета о перестрелке, удовлетворившись оперативной информацией, чем сэкономил для них массу времени, которое было посвящено вечерней прогулке по старому парку в центре исторической части Минска.

– Не заводись,– перебила полицейского Ольга, которая после инцидента долго сохраняла задумчивую немногословность.– Любое общество основано на насилии и унижении личности коллективными интересами. Это неизбежно. Суть государства предполагает жестокость и насилие, о чем бы ни говорили социологи и политологи. Это мелкий, но системный эпизод. Небеса не упали на землю, и ничего нового не произошло.

Они говорили о чем угодно: о пустяках, погоде, заносчивости легионеров, но старательно обходили обсуждение того, что только что пережили. И Ольга была благодарна Серому, который в этом подыгрывал. Она физически не готова была об этом говорить, даже вспоминать и думать о произошедшем не было сил.

С удивлением она отметила для себя, что ей нравится эта прогулка… В последнее время часто грезилось, что когда-нибудь вот так, под руку, будет прохаживаться с любимым человеком по вечернему парку, разговаривая на отвлеченную философскую тему. Этого еще не было в ее жизни: сначала из-за работы, в которой она растворилась на годы, а потом из-за того, что рядом не оказалось того самого человека. И пусть она держала за руку не суженного, а малознакомого сослуживца, пусть тишина и безлюдье парка им подарил комендантский час в обезумевшем городе, но звезды где-то за непроницаемыми тучами горели самые настоящие. И шуршание прелых листьев под ногами, и влажное дыхание ветра, и теплое крепкое плечо рядом были подлинными! Как ей хотелось удержать иллюзию, которая так томила в груди и ласковой слабостью сковывала движения.

– Не хочу в это верить! Уже не хочу, отказываюсь,– тревожил низким голосом тишину аллеи Серый.– Ведь, если так рассуждать, все потуги поддерживать закон превращаются в какую-то игру со множеством условий, но без всякого смысла. Если закон не является первостепенным условием существования общества, то как мне дальше выполнять свой долг, чему служить? Я прекрасно понимаю, что наш мир катится в пропасть, что люди с каждым годом не становятся лучше. Мы погрязли в цинизме, жестокости и пороках, но это можно стерпеть, когда твоя жизнь посвящена светлым идеалам. Но если идеалов нет, тогда ничего не остается…

– Ты так и не рассказал про третью причину,– напомнила Ольга, ощущая, как неотвратимо растворяется легкий налет романтичности, навеянный прогулкой.– Ты говорил, что вся эта возня могла возникнуть из-за «черного лебедя», то есть какой-то случайности, или из-за гонки за активом. А что за третья причина?

– Новая сила,– быстро ответил полицейский, не дав ей договорить.– Этот вариант даже обсуждать нет смысла. Если появился еще один игрок, сопоставимый по потенциалу с существующими столпами власти, бросивший вызов системе, и претендующий на передел власти… нам в этой истории ловить будет нечего.

– Ты говоришь о каком-нибудь мафиозном картеле или иностранной спецслужбе?

– Не-е-ет,– он настойчиво потянул ее на боковую тропинку, которая уводила в сторону сверкающего иллюминацией входа в подземку, давая тем понять, что их путь подходит к концу.– Бандиты и иностранные спецслужбы всегда присутствуют со своими интересами где-то на задворках. Куда ж без них: они часть системы, и играют по правилам. Новая сила – это те, кто игнорирует правила, способен их сломать… Тайная религиозная секта с фанатиками, способными к самопожертвованию … Экстремистская группировка каких-нибудь анархистов с очень продуманной идеологией и массой последователей…

– Да ну,– Ольга даже засомневалась, говорит ли полицейский серьезно, или разыгрывает ее.– Это же какая-то канспирология дешевая…

– Вот именно!– повысил голос Серый.– Новая сила, которую никто не воспринимает серьезно, которую не замечают, пока она не станет реальной угрозой. Когда я еще контактировал с комитетчиками и серьезно рассматривал карьеру в их ведомстве, у меня было много приятелей в их системе и доступ к не слишком закрытым материалам. Я много читал их методичек и инструкций… Очень интересные, очень конкретные и практичные материалы. Была среди них одна методичка, которую я тогда пробежал очень по верхам, даже, наверное, не дочитал. А потом часто вспоминал ее, и жалел, что пропустил.

– И методичка была о новой силе?– с нескрываемым сомнением переспросила женщина, вслушиваясь в голоса города.

Откуда-то издалека эхо принесло звуки беспорядочных выстрелов, и растворило их в мирном шуршании листвы парка. Старые крепкие деревья еще прочно удерживали увядшие кроны и возмущенно раскачивали ими над головами. Иной раз могучие ветви со скрипом и скрежетом сгибались к самой земле, словно пытаясь ухватить кряжистыми ручищами незваных гостей. И тогда парк наполнялся странными звучными стонами, которые пробуждали пугливый шепот опадающих листьев и наделяли голосами беспокойное движение теней. В этом размеренном танце даже ограниченное воображение прагматиков могло рассмотреть многие таинственные образы, разбуженные угрюмой осенью.

– Нет,– задумчиво ответил Серый, после продолжительного молчания.– Я не помню подробностей, но она была посвящена профилактике неявных угроз… Там были даже отсылки в историю: закат и гибель древних и очень могучих цивилизаций были вызваны не катаклизмами и войнами, а недооценкой угроз для их власти, исходивших от новых сил внутри. Ацтеки, Древний Рим, Шумеры…

– Глупости!– возмутилась Ольга, побеспокоив тишину парка звонким смехом.– Это притянуто за уши. Я увлекалась историей, и знаю…

– Я не помню всех подробностей, чтобы спорить,– резко перебил ее полицейский.– Войнами и междоусобицами их растаскали уже позже, когда они ослабли и рассыпались, когда государствообразующий стержень был сломан. А это структура власти. И хребет им ломали именно недооцененные новые силы, которые несли новую, альтернативную парадигму власти…

– Согласна: я тоже не готова об этом спорить. Так чего нам ждать от этой тайной новой силы и как ей противостоять?

– Никак,– пожал плечами Серый.– Это будет конец. Суть методички заключалась в том, что выявлять признаки возникновения такой угрозы необходимо на начальной стадии. Именно потому, что остановить новую силу, когда она накопит достаточные для противостояния ресурсы и самоорганизуется в структуру альтернативной власти, будет уже невозможно. Это как рак: на ранних стадиях он лечится, но, когда он распространяется метастазами, можно лишь отсрочить неизбежное… В этой методичке я и встретил термины «черный лебедь» и «гонка за активом».

– Понятно,– подытожила разочарованная женщина с нарастающим возмущением.– Так оправдывается преследование инакомыслия и профилактика неугодных власти людей. Мол, если они самоорганизуются, то бороться будет уже поздно, и они погубят государство. Поэтому душить всех надо в зародыше. Твоего болтливого журналиста можно закрыть на десятку, на всякий случай… И тысячи ученых лучше отправить на госслужбу регулировать городской трафик, а то, мало ли, они откроют ящик Пандоры, а оттуда черный лебедь, или актив какой-нибудь вылезет, и за ним еще гонку придется устраивать…

Поднялся ветер, и его порывы загудели под низкими тучами, заставили беспокойно шуметь развесистые кроны старых деревьев. Холодные капли дождя снова барабанили по мокрой земле и острыми иглами жалили разгоряченное лицо Ольги.

– Ты споришь не с автором методички,– понизил голос Серый, обескураженный эмоциональным всплеском собеседницы. Он чуть сильнее сжал ее ладонь, все еще пытаясь остановить быструю смену настроения.– Я пытаюсь объяснить, что из того, что я помню…

– Я спорю с тем, кто сначала ноет из-за потрепанных идеалов,– женщина резко отдернула ладонь из захвата его крепких пальцев,– но тут же ищет оправдание для тех, кто растоптал его гордость, а за одно и для своего безропотного пресмыкания перед ними… Нет, батенька, как говорится, Вы или крест снимите, или трусы наденьте!

– Послушай,– Серый сделал шаг назад и примирительно поднял ладони вверх, демонстрируя, что хочет избежать нарастающей ссоры, хотя по его лицу было заметно, что дается ему это с трудом.– Сегодня был трудный день… необычный… Сейчас нужно выдохнуть. Давай найдем ночлег для начала, и нормально выспимся…

– Как захочу! Я не устала!– Ольга смотрела на полицейского исподлобья.– И в сон меня не клонит. Лучше похожу среди деревьев, пока есть такая привилегия от щедрой власти –разгуливать в комендантский час…

Она развернулась и уверенно зашагала вглубь парка, оставив озадаченного полицейского за спиной. Он сделал несколько неуверенных шагов следом, но быстро отстал, стараясь не терять ее из вида, но и не приближаясь.

Ольга была возмущена…

Да, на себя она тоже злилась, но себе вспыльчивый характер простила сразу. А вот Серому свою обиду, пусть и беспочвенную, простить не могла: он вообще никак не отреагировал! Он мог ее остановить, должен был. Не смог найти нужных слов, не нашел в себе силы обнять и вовремя успокоить – пусть бы накричал, нахамил, дал пощечину, в конце концов. Но не должен был оставить ее в таком состоянии! Как же часто она разочаровывалась в этих обходительных и деликатных мужчинках, которые умеют красиво подать руку или вовремя промолчать. А когда надо проявить характер и дать почувствовать свою силу, то самое плечо, на которое можно опереться, они отходят в сторону, отступают на шаг назад и чего-то ждут.

Вот и сейчас, полицейский молча топтался где-то позади, выжидал, пока она сама соберет себя из осколков – мол, ей надо побыть одной, пусть успокоится, не надо вторгаться в ее личное пространство… Женщина не понимала инфантильность современных мужчин. Если бы хотела побыть одной, не держалась бы за твою руку в парке, а ушла бы гулять одна! Но, если уж ты идешь рядом, так и оставайся рядом, а не сбегай с испуганными глазами, при первой неожиданности.

Ольга остановилась напротив старого невысокого дуба, всматриваясь в его загрубевшую кору и изогнутые временем ветки, которые провисли к земле под собственной тяжестью. Его потрескавшийся ствол повело и скрутило, расколов местами в трещины, а надорванная и исцарапанная детскими ручонками кора напоминала лохмотья нищего, но он был живым. Он стоял над эти местом и над временем, которое у него было, и которое ему еще было суждено. В центре чуждого мегаполиса, залитого в бетон и асфальт, он сохранил свою мощь, свою гордость, хранил в себе всю силу жизни, которую люди никогда не понимали по-настоящему.

– Нам разблокировали телефоны,– Серый остановился в нескольких шагах.– Мы снова на связи, но ненадолго.

Он подошел к Ольге вплотную и сдержанно обнял ее за плечи, умудряясь даже в этом жесте выдержать незримую дистанцию.

– Пришли несколько сообщений и адреса служебных квартир для ночлега,– размеренно и тихо произнес он.– Все в пешей доступности. Там предписано укрыться на ночь, а утром прибыть в Департамент. Там нас встретят. Написано, чтобы до этого момента на связь не выходили и избавились от мобильных. В городе беспорядке и провокации. И никаких подробностей.

Ольга уткнулась лицом в его грудь и прикрыла утомленные глаза. Она чувствовала себя опустошенной и измотанной:

– Я устала,– выдохнула она.– Будешь сам ему все объяснять.

Глава Четвертая

Семнадцать лет подряд, изо дня в день, старый Милаш приходил сюда, едва ночь начнет покрывать город. Впервые он спустился к реке в тот летний день, когда его бездетная жена тихо скончалась. Тогда он только ушел на пенсию и еще растерянно придумывал достойное занятие для городского пенсионера, как весь мир вдруг перевернулся и стал абсолютно чужим и непонятным. Суетные люди продолжали сновать перед ним с озабоченными лицами, но все это не имело уже никакого смысла, если имело его вообще когда-нибудь.

Милаш не был старым нытиком, который поучает молодых жизни, с раздражением высказывая накопленное годами недовольство. Но не был он и тихим увядающим старцем, утонувшим в воспоминаниях, которые иные с самолюбованием выкладывают в скучных мемуарах. Это был просто очень уставший и очень одинокий человек, посвятивший в свое время работе всю жизнь. Он так и не нашел себе увлечения, бесцельно убивая время за книгами, телевизором и утомительными ежедневными прогулками перед сном, которые затягивались до глубокой ночи. И его ничуть не смутили небылицы, рассказанные в новостях, и сообщение о комендантском часе, на время действия которого гражданам предписывалось не выходить на улицы. Казалось, потускневшая вселенная просто не в силах вывести этого человека из болезненного равновесия, более подобного коме. Равнодушие не просто сопутствовало ему последние годы, оно стало смыслом омертвевшей души.

Милаш не боялся ни людей, ни темноты. Он уже не тосковал по умершей жене и не любил эту покосившуюся скамейку на набережной грязной реки, которая рассекала город темно-зелеными и дурно пахнущими водами, хотя и приходил сюда каждый божий день. Ему вообще редко выпадало счастье испытать хоть какой-нибудь всплеск эмоций, но в этот вечер старик искренне удивился, увидев, что место, бережно хранившее его одиночество, занято.

Фонарь в сквере на противоположном берегу был ярким, но едва освещал деревянные брусья скамьи и огромного детину, занявшего ее. На дрожащей при каждом прикосновении ветра речной глади от фонаря пролегала пылающая дорожка света, которую вполне можно было назвать лунной. Она складывалась из бликов, чьи пляшущие огоньки раскачивались, угасая и разгораясь вновь, что придавало реке с ее смрадными водами сказочный вид, полный двусмысленных намеков.

Старик не любовался игрой света на поверхности воды, которая с тупым постоянством несла куда-то свое грязное жидкое тело, и не находил в этом пейзаже ничего романтичного. Он просто приходил сюда, как мог приходить в любое другое место, чтобы упереть свой взор в одну точку и неподвижно сидеть, не думая ни о чем. Не имело значения, красиво здесь или убого, темно или светло – главное, чтобы не было никого больше, чтобы это место существовало только для него!

– Это моя скамейка,– тихо возмутился Милаш, подойдя вплотную, и впервые почувствовал, как слаб его голос.

Сумерки не позволяли старческим глазам рассмотреть детину, не соизволившего даже вида показать, что заметил старика, и Милаш грузно и неловко уселся рядом с незнакомцем. Ему, вдруг, стал очень любопытен этот странный молодой человек, захотелось расспросить его о чем-нибудь, послушать обычную человеческую речь, и незаметно для себя, как это часто бывает в преклонном возрасте, старик заговорил.

Сперва он просто нашептывал под нос собственные мысли, беседуя с самим собой. А после, стал доверчиво пересказывать воспоминания, по мере того как они вздымались из глубин памяти. Было удивительно, какие подробности раскрываются в минуты озарения, как много ярких мелочей складывается в отчетливые картины прожитых лет. Милаш говорил и говорил, взахлеб расписывая отдельные эпизоды жизни. Он поведал о скромном уюте семейного счастья, пережитого с женой, об их печали из-за невозможности иметь детей, о страшном грузе одиночества, которое отравило его старость, лишив смысла прожитую жизнь, наполненную никчемной суетой. Больше всего угнетало отсутствие детей, глазами которых можно было увидеть мир заново, по-детски чистым и искренним, наблюдая в их медленном становлении самого себя, словно возрождаясь в наивных детских душах.

– Воистину, наше бессмертие сокрыто в потомках,– печально подытожил старик и с ужасом обнаружил, что всю свою боль выложил незнакомцу, который молча слушал его все это время. Неожиданный гнев обуял Милаша, как будто странный громила подло забрался к нему в душу и подсмотрел, выкрал нечто такое, в чем он боялся признаться даже себе.

Едва удерживая нахлынувшее негодование, старец поднялся со скамьи и замахнулся тростью на незнакомца, вкладывая в этот жест нахлынувшее волной отчаяние, причины которого не мог осознать. Но рука не успела описать полного взмаха, как могучая ладонь подскочившего парня перехватила ее у запястья, больно сдавив. Милаш не пытался освободиться от захвата или вопить, он лишь уперся взглядом в лицо врага, вкладывая в него весь гнев и презрение, на которые был способен. Но едва их взгляды встретились, ледяной холод чистого, ничем неразбавленного ужаса пробежал по спине и закрался в голову.

За долгую жизнь Милаш научился читать в глазах людей, иногда безошибочно угадывая не только характеры, но и затаенные уголки темных душ. Сейчас же он заглянул в бездну. И дело было не в том, что в этих глазах не было ничего человеческого, не было самой жизни – там было Нечто, и оно внимательно смотрело из бездны на него, Милаша. Нечто настолько чужое и далекое, что даже человеческий облик не мог прикрыть его инородности!

Старик протяжно застонал и закрыл глаза, ощущая, как почва уходит из-под ног, а предательское головокружение переворачивает весь мир, увлекая за собой во тьму падения. Он рефлекторно взмахнул онемевшими руками и ухватился за скамью, которая вращалась вместе со всей вселенной вокруг напуганного дрожащего человека.

Милаш открыл глаза: он сидел на своей скамейке в полном одиночестве. К другому ее краю была прислонена его трость, а темная пелена медленно спадала с глаз, возвращая городскому пейзажу скудную игру ночных красок, по мере того как вселенское вращение замедляло свой ход.

Он был один в абсолютной тишине, и только дрожь в теле напоминала о пережитом эпизоде.

Старец чувствовал себя настолько ослабевшим, что даже мысли едва ворочались в отяжелевшей голове, словно усталость тысяч беспокойных лет свалилась на него враз, прижимая своим грузом к уютной и мягкой земле. Милаш глубоко вдохнул свежий ночной воздух, и его прохлада головокружением отозвалась в посветлевшей голове, но головокружением приятным и желанным, вызывающим невольную улыбку. Умиротворение, пришедшее затем, ласковой истомой разлило тепло по телу, обернуло вязкой сонливостью. Все замерло в ожидании Покоя, и даже дыхание не прерывало вдохновенной тишины, которая щедро изливала благодать на измаявшуюся плоть старого человека.

Стало так тихо, что в слабеющем шуршании крови в венах можно было расслышать шум летнего ветра. Дуновение того самого ветра, который пугает своим грозным завыванием, но лишь мягкой свежестью касается обожженной солнцем кожи. А потом вновь срывается к земле, пригибая сочные зеленые травы, и взмывает вверх, раскачивая кроны гибких деревьев, неустанно разнося и смешивая такие разные летние запахи в сложные палитры и букеты, способные усладить изощренного гурмана. Особенно Милаш любил запах, приносимый летом с прохладной реки, поросшей невысоким камышом. Любил, когда ветер доносил терпкую пряность едва уловимой древесной гнилости от притопленных бревен, застрявших в прибрежной осоке.

Сколь многое он любил видеть и наблюдать, и как много важного он упустил, не придавая этому значения в угоду суете, проглатывая недели, месяцы, годы бесценной жизни одним залпом как рюмку крепкого алкоголя, вместо того чтобы пить эти мгновения маленькими глоточками, растягивая удовольствие и смакуя соцветие вкусов.

Память щедро одаривала Милаша красочными озарениями, и он послушно внимал ей, бережно вглядываясь в каждую деталь, и осторожно следовал за ее ходом, влекомый давно забытыми эмоциями и переживаниями: он очень боялся упустить это странное состояние, воспринимая его как последний шанс вернуть потраченную жизнь.

И пока он боролся за свои воспоминания, его мертвое тело уже остывало на скамье, остановив отсутствующий взгляд на светлом пятне фонаря в скверике на противоположном берегу, где ютилась ранняя осень, сердито перешептываясь с вековыми деревьями.

*****

На памяти Серого еще никогда в городе не было такого беспорядка.

Происходящее больше походило на взрыв безумия, которое стремительно распространялось подобно заразе, охватывая все новые массы людей, спешивших избавиться от гнета законности в поисках безграничной свободы. Постоянное давление исключительной определенности и скука непоколебимой обыденности теперь рассыпались в пыль под натиском хаоса. Люди отказывались подчиняться набившему оскомину укладу, придерживаться норм поведения и исполнять гражданские обязанности: они выходили на улицы, устраивая стихийные праздники и гуляния, игнорировали требования блюстителей порядка, веселясь до истерии и радуясь неожиданному избавлению. Даже журналисты, стоявшие у истоков разыгравшегося беспредела, поубавили прыть, всерьез развернув тему «вируса безумия», поразившего горожан, и коварного «психотропного оружия».

Направившись утром к зданию полицейского департамента, эксперты попали в безвылазную пробку и были вынуждены бросить автомобиль прямо на обочине. Избавившись по настоянию советника Титка от мобильных телефонов, они оказались без связи, так как ни один общественный терминал на их пути не работал. Двигаясь в шумной толпе вдоль забитой сигналящими автомобилями трассы, полицейские угрюмо молчали, стараясь не потерять друг друга в людской реке, которая угрожающе быстро разрасталась, выходя из берегов.

Городской транспорт и подземка не работали, а легионеры блокировали все входы в метро, выстроив перед ними монументальные заграждения. Люди проигнорировали призывы властей остаться дома, и городские улицы впервые за последние десятилетия приняли поток пешеходов, на который не были рассчитаны.

Отовсюду доносились смех, брань и крики, а по мере приближения к центру города давка увеличилась настолько, что движение практически остановилось, более напоминая раскачивание из стороны в сторону, то продвигаясь на шаг, то откатываясь под давлением толпы назад. Вскоре открылась ужасная панорама погромленных за ночь зданий и разграбленных магазинов, а в воздухе появился привкус гари и копоти.

– Черт бы побрал этого советника,– услышала Ольга сквозь людской гул слова Серого.

– Он здесь не причем,– ответила она, перекрикивая толпу.– Нам нужно пробираться в этом потоке левее, или на нашем повороте толпа пронесет нас мимо.

– Забудь об этом! Нам надо выбираться на свободное место и как можно скорее.

Грубо орудуя руками и торсом, эксперт стал прокладывать путь к краю движущейся колонны. Ольга цепко ухватилась за край его куртки, стараясь не отставать. Веселые, испуганные, озлобленные лица со всевозможными выражениями мелькали перед глазами, провожали взглядами, шевелили губами, корчили гримасы, и, казалось, что этому не будет конца. А когда она натолкнулась на окровавленную женщину, вопящую от боли и молящую о помощи, не выдержала и зажмурилась, до боли в пальцах сжимая куртку Серого. И, даже ощутив несколько болезненных ударов и толчков, не открыла глаз и не обернулась: скорее бы выбраться, подальше, на открытое свободное место! В воздухе чувствовалось присутствие паники, еще малозаметное, но неумолимо приближающееся.

– Надо попасть внутрь какого-нибудь здания,– услышала она голос напарника и, наконец, решилась осмотреться.

За эти несколько секунд все изменилось невероятно: вокруг царили хаос и паника, крики стали невыносимыми, но даже сквозь них можно было расслышать хруст ломаемых костей и стоны умирающих. Несколько раз Ольга наступала на что-то мягкое, и тогда она представила, что с ней станет, если упадет. По каким-то непонятным законам толпа иногда расступалась, открывая залитую кровью мостовую, а потом смыкалась как морской прибой, нещадно давя людей. Людским течением их неумолимо несло к стене здания.

– Видишь то невысокое окно?– рявкнул Серый, больно дернув Ольгу за руку.– Пробираемся к нему. Я ненадолго задержусь под ним, а ты быстро взберешься в него по моей спине и поможешь втянуть меня. Поняла?

– Но ведь на нем решетка!

– И, если ты замешкаешь, нас обоих раздавят у этой стены! Одна попытка, поняла? Одна попытка!

Когда до цели осталось не более десяти метров, эксперт как-то выудил из кобуры пистолет и начал расстреливать зарешеченное окно. Разбитые стекла и обугленные куски прутьев сыпались прямо в толпу, которая, напуганная выстрелами, на мгновение расступилась в стороны, открыв проход к спасительному зданию. Эксперт, не мешкая, бросился к стене и, упершись в нее руками, пригнул голову, чтобы Ольга могла взобраться по нему наверх. Споткнувшись о чье-то упавшее тело, женщина запаниковала, но удержала равновесие и бросилась к Серому.

Она даже не успела обдумать, как будет это делать – только видела цель и стремилась к ней. Протискиваясь через разлом в решетке, Ольга сильно обожгла руку, ухватившись за оплавленный край железного прута, но даже не почувствовала боли, будучи в состоянии думать только о том, что следующий за ней эксперт не пролезет в слишком узкую дыру.

Выхватив пистолет, она стала в упор расстреливать решетку, расширяя брешь и нисколько не беспокоясь о брызгавшем во все стороны расплавленном металле, который, падая на пол, прожигал его. Напуганная толпа, увидев путь к спасению, ринулась к зданию.

Серый опоздал на какое-то мгновение, и многорукая людская масса вцепилась в него, стаскивая вниз, карабкаясь по нему. Ольга видела, как вздулись мышцы под курткой полицейского, и как побелели его пальцы, пока он пытался удержаться – падение означало для него верную смерть, которая уже дышала в затылок, прибирала в свои объятия.

Женщина закричала от бессилия и ужаса, пытаясь удержать его за руки, но, когда по головам людей и по спине Серого к окну вскарабкался какой-то крупный парень, ее отчаяние переросло в гнев. Ольга попыталась столкнуть его ударом рукояти, но не смогла даже отодвинуть грузного детину, который уже втискивался в слишком узкий для него проем, рискуя застрять в нем. Женщина направила пистолет прямо в лицо парня, совершенно ее игнорирующего, и, выкрикивая угрозы и ругательства, неожиданно для себя… выстрелила.

Она не собиралась стрелять, даже не думала об этом. Все что ей надо было – освободить путь к спасению Серого.

Фонтан розовых брызг разлетелся в стороны, и обезглавленный человек резко отпрянул. Но руки, ухватившиеся за стальные прутья, продолжали сжимать пальцы, удерживая тело на месте, что вызвало в женщине еще больший страх, словно мертвец, лишенный головы, не остановится и все равно попытается влезть в окно.

Продолжая неистово кричать, она стреляла и стреляла в безжизненное тело, пока то не упало прямо на головы людей, продолжающих стаскивать полицейского. А потом, перегнувшись, Ольга начала стрелять прямо в толпу, вынуждая ее отхлынуть, оставив несколько неподвижных тел.

Серый уже едва держался за край карниза. Вложив оставшиеся силы в рывок, она втащила его в окно и потеряла сознание.

Очнулась Ольга от боли, когда чьи-то неумелые пальцы пытались накладывать повязку на обожженную руку. Девушка с перепачканным лицом, обезображенным черными синяками и ссадинами, растерянно улыбнулась ей.

– Повязки только тем, у кого кровотечение,– раздался властный голос пожилой дамы, и девушка исчезла.

Ольга приподнялась на локте, ощущая ноющую боль во всем теле. Только теперь она вспомнила, что даже не осмотрела помещения, когда попала сюда, а это была просторная комната с аккуратными рядами картин на стенах и двумя проходами в такие же соседние залы, что выдавало в здании музей. Но, вопреки ханжескому и вычурно изысканному интерьеру, здесь было шумно и людно. У широких, с развороченными решетками окон толпились мужчины, которые очень организованно поднимали людей с улицы, где паника и давка достигли апогея, если судить по доносившемуся шуму. Тут же женщины пытались оказывать помощь раненым и переводили вновь прибывших в соседние помещения. Все это напоминало временный госпиталь, а стоны окровавленных людей, лежавших вокруг, только усиливали это ощущение. Хаос снаружи постепенно проникал внутрь здания, наполняя его неразберихой и угрожая в скором будущем таким же вероломным беспорядком.

Ольга вспомнила о Сером: его не было рядом, среди раненых, он не помогал втаскивать в окна людей – его не было нигде.

Вместе с воспоминанием о нем, вернулся и эпизод с их проникновением сюда. Холодная дрожь пробежала по телу, когда перед глазами встала картина разрывающейся на куски головы парня, который пытался влезть в здание.

Она убила человека!

Ольга запомнила все до мельчайших подробностей: как трещина расколола лицо бедолаги, как подобно смятой бумаге в нее провалились черты лица, как все эти осколки в сопровождении ярко-розовых брызг разлетелись в стороны, а мертвое тело вцепилось в прутья.

А потом она просто стреляла в людей! В жаждущих спасения, в молящих о помощи людей, беззащитных и невинных!

Ольгу вырвало.

Боль, испытанная при этом, казалось, убьет на месте, задушив спазмом рыданий.

– О нет!– услышала она над собой знакомый голос.– Только не сейчас!

Серый помог ей сесть, бережно поддерживая за спину.

– Все нормально, но тебе надо собраться. У нас нет времени на все это. Мобильная связь не работает. Но я нашел проводной телефон, и уже через три минуты на крышу здания сядет вертолет. Мы должны успеть к нему раньше, чем толпа.

– Но все эти люди…– пробормотала женщина, превозмогая конвульсии организма.

– Я помог им расчистить окна и организовал помощь тем, кто снаружи. Большего мы сделать не можем, а на вертолете только два места. Если пилот увидит на крыше кого-нибудь кроме нас, даже не сядет! Понятно? Билет только для нас. Мы находимся в центре беспорядков, и, возможно, это единственный шанс выбраться отсюда живыми. Слышишь стрельбу снаружи? У нас осталось уже две минуты, и, если потребуется, я потащу тебя силой.

Растрепанный вид, перепачканное лицо и промокшие от крови брюки нисколько не могли приуменьшить его уверенность в себе.

– Мой пистолет,– спохватилась Ольга, с трудом вставая.

– Он у меня. А теперь слушай: ты будешь бежать следом, не отставая. Я не буду оборачиваться – на это не хватит времени, но если я окажусь на крыше один, то не полечу, а вернусь за тобой, и тогда у нас не будет шанса выбраться… Это останется на твоей совести. Все! Побежали!

Эксперт выхватил оба пистолета и бегом бросился в соседнюю комнату, перепрыгивая через раненых. Он бежал через залы и коридоры, уже плотно заполненные людьми, если надо, бесцеремонно расталкивая и опрокидывая на пол встававших на пути. Ольга старалась не отставать, превозмогая боль в непослушных ногах, но все равно часто спотыкалась и наталкивалась на препятствия. Серый на ходу расстреливал замки и петли запертых дверей, вышибая их одним движением и ни на секунду не задерживаясь. И только когда они очутились на крутой лестнице, ведущей наверх, женщина услышала за собой топот десятков ног и крики: «Вертолет! Вертолет на крыше!».

Страх оказаться снова в толпе, неуправляемой, вопящей, сдавливающей со всех сторон, подстегнул ее и заставил двигаться быстрее, наверстывать отставание. Еще несколько выстрелов, и упала последняя дверь, открыв выход на крышу. Только здесь, стоя на пороге спасения, полицейский обернулся и, увидев Ольгу, улыбнулся.

– Они нагоняют нас,– задыхаясь, выдавила из себя женщина, поравнявшись с ним.

– Не останавливайся!

У противоположного края крыши завис маленький полицейский вертолет. Увидев бегущих экспертов, пилот снизил машину, предоставив ей раскачиваться в полуметре над поверхностью под толчками бокового ветра, но на поверхность сесть не рискнул.

Серый замедлил бег и, пропустив Ольгу вперед, помог ей вскочить в вертолет первой. Только оказавшись в воздухе, они оглянулись, чтобы увидеть, как на крышу выливался целый поток кричащих людей. Кто-то из них даже выстрелил по вертолету, но было уже поздно и слишком далеко.

А вокруг здания, на улицах и переулках, насколько хватало глаз, гудела колышущаяся людская масса, заполнившая собой все открытое пространство. Крыши отдельных зданий были переполнены людьми, которые вопили и махали руками в сторону вертолета. Один из них сорвался прямо на глазах и полетел вниз, на головы несчастных, которые толпились внизу, сокрушая фасады зданий, взламывая запоры окон и дверей в надежде найти укрытие в строениях, которые не могли им дать убежища.

Вертолет, взбивая тяжелый воздух винтами, спешил удалиться от кошмара, царившего внизу. Ольга закрыла лицо руками и заплакала.

– Что происходит?– спросил эксперт у пилота, отдышавшись.

– А разве надо что-то объяснять?– хмыкнул тот.– Вот почему это началось, хотел понять. Какие-то террористы взорвали магистрали надземки. Появились пробки. Переполнились остальные магистрали, и обходные пути встали. За пару часов парализовало вся транспортную систему. Люди стали добираться пешком, заполонили дороги, перекрыли движение, а дальше, как снежный ком. Никто не понимает, как началось… Я никогда не думал, что можно остановить надземку, и даже не мог представить, чем это закончится, но ведь должны быть люди, которые учитывают все такое. Кому нужна хваленая транспортная сеть, способная перевозить миллионы пассажиров в час, если при ее отказе начинается такое! Даже не представлял, как много людей здесь живет! Как они раньше умещались в городе?

– Есть сведения о жертвах?

– Да ради бога! В интернет-каналах только об этом и орут: у них количество погибших уже превысило население города.

– Но есть же официальная статистика.

– Есть… Городская администрация как раз минут десять назад заявила, что пострадало несколько человек, но они уже госпитализированы и им оказывают помощь…

– Абсурд.

– Абсурд, парень, это то, что творится внизу, на улицах.

По мере приближения к центру, взору открывались более ужасные картины. Многие здания были охвачены огнем, а кружившие вокруг них пожарные вертолеты выглядели как насмешка перед лицом тысяч людей, которые горели заживо в этих зданиях или прямо на улице, прижатые давкой к пожару. Им неоткуда было ждать помощи и даже надежды.

Стоны, крики и плачь не долетали в кабину сквозь шум винтов, но вертолет петлял низко, так что можно было видеть даже лица тех, кто был внизу. На улицах стояли мертвецы: задушенные, сожженные, раздавленные – плотность людей удерживала их, не давая упасть.

И мертвецов было много. И они стояли.

На центральной площади, где сходились четыре крупных улицы, наверное, сошлись и четыре разных потока. Не имея возможности разминуться, они давили друг друга под напором идущих сзади, пока вся площадь не оказалась заставленной мертвецами. Пролетая над ней, эксперты услышали только тишину: безмолвный, недвижимый ужас.

– Что-нибудь делается?– Серый вновь обернулся к пилоту.

– Ввели дополнительные войска, оцепили город. Там, где можно, людей эвакуируют, но паника есть паника.

– Что в департаменте?

– Цитаделька на осадном положении. Вокруг такая же толчея, может пореже, но почему-то вооруженная.

– Вооруженная?

– Люди обезумели, и кто-то позаботился, чтобы у них в этот момент оказалось оружие. В здании пожар, есть убитые, персонал эвакуируют.

– А куда мы тогда направляемся?

– Временный штаб Департамента на окраине, в городке полицейского госпиталя. Туда вывозят всех чиновников, а периметр квартала охраняют армейские, тяжелая пехота. Сейчас они там строят заграждения и баррикады.

Серый многозначительно присвистнул и откинулся в кресле. События приобретали неожиданный поворот.

– Ты представляешь…– повернулся он к Ольге, но замолк на полуслове, потому что женщина спала.

Ее лицо было мокрым от слез, но дыхание стало глубоким и ровным. Полицейский не посмел тревожить ее сон.

* * * * *

Город стонал.

Эйфория первых часов беспорядка сменилась к вечеру размеренной анархией.

Любая общность людей подчиняется законам или своду каких-либо правил, регулирующих отношения. Даже два человека, объединенные силой обстоятельств в маленькое сообщество, неизбежно установят порядок в отношениях, основанный на принципах демократии, диктатуры или любой иной системы. Модель отношений может быть совсем примитивной или очень изощренной, но она будет всегда, и всегда будет соответствовать духу времени и ожиданиям большинства.

С момента, как полиция самоустранилась с улиц, не будучи в состоянии поддерживать порядок, блюстителями которого они были, образовавшуюся пустоту заполнил новый закон улиц. Новорожденный развивался от самых азов юриспруденции, позаимствованных еще у природы, и действовал по принципу «сильнейший всегда прав». Этот закон быстро эволюционировал, сосредоточив власть в руках наиболее простых и жестких лидеров.

Когда полиция, наконец, достроила баррикады периметра, отгородившего ее от остальных горожан, у нее возникло желание вернуться на улицы. Но улицы уже оказались занятыми, а действующий там порядок был установлен прочно и агрессивно защищал свои устои. Уличные банды, выражая общее негодование действиями власть предержащих и перекладывая груз ответственности именно на их ухоженные шеи, стали не только глашатаями воли большинства, но и ее новыми блюстителями. Они встретили вооруженным сопротивлением отряды легионеров, бросившихся восстанавливать старый уклад, столь неуместный в сильно потрепанном городе. И не удивительно, что застрявшие в городе патрули легионеров были разоружены или уничтожены, а более крупные соединения правоохранителей вытеснены на окраины города или под прикрытие периметра.

События в таких случаях разворачиваются стихийно, но в одном направлении. Погромы и грабежи быстро прекратились, а на фонарных столбах взвились знаменами новой свободы висельники-мародеры: демонстративные внесудебные казни всегда пользовались популярностью в народе, нашедшим новый путь в собственное будущее, которое спешило любыми способами избавиться от скверны прошлого.

Жизнь возрождалась.

Еще не все жертвы были кремированы, не все пожарища были потушены, а город уже вставал из пепелища.

Это был другой город, неузнаваемо изменившийся.

* * * * *

Получив сносную медицинскую помощь и передышку, эксперты включились в общую суету. Работа в периметре кипела: прямо на глазах возводились временные сооружения, протягивались коммуникации, организовывалась помощь пострадавшим. Захваченные общим азартом они надолго растворились среди снующих людей, подчиняясь волевым приказам, которые иногда противоречили друг другу и себе. Но в царившем вокруг воодушевлении это было неважно.

Только в сумерках полицейские позволили себе расположиться с горячим ужином у полевой кухни и расслабиться, вспоминая пережитый день, который завершался красивейшим закатом. Как ни странно, но переливы красного на западе нисколько не напоминали Ольге о крови и зареве пожаров. Полыхающий в огне город и теперь пытался соперничать алыми и вишневыми тонами, замешанными на чернильной копоти дыма, с угасающим оком солнца. Природа, чьи устои брали начало в равновесии стихий, снисходительно демонстрировала людям свое превосходство.

Женщина широко раскрытыми глазами впитывала это зрелище, стараясь уловить каждое мгновение таинства, чей спектакль играется ежедневно, но никогда не повторяется. Глаза напряженно всматривались, чтобы уловить самый загадочный момент, когда последний краешек солнечного диска спрячется за горизонт, но, как всегда, именно этот миг ускользнул. Только что он еще догорал, окрашивая сгущающуюся синеву неба, и крепко держался за край неба. А потом его уже нет, и нет так долго, что холод ночи успевает вплотную подступить к смотрящему.

Мир вокруг, город и их жизни изменились так же мгновенно и незаметно.

– Пропустила,– еле слышно прошептала Ольга, отвечая своим мыслям, и поежилась от порыва холодного ветра.

Серый не расслышал слов, и это лишь усилило его угнетенность. Он весь день не мог заговорить с ней, опасаясь затронуть деликатную и болезненную тему, но понимал, что должен помочь ей избавиться от тяжелого груза.

– Я так и не поблагодарил тебя за сегодня,– решился он, наконец, заметив, что глаза женщины опять затуманились отсутствующим взором.

Ольга оглянулась на полицейского и долго смотрела на него, словно пыталась вспомнить, о чем он может говорить, но выражение задумчивости так и не сошло с ее лица.

– Знаешь, я убила там человека или даже несколько человек,– спокойно ответила она и, увидев, что Серый собирается возразить, поспешила объясниться, выговаривая быстро слова и путаясь с интонацией.– Нет, нет, нет! Я не переживаю никаких потрясений! У меня нет стресса: я в полном порядке, насколько это возможно. Конечно, я впервые убила человека. И это не рядовое событие, но я спокойна. Хотя, скажи мне кто-нибудь раньше, что я вот так запросто убью ни в чем не повинного парня, а спустя пару часов сяду спокойно ужинать, я бы не поверила! Человек на моем месте должен испытать что-то сильное, что-то сопоставимое с содеянным. Ведь это что-то значимое, правда? И где мои слезы, где истерика? Почему ничего не чувствую, как будто это меня убили!? Как будто это моя кровь брызгала во все стороны! Это моя голова развалилась, как спелый арбуз!

Ольга говорила громче и громче и, вдруг, разразилась смехом на свое неуклюжее сравнение, в котором, при всей его неуместности, обнаружила просто искрометный юмор, настолько глубокий, что смех перехватил дыхание и комком застрял в горле. Не в силах сдержать хохот, одолевший ее, женщина легко отбилась от попытки напарника обнять ее за плечи. Вспышка неуправляемой радости разом угасла, увлекая в унылую прострацию так стремительно, что на лице от резкой смены выражения стянуло кожу.

– А ты! Ты-то что можешь сказать?!– набросилась она на эксперта.– Ты ведь убивал людей! И что скажешь? А что тут вообще можно говорить? Что стоит вся моя жизнь, все, о чем я мечтаю, о чем думаю?! А чего стоила жизнь парня?! Вот именно, чего стоила его жизнь для него самого и для меня?!!

Последние слова утонули в рыданиях, сотрясавших ее хрупкое тело. Она все продолжала бормотать что-то нечленораздельное.

Серый молча обнял Ольгу за плечи, прижав ее лицо к своей груди. Он не пытался говорить с ней и утешать: это был ее внутренний диалог. Полицейский знал это наверняка, потому что ходил этим путем. А еще он знал, как много подобных диалогов ей предстоит со своей памятью, как много она захочет забыть.

Они сидели вдвоем, в отдалении от освещенных участков периметра, и молчали. И именно в таком странном состоянии их нашел молодой, щеголеватого вида офицер, пригласив к советнику Титку, который разыскивал их, как оказалось, весь день.

* * * * *

В это же время на противоположном конце города за закатом наблюдала другая женщина. Она была значительно моложе, и многие мужчины нашли бы ее более привлекательной. Большие темные глаза светились дерзким взглядом из-под прядей абсолютно черных волос, которые беспорядочно сплетались, обрамляя смуглое лицо и прикрывая лоб дразнящими острыми локонами, так выгодно контрастировавшими с ярко-красными поджатыми губками, в уголках которых постоянно играла расточающая высокомерие и кокетливость улыбка. Великолепные зовущие формы, подчеркнутые смелым декольте пикантной блузы и обтягивающей шелковой юбкой, завершали облик приметной для любопытных мужских глаз женщины. Избалованная постоянным вниманием она была агрессивна и самоуверенна.

Сидя в одиночестве за столиком не слишком фешенебельной забегаловки, имевшей дурную славу, она была абсолютно спокойна. Смотрела на закат в окно и нисколько не смущалась шумных мужских компаний за соседними столиками, которые время от времени оказывали ей пошловатые знаки внимания, бравируя друг перед другом туповатыми и нарочито громкими репликами с примитивными шутками. Хорошо зная подобную публику, Ирина, так звали женщину, игнорировала попытки остальных посетителей заведения увлечь ее разговором или завязать знакомство, полностью погрузившись в пучину мыслей.

И хотя взгляд ее равнодушно следил за солнечным диском, который скользил за окном в разломе высотных зданий к линии горизонта, многократно отражаясь в уцелевших стеклах, она думала о другом, и перед глазами стояли совсем иные картины. Сегодня она пережила самый странный и самый необычный день в жизни.

Уже несколько лет Ирина работала в небольшом уютном магазинчике недалеко от дома, где можно было приобрести всякую бесполезную мелочь. Хозяин магазина, добрейший увалень Балашик, частенько в шутку обнимал ее за талию и доверительным шепотом признавался.

– Ирочка, ты единственная ценность в моем бизнесе и единственная причина, по которой покупатели еще не забыли дорогу сюда.

Она отвечала ему ритуальной колкостью в адрес не слишком больших способностей Балашика в сфере торговли, и они весело смеялись, хотя это и было правдой. Единственной причиной, почему магазинчик еще держался на плаву, был характер Ирины. В свой первый рабочий день она умудрилась поскандалить с каждым вторым посетителем, которого обслужила, и уже не чаяла получить место, кляня свою несдержанность. А на следующий день людей пришло вдвое больше, чем обычно, и они выстраивались в очередь, заводя беспредметные разговоры, обмениваясь возмущенными претензиями или откровенно заигрывая с новой хорошенькой продавщицей, после чего уходили с какой-нибудь безделушкой и массой впечатлений, чтобы вернуться назавтра.

Балашик сразу понял, что теперь не скромный набор предлагаемых товаров привлекает клиентуру, а красивая женщина с хорошо подвешенным языком, которая могла распалить любого, подавляя своей дерзостью и умением отвечать резко и вызывающе, но, при этом, не оскорбив и не обидев человека. Сразу узаконив новый порядок дел, он переориентировал торговлю на способности Ирины, предоставив ей исключительную свободу действий и привилегии, чем обеспечил себе постоянных покупателей и достойный доход. Бизнес шел шумно и весело, а ему оставалось лишь следить, чтобы падкие на общество его работницы посетители не уходили без покупки. Так прошло несколько лет, и могло бы продолжаться еще неопределенно долго, если бы не сегодняшнее утро.

Опоздав, по обыкновению, на работу, Ирина, на удивление, обнаружила совершенно пустой магазин. Балашик подробно поведал все последние сплетни и новости, посетовав на перебои в транспортной системе, по вине которой посетителей они теперь не дождутся до самого вечера.

– Вот и отлично!– обрадовалась женщина.– Я как раз успею вернуться и досмотреть сон.

– Но что мне сказать клиентам, которые заявятся сюда, чтобы пожирать глазами самую взбалмошную женщину в городе?– притворно надулся тучный владелец магазина.

– Попробуй развлечь их.

– Чем?! У меня нет ни одного из твоих выдающихся достоинств,– Балашик демонстративно обвел взглядом Ирину с ног до головы, задерживая взгляд на отдельных подробностях, чем вызвал игривый смех женщины.

– Но ведь тебе необходимо готовиться к тому, что однажды я уйду, и тебе придется искать мне замену или учиться самому строить глазки тем мужланам, которых ты называешь клиентами.

– Уйдешь?!! Я в панике! Неужели ты нашла себе жениха и собираешься замуж, чтобы бросить меня здесь одного, обреченного на разорение и нищету?! Если тебе нужен красивый и умный муж, способный кроме всего прочего еще и терпеть твой уникальный характер, то я, так и быть, согласен пожертвовать своей холостяцкой жизнью! В конце концов, таким образом, я сэкономлю хотя бы на выплатах тебе.

Ирина расхохоталась и бросила напоследок:

– А насчет женитьбы зря заикнулся – я давно на тебя глаз положила, а за одно и на твое прибыльное дело, так что, если заговоришь об этом еще раз, буду воспринимать это как предложение и тогда соглашусь. А к вечернему наплыву я вернусь – не дам тебе загубить уже почти семейный бизнес!

Вернувшись домой, она сразу улеглась досыпать, но тревожный сон вскоре был прерван шумом с улицы. Ирина не придала этому должного значения и лишь плотнее прикрыла окна, решив посвятить оставшееся время чтению книги. Она не могла даже предположить, какая драма разворачивалась в это время на улицах Минска. Когда же женщина, наконец, решилась вернуться в магазин, у выхода из дома ее встретил другой город.

Основной кошмар разворачивался в центре, но и в этот тихий и уютный район докатились волны беспорядков, которые безгранично царствовали на неузнаваемо преобразившихся улицах. Ирина увидела то, что видели в этот день миллионы других горожан: затянутое копотью пожаров небо, изуродованные тела мертвецов и грязь разрушений. Она не сразу нашла магазинчик, в котором столько проработала, потому что не смогла его узнать. А потом, стоя перед разбитыми витринами, долго не могла поверить в то, что видела. С улицы хорошо были видны сваленные в беспорядке дымящиеся стеллажи и сам Балашик, лежавший на одном из них.

Его руки были широко раскинуты, и на одной из них не было кисти. Из уха торчала рукоять отвертки, залитая кровью, как и весь левый бок с изорванной одеждой. На широком запрокинутом лице застыло выражение сосредоточенности и напряжения, губы были плотно сжаты, а удивленно раскрытые глаза скошены к переносице.

Женщина не решилась подойти ближе: она боялась заглянуть в эти глаза. Боялась того, что он выглядел мертвым! Ирина не была дурочкой-переростком, и что такое смерть знала. Но впервые ей приходилось видеть близкого человека, который выглядел настолько мертвым! Ошеломляющей была разница между тем добрым толстяком и этим неподвижным телом! Рассудок отказывался воспринимать его иначе как живым, и невозможно было смириться с абсурдностью резкой перемены.

Он не просто умер от мучавшей его болезни или под гнетом прожитых лет. Он не просто превратился в жалкие останки, лежавшие теперь на груде мусора. Он исчез навсегда, унеся с собой все свои проблемы, планы, шутки, редкие теплые слова, что говорил, ту застенчивость и скованность, которые его одолевали, едва пытался пригласить ее куда-нибудь на вечер… И многое другое, что было лишь у него одного.

Но больше всего угнетало безразличие мира и снующих мимо людей к той трагедии, которая вот так непривлекательно открылась ее взору. Никому в целом мире не было дела до бедного парня, несколько часов назад смеявшегося и радовавшегося жизни, надеявшегося и ожидавшего ее! Никому!

Ирина не могла осуждать редких прохожих, которые торопливо проходили мимо, стараясь не встречаться с ней взглядами, и не разделяли ее боль и отчаяние: в конце концов, вокруг было много мертвецов, так же безразличных ей, как и Балашик остальным. Она ощутила щемящую боль в груди, и ей было неудержимо жаль этого милейшего парня, с которым уже никогда не заговорит, которого не увидит, но заплакать так и не смогла. Что-то во всем этом было неправильно!

Ирина так и простояла у разбитой витрины магазина, пока не сгустились сумерки, расползаясь длинными тенями, молча отвернулась и пошла прочь. Никуда конкретно –прочь.

Когда шум алкоголя в голове заглушил мысли и тревоги, женщина обернулась на прокуренный зал питейного заведения. Хотя было далеко за полночь, тут царило оживление, а за стойкой бара народ просто толпился. Неоспоримое большинство посетителей составляли небритые, дурно пахнущие мужчины, но частенько в общей массе мелькали смело накрашенные девичьи личики. Все обсуждали происшедшее днем, вспоминая жуткие факты с омерзительными подробностями, иногда начинали спорить, как события будут складываться дальше. И только изредка закрывали свои ревущие глотки, чтобы промочить их пивом или чем-нибудь покрепче.

Как она ненавидела все это! Как презирала этих подонков за то, что они живы и сидят теперь здесь, никчемные и тупые, а достойнейший из людей был мертв, убит кем-то из них, сидящим точно так же в пивнушке и болтающим о будущем города.

– …Это еще что!– перекрикивал остальных бородач за соседним столом.– Сосед говорит, что центральная площадь вся заставлена трупами! Они там так плотно набились, что даже упасть не могут – стоят как столбы! Жуткое, говорит, зрелище!

– А он что, с ними стоял?– перебил его другой с уродливым шрамом на шее.

– А ты еще скажи, что он врет.

– И скажу.

– Может, еще и я вру?– вспыхнул бородач.

– Мужики, не завязывайтесь,– унимал их старик с хриплым голосом бывалого пропойцы.– Бывают, что и врут со страха, а сегодня был повод, и я набоялся себе полные штаны!

Все дружно заржали, и конфликт был исчерпан: подняли кружки за удачу тех, кто сумел выжить да еще что-то с этого поиметь.

– Вот, сколько живу, не перестаю удивляться,– вновь оживил беседу бородач, эффектно почесывая толстыми, узловатыми пальцами растительность на своем красном лице.– Это же как судьба людями балует. Вот напротив меня Астапчики жили, что свою газету имели и издательство в центре.

– Это, у которых дом с розовыми балконами?– уточнил старик и, получив утвердительный кивок добавил.– Знаю. Паскуднейший человек.

– Ой, не скажи. Да, он тот, что из грязи да в князи, но хоть и стал богатым незнамо с чего, с интернетов всяких, а все одно с душой был.

– Кто, Астапчики?– возмущенно надрывал голос хриплый старец.– Да, падла он последняя!!! Зажрался гад, а деньги на чем сделал? Ворюга! У таких как мы с тобой украл. Все они одинаковы. Мы тут землю носом роем за гроши, а он, тварь разжиревшая, на трех машинах разъезжает – одной ему мало – и дом у него, вишь какой, и категория какая-то поднебесная, и в нашу сторону не глянет, весь чистенький такой, холеный…

– Ты дерьмо носом роешь, а не землю!– побагровел бородач.– Завидки взяли на чужое добро, свистун ты трухлявый. Да они в сто крат лучше таких раздолбаев как ты, и люди были приличные: и в деле помогут, и посидеть с ними можно было.

– Ага! Посидеть! Налили ему разок, так он им и задницу готов лизать,– взвился хрипун, призывно зажестикулировав в расчете на остальных собутыльников, мол, вы понимаете, что я имею в виду.– За стакан этим жирюгам продался!

– Ты что, могильник гнилой, меня шестеркой назвал?– взревел краснолицый, подавшись из-за стола.

Его бордовая шея вздулась венами, а запачканная пивной пеной борода, казалось, ощетинилась на испуганного старика. Он потянулся к тому огромной волосатой ручищей, сверкая залитыми кровью глазами и примеряясь зашибить одним ударом.

– Братва!– оживились мужлан со шрамом и четвертый собеседник, который все время молчал и только бросал умные задумчивые взгляды, сбиваемые, порой, громкой икотой.– Это не дело! Кинь, Леха, дурь баловать! Зашибешь старика!

– Ты чего, Леша?– попытался исправить ошибку болтливый виновник конфликта.– Я не говорил такого. Просто Астапчики эти и мизинца твоего не стоят, будь они прокляты. Дрянь они, а не люди в сравнение с нами. Леша, нет базара. Ты меня знаешь. С чего загорелся то?

Было жалко смотреть, как испуганно вращал глазами убеленный сединой человек, как испуганно выставлял перед собой руки, стараясь удержать надвигающуюся на него махину. Двое нейтральных дружков неуверенно попытались остановить бородача, когда он с шумом отодвинул стул и навис над противником, но делали это сдержанно и деликатно, чтобы неуправляемый гнев Лехи не задел их.

– Тише ты! Он и сам скоро скукожится. Брось, Леха, дурить.

А когда краснолицый верзила замахнулся для удара сжатыми в кулак пальцами, они лихо отскочили, предусмотрительно оставив жертву оскорбления наедине с обидчиком. Удар прозвучал неожиданно громко, и старик вместе с грохочущими обломками стула покатился по полу к ногам остальных завсегдатаев заведения.

Ирина невольно содрогнулась при этом звуке, а после короткой паузы со всех сторон послышался одобрительный гул, и на какое-то время копошащийся в потугах подняться старик стал предметом общего внимания. Ему посвящались тосты, шутки и подколки. Кто-то не поленился пнуть его ногой, на что остальные отозвались бурным хохотом. Казалось, никто не замечал, что его лицо было залито кровью, что он натужно хрипел и кашлял, но стоило кому-то выкрикнуть: «Да он обделался! Нагадил в штаны», и вся толпа дружно взревела:

– Во-о-он!

– Убрать его отсюда, пока он не провонял тут всех!

– Вот гнида, нажрался! Надо его голову в его же штаны затолкать!

– А она у него и так там!

Стены питейного учреждения сотрясли новые раскаты хохота, под которые обвисшего старика несколько веселых добровольцев потащили на улицу, откуда потом еще какое-то время слышались смех и молящее хрипение неудачника.

– Ну, Леха, у тебя и рука!– восхищенно заметил парень со шрамом на шее, похлопав бородача по плечу.– Здоров ты, брат! Красота просто!

Тот посопел немного, раздувая ноздри и вращая глазами, изрядно потеряв в настроении:

– А что же он, гаденыш, на людей напраслину возводил,– словно оправдывался он.– Ну, говорю же, хорошие люди: а вот же нет! Надо ему все своим длинным вонючим языком потрогать.

– Но ты молодец, Леха,– не унимался его дружок.– Я думал, эту старую калошу кондрашка хватит, но, видно, живучая тварь попалась. У меня случай был… Да что случай! Сегодня…

– …Я же дружил с этими Астапчиками,– не обращал на него внимания краснолицый.– Семьями мы дружили, собирались иногда, за город раз выезжали. Нормальные люди, никаких там коней, типа, они при деньгах, а я, типа, так… погулять вышел. Ну, соседи: нормально жили, общались…

– А я про судьбу говорил…– спохватился он.– Так что ты думаешь? Ну, вот все у него было! Веришь?! Я же точно знаю. Парень на самом верху был, с такими людьми общался, расскажу – не поверишь! И что?! Посмотри на меня: ну, обычный мужик, как все. И через это попал сегодня в самую давку. Вот поверишь, рядом со мной мертвыми падали, и я слышал, как у них кости ломались, а мне свезло. Просто свезло. Притопал я домой, а моя благоверная мне в крик с порога! Когда самая неразбериха пошла, так легавых как посдувало с улиц, и пошел народ шалить. Жена говорит, человек, может, тридцать на его дом как налетели! Все с палками да с железками. И заборы высокие, и двери каленые, и решетки, и собаки – а не помогло. Все разграбили, все повынесли да побили. Мне моя и говорит, а сама через это плачет, мол, сходи, глянь, может помочь кому успеешь – сама боится. Я и пошел…

Бородатый сделал большой и продолжительный глоток из своей кружки, а внимательные собутыльники и не шелохнулись. Многие за соседними столиками стали прислушиваться к словам буяна, который одним ударом сшиб старика, а теперь разводил глубокую лирику.

– Не видал я такого раньше,– продолжал тот, протяжно вздохнув.– Бывают, крадут, бывают, по дури, забьют кого, но там же зверье какое-то отрывалось. Короче, хозяина, самого Астапчика, распяли прямо на потолке: там балки такие из цельного дерева, так его прямо к ним и прибили за руки за ноги. Как входишь в дом, так он и висит на потолке, а под ним лужа кровищи. Уж я сколько дерьма повидал, но увидел, поверишь ли, так меня аж передернуло – жутко, жутко это выглядит. А там еще узко на входе, и чтобы пройти, надо прямо под ним по вот этой его крови ступать…

– Вот дерьмо,– прокомментировал парень со шрамом.

– А что делать?! И пошел – у него там и жена, Люба, и дочь-малолетка. Надо ж было и их глянуть. Нашел. На втором этаже. В таком большом зале, где у него, я знаю, много стекляшек и хрусталей всяких было – любил он это дело собирать. Но, что там было, я вам скажу, и словами не передать. Их обеих, и пацанку эту двенадцатилетнюю, сначала снасиловали, а потом, видно, пытали. И пальцы поотрезаны, и глаза повыжжены, и каких-то спиц в них понатыкали.

– Кто же это такое вытворяет? Может, сектанты какие религиозные? Я про такое слышал,– вставил подошедший из-за другого столика крепыш со своим стулом и уселся рядом.– Там символов всяких на полу кровью нарисовано не было? Ну, там, звезды, круги, иероглифы.

– Да там, браток, так было все кровью залито да забрызгано, что и рисовать места чистого не осталось, что на полу, что на стенах. Я говорю тебе, сроду не видал такого.

– Ну, это точно, что пришлые делали. У нас тут таких не будет. Я всю округу знаю,– вмешался парень со шрамом.

– А вот кукиш, Толян,– краснолицый с силой ударил по столу.– Жена говорит, что иных, из тех, кого видела, признала. И кто?! Свои! Живут через три дома от нас.

– Вот гады!– взревел подсевший новичок.– И вот так живешь и не знаешь, какая мразь рядом!

– А я про что?! Ну ладно, на чужое потянуло – украл. Ну ладно, по дури да по пьяни и порешить кого случается, не дай бог, конечно, но ведь зверства такие учинять, это же какую душу иметь надо! Все побили, поломали, пожгли! Что унести, видно, не могли – увечили. А там коллекция одних этих стекляшек, я думаю, столько стоила! Ничего не оставили после себя! Я вот только кресло в память и взял Астапчика – чудом уцелело. Мы с ним такими дружками были – не разлей вода. Он меня, вообще, так любил – души не чаял. А вишь, как вышло с судьбой: я в самое пекло попал – и живой, а он, бедняга, и дома не укрылся. Вот поверишь, вину за собой чую. Будто, был бы я рядом – уберег бы.

– Да, от судьбы хода нет… А что ты про гада того говорил, что за три дома от тебя живет да на такие пакости горазд?

– Это тот, кого жена моя признала?– Бородач сплюнул.– Да хмырь какой-то, при больнице раньше работал, а потом ему там пальцы в мастерской отхватило, так он и сидит теперь дома. Протезы он там какие-то делал или что.

– Так что получается, честного человека среди белого дня душегубы порешили,– стал задыхаться от негодования подсевший,– а мы и сделать ничего не можем? Пока мы тут сидим, он, может, семьи наши убивает.

Напуганный собственной догадкой, оратор замолк, выкатив влажные, с пеленой хмеля глаза, и красноречиво ими завращал. В заведении повисла пауза, свидетельствовавшая, что рассказ краснолицего бородача объединил разрозненных пьянчуг в единую аудиторию, которая теперь сообща сопела в наступившей тишине, обдумывая новую общую идею.

– Да что мы сами порядок навести не сможем и отморозков приструнить?

– К порядку всю эту шваль!

– Отведи нас к тому убийце!

Возгласы слышались со всех сторон, и охваченная азартом справедливой мести группа посетителей быстро распалялась, требуя обидчика.

– Наши жены и дети в опасности!

– Постойте,– спохватился бородач.– А ежели жена ошиблась? Что, если обозналась?

– Что же мы дурней за нее? Разберемся, допросим и рассудим, как надо, по справедливости. Невиноватых трогать не станем – мы же не полицейские!

Раздался гул одобрения, переросший в здоровый гогот, и люд с шумом потянулся к выходу за краснолицым предводителем, выкрикивая на ходу короткие лозунги и воззвания, лишенные смысла, но богатые на звучные сочетания гласных. Опомнившийся хозяин питейного заведения попытался было взять плату за потребленное с отдельных посетителей, торопливо уходящих в «крестовый поход», но, получив несколько ударов в лицо и пинков ногами, угомонился и предпочел отлежаться на заплеванном полу, тихонько постанывая.

Заведение моментально опустело, и уже с улицы доносился шум спонтанного шествия, несущего справедливое возмездие в массы спящих горожан. Несколько предприимчивых завсегдатаев, правильно оценив ситуацию, торопились воспользоваться подвернувшейся «халявой», задержавшись в опустевшем зале, чтобы прихватить с собой все, что прятал от них за стойкой уже ничему не возражающий хозяин. Когда их внимание переключилось на завопившую официантку с кричащим своей откровенностью декольте, что они оценили практически сразу, Ирина постаралась незаметно выскользнуть на улицу, чтобы укрыться во мраке до того, как ее женские качества будут оценены каким-нибудь из оставшихся джентльменов. Она была уверена, что полученных за вечер впечатлений будет достаточно, и теперь намеревалась без приключений добраться до квартиры, где, как хотелось верить, могла найти покой и защиту.

О том, что череда событий еще не закончилась, девушка поняла, расслышав за спиной сдержанный шепот и топот нескольких пар ног. Она чуть не вскрикнула от отчаяния – меньше всего ей нужны были неприятности такого рода. Нет, она не боялась мелкой уличной шпаны, снующей в темных подворотнях: в ее сумочке лежал маленький шестизарядный пистолет с газовыми патронами, которым она умела пользоваться. Ирине уже приходилось с его помощью превращать зарвавшихся хамов в хныкающих беспомощных тварей.

Но сегодня был особенный день, и она как никогда ощущала себя слабой и беззащитной, и уже была напугана увиденным за последние часы достаточно. Так что, оказавшись перед лицом новой опасности, крадущейся по пятам, чисто по-женски начала паниковать. Сердце билось так часто и сильно, что сдавило грудь, отнимая дыхание. Девушка боялась обернуться, боялась увидеть то, что подстерегало ее за спиной, и продолжала ускорять шаги, бормоча что-то невнятное и сосредоточившись на том, чтобы не споткнуться и не упасть.

Преследователи быстро сокращали расстояние, вынудив раскрыть сумочку, где лежал пистолет. Напряжение достигло критической точки, и Ирина готова была разрыдаться: она подозревала, что лишится чувств, стоит лишь притронуться к оружию или повернуться лицом к угрозе.

Поглощенная собственным страхом, девушка на какое-то мгновение отвлеклась своими мыслями и налетела со всего хода на выросшую перед ней из темноты огромную фигуру. Она ударилась о возникшего перед ней гиганта всем телом, ощутив под грубой одеждой того камень неестественно твердых мышц. Ей приходилось встречаться с ребятами, которые ухаживали за своим тренированным телом больше, чем иной обжора за собственным желудком, и знала, что красивые формы еще не означали в надутых мышцах хоть какую-нибудь силу. Но то, что она почувствовала при одном прикосновении сейчас, было чем-то настолько мощным, что потрясенная девушка попыталась сразу завладеть источником этой силы, инстинктивно угадывая комфорт и безопасность, которые та сулила.

– Тебя, здоровячек, мне просто небо послало,– искренне прошептала Ирина, повисая на руке своего вероятного спасителя.– Спасибо ему за это. А теперь проводи меня до дома, и я клянусь, что сделаю все, чтобы ты потом не пожалел об этом.