Крючок для пуговиц. Цепочка для часов

Глава 1.

Замок щелкнул, уступая жемчужной шпильке. Ручка повернулась, и девушка в пышном платье придворной фрейлины ловко юркнула внутрь. Миг, и дверь притворилась, скрывая желающую остаться незамеченной, а шпилька вернулась на положенное место в высоко забранных светлых волосах.

– Ну и вонь! – блондинка поморщилась, отчего раскосые глаз хитро прищурились, придавая миловидному лицу хищное лисье выражение. – Рики обидел горничных, и они объявили ему бойкот? Хоть бы проветривал!

Девушка с отвращением покосилась на пепельницу, забитую до краев сигарными окурками, и целую армию фарфоровых чашек, готовящих наступление за блюдо с остатками завтрака недельной давности.

– И этот неряха отвечает за порядок в стране! – процедила язвительно, вытащила из глубокого декольте кружевной платок и, брезгливо скривившись, приложила его к аккуратному, чуть вздёрнутому носику.

– Это решительно невозможно терпеть! Может старина канцлер, как Синяя борода, запирает невинных горничных в чулане, или в гардеробе? Это бы все объяснило – разлагаясь, бедняжки воняют, а уборщицы из трупов так себе.

Недолго думая, девушка подбежала к широкому подоконнику и выдернула шпингалет. Высокое окно распахнулось навстречу свежему воздуху и крикам с дворцового двора:

– Буревестники Республики! – голосили мальчишки-посыльные и их деревянные сабо отбивали тревожный ритм по плитам плаца.

Огромные бордово-малиновые дирижабли Молодой Республики надвигались со стороны рассвета, заслоняя собой стеснительное солнце ранней осени.

– Вторжение! – громко всхлипнула истеричная прачка, задирая голову к небу. Ей тут же поддакнул кучер, вечно слоняющийся без дела с тех пор, как княжна предпочла паробус торжественным выездам в карете, запряженной четверкой вороных.

Мари Эльмпт, фрейлина ее Светлейшества княжны Балтии, обладательница жемчужных шпилек, открывающих любую дверь, роскошного турнюра, позволяющего незаметно проносить через эти двери любые сокровища и самых хитрых глаз во всем государстве, довольно улыбнулась. Пока весь двор кудахчет и снует переполошенным курятником, легче легкого остаться незамеченной и осуществить давно задуманное. А задумала Мари мелкую шалость – всего-то ограбить Рихарда Кригера, канцлера Балтии и ее фактического правителя, со времен исчезновения Князя Ипполита Семнадцатого.

Впрочем, воровкой Мари себя не считала. Разве это преступление – забрать фамильную ценность, отнятую обманом у слабого? Осложнял задачу откровенный бардак, царивший в кабинете. Помимо чашек с остатками чая, разной степени свежести и сигарного пепла, спорящего с пылью за главенство в углах и на полу, повсюду валялись газеты, альманахи и листы, отпечатанные на машинке. Похожий на ощерившегося ежа агрегат, наряду с вечно ломающимся паробусом княжны, был, пожалуй, главной передовой ценностью дворца. Если не считать коллекцию механизмов самой фрейлины – тайную, как и все ее «безобидные» увлечения.

Стол с печатной машинкой был оазисом чистоты и порядка посреди океана хаоса. Аккуратную стопку чистых листов удерживало янтарное пресс-папье в форме имперской субмарины, точь-в- точь как та, что девять лет назад скрылась в морских пучинах вместе с князем Ипполитом.

Девушка сунула любопытный нос под утыканную буквенными кнопками полусферу печатного аппарата. На латунном цилиндре крепилась бумага, буквы чужого языка нехотя собирались во фразы казенного отчета о затратах и результатах работ.

– Британский? – Мари скривилась. Из всех языков Островной Империи этот казался ей самым примитивным, годным разве что, для разговоров с прислугой. Другое дело принятый среди воздухоплавателей диалект Туманных островов юга. Над ним юная фрейлина корпела не один год, оттачивая звуки, похожие на свист ветра в натянутых вантах воздушных кораблей и шелест парусов, расправленных надвигающимся штормом.

– Скука, – протянула девушка, скривив идеально очерченные алые губы в презрительной гримасе. Отчет о трате денег привлекал ее значительно меньше самих трат. Пожалуй, половины этой суммы ей бы хватило на новое платье, сапожки и зонтик. А еще макинтош, а то надвигается зима, и шторма начнут свирепствовать, перекидывая через узкую морскую косу валы волн, высотой с дом зажиточного горожанина. К макинтошу обязательно нужна подходящая шляпка, а кто же покупает шляпку, не позаботившись о перчатках в тон? Не помешает и саквояж, в конце концов в Балтии совершенно нечего делать, и можно уговорить Амелию отправиться с визитом в соседнюю Силезию – отличное место блеснуть новым платьем на роскошных рождественских балах.

Мари мечтательно вздохнула – картины красивой жизни были такими яркими, такими манящими, не то, что участь фрейлины при дворе капризной дурехи-княжны, в захудалой стране, только и гордящейся что сто одним способом посола селедки, да россыпями янтаря, волею судьбы прибиваемого морем именно к здешним берегам.

Когда-нибудь она обязательно уедет – в новом платье, с кружевным зонтом, в перчатках оттенка «Аделаида»^{*(принятое в Викторианскую эпоху название красновато-лилового цвета)} гордо выйдет за двери обшарпанного замшелого дворца и даже не обернется. Но сейчас надо браться за дело – отцовское состояние само себя не вернет. Где-то здесь в бардаке кабинета канцлер хранил их фамильный перстень и малахитовые четки, привезенные ее предком из самой Гардарики. Фрейлина огляделась. Либо Рихард Кригер был мастером тайников, либо создателем хаоса высшего уровня. Мари взяла в руки янтарное пресс-папье и взглянула в него на просвет – обычная безделушка, ни замка, ни полости. Девушка разочарованно вздохнула и уже собралась вернуть вещицу на место, как порыв ветра взметнул легкую бумагу.

– Сквозняк? – она была уверена, что плотно притворила за собой дверь, а за окном занималось утро, безветренное и безмятежное, если не считать приближающихся иностранных дирижаблей.

– А тут у нас что? – Мари ощупала край резной панели, декорирующей стенную нишу. Из-за нее дуло. Просунув в узкую щель тонкие пальцы, фрейлина потянула на себя. Секретная дверь поддалась, пропуская девушку в небольшую комнату, где из мебели был лишь низкий журнальный столик и ряд кресел с высокими спинками. При тусклом свете газовых фонарей на противоположной стене белел экран, уменьшенная копия того, что княжна заказала в приемный зал нового вокзала. На ближайшем маскараде Амелия планировала показывать слайды.

– А у дурехи со старым хрычом оказывается общее хобби, – усмехнулась девушка, протискиваясь в узкий дверной проем, явно не рассчитанный на дам с роскошными турнюрами на платьях. Стараясь не зацепиться атласными бантами и не порвать дорогие венецианские кружева, Мари представляла ехидную улыбку на лице подруги – модистки Клары, давно предлагавшей ей сшить подходящий костюм для вылазок вроде этой. Но миледи Эльмпт не хотела выглядеть нищей замарашкой ни при каких условиях. Возможно, будь она чуть более расторопной и чуть менее озадаченной сохранностью наряда, фигуру в кресле разглядела бы раньше, но… Только ввалившись в полутемное помещение Мари замерла – некто сидел на крайнем кресле рядом со столиком. У ног его стоял вместительный чемодан, а перед ним чайный сервиз и вазочка со сладостями.

Девушка не дышала, гадая, заметил ли незнакомец ее вторжение. Но сердце отсчитало десяток ударов, а сидящий не пошевелился. Спит? Подобрав пышную юбку, на цыпочках фрейлина подкралась к креслам, вглядываясь в лицо непредвиденного свидетеля.

Интересно, удастся прикинуться горничной или придется действовать проверено, уповая на эффектность выреза и взгляд невинной овечки? В крайнем случае, можно как бы невзначай приподнять подол, демонстрируя стройные ножки, обтянутые сетчатыми чулками. Такой вид растопит даже ледяное сердце, – Мари улыбнулась, осмелев, подкралась вплотную и тут же ахнула, прикрывая рот надушенным платком. Можно растопить лед и источить камень, но бесполезно прибегать к очарованию, если объект мертв!

А незнакомец в кресле был мертвее мертвого. На бледных губах серела пена, сведенные судорогой пальцы сжимали шелковый галстук в последней и тщетной попытке ослабить узел. «Малбери»^{*(самый дорогой шелк в мире)}, – механически отметила Мари, отмечая и дорогую, явно британскую, шерсть дорожного сюртука в модный в этом сезоне рубчик, и напомаженные закрученные усы работы умелого брадобрея и янтарную нить, вплетенную в длинную косу – знак подданых Островной Империи, служащих в Ведомстве торговцев-искателей приключений.

Мертвый богатый иностранец в тайной комнате при кабинете канцлера! – в руки Мари сама приплыла либо небывалая удача, дающая простор для интриг и шантажа, либо катастрофа, угрожающая разрушить все, чего фрейлина добилась за годы при дворе.

Решив, что покойный возражать не станет, а ей живой нужны подробности, девушка решилась на обыск.

– У такого франта при себе должно быть что-то посущественнее тиковой трубки и вишневого табака, – Мари хмыкнула, запуская ловкие пальцы в нагрудный карман жилета и выуживая серебряные часы на тонкой цепочке. С внутренней стороны крышки на фрейлину уставился дагерротип пучеглазой матроны с сурово поджатыми губами.

– Я бы от такой, пожалуй, тоже сбежала в Балтию, а то и дальше, – язвительно заметили алые губки, пока руки продолжили быстрый, но тщательный осмотр. В потайном отделении сюртука обнаружилось увесистое портмоне и сложенный вчетверо лист бумаги. Рассудив, что трупу деньги ни к чему, Мари разжилась парочкой золотых соверенов и горстью бобов. * ^{(разговорное название британского шиллинга)} На развернутом листе обнаружились символы, из которых фрейлина узнала только Розу ветров, отчего-то имеющую тридцать два луча, вместо привычных восьми, а еще какие-то схематичные рисунки, вроде тех, что наносят на карты и маршрутные листы. Сдержанным, но внушающим ощутимое уважение шрифтом в титуле значилось:

«Бюллетень Географического общества».

Далее следовало: «Согласно докладу капитана-авантюриста А.Л., сделанному по итогам кругосветного путешествия на воздушном корабле «Альбатрос», активное сосредоточение энергии электрона приходится на….»

Длинные ряды цифр Мари ни о чем не говорили, и фрейлина вернула сложенный лист вместе с опустошенным кошельком на место. Раздумывая не дольше секунды, решила оставить покойному искусную и явно недешевую галстучную булавку. Пропажа такой обязательной для мужчины вещи могла вызвать ненужные подозрения. По той же причине в карман жилета вернулись часы с чопорной лупоглазой дамой.

Внимание девушки переключилось на добротный кожаный чемодан, сбоку на который крепился сложный замок с десятком маленьких ручек и рычажков, управляющих миниатюрными шестеренками, эффектно забранными под непробиваемое стекло.

– Пижон, – одобрительно констатировала Мари, решая с какой стороны подступиться к скелетону механизма. Верная жемчужная шпилька сама собой перекочевала в тонкие пальцы, чтобы через мгновение погнуться под раздраженное фырканье хозяйки и быть спрятанной в один из секретных отделов турнюра. Придется действовать хитрее – из голенища высокого ботинка был извлечен серебряный крючок для пуговиц – незаменимая вещь, чтобы совладать с бесконечными застежками корсетов, обуви и роскошных гамашей.^{*(предмет одежды, вроде гетр, закрывающих ногу и обувь от щиколотки до колен. Женские гамаши отличались роскошной отделкой и дорогими материалами)}

Фрейлина вставила изогнутый кончик изящной вещицы в отверстие для ключа, аккуратно покачала из стороны в сторону, одновременно осторожно нажимая один за другим рычажки замка. Довольно усмехнулась, когда механизм поддался, позволяя совершить полный оборот и радостно улыбнулась, услышав щелчки, подтверждающие открытие. Половинки чемодана медленно поползли в стороны. Не желающая больше терпеть, девушка резко распахнула их и в ужасе отпрыгнула, как ошпаренная, лишь натренированной годами безнаказанных шалостей выдержкой гася женский испуганный визг. Из темноты чемодана на нее уставились огромные светящиеся глаза с вертикальными линзами зрачков.

*

Мари вцепилась в плечо трупа, точно мертвец мог помочь или защитить. Чемодан медленно открывался, выплевывая непонятные приборы со стрелками, датчиками и шестеренками. Жалобно позвякивая, они падали на пол, откатывались под кресло и поблескивали оттуда латунными боками. Но фрейлину меньше всего интересовали диковинные механизмы загадочного назначения. Вальяжной походкой хозяина ситуации из разверзшихся недр чемодана вышло существо, похожее на большого кота. Одна лапа у него была механическая, вдоль хребта тянулся ряд подвижных пластин, похожих на драконий гребень, кончики вибрисс едва заметно отсвечивали синеватым цветом газовых огней, одно ухо стояло торчком и было вполне себе кошачьим на вид, в то время, как другое, убранное под кожаную накладку и продленное тонкой трубкой вращалось из стороны в сторону, как флюгер на ветру. Но самым странным в существе были глаза – увеличенные линзами очков-гогглов они буквально горели, пронзая полумрак, как солнечный луч, преломленный в прозрачном золоте янтаря.

– Механикус, – ахнула Мари, вспоминая страшилки, передаваемые среди прислуги из уст в уста. Главным героем в них часто был загадочный профессор, свихнувшийся от горя после смерти возлюбленной, и проводящий жуткие эксперименты, чтобы вернуть к жизни если не дух умершей, так хотя бы ее тело. В этих историях профессор обитал на затерянном в тумане острове, где-то на задворках Империи, в жутком особняке, который населяли результаты его опытов – наполовину звери, наполовину машины – механикусы. Фрейлина была уверена, что невежественная чернь просто боится прогресса. Островная Империя славилась своими протезами – механические руки и ноги стали настоящим спасением для пострадавших в битвах вояк. Говорят, на улицах Лондона сплошь и рядом встречаются люди с искусственными частями тела. Это для провинциальной Балтии подобное было в новинку. Но, одно дело, насмехаться над суеверной служанкой, считающей, что механизмы порабощают душу, а совсем другое столкнуться нос к носу с настоящим механикусом в темной коморке у кресла мертвеца.

Мари спряталась за спинку, наблюдая, как кот просканировал пространство желтыми лучами взгляда, а затем сел на пол и совершенно по-кошачьи принялся вылизываться и умывать мордочку.

– Кис-кис-кис, – рискнула девушка, выглядывая из-за кресла. Механикус замер с задранной задней лапой и ослепил ее направленным светом, исходящим из глаз. Мари сощурилась, смиряясь с временной слепотой, осторожно протянула руку, точно предлагая корм, и повторила:

– Кис-кис-кис, котик, иди ко мне, маленький.

Животина не спешила поддаваться на уговоры, но умываться перестала. Осмелев, фрейлина сделала пару шагов в направлении кота, но тот явно сближения не жаждал. Ловко прыгнув, механикус оказался сперва на коленях мертвого иностранца, затем взвился ему на голову, нарушая идеальную укладку, а после, перемахнув через Мари, стрелой рванул к выходу.

– Стой, тварюга! – потеряв осторожность, заорала девушка, кидаясь следом, не замечая, как зацепившись за дверной косяк, отрывается пепельно-розовый бант, а настроенная на громкую диктовку печатная машинка отстукивает на бумаге буквы.

Через мгновение кот был уже на подоконнике распахнутого окна, а преследующая его Мари споткнулась, запнувшись о неудобную юбку, и, чертыхаясь, как кучер конки в бедняцком квартале, полетела на пол.

Под добротным дубовым столом канцлера был толстый слой пыли, разбавленной пятнами пролитой жидкости и полосатыми, как тельняшки моряков, фантиками от мятных конфет, продающихся в порту в лавке имперских товаров. Фрейлина поспешила быстрее покинуть мусоросборник и вылезла из-под стола, как раз вовремя, чтобы наблюдать, как кошачья морда в гогглах хитро прищурилась, а затем, задрав хвост, механикус гордо вышел на широкий карниз и скрылся из виду.

– Тварь блохастая! – в сердцах прошипела Мари, высовываясь из окна и лицезрея кончик хвоста, скрывающийся за обшарпанной, поросшей мхом вазой балюстрады. Шумно дыша от гнева, фрейлина раздумывала над дальнейшими действиями, когда в замке повернулся ключ.

*

Решение вылезти в окно следом за котом было явно опрометчивым. Сомнения закрались в хорошенькую головку Мари сразу же, как скользкая подошва модных ботинок скользнула по влажному от утренней росы мрамору карниза, вынуждая девушку хвататься за мерзкую рожу горгульи, охраняющей водосток. Однако, шум открывающейся двери и голоса за спиной выбора не оставляли. Проклиная механикуса, имперского покойника, канцлера, забравшего фамильные драгоценности, своего благородного батюшку, проигравшегося в пух и прах, а еще объемное, неудобное платье, не предназначенное для прогулок по узким парапетам на высоте десяти метров над землей, миледи Эльмпт, фрейлина ее Светлейшества наследной княжны Балтии Амелии, мучительно металась между боязнью высоты и потребностью подслушать. Она безошибочно определила личности вошедших: высокомерный, режущий слух, как скребущий метал напильник в мастерской инженера, голос принадлежал Доротее Зубендер, старшей фрейлине, за способность появляться из неоткуда в самый неподходящий момент, еще в детстве прозванной ими с Амелией «Тенью». Обладателем же мягкого баритона был Рихард Кригер, канцлер Балтии, он же – дядюшка Рики, никогда не скупящийся на слова поддержки и знаки внимания обожаемый советник княжны и фактический правитель страны, со дня исчезновения князя Ипполита.

– Какой конфуз! – всплеснула руками Тень, и Мари живо представила, как бледное лицо старшей фрейлины покрывается красными пятнами праведного возмущения.

– Конфуз, моя дорогая, это когда у вас на балу панталоны развязались, а это дипломатический скандал! – судя по громкости, канцлер подошел к окну, вынуждая замершую снаружи на парапете девушку вжаться в стену и постараться незаметно втиснуться в нишу, где стояла старая ваза.

– В моем кабинете мертвый Имперский посол, а на горизонте дирижабли головорезов! Кстати, Доротея, зачем вы открыли окно? – обычно спокойный, голос Рихарда Кригера вибрировал от прорывающихся эмоций. Еще секунда и мужчина выглянет наружу и увидит гигантский турнюр, не желающий влезать в узкую щель. Мари попыталась развернуться, одновременно приподнимая обручи из китового уса, чтобы чуть уменьшить объем юбки. Но маневр оказался рисованным, нога соскользнула с гладкого карниза, кулаки сжались, хватая пустоту, и фрейлина полетела вниз.

*

Она успела удивиться, как надулись нижние юбки, и даже вспомнить похожее на купол приспособление, с помощью которого безопасно долетали до земли военные, выпрыгивая из гондолы дирижабля, в тот единственный раз, когда они с Амелией, еще совсем юными девчонками принимали участие в смотре войск Балтии, устроенном еще никуда не пропавшим князем Ипполитом Семнадцатым. Доли секунды хватило пытливому разуму Мари, чтобы задуматься, а сможет ли она так же без проблем спланировать до земли, как чьи-то сильные руки подхватили ее и сжались на панталонах в месте, где приличную девушку может касаться только мочалка в ванной комнате.

К счастью, с приличиями миледи Эльмпт завязала очень давно. Кринолин задрался, лишая обзора, вынуждая Мари отбиваться вслепую. Она принялась лягаться и колотить неизвестного спасителя, стараясь при этом не издавать ни звука, чтобы случайно не привлечь внимания канцлера, возможно еще не закрывшего окно.

– Спасибо вполне достаточно, хотя я не против начать с активных ласк, – усмехнулся незнакомый голос у нее над ухом и ботинки девушки коснулись твердого пола. Шарахнувшись подальше, фрейлина уперлась спиной в балюстраду балкона и только после этого оправила платье. В паре шагов от нее, опираясь спиной о перила противоположной стороны, стоял мужчина в черном рединготе*, черных в тон жокейских брюках и с непокрытой головой. Котелок лежал между ними, вероятно сбитый свалившейся с неба девушкой. По центру явно недешевого головного убора красовалась дыра – след от каблука ботинка Мари.

– Извините за шляпу, – выдала, приседая в реверансе. Чуть склонила голову в знак уважения, исподволь разглядывая спасителя. Тот смотрел на ее с ироничным прищуром, не стесняясь задерживать взгляд на глубоком декольте, и все еще не до конца оправленном подоле, открывающим щиколотки в кружевной сетке чулок. Мужчина был гладко выбрит и весьма небрежно пострижен – ни тебе модных в этом сезоне лихих закрученных усов, ни напомаженных бакенбард, ни форменной прически, по которой не составило бы труда определить его причастность к ведомству. Волосы цвета воронова крыла, под стать всему костюму, обрамляли скуластое лицо. Глубоко посаженные глаза глядели пронзительно, точно видели насквозь. От правого виска, через всю щеку белела тонкая полоска давнего шрама. Обрываясь у губ едва заметной ямочкой, она вздергивала уголок рта, отчего на лице незнакомца застыла кривая ухмылка. Если бы не едкий оценивающий взгляд и это издевательское выражение, Мари могла бы назвать незнакомца привлекательным и даже красивым. А то, что силы и ловкости ему не занимать, девушка уже убедилась на собственном опыте.

– Предпочитаете полеты по четвергам? – насмотревшись, мужчина достал из кармана трубку и принялся ее набивать табаком.

– А так же по вторникам и воскресеньям. Знаете ли, бодрит лучше имперского чая. А вы вместо завтрака ловите дам? – к фрейлине возвращалось самообладание.

– Только тех, кто носит панталоны без шва, – незнакомец ухмыльнулся, наслаждаясь стремительным румянцем, вспыхнувшем на девичьем лице. Не прошитое посредине белье, держащееся на талии только за счет завязок, было популярно среди дам полусвета, а так же среди не отягощенных принципами барышень, надевающих подобное на балы и ассамблеи, в надежде на короткие интрижки и яркие приключения. Намек, что Мари из доступных профурсеток был оскорбителен, но не далек от истины. В гардеробе фрейлины преобладали именно такие панталоны, но сегодняшние всеми швами следовали нормам приличия.

– Нахал! – фыркнула девушка, гордо вздернув подбородок, но не отвернувшись.

– Но не слепец, – мужчина выпустил в чистый утренний воздух кольцо едкого сизого дыма. – Неужели, в этот чудесный ранний час вы просто решили выгулять роскошное платье на дворцовом карнизе? Рискну предположить, что, забыв о времени, вы задержались у любовника дольше положенного и были вынуждены спасаться бегством через окно. Скажете, я не прав?

От возмущения Мари не могла подобрать слов. Но тут за спиной незнакомца мелькнула знакомая тень. Как ни в чем не бывало по перилам шел механический кот.

– Ты! – выдала Мари, заставив незнакомца удивленно вскинуть бровь.

– Тварь механическая, теперь не уйдешь! – и бросилась к механикусу.

– Ну-ну, какая же это тварь, – мужчина ловко пресёк порыв фрейлины, выпростав руку и поймав узкую талию в захват-объятие. – Вы, как экземпляр, поинтереснее будете.

Незнакомец пах прогретой смолой, свежевыделанной кожей и горечью пережаренных кофейных зерен. Мари отчего-то захотелось изучить его поближе, позволить сильным ладоням оценить обхват ее талии (самой узкой во всей Балтии!), и, возможно, даже совместно порвать дурацкий натирающий панталонный шов. Но вместо этого фрейлина вывернулась из незапланированных объятий и попыталась поймать кота. Полумеханическая животина планов девушки не разделяла и сиганула прямо в руки усмехающемуся незнакомцу.

– Идем, Мурзик, на сегодня прогулка окончена, – подмигнув раздосадованной фрейлине, брюнет отправился к выходу с балкона, водрузив довольно урчащего кота к себе на плечо.

– Но как?! – выдохнула вслед ошарашенная Мари.

– Скажем так, я специалист по тварям всех мастей, – усмехнулся незнакомец, скрываясь из вида.

Глава 2.

Утро выдалось богатым на события и суетливым. Эпатажное падение в руки наглого незнакомца не оставило Мари времени на любимую привычку – кофе с густой молочной пенкой и последними сплетнями от душки Перси, главного по кастрюлькам, приправам и дворцовым новостям личного повара княжны. Стараясь остаться незамеченной, фрейлина добралась до покоев Амелии, раздраженно скривилась, не увидев у дверей гвардейца охраны и, прежде чем постучать, заглянула в замочную скважину.

Вид открывался потрясающий – на широкой постели под балдахином, расшитым княжескими гербами, развалился тот, кто присягал защищать жизнь и честь наследницы. Сама же наследница маленького, но гордого княжества, задрав подол ночной сорочки и откинув церемониал, устроилась поверх гвардейца, позволяя его рукам проводить весьма подробный осмотр своего тела на предмет сохранности и повреждений. Судя по нетерпению нижнего участника и игривому кокетству верхней, пара находилась в стадии прелюдий, вот-вот готовясь перейти к основному действу.

– В небе корабли Республики, в кабинете канцлера – мертвый посол, по дворцу разгуливает механикус, а ее Светлейшеству приспичило свое маслице на гвардейский хлеб намазать! – Мари раздраженно постучала, превозмогая соблазн открыть дверь своим ключом.

Двое на постели подскочили. Приглушенный шепот, сопровождался суетливым топотом, звуками бьющегося фарфора и злым пыхтением.

– Это всего лишь я, Ваше Светлейшество, – фрейлина вошла ровно в тот момент, чтобы увидеть, как босая пятка гвардейца скрывается под кроватью.

– Уф, Мари! Ты напугала меня до разрыва сердца! – Амелия облегченно рухнула обратно на постель. – Микки, вылезай, ложная тревога!

Из-под свешивающегося до пола края шелкового покрывала показалась вихрастая голова:

– Миледи Эльмпт, какое прекрасное утро, вам под стать! – заученный комплимент слетел с мужских губ прежде, чем говорящий смог оценить действительный вид фрейлины. Платье с ободранным кружевом и явной нехваткой бантов, грязь под ногтями и беспорядок в прическе – Мари, мягко говоря, не тянула на образчик элегантности и чистоты.

– Что стряслось?! – гвардеец попытался вылезти, но девушка повелительно пихнула его обратно мыском ботинка.

– Пердимонокль^{*(нечто, вызывающее сильное удивление)} государственного масштаба! – бросила Мари, критично разглядывая себя в огромном зеркале. Чудо, что ей удалось миновать полдворца незамеченной – в таком виде нельзя было попадаться на глаза, иначе не избежать пересудов.

– Чего? – княжна нехотя перевела взгляд с улыбающегося ей с пола мужчины на подругу.

– Того! – Мари бросила попытки вернуть волосам приличный вид и стремительно распахнула гардины – бордовые дирижабли соседской страны занимали половину неба. Парочка мелких, вероятно кораблей охраны или службы сопровождения, уже крепили тросы к причальным мачтам в торговом порту. Если на борту есть высокопоставленные лица их прибытие во дворец вопрос пары часов, или того меньше.

– Что-то они рановато, – зевая, выдала Амелия и повалилась на кровать, наслаждаясь массажем стоп, который проводил выбравшийся уже по пояс из убежища любовник.

– Рановато для чего? Для вторжения? – легкомыслие княжны бесило Мари. На фоне ее Светлейшества миледи Эльмт выглядела эталоном разумности.

– Для участия в церемонии. Неделю назад я отправила Молодой Республике приглашение на коронацию.

– Ты? Отправила что? – фрейлина воззрилась на подругу круглыми от удивления глазами. – Ты же двух слов без ошибок ни на одном из их языков связать не можешь!

Амелия надула пухлые губки и села, сверля Мари демонстративно сердитым взглядом:

– Как ты смеешь так разговаривать со своей княжной?! Прикажу тебя высечь, негодная голодранка!

Пустым угрозам фрейлина не верила. Да и на людях всегда держалась с наследницей с церемониальной вежливостью. Но сейчас в спальне Амелии не было лишних глаз, даже Микаэль Несслер, пускающий блаженные слюни от вида голых ног княжны, и тот был свой, проверенный настолько, насколько возможно для выросших бок о бок отпрысков двух разорившихся семейств. С той лишь разницей, что бароны Несслеры никогда особым состоянием не блистали, гордясь безупречной честью и непрерывной цепью поколений на службе в личной охране князей Балтии. А вот герцоги Эльмпт были вторым по знатности семейством страны, после правящей династии. Оттого роль игрушки при княжне, которой Мари вынуждена была следовать с семи лет, временами вставала ей как кость в горле. Она во всем была лучше – знала семь языков, в то время как Амелия еле-еле осилила два, играла на арфе, скрипке и фортепьяно, а княжна до сих пор путалась в гаммах, а уж про внешность вообще разговор не шел. Тоньше талии миледи Эльмт нет во всей Балтии, а возможно и в Империи. Пока все детство ее затягивали в корсеты, принуждая в них спать, ходить, ездить на лошади, наследная княжна трескала пирожные Персиваля Мишлена и просила подругу незаметно ослаблять завязки. И эта капризная избалованная дуреха изволит ей угрожать?!

– Кто, позволь спросить, написал за тебя письмо, раз моими услугами ты решила пренебречь? – скрестив руки на груди, фрейлина выжидающее уставилась на княжну. Амелия сдалась, как всегда, не выдержав пронзительного взгляда синих глаз подруги.

– Тень, – нехотя выдавила она. – Доротея предложила наладить добрососедские отношения и пригласить представителей Молодой Республики на мою коронацию.

– Поздравляю, судя по двум боевым дирижаблям и пяти мелким буревестникам, наши соседи милейшей души люди, а слухи о кровавом режиме бандитов и беспредельщиков распускают глупые кухарки за стаканом портера.

– Думаешь, рано позвала? – Амелия задумчиво прикусила губу.

– Ну как сказать, учитывая, что церемония следующей весной, а на деревьях еще не опали листья этого года… – с милейшей улыбкой Мари склонила голову в знак покорности госпоже.

– Дамы, не хочу прерывать светскую беседу, но, если в программе сегодняшнего утра нет конных стартов, боюсь, у нас гости! – Микаэль напряженно прислушивался, приложив ухо к полу.

– Кто? – в мозгу Мари бешено закрутились шестеренки, просчитывая варианты действий.

– Зубендер и двое из ее свиты. Поступь Доротеи ни с кем не спутать.

– Если только она не хочет остаться незамеченной, – буркнула Эльмпт и, повернувшись к княжне спиной, скомандовала, – Амели, помоги снять юбки. С ними я под кровать не влезу.

Наследница Балтии и бровью не повела на командный тон своей фрейлины. Мельком глянула на многочисленные завязки и шнуровки, а затем, взяв с прикроватного столика нож для бумаг, одним движенье перерезала ленты. Кринолиновая клетка из мягкого китового уса сложилась, упав на пол живописным кольцом кружева и бантов. Мари осталась в корсете и тонкой нижней юбке. Микаэль присвистнул из-под кровати. Для порядка лягнув мужчину, девушка пихнула к нему останки платья и сама полезла следом.

«Восхитительное начало дня! Не иначе, вечером в алькове встречу республиканского генералиссимуса, или кто там у них за главного», – думала фрейлина, немилосердно подталкивая Микаэля, почему-то считающего все пространство под кроватью княжны своей вотчиной.

Едва успела изящная ножка Мари скрыться под свисающим до пола покрывалом, как двери опочивальни распахнулись, и голос старшей фрейлины проскрежетал:

– Ваше Светлейшество, просыпайтесь, великие дела не любят сонь!

*

Под кроватью княжны было значительно чище, чем в кабинете канцлера. И от Микаэля приятно пахло яблоневым садом, теплой хвоей и сладковатым ромовым табаком. Мари практически уткнулась носом в широкую мужскую грудь. Гвардеец, на удивление, не возражал, и плотнее прижался в ответ. Хотя в тесноте вынужденного убежища сложно было понять, что сделано нарочно, а что само по себе.

– Как в детстве, когда мы от гувернера прятались, – шепчущие губы коснулись лба фрейлины, рассылая мириад искр по напряженному телу. Девушка дернулась, но сильная рука успокаивающе обняла ее за талию. Вот только спокойнее от этого не стало – скорей наоборот, в голову Мари полезли неожиданные мысли, и мужская грудь в вырезе расстегнутой сорочки стала вздыматься как будто выше и чаще.

Полуголая в душном сумраке в объятиях чужого любовника она почему-то вспомнила, как вечность назад их отцы – тогда еще оба молодые, эффектные мужчины, на приеме после охоты подозвали к себе играющих детей.

– Скажи, Микки, нравится тебе Мари? – напрямую спросил герцог Эльмпт, а барон Несслер гулко хохотнул, от чего его роскошные усы забавно вздернулись вверх и развеселили девочку. Она тогда звонко рассмеялась, а внезапно густо покрасневший Микаэль только кивнул.

– Вот подрастете – свадьбу сыграем. Породним самые славные семьи во всей Балтии, устроим бал на зависть самому князю.

Теперь же ни свадьбы, ни славного рода Эльмпт – лишь убежище по кроватью, где несостоявшийся жених несколько минут назад обнимал другую. Не то чтобы Мари хотела за него замуж или когда-то питала к Микки трепетные чувства. Он был из прошлой жизни – где жива красавица-мать, горд и честен отец, а в доках фамильного замка строится первый в Балтии воздушный корабль. Фрейлине стало горько и тошно, и, точно вторя ее мыслям, противный голос Зубендер произнес:

– Где эта лентяйка Эльмпт? Присутствовать при утреннем туалете княжны ее прямая обязанность! Просто поразительная безответственность! Впрочем, неудивительно, учитывая репутацию ее отца. Яблочко от яблоньки, знаете ли…

– Миледи, а вы слышали последние новости? Говорят, герцог переоборудовал замок под игорный дом, как в Монте-Карло и выписал танцовщиц из самого Парижу…

Заискивающий голос принадлежал Пышке, так между собой Амелия и Мари называли полную, вечно желающую угодить, служанку Доротеи. Вторая прислуга за потупленный взгляд и непримечательную внешность получил прозвище «Мышь».

– Поставил в хлеву стол крапленые карты метать, а деревенских бесстыдниц уговорил плясать в одном белье. В это я скорее поверю. Такому запустению, как в Гердау, даже плавучие земли Фоморов позавидуют. В последний визит граф сам открыл мне дверь – небритый, пьяный, в одной рубахе. Вероятно, камердинера пропил вместе с фраком, а совесть с достоинством отдал за долги, как свою дочь.

Мари под кроватью стиснула кулаки и сжала зубы. Одно дело самой считать отца никчемным пропойцей, и совсем другое, когда честь семьи позорит личный враг. А Доротею Зубендер она отнесла к лагерю неприятелей с первой встречи пятнадцать лет назад.

– Что вы забыли в замке Эльмптов? – подала голос Амелия. Мари задавалась тем же вопросом.

– Вынуждена была посетить это Богом забытое место по делам государственной важности, – проскрежетала старшая фрейлина.

– Охх, – выдохнула княжна, которую, судя по пыхтению служанок, затягивали в корсет. – Не припомню, чтобы посылала вас к герцогу с поручением.

– Ваше Светлейшество, надеюсь, простит мне личную инициативу и позволит напомнить, что грядущей весной истекает десять лет со дня исчезновения вашего батюшки, незабвенного Ипполита Семнадцатого, а стало быть, вы вступаете в права наследования. И чтобы все прошло идеально, я должна была удостовериться…

– Ай! – выкрикнула Амелия. – Это мои волосы, а не кобылий хвост! Можно быть аккуратнее с вашей княжной?!

Невнятное извиняющееся бормотание сопровождалось шуршанием многослойной шелковой юбки и нетерпеливым постукиванием каблука старшей фрейлины.

– В чем удостовериться? – спросила Амелия, и Мари усмехнулась – иногда дуреха проявляла удивительную цепкость, впиваясь в собеседника, как приставучий репей.

– В том, что Густав Эльмпт, следующий за вами в очереди наследования и единственный мужчина, максимально близкий к княжеской фамилии, не будет чинить препон.

– И?

– Он не может починить паровой котел, да и, судя по всему, шестеренки в мозгу графа давно проржавели от выпитого, – довольная шуткой, Доротея рассмеялась. Пышка ответила подобострастным смешливым эхом.

Мари под кроватью дернулась от возмущения, впечатываясь затылком в буковую перекладину. С искривленных губ едва не слетел крик гнева и боли, но Микаэль одной рукой притянул девушку к себе, другой зажимая рот.

– Тсс… – прошипел гвардеец, успокаивающе гладя фрейлину по спине. Несмелые поглаживания становились увереннее с каждым движением, постепенно опускаясь на талию и ниже. Азарт опасности и недозволенной близости вспыхнул в мужских глазах искрами желания. Зажимавшая рот ладонь ослабла, пальцы нежно очертили контур губ, прошлись по щеке, скользнули на шею.

Мари старалась прислушаться к разговору наверху, но он перешел на тему сезонной моды и меню грядущего бала, а друг детства меж тем оказывал совсем не дружеские знаки внимания, изучая округлости ягодиц и вдыхая ее духи в непосредственной близости от виска.

– Ты могла стать моей невестой, – хриплый шепот обжег мочку уха, а губы коснулись тонкой кожи настойчивым поцелуем. Девушка замерла – отбиваться, как и поддаваться было опасно и неразумно. Их могли раскрыть в любой момент. Отвечать взаимностью любовнику подруги в планы не входило, по крайней мере, если от этого не намечалось ощутимой выгоды. Однако, повод для шантажа никогда не был лишним – и пока губы мужчины прокладывали дорожку поцелуев от шеи вниз к ключицам и груди, миледи Эльмпт прикидывала, чем именно, как и сколько Микаэль Несслер заплатит за приступ внезапной страсти.

*

– Аауч! – громко взвизгнула княжна, и Микаэль дернулся, отрывая затуманенный взгляд от декольте Мари. Фрейлина воспользовалась замешательством мужчины и попыталась отодвинуться.

– Я похожа на подушечку для булавок?! – истерично возмущалась Амелия, для убедительности топая ножкой. – Доротея, в каких облаках вы витаете?!

В голосе старшей фрейлины послышалось что-то похожее на извинение:

– Простите, Ваше Светлейшество. Это утро вскружило мне голову, словно кадриль на балу. Во дворце так давно не было достойных гостей. Подумать только, эмиссары Молодой Республики в Балтии с дружеским визитом…

Мари фыркнула: «Дружеским, как же! А боевые Буревестники над городом – знак особой добрососедской любви!»

– Сборище солдафонов и бандитов, – с отвращением выплюнула княжна. – Они, кажется, казнили или выгнали из страны всю аристократию и раздали ее имущество беднякам?

– Это домыслы имперских газетчиков! – возмутилась старшая фрейлина, чем вызвала интерес Мари, уворачивающейся под кроватью от очередной порции навязчивых ласк Микаэля. «С чего это старая грымза так радеет за республиканцев?»

– Вы наверняка слышали о графе Разумовском? – меж тем продолжила Зубендер уже привычным поучительно раздражающим тоном.

– Говорят, он богат, красив и холост! – с придыханием встряла Пышка, а Мышь выпустила протяжный мечтательный вдох.

Мари уперлась коленом в восставшее естество терзающего ее поцелуями гвардейца и шикнула на возбужденного мужчину, мешающего подслушивать.

– Дурехи! Вам бы все о красоте, да о деньгах, – Тень издала короткий лающий смешок, а затем покровительственно добавила. – Мне посчастливилось быть в составе делегации, когда Ваше Светлейшество только учились ходить, а Республика была Царством. На приеме у правящей фамилии мы сидели с графом Разумовским, буквально соприкасаясь рукавами, и это был самый прекрасный юноша из всех, кого мне довелось знать. Помню, старая царица ему тогда сказала: «Вашими бы устами, Эдмунд, да мед пить». До того речи его были разумны и правильны, а сами губы слаще меда на вкус… – сболтнула, увлекшись воспоминаниями, старшая фрейлина.

Повисла пауза. Мари едва сдерживала смех, представляя немую сцену с покрывающимся красными пятнами бледным лицом Зубендер, незнающей куда себя деть от смущения Мышью, и восторженной Амелией, ждущей подробностей. Но тишину неожиданно нарушила Пышка:

– Его потому Медоедом прозвали?

– Нет, – отрезала Доротея, но затем нехотя пояснила. – Это его кодовое имя, приросшее второй кожей. До восстания Буревестников граф Разумовский служил в секретной службе…

– А-а! Вспомнила! – вмешалась Амелия. – Это он предал царя, совершил переворот и привел к власти этого, как-там его, генерала Евсея?

– Генералиссимуса Овсея Герша, – старшая фрейлина привычно поправила вечно забывающую имена княжну. – Кстати, а где гвардеец? Я никого не видела у вашей двери. Кажется, сегодня смена Несслера?

– Может, канцлер его отозвал из-за прилета дирижаблей? – голос Амелии дрогнул, как и ее любовник под кроватью.

«Дуреха сдаст нас всех с потрохами!» – Мари замерла, просчитывая варианты и не находя удачного выхода из ситуации.

– Хотите, чтобы я спросила у господина канцлера или поискала гвардейца? – услужливо спросила Пышка.

– Благодарю, но с Несслером я поговорю лично, – скрежещущий голос смазался сладким предвкушением. Микаэль напрягся и как-то поник. Опало и возбуждение, заставляющее его терзать полуодетую Мари. К молодым смазливым юношам Доротея Зубендер всегда проявляла повышенный интерес, а Микаэль Несслер был именно таким.

– Дамы, нам пора! – скомандовала старшая фрейлина. Три пары ног поспешили к выходу. – Амелия, что вы медлите? Все ждут распоряжений княжны о торжественном приеме гостей и последних указаний насчет ночного маскарада. Так удачно, что делегация Молодой Республики прибыла как раз к открытию нового вокзала, не правда ли?

– Да-да, – рассеянно ответила княжна, наклоняясь и приподнимая полог свешивающегося с постели покрывала. Из подкроватного сумрака на наследницу Балтии уставились две пары глаз – взволнованные карие и негодующие голубые.

– Кольцо закатилось, – пояснила княжна, подмигивая любовнику и показывая язык злящейся на нее подруге.

– Поспешим, моя дорогая, – поторопила старшая фрейлина. – Сейчас придут горничные прибираться, а вы еще даже не спускались к завтраку!

Как только дверь за Амелией и Доротеей закрылась, Мари выкатилась из-под кровати, отшвырнула безнадежно испорченный турнюр в сконфуженно мнущегося Микаэля и зло выдала:

– Тесноты боишься или в темноте любая сгодится?

– Мари, я виноват… – мужчина густо покраснел, не смея поднять глаза на ту, кого еще несколько минут назад весьма откровенно лапал за все места.

– Словами не отделаешься! – фрейлина мельком глянула на себя в зеркало, скривилась от жуткого вида, распахнула платяной шкаф княжны и схватила длинный халат тяжелого китайского шелка. Сойдет добежать до своей комнаты, благо та буквально за углом.

– Ты должен мне, Микаэль Несслер, и будь уверен, я взыщу этот долг! – бросила напоследок Мари и выскользнула из княжеской опочивальни.

А молодой гвардеец пролепетал вслед своей несостоявшейся невесте:

– Ты не любая, Мари. Только не для меня.

Глава 3.

Сборище придворных навевали на Мари скуку. Одни и те же лица изо дня в день, однотипные разговоры и мелкие сплетни. Если бы не ее достопочтимый батюшка, Балтия обсуждала бы только погоду и рыбный улов. Разорившийся герцог Эльмпт являлся неиссякаемым источником скандалов и конфузных инцидентов. Но в этот раз двор гудел не сомнительными опытами и пьяными выходками скандального аристократа:

– Целый полк республиканских гардемаринов высадился в порту… – шептала баронесса в не по возрасту ярком платье.

– Это – вторжение, точно вам говорю! Я отослал детей с женой к родне в Силезию, а сам планирую с Изольдочкой в турне по минеральным источникам, – делился с приятелем придворный франт.

– Напомните, милейший, Изольдочка – это ваша племенная сучка пуделя?

– Ну, почти. Та Изабелла, а эта – обворожительная кокотка, хотя да, та еще су…

Фрейлина сделала мысленную пометку добавить Изольдочку к обширному списку слабостей франта.

– Интересно, когда ждать Имперские дредноуты? – умничал прыщавый наследник флотилии из двух древних траулеров.

– А вы проверяли пневмопочту? Уже вышел свежий «Вестник Балтии»…

– Говорят, сам граф Разумовский в составе делегации…

– Это тот, что предал царя?

– Да-да. Самый завидный холостяк Республики, не считая, конечно, колченогого Овсея.

– Вы про генералиссимуса Герша?

– Кому генералиссимус, а кому Оська хромой. Мы с ним по молодости лет подрались из-за одной модисточки. Как там ее звали…

Голоса сливались в единый гул, венецианские кружева и имперская шерсть нарядов прикрывали обветшалую позолоту тронного зала, Мари лавировала меж шепчущихся групп, черпая крупицы сведений и пытаясь предугадать исход грядущей встречи с эмиссарами Молодой Республики. Не то чтобы фрейлине было дело до политики, но любой переполох можно использовать с выгодой для себя. И упускать эту самую выгоду в планы миледи Эльмп не входило.

Княжна Амелия сидела в кресле на возвышении и с выражением откровенной тоски слушала Рихарда Кригера и Доротею Зубендер, синхронно нашептывающих ей каждый в свое ухо. Наследницу престола Балтии не интересовали государственные дела, и даже балы и приемы вызывали на кругленьком личике лишь дежурную улыбку, что долгое время вгоняла Мари в недоумение. Как можно не любить этот шик, блеск и красоту? Искренний восторг и подлинные эмоции подруга проявляла там, где протяжно свистел паровозный гудок, где набирали скорость колеса, покидая поворотный круг, и взмывал в небо дым из трубы парового котла. Дуреха бредила вокзалами и поездами, мечтая опутать Балтию сетью железных дорог. Но пока до западной и восточной границ княжества вели две старые, построенные еще при Ипполите конки, где скрипучие укатанные вагоны тянули не менее изможденные лощади. В обоих случаях начинались рельсы от недостроенных полустанков, где работы оборвались девять лет назад с исчезновением законного правителя. Достигнув восемнадцатилетия, княжна возродила дело отца с размахом, достойным имперских амбиций, но явно не предусмотренным дырявым бюджетом маленькой страны. О деньгах Амелия не пеклась, слепо доверяя талантам дядюшки Рикки, а канцлер, удивительное дело, интересы наследницы активно поощрял. Даже подарил на предыдущие именины сияющий драгоценной инкрустацией настоящий паровоз, который подобно памятнику стоял на перроне у вокзала и ждал, когда же к нему подведут железнодорожные пути.

Мари имела особый нюх на мошенников и аферистов. Она могла безошибочно угадать их среди сотни посетителей театра или толпы пассажиров на остановке паробуса. Ведь это было все равно, что заглянуть в глаза своему отражению. Рихард Кригер был именно таким – полноватым, округлым, что в речах, что в облике, с мягким пожатием и подобным же голосом – настолько фальшиво-сладким, что в его обществе сводило зубы, как от меренгового рулета дворцового кондитера. А еще именно он был последним визитером в Гердау накануне взрыва, уничтожившего счастливый мир детства Мари.

Каждый раз при виде канцлера фрейлина нацепляла лучшую из своих улыбок, расправляла плечи, доводя до совершенства и без того безупречную осанку и гордо вскидывала подбородок. Она плыла сквозь океан волнующихся придворных, из которых никто не дотягивал знатностью до ее великого рода. В светлых волосах алели ленты. Синие глаза горели гордым вызовом.

«Малышка, сегодня я полечу вместе с птицами!» – звучал в голове радостный голос матери. Ее последние слова перед тем как док с новехоньким, крупнейшим во всей Европе дирижаблем взлетел на воздух, уродую шрамами тело отца, разбивая детское сердце, но почему-то не вызывая даже следа удивления на слащавом лице Рихарда Кригера, передумавшего лететь в последний момент.

Мари не было дела до досужих сплетен и вторжения республиканцев. Ее мало волновала судьба страны и участь подданных. Плевать ей было на осуждающие взгляды и перешептывания за спиной. Личный враг улыбался с возвышения. И впервые за пятнадцать лет судьба улыбнулась фрейлине, выдав на руки козырь в виде мертвого посла. А уж искусством карточного блефа и шулерством герцогиня Эльмпт владела в совершенстве.

*

Фрейлина заняла привычное место за спиной Ее Светлейшества. Мило улыбнулась на раздраженное замечание Тени про вечные опоздания, присела в формальном книксене на пожелание доброго утра от Рикки, грозно зыркнула на Микаэля, не сводящего с княжны влюбленных щенячьих глаз.

Распахнувшиеся двери пресекли шепотки. Сильный голос церемонимейстера возвестил:

– Делегация из Молодой Республики. Граф Разумовский и сопровождающие его лица!

– Медоед? Что, тот самый предатель царя? – загудел зал, игнорируя нормы приличия.

Жезл церемониймейстера стукнул в пол, призывая к порядку. Княжна подалась вперед, вглядываясь. Старшая фрейлина прикусила губу и отчего-то пошла красными пятнами. Цепкий взгляд Мари зацепился за пухлый оттопыренный мизинец канцлера – перстень Густава Эльмпта отсвечивал темно-зеленым малахитом на первой фаланге. Мерзавец смеет носить драгоценности ее семьи! Фрейлина вонзила ногти в подлокотник кресла.

– Почетный гражданин Республики Феликс Разумовский, идейный вдохновитель освобождающей Революции и названный отец первого крылатого эскадрона Буревестников! Вас зря кормят, молодой человек – ни ранга, ни звания запомнить не можете. В мою молодость за такое в кандалы и в Шибирь ссылали! – скрежещущий старческий голос принадлежал мерзкому горбатому старикашке, опирающемуся сразу на две странного вида трости. Повелительно взмахнув одной из них, он буквально отодвинул древком растерянного церемониймейстера. Вскинув вторую, старик с неожиданной для его возраста силой вонзил обе трости в пол. Лакированный паркет жалобно скрипнул.

– Придется все делать самому! – республиканец подтянул себя вперед, а затем повторил маневр с тростями. На половицах пола остались следы от острых шипов.

– Трость-шершень? – Мари не сдержала удивления, признав в руках старика новомодный аксессуар богатых имперских джентльменов, кроме выдвигающегося «жалящего» лезвия, имеющий встроенную флягу для любимого напитка, а так же магический кристалл, освещающий дорогу во время конфиденциальных приключений.

– Откуда у Республики новейшие разработки Островов? – шепнула фрейлина, обращаясь к княжне.

– Шутить изволите, миледи? – канцлер говорил, почти не шевеля губами, как ярмарочный чревовещатель. – Какой «шершень»?! Это обычные лыжные палки. В снежных Шибирских лесах без таких шагу не ступить.

Мари сглотнула, гася смешок. Амелия прыснула, не заботясь о приличиях.

– Это его поцелуи сладки как мед? – княжна подмигнула старшей фрейлине. Доротея поджала губы, точно удерживая внутри горькую микстуру, а Мари мысленно зааплодировала подруге. – Думала, вы предпочитаете не настолько отягощенных жизненным опытом. Хотя, тут на любой вкус найдется!

За спиной почетного гражданина Разумовского выстроилась дюжина буревестников – юных гардемаринов и опытных капитанов, брюнетов, блондинов и шатенов, как на подбор подтянутых и статных. Молодая Республика явно решила захватить если не Балтию, то сердца ее прелестных дочерей. Мари прищурилась и облизнула губы, как кошка, учуявшая свежую сметану. Пожалуй, если делегация задержится до вечернего маскарада, она не отказалась бы поближе изучить легендарный взрывной темперамент восточных соседей. Крайний слева светловолосый капитан с отстраненным ледяным взглядом был в ее вкусе – холодная оболочка обычно скрывала жаркие страсти.

Сластолюбивые мечты фрейлины прервал неприятный голос Разумовского, дотащившего себя уже до подножия княжеского кресла. Уперев лыжные палки под мышки, почетный гражданин Республики принялся шарить по карманам увешенного медалями и орденами мундира:

– Где эта чертова депеша? – ругался старик под нос, раздраженно постукивая каблуками, подбитых сталью форменных армейских сапог. Юный безусый гардемарин, бледный то ли от страха, то ли от навалившейся ответственности, шагнув вперед, отдал Разумовскому честь, а затем, согнувшись буквально пополам, лихорадочно зашептал старику на ухо.

Мари прислушалась, но кроме отрывочных гортанных звуков основного языка Республики, ничего не разобрала. Читать по губам было без толку – для такого навыка ей не хватало опыта, да и ракурс оказался крайне неудачным.

– Пшел прочь! – отмахнулся бывший граф, и фрейлине показалось, что юнец сейчас грохнется в обморок.

Меж тем поиски по карманам увенчались каким-никаким успехом – тонкое стекло монокля перекочевало из мундира в левый глаз. Удерживая обрамленную в латунь линзу, Разумовский скривился ехидным прищуром, задравшим сухой рот язвительной усмешкой.

– Так-с, – прошипел старик, поочередно разглядывая княжну, канцлера и старшую фрейлину. На Мари взгляд его задержался, губы изогнулись скабрезной улыбкой, а кончик языка высунулся, облизывая кромку седых усов.

– Отличная конфигурация, обмундирование под стать форм, – старик откровенно пялился, а миледи Эльмпт впервые в жизни задумалась над уместностью глубины своего декольте.

Княжна кашлянула, возвращая внимание. Канцлер шагнул вперед:

– Ее Светлейшество наследная княжна Балтии, госпожа янтарной косы Амелия рада приветствовать гостей из Молодой Республики и со всем должным уважением просит вас огласить цель дружеского визита.

Слово «дружеский» Кригер выделил голосом. Придворные синхронно закивали, поддерживая фактического правителя.

– Цель визита – это можно, – старик милостиво улыбнулся, отчего перекошенное лицо приобрело выражение озорного злодейства. – Я прибыл к вам свататься!

– Свататься? – канцлер недоуменно выгнул бровь. – Но позвольте, милейший, кому выпала такая честь?

– Княжне конечно! – Разумовский предпринял попытку выпрямиться и выпятить вперед впалую грудь. – Ну что, Ваше Светлейшество, пойдете за нас замуж?

*

Амелия поперхнулась и закашлялась. Мари хлопнула подругу по спине, Доротея Зубендер принялась судорожно обмахивать княжну веером, а вездесущая незаметная Мышь не пойми откуда добыла графин воды.

– Мои чары все еще действуют безотказно, – усмехнулся некогда граф, а ныне почетный гражданин, и, повиснув на лыжных палках, подался вперед:

– Не расслышал за звуками восторженного экстаза, княжна согласна?

– Согласна? – эхом выдавила наследница, набирая полный рот воды.

– Вот и славненько! – республиканец проигнорировал вопросительный тон и довольно потер руки.

– На что согласна?! – Амелия вскочила с кресла, не обращая внимания на шиканье Зубендер и успокаивающий шепот канцлера.

– Ну как же, – старикашка ласково улыбнулся девушке, от чего перекошенное моноклем лицо приобрело и вовсе шутовское уродство. – У Балтии товар в самом соку, у нас покупатель в расцвете сил. Пора их подружить как шмеля с ромашкой. Не дело такому славному цветочку вянуть в одиночестве, – Разумовский подмигнул. Моноколь, не выдержав гримасничества хозяина, выпрыгнул из прищура и, позвякивая, покатился под ноги Мари. Фрейлина едва приподняла подол, позволяя линзе, описав финальный круг, замереть у мыска ее расшитой янтарем туфли.

С резвостью, неожиданной для преклонного возраста, посланник республики вскинул лыжные палки и синхронно вонзил их в помост прямо у подола наследницы Балтийского престола. Микаэль и другие гвардейцы одновременно сжали ладони на рукояти сабель. Приглянувшийся Мари блондин иноземного эскадрона сунул руку за пазуху. Его примеру последовали несколько гардемарин. Придворные качнулись приступом панического любопытства, желая одновременно увидеть продолжение и оказаться как можно дальше от намечающегося вооруженного конфликта.

Меж тем, виновник переполоха, скрипя суставами, как несмазанный аутомотон, опустился на одно колено и накрыл ладонями сбежавший монокль:

– От меня не скроешься! – усмехнулся граф и мимоходом задел кружево нижней юбки миледи Эльмпт. Мари отодвинулась на полшага, неприязненно разглядывая старикашу сверху вниз и не желая вступать в более близкий контакт.

«Мерзкий тип!» – едва определение успело сформироваться в мозгу Мари, как Разумовский глянул на нее бесцветными, но оттого не менее пронзительными глазами, и проскрежетал:

– Милочка, не поможете ли герою войны, ветерану революционного движения и просто видному представителю мужского рода подняться? Упасть к ногам такой красотки я бы предпочел в обстановке более секретной и менее людной!

Фрейлина заозиралась в поисках помощи: Зубендер одобряюще кивнула, канцлер растянул губы в слащавой улыбке, а все еще отпивающаяся водой после неожиданного сватовства Амелия от любопытства не донесла стакан до рта. Двор замер. Казалось, собравшиеся даже перестали дышать, ожидая действий миледи Эльмпт. Девушка зажмурилась на долю секунды, даже сквозь опущенные веки ощущая насмешливый взгляд противного старикашки. А затем ресницы над голубыми глазами вскинулись, щеки заиграли приветливыми ямочками, платье зашуршало, примятое идеальным книксеном и затянутая в пепельно-розовый шелк ладонь протянулась в сторону республиканца. Разумовский схватил руку Мари и дернул на себя, заставляя склоняться навстречу, выставляя декольте в самом выгодном, но совершенно неуместном ракурсе. Фрейлина вынуждено шагнула вперед, чувствуя, что еще чуть-чуть и придется выбирать между объятиями престарелого кавалера и падением на пол.

– Вкусно пахнете, гражданочка, – Разумовский уже стоял на ногах, утыкаясь крючковатым носом в вырез фрейлины, не выпуская при этом девичьей руки. Мари хотелось вырвать ладонь, но в этот момент за манжету перчатки скользнули узловатые старческие пальцы, незаметно для собравшихся сжали запястье и подсунули под ткань что-то металлическое, округлое, теплое на ощупь.

«Монокль?!» – теперь миледи Эльмпт смотрела на наглеца с интересом, подмечая ироничный изгиб сухих губ, вдумчивый изучающий взгляд и запах, неуловимо знакомый – едкого табака, кофе и просмоленных корабельных доков.

Подмигнув ей одной, мужчина поклонился, оперся на верные лыжные палки и повернулся к княжне:

– Так каким будет ваше положительное решение?

Амелия побагровела от сдерживаемых эмоций:

– За кого, позвольте узнать, вы меня сватаете?

– За самого уважаемого человека нашей великой Молодой Республики – за генералиссимуса Герша, разумеется! – Разумовский гордо приосанился.

– Но он же старик! – не сдержалась княжна, отчего Доротея покачнулась в предвестнике обморока, а Кригер как бы невзначай положил пухлую ладонь на плечо наследницы.

– Извольте! Гражданин Герш младше меня на пару лет, а я, как видите, мужчина хоть куда!

– Хоть на кладбище, хоть в богадельню, – фыркнула под нос фрейлина и стоящая рядом Пышка поперхнулась сдерживаемым смехом.

Разумовский бросил на девушек суровый взгляд призывающего к порядку гувернера:

– Дойдя до вершины жизни, увенчав себя ратной славой и окутав честью великих дел, наш лидер задумался о продолжении рода и теплоте семейного очага. Девиз нашего визита: «Любовь, а не оружие!»

«Ну, вот и приступили к угрозам», – подумала Мари.

*

Стройные ряды республиканских военных пришли в движение, расступились, организуя коридор, по которому все тот же бледный гардемарин выкатил что-то объемное, накрытое багряным флагом Республики.

– С гордостью представляю вам генералиссимуса Овсея Герша! – выкрикнул посол в лучших традициях опытного конферансье, ловко проковылял, дырявя палками паркет, до загадочного объекта, сдернул расшитое буревестниками, взлетающими на фоне рассветного солнца, полотно и театрально поклонился под всеобщий восхищенный вздох.

– Аутомотон! Настоящий! Как в Имперском журнале! Последняя модель! – загудели придворные. Откинув церемонии, княжна Амелия, соскочила с возвышения, отмахнулась от попыток старшей фрейлины воззвать к порядку, и, с трудом сдерживаясь, чтобы не перейти на бег, быстрым шагом подошла к новенькому блестящему агрегату. Все, что касалось машин и механизмов вызывало у княжны живой интерес, а если оно могло, двигаясь еще и испускать клубы пара, светиться огнями Эльма ^{*(огни Святого Эльма – электрические разряды в виде снопов или кисточек, возникающие во время гроз, метель или бурь из-за большого напряжения электрического поля в атмосфере. В описываемом мире нет понятия электричество, но есть огни Эльма, магия и энергия электронов. Дальше по тексту все получит объяснение)} и совершать другие действия, то сердце наследницы начинало биться чаще, а глаза загорались восторгом.

– Пожалуй, за такую железяку, дуреха могла бы и замуж пойти! – усмехнулась Мари, разглядывая человекоподобного механоида, облаченного в парадную форму республиканского военного. Непропорционально большую голову венчала фуражка, удерживаемая на гладком латунном черепе вычурными очками-гогглами и гигантской кокардой в виде летящего буревестника.

Наследница балтийского престола не успела дойти до аутомотона пары метров, как механизм дернулся, вспыхнул линзами глаз и шагнул ей навстречу.

– Ах! – разом вздрогнули придворные. К вящему удовольствию Мари, даже Тень дернулась от испуга. В их маленькой захолустной стране о таких чудесах техники только слышали, да и то краем уха.

«Механикус и аутомотон в один день! Клара ни в жизнь мне не поверит», – фрейлина решила во что бы то ни стало вырваться до вечера в город, в ателье модистки Клары Вельш, служащее прикрытием для подпольной мастерской. Со времен взрыва дирижабля в доке герцога Эльмпта, на самовольные эксперименты в Балтии был наложен строжайший запрет. Только отучившиеся на инженеров могли получить княжеский патент на эту деятельность. Проблема заключалась в том, что на инженеров обучали лишь в Островной Империи, а патент стоил дороже десяти фунтов отборного янтаря. Амелия собиралась отменить эти поборы, тормозящие, по ее мнению, прогресс в стране, но заботливый канцлер Рики настоятельно рекомендовал сохранить самобытность балтийского мироустройства до вступления наследницы в официальный статус.

– Генералиссимус Овсей Герш через меня выражает вам глубину своих чувств и серьезность намерений, – раздался мощный механический голос. – Погасите свет! – скомандовал аутомотон.

Рихард Кригер напрягся, придворные испуганно зашептались, но княжна властно махнула рукой, и свет газовых свечей тут же сник до едва заметно мерцающих огоньков. Еще один повелительный жест, и высокие сводчатые окна тронного зала скрылись за тяжелыми портьерами. В наступившем сумраке линзы аутомотона полыхнули багряным огнем, а затем из них разлился поток белого света, прожектором прошелся по напряженной придворной толпе и взвился к потолку, рисуя на штукатурке витиеватые буквы, складывающиеся в текст: «Добро пожаловать в Молодую Республику – лучшее место на всей Земле!» Сквозь призыв слогана проступили черно-белые очертания заснеженного города, над шпилями которого парило в небе бессчетное множество дирижаблей. Кадр сменился бескрайним полем, где механическая лошадь везла плуг, а улыбающийся крестьянин шел с ней в поводу.

Все в зале завороженно задрали головы, уставившись на разворачивающиеся на потолке представления. Все – кроме Мари. Слайды она посмотреть всегда успеет, а вот возможность изучить гостей может и не представится. Стараясь не выделяться средь прочих, фрейлина вскинула голову и для большей достоверности приоткрыла рот в крайнем изумлении, но хитрые раскосые глаза смотрели совсем не на потолок. Они выхватили из толпы приметного светловолосого капитана и убедились, что тот так же равнодушен к красотам родины, зато проявляет скрытный интерес к собравшимся в зале дамам. Когда взгляд республиканца задержался на Мари, та позволила себе мимолетную победную улыбку – ее военный оценивал значительно дольше, чем всех остальных представительниц прекрасного пола вместе взятых. Был еще один человек, кто, так же как фрейлина воспользовался полумраком и отвлеченным вниманием толпы.

Старик Разумовский, теперь уже нацепивший на нос пенсне, откровенно пялился на стоящих у княжеского трона. Этого делегата привлекательность фрейлины интересовала явно меньше округлых форм канцлера Кригера и худосочной, застегнутой на все пуговицы Доротеи Зубендер.

«Кто же ты такой, почетный гражданин Феликс Разумовский? – Мари нащупала под перчаткой линзу монокля, – и что за игру ведешь на самом деле?». Бывший граф перехватил взгляд миледи Эльмпт и едва заметно салютовал ей лыжной палкой. Фрейлина фыркнула, демонстративно впериваясь в потолок, где как раз во всей красе развернулся портрет генералиссимуса Герша. Примечательным в главе Молодой Республики были только гигантские, вздернутые едва ли не до висков, черные усы, и бессчетное количество наград и медалей на парадном мундире.

– Наш лидер предлагает вам заключить союз и слить в любовном экстазе тела, судьбы и страны, – ровный механический голос запнулся, изображение мигнуло, а затем внезапно сквозь него проступили быстро сменяющие друг друга картинки – разрушенных домов, вспаханных взрывами полей, горящих дредноутов и дымящихся дирижаблей.

– Чертова железяка! – ругнулся Разумовский и ударил аутомотон тростью по округлым выступающим пластинам пониже пояса. Слайдшоу мгновенно замедлилось.

– Проверенный способ – работает с заводными куклами, курсантами и камеристками, – старик усмехнулся, и Мари непроизвольно передернулась под пронзительным взглядом, устремленном на нее сквозь стекла пенсне.

– Наш брак обеспечит спокойное светлое будущее Балтии под крылом Буревестников Республики, – выдал записанную фразу аутомотон и замер, транслируя на потолок парадный смотр военных на плацу перед старинным дворцом.

– А иначе? – тихо выдохнула княжна Амелия. Шепот ее раскатился громом в тишине тронного зала.

– А иначе они придут к вам! – рассмеялся почетный гражданин Молодой Республики, с гордостью глядя на потолок, где бесконечные ряды боевых буревестников были готовы отправиться захватывать соседнюю страну по первому взмаху лыжной палки идейного вдохновителя.

Глава 4

– Какая наглость! – Амелия пошла на десятый круг по овальному кабинету своего отца. Все заинтересованные лица выстроились вдоль стен, позволяя княжеской истерике выплеснуться в мир в полной мере. Микаэль у дверей старательно держал серьезное лицо, то и дело умоляюще зыркая в сторону наследницы. Старшая фрейлина расположилась у окна с миниатюрной кофейной чашкой в руках – судя по тому, как часто она прикладывалась губами к тонкому фарфоровому краю, Мари начинала подумывать – уж не бездна ли кофе вмещается в этом наперстке? Или Тень подменили на механическую куклу, только и способную, что доносить до губ пустую посуду?

Канцлер Рики, скрестив руки, прислонился к стене. Десять минут назад он бросил попытки увещевать ее Светлейшество и сейчас с обреченностью проигравшего ждал окончания завода возмущенной княжны. Миледи Эльмпт заняла самое выгодное место – в высоком кресле, вне маршрута рассерженной дурехи, но с отличным обзором всех участников представления. По правде, Мари в кабинет никто не приглашал. Происходящее здесь было делом государственной важности и такой же секретности, но фрейлина увязалась следом за подругой, дружественный гвардеец распахнул ей дверь, а прочие были так увлечены происходящим, что приняли присутствие опальной герцогини как свершившийся факт.

– Этот старый горбун всерьез вздумал угрожать мне, наследной княжне Балтии? – Амелии бахнула кулачком по столешнице дубового стола. Хрустальная чернильница жалобно звякнула крышкой.

– Кхе-кхе, – подал голос Рики, – замечу, ваше Светлейшество, что угроза масштабнее личности достопочтимой наследницы – Молодая Республика покушается на всю страну, а вы, лишь вишенка на торте балтийских просторов.

Амелия тормознула, вперилась в Кригера злобным взглядом и рассерженно тряхнула кудряшками:

– Я не пойду замуж за усатого старца, даже если он пришлет к порогу целый флот буревестников и армию аутомотонов!

– Смею напомнить, что кроме вашего взрывного темперамента и красоты, у нас нет другого оружия, моя прекрасная Амелия, – за мягкой мелодией голоса канцлера натянулись стальные струны реального лидера страны.

– К тому же, если задуматься, предложение разумно и весьма щедро, – подала голос Зубендер. – За вами останется реальная власть, наша страна вольется в мощное государство и превратится из торгующей селедкой провинции в центр промышленности…

– Военной промышленности, – вставил Рихард, а затем добавил, с нарочитой нежностью обнимая княжну за подрагивающие от напряжения плечи, – к тому же власть и рычаги давления в первую очередь зависят от скорости появления наследника…

– Наследника?! – Амелия заорала так, что стая чаек, спокойно прочищающих крылья на крыше соседнего флигеля, взмыла в воздух и с мерзкими криками поспешила ретироваться к морю.

– А вы как думали? Предложение носит отнюдь не формальный характер. Балтия, объективно, легкая добыча. У нас нет технических умов Силезии, военной мощи Империи или выгодного расположения Фоморов, к которым без морских или облачных лоцманов ни один флот не сунется. Смею напомнить, что в славной истории нашей страны иностранные армии задерживались здесь только по двум причинам…

Амелия удивленно вскинула бровь, и канцлер продолжил:

– Из-за красоты местных девушек и отличного ячменного пива. Так что у вашего Светлейшества есть только два варианта, – в кабинете вновь повисла хорошо срежиссированная театральная пауза, сопровождаемая недовольным пофыркиванием княжны.

– Либо вы принимаете предложение вооруженных до зубов республиканцев, но при этом теряете не только свою честь, но и независимость государства, либо обращаетесь за помощью к единственной державе, способной остановить наглые дерзновения Буревестников. Одно ваше слово и наши союзники из Островной Империи пришлю свои дредноуты к балтийским берегам.

Воздух в кабинете можно было резать. Мари зыркала из своего угла поочередно на всех участников судьбоносной встречи и пыталась вписать в вырисовывающуюся картину труп посла и разгуливающего на свободе механикуса. По всему выходило, что игра намечается крупная, и ей, герцогине Эльмпт, надо очень постараться, чтобы выжать из надвигающегося катаклизма максимальную выгоду. Тишину нарушила Амелия:

– Девушки и алкоголь, говорите? – задумчиво княжна прикусила длинный розовый ноготок. – Что ж, это легко устроить! – усмехнулась наследница и подмигнула Мари. Фрейлине отчего-то совсем не понравилось выраженье лица подруги.

– Распорядитесь пригласить почетных гостей на сегодняшний маскарад в честь открытия нового вокзала и удвойте количество пива, вина и крепких напитков. А вы, миледи Эльмпт, наденьте ваше лучшее платье и готовьтесь к помолвке. Колченогий старикан хочет знатную балтийку? Что ж, он получит настоящую герцогиню, третью в очереди на янтарный престол!

Самообладание покинуло Мари. Побледнев от возмущения, фрейлина вскочила, переводя возмущенный взгляд с канцлера, на княжну, с Тени на Микаэля. Рихард тщетно прятал в усы довольную улыбку, Амелия скалилась удачному решению, гвардеец растерянно моргал, не зная, что предпочесть – радость за сохранность возлюбленной или грусть от потери несостоявшейся невесты. Старшая фрейлина осуждающе качала головой, с такой силой впившись в чашку, будто хотела откусить кусок фарфора.

Мари прикрыла глаза, мысленно отсчитывая три вдоха, и натянула на хорошенькое личико гримасу максимального почтения и принятия уготованной судьбы. Вот только в голове ее билась одна единственная мысль: «Предали! Ее снова предали! И кто? Самый близкий человек во дворце! История повторялась – сначала родной отец, а теперь дуреха, которую до этой минуты она считала подругой!»

– Хорошо, ваше Светлейшество! – фрейлина присела в максимально глубоком книксене, добавив про себя: «Только вы забыли, что у любимой заводной куклы есть мозги и пара тузов в рукаве!»

*

После разговора в кабинете дворцовые стены казались девушке каменной тюрьмой. Сам воздух в этих длинных коридорах и затененных портьерами залах был затхлым, отравленным, оседая в легких тяжелой пылью. Масла в огонь пылающего негодования Мари добавил канцлер Рики, задержавший ее сразу после беседы:

– Миледи, надеюсь, вы наденете вечером то очаровательное платье с богатым турнюром? Ведь мы должны поразить гостей в самое сердце, – мужчина слащаво улыбнулся.

То самое платье, которое было безвозвратно испорчено утренним лазаньем по тайникам в кабинете Кригера, полетом в руки наглому незнакомцу и фривольными процедурами под княжеским ложем. Гад явно знал больше, чем говорил! Мари вежливо улыбнулась, канцлер подхватил ее ладонь и склонился в продолжительном поцелуе. Отцовский перстень на мизинце Рики неприятным напоминанием полоснул по напряженным нервам фрейлины.

Прочь! К черту это змеиное логово, где каждый готов подставить другого, лишь бы выгородить себя! О том, что герцогиня Эльмпт шипела, кусалась и свивалась в кольца интриг лучше многих, девушка не задумывалась, в собственных глаза имея незамутненную кристальную совесть и благородные мотивы.

За ворота дворца Мари выскользнула незамеченной – внимания к своей персоне на сегодня хватило с излишком, а солнце даже не достигло зенита. Покрасоваться еще успеется на ночном балу – на постели уже выложено новое нижнее белье. Холодный республиканский капитан заслуживал лучшего из возможных в скучной столице приключений. А пока лицо миледи Эльмпт скрывала темно-синяя вуаль, светлые волосы были убраны под высокий цилиндр, а дорожное платье подходило гардеробу старой девы или скромницы – гувернантки. В потертых перчатках из дешевой лайки* прятался монокль. Первым делом оказавшись одна Мари со всех сторон рассмотрела неожиданный подарок от старика Разумовского – по тонкой оправе шла гравировка, настолько мелкая, что разглядеть без специальных приспособлений не удалось ни буквы. А вот вставлена в латунное кольцо была самая обыкновенная стекляшка – оптической линзой тут и не пахло. К множеству вопросов добавился еще один – для чего мерзкому республиканскому кривляке такая бутафория и действительно ли он так плохо видит, как прикидывается?

Размышляя над загадками сегодняшнего утра, девушка ловко запрыгнула на последнюю ступеньку только что отчалившей от остановки конки. Недовольный оборванец, висевший на поручне, вынуждено подвинулся, разделяя место безбилетника с приличного вида дамой. Конечно, фрейлина предпочла бы княжеский паробус этому пережитку прошлого, но туда, куда она отправлялась, придворные наносили визиты только инкогнито. Пришлось трястись в старом скрипучем вагоне, провонявшем конским навозом, по вздыбленным рельсам дороги, проложенной еще при дедушке ее Светлейшества дурехи Амелии. Сменив по дороге два маршрута и ускользнув от нерасторопного кондуктора, остаток пути Мари проделала пешком.

Район «Рыбное место» возник как рыбацкая деревушка поблизости от столицы. Но князь-новатор, талантливый инженер и немножко чокнутый сторонник прогресса, все тот же дед Амелии, Ипполит Шестнадцатый приказал выстроить дамбу и отсыпать берег. По задумке правителя здесь, посреди песчаных дюн, планировался самый современный район, сродни лондонскому Сити, а дамба проектировалась как краеугольный камень крупнейшего в Европе порта дредноутов. Но старый князь скончался от банальной инфлюэнцы, от прогрессивного центра остались два скребущих небо здания с причальными мачтами для дирижаблей, а с недостроенной дамбы такие же босоногие мальчишки, как и тридцать лет назад, удили все ту же балтийскую сельдь.

Зато Рыбное место точно магнит притягивало дельцов, авантюристов и мошенников всех мастей. Одну из высоток занимал филиал Имперского общества торговцев-искателей приключений, в котором, судя по косе с янтарной нитью, служил труп из кабинета канцлера. На вершине другого здания, сразу под брюхом одного из пришвартованных республиканских буревестников располагались контора Географического общества и редакция газеты «Вестник Балтии». Мари очень тянуло заглянуть в обе башни, чтобы побольше разузнать о скончавшемся имперском после. Но сейчас у фрейлины были дела поважнее – наряд на бал-маскарад требовал усовершенствований, а помочь в этом мог только один человек.

Ателье модистки Клары Вельш ютилось в тени башен, среди десятков двух и трех этажных построек причудливых архитектурных стилей – от обыкновенных хибар, до дешевых копий аристократических особняков. В обветшало золоченом доме с покосившимися ставнями находились: спиритический салон «Разговорчивый фантом», студия дамского белья и платья «От шляпки до подвязки» и ателье даггеротиписта Йозефа Вельша, «закрытое на неопределенный срок по личным обстоятельствам». Несколько лет назад соседские кумушки судачили, что видный мужчина Йозеф не мог больше выносить вида своей замухрышки-жены и свалил с заезжей певичкой и саквояжем семейных сбережений. Клара исчезновение супруга никак не комментировала, и, насколько знала Мари, переживала о нем не дольше, чем бокал тягучего портера опустел наполовину. Заметила: «Нет мужа – нет проблем» и переоборудовала дегерротипный кабинет под запрещенную в Балтии инженерную мастерскую.

У каждого арендатора имелась не только своя вывеска, но и система оповещения о приходе гостей. Так, чтобы попасть к деггеротиписту требовалось воспользоваться колотушкой в виде массивного кольца, вдетого в нос несчастного льва; к модистке вел изящный колокольчик с расшитым шелковым шнуром; а гостей медиума «мадам Эсперансы» приглашали погладить выступающую из верхней части двери и похожую на иллюминатор каюты хрустальную полусферу. Когда «мадам» готова был отвлечься от дел духовных и потусторонних – кристалл светился голубым, если же посетители смели тревожить прорицательницу в часы бесед с фантомами и призраками – сияние становилось агрессивно алым, а при изрядной настойчивости визитера полусфера начинала гудеть и пульсировать.

Прагматичная Мари в бестелесных духов и прочую нечисть не верила, зато спецэффекты любила. Фрейлина настойчиво потерла перчаткой выпуклое стекло – три раза по часовой стрелке, один раз против, а затем одновременно двумя руками полный круг в обе стороны – комбинация только для своих, желающих не вызвать дух родственника или подшить подол, а воспользоваться самым прибыльным из Клариных занятий.

Дверь отворилась. Ветер с улицы вметнул листы газеты, лежащей на высоком столике при входе. Задрожал потревоженный гобелен, прикрывающий проем, ведущий во внутренние комнаты.

– Несчастная! Как смеешь ты тревожить мой покой никчемными мирскими заботами! Прокляну-у-ууу! – взвыло не пойми откуда, и в конце коридора задымилась большая напольная ваза. Помещение заволокло едким туманом, в котором проступила бестелесная фигура похожая на джентльмена в старомодном сюртуке.

Мари отпрянула, вжавшись спиной в уже закрывшуюся дверь.

– У-уу! – выл фантом, надвигаясь все ближе. Девушка закашлялась – дым щипал глаза, лез в ноздри и раздражал горло. Сморщив хорошенький носик, миледи Эльмпт схватила свежий выпуск «Вестника Балтии» и замахнулась на надвигающегося злобного духа.

– Пшел прочь! – приказала гневно, а после уже громче выкрикнула, – Клара, у меня нет времени на твои фокусы, я опаздываю на бал!

– Мари, ты вечно куда-то опаздываешь, то на бал, то на кражу, то в объятия будущей жертвы шантажа. Бедняга Монти даже не успел показать представление целиком! – кудрявая голова в заляпанных машинным маслом гогглах высунулась из-за гобелена.

– Дай угадаю – глаза полыхнули бы адским пламенем, и он изрек пространное предсказание в духе уличных гадалок, – фрейлина продолжала отмахиваться, но уже не от призрака, растаявшего в коридорном сумраке, а от дыма, слишком медленно всасывающегося в вентиляционные отверстия.

– Насчет глаз – отличная идея! Я подумывала лишить его одежды, но глаза, пожалуй, эффектнее, хоть и менее скандально, – Клара выглянула уже по пояс, критично осматривая сизый дым, клубящийся под потолком. – Надо усилить откачивающие насосы, но как сделать это и сохранить бесшумность я пока не придумала…

Изобретательница задумчиво почесала нос левой рукой, затянутой в высокую перчатку со множеством прикрепленных поверх мелких шестеренок, соединенных миниатюрными поршнями и тончайшими тросами цилиндриков и колесиков. Мари никогда не видела подругу без этой перчатки, а количество приспособлений на ней увеличивалось от встречи к встрече.

– А я тебе кое-что принесла! – фрейлина вытащила монокль Разумовского и с озорной улыбкой примерила его к глазу.

– Аааа! – в тот же миг завизжала Мари, в неподдельном испуге отскакивая к выходу. Левая рука Клары в локте заканчивалось культей, к которой крепился сложный, похожий на кости скелета механизм.

– Ты чего? – Клара недоуменно обернулась, вынуждая фрейлину вжиматься в дверное полотно и вспоминать слова давно забытых молитв. Левый глаз модистки светился синим, а под черными растрепанными кудрями от виска к затылку шла металлическая пластина, крепящаяся к уху гофрированной трубкой. Дрожащей рукой Мари поправила монокль – стекляшка в оправе оказалась далеко не обычной – сквозь линзу стали явными все скрытые металлические предметы и части тела модистки.

– Ты… ты… Механикус?! – запинающимся шепотом выдавила Мари.

Мадам Вельш недобро прищурилась:

– Некоторым тайнам лучше оставаться нераскрытыми, ибо цена за них слишком высока. Ты ведь знаешь цену тайн, правда, герцогиня Гердау?

Фрейлина сглотнула, пытаясь повернуть ручку двери. Заперто! Чертов день бил рекорды по попаданию в безвыходные положения. Лучшая подруга посмотрела отнюдь не дружеским взглядом и щелкнула пальцами левой, механической, руки…

*

Свет погас. Мрак в коридоре едва разгонял тусклый свет, проникавший через встроенную в дверь «магическую» полусферу и горящий синим левый искусственный глаз механикуса – Клары. Мари вытянула перед собой руку со свернутой в трубочку газетой:

– Не подходи, – прошипела, надеясь, что голос не дрожит от страха. Одно дело драный кот, выпрыгивающий из чемодана, и совсем другое – самая умная женщина Балтии, внезапно оказавшаяся не совсем человеком.

– Видишь? – голос Клары звенел неприкрытой угрозой.

– Вижу, вижу, – буркнула Мари, прикидывая, сможет ли быстро вытащить крючок для пуговиц, значительно больше походящий на оружие, чем восемь листов тонкой бумаги.

– А сквозь стены?

– Чего? – миледи Эльмпт попробовала незаметно согнуть ногу, чтобы дотянуться до традиционно спрятанного в ботинке инструмента, но неловко качнулась и схватилась за край столика.

– Говорю, а сквозь стены тоже видишь? – Клара внезапно резко шагнула вперед, выпростала механическую руку и выхватила из глаза фрейлины монокль Разумовского.

– Занятная вещица! – мадам-механикус вновь щелкнула пальцами, и в лампы вернулись похожие на газовые огоньки.

– Магия, – выдохнула Мари и для порядка стукнула изобретательницу по голове газетой.

– Полегчало? – Клара уже привычно улыбнулась и, не отрывая взгляда от республиканской линзы, скрылась за гобеленом.

– Ты идешь? – раздалось через пару секунд, когда миледи Эльмпт так и не решилась последовать за подругой. – Или мне включить старину Монти, чтобы ты не страдала в одиночестве?

– Иду, – выдохнула Мари, но крючок для пуговиц на всякий случай спрятала под манжету.

Клара сидела к ней спиной, склонившись над прибором, состоящим из множества линз и винтов.

– Чайник на примусе, чашки на вешалке под цилиндром. Мне три сахара и заканчивай истерию – мы, механикусы, чувствительны к чужим нервным импульсам.

– Серьезно? – фрейлина поудобнее перехватила рукоятку крючка.

– Шучу! – Клара фыркнула, отчего темные кудряшки взметнулись над многослойными гогглами. – Мари, мы знакомы пять лет, а я такая большую часть жизни. Если бы бог механизмов поработил мой человеческий разум, или шестеренки в мозгу заклинило, или вместо машинного масла меня одолела жажда крови – поверь, ты бы узнала одной из первых. Кстати, я все суеверия перечислила, или знатоки от народа приписывают нам что-то еще?

– Магические способности и общение с духами, – нехотя призналась фрейлина, слабо улыбаясь в ответ на удивленно вздернутые брови изобретательницы.

– Каюсь. Ты только что выведала мой последний секрет. А теперь, будь добра, налей нам уже чай и расскажи, как к тебе попало это дивное приспособление?

Мадам Вельш натянула очки и принялась разглядывать монокль через различные линзы, наслаивая их друг на друга.

– От одного старикашки, прилетевшего сегодня с республиканскими буревестниками.

– Успела ограбить беззащитного старца?

– Сам отдал! – почти искренне возмутилась Мари, наконец-то рискнув повернуться к Кларе спиной, чтобы найти на стоящей в углу вешалке для одежды упомянутые чашки.

– Мастерство растет, – одобрительно хмыкнула инженер и присвистнула от восторга, – бедняжка, как ты только дышишь с такой деформированной грудной клеткой!

Клара пристально разглядывала девушку сквозь гогглы с пристроенным поверх них моноклем:

– Если обещаешь больше не визжать, покажу кое-что интересное, – изобретательницу распирало новым открытием, Мари была вынуждена кивнуть, хотя готовности на новые потрясения не испытывала.

– То, что монокль позволяет разглядеть механические устройства даже сквозь одежду, ты уже поняла, – сообщила мадам Вельш, и фрейлина кивнула, хотя способность нормально мыслить только-только начала возвращаться на место первобытного ужаса.

– А что будет, если совместить это свойство, скажем, с гогглами ночного видения?

Такие очки у Мари были. Более того, фрейлина прихватила их с собой, так как планировала использовать в темных закоулках бал-маскарада. Уж кто-то, а миледи Эльмпт знала – основное действие происходит не на освещенной софитами сцене, а в темном полумраке кулис.

Не дожидаясь согласия подруги, Клара сдернула с нее цилиндр и прижала к носу свои гигантские гогглы. Окружающая комната провалилась в красноватый туман, из которого яркими, будто подсвеченными абрисами выступали все возможные детали и механизмы, даже металлические петли платяного шкафа и те светились не хуже газовых огней. Фрейлина осторожно повернула голову, окидывая взглядом всю мастерскую – привычные очертания предметов казались не более чем призрачной оболочкой, бесплотным духом вещей, вроде фантома Монти, живущего в вазе. Зато все латунное и железное, скрытое и явное выступило на передний план.

– А теперь ты медленно садишься… – Клара пихнула девушку на высокий табурет, и Мари постаралась не думать, чем именно будет заляпано платье.

– Отдаешь чашки с кипятком… – мадам Вельш ловко схватила сразу обе металлические кружки своей механической рукой, не боясь обжечься.

– … и медленно смотришь на меня, стараясь при этом не орать на всю округу… – миледи Эльмпт обернулась к подруге и подавилась плохо сдержанным криком.

Клары не было. Вместо нее напротив Мари стоял скелет с механической рукой, металлической накладкой на черепе и проводами, ведущими к глазу. Но самое страшное было не это – за ребрами билось сердце, а все кости опутывала сеть кровеносных сосудов.

– Меня постигло родовое безумие! – фрейлина затрясла головой, прогоняя морок. Скелет клацнул челюстью и разразился смехом Клары:

– Большая часть железа в нашем организме содержится в крови, но немного перепадает и костям. Твоя республиканская стекляшка – настоящий переворот в науке! Теперь можно буквально видеть человека насквозь!

– Спасибо, мне вполне хватало созерцать некоторых без одежды, – самообладание возвращалось, а вместе с ним и прагматичный подход. – Как это можно использовать?

Девушка поспешила снять просвечивающие до костей очки и взглянуть на мир в привычном ракурсе. Клара разочарованно выдохнула – изобретательнице явно хотелось устроить моноклю серию тестов.

– Думаю, изначально такие линзы придуманы для поиска скрытого оружия или артефактов, но с определенными усовершенствованиями можно определять переломы и травмы, проводить операции, изучать работу сердца. Ты знала – когда человек врет – ритм пульса ускоряется?

Конечно, Мари знала. Шестеренки в ее мозгу лихорадочно крутились, придумывая все новые и новые способы применения подарка от гражданина Разумовского, пока точно по щелчку одна мысль не вытеснила прочие. Пронзительные голубые глаза впились в проницательные карие:

– Детектор лжи! – выпалила гордая собой фрейлина.

– Детектор лжи… – эхом повторила Клара и взлохматила кудри механической рукой.

*

Во дворец Мари возвращалась с кучей новых приспособлений – в саквояже лежали накладки на туфли, гасящие любой звук, складной каркас для нового турнюра, не такого роскошного, как утраченный, но не менее функционального, перочинный нож в виде изящного карандаша для бальной книжки – такой же миниатюрный, вычурный, но значительно более практичный. В случае необходимости можно расписаться не только грифелем, но и кровью, главное, чтоб не своей. Но настоящим сокровищем, венцом творения инженера и модистки Вельш стала карнавальная маска – изысканная, инкрустированная черным ониксом, под цвет праздничного наряда Мари и белым матовым янтарем, гармонирующим со светлыми волосами фрейлины. В прорези для глаз были встроены выдвигающиеся линзы – одно нажатие на черный камень над правым виском – и опускаются стекла ночного видения; два нажатия на белый камень слева – и к ним добавляется линза Разумовского, превращая всех вокруг в скелеты с бьющимся сердцем. От предвкушения грядущего приключения миледи Эльмпт пританцовывала на подножке конки и послала воздушные поцелуй незнакомому франту, заглядевшемуся на ее сверкнувшие из-под подола лодыжки.

А еще в личной картотеке сплетен и фактов прибавилось на одну историю. Как поведала Клара по большому секрету – механикусы живут среди обычных людей повсеместно, в том числе и в Балтии. Только в отличии от Островной Империи здесь они не выставляют на показ механические части тела и автоматизированные приспособления.

– Жизнь механикуса невозможна без инженера и врача. Если с первым я справляюсь самостоятельно, то хорошего и неболтливого хирурга надо еще поискать. С нами не любят связываться – если народ прознает, что доктор такой-то ночами подгоняет протезы какой-то девке с огнем Эльма в левом глазу, то самое безболезненное из последствий – лишиться практики и искать убежища в соседней стране, а то может и вовсе начаться охота на ведьм. Как на твоего отца, – Клара сказала не подумав и прикусила язык. Но на лице Мари застыла дежурная улыбка – привычная маска на случай разговоров о семейном позоре.

– Почему ты не уехала? – фрейлина отхлебнула остывший чай. Клара уже полчаса тараторила без перерыва, одновременно подгоняя одну к другой шестеренки в механизме маски. Мадам Вельш была рада наконец сбросить тяготивший ее много лет покров тайны и открыться близкому. Так Мари узнала о том, как семилетняя девочка из семьи небогатого торговца регулярно сбегала из дома посмотреть, как князь-изобретатель Ипполит Шестнадцатый строит железную дорогу, и как во время одной из таких вылазок конь сорвался с вагонной упряжи и понес, а растерявшаяся малышка оказалась на его пути… Как затем к убитым горем родителям, проводившим дни и ночи у постели искалеченного ребенка, пришел сам князь и предложил экспериментальное лечение. Клару отвезли в Лондон, где в единственной на тот момент имперской клинике механического протезирования профессор Мак’Мур и доктор Дойл провели первую в истории операцию по вживлению механического протеза ребенку. Два года Балтия оплачивала лечение Клары, и девочка жила в пансионе для пациентов. Тогда она решила стать инженером, и тогда же князь пообещал ей стипендию в балтийской высшей механической школе. А затем Ипполит Шестнадцатый умер. Отец забрал дочь домой, с трудом насобирав на «дешевый» протез «на вырост», и Клара продолжила домашнее лечение вкупе с обучением.

– Почему не уехала? – изобретательница мельком глянула на подругу через линзы очков. – Сначала была слишком мала, затем ждала открытия Высшей школы, потом отец заболел, а после влюбилась в прохвоста Йозефа и решила, что замужество – панацея от проблем. А сейчас – просто прижилась. Куда я поеду без старины Монти в вазе и твоих вечных авантюр?

Объяснение Мари вполне устроило, а полезные таланты Клары примирили фрейлину с фактом, светящегося глаза, автоматизированной руки и причастности подруги к теневым кругам. У каждого свои недостатки, рассудила миледи Эльмпт, оплатив карнавальную маску имперской валютой, прибранной из портмоне утреннего покойника. Ни про имперского посла, ни про механического кота, ни про корабль «Альбатрос» Клара не слышала, редко высовывая нос за пределы мастерской и проявляя завидное равнодушие даже к бордовым буревестникам, зависшим над Рыбным местом. Зато Мари не терпелось отправиться на маскарад – если повезет, она разживется разного рода ценностями – от информации и драгоценностей, до внимания блондинистого республиканского капитана. Да и темноволосый нахал с балкона тоже не шел из головы…

Как знать, что уготовила праздничная ночь той, кто начал утро, выпрыгивая из окна?

Глава 5.

Вокзал сиял. Свет газовых фонарей, заточенный в разноцветные плафоны, разливался по перрону радужными реками. Элегантная всадница на вороном скакуне гордо прогарцевала вдоль подсвеченного, будто рождественская ель, драгоценного паровоза и ловко спешилась у распахнутых дверей, небрежно кинув мальчишке-лакею серебряную монету. Широкополая шляпа с длинными страусовыми перьями скрывала верхнюю часть лица, нижняя же была спрятана под драгоценной маской, расшитой черным ониксом и белым янтарем. Небрежная легкость манер, сдержанные кивки благодарности, прирожденная высокомерность жестов – все говорило о величии, недостижимом для простых смертных. И, пожалуй, всаднице удалось бы сохранить загадочное инкогнито до финала маскарада, если бы не одна деталь – все дамы на балу были крепко зашнурованы в корсеты, пышные юбки подчеркивали модную форму песочных часов, но… столь узкая талия на всю Балтию была только у миледи Эльмпт.

– Мари! – голосом княжны зашипело розовое облако из легкой органзы и летящего шелка. – Где тебя носит?! Республиканские пропойцы почти опустошили бар!

– Уже? Я задержалась всего на четверть часа. В хорошем театре подобное считается нормой для разогрева публики.

– О, наши гости уже недурно разогрелись! Того и гляди из буревестников превратятся горланящих чаек и устроят птичий базар. Ты нужна мне для слайд-шоу!

– А так же для свадебной церемонии с воинственным старцем, – не сдержалась фрейлина, на что княжна пренебрежительно отмахнулась:

– Если кто и способен выжить в их Дивнограде и Шибирских лесах, то только ты!

– Рики тоже неплохо приспосабливается, да и Тень явно неравнодушна к военным в бордовом, – Мари извлекла из складок платья кружевной веер, надеясь скрыть возмущение. С каждым словом Дуреха бесила ее все больше, а держать лицо становилось все тяжелей.

– Кого из них прикажешь нарядить в фату и отправить под венец? Да и потом, это же временная мера – полетаешь на буревестниках, повидаешь красоты Республики, потянешь время, пока я вступаю в права наследования и придумываю план.

– Приказываете тут вы, Ваше Светлейшество. Скажете, и я не только перейму манеру одеваться точно праздничный торт, но и за вас стану шептать непристойности на свадебном ложе. Мне уточнить у Мики особые пристрастия и позы? – фрейлина присела в глубоком книксене и добавила сочащимся сладким ядом голосом, – А к роли заложницы мне не привыкать. Теперь, если позволите, я пойду к нашим гостям – хочу поближе познакомиться с друзьями будущего жениха.

– Мари, ты несносна! – Амелия обиженно надула губки и, резко развернувшись на каблуках, бросила через плечо, – через пятнадцать минут жду на главной сцене!

– Слушаюсь и повинуюсь, моя госпожа, – миледи Эльмпт отвесила откровенно издевательский поклон, и, уверенная что никто не видит, показала язык княжеской спине.