Заключенные Чувства

Глава 1.

Гул сирен раскалывал тишину, будто лопнувший нерв. Сначала – глухо, как в бреду. Потом – громче, навязчивее, пока не превратился в тревожный вой, будящий память и тело.

Он открыл глаза.
Серые бетонные стены. Решётка. Резкий запах сырости и пота. Камера.
Тело ныло после сна на жёсткой койке, но каждое мышечное волокно было в тонусе – привычка. Металл – холодный, утро – грязное.

Он провёл рукой по голове. Лысая. Привычка. Пока.
В обычной жизни он был другим – густые тёмные волосы, карие, почти чёрные глаза, будто в них влит ночной огонь. Метр восемьдесят пять – не просто рост, а угроза. Молчащая, уверенная угроза.
Но здесь – просто заключённый. Номер. Молчание.

В коридоре суета. Крики надзирателей. Шорох бумаг, лязг ключей.
– Строй! Всем на построение!
– Начальство сменилось, говорят. Новый приехал.
– Кто?
– Из-за границы. Строгий, беспощадный. Не просто дисциплина – живьём сожрёт.

Его это не удивило. Система любит перемалывать и перестраивать. Но почему-то внутри, будто что-то сдвинулось. Прислушался к себе: было чувство… предчувствие. Как будто его судьба в эту минуту начала сворачиваться в другой клубок.

Он встал.
 Движения точные, привычные, словно выточенные временем – шесть лет в клетке учат тебя беречь энергию и не разбрасываться ни словами, ни жестами.

Пластиковый таз, холодная вода из крана. Он набирает в ладони воду, плескает в лицо – не для свежести, а для включения.
Смотрит на своё отражение в мутном осколке зеркала, приклеенном скотчем к кафелю.
Глаза чёрные, как ночь перед бурей. Но в них – тишина. И что-то ещё. Мысль. Надежда?

Вчера он подал на УДО. Условно-досрочное освобождение. Бумаги – в деле. Через месяц – заседание. Месяц. Он пересчитывал дни, как отсчёт перед рывком.
Мозг уже не был в этих стенах. Он строил маршрут – куда пойти, к кому не возвращаться.
Он не хотел мстить. Он хотел исчезнуть. В асфальте, в городе, в чужих телах.
Но прежде – дождаться.
Дождаться и не сломаться.

Он заходит в душ. Холодный, как всегда. Струи обтекают его мощное тело, словно касаются сквозь пленку. Он думает о прошлом – как пил кофе в утреннем свете, как гладил чужие бёдра, как гнал машину по трассе, пока город спал.
И как всё это сгорело в одну ночь.
Ночь, которую он давно вырезал из памяти. Но та возвращалась – в звуках, в запахах, во сне.

Он знал: впереди месяц. Один месяц, чтобы остаться человеком.

Глава 2.

Столовая гудела, как улей. Запах прокисшей каши, дешёвого кофе и хлорки в воздухе.
Металл ложек лязгал о тарелки, люди двигались в строю, как заведённые – каждый знал свою траекторию. Никакой суеты. Всё по распорядку. Даже хаос был здесь приручен.

Дэниел сел на своё место. Привычно. Спина прямая. Глаза – никуда. Точнее, везде.
Пластиковый поднос, разваренная перловка, что-то серое, похожее на мясо, кружка с бурой жидкостью.

– Ну что, тебя уже вызывали? – рядом бухнулся на скамью Кевин. Мелкий, верткий, как крыса, но зубастый. Два года вместе – почти как семья, но не совсем. Здесь нет семей.
Он не ответил. Только посмотрел мельком. Этого было достаточно, чтобы Кевин понял: нет – не вызывали.

– Говорят, этот новый будет лично всех смотреть. Знаешь, как врач зубы проверяет, – Кевин скалится, – заглянет тебе в душу, ага.
– И пересчитает, – подал голос с другой стороны Джейк. – А может, на вкус попробует. – Он хохочет, показывая щербатую улыбку.
– Тебя – точно попробует, – парирует Кевин.
– Меня сначала догони! – весело.
– Скажи ещё, что у нас тут "список по любви".

Смех. В нём – нервы. Сдержанный, натянутый. Все чувствуют: что-то меняется.
Дэниел молча берёт ложку. Медленно ест. Ни одного лишнего движения. В глазах – пустота. Или, наоборот, слишком много всего.

Он слышит их – Кевина, Джейка, других – но как будто сквозь стекло. Он здесь телом.
Душа – там, где не воняет прокисшей кашей. Где не кричат команды. Где не называют по номеру.

Он знал: сегодня начнётся новое.
И не потому что так сказали. А потому что почувствовал кожей – воздух стал другим. Тяжелее. Настороженней.
Будто кто-то прибыл.

Пластиковая ложка громко скрипела по тарелке, когда Дэниел поднёс её к губам. Он пытался не думать о вкусе – о том, что эта мерзкая каша всё равно должна быть съедена. В такие моменты он часто вспоминал свою жизнь до тюрьмы. Вспоминал, как с удовольствием ел свежие багеты, как пил утренний кофе, как закуривал после первого глотка. Сейчас всё было по-другому. Здесь время текло по-другому. И запахи, и вкусы – они тоже стали чуждыми. Как и его собственное тело.

– Чего молчишь? – Кевин сидел напротив и весело жевал. – Ты что, в шоке от того, что тут опять перемены? Это всегда так. Новый начальник, новые правила. Кто-то нервничает, а кто-то просто жрёт и не парится.

Дэниел лишь взглянул на него. Он знал, что Кевин продолжит. Ведь так и было всегда – этот мелкий всегда много болтал, пытался казаться важным.

– Ой, да ты с нами не разговариваешь, что ли? – Джейк, сидящий рядом, немного наклонился вперёд, и в его глазах сверкнуло что-то, как у хищника. – Скучный ты, Дэн. Или ты чего-то ждёшь? Суд, что ли? – он усмехнулся, но в его голосе звучала не насмешка, а какая-то тень злорадства.

Дэниел снова промолчал, но в его груди что-то ёкнуло. Эти разговоры о суде – они мешали сосредоточиться. Он знал, что шансы на выход невелики, но так всегда: будет суд – а дальше неизвестно.

– Ты правда хочешь выйти? – вдруг тихо спросил Кевин, заметив его молчание. – Я вот тебе скажу – отсюда выбраться – как выиграть в лотерею. Но ты, похоже, веришь, что у тебя получится.
– Надо верить в это, – Дэниел наконец сказал, но его голос был тихим. Это было не просто заявление – это было обещание самому себе.
– Верить? – Кевин рассмеялся. – Ну-ну. Я тоже когда-то верил.

Дэниел почувствовал, как снова закипает нервозность внутри. Он знал, что тут, в этом месте, доверять нельзя. Но он был готов рискнуть. Он должен был.

Смех вокруг продолжался. Кто-то шутил, кто-то спорил. А Дэниел снова погрузился в свои мысли. Он видел себя за решёткой, на том суде. Это было неизбежно. Но вопрос был в другом – он был готов?

Дэниел положил ложку и посмотрел на серую перловку в тарелке. Взгляд затуманился, когда в голове снова мелькнула сцена. Ночь. Легкие туманные облака на небе. Он сидел в своём автомобиле, когда по радио прошёл лёгкий треск – шум сирен.
И тут он услышал выстрел. Один. Второй.

Его рука сжала руль. Он помнил, как стремительно открыл дверь. Быстро. Он не мог допустить этого. Фрэнк…

В голове всё перемешалось. Осколки стекла. Кричащие голоса. Силы, в которые он сам не мог поверить. Тот амбар. Всё как в тумане. Чужие люди, оружие в руках, слова, которые он не успел услышать. И тогда – он уже понял, что всё пошло не так.

– Дэн, ты что, спишь, что ли? – голос Кевина вырвал его из мыслей.
Дэниел снова посмотрел на него, но ничего не сказал.

Не время сейчас. Ещё не время вспоминать всё до конца.

Дэниел уже почти доел, когда внезапно по коридору пробежала толпа солдат, их шаги эхом отдавались по каменным стенам. Он услышал шум, затем несколько команд, но всё это было далёким фоном для его раздумий. Он снова наклонился над тарелкой, но в этот момент один из заключённых, сидящих рядом, резко поднялся и, сплёвывая в сторону, пробормотал:
– Ну всё, приехал этот тип… Теперь нас всех начнут дёргать, как в той старой игре.

В зале настала пауза. Кевин присвистнул и протянул Дэниелу:
– Готовься, парень. Если этот новый начальник хоть наполовину такой, как его молва, нам тут не будет покоя.

Дэниел поднял глаза, но молчал. Он не собирался на словах придавать этому значение. Его мысли были в другом месте. Что-то было не так. Он не знал, что именно, но не мог избавиться от ощущения, что это – начало чего-то серьёзного. Чего-то, что изменит не только его жизнь, но и всю тюрьму.

Внезапно дверь открылась с таким звуком, как будто её сорвали с петель. В комнату влетел мужчина, громко топая сапогами. Он был среднего роста, с широкими плечами и крепким телосложением, которое сразу бросалось в глаза. Его лицо скрывалось под густыми усами, а взгляд – чёрные, как уголь, глаза – был таким холодным и проницательным, что никто не осмеливался смотреть ему в ответ. Он был в военной форме, с чёрными ремнями, на которых блеск металла отдавал яркими отсветами на тусклом свету.

– Все в строй! – его голос пронзил тишину, заставив каждого в зале мгновенно насторожиться.

Заключённые быстро поднялись с мест, в глазах мелькнул страх, уважение и, возможно, чуть-чуть недовольства. Он был главой их отряда, и его присутствие означало, что никто не останется в покое. Его звали Сэмюэль, но все знали, что его прозвище – "Каменщик". Из-за его привычки быть всегда серьёзным и непреклонным, а также за жестокие методы, которые он применял для дисциплины.

Его лицо оставалось неподвижным, как камень, и лишь уголки губ иногда слегка поднимались, когда он замечал чьи-то ошибки. Он не был великодушным, не верил в милосердие, и для него не было значимых различий между плохими и хорошими. Он мог быть адским тираном или нужным человеком в нужный момент, но никогда не был тем, кто искал союзников среди заключённых.

Дэниел стоял спокойно, не выражая эмоций, хотя внутри он чувствовал, как его мышцы напряглись. Было понятно, что этот человек не тот, кто сможет сломить его, но в то же время – ему лучше не перечить. Он знал, что если Сэмюэль решит, то никто не получит даже шанса на оправдание.

– Кто из вас в последний раз не встал в строй по первому зову? – Сэмюэль прошёл вдоль ряда и с хмурым взглядом осмотрел заключённых. Никто не ответил. Силы молчания были сильнее, чем любой страх. – Я вас предупреждал. Если кто-то нарушит порядок – будет плохо.

После этого его взгляд пронзил Дэниела. Он стоял, как и все, с чётко сложенными руками, но Сэмюэль казался не очень довольным этим.

– Это ты, да? – его голос стал громче, резче. – Почему не в строю, как все? Или у нас особое отношение к порядку?

Дэниел

не сразу ответил. Он знал, что лучше не тянуть время. Слово могло стоить ему слишком много.

Сэмюэль остановился прямо перед Дэниелом, его чёрные глаза сжались, скользя по его фигуре. Все вокруг почувствовали этот момент – Дэниелу предстоит испытание.

– Ты что, не понял, что здесь, в этом месте, всё по расписанию? Ты не какой-то важный человек, чтобы сидеть в углу и тихо есть, – его голос был как железо, он не щадил никого. Сэмюэль взял шаг вперёд, так близко, что Дэниел почувствовал его запах – смесь табака, пота и дешёвого одеколона.

Дэниел знал, что молчание не поможет, и что Сэмюэль уже давно привык к этим играм. Ответил спокойно, сдержанно:
– Я не опоздал. Был в строю. Просто привык не быть в центре внимания.

Сэмюэль хмуро посмотрел на него, но ничего не сказал. Вместо этого, он коротко кивнул и вернулся к общему строю. Его шаги звучали тяжело и уверенно. С каждым его движением люди в зале становились ещё тише. Он был всемогущим, и все это знали. Сэмюэль подходил к каждому, проверяя их дисциплину, не оставляя места для сомнений.

– Ты мне нравишься, парень, – вдруг произнёс он, снова поворачиваясь к Дэниелу. – Может, ты не такой безнадёжный, как остальные. Но если я увижу, что ты поддаёшься этим… слабым поступкам, то сам лично устрою тебе встречу с железом.

В его голосе не было шуток, и его слова эхом отозвались в умах заключённых. Никакой слабости. Никаких компромиссов.

Дэниел стоял неподвижно, не показывая ни малейшей реакции, но внутри его кровь закипала. Он не собирался поддаваться этому. Но Сэмюэль был слишком важен для того, чтобы идти против него напрямую. Это было не его время для таких боёв.

Сэмюэль сделал ещё шаг вперёд, став буквально в лицо Дэниелу.
– Не думай, что тебе повезло. Здесь нет удачи. Тут есть только сила и выживание. Я посмотрю, как ты будешь бороться, – его голос стал чуть тише, но каждый звук был полон угрозы.

Он сделал паузу, и, удовлетворённый молчанием, взял шаг назад, развернувшись к остальным.

– Всем в строю! Через пять минут выход – готовьтесь к новой проверке! – отдал он команду, и все заключённые начали подниматься. Он ещё пару раз оглянулся на Дэниела, как будто удостоверяясь, что тот не собирается возражать.

Когда Сэмюэль ушёл, зал заполнился тишиной, но в воздухе осталась его угрожающая энергия. Несколько заключённых переглянулись, перешёптываясь, но Дэниел не обращал на них внимания. Он знал, что это лишь начало. Сэмюэль лишь тестировал его, но настоящий шторм только приближался.

Глава 3.

Когда ворота снова открылись, заключённые начали двигаться по двору, раздвигаясь в разные стороны. Высокие стены с колючей проволокой и башни с охранниками, которые были здесь всегда, словно молчаливые свидетели всего, что происходило. Охрана следила за каждым шагом, но это было привычно. Уже не было смысла пытаться скрыться или бороться с системой – здесь каждый знал, что для них есть только одна дорога, и она не имеет выхода.

Дэниел шел спокойно, сдержанно, чувствуя привычный холод, который пронизывал даже через толстую куртку. Его взгляд не встречался с другими заключёнными. Он был не из тех, кто искал разговоров, но и не прятался в тени. Он был здесь, чтобы выжить, и это было его главным правилом.

Как только Дэниел отошел от забора, к нему подошел Джексон – старший заключённый, который был в тюрьме уже почти десять лет. Джексон был на десяток лет старше Дэниела, и несмотря на то, что его годы на зоне сказывались на внешности, он оставался в хорошей форме. Его лицо было тёмным от загара и старых шрамов, а его глаза – жесткими и насторожёнными, как у человека, который привык выживать любой ценой. Его всегда можно было найти среди других заключённых, как некую уравновешенную и сильную фигуру.

– Давненько не виделись, Дэниел, – сказал Джексон, улыбаясь в его сторону. Он давно понял, что парень не любит много болтать, но именно в его молчании всегда скрывался интересный взгляд на происходящее. Подав сигарету, он протянул её Дэниелу. – Держи, сигарета тебе не помешает.

Дэниел взял сигарету, подкуривая её привычным движением. Это было их ежедневное соглашение – короткие разговоры, как сигареты, которые не разжигали большой огонь, но всё же приносили какое-то успокоение.

– Джексон, – сказал Дэниел, закуривая и вытягивая дым, – скоро будет новый начальник. Этот, говорят, строгий. Думаешь, он будет давить?

Джексон немного помедлил, всматриваясь в лицо Дэниела, как будто пытаясь понять, что именно тот думает. В его глазах промелькнула привычная тяжесть, как у старого волка, который научился читать каждого, кто встал на его пути.

– Не переживай, парень, – ответил Джексон, стряхивая пепел. – Да, он строгий, но, знаешь, тут все строго. Главное – не выпендриваться. Я тут уже с десяток лет, и поверь мне, всё будет как обычно. Он попробует всех нас подогнать, покажет, кто тут главный. Но на таких, как ты, ему внимания не будет. Главное – держать нос выше, не давать себя растерзать.

Дэниел кивнул, поднимая взгляд в сторону бетонных стен и башен, высматривая тех, кто следит за ними. Привычный взгляд, но все равно всегда тревожный.

– Я вот всё думаю, может, выйду отсюда раньше, – продолжил он. – Документы подал. Через месяц будет суд. Думаешь, это реально?

Джексон взглянул на него скептически, но не сказал ни слова. Он знал, что такие мысли всегда сопровождают заключённых, особенно тех, кто был здесь не так давно, как он.

– Реально? – Джексон улыбнулся, но его улыбка была скорее недоумённой. – Тут, в этих дырах, ничего не реально. Но если ты твердо решил – ну, пробуй. Главное – не вешай нос, даже если этот новый начальник начнёт на тебя давить. Всё это – игра. Ты научишься, и потом будешь не так переживать. Ты сам знаешь, как оно тут.

Дэниел молча выдохнул дым и откинул голову назад. Его руки были слегка напряжены, но он был готов. В тюрьме никогда не было легко, и неважно, как долго ты здесь. Но всё равно, каждый день становился шагом к чему-то новому. И этот шаг мог быть последним на пути к выходу.

– Ну, я сделаю всё, чтобы выйти. Это мой шанс. И, может, ты прав, Джексон. Главное, не сдаваться. – Дэниел затянулся ещё раз, ощущая горечь табака.

Джексон просто кивнул. Они шли молча, как старые знакомые, которые понимают друг друга без слов.

Дэниел и Джексон продолжали идти вдоль забора, их шаги синхронизировались с размеренными движениями других заключённых, которые прогуливались по двору, как будто уже привыкли к этому ритму жизни. Иногда на мгновение глаза Дэниела останавливались на лицах тех, кто проходил рядом, но он всегда отводил взгляд – здесь не было смысла устанавливать контакты.

Вдруг из-за угла здания выбежал ещё один заключённый – крепкий, с иссечённым лицом и бледными глазами. Он направился прямо к ним, будто знал, что это его момент.

– Эй, Дэниел, Джексон, что за разговоры тут идут? – спросил он с насмешливой улыбкой, прищурив глаза.

Джексон не ответил сразу, но его губы слегка растянулись в неприязненной улыбке.

– Уходи, Джейк. Мы тут без твоих шуток обойдёмся, – спокойно ответил Джексон, слегка отступив назад, показывая, что не намерен продолжать разговор.

Джейк усмехнулся, но не стал настаивать, хотя его взгляд оставался насмешливым. Он быстро отступил, чувствуя, что тут нет его места. Он знал, что за свою неприглядную репутацию и множество мелких пакостей ему часто приходилось действовать на отшибе.

Дэниел посмотрел ему в спину, а потом снова перевёл взгляд на Джексона.

– Вот что, Джексон, ты как думаешь? Если я выйду раньше срока, как тут быть? На свободу? – его голос был низким и размеренным, будто он пытался, наконец, сформулировать свою мысль.

Джексон, не торопясь, кинул взгляд на горизонт, словно раздумывая, что ответить. Солнце едва просачивалось через решётки, но его лучи уже начали расползаться по холодному асфальту, как будто напоминание о том, что день снова близится к своему завершению.

– Выйти? – Джексон вновь поднял взгляд на Дэниела. – Свобода… Не думай, что это просто. Там тоже свои клетки. Тюрьма – она внутри, а не снаружи. Если ты снаружи, а всё равно думаешь, как тут, значит, ты всё равно тут. – Он кивнул на своё сердце. – Свобода – это не только выйти. Это ещё и быть кем-то, а не просто выходить на улицу.

Дэниел стоял, всматриваясь в его глаза. Слова Джексона, казалось, проникали в него. И хотя он знал, что Джексон может быть слишком жестким в своих мыслях, в этот момент что-то в этих словах задело его. Он вздохнул, почувствовав, как дым от сигареты медленно поднимался в воздух.

– Ты прав. Пожалуй, всё это не так просто, как я думал.

Джексон улыбнулся, а потом обнял его за плечи, как старого друга.

– Ну, и ещё кое-что, парень. Тут никто тебе не подаст ручку, если не будешь готов схватить свою жизнь за горло. Надо учиться, как не падать и не зависеть от людей вокруг. Ты поймёшь это, когда выйдешь отсюда. Как бы не было, но ты один в этом мире.

Дэниел посмотрел на Джексона, и, как обычно, почувствовал ту же тяжесть в словах, что и всегда. Он знал, что Джексон не просто говорил так, а пережил всё это сам. Это был его путь, и, может быть, Дэниелу тоже придётся его пройти.

Вдруг какой-то громкий крик пронзил воздух, и несколько заключённых резко повернулись в ту сторону, где на небольшой площадке под наблюдением охраны начали устраивать очередное дежурное занятие. Дэниел заметил, что охранники в башнях начали настораживаться, внимательно следя за каждым движением.

Джексон бросил последний взгляд на Дэниела и наклонил голову.

– Пора возвращаться. Вон там снова что-то начинается. Ты же знаешь, как это. Не забудь: держись, парень.

Дэниел молча кивнул, а потом они оба повернулись и пошли в сторону ворот, где вновь звучал рёв охранников и команды. Внутри было неуютно, но одновременно и привычно. И несмотря на тяжелую атмосферу, в этот момент Дэниел почувствовал, что, возможно, ещё не всё потеряно.

Когда Дэниел и Джексон подошли к группе заключённых, которые уже собирались в строй, на площадке сразу стало тише. Всё

внимание было приковано к главному отряднику – мужчине с суровым лицом и стройной фигурой. Его имя было Майкл, но все в тюрьме называли его просто «Серж». Он был здесь уже давно, знал каждого заключённого и был отличным организатором. В его взгляде всегда была какая-то неуловимая сила, как у человека, который привык управлять ситуациями.

– Внимание! – произнёс он громким, чётким голосом, и все замолкли, готовые выслушать. – Отныне вводится новый распорядок дня. По распоряжению нового начальства все действия в тюрьме будут происходить в более строгом режиме. Будьте готовы к переменам. Никакой болтовни, никакого бунтарства. Каждый шаг будет отслеживаться, каждый выход – контролироваться.

Некоторые заключённые переглядывались, слыша слова Майкла, и кто-то из них не сдержал усмешки. Среди них был и Джексон, который тихо сказал Дэниелу:

– Ну вот, Майкл опять стал серьёзным, как будто раньше у нас тут была свобода.

Дэниел слегка улыбнулся, но быстро вернул внимание на сержанта.

– Вдобавок ко всему, – продолжил Майкл, не обратив внимания на шутки, – теперь будут дополнительные занятия, больше физической активности, и никаких исключений. Вам предстоит много работы. Мы будем работать вместе, как одно целое. И, между прочим, – он сдержанно посмотрел на группу, – еду теперь в час пик поедать не будете. Я разберусь, кто что получает. Не забывайте, что это не ваш частный ресторан.

Кто-то из заключённых тихо пробурчал, и ещё один из них, явно тот, кто всегда был готов пошутить, сказал:

– Ну что, Серж, получается, мы теперь каждый день как в армии, только без формы и марш-бросков?

Отрядник посмотрел на него с каменным лицом, но голос остался твёрдым.

– Считай, что так. Мы тут не для того, чтобы играть в игрушки. Если хотите тянуть время, вам придётся заплатить за это.

В ответ на его строгие слова один из заключённых весело выдохнул:

– Хм, значит, мы теперь на тренировке, да? Хорошо, что хотя бы фитнес-зал без платных абонементов.

Майкл лишь кивнул в ответ, не смущаясь их шуточек, но также не утратил свою строгость.

– У каждого из вас есть выбор. Либо вы начнёте выполнять распорядок как положено, либо получите дополнительное время в камере. Ваша жизнь здесь – это ваши действия. Я могу сделать её легче, если вы будете дисциплинированными, или же усложнить её, если начнёте вести себя как дети.

Один из заключённых, немного пожилой мужчина с запёкшимися глазами, уже насмешливо улыбаясь, прошептал другому:

– Ну, кажется, нам опять стоит стать «хорошими мальчиками».

Некоторые из заключённых рассмеялись, но смех быстро стих, когда Майкл поднял руку, показывая, что разговор завершён.

– У всех свои шутки, – сказал он, – но сейчас хватит. Время на прогулку истекает. Пора в камеру, готовьтесь к следующей части дня. И, как я уже сказал, если что-то пойдёт не так, будут последствия. Я всегда на посту.

Заключённые молча начали расходиться, и Дэниел, ощущая вес строгих слов, также направился к своему блоку. Он знал, что в этих стенах на шутки мало кто обращает внимание. Всё это было частью жизни, частью выживания в этом месте, где шутки и смех могли быть лишь маской для страха.

Джексон слегка толкнул его в бок:

– Ну что, готов к новому распорядку? Всё это напоминает старые времена. Только теперь на нас смотрят по-другому.

Дэниел слегка кивнул, задумавшись. Он знал, что для него каждый день здесь – это шаг вперёд, но одновременно и борьба. И если новый порядок изменит правила игры, ему придётся адаптироваться, как и всем остальным.

Ночь в тюрьме наступала не вдруг – сначала тянулась тишина, как будто кто-то незаметно скрутил весь шум и хаос дня. Камеры постепенно затихли, надзиратели прошлись с проверкой, выкрикивая фамилии, после чего наступило то самое – отбоище.

Дэниел лежал на верхней койке, закинув одну руку под голову, глядя в потолок, выцветший от времени и дыма. Свет в коридоре был тусклым, но всё же пробивался сквозь решётки и отбрасывал слабые полоски света на стену. Его лицо оставалось спокойным, но глаза были слишком живыми для того, кто уже шестой год спит за решёткой. Он не спал. Он думал.

«Они забрали почти всё…»

Федералы. Как гиены – вцепились, пока он даже не успел понять, как быстро всё посыпалось. Половина активов арестована, счета заморожены, несколько компаний – закрыты. Но не всё. Он заранее предусматривал план «Б».

Где-то за границей, на одном из оффшорных счетов, всё ещё пылились миллионы. Деньги, о которых никто не знал, кроме него и человека, который сейчас, возможно, давно сменил номер, адрес, и имя. Но он был надёжным. Или хотя бы казался таким.

«Как вывести? Как обналичить, если ты за решёткой?»

Он знал, что тюрьма – не навсегда. Ещё месяц – и суд. Условно-досрочное возможно. Он подал документы, он вёл себя тихо, у него было мало конфликтов. Но даже если не получится сейчас – он всё равно выйдет. Вопрос не в том, выйдет ли. Вопрос в том, что дальше?

Он медленно провёл рукой по лицу. В голове прокручивался тот самый день: стрельба, амбар, кровь, крик друга, который больше не откликался… И как он лежал лицом в землю, слыша, как щёлкают наручники. Он знал, кто это сделал. Стивен. Его партнёр. Тот, кто годами ел с ним за одним столом, тот, кто предал его ради сделки с ФБР и, возможно, нового имени в программе защиты свидетелей.

«Ты думал, что умный, Стив. Но я выживу. Я выйду. И всё заберу обратно.»

Он перевернулся на бок, устремив взгляд в стену. Его лицо теперь стало другим – холодным, сосредоточенным. Там, за этой стеной, была его жизнь. Его деньги. Его месть.

Снизу кто-то уже посапывал, кто-то бормотал во сне, кто-то пытался почитать на свету, пока охрана не заметила. Но Дэниел не спал. Он планировал. Точно. Детально. И каждый следующий день в тюрьме приближал его к выходу. А выход – к расчётам.

Глава 4.

Утро понедельника наступило жёстко – без предупреждений и плавного пробуждения. Сирена разрезала тишину с такой резкостью, будто её специально усилили в два раза.

Выходные пролетели быстро. В тюрьме они почти не отличались от будней, разве что режим был чуть расслабленнее. Прогулки – подольше. Телевизор – громче. Карты, сигареты, разговоры. Кто-то пытался шутить, кто-то – забыться. Дэниел в основном молчал, наблюдал, курил у стены с Джексоном, и держал голову в тени.

Но это утро было другим. Он почувствовал это с первой минуты, как только открыл глаза.

Слишком рано.

Слишком шумно.

Слишком чётко.

«Это не обычный подъем…»

Он спрыгнул с койки, зевнул, провёл рукой по лицу и направился в душ. Узкий коридор блока уже заполнился гулом шагов, перешептываний, мелькали белые майки и серые лица – обыденный тюремный поток. Горячей воды не было, конечно. Он не ждал её. Лёгкий пар всё же пробился сквозь трубы, и он стоял под слабым потоком, сжав зубы от прохлады, опустив голову, глядя в бетонные плитки.

«Сегодня будет что-то…» – крутилось в голове.
«Подъём раньше обычного. Это значит что? Новое начальство?»

Он вытерся быстро, привычно, не спеша. И снова вернулся в свои мысли – не те, что про деньги или про Стивена. Нет. Сегодня он чувствовал перемену в воздухе. Что-то менялось. Это ощущалось не в звуках, не в словах, а где-то глубже – в том, как надзиратели ходили по коридору, как двери закрывались иначе, как Майкл – отрядник – выглядел напряжённым ещё с самого утра.

Когда он вышел обратно в блок, кто-то уже говорил:

– Говорят, сегодня прибудет новый начальник. – Голос раздался с соседней камеры, лениво, но с интересом.
– Ага. С утра всё шевелится как муравейник, – добавил второй, закуривая. – Наверняка кто-то серьёзный, если с самого утра всех подняли.

Дэниел не подал вида, что слушает, но каждый их разговор всегда оседал где-то на задворках его сознания – словно файлы на жёстком диске. Нужные всплывут в нужный момент.

– Интересно, что за тип, – хмыкнул кто-то у выхода. – Говорят, из другой страны перевели. Строгий, как гвоздь.
– Главное, чтобы не был кровожадным ублюдком, как тот в Техасе, – буркнул Джексон, проходя мимо. – Хватит уже с нас шоу.

«Новый начальник…» – Дэниел внутренне кивнул. Всё сходилось.

Он бросил взгляд в окно. Утро только начиналось, но в нём уже чувствовалась тревожная вибрация – будто перед грозой. Не гром, не молния. Только тот самый тяжёлый воздух, когда знаешь: будет что-то большое.

– Всем на построение! – прорезал воздух голос охранника, хриплый, как ржавчина на трубе.

Дверь камеры с металлическим лязгом открылась, и один за другим заключённые начали выходить в коридор. Шлёпанье тапок, шепотки, напряжённые взгляды. Те, кто был постарше, держались тише. Молодые – наоборот, переговаривались слишком громко, будто проверяя границы дозволенного.

Дэниел шагал среди них спокойно, размеренно. Его не пугал ни новый режим, ни начальник. Он давно научился прислушиваться не к словам, а к движениям. А сегодня всё вокруг – от охраны до лишнего шума на блоке – кричало об одном: перемены близко.

Во дворе, где обычно выстраивались только на общий пересчёт или в случае ЧП, уже толпились несколько отрядов. По периметру стояли надзиратели, чуть более напряжённые, чем обычно. Один из них держал в руке лист, перекликал фамилии. Другой – осматривал строй.

Появился и Майкл, отрядник – высокий, костлявый, с тугим лицом и строгим взглядом, вечно недовольный, будто его всю жизнь прерывали на середине сна.

– Все в строй! Шевелись, живее! – орал он, пробегая вдоль линии. – У кого шнурки развязаны – минус прогулка. Кто ржёт – запишу. Сегодня у нас новый распорядок, и вы все будете слушать внимательно!

– О-о, началось… – тихо пробурчал кто-то рядом.
– Снова будет «новый порядок», как в кино, – хихикнул другой.
– Надеюсь, не из тех, кто запрещает нам спать после отбоя, – добавил третий, перекатывая сигарету в зубах.

– Тихо, твари! – рявкнул Майкл, – Я сказал: сегодня будет новый начальник. И этот человек не будет церемониться с вами, как прежние. Так что готовьтесь – будет пересмотр личных дел, блоков, и даже прогулок.
– Как будто мы в санатории, – усмехнулся кто-то из хвоста строя.

– Кто это сказал? – Майкл резко повернулся, но никто

не признался.

Смех внутри строя был сдержанным, но живым. Даже страх не мог полностью убить юмор – он был единственным, что оставалось по-настоящему их.

А где-то за стенами – уже выезжала машина.

После построения всех начали гнать обратно в блок. Кто-то ворчал, кто-то переговаривался, но большинство молчали – внимательно вслушиваясь в шаги охраны, щёлчки раций и редкие команды по громкой связи.

Дэниел шёл молча, руки в карманах, голова чуть опущена. В его походке не было суеты, только выученное спокойствие. Внутри же всё работало – как часы. Он замечал всё: как охрана стала плотнее по периметру, как Майкл разговаривал по рации на полтона тише, чем обычно, как даже в столовой воняло другим – свежее, будто ждали комиссию или показуху.

– Ты думаешь, это кто? – спросил сзади знакомый голос. Джексон, конечно.
– Какой-нибудь бывший военный, – буркнул кто-то за ним. – С бейджиком, стальными глазами и привычкой бить первым.
– Или просто очередной хрен, которому дали власть, – сказал другой.
– Всё равно сменит того, что закрывал глаза на наши делишки. Нам крышка, – пробормотал третий.
– А может, всё к лучшему, – вдруг сказал Джексон.

Дэниел не обернулся. Только краем губ усмехнулся. К лучшему? В тюрьме?

Он знал одно – перемены всегда несут с собой хаос. А в хаосе можно выжить… или воспользоваться шансом.

Заключённые, как обычно, шли по территории, дробя шаги по каменному двору, под переговорами охранников, с грохотом автоматных стволов на вышках и резкими взглядами. Всё было как обычно, но сегодня – с лёгкой ноткой тревоги. В воздухе витала неопределённость, которая с каждым часом становилась всё более явной.

Что-то не так.

И тут внезапно, как гром среди ясного неба, их привычное, казалось бы, движение прерывается.

Группы заключённых, рассеянно гулявшие по двору, вдруг заметили, как в одном из уголков тюрьмы появляются солдаты – в полном боевом снаряжении. Не просто охрана, а настоящие военные. Строгие, с автоматами на готове, с чёткими, быстрыми движениями. Один из них, казалось, что-то кричит в рацию, пока остальные начали проверять лазейки и уголки территории. В их действиях не было ни паники, ни суеты – лишь молниеносное исполнение.

– Что за хрень? – спросил кто-то из группы заключённых, останавливаясь и не понимая, что происходит.
– Всё спокойно, парни. Это же просто проверка, – ответил тот, кто стоял рядом. Но его голос звучал неуверенно.

И вот тут везде раздался знакомый голос Майкла, их отрядника. Он был не в настроении для вопросов, а потому сразу перешёл к делу:

– Быстро на построение! – рявкнул он, задевая металлическую дверь.

Все заключённые, ещё секунду назад скептически поглядывавшие на военных, с ошарашенными выражениями начали медленно двигаться к месту построения. Поглядывая по сторонам, они шли не спеша, но с нервозностью, ощущая нечто странное в воздухе.

Майкл с пылом продолжал командовать:

– Выходить! Прямо сейчас! Не то лишитесь прогулки! И помните – никакого шума, никаких вопросов!

В их глазах был вопрос, но никто не решился задать его вслух. Дэниел стоял в стороне, наблюдая за происходящим с таким выражением лица, будто всё это происходило не с ним. В его голове закипала мысль: «Что они хотят?»

Охрана снова пробежала рядом с ними, на этот раз с автоматами в руках, и с резким, почти бесшумным шагом прошла мимо. Солдаты не обратили на заключённых внимания, но их присутствие добавило тревоги.

Майкл наконец выдохнул и приказал им встать в строй, но теперь его голос звучал почти пронзительно. Заключённые выстраивались в привычный порядок, не решаясь нарушить тишину.

Что-то на этот раз действительно было не так. Но никто не знал, что именно.

Прошло почти 30 минут, и никто не знал, что происходит. Время тянулось медленно, каждый тик секундомера в коридоре казался громким и невыносимо долгим. Майкл всё ещё стоял, мрачно наблюдая за стройными рядами заключённых. Его взгляд был сосредоточенным, но под глазами проступили тяжёлые тени – возможно, усталость, а может, просто нервозность.

Кто-то из заключённых начал шаркать ногами, кто-то поправил шнурки, да и в целом все начали немного волноваться. Тот редкий, неловкий момент, когда заключённые теряли терпение, злились, но не знали, как правильно выразить свою тревогу.

– Чёрт возьми, Майкл, может, сходим по корпусам? – спросил один из них, Бен, из третьего отряда, ловко стараясь говорить спокойно, но в его голосе слышалась нотка беспокойства.

Майкл повернул голову и бросил взгляд на Бена. Не обнажая эмоций, он коротко сказал:

– Заткнись, Бен, и стой. Не тебе решать, куда идти.

Но Бен был не один. Он не переставал ворчать, привлекая внимание остальных:

– Да, мы и так стоим тут как лошади на привязи. Может, по крайней мере, погуляем по корпусам?
– Ага, или ещё выйдем с этим строем до ночи, – пробормотал кто-то из хвоста, – подумаешь, какой-то новый начальник приехал. Мы тут и так привыкли.

Майкл не отвечал сразу. Он сдержал раздражение и вместо этого сосредоточился на тех, кто был в строю, собираясь внести хоть какую-то дисциплину.

– Всё, стоять спокойно! Не болтать, не дергаться! – его голос прозвучал резко, и заключённые снова замолчали.

Дэниел стоял в стороне, не проявляя ни интереса, ни раздражения. Он был как всегда – внутренне спокойный, хотя и не мог не заметить, что что-то всё-таки не так. Вся эта нервозность, эти ускоренные шаги охраны, напряжение в воздухе – всё это говорило, что что-то большое вот-вот должно произойти.

Вдруг он услышал команду через динамики, когда одному из охранников пришлось подойти к Майклу:

– Отрядник, нам сообщили, что… возможно, должны быть какие-то перемещения. – голос был спешащим, с нотками волнения. – Пожилым в блоках, наверное, не стоит стоять слишком долго. Придётся будет перевести их в другие места.

Майкл кивнул и поднёс руку к губам. Он подождал ещё немного и, наконец, произнёс:

– Всё, хватит болтать! Мы идём по корпусам. Всем тихо, шагаем по очереди.

Заключённые сразу занервничали, но послушно начали двигаться в сторону блоков. Все помнили, как тяжело бывает, когда нарушаются привычные правила, когда всё кажется вне контроля.

Тем временем Дэниел снова вернулся к своим мыслям: «Что-то точно будет сегодня. И эта нервозность – это только начало.»

Когда заключённые вернулись по своим корпусам, уже чувствовалось – день сегодня будет не из обычных. Двери камер захлопнулись с привычным глухим щелчком, но вместо обычного дневного полусна или разговоров сквозь решётку – почти вся зона затаилась.

В коридоре начали слышаться шаги. Сначала одиночные, потом целые группы. Звук военных ботинок по каменному полу разносился эхом – быстрый, решительный. Иногда кто-то что-то кричал, отдавая приказы, но слов не было слышно. Только тон. Жёсткий. Холодный.

Дэниел лежал на койке, закинув руки за голову. Его взгляд упирался в потолок, но он почти не моргал. Он прислушивался. К каждому звуку. К каждому шагу. Он чувствовал, как с каждой минутой в тюрьме крепчает то самое предощущение перемен.

– …всё должно быть на своих местах, ясно?! – донёсся голос отрядника Майкла откуда-то снизу. Он не орал, но голос был напряжённый, срывающийся – не как обычно.

– И чтобы никакой самодеятельности! Мы встречаем нового начальника.

Несколько зэков из соседних камер начали перешёптываться:

– Ты слышал? Говорят, он жёсткий. В тех тюрьмах, где он раньше работал, были бунты. И все они заканчивались… ну, ты понял.
– А может, он просто такой, чтобы нас попугать. Новенький, вот и решает сразу качать авторитет.

Дэниел не вмешивался. Он продолжал слушать, всё собирая в голове – шаги, команды, обрывки фраз. Он знал, как важно читать такие моменты правильно. И сейчас всё указывало на одно: старые порядки закончились.

Снаружи снова гул. Грузовики. Или бронетехника? Кто-то крикнул "Стой!". Сработала дверь – тяжёлая, металлическая, с сигналом. А потом снова тишина.

– Смирно! Начальник тюрьмы на объекте! – голос Майкла прорезал воздух, как раскат грома. Он звучал так, будто каждое слово выбито сапогом по бетону.

– Сэр! Так точно, сэр! – раздалось мощным эхом в ответ. Чётко, хором, синхронно. Будто вся система включилась на автомате.

По коридорам прошла волна напряжения. Даже охранники у стен вытянулись, будто в армии. Заключённые у решёток переглянулись – кто-то с интересом, кто-то с настороженностью, но никто больше не шутил.

Дэниел медленно сел на койку, глядя в пространство. Он чувствовал эту перемену в воздухе. Даже бетон будто напрягся, ожидая, что сейчас войдёт кто-то, кто изменит привычный порядок с головы до ног.

Замки заскрежетали почти одновременно по всему блоку. Один за другим – с металлическим лязгом, будто каждая дверь подтверждала приближение перемен.

– Первая, вторая, третья – пошли! – командовали охранники, бегло проверяя списки и глядя в глаза заключённым. – Шаг влево – рапорт!

Дэниел встал спокойно, без лишних движений. Камера открылась, и он шагнул в коридор. Всё происходило по отработанному сценарию, но впервые за долгое время чувствовалось: что-то не так. Это – начало чего-то большого.

Заключённые выстраивались в коридоре. Кто-то поправлял форму, кто-то тер руки, сдерживая волнение. Все понимали: это не просто формальность. Сегодня здесь появится человек, от которого будут зависеть их ближайшие годы. Может, даже жизни.

Впереди, у выхода во двор, стоял Майкл. Он напряжённо смотрел на каждого зека, словно лично собирался отвечать за порядок.

– Быстро, ровно, без разговоров! Сегодня не тот день, чтобы играть в героев.

Они шагали по знакомому маршруту – лестницы, коридоры, проход через контрольно-пропускной пункт. Снаружи солнце било в глаза, но ни один из охранников не щурился – только крепче сжимали автоматы.

Во внутреннем дворе уже выстроился весь персонал. На возвышении – трибуна, рядом с которой стоял свободный

стул. Пока ещё пустой.

Заключённых начали выстраивать по отрядам. Шаг за шагом, строй за строем. Напряжение росло.

– Где он? – прошептал кто-то.
– Скоро будет. Такие не опаздывают. Нас просто готовят.

Дэниел стоял в своей линии, рядом с Крисом и ещё парой старых знакомых. Он молчал, но чувствовал, как ритм внутри поднимается. Всё тело на взводе. Всё будто знало – сейчас всё может пойти по-другому.

Ворота на дальнем краю двора начали медленно раскрываться, издавая протяжный, металлический скрежет. Этот звук заставил замереть даже самых нервных. Все взгляды – и заключённых, и охраны – устремились в одну точку.

Первыми появились двое солдат. В чёрной форме, с нашивками, которых раньше никто не видел. Их лица – каменные, без намёка на эмоции. Они оглядели двор, словно оценивая не людей, а обстановку.

А затем… из-за ворот вышел силуэт.

Высокий, уверенный. Шёл прямо, не спеша, но с той самой походкой, которую не спутаешь – человек, привыкший к власти. Человек, которого не обсуждают за спиной, потому что боятся. Или уважают.

Ни звука. Только ветер прошелестел по крыше здания, зацепив край флага на стене. Тишина была почти физической – как давление на грудную клетку.

– Вольно! Но не расслабляться, у нас теперь новый порядок! – произнёс Майкл, взглядом предупреждая всех, кто решит начать ерничать.

Силуэт остановился у трибуны. Один из сопровождающих поднёс папку, другой – поднял микрофон. Но сам начальник пока молчал. Просто осматривал строй.

Глаза многих заключённых скользили по фигуре – кто-то ждал увидеть суровое лицо, кто-то – нового тирана, кто-то просто хотел понять, с кем теперь придётся иметь дело. Но лицо оставалось в тени. Панама, солнце в спину – всё скрывало детали.

Дэниел чувствовал, как с каждой секундой напряжение капля за каплей капает в грудную клетку. Он не мог оторвать взгляда. Что-то в этой фигуре было странным. Почти… неправильным.

Но он не знал – пока не знал, что именно.

Микрофон зашипел, и наступила еще более густая тишина. Все ждали. Кто-то затаил дыхание, кто-то сжал кулаки. Даже самые дерзкие зеки стояли, словно на параде.

А потом раздался голос.
Женский.

Чёткий. Холодный. Низкий, с твёрдыми интонациями, будто каждое слово отмерено и заточено. Без намёка на мягкость – в этом голосе звучала дисциплина, контроль… и опыт.

– С сегодняшнего дня порядок в этом учреждении меняется. – Голос эхом прокатился по двору.
– Я не собираюсь устраивать тут революцию. Я здесь, чтобы восстановить структуру, порядок и уважение. И если кому-то это не по вкусу – вы очень быстро поймёте, как глубоко ошибались.

Гул прошёл по строю, но никто не осмелился издать ни звука. Только глаза – расширенные, изумлённые, в которых теперь читался не только страх, но и шок.

Женщина. Начальник – женщина. Это переворачивало всё.

Дэниел поднял голову чуть выше. Он не мог поверить в то, что слышит. Что-то в этом голосе было настолько уверенным, будто она держала их всех в кулаке ещё до того, как вошла в эту тюрьму. Он не видел её лица – но уже понимал, что она не станет для них просто очередной фигурой в форме. Это – игрок. И возможно, гораздо опаснее, чем любой мужчина на её месте.

Как только женщина произнесла свою речь, в воздухе сразу повисли перешёптывания. Краем уха Дэниел услышал несколько фраз, пробежавших по строю:

– Слушай, это что, реально баба?
– Ты видел её? Это шутка?
– Неужели она одна нас будет разгонять?

Речь пошла, как всегда в таких случаях – быстро, негромко, но с нарастающим напряжением. Всё шло вразнобой. Смешанное удивление и недоумение. Кто-то пытался скрыть удивление, кто-то не сдерживал смех.

Но женщина на трибуне, похоже, слышала всё. Она не подала ни малейшего знака, что она хоть как-то расстроена или возмущена. Вместо этого её голос снова прорезал тишину, став ещё более строгим, жёстким, как клинок, который она только что вытащила из ножен.

– Вы что, думаете, я здесь для того, чтобы нравиться? – её слова ударили, как гром. – Вы все думали, что ваша жизнь здесь – это бесконечная игра? Что можно пренебрегать правилами и всё будет сойдёт с рук? Я сделала карьеру в этом деле, я не новичок, я не боюсь ни вас, ни ваших разговоров за спиной.

Она сделала паузу, её взгляд медленно пробежал по строю, как будто в поисках слабого звена.

– Я работала в самых жёстких тюрьмах, где таких, как вы, отправляют в самые тёмные камеры. Я пережила больше, чем вы все могли бы себе представить. И если кто-то из вас думает, что я здесь ради похвалы или "мило улыбаться" – вы очень глубоко ошибаетесь. Я здесь, чтобы навести порядок. Для вас это будет честно. А для меня – ещё один день работы, который я делаю лучше всех.

Голос её стал хлеще, с каждой фразой казалось, что она не просто рассказывает о себе, а накатывает на заключённых настоящую волну, которая вынесет каждого, кто встанет у неё на пути.

– Вы тут все как дети. Я не буду тратить своё время на то, чтобы успокаивать каждого. Тут всё просто: либо подчиняешься – либо платишь.

Тишина. Ни одного шёпота, ни одного движения. Заключённые стояли, сдерживая дыхание, а в воздухе висело напряжение, будто все они одновременно ожидали, что в следующий момент, если кто-то сделает шаг или ошибётся, начнётся настоящий кошмар.

Женщина снова сделала паузу, и продолжила:

– Мой долг – держать вас в узде. Ваша задача – остаться живыми. И если кто-то думает, что я не способна на серьёзные меры – он быстро это узнает. У каждого здесь есть выбор: уважение – или боль.

Её слова были почти пророческими. Все понимали: сейчас начинается нечто новое. И теперь, как бы кто ни пытался бороться, они все поднимались на тот самый уровень, где не будет места сомнениям или компромиссам.

Когда последние слова начальницы разлетелись по двору, и тишина наконец рассеялась, заключённые начали двигаться обратно в свои камеры, но атмосфера была плотной. Люди шли молча, с подозрением, некоторые с видимой недовольной гримасой на лицах. Гул разговоров, сдерживаемых от страха, всё-таки начинал пробиваться.

– Сучка, вот это поворот… – пробормотал кто-то в толпе, его слова были едва слышны, но достаточно громко, чтобы другие обратили внимание.

– Как вообще могли в мужскую тюрьму такую сучку назначить? Что за шутки? – кто-то ответил, с насмешкой глядя в сторону офицеров, сопровождавших начальницу. Голос был грубый и раздражённый, как у того, кто чувствует, что его обманули. Он был явно не единственным.

Другие заключённые, нащупав в своих словах малую долю правды, начали разгонять разговоры:

– Ну, как обычно, сначала думаешь – слабая, а потом смотришь – ещё круче всех будет.
– Да уж, такой командир – и все мужики перед ней будут в поле! – тихо, но с дерзким смехом произнёс кто-то.

Но было и много тех, кто просто молчал, шёл в свою камеру с усталым выражением лица, понимая, что в ближайшие дни им придётся иметь дело с женщиной, которая, по всей видимости, точно не собиралась соглашаться на компромиссы.

Дэниел не спешил идти. Он немного задержался, пытаясь угадать, что теперь будет. Лёгкое беспокойство появилось в груди. Он не знал, что именно ожидать от этой новой начальницы, но одно было ясно: она не из тех, кто поддаётся давлению.

В это время перешёптывания становились всё громче, и вскоре вокруг Дэниела собралось несколько мужчин, кидавших косые взгляды в сторону офицеров, и тихо обсуждавших свою судьбу.

– Ну, как думаешь, она действительно будет следить за нами? – спросил один из заключённых, тот, кто часто стоял рядом с Дэниелом в столовой.

– Не знаю. Но, судя по её тону, она точно не будет терять время. Нам придётся смириться. – ответил Дэниел, кидая взгляд в сторону нового начальника, который уже отошёл от трибуны и направился к зданию.

– Да, смириться… Ну, как скажешь. – пробормотал тот, задумчиво поглядывая на высокие башни наблюдателей.

Мужики расходились в камерах, продолжая свои шутки и шепоты. В каждой клетке этого огромного пространства пульсировало чувство неопределённости, и, несмотря на юмор, все понимали, что это была не просто очередная замена начальника. Это было нечто большее. И если кто-то здесь надеялся на короткий срок под её командованием – он явно ошибался.

Глава 5.

Сначала всё было как обычно – заключённые разбрелись по своим камерам, продолжая перешёптываться, делая вид, что всё как всегда. Но вскоре в коридоре раздались шаги. Слышно было, как ключи звенят, и у дверей каждой камеры начинает появляться тень, приближающаяся к каждому заключённому. Офицеры следили за каждым движением, а Кэйт Бланшед шла уверенным шагом, не обращая внимания на шепот.

Она подошла к первой камере и остановилась. Один из её офицеров сделал знак заключённому внутри, тот, с тяжёлым вздохом, встал и молча отошёл в угол. Кэйт толкнула дверь и вошла, её шаги несли уверенность, а в голосе чувствовалась твёрдость, с которой она собиралась вывести каждого из этих мужчин из зоны комфорта.

– Ты здесь, потому что принял решение. Теперь, когда ты в моём месте, ты должен понять одно – мои правила. Кто не понимает этого, будет забывать о своём существовании в этом месте. – её голос был низким, твёрдым, и не допускал возражений. Заключённый стоял, не смея поднять глаза. Она обвела его взглядом, отметив что-то для себя. – Твоя задача – жить по этим правилам. Если ты решишь, что это слишком тяжело – я просто сделаю твою жизнь ещё труднее. Ты мне понял?

Заключённый, кажется, подавился словами, но кивнул, не осмелившись сказать ни слова. Она не ждала больше, поворачиваясь и направляясь к следующей камере.

Постепенно она подошла и к камере Дэниела. Он стоял, глядя в дверь. Ему было странно, но он знал, что не избежать этой встречи. Она остановилась у двери, поглядывая на него с вниманием.

– Дэниел Хант, если не ошибаюсь? – её голос

был холодным и прямым, но с лёгким оттенком интереса, будто она пыталась прочитать его характер. Кэйт посмотрела на него, не торопясь войти, но в её глазах уже мелькала та уверенность, с которой она привыкла принимать решения.

Дэниел стоял с ровным выражением лица. Всё, что он ощущал, это то, что пришёл момент. Он знал, что это будет не просто знакомство – это будет проверка.

– Да. Вы правы. Я Дэниел. – ответил он, его голос был твёрд, но внутри он чувствовал, как всё начинает напрягаться.

Она слегка кивнула, будто подтверждая его слова.

– Я Кэйт Бланшед. Буду вашим начальником. Если у вас есть вопросы – задавайте. Но помните, что у меня вопросы не остаются без ответа. – её слова были короткими и чёткими. Она не ожидала вопросов, но была готова их выслушать, если это будет необходимо.

– Я понял. – ответил Дэниел, не давая никаких лишних комментариев. Его взгляд встретился с её глазами, и он почувствовал, что она не тот человек, с которым стоит спорить.

– Ты подал документы на досрочное освобождение, насколько я знаю. Мы с этим разберёмся позже. А пока… – она сделала паузу, её взгляд стал чуть мягче, но на секунду.

– …помни одно – я здесь, чтобы навести порядок. Привыкай, Дэниел. Я не трачу время на слабых. – её слова звучали как предупреждение.

Дэниел молчал, и она, удостоверившись, что он понял, сделала шаг назад, поворачиваясь к следующей камере.

Тишина в коридоре стала ещё более ощутимой. Заключённые в камерах сидели, по-прежнему тихо обсуждая друг с другом, но теперь в их разговорах чувствовалась новая напряжённость. Все они поняли: это не будет легко.

Кэйт Бланшед продолжала обход, и с каждым шагом её присутствие ощущалось всё сильнее. Это был не просто новый начальник. Это был человек, способный взять под контроль всё, что происходит здесь. Заключённые, хоть и прятались за шутками и разговорчиками, понимали, что в их жизни наступает новая эра.

Когда Кэйт Бланшед развернулась и пошла к следующей камере, оставив за собой тишину, Дэниел вдруг окликнул её.

– Эй, начальник! – его голос был невысоким, но достаточно громким, чтобы привлечь её внимание. Он стоял на своём месте, наблюдая за её спиной.

Она сразу же остановилась, удивлённо обернувшись, её взгляд встретился с его. В её глазах мелькнуло любопытство, но и некая настороженность. Она не ожидала, что кто-то осмелится заговорить с ней после такой демонстрации силы.

Дэниел шагнул вперёд, обходя столб, разделяющий камеры. Он подошёл к ней, не торопясь, но уверенно. В этот момент один из солдат рядом с Кэйт незаметно положил руку на ствол автомата, готовый в любой момент вмешаться. Но Кэйт без лишних движений подняла руку, показывая ему жест, чтобы тот оставался на месте.

– Что-то нужно, Дэниел? – её голос звучал спокойно, хотя в глазах всё ещё оставалась лёгкая напряжённость. Она не понимала, что он хочет, но готова была выслушать.

Дэниел, не говоря ни слова, остановился перед ней, на мгновение взглянув в её глаза. Затем медленно, аккуратно, снял с её плеча перо и держа его между пальцами, показал ей.

– У вас перо на плече – его слова были тихими, почти неуловимыми, но в них было что-то личное, что-то не совсем официальное.

Кэйт на мгновение задумалась. Она посмотрела на него, и в её взгляде мелькнуло что-то, что Дэниел не смог сразу понять. Когда её глаза встретились с его, уголок её губ едва заметно приподнялся, словно это была еле уловимая улыбка. Это была не настоящая улыбка, а скорее лёгкая ирония или что-то другое – что-то, что заставило его сердце немного пропустить удар.

– Спасибо. – её голос был ровным, но с оттенком того, что она что-то поняла в этом жесте, хотя не стала разбирать этого вслух. Она не привыкла к таким проявлениям в этом месте.

Дэниел почувствовал, как что-то сжалось в его груди, но не мог понять, что именно это было. Это был не страх или тревога, а нечто неопределённое, что трудно было описать словами. Он просто стоял, ощущая странное напряжение в воздухе.

После короткой паузы, Кэйт повернулась, вновь скользнув взглядом по Дэниелу, и продолжила свой обход.

Дэниел оставался на месте, ещё немного глядя ей вслед, но внутри он ощущал, что всё это было больше, чем просто случайное столкновение двух людей. Что-то в этом мгновении заставило его задуматься, но ответ так и не пришёл.

Тишина снова окутала коридор. Заключённые возвращались в свои камеры, и обсуждения начинались снова, но теперь в их разговорах можно было заметить больше любопытства и осознания, что эта женщина, возможно, не такая, как все остальные. И, возможно, она действительно могла изменить правила игры здесь.

Когда прозвучал отбой, и отрядник отдал команду возвращаться в камеры, тишина снова наполнила коридор. Заключённые, по-прежнему смеясь и болтая, направлялись в свои камеры. Но Дэниел не двигался с места. Он стоял, ещё немного задерживаясь в коридоре, наблюдая за тем, как Кэйт Бланшед, сдержанно, но с уверенной походкой, продолжала обход заключённых.

Отрядник, не обращая внимания на паузу, оглядел всех и громко сказал:

– Отбой! В камеры!

Дэниел услышал это, но не сразу отреагировал. Он просто стоял, думая о том, что произошло только что. В голове мелькали мысли, и это уже не были размышления о суде, деньгах или даже возможном выходе на свободу. Все эти заботы на какое-то время отступили, уступив место тому, что произошло между ним и Кэйт. Он пытался понять, что именно он почувствовал, когда подошёл к ней, когда снял с её плеча перо и показал ей. Она была так собрана, так уверена в себе, и в её взгляде было что-то новое, что он не мог сразу разобрать.

Когда её глаза встретились с его, он почувствовал это странное чувство. Это было нечто большее, чем просто встреча взглядов. Он ощущал, что Кэйт не похожа на других людей, которых он встречал в своей жизни, даже здесь, в тюрьме. И её реакция, эта едва заметная улыбка – всё это заставляло его сердце биться быстрее.

Дэниел не мог понять, почему этот момент так сильно запал ему в память. Он был уверен, что никогда не поддавался таким эмоциям. Но, несмотря на это, он не мог не думать об этом. Он задумался, что, возможно, она не такая, как все остальные здесь. И, может быть, это как-то повлияет на него в будущем.

Он наконец пошёл на свою койку, но мысль о том, что произошло, всё ещё не покидала его. И в этот момент он понял, что ещё долго будет об этом размышлять.

Наступило утро. Печальное и холодное, как всегда в тюрьме. Дэниел проснулся с мыслью о том, что вчерашний вечер и всё, что случилось, не было просто случайностью. Он снова вспомнил Кэйт Бланшед и её едва заметную улыбку, а также свой странный порыв, когда он снял с её плеча перо. Он знал, что это должно было быть просто банальное знакомство, но в его голове этот момент застрял. Так он ещё не чувствовал себя ни с кем. Не с охранниками, не с начальниками, даже не с другими заключёнными.

Он встал с кровати, растёр лицо, несколько раз промыл его холодной водой, стараясь привести себя в порядок, но в глубине души не мог избавиться от этой мысли, которая снова и снова возвращалась.

Когда прозвучал сигнал, все заключённые начали медленно двигаться к столовой. Было время завтрака, но никто не торопился. Завтрак – это почти рутинное событие, не приносящее особых волнений, но сегодня Дэниелу казалось, что это какой-то новый этап, новая глава в его жизни здесь, в этой тюрьме. Он направился вместе с остальными, но его мысли были далеко от еды.

В столовой атмосфера была как всегда напряжённой. Большая часть заключённых сидела за столами, переговариваясь между собой. Все знали, что утро – это не только время еды, но и время для новых слухов и новостей. И не было ничего более важного, чем услышать последние слухи о происходящем в тюрьме.

Дэниел подошёл к своему привычному месту и сел. Он не замечал особо шума вокруг. Ему казалось, что всё, что происходило сейчас, не имеет значения. Все эти люди – знакомые, не знакомые, – как будто они не существовали для него в тот момент.

Вдруг его внимание привлек разговор двух заключённых, сидящих за соседним столом. Они обсуждали нечто о новом начальстве, говорили, что что-то сильно изменится, что она, возможно, не так проста, как все думают. Один из них даже хихикал, предположив, что «женщина в такой должности – это нечто необычное».

«Так или иначе, она уже здесь», – подумал Дэниел, и его взгляд снова переместился к выходу, где стояли несколько солдат, настороженно наблюдавших за каждым движением заключённых.

– Ты видел, как она шествует? – протянул один из зэков с перебитым носом, усевшийся рядом. – Я бы с удовольствием пригласил такую в камеру… Только без охраны.

– Ага, – подхватил другой, плотный мужик с татуировкой паука на шее. – Интересно, сколько таких, как мы, она выдержит… Месяц – и сама будет проситься в карцер, чтоб от нас спрятаться.

Раздался общий смех. Кто-то постучал кулаком по столу.

– Баба в тюрьме – это как кусок мяса в клетке с голодными псами, – ухмыльнулся ещё один, разрывая булку.

– Не, ну если она такая строгая, как говорят… может, у неё фетиш на опасных мальчиков? – усмехнулся кто-то с другого конца зала. – Глядишь, выберет себе «любимчика». Надо форму погладить!

Смех стал громче, почти неприкрытый. Но в этом смехе сквозила и зависть, и желание самоутвердиться, и внутренняя неуверенность перед тем, что они пока не понимали.

Дэниел слушал молча. Не потому, что боялся или не соглашался – просто он не разделял этого тона. Что-то в ней было… совсем не про «отымели». Он не мог объяснить, но чувствовал – она не из тех, с кем можно так. Не из тех, кто слаб или испугается.

Он откинулся чуть назад, бросил короткий взгляд в сторону, где находились охранники. Один из них услышал эти разговоры, но не вмешался. Привыкли. Здесь всегда отпускали грязные шуточки. Особенно, когда появлялось хоть что-то новое. Особенно, когда это «что-то» – женщина.

Он снова задумался о Кэйт. Как бы он не пытался отвлечься, её образ

не покидал его. И сейчас, в этот момент, в этой столовой, он знал одно – всё, что происходило здесь, всё изменится. И в этом изменении была не только роль нового начальства, но и его собственная жизнь.

Когда он поднял ложку с кашей, его взгляд вновь пересёкся с глазами одного из охранников. Тот как бы случайно посмотрел на него, и Дэниел ощутил странное напряжение в воздухе, как будто между ними в воздухе висела невидимая угроза. Это было нечто большее, чем просто контроль – это была настороженность, вызванная чем-то новым. Но Дэниел не мог понять, что именно.

Холодный ветер ударил в лицо, когда решётчатая дверь со скрежетом отворилась, выпуская отряд на прогулку. Просторный двор был окружён высокими бетонными стенами с натянутой проволокой наверху. На вышках надзиратели лениво наблюдали за движением заключённых, прикрывая глаза от утреннего солнца.

Дэниел шёл в стороне, погружённый в свои мысли, пока не услышал рядом знакомый, хрипловатый голос:

– Ну что, спал хоть нормально после вчерашнего парада?

Это был Фрэнк – тот самый старик, с которым они уже много лет пересекались в блоке. Почти 50-летний, с натёртыми кулаками и прожжённым взглядом. Он уже давно научился выживать здесь без суеты и понтов.

– Так себе, – ответил Дэниел, слегка кивнув. – Эта новая начальница в голове не даёт покоя. Что думаешь?

Фрэнк усмехнулся, выпуская клуб пара изо рта.

– А ты не слышал? Уже слухи ходят… Она не просто какая-то там милая леди с погонами. Говорят, её до нас из одной южной тюрьмы перевели. Там полблока бунтовало – она за три дня навела порядок. И без соплей.

Дэниел удивлённо приподнял брови:

– Серьёзно?

– Более чем. Ещё добавляют, что раньше она служила в Ираке. Пехота. Боевые операции, зачистки… Короче, не девочка из кабинета. Она знает, как держать в страхе толпу. И не важно – в тюрьме ты или на поле боя.

Несколько заключённых, проходящих мимо, на мгновение притихли, услышав последние слова. Кто-то даже махнул рукой с насмешкой:

– Да ну вас, очередные байки для устрашения.

Фрэнк покосился на него, не оборачиваясь:

– Ну-ну. Только вот у меня знакомый в Луизиане сидел. Так когда она туда приехала, за неделю трое в карцер ушли на голодовку, двоих перевели в психблок. Просто потому что она умела смотреть так, что ты сам себе приговор подпишешь.

Дэниел шёл молча, чувствуя, как в груди шевелится странное напряжение. Интерес, уважение, опасение – всё в одном. Она не просто офицер в юбке. И он уже знал, что она будет не просто фигурой в системе.

– Думаешь, она может что-то поменять здесь? – наконец спросил он.

Фрэнк пожал плечами:

– Может, и не захочет. А может – уже начала.

Глава 6.

Кабинет был строгим и минималистичным – ровные линии, тёмное дерево, металлический сейф у стены и большое окно с видом на внутренний двор. Кэйт сидела за массивным столом, слегка наклонившись вперёд. На ней была строгая форма без знаков лишнего отличия, волосы убраны в аккуратный пучок, а на лице – абсолютная сосредоточенность.

Перед ней лежали десятки папок. Дела заключённых, внутренние отчёты, графики смен охраны, финансовые выписки, бумаги с пометками предыдущего начальства. Она методично просматривала каждую страницу, помечая маркером важные участки, делая записи на полях.

– Тюрьма прогнила до корня… – пробормотала она, не отрывая взгляда от очередного отчёта. – Подозрительно много необъяснимых переводов, карцер используется как инструмент давления, а дисциплина – чисто формальная.

Раздался лёгкий стук в дверь.

– Войдите, – произнесла она, не отрываясь от документов.

Дверь отворилась, и внутрь вошла высокая женщина в такой же форме, но с чуть менее строгим видом. Тёмные волосы были собраны в высокий хвост, лицо – сдержанное, но живое. В её глазах читалась не только решимость, но и искренний интерес к происходящему.

– Капитан Саманта Ливингстон. Прибыла, как и обещала, – сказала она, подходя ближе и отдавая честь.

Кэйт подняла взгляд и кивнула. Её лицо было спокойно, но взгляд – пронизывающий.

– Саманта, ты вовремя. Здесь работы – непочатый край.

– Я слышала, вы уже успели произвести фурор, – слегка усмехнулась Саманта, садясь в предложенное кресло. – Заключённые обсуждают только вас. Некоторые – с уважением, другие… с опаской. А третьи уже наверняка строят планы, как вас свалить.

– Пусть строят, – спокойно сказала Кэйт. – Мне не нужно, чтобы они меня любили. Мне нужно, чтобы боялись и уважали. А если попытаются – мы им покажем, что такое дисциплина.

Она захлопнула очередную папку и посмотрела на Саманту:

– Нам нужно пересмотреть распределение охраны по корпусам, составить список проблемных заключённых и пересмотреть систему карцеров. Я хочу знать, кто здесь настоящий лидер, а кто просто много шумит.

Саманта уже доставала планшет и включала заметки:

– Начинаю. И да, я заметила одного. Зовут Дэниел. Тихий, но судя по досье – не дурак. И у него была странная встреча с вами. Уже обсуждают.

Кэйт на секунду задержала взгляд на Саманте, потом спокойно кивнула:

– Я запомнила. Он… интересный.

Она встала, подошла к окну и посмотрела вниз, на двор, где заключённые ходили кругами. Лицо оставалось холодным, но в глазах промелькнул едва уловимый огонёк.

– Саманта, начинаем действовать. Пусть каждый здесь почувствует, что правила больше не прежние.

Кэйт всё ещё стояла у окна, когда Саманта, закончив записи в планшете, на мгновение замолчала, а потом посмотрела на начальницу чуть иначе – не как на командира, а как на близкую подругу.

– Кэйт… – начала она мягче. – Ты точно в порядке?

Кэйт не обернулась сразу. Несколько секунд она смотрела на прогулочный двор, будто что-то в её мыслях всё ещё блуждало среди бетонных стен и железных решёток. Потом, наконец, она медленно выдохнула и повернулась.

– Почему ты спрашиваешь?

– Потому что знаю тебя, – тихо ответила Саманта, отложив планшет на стол.

Кэйт села обратно за стол, медленно сцепила пальцы в замок.

– Дэниел… необычный, – призналась она, чуть нахмурившись. – Спокойный, холодный. Но в нём что-то есть. Что-то, что нельзя прочитать в деле или уловить в разговоре. Я почувствовала это сразу, и именно это меня раздражает.

Саманта чуть наклонилась вперёд:

– Это не похоже на тебя. Обычно ты моментально ставишь всех на место и двигаешься дальше. А сейчас ты сидишь и… размышляешь.

– Я не размышляю, – резко отрезала Кэйт, но взгляд выдал сомнение. – Я… наблюдаю. И стараюсь не допустить ошибок. Здесь слишком много грязи, а я не собираюсь становиться её частью.

– А ты не боишься, что станешь её мишенью?

Кэйт усмехнулась. Холодно. Уверенно.

– Пусть попробуют.

Саманта замолчала, но в её глазах читалось беспокойство. Не из-за тюрьмы, не из-за заключённых, а именно за Кэйт – ту, которую она знала ещё до Ирака, до первых назначений, до всех этих холодных стен.

– Если что – я рядом, – тихо добавила она. – Не как офицер. Как подруга.

Кэйт посмотрела на неё, и на долю секунды в её взгляде мелькнула тень благодарности. Очень слабая, почти незаметная, но настоящая.

– Спасибо, Сэм.

Утро выдалось серым. Плотные облака висели над колючей проволокой, будто отражали настроение всей тюрьмы – напряжённое и неясное. Ни солнца, ни свежести. Только холодный воздух, пропитанный влажностью бетона и тревожным ожиданием.

В коридорах слышался чёткий ритм шагов. Заключённые, один за другим, выходили из камер и направлялись в сторону столовой. Всё происходило привычно – натренированные действия, отточенные годами. Но атмосфера была другой. После появления нового начальства, особенно такой – женщины, разговоры не стихали.

Шептались даже те, кто обычно молчал.

– Говорю тебе, я бы ей показал, кто тут главный, – усмехнулся один из зэков, толкая локтем соседа.

– Угу, – протянул второй. – Тебя бы только к ней в кабинет, ты б там под стол бы спрятался.

– Ты думаешь, она не снимает форму, когда остаётся одна? – усмехнулся третий. – Интересно, что под ней.

Раздался смешок. Кто-то выразительно присвистнул. Один из охранников бросил в их сторону жёсткий взгляд, но ничего не сказал. Такие разговоры в тюрьме были почти нормой – попытка скрыть страх пошлостью.

Дэниел шёл чуть поодаль. Он молчал, как обычно. Его лицо оставалось каменным, но мысли бурлили. Он вспоминал недавнюю сцену – перо, её глаза, эту едва заметную улыбку… Что это было?

Ему не было свойственно теряться в размышлениях о женщинах. Особенно в этих стенах. Но что-то в ней его зацепило. Что-то, что он не мог объяснить. Даже сам себе.

Когда они сели за стол, он огляделся. Те же лица, те же разговоры. Но теперь за каждым словом скрывалось напряжение. И только один голос звучал особенно спокойно – старика по прозвищу Бобби, его товарища по зоне.

– Слышал, Дэн? – заговорил Бобби, протирая ложку краем рукава. – Говорят, она в Ираке служила. Была в спецподразделении. Там такие девочки не плачут. Там они зачищают.

– Говорят много, – отозвался Дэниел, не поднимая глаз от тарелки.

– Не, тут другое. Говорят, она в одной тюрьме полный бунт подавила. Лично. Без лишнего шума. И не убила никого. Просто… все исчезли по карцерам. Один за другим.

– Думаешь, она пришла за порядком?

Бобби кивнул и выдохнул:

– Ага. Только проблема в том, что у каждого тут – свой порядок.

Кэйт сидела за своим столом, просматривая документы с пометками «особо опасные», «лидеры группировок», «склонны к манипуляциям». Она уже составила предварительную картину внутренней тюремной иерархии, и несколько имён выделялись жирным. Среди них – Дэниел Хант.

– Саманта, – произнесла она, не отрываясь от бумаг.

– Да, – откликнулась помощница, отодвигаясь от ноутбука.

– Запиши Ханта на приём. Через двадцать минут. В кабинете. Без охраны.

Саманта удивлённо приподняла бровь:

– Уверена?

Кэйт подняла глаза и спокойно ответила:

– Он не нападёт. Ему пока это невыгодно.

Через двадцать минут дверь кабинета открылась, и в сопровождении короткого молчаливого конвоя в кабинет вошёл Дэниел. Его движения

были спокойными, взгляд цепким. Он встретился с глазами Кэйт – на долю секунды напряжение повисло в воздухе.

– Проходи, – сказала она, не вставая. – Садись.

Он сел, не проронив ни слова. Секунда, другая. Кэйт изучала его, как будто читала между строк. Он смотрел прямо, уверенно, но без вызова. В его лице была какая-то ледяная выдержка, от которой у многих терялись слова. Но не у неё.

– Дэниел Хант, – сказала она, листая его дело. – Тридцать шесть лет. Финансовые махинации, незаконные сделки, наркотики, подозрения в отмывании. Ни одной прямой улики. Только показания компаньона, который сейчас под программой защиты свидетелей.

Он молчал.

– Но меня интересует не это, – продолжила она. – Меня интересует, почему такой человек, как ты, за шесть лет не ввязался ни в одну серьёзную драку. Не попал в карцер. Не нажил себе ни врагов, ни союзников. Как будто ты просто ждёшь.

Он слегка улыбнулся уголком губ.

– А вы как думаете?

Кэйт опёрлась локтями о стол:

– Думаю, ты всё ещё играешь в свою игру. И мне нужно знать – ты будешь играть против меня?

– Я здесь не для игры, – тихо ответил он. – Я просто хочу выйти отсюда по-хорошему.

– По-хорошему тут не бывает, – сказала она, резко закрывая его папку. – Учитывая, как устроен этот мир – особенно в этих стенах.

Они снова посмотрели друг на друга. Долгая, почти напряжённая тишина.

Кэйт встала, прошла за его спину к двери и, открыв её, бросила:

– Всё. Свободен.

Когда он уже шагнул за порог, она добавила:

– Но мы ещё поговорим, мистер Хант.

Дверь закрылась. Дэниел шёл по коридору, ощущая на себе взгляды охраны. Он знал: сейчас за ним будут следить вдвойне. Но главное – он тоже увидел кое-что в этих глазах.

Она не боится. И это было… даже интересно.

Как только дверь закрылась, Кэйт не села обратно сразу. Она стояла у окна, скрестив руки на груди, глядя на внутренний двор, где неспешно двигались заключённые. Серые пятна на фоне белых стен.

Дэниел Хант.
Он был… не таким, как остальные. Ни агрессии, ни подчинённого взгляда. Спокойствие – ровное, почти ледяное. Будто не он заключённый, а она – та, кого вызвали на допрос.

– Он точно не из простых, – раздался за спиной голос Саманты, которая снова вошла с планшетом в руках.

– Нет, не из простых, – тихо ответила Кэйт, не оборачиваясь.

– И что думаешь?

Кэйт повернулась, подошла к столу, взяла папку с делом Дэниела и щёлкнула обложкой.

– Он не опасен в привычном смысле. Но он может стать проблемой, если потеряет интерес к «выходу по-хорошему». Таких надо удерживать не силой, а вниманием. Лишишь их цели – и они превращаются в неуправляемую силу.

– Хочешь его использовать? – Саманта прищурилась.

– Нет, – отрезала Кэйт. – Я хочу понять, чем он дышит. Он один из немногих, кто ещё не пытается играть со мной. И это или признак силы, или – хорошо отыгранная маска.

Она села в кресло, развернув планшет к себе.

– Что с распределением по секторам?

– Все отряды стабилизированы. В двух блоках усилены патрули. Есть подозрение, что в третьем блоке зреет контрабанда. Я уже направила туда проверку.

Кэйт кивнула.

– Подготовь список всех, кто работал с прежним начальником. Я хочу поговорить с каждым. Особенно с теми, кто «тихо знал всё, но молчал».

Саманта коротко улыбнулась:

– То есть со всеми?

– Вот именно, – ответила Кэйт, чуть склонив голову. – Мне нужна вся система на ладони. От уборщика до вахтёра. Я хочу знать, как течёт воздух по этим коридорам. Кто с кем спит, кто с кем делит сигареты, кто кому передаёт сообщения взглядом.

– Это война?

– Нет. Это – территория. А я должна стать её частью прежде, чем она начнёт жрать меня изнутри.

Саманта всё ещё стояла у двери, с планшетом в руках и неприкрытым лукавством в глазах.

– Он, конечно, не из простых… – протянула она с невинным выражением лица, – но ты же таких и любишь. Особенно по субботам.

Кэйт резко подняла взгляд, на секунду зависнув в полной тишине. А затем – впервые за эти дни, с тех пор как она переступила порог этой тюрьмы – рассмеялась. Не громко, но по-настоящему. Смех сорвался неожиданно, как будто сама себя им застала врасплох.

Саманта торжествующе вскинула брови:

– Вот, другое дело. А то ты уже почти превратилась в одного из этих бетонных блоков.

Кэйт покачала головой, с улыбкой:

– Уходи, пока я не повысила тебе нагрузку на смену.

– Уже ушла! – бросила Саманта, открывая дверь. – Но ты признай: он тебя зацепил.

Кэйт ничего не ответила. Лишь снова посмотрела в окно, но на лице её всё ещё оставался тот редкий, живой свет, что только что пробился сквозь её привычную строгость.

Но у Кэйт был один небольшой секрет. Секрет, который она тщательно скрывала за своей железной выдержкой и строгим внешним видом. Секрет, который раскрывался каждый выходной, в те самые субботы, когда тюремная жизнь немного замедлялась, и она могла позволить себе забыть о своих обязанностях, обо всех этих играх власти и манипуляциях.

В этот день её строгая дисциплина и внимание к каждой детали начинали потихоньку ослабевать. Она знала, что она была строгим начальником, но что-то в ней позволяло расслабиться, даже если только на пару часов в неделю. И в эти моменты, когда уходил очередной тяжёлый рабочий день, когда тюремная жизнь вновь становилась немного меньше в её глазах – она могла позволить себе немного роскоши.

Тот самый секрет, который никто не знал. Секрет, который никогда не должен был выйти наружу. Потому что у такого человека, как Кэйт Бланшед, не было права на слабости. Но её мрачная тайна скрывалась не в действиях, а в том, как она спускала этот пар… а особенно где.

Это не было чем-то эгоистичным или даже разрушительным. Нет, это было нечто гораздо более личное, что не имело ничего общего с её ролью начальника. Но, как и все тайны, она была бы уничтожена, если бы стала известна. Поэтому Кэйт никогда не позволяла себе быть слишком расслабленной. Она умела держать всё под контролем – все, кроме этого одного момента в неделю.

Глава 7.

Наступил четверг. Как и все другие дни, он не предвещал ничего особенного – пока не пришло уведомление. Оно было неприметным, напечатанным на стандартном листе бумаги, но для Дэниела оно стало настоящим напоминанием о внешнем мире. Письмо от суда, с уведомлением, что документы по его делу были зарегестрированы. Это был шаг к возможному выходу, хотя и не гарантированный, но всё равно возможность. И теперь ему нужно было расписаться, чтобы подтвердить получение уведомления.

Вскоре его вызвали в кабинет Кэйт. В её глазах снова мелькала сосредоточенность, и всё, что ей нужно было – это документ, который подтверждал, что Дэниел принял уведомление.

– Дэниел, – её голос был строгим, как всегда, но он казался менее отчуждённым, чем обычно, – ты получил уведомление. Это значит, что теперь в твоём деле что-то сдвинулось. Ты готов к суду?

Он кивнул, сдерживая эмоции. На мгновение его мысли вернулись к документам и адвокатам, но когда он посмотрел на неё, не смог избавиться от ощущения, что что-то в атмосфере кабинета изменилось.

– Это не гарантирует твоего выхода, но, по крайней мере, это шаг вперёд, – продолжила Кэйт, заполняя бумаги, но её внимание было явно не только на этом.

Дэниел почувствовал, как нарастающее напряжение вдруг слегка ослабло. Может, это было в её манере говорить, или в том, как она взглянула на него, что заставило его сердце биться немного быстрее. В её взгляде мелькнула искорка чего-то… не совсем профессионального. И это было не совсем нормально для неё.

Его чувства начали путаться. Это не было частью игры. Всё было слишком реальным, слишком неожиданным. Он хотел, чтобы эта встреча не заканчивалась. Хотя его разум и говорил, что нужно держать дистанцию, интуиция подсказывала, что он хочет видеть её не только как начальника. Это чувство было странным, но Дэниел никак не мог избавиться от него.

Кэйт подняла голову и заметила его взгляд. Её глаза слегка сузились, но она не отводила взгляда. На лице мелькнула лёгкая усмешка, и это было нечто совершенно новое.

– Ты, кажется, об этом не думал раньше, – сказала она с игривым тоном, немного преувеличив.

Дэниел замер. Это было как легкий удар тока, что-то, чего он не ожидал от этой женщины, которая всегда была для него символом силы и уверенности.

– Что ты имеешь в виду? – он постарался вернуть разговор в привычное русло, но её манера говорить заставляла его теряться.

– Ничего особенного. Просто не все здесь такие серьёзные, как ты, – её тон был лёгким, даже немного насмешливым, но в её глазах оставалась загадка, которую он не мог разгадать.

Дэниел почувствовал, как его чувства начинают смешиваться – он не был уверен, что именно он ощущает. Это был интерес, но не только. Он не мог понять, почему всё это вдруг так важно для него.

И в этот момент, когда его сердце начало биться немного быстрее, в кабинет вошла Саманта, нарушив этот момент. Она с усмешкой взглянула на них, моментально почувствовав напряжение в воздухе.

– Эй, не слишком ли ты заигрываешь с нашими заключёнными, Кэйт? – её голос был таким же шутливым, как и её взгляд.

Кэйт моментально вернулась в привычное для себя русло, скрыв все эмоции под маской строгости.

– Ты не вовремя, Саманта, – ответила она, снова переходя на профессиональный тон.

Дэниел молчал, его чувства всё ещё не могли прийти в порядок. Он знал, что это была всего лишь игра, но это всё равно оставило в нём странный след.

Саманта, заметив, что атмосфера в кабинете как-то изменилась, не могла не подшутить.

– Ну, вы тут, кажется, нашли общий язык, – сказала она с ехидной усмешкой, переводя взгляд с Кэйт на Дэниэла.

Кэйт быстро вернулась к своим бумагам, игнорируя шутки подруги. Она была мастером контроля над ситуацией, и ничто не могло отвлечь её от её задач. Но что-то в её лице всё же выдавало, что она была немного заделана недавним разговором.

– Всё в порядке, Саманта, – сказала она холодно, но её голос звучал несколько мягче, чем обычно.

Саманта, видя, что игра продолжается, лишь ухмыльнулась и пошла к двери.

– О, ладно, ладно, не буду мешать, – бросила

она, выходя и оставляя их наедине.

Когда дверь закрылась, в кабинете снова повисла тишина. Дэниел сидел, не зная, что сказать. Он снова почувствовал, как некий барьер между ним и Кэйт становится не таким уж непреодолимым. Он не знал, что чувствовать. Она была его начальником, строгим, бескомпромиссным человеком, но что-то в её поведении, в её взгляде, заставляло его задуматься.

Он вдруг осознал, как его мысли были заняты ей. Хотя он и пытался сосредоточиться на более насущных вопросах, таких как его освобождение, этот момент в кабинете всё равно продолжал вертеться в его голове. Он поднялся, чтобы уйти, но перед тем как направиться к двери, снова оглянулся на Кэйт.

– Я, наверное, пойду… – начал он, но остановился, почувствовав, что его голос звучит мягче, чем обычно.

Кэйт подняла глаза и, видя его растерянность, слегка приподняла бровь.

– Да, конечно, – её голос был таким же спокойным, как и всегда, но с лёгким оттенком того, что она не совсем теряла бдительность.

Дэниел замолчал, его руки немного скрестились на груди. В этот момент он почувствовал, как напряжение снова окутало его. Он хотел спросить что-то, хотел ещё один момент общения с ней, но слова застряли в горле.

– Удачи тебе, – сказала она коротко, но добавила с лёгким намёком: – Хотя, в нашем случае удача – это не всегда то, что можно предсказать.

Он кивнул, пытаясь уйти, но на мгновение застыл у двери.

– Кэйт… – его голос вдруг стал серьёзным, даже немного мягким.

Она повернула голову, её глаза встретились с его взглядом.

– Да? – спросила она, не ожидая такого поворота.

Дэниел не знал, что хотел сказать. Всё, что он мог думать, это то, как странно и непривычно было всё это. Она была его начальником, но в её присутствии он не мог не чувствовать, как его эмоции начинают брать верх.

Он быстро покачал головой, стараясь не выглядеть слишком уязвимым.

– Ничего. Просто… спасибо за возможность, – сказал он, уходя, чувствуя, как в его груди растёт странное чувство беспокойства и, возможно, даже чего-то большего.

Когда дверь закрылась за ним, Кэйт снова осталась одна в своём кабинете. Она не могла не задуматься о том, как этот разговор прошёл. Он был так… непривычен для неё. Что-то в этом человеке выводило её из равновесия, но она не могла понять, что именно.

"Возможно, это не так просто, долго не выходить за пределы своей работы", – подумала она, погружаясь в свои бумаги, но её взгляд всё равно не мог не задержаться на пустом кресле, где только что сидел Дэниел.

Глава 8.

Пятничный вечер в тюрьме был тягучим и спокойным. В камере Дэниела, как и в остальной части здания, царила тишина, только издалека доносился шум других заключённых. Он сидел на кровати, облокотившись на стену, и разглядывал потолок, погружённый в свои мысли. Мысли о прошедших днях, об этом странном и неожиданном возбуждении, которое он почувствовал в разговоре с Кэйт. Он не мог избавиться от этих мыслей, от того, как она смотрела на него, от её загадочной реакции. Чего она хотела на самом деле? Но вопрос так и оставался без ответа.

Внезапно, разрыв тишины. Шаги, звучащие по коридору. Они приближались быстро, уверенно. Дэниел повернул голову, прислушиваясь. Шаги, уверенные и быстрые, словно кто-то торопился. И вот дверь его камеры открывается с характерным звуком ключа. В коридоре стояла Саманта, её строгий взгляд встречался с его растерянным.

– Дэниел, – её голос был твёрдым, без намёка на эмоции, – собирайся. Бери полотенце и следуй за мной.

Дэниел замер, не понимая, что происходит. В его груди сразу возникло чувство тревоги. Это было что-то новое, что-то вне обычного распорядка.

– Что происходит? – он не мог удержаться, его голос был полон недоумения и беспокойства.

Саманта не ответила сразу. Она только взглянула на него, её выражение оставалось невозмутимым.

– Никаких вопросов, Дэниел, – её тон был категоричным, и в её глазах не было ни малейшего намёка на уступки. – Собирайся и иди за мной. Пошли.

Дэниел почувствовал, как его сердце начинает биться быстрее. Не зная, что это, он встал, на автомате схватил полотенце, не в силах вырвать взгляд от Саманты. Он не знал, что это значит. Может быть, какой-то новый приказ от Кэйт? Может быть, это была просто проверка? Но его интуиция подсказывала, что это не так.

Сердце колотилось, мысли путались, но он знал одно – в такие моменты не стоило задавать лишних вопросов. Он выскользнул из камеры, за ним закрылась дверь. Саманта вела его, её шаги звучали решительно и уверенно, а он шёл за ней, чувствуя, как каждый шаг приближает его к чему-то неизведанному.

– Куда мы идём? – не смог сдержаться Дэниел, но его вопрос снова остался без ответа. Саманта молчала, и только её шаги звенели в коридоре.

Он следовал за ней, и каждая секунда этой странной, молчаливой прогулки заставляла его нервничать. Что будет дальше?

Дэниел следовал за Самантой по коридорам, которых он никогда не видел раньше. Это было другое крыло тюрьмы, тёмные, длинные коридоры с яркими лампами, которые резко освещали только небольшой участок перед ним, делая остальную часть пространства зловещей и неизвестной. Он не мог понять, что происходит. Мысленно перебирал возможные варианты, но все они казались ему невероятными. Почему его ведут сюда? Куда вообще они идут? Саманта молчала, её шаги звучали уверенно, как всегда, не выказывая ни малейшего намёка на беспокойство. Но его растущее чувство тревоги лишь увеличивалось с каждым шагом.

Как они двигались дальше, впереди вдруг раздались мужские голоса. Дэниел замедлил шаг, пытаясь различить их разговор, но слова сливались в общую неясную болтовню. Он едва мог разобрать, о чём говорили эти люди, но шаги и звуки голосов становились всё громче. Сердце Дэниела начало биться быстрее. Он осторожно приблизился, но как раз в этот момент Саманта резко остановилась и обернулась.

– Подпиши это, – её голос был таким же спокойным и твёрдым, как всегда, но в её руке был какой-то документ, который она протянула ему.

Дэниел нахмурился, не понимая, что происходит.

– Что это? – он не удержался и спросил. – Что вообще происходит?

Саманта не ответила сразу. Она подала ему документ, и её взгляд стал немного мягче.

– Это документ о неразглашении тайны, – её голос был твёрдым, но в нём можно было почувствовать лёгкую тень терпения. – Тайны, которую ты узнаешь завтра.

Дэниел с недоумением посмотрел на бумагу в её руках. Это было что-то, что явно не имело никакого отношения к обычному распорядку жизни в тюрьме. Он ещё больше растерялся, но не успел ничего сказать, как Саманта слегка улыбнулась, и её тон стал мягче.