Иерихонские трубы

Вдруг он захохотал своим толстым, добродушным смехом так громко, что с разных сторон с удивлением оглянулись люди на этот странный, очевидно, одинокий смех. – Ха, ха, ха! – смеялся Пьер. И он проговорил вслух сам с собою: – Не пустил меня солдат. Поймали меня, заперли меня. В плену держат меня. Кого меня? Меня! Меня – мою бессмертную душу! Ха, ха, ха!.. Ха, ха, ха!.. -смеялся он с выступившими на глаза слезами.

Л.Н. Толстой «Война и мир»

Это была последняя служба, на которой была Девочка с Бабушкой и ее любимым Батюшкой, в Храме Усекновения главы Иоанна Предтечи, поскольку вскорости Бабушка умерла, а Девочка уехала из родного города в другие края. В тот вечер Храм, как никогда, был наполнен прихожанами, так, что маленькая Девочка лишь видела длинные юбки женщин, поющих в хоре, и, подняв голову, могла любоваться небосводом самого Храма. Она слышала голос ею горячо любимого Батюшки и совершила попытку пробраться к нему, раздвигая, как в чаще леса, в котором глухо наросли деревья, юбки и брюки, стоящие ближе к Священнику. Наконец, она добралась до него и увидела самого красивого и умного Батюшку на свете, как обычно одетого для службы в Храме, в царские ризы. Его ясный, негромкий и отовсюду слышимый голос, был вокруг всех и ее самой. Храм наполнялся, как Чаща для причастия вином, Великой и Страшной Тайной, переплетенной с чистым голосом Батюшки и пением церковного хора.