Мой возлюбленный ангел

Пролог

Очередной учебный год закончился, и начались каникулы. Я стояла на балконе нашего особняка. Был вечер, садилось солнце. Верхушки деревьев в лесу окрасились багрянцем, а вот поле для гольфа уже было в темноте. Небо переходило из алого, цвета свежей крови, к ярко-оранжевому у самого горизонта. Я облокотилась на край балкона и поёжилась от сумеречной прохлады, а потом перевела взгляд вниз, на клумбы с разноцветными розами – их было бы не видно, если б не фонарь. Затем я в последний раз посмотрела на лес, тяжко вздохнула и вернулась в свою комнату. Здесь тоже было прохладно. Я села на краешек своей двуспальной кровати и провела рукой по шёлковому покрывалу, снова вздохнула и поняла, что готова совершить это, что я, наконец, приняла решение.

Глава 1. О себе

Меня зовут Феликс, и я обычная девчонка с нетипичным для девочки именем. Мне шестнадцать, но я выгляжу младше. У меня ярко-зелёные глаза и огненно-рыжие волосы до плеч, которые всегда в беспорядке, что бы я с ними не делала, а длинная чёлка постоянно лезет на глаза. Я невысокого роста, но очень стройная и грациозная.

Теперь о моей семье.

Мои родители – одни из самых богатых людей, потому что мой отец занимает должность мэра нашего города. Его постоянно не бывает дома, а в те редкие минуты, когда он всё-таки появляется, мы почти не видимся. Из-за этого я о нём почти ничего не знаю. Моя мама занимается исключительно мной, но об этом отдельный разговор.

Мы живём за городом, в одном из тех мест, где ещё остался нетронутый уголок природы. У нас двухэтажный особняк с множеством комнат и тремя ванными. Есть прислуга, которую я бы назвала множеством ненужных людей. Вообще-то я не имею ничего против горничных и поваров, но, когда по дому бродят почти что незнакомые люди, не известно для чего нужные… Это ужасно! Когда на кухне трудятся два десятка поваров, а уборщиц точно не меньше дюжины, кому это нужно, спрашивается?!

Теперь снова о моей маме.

Она уже не молода, но следит за собой (и может приводить себя в порядок три часа подряд) и потому выглядит на десять лет моложе. Все её подруги и знакомые от неё без ума, потому что она может быть очень милой и умной, может очаровать любого, если, конечно, захочет. Этим я на неё слегка похожа, так как тоже хорошо лажу с людьми, легко с ними схожусь и уже после нескольких минут разговора с человеком начинаю понимать его, и никаких преград в общении между нами нет.

Однако со мной мама ведёт себя совершенно иначе. Возможно, она любит меня по-своему, но её мысль, её навязчивая идея о том, чтобы превратить меня в сверхчеловека, всё портит. По её мнению, я должна уметь абсолютно всё и любым делом владеть в совершенстве. Чуть ли не с пелёнок имею я жёсткий распорядок дня, от которого нельзя отступить ни на шаг. Ему я должна следовать неукоснительно, мама сама следит за этим и контролирует меня. С раннего детства я посещаю огромное количество секций и кружков, занимаясь искусством, спортом и изучением языков. У меня никогда нет времени на такие вещи, которые люди обычно называют хобби.

Как только я занимаю первое место в каком-либо конкурсе или соревновании, мама считает, что я достигла совершенства в этой области. На следующий день она находит мне новое «увлечение».

Когда мне неинтересно заниматься чем-то или попросту нет сил для занятий, я всё же должна это делать, иначе мне предстоит выслушивать недовольство матери несколько дней подряд, а её причитания о моей неблагодарности совершенно невыносимы для моих слабых нервов. Поэтому я всегда подчиняюсь её воле.

Мама нанимает для меня самых лучших частных преподавателей, репетиторов, чуть ли не профессоров, поэтому, несмотря на то, что сейчас лето, мои каникулы напоминают рабочие дни. Обычные школьники в это время гуляют дни напролёт, а я хожу в гости, демонстрируя свои таланты, участвую в церемониях, выставках, конкурсах, проявляя себя, как юный вундеркинд.

Она также хвастается мной перед своими друзьями, заставляя меня показывать им свои награды или демонстрировать свои достижения и умения, при этом я обязана улыбаться в тридцать два белоснежных зуба и изображать благодарную дочку. Знали бы они, как надоело мне вести себя как послушная цирковая собачка!

Мне позволено носить только те вещи, которые выбраны моей мамой. Моя комната устроена по желанию моей мамы. Мне повезло только с причёской. Как-то я сказала, что творческий беспорядок на голове только подчеркнул бы мои таланты, и она согласилась со мной, разрешив оставить стрижку с непослушными прядями.

Раньше я не задумывалась о домашней тирании. В детстве я была рада осчастливить родителей победой в соревновании или новым знанием. Так мне казалось, что я им нужна.

Но однажды всё изменилось.

Мне было тринадцать. В тот день я ехала с родителями на какой-то очень важный приём. Мы стояли в пробке рядом со стадионом, и мне разрешили открыть окно в машине. Я высунула голову и стала смотреть на игру мальчишек. Белобрысый парень сразу привлёк моё внимание. Он носился по полю, как ураган, забив два гола подряд, но вдруг споткнулся и упал на своего товарища, они вместе повалились на траву и весело захохотали. А потом он поднял голову и посмотрел прямо на меня, улыбнулся и помахал рукой. Я хотела было ответить, но в этот момент машина тронулась. Я больше никогда его не видела, но с этого момента всё переменилось, и я поняла, что значит свобода для ребёнка.

Я улыбнулась, вспоминая этот эпизод. Именно тогда я осознала, как мне не хватает свободы. Я всегда выполняла чужую волю, а не то, чего хотелось лично мне. Единственным моим желанием стало покинуть дом и отправиться странствовать, делая то, что желанно в данный момент, и идя туда, куда зовёт сердце. Конечно, я понимала, что без денег об этом нечего думать и что требуется время на подготовку к побегу, так что в тот момент я не была готова ни к чему подобному.

Поэтому я продолжала выполнять мамину волю ещё три года.

Только совсем недавно я поняла, что готова оставить родной дом. Произошло это в конце учебного года, когда я получила диплом об окончании школы, и обязанность посещать это заведение больше не вменялась мне.

Но эти каникулы не прервали моего обучения, наоборот, теперь я была загружена ещё больше. Мама грезила о моём поступлении в колледж.

А мне так хотелось убежать в лес, на который я смотрела каждый день из окна. Я мечтала о прогулке в город, когда можно бесцельно бродить по улице и беседовать с людьми. Не с теми, кто окружал меня все эти годы (таких я стала презирать), а с теми, кто жил простой жизнью и гулял, где ему вздумается.

Я поняла, что жить так, как я жила всю свою жизнь, больше нет никаких сил. Мне необходимо было изменить свой распорядок прямо сейчас, не дожидаясь совершеннолетия.

Я знала, что родители станут меня искать, что у меня ещё недостаточно денег, которые удалось скопить, но я больше не могла ждать.

Ровно месяц вплоть до сегодняшнего дня обдумывала я план побега. Он был прост. Я решила – благо я занималась верховой ездой и у нас была конюшня – сбежать верхом на лошади. Если бы у меня ничего не вышло, я могла бы сказать, что лошадь просто понесла. Единственным минусом в плане было то, что мне придётся оставить лошадь на шоссе, когда я приступлю ко второй части плана, а именно – к путешествию автостопом. Я всегда любила животных, поэтому чувствовала некоторую долю вины, когда представляла, что оставлю живое существо вот так, на дороге. С лошадью могло что-нибудь случиться, и оставалось надеяться, что умное создание всё же найдёт дорогу домой.

Я услышала, как к особняку подъехала машина, зашуршав гравием. Это прибыл отец. К счастью, он даже не догадывался, что это моя последняя ночь в его доме.

Глава 2. Дьявол

Забравшись в кровать, я раздумывала о том, что стану делать дальше после того, когда кто-нибудь согласится подвезти меня. Полностью стемнело, и я не видела ничего, кроме силуэта балкона, который выделялся белым прямоугольником из-за фонаря, освещавшего крыльцо особняка. Ещё сильнее затрещали цикады и принесли с собою ночную прохладу.

Внезапно я почувствовала, что в комнате резко потеплело, а от следующего дуновения сделалось и вовсе жарко. Буквально за несколько секунд пространство наполнилось духотой, как в турецкой бане, но я никак не могла понять, в чём дело. Я откинула одеяло, чтобы встать и во всём разобраться, но тут заметила какую-то фигуру у балкона в тёмном балахоне с капюшоном, который мешал различить подробности. Я смогла только отметить, что силуэт выше меня примерно на две головы. Когда некто повернулся ко мне, я почувствовала от него порывы обжигающе-горячего воздуха.

– Ты кто? Что тебе нужно? – вскричала я, ничуть не испугавшись. Всё-таки я была у себя дома и могла позвать на помощь, если что. Однако мне было неприятно, что некто посторонний стоит здесь и разглядывает меня (я имела обыкновение спать летом почти без одежды).

– Не стоит этого делать, Феликс. Есть другой выход, – бархатным, с успокаивающими нотками голосом отозвался незнакомец. На какой-то миг я почувствовала себя маленькой девочкой.

– Кто ты? – повторила я вопрос, подавив в себе внезапное желание покориться воле тёмного силуэта.

– Я дьявол, – прозвучал спокойный ответ.

– Ага, так я тебе и поверила! Ещё скажи, что пришёл ко мне из самого ада.

Я ему не верила. Его шутка была неуместной в этой невыносимой жаре.

– Так оно и есть, – подтвердил он тем же тоном. – Убедись сама.

Называющий себя дьяволом взмахнул руками, и я увидела, как вспыхнул огонь вокруг моей кровати. Языки пламени взметнулись к потолку и погасли.

– Здорово, – похвалила я. Огонь только заворожил, но не испугал. – Покажи что-нибудь ещё.

Дьявол исчез из того места, где стоял, но в следующий миг оказался у моей кровати. Клубы дыма, из которых он появился, тотчас рассеялись.

– Я тебя убедил? – спросил он, повернувшись ко мне. Лица его я не видела, только нависающий капюшон, а за ним – тьма. Зато я ощущала волны жара, исходящие от его тела. – Все смертные такие недоверчивые, – пробурчал он.

– Ты не сказал, что тебе нужно, – приняв присутствие дьявола как данность, я не могла поверить, что он явился ко мне без причины. – Мне называть тебя дьяволом или ты предпочитаешь другое имя? – с издёвкой добавила я.

– Дэл. Можешь звать меня Дэлом, – он уселся на мою кровать, как на свою собственность. Я притянула одеяло к себе, негодуя на него за то, что он не понимает, как мне неловко, или притворяется таковым. – Я хочу тебе помочь и предлагаю заключить сделку.

– С каких пор дьявол помогает людям? – я встряхнула головой, чтобы убрать навязчивую чёлку с глаз, и посмотрела туда, где, по моему мнению, должны были находиться его глаза. – Я не так глупа, чтобы довериться дьяволу, тем более, когда речь идёт о заключении договора. Ты пришёл за моей душой.

Дэл ничего не ответил, а я начала раздражаться из-за невыносимой духоты и того, что мне ещё приходилось сидеть завёрнутой в одеяло. Он продолжал молчать и пребывал в неподвижности, и я, наплевав на приличия, встала, поддерживая на себе одеяло, и подошла к балконной двери, едва ощущая желанную прохладу снаружи.

– Я просто хочу помочь. Давай заключим сделку, – Дэл наконец-то заговорил, но оставался недвижим.

– С какой стати мне заключать с тобой сделку? – спросила я ещё более раздражённо и скрестила руки, удерживая на груди одеяло.

Наверное, так впервые случилось, что дьяволу приходилось уговаривать человека. Обычно сами люди призывают духа зла.

– Потому что я знаю, какой конец тебя ждёт. Цезарь понесёт, испугавшись грузовика, и ты попадёшь под колёса другой машины, когда свалишься с коня.

Я молчала, и он добавил:

– Мне казалось, смерть не входит в твои планы.

Я всё ещё молчала.

– Феликс, ты ведь хочешь свободы? – спросил искуситель человечества вкрадчивым голосом. – Хочешь жить по собственному желанию? Ты можешь получить всё это.

Я взглянула на распорядок ежедневных занятий, который висел на двери, перевела взгляд на шкаф, наполненный кубками, грамотами и прочими моими награждениями. Вспомнился тот день, когда всё изменилось, и я решила покинуть собственный дом.

– Хорошо. Что за сделка? – я решила пока выслушать предложение. В любом случае решение принимать мне.

Распахнув балконную дверь во всю ширь, я позволила ночному воздуху проникнуть в комнату.

– Я предлагаю тебе один желанный день, которым ты можешь распоряжаться по своему усмотрению. В обмен я прошу тебя служить мне ровно тринадцать лет. После этого срока делай, что хочешь. Можешь продолжить работать со мной, можешь остаться среди людей. Но это ещё не всё. Ты получишь бессмертие – самое заветное желание любого смертного со времён столь давних, что только ангелы помнят о них. Этот дар я предлагаю не всем, только особенным. Таким, как ты, – Дэл проговаривал слова очень медленно, делая паузы, будто объясняя ученику урок. Его голос нравился мне всё больше, но я не могла понять, в чём причина, и уж конечно не собиралась признаваться в этом ему.

– Слишком просто. Почему я должна верить тебе?

Меня устраивало его предложение, но я помнила, что в моей комнате сам дьявол, князь тьмы, которому нельзя доверять. Какой бы заманчивой ни была сделка, выгоду от неё всегда получал только хозяин.

– У тебя нет выбора, Феликс. Либо пойдёшь со мной, либо умрёшь под колёсами. Либо всё останется как прежде, но ты не согласишься на это.

Я прижалась лбом к оконному стеклу, размышляя. Мне бы очень хотелось принять его предложение уже ради одного того, чтобы служить ему. Я не имела тяги к сверхъестественному, но всегда хотела понять, как устроен мир. Плюс ещё моё сердце противилось видеть в нём исчадие ада, наоборот, его притягательный голос манил меня, как глаза боа манят кролика.

– Я согласна заключить с тобой сделку, – наконец решилась я, подходя к фигуре в балахоне. – Мне нечего терять в этой жизни.

– Я рад, что ты приняла правильное решение. Что ж, заключим договор.

Мгновенно на кровати возникли свиток пергамента и серебряный нож. Сначала я взяла пергамент. На потемневшем листе чёрными чернилами было выведено сверху витиеватым узким почерком «Сделка с Дьяволом», оставшаяся часть была пуста.

Я недоумённо посмотрела на Дэла и спросила:

– И это всё?

– Возьми нож и позволь паре капель крови упасть на пергамент. После этого поставь где-нибудь внизу свою подпись.

Он слегка пошевелился, отчего волны жара едва не придушили меня.

Я не стала спрашивать, подписываться ли мне пальцем или взять ручку, а молча принялась за дело. Нож оказался ледяным, его рукоять украшала змея с рубинами в глазах.

– Змей-искуситель, – хмыкнула я, проводя лезвием по коже ладони.

Как только моя кровь коснулась пергамента, она исчезла, как бы всосавшись в него, а нож превратился в перо. Порез на ладони тотчас затянулся.

Я подписала документ и протянула дьяволу.

– Теперь мы связаны с тобой, и пути назад нет, – пергамент и перо исчезли, а Дел встал.

– Я ни о чём не жалею, – подумала я, тоже вставая. Не хотелось сидеть рядом с такой высокой фигурой.

– Завтра твой день, Феликс. Никто и ничто не помешает тебе провести его так, как пожелаешь. Но помни, ровно через сутки я приду за тобой, где бы ты ни была.

– Погоди, а как же мои родители?

– Придётся стереть им память. Но ты не волнуйся за них, они ведь тебе не родные.

– Как не родные? В каком смысле? – воскликнула я, но дьявол исчез. Лишь клубы дыма напоминали о его присутствии, да и они вскоре развеялись.

В комнате разом воцарилась желанная прохлада, а мне так сильно захотелось спать, что я сразу уснула, как только моя голова коснулась подушки.

Глава 3. Счастье, принёсшее горе

Я проснулась из-за того, что солнце светило прямо в лицо. Это было странно, потому что по распорядку дня я встаю в восемь утра, а в это время солнце ещё не заглядывает в мою комнату на западной стороне. Взглянув на настенные часы, я поняла, что уже полдень. Не верилось, поэтому я проверила время по наручным электронным часам, которые не могли ошибаться. Убедившись, что сейчас действительно полдень, я вскочила. Вчерашнее появление дьявола не было сном, он явился, и мы заключили сделку на самом деле. Сердце радостно забилось при мысли, что я могу теперь делать то, что хочу.

Одевшись наспех, я спустилась в гостиную. Там не было никого, как и на кухне, и в столовой. Обойдя дом, я поняла, что в нём только я. Чтобы убедиться, я даже покричала, но ни одна живая душа не ответила мне.

Неописуемый восторг охватил меня при мысли, что я наконец-то одна, что меня не окружают многочисленные незнакомые люди и мама не контролирует меня.

Вернувшись к себе, я переоделась в джинсовые шорты и майку – одежду, которая, по маминому мнению, не подходила для девушки из порядочной состоятельной семьи. Они долгое время пылились в шкафу, пока я носила всевозможные платья. Но теперь-то я могла надеть то, в чём чувствовала себя комфортно!

Вернувшись в столовую, я приготовила незамысловатый завтрак из того, что нашла в холодильнике. Он показался мне лучшим в мире!

Внезапно я захотела прокатиться на Цезаре – элитном скакуне-альбиносе, которого спецзаказом доставили с лучшего конного завода на другом континенте. Летнее солнце приятно пекло мне спинку, пока я пересекала лужайку.

Конь заржал, когда я подошла к его стойлу. Его стать указывала на безупречную родословную, и мне не верилось, что он может понести, испугавшись грузовика, как утверждал властитель ада. Цезаря обучали лучшие специалисты, последний его тренер предоставил отличные рекомендации о нём, и я была уверена в его надёжности. Цезарь сразу, как только я его увидела, понравился мне, несмотря на его необычные красные глаза. Я привязалась к нему, и он стал моим домашним любимцем. С трудом справилась я с его упряжью, потому что прежде сама этого никогда не делала, его всегда ко мне подводили уже полностью осёдланным.

Но вот мы тронулись, и я звонко расхохоталась без причины. Мне было так хорошо и легко при мысли, что этот волшебный день только для меня, и я вертела головой, осматривая окрестности как будто впервые.

Я объехала пруд и направилась в поле, предвкушая дикий галоп. Узкая тропинка вела меня неизвестно куда, и я просто наслаждалась запахом летнего разнотравья до тех пор, пока не стала вспоминать вчерашнее посещение дьявола. Также я не могла не припомнить его последних слов, которых он так и не пожелал разъяснить мне.

«Они ведь тебе не родные».

Что бы это не означало, мне надо было найти разгадку прямо сейчас, и сделать это я могла лишь в одном месте, там, куда мне воспрещалось входить – в родительской спальне.

Спешившись, я пустила коня пастись. Умное животное само решит, где ему лучше, и, если понадобится, вернётся в стойло самостоятельно. Тайна подгоняла меня, и я возвращалась так быстро, как только могла.

Прежде я боялась нарушить запрет и ступить на территорию, куда мне не было хода. Вот и теперь помедлила перед родительской спальней и только ещё раз убедившись, что в доме действительно никого нет, толкнула дверь и решительно вошла внутрь.

Комната оказалась в фиолетово-золотых тонах: у дальней стены стояла большая кровать с пологом, напротив – гардероб в стиле Людовика Четырнадцатого, на полу – мягкий ковёр с ворсом, на стене – огромное зеркало в позолоченной раме, расширявшее пространство. На ночном столике у кровати я заметила фото, где наша семья стоит на крыльце особняка. Мне тогда было шесть, и мы только сюда переехали. Тогда я была счастливей, чем сейчас.

Я вышла на балкон и, опёршись на перила, посмотрела на пруды. Зеркальная гладь воды не колебалась, солнце нещадно пекло, и жужжание насекомых не прекращалось. Стоять бы вот так весь день, глядя вдаль, и не испытывать беспокойства перед грядущим!

Но сколько бы я не оттягивала момент поисков, он должен был наступить, и я вернулась в комнату, не зная, что надеюсь отыскать. Было стыдно трогать родительские вещи без разрешения, но я не могла иначе. Я перебрала предметы на ночном столике, заглянула на каждую полку гардероба. Обыскав всё самым тщательным образом, я ничего не нашла, что касалось бы лично меня.

Решив передохнуть, я уже собралась снова выйти на балкон, как вдруг меня осенило. Когда привезли этот гардероб, а было это довольно давно, один из перевозчиков упомянул, что он с секретом. Стоило лишь нажать на скрытую панель, как тут же появлялось внутреннее отделение. Я начала простукивать стенки и, если бы не моя внимательность, обязательно бы упустила этот секрет. Ложная панель находилась на самом видном месте, под ручкой дверцы, но абсолютно сливалась по цвету с этой самой дверцей, и едва ли между ними была щель. Я нажала, и внутри что-то щёлкнуло. Открыв дверцу, я обнаружила на нижней полке откинувшуюся планку, которая служила крышкой внутреннему отделению. Засунув туда руку, я вытащила всё, что там лежало. Это оказалась папка, полная бумаг.

Сев на родительскую кровать, я принялась просматривать листок за листком. Сперва шли только старые письма, но потом попался документ об удочерении – то, чего я так боялась обнаружить.

Люди, с которыми я прожила всю жизнь, не являлись моими настоящими родителями. Дьявол сказал мне чистую правду.

Я бегло просмотрела письма, но только три имели отношение ко мне. Все они были адресованы маминой сестре, которая жила в Париже и у которой я гостила несколько раз. Моя тётя без конца восхищалась моими талантами вундеркинда.

Первое письмо было написано пятнадцать лет назад. В нём мама (я пока ещё продолжала считать её таковой) писала, что нашла годовалого малыша на улице. Не ясно, по какой причине и кто оставил его, и почему его обнаружила именно она, а не другие прохожие. Ребёнок был очень красив, на его руке красовалась шёлковая лента с именем Феликс. Мама решила удочерить девочку, ибо непонятным образом почувствовала, что малышка именно её видит своей матерью.

Во втором письме она благодарила тётю за то, что та считает мысль об удочерении потрясающей, а также описывала мелкие бытовые проблемы, связанные с Маленькой.

Прочитав последнее письмо, я поняла, зачем маме понадобилось делать из меня чудо-ребёнка и загружать занятиями. Ей хотелось, чтобы дочь стала гордостью семьи. Мама не могла иметь своих детей, но осознание того, что она безупречно воспитала пусть даже чужого ребёнка, помогало ей справляться с тем, что собственный муж обращает на неё так мало внимания. В конце была просьба к сестре никогда не рассказывать мне этой информации.

Меня так потрясло то, что я только что прочитала, что я даже не заметила, как ноги сами отвели меня на балкон. Глаза мои ничего не видели, уши ничего не слышали, я могла только размышлять.

Кем были мои настоящие родители?

Было горько узнать, что мама растила меня лишь для того, чтобы заполнить пустоту в своём сердце. Выходит, я росла по примеру комнатной собачки, которую дрессируют, а потом показывают перед гостями на радость хозяину. Никто не любил меня по-настоящему только за то, что я существую. Обидно….

Я беззвучно заплакала. Я поняла, что дьявол появился в самый нужный момент. Пусть он олицетворял собой абсолютное зло, сейчас я желала быть с ним сильнее, чем с кем-либо. Мне больше не хотелось жить среди людей, и я была готова умереть, если бы это дало мне возможность постичь все тайны мироздания.

Глава 4. Помощница дьявола

– Феликс, ангелы не любят, когда люди плачут, – успокаивающе молвил Дэл. Он стоял со мной рядом, а я даже не заметила, как он появился. День подходил к концу.

День подходил к концу.

– Что? Какие ангелы? – спросила я, ничего не различая из-за слёз.

– Люди считают дьявола падшим ангелом, – спокойно пояснил Дэл. – Но они не знают всей правды. Когда-нибудь я расскажу тебе свою историю.

Я перестала плакать, и слёзы моментально высохли от дьявольского жара. Я по-прежнему не различала его лица, которое по-прежнему скрывал низко надвинутый капюшон.

– Я очень рада тебя видеть, – сказала я абсолютную правду.

– Знаю. Ты думала обо мне, и я решил явиться. Я не ошибусь, если скажу, что ты готова приняться за работу, – Дэл встрепенулся, и мне показалось, что я стою рядом с полыхающим в камине огнём.

– Но ещё не полночь, – я взглянула на небо. Оно только-только начало темнеть, и багрянец всё ещё окрашивал его большую часть.

– Знаю, но мне показалось, ты больше не хочешь жить среди людей. Если я ошибаюсь, то готов подождать до полуночи.

– Не нужно, – согласилась я, убеждаясь всё более, что дьявол способен читать мои мысли.

А как же иначе? Ему должно быть подвластно всё.

– Это хорошо, – Дэл вошёл в комнату, и я последовала за ним, но старалась держаться от его жара подальше. – Хочу сообщить, что Цезаря я переместил в одну из конюшен Вены. Там у него будет жизнь, достойная его способностей. Также я стёр все воспоминания о тебе у всех смертных, которые хотя бы раз видели тебя или слышали о тебе. Более никто не будет знать, что ты существовала когда-либо среди них.

Так я поняла, что пути назад действительно нет, но у меня ещё оставалась одна последняя просьба, имеющая отношение к миру живых.

– Ты можешь назвать мне имена моих настоящих родителей? – спросила я дьявола.

Он отрицательно покачал головой.

– Всему своё время, – приободрил он, услышав мой возглас возмущения.

– Можно я тогда попрощаюсь с природой?

Мне внезапно этого захотелось, и он разрешил.

Я возвратилась на балкон. Багрянец почти исчез, и тьма стала поглощать небо. Зажигались звёзды. Я смотрела на поле, лес, на клумбы с розами – всё оставалось прежним. А меня вот ожидали перемены… Испытав лёгкую грусть, я попыталась запечатлеть окружающее в своей памяти, а затем покинула балкон.

– Я готова, – решительно сказала я, подходя к Дэлу. Фигура в балахоне возвышалась надо мной ровно на две головы, и я была не слишком этому рада.

– Возьми меня за руку, – сказал он и протянул мне ладонь.

Я сделала, как он велел, и вскрикнула, когда коснулась его обжигающей кожи. В первую секунду мне показалось, что я держусь за сосуд с кипятком, но затем жар слегка ослаб. Дьявол крепко держал меня, и я была этому очень рада, потому как в следующий миг земля ушла у меня из-под ног и всё потемнело в глазах.

В мгновение ока мы переместились, и вот я уже стояла в какой-то непонятной пещере. Вокруг нас ещё несколько секунд рассеивался дым, но не причинял никакого вреда. В пещере кроме двух старинных кресел и резного столика ничего не было. У меня слегка кружилась голова, и я ощущала слабость в ногах. Дьявол понял моё состояние, потому как сказал:

– Садись, – и махнул рукой в сторону одного из кресел, а сам уселся в другое. Руки положил на подлокотники, скрестил ноги, но балахон всё же мешал как следует различить его комплекцию.

Испытывая непонятную тревогу, я села на самый краешек и вцепилась в подлокотник. Мне всё ещё было нехорошо, и звон откуда-то падающих капель только усиливал это состояние.

– Где мы? – спросила я, как только мне чуть полегчало.

– Это неважно. Феликс, прежде чем ты приступишь к работе, нам нужно выполнить некоторые обряды. Это поможет тебе, – Дел сделал паузу, – лучше приспособиться к своим новым обязанностям.

Я невидяще уставилась в пространство между нами, прислушиваясь к своему организму. Было ощущение, что меня вывернули наизнанку. Когда я поняла, что неприятное чувство ушло, дьявол продолжил, словно до этого молчал ради меня.

– Сейчас ты выпьешь некоторое количество жидкости. С её помощью ты обретёшь некоторые способности, а заодно лишишься человеческой сущности, – Дэл говорил загадками и сидел неподвижно, так что я не могла не сравнить его со Сфинксом.

– Я превращусь в какое-то чудовище? – нервно спросила я, когда он умолк, ожидая моей реакции. Такое обстоятельство нисколько меня не радовало.

Дэл рассмеялся. Его смех не был смехом человека, и я впервые поняла, что связана с существом куда более древним, чем, например, пирамиды, который появился, вероятно, ещё до возникновения первых цивилизаций. Его интонацию и чудовищный тембр я могла лишь отчасти сравнить с basso continuio.

– Нет, твоя оболочка останется прежней, – пояснил дьявол, отсмеявшись. – Однако ты получишь значительные преимущества над смертными, изменится твоё отношение к жизни. Ты перестанешь уставать, не будешь нуждаться в пище, питье, сне. Тебе не придётся тратить время на потребности, свойственные человеку, они больше не будут доставлять тебе удовольствия. Ты сможешь перемещаться на любые расстояния, куда пожелаешь, в мгновение ока, твои чувства обострятся, ты станешь обладать огромной не только физической силой, но и Силой Тьмы. Наконец, ты обретёшь бессмертие.

Мне понравилось, как он говорил про силу и всякие преимущества. Его голос опять заворожил меня. Однако я не верила, что останусь прежней, несмотря на то, что он расхваливал свой чудесный напиток как в рекламе. Я представила, что стану какой-нибудь уродиной, монстром, прячущимся в балахон, как это делал Дэл. Я подозревала, что он далеко не красавчик, иначе, зачем ему прятать лицо?

– Ладно. Я готова выпить это пойло, – сказала я нехотя.

На столике сразу появился предмет в клубах дыма. Когда они развеялись, я увидела, что это хрустальный кубок со слабо светящимся чёрным содержимым. Дэл жестом пригласил меня испить из него.

Я взяла питьё в руку. По поверхности клубился пар, но сам кубок на ощупь был ледяным. Отпив чуть-чуть, я почувствовала, как жидкость обжигает мне горло. Решив разом покончить с этим, я залпом осушила кубок и облегчённо выдохнула. Питьё уже дошло до моего желудка и начало там гореть. Запульсировала кровь в висках, меня затрясло, и кубок выпал из моих рук, а я обмякла в кресле, надеясь, что не выгляжу слишком жалко. Я ощутила на своих устах ледяное дыхание смерти, жуткий холод пронзил всё моё тело. Я перестала чувствовать ноги, потом онемение достигло сердца, и сильная боль в груди пронзила меня насквозь.

– Ты обманул меня, – ещё успела подумать я прежде, чем умереть.

Когда я очнулась, сразу подступили новые небывалые ощущения: необычайная мягкость кресла, как будто это была мягкая перина, мелодичный звон капель, будто они падали рядом, ещё какой-то необъяснимый загадочный гул, которого я прежде не слышала, и поразительная лёгкость во всём теле.

Открыв глаза, я поняла, что теперь могу ясно различить всё то, что прежде, как я думала, не существовало, ибо было скрыто во тьме для человеческих глаз. С потолка самой настоящей пещеры, где мы находились, капала вода. Я различала капли очень ясно, вплоть до отдельного блика. Пол был подобен мостовой из крупных плит. Я различала каждую трещинку. На кресле видела переплетение нитей в обивке, слои лака на подлокотниках, перекрывающие друг друга. Столик куда-то исчез. Я взглянула на дьявола, но только его одного по-прежнему не могла я различить. Капюшон всё также скрывал от меня черты его лица, а балахон делал фигуру неясной, расплывчатой.

Я развалилась в кресле, наслаждаясь своими новыми ощущениями.

– Поразительно! – воскликнул вдруг Дэл и подошёл ко мне.

Я хотела отодвинуться, опасаясь его жара, но ничего не почувствовала, он больше не обжигал меня.

– У нас одинаковая температура тела, – пояснил он, а потом схватил меня за подбородок и стал вертеть моей головой, всматриваясь в мои глаза. Я не понимала, чего он хочет.

– Поразительно! – опять воскликнул он.

– Что поразительно? – спросила я, убирая его руку от своего лица.

– У тебя зелёные глаза, – Дэл вернулся в кресло, но казался задумчив.

– Да. Они у меня с рождения такие, – я не понимала, к чему он клонит, и пожала плечами.

– Ты не поняла, – дьявол махнул рукой. – Тот, кто испил Напиток Бессмертия (теперь я поняла, как называется это гадкое пойло), не имеет радужки. Его глаза полностью чёрные, а у тебя они зелёные. Поразительно!

Ещё чуть-чуть, и он захлопает в ладоши!

– Может, твой напиток не подействовал на меня? – спросила я, хмурясь.

– Нет, ты изменилась, – Дэл махнул рукой куда-то за моё кресло. – Но твой зелёный глаз подтверждает мою догадку.

Я не стала расспрашивать, какую именно догадку, и оглянулась. За моей спиной появилось огромное зеркало в позолоченной раме, несомненно, древнее. Я взглянула в него и от удивления открыла рот: отражалось только два пустых кресла. Вот, что значит стать частью сверхъестественного!

– Подойди ближе, чтобы увидеть, – проинструктировал дьявол.

Я медленно подошла к поверхности зеркала, но, только щурясь и концентрируясь на отражении, могла видеть себя.

– Смертные не видят наших отражений и теней. Мы сами с большим трудом различаем их, – пояснил мой наставник.

Я приблизилась ещё и ахнула, потому что нынешняя я не имела никакого отношения к прежней. Дэл слукавил, когда сказал, что моя оболочка останется прежней. Сходство было в общих чертах, а не в деталях. Кожа стала гладкой и очень бледной, без единого изъяна, губы заалели, как будто я густо накрасила их помадой, ресницы отросли почти до бровей, веки же потемнели настолько, и верхние, и нижние, будто я наложила густые тени и воспользовалась чёрной подводкой, так что глаза мои теперь казались тёмными провалами. Выделялась только ярко-зелёная радужка, как и сказал Дэл, но мне показалось, она стала больше. Длина волос осталась прежней, но они были идеально уложены, а чёлки не стало. Я преобразилась настолько, что стала выглядеть как модель. Не сдержав улыбки, я отметила идеально ровные зубы и небольшой румянец на щеках. Я была будто в вампирском гриме – такое идеальное и необычное лицо у меня было. Стройность и гибкость тела лишь подчёркивали миниатюрный рост. Я посмотрела на ногти, они стали матовыми и, на мой взгляд, слегка длинноватыми. Дома я каждую неделю ходила на маникюр, а теперь, конечно, этого не понадобится.

Теперь мне нельзя было дать шестнадцать. Я была молода и прекрасна, и только.

Я также отметила, что на мне другая одежда. Майка и шорты превратились в белоснежную тунику, похожую на древнегреческую. Грудь обхватывал золотой пояс. Я различала переплетение нитей на ткани и запах хлопка и кожи – на ногах красовались сандалии. Я никогда не носила ничего подобного, но и не выглядела так хорошо как сейчас.

В целом, мой внешний вид мне очень понравился, и я уж было собралась броситься к Дэлу, чтобы обнять и поблагодарить его за всё…

– Не стоит этого делать, – остановил он меня и поднял вверх руки. Я заметила, что кожа у него такая же бледная, как у меня. – Вижу, ты очень довольна собой, своим обликом.

– Да! Очень! Очень! – восторженно отозвалась я, и мой голос эхом разнёсся по пещере.

– Я рад этому. Теперь, когда восторги поутихли, приступим к следующему этапу, – дьявол что-то достал из складок своего балахона и подошёл ко мне. – Закрой глаза.

Я сделала, что он просил, и почувствовала, как он что-то одевает мне на шею. Его близость заставила моё сердце забиться чаще. Когда он отодвинулся, я ощутила нечто громоздкое, которое тянуло вниз, затрудняло дыхание и леденило кожу. Открыв глаза, я увидела, что на шее красуется огромный, размером с пробку от бутылки чёрный камень в золотой оправе и на массивной золотой цепи. Подержав его в руке, дабы ощутить вес, я поняла, что он не отражает свет. Мало того, что он был слишком тяжёл и неудобен, так ещё и оказался ледяным. Хорошо, хоть цепочка была достаточно длинной, и камень покоился на ткани туники, а не на моей голой коже.

– Что это такое? – недовольно спросила я дьявола, указывая пальцем на украшение.

– Это бриллиант. Его чернота объясняется тем, что он был опущен в Недра Бездны. Я понимаю, что он слишком тяжёл и холоден, но только с его помощью можно узнать, где ты находишься в любой точке Вселенной. Пока он на тебе, я чувствую тебя и то, что ты делаешь.

Я фыркнула. К такой тяжести мне не привыкнуть.

– Осталось последнее перед тем, как ты начнёшь работу. Дай руку, закрой глаза, – командуя, он снова приблизился ко мне, и я не могла не подчиниться воле его бархатного голоса.

Дьявол взял мою правую руку, и я почувствовала, как что-то жгучее дотронулось до запястья. Я приоткрыла один глаз. Обитатель ада склонился над моей рукой, но его капюшон полностью скрывал всё таинство.

– Я же сказал закрыть глаза, – раздражённо буркнул он.

Я снова зажмурилась, а потом ощутила жжение и резкую боль на коже и инстинктивно дёрнула рукой.

– Готово. Можешь смотреть.

Я с радостью исполнила это и посмотрела на запястье. Пока ещё оно горело и щипало в том месте, где появилась чёрная татуировка змея, свернувшегося кольцами. Его голова с раскрытой пастью и высунутым раздвоенным языком располагалась напротив большого пальца, туловище оборачивалось вокруг кисти трижды, а хвост устремлялся к локтю.

– Помни о смерти, – шепнула я, разглядывая змея-искусителя. Несомненно же, что это был именно он.

– Всё верно. Откуда знаешь? – удивился Дэл.

– Простая догадка, – пожала плечами я, не желая раскрывать, что изучение латыни входило в моё образование.

– Этой меткой отмечены все ангелы смерти, чтобы они всегда помнили о своей работе, чтобы всегда действовали справедливо, – объяснял дьявол, пока я продолжала рассматривать змею. – Скоро жжение утихнет. Однако боль будет нестерпимой всякий раз, как только ты забудешь о своих обязанностях или перестанешь поступать справедливо. Бывали случаи, когда ангелы лишались рук из-за неповиновения.

– Значит, я ангел смерти, – задумчиво произнесла я.

– Нет, ты моя помощница, – поправил он меня. – Но временно исполняешь обязанности ангела смерти.

– Помощница дьявола, – не смогла сдержать я улыбки.

Снова вспомнилась прежняя жизнь.

До чего нелепо человеческое существование! Всё – пустое. Когда узнаёшь о реальном существовании дьявола, начинаешь мыслить шире. Когда становишься частью чего-то большего, меньшее уже кажется недоразвитым.

– Знаешь, когда-нибудь я расскажу тебе свою историю. Историю о том, как же так получилось, что я стал дьяволом, – последние слова были произнесены с загадочными модуляциями в голосе. – Однако, – уже чересчур громко добавил он, – с церемониями покончено. Теперь тебе предстоит поработать, – он взял меня за руку, и мы перенеслись.

Глава 5. Работа

Не успела я прийти в себя после того, как пол ушёл из-под ног, так уже твёрдо стояла на ногах в другом месте. Немного покружилась голова, но это недомогание быстро прошло. К новым возможностям ещё предстояло привыкнуть, поэтому я не жаловалась.

Я огляделась. Мы стояли, не могу сказать где, ибо это была не комната и не пещера, а какое-то пространство без пола, потолка и стен. Густой молочный туман скрывал всё, что находилось ниже колен. Понизу стелился густой молочный туман, заканчивающий клубиться у щиколоток. Даже с помощью своего суперзрения я не могла ничего видеть сквозь него, только чувствовала, что стою на чём-то твёрдом. Тишина стояла абсолютная, словно мне заткнули уши ватой.

– Мы находимся в Чистилище. Это место, куда ангелы смерти приводят души умерших, чтобы судить их по делам их и определять их дальнейшую судьбу, – сказал дьявол, но его голос звучал глухо, как если бы нас разделяла стена, хотя на самом деле он стоял рядом, всё ещё держа меня за руку.

Это место тревожило меня, и Дэл почувствовал моё настроение. Мягкие прикосновения его руки успокоили меня, и я захотела вдруг простоять с ним так целую вечность. Мои мысли потекли вяло и заторможено, поэтому он настойчиво заставил меня обернуться.

За своей спиной увидела я три двери, точнее дверных проёма. Левый тускло освещался красными отблесками. Чуть прищурившись, я заметила там ступени, ведущие вниз. Здесь было что-то нереальное, потому что колеблющийся туман делал нечётким время от времени всё вокруг, а кое-где и похожим на голограмму, только с усилием я могла различать хорошенько красные и оранжевые вспышки и пепел на ступенях. Правый проём светился голубым неземным сиянием, отчего моим глазам было больно, словно я смотрела на солнце, по этой причине я в нём больше ничего не различала кроме света. Проём, находящийся посередине, был обычным. За ним я видела всё то же пространство, где мы стояли, и тот же туман.

– Налево войдёшь – в Ад попадёшь; поднимешься в правое – в Рай вознесёшься; ступив же за среднюю – к жизни вернёшься, – говоря такими стихами, дьявол указывал на ту или иную дверь. – Твоя задача, как ангела смерти, определить, куда отправить душу смертного после того, как она отделится от бренной оболочки. А сейчас слушай внимательно, что я скажу.

Дэл сжал моё плечо, но я не могла оторваться от созерцания дверных проёмов. Я различала на них, если сильнее сосредотачивалась, какие-то знаки, которые то ли двигались, то ли мерцали.

– Когда ты окажешься рядом с душой, ты возьмёшь её за руку и переместишься сюда. Здесь ты одну ладонь положишь ей на сердце, а другую – на лоб. Сделав это, ты почувствуешь, куда её направить, потому что узнаешь всю её смертную жизнь за один краткий миг. Твои сердце и разум подскажут тебе. Я верю в твой правильный выбор, ибо знаю, что ложь не была свойственна тебе среди живых. Запомни также три непреложных правила, которые нельзя нарушать. Первое – нельзя намеренно неверно отсылать душу не в ту дверь. Второе – никогда не снимай капюшон перед смертными, дабы они не видели твоего лица. Третье – ты никогда не должна испытывать никакого сострадания и никакой привязанности к душам, кто бы перед тобой не возник. Только справедливость в вынесении приговора, и ничто иное. Запомни: ты не человек более, а у душ свой путь, и это никоим образом не должно пересекаться. Если ты нарушишь хотя бы одно правило, то немедленно отправишься в Первозданную Тьму, откуда нет возврата. Я сам не знаю толком, что происходит с теми, кто попадает в неё.

Я уловила в голосе дьявола нечто, указывающее на то, что он всё-таки знает, о чём говорит, а сейчас просто хочет немного попугать меня. Закончив свои наставления, он наконец-то отпустил моё плечо. В его руках возник балахон из непроницаемой чёрной материи, такой же, в котором он ходил сам. Что-то по типу бесформенной робы, что меня не слишком привлекало, так как мне очень нравилась моя новая красивая туника.

– Не снимай капюшон, когда работаешь. Он скроет тебя от глаз смертных, чтобы твоя ангельская красота не бросалась в глаза. Эти балахоны шьют гоблины. Нитки, из которых делают ткань, были опущены в Недра Бездны.

Я удивлённо раскрыла рот, не зная, что в Аду обитают гоблины. Насколько я помнила, это были уродцы из западноевропейского фольклора. Хотя, вроде бы, они действительно обитают в мрачных подземных лабиринтах, потому что их губит солнце.

– Да, гоблины существуют, – подтвердил дьявол мои думы. – Эти твари прислуживают мне, и тебе лучше не знать, каким образом они появляются. Гоблины не самые умные существа, но очень трудолюбивые. Давай, надевай балахон уже, – Дэл помог мне просунуть руки в рукава (до этого я медлила, надеясь, что не придётся прятать свой облик в несуразной одежёнке).

Балахон полностью скрывал мою фигуру, но мешком не висел, как я предполагала первоначально. Его я на себе совершенно не ощущала, однако, когда я на него смотрела, контур расплывался, и, казалось, что чернота движется и переливается по поверхности ткани. Я натянула капюшон на голову. Он закрыл пол-лица, но это не помешало мне видеть также отчётливо и сквозь него. Очевидно, ткань, из которой он сделан, непроницаема только снаружи, а не изнутри. В балахоне я почувствовала себя уютней и защищённей в этом месте, пустота и тишина более не тревожили меня. Видимо, гоблины прекрасно знают своё дело, и моя неприязнь к этому виду одежды слегка поутихла. Раньше мне всё время хотелось сорвать капюшон с Дэла, но теперь я сама бы никому не позволила сделать этого.

– Осталось последнее. Свиток с именами тех, кто вот-вот умрёт и кого ты должна препроводить сюда, – у Дэла в руках возник пергамент, и он передал его мне.

Развернув пожелтевший лист, пахнущий тленом, я увидела, что он абсолютно чист. Дэл поспешил объяснить:

– На пергаменте появятся пронумерованные имена. Прочитав первое, ты сразу переместишься к тому, чья душа отделилась от тела только что. Разобравшись с этой душой, ты приступишь ко второму номеру, однако теперь его имя снова окажется в списке первым. Только когда список полностью опустеет, ты сможешь действовать по своему усмотрению, побыть среди людей, например. Но, как только имена возникнут вновь, ты незамедлительно приступаешь к своим обязанностям. Я буду за тобой приглядывать, изредка навещать. Не забывай, что нельзя нарушать правила.

Последние слова оглушительным басом прозвучали в моих ушах, отчего я даже зажмурилась. Когда звон утих и я открыла глаза, Дэла уже не было. Я осталась одна среди тумана и дверных проёмов. Внезапно жутким огнём обожгло запястье, и я поспешила раскрыть свиток. Чёрными чернилами и диковинным почерком были пронумерованы имена, всего пятьдесят. У меня не было времени ни на обдумывание недавних событий, ни на тему Первозданной Тьмы. Мне не оставалось ничего другого, кроме как приступить к обязанностям ангела смерти, и я прочитала первое имя в списке.

Глава 6. Души

Первой в списке оказалась Мойра Робертс. Едва прочитав имя, я сразу переместилась, сама не зная как и куда, пока не оказалась посреди незнакомой комнаты. Голова покружилась всего несколько секунд, после чего я огляделась.

Я стояла в полутёмной спальне, большую часть которой занимали огромная кровать и массивный гардероб. На кровати лежала старуха, а рядом сидела душа, удивлённо поглядывая на своё тело. Она не казалась мне бесплотной, выглядела немного испуганно и была одета в ночную рубашку в цветочек, а волосы были уложены в пучок. Глаза души казались выцветшими, и я не могла дать этому объяснения. Странно, что её тело лежит в одиночестве, и нет никого, кто мог бы находиться рядом в эти последние минуты. Душа, наконец, заметила меня, раскрыла в удивлении рот и выпучила глаза.

– Ты видишь, кто здесь лежит? – спросила она надтреснутым голосом, указывая пальцем на своё тело.

– Не бойся, дай руку мне, – промолвила я, неуверенная, что именно так следует обращаться к душе. Дэл должен был более подробно рассказать мне о тонкостях работы.

– Кто ты? – снова спросила старуха. – И кто я?

– Просто дай руку, – раздражённо буркнула я.

У меня не было времени отвечать на её вопросы, в пергаменте было полно имён, и об этом постоянно напоминала боль от татуировки и тяжесть бриллианта. Старуха посмотрела недоверчиво, но руку подала.

В мгновение ока мы переместились в Чистилище. Про себя я отметила, что возникаю не из дыма, а внезапно появляюсь из ниоткуда. Голова почти не кружилась – видимо, я начала привыкать к мгновенным перемещениям.

Нора озиралась по сторонам, испуганно глядя на дверной проём с красным мерцанием.

– Где мы? Что произошло? Кто ты? Почему мы здесь? – забрасывала она меня вопросами, при этом её голос раздавался как бы со стороны.

Я не могла ответить, хотя сама не любила, когда вопросы остаются без ответов. Дэл, к примеру, почти на них не отвечал, а дома меня игнорировали, когда я спрашивала, сколь долго будет продолжаться жизнь в таком темпе. Воспоминания о доме представлялись как-то смутно, с трудом. Я понятия не имела, сколько сейчас времени и чем занимается мама. Ах, да, у меня теперь больше нет никого! Эта мысль не печалила. Напротив, моё человеческое прошлое казалось теперь далёким и неясным, будто не принадлежало мне никогда. Могли пройти сотни лет с тех пор, как я последний раз заходила в свою комнату, а мог пройти миг. Я не могла сказать точно, сколько истекло часов или дней. С тех пор, как Дэл забрал меня, понятие времени сделалось несущественным.

Я отвлеклась, и наказание не замедлило проявить себя. Невыносимая и ни с чем не сравнимая боль пронзила всё моё тело, и я едва не согнулась пополам. Такое могли чувствовать те, в кого попала молния. Боль утихла, и я разом пришла в себя оттого, что норина душа теребила рукав моего балахона, пытаясь привлечь моё внимание. Выходит, для неё я такая же телесная, как и она для меня.

Её ли прикосновение освободило меня от боли и вернуло в реальность?

Я положила одну свою руку ей на лоб, а другую прижала к сердцу, как учил меня дьявол. На меня нахлынули чужие воспоминания – эпизоды нориной жизни. Они мелькали очень быстро, как если бы я листала книгу с картинками, однако мне было всё понятно и ясно. Я сразу решила, что эта душа заслужила место в Аду. Как и предупреждал Дэл, я почувствовала это сердцем.

Нора оказалась желчным человеком, ненавидящим собственных детей, которые при первой же возможности уехали от неё как можно дальше. У неё было несколько мужей, но она всех бросала после того, как вытягивала из них все деньги. С детства была она лживой и ленивой, а её сердце было чёрствым как сухарь. Она любила интриги, и зависть глодала её, обсасывая душу. Нора ни разу не захотела изменить себя и избавиться от дурных наклонностей.

Когда воспоминания закончились, я не могла воспринимать её так, как прежде. Теперь она вызывала у меня одну неприязнь, мне было противно сейчас глядеть на её испуганное лицо, зная, каким она была человеком.

Как тут оставаться беспристрастной?

– Тебе в левую дверь, – я небрежно махнула рукой в сторону Ада.

Нора кинула на меня ещё один испуганный взгляд, но всё же двинулась к двери. Как только она вошла в проём, сверкнула ярко-алая вспышка, которая поглотила её.

Я вновь развернула свиток. Следующим был Антоний. Фамилии не было, но у меня не было времени размышлять над этим.

Я очутилась в отделении реанимации. Всюду сновали врачи, ярко горела лампа. В центре палаты лежал мальчик лет двух, а хирурги нависли над ним как хищные птицы. Они оперировали, беря со столика инструменты. В помещении чувствовалось напряжение, по-видимому, это была очень сложная операция. В углу сидела душа мальчика с таким же испуганным видом, как у Норы. Его лицо было по-детски прекрасным, но глаза всё время следили за действиями врачей. Я натянула пониже капюшон и подошла к Антонию. Он повернул голову ко мне и открыл рот от удивления, когда понял, что я его вижу.

– Не бойся, Антоний, – успокаивающе проворковала я. – Я хочу помочь тебе, – я взяла его на руки, и он доверчиво обхватил меня за шею.

Миг, и мы в Чистилище.

Я поставила Антония на ноги, и он с любопытством принялся разглядывать туман, пытаясь поймать его ладошками. Опять я положила душе одну руку на лоб, а другую – на сердце, но ничего не почувствовала. Совсем ничего. Я видела только малыша и туман, значит, его земная жизнь должна продолжиться.

– Тебе в среднюю дверь, – сказала я и подтолкнула его к нужному проёму. – Удачи тебе в земной жизни, не натвори глупостей, – напутствовала я. – Надеюсь, мы ещё встретимся, – шепнула напоследок.

Перед тем, как исчезнуть в белой вспышке, Антоний улыбнулся мне.

– Такой славный малыш, – подумалось мне, но следующее имя уже звало к себе.

Роза Блэкстоун.

Она оказалась высокой блондинкой лет двадцати пяти, сидела на койке в больничной палате в шёлковом розовом кимоно рядом со своим неестественно изогнувшимся телом. Я поняла, что попала в очень дорогую частную клинику. За окном была ночь, палату освещала тусклая лампа на ночном столике. Роза вздрогнула, когда заметила меня, но не думаю, что удивилась. Я всмотрелась в её лицо: кудри тщательно уложены, на лице макияж, несмотря на место, в котором она находится. Она заранее готовилась к смерти.

– Наконец-то! Я думала, никто не явится, и я так и буду сидеть около своего несчастного тела, – фыркнула она, встала и подошла ко мне. – Мне надоело здесь торчать.

Интонация её мелодичного голоса, привыкшего всеми командовать, шла вразрез с тем впечатлением от той красоты, которой она обладала.

Я не стала отвечать ей, хотя была недовольна её тоном. Она произносила слова так, что было ясно, что она привыкла подчинять себе других. Интересно, что будет, если душа откажется подавать руку? Однако этого не произошло.

– Где это мы? – снова фыркнула она, когда мы переместились. – Может, скажешь что-нибудь? Молчишь как рыба.

Я вошла в её мысли. Уже с восьми лет Роза снималась в кино и пела. Благодаря естественной красоте и чудному голосу она была успешна, с детства привыкла к тому, что её обожают, ей поклоняются. Слава была для неё всем. Именно поэтому в восемнадцать она оставила свой дом и переехала к продюсеру. Я чувствовала, как она, став знаменитой, жаждала власти. Эта девушка привыкла сорить деньгами, люди были для неё лишь пешками, она выбрасывала их, как только они становились ей не нужны. Она выпила таблетки, возжелав смерти только потому, что хотела досадить тому, кто её любил. Её не устраивала концертная программа, продюсер надоел, и она решила таким способом доказать, что без неё – мир ничто.

Без всяких сомнений я знала, что ждёт заносчивую и капризную особу.

– Тебе направо, – я махнула рукой, желая поскорее от неё избавиться. Мне было противно хранить эпизоды её жизни в своей памяти.

– Теперь Билли поймёт, каково жить без меня, – сказала она напоследок.

Алая вспышка поглотила ещё одну душу.

Секунду я раздумывала, как же Билли повезло, что он избавился от такой подружки, а затем переместилась к Уильяму Моусли.

Я оказалась в кабинете, за столом которого сидел старик интеллигентного вида. Горела лампа, на столе лежали документы. Видимо, он умер за работой или во сне. Его душа стояла рядом, печально глядя на тело. Когда я взглянула в его глаза, то прочла там понимание, а не испуг. Уильям знал, что умер, и был готов. Я не успела ничего сказать, как он подошёл ко мне и, рассматривая мой балахон, спросил:

– Пришли забрать меня? – у него был глухой старческий голос, но в интонации слышались спокойствие и уважение.

– Не бойся, – ответила я.

– Я не боюсь. Знаете, для меня смерть – это очередное приключение. Я так устал от жизни, – печально сказал он, подавая свою руку.

В Чистилище он уставился на дверные проёмы, бормоча себе под нос, что о чём-то подобном догадывался.

Когда я прикоснулась своей ладонью к его сердцу, он только крепче сжал мою вторую. Меня захлестнули воспоминания его жизни. Уильям был учёным, но настоящей его страстью была философия, особенно состояние смерти как переход души к иному существованию. Большинство своих работ он опубликовал, имел успех, был уважаемым человеком, много раз получал премии. Всю жизнь провёл он в трудах, помогал тем, кто нуждается (у него были средства, которых он не жалел на благотворительность). Он прожил почти век, но сохранил ясный разум и чистое сердце. Только умер в одиночестве, не имея семьи, на создание которой ему не хватило времени.

Вот и встретилась душа, достойная Рая.

– В правую дверь, – я махнула рукой и чуть склонила голову.

– Благодарю, что указали мне дальнейший путь, – Уильям неторопливо направился к двери. Вступив в проём, он растворился в миллионе голубых огоньков.

Мне стало спокойно, и я расправила плечи, всё ещё сопротивляясь тяжести бриллианта, и принялась за пергамент. Моя работа не могла ждать.

Глава 7. Перерыв

Прошло какое-то время, но так как теперь я не зависела от него, то не могла сказать, много или мало. Я работала, не размышляла. Я не чувствовала усталости, всё человеческое давно оставило меня, но бесконечная вереница душ начала надоедать и утомлять, как и перемещение между Чистилищем и землёй.

За всё это время Дэл ни разу не объявился, и мне стоило бы обидеться на него за это, если бы не имена, которые ждали своей очереди. Я не стремилась к встрече с дьяволом, но втайне надеялась на неё.

Будучи проводником душ, я поняла важную вещь – лишь немногие смертные достойны Рая. Я отправила туда малую часть из тех, кто значился в моём списке. Когда я жила среди людей и сама была таковой, то считала, что все они хорошие, и у каждого есть, чему поучиться; теперь же я с лёгкостью читала мысли и познавала их истинную сущность. Множество душ было подвержено всевозможным грехам, которые приводили их к падению и гибели, а затем и к дверному проёму, ведущему в Ад. Я же не могла разобраться в людских поступках и понять, почему они стремятся упасть в пропасть, когда можно пройти над ней по мосту, находящемуся в двух шагах от них. Оставалось лишь терпеливо ждать появления владельца левой двери, который один мог мне всё разъяснить.

Очередную душу поглотила красная вспышка, и я к своей радости обнаружила, что свиток опустел. Я перевернула его, дабы убедиться в том, что мои глаза меня не обманывают, но пергамент оставался девственно чист с обеих сторон. Боль в запястье и тяжесть кулона почти пропали, и всё это действительно указывало на то, что в моей работе наступил перерыв. Я так привыкла к монотонности своих действий, что теперь не знала, чем занять себя.

Несколько секунд я растерянно глядела на дверные проёмы, раздумывая, куда же отправиться и как провести свой отдых. Я очень долго не вспоминала о собственном доме, и вот теперь наступил тот самый момент, когда я могла навестить родителей, посмотреть, как они живут без меня, и убедиться, что с ними всё в порядке.

Я сосредоточилась на образе дома, как конечной точке своего перемещения, но у меня получалось плохо. Я имела смутное представление о том, как он выглядит, и молочно-белый туман Чистилища всё так же клубился у моих ног. Почему-то я не могла ясно представить детали того места, где провела десять лет.

Лишь с большим усилием воли мне удалось оказаться там, где нужно. Я появилась вблизи окна первого этажа, где находилась гостиная. Был вечер, такой же ясный и багряный, как и тот, когда я впервые почувствовала себя готовой к побегу. Я заглянула в окно, не боясь быть обнаруженной – мой балахон обеспечивал невидимость для глаз смертных. В комнате сидели родители и беседовали с одним из своих знакомых и его женой. Новая прислуга разливала чай. Столик, стоявший между креслами, был наполнен всякими яствами.

В груди моей словно образовалась трещина. Если бы только я не была такой эгоистичной, зациклившись на своей свободе, то сейчас сидела бы между родителями в тёплой комнате, пила бы чай с булочкой, а не пряталась под окном как воришка. Сейчас-то я осознала свою ошибку, которая заключалась в том, что я всегда думала лишь о своей особе и своей несчастной доле, не принимая в расчёт намерения и любовь других. Теперь же самые мои близкие до недавнего времени люди не подозревают о моём существовании. Как я и предполагала – только дьяволу был выгоден наш контракт.

– Это я во всём виновата, – молвила я, вслух готовая разрыдаться, но так и не сумевшая этого сделать.

Дэл лишил меня человеческой сущности и её слабостей, теперь я могла страдать только душой. И вот я принялась биться головой о стену.

– Что было, то было. Ты не можешь вернуть прошлое, у тебя нет пути назад, – сказал позади меня голос тихий и печальный, спокойный и умиротворяющий.

Я обернулась и увидела дьявола в трёх шагах от себя. Не осознавая, что делаю, я бросилась к нему в объятия, обхватив за шею и крепко прижавшись лицом к его груди. Я должна позабыть свою прежнюю жизнь, ибо только он оставался единственным во всём мире близким мне существом. Мой Дэл.

Мягкое тепло его тела и объятие успокоили меня, и, когда земля ушла из-под ног, я поняла, что мы переместились. Руки Дэла мягко отстранили меня, и я огляделась. Мы попали на крышу какого-то дома, с которого хорошо просматривалась большая улица с магазинами и толпы людей, которые сновали туда-сюда, как рабочие муравьи на пути к муравейнику или из него. Это место было мне незнакомо.

Я подошла к краю крыши и положила руки на заградительную решётку, Дэл сделал то же самое рядом. Я откинула капюшон, позволив ветру растрепать мои волосы, и стала глядеть вниз. Я уже давно не наблюдала за живыми, занимающимися своими суетными делами, поэтому сейчас это доставляло мне удовольствие, как и свежий ветер, которого я уже давно не чувствовала.

Я была немного смущена тем, что так бездумно кинулась на шею дьяволу, идя на поводу минутного порыва. Я так же сердилась на него за то, что он явился ни с того ни с сего в самый неподходящий момент и позволил себе фразу нравоучительного характера. В нерешительности я хранила молчание.

– Настало время вопросов, Феликс. Ты можешь задать их, а я попытаюсь ответить, – сказал Дэл, разглядывая людей внизу, и не говоря ни слова о том, что было.

– Ты мог бы навестить меня раньше, – недовольно буркнула я, решив про себя позабыть недавнюю сцену своей слабости. Лучше казаться недовольной, чем пристыженной.

– Прости, я думал, ты понимаешь, что я не слежу за временем. А ещё мне не хотелось отвлекать тебя от работы.

– Верно, – я кивнула, соглашаясь.

Могла бы и сама догадаться, что для таких, как он, время ничего не значит. Взглянув на его расслабленную позу, я решила, что сердиться на него не за что. Я работала, а он появился, когда смог и когда у меня закончились имена. Я не могла строить из себя обиженную ещё и потому, что сейчас был шанс узнать всё, что угодно, раз он сам предложил мне это.

– Ты покажешь мне Ад? – задала я свой первый вопрос.

– Всему своё время, – прозвучал ответ.

Я тяжко вздохнула. Как можно задавать вопросы, если ответы бессмысленны и бестолковы.

– Ты знаешь, кто мои настоящие родители? – сделала я ещё одну попытку.

– К сожалению, ты ещё не готова услышать правду о своём происхождении.

Я снова стала раздумывать, о чём бы спросить, и выдала первое, что пришло в голову:

– Одна душа сказала, что смерть – это путешествие. Что она имела в виду?

Я не ожидала, что Дэл объяснит.

– После того, как тело умирает, душа продолжает жить либо в Аду, либо в Раю. Некоторые смертные знают это и принимают, потому что память души не у всех до конца стирается, когда люди возвращаются на землю, заново родившись, – Дэл кивнул, указывая на толпу внизу. – Когда ты будешь готова, я всё тебе расскажу об устройстве мира, и ты поймёшь, что жизнь есть бесконечный круг.

Я стала раздумывать над его последними словами, но загадочные фразы пока оставались для меня непонятны. Я могла только надеяться, что он выполнит обещание когда-нибудь рассказать мне всё.

– Что ты имел в виду, когда говорил, что я буду обладать Силой Тьмы? – спросила я, припомнив его хвалебные отзывы о возможностях, которые дарует Напиток Бессмертия.

– Эта Сила уже в тебе. Ты обладаешь уникальной памятью, всё сказанное ты помнишь так же ясно, когда бы оно ни было произнесено, как и все виденные тобой жизни душ. Только человеческое прошлое померкло в твоей идеальной памяти. Ты можешь принимать облик любого живого существа, можешь обмануть смертного, представив ему то, чего нет. Можешь читать правду в сердцах и разумах. Можешь делать всё, что угодно, в мире смертных. Но запомни, что Сила эта предназначена вершить правосудие над делами земных, способствуя их совершенствованию, поэтому только ради этого можно попугать или подшутить над смертными. Ты больше не человек, Феликс. Я понимаю, как трудно отвыкнуть от своих привычек, позабыть тех, кого ты любила, но позволь своим бывшим родителям жить своей жизнью.

– Я знаю. Моё появление у дома было ошибкой, которая более не повторится, – мне не нравилось, что дьявол читает в моей душе, как в открытой книге, и я стала поправлять волосы, скрывая смущение. – Так о чём ты догадался, когда понял, что мои глаза не сменили цвет? – перевела я разговор на другую тему.

– О чём догадался, пока не могу сказать. Это тоже имеет отношение к твоему происхождению.

– А ты любому человеку можешь предложить сделку? Или это зависит от Силы Тьмы?

– Феликс, – поправил он меня, – Сила Тьмы не может мной управлять. Я сам себе хозяин и мне не надо пить Напиток Бессмертия, как тебе, – уже мягче пояснил он. – Я являюсь к смертному по его зову, когда он находится на грани отчаяния. Его тайные желания взывают ко мне, если он мне симпатичен, я…

– А я тебе симпатична? – перебила я его.

– Ты и сама знаешь ответ, – сказал он значительно, но в то же время недовольно из-за того, что я его перебила.

Я задумалась. С одной стороны, я никогда не взывала к дьяволу и не верила в его существование, но с другой, я как раз была на грани отчаяния, когда решила сбежать из дома, однако в появлении Князя Тьмы всё-таки не нуждалась. Сердце подсказывало, что Дэл явился ко мне по собственному желанию.

– Тебя ждёт работа. Когда-нибудь мы продолжим, – сказал хозяин Силы Тьмы ни с того ни с сего и исчез, оставив после себя на пару мгновений клубящийся дым.

– Во даёт! – подумала я. – Только что спокойно беседовал, а в следующий миг уже исчез. Может, его обидели мои слова…. или мысли, – я знала, что он мог прочитать мои последние размышления.

Запястье начало жечь, и бриллиант налился свинцом – наступила пора приниматься за работу. Я достала свиток, последний раз взглянула на улицу, полную ничего не подозревающих об ангелах смерти людей, и прочитала очередное имя.

Миг, и меня больше нет там, где я только что была.

– Стала совсем как Дэл, – не могла не ухмыльнуться я про себя.

Снова приступив к обязанностям, я поняла, до чего же устала морально от всех этих душ с их стонами, жалобами, испуганными возгласами и гнусными мыслишками. Но я заключила сделку, подписалась собственной кровью и ничего не могла с этим поделать.

Глава 8. Беседа с Дэлом

Шло время, но я не могла оценить его количество. Что минута, что час – для меня теперь было всё равно. Признаться, я скучала по Дэлу, и только надежда на новую встречу придавала мне сил, когда я была вынуждена проживать сотни жизней и ужасаться гнусному лицемерию смертных. Я не могла забыть деяния грешников, как бы мне не хотелось и как бы я не старалась этого сделать.

Я начала хандрить. Всё чаще возникала мысль бросить всё, послать к чертям души и в наказание отправиться в Первозданную Тьму, ибо снова моя жизнь походила на прежнюю: одни дела и ни минуты покоя. Я ошибалась, считая, что обрету свободу, избавившись от своего прошлого. Единственным, что меня удерживало от этого решения, было моё отношение к Дэлу. Я не могла позволить себе нарушить условия контракта, тем более что он уже выполнил свою часть (хотя теперь моё желание казалось мне глупым). Тринадцать лет из вечности не так уж и много. А ещё я надеялась на встречи, потому что, когда я была с дьяволом и слышала его голос, чувствовала себя счастливой, несмотря на то, что порой он меня раздражал своим дьявольским поведением.

Я препроводила многие-многие тысячи душ в Чистилище, но едва ли более сотни из них получили возможность вознестись в мириадах голубых огоньков. Я не могла относиться к этому равнодушно.

Проводив последнего счастливчика в Рай, к своему удовольствию я также отметила, что список опустел. Подумав об уютном уголке, я переместилась на крышу высотки, откуда был хороший обзор города – моего города, где я часто бывала, когда была младше. Правда, то были не пешие прогулки, а езда на автомобиле, но это к делу не относится.

Я подумала о напитке, который было бы неплохо выпить и отвлечься. Я вытянула руку вверх и материализовала бокал с вином. Насыщенный цвет жидкости в моих глазах переливался под лучами весеннего солнца. Но, едва сделав первый глоток, я тут же выплюнула эту гадость – вместо дивного вкуса выдержанного вина я почувствовала какую-то пресную дождевую воду. Как кот, облизывающийся на сметану, я могла только различать дивный аромат винограда с лёгкой ноткой терпкости, как это бывает, когда грозди хорошо созрели.

Я сделала ещё одну попытку, материализовав хрустальную тарелку, полную салата из морепродуктов. Выглядело всё это изумительно, но, взяв первую ложку в рот, я опять всё выплюнула – казалось, что я пережёвываю бумагу. Только потекли слюнки. С досады я бросила тарелку с крыши, следом полетел бокал. Я проследила за их полётом вниз, с удовольствием отметив, как они разбились на мелкие кусочки. Конечно, я подгадала такой момент, когда внизу никто не проходил.

– Я ведь предупреждал, что человеческие потребности больше не для тебя. Тебе следовало бы помнить, что я говорил о еде и напитках, когда предлагал испить Напиток Бессмертия, – Дэл появился неожиданно и сразу стал читать мне нравоучения. Эта его манера взбесила меня.

– Я не забыла и помню, – процедила я сквозь зубы, не глядя на его фигуру.

– Опять сердишься. Недовольна, что не можешь насытиться, что я не навещал тебя прежде, что сейчас продолжаю разговаривать, как будто мы не расставались, – спокойно перечислял он, читая мои мысли.

– Да, сержусь, – гневно буркнула я, поджав губы.

– Тебе придётся долго учиться спокойствию и уравновешенности, ты по-прежнему импульсивна как человек. Я думал, что всё объяснил тебе в прошлый раз. Для тебя главное – работа, о ней ты должна думать, а не обо мне. Когда ты подписывала контракт, то знала, на что идёшь. Я появляюсь, когда могу, а не когда тебе хочется, – так же спокойно продолжал дьявол. – Не знаю, зачем я каждый раз оправдываюсь перед тобой, – он глубоко вздохнул.

– Ты прав как всегда. Это всё от моей эмоциональности, – уже спокойнее произнесла я, чувствуя, как гнев улетучивается.

Я ни разу не подумала, сколь много дел может быть у дьявола. Вероятно, его доля тяжелее моей.

– Можешь снова задавать вопросы, – разрешил он вдруг. – Это твоя последняя возможность.

– Почему последняя?

– Вероятнее всего, это наша последняя встреча. Тринадцать лет вот-вот истекут, и ты перестанешь быть ангелом смерти.

Я так долго ждала подобных слов, что теперь, когда это произошло, к своему удивлению осталась равнодушной.

– Я не знаю, о чём тебя спрашивать. То, что представляет для меня интерес, по твоим словам, недоступно мне сейчас. Ты говоришь, всему своё время, – я пожала плечами.

– Истинно, это так. Но всё-таки подумай над вопросами.

Я задумалась, но не могла сосредоточиться. Когда Дэл стоял так близко, я не могла думать о постороннем.

– Почему ты не похож на дьявола? – сам собой вырвался мой вопрос.

– А ты разве видела мой настоящий облик? – возразил он.

– Нет, но у тебя руки и вполне человеческая фигура. Рога и копыта я бы заметила в любом случае.

– Творец создал смертных по образу ангелов, не наоборот. Как известно, я падший ангел, и, естественно, люди похожи на меня, – чуть помолчав, он добавил. – Несправедливо называют меня падшим, и ты скоро в этом убедишься.

– Когда? – тут же спросила я.

– Когда придёт время, – невозмутимо отозвался он.

– Почему смертные ищут везде и всюду выгоду? – печально спросила я скорее себя, нежели его.

– Они погрязли в пороке и мелочах жизни, позабыв о своей бессмертной душе, – ответ был воистину справедлив, но я не до конца была удовлетворена им.

Мы помолчали немного.

– У меня нет никаких вопросов. Обещаю, что стану терпеливей, что буду ждать, когда ты сам сочтёшь нужным мне всё рассказать.

– Ты доверяешь мне? – неподдельно удивился дьявол. – А как же моя репутация?

– Мне ты не кажешься злым или коварным, мерзким или хитрым. Твои действия справедливы. Так чувствуют мои сердце и разум, так меня учил ты сам.

– Мне приятны твои слова, Феликс. Поверь, очень мало тех, кто думает обо мне хорошо. Смертные привыкли объяснять и оправдывать моим существованием свои дурные поступки, – искренне отозвался Дэл, а затем придвинулся и накрыл своей рукой мою.

Я не ожидала от него такого жеста, и в благодарность переплела свои пальцы с его. Мне было хорошо и приятно стоять рядом с ним, я не воспринимала его ни прежде, ни сейчас как Князя Тьмы и падшего ангела, в глубине души я считала его своим другом и защитником.

– Помнишь, когда ты пришёл за мной в мой последний человеческий час, ты сказал, что ангелы не любят, когда люди плачут?

– Я помню каждое слово, сказанное мной, – подтвердил он.

– Что ты тогда имел в виду?

– Ангелы не могут плакать как люди. Они способны переживать за других, но не умеют выражать лицом того, что творится у них в душе. Этого не требуется в том мире, в котором они живут, поэтому им становится не по себе от человеческих слёз. Они немного завидуют людям, если так можно выразиться, хотя среди ангелов нет зависти, и им это чувство незнакомо. Я тоже ангел и не раз это тебе говорил. Все мы лишены собственных слёз, и недавно ты почувствовала это на себе. Вот поэтому-то я и попросил тебя тогда не плакать. Смертным дано то, чего мы лишены.

Мы простояли на крыше до глубокой ночи. Не ведая усталости, держась за руки, молча глядели мы вниз на человеческий мир. Я могла думать только о том, как привязалась к Дэлу, как перестала принадлежать миру людей, и какая необычная выпала мне судьба. О своей прежней жизни я более не вспоминала, всё, что было с ней связано, выветрилось из моей головы, остались только смутные образы.

Дьявол стоял рядом, и нам не требовались слова, чтобы понять друг друга.

– Мне пора.

Шёпот Дэла, раздавшийся у самого моего уха, и его дыхание вернули меня к действительности. Я хотела ответить, но он уже исчез в дыму.

Следом исчезла и я, не посмотрев напоследок вниз.

С этого момента моя хандра бесследно исчезла, я думала только о работе, предвкушая её скорую кончину и не позволяя раздражению завладевать моими мыслями. Сам дьявол доверил мне работу ангела смерти, и я старалась выполнять её чётко и ответственно.

Глава 9. Перемены

В один прекрасный момент, после того как я прочитала имя Филипп Маккин и отправилась за ним, вся моя жизнь опять разом перевернулась.

Передо мной стоял тот самый особенный человек, которого я видела лишь однажды, но который заставил меня призадуматься о своей судьбе, изменить её, благодаря чему я и повстречала Дэла. Теперь я знала имя того мальчишки, который помахал мне однажды с футбольного поля. Филипп Маккин. Он так сильно изменился и повзрослел, но глаза оставались прежними, благодаря чему я его и узнала. Но, не проверив его жизнь, я не могла слепо довериться своим чувствам.

Филипп стоял у обочины дороги и смотрел на своё изуродованное тело, сбитое машиной. Вокруг суетились люди, кто-то звонил в скорую, кто-то кричал, а водитель находился в шоке. Слышались возгласы, крики женщин, шум проезжающих мимо машин, сбавляющих скорость от любопытства водителей, и учащённое дыхание двух дюжин человек.

Филипп спокойно глядел на происходящее, в его глазах не было ни страха, ни слёз. Он понял, что с ним произошло, и принял это. Заметив меня, он улыбнулся и снова стал смотреть на происходящее у дороги. Я с сожалением отметила, что он не понял, кто я такая, потому что на мне был этот чёртов балахон. Впервые мне захотелось сорвать его и разорвать в мелкие клочья, но я ещё помнила правила.

Я приблизилась к Филиппу и протянула руку. Не колеблясь, он сжал её.

Оказавшись в Чистилище, он огляделся, а затем сказал, не спрашивая, но утверждая:

– Я ведь умер, не так ли.

Его голос был полной противоположностью голоса Дэла. У дьявола он был бархатистый, волнующий, а у Филиппа с хрипотцой, словно он много курил при жизни. Безжизненное окружающее пространство придавало его интонациям некоторую глухоту.

– Да, это так, – ответила я, – но тебе нечего бояться, так как именно я определю твою дальнейшую судьбу.

Прикоснувшись к его лбу и сердцу, я одновременно решилась взглянуть в его глаза. Светло-карие радужки совсем не подходили его белокурым волосам и светлой коже.

Меня захлестнули воспоминания, и я окунулась в жизнь Филиппа. Его преобладающим качеством характера было то, что он видел в людях внутреннюю красоту даже тогда, когда сам человек в себе этого не замечал. Его жизнь во всём походила на жизнь обычного смертного, её эпизоды были незаурядными, но в каждом мгновении он видел только хорошее и старался излучать доброту по отношению ко всем подряд. В одном из эпизодов я увидела себя в машине и поняла, что в тот роковой момент я показалась ему грустной, тогда для того, чтобы порадовать меня, он решил помахать рукой и улыбнуться. Его подсознание помнило меня, несмотря на то, что я уже не была собою прежней. Он не знал лишь одного: именно он изменил мою жизнь, и я хотела отблагодарить его сейчас.

Воспоминания кончились, я снова увидела его лицо перед собой, но это меня не обрадовало, ведь его душа заслужила Рай, а не возвращение к жизни. Я не знала, каково царство света, но была твёрдо убеждена, что там хуже, чем на земле. Я бы хотела, чтобы Филипп вернулся обратно и прожил долгую и счастливую жизнь.

Минуты шли, а я всё не решалась подать голоса, моя рука по-прежнему прижималась к его сердцу.

– К чёрту правила, – решилась наконец я и откинула капюшон, представ в своём истинном облике.

– Ты?! – удивлённо воскликнул Филипп.

Каким-то чудесным образом он не только вспомнил меня, но ещё и признал после обращения!

– Да. Я рада, что ты вспомнил меня. Знаешь, я ведь никогда о тебе не забывала, – я говорила немного взволнованно, не сводя с него глаз, чтобы видеть его реакцию на мою неземную красоту.

– Не ожидал с тобой встретиться именно здесь. Ты так изменилась, – его глаза пробежались по моему лицу, а затем он прижался губами к моей руке, которая более не прикасалась к его сердцу.

– Годы идут, – я пожала плечами и отняла руку. Мне стало неловко.

– Мне нужно в одну из этих дверей? – спросил он, вдруг почувствовав ту же неловкость, что и я.

– Да, тебе в среднюю, – я убедительно лгала. – Но прежде позволь поблагодарить тебя за то, что именно ты изменил мою жизнь к лучшему. Ты так много сделал для меня, хотя и не знаешь об этом.

– Не стоит. Я готов поделиться счастьем с любым, лишь бы помочь ему стать лучше. За это не благодарят, – он мило и скромно улыбнулся. – Ну, мне пора, – он похлопал меня по плечу и двинулся к дверям.

– Филипп, погоди! – окликнула я, когда он уже хотел войти.

Я подбежала к нему, чтобы обнять. Мои руки цеплялись за его рубашку, как утопающий цепляется за спасательный круг, и я вдыхала лёгкий запах хлопка и перечной мяты. Филипп приобнял меня за талию, но потом легко отстранил.

– Я не забуду этого, когда войду? – спросил он, глядя на меня своими прекрасными глазами цвета древесины.

– Я не знаю, – честно призналась я.

Он собрался войти, но вновь оглянулся и спросил:

– Ты не жалеешь, кем стала?

– Нет. Всё справедливо, – я улыбнулась в подтверждении того, что мне не о чем жалеть.

Он тоже улыбнулся, и белая вспышка поглотила его.

Я осталась, словно молнией поражённая, ощущая только частое биение своего сердца. Я осознала, что нарушила за раз все правила, и теперь дьявол имел полное право отослать меня в Первозданную Тьму. Я ждала его какое-то время, представляя, как он будет рассержен, как будет непохож на себя от ярости, но никто не являлся, и я понадеялась, что сейчас владыка ада очень занят, и мой поступок останется в тайне.

Я снова подумала о Филиппе, решив в скором времени навестить его.

Список душ пополнился именами, и я принялась за работу, предварительно не забыв низко надвинуть капюшон на лицо.

Глава 10. Встреча с Творцом

Не зная ни отдыха, ни усталости, ни времени я выполняла свой долг, но с каждой последующей душой это выходило всё хуже и хуже. Я стала какой-то рассеянной – меж воспоминаниями душ, в которые я погружалась, постоянно всплывало улыбающееся лицо Филиппа или эпизоды из его жизни. Это очень мешало моей работе, и я с трудом определяла место, в которое надлежало отправить своих подопечных, а все свободные мгновения уделяла воспоминаниям о Филиппе или собственным фантазиям на эту тему. К сожалению, по этой причине мне приходилось постоянно испытывать боль в запястье, от которой у меня немела половина тела, а от тяжести чёрного бриллианта ныли плечи и шея.

Пару раз я находила возможность перемещаться к своему человечку, несмотря на адские боли и голос совести, который напоминал о следующей душе. Я только проверяла, что Филипп счастлив в своей жизни (сейчас он лежал в больнице, поправляясь после аварии), и сразу возвращалась к обязанностям ангела смерти. Одна только его улыбка наполняла меня энергией на какое-то время, и я идеально исполняла свой долг, пока вновь не наступал момент, когда я желала видеть его.

Однажды мой список опустел, после чего рассыпался в прах. Я посчитала это знаком расторжения сделки с дьяволом и поспешила к своему человечку.

Тринадцать лет истекли, и теперь я была свободна.

В мире смертных царила глубокая ночь, и Филипп спал. Я уже давно перестала обращать внимание на детали интерьера (а в каких местах я только не побывала!), поэтому села на краешек постели и стала любоваться лицом любимого.

Да, я любила его. Дьявол как-то сказал, что ангелы не могут любить, но я не была согласна с ним: я знала, что моё чувство истинное. Я хотела провести остаток жизни Филиппа рядом с ним, а свою вечность с его душой.

Приложив обе руки к его сердцу, я оказалась в его сне. Он медленно брёл в густом тумане в пространстве, очень похожем на Чистилище. Я чувствовала его тревогу и решила немного подкорректировать сон. Без особых усилий я переместила его сознание на берег моря – образ, который создало моё воображение. Я уже хотела сама показаться ему, как вдруг почувствовала сильный грубый толчок, от которого у меня потемнело в глазах и перехватило в груди.

Придя в себя, я обнаружила, что вернулась в реальность, но уже не сидела у изголовья и руки мои не покоились на его груди. Я сидела в кресле, а рядом стоял Дэл, своим телом загораживающий мне все пути к отступлению.

Время возмездия настало.

– Феликс, в последнее время ты ведёшь себя непростительно! Ты больше не ангел смерти, но тобою были нарушены все правила, когда ты была им, – его голос по обыкновению ничего не выражал и был ровным, но я почувствовала в его словах печаль, что меня удивило. Я-то думала, что он станет кричать и упрекать меня, но от его спокойной печали мне стало стыдно, ибо я осознала, что не оправдала его надежд. – Ты привязалась к смертному, ты открыла перед ним своё лицо, ты вернула его к жизни. Наконец, остаток срока ты проработала из рук вон плохо. Конечно, ты понимаешь, какая кара ожидает тебя? И вот теперь скажи мне, разве этот смертный стоит этого?

– Я готова ответить за свои действия, – спокойно ответила я, не страшась дальнейшего. – Я люблю Филиппа и не считаю, что поступала недостойно.

– Тебе только кажется, что ты любишь его.

– Моя любовь истинна. Я довольна тем, что сделала ради, как ты выражаешься, этого смертного, но это была самая малость из того, что я могла бы для него сделать, ибо он сделал для меня гораздо больше. Если за это меня следует отправить в Первозданную Тьму, что ж, я готова.

На глаза навернулись слёзы, и я вспомнила, что ангелы не плачут. Значит, моё время истекло, и я больше не ангел. Кем же я стала?

– Тебя следовало бы отправить в Первозданную Тьму, но я не сделаю этого. Не смогу. Во-первых, я более не властен над тобой, срок твоей службы вышел, во-вторых, я никогда бы не допустил этого, – и уже мягче он добавил, немного помедлив. – Я привязался к тебе.

Его признание очень удивило меня, и я не могла вот так сразу поверить словам, которые прозвучали так неожиданно.

– Я объяснюсь с тобой позже, – продолжал Дэл, не замечая моего смущения. – Прошло тринадцать лет, контракт недействителен, мы более не связаны, поэтому Он требует тебя к себе. Мне следовало это предвидеть, – уже про себя добавил он.

– Он требует меня к себе? – тупо переспросила я.

Я всё ещё раздумывала над его словами о том, что он привязался ко мне. Мы виделись всего-то пару раз, и я никогда бы не подумала, что дьявол может испытывать к кому бы то ни было какие-то чувства – он ведь существо неземное. Его признание вытеснило то, что ещё совсем недавно я размышляла о своей любви к Филиппу. Теперь этот человечек оказался на втором плане, ведь моя симпатия к дьяволу становилась сильнее с каждым разом. Повелителю Тьмы не сравниться со смертным.

– С тобой желает поговорить Творец Всего Сущего, – спокойно пояснил Дэл, и, прежде чем я успела сообразить что-либо и попрощаться с Филиппом, создав для него спокойный сон, мы переместились.

Новое пространство во всём походило на Чистилище, только здесь не было дверных проёмов – совсем как во сне Филиппа. Здешний туман печально клубился и отливал неким золотистым сиянием. Ни звука – кроме наших дыханий. Впереди золотое мерцание усиливалось, становясь ослепительным, и моим сверхчувствительным глазам становилось больно, когда я долго смотрела в ту сторону.

Дэл до боли стиснул мою руку, и я вскрикнула, но он этого не заметил.

– Тебе туда, – он кивнул в сторону золотого свечения. В его голосе слышалась неуверенность. – Балахон только сними, – предупредил он, отпустив, наконец, мою руку. – Более тебе не придётся его носить.

Я сняла свою форму ангела смерти и отдала Дэлу, в руках которого она исчезла. Я расправила складки своей туники, поправила золотой пояс и бриллиант. Сейчас он не весил ничего, но мне не хотелось снимать его: с ним я чувствовала себя по-прежнему связанной с дьяволом.

– Ничего не бойся. Сердце подскажет, что делать, – от Дэла не укрылось, что я медлю с движениями. – Я подожду тебя здесь. Отец не хочет, чтобы я шёл с тобой.

Я удивлённо посмотрела на Дэла, но потом сообразила, что Творец создал ангелов, и дьявола в том числе. Я уже хотела пойти, но Князь Тьмы неожиданно крепко обнял меня. Он не хотел меня пускать, но не имел права не отпустить. Точь в точь как я Филиппа.

– Обещай, что выслушаешь меня после того, как вернёшься, – его горячее дыхание обожгло мне ухо. – Обещай, что не сделаешь поспешных выводов.

– Обещаю, – я мягко отстранилась и пошла навстречу золотому сиянию, с трудом заставляя себя не оглядываться, но чувствуя, как Дэл смотрит вслед.

С каждым шагом туман становился всё золотистее и плотнее, давление на уши и шум усиливалось. Мне пришлось закрыть глаза, чтобы не быть ослеплённой. Когда я уже решила, что этому не будет конца, всё прекратилось. Я решилась открыть глаза и увидела, что стою на большой лужайке, покрытой ярко-зелёным вкусно пахнущим разнотравьем. То здесь, то там мягко ступали лошади, пощипывая траву, некоторые из них лежали. Жеребята гарцевали или пили у матери молоко. Сотни птиц пели на разные лады. Небо было светло-серым, как если бы сквозь низкие слоистые циррусы просвечивало солнце. Я попала в настоящий земной рай, здесь хотелось остаться на целую вечность.

Тут я заметила старца, который медленно приближался. Он был одет в белоснежную тогу, сандалии, похожие на мои, и, что удивительно, красный шарф, свободно обёрнутый вокруг шеи. Когда он совершенно приблизился, я могла различить каждый волосок на его белоснежной бороде и волосах, доходящих до пояса, пушистых усах и кудлатых бровях – такого ослепительного цвета свежевыпавшего снега не бывает у седых смертных. Кожу его покрывали многочисленные морщины, которые не старили, но лишь подтверждали его вечность. Голубые глаза с золотистыми прожилками прожигали насквозь, должно быть, прочитывая жизнь за единый миг.

– Здравствуй! – молвил он, протягивая мне руку.

– Здравствуйте, дедушка! – робко ответила я, не смея называть его иначе.

Пожав ему руку, я поняла, что он одновременно излучает флюиды спокойствия и кипучей энергии, удивительной мощи и силы. Это был воистину Творец Всего Сущего.

Он посмотрел мне прямо в глаза, я же не сумела отвести взгляд и поняла, что за миг он прочитал мою жизнь с такой же лёгкостью, с какой я прочитывала жизни душ. За некоторые моменты или поведение мне было стыдно, но я знала, что ни критиковать, ни обсуждать увиденного он не станет.

– Как истинны твои слова, гавриилова дочь, – молвил он наконец.

Я молчала, не зная, о чём говорить, и не понимая, почему он так странно меня назвал.

– Ага, он не сказал тебе, – старец взмахнул рукой, и тут же из ниоткуда возникла миленькая деревянная резная скамейка. Он жестом пригласил меня усесться и сел сам.

Я уселась и приготовилась ждать объяснений.

– Этого следовало ожидать от Уфрасцила, – он покивал головой, словно соглашаясь с невидимым собеседником.

Увидев на моём лице ещё одно непонимающее выражение, он спросил, нахмурясь:

– Он не назвал своё настоящее имя?

Я отрицательно помотала головой.

– Он тебе вообще что-нибудь рассказывал о себе, о тебе?

– Если честно, – призналась я, – он никогда ничего толком не говорил. Только повторял «всему своё время». Но, может, – я сделала небольшую паузу, а затем робко попросила, – вы мне всё расскажете.

– Конечно, я всё тебе расскажу, – в руках у Творца появились две чашки травяного чая, одну из которых он протянул мне.

Сделав небольшой глоток и опасаясь прежнего, я с удовольствием отметила, что ничего вкуснее не пила никогда. Это был восхитительный напиток с неземным вкусом трав, тепло которого согревало меня изнутри. Я уже позабыла, каково это – наслаждаться напитком. Делая медленные глотки, я приготовилась слушать.

– Уфрасцил – это истинное имя моего заблудшего сына, хотя у него множество и обычных имён. Тебе он известен как Дел, смертным – как дьявол, сатана. Он же и Князь Тьмы, Повелитель Теней, Люцифер, Вельзевул, Мефистофель. Он один из архангелов, но он единственный, кто по собственной воле покинул Небеса и создал своё царство в Подземье. Моих сынов-архангелов двенадцать, но он старейший, наряду с Михаилом, Гавриилом, Рафаилом. Большего о нём я говорить не стану, это только его право – рассказывать о себе.

– А почему вы не можете этого сделать? – спросила я, ставя пустую чашку на скамью, которая мигом исчезла.

– Уфрасцил подумает, что я нарочно рассказал тебе о нём неправду, – он усмехнулся в усы. – Он не понимает, что в отличие от него я на это не способен.

– Можно ваше истинное имя узнать? – полюбопытствовала я.

– О, ты можешь называть меня дедушкой. Я нисколько не против. Полагаю, ты знаешь, где мы находимся, – Творец взглянул на меня своими пронзительными голубыми глазами.

– В раю, – догадка сама пришла мне на ум.

– Верно. Рай – это то место, где сбываются мечты и желания, где есть всё, что доставляет радость и любовь. У каждого он свой – неповторимый и непредсказуемый. Я не ошибусь, если скажу, что твой Рай своим образом, – он кивнул на лошадей, – выражает свободу и независимость – то, чего тебе так не хватало при жизни.

Я кивнула, соглашаясь.

– А на что же ваш Рай похож? – спросила я, глядя, как он накручивает на палец прядку бороды. Я знала, что он не станет, как дьявол, увиливать от моих вопросов. С Творцом я могла говорить о чём угодно.

– На кровать с балдахином, – спокойно ответил старик.

Я подумала, что он, должно быть, шутит.

– Нет, это не шутка, – он читал мои мысли. – На моих плечах – основа всего Мироздания, и порой мне просто хочется уснуть в мягкой уютной постели с парой грелок. Смертные не осознают, каким богатством они владеют.

– А вы, что же, сами не спите?

– Нет. Я и мои сыновья – неземные создания, и человеческие потребности не для нас. Дел не рассказывал тебе о твоих родителях? – спросил он вдруг.

– Всему своё время, – раздражённо пояснила я.

– Я так и думал. Но ты хочешь узнать о них, не так ли?

– Разумеется, – живо отозвалась я.

Настал решающий момент для того, чтобы узнать все тайны. И от кого – от самого Творца!

– Ты – полукровка. Твой отец – архангел Гавриил, а мать – смертная, я же действительно прихожусь тебе дедушкой в некотором смысле, – он посмотрел на меня ласково. – Главное качество Гавриила – милосердие. Он одержим желанием сделать мир лучше, поэтому часто спускается на землю в образе человека, а его детей, таких как ты, люди называют святыми, провидцами, пророками, блаженными.

Я немного смутилась. Никогда бы не подумала, что подхожу под определение «святая», а ещё никогда бы не поверила, что мой отец – архангел, если бы слова не были произнесены самим Творцом. Он, кстати, смотрел, как мило гарцуют жеребята, но продолжал рассказывать:

– Тридцать лет назад Гавриил выбрал твою мать и полюбил её. Розали, так её звали. Его любовь не была похожа на человеческую. Любовь ангелов гораздо глубже и чище, это не просто обладание, как принято у смертных. Однако чувства Гавриила к своим избранницам не могу истолковать даже я, до того оно отличается от всего, что я знаю. Все земные святые и гении – это всё его дети. Твоё рождение подарило бы миру ещё одну святую, но тут вмешался мой заблудший сын.

Я сразу напряглась при этих словах. Неужели вмешательство дьявола в мою жизнь уже происходило раньше?

– После рождения своих детей Гавриил всегда находил им достойную семью, которая воспитала бы их в соответствии с их предназначением. Он корректировал воспоминания своей избраннице, чтобы она ничего не помнила о своей встрече с ним, а её мужем становился человек, по мнению Гавриила, достойный стать отцом его ребёнка. Так росли его дети, а потом становились теми, кто был способен изменить жизнь многих к лучшему. При их жизни больше душ попадало в Рай, а это и было главной целью моего сына – избавить Жизнь от греха и пребывания в Аду. Святые попадают в Рай, но они всегда через некоторое время предпочитают вернуться к Жизни, дабы продолжать творить добро для других, но деяния в их первой жизни значительнее, чем в последующих. Кстати, если пожелаешь, Гавриил может встретиться с тобой.

Мне не хотелось сейчас думать об этой возможности, я жаждала узнать о роли дьявола в моей судьбе.

– Пожалуйста, продолжайте. Что с моей мамой случилось? Я совсем не помню её.

– Это неудивительно. Смерть забрала её, когда тебе не было и года точно так же, как и отца, выбранного для тебя Гавриилом. Они оба сошли с ума. Сперва Розали оставила тебя на улице из-за помутнения рассудка, потом её муж узнал об этом и в гневе заколол ножом. Осознав, что натворил, он лишил себя жизни.

– Стоп, не рассказывайте дальше, – перебила я Творца. – Это ведь дьявол вмешался? Дэл всё нарочно подстроил, так? Он хотел, чтобы я жила с приёмными родителями, чтобы моя жизнь стала невыносимой, и в нужный час он мог бы объявиться и предложить мне сделку. Но зачем ему всё это было нужно? Неужели он так сильно ненавидит вас?

– Это не из-за меня. Видишь ли, ни один святой не попадал в Ад. Уфрасцилу захотелось иметь своего полукровку, который принадлежал бы тени, а не свету. Но он считал грязным для себя опуститься до уровня Гавриила и иметь связь со смертной, поэтому выжидал нужного момента, а потом воспользовался случаем и деянием чужих рук. Было уже поздно, когда я разгадал его намерение и не мог ему помешать потому, как сам даровал ему повелевать смертью. В этом моя вина перед тобой.

Я ощутила брешь в груди, она пульсировала и разливалась по телу, вместе с обидой и злостью на Дэла. Теперь мне стало ясно, зачем он просил меня выслушать его после моего визита сюда. Видимо, хотел отвертеться, оправдаться, но я больше не стану слушать его. Видеть его не желаю.

– Не сердись на Уфрасцила. Он считал, что в своих интересах поступает правильно, – я пропустила его совет мимо ушей. Творец милосерден и прощает всех, но не я.

– А как Гавриил отнёсся к этому? – с трудом я могла говорить спокойно.

– Он был в ярости, насколько это возможно для архангела, но ничего изменить было нельзя. Не следует дважды вмешиваться в людские судьбы, ибо жизнь развивается своим путём. Гавриил смог только чуть-чуть поспособствовать твоей судьбе, но твоя жизнь не была такой, как должно. Если бы твоя семья была иной, то…, – он развёл руками. – Теперь мои сыновья стараются не встречаться, одному слишком тяжело смотреть в лицо другому. Конечно, ты понимаешь, что во всём, что произошло, есть доля и моей вины. Мне следовало бы получше приглядывать за своим заблудшим сыном, но я желал бы сам узреть полукровку в Аду и потому медлил. Если это произошло бы, основа Мироздания изменилась бы.

– Нет-нет, вы ни в чём не виноваты, – я старалась успокоить прежде всего себя. – Вы за многими не можете уследить. Здесь виноват только один, – со злостью добавила я.

– Тебе всё-таки стоит выслушать его, – старик коснулся моего плеча, но его спокойствие не передалось мне.

Я ничего не ответила, а про себя твёрдо решила, что Дэлу ещё придётся пожалеть о том, что он натворил. Один из жеребят подошёл к нам, я захотела его приласкать, но он почувствовал моё состояние и убежал.

– Теперь, когда ты всё знаешь о себе, – продолжил Творец после непродолжительной паузы, – не хочешь ли спросить что-либо ещё?

Я задумалась, и на ум пришла мысль о моей матери.

– Нет, твоя мать больше не в Раю, – сказал он, глядя мне в глаза и отвечая на мой мысленный вопрос. – Её время здесь окончено, и она вернулась к жизни. В другом обличье.

Я кивнула, но вспомнила ещё об одной мелочи.

– В письме мамы, то есть своей приёмной матери, я прочитала, что, когда она нашла меня, на моём запястье красовалась шёлковая ленточка с именем «Феликс». Вы что-нибудь знаете об этом?

Творец кивнул:

– Это вовсе не имя, а только слово – счастье. Ты была маленьким счастьем для Гавриила, и это был его последний дар – чтобы фортуна сопутствовала тебе всю жизнь. Он навестил тебя перед тем, как передать той женщине, которая первая заметила тебя на улице. Феликс не имя, – повторил он. – Ты можешь выбрать любое.

– Я бы хотела, чтоб Гавриил назвал меня. Это его право.

– Жизнь после смерти, смерть после жизни, – вдруг сказал Творец. – Душа вечна и движется по кругу. Жизнь души без начала и конца. Смерть – это всего лишь состояние души.

– Значит, я тоже была кем-то до этой жизни?

– Нет. Ты полукровка, и это твоя первая жизнь. Я же сказал, что таких как ты, порождает мой сын. Только Гавриил по своему милосердию способен на это.

– Понятно, – я вздохнула.

– Тебе следует радоваться этому. У тебя ещё всё впереди, и, признаюсь, ты ничем не запятнала своей первой земной жизни. Тебе следует хорошенько подумать о будущем. Ты можешь вернуться к жизни и стать той, предназначение которой уже знаешь.

– Увы, мне это ни к чему… Дэл даровал мне бессмертие, мне больше не вернуться к людям.

– Он даровал тебе вечность? – удивился Творец.

Я кивнула.

– Раньше он себе такого не позволял. Все его помощники бессмертны до поры до времени, – в его голосе послышалось уважение, и он задумчиво почесал подбородок.

– Скажи, пожалуйста, Феликс, какую сделку вы заключили? – теперь он смотрел на меня с нескрываемым любопытством, и я подумала, неужели он не может прочитать об этом в моих мыслях.

– Ну-у, Дэл даровал мне бессмертие и один счастливый день взамен моей службы у него сроком на тринадцать лет.

– Странно, – старец на минуту задумался. – Скажи-ка, Феликс, ты бы хотела остаться с ангелами навсегда?

Это вопрос застал меня врасплох, поэтому я некоторое время раздумывала над ответом. Творец не торопил.

– Нет, – наконец медленно отозвалась я, – мне кажется, что я не готова к этому. Я ещё слишком человек, чтобы стать неземным созданием. Скажу честно, с обязанностями ангела смерти я едва справлялась. Нарушала правила ради человеческих чувств, отвлекалась, хотела всё бросить, только клятва Дэлу удерживала меня, – произнеся его имя, я снова почувствовала злость и раздражение и переплела пальцы, чтобы хоть как-то успокоиться.

– У тебя чистое правдивое сердце. Я думаю, ты готова. Возможно, в скором времени мы встретимся снова, – он опять заглянул мне в глаза, и его взгляд опять приковал меня к месту.

Когда я освободилась от оцепенения, исчезло всё вокруг. Шум в ушах и яркий свет заполнили моё сознание, а затем я снова оказалась рядом с Дэлом.

Глава 11. Боль и раскаяние

– Как всё прошло? – поинтересовался он. – Что сказал Отец?

Я пропустила его вопрос мимо ушей.

– Почему ты не рассказывал правды о моей семье, обо мне самой? – раздражённо спросила я, скрестив руки на груди.

– Я ведь говорил, что всему своё время. На тот момент ты была не готова к…

– Не готова? А когда я была бы готова? Когда ты нашёл бы подходящий момент для этого, когда бы придумал очередную ложь?! – теперь, когда я оказалась рядом с ним, все мои накопившиеся эмоции вырывались наружу.

– Я ни разу не лгал тебе.

– Но и не говорил всей правды! Зачем ты свёл с ума моих родителей? Зачем отнял меня у семьи? Хотел досадить Гавриилу или избавить мир от появления святой? – я почти кричала, задыхаясь от обиды и злости.

– Ты же ничего не знаешь…, – умоляющим тоном начал он, но я не дала ему договорить.

– Я знаю то, что рассказал мне Творец. Этого достаточно, чтобы я верила ему, а не тебе. Я-то считала тебя единственным близким мне существом, я ведь тоже привязалась к тебе, но ты обманул меня и оказался самым настоящим исчадием ада. Не зря люди так отзываются о тебе, – я желчно выплюнула последние слова. Дэл отшатнулся, словно я задала ему пощёчину.

– Ты не говорила бы так, если бы знала всё до конца. Он рассказал тебе только часть. Послушай…, – Дэл положил мне руку на плечо.

– Не хочу ничего слушать, – яростно произнесла я, отпихивая его руку, – и не желаю иметь с тобой дел. Будь проклят тот день, когда я с тобой повстречалась!

Я не видела его выражения лица, но по наступившей тишине догадалась, что мои слова попали в самую точку, причиняя ему страдание, которое, я надеялась, он мог прочувствовать по полной.

– Ты свободна, – произнёс он ледяным тоном. – Ты сказала достаточно, чтобы нас больше ничего не связывало.

– Прекрасно, – раздражённо сказала я и переместилась.

Сейчас мне хотелось одного – забыться, поэтому я оказалась в спальне Филиппа, вовсе не думая об этом месте в начале своего перемещения. Я по-прежнему была в ярости, но знакомая комната могла привести меня в чувство.

За окном была ночь. Я не знала, была ли это та самая ночь или уже прошли сутки, или ещё больше времени. Я приоткрыла окно, чтобы почувствовать ветерок. Избавившись от балахона, я могла наконец-то ощущать желанную прохладу свежего воздуха, которого мне так не хватало.

Я присела на подоконник, прислонившись спиной к стеклу. Филипп мирно посапывал, и я не стала вмешиваться в его сон. Мне надо было разобраться в себе.

Я нисколько не сомневалась, что дьявол намеренно не рассказывал мне о Гаврииле и моей матери. Если один не терпел другого и хотел ему досадить, лучшего случая могло не представиться. Я же была только средством во вражде двух архангелов, а ведь думала, что свободна в своём выборе, но на самом деле его сделали за меня очень давно. Единственным плюсом было то, что тринадцать лет истекли, и я освободилась от всех обязательств и теперь могла сама принимать решения.

Дэл одарил меня бессмертием и Силой Тьмы, настало время освоить эту силу, а ещё подумать о том, как правильно ей распоряжаться. Прежде обо мне всегда кто-то заботился, теперь же, ни с кем не связанная, я жаждала только одного…

Но тут я вспомнила об одном моменте, который прежде упустила из виду. Зачем дьявол сказал мне при первой встрече, что я росла в приёмной семье? Он мог скрыть это от меня, я бы всё равно заключила контракт, а, ничего не зная, я не стала бы скандалить и не рассталась бы с ним. Если бы не мои расспросы по этой теме, Творец ничего бы не рассказал, и Дэлу удалось бы сохранить всё в тайне. Дьявол же не пожелал такого пути.

Я знала только часть истории, но сделала поспешные выводы. Я начала жалеть, что так раскричалась. Я отдалась чувствам, позабыв о разуме, совсем как человек. Я не могла постоянно держать себя с ледяным спокойствием. Моя импульсивность могла объясняться моей человечностью по материнской линии или воспитанием не в той семье, для которой я предназначалась. Захотелось позвать дьявола и извиниться, но я не знала, как призвать его теперь, когда я была сама по себе, а бриллиант больше не работал. Раз сделка расторгнута, возможно, он больше не мог знать, где я нахожусь.

У меня оставался только Филипп. Единственный, кто мог скрасить моё одиночество. Я решила разбудить его и рассказать о своих чувствах, о любви, которую к нему питаю, а потом предложить присоединиться ко мне в вечности.

Я не хотела задумываться о будущем, мне было необходимо связать себя с кем-нибудь сейчас.

Я уже собралась будить его, но тут мой взгляд упал на его сердце. Я не читала его мысли, кроме того раза, когда привела его душу в Чистилище. Сейчас был подходящий для этого момент.

Приложив одну свою ладонь к его груди, а другую – ко лбу, я погрузилась в воспоминания. То, что я обнаружила в его мыслях, причинило мне нестерпимую боль. В его жизни для меня больше не было места, он ничего не помнил о Чистилище и моей роли в его судьбе, даже в его подсознании не осталось того эпизода, в котором я была всего лишь незнакомкой в машине.

Вернувшись в реальность, я поняла, что не имею права вмешиваться опять в жизнь Филиппа, по словам Творца, никто не мог дважды делать этого. Мои чувства не имели значения для смертного, и я не имела права забрать его. Моя любовь не была истинной, это была лишь первая лёгкая влюблённость, возникшая скорее из чувства благодарности, когда я просто нуждалась в ком-то, кто любил бы меня по-настоящему. Дьявол постоянно отсутствовал, и поэтому я заменила его другим, а больше не было никого, кому бы я могла выказывать симпатию.

Во всей Вселенной у меня не осталось связей ни со смертными, ни с бессмертными, и только я одна была в этом виновата. Мой эгоизм, отсутствие у меня выдержки были всему виной.

– Ты не одна. У тебя есть я, – произнёс спокойный голос материализовавшейся из дыма фигуры в балахоне.

Глава 12. Объяснение

– Я так рада, что ты нашёл меня! – вскричала я и, вскочив с подоконника, бросилась на шею дьяволу.

В этот самый момент я осознала, что люблю его, что он мой единственный. Он же не стал отстраняться, а мягко обнял, прижимая к себе.

– Для меня не представляет трудности отыскать тебя, – сказал он, проведя рукой по моим волосам. – Я беседовал с Отцом, а у тебя было время побыть в одиночестве. Остыть, подумать.

Я была так рада, что дьявол рядом, что он не оставил меня, что не могла вымолвить ни слова. Знал бы он, как я в нём нуждаюсь…!

– Я доволен, что ты не стала вмешиваться в жизнь этого смертного. В нашем мире нет для них места, – похвалил он, похлопывая меня по спине.

– Сможешь ли ты когда-нибудь простить меня за всё то, что я наговорила? Мне так стыдно за мои слова. На самом деле я ничего такого не думаю, а день своей встречи с тобой считаю лучшем днём в своей жизни, – я не смотрела на него, цепляясь за его балахон и уткнувшись лицом в его грудь.

– Уже простил, – сказал он, снова начав гладить меня по волосам.

Я бы хотела вечность обнимать его, ощущая ответные прикосновения, но он отстранился.

– Я расскажу тебе всё, – пообещал он, беря меня за руки. – Но и ты пообещай, что больше никогда не вернёшься к нему, что позабудешь о смертных и их мире, никогда не пожалеешь, кем стала, и не будешь тосковать о своей человеческой жизни.

– Я давно забыла эту жизнь, – мягко ответила я, всматриваясь в лицо, которого не видела. – Я никогда тебя не оставлю, если ты сам не попросишь. Я поняла, какой была жестокой, и сейчас доверяю тебе гораздо больше, чем раньше. Глупо было сомневаться в тебе, потому что ты…, – я сделала паузу, обнимая его снова, – самый лучший на свете. Ты моё сердце, – закончила я шёпотом.

Я призналась ему, и мне сделалось так хорошо и легко, как никогда прежде, словно тяжёлый груз свалился с моих плеч.

– Ну-ну, – снова отстранился он от моих объятий, – не говори так. Как бы мы ни привязались друг к другу, я не хочу, чтобы ты влюблялась в меня. Не следует любить меня человеческой любовью, ибо я не способен ответить на неё. Моё сердце никогда не ответит на такое чувство, а я не могу причинить тебе боль, поэтому прошу, не влюбляйся в меня.

– Но это уже произошло, – прошептала я. Неужели он не понимает, что его слова причиняют мне боль?

– Я прожил эры. Я не могу полюбить полукровку, которая по сравнению с моей жизнью прожила только миг.

– Я не прошу этого. Просто позволь мне всегда быть рядом.

– Хорошо, – кивнул он.

Я почувствовала прикосновение его рук к моей спине, от близости его тела мне сделалось дурно, но он только переместил нас. Ничего более. Оглядевшись, я поняла, что мы в Центральном парке, сейчас раннее утро и вокруг никого. Лишь деревья шумели на ветру, да роса переливалась всеми цветами радуги, а небо было сочного голубого цвета.

Дэл приложил мои руки к своему лбу и сердцу прежде, чем я успела сообразить что-либо и остановить его. Никогда ещё он не открывал передо мной свою душу и сделал это сейчас.

Миг, и я оказалась в его воспоминаниях.

Гавриил был единственным из архангелов, кто не считал человеческую любовь низкой и грязной, кто не страшился проводить долгое время в образе человека и среди людей (за исключением дьявола, который не любил, но карал смертных, а потому был частым гостем в их мире). Его милосердие позволяло ему любить земных женщин, влюблять их в себя и порождать на свет полукровок. Только его дети, становясь святыми, прорицателями или наделёнными выдающимися талантами гениями, могли побуждать человечество к спасению через очищение души.

У Творца были архангелы, у архангелов – ангелы, у Гавриила – его дети, но только у дьявола никого не было уже долгое время. Он был один тысячелетия, а созданное им царство не могло заменить утрату той, которую он единственно любил и продолжал любить, но которая оставила его многие эпохи назад.

Уфрасцил долгое время жаждал обрести ту единственную душу, которая бы любила и ценила его за него самого, но никто в мире не видел в дьяволе ничего хорошего. Он оставался один.

Дэл не обладал милосердием в такой степени, как Гавриил. Его особенностью была сила, поэтому он и помыслить не мог, чтобы обзавестись собственными детьми.

Сколько бы душ ни попадало в Ад, никто из них бы не подошёл на роль равного ему. Только полукровка могла спасти его от того безумия, что его окружало.

Время и законы бытия сделали так, что этой полукровкой оказалась я. Дьявол из собственных побуждений разлучил меня с семьёй, выбранной для меня Гавриилом. Он думал, что так я не стану святой, и тем легче ему будет заключить со мной контракт однажды и сманить на сторону тени. Ещё при моей жизни он хотел препроводить меня в Ад, чтобы я стала единственной святой не для Рая.

Чужими руками он заполучил то, о чём так долго мечтал.

Дьявол навещал меня в невидимом обличье чуть ли не с пелёнок. Он не мог полюбить меня так, как уже любил однажды кого-то и продолжал любить до сих пор, но сильно привязался ко мне. Из-за всего этого он крупно повздорил со своим братом, но это стоило того. Ради меня Дэл был готов перевернуть Вселенную, но Творец запретил своим сыновьям враждовать и вмешиваться в мою судьбу. У меня должно было быть нормальное детство, дьяволу же на время запрещалось возноситься на Небеса, чтобы не раздражать Гавриила. Только, когда тот простит его, это стало бы возможно, но его брат сказал, что сделает это, если я сама попрошу, а это означало ожидать моей смерти, ибо только тогда мой дух мог отправиться навстречу архангелам, и то в том случае, если бы моя душа заслуживала Рая, а не Ада, что было невозможно, раз уж я должна была принадлежать тени. Так что из-за меня он потерял возможность встречаться с братьями.

Однако дьявол опять всё переиграл. В мою жизнь по приказу Отца он не мог вмешаться, но подтолкнуть к этому другого ему ничего не стоило. Благодаря ему я и повстречала Филиппа, и в моей душе произошёл перелом, и я задумалась о своей жизни, затем – о побеге. Это и был тот роковой момент, когда дьявол явился. Мы заключили контракт.

Моя работа у него была проверкой моих качеств, моего отношения к более широкому восприятию Мироздания и, наконец, моих чувств к нему. Дэл не мог вот так сразу объясниться мне, сперва он хотел убедиться, что я именно та, кто ему нужна.

Когда он впервые заговорил со мной, то испытал то, что уже не надеялся испытать с начала времён, я оказалась той, кого однажды он надеялся обрести, кого так долго искал. Он подарил мне бессмертие – то, чего не дарил никому, и Силу Тьмы, чтобы мы всегда были на равных и вместе в Аду. Вначале дьявол не знал, как я к нему отношусь, а потому и сам не выказывал ко мне каких-либо чувств, но скоро его надежда окрепла, потому что он понял, что я постоянно думаю о нём. Дьявол уже хотел признаться во всём, но тут меня вызвал Творец, а затем произошла наша ссора.

Дел отвёл меня к Творцу. Его одолевали сомнения. Он знал, что тот мне расскажет всю правду, и, скорее всего, я более не захочу его видеть. Так и произошло, а мои слова, сказанные в гневе, оказались для него сокрушительным ударом. Он пришёл к Творцу с просьбой, чтобы тот его убил, что ему более незачем жить, раз то, что он задумал, сорвалось, но Творец не мог отнимать, потому что для этого надо обладать жестокостью, которой он не обладал, а ещё он предвидел, что я прощу его заблудшего сына.

Дьявольские страдания были невыносимы, пока я действительно не простила его. Создатель же сказал, что лишь от меня одной зависит, где я пожелаю остаться – в Раю или в Аду. То, что я выпила Напиток Бессмертия, ничего не меняло, ибо моя зелёная радужка доказывала, что я по-прежнему сохраняю половину своей ангельской и половину своей человеческой сущности. Я принадлежала Уфрасцилу только на тринадцать лет; когда же контракт закончил своё действие, он не имел никаких прав на меня.

Только надежда и вера в мои чувства помогли дьяволу тотчас же прийти ко мне. Моля о прощении, он решил поведать мне правду.

Воспоминания были такими яркими и кончились так неожиданно, что ещё пару секунд я приходила в себя, вслушиваясь в трели птиц и щурясь от солнца.

Если бы я только знала, что своими необдуманными словами причиняю ему столько боли, я бы никогда не обвинила его. Мне следовало на коленях просить у него прощения.

– Не ты должна извиняться, Феликс, а я. Я лишил тебя семьи и возможности выполнить своё предназначение, потому что думал лишь о своём одиночестве. Я ни разу не задумывался о твоих чувствах, но теперь, клянусь, что больше никогда не стану делать что-либо без твоего ведома.

– Тебе не за что извиняться. До недавнего времени я не подозревала о существовании своих истинных родителей. Конечно, я не очень довольна, что ты множество раз решал за меня, но я тоже вела себя недостойно. Во мне слишком много от человека. Пройдут столетия, прежде чем я начну мыслить так же хладнокровно как ты. Что же касается Филиппа, то давай забудем о нём. Мне стыдно вспоминать свою глупую влюблённость в него. С нашей памятью нелегко забыть что-либо, но я не хочу более говорить о смертных, о своей привязанности к ним и таком человеческом своём поведении. Не напоминай мне никогда об этом, прошу.

Ты был моим самым близким существом так долго, а я узнала об этом только сейчас. Ты разделил со мной свои дары, так позволь же мне разделить с тобой обязанности Князя Тьмы и Повелителя Ада.

В этот самый момент я почувствовала, что повзрослела, что ошибок, совершённых мною в прошлом, я более не совершу.

– Твоё существование – это самое лучшее, что произошло со мной за время моего существования, – Дэл провёл ладонью по моей щеке. – Моё сердце уже не разрывается пополам от одиночества. Настало время предстать перед тобой в моём истинном облике.

Дьявол отошёл от меня на несколько шагов, а затем растаял в клубах дыма, но в следующее же мгновение возник вновь в своём естественном образе.

Передо мной стоял теперь прекрасный мужчина, которому невозможно было по человеческим меркам дать никакого конкретного возраста. Его истинный рост был более двух с половиной метров, а фигура – стройной и мускулистой. Чёрные как смоль волосы до плеч слегка вились. Лицо Дэла было подобием моего: гладкая мраморная кожа без единого изъяна, прямой тонкий нос, высокие скулы, ярко-алые губы с ровными белыми зубами. Глаза были сплошь чёрные, без зрачков и радужки, вокруг лежали чёрные тени, переходящие в густые чёрные брови. Длинные загнутые чёрные ресницы придавали лицу томное выражение. Дьявол был облачён в чёрные блестящие доспехи древнеримского легионера, которые матово отражали парк на своей поверхности. Но самым удивительным были его крылья, в сложенном состоянии почти касающиеся земли. И это при его-то росте! Они тоже были чёрные, но свет, наоборот, поглощали, так что поблизости от них царил полумрак. Крылья заворожили меня, и я не спеша разглядывала каждое перо, каждый крючочек на его концах.

Да, Дэл выглядел истинным совершенством! Минуту-другую им ещё любовалась я, но затем он снова изменился и предстал передо мной уже без крыльев и стал типичного для человека роста. Затенённые глаза без радужек и зрачков приводили меня в трепет. Его красота не могла сравниться с красотой любого из смертных. Он был великолепен.

Дьявол был одет в чёрные брюки, белую рубашку и бархатный чёрный жилет. Я заметила, что моя прежняя туника преобразовалась в такую же одежду как у него, так что я стала точной его копией. Я очень обрадовалась этому, так как уже тринадцать лет не носила ничего иного кроме униформы ангела смерти, а она мне поднадоела. Мы походили на банковских служащих или студентов, перед занятиями уединившихся в парке, хотя наши похожие лица делали нас скорее братом и сестрой.

Дьявол взял меня за руку, мы уселись на скамью. Солнце теперь стояло высоко, но вокруг по-прежнему не было ни души. Я подозревала, что это замысел моего спутника: какие-то чары, наложенные для отпугивания смертных.

– Я так понимаю, тебе мой настоящий облик понравился? – спросил он с улыбкой, отчего всё лицо преобразилось.

– Нет слов, чтобы описать твою красоту, – я взглянула ему в глаза, но не различала, куда он смотрел, потому что они поглощали свет.

Дэл приобнял меня, а я пододвинулась к нему поближе. Мы оба расслабились, наслаждаясь окружающим.

– Мне бы хотелось потрогать твои крылья, – тихо произнесла я, любуясь чертами его лица.

– К сожалению, это невозможно. До крыльев не принято дотрагиваться. Это то же самое, как дёргать кошку за хвост. Но не огорчайся, обычно я нахожусь примерно в этом облике, а не в ангельском. Ангелом я становлюсь лишь в крайних случаях, например, когда Он зовёт меня к себе.

– Он? – переспросила я.

– Мой Отец. Творец. Учитель, Основатель. Зови, как хочешь, ибо у него одного нет истинного имени, а обычных имён множество.

– А у тебя разве не так?

– Нет. Моё истинное имя – Уфрасцил, данное мне моим Создателем. Остальные имена – это подобия прозвищ. Князем Тьмы зовут меня смертные, Заблудшим братом – Михаил, Владельцем Ада – ангелы. У Творца нет истинного имени по той причине, что нет никого старше него, кто мог бы дать ему имя в тот самый момент, когда он начал осознавать себя и окружающее, а было это в начале времён.

– Можно тогда я буду звать тебя Уфрасцилом? – попросила я.

– Тебе не нравится Дэл? – шутливо вопросил он. – Это имя более всех прочих подходит к нынешнему веку.

– Нравится, но ещё больше мне нравится твоя ангельская сущность.

Дьявол не ответил. Так мы и сидели, не двигаясь, в одной позе. Я любовалась Дэлом, парком. Мысли утекли прочь из головы, остались лишь слух, зрение, обоняние и его рука, приобнимавшая меня.

– Думаешь, мне оставить своё прежнее имя, или кто-нибудь даст мне истинное? – наконец спросила я, прервав приятную негу.

– Истинное имя имеет право дать тебе только Гавриил, – спокойно ответил он.

Мне бы хотелось встретиться с отцом, поговорить с ним и получить истинное имя, а ещё попросить его простить своего Заблудшего брата. Я не стала высказывать свои мысли вслух, дабы не причинить боли своему спутнику. Я давно поняла, что он ревнует меня к Гавриилу.

– Хочешь остаться среди ангелов, Феликс? – еле слышно спросил он, не глядя на меня.

Я не ожидала такого вопроса, но знала, как важен для него мой ответ.

– Я хочу быть только с одним ангелом. Всегда.

– И ты никогда не пожалеешь, что оставила Рай, хотя у тебя была такая возможность?

– Творец сказал, что Рай у каждого свой. Мой – там, где ты, – не задумываясь, ответила я.

– Ты торопишься с ответом. Сперва я должен рассказать тебе всё.

– Можно обойтись и без этого. Меня ничто не связывает ни с миром людей, ни с Небом, я свободна и готова остаться с тобой навечно и по собственному желанию.

– Феликс, – Дэл покачал головой, – выбор должен быть осознанным. Ты должна полностью понять и принять то, хочешь ли быть со мной всегда, поэтому сперва тебе придётся выслушать мой рассказ.

– Но…, – начала я, но он не дал мне договорить.

– Не спорь. Тебе поскорее хочется оказаться в Аду, но ты даже не представляешь, что тебя там ожидает.

– Когда Творец спросил, хочу ли я остаться среди ангелов, я ответила, что нет, что я к этому не готова. Так я ответила Творцу, – я посмотрела ему прямо в глаза, чтобы он понял, что я говорю правду.

– Тебе просто хочется лицезреть меня в ангельском обличье ещё раз, – возразил он.

– Ну, и это тоже, – я замялась. Дэл всегда знал мои мысли наперёд, прежде, чем я сама разбиралась в себе.

– Тогда позволь мне рассказать тебе всё, – мягко попросил он и провёл ладонью по моей щеке.

Я кивнула, а затем спросила:

– Если я полукровка, неужели мне нельзя оставаться между Адом и Раем?

– Увы, нет. Каждому отведено своё место в Мироздании, и находиться между чем-то и чем-то невозможно. Но ты можешь спросить об этом у Творца при следующей встрече.

– Я всё равно выберу Ад, – настойчиво сказала я.

– Может быть. Если ты этого захочешь.

– Ты знаешь мой ответ, и он не изменится.

Дьявол более не стал возражать. Ему стоило давно привыкнуть к моей человеческой настойчивости. Мы немного посидели в молчании, а потом он начал свой рассказ. Я забралась на скамейку с ногами и прижалась спиной к его плечу, приготовившись слушать о бытии и тайнах Мироздания.

Глава 13. Рассказ Дэла

– Никто не знает, когда всё началось и как появился Создатель. Это было так давно, что сам он успел позабыть, поэтому и нам объяснить не может. Вокруг него была Первозданная Тьма, в которой Пустота и Одно едины. Однако Творец, хоть видеть себя и не мог, осознавал себя и понимал, что существует и что нет преград его действиям. Это означало, что он мог всё.

Никто не знает, как он создал из Тьмы Свет, а сам он давно позабыл, поэтому и нам объяснить не может. Когда возник Свет, Творец создал Стихии: воду, землю, воздух, огонь. Затем он создал свой облик, и так появилась пятая стихия – Материя Плоти. Как он выглядел вначале, никто не знает; все его знают таким, каким он являлся тебе – старцем с белоснежной бородой. Скажу только, что его слегка чудаковатые манеры проявились всего несколько столетий назад.

Когда окружающая действительность сформировалась, Создатель стал обитать в ней и развивать свои способности. Ничто было над ним не властно, наоборот, это он властвовал над всем. Он мог всё. Так он и жил, если это можно назвать жизнью в нашем понимании. Прошло множество времён – хотя понятия времени тогда не существовало – такое количество, что и сосчитать нельзя, и Творец научился всему, чего хотел, и приобрёл безграничные знания.

Однажды он решил создать подобного себе; и он создал четырёх архангелов: меня, Михаила, Гавриила, Рафаила. Мы стали его первыми сыновьями. Отец обучил нас всему, что знал сам, а затем создал из Первозданной Тьмы Силу и вселил её в нас, чтобы наши способности тоже были безграничны. Однако мы не умели и половины того, что мог он. Это печалило его, но мы решили стать его помощниками, дабы облегчить его ношу, и много учились. Прошло какое-то время, и Учитель создал ещё девять архангелов. Я не стану перечислять их имена пока что. Они были моложе нас и намного слабее, но мы приняли их в свои ряды, и они стали нашими верными товарищами и возлюбленными братьями.

Но Творец и на этом не остановился. Он не понимал, почему мы не такие всемогущие как он, почему уступаем ему во всём. Так появилось ещё несколько сотен ангелов, которые получились ещё слабее – уступали нам в размерах, а их крылья были не такими большими, как наши; и владели силой они тоже в гораздо меньшей степени. Я знаю ангелов поимённо, но перечислять не буду, чтобы не утомить тебя. Наши младшие братья получились ещё слабее нас, но и их мы приняли в свои ряды.

Затем Он создал серафимов и херувимов. Их несколько тысяч, а в их создании принимали участие и мы – четыре старших архангела. Эти создания получились полупрозрачными, маленькими и слабыми, но и им нашлось место среди нас.

Итак, наша жизнь протекала вне Сфер бытия, которые позднее стали именоваться Небесами. Мы обучались всему, что возможно, но никто из нас не дорос тогда до уровня нашего Отца. Каждый из нас только смог развить в себе какое-то одно качество, которое отличало его от других и преобладало над прочими. Так, например, Михаил развил мудрость, Гавриил – милосердие, Рафаил – чувственность, а я – силу. Я развил в себе силу до такой степени, что только чуть-чуть уступал Творцу во всемогуществе, но пока скрывал это ото всех.

Каждый из нас стал неповторимым и выделялся среди других этим качеством, и только Создатель обладал всем сразу. Его сыновья больше не были похожи друг на друга, но мы жили мирно, и между нами никогда не было соперничества.

Однажды Учитель созвал всех и сообщил, что хочет кое-что создать, и ему требуется для этого наша помощь. Он объяснил нам, что мы должны делать, и мы создали из Первозданной Тьмы, которой к тому моменту осталось очень мало, Жизнь.

Жизнь совсем была на нас не похожа. Она зависела от времени (новой категории, на которую мы не обращали внимания) и развивалась сама по себе; мы могли только наблюдать за ней и обсуждать между собой свои наблюдения, гадая, что будет дальше.

Так появились различные царства: вирусов, бактерий, грибов, растений и животных. Эти царства развивались независимо друг от друга, но вместе создавали единое целое.

Все мы радовались, что Учитель создал такой удивительный новый мир, в котором царила гармония. Этот мир был таким необыкновенным и таким непохожим на наш, что я считал его идеальным и полным чудес; он был многообразен, в то время как наш был хоть и прекрасен, но статичен.

Прошло какое-то время (конечно, ты понимаешь, что для нас оно не было долгим, а для смертных было бы невообразимо длительным), и на земле появилось такое многообразие видов, что мы и представить себе не могли, когда создавали Жизнь, чего-либо подобного.

Но Создатель на этом не успокоился. Он посчитал, что мир, который он создал, ещё не является завершённым. Не хватало таких существ, которые бы преобразовывали этот мир под себя. Отец решил создать кого-то подобного нам, таких существ, чей разум преобладал бы над инстинктами.

Все мои братья подхватили его идею с воодушевлением, один только я засомневался. Я не понимал, зачем создавать похожих на нас существ, если уже существуем мы, и зачем поселять их туда, где уже и так всё идеально. Я поделился своими мыслями с Отцом. Он выслушал довольно невнимательно и своего решения не переменил. Он объяснил мне разницу – эти существа будут меньше нас и без крыльев, чтобы они не могли подниматься к нам и познавать ангельскую премудрость и тайны Мироздания. Его ответ меня не устроил, но я не мог ничего поделать, я не смел идти против своего Создателя. Другие пытались меня переубедить, но я не слушал их, оставаясь при своём мнении.

Когда Творец был готов к созданию, он вновь попросил нас о помощи. Он сказал, чтобы каждый из нас был готов передать новым существам часть тех своих способностей, которые развиты в нас больше всего.

Создав первых людей, ничем не отличавшихся от нас кроме размера и отсутствия крыльев, он призывал нас к ним по одному. Михаил не пожалел своего разума и отдал им большую часть своего дара, Гавриил и Рафаил тоже постарались. Когда очередь дошла до меня, я не передал им свой силы и скрыл это от всех. Я просто изображал, что делаю это, хотя на самом деле всего лишь вглядывался в ненавистные лица. Те, кто шли после меня, тоже не жалели своих способностей. О моём же отклонении от долга никто пока не догадывался. Серафимы и херувимы, наши младшие братья, не могли передать своих даров по причине своей слабой оболочки, но поклялись оберегать этих существ.

Люди разбрелись по земле. Они были бессмертны, как и мы, но они спали, ели, справляли нужду и имели все остальные потребности существ Жизни, коих не было у нас. Сначала всё было хорошо, люди не нарушали порядка бытия и Мироздания, который был установлен до них.

Я начал сомневаться в своих думах, в словах, которые говорил Отцу, но тут произошло несколько событий, и я снова уверовал в свою правоту. Разум, который люди получили от Михаила, наконец начал работать в полную силу, но не так, как все думали. Люди осознали себя, почему-то вдруг решив, что они единственные в мире разумные существа. По их мнению, только они одни были властелинами мира. В их сердцах зародилась жестокость, с которой мы, небесные жители, никогда прежде не сталкивались и не знали, что это такое.

Люди стали преображать мир, чтобы сделать его удобным для себя, но не так, как было задумано Творцом. Они разрушали гармонию, созданную самой природой без чьего-либо вмешательства даже тогда, когда их потребности не просили об этом. Так, например, они убивали животных не для пропитания, но чтобы похвастать друг перед другом своими успехами в охоте, ловкостью и силой. Очень скоро часть людей сошлась с праобезьянами, которые на тот момент были самыми развитыми созданиями животного царства, и так расплодились по всей земле, что их стало больше, чем сейчас. Людей стало так много, что земля могла превратиться в хаос, потому что её начали разрушать тысячи жестокосердных существ. От скрещивания людей с обезьянами появились женщины. Среди нас всегда были одни мужчины, ибо Творец не имел пары, а нас он создал по подобию себя. Жизнь же создала женский пол, но только люди создали женщин. Чего все они только не творили в своём собственном доме, на земле, а мы с ужасом наблюдали за их поступками, впервые забеспокоившись о будущем.