Мой Крайний Север

Размер шрифта: 13

ISBN 978-5-0067-0276-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Мой Крайний Север

От автора

Мой Крайний Север – скромное собрание стихотворений связанных с жизнью на Крайнем Севере в Норильске. Вы не найдёте здесь роскошных описаний уникальной суровой природы, красивого доброго города на вечной мерзлоте, историй о трудовых буднях его горожан, правда, немного всё же есть. Но вы можете увидеть или почувствовать то неуловимое, что связывает с этим городом навсегда. Даже покидая его, этот акт переезда становится ещё одним звеном в цепи.

Север один на всех и у каждого он свой.

Заполярная элегия

Ночь отходит, день длиннее,
Но метель, мороз как прежде.
Ночь отходит, день длиннее
Только без моей надежды.

Всё в единой круговерти —
Судьбы, люди и погоды.
Всё в единой круговерти —
И удачи, и невзгоды.

Не утешит лицемерье
Мира суетного даже,
Не утешит лицемерье
И не станет в мире краше.

И не станет сердце меньше
Боли чувствовать при этом.
И не станет сердце меньше
Биться, что зимой, что летом.

Всё в единой круговерти —
Судьбы, люди и погоды.
Всё в единой круговерти —
И удачи, и невзгоды.

1996

Метель

Метёт метель, метёт,
Снег по щекам, глазам,
Как будто в бой зовёт,
отчаянно борза!

Иду, открыв лицо,
Но стыну весь до пят,
И снег заподлицо
Да под глухое «блят…»

Язык не отпадёт,
Да жаль души моей.
Метель – «звезда», метёт,
А с ней крестить детей!

И не по мне никак
Чужую песню петь.
Снежинка – враг-не враг.
Но есть кого отъеть!

Метёт метель, метёт,
Снег по щекам, глазам,
Как будто в бой зовёт.
Авось – под образа?

1997

Одинокий фонарь (второй поэтический)

Кончается лето. Ночами темно.
Фонарь одинокий стучится в окно,
Как несколько лет улетевших спустя,
Которые светом куда-то летят,
В воде рассыпаясь, упав на асфальт.
И чудится (в рифмы) поёт где-то альт
Печальными струнами в слякоть дорог,
Как будто за грязный избитый порог
Стараясь (напрасно ли?) перешагнуть,
Случайную прелесть и вечную муть
Тех будничных линий и будничных букв,
На сумму которых не хватит и рук.
Закончится лето. И станет темней.
Фонарь мой исчезнет. Завьюжит метель,
Стараясь помочь мне прожить одному.
Но песни её не понять никому.

1998

* – «Одинокий фонарь» первый – это картина автора, написанная ранее.

День рождения (34)

Саше Линицкому

Друзья мои! Мой день рожденья
веселья требует, вина.
Бесценно ваше одолженье —
на годы высветлена тьма!

К столу, друзья, слетимся в стаю!
Мне одному не унести
тоску, закуски… Наливаю!
Хороший стол у нас в чести.

Ей-ей! И пусть звенят бокалы
За жизнь, что днями пролита.
До дна! Не пьяные пока вы.
Ещё не тает мерзлота.

Свечей ещё! Пусть тени злые,
как змеями раскрасят нас,
Но вместе с тем, они, немые,
Сольются с блеском наших глаз.

Оставим стол, и в танце диком
В нас древнее искрой мелькнёт,
И от скачков, и наших криков
Кручина стороной пройдёт.

2002

Осень-Зима 1

Ландшафт сентябрьский свой окрас меняет,
Порода заячья проснулась – быть зиме.
Но белым гордым взгляд пленяет,
И отражается в письме.

Бодрит затылок на ветру прохладой
И, коченея, руки прячутся в карман.
Но батарея, да зарплата
Согреют как бы, как обман.

Ложится снег и серость неба ниже,
И в шкуре заячьей окрестность до весны.
Растает! Но Зима всё ближе.
И зайчику медвежьи сны.

2002

Осень-Зима 2

«Снег идёт, оставляя весь мир в меньшинстве».
И. А. Бродский

Уже октябрь не жёлтый – белый,
Как тавтологии в судьбе
Пример, как лик окаменелый,
Ухмылкой на моей губе.

Уже не шкурой зайца – снегом
Октябрь время застелил,
Уже не снов обман и нега,
Но маска мима из белил.

2006

Город этот знает лето

Город этот знает лето,
как никто другой.
Море зелени и света,
ты – совсем нагой!

В море – плазменные зори,
пламенный закат.
Воздуха и моря – море!
Морю каждый рад!

Город этот знает лето,
знает лучше всех.
Вина, фрукты и конфеты,
удивленье, смех.

Море тел и тел прелестных…
Тянешься в полёт!..
И в фантазиях чудесных
море денег – влёт!

Город этот – это люди
всей страны родной.
И на пляже, как на блюде,
животом, спиной.

Море жизни лишь на море,
море – это писк!
Их роднит большое горе:
город их – Норильск!

На Таймыре знают лето:
зиму знают там.
На Таймыре лета нету!
Едут все к морям!

Море – это море света,
воздуха, тепла.
Море – это значит лето!
Лето – не зима!

2003

Свежевыжатое

Заблёванный за ночь мой город к полудню
Очнулся, дрожа, и проснулся, вздыхая.
Опять эта первая ночка по следу
Минувших времён пролетела, лихая.

Желал я всем счастья, себе – перемены…
Когда же ноль-ноль заменили пять-девять,
И даже чуть раньше, в момент этой смены,
Я в снег отливал и спокойно, и дельно.

Я так благодарен за все пожеланья,
Их все принимать – это счастье большое.
Я буду счастливым – великое знанье,
Я принял, заблёванной за год душою.

2003

Лето севера

Лето севера – миг! Мошкара.
Солнце здесь как большая свеча.
Подремлю я часа полтора,
И пойду на работу, ворча,

Что день лета пройдёт мимо, и
Все укусы мошки не мои.
Не смириться. Однако, пора
Нестабильна, не вечна жара.

Все стремления – как бы успеть,
Не любимой, но Солнцем погреть
Тело белое, скинув бельё —
Не душа, но до смерти – моё.

Между зимами жажда тепла
Так обманно, но больно мила!
И я чувствую бегло вину:
Опоздаю на жизнь, на одну.

2004

На новой земле или метания Фауста

К тому ли время пронеслось,
Как будто во мгновенье ока,
И связь желания и рока
В моём задуманном сбылось?

Проверить – как? Мой путь лоскутный
Одной надеждою храним.
Я неутешен, я раним,
Но на своих держусь покуда…

Я парус, флаг и я крыло,
Я не спешу, иду по ветру,
С опаскою смотрю на веру,
На случай и надежду – зло.

А знание моё смешно —
И от души смеюсь над многим,
И над собой: вся жизнь уроки,
Когда и сам… Да-да, оно.

Последней буквой алфавита,
Суконным рылом вдаль смотрю,
И чую светлую зарю
Тем местом, что от всех сокрыто.

2007

Норильск

То ли детство, проведённое на севере,
то ли к жизни восторженное отношение
(правда, необъяснимо последнее),
но хвост свой держу веером.

За спиной половину срока,
если быть оптимистом, оглядываясь,
Таймыр в историю складывает,
и половина оттого – много.

Город – совокупность факторов:
природы, промышленности, людей,
политики, кухонь и площадей,
что главное – их амбиций и характеров.

Люди, при одинаковой дрянности,
отличаются по наивности и достоинству.
Но род особый, северное воинство —
смесь мужества и одичалости.

Не мудрено. Скрывают город
расстояние, метели, болота,
притягивает рыбалка, охота,
отчасти – деньги. Такой норов.

Тела не гниют, и не растёт картошка,
и счастье – вырваться на материк летом
к морю, к родственникам, просто к свету,
в предчувствии потирая ладошки.

Но особенность такова, что город,
как и страна, впрочем, родины,
лишает, и пути, что пройдены,
уводят космополитов гордых.

*
Дождливое, но тёплое утро!
Это запад страны лукавой
в тихом образе переправы.
Но моя не кончается сутра.

*
Не дождался свежего ветра.
Не пророс. И ушёл в верховье.
Будет счастливым гнездовье,
если в сердце любовь и север.

2008

Сорок

Как выехал за город, из страны выслан, короче, выбыл.
Сорок. Были те, кто пришёл поздравить, выпить.
Словно я получил бархатный вымпел.

Звучит как приговор, как насмешка, как будто
ты невидимым стал при наличии своего Брутто
и полмира принимает облик предателя Брута.

Я верил в расцвет, в апогей расцвета,
который продлится лет тридцать, но двадцать где-то.
Я не пресыщен, я вижу множественность света.

Ныне видится жизнь с претензией на вечность.
Если верить во вселенскую бесконечность, конечно,
принимая как данность свою конечность.

Я считал ворон, но дарил небо слепо.
От того рядом нет тех, чей ум практичен и меток.
И я разбазариваю гербарии, не жалея ни листьев, ни веток.

Я сменил регион, круг общения, профессию,
ямбы на тонику, Windows, как миссию
встретил женщину, то есть начал новую сессию.

Не реванш, но старт, как естественная часть продолжения.
И вымпел сорока яркое тому подтверждение.
Сон прекрасен – насколько свежо бдение.

И живу от фото к фото, от рубля к рублю,
восторгаюсь многим, бля говорю, плюю,
и уста мои шепчут, как в первый раз, люблю.

Мы пьём друг друга, как воду пьют из колодца.
Я живу. Время летит. Пространство смеётся.
И будущее настоящим греется Солнцем!

2008

Школа

Дмитрию Афанасьеву, учителю и моему другу, к юбилею школы в которой я учился, а он работает

Школа – это не просто место,
где собираются ученики и учителя.
Школа – это дрожжевое тесто —
выпечь бублики и кренделя.

Школа – это не только дом
с большими и маленькими классами,
это старый и толстый том
судеб с аидами и парнасами.

Школа – это множество рек,
впадающих и берущих начало,
по которым маленький человек
идёт, но плавает чадо.

Школа – море, океан,
штиль, шторма, пена.
В них друга Баянова называешь Баян,
краснеешь при имени Лена.

Хорошее время, если не вспоминать
плохого. Не будет реванша.
В школе живут за аттестат,
за идею, зарплату, до стажа.

Но начал бы жизнь сначала,
прилежностью бы выделялся в массе,
называл бы школу причалом,
и старостою был бы в классе.

И это по собственной воле,
на пионерско-комсомольском фоне,
при условии, что друг мой – учитель,
будет учителем в школе,

буду звать его с другом Афоня…
Школы постоянный житель,
дела учеников – твой памятник,
также слов моих и памяти.

2008

Переезд

Переезд – это пожар, это поток, наводнение,
сброс счётчиков, балласта, смена мнения,
это предательство насиженного, тёплого места
и на банковской карте – богиня Веста.

Но что тобой движет? Какие вести,
мечты, обстоятельства, знания, бестии
распяли логику места известного?
Жизнь – движение, жить – интересно!

Переезд – не цель, переезд – решение
с новым местом вступить в сношение
так, чтоб сызнова, но, чтобы дальше
без заблуждений и прочей фальши.

Был дом, а теперь у меня вся Россия!
Я сеял сорок, а сколько рассею?!
И не убравшись в доме, убрался без ключей,
свободный при взлёте, при посадке ничей.

Переезд – целина, гектары дёрна,
всё будет по ветру, кидаю зёрна,
и время жизни покуда есть,
я был и буду здесь.

2009

Заполярное солнце

Заполярное солнце ходило по кругу.
Как-то мы вышли к озеру с другом,
взяли пивка и какой-то закуски.
Дарил нам лето север русский!

География местности такова: город,
любимый многими и за многое дорог,
озеро, тундра, завод и горы,
солнце, если есть, от которого не спасают шторы.

Место теоретически похожее на пляж.
Травка, шлак, как местности той камуфляж.
И там собираются люди к вечеру, и к концу недели,
из тех преимущественно, что в отпуск не улетели.

Было тепло, и мы загорали.
Я, правда, не снимал свитер. Дети орали,
бубнили взрослые, бегали собаки,
прибавляя к испражнениям в кустах собственные саки.

Пьяная гёрла с мёртвым френдом,
скинув треники, но оставив кеды,
Отдавалась рефлексам…
Плакали сцены древних фресок!

И отражались в глазах обывателей
голые задницы пьяных старателей.
Показывали, как любовь свята,
что, если не до, то после нашей эры она распята.

Такая пляжная городская реприза.
И дымок сизый
из трубы завода что рядом,
дополняя картину, ложился ядом.

Виды для полотен Монэ и Ренуара:
солнечная лужайка, счастливые люди, без базара.
А чтобы не вышла соцреализма лажа,
не заметить за озером урбанистического пейзажа.

И мы не замечали, смотрели в небо и друг на друга,
анализировали свои жизни, мечтали сорваться с круга,
тянулись в дорогу, к добру и счастью,
и были не против Его участья.

Скрывалась в этом какая-то беспощадность.
Но было сердечно, легко, отрадно.
И мы продолжали: закусывали и наливали,
и наши глаза в озере утопали.

2009

Я играл на варгане

Я играл на варгане в сонме зимних ночей
Для друзей – веселее, для себя же – мрачней.
Мы мечтали с варганом за нашей звездой…
Мы сливались с Таймыром, как «Дым Над Водой». *

Я слушал морозы, я смотрел вой метели,
а дни за сияньем полярным летели.
А когда они таяли в бездне из мрака,
я кричал в эту тьму: выкуси, на-ка!

И играл на варгане, но не песни тумана,
ни бури, ни снега, ни седого шамана,
ни охотников песни, ни песни оленей.
И кружились вокруг пьяные тени.

Мы мечтали с варганом за нашей звездой…
Мы сливались с Таймыром, как «Дым Над Водой».
Но следил Нуми-Торум** за моей головой
и смеялся шаман над нашей бедой.

2010

* – «Дым Над Водой» – «Smoke On The Water», легендарная песня рок-группы Deep Purple.

** – Нуми-Торум – верхний бог в ханты-мансийской мифологии и др.

Стихотворение о поэте, поэзии

Посвящается клубу «Водолей» в г. Норильске в честь его 20-тилетия и его организатору и хранителю поэту Татьяне Ленцовне Шайбулатовой.

День ко дню, ото дня день,
Оп – и двадцать лет отбрасывают тень.
Если прожитые годы количеством точат,
то дела либо козу показывают, либо рожи корчат.
Но это не касается клубной даты,
и некоторые не случайно с утра даты.

Праздничное состояние.
Мужчины ходят гоголем, женщины вальсируют.
Все друг другу пульсируют.
Людей настоящее собрание!

Всё по высшему классу и не ради славы или приличия.
Атмосфера величия.

Взметнут журавли – бывшие синицы.
И многие воскликнут: Ба! Какие лица!
Праздник. И даже я, потирая колени,
радостно побуду в его тени.
Останусь без фуршета…
Но я могу и дистанционно хватить за это.

Я рассчитываю, что в честь этого события выйдет новая книга,
ибо поэтов здесь не кружок, но лига!
И название мощное, например: «На просторах мороза».
И ни одной рифмы типа «мороза-роза».
Может, я опять не попаду на её страницы:
Мой косноязычий не в коалиции,
плюс амбиции и какие-то расстояния…
Таково судьбы величие и моё глупое ей противостояние.
Такой он тщеславный миг!
Рукопись-стол-книга-читатель.
Читал ли?
Фиг.

Судите строго!
Раньше не расклеился и теперь не умру!
Но читателя око,
зачастую – тру.

А кто такие поэты?
Это люди, чьи души раздеты?
Плесень это! Поэты,
если мужи, то носители света!
Да-да, электромонтёры,
те, что в замыканиях матёры.
А если дамочка поэт, то это поэтесса —

десерт для первого повесы,
но всегда звезда.
Или лучина.
Первых уносят поезда,
вторые царапают спины.
Зажигайте их, поджигайте! И тогда дщерь
задумается о борще
для вас.
И это будет самый верный поэтический рассказ.

А что касается моего бдения,
то между верой и хлебом,
под потолком и небом,
в труде своём нахожу свой бунт и своё утешение.

Всем пахать свой А4 надел!
Даже тогда, когда окажешься не удел.
А ведь окажешься. Например,
у моды на размер,
темы поникнут, охладеет поколение…
Но в сонме словоблудства и вер
не оставь труда и вдохновения.
Иди в ногу с веком.
Но не потянешь на поэта, так выйдешь хорошим человеком,
пишущим стихи.
Апчхи!
На них! Но они ключи
к Золотому пути, который молчит…
А ты слушай,
ибо Праздник – это Начало,
и не напрасно лица алы

Продолжить чтение