Все демоны Луны

ГЛАВА 1. ЛУНА НА ВЕРЕВОЧКЕ

Если бы я не знала, что он совершенно, абсолютно, окончательно и бесповоротно мертв, то решила бы, что это хитрый план, чтобы заманить меня в ловушку. Сыграть на чувствах одной самовлюбленной ведьмы, подсунув ей лучшее из возможных свидетельств капитуляции – приглашение на собственные похороны. Не карточку, конечно. От карточки за километр несло бы подставой – кто же присылает приглашения по адресу, которого в реальности не существует? Но можно пустить слух, что некий пограничник по прозвищу Фантом недавно отправился в лучший мир, и убедиться, что ведьма это услышит. Тогда она точно придет позлорадствовать.

Вот так все просто.

На кладбище холодно. Говорят, там всегда холодно, и это ненастоящий холод. От земли, от свежих могил, от увядших цветов и темных надгробий веет стужей той стороны. Где-то здесь, рядом, под слоем размокших разноцветных листьев и склизкой рыжеватой земли лежат тысячи мертвых. Тысячи пустых, вакантных тел, которые можно поднять, вдохнуть в них жизнь и подчинить своей воле. Тысячи тел, с помощью которых демоны могут стать материальными.

Все это понимают.

Я сижу на земле возле его могилы, скрестив ноги и засунув руки в карманы потертой кожаной куртки. Надгробие простое – потемневшая от сырости деревяшка, на которой вырезано только прозвище – Фантом. Ни цветов, ни венков, ни стаканчика травяной настойки, чтобы подсластить убитому последний путь. Похоронили, подписали первую попавшуюся деревяшку – и пусть себе гниет.

Стоп. Убитому?

Я оборачиваюсь.

От него немногое осталось – он выцветший, поблекший и полупрозрачный. Стоит у меня за спиной – вроде как на земле, как нормальный – но то, что он не нормальный, бросается в глаза сразу. В остальном – помимо того, что он просвечивает, как помутневшая стекляшка, и по цвету серо-коричневый – Фантом не изменился. Все такой же высокий и худощавый, с призрачной щетиной на призрачном подбородке и взглядом, полным презрения ко всяким там колдунам и ведьмам. Даже волосы у него той же длины, что и два месяца назад, когда мы последний раз виделись.

Только вот Фантом стал фантомом. По-настоящему.

– Убили? – переспрашиваю я. Без особого энтузиазма, потому как призраки сами по себе в голову лезть не должны. Им, призракам, этого не дано – это демоны влезут куда угодно, перемешают все по своему усмотрению и отправятся дальше, оставив после себя только пустую оболочку, пустышку. А призракам мысли лучше держать при себе, пока их не спросят, потому как отправить их обратно – дело, в общем-то, плевое. – Может, это ты сам себя убил.

Он усмехается. Все та же усмешка, что и при жизни – меня от нее и сейчас наизнанку выворачивает.

«Никуда ты от меня не денешься, Луна, я все про тебя знаю».

Да, мы старые знакомые. По моим меркам, даже очень старые, потому как в жизни равнинных ведьм мало кто задерживается дольше пары месяцев. А Фантом маячит на горизонте вот уже несколько лет, омрачая мое существование.

– Сам себя? Ты тело-то мое видела?

– А ты предлагаешь откопать и произвести вскрытие? Изучить, так скажем, изнутри?

Серо-коричневые губы кривятся в странноватой улыбке.

– Попробуй. Только его там, – кивает на могилу, – все равно нет. Что делают с такими, как я, Принцесса? Верно, сжигают. Могила – для отвода глаз. Но, думаю, ты можешь позвать своих маленьких друзей, чтобы собрать мой многострадальный прах. Этим же ты, кажется, любишь заниматься – созданием людей из того, что под руку попадется.

– Не нарывайся, – предупреждаю я.

Отправлять призраков назад – дело несложное. Прослеживаешь связь, находишь зацепку и рвешь ее, как нитку, без особых усилий. У призраков связи тонкие и непрочные, и максимум, что они могут сделать, – утянуть с собой тех, за кого они зацепились. Например, невезучего прохожего, совершенно случайно оказавшегося не в то время и не в том месте – рядом с умирающим, которому совсем не хотелось умирать. Последнее Желание – штука мерзкая.

Фантом стоит, точнее, висит в воздухе, уперев призрачные руки в бока. Блефует. Как всегда, блефует.

Или?..

– А то что? – Отвратительно кривая улыбка играет на полупрозрачных губах. – Отправимся в увлекательное путешествие в другие миры?

– Что?

Нет. Быть такого не может! Не первый же день я на свете живу?

Я закрываю глаза. Мне не нужно много времени, чтобы сосредоточиться. Я делала это столько раз, что сконцентрировать внутреннюю энергию в одной точке, а потом перенаправить ее вовне занимает не больше секунды.

Широко раскрываю глаза – и вижу.

Связи опутывают меня. Разнообразные, разноцветные, разномастные и разносортные – они тянутся от моего тела куда-то в пустоту. Стоит легонько потянуть за любую, как на другом конце дернется марионетка. Кучка демонов, слепленных в послушного мужа. Сгусток тьмы, заменяющий погибшего любимого. Мелкий демон, внедренный в чье-то сознание, чтобы внушить нужные чувства.

Приворот. Отворот. Создание идеального спутника жизни. Что угодно, как угодно. Только выскажите пожелание, и я назову цену. Такие, как я, равнинные ведьмы, могут все.

Отбрасываю лишние связи, отсеиваю, как мелкий песок, и…

Да. Вот оно, Последнее Желание. Его Последнее Желание. Обвилось вокруг моей руки, впилось в кожу черной, выжженной полосой с красноватыми воспаленными краями. Говорят, смерть черная с красным, потому и нить Последнего Желания черная и впивается так, чтобы проступала красная кровь. Напоминает о себе, предупреждает. Все мы смертны, даже ведьмы.

Неудивительно, что я ни секунды не сомневалась, в смерти Фантома. Последнее Желание, соединившее нас, треклятое Последнее Желание, привело меня сюда. И подсознательно у меня действительно не было выбора – оно бы толкало и тянуло меня к кладбищу, пока я не встретилась бы с фантомом того, кого когда-то звали Фантомом.

– Что-то ты побледнела, красавица.

Фантом и его вечная ухмылка на губах. Самоуверенный, самовлюбленный, не желающий и не умеющий отступать, всегда идущий до конца – он похож на меня. Я бы тоже не сдалась. Даже когда все начало бы меркнуть и исчезать, когда меня начало бы затягивать в глубины неизведанного, я бы нашла способ остаться.

Как нашел он.

– Зачем тебе я?

– Догадайся.

– Сообщение любовнице передать? С близкими попрощаться?

– Конечно. – Призрачный смех звенит над притихшим кладбищем. – Попрощаться. Моему убийце. С жизнью.

Я не понимаю, шутит ли он, но по спине пробегает холодок. Так себе желание. Очень так себе.

– Неужели твои дружки-пограничники не перевернут город вверх дном и не порвут твоего убийцу в клочья?

– Мои, как ты выражаешься, «дружки-пограничники», – с нажимом произносит Фантом, – понятия не имеют, кто меня убил.

– А с чего ты взял, что я имею? – огрызаюсь я. – И не нужно намеков. Я, конечно, с радостью отправила бы тебя в увлекательное путешествие по далеким мирам, но – увы! – я тебя не убивала.

Фантом не произносит ни слова, но его ответ – слишком четкий и слишком ясный – сам по себе возникает в голове.

«Я знаю, – говорит он. – Я знаю, Лу».

Его мысленный голос мягкий, вкрадчивый. Призрак проскальзывает в мое сознание, как дым вползает в щель под дверью – осторожно и беззвучно, не задевая ни одной ловушки, ни одного сигнального заклятия. Так, как умеют только наделенные талантом – и так, будто занимался этим всю жизнь.

– Забавно, да? – хмыкает он. Теперь уже нормально, вслух. – Ты будто не знала, что так оно и бывает. Чудесная безграничная близость.

– Не люблю связываться с призраками. И никогда не связывалась.

– О, я твой первый? Неудивительно. В твоих шкафах со скелетами можно заблудиться. Страхи, комплексы. Угрызения совести. Но, должен сказать, я теперь лучше тебя понимаю. А всего-то надо было познакомиться поближе. Снять, так сказать, маски.

Он смеется. Призрачный смех – холодный, потусторонний – отражается от могил и надгробий усиливающимся эхом. Нарастает постепенно, как приливная волна, накрывает с головой.

Я осознаю, что у него больше ничего не осталось, кроме смеха, и мне противно от мысли, что теперь я тоже понимаю его. Ни тела, ни свободы, ни возможности покинуть это мокрое кладбище. Только постепенно меркнущий разум, пустая могила, темная деревяшка с прозвищем… и я. Ведьма, враг, та, с которой не должно быть никакого взаимопонимания.

Должно быть, в моих глазах отражается что-то из этих кощунственных мыслей, потому что призрачное лицо искажается в брезгливой гримасе.

– Избавь меня от фальшивого сочувствия, Принцесса. Пустышки не чувствуют. А ты и есть пустышка, если не хуже. Продажная безмозглая тварь.

Вот теперь я его чувствую. Он больше не пытается осторожно влезть ко мне в голову, он хочет ворваться туда со всей силы, резко, быстро и больно, пробить ментальные щиты и вырвать у меня признание, что я действительно продажная и безмозглая. Ему нужно в это верить. Это сделает его мир куда проще, понятнее и спокойнее.

– Убирайся.

Я вышвыриваю его прочь. Выталкиваю вон из моего сознания, выплескиваю на него давно сдерживаемую злость. Я не глупенькая ведьмочка, которая никак не может понять, что чувства мешают работе. Я вытравила из себя то, что называют человечностью, так давно, что напрочь забыла, как эта человечность выглядит. Я не привязываюсь к местам, к вещам, к людям. Не чувствую и не сочувствую. В моей жизни есть место для одной настоящей страсти – призыву демонов.

И вот, здравствуйте. Попалась. Фантом – не демон и даже не колдун, а обыкновенный охотник на ведьм, презирающий любое проявление грязной магии – привязал меня к себе, как Луну на веревочке, и все таланты, умения и навыки, так долго и старательно оттачиваемые, не способны вытащить меня из этого капкана.

Призрака отбрасывает назад, за ржавую железную ограду кладбища в разросшиеся желтые кусты, и он тускнеет, блекнет и почти теряется среди колючек, мелких листочков и крупных гроздьев белых ягод. Я только что отняла у него частичку призрачной жизни, приблизила момент, когда он окончательно растворится в холодном воздухе.

Отдача настигает меня, впивается в руку сотней игл. Причинив Фантому боль, я причиняю ее себе – так работает наша новая связь. Мне приходится стиснуть зубы, чтобы не вскрикнуть, не выдать слабости. Призраку не стоит знать, что боль у нас теперь одна – общая.

Фантом возвращается быстро. Ему легко – призрачные ноги не вязнут в раскисшей от дождей земле, одежда не цепляется за колючки. Высокая ограда с цепью мощных заговоренных фонарей ему не помеха, свет не режет призрачные глаза, не выжигает все то демоническое, что скопилось внутри. Хотя у него демонического-то и не было никогда, он же чистый. Это я грязная, мне свет причиняет боль.

Теперь на его лице нет ни тени улыбки, одна только решимость. Мы напомнили друг другу, что мы старые враги. Пора переходить к делу.

– Так чего ты хочешь? – спрашиваю. – Думал, я тебя убила? Так у меня для тебя новость – демон, как известно, тоже думал, да под фонарь попал. Что теперь, о гениальный сыщик?

– Интересно, если я пожелаю, чтобы ты убила себя, ты это сделаешь? – бормочет он. Призрачный голос шелестит, как ветер опавшей листвой, холодком пробегает по коже. Еще не Желание, но уже что-то близкое, пограничное. Опасное.

– Нет.

– Нет? Ой ли? Пусть твоя грязная магия и не моя стихия, но пару правил я знаю, Принцесса. Последнее Желание может быть любым.

– Прекрати называть меня Принцессой!

– Задевает, да? – снова смеется он. – Что же случилось с тобой в прошлом, Луна, что ты так ненавидишь это слово? Из-за чего ты отреклась от всего человеческого, чистого, ради темной магии? Может, тот, кого ты когда-то называла принцем, выбрал себе другую принцессу, а ты не смогла с этим смириться? – Фантом насмешливо цокает языком. Это так на него похоже – перейти на личности. Снова начать раскапывать прошлое, ворошить полузабытое и ненужное. Искать ответы. Он всегда был ищейкой, и даже смерть не смогла это изменить. – Не хочешь быть принцессой, Принцесса, тогда перестань лгать.

Встряхиваю головой. Заговоренные серебряные бусинки на концах тонких темных косичек сталкиваются с тихим звоном, эхом отдающимся в наступившей тишине. Дьявольский перезвон. Способ подавить ненужные воспоминания.

Секунда – и его призрачное лицо почти прижато к моему, призрачная рука пытается сомкнуться на горле. Но я ничего не чувствую. Его дыхание должно было бы обжечь мою холодную кожу. Его пальцы должны были бы оставить черные синяки на шее. Но он нематериален – его больше нет. И я не понимаю саму себя, не понимаю тех чувств, которые вызывает во мне эта мысль. Я должна радоваться: мой противник мертв, еще одним охотником на ведьм стало меньше и не надо больше приближаться к городу с такими предосторожностями, держа в голове, что у пограничника по прозвищу Фантом была личная вендетта к ведьме Луне. Но то, что я чувствую, не похоже на радость.

– Ты можешь пожелать, чтобы я убила себя. – Несмотря ни на что, мой голос звучит ровно. Я, в конце концов, равнинная ведьма, а такие не расклеиваются от всякой ерунды. – Но я буду сопротивляться. Все сведется к битве Желаний: твоего – о смерти, моего – о жизни. Исход непредсказуем. Так что это невыгодное Желание.

Призрачная рука разжимается.

– В любом случае, я не этого хочу, При… – Тут он осекается. Я ответила честно, и он не называет меня Принцессой. Это уже что-то. Начало. Мы впервые идем на компромисс. – Мне нужно, чтобы ты нашла того, кто меня убил.

Руку, куда впилось его Последнее Желание, охватывает огнем. Я не смотрю, боюсь – черное пламя напомнит мне, что я теперь уязвима, слаба. Фантом принял решение – окончательное и бесповоротное. Мне остается только подчиниться.

Приказ выдан, приказ получен.

– А почему, интересно, ты не велел своим дружкам рыть носами землю? Ищейки из них получше меня будут, – спрашиваю, чтобы создать хотя бы видимость сопротивления. Обратного пути нет, я обязана найти его убийцу. Без вариантов. И чем быстрее, тем лучше, пока Последнее Желание не вытянуло из меня все силы.

Нечеткая, не до конца оформившаяся мысль проскальзывает в его призрачном разуме.

– Вот ведь! – невольно выдыхаю я. – Ты думаешь, это один из ваших потрудился на благо человечества!

Фантом медленно кивает. Эта мысль – слишком сильная, чтобы умереть, когда умерло его тело, – разъедает призрака изнутри. Кто-то из цепных псов, тщательно отобранных и обученных служить и защищать, оказался не таким уж добропорядочным. Поэтому Фантом рискнул своей, как говорят городские, чистой душой и решился на грязный трюк с Последним Желанием.

– Кто? Кого ты подозреваешь?

Он не помнит. Я легонько касаюсь его сознания и понимаю, что это правда.

Смерть – странная штука. Забирает самое важное, полезное и оставляет только шелуху, ненужные, глупые воспоминания. Он помнит, что мы были врагами. Он – пограничник, защитник города и чистого человечества от демонов и демонической грязи. И я – равнинная ведьма, призывающая. Демоны откликаются на мой зов, делятся частичкой темной силы…

Мы не могли быть никем, кроме врагов. Но он помнит, как однажды гнал меня по залитой солнечным светом зеленой равнине до самого озера, как настиг на берегу. Мои темные волосы растрепались, выбились из замысловатой прически. Дыхание сбилось. Ноги вязли в снежно-белом песке…

Мы сцепились, как всегда, коротко и бурно – его амулеты, обереги и заговоренное оружие против моей магии. Он помнит, как уничтожал моих демонов одного за другим, и как менялась я, теряя все больше и больше созданных темной магией вещей. И как мы сошлись врукопашную, тоже помнит. Как изменилось, исказилось под воздействием демонической силы мое тело. Как я перестала быть ведьмой, которую он всегда знал…

Мы могли бы убить друг друга как минимум несколько раз. Но где-то глубоко внутри сохранилось воспоминание о том, как я собрала оставшуюся энергию и создала для него светящегося демона-проводника, чтобы Фантом мог вернуться в город, когда наступили сумерки. А он оставил мне куртку – его подбитую мехом кожаную заговоренную куртку – чтобы я пережила холодную ночь на равнине, обессиленная и опустошенная.

Тогда я думала, что это достойный обмен – демон-проводник на заговоренную куртку, чтобы ночные твари не разорвали в клочья ни его, ни меня. Но на самом деле никто из нас просто не хотел ставить точку. Я точно не хотела. Он, думаю, тоже.

Странные из нас получались враги. Уж очень мы наслаждались этой игрой.

Фантом помнит меня, Луну, непохожую на луну. Луна светлая, ясная. Сияет в ночном небе, как оборотная сторона солнца, и темных пятнышек на ней лишь несколько. А я темная вся – у меня темные волосы, потемневшая на солнце кожа. Обереги и амулеты из шкур демонических тварей, обожженных костей. Даже вплетенные в косы серебряные бусинки зачернены, чтобы не отражать свет. Я не сияю в темноте, я сливаюсь с ней. Не боюсь мрака, не боюсь ночи, не боюсь выходящих на охоту тварей. Демоническая энергия защищает меня, она проникла в самое нутро, въелась в кровь, кожу и кости.

Фантом помнит меня четче, ярче, чем кого бы то ни было из его прошлой жизни. Это его жертва, его уступка. Он отдал свои воспоминания, чтобы поймать меня, привязать к себе. И теперь меня в его памяти много, а самое главное ускользнуло – кто убил его, почему так важно найти убийцу, кого из бывших соратников он подозревает. Все, что могло бы мне помочь, стерлось из призрачной головы. Только озеро, которое он видел всего раз в жизни, крутится в его памяти. Безмятежно синий островок спокойствия посреди сочной зеленой равнины.

Я сжимаю зубы. Теперь путь туда мне заказан.

– Документы, – с трудом вспоминает Фантом. Подталкивает мне это воспоминание, предлагает. – Документы по последнему расследованию. Там должно быть…

– Где они?

Он и этого не знает.

Призраки быстро теряют разум. Нажмешь, надавишь чуть сильнее, и энергия иссякнет, сознание померкнет. Его снова потянет на ту сторону, куда живым не попасть. За время нашего разговора Фантом еще больше поблек и выцвел. Даже оперся призрачной рукой на свое надгробие, будто из пустой могилы можно вытянуть хоть каплю энергии. Но тщетно. Его время вышло.

Если бы у меня было под рукой его тело, я могла бы изменить привязку, открепить его от могилы. Может, из нас получилась бы неплохая команда – ведьма и пограничник, объединенные общей целью. Но тела нет, и призраку придется остаться на кладбище. Накапливать энергию и пытаться восстановить хоть часть последних воспоминаний до нашей следующей встречи.

Кто-то позаботился об этом – кто-то, в чей воспаленный мозг могла закрасться идея, что пограничник Фантом может попытаться привязать к себе равнинную ведьму Луну. Тот, кто знал о нас. Возможно тот же, кто убил моего старого противника, кого и должна отыскать я.

Но кем бы он ни был, он на шаг опережает нас.

ГЛАВА 2. ВОСХОД ЧЕРНОЙ ЛУНЫ

До стен города добираюсь с караваном. Повезло – вереницу дребезжавших кибиток, медленно движущихся по пыльной дороге, замечаю еще с кладбища. Короткий марш-бросок, и вот я уже вылетаю перед головной повозкой, запряженной крупной меланхоличной тварью.

Торговцы принимают меня на удивление легко. Не без проверки, конечно – кто в своем уме подпустит к себе одинокого путника, каким бы безобидным он ни казался? Но приглушенной до предела силы вкупе с зажатыми в поднятой руке монетами достаточно, чтобы моя легенда о прощании с недавно умершим братом показалась убедительной.

Мне достается место в последней повозке – там, где путник уязвимее всего для грабителей и голодных тварей. Я не возмущаюсь – меня, равнинную ведьму, таким не напугаешь.

Караван ползет, раскачиваясь и поскрипывая на выбоинах и кочках. Лениво плывут облака, ветер шуршит опавшей листвой, треплет пожелтевшие травинки. Колеса крутятся так медленно, что тянущаяся вдоль дороги кладбищенская ограда кажется бесконечной. Да, пешком, особенно если подпитывать силы энергией демонов, добраться до города можно было бы куда быстрее. Но так надежнее. Одинокие путешественники привлекают слишком много внимания, а здесь, среди разномастных кочевников, наемников и торговцев, я выгляжу почти своей.

Неудивительно. Демонической силы в караване хоть отбавляй. В повозки впряжены прирученные равнинные твари, наемники увешаны оберегами и амулетами, а пистолеты заряжены заговоренными пулями. Колдунов, не считая меня, двое. Один управляет тварями, которые тянут кибитки, другой охраняет ценный груз.

Усмехаюсь про себя. Чистое человечество, нечего сказать.

Нет, я тоже не люблю демонов. Как любой выживший на планете человек, я демонов ненавижу. За уничтоженный мир, который мне довелось увидеть лишь на картинках. За зараженные территории, где один глубокий вдох равносилен смерти, потому что большие и необыкновенно красивые, но от этого не менее смертоносные цветы убивают одним своим ароматом. За темноту, в которой тебя разрывают на куски в считаные секунды, и за всех сведенных с ума, выпитых до дна, извращенных до неузнаваемости людей, которых принято называть пустышками. Когда демоническая реальность столкнулась с нашей, демоны захватили и уничтожили все, что можно было захватить и уничтожить, сделав нас пленниками беспрестанно сокращающихся осколков цивилизации. Они нагадили в нашем мире – так почему же и нам нельзя в отместку пользоваться их силами себе во благо? А кто как это благо понимает – личное дело каждого.

Пограничники учат, что жить надо в чистоте, не касаясь грязной магии. За высокими городскими стенами так, может, и можно – каменная преграда удержит не переносящих света тварей, а стражи защитят от остальных. Отгонят прочь огнем и заговоренным оружием, отпугнут амулетами и талисманами. Да-да, теми самыми треклятыми магическими вещичками, которые они якобы ненавидят. А все потому, что демонов и демонических тварей ничем другим не проймешь. Так или иначе, но магия нужна. И в городах, и за их пределами.

Кибитку подбрасывает на ухабе – так, что я едва не падаю с грубо сколоченной скамейки. Сбоку слышатся смешки, и взгляд сам собой устремляется туда, где сидят, крепко вцепившись в борта, разномастные пассажиры. Они разглядывают меня – кто с недовольством, кто с любопытством. Девчонка-подросток с жадностью смотрит на мои украшенные колокольчиками косы, будто чувствуя скрытую в них силу.

– Амулет, – объясняю с хитрой улыбкой. –Заговоренный.

Снятый колокольчик, подброшенный на ладони, тонко звенит, и этот звук разбивает напряженное молчание. Девчонка подается вперед, протягивая несколько монет. Следом за ней подтягиваются и другие.

Полчаса – и плата за проезд отбита мелкими заказами. Завязывается разговор, слово за слово – и я узнаю, что караванщики везут в город запчасти к генераторам и кое-какие вещи по мелочи. Ткани, линзы, детали оружия, патроны.

– Городской глава сделал заказ. Что-то большое у вас намечается, да?

Киваю с отсутствующим видом – может, и намечается, не мое дело. Задерживаться надолго я не планирую.

«Дзинь, дзинь!» – звучит колокольчик в руках девчонки.

Деревья сменяют поля, на которых гнут спину работники, убирающие урожай. Пару раз к каравану подходят пограничники, но к последней повозке их бдительность настолько падает, что с нами они обмениваются лишь вежливыми кивками, не вглядываясь в лица. Последний поворот – и из-за холма вырастает высокая стена и ворота.

А дальше… удача заканчивается.

– Проверка, – шелестит по кибиткам взволнованный шепот. – Подготовьтесь к тщательному досмотру.

Я напрягаюсь. Какая еще проверка? Раньше ничего подобного не было.

Хотя… что значит раньше? За время, что я скиталась по выжженным войной и демонами равнинам, многое могло измениться.

Взгляд скользит вдоль каравана, выхватывая среди пестрых балахонов и курток форменные цвета одежды пограничников. Слишком много для рядового досмотра.

Ну да ладно.

Не дожидаясь остановки, спрыгиваю на землю и, коротко простившись с торговцами, направляюсь туда, где виднеются острые верхушки разноцветных шатров городской ярмарки.

***

Ярмарка, квартал легальных заклинателей, раскинулась в тени высоких городских стен. Энергии здесь нет – город экономит драгоценные ресурсы, так что свет исходит только от чадящих факелов. Защиты, в общем-то, никакой – пограничники решили, что зараза к заразе не липнет, и на ярмарку силы не тратят. Но магам подачки не нужны, они не первый день на свете живут. Сами справляются.

Заговоренная ткань разноцветных шатров спасает от тварей лучше любого городского дома – ни зубами не прогрызть, ни когтями не прорвать, и на голову обвалиться не грозит не в пример некоторым древним строениям. А амулетов и оберегов у ярмарочного мага больше, чем у самого воинственного пограничника – они этим, как-никак, на жизнь зарабатывают.

Ведьмы в магических кварталах – гости желанные. С ярмарочными магами у нас симбиотическая связь – то есть взаимовыгодный союз. Почему-то простой горожанин скорее носки сжует, чем обратится к равнинной ведьме напрямую. Но через ярмарочного мага – пожалуйста. За определенный процент они подыскивают нам желающих сделать приворот, отворот и что угодно вплоть до заворота кишок конкурентам. А мы, в свою очередь, сбываем на ярмарках части убитых тварей – кожу, кости, зубы, внутренности… Словом, все, что может пригодиться для изготовления амулетов.

– Если ищете человека честного и надежного, Принцесса, не проходите мимо. – Голос мага еле слышен на фоне неумолкающего ярмарочного шума. Очень высокий и очень тощий заклинатель устроился в старом облезлом кресле, вытянув ноги поперек узкого прохода между шатрами. Разноцветные лохмотья болтаются на нем, как одежка на пугале, а вылинявшая и потерявшая форму широкополая шляпа скрывает большую часть лица. Я не остановилась бы, если бы не боялась споткнуться, не обратив внимания ни на старое прозвище, которое знали лишь немногие, ни на знакомый выговор.

Тонкие бледные губы растягиваются в улыбке.

– Ты все не меняешься, Лу.

– Ты тоже, – отмечаю я.

Другой бы хоть мяса нарастил, раз уж изменить великанский рост не под силу. Хотя бы суповой набор получился, а то кости одни – только холодец варить. Погремушка ходячая.

– Так ведь не я широко известен в узких колдовских кругах как Черная Луна, – парирует он. – Мы, маленькие паразиты, такой славы недостойны. Живем, так сказать, в тени…

Он лукавит. Быть может, не проведи я столько часов среди ярмарочных магов, фальшь и укрылась бы от меня. Но ярмарочные маги – известные лжецы, и привычка принижать себя, чтобы возвысить собеседника, у них в ходу. Так, говорят, торговля лучше идет. Каждому же хочется, чтобы его считали всемирно известным и всемогущим.

Только вот когда-то давно мы были друзьями. А когда старый друг готов изворачиваться, лебезить и лгать тебе в глаза – это всегда неприятно.

– Не Принцесса, – поправляю я. – Просто Луна.

– Без титула? Без присказки? – Смешок неловкий, наигранный. – Хорошо. Ну а я все еще старый добрый Тухля.

Он совсем не старый и, конечно же, не добрый. Запредельная худоба, цветные лохмотья и выговор дурачка не обманут того, кто вырос с ним на одной улице. Передо мной не безобидный ярмарочный шут, отнюдь. Тухля всегда умел обращать свои недостатки в достоинства. Тощий, с выпирающими ребрами и острыми коленками, он легко умудрялся разжалобить поварих на раздаче и получить дополнительную порцию. Пойманный за какой-нибудь шалостью Тухля прикидывался простачком и мямлил: «Все побежали, и я побежал». А на крайний случай у него была припасена слезливая история о том, как маму убили твари.

Пограничники правы, когда говорят, что монстры рукотворны. Но создают их не ведьмы, а само чистое человечество. Учителя, призванные порицать любое проявление магического таланта. Строгие родители, всегда готовые выбить дурь вместе с жизнью, участливые родственники, притворно вздыхающие: «Ой, ну в кого же он такой, порченный, уродился?» Сверстники, травящие тех, кто хоть чем-то отличается от других. И после этого кто-то еще удивляется, что подавляющее большинство магов озлоблено на весь мир, а слова «доброта», «бескорыстие» и «понимание» для них просто бессмысленные наборы букв.

Из Тухли запросто вышел бы злой колдун наподобие Черного Пепла или Безмолвного Ужаса. Нам было семь или восемь, когда мы познакомились, и уже тогда в нем скопилось столько злобы, что хватило бы легкого толчка, чтобы она выплеснулась наружу. Не будь нас, неразлучной троицы друзей, Тухли, Луны и Шута, он давно ушел бы на равнины. Не знаю насчет таланта, но ненависти ему точно хватило бы. Никчемное недоразумение с виду, внутри мой дорогой друг всегда представлял собой нечто весьма темное и очень хитрое.

–А я-то думал, Черная Луна избегает родных трущоб, – как ни в чем не бывало продолжает Тухля. –Ловить у нас, конечно, особо нечего, но пару-тройку стоящих клиентов я тебе подберу. В память о былых временах, так сказать.

Былые времена тут совершенно ни при чем. Одно упоминание о том, что он работал с Черной Луной, сделает Тухле неплохую рекламу среди людей знающих. И да, я охотно помогла бы, если не в честь давней дружбы, то хотя бы в счет неоплаченных долгов, но последнее, что мне сейчас нужно, это дошедшие до пограничников слухи о блуждающей неподалеку Черной Луне. Потом, когда убийца получит заслуженное, а Последнее Желание перестанет жечь кожу, может быть.

Смотрю на протянутую узкую ладонь в черной перчатке без пальцев, и медленно качаю головой.

– Я не клиентов ищу. Не сейчас.

Дежурная улыбка тускнеет. Рука снова опускается на костлявое колено.

– А что тогда, Принцесса? Не навестить же старого друга зашла?

Я пропускаю обращение мимо ушей. Что толку скрипеть зубами? Даже начинающая ведьма знает – нельзя раздражаться по мелочам. Равно как и радоваться. Когда управляешь демонами, любые эмоции одинаково опасны.

– Мне нужен знак гильдии.

Улыбка исчезает совсем. Наклонившись вперед, якобы для того чтобы снять мерку для заговоренного пояса, Тухля окидывает окрестности цепким взглядом.

Вроде ничего особенного. Обычная ярмарочная суета, шум, запахи. Маги громогласно зазывают забредших в неурочное время немногочисленных покупателей, нахваливают товар. Переругиваются, обмениваются сплетнями. Ветер колышет разноцветные полотняные вывески, позвякивает свисающими на длинных нитках амулетами. Пахнет дымом, готовящейся на кострах пищей и обжигаемыми до черноты костями. Помойная яма, до которой отсюда рукой подать, распространяет характерные гнилостные ароматы.

Неудивительно, что Тухля выбрал эту точку – на самом краю ярмарки, у невысокого заборчика, отделяющего ее от городской свалки. Легко представить, на что способен маг, чьи силы подпитывает выгребная яма.

– Ты не ярмарочный маг, чтобы носить знак гильдии, – отстраняясь, произносит Тухля.

– А я и не знала, – огрызаюсь в ответ. – Спасибо, без тебя никак не догадалась бы.

Заклинатель раздраженно мотает головой.

– Здесь живут сорок три мага, их палатки нашпигованы амулетами и талисманами, но я чувствую тебя так же ясно, как если бы мы были вдвоем на мертвой равнине. Ты хоть представляешь, насколько зашкаливает твое силовое поле по сравнению с полем среднестатистического ярмарочного мага? Я бы предположил, что передо мной молоденькая забывчивая ведьма, не умеющая гасить ауру и отсекать лишние связи, но я знаю тебя, Лу, ты не упускаешь таких мелочей. Конечно, можно было бы решить, что ты одержима, но на тебе столько защиты, что демон должен быть законченным мазохистом. К тому же, твои глаза по-прежнему зеленые, как в старые добрые времена, которые тебе явно не хочется вспоминать, так что и этот вариант отпадает. Остается последнее – даже максимально пригасив силовое поле, ты все равно светишься на фоне всех нас. Со стороны, верно, кажется, что над нашей ярмаркой взошла луна. Как думаешь, сколько потребуется отряду пограничников, чтобы засечь энергетический всплеск и явиться сюда с оружием наперевес? И что тогда останется от ярмарки?

Его голос звучит разочаровано и устало. Можно его понять, – надеялся повысить репутацию при помощи талантливой подружки детства, а получил одни проблемы. Действительно обидно.

– Я не собираюсь задерживаться, Тух. Ярмарочная жизнь меня совершенно не привлекает – скучно, да и соседи не лучшие. Мне надо в город.

Тухля долго и напряженно вглядывается в мое лицо. В бесстрастных серых глазах проскальзывает что-то знакомое, и он коротко усмехается.

– Смотрю, ты все такая же шутница. Почти поверил.

Ждет, что я рассмеюсь. Поддержу его расползающуюся по швам надежду.

– Я не шучу, – негромко возражаю я. – Мне действительно надо в город.

– Тогда тебе демоны в голову ударили, Лу. Надо! – передразнивает он. – Восемь лет было не надо, а тут вдруг понадобилось. И зачем, позволь спросить? Когда мать в лечебницу забирали, ты и не подумала объявиться. А она все повторяла: «Мою дочь забрали демоны, мою дочь забрали демоны». Сутки напролет, как заклинило. Раскачивалась из стороны в сторону и повторяла одно и то же, пока не охрипла. Думаешь, маленькая Бриз могла с ней справиться? Да-да, не отворачивайся. Маленькая Бриз. Помнишь, сколько ей тогда было? Так давай напомню – двенадцать. Много ли она могла сделать, когда у них не было ни света, ни еды, ни денег? А знаешь, что она говорила? «Луна обязательно вернется, и у нас все наладится». Надеялась…

– И зачем ты мне это рассказываешь? – обрываю я. – Думаешь, я не знаю, что тебе их печальная судьба до фонаря? Тебя только и волнует, как бы содрать с меня побольше за услугу. Давай-ка ближе к делу.

Ярмарочный маг качает головой.

– Это тебе нет дела ни до кого, кроме самой себя. Да и не было.

–Моя мать и мелкая – не твои проблемы.

– Почему же? – обманчиво мягко переспрашивает Тухля. – Ты мертва, Лу, не забывай об этом. Пограничники до сих пор верят, что ты погибла в том пожаре. Тебя и похоронили, и оплакали. Где-то даже могилка есть, глянь, как в следующий раз на кладбище будешь. Пока немногие в курсе, что ты и злобная ведьма Черная Луна – одно лицо. Но твоя сестрица мигом сложит два и два – она сообразительная и нежных чувств к тебе давно не питает. И тогда это станет моей проблемой – потому что именно у меня ты хочешь раздобыть знак нашей гильдии.

– А я могу достать его где-нибудь еще?

– Нет, – признает он после минутной заминки.

– Вот именно. Тогда у меня нет выбора. И у тебя тоже, если не хочешь, чтобы я начала распускать слухи о «том пожаре». Как думаешь, хватит их пограничникам?

Тонкие губы мага кривятся в мрачноватой усмешке.

– Да уж, – медленно произносит он. – Я тоже рад тебя видеть, подружка.

ГЛАВА 3. ЛУНА В ЛОВУШКЕ

Когда я отпускаю демонов на волю, солнце уже почти ныряет за линию горизонта. Холодный туман мутной пеленой наползает с востока, со стороны болот, уменьшая видимость до предела. Пустое кладбище теперь выглядит скорее зловещим, чем хмурым или унылым. Кажется, вот-вот кто-то выползет из-за серого надгробия, ухмыльнется во всю зубастую пасть и погонит меня, ослабевшую без демонов и взятой у них силы, к городским стенам.

Не будь Фантом уже мертв, я бы его собственноручно убила. И плевать, что убиваю я редко и неохотно. Пятном на совести больше, пятном меньше – все равно счастливых финалов для равнинных ведьм не предусмотрено. А вот репутацию при жизни надо беречь, иначе останешься без работы.

Конечно, я никогда не забываю упомянуть, что исключительные обстоятельства могут повлечь за собой досрочный разрыв контракта. Сотворенный магией любовник, например, прослужит чуть меньше. Или приворот спадет раньше времени. Но клиенты часто пропускают такие детали мимо ушей. Им не понять, что ведьмы тоже люди и иногда светить непомерно раздутое силовое поле совершенно не выгодно.

Вот соберутся потом две горожанки за рюмочкой травяной настойки, и начнется: «Ах, я тут не так давно делала приворот у Черной Луны, а мой прекрасный молодой дружок вдруг ни с того ни с сего взбунтовался, обозвал меня бездушной тварью и ушел, хлопнув дверью». И нет бы ей услышать в ответ, что если уж здраво посмотреть, то она и есть тварь бездушная, у которой ненароком завалялись лишние деньги. Так нет, женская солидарность – штука страшная, и Черную Луну тут же окрестят шарлатанкой, неспособной привязать молодого красавца раз и навсегда. И будут подружки рыдать друг у друга на плече и сокрушаться о своей тяжкой доле. Не ценит, понимаете ли, никто их тонкой душевной организации. Хотя насчет наличия у них души я бы, честно говоря, поспорила.

Не делают душевные люди приворотов.

Я занялась любовной магией вовсе не от большого желания дарить счастье всем сирым и убогим. Просто на деле это самая легкая и в то же время неизменно востребованная услуга. Наравне идут заказные убийства, промывка мозгов и прочие пакости конкурентам, но в той области пришлось бы работать с сильными и опасными демонами, а это, как известно, чревато последствиями. Да и зачем лезть на поле самых черных колдунов и напрашиваться на неприятности, когда есть такая прекрасная вещь как любовь?

Ее вообще часто переоценивают. Считают чем-то жизненно необходимым, прекрасным и светлым. С жалостью, а то и откровенным злорадством поглядывают на тех, кому не повезло. Перешептываются за спиной, закатывают глаза. Одиночество почему-то считается чуть ли не унизительным, а желание непременно быть любимым доходит у некоторых до мании. Хотя сами любить они при этом даже не пытаются.

Пусть любовь и не вызывает у меня должного благоговения, но вот свободу выбора я считаю чуть ли не самым важным, что может быть на свете. И если подумать, приворот или отворот – это самое что ни на есть отвратительное посягательство на личную свободу. За такое следует платить.

Отпустив демонов и досрочно разорвав недобрую половину контрактов, я испортила парочку и без того подпорченных личностей, развеяла по ветру несколько идеальных спутников жизни, а заодно устроила небольшую пакость покойному пограничнику, поскольку занялась этим делом неподалеку от его могилы. Ну как тут было удержаться? Тем более что магический фон кладбища обеспечил идеальное прикрытие от пограничников и их артефактов.

Порядком озлобленный Тухля, помимо жгущей кожу метки ярмарочных магов, вручил мне еще и список пограничников, заслуживающих самого пристального внимания. «Заслуживать внимания» в понимании старого друга значило «близко не приближаться, а завидев, бежать со всех ног», и список был вручен мне в качестве жеста доброй воли – а также, видимо, из опасения, что я все-таки начну распускать слухи о нашем совместном прошлом. Отказываться от подарка я не стала – особенно после того, как обнаружила в списке адрес моего дорогого покойника.

Впрочем, вполне возможно, что щедрый подарок был поводом потянуть время, и Тухля на самом деле надеялся, что в сумерках меня сожрет какая-нибудь зубастая тварь. От ярмарочных магов всего можно ожидать – устраивать пакости исподтишка вполне в их стиле.

А вот, кстати, и тварь – легка на помине. Солнце еще не село, оставшаяся в воздухе энергия не до конца развеялась, а ночной хищник уже тут как тут. Затаился у самой ограды и смотрит оранжевыми глазищами. Крупные ноздри трепещут, втягивая воздух. Когти нетерпеливо царапают землю у самой границы света и тени. Из раскрытой пасти капает на землю слюна.

Плохо. Еще полчаса назад подобная встреча не вызвала бы у меня ничего, кроме усмешки – с одинокой тварью я могла расправиться легко и быстро, обзаведясь заодно бесплатным ужином и мохнатой шкурой на продажу. Но распуская демонов, ведьмы слабеют. До неприличного уровня. Сейчас я… ну, скажем, дышу и на ногах держусь, что уже хорошо.

И похоже, хищник это чувствует.

Я показываю твари средний палец. Интеллектом эти создания, может, и не блещут, но на свет соваться не станут. Да и увешанная амулетами ведьма – добыча не очень привлекательная. Я успею уйти. Пока последние лучи солнца согревают мою кожу, к демонической твари можно смело поворачиваться спиной, не рискуя…

Ох!

Я оказываюсь на земле лицом вниз, придавленная весом когтисто-зубастой туши. Если бы не заговоренная куртка, доставшаяся мне от Фантома, длинные когти пропороли бы меня насквозь, а так только проскальзывают с противным скрежетом по черной кожанке. Извернуться получается в самый последний момент, и зубы вхолостую клацают в воздухе там, где еще мгновение назад была моя шея. Вытягивать из талисманов-накопителей энергию и колдовать времени нет – только и успеваю сдернуть с пальца кольцо и запустить им в скалящуюся мохнатую морду.

С тонким протяжным визгом тварь скатывается с моей спины, всеми четырьмя лапами пытаясь сбить холодное колдовское пламя. Пальцами очерчиваю вокруг себя защитный круг – даже прежде, чем окончательно сознаю, что спасаться бегством – не лучшая идея. В правой ноге пульсирует боль, и теплая кровь окрашивает ладонь, когда я пытаюсь нащупать рану. Когтям все-таки удалось меня зацепить.

Ситуация складывается не в мою пользу. Кусочек солнечного диска еще виден над горизонтом, но на востоке уже собирается туманная мгла. Защитный круг на рыхлой земле горит тусклым огнем, который может иссякнуть в любую минуту. В центре я – раненая, ослабленная. Последние капли энергии из браслетов уходят на то, чтобы остановить кровотечение, и остаются только нож, пара костяных талисманов и защитные амулеты, которые активируются лишь при непосредственном контакте. Против зубов и когтей – так себе защита.

– Вот же… – сквозь зубы выдавливаю я.

Тварь согласно чихает. Уселась на задние лапы, повернула ко мне обгорелую морду и дожидается, когда солнце сядет, а круг погаснет. Теперь добыче деваться некуда. Можно и потерпеть.

Вот только по своей воле демонические твари на свету и в одиночку не нападают. В темноте или стаей – другое дело, но эта тварь одна, во всяком случае, пока – куда ни глянь, вокруг кладбища пусто и тихо. Значит, науськал кто-то. А кто, кроме Тухли, знал, что я в городе? Только Фантом, но он мертвяк, и я выполняю за него грязную работу.

Мертвяк…

Взгляд падает на белеющие надгробия. В любом другом месте можно было бы не пытаться призывать демона-защитника в таком состоянии, но рядом с кладбищем все иначе. Тут и строительный материал прямо под ногами, и завеса между той и этой сторонами тоньше. А когда альтернативой служит перспектива оказаться у зубастой твари в желудке, выбирать не приходится.

Кончиками пальцев рисую на земле волнистую линию. Намечаю место разрыва. Потом закрываю глаза и начинаю собирать приманку для демона.

Мне почти нечего предложить. Злость. Боль. Отвращение. Усталость. Что-то еще, не до конца оформившееся, непонятное. Похожее на тоску, наверное, но разве бесчувственные ведьмы могут тосковать? Едва ли.

Я выжимаю себя до последней капли. Собираю энергию эмоций, чувств и потаенных желаний в сложенных ладонях, предлагаю. И, лишь коснувшись линии разрыва, сразу же получаю отклик, будто нечто только и ждало, чтобы собраться, слиться в единое целое по моему призыву. Черная пульсирующая сила той стороны тянется ко мне в ответ, льнет к тонкой завесе. По каплям просачивается в наш мир.

Тварь нападает в ту же секунду, когда последний солнечный луч, на краткое мгновение задержавшийся на моих сомкнутых веках, исчезает во мгле. Круг, должно быть, погас чуть раньше, лишившись подпитки, и я снова оказываюсь распростертой на земле. Усвоившая урок тварь метит в незащищенные ноги, вспарывая тонкую корочку, затянувшую раны, вгрызаясь все глубже и глубже. Попытка вызвать демона лишила меня остатков сил, и я даже не пытаюсь отбиваться. Все магические побрякушки разряжены, а единственный нож надежно припрятан за голенищем сапога, куда никак не дотянуться.

А еще я устала – от однообразной любовной магии, каплю за каплей вытягивающей все человеческие чувства, от тошнотворных клиентов, от пограничников, никак не желающих оставить меня в покое. От слабости, приходящей тогда, когда отпускаешь демонов – отрываешь с частью себя, своей души и своей сути. От призраков и их глупых Последних Желаний, и от людей, которые когда-то верили в меня, хотя я все равно не могла оправдать их ожиданий.

«Эй, Фантом, зря ты на меня ставил, – проносится в голове четкая, окрашенная горечью мысль. – Не получится у меня расследования. Лучше бы сразу приказал убить себя».

А потом кто-то отрывает от меня демоническую тварь. Тихо, но отчетливо хрустят кости, затихает в холодном воздухе предсмертный всхлип. Нога в тяжелом ботинке пинком отправляет обмякшую тушу, разом переставшую быть большой, мохнатой и угрожающей, на рыхлую землю у моих окровавленных ног.

Я молча смотрю на своего спасителя. Защитника. На то, что я все-таки успела вызвать с той стороны. Или, вернее, кого.

Он высокий и худощавый, но не такой болезненно тощий, как Тухля. Под черной рубашкой угадываются напряженные мускулы, с пальцев капает теплая кровь. Смуглая кожа, почти как у меня, но волосы светлые, будто выжженные равнинным солнцем почти до белизны. Взгляд с прищуром, настороженный. Амулеты потрескивают от переполняющей их энергии смерти, темной, как у равнинных колдунов. Глаза похожи на бездонные колодцы – ни зрачка, ни радужки, одна затягивающая тьма.

Губы медленно кривятся в до боли знакомой ухмылке.

– Теряешь сноровку, ведьма. Еще чуть-чуть, и тебя пришлось бы собирать по кусочкам.

Опустившись на одно колено, демон быстро ощупывает мои изодранные ноги. Судя по пронизывающей при каждом прикосновении боли, нервные окончания целы, а значит, не все так плохо. Боль – неизменный спутник жизни.

Его пальцы сильные и теплые, и на мгновение меня накрывает странное желание притвориться, будто я не знаю, что он такое и откуда взялся. Мгновение мне хочется верить, что он настоящий.

– Идти сможешь или придется тебя тащить? – деловито интересуется демон, поглядывая на наползающую с востока тьму. Я поворачиваю голову в ту же сторону и в молочно-белом тумане различаю движущиеся темные силуэты. Равнинные твари, выходящие по ночам на охоту, учуяли запах крови и смерти. Не пройдет и пары минут, как у кладбища соберется целая свора голодных демонических созданий.

– Кто ты? – хрипло выдыхаю я. Абсурдный вопрос, заданный в особенно подходящий момент, но мне нужно услышать ответ, получить подтверждение. Убедиться, что мои мысли верны.

– Рыцарь в сияющих доспехах, – хмыкает демон. – Кого хотела, ведьма, того и получила. Целиком и полностью в твоем распоряжении.

– Никого я не хотела, – бормочу я.

Демона-защитника, да. Но точно не такого.

Защитники безлики, не похожи на людей. Просто стайка мелких демонов, слепленных в абстрактное целое, убивающее любого осмелившегося приблизиться к призвавшей его ведьме. Защитники не говорят, не мыслят. Не отшучиваются. Не оценивают обстановку.

Даже вобрав в себя частички энергии мертвых душ, демоны-защитники не принимают человеческий облик. Не становятся точной копией призрака, связавшего меня Последним Желанием. Не оборачиваются несуществующим уже в мире живых пограничником, с точностью до последней черточки повторив его образ. Если бы не глаза – наполненные пульсирующим мраком глаза чужака – я бы не отличила копию от оригинала.

Демон насмешливо выгибает бровь.

– Так что, Принцесса, совершаем ритуальное самоубийство? Или все-таки поищем тебе крышу над головой и парочку лечебных повязок?

И, не дожидаясь ответа, Фантом-демон легко поднимает меня на руки и уверенно направляется в сторону города. Равнинные твари провожают нас разочарованным воем.

***

Не думала, что когда-нибудь так обрадуюсь пестрым шатрам ярмарки. Но после произошедшего на кладбище, после давящей влажной пелены тумана и медленно наползающей из-за мокрых надгробий тьмы, освещенный факелами квартал кажется благословенным убежищем.

Фантом-демон – или как еще можно назвать призванное мною существо? – переносит меня за линию ограждений так легко, будто он и не демон вовсе и магическая защита совершенно не причиняет ему боли. Я кое-как смогла замедлить кровотечение, впитав немного демонической энергии, но полностью остановить кровь не удается, и редкие красные капли отмечают наш путь по пыльной мощеной улочке, пересекающей ярмарку. Ярмарочные маги, перешептываясь, смотрят нам вслед. Ни один из них не делает попытки подойти и помочь – впрочем, как не выражает и особого желания бежать куда подальше. Неудивительно. В неярком свете факелов тьму в глазах демона не так просто разглядеть, так что они наверняка видят обыкновенного пограничника, несущего на руках раненую равнинную ведьму. А пограничники магам не друзья.

Чуть опережая нас, растрепанная девчонка-подросток снует из палатки в палатку – видимо, передает новости. Стоило бы приказать демону задержать ее, но я решаю, что Тухля так или иначе уже услышал о моем появлении на ярмарке и успел убраться подобру-поздорову. Да и выяснять отношения с ним я сейчас не в состоянии, а вот место, где можно спокойно провести ночь и восстановиться, лишним не будет.

Я не указываю дорогу, но демон каким-то непостижимым образом находит ее сам, уверенно лавируя между хаотически разбитыми шатрами. Возможно, ориентируется по запаху – это самое приятное из приходящих мне в голову объяснений. Другое же, по сути, невозможное предположение, что помимо внешности демон приобрел и воспоминания Фантома, пугает меня. Одно дело – оболочка. За нее нет смысла держаться, цепляться, привязываться. Но совсем другое – отправить назад существо, вобравшее в себя квинтэссенцию чьей-то ушедшей души.

Души, которая никогда больше не вернется.

Демон останавливается у знакомого шатра на краю ярмарки. Высвобождает одну руку и откидывает в сторону пестрый полог.

– Есть кто дома?

Тишина. Внутри темно и тесно. Пахнет курительными смесями, причем едва ли безобидными. Опустив меня на низкую лежанку, насквозь пропитавшуюся запахами окраины ярмарки – выгребной ямой, сладковатыми благовониями, жжеными костями и дымом, демон зажигает пару тонких свечей. Пляшущие огоньки освещают жилую часть палатки – низенький столик, на котором громоздятся недоделанные защитные амулеты, ловцы снов с торчащими отовсюду нитками, инструменты и рассованные по мешочкам и коробкам частички равнинных тварей, закрытый шкафчик, жаровню, самодельный жестяной рукомойник.

В среднем ящике шкафа находятся и средства первой помощи – у любого мага они есть. Я осторожно выдавливаю лечебную смесь из травяного мешочка прямо на раны, не промывая и не накладывая повязок. Для начала попытаюсь унять боль и поднакопить сил, а потом уже займусь заживлением. На талисманы Тухли кошусь с опаской – кто знает, вдруг они взорвутся у меня в руках. Маги частенько встраивают внутрь всякие ловушки.

Взгляд цепляется за браслеты на руках демона. Тонкие серебряные полоски еще светятся от скопившейся внутри темной энергии. Тоже опасная штука, но все же лучше, чем вещи ярмарочного мага, который, возможно, пытался меня убить.

– Снимай побрякушки, – коротко приказываю я. С демонами надо так – жестко и беспрекословно, чтобы не забывали, кто здесь хозяин. Пусть я и проводила вызов ослабевшей и в экстремальных условиях, а демон все равно появился и спас мне жизнь, расслабляться не стоит. Мало ли, что с той стороны вылезло.

Фантом-демон послушно стягивает пару браслетов и роняет их на лежанку рядом со мной. Стиснув в ладони холодное серебро, я вбираю в себя силу, чувствуя, как постепенно заполняется тянущая пустота внутри. Могущественной Черной Луной мне еще долго не быть, но и выжженной до дна ведьмой тоже. Демон наблюдает молча, чуть кривя губы в странноватой гримасе.

– Тебе надо отдохнуть, Лу. Я посторожу.

С тихим шелестом полог опускается за его спиной. Хочется крикнуть вслед, чтобы он не называл меня Лу, но боюсь, что на крик меня уже не хватит. Потом.

Откидываюсь на спину, закрываю глаза, глубоко вдыхаю, пытаясь уложить в голове все произошедшее.

Фантом мертв. Кто-то убил его, стер последние воспоминания и предсказал, что он может попробовать зацепиться за меня Последним Желанием. Впрочем, не обязательно за меня, достаточно предположить, что пограничник будет готов отбросить все предрассудки и связаться с ведьмой. Может, и рановато кричать, что убийца знает о вышедшей на охоту Черной Луне.

Вспоминаю странную тварь, выползшую при свете дня. Глупую и удивительно разумную одновременно. Выжидающую. Метящую в самое уязвимое место – незащищенные ноги.

Я выкрутилась только при помощи демона.

Демона, вызов которого не завершила как надо.

Демона, которого вообще не стоило вызывать.

ГЛАВА 4. ГОСПОЖА ЛУНА

Я просыпаюсь в полумраке. Свечи, зажженные ночью, до конца прогорели и погасли, оставив на столике лужицы застывшего воска. Но бояться нечего – солнечный свет пробивается сквозь неплотно задернутый полог жилой части шатра и длинными белыми полосками расчерчивает дощатый пол. Я лежу на боку, подтянув колени к груди, укрытая пестрым лоскутным одеялом. На душе удивительно легко и пусто, как будто привычный груз проблем покинул меня вместе с кровью и магической силой. Снаружи доносятся приглушенные голоса: один, хрипловатый и усталый, мне незнаком, но второй, с едкими саркастичными нотками, я знаю слишком хорошо.

Фантом. Или, вернее, Фантом-демон. Существо, с которым определенно надо что-то делать.

С тихим стоном перекатываюсь на спину, вспугивая что-то живое и теплое. Из-под одеяла высовывается темная мордочка Бряка, и демоненок, словно подлизываясь, трется о мое плечо.

– Вот только тебя здесь не хватало, – вполголоса возмущаюсь я.

Бряк только ухом дергает, не обращая на мое недовольство ни малейшего внимания. Впрочем, как всегда – это своевольное создание что прогонять, что звать бесполезно.

Бряк похож на вытертую плюшевую игрушку – маленький, ушастый, с мягкой черной шерсткой и длинными коготками. Не стоит, правда, забывать, что вот эта вроде бы ласковая зверушка запросто отгрызет тебе палец, пока ты будешь сладко спать. А если не повезет, то не только палец – зубы у Бряка острые, а характер пакостный. Был на моей памяти один непонятливый колдун, до которого намеки в форме легких укусов не доходили… Бедняга!

Понятия не имею, почему Бряк ко мне прибился. Его, еще совсем мелкого, отловили знакомые равнинные колдуны, которым после очередной бутылки травяной настойки очень захотелось вспомнить детство и сотни замученных зверушек.

Часов через пять жалобные вопли встали мне поперек горла, и я выбралась из-под теплого одеяла, поругалась с пьяным колдовским сборищем, отобрала чудом оставшегося в живых демоненка и отправилась обратно спать.

В теории за ночь спасенный должен был убраться от лагеря куда подальше, оставив колдунов с носом. Но на практике он нашел другое безопасное место – в ногах у спящей Черной Луны – и до рассвета скалил оттуда зубы на бывших мучителей. Колдунам перспектива лезть за ним в палатку не улыбалась – не столько из-за меня, сколько из-за их же предводителя, который по совместительству был истинным хозяином палатки и крепко спал в тот момент рядом со мной. В свое время все наслушались баек про Черного Пепла и его изощренную жестокость, а проверять, досужие ли это слухи или нет, никто желанием не горел. Да и реакцию главаря колдовской банды на то, что вместо юной ведьмы рядом с ним вдруг обнаружится небритая мужская рожа, можно было легко представить. Вот никто и не рискнул. Ни в ту ночь, ни позже.

Расчет Бряка – из всех зол выбрать самое большое и злобное – оказался верен. Самого Черного Пепла пытки демонят никогда не интересовали, а колдуны своего предводителя если и не боялись до позорно мокрых штанов, то опасались уж точно, и ни с ним, ни со мной из-за такой ерунды связываться не хотели. Вот Бряк, пользуясь положением, и издевался над обидчиками по-всякому и по-разному. Говорили, он даже сожрал инициатора пыток – во всяком случае, пропал тот подозрительно близко тому к моменту, как Бряк приволок несколько обглоданных человеческих костей и пару дней всячески подлизывался ко мне, чтобы я сделала из них амулет-погремушку. Слопал ли он в итоге колдуна или нет, я разбираться не стала, но амулет сделала, а демоненок, ожесточенно гремевший новой игрушкой, получил имя Бряк.

В конце концов, наши дорожки с колдовским сообществом под предводительством Черного Пепла разошлись, но Бряк все равно остался со мной. По привычке, может. А может, боялся, что в мое отсутствие Черный Пепел не станет его терпеть. В любви и заботе Бряк не нуждался, особых неудобств не причинял, и я махнула на него рукой – пусть себе таскается следом. Тем более, он научился мастерски сооружать мне мудреные прически и вплетать в волосы дьявольские колокольчики – то есть приносил пользу. Взамен я позволяла ему спать, прижавшись ухом к моей груди – как и всех демонических созданий, Бряка завораживали звуки бьющегося сердца. Главное, что съесть меня он никогда не пытался, покусать тоже – и мы относительно поладили.

До этого момента Бряк не делал глупостей и не совался за мной в пригороды, где у демонят жизнь бывает короткой и незавидной. Но сейчас он зачем-то приполз – возможно, почувствовал, что из-за Последнего Желания одного крайне настырного пограничника, я еще не скоро вернусь на равнины.

Приподнимаюсь на локтях. Ноги больше не болят – мы, ведьмы, регенерируем быстро. Достаточно нескольких часов очень глубокого сна, чтобы полностью восстановить силы, и если удается пережить эти часы, можно считать, что худшее позади. Хорошо, конечно, что демон торчал поблизости, пока я спала – в таком состоянии глубокого сна ведьмы уязвимы, как никогда в жизни. Но теперь, когда рваные раны на ногах затянулись темной корочкой, а болезненная пустота внутри заполнилась свежей энергией, демон-защитник мне больше не нужен. Самое время отправить его обратно, что бы он там по этому поводу ни думал. Большая часть защитников чаще всего думать не способны в принципе, но, я подозреваю, этот конкретный демон вполне разумен – и еще как. И в чем-то даже слишком.

Пока я спала, кто-то снял с меня заговоренную куртку и рваные брюки. Судьба последних меня не взволновала – невелика потеря – но вот куртка была любимая, трофейная. Фантом наверняка долго скрипел зубами, вспоминая тот злосчастный день, когда он ее лишился. А я посмеивалась всякий раз, стоило ведьмам спросить, откуда у меня взялась куртка пограничника и почему я ее ношу не снимая. Дело было в удобстве, само собой. Не знаю, кто заговаривал эту куртку, но поработал он на славу.

Взамен треклятый благодетель оставил мне юбку – ярко-оранжевую, с жестким черным подъюбником, выглядывающим из-под броского верхнего слоя. Когда-то я такие любила, пока несколько лет жизни на равнинах не приучили меня носить темное, заговоренное и практичное.

Вчерашнее происшествие вернуло мне подзабытую уже осторожность. Я бесшумно одеваюсь и, зажав в руке заговоренный нож, на цыпочках подкрадываюсь к выходу в торговую часть шатра.

Почувствовав мое напряжение, Бряк подбирает с лежанки серебряные браслеты демона и приносит мне, чтобы я надела их для дополнительной защиты. Я так и делаю. Вчера пришлось вытянуть большую часть закачанной в них энергии, и если придется прорываться с боем, на хорошее колдовство силы не хватит. Первый удар браслеты отразят, а вот дальше…

Знаком велев Бряку сидеть тихо, отодвигаю полог и осторожно выглядываю наружу. Тут же выясняются две вещи. Первая – моего пробуждения ждали. Вторая – быстро избавиться от демона не удастся.

– Это и есть та самая девушка, попавшая в беду? – интересуется обладатель хрипловатого голоса, который я слышала в момент, когда очнулась.

– Да, – коротко соглашается Фантом-демон. – Она самая.

Они расположились за пустым прилавком Тухли – незнакомец в кресле, а Фантом прямо на столе. На ярмарке царит тишина, и мне хватает одного взгляда, чтобы понять ее причину – поторгуешь тут, когда на заднем дворе заседают пограничники. И ладно Фантом – если присмотреться, станет ясно, что он не пограничник, а шифрующийся демон. Но вот его собеседник самый что ни на есть классический охотник на ведьм. Мускулистый и широкоплечий, с коротко стрижеными волосами и проступающей на висках сединой. На правой щеке виднеется выцветшая от времени цеховая татуировка. На коленях – внушительного вида ружье.

Он окидывает меня оценивающим взглядом с головы до ног – от носков черных заговоренных сапог до вплетенных в волосы серебряных бусин. Потом с обманчиво дружелюбной улыбкой поднимается на ноги, откладывает в сторону ружье и протягивает руку.

– Капитан Сумрак. Вы, должно быть, Луна.

Хорошо хоть не Черная – и то радует. За Черную меня бы уже давно заковали в кандалы и поволокли на костер.

Кивнув, я слегка сжимаю сильную ладонь и недоуменно рассматриваю оставшуюся на пальцах темную пыль.

– Заговоренный пепел, – поясняет капитан. – Одержимым он кожу жжет. Осторожность никогда не помешает. Как говорится, доверяй, но проверяй. Вы с Фантомом, как я понимаю, старые знакомые? Работали вместе?

– Можно и так сказать, – соглашаюсь. Во всяком случае, по моей карте убийство твари и прогулка до ярмарки вполне может считаться за совместную работу.

Капитан освобождает мне кресло, а сам прислоняется к деревянному прилавку рядом с демоном. Тот за ночь умудрился разжиться форменной курткой, отмыть кровь и побриться, да и в целом выглядит подозрительно довольным. Логично. Показавшись капитану, он гарантировал себе еще несколько дней в нашем мире. Стоит попытаться отправить его обратно, как по мою душу прибегут разгневанные пограничники, обвиняя в умышленном и крайне циничном убийстве.

Вот же! Посмотрела бы я, как демон расписывал Сумраку свое волшебное воскрешение. Врал, небось, умело и изворотливо, раз тот даже пеплом проверять не стал.

– Фантом про вас много рассказывал.

– Правда? – На мой убийственный взгляд демон отвечает вопросительно изогнутой бровью. Воплощенная невинность, со стороны ничего плохого и не подумаешь. – Только хорошее, я надеюсь?

Капитан издает короткий вежливый смешок.

– Вы ведь сестра нашей Бриз, верно? Честно говоря, я представлял вас старше. Никак не привыкну, что вы выглядите моложе положенного. Фантом вроде тоже не мальчик – а больше тридцати не дашь. Да-да, я знаю, что вы с равнин, не переживайте, – как ни в чем не бывало заверяет пограничник. – Фантом за вас ручался, а я ему по части выбора консультантов доверяю. Так что можете опустить то, что вы там прячете за спиной – амулет или посох?

– Нож, – не моргнув глазом, закладывает меня демон.

Передернув плечами, выкладываю оружие на стол – так, чтобы до него легко можно было дотянуться.

– Сами же говорили – доверяй, но проверяй.

– Уверен, что у вас еще не один козырь в кармане, – кивает капитан. – Но я предпочитаю считать, что вы девочка умная и уже осознали, что, если бы мы хотели причинить вам вред, мы бы уже это сделали. Как-никак нас двое против вас одной.

На его месте я бы, конечно, не была так уверена, на чьей стороне Фантом-демон. Я этого и сама не знаю.

– Допустим, я действительно умная девочка. Но можно спросить, в честь чего такая щедрость?

– Сразу видно, вы выросли при прежнем капитане и давно не бывали в городе. Времена сейчас другие, Луна, нравы другие, другая власть. Пограничники не убивают людей просто потому, что те им не нравятся. Даже равнинных ведьм, маскирующихся под ярмарочных магов. Не трудитесь возражать, – опережая меня, устало предупреждает Сумрак. – Я не слепой и не глухой, иначе не прожил бы так долго. Фантом объяснил, что вы помогаете ему в расследовании. Я согласен закрыть глаза на природу вашей магии до тех пор, пока вы носите браслет консультанта на видном месте и не злоупотребляете нашим гостеприимством.

Он поднимается на ноги и забирает ружье, наглядно показывая, что аудиенция закончена.

– Ну, спасибо, – бурчу себе под нос, не совсем уверенная, кого надо благодарить – капитана пограничников или демона.

– Пожалуйста, – пропуская мимо ушей саркастичный тон, откликается капитан. – В следующий раз сразу обращайтесь ко мне и не связывайтесь с всякими шарлатанами.

***

– Будь так добр, объясни, что это было?

Мои ладони, прижатые к груди демона, сияют. Колдовской свет должен причинять ему невыносимую боль, пронизывать, выжигать черную тьму из иллюзорной оболочки. Нормальному демону полагалось бы корчиться от боли и умолять о пощаде.

Этот же лишь скалится.

– Неразумная растрата энергии, – озвучивает он очевидное. Вчера я лишилась почти всей колдовской силы, а сегодня трачу восполнившиеся капли на то, чтобы наказать зарвавшегося демона. Но иначе нельзя. Почуяв слабину, демоны наглеют. – Тебе совсем не обязательно искать повод, чтобы прикоснуться ко мне, ведьма.

Он смотрит на меня сверху вниз – двухметровый сгусток теней, принявший человеческую форму. Если бы я сомневалась, что гримаса на его лице выражает ехидство, его легко можно было бы прочесть в зеленых глазах…

В зеленых глазах! Еще бы капитан пограничников даже не стал подозревать, что перед ним может быть не Фантом! У демонов и одержимых не бывает зеленых глаз – равно как не бывает синих или серых. Глаза демона – это концентрированная тьма, злая, пульсирующая энергия той стороны. У этого же демона глаза насыщенно-зеленые.

Колдовской свет на моих ладонях гаснет. Я отступаю, но демон не двигается с места.

– Что у тебя с глазами?

Ехидства в демонической улыбке прибавляется.

– Иллюзия. Слышала о таком, ведьма? Кажется, в вашем мире популярно менять внешность по своему усмотрению.

– Зачем ты ее применил? Кто тебе приказал? Кто тебе разрешил?

– А ты бы предпочла, чтобы я предстал перед пограничниками в истинной форме? – вопросом на вопрос отвечает Фантом. – Вы, люди, странные существа. Ты злишься, потому что я позаботился о твоей безопасности.

– Ты натравил на меня пограничников, – огрызаюсь я. – Едва ли это можно назвать заботой.

– Они бы все равно тебя обнаружили, – пожимает плечами демон. – В данном случае разумнее было показаться им самой, чем оправдываться, уже будучи пойманной.

– Ты должен был охранять шатер, пока я восстанавливалась, а не бродить по городу в поисках проблем.

– Твой сон оберегала маленькая тварь. И шатер твоего друга заговорен так, чтобы пропускать лишь немногих людей – близких, надо полагать.

– Мой друг Тухля пытался меня убить. А маленькая тварь, как ты выразился, приходит и уходит, когда ему заблагорассудится.

Светлая бровь саркастично изгибается.

– Он когда-нибудь покидал тебя в моменты величайшей опасности, ведьма?

Бряк, выискивающий среди амулетов Тухли что-нибудь костяное, косится в нашу сторону. Особой любви к большому родственнику он до сих пор не выказал, предпочитая держаться в стороне. Магические побрякушки и обожженные кости занимают его намного больше, чем наша с демоном перепалка.

В чем-то Фантом-демон прав – когда жизнь становилась особенно суровой, Бряк всегда был поблизости. Вчерашняя ночь – хороший пример. Но, с другой стороны, Бряк и так почти постоянно бродит неподалеку от меня, а сказать, что я всегда в опасности, было бы слишком смело. Да и кто ж их, тварей, разберет, с чего им в голову приходит к кому-то привязаться?

– Ты боишься доверять тем, кто не связан обязательствами, – негромко произносит Фантом-демон. – Интересно, почему? Не веришь, что кто-то может выбрать тебя по собственной воле? Быть с тобой по собственной воле?

– Тебе положено молчать, пока не спросят, – обрываю я. – И исполнять мои желания.

Демон улыбается – неторопливой, ленивой улыбкой. Одним шагом он сокращает разделяющее нас расстояние до нескольких сантиметров, и я почти утыкаюсь лицом ему в грудь. Мне не надо перенастраиваться, открываться магическим силам, чтобы ощутить исходящую от него темную энергию той стороны. Воздух между нами и тот кажется загустевшим и дрожащим от жара.

В аду, говорят, всегда жарко…

– Я именно это и делаю, Лу. – Фантом-демон снова называет меня по имени, и я понимаю, что прежнее «ведьма» нравилось мне гораздо больше. Лу – это слишком лично, слишком…. – Исполняю твои желания. Даже те, которые ты сама не осознаешь и не можешь выразить словами.

Хочется отступить. Отодвинуться от него. Может, даже убежать.

Мне нравится эта мысль – сбежать из этого треклятого города. Обратно на дикие равнины, где летний жар уже спал, а холод еще не отправил постоянных обитателей в зимнее паломничество к югу. Снова стать сильной и могущественной – вернуть утерянную энергию и избавиться от лишних воспоминаний. Отправить этого жутковатого демона обратно.

Нельзя верить и нельзя просить, но нельзя и бояться. Нельзя сдаваться и уступать. Демоны – мастера жестоких игр, но никто и не говорил, что быть ведьмой легко. Я знала, на что иду. Это не первый мой демон, в конце концов. И не второй. Я не позволю ему сломить мою волю. Не дам монете перевернуться, превратив меня из хозяйки в рабыню.

Колдовской свет снова загорается на моих ладонях. Боль демона пахнет солью и талой водой. Кровь демона – темная, почти черная – дымится на свету.

– С этого момента ты будешь делать только то, что я выражу словами. Никакой инициативы. Никакой собственной воли. Никаких собственных мыслей. Ты – мой защитник. Я – твоя госпожа. Это понятно?

– Да, госпожа, – бесцветным тоном соглашается демон. – Как скажете, госпожа.

Но когда я поворачиваюсь к нему спиной, мне кажется, что я ощущаю на себе насмешливый, пристальный взгляд.

ГЛАВА 5. ЛУНА НАД ГОРОДОМ

До главной торговой улицы доходим в тишине. Я поглощена своими мыслями, Фантом-демон держится позади меня, как и положено послушному защитнику. Бряк восседает на плече и увлеченно грызет утянутую из палатки костяную погремушку.

Он-то и чувствует запах первым.

Демоненок замирает. Острые коготки, пронзая больше не защищенную заговоренной курткой руку, впиваются в кожу.

– Эй! – морщась от боли, бурчу я, полуобернувшись к взъерошенному Бряку. – Это что еще такое, а?

– Похоже, вы, госпожа ведьма, кому-то порядком насолили, – восприняв мои слова как вопрос, ровным тоном откликается демон.

Но я уже вижу и так. Даже не столько вижу, сколько чувствую.

Запах в центре ярмарки стоит отвратительный – куда там выгребной яме, рядом с которой Тух поставил палатку. Узнавание сдавливает горло, кашлем прорывается наружу. Кому, как не ведьме, годами выживающей среди опасных пустошей, знать, как смердит мертвая равнинная тварь.

А если их не один десяток…

Хватает одного взгляда, чтобы оценить масштабы произошедшей с прошлого вечера катастрофы. – В плотных рядах шатров, окружающих главную торговую площадь, зияет рваная брешь, через которую видно все вплоть до самых полей, где даже сейчас – несмотря ни на что – продолжается работа. Внешние ограждения сметены полностью, внутренний частокол местами погрызен, а вырванные с корнем гнезда для факелов отброшены в сторону. На втоптанных в землю разноцветных пологах темнеет кровь и отпечатки множества ног и лап. Ароматы разлитых благовоний смешиваются с запахом смерти и едким дымом, поднимающимся от сжигаемых тел. Погребальных костров не видно, но я замечаю двух заклинателей, оттаскивавших прочь черную тушу. С десяток подростков возятся в пыли, собирая разбросанные амулеты. И магия – магия повсюду.

Даже не обладая особой фантазией, можно легко представить, как все происходило. Бурно – и это еще слабо сказано. Складывается впечатление, что ночью у всех окрестных тварей разом отбило чувство самосохранения, и их неудержимо потянуло на ярмарку. Вот только зачем…

Нечто, лежащее среди щепок разбитого стола и остатков чьей-то палатки, притягивает взгляд, заставляя застыть на месте. Это уже мало похоже на одежду, но я узнаю темные лоскуты за долю мгновения по особенному магическому фону. Любимая кожанка, трофей, доставшийся в схватке с Фантомом. Та самая, которую я считала украденной.

От некогда прочной куртки остались жалкие лохмотья. Разорванные, пожеванные, испачканные черно-красной кровью – демонической и человеческой. Кому принадлежит последняя, догадаться нетрудно – рядом с палаткой лежит завернутое в остаток шатра тело. Из кокона торчит лишь прядь волос с привязанным на нитке колокольчиком. Его тоже узнаю легко – вчера днем я продала его девчонке из каравана, жадно смотревшей на мою куртку.

Оберег ей не помог. А воровство, как известно, до добра никогда не доводит.

И все равно от вида темных волос с запекшейся кровью к горлу подступает тошнота. Это мало похоже на обычное нападение оголодавших равнинных тварей. Они убивают ради еды, а здесь…

«Похоже, вы, госпожа ведьма, порядком кому-то насолили», – вспоминаю я слова демона.

И теперь ясно вижу, что так думал не только он.

Потрепанные ярмарочные маги поглядывают на нашу пеструю компанию так, что убраться подобру-поздорову – самое лучшее решение. Надо полагать, им не раз и не два приходила в голову идея выволочь треклятую ведьму, навлекшую на них беду, из шатра и оттащить тварям на съедение. Когда встает выбор между своими и чужими, на ярмарке неизменно выбирают своих. Судя по взглядам, которыми некоторые местные провожают Бряка, и окровавленным повязкам на руках, дело продвинулось дальше мыслей – да только на пути попался демоненок. А потом и пограничники подоспели – во главе с моим ручным демоном.

Который, конечно, ни капельки не ручной. Пытается притворяться, но получается плохо. Слишком уж он независимый. Слишком уж многое сделал за те жалкие часы, пока я восстанавливала силы. Как по плану действовал – замаскировался, заглянул в штаб пограничников, наплел что-то, вернулся, должно быть, к самой схватке с равнинными тварями… и мне успел новую одежду раздобыть. А, главное, провернул все, пока я не очнулась и не успела отправить его обратно. Теперь-то уже поздно дергаться. Без демона в город не попадешь – он и мой пропуск, и демонстрация самых честных намерений.

Ситуация все быстрее и быстрее выходит из-под контроля. И не стоит, наверное, поворачиваться к демону спиной…

– Ты лучше молчи, пока я не прикажу тебе говорить, – хмуро бросаю через плечо. – И не болтайся позади, а топай вперед обстановку разведывать.

Демон в ответ только бровь выгибает, и без слов прекрасно демонстрируя, что я пожалею о своем приказе.

***

Само собой я жалею. Проблемы начинаются, когда потрепанные пестрые шатры и разом опустевшие улочки ярмарки остаются позади, а в отвесной городской стене показывается проем ворот. Обычно по обе их стороны змеятся очереди желающих покинуть город или вернуться под защиту его стен, и пограничники пропускают всех почти не глядя. Но сегодня все не так. Ворота плотно заперты, а вокруг, куда ни глянь, ни души. Притихший магический квартал не привлекает посетителей, а магам вход в город закрыт. Страж всего один – ставить лишних людей на закрытые ворота смысла нет. Но и один пограничник способен изрядно попортить жизнь, особенно если ему вздумается позвать подмогу.

– Далеко собралась, дочка? – хрипловато интересуется стражник, демонстративно поглаживая обрез. Его лицо пересекает поблекший от времени шрам, один глаз закрыт черной повязкой.

– Я с ним, – показываю я в сторону демона.

И стоило бы ему слегка кивнуть или моргнуть – нас бы тут же пропустили. Даже на спрятавшегося за моей спиной демоненка не посмотрели бы. Но Фантом-демон, эта коварная тварь, застыл, с совершенно отсутствующим видом уставившись в одну точку. Точь-в-точь одержимый демоном. И ладно бы в землю смотрел или вдаль – ему приспичило воззриться на прицепившегося ко мне Бряка. Многозначительно, кстати говоря, воззриться.

В следующий момент одноглазый с неожиданной для потрепанного жизнью пограничника прытью оказывается у меня за спиной, вспугнув Бряка, и холодное дуло обреза вплотную прижимается к позвоночнику.

Я слишком хорошо знаю, что такое заговоренная пуля, перебившая ведьме хребет. Три недели полукоматозного состояния. Как минимум. О худшем варианте лучше не вспоминать. Особенно если принять во внимание Последнее Желание, готовое в любой момент затянуть меня в глубины неизведанного…

Прожигаю демона злым взглядом. Уголок его губы чуть заметно дергается вверх. Фантом-демон доволен – можно подумать, все идет согласно его хитроумному плану.

– Не шевелись-ка, ведьма. У меня тут хорошая пуля как раз для таких, как ты, припасена, – предупреждает стражник, свободной рукой подбрасывая вверх заговоренный сигнальный камешек.

Одноглазый мог бы не рисковать. Не приближаться к равнинной ведьме, не тыкать в спину обрезом. Не вестись на обманчивый образ молодой девчонки с подозрительно молчаливым спутником и странной зверушкой, жмущейся к ее ногам.

Бряк реагирует мгновенно. Маленькой черной молнией метнувшись к летящему камешку, демоненок перехватывает его в воздухе и разражается противным визгом. Пограничник, явно не ожидавший такой прыти, на мгновение теряется, и обрез смещается в сторону от моего позвоночника.

Большего мне и не надо. Я ускоряюсь, вытянув запасы магической энергии, и изворачиваюсь так, чтобы выпущенная пуля лишь скользнула по коже, оставив длинную кровавую полосу с обожженными краями. Выхватываю нож и прижимаю его к горлу одноглазого. Бряк в это время успевает вцепиться зубами в руку с обрезом. Фантом-демон даже не пошевелился.

– Послушайте, папаша. – Мой голос, искаженный болью, напоминает шипение Бряка. – Что ж вы сразу за оружие хватаетесь? Я помогаю пограничнику Фантому в расследовании. Скажи ему, – произношу с нажимом, глядя на демона.

– Да, Луна – мой консультант, – безжизненным тоном подтверждает тот. – Помогает в расследовании.

Вот она, вселенская несправедливость. Стоит только пограничнику, который вовсе даже не пограничник, сказать хоть слово, так его слушают и слышат. А я виновата по всех грехах по умолчанию, просто потому что ведьма.

Одноглазый, быстро отыскавший взглядом серебряные браслеты, одолженные мною у демона, разводит руками.

– Что ж вы сразу не сказали, что она у вас под контролем? – корит он демона. – Мне показалось, что она вас в заложники взяла… да и отбиваться сразу начала, как все эти паскуды.

– Ну извините, – огрызаюсь. – Не люблю, когда во мне лишние дырки делают.

Опустив нож, отступаю на несколько шагов, по-прежнему готовая защищаться. Убивать стражника было бы, конечно, глупо – до капитана Сумрака в момент дойдет, кто тут подсуетился. Но если одноглазый еще раз нападет – придется. Бряк неохотно разжимает зубы и шустро отпрыгивает в сторону, опасаясь получить напоследок в бок тяжелым ботинком.

Пограничник сплевывает на землю и потирает укушенную руку.

– Ты уж прости меня, дочка. Осторожность… сама понимаешь. Перестарался малек.

Я наскоро оцениваю причиненный ущерб. Растраченная практически впустую энергия и рана на спине. А все демон, поганец.

– Ничего, до свадьбы заживет. Ворота откроете? Мы спешим.

Одноглазый согласно кивает и, прихрамывая, уходит в будку приводить в действие запирающий механизм ворот.

Я оборачиваюсь к Фантому. Если бы не свидетели, которые здесь непременно найдутся, я бы не пожалела сил – сотворила бы с ним такое, что демонам в кошмарах снится.

– Доволен? Контролируешь меня, значит?

Демон хранит образцово-показательную невозмутимость. Интересно, на сколько шагов вперед он просчитал свои действия? Вчера мне показалось, что браслеты он снял первые попавшиеся, а, оказывается, какой-то из них и есть браслет консультанта.

– Ты можешь говорить, – устало соглашаюсь я. – Все равно же будешь вставлять мне палки в колеса.

– Я ничего не вставляю вам, госпожа, – вкрадчиво возражает разом обретший дар речи демон. – Всего лишь исполняю ваш приказ. Не моя вина, что он оказался неудачным. – Слова так и сочатся до боли знакомым сарказмом – кажется, демон унаследовал от своего прообраза не только внешность, но и зловредный характер. – Если вы позволите мне самому решать, как поступать в зависимости от ситуации, я докажу, что могу быть куда полезнее. Как друг. – Светом клянусь, он подмигнул. Быстро и почти незаметно, но подмигнул.

Друг. Ну конечно, так и поверила – демон-друг. Даже звучит смешно.

Встряхиваю головой, наслаждаясь дьявольским перезвоном и тем, как ярость медленно уступает место привычной сосредоточенности.

– Хорошо. Но не нарывайся.

Ехидная усмешка кривит его бледные губы.

Ворота открываются медленно, словно неохотно, со скрипом и скрежетом проржавелого металла. Я наблюдаю молча, борясь с вновь подступающим желанием бежать от города прочь. Дело не только в том, что за стенами на каждом шагу поджидают пограничники, которым лишь дай повод – сразу на костер отправят. Есть и другое…

Демон осторожно касается моей руки. Его ладонь теплая и шершавая, а мои пальцы, как всегда после колдовства, мерзнут.

– Ты опять ранена, ведьма, – замечает он. – Стоит быть осторожнее, если действительно хочешь дожить до свадьбы.

– Это выражение такое. Человеческое. Тебе не понять.

Он тихо смеется, но его смех слышен четче скрипов и стонов несмазанных ворот.

– Почему же? Я представляю, что вы подразумеваете под человеческой свадьбой. И, уверен, многие не отказались бы назвать тебя своей женой.

Я оборачиваюсь. Демон улыбается – так, как никогда не улыбался пограничник Фантом.

– Ты-то что об этом знаешь? – пожалуй, излишне резко отвечаю я.

– Ты удивишься, Лу, – одними губами произносит он. – Ты еще удивишься.

***

За восемь лет город мог бы измениться до неузнаваемости. Расцвести, как на старых картинках – устремить вверх ровные стены домов, подключить новые источники энергии, которых хватало бы не только на то, чтобы накрывать город защитным куполом света. Или, наоборот, рассыпаться еще сильнее, погрузившись во тьму, лишившись последних черт того, что досталось нам от далеких предков, разбиравшихся в мудреных науках и создававших необычные вещи. Но все по-старому. Узкие пустые улочки, мощенные серым камнем. Натянутые между домами веревки для сушки белья – от одних плотно запертых на день деревянных ставень до других. В сезон уборки урожая ни на что другое не хватает времени. Весь день в поле, а потом, когда стемнеет, силы есть только на то, чтобы смыть трудовой пот и заснуть под отдаленный вой голодных равнинных тварей. Ранней осенью даже половину пограничников отправляют помогать, чтобы успеть собрать все до дождей.

Кажется, на мгновение я перенеслась в прошлое. В детстве, когда я еще была обыкновенной городской девчонкой, мы с Тухлей и Шутом частенько прогуливали уроки как раз в эти последние теплые дни. Пользуясь отсутствием пограничников, лазали по всем загадочным закоулкам города, закрытым в другое время – от брошенных высоких домов на южной окраине до туннелей на севере. Пробирались мы и на ярмарку, не подозревая тогда, что один из нас осядет там навсегда, а другая пойдет еще дальше. Все – и лабиринт улиц, и запахи – выглядит таким родным и знакомым, будто я действительно вернулась домой. Кажется, вот-вот распахнутся потемневшие от дождей ставни, и Лазурная Волна позовет ужинать.

Я наклоняюсь к Бряку. Мягкая черная шерстка демоненка приятно щекочет пальцы. Да, все изменилось. И Лазурная Волна, и Северный Берег мертвы, да и соседская девчонка Луна, за которой они приглядывали, погибла при пожаре. Для Черной Луны – равнинной ведьмы – город не дом, а ловушка. И если из неизведанного и можно смотреть на оставленные в прошлой жизни места, то ни Волна, ни Берег не обрадуются, увидев здесь меня в компании демоненка и демона. Да и Тухле, наверняка, не повезет. Вот Шут…

А шут его знает, кем стал Шут. Живет ли еще в городе, женился ли? Работает ли с заговоренными осветителями, как всегда мечтал, или застрял на полях? Жив ли?..

Обернувшись, натыкаюсь на внимательный взгляд демона. Он молчит, его лицо ничего не выражает, но испытующий взгляд я чувствую кожей. Надеется, небось, на легкую победу – что я сейчас расклеюсь, поддамся воспоминаниям, а он овладеет моим разумом. Демонам достаточно крошечной лазейки, чтобы подчинить сознание раз и навсегда.

Повинуясь внезапному порыву, показываю ему язык – выходка в духе маленькой Луны. Бряк, прекратив на мгновение с урчанием тереться о мою щеку, повторяет этот жест.

Губы демона трогает легкая улыбка. Не ехидная, не насмешливая – скорее какая-то задумчивая и понимающая.

***

Дверь, ведущая в расположенную на третьем этаже пустующего высотного дома квартиру пограничника Фантома, сработана на славу – заклятия с нее разве что не стекают. Перенастроившись, разглядываю тонкое сплетение силовых линий, паутинкой опутывающих не только дверь, но и часть коридора возле нее. Деревянная поверхность испещрена защитной вязью, а вместо замка и дверной ручки встроены пульсирующие темной энергией амулеты. Такую защиту впору ставить от равнинных колдунов, – которых в городе водиться не должно. Я бы даже сказала, что для рядового пограничника это как-то слишком. Интересно, где он раздобыл мага, способного сплести столь безукоризненные заклятия? Через такую защиту непросто будет продраться – даже мне. Даже с демоном.

– Дверь сможешь открыть? Ты же точная копия как-никак.

Фантом-демон качает головой.

– Такая магия распознает только хозяина и близких ему людей. Чужак через порог не пройдет.

Да уж, а мы самые что ни на есть чужаки.

Впрочем, не уверена, что у пограничника Фантома был хоть один близкий человек.

– И что предлагаешь?

– Пусть маленькая тварь заберется по стене и проверит защиту на окнах, – отвечает демон.

Бряк, не дожидаясь моего согласия, темной тенью юркает к выходу. Удивительно, как легко они с демоном нашли общий язык – а ведь только недавно друг от друга шарахались. Родственники, что с них взять.

Губы демона кривятся.

– Сейчас ты решишь наказать меня за то, что твоя маленькая тварь послушалась моего приказа.

У меня действительно проскользнула такая мысль, но я уже успела отпихнуть ее подальше и потому разыгрываю оскорбленную невинность.

– Бряк не моя маленькая тварь. Он сам по себе и может делать все, что угодно. Я ему не хозяйка.

Теплая рука демона осторожно касается пропитавшейся от крови блузы. Я вздрагиваю.

– Можно посмотреть? – спрашивает он.

Свет с ним, пусть любуется на мою изодранную спину. Ноги он уже видел, а там все было куда кошмарнее. Одно дело – пуля, и совсем другое – зубы голодной демонической твари.

Поворачиваюсь к демону спиной и стискиваю зубы. Готовлюсь, что он сейчас дернет присохшую к ране ткань и придется сдерживать крик, но демон на удивление осторожен. Опускается на колени, поднимает рваную блузу…

Я чувствую касание его языка и вздрагиваю. Нет, это не больно. От каждого прикосновения чувствительность все больше и больше притупляется, как от замораживающего заклятия, и очень скоро боль уходит совсем. Но это неправильно. Да и мерзко, если всерьез задуматься.

Есть, конечно, ведьмы, которые позволяют своим демонам вольности. И колдуны, к слову, такие есть. Говорят, демоны умеют угадывать самые скрытые, самые темные желания – и исполнять их так, что через пару-тройку раз ты уже не можешь по-другому. Но даже в минуты полнейшего одиночества, когда живого тепла хотелось так, что выть было в пору, демоны для утех меня не прельщали.

А демон для утех, принявший облик пограничника Фантома, и подавно.

– Все хорошо, Лу, – шепчет демон. – Я не сделаю ничего плохого.

Он пытается удержать меня, но я вырываюсь с такой силой, что когда его руки разжимаются, по инерции влетаю в зачарованную дверь.

– Ох!

Магия. Я ощущаю ее сразу – злая, холодная, разрушительно-сильная и какая-то кусочная, не совсем правильная магия растекается по телу, опутывает. Закрываю глаза, покоряясь ей, потому что глубоко внутри сознаю, что сопротивляться бесполезно. Кто бы ни ставил эту защиту, он был намного, намного сильнее.

Глубоко вдыхаю, позволяя чужой магии невидимыми щупальцами скользить по коже. А потом широко раскрываю глаза, когда правую руку пронзает острая боль – Последнее Желание горит огнем.

Полубессознательно тянусь к демону, словно умоляя вытащить меня отсюда, но тут боль отступает, и дверь открывается с тихим щелчком.

Я делаю несколько шагов – просто чтобы удержаться на ногах. Глубоко вдыхаю, радуясь этим первым мгновениям затихающей боли, оставшейся лишь там, где в кожу впилось Последнее Желание. Воздух внутри застоявшийся, спертый. Пахнет старостью – рассыпающейся мебелью, трухлявыми досками, плесенью. Крошечные пылинки кружатся в ярком свете, полосками проникающем сквозь щели в ставнях.

Тоска, почти невыносимая в своей остроте, вдруг сдавливает сердце. Что-то накатывает волной – что-то полузабытое, вытертое временем. Может быть, чувства, которые так опасны для равнинной ведьмы.

– Лу… – Голос демона мягок и вкрадчив.

Он стоит за чертой порога, словно действительно не может его пересечь, такой похожий и в то же время совершенно непохожий на того, кого уже нет. На того, в чье последнее пристанище я так бесцеремонно вторглась.

Встряхиваю головой, отгоняя лишние мысли. Дьявольский перезвон разрушает, рассыпает прахом то, что не должно существовать. Горечь.

– Я же сказала не называть меня Лу, – зло огрызаюсь я, отворачиваясь от демона. Не хочу на него смотреть, лишний раз осознавая, что он лишь жалкое подобие. – Ты не из тех, кому это дозволено.

Ощупываю полутемное помещение быстрым взглядом. Ищу зацепки, улики. Именно их, потому что мне совершенно не интересно, как жил Фантом, на что была похожа его личная жизнь, та, в которой равнинной ведьме не было места.

– Когда-то ты считала иначе, – доносится негромкий голос демона.

Не сразу понимаю, что он не про мертвяка. Не про то, что когда-то связывало нас, ведьму и пограничника, сплетая друг с другом в тесный, плотный кокон. Он про Лу.

Хочу развернуться и резко, жестко и непреклонно разъяснить демону – что бы там ему ни казалось, я это терпеть не стану. Но взгляд натыкается на платье – женское, яркое, новое и совершенно лишнее здесь, в жилище одинокого охотника на ведьм. Потом на баночки с кремами у зеркала, на гребень, где сохранились светлые волоски.

Тень хозяйки этой квартиры. Женщины, которой нашлось место в жизни пограничника Фантома.

Мне хочется что-то уронить или разбить. Добавить разрушений этому рассыпающемуся дому. Мне кажется, Фантом мог бы прятать свои секреты под полом, за настенными драпировками или в большом, чуть приоткрытом шкафу. Если выбросить из него все вещи, можно многое найти.

Да. Шагаю ближе, полная злой решимости.

– Луна, – настигает меня предостерегающий голос демона. – Справа.

Бросаю короткий взгляд на низкий столик у окна. Серебряный браслет консультанта, тускло поблескивающий заключенной внутри магией, привлекает внимание. И бумага. Листы бумаги, сложенные аккуратной стопкой.

Осторожно, почти боязливо подхожу ближе. Магия, чужая, сильная магия, сродни той, которая запирала дверь, щекочет кончики пальцев. Энергия сильного колдуна тянется ко мне, зовет. Завораживает.

Мысленно отсекаю все лишнее – голос демона, далекий и какой-то злой, тревожное верещание Бряка. Магия влечет меня, и я не могу отказаться.

Что-то происходит, когда пальцы касаются пожелтевших по краям пустых листов. Что-то лопается, как наполненный водой пузырь, и на бумаге начинают проступать буквы. Черные буквы, складывающиеся в бессмысленные слова. В бессмысленные имена. В бессмысленные женские имена, незнакомые мне.

Кроме одного.

Прикусываю губу, чтобы не вскрикнуть. Отрываю руку от листов, и…

Шорох, треск, вой. Все начинается в ту же секунду, как разрывается мой контакт с чужой энергией. Меня накрывает волной пропитанного ярмарочными благовониями воздуха, а дверца шкафа, которую я так и не успела до конца открыть, распахивается сама по себе.

И оттуда скалит зубы демоническая тварь. Одна, вторая, третья…

ГЛАВА 6. В ОБМАНЧИВОМ СВЕТЕ ЛУНЫ

Застывшая безмятежность, встретившая меня на пороге, разрывается утробным рыком. И я подсознательно понимаю, что не успею. Не успею отбиться, не смогу убежать.

Жилище Фантома, его последнее пристанище, оборачивается смертельной ловушкой. И остаточная магия – опасная, чужая магия, выплеснувшаяся, когда разорвался контакт с зачарованными листами бумаги, – набрасывается на меня с яростью ураганного ветра.

Пошатываюсь. Выкачиваю энергию из амулетов – едва восстановившихся, слабых. Вытягиваю руку, но не к тварям, а к демону. Три шага, как последние три удара сердца, кажутся медленными и почти вечными. Но потом…

Меня подхватывает неведомой силой, захлестывает волной темной, мощной энергии. Не успеваю даже моргнуть – и вот я уже за порогом квартиры в руках своего демона-защитника. Еще вдох – и сильная остаточная магия, высвободившаяся из разорванной защиты, настигает меня.

От невыносимой боли темнеет в глазах.

Я не замечаю, как демон, махом преодолев четыре лестничных пролета, выбирается наружу, как мы оказываемся в самом центре растрескавшейся мостовой – там, где свет не оставляет тьме и ее порождениям ни единого шанса. Солнце обжигает морду первой сунувшейся за нами твари, и та с разочарованным визгом снова скрывается в тени за входной дверью. Остальные мудро предпочитают не испытывать судьбу.

Демон по-прежнему удерживает меня на руках, тесно прижав к груди. Кажется, мой вес не причиняет ему ни малейших неудобств. Равно как и солнечный свет. Демон не щурится, не пытается прикрыть глаза. Его сердце бьется ровно и размеренно, грудная клетка вздымается и опадает с каждым вдохом и выдохом. Хоть занимающим иллюзорное тело демонам и не нужно дышать, Фантом-демон дышит, до мелочей соответствуя образу пограничника. Тот разве что запыхался бы, с такой скоростью сбежав вниз – дыхание не сбилось бы лишь у колдуна, а Фантом, насколько я знаю, колдуном не был.

Устало прижимаюсь лбом к плечу демона. Голова раскалывается от боли – высвободившаяся энергия разорванных заклятий ищет нового носителя, и я почему-то кажусь ей самым подходящим сосудом. Но только неопытная ведьма рискнула бы впитать энергию неизвестного колдуна, а я не такая и пару вещей об остаточной магии знаю. Оказаться во власти сильного мага – не самое приятное ощущение, а отвоевать потом свободу – не самое простое дело. Само собой, у меня нет ни малейшего желания проходить через это снова.

– Верно говорят, наткнешься утром на пограничника – так и весь день насмарку, – невесело усмехаюсь я.

Можно было бы предположить, что убийца оставит нам подобный сюрприз. Слишком уж легко я попала внутрь, слишком уж охотно пропустила меня магия неизвестного, но явно сильного колдуна.

– Кому-то очень не хочется, чтобы ты впутывалась в это дело, Луна, – негромко отвечает демон, склонившись ко мне. – Возможно, еще не поздно остановиться.

Я поднимаю глаза, и его лицо оказывается совсем близко – тьма пульсирующих черных зрачков затягивает, гипнотизирует. Высвободив одну руку, Фантом-демон обводит контуры моих скул, едва касаясь кожи кончиками пальцев. Темная энергия, обнаружив гораздо менее упрямый сосуд, устремляется к демону. Магическое давление разом ослабевает – я с облегчением выдыхаю.

– Я смогу защитить тебя, – мягко, вкрадчиво продолжает демон, и уголки его бледных губ приподнимаются в слабом подобии улыбки. – Можешь не сомневаться, Лу… на, я укрою тебя в самом безопасном месте. Пока ты под моей защитой, ни один чужак не причинит тебе зла.

Пора бы уже поставить меня на землю, но Фантом-демон не делает в этом направлении ни единой попытки. Как взял на руки, так и держит, только плотнее прижимает к себе. Уговаривает всем – и словами, и поступками. Демонстрирует, как может быть хорошо, если положиться на кого-то сильного, надежного… Будто демоны могут быть надежными! Да, он силен. Но эта сила никогда не станет защищать – напротив, сметет все преграды, разобьет все барьеры ментальной защиты и переломит меня пополам, как иссохшую ветвь. Хрусть – и не станет ведьмы.

– Поздно уже прятаться, – коротко отвечаю я.

– Ты мне не веришь, – невозмутимо произносит Фантом-демон.

Его слова – не вопрос, утверждение. Верное.

– Конечно. Ты демон.

– Я твой демон.

Коротенькое «твой» застывает в холодном воздухе. «Мой». Чуждое, лишнее слово в колдовском мире, где каждый сам за себя…

Бряк протискивается между нами, почувствовав напряжение. Пихает мордочкой руку, требуя ласки. Я провожу по вздыбленной шерстке – и демоненок сразу прижимает уши и негромко урчит. Пальцы демона осторожно перебирают мои тонкие косички, забирая последние капли чужеродной энергии. И это так неправильно, так возмутительно лично…

Встряхиваю головой, чтобы дьявольский перезвон отогнал лишние мысли. Не об этом надо думать, не об этом.

– Почему защитные заклятия пропустили меня, но не тебя? – спрашиваю демона. Слишком много вопросов, слишком сложно держать их в себе. Лучше говорить, пусть даже с ним, понимая, что он не скажет ничего полезного. – Думаешь, они были настроены так, чтобы войти могла только я?

– Вероятно, – односложно соглашается демон. – Остаточная энергия тянулась к тебе.

– Защитные заклятия такого уровня распознают ауру…

– А мог ли пограничник ее знать?

– Мог, – отвечаю, лишь на мгновение задумавшись. – Однажды я колдовала для него, и остаточная энергия должна была сохраниться. Если у него с собой был амулет, способный впитать частичку моей магии, он мог бы передать его колдуну, чтобы тот настроил защиту.

– Колдовала для него, – насмешливо выгибает бровь демон. – Для своего противника, осмелюсь заметить. При каких же, интересно, обстоятельствах?

Вот почему я предпочитаю не давать демонам-защитникам оформиться во внятное целое. Не то чтобы у меня было много таких своевольных демонов, как этот. И не то чтобы я их боялась. Но раз уж мое чувство прекрасного не шокируют мутно-серые пятна, какими обычно получаются демоны-защитники, зачем придавать им форму, разум и склочный характер? Не спорю, принц на белом коне с виду получился вполне ничего, но, увы, он только и делает, что вызывает непреодолимое желание отправить его обратно в родной демонический мир. А пятно, пусть мутное и некрасивое, мыслило бы примитивно и легко контролировалось, в отличие от этой пакости, которая все время норовит выйти из-под чуткого руководства и ехидствует по поводу и без.

– Скажи-ка, ведьма, не многовато ли магии вокруг жилища одного простого пограничника? – еле слышно добавляет Фантом-демон. Его дыхание, легкое, как летний ветерок, случайно заблудившийся в раскаленном безветрии полудня, щекочет кожу. Совершенно некстати в памяти всплывает воспоминание о том, как демон зализывал мои раны, и невольная дрожь пробегает по телу.

Я торопливо высвобождаюсь. Фантом-демон не пытается меня удержать – напротив, покорно опускает на землю, чуть поддерживая, чтобы я, не приведи свет, не упала.

Выскользнув из его рук, я настороженно оглядываюсь. Нетрудно заметить, что Фантом выбрал для своего убежища очень специфическое местечко.

Когда-то здесь бурлила жизнь. Когда-то по этой разбитой дороге ходили люди, еще не подозревавшие, как скоро погаснет защитный купол света, который отделял их от смерти, темной волной хлынувшей с равнин. А сейчас… остались лишь ровные стены домов, по-прежнему гордо стремящиеся в небо. И окна, мрачно смотрящие на нас сумеречными провалами выбитых ставен.

Должна признать, скорбное величие мертвого квартала всегда меня влекло. Покинутый, вычеркнутый с карты города, лишенный энергии, но несломленный. Лишь капля магии, капля потусторонней силы, могла бы преобразить все до неузнаваемости. Снова вдохнуть жизнь в пустые стены, наполнить теплом и светом. А без магии…

– Без магии здесь не выжить.

– Вот именно, – кивает демон.

Да уж, господин безупречный пограничник открывается с новой стороны. И как я раньше не обращала внимания на то, что Фантом говорил о «грязной магии»? Всякие гадости – да, но верные ведь гадости! Фантом слишком уж хорошо понимал жестокие законы колдовского мира. Как будто сам в нем жил…

– В чем дело? – голос демона врывается в отчаянный поток мыслей, но не в силах заглушить всколыхнувшиеся воспоминания.

Я помню его, моего противника, светлого пограничника. Фантома. В нем не было ничего темного, только свет, свет, свет. Выгоревшие на солнце волосы, теплый загар. Лукавые морщинки в уголках ясных зеленых глаз, смешливые блики. Изгиб губ, в котором вечно чудилась насмешка. Помню прикосновение теплых, жестких ладоней к коже и пахучие травинки, колющие спину.

Мои воспоминания о нем такие же яркие и четкие, как и его обо мне. Глупо обманываться. Последнее Желание было совершенно ни при чем.

– Лу. – Демон касается моей руки.

Дьявольский перезвон уносит лишние мысли.

Я провожу кончиками пальцев по холодному серебру браслета консультанта. Он не совсем настоящий – иллюзорный дубль, который разрушится вместе с материальной оболочкой демона, – но с виду в точности повторяет оригинал. Тонкая полоска белого металла с выбитыми цифрами. Никакой причудливой вязи, никакой вычурности, свойственной ярмарочным поделкам. Обманчивая простота.

Такой же браслет лежал, защищенный заклятием, в квартире мертвого пограничника. Точно такой же, с теми же цифрами, только наполненный опасной, сильной магией. Настоящий.

– Такие штучки, – поддеваю пальцем браслет, – обычное дело в колдовских бандах. Мастер с его помощью контролирует силу подчиненных.

Несколько лет я смотрела, как просто и безотказно работает эта система. Самые независимые, талантливые и могущественные колдуны непременно сгибались, стоило лишь Черному Пеплу щелкнуть пальцами. Казалось бы, магическая татуировка, сущий пустяк, картинка, перетекающая из одного состояния в другое. Но попробуй-ка не подчиниться хозяину!

– Знак на твоем предплечье действует по тому же принципу, – справедливо замечает Фантом-демон. – Но он не вызывает у тебя тех же эмоций.

– Символ гильдии, – фыркаю я. – Это ерунда. Мне пришлось на него согласиться, но он блокирует лишь ничтожную долю энергии. Ярмарочные маги не обладают большой силой. А такой браслет создан, чтобы управлять равнинными ведьмами. Кто-то помогал пограничнику их контролировать.

– Кто-то? – хмыкает демон. – Кто же, по-твоему?

– Сильный колдун. Возможно, тот же, кто сплел защиту.

– Сильный?

– Сильнее меня.

За все равнинные годы мне довелось столкнуться лишь с несколькими мастерами. Черный Пепел был сильнейшим – да, но и остальные не слишком отставали. Если такой колдун ненароком прибил пограничника по прозвищу Фантом – проще сразу приготовиться к отходу в мир иной, чем судорожно барахтаться и пытаться выплыть из вязкого болота, куда я по собственной глупости умудрилась угодить.

– Нужно его найти, – встряхивая головой, говорю я. Отгоняю страх, неприятно шевельнувшийся внутри.

Демон хмурится.

– Это плохая идея.

– А что хорошая? Спрятаться в твоем так называемом безопасном месте? У меня для тебя новость, демон, так уж получилось, что мне теперь днем с огнем не сыскать безопасного места. И если я не сделаю то, что должна, мне никто и ничто не поможет. И уж точно не жалкая кучка демонических ошметков, которая ни с того ни с сего вообразила себя разумным целым!

Кучка демонических ошметков отвечает нехорошей, незнакомой улыбочкой. Покойный Фантом так никогда не кривился. А демон… он словно знает что-то такое, что делает его хозяином положения.

– Ты удивишься, – одними губами произносит Фантом-демон. Он вглядывается мне в глаза долго и внимательно, и когда начинает говорить снова, слова звучат тщательно выверенными. – Это не шутка. Сейчас самое время задуматься о доверии. Да, о том, которого между нами нет. Я подозревал, что за дверью может крыться ловушка. Но мог ли предупредить? Что бы ты сделала, ведьма, скажи я об этом прямо? Не поверила бы, как не веришь сейчас. И к чему бы все пришло? Мы бы оба погибли. Так сколько раз я должен спасти тебе жизнь, чтобы завоевать доверие? Сотню? Тысячу? Хочешь ли ты, госпожа, чтобы я вернулся и пожертвовал собой для того, чтобы ты могла достичь своей цели?

– Нет, и ты и это прекрасно знаешь, – огрызаюсь я.

Нет такого демона и такой ведьмы, которые не знали бы, что бывает с призывающей, лишившейся призванного существа. Два слова – адские муки – слабое описание того, что при этом чувствуешь.

– Я обязан защищать тебя. Это было условием, которое мне пришлось принять, чтобы пересечь завесу. И я защищаю тебя. Прими же это.

– Прими, – эхом повторяю я. – Принять что? То, что ты знал о засаде, но не сказал ни слова, потому что решил, что между нами нет доверия? Или то, что ты сделал все, чтобы, приказав тебе молчать, я пожалела о своем запрете? Зачем? Заговорить мне зубы сладкими речами? Соблазнить нежными прикосновениями? Ты знал, что я захочу отправить тебя обратно, когда твое дело будет закончено, и сделал все, чтобы помешать. И после этого предлагаешь тебе верить. Ну так скажи, что же еще ты знаешь, демон?

Он подходит ближе. Все та же нехорошая, чужая улыбочка на его губах пугает меня.

– Я знаю, что ты лжешь сама себе. Не видишь дальше своего носа. Не понимаешь вещей, выходящих за пределы твоего тесного маленького мирка. Не умеешь отличать друзей от врагов. И даже не знаешь, какую просьбу ты составила, когда обращалась за помощью в мой мир. Понятия не имеешь, Луна. – Вот теперь его губы кривятся в до боли знакомой улыбке Фантома, и ситуация становится до ужаса похожа на одну из тех, других. Мне хочется… – А я знаю.

Мне хочется, чтобы он замолчал. Исчез. Растворился в холодном воздухе.

Обманчиво-зеленые глаза, не моргая, смотрят на меня. Демон протягивает руку – медленно, осторожно, как тянут к дикому зверьку, которого боятся спугнуть.

Я отворачиваюсь.

– Пойдем. Надо кое-кого навестить.

***

Само собой, Бриз сменила замки. Я бы, честно сказать, сильно разочаровалась в умственных способностях младшей сестренки, если бы она этого не сделала. Конечно, обеспокоенные горожане наивно полагали, что ведьма Луна давным-давно сгорела, и, по словам Тухли, даже похороны организовали, но ключи-то железные, а железо, как известно, не горит. А там мало ли кто их подберет. К тому же есть одно мудрое равнинное правило: не стоит пребывать в счастливой уверенности, что некая конкретная личность мертва, пока не отыщешь труп и не отрежешь ему для верности голову. То есть сменить замок было решением логичным и верным.

Другое дело, что дверь как была хлипкой, так и осталась – если еще больше не разболталась. По-хорошему, давным-давно надо было поставить новую, но денег на такое дело у нас никогда не водилось. И если раньше поблизости всегда были Шут и Тухля, готовые в любой момент прийти на помощь, то сейчас каждый из них, надо полагать, занят своим делом. А эту дверь даже я смогла бы выломать, если бы не успела растратить все энергетические запасы. Про демона и говорить нечего – он эту ничтожную преграду снес с нашего пути с неподражаемой легкостью. Хотя, надо полагать, тут же об этом пожалел, потому что я категорично посоветовала приделать ее на место, а строить – это не ломать.

Оставив хмурого демона чинить дверь, а Бряка прыгать вокруг и зубоскалить, я честно доползла до первой же относительно горизонтальной поверхности и погрузилась в глубокий целебный сон.

В колдовском сообществе много поверий про родство крови. Считается, что колдуны-родственники – непобедимая сила. Такую ни демонам, ни более невезучим коллегам не одолеть.

Свет его знает, правда это или нет, но просыпаюсь я потому, что ощутила нечто – будто какой-то внутренний толчок. И только потом приходит волна родственной силы, которая, надо полагать, и вырвала меня из глубокого сна.

Солнце уже клонится к закату, но растраченная энергия так и не успела восстановиться полностью. Парадокс колдуна – чем больше силы ты можешь вместить, тем быстрее она восстанавливается. Черной Луне хватило бы пяти часов, чтобы полностью заполнить энергетические резервуары. Черному Пеплу – двух. Мне же после роспуска почти всех демонов, видимо, придется впадать в спячку на сутки, если не больше. А все треклятый труп с его, понимаете ли, Желаниями!

На ноги я поднимаюсь с трудом, пошатываясь. Организм протестует против досрочного подъема и отзывается такой болью, что в глазах мутнеет. Даже нематериальная, в общем-то, нить Последнего Желания, как назло, отметилась на коже красной вспухшей полосой. Приходится принудительно перенаправить часть энергии на то, чтобы заглушить боль и хоть как-то держаться на ногах.

Кто-то пересек ограничительную черту – иначе бы меня так не подбросило. На полноценную защиту энергии, ясное дело, не хватило, но, наученная горьким опытом, я поставила следилку. Любой маг, зацепивший тонкую силовую линию, устроил бы мне такой вот выброс.

И кто-то это сделал.

ГЛАВА 7. ЛУННЫЕ ДОРОЖКИ

Темнота всегда была неотъемлемым атрибутом моего детства. Должно быть, именно поэтому я так легко прижилась на равнинах. Ведь стоит солнцу боязливо спрятаться за горизонтом, как все вокруг затягивает непроглядная чернота, а вместе с ней выползают из дневных укрытий твари. Есть от чего испугаться, когда кругом лишь бескрайние просторы, где нет ни единой дружественной души, а горящие голодом оранжевые глаза демонических созданий светятся буквально в паре метров от колдовского пристанища. Вот многие новоиспеченные ведьмы, едва дождавшись первых лучей солнца, и мчатся обратно под стены города, так и не вкусив желанной силы и свободы. Мне же к темноте было не привыкать.

Ма не любила свет. Он резал глаза, причиняя боль притаившемуся внутри демону, мутил и без того не очень ясный разум. Наша тесная квартирка стала убежищем, где царила вечная ночь. Ма не раскрывала ставни и не зажигала свечей. Тонкая и бледная, как привидение, она научилась двигаться с закрытыми глазами, вытянув вперед костлявые руки. Едва ли во всем потустороннем мире найдется демон, которому удастся забрать воспоминание о ржаво-соленом вкусе смешанных с кровью слез, остававшемся на губах всякий раз, когда я перед сном целовала Ма в мокрую щеку. Слишком уж оно въелось в память.

Тьма укрывала меня. Когда Светлый Человек в очередной раз появлялся на пороге, красивый и неизменно жестокий, Ма бросалась к нему, одержимая своей влюбленностью, а я заползала под лежанку, куда не проникали лучи света, и старалась дышать как можно тише в тщетной надежде остаться незамеченной. Что мне после этого опасности равнин? Тихие вскрики Ма, скрипы продавленной лежанки и до блеска начищенные ботинки нежеланного гостя пугали куда больше, чем громогласный вой вышедшей на охоту стаи. А сам Светлый Человек вызывал у меня такой страх, который не под силу внушить легендарным колдунам вроде Черного Пепла и Безмолвного Ужаса.

Лазурная Волна рассказывала, как однажды Шут с расплывающимся под глазом синяком привел за руку непонятное окровавленное существо, без устали повторяя, что совершил хороший поступок. Спас принцессу. Но на принцессу я похожа не была – скорее на одичавшего звереныша. Грязная, тощая, среди кровоподтеков и покрывшихся корочкой царапин здоровой кожи не разглядеть. Ни слова не говорила на все озадаченные расспросы собравшихся взрослых. Все норовила снова забиться в темноту, сопротивлялась, вырывалась. Я не знала тогда, что именно Лазурная Волна постепенно, шаг за шагом, превратит озлобленного звереныша в человека. Не знала, что вскоре стану им как родная.

Мир изменился, когда Шут впервые взял меня за руку. Крошечная темная вселенная, сжатая до погруженной в себя Ма и жуткого Светлого Человека, вдруг распахнула двери туда, где оказалось светло, но не страшно. Крепко сжимая в маленькой ладони мои пальцы, Шут вывел меня из мира мрака, боли и ужаса. И навсегда остался в потаенных воспоминаниях, где я прячу всех дорогих людей.

Мы были неразлучны с тех пор – Принцесса Луна и ее Рыцарь Шут. Так хорошо было убегать от проблем в теплую кухню, где хозяйничала Лазурная Волна. Безумная Ма и пожирающий ее разум демон, ненавистный Светлый Человек и железистый привкус крови во рту – в такие вечера это не имело значения. Шут был моим лучшим другом, пока я не ушла одним холодным вечером на равнины, оставив позади пылающие дома.

В щель между ставнями видна узкая улица. Холодный осенний вечер уже вступил в свои права, и тонкий серп растущей на востоке луны почти загнал солнечный круг за горизонт. Трубы остановившейся фабрики – молчаливое напоминание об очередной потере чистого человечества – уходят черными от копоти верхушками в темнеющее небо. Длинные тени пролегли между домами, отвоевав у света жизненно важное пространство.

Сумерки не зря называют мертвым сезоном. Как только алый закат отгорит до конца, пограничники подадут энергию на тысячи охранных осветителей, накрыв город светящимся куполом. Но сейчас, когда свет дня уже померк, а искусственная защита еще не включена, любая демоническая тварь, ненароком пробравшаяся в город, может выползти из убежища и кем-нибудь закусить. Например, вот той парочкой запоздалых прохожих, нетвердым шагом пересекающих улицу.