Сводные. Пламя запретной любви

Глава 1

Знаете эти моменты, когда жизнь резко меняет курс, а ты просто сидишь и думаешь: «За что мне это все?»

Вот и я так думала, прижавшись лбом к холодному стеклу внедорожника, доверху набитого нашими с мамой вещами.

Мне уже девятнадцать, а чувствовала я себя пятилетней девочкой, которую тащат в стоматологию. За рулем сидела моя мама, с улыбкой настолько фальшивой, что она могла бы выиграть «Оскар» за лучшую актерскую игру в категории «Притворись, что тебе нравится эта ситуация».

– Чувствуешь, какой здесь свежий воздух? – с энтузиазмом спросила она, глубоко вдохнув, когда машина остановилась перед двухэтажным домом. – Это тебе не городская пыль. Тебе здесь понравится, Сашенька, вот увидишь.

«Конечно, мам, а еще мне понравится жить с незнакомыми людьми и делать вид, что мы одна большая счастливая семья», – подумала про себя, но только кивнула в знак согласия.

Спорить не хотелось – мама была счастлива, а я не умела разрушать чужое счастье. Даже если оно строилось на руинах моего собственного комфорта.

Дверь дома распахнулась, и на пороге появился мужчина – высокий, широкоплечий, с густыми каштановыми волосами и добродушной улыбкой. Сергей.

Мой новый «папа».

Человек, которого я видела всего пару раз и которого, скорее всего, никогда не смогу заставить себя называть «папой». Но, думаю ему это и не нужно, как и мне, в конце концов, мы взрослые люди и можем обойтись без этих церемоний.

– Наконец-то! Я уже хотел выезжать вам навстречу, – громко сказал он, спускаясь по ступенькам. – Добро пожаловать домой, девочки!

Я выбралась из машины, запахивая свой длинный кардиган как щит перед неизвестностью. Мои светлые волосы, наспех собранные в небрежный пучок, моментально растрепались на ветру. Машинально поправила их и замерла, почувствовав чей-то пристальный взгляд.

И тут я его увидела.

Высокого парня с темными взъерошенными волосами и резкими чертами лица. Он стоял, облокотившись плечом дверной косяк, скрестив руки на груди. Его глаза, холодные и пронзительные, буквально просверлили меня насквозь, и я тут же опустила взгляд, чувствуя, как начинают гореть щеки.

Мой сводный брат. Егор. Собственной персоны. Мама о нем говорила.

Двадцать два года – не так уж большая разницы, но он казался мне намного старше, словно прилетел из другой галактики. Галактики взрослых и невыносимо угрюмых инопланетян.

– Это Егор. Сын, иди покажись девочкам, – Сергей, хлопнув парня по плечу, притянул к себе. – Сашенька, познакомься, мой сын Егор. Теперь вы одна семья, так что привыкайте друг к другу. А ты, Егор, теперь старший брат, так что головой отвечаешь за девочку.

Егор не улыбнулся.

Я с трудом проглотила слюну.

Он только кивнул, отлепившись от дверного косяка, и что-то пробормотал себе под нос. Я не расслышала, но по тону поняла, что это было не приветствие, а скорее обещание оторвать мне голову при первой возможности.

Робко подняла глаза, надеясь на хоть какой-то намек на дружелюбие, но наткнулась на стену равнодушия. В его взгляде промелькнуло что-то острое, почти враждебное.

– Давай, Егор, помоги с коробками, – сказал Сергей, не замечая напряжения.

– Я не грузчик, – ответил парень, даже не пошевелившись. Его голос был низким, хриплым и раздраженным. – Пусть сами таскают свои шмотки.

Это было грубо.

Я вздрогнула, взрослые переглянулись, Сергей хотел возразить сыну, но мама его остановила. Отлично, я думала, что хуже переезда в новый дом ничего быть не может. Очевидно, я ошибалась.

Может, стоит проверить, есть ли в этой глуши автобусы обратно в город и не распаковывать вещи?

– Ох, Егор, какой же ты ворчун, – рассмеялась мама, разряжая обстановку. – Ничего, мы справимся. Саша, бери свои вещи, пойдем внутрь.

«Добро пожаловать в ад», – подумала я, подхватывая рюкзак.

Надеюсь, у Данте были скидки на групповые туры?

Весь день прошел как в тумане. Я помогала разбирать коробки, стараясь не попадаться Егору на глаза. Но он был повсюду – то проходил мимо с кружкой кофе, то включал громкую музыку в гостиной, то отпускал короткие колкие замечания. Когда я случайно уронила стопку книг, пытаясь донести их до своей новой комнаты, он стоял в дверях кухни и смотрел.

– Ну ты и неуклюжая, – сказал он, ухмыляясь. – Теперь так будет каждый день?

Я покраснела до корней волос и наклонилась, чтобы собрать книги, но пальцы дрожали, и одна из них снова упала. Егор фыркнул.

– Может, тебе нанять няню? Или позвать мамочку, которая будет все за тебя делать?

– Прекрати, – сказала тихо, но голос предательски дрогнул, и мне стало стыдно за эту слабость.

– Что «прекрати»? – передразнил он, шагнув ближе. – Ты в моем доме, принцесса. Привыкай, что не все будут сюсюкать с тобой.

Вскочила, сжимая книги в руках, и почти бегом поднялась по лестнице. Моя новая комната – маленькая, с потертым деревянным полом и окном, выходящим на задний двор, – стала моим единственным убежищем.

Закрыла дверь, бросила вещи на кровать и уткнулась лицом в подушку. «Отлично, Саша», – мысленно сказала я себе. – «День первый, а ты уже нажила врага номер один. Это даже для тебя рекорд»

За окном темнело.

Я слышала, как внизу мама смеется над чем-то, что сказал Сергей. Их голоса звучали тепло, уютно, а мне казалось, что я здесь чужая.

И Егор… Почему он смотрел на меня так, будто я отняла у него что-то важное? Например, последнюю плитку шоколада или пульт от телевизора?

Я вытерла слезы рукавом и глубоко вдохнула, пытаясь успокоиться.

Может, завтра будет легче?

А может, он окажется оборотнем и в полнолуние сожрет меня целиком?

В глубине души я знала, что это только начало.

Глава 2

Утро не принесло облегчения.

Столкнулась с Егором на кухне, пытаясь заварить чай. Я выглядела как жертва урагана – в длинной футболке и мягких штанах, босая, с растрепанными волосами.

Он замер в дверях, его взгляд невольно скользнул по моей фигуре. Я обернулась, заметила его и тут же отвернулась, чувствуя себя неуютно под его пристальным взглядом.

– Что, чайник сломала? – бросил он с привычной насмешкой. – Или просто не знаешь, с какой стороны к нему подойти? В вашей убогой квартирке, наверное, даже нормальной техники не было.

Его слова ударили точно в цель. Он словно знал, куда бить, чтобы было больнее всего. Да, мы с мамой жили скромно, но никогда не считали себя убогими.

Я сжалась, стараясь занимать как можно меньше места на кухне. Мысленно представила, как выливаю кипяток на его голову, наблюдая, как он орет от боли, но вслух только тихо сказала:

– Я… я просто чай завариваю. У нас дома был точно такой же чайник.

– Да уж, героиня, – фыркнул он, шагнув ближе настолько, что я почувствовала его дыхание на своей шее. – Смотри, не обожгись, принцесса. А то еще побежишь к мамочке жаловаться. Ах да, она же теперь занята не тобой. Придется тебе самой справляться с ожогами и прочими трагедиями.

Он скривил губы в подобии улыбки, но глаза оставались холодными. Мои глаза блеснули, но не от злости, а от слез. Пальцы сжались на ручке чайника так сильно, что побелели костяшки.

– Почему ты меня так ненавидишь? – выпалила, не в силах больше сдерживаться. – Что я тебе сделала?

Егор замер на мгновение, его лицо вдруг стало непроницаемым.

– Твое существование – это уже достаточная причина, – процедил он сквозь зубы. – Ты здесь не нужна. Ни мне, ни отцу. Он просто пожалел твою мамашу.

Раньше я думала, что худшее в моей жизни – это когда я упала со сцены на школьном концерте и порвала юбку прямо перед симпатичным физруком, когда все девятиклассники смеялись до слез. Теперь я поняла, что ошибалась.

Худшее – это когда тебя постоянно унижает человек, с которым тебе предстоит жить под одной крышей, и ты даже не знаешь, за что. Особенно когда этот человек старше тебя почти на четыре года и смотрит на тебя как на досадную помеху в своей идеальной жизни.

Поставила чайник на стол так резко, что вода плеснула через край, образуя лужицу на безупречно чистой столешнице, и выбежала из кухни. В коридоре я столкнулась с Сергеем. От неожиданности я даже отшатнулась, едва не упав.

– Доброе утро, Сашенька! – улыбнулся он, придерживая меня за плечи. Его руки были теплыми и крепкими, как у отца. Вот только моего отца я не помнила, он ушел, когда мне было три. – Как спалось в новом доме? Матрас не слишком жесткий? Если что, мы можем заменить.

– Прекрасно, – соврала я, пытаясь незаметно вытереть слезы тыльной стороной ладони. – Все отлично, правда. Простите, мне нужно… мне нужно переодеться.

– Конечно, конечно, – он слегка нахмурился, заметив мои покрасневшие глаза. – Саша, если что-то не так…

Но я уже пробежала мимо него, чувствуя, как горят глаза. Поднявшись в свою комнату, я закрыла дверь и сползла по ней на пол.

«Замечательно, Саша», – подумала я. – «Теперь Сергей решит, что ты психованная, а Егор получит еще один повод для насмешек. Великолепное начало новой жизни».

Я огляделась вокруг. Комната, которую мне выделили, была в три раза больше моей прежней. Здесь была огромная кровать с бледно-голубым покрывалом, встроенный шкаф во всю стену, рабочий стол у окна и даже маленькое кресло в углу. Но все это казалось чужим. Мои немногочисленные вещи терялись в этом просторе, как я сама терялась в этом огромном доме.

Через стену я услышала, как хлопнула дверь комнаты Егора, и заиграла громкая музыка. Какой-то тяжелый рок, от которого, казалось, вибрировали стены. Специально, чтобы позлить меня? Или он всегда так слушает?

В любом случае, это было невыносимо. Особенно учитывая, что Егор был уже не подростком, а взрослым мужчиной на четвертом курсе университета. Как минимум, мог бы проявить хоть каплю зрелости.

Подошла к шкафу, открыла его и уставилась на свою одежду, аккуратно развешанную и разложенную мамой. Она так старалась, чтобы я чувствовала себя здесь как дома. «Сергей – хороший человек, Сашенька», – говорила она. – «И Егор тоже хороший, просто ему нужно время привыкнуть. Вы обязательно подружитесь».

Как же она ошибалась.

***

Дни превратились в рутину, которая была похожа на бесконечный забег с препятствиями. Каждое утро я просыпалась с мыслью: «Может, сегодня будет лучше?» И каждый день Егор находил способ доказать, что нет, не будет.

За ужином он демонстративно игнорировал меня, разговаривая исключительно с отцом. Если же Сергей заводил разговор, в котором требовалось мое участие, Егор либо смотрел в телефон, либо вообще вставал и уходил «по делам».

Сергей, казалось, не замечал этой открытой враждебности, или предпочитал не замечать. Возможно, он думал, что со временем все наладится.

Но становилось только хуже.

Один инцидент особенно врезался мне в память. Я сидела в гостиной, пытаясь читать учебник по графическому дизайну – до начала учебного года оставалось всего две недели, и я хотела быть готовой к первым занятиям в университете, когда он вошел, включил музыку на полную громкость и развалился на диване напротив.

На нем были рваные джинсы и черная футболка с изображением какой-то рок-группы. Темные волосы были небрежно взъерошены, словно он только что встал с постели, хотя было уже далеко за полдень.

– Тебе обязательно делать это сейчас? – спросила, стараясь, чтобы голос звучал уверенно, а не жалобно. Я уже поняла, что любую слабость он воспринимает как приглашение к атаке.

– А что? – он поднял бровь с наигранным удивлением. – Это мой дом. Я делаю, что хочу. Если тебя что-то не устраивает, можешь вернуться в свою конуру.

– Я просто пытаюсь учиться, – сказала я, показывая на книгу. – До университета осталось две недели, и я хочу подготовиться.

– О, неужели? – он фыркнул, делая музыку еще громче. – И как успехи, гений? Уже нашла лекарство от рака или формулу счастья? Или просто пытаешься произвести впечатление на папочку своим усердием? «Смотри, какая я умная и старательная, не то что твой сын-бездельник».

– Не проецируй на меня свои комплексы, – огрызнулась, удивляясь собственной смелости. – Если тебе плевать на учебу, это твои проблемы. Я просто хочу хорошо начать свой первый курс.

– Ах да, конечно, – протянул он с ядовитой улыбкой. – Мисс Совершенство. Наверное, одни пятерки в школе? И учителя в восторге? Ты же у нас такая умница. Но знаешь что? Университет – это не школа. Там никто не будет с тобой нянчиться. Особенно на дизайне. Поверь, я знаю.

Я замерла. Откуда он знает, на какой факультет я поступила? Я не помнила, чтобы говорила об этом за общим столом.

– Да-да, – он усмехнулся, заметив мое удивление. – Я все знаю. Ты ведь поступила на тот же факультет, где учусь я. Забавное совпадение, не правда ли? Хотя, подозреваю, не совпадение вовсе. Наверняка твоя мамаша разузнала, где учится сынок ее нового мужа, и решила, что будет очень мило, если вы будете вместе.

Я закрыла книгу и встала. В его словах было столько яда, что, казалось, он вот-вот начнет плеваться настоящим ядом, как змея.

– Знаешь, мне всегда казалось, что на обложках детских книг про динозавров должны быть предупреждения: «Осторожно, некоторые из них дожили до наших дней и теперь ведут себя как придурки», – выпалила я, прижимая книгу к груди, как щит.

Его глаза расширились от удивления, а потом сузились от злости. На секунду мне показалось, что он сейчас вскочит и ударит меня. Я моментально пожалела о своих словах и быстро вышла из комнаты, прежде чем он успел ответить, чувствуя, как бешено колотится сердце.

Заперлась в своей комнате и долго сидела, прислушиваясь к звукам из гостиной. Музыка стала еще громче, словно в ответ на мои слова. «Молодец, Саша, – подумала я. – Теперь он точно не оставит тебя в покое».

Но странное дело – часть меня чувствовала удовлетворение от того, что я наконец ответила ему. Пусть мои слова были детскими и неуклюжими, но это все же был ответ, а не молчаливое принятие его издевательств.

Однако другая часть меня была в панике. Я только что узнала, что буду учиться в одном университете с Егором. Мало того, на одном факультете! Это означало, что мне не удастся избежать его и там. Что он сможет испортить мне жизнь не только дома, но и в месте, которое я так надеялась сделать своим убежищем.

Глава 3

К вечеру Егор не выдержал.

Я слышала, как он спустился вниз, как они о чем-то громко спорили с отцом – их голоса доносились приглушенно, и я не могла разобрать слов. Потом он схватил куртку, хлопнул дверью так, что, казалось, задрожали стены, и ушел, даже не сказав отцу, куда идет.

Выдохнула с облегчением – хотя бы несколько часов без его присутствия. Наконец я могла выйти из комнаты без страха наткнуться на его презрительный взгляд или колкие комментарии.

Спустилась на кухню, надеясь перехватить что-нибудь перед сном – из-за стычки с Егором я пропустила ужин. К моему удивлению, Сергей все еще был там, сидел за столом с чашкой чая и смотрел в окно с задумчивым выражением лица.

– Саша, – он заметил меня и улыбнулся, но в улыбке было что-то грустное. – Проголодалась? В холодильнике осталась лазанья.

– Спасибо, – я неловко помялась в дверях. – Не хотела никому мешать.

– Ты никому не мешаешь, – твердо сказал он. – Это твой дом теперь, помнишь?

Я кивнула, не находя слов. Мой дом? Это место, где меня ненавидят просто за то, что я существую?

– Егор… он не всегда такой, – вдруг сказал Сергей, словно прочитав мои мысли. – Ему просто нужно время. Он не привык делить дом и… и меня с кем-то.

– Я понимаю, – соврала я, доставая из холодильника контейнер с лазаньей. – Не беспокойтесь, мы справимся.

Но почему-то вместо облегчения от отсутствия Егора я чувствовала странную пустоту. Может быть, я просто привыкла к постоянному напряжению?

Или, что более пугающе, его отсутствие почему-то расстраивало меня? Словно я уже настолько свыклась с ролью жертвы, что не представляла себе другой жизни.

«Не говори глупостей, Саша», – строго сказала я себе, разогревая лазанью в микроволновке. – «Это просто Стокгольмский синдром. Еще немного, и ты начнешь считать, что сарказм – это форма привязанности».

– До университета осталось совсем немного, – сказал Сергей, нарушая молчание. – Егор говорил, что вы оба будете учиться на одном факультете?

Я чуть не выронила тарелку. Один дом – это было ожидаемо, но услышать подтверждение того, что мы действительно будем учиться вместе… Я надеялась, что Егор просто пошутил, чтобы напугать меня.

– Не волнуйся, – Сергей, кажется, понял причину моего ужаса. – Университет большой. К тому же, он уже на четвертом курсе, а ты только поступила. У вас вряд ли будут общие занятия.

Это немного успокоило, но все же не до конца. Егор был явно влиятельной фигурой на факультете – по крайней мере, его уверенность в том, что он может испортить мне жизнь и там, не оставляла сомнений.

Но все узнают, что мы теперь живем вместе. И если Егор настроит против меня своих друзей и других студентов, я стану изгоем еще до начала учебного года.

Эта мысль ударила меня с такой силой, что аппетит мгновенно пропал. Я поковыряла лазанью вилкой, съела несколько кусочков, просто чтобы не обидеть Сергея, и поднялась к себе.

Остаток вечера я провела, разглядывая расписание занятий для первокурсников, которое скачала с сайта университета. Пыталась представить, как буду ходить по этим коридорам, сидеть в этих аудиториях.

Как я буду избегать встреч с Егором. Как буду объяснять новым однокурсникам, почему старшекурсник с моего же факультета так откровенно меня ненавидит.

Он вернулся под утро.

Я не спала – сидела на подоконнике, глядя на звезды и думая, как я оказалась в этой странной ситуации. Словно в какой-то нелепой комедии, где главную героиню засунули в семью, где ее ненавидят просто за факт существования.

Услышала его шаги в коридоре – он не старался быть тихим, наоборот, словно нарочно шумел, сбрасывая ботинки на пол и хлопая дверями. От него пахло сигаретами и чем-то еще, чего я не могла определить.

Алкоголь? Я не знала наверняка, никогда раньше не чувствовала этот запах так близко.

– Ты что, следишь за мной? – вдруг спросил он, заметив меня у окна. Я вздрогнула – не думала, что он меня видит. В лунном свете его лицо казалось особенно резким, все углы и тени.

– Нет, просто не спится, – ответила я, пытаясь звучать спокойно. – Кошмары замучили.

– О чем? – неожиданно поинтересовался он, привалившись к дверному косяку. – О том, как сложно быть идеальной падчерицей?

– Нет, о том, как сложно жить с человеком, который ненавидит тебя без причины, – я сама удивилась своей смелости. Наверное, усталость притупила страх. – Серьезно, Егор, что я тебе сделала? Почему ты так меня ненавидишь?

Он молчал так долго, что я подумала, что он просто уйдет. Но потом он заговорил, и его голос был тихим и каким-то странно хриплым:

– Ты ничего не сделала. Просто твое существование разрушило мою жизнь.

– Что? – я не поняла. – Как я могла разрушить твою жизнь? Я даже не знала о твоем существовании до того, как наши родители начали встречаться.

– Именно, – он горько усмехнулся. – А потом они начали встречаться, и мой отец превратился в сентиментального идиота, который только и говорит, что о своей новой «семье». О том, как прекрасно, что в доме наконец появится «женская рука». Как замечательно, что у меня теперь есть «сестра», с которой я должен «подружиться». Словно мне нужна чертова сестра! Словно мне нужен кто-то еще!

Я молчала, не зная, что ответить. В его словах было столько боли, что на мгновение я почувствовала жалость к нему. Но она быстро сменилась раздражением.

– И поэтому ты решил сделать мою жизнь невыносимой? – спросила я. – Очень зрело, особенно для человека, который старше меня на четыре года.

– А ты думала, я буду прыгать от радости? – он оттолкнулся от косяка и сделал шаг в комнату. – Устраивать тебе экскурсии по дому? Показывать местные достопримечательности? Делиться с тобой своими секретами? Вводить в универе в круг друзей? «Эй, ребята, это моя новая сестренка, давайте все подружимся!»

– Нет, но ты мог бы просто… не быть таким козлом, – выпалила я. – Я тоже не в восторге от ситуации, знаешь ли. Я не просила новую семью. Не просила переезжать в новый район. Не просила поступать именно в тот университет, где ты учишься. Но я хотя бы пытаюсь быть цивилизованной!

– Цивилизованной, – повторил он с насмешкой. – Ну конечно. Мисс Совершенство. Кстати, об университете, – его глаза вдруг блеснули опасным огоньком. – Не думай, что там будет легче. Я там учусь уже четвертый год. У меня есть друзья. У меня есть репутация. Многие преподаватели меня знают и ценят. А ты будешь первокурсницей, которую никто не знает и никому не интересно узнать.

Это была явная угроза, и мы оба это понимали. Он собирался сделать мою жизнь в университете такой же невыносимой, как и дома.

– Если ты думаешь, что я испугаюсь твоих детских угроз, ты ошибаешься, – сказала я, хотя внутри все сжималось от страха. – Я пережила травлю в старой школе, переживу и в университете.

Что-то мелькнуло в его глазах – удивление? – но быстро исчезло.

– Посмотрим, – только и сказал он, разворачиваясь к выходу. – Спокойной ночи, сестренка.

Последнее слово он произнес с таким сарказмом, что оно прозвучало как оскорбление.

Когда он ушел, я еще долго сидела на подоконнике, глядя в ночное небо. Что-то подсказывало мне, что дело не только в ненависти. В его взглядах было что-то еще, что-то темное и запутанное, чего я не понимала. И это пугало меня больше всего.

Но одно я знала наверняка – скоро начнется учебный год, и мне нужно быть готовой ко всему. К новому университету, новым однокурсникам и, что самое сложное, к Егору в его естественной среде. Я уже представляла, как он будет демонстративно игнорировать меня в коридорах, или, что еще хуже, открыто высмеивать перед своими друзьями-старшекурсниками.

«Две недели, – подумала я. – Всего две недели, и я буду проводить большую часть дня вне дома. Даже если в университете будет тяжело, это все равно лучше, чем сидеть здесь и чувствовать себя пленницей в чужом доме».

Я невольно посмотрела на дверь комнаты Егора. За ней было тихо. Спит? Или тоже сидит и думает о том, как испортить мне жизнь? В любом случае, завтра будет новый день и новая битва. И я должна быть к ней готова.

Оставалось только надеяться, что в огромном университете наши пути будут пересекаться как можно реже. Ведь не может же он контролировать абсолютно все, правда?

Особенно учитывая, что у него свои занятия, свои дела, свои интересы. Он старшекурсник, у него должно быть полно забот помимо того, чтобы портить жизнь какой-то первокурснице – пусть даже и той, что волею судьбы стала его сводной сестрой.

По крайней мере, на это я очень надеялась.

Глава 4

Но две неделе в доме тянулись бесконечно. И я всерьез задумывалась о том, не пора ли мне проверить, не застрял ли я в каком-то временном парадоксе, где каждый день повторяется заново. Мы с Егором кружили друг вокруг друга, как две кошки в коробке – не хочешь столкнуться, но пространства слишком мало.

Дом стал нашей ловушкой – слишком тесный, чтобы разойтись, слишком тихий, чтобы не слышать каждый шаг друг друга. Я замечала, как меняется его взгляд: от холодной насмешки к чему-то более глубокому, темному, почти осязаемому. Меня это пугало, но еще сильнее пугало то, как мое собственное тело реагировало на него – дрожью, жаром, предательским стуком сердца.

Одним особенно неловким утром я спустилась за водой, думая, что он еще спит. Но Егор уже был на кухне – без рубашки, с полотенцем, небрежно переброшенным через плечо. Его кожа блестела от капель воды, мышцы напрягались при каждом движении. Я замерла, чувствуя, как мой взгляд невольно скользит по его спине, по широким плечам, по линии шеи.

«Так, Саша, соберись», – приказала я себе. – «Это же Егор. Мистер Я-Всех-Ненавижу-А-Тебя-Особенно. Не пялься на него, как подросток на постер с рок-звездой»

Он обернулся, поймал мой взгляд, и в его глазах промелькнуло что-то хищное.

– Доброе утро, – выдавила я из себя, стараясь звучать нормально.

– Что, нравится вид? – усмехнулся он, и я почувствовала, как краска заливает мое лицо.

– Я… я просто за водой, – пробормотала я, проклиная свой дрожащий голос.

– Конечно, – он подошел ближе, его глаза не отрывались от моих. – За водой в семь утра. В выходной день. В футболке, которая едва прикрывает твои зад.

Опустила взгляд и с ужасом осознала, что на мне действительно была только длинная футболка с изображением смешного авокадо и надписью: «Я спелый!». Мои щеки запылали еще сильнее.

– Я не думала, что кто-то будет на кухне, – попыталась оправдаться я.

– Очевидно, – его улыбка стала шире. – Но я не жалуюсь. Авокадо тебе идет.

С этими словами он прошел мимо меня, слегка задев плечом, и я почувствовала запах его одеколона – терпкий, мужской, слишком привлекательный для кого-то настолько невыносимого.

Соберись, Саша!

Мысленно крикнула я себе, хватая стакан и наливая воду трясущимися руками.

Тебе нельзя думать о нем так. Он твой сводный брат. К тому же, самый несносный человек на планете!

Но мое тело, казалось, не слушало голоса разума. Каждый раз, когда он был рядом, мое сердце начинало биться чаще, а дыхание перехватывало. Это было как болезнь, от которой нет лекарства.

Это просто гормоны, успокаивала я себя. Просто глупые гормоны и недостаток общения с нормальными парнями. Пройдет, как только я начну ходить в университет и встречу кого-нибудь, кто не смотрит на меня, как на надоедливую муху.

Но где-то в глубине души я знала, что это не просто гормоны. Это было что-то более глубокое, более опасное, и оно пугало меня до дрожи.

***

Однажды вечером произошло то, что перевернуло все с ног на голову. Я возвращалась из ванной, завернутая в полотенце, с мокрыми волосами, прилипшими к плечам и шее. Егор шел навстречу, и мы замерли в узком коридоре, лицом к лицу.

Ну почему? Почему именно сейчас?

Я запаниковала, чувствуя, как сердце готово выпрыгнуть из груди.

Почему я не могу встретить его, когда на мне три слоя одежды и шапка?

– Чего уставилась? – хрипло бросил он, но в его голосе не было привычной злости, только напряжение, которое он больше не мог скрыть.

– Извини… – прошептала я, опустив взгляд. Я шагнула в сторону, чтобы пройти, но Егор не выдержал. Его рука поднялась, перегородив мне путь.

Я замерла, не понимая, что происходит. Мой разум кричал: «Беги!», но тело отказывалось слушаться.

– Егор… – начала я, мой голос был таким тихим, что я сама едва его слышала.

И это имя, произнесенное мною впервые, стало последней каплей.

Он шагнул ко мне, прижал к стене одним движением – резким, но не грубым. Я ахнула, мои ладони уперлись ему в грудь, но я не оттолкнула. Его лицо оказалось в сантиметре от моего, и я видела, как его глаза потемнели от желания.

«Это сон», – пронеслось у меня в голове. – «Это должен быть сон».

А ПОТОМ ОН ПОЦЕЛОВАЛ МЕНЯ.

Губы были мягкими и горячими, с привкусом мятной зубной пасты. Я ощутила, как мое тело предательски отзывается на этот поцелуй, как мои руки сами собой обвиваются вокруг его шеи, притягивая ближе.

Что я делаю? Это же Егор! Человек, который сделал мою жизнь адом последний месяц!

Но логика молчала, заглушенная стуком сердца и жаром, разливающимся по телу. Его руки скользнули к моей талии, сжали ее сквозь тонкое полотенце, и я тихо всхлипнула – не от боли, а от смятения.

Егор углубил поцелуй, его язык скользнул к моему, и я ответила – неуверенно, робко, но ответила.

Это было как падение с высоты – страшно и захватывающе одновременно.

Я задохнулась, мои щеки пылали, а в глазах стояли слезы – от смятения, от страха, от чего-то, чему я не могла найти названия. Я чувствовала его силу, его жар, его огромное желание, и это пугало меня до дрожи.

Но в то же время мое тело предавало меня: жар поднимался от живота к груди, сердце стучало так громко, что заглушало все мысли.

Егор отстранился первым, резко, как будто опомнился. Его дыхание было тяжелым, глаза темными от страсти и смятения. Он смотрел на меня, на мои припухшие губы, на мое раскрасневшееся лицо, и выругался себе под нос.

– Черт… – хрипло выдавил он, отступая на шаг. – Иди. Просто… иди Саша.

Я не могла говорить.

Я только кивнула, прижимая полотенце к груди, и почти бегом бросилась к своей комнате. Дверь захлопнулась за мной, и я рухнула на кровать, задыхаясь от слез и жара, который все еще горел в моем теле.

Что это было?

Мысленно кричала я, закрывая лицо руками.

И почему… почему мне понравилось?

Глава 5

Утро началось с привычного шума – звон посуды, голоса родителей, аромат кофе. Я спустилась вниз, кутаясь в кардиган, и замерла на пороге кухни. Егор стоял у плиты, помешивая что-то в сковороде, а рядом с ним, облокотившись на столешницу, стояла девушка.

Высокая, с темными волнистыми волосами, в обтягивающей футболке и с уверенной улыбкой, которая казалась слишком яркой для этого утра. Она смеялась над чем-то, что сказал Егор, ее рука лежала на его плече – так естественно, так привычно, словно она имела на это полное право.

Ее идеальные ногти с безупречным маникюром легонько поглаживали его плечо. Каждое ее прикосновение отзывалось во мне острой болью, как будто кто-то втыкал иголки прямо в сердце.

– Зай, ты забыл посолить, – проворковала она, наклоняясь к нему так близко, что ее волосы коснулись его щеки.

Зай? Серьезно?

У меня внутри все перевернулось от этого приторного обращения. Но еще больше меня поразило то, что Егор, мой колючий и язвительный Егор, который огрызался на любое слово, просто улыбнулся и позволил ей взять солонку и самой посолить то, что готовилось в сковороде.

Шок.

– Так лучше, правда? – она посмотрела на него снизу вверх, кокетливо наклонив голову. – Ты бы пропал без меня на кухне, сладкий.

Сладкий?

Я почувствовала, как к горлу подкатывает тошнота. Каждое ее слово, каждый взгляд, каждое прикосновение – все это вонзалось в меня, как острый нож. Я стояла, не в силах пошевелиться, наблюдая, как она практически обвивается вокруг него, а он… просто позволяет ей это.

Егор не отодвигался, не морщился от ее прикосновений, не закатывал глаза от ее приторных слов. Он молчал, изредка бросая на нее взгляды, в которых я видела… что? Привязанность? Привычку? Или что-то еще? Я не могла разобрать, и это убивало меня изнутри.

Конечно, у него есть девушка. У такогопарня ее не может не быть.

Я чувствовала, как внутри у меня все обрывается, будто я падаю с высоты в ледяную пропасть. С каждой секундой падение становилось все страшнее, все болезненнее.

А чего ты ожидала? Что он влюбится в меня?

Проснись и понюхай кофе. Ты просто очередная глупая девчонка, которая вообразила себе невесть что.

Девушка снова рассмеялась, и ее смех звучал как музыка – уверенный, красивый, идеальный, как и она сама. Она облизнула ложку, которой только что пробовала то, что готовил Егор. Этот жест был таким интимным, что я почувствовала, как краснею.

Мне хотелось исчезнуть, раствориться в воздухе, только бы не видеть этого.

– Еще бы немного сливок, и будет идеально, – она вновь прижалась к нему, проводя рукой по спине так собственнически, словно он был ее личной вещью.

Егор молчал, позволяя ей хозяйничать и в сковороде, и в своем личном пространстве. Он словно растворялся в ней, становился мягче, податливее – совсем не тот колючий и язвительный парень, которого я знала.

Его молчаливое согласие с ее действиями было красноречивее любых слов: он принадлежал ей, а она – ему, и в этом уравнении для меня не было места.

– О, привет, – сказала девушка, наконец заметив меня. Ее глаза скользнули по мне оценивающе, на мгновение задержавшись на моих растрепанных волосах и домашней одежде. Сравнение было явно не в мою пользу. – Ты, должно быть, Саша? Егор рассказывал о тебе. Я Вика.

Ее голос звучал дружелюбно, но в глазах я уловила что-то другое – холодное, оценивающее, словно она проверяла, представляю ли я угрозу. А может, мне это только показалось? Может, это моя ревность окрашивала все в темные тона?

Интересно, что именно он рассказывал?

Что я неуклюжая? Что я раздражаю его одним своим существованием?

Или, может быть, что он поцеловал меня вчера в коридоре?

Последняя мысль ударила особенно больно. Тот поцелуй, который для меня перевернул всю вселенную, для него, очевидно, был просто мимолетным эпизодом, о котором он даже не удосужился рассказать своей девушке.

Или рассказал, и они вместе посмеялись над наивной дурочкой, которая вообразила себе невесть что?

– Да… Привет, – выдавила я из себя, чувствуя, как дрожит мой голос. Каждое слово давалось с трудом, словно я пыталась говорить с камнем в горле.

Вика улыбнулась еще шире и, не отпуская Егора, свободной рукой коснулась моего плеча.

– Надеюсь, мы подружимся, – сказала она с такой уверенностью, будто уже решила все за нас обоих. – Егор говорит, что ты поступила на тот же факультет. Может, я смогу тебе помочь с учебой. Я тоже там училась, правда, уже закончила.

Конечно, она уже закончила. Конечно, она успешная и уверенная в себе. Наверное, она еще и работает в какой-нибудь престижной компании, и у нее есть собственная квартира, и машина, и все, чего только можно пожелать.

А я? Кто я рядом с ней?

Никто.

Просто глупая девчонка, которая влюбилась в своего сводного брата, у которого, оказывается, есть идеальная девушка.

Егор наконец посмотрел на меня, и я увидела в его глазах что-то странное – смесь вины, смущения и чего-то еще, чего я не могла понять. Словно он хотел что-то сказать, но не мог или не решался.

Его взгляд на мгновение стал таким же, как вчера перед поцелуем – глубоким, проникающим в самую душу. Но Вика снова обвила его руками, прижалась щекой к его плечу, и момент был разрушен.

– Егорушка, ты забыл про плиту, – проворковала она, и я увидела, как его лицо изменилось, словно маска вернулась на место.

Егорушка? Серьезно?

Сколько еще слащавых прозвищ она для него припасла? И почему он терпит это?

Тот Егор, которого я знала, давно бы уже огрызнулся и поставил на место любого, кто посмел бы так его называть. Но этот Егор молча кивнул и вернулся к готовке, позволяя ей и дальше виться вокруг него, как плющ вокруг дерева.

Я покачала головой и, не сказав больше ни слова, вышла из кухни. Каждый шаг давался с трудом, словно мои ноги превратились в свинец. Мне казалось, что если я останусь там еще хоть на минуту, то либо расплачусь, либо закричу, либо сделаю что-то еще более глупое и непоправимое.

«Отлично, Саша, – мысленно ругала я себя, поднимаясь по лестнице. Каждая ступенька была как испытание, каждый шаг – как маленькая победа над собой. – Ты всего месяц в новом доме, а уже успела влюбиться в своего сводного брата, который, оказывается, встречается с моделью из рекламы шампуня. Даже для тебя это новый уровень катастрофы».

Вернувшись в свою комнату, я упала на кровать и уткнулась лицом в подушку, пытаясь заглушить рвущийся наружу крик. Внутри меня бушевал ураган эмоций: обида, ревность, боль, унижение – все смешалось в один огромный ком, который разрастался, заполняя все мое существо.

Я вспомнила, как Вика прикасалась к нему, как смотрела на него, как говорила с ним. Каждое воспоминание было как удар ножом. Мне казалось, что я физически чувствую, как мое сердце разрывается на части.

Это было глупо, по-детски, нелепо – ревновать человека, который мне не принадлежит, никогда не принадлежал и не будет принадлежать. Но я ничего не могла с собой поделать.

Перед глазами стояла картина: Вика, прильнувшая к Егору, ее рука на его плече, ее губы, изогнутые в самодовольной улыбке, и Егор, позволяющий ей все это, молчаливо принимающий ее прикосновения, ее слова, ее присутствие в своей жизни.

Эта картина выжигала меня изнутри, оставляя лишь пепел от моих глупых, наивных надежд.

С того дня я начала избегать Егора. Полностью. Если раньше я пряталась лишь отчасти, то теперь это стало моей главной целью. Я не смотрела на него, не отвечала на его редкие попытки заговорить, отворачивалась, когда он входил в комнату.

Каждая встреча с ним была пыткой, каждый взгляд – новой раной. Я не могла смотреть на него и не вспоминать о том, как он стоял рядом с Викой, как принимал ее ласки, как молча позволял ей метить его как свою территорию.

Правда, есть небольшая проблема с тем, чтобы избегать кого-то в доме, где всего семь комнат, – это физически невозможно.

Особенно когда Сергей решил, что Егор должен возить меня в университет.

Каждый день.

Глава 6

– Придется тебе, сынок, возить Сашу в университет, – сказал он за завтраком. – Теперь это твоя постоянная обязанность. Справитесь?

Я чуть не подавилась хлопьями.

Нет, нет, только не это. Лучше я пойду пешком. Даже если это займет три часа и мне придется пересечь лес, поле и болото. Даже если мне придется вставать на рассвете и возвращаться затемно. Все что угодно, только не запертой с ним в одной машине.

Мысль о том, что придется каждый день проводить время наедине с Егором, вызвала во мне волну паники. Как я смогу сидеть рядом с ним и не думать о Вике?

О том, как она обнимает его, как называет его ласковыми именами, как смотрит на него влюбленными глазами? Как я смогу дышать одним воздухом с ним и не чувствовать боль от осознания того, что он никогда не будет моим?

Егор замер, его ложка зависла над тарелкой. Он бросил на меня быстрый взгляд, но я не подняла глаз, усиленно изучая узор на своей тарелке. Мне казалось, что если я посмотрю на него, то он сразу все поймет – увидит мою боль, мою ревность, мою глупую, безнадежную влюбленность.

– Хорошо, – буркнул он, пожав плечами с видом полного безразличия, словно ему было все равно, возить меня или нет.

И это тоже ранило.

Его безразличие было как соль на рану. Он не хотел проводить со мной время, не хотел быть рядом, не хотел даже говорить со мной. Для него я была просто обузой, навязанной отцом, не более того.

Первая поездка была мучительной. Мы сели в его старый пикап, и тишина между нами давила, как бетонная плита. Я сидела у окна, прижавшись к стеклу, смотрела на мелькающие деревья и мысленно составляла список всех песен о неразделенной любви, которые знала. Их оказалось удивительно много.

Каждая песня словно была написана про меня, каждая строчка отзывалась в душе болезненным эхом. Я чувствовала себя героиней какой-то дешевой мелодрамы – влюбленной в того, кто никогда не будет моим, страдающей от безнадежности своих чувств.

Это было бы даже смешно, если бы не было так больно.

Егор включил радио, но даже музыка не могла заполнить пустоту. Он бросал на меня взгляды – короткие, резкие, но я не реагировала. Я чувствовала запах его парфюма, видела, как его пальцы сжимают руль, и все это заставляло мое сердце сжиматься от боли и желания одновременно.

Каждый раз, когда он двигался, каждый раз, когда его рука случайно оказывалась близко к моей, я вздрагивала, словно от удара током. Его присутствие рядом было физически ощутимым, как будто между нами было какое-то электрическое поле. Я понимала, что это глупо, что я веду себя как влюбленная школьница, но ничего не могла с собой поделать.

И все это время я не могла не думать о Вике.

О том, как она сидит на этом же месте, где сейчас сижу я. Как они, возможно, держатся за руки, когда дорога свободна. Как она, наверное, наклоняется и целует его на светофорах. От этих мыслей меня тошнило, но я не могла их прогнать. Они кружились в моей голове, как стая голодных воронов, выклевывая последние остатки моего самообладания.

– Что с тобой? – наконец не выдержал он, когда мы остановились на светофоре. Его голос был хриплым, раздраженным. – Ты вообще собираешься говорить или так и будешь молчать, как статуя?

«А что ты хочешь, чтобы я сказала?» – хотелось мне закричать. – «Что я не могу перестать думать о тебе? Что наш поцелуй перевернул мой мир? Что я ревную тебя к девушке, которую видела всего раз в жизни? Что мне больно видеть, как она прикасается к тебе, как называет тебя „котиком"и „Егорушкой", как распускает руки, а ты просто стоишь и молчишь, позволяя ей все?»

Каждое из этих слов рвалось наружу, но я сдерживала их, как сдерживают плотиной бушующий поток. Если бы я начала говорить, то уже не смогла бы остановиться, и это привело бы к катастрофе. Я не могла позволить себе такую роскошь, как честность. Не сейчас, не с ним.

Вместо этого я сжала губы и холодно ответила:

– Нечего сказать, – холодно ответила я, стараясь, чтобы мой голос звучал равнодушно. Но даже я слышала в нем скрытую боль, трещину, через которую просачивались мои настоящие чувства.

Егор выругался себе под нос и ударил по рулю. Я вздрогнула, но не обернулась. Его раздражение только подтверждало мои подозрения: тот поцелуй был ошибкой, минутной слабостью, о которой он теперь жалеет. А я, дурочка, все еще прокручивала его в голове, как любимую сцену из романтического фильма.

Я вспоминала, как его губы касались моих, как его руки обнимали меня, как бешено колотилось мое сердце. Это воспоминание было единственным, что согревало меня, и одновременно оно же причиняло мне самую сильную боль. Потому что теперь я знала: это никогда не повторится.

У него есть Вика – красивая, уверенная в себе, взрослая. А кто я? Просто девчонка, которая случайно оказалась под одной крышей с ним.

– Знаешь, – вдруг сказал он, не глядя на меня, – ты первая девушка, которая способна довести меня до белого каления просто своим молчанием.

– Я польщена, – пробормотала я, чувствуя, как к горлу подкатывает ком. – Всегда мечтала пополнить чей-нибудь список достижений.

– Сарказм тебе не идет, – заметил он, но я заметила, как уголок его губ слегка дрогнул.

– А тебе не идет роль заботливого старшего брата, но вот мы здесь, – парировала я, вкладывая в эти слова всю боль, всю ревность, все разочарование, которые накопились во мне.

Светофор переключился на зеленый, и он резко нажал на газ. Остаток пути мы проехали в тишине, но что-то изменилось. Напряжение стало другим – менее враждебным и более… электрическим.

Я чувствовала это изменение, но не понимала его. Что происходило между нами? Что означали эти взгляды, эти недосказанные слова, эта странная напряженность? И имело ли это все какое-то значение, учитывая существование Вики?

У входа в университет Егор внезапно схватил меня за руку, когда я уже собиралась выйти. Его прикосновение обожгло кожу, и я едва сдержала дрожь. Его пальцы были теплыми, сильными, и мое предательское сердце забилось быстрее от этого простого контакта.

– Саша, – начал он, и его голос звучал непривычно мягко. В нем не было привычной язвительности, только какая-то странная уязвимость, которую я никогда раньше не слышала. – Мы должны поговорить о том, что произошло.

Мое сердце забилось быстрее, но я покачала головой. Я не могла позволить себе эту слабость. Не могла позволить себе надеяться, мечтать, верить в то, что между нами может быть что-то. Не сейчас, когда я видела его с другой, когда я знала, что у него есть девушка, которая имеет на него полное право.

– А что-то было? – отрезала я, вкладывая в это короткое слово всю решимость, на которую только была способна. – Ничего не произошло. И ничего не должно произойти. Ничего не было Егор.

Выдернула руку и выскочила из машины, пока моя решимость не испарилась. Пока я не сделала что-то глупое – не бросилась ему на шею, не разрыдалась, не призналась в своих чувствах. Я бежала от него, как от пожара, зная, что если останусь рядом с ним хоть на минуту дольше, то сгорю дотла.

Весь первый день в университете я не могла сосредоточиться на лекциях. Мои мысли постоянно возвращались к Егору, к его глазам, губам, рукам… И к Вике, к ее прикосновениям, к ее словам, к тому, как она обвивалась вокруг него, словно ядовитый плющ вокруг дерева.

Эти два образа сталкивались в моей голове, создавая бурю эмоций, с которой я не могла справиться. Ревность, обида, боль, желание – все смешалось в один огромный ком, который застрял в горле и не давал дышать.

Прекрати!

Приказывала я себе, когда очередной преподаватель бросил на меня недовольный взгляд, заметив, что я не слушаю.

Он встречается с другой. Он твой сводный брат. Это вдвойне табу!

Но мое глупое сердце не слушало доводов разума. Оно продолжало биться чаще при одной лишь мысли о нем, продолжало жаждать его прикосновений, его взглядов, его слов. И это было самым болезненным предательством, с которым мне когда-либо приходилось сталкиваться – предательством собственного сердца.

Глава 7

Егор

Знаете, что бывает, когда твоя жизнь катится по прямой, и ты уже привык к маршруту? А потом кто-то внезапно выламывает руль и швыряет тебя в кювет?

Примерно так я себя и почувствовал, когда отец объявил о том, что женится. И ладно бы просто женился – так нет, еще и переселяет в наш дом какую-то девчонку, дочь своей новой пассии.

«Егор, это твоя новая сестра».

Сестра, блядь.

Будто мне нужна была сестра. Будто мне вообще кто-то был нужен, кроме отца, с которым мы и так неплохо справлялись последние пятнадцать лет после смерти мамы.

Когда их автомобиль подъехал к дому, я стоял на крыльце, скрестив руки, и наблюдал за этим цирком с каменным лицом. Мое персональное вторжение инопланетян. Чужаки приехали и теперь будут жить в моем доме, есть из моей посуды, дышать моим воздухом.

Ебаный ад.

А потом она вышла из машины.

Я ожидал увидеть очередную избалованную принцессу в розовых шмотках с плюшевым единорогом в обнимку. Или типичную бунтарку с черными ногтями и кислотно-зелеными волосами. Или просто стервозную девицу, которая смотрит на всех свысока.

Но из машины вышло хрупкое создание со светлыми растрепанными волосами, которое нервно поправляло длинный кардиган, словно пытаясь за ним спрятаться. Она подняла на меня глаза – огромные, голубые, испуганные – и тут же опустила их снова.

Их цвет был таким ярким, что на секунду я забыл, как дышать.

Я почувствовал что-то странное, но быстро взял себя в руки. Какая, нахрен, разница, как она выглядит? Это не меняет факта, что она вторглась в мою жизнь и теперь будет портить ее одним своим присутствием.

– Это Егор, иди покажись девочкам, – отец хлопнул меня по плечу и притянул к себе, как будто я был чертовым щенком, которого показывают гостям. – Сашенька, познакомься, мой сын Егор. Теперь вы одна семья, так что привыкайте друг к другу. А ты, Егор, теперь старший брат, так что головой отвечаешь за девочку.

Старший брат, блядь. Головой отвечаю. Отличная шутка, пап.

Я только кивнул и пробормотал: «Охуенно, теперь я еще и нянька».

Она, конечно, не расслышала, но по тому, как дрогнули ее губы, было ясно – она поняла, что я не в восторге от нашего знакомства.

– Давай, Егор, помоги с коробками, – сказал отец, не замечая, что между нами воздух уже можно ножом резать.

– Я не грузчик, – ответил я, не сдвинувшись с места. – Пусть сами таскают свои шмотки.

Ее мать рассмеялась, отец хотел что-то сказать, но она его остановила. Умно. Не хватало еще прямо сейчас устроить семейный скандал.

С того дня я старался как можно чаще показывать, что она мне не нравится. Что она мне вообще до лампочки. Я язвил, усмехался, подкалывал ее по каждому поводу. А повод всегда находился – то она роняла книги, то спотыкалась на ровном месте, то краснела, как помидор, от любого моего взгляда.

Идеальная мишень.

Проблема в том, что я не мог перестать смотреть. Меня раздражало в ней все: как она ходит, маленькими осторожными шагами, словно боится наступить кому-то на ногу. Как она заправляет прядь волос за ухо, когда нервничает. Как она кусает губы, когда читает.

Как она улыбается своей матери – искренне, открыто, светло.

А еще сильнее меня раздражало то, что это все… не раздражало. Совсем.

В один из дней я специально включил музыку на полную, когда она пыталась читать в гостиной. Ожидал, что она просто уйдет – обычно так и было. Но в этот раз она подняла на меня глаза и выдала:

– Знаешь, мне всегда казалось, что на обложках детских книг про динозавров должны быть предупреждения: «Осторожно, некоторые из них дожили до наших дней и теперь ведут себя как придурки».

Я был так ошарашен, что даже не сразу нашелся с ответом. Саша вдруг показала зубы – маленькая белая мышка, которая внезапно укусила кота.

Это было… забавно? Нет, скорее неожиданно. И почему-то это меня завело больше, чем следовало бы.

Вечером я не выдержал и уехал на своей тачке – просто чтобы проветрить голову. Гонял по ночным дорогам до утра, пытаясь выкинуть из головы образ Саши с этим ее вызывающим взглядом.

Мне нельзя так думать о ней.

Она – дочь новой жены отца.

Она теперь вроде как моя сестра, хоть мы и не связаны кровью. Да и не в моем вкусе она вообще. Я всегда западал на девчонок типа Вики – уверенных в себе, сексуальных, с формами.

А Саша – это какое-то хрупкое недоразумение, которое вечно прячется по углам и краснеет.

Но чем больше я убеждал себя, что она мне не нравится, тем чаще ловил себя на том, что наблюдаю за ней. Как она заваривает чай на кухне, как натягивает рукава свитера на пальцы, когда ей холодно, как сосредоточенно хмурит брови, когда что-то рисует.

Помню, как мы столкнулись в коридоре, и она испуганно отшатнулась, но не отвела глаз. Смотрела прямо, с вызовом. И я почувствовал, как что-то внутри переворачивается. Не мог понять, что это – раздражение или что-то еще, более опасное.

В тот вечер я позвонил Вике. Мы не виделись около недели, и она с радостью приехала. Всю ночь мы занимались сексом, пытаясь соблюдать тишину, чтобы не разбудить весь дом.

Это было хорошо. Привычно. Безопасно.

Вика всегда была простой и понятной. Мы встречались уже почти год, и все устраивало нас обоих. Она никогда не требовала обещаний верности или разговоров о будущем. Мы просто проводили время вместе, когда нам этого хотелось.

Утром я встал рано и решил приготовить завтрак. Вика проснулась вскоре после меня и спустилась на кухню, обнимая меня сзади и целуя в шею.

Обычное дело. Ничего особенного.

– Зай, ты забыл посолить, – проворковала она, наклоняясь ко мне и касаясь волосами моей щеки.

Я обычно не выношу таких прозвищ, но с Викой как-то смирился. Она всегда звала меня этими дурацкими словечками, и я просто перестал обращать внимание. Я улыбнулся ей, позволяя взять солонку и исправить мою ошибку.

– Так лучше, правда? – она посмотрела на меня снизу вверх, наклонив голову. – Ты бы пропал без меня на кухне, мой сладкий.

Я что-то буркнул в ответ. Ее привычные ласковые слова и прикосновения сегодня почему-то раздражали сильнее обычного. Но я молчал. Не видел смысла обострять ситуацию.

А потом я услышал тихие шаги и, обернувшись, увидел Сашу, стоящую в дверях кухни. Она выглядела так, словно ее ударили – растерянная, с широко распахнутыми глазами, которые тут же наполнились чем-то похожим на боль.

И я вдруг почувствовал себя виноватым.

Зачем? Что я сделал не так?

Вика – моя девушка, и она имеет полное право обниматься со мной на кухне.

– О, привет, – сказала Вика, заметив Сашу. – Ты, должно быть, Саша? Егор рассказывал о тебе. Я Вика.

Я внутренне напрягся. Что за хрень? Я почти ничего не рассказывал Вике о Саше, только упомянул пару раз, что отец женился, и теперь у него есть падчерица, которая живет с нами.

– Да… Привет, – выдавила Саша, и ее голос звучал так, словно она вот-вот расплачется.

Глава 8

Егор

Я наконец посмотрел на нее, и что-то внутри меня перевернулось. Она выглядела как потерянный ребенок, и я вдруг понял, что не хочу, чтобы она смотрела на меня так – будто я ее предал.

Но что я мог сказать? «Извини, что у меня есть девушка»? «Прости, что я позволяю ей обниматься со мной»? Это было бы абсурдно.

Вика снова прижалась ко мне, проводя рукой по моей спине, и я позволил ей это делать, хотя внутри все кричало: «Стой, перестань, не сейчас». Но я молчал.

А Саша развернулась и выбежала из кухни, даже не позавтракав.

Что-то странное произошло в тот момент. Она смотрела на меня так, словно я сделал ей больно. Словно ее что-то задело. Словно… словно ей было не все равно.

И эта мысль заставила мое сердце биться быстрее.

– Какая странная девочка, – пожала плечами Вика, продолжая возиться со сковородкой. – Она всегда такая?

– Она… она просто застенчивая, – ответил я, понимая, что защищаю Сашу. От кого? От Вики? От ее замечаний?

Вика улыбнулась, прижимаясь ко мне еще сильнее.

– Егорушка, тытакой заботливый старший брат, – проворковала она, и я почувствовал, как внутри поднимается волна раздражения.

Старший брат.

Эти слова неприятно царапнули что-то внутри. Потому что я не чувствовал себя ее братом. Потому что моя реакция на Сашу не имела ничего общего с братскими чувствами.

После завтрака Вика уехала – у нее была какая-то важная встреча. А я остался наедине с мыслями о Саше и ее странной реакции на Вику.

С того дня Саша начала избегать меня. Полностью. Если раньше она пряталась лишь отчасти, то теперь это стало ее главной целью. Она не смотрела на меня, не отвечала на мои редкие попытки заговорить, отворачивалась, когда я входил в комнату.

И это меня бесило. Я привык к тому, что она рядом, что я могу ее дразнить, видеть, как она краснеет от моих подколок. А теперь она просто… исчезла.

Но потом отец решил, что я должен возить ее в университет. Каждый день. Как будто мне больше нечем заняться.

– Придется тебе, сынок, возить Сашу в университет, – сказал он за завтраком, словно это была самая естественная вещь в мире. – Теперь это твоя постоянная обязанность. Справитесь?

Я чуть не расхохотался. Справимся ли мы? После того, как она убегает, едва завидев меня? После того, как между нами возникла эта странная, неназванная напряженность?

О да, мы отлично справимся.

Но я просто кивнул и сказал:

– Хорошо.

Первая поездка была сущим кошмаром. Она сидела, прижавшись к дверце, словно хотела просочиться сквозь нее и оказаться где угодно, только не рядом со мной. Я включил радио, но даже музыка не могла заполнить эту тишину.

Я постоянно смотрел на нее – короткими, быстрыми взглядами. На ее профиль, на ее руки, на ее волосы, рассыпавшиеся по плечам. Она была такой маленькой в своем огромном свитере, такой далекой, хоть и сидела в полуметре от меня.

– Что с тобой? – не выдержал я, когда мы остановились на светофоре. – Ты вообще собираешься говорить или так и будешь молчать, как статуя?

– Нечего сказать, – холодно ответила она, все еще не глядя на меня.

Я выругался себе под нос и ударил по рулю. Как можно быть такой упрямой? Я не понимал, что происходит. Что изменилось? Почему она вдруг стала относиться ко мне еще хуже, чем раньше? Почему ее молчание сводило меня с ума больше, чем ее слова?

– Знаешь, – вдруг сказал я, не глядя на нее, – ты первая девушка, которая способна довести меня до белого каления просто своим молчанием.

– Я польщена, – пробормотала она. – Всегда мечтала пополнить чей-нибудь список достижений.

– Сарказм тебе не идет, – заметил я, но почувствовал, как уголок моих губ дрогнул. Эта маленькая заноза в заднице все еще умела меня удивлять.

– А тебе не идет роль заботливого старшего брата, но вот мы здесь, – парировала она.

Светофор переключился на зеленый, и я нажал на газ. Остаток пути мы проехали в тишине, но что-то изменилось. Напряжение стало другим – менее враждебным и более… заряженным.

У входа в университет я внезапно схватил ее за руку, когда она уже собиралась выйти. Я сам не понимал, что делаю. Просто не мог отпустить ее вот так.

– Саша, – начал я, стараясь, чтобы мой голос звучал мягко, – мы должны поговорить о том, что происходит.

– А что-то было? – отрезала Саша. – Ничего не произошло. И ничего не должно произойти. Ничего не было Егор.

Она выдернула руку и выскочила из машины, словно за ней гнался дикий зверь. Я смотрел, как она идет к зданию университета – маленькая, хрупкая, с прямой спиной и высоко поднятой головой. И внутри у меня что-то сжалось.

Я не знал, что мне делать. Что происходит между нами? Почему меня так задевает ее холодность? Почему я не могу перестать думать о ней? Почему меня раздражают прикосновения Вики, которые раньше казались такими привычными?

Я встречаюсь с Викой уже почти год. Саша – дочь новой жены отца. Мы теперь типа семья. Все это было неправильно, запретно, невозможно.

Но когда я закрывал глаза, все, что я видел, – это ее лицо. Ее глаза, в которых промелькнула боль, когда она увидела меня с Викой. Ее напряженную фигуру рядом со мной в машине. Ее упрямо поджатые губы.

И я понимал, что пропал.

Что я, Егор Державин, который никогда не считал себя романтиком, который всегда смеялся над сопливыми любовными историями, начал чувствовать что-то к девчонке, которая теперь живет в моем доме.

К девчонке, которая смотрит на меня как на врага народа. К девчонке, с которой у меня, казалось бы, не может быть ничего общего.

Но это не мешало мне думать о ней. Это не мешало мне ждать, когда я снова увижу ее у входа в университет, чтобы отвезти домой.

И я знал, что однажды мне придется с этим разобраться. Потому что так жить – видеть ее каждый день и притворяться, что ничего не происходит, – было невыносимо.

Я завел мотор и выехал с парковки. У меня было полно времени до вечера, чтобы придумать, что сказать, когда я вернусь, чтобы забрать Сашу из университета.

Но кого я обманываю? Я понятия не имел, что делать.

Глава 9

Университет оказался именно таким, каким я его представляла, – огромным лабиринтом из аудиторий, коридоров и лестниц, в котором без навигатора не обойтись. Первую неделю я чувствовала себя мышью в эксперименте, которая бегает по лабиринту, ищет сыр, а находит только новые повороты и тупики.

Мой факультет графического дизайна располагался в восточном крыле – самом старом и запутанном. Иногда мне казалось, что архитектор нашего корпуса не совсем здоровым психически человеком, лестницы вели в никуда, коридоры петляли, а нумерация аудиторий, видимо, определялась броском игральных костей.

Я сидела на скамейке во внутреннем дворике, разглядывая расписание и пытаясь понять, как мне за пять минут перейти из аудитории 304 в аудиторию 127, которая находилась в другом конце здания, да еще и на другом этаже.

– Ты выглядишь так, будто пытаешься расшифровать египетские иероглифы, – услышала я веселый голос.

Рядом со мной стояла девушка с копной кудрявых рыжих волос, в джинсовом комбинезоне и с ярко-желтым рюкзаком, украшенным десятком значков. С начала учебного года, она была первым человеком, который подошел ко мне.

– Это не иероглифы, – вздохнула я. – Всего лишь расписание нашего университета, что примерно одно и то же.

Она рассмеялась и плюхнулась на скамейку рядом со мной.

– Лиза, – она протянула руку. – Третий курс графического дизайна. А ты, судя по этому потерянному виду, первокурсница?

– Саша, – я пожала ее руку. – И да, первый курс. Как ты догадалась?

– Бог мой, да у тебя на лбу написано «Помогите, я заблудилась!», – она снова рассмеялась. – Не переживай, все через это проходят. К концу семестра будешь носиться по корпусу с закрытыми глазами.

Что-то в Лизе расположило меня к ней сразу. Может, ее открытая улыбка, может, эти веснушки на носу, а может, просто то, что она была первым человеком, заговорившим со мной за две недели учебы.

– А тебе куда сейчас? – спросила она, заглядывая в мое расписание.

– В 127-ю. История искусств.

– О, Самойлова? Она клевая, но строгая. И да, тебе придется бежать как ветер, потому что это в западном крыле. Пойдем, я покажу короткий путь.

Так началась моя университетская дружба с Лизой.

Она оказалась ходячей энциклопедией студенческой жизни – знала всех преподавателей, все укромные уголки, где можно спрятаться и поработать в тишине, все кафе с дешевыми обедами и – что особенно важно – имела доступ к старым конспектам и заданиям.

– Ты что, правда каждый день ездишь из пригорода? – удивилась она, когда я рассказала, где живу. – Это же час в одну сторону!

– Да, – кивнула я, стараясь не думать о том, как эти поездки проходят в компании Егора. – Автобусов нет, поэтому меня подвозит… родственник.

– О, у тебя есть личный водитель? – подмигнула Лиза. – Везет же некоторым!

Я чуть не подавилась соком. Если бы она только знала, что это за «водитель»…

Через неделю после нашего знакомства Лиза затащила меня в спортзал.

– Ты обязана это увидеть, – заявила она, хватая меня за руку. – Там играет команда по баскетболу, и, поверь мне, это зрелище стоит твоего времени.

– Я не очень люблю спорт, – попыталась возразить я, но Лиза уже тащила меня по коридору.

– Дело не в спорте, дорогуша, – она таинственно улыбнулась. – Дело в том, КТО играет.

Спортзал гудел от голосов. На трибунах сидели в основном девушки, возбужденно переговаривавшиеся и хихикавшие. Мы с Лизой устроились в третьем ряду, и я непонимающе огляделась.

– Так что здесь про…

Я замолчала на полуслове, потому что на площадку вышли игроки. И среди них, в синей майке с номером 23, был Егор.

Мой желудок мгновенно скрутился в узел. Я замерла, не в силах оторвать от него взгляд. Он двигался по площадке с какой-то хищной грацией – уверенный в себе, сильный, с этой его вечной полуусмешкой на лице. Его мышцы перекатывались под кожей, когда он делал передачи или бросал мяч. Капли пота блестели на его лбу.

– Видишь того высокого в синей майке? – прошептала Лиза мне на ухо. – Это Егор Дружинин. По нему сходит с ума половина универа. Он не только играет в баскетбол, но еще и участвует в запрещенных гонках. Настоящий плохой парень.

Я кивнула, не в силах произнести ни слова. Меньше всего я ожидала увидеть здесь Егора. Я думала, что университет – это моя территория, место, где я могу не думать о нем хотя бы несколько часов в день.

– У него есть девушка, – продолжала шептать Лиза. – Такая высокая брюнетка с экономического, Вика. Они вроде как пара года, но ходят слухи, что она не единственная в его жизни.

«Не единственная – это уж точно», – мрачно подумала я, вспоминая наш поцелуй в коридоре. Во рту внезапно пересохло, а сердце застучало быстрее.

– Смотри-ка, кажется, он заметил нас, – вдруг хихикнула Лиза, толкая меня локтем.

Я подняла глаза и встретилась взглядом с Егором. Он замер на секунду, удивленно приподняв брови, потом его губы растянулись в медленной ухмылке. Он отсалютовал мне мячом и отвернулся, продолжая игру.

– Он тебя знает? – изумилась Лиза, переводя взгляд с меня на Егора. – Ты знакома с Державиным?!

– Не совсем, – пробормотала я, чувствуя, как краснею. – Мы… мы просто иногда пересекаемся.

– Пересекаетесь? – Лиза округлила глаза. – Саша, ты что, встречаешься с ним? Вот это да!

– Нет! – воскликнула я так громко, что несколько девушек обернулись. – Нет, конечно нет. Я… он… это сложно.

Лиза прищурилась, глядя на меня с подозрением.

– Сложно? О, теперь я точно хочу знать все. Выкладывай!

Я закусила губу, не зная, что сказать. Не могла же я рассказать, что Егор – мой сводный брат, с которым я живу под одной крышей и который целовал меня так, словно от этого зависела его жизнь?

– Мы просто… знакомы, – выдавила я наконец. – Ничего особенного.

Лиза явно не поверила, но, к моему облегчению, не стала настаивать.

– Ладно, храни свои секреты, – она подмигнула. – Но учти: если ты действительно что-то скрываешь, рано или поздно все узнают. В нашем универе слухи распространяются быстрее вируса. И это будет темой семестра, что Державин встречается с первокурсницей, за спиной своей пираньи.

Она вдруг махнула кому-то рукой, и я увидела парня, стоявшего у трибуны. Высокий, со светлыми вьющимися волосами и открытой улыбкой, он направлялся к нам.

– А вот и Максим, – сказала Лиза. – Он с журфака, но подрабатывает фотографом для университетской газеты. Сейчас снимает матч для статьи.

Максим подошел к нам, перепрыгивая через скамейки. В руках у него был профессиональный фотоаппарат с длинным объективом.

– Привет, рыжик, – он потрепал Лизу по волосам. – Решила насладиться игрой?

– Скорее, зрелищем, – рассмеялась она, кивая в сторону площадки. – Знакомься, это Саша. Она первокурсница с нашего факультета.

Максим перевел взгляд на меня, и я увидела, как его глаза – ярко-зеленые, как молодая трава – чуть расширились. Он улыбнулся, и эта улыбка была такой теплой, такой искренней, что я невольно улыбнулась в ответ.

– Привет, Саша, – сказал он, протягивая руку. – Рад познакомиться.

– Взаимно, – ответила я, пожимая его руку.

Его пальцы были теплыми и сухими, и он держал мою руку чуть дольше, чем того требовали приличия.

– Макс у нас звезда журфака, – пояснила Лиза. – И фотограф от бога. Ты должна увидеть его выставку в галерее искусств.

– Лиза преувеличивает, – Максим смущенно улыбнулся. – Я просто люблю фотографировать то, что мне интересно.

– И что тебе интересно? – спросила я, удивляясь своей внезапной смелости.

– Люди, – он пожал плечами. – Их лица, эмоции, истории. Архитектура. Свет и тени. – Он поднял фотоаппарат. – Хочешь посмотреть?

Я кивнула, и он подошел ближе, показывая мне экран фотоаппарата. От него пахло чем-то свежим, как весенний лес после дождя. Совсем не так, как от Егора, с его терпким, мужским запахом.

Мы стали листать фотографии – снимки игры, портреты игроков, детали: рука, сжимающая мяч, капли пота на лбу, напряженные мышцы икр. Среди них было несколько фотографий Егора – в прыжке, с мячом в руках, с этой его вечной полуухмылкой.

– Ты хорошо его знаешь? – вдруг спросил Максим, заметив, как я задержалась на одном из снимков.

– Не очень, – я поспешно отвела взгляд. – Мы иногда пересекаемся.

– Егор… сложный парень, – задумчиво сказал Максим. – Талантливый, но… взрывной. Не всегда приятный в общении.

«Это мягко сказано», – подумала я, вспоминая все наши перепалки.

– У вас с ним какие-то проблемы? – спросила я, заметив, как изменился тон Максима и стал более напряженным.

– Скажем так, у нас… разные взгляды на многие вещи, – парень пожал плечами. – Но это не важно. – Его улыбка вернулась. – Расскажи лучше о себе. Что привело тебя на графический дизайн?

И я рассказала.

О том, как с детства любила рисовать, как мечтала создавать книжные иллюстрации, как поступала в университет с портфолио, над которым работала два года. Максим слушал внимательно, искренне заинтересованно, задавал вопросы, смеялся над моими шутками.

Это было так не похоже на общение с Егором, что я почувствовала странное облегчение. С Максимом было… просто. Не нужно было подбирать слова, бояться сказать что-то не то, постоянно быть начеку. Он был открытым, дружелюбным, с ним было легко.

– Слушай, – вдруг сказал он, когда игра закончилась и мы стояли у выхода из спортзала. – Есть такое кафе неподалеку, «Акварель». Там отличный кофе и пирожные. Может, сходим как-нибудь? Я бы показал тебе свои фотографии из последней поездки.

Я заколебалась, чувствуя, как сердце начинает биться быстрее. Это ведь приглашение на свидание, верно? Бросила взгляд через плечо и увидела Егора, выходящего из раздевалки. Он смотрел прямо на нас, его лицо было непроницаемым, но в глазах мелькнуло что-то темное.

К черту Егора, внезапно решила я.

К черту все эти сложности, все эти запретные чувства и тайные поцелуи. Мне нужно двигаться дальше.

– С удовольствием, – улыбнулась я Максиму. – Как насчет завтра после занятий?

– Отлично, – его лицо просияло. – Я буду ждать тебя у главного входа в четыре.

Когда он ушел, Лиза толкнула меня локтем.

– Вау, кажется, ты только что согласилась на свидание с самым завидным женихом журфака!

– Это просто кофе, – я пожала плечами, стараясь не показывать, как взволнована на самом деле.

– Ага, конечно, – хмыкнула Лиза. – А я – королева Англии.

Мы направились к выходу, и я специально не оглядывалась, хотя всей кожей чувствовала взгляд Егора, сверлящий мою спину.

«Это правильное решение», – сказала я себе. – «Максим – милый, добрый, интересный. Он не мой сводный брат. Он не встречается с другой девушкой. С ним все будет просто и ясно».

Но когда я вышла из здания и увидела знакомый пикап, ожидающий на парковке, мой желудок снова скрутился в узел. Потому что, как бы я ни убеждала себя в обратном, жизнь все равно возвращала меня к Егору.

И что-то подсказывало мне, что сегодняшняя поездка домой будет куда более напряженной, чем обычно.

Глава 10

Егор

Вы когда-нибудь испытывали такую злость, что перед глазами все краснеет? Будто кто-то переключил режим зрения на инфракрасный, и весь мир горит огненными оттенками. Вот именно так я себя чувствовал, глядя, как этот хлыщ с журфака флиртует с Сашей.

Максим, блядь, Светлов. Фотограф хренов.

«Я просто люблю фотографировать то, что мне интересно». Да неужели? Интересно ему, видите ли. Особенно интересно ему, видимо, было фотографировать Сашины светлые волосы и большие голубые глаза, пока она смотрела на экран его фотоаппарата, стоя до неприличия близко.

Стиснул зубы так сильно, что челюсть заболела. Что она вообще забыла на баскетбольном матче? Саша никогда не интересовалась спортом. И уж точно не интересовалась моими играми – за месяц совместного проживания она ни разу не спросила об этом. А теперь вдруг заявилась на трибуны с этой рыжей бестией, которая, похоже, знает обо мне даже то, чего я сам не знаю.

Когда матч закончился, я быстро принял душ и переоделся, выслушивая тупые шутки товарищей по команде.

– Державин, это твоя новая цыпочка на трибунах? – ухмыльнулся Антон, кивая в сторону выхода, где все еще стояли Саша и ее новые друзья. – Симпатичная. Не знал, что ты по блондинкам.

– Заткнись, – огрызнулся я, натягивая футболку. – Она не моя «цыпочка».

– Да ладно тебе, – он похлопал меня по плечу. – Мы все видели, как ты на нее поглядывал во время игры. Не пропустил ни одного броска, кстати. Видимо, хотел впечатлить девчонку?

Я закатил глаза, забросил спортивную сумку на плечо и вышел из раздевалки, не удостоив его ответом. Меньше всего мне хотелось обсуждать с кем-то Сашу. Особенно потому, что я сам не понимал, что со мной происходит каждый раз, когда она рядом.

Когда я вышел в коридор, первое, что я увидел, – это Саша и Светлов, стоящие у выхода из спортзала. Слишком близко друг к другу. Слишком увлеченные разговором. Он что-то сказал, она улыбнулась – той самой улыбкой, которую я видел так редко и которая каждый раз переворачивала что-то внутри меня.

А потом он пригласил ее в кафе, и она согласилась. Просто так взяла и согласилась, будто не было всего того, что произошло между нами.

Черт! Я уже совсем не понимаю,чтоименно было между нами!

Что-то темное и злое поднялось внутри меня. Я сам не понимал, почему так реагирую. Она не моя девушка. Даже не друг. Скорее наоборот – постоянная заноза в заднице, от которой я пытался держаться подальше. Так какого черта меня так бесит мысль о том, что она пойдет на свидание с этим фотографом?

Я направился к парковке, не дожидаясь Саши. Пусть сама догоняет, если хочет. Мне плевать.

Но, конечно, я не уехал. Сидел, барабаня пальцами по рулю, и смотрел на двери университета. Она вышла через пятнадцать минут – одна, без своих новых приятелей. Заметила машину и на секунду застыла, явно раздумывая, стоит ли вообще подходить.

«Давай, принцесса, – мысленно бросил я. – Беги домой пешком, если я такой ужасный».

Но она все-таки направилась ко мне. Открыла дверцу и села рядом, на пассажирское сиденье, не говоря ни слова. От нее пахло ванилью и чем-то цветочным, и этот запах только сильнее разжигал ту странную смесь злости и чего-то еще, что я не хотел называть, потому что это пугало меня до чертиков.

Завел мотор и выехал с парковки, намеренно резко вдавив педаль газа. Мы проехали несколько кварталов в напряженной тишине, и я уже думал, что так и будет – еще одна молчаливая поездка в коллекцию наших неловких совместных моментов.

Но потом она вдруг заговорила:

– Я не знала, что ты играешь в баскетбол.

Ее голос был тихим, почти робким. Бросил на нее короткий взгляд и увидел, что она смотрит прямо перед собой, теребя ремень безопасности. Ее профиль в неярком свете казался почти нереальным – тонкий нос, чуть приподнятый подбородок, длинные ресницы. Что-то сжалось у меня в груди, и я тут же разозлился на себя за эту слабость.

– Ты многого обо мне не знаешь.

– Верно, – согласилась она после паузы. – И ты обо мне тоже.

Что-то в ее тоне – спокойном, слишком спокойном – задело меня за живое.

– Например, я не знал, что ты западаешь на слащавых фотографов с журфака, – не выдержал я, и слова вырвались раньше, чем я успел прикусить язык.

Саша резко повернула голову. Ее глаза расширились от удивления, а потом сузились от злости.

– Что, прости?

– Ты меня слышала, – я пожал плечами, делая вид, что мне все равно, хотя внутри все кипело. – Светлов? Серьезно? Этот парень – ходячее клише. «Я фотографирую людей и их эмоции». Господи, банальнее не придумаешь.

– Ты подслушивал наш разговор? – ее голос задрожал от возмущения.

– Не льсти себе, принцесса, – я скривился. – У вас все было написано на лицах. Особенно когда ты согласилась на свидание с ним.

– Это не свидание! – воскликнула она, но ее щеки покраснели, выдавая ложь. – Мы просто идем выпить кофе.

– Конечно, – я саркастически хмыкнул. – И обсудить «глубокие творческие замыслы». А потом он попытается тебя поцеловать, и ты позволишь ему, потому что он такой, блядь, чуткий и понимающий.

«Заткнись, идиот, – кричал мой внутренний голос. – Ты ведешь себя как ревнивый придурок. Она не твоя. Никогда не была и не будет твоей».

Но я не мог остановиться. Что-то внутри меня требовало выплеснуть эту смесь злости, ревности и страха, который я испытывал каждый раз, когда думал о том, что Саша может быть с кем-то другим.

Саша уставилась на меня с таким видом, будто я ударил ее.

– Останови машину, – тихо сказала она.

– Что?

– Останови машину! – повторила она громче. – Сейчас же!

Я съехал на обочину и резко затормозил. Сердце колотилось как сумасшедшее, в висках стучала кровь. Мы оба тяжело дышали, словно после долгого бега.

– Какого черта ты творишь? – спросила она, повернувшись ко мне всем телом. Ее глаза метали молнии. – Какое тебе дело, с кем я встречаюсь? Ты встречаешься с Викой, так какая разница, что делаю я?

Я открыл рот, чтобы ответить, но не нашелся со словами. Она была права, черт возьми. Какое мне дело? Никакого. Никакого чертова дела.

И все же внутри все скручивалось от мысли, что она будет сидеть в кафе с этим Светловым, смеяться над его шутками, позволять ему касаться ее руки, ее волос, ее лица…

– Светлов не тот, кем кажется, – наконец выдавил я. – Он прикидывается хорошим парнем, но на самом деле просто хочет затащить тебя в постель.

Саша издала короткий, злой смешок.

– А кто не хочет? Ты?

Этот вопрос ударил меня под дых. Мы оба замерли, потрясенные его прямотой. В машине вдруг стало невыносимо жарко, хотя за окном был прохладный осенний день.

«Скажи ей, – шептал голос внутри. – Скажи, что она не такая, как другие девушки. Что ты думаешь о ней постоянно. Что ты сходишь с ума, когда она рядом. Что ты не можешь спать по ночам, представляя ее с другим».

Но я не мог. Не мог позволить себе такую уязвимость. Не мог признаться даже самому себе, насколько глубоко она проникла под мою кожу.

– Я просто пытаюсь предупредить тебя, – сказал я, стараясь, чтобы голос звучал ровно. – Светлов – не тот, кто тебе нужен.

– А кто мне нужен, Егор? – ее голос вдруг стал тихим, почти шепотом. – Ты?

Мое имя в ее устах звучало как вызов. Я смотрел на нее – на ее покрасневшие щеки, на ее приоткрытые губы, на ее глаза, в которых плескалась боль и что-то еще, темное и опасное.

– Я не говорил этого, – выдавил я, но мой голос предательски дрогнул.

– Конечно нет, – она горько усмехнулась. – Ты никогда ничего не говоришь прямо, Егор. Ты просто целуешь меня в коридоре, а потом делаешь вид, что ничего не произошло. Ты ревнуешь меня к Максиму, но продолжаешь встречаться с Викой. Так что же ты хочешь на самом деле?

Я не выдержал. Схватил ее за плечи и притянул к себе, глядя прямо в глаза. Внутри меня все кричало и требовало признаться, рассказать ей обо всем, что я чувствую. Но страх был сильнее. Страх перед собственными чувствами, страх отказа, страх признаться самому себе, о чувствах, которые вызывает моя сводная сестра.

– Не неси чушь, – процедил я, хотя внутри все горело от желания притянуть ее ближе. – Ты слишком много о себе воображаешь, принцесса.

Вместо слов я наклонился ближе, почти касаясь ее губ своими. Я чувствовал ее дыхание, видел, как расширились зрачки, как дрогнули губы. Еще мгновение – и я бы поцеловал ее, забыв обо всем на свете.

Но вместо поцелуя я почувствовал острую боль. Ладонь Саши встретилась с моей щекой с такой силой, что у меня перед глазами заплясали звезды.

– Я не твоя игрушка, Егор, – прошипела она, отстраняясь. – Я не существую для того, чтобы удовлетворять твои капризы. У меня есть своя жизнь, свои чувства, свои решения. И я не буду объектом твоих фантазий, пока ты продолжаешь трахать другую.

Отпрянул, потрясенный не столько пощечиной, сколько ее словами. Она никогда раньше не говорила со мной так – горячо, страстно, с такой яростью. И в глубине души я знал, что она права. Я вел себя как последний мудак.

Саша схватила свою сумку и рванула на себя ручку двери.

Глава 11

Егор

– Куда ты? – спросил я, все еще держась за щеку.

– Домой, – отрезала Саша. – Пешком. Или автостопом. Или на метле. Мне плевать. Главное – подальше от тебя.

– Не глупи, до дома еще полчаса езды!

– Лучше я полчаса проведу под дождем, чем еще минуту в этой машине с тобой.

Она выскочила из машины и хлопнула дверью так сильно, что все внутри содрогнулось. Я смотрел, как она уходит – маленькая фигурка в огромном свитере, с развевающимися на ветру светлыми волосами. Гордая. Непокорная. Невыносимо красивая.

Внутри меня боролись два желания. Первое – догнать ее, схватить в охапку, затащить обратно в машину и… что? Что бы я сделал? Признался бы в своих чувствах? Нет, я скорее откусил бы себе язык.

Попросил бы прощения? Но за что? За то, что меня тянет к ней так сильно, что я не могу нормально мыслить, когда она рядом?

Идиот.

Второе желание – уехать. Просто уехать и забыть обо всем этом. О том, как она смотрела на меня, о том, как дрожали ее губы, о том, как сильно я хотел поцеловать ее снова.

Я выбрал второе. Завел мотор и нажал на газ, оставляя ее одну на дороге. «Так будет лучше, – говорил я себе. – Лучше для нее, лучше для меня, лучше для всех».

Проехал вперед, кипя от злости на себя, на Сашу, на весь этот мир. Но чем дальше я уезжал, тем сильнее становилось чувство вины. Саша одна, на незнакомой дороге, вечереет, скоро стемнеет, а до дома черт знает сколько идти пешком.

«Это не твоя проблема», – говорил голос в моей голове. – «Она сама решила выйти из машины».

Но другой голос – тот, что звучал подозрительно похоже на голос моей матери – говорил: «Ты не можешь оставить девушку одну на дороге, Егор. Только не так».

Резко развернулся нарушая правила, поехал обратно. Но когда добрался до места, где высадил Сашу, ее уже не было. Я проехал дальше, вдоль дороги, высматривая знакомую фигурку.

«Может, она все-таки поймала такси?» – с надеждой подумал я. Это было бы логично. Глупо идти пешком, когда можно вызвать машину.

Я уже собирался позвонить ей, хотя и не был уверен, что она ответит, когда зазвонил мой телефон. На экране высветилось: «Отец».

– Да? – нажал на громкую связь, продолжая вести машину.

– Егор, ты где? – голос отца звучал напряженно.

– Еду домой, – ответил я, чувствуя, как внутри все сжимается от нехорошего предчувствия. – А что?

– Я только что подобрал Сашу на шоссе. Она шла пешком, одна, в сумерках. Объяснишь, что произошло?

Вот дерьмо. И как я ее пропустил? Как не увидел машину отца?

– Мы… поспорили. И она решила выйти из машины.

– И ты просто уехал? – в голосе отца звучало неприкрытое разочарование. – Оставил девочку одну на дороге?

– Я возвращался за ней, – попытался оправдаться я. – Но она, видимо, ушла куда-то.

– Она шла вдоль шоссе, Егор. Одна. Ты представляешь, что могло случиться?

Я промолчал. Нечего было сказать в свое оправдание. Потому что отец был прав. Я облажался. Как обычно.

– Я думал, я воспитал тебя лучше, – тихо сказал отец, и эти слова задели меня сильнее, чем если бы он кричал. – Поговорим дома.

Он отключился, а я остался наедине с чувством вины и злости на себя, на Сашу, на весь этот чертов день.

Когда я приехал домой, было уже темно. За окном начинался дождь, сначала мелкий, но быстро переходящий в ливень. В гостиной горел свет, и я сразу понял, что отец ждет меня. Вошел, даже не пытаясь быть тихим, и он тут же появился из кухни, его лицо было мрачнее грозовой тучи.

– Объясни мне, – начал он без предисловий, – как ты мог оставить девушку одну на дороге? В вечернее время, в получасе езды от дома?

– Она сама вышла из машины, – огрызнулся я, уже зная, что это жалкое оправдание. – Я не выгонял ее.

– И ты решил, что правильным ответом будет уехать? Я воспитывал тебя не так, Егор. Я учил тебя уважать женщин, брать на себя ответственность за свои поступки.

– Да, ты был образцовым отцом, – слова сами вырвались, ядовитые, горькие. – Особенно после смерти мамы. Когда ты закрылся в своем мире и меня туда не пускал!

Отец побледнел, его глаза сузились.

– Не смей приплетать сюда свою мать. Она бы тоже была разочарована тем, как ты себя ведешь. Сначала делаешь жизнь Саши невыносимой своими постоянными придирками, а теперь еще и бросаешь ее на дороге.

– Я вернулся за ней! – рявкнул я. – Но ее уже не было.

– Слишком поздно, – отец покачал головой. – Знаешь, что она сказала, когда я ее подобрал? Ничего. Ни слова о том, что произошло. Но она плакала, Егор. Тихо, думая, что я не вижу. Что ты ей сказал? Что ты сделал?

Я стиснул зубы, чувствуя, как внутри все горит от стыда и злости. Злости на себя, на отца, на весь этот дерьмовый день.

– Ничего я ей не сделал, – процедил я. – У нас просто разные взгляды на жизнь.

– Разные взгляды? – отец сделал шаг ко мне. – Это не объясняет, почему она была так расстроена. Знаешь, я думал, что ты повзрослел. Думал, что смогу доверить тебе заботу о девушке, которая теперь часть нашей семьи. Но очевидно, я ошибся.

– Я не просил ни о какой новой семье! – выкрикнул я, теряя контроль. – Не просил новую мать или сестру! Нам было нормально вдвоем, но ты решил все изменить!

– Ты ведешь себя как ребенок, – отец покачал головой, его голос стал ледяным. – Мне казалось, ты уже мужчина, но сейчас я вижу перед собой капризного мальчишку, который не может справиться с тем, что мир не вращается вокруг него.

– Разумеется, – я горько усмехнулся. – Я всегда для тебя был разочарованием. Не таким умным, не таким правильным, не таким сдержанным.

– Я никогда не говорил…

– Тебе и не нужно было говорить! – я почти кричал. – Я видел это в твоих глазах каждый раз, когда лажал с учебой, или когда получал очередной выговор в школе, или когда не соответствовал твоим чертовым стандартам!

Отец смотрел на меня с смесью гнева и чего-то похожего на боль.

– Если ты действительно так думаешь, – сказал он тихо, – значит, я провалился как отец еще сильнее, чем полагал. Но сейчас речь не обо мне или о тебе. А о девушке, которую ты оставил на дороге. Ты пойдешь сейчас и извинишься перед Сашей. И не выйдешь из ее комнаты, пока она не примет твои извинения.

Я рассмеялся – резкий, неприятный звук даже для моих собственных ушей.

– Извиниться? За что? За то, что она психанула и выскочила из машины? За то, что она слишком чувствительная? Нет, пап, я ни за что извиняться не буду.

Лицо отца окаменело.

– Тогда мне нечего тебе сказать, – его голос был тихим, но твердым. – Иди к себе и подумай о своем поведении. Утром мы продолжим этот разговор, когда ты будешь более вменяемым.

– Не жди меня завтра к завтраку, – бросил я, направляясь не к лестнице, а к выходу. – И, возможно, к обеду тоже.

– Куда ты собрался? – напрягся отец. – На улице ливень.

Сунул руку в карман куртки и достал ключи а от моего BMW M3, который я восстанавливал в гараже уже несколько месяцев. Машина была почти готова, оставались некоторые недоделки с тормозной системой и электроникой, но мне было плевать.

– Егор, не глупи, – отец сделал шаг ко мне. – На этой машине нельзя ездить, особенно в такую погоду. Ты сам говорил, что тормоза еще не отрегулированы.

– Теперь ты волнуешься? – я скривился. – Не беспокойся, пап. Я умею водить. В отличие от некоторых вещей, это у меня действительно хорошо получается.

– Егор, стой… – начал отец, но я уже вышел из дома, громко хлопнув дверью.

Дождь хлестал по лицу, пока я шел к гаражу. Внутри было темно и пахло машинным маслом. Я нажал на выключатель, и тусклый свет озарил мою гордость – черный BMW, с новым обвесом и двигателем, который я сам перебирал. Я провел рукой по капоту, чувствуя холодную сталь под пальцами. Эта машина была единственным, что по-настоящему принадлежало мне, что я создал своими руками.

Сел за руль и вставил ключ в зажигание. Двигатель заревел, словно хищник, готовый к прыжку. Я выехал из гаража под проливной дождь, даже не взглянув на окна дома. Я знал, что отец наблюдает – разъяренный, обеспокоенный, разочарованный. Как всегда.

Но мне было плевать. В тот момент мне было плевать на все – на отца, на наш спор, на то, что машина еще не полностью исправна, на дождь, заливающий лобовое стекло.

Все, о чем я мог думать, это Саша. Ее глаза, полные слез и гнева. Ее голос, дрожащий от ярости. Ее слова: «Я не твоя игрушка».

Выжал газ, и BMW рванул вперед по мокрой дороге, шины зашипели на асфальте. Дворники не справлялись с потоками воды, но мне было все равно. Я хотел только одного – почувствовать скорость, забыться, выкинуть из головы все, что произошло сегодня.

Особенно то, что я понял, глядя в глаза Саше. То, что я больше не мог отрицать, даже перед самим собой.

Я хочу свою сводную сестру. И от этого ни один из нас не будет счастлив.

Глава 12

Есть такие моменты, когда ты чувствуешь, как внутри что-то ломается. Не с треском, не с грохотом, а тихо, почти незаметно, как тонкий лед на весенней луже.

Ты стоишь и чувствуешь, как трещины ползут под ногами, как холодная вода просачивается сквозь подошву, но двинуться с места не можешь. Потому что любое движение – и ты провалишься.

Я сидела на кровати, обхватив колени руками, и слушала, как за окном барабанит дождь. Сергей привез меня домой молча, лишь изредка бросая обеспокоенные взгляды. Я была благодарна ему за то, что он не задавал вопросов, на которые у меня не было ответов.

Не для него. Не для себя.

«Я не твоя игрушка».

Эти слова до сих пор горели на языке, как будто я не сказала их час назад, а только что выплюнула вместе с куском собственного сердца. И пощечина. Господи, я дала Егору пощечину. Я, которая никогда в жизни не ударила даже соседского кота, когда он разодрал мой любимый плед.

«Он заслужил», – упрямо твердила я себе, растирая ладонь, которая все еще помнила жесткость его щеки. «Он заслужил за то, что играет со мной. За то, что целует, а потом делает вид, что ничего не было. За то, что ревнует, продолжая встречаться с Викой. За то, что сводит меня с ума».

Телефон завибрировал, выдергивая меня из мыслей. Сообщение от Максима. Третье за вечер.

«Надеюсь, ты хорошо добралась домой. Жду не дождусь нашего кофейного свидания завтра. У меня есть фотографии, которые могут тебя удивить».

Он был милым. Действительно милым. Открытым, искренним, заинтересованным во мне, а не в том, чтобы поиграть моими чувствами. С ним все было бы просто. Никаких сводных братьев, никаких запретных поцелуев, никаких сцен ревности.

Я начала набирать ответ, но пальцы не слушались.

«Да, все хорошо. Тоже жду завтра».

Сухо. Холодно. Совсем не то, что должна писать девушка парню, который ей нравится. Но я не могла выдавить из себя что-то более эмоциональное. Как будто все эмоции, которые у меня когда-либо были, Егор забрал с собой, оставив только пустую оболочку.

Я нажала «отправить» и откинулась на подушки. Внизу послышались голоса – Сергей и Егор. Сначала спокойные, потом все более напряженные. Я не хотела подслушивать, правда не хотела, но в этом доме с его тонкими стенами и скрипучими половицами невозможно было не слышать то, что происходило внизу.

– …оставить девушку одну на дороге? В вечернее время, в получасе езды от дома?

– Она сама вышла из машины. Я не выгонял ее.

Голос Егора – хриплый, напряженный, с привычными нотками вызова. Я закрыла глаза, пытаясь не представлять его лицо в этот момент. Его брови, сведенные к переносице, сжатые губы, глаза – темные, непроницаемые, как те тучи, что собрались сегодня над городом.

– И ты решил, что правильным ответом будет уехать?

Они спорили, их голоса поднимались все выше, и я зажала уши руками, не желая слышать, как два близких мне теперь человека ссорятся из-за меня. Но отдельные фразы все равно прорывались сквозь ладони, острые, как осколки стекла.

– …после смерти мамы… – …Саша плакала… – …не просил ни о какой новой семье… – …капризного мальчишку… – …разочарованием…

А потом что-то, что заставило меня вздрогнуть.

– …на этой машине нельзя ездить, особенно в такую погоду. Ты сам говорил, что тормоза еще не отрегулированы.

Машина. Тормоза. Погода.

Я соскочила с кровати и бросилась к окну. Дождь лил как из ведра, превращая двор в озеро, а деревья гнулись под порывами ветра, словно кланяясь разбушевавшейся стихии.

Хлопнула входная дверь – так сильно, что задрожали стекла. Через несколько секунд в поле моего зрения показался Егор – без куртки, промокший почти мгновенно, решительно шагающий к гаражу.

«Что ты делаешь, идиот?» – мысленно закричала я, но, конечно, он не мог услышать. Да и если бы услышал – это ничего бы не изменило. Егор никогда никого не слушал, особенно если был зол. А сейчас он был в ярости.

Гаражная дверь поднялась, открывая темноту, в которой блеснул черный бок спортивного BMW. Я видела эту машину раньше – Егор возился с ней часами, что-то чинил, регулировал, настраивал. Но я никогда не видела, чтобы он на ней ездил.

И он собирался сделать это сейчас? В ливень? На неотрегулированных тормозах?

«Это не твое дело, Саша, – сказала я себе. – Он взрослый мальчик. Хочет убиться – его право».

Но что-то внутри меня кричало – тихо, но отчаянно. То самое что-то, что заставляло меня думать о нем день и ночь, что заставляло мое сердце биться быстрее каждый раз, когда он входил в комнату, что заставляло меня хотеть его поцелуев снова и снова, несмотря на все запреты и здравый смысл.

Я услышала рев двигателя, и черная машина выехала из гаража. Дворники работали на полную мощность, но даже они не справлялись с потоком воды. Машина рванула с места, колеса пробуксовали на мокром гравии, и через мгновение она уже исчезла за поворотом, оставляя за собой только брызги и тревогу, которая схватила меня за горло, как тиски.

Внизу хлопнула дверь – должно быть, Сергей выходил проверить, действительно ли его сумасшедший сын уехал на неисправной машине в такую погоду. Я отошла от окна, чувствуя, как начинает кружиться голова. В висках стучала одна мысль: «Неисправные тормоза. Дождь. Скорость».

«Он будет в порядке, – попыталась я успокоить себя. – Егор хороший водитель. Гоняет с детства. Справится».

Но тревога не уходила. Она свернулась в животе холодным узлом, отравляя все тело ледяным ядом.

Телефон снова завибрировал. Максим. На этот раз он прислал фотографию – набросок какого-то пейзажа, под которым подписал: «Нашел в своих архивах. Чем-то напомнило тебя. Такое же нежное и светлое».

Я не ответила. Не могла заставить себя думать о чем-то еще, кроме черной машины, исчезающей под проливным дождем.

Часы тянулись, как резина. Я пыталась читать, рисовать, даже начала смотреть сериал на ноутбуке, но ничего не помогало. Мысли все время возвращались к Егору. Где он сейчас? По каким дорогам гоняет? Насколько сильно злится? Думает ли обо мне хоть немного?

Около полуночи я, должно быть, провалилась в сон, так и не сняв одежду, не расплетя волосы, не смыв макияж, который уже и так был размазан по лицу после всех слез. И во сне пришли кошмары.

Я видела дорогу – мокрую, блестящую в свете фар. Видела руки Егора на руле – сильные, уверенные, с той самой татуировкой на запястье в виде геометрического узора.

Видела его профиль – упрямый подбородок, чуть нахмуренные брови, глаза, смотрящие вперед. А потом – резкий поворот, визг тормозов, которые не срабатывают, крик, скрежет металла о металл, звон разбитого стекла…

– Егор! – я проснулась с криком, рывком садясь на кровати.

Сердце колотилось так сильно, что казалось, пробьет ребра. Я тяжело дышала, как будто пробежала марафон, а по щекам текли слезы. На часах было 3:17 ночи. За окном все еще шел дождь, но уже не такой сильный – размеренный, почти убаюкивающий.

Встала, пошатываясь, и подошла к окну. Двор был пуст. Никаких машин, никаких следов того, что Егор вернулся.

«Господи, пожалуйста, – мысленно взмолилась я, хотя никогда не была особо религиозной. – Пожалуйста, пусть с ним все будет хорошо. Пусть он вернется. Пусть он будет цел».

Я не знала, когда мои чувства к Егору превратились из раздражения и неприязни в это всепоглощающее, выворачивающее наизнанку чувство. Я не могла назвать момент, когда его колкости перестали обижать и стали способом быть ближе, когда его взгляды перестали пугать и начали волновать, когда его присутствие перестало раздражать и стало необходимым, как воздух.

Я пыталась бороться с этим. Правда пыталась. Напоминала себе, что он теперь мой сводный брат. Что он встречается с другой – с Викой, высокой брюнеткой с идеальными формами и уверенной улыбкой. Что он просто играет со мной, как кошка с мышкой, потому что ему скучно и он привык получать все, что захочет.

Я даже согласилась на свидание с Максимом – милым, добрым, внимательным Максимом, который смотрел на меня с таким восхищением, которого я никогда не видела в глазах Егора.

Но все это не помогало. Потому что каждый раз, когда я закрывала глаза, я видела Егора. Каждый раз, когда я думала о поцелуе, я вспоминала его губы.

Каждый раз, когда я представляла себе счастье, я видела его улыбку – не ту привычную кривую ухмылку, а настоящую, редкую, которую я заметила только раз, когда он не знал, что я смотрю.

И сейчас, стоя у окна и вглядываясь в темноту, я не могла понять, что со мной происходит. Эти странные, мучительные чувства к Егору – это точно не любовь.

Не может быть. Слишком сложно, слишком запутанно, слишком… не для меня.

Я всегда мечтала о простых, понятных отношениях. О парне, который будет смотреть на меня с нежностью, а не с насмешкой. О чувствах, которые не придется скрывать.

«Это просто привязанность, – убеждала я себя. – Просто странная реакция на стресс. На новый дом, новую семью, новую жизнь. Ничего больше».

Глава 13

Но если так, то почему мне так страшно? Почему я стою тут, у окна, высматривая его машину, прислушиваясь к каждому звуку, представляя самые ужасные сценарии?

«Потому что он твой сводный брат, – отвечал голос разума. – Потому что, несмотря на все его недостатки, ты не хочешь, чтобы с ним что-то случилось. Это просто… человеческое».

Объяснение казалось логичным. Простым. Безопасным. Вернулась в кровать, свернулась под одеялом и закрыла глаза, пытаясь не думать о том, что где-то там, под дождем, Егор может быть ранен, может нуждаться в помощи, может быть… Нет, об этом я не позволяла себе думать.

В какой-то момент я, должно быть, снова уснула, потому что следующее, что помню – это яркий солнечный свет, пробивающийся сквозь шторы. Села на кровати, чувствуя себя разбитой. Часы показывали 9:30. Я проспала будильник и первую пару в университете.

Но это сейчас казалось такой мелочью. Вскочила и бросилась к окну. Дождь прекратился, оставив после себя лужи и поломанные ветки деревьев. Двор был пуст. Никаких машин, никаких следов того, что Егор вернулся.

Сердце сжалось. Он не вернулся. Всю ночь. В такую погоду.

Быстро умылась, оделась и спустилась вниз. На кухне мама и Сергей пили кофе, негромко переговариваясь. Они замолчали, когда я вошла, и это было красноречивее любых слов.

– Доброе утро, – осторожно сказала я, наливая себе кофе. – А где… где Егор?

Сергей и мама переглянулись, и по их взглядам я поняла, что что-то не так.

– Он не пришел домой, – сказал Сергей, и морщина между его бровями углубилась. – Но ничего страшного. Он позвонил утром. Сказал, что всю ночь был у… у Вики.

У Вики.

Эти два слова ударили меня под дых сильнее, чем я могла представить.

Весь страх, все беспокойство, вся тревога – все напрасно. Пока я смотрела в окно, представляя аварии и больницы, Егор спокойно спал у своей девушки. Может, не только спал. Да, я уверена, он не спал с Викой всю ночь.

Предательские картинки мелькнули в голове – его руки на ее теле, ее губы на его шее, их переплетенные пальцы и тела… Я резко отвернулась к окну, чтобы никто не заметил, как покраснели щеки. От злости. Точно от злости, а не от боли или ревности.

– Сашенька, ты в порядке? – мамин голос был полон беспокойства.

– Все нормально, – выдавила улыбку. – Просто не выспалась. И голова немного болит.

– Ты сегодня пойдешь в университет? – спросил Сергей. – Я могу тебя подвезти.

– Да, пойду, – кивнула я, глядя на свой телефон. – У меня важная лекция по графическому дизайну. И… я сегодня задержусь. У меня дела после занятий.

– Какие дела? – поинтересовалась мама, и в ее глазах мелькнуло что-то понимающее.

Раньше я бы рассказала ей все. О Максиме, о его фотографиях, о приглашении на кофе. Но сейчас… сейчас у меня было слишком много секретов.

Мои чувства к Егору. Наш поцелуй в коридоре. Наша ссора в машине. Эта ночь, проведенная у окна, в страхе за него. Я боялась, что если начну говорить, все это выльется наружу, как вода из прорванной плотины.

– Просто встречусь с друзьями, – солгала, удивляясь, как легко ложь соскальзывает с языка. – Мы хотим обсудить совместный проект.

– Хорошо, – мама кивнула, но ее взгляд задержался на мне чуть дольше, чем нужно. Она всегда умела читать меня как открытую книгу. До переезда. До Егора. До всей этой неразберихи внутри меня. – Но если что-то не так, ты можешь рассказать мне. Ты же знаешь?

– Конечно, мам, – улыбнулась и быстро допила кофе. – Я знаю.

Но мы обе понимали, что это тоже ложь.

Достала телефон и написала Максиму: «Доброе утро! Буду ждать тебя у главного входа в четыре. Не могу дождаться нашего кофе».

Его ответ пришел мгновенно, полный восклицательных знаков и смайликов. Такой искренний. Такой неегоровский.

«Вот и хорошо, – сказала я себе, чувствуя, как злость и боль перемешиваются внутри, создавая ядовитый коктейль. – Хватит думать о человеке, которому плевать на твои чувства. Хватит переживать за того, кто в это время трахает свою девушку. Хватит быть идиоткой, Саша».

Быстро сбегала в свою комнату, собрала вещи в университет и спустилась вниз. Сергей уже ждал меня у двери.

– Готова? – спросил он с доброй улыбкой.

Кивнула, но в этот момент раздался звук подъезжающей машины. Мы оба посмотрели в окно и увидели черный BMW. Сердце пропустило удар, а потом забилось быстрее, почти болезненно.

Егор.

– О, Егор вернулся, – сказал Сергей, и в его голосе смешались облегчение и настороженность. – Тебя, наверное, он и подвезет, у вас же один маршрут. А мне нужно в другую сторону.

Нет. Нет, только не с ним, только не сейчас, только не после всего.

Но прежде чем я успела что-то сказать, Сергей уже открыл входную дверь, а Егор уже выходил из машины – в той же одежде, что и вчера, но с каким-то новым, почти хищным выражением лица.

Он шел к дому, и в его походке была та же самоуверенность, что и всегда, но что-то изменилось. Что-то, что я не могла понять.

– Привет, пап, – сказал он, поднимаясь по ступенькам. Его взгляд скользнул по мне, всего на секунду, но мне показалось, что меня окатили холодной водой. – Саша.

И тут я увидела это. На его шее, чуть выше воротника футболки – яркий, свежий засос. Красное пятно, которое невозможно было не заметить. Доказательство того, где и как он провел ночь, пока я сходила с ума от беспокойства.

Внутри меня что-то оборвалось. Как будто последняя ниточка, связывавшая меня с надеждой, лопнула, оставив только пустоту и боль.

– Ты опоздал, – сухо сказал Сергей, и я увидела, как его лицо напряглось. – Мы уже уезжаем.

– Я никуда не спешу, – пожал плечами Егор. – Все равно мне надо переодеться.

Он посмотрел на меня, и что-то в его взгляде заставило меня вздрогнуть. Вызов. Насмешка. Или что-то еще, что я не могла понять.

– Саша, ты готова? – спросил Сергей, и я поняла, что он дает мне выбор: ехать с ним или ждать Егора.

Выбор был очевиден.

– Да, – я кивнула, быстро проскальзывая мимо Егора к машине Сергея. – Поехали.

Мне не нужно было оборачиваться, чтобы знать, что Егор смотрит мне вслед. Я чувствовала его взгляд кожей, как прикосновение. Но я не обернулась. Не дала ему этого удовлетворения.

Сергей завел машину, и мы выехали со двора. Я смотрела прямо перед собой, сжимая кулаки так сильно, что ногти впивались в ладони. Внутри меня бушевал ураган эмоций, которые я не могла назвать, не хотела признавать.

Это не ревность. Это просто обида. Просто злость. Просто ненависть. Не ревность. Никогда не ревность.

Но где-то глубоко внутри я знала, что лгу сама себе. И от этого было еще больнее.

– Саша, – голос Сергея вырвал меня из мыслей. – Я знаю, что между вами с Егором… сложные отношения. Но он не плохой парень. Просто иногда… сбивается с пути.

Сбивается с пути. Да, точно. Прямо в постель своей девушки.

– Все в порядке, Сергей, – попыталась улыбнуться. – Егор не интересует меня. У меня своя жизнь.

Жизнь, в которой сегодня в четыре часа меня будет ждать Максим с его теплой улыбкой и фотографиями. Максим, который никогда не заставит меня чувствовать себя так, как заставляет Егор – разбитой, запутавшейся, разрывающейся между ненавистью и чем-то, что слишком похоже на чувство, которого у меня никогда не должно быть к своему сводному брату.

Я закрыла глаза, пытаясь выбросить из головы образ Егора. Его шеи с красным пятном. Его взгляда, который словно говорил: «Видишь? Вот что ты упускаешь».

Я ничего не упускаю. И мне плевать, с кем он спит. Абсолютно плевать.

Но когда я открыла глаза, первое, что я увидела в отражении бокового зеркала, были слезы, которые я даже не заметила.

Глава 14

Университетская столовая напоминала пчелиный улей – гудящая, шумная, полная движения. Я ковыряла вилкой в тарелке с чем-то, что, по мне