Прилив, который знал мою тень
Прилив, который знал мою тень.
Глава 1: Бар, где время пахнет солью
Юта покинул Токио в четверг, хотя вокзальный громкоговоритель назвал этот день средой. Поезд увозил не его самого, сколько остатки прошлого: телефон с треснувшим дисплеем, конспект со страницами, съеденными на выпускном, и кожаную папку с дипломом, пахнущую типографской краской.
Бар «Морская Тишина» встретил его выцветшей вывеской, слившейся с ржавчиной, и витриной, заклеенной афишами джазовых фестивалей 1978 года. Хозяйка, полирующая бокал тряпкой цвета ночного неба, вручила правило:
– История вместо денег. Каждый оставляет то, что не может унести.
Первые дни Юта собирал молчание. Гости заказывали «Штормовое предупреждение» – джин с уксусом из водорослей и оставляли на салфетках обрывки фраз:
– «Жена говорит, я сплю с открытыми глазами».
– «Вчера нашёл часы, идущие вспять».
На четвёртую ночь пришёл Рёта.
Он занял третий стул справа – место, которое позже Юта назовёт «углом ускользающих теней», заказал виски, но не притронулся. Пальцы выстукивали на стойке ритм школьного гимна – тот самый, что они пели перед тем, как Рёта исчез семнадцатилетним.
– Ты не должен был вернутся, сказал он, вращая лёд в стакане. Но раз уж ты здесь, запомни: здесь пишут не люди. Пишет море.
Рёта исчез, оставив ракушку с перламутровым завитком. Юта поднёс её к уху и услышал собственный голос, читающий недописанные строки:
«Город – сон, который забываешь на рассвете. Море – страница между явью и забвением».
Утром на пороге лежал лист бумаги с мокрыми пятнами, будто его сушили на песке. Текст был его почерком, но слова чужие:
«Глава 15: последний посететель принёс фотографию пустого класса. На обороте – дата нашего выпуска. Подпись: «Тот, кто пишет эту книгу, уже мёртв».
Дверь скрипнула. Юта обернулся – бар был пуст. Только ветер качал афишу 1978 год, где жирным шрифтом значилось: «Завтрашний концерт отменён. Причина: вчера».
Глава 2: Мелодия для рыбака, который нашёл пишущую машинку.
Рыбак Акира появился в «Морской Тишине» в час отлива, принеся с собой запах гниющих водорослей и пишущую машинку 1963 года, запутавшуюся в рыболовных сетях.
Клавиши были покрыты ракушками, как зубы невиданного существа.
– Она печатала сама, сказал он, заказывая «Штормовое предупреждение». Всю ночь, слова появлялись при свете медуз.
Юта положил машинку на стойку. Бумага, вставленная в барабан, была мокрой, но текст читался:
«Юта не должен дописывать книгу. Главы 8 и 14 – ловушки. Море знает, где спрятаны тени Рёты».
– Где ты её нашел? Спросил Юта, проводя пальцем по дырявой букве «Т».
– Там, где волны сворачиваются в спираль, ответил рыбак, доставая из кармана фото. На снимке – машинка на морском дне, окружённая рыбами-призраками с блестящими плавниками. Они пели. На языке без слов.
Внезапно машинка застучала – медленно, словно под водой.
«Глава 2: Рыбак умрёт, если прочитает это вслух. Его голос разбудит то, что спит под песчаными часами.
Акира рассмеялся, но смех обернулся кашлем. Изо рта посыпались крошечные ракушки.
– Они всегда возвращают то, что взяли, прошептал он, вытирая губы.
Утром Юта нашёл на пляже фотографию, прибитую волнами: Акира стоит по колено в воде, держа машинку в руках. Дата на обороте – завтрашний день. На заднем плане, в тумане, угадывался силуэт Рёты с часами вместо лица.
Глава 3: Джазмен, который играл на разбитой трубе.
Джазмен появился в полночь, когда бар опустел. Его труба была изогнута, как вопросительный знак. Усевшись в углу, где тени напоминали нотный стан, и начал играть мелодию без названия, от которой у Юты заныли виски.
– Это мотив, сказал джазмен, прервав игру. Я услышал во сне, где ты тонешь.
Он протянул Юте нотный лист, испещрёнными пятнами, похожими на карту архипелага. В углу вырисовывалась подпись: «Рёта, 1979».
Сюрприз: при свете светильника пятна оживали, превращаясь в даты – день окончания школы Юты, завтрашнее число, дата, которой нет в календаре.
– Играй, прошептал Юта, чувствую, как пальцы сами тянутся к машинке Акиры.
Джазмен поднес мундштук к губам. Первая нота вышла хриплой, как голос утопленника. Вторая заставила задрожать стаканы. К третьей в воздухе проступили силуэты:
– Классная комната с партами, покрытыми морскими звёздами.
– Рёта в школьной форме, пишущий на доске, «Глава 7: Ложный финал».
– Сам Юта, спящий за стойкой бара с пером в руке, чьи чернила стекают на пол, образуя приливные волны.
Когда музыка стихла, джазмен исчез, оставив на стуле чехол от трубы, полный песка и обрывков газет 1979 года. На одной из них Юта разглядел фото: молодой Рёта стоит на пляже с блокнот в руках.
Заголовок гласил: «Студент-философ пропал во время шторма. Поиски прекращены».
Полночь. Машинка Акиры застучала сама:
«Глава 3: Труба играет в обратный отсчёт. Когда мелодия закончится, море вернёт то, что заняло».
Юта поднял чехол – из него посыпались ракушки с выгравированными датами. Самая крупная, цвета стали, оказалась ушной раковиной, тёплой, как живая.
Глава 4: Библиотека, где книги пишут читателей
Она вошла в бар на рассвете, неся под мышкой книгу без обложки, страницы которой пахли йодом и чернилами. Её звали Фумико, и она утверждала, что сны становятся рукописями, если записать их до первого крика чаек:
– Ваша книга украла меня, сказала она, кладя на стойку том с пометкой «Глава 4: Черновик». Вчера я проснулась и обнаружила, что живу в абзаце между «волны лизали порог» и «дверь скрипнула в пустоту».
Юта открыл книгу. Внутри были его слова – описание бара, монологи посетителей, даже реплика Рёты. Но на полях красовались чужие пометки – кривые строки, напоминающие следы червей на песке.
«Неверно: хозяйка бара не заплетает косу в форме якоря. Она вообще не носит волосы».
«Ошибка хронологии: машинка Акиры печатает не на бумаге, а на коже утопленников».
Фумико протянула Юте перо из кости чайки:
– Допиши меня правильно, попросила она. Или я останусь персонажем, застрявшим между сном и правкой.
Они работали до полудня. Каждое исправление в книге меняло реальность:
– Хозяйка бара внезапно стала лысой, а её тряпка превратилась в кусок паруса с корабля 1945 года.
– Машинка Акиры начала печатать на клочках кожи, которые Юта находил в карманах после дождя.