Алекс Фергюсон. Человек за маской легенды
© 2021 RedBarn Books
© Перевод Курицын Е. А., 2024
© ООО «Издательство АСТ», 2025
Об авторе
Дэвид Лайонз – автор мировых бестселлеров родом из Дублина. Почти 12 лет он проработал в спортивном отделе газеты «Irish Daily Star», таблоидах «Staron Sunday» и «Irish Daily Mail». Он писал статьи о футболе для «Sunday World», «Irish Independent» и множества футбольных сайтов под разными псевдонимами, в том числе под именами Дэвид О’Берн и Бен Адам. Он был редактором сайта, который в 2013 году добился наибольшего прироста аудитории среди посвященных футболу порталов, после чего ему поступило предложение написать собственную книгу. Впоследствии его произведения становились бестселлерами в Ирландии, Канаде, Австралии и Великобритании. В настоящее время он проживает в Бирмингеме (Соединенное Королевство) со своей женой Керри и дочерью Лолой.
Посвящается Адаму и Бену
Алекс – по-шотландски его имя произносится как «Алек».
2018
Это случилось в субботу утром, когда часы вот-вот готовились пробить восемь. И если прежде на протяжении нескольких десятилетий подряд в это конкретное время суток в этот конкретный день недели он ломал голову над тем, что задумал его визави по бровке на их послеполуденное сражение, то тем субботним утром он праздно сидел в своей кровати. Даже с учетом того, что Алекс находился на пенсии, это было крайне необычно. В его понимании не делать вообще ничего никогда не представлялось возможным.
При этом нельзя сказать, что он не способен усидеть на месте. Вовсе нет. Но только в случае, когда не предается наблюдению. Несколько часов в неделю Алекс проводит за просмотром телевикторин – и чем сложнее вопросы, тем лучше. Его излюбленная тема? Нет, не футбол. Американская политика. Гражданская война в США, если быть совсем точным. Читает книги Алекс тоже в состоянии умиротворения. В его манчестерском доме большая библиотека. Ее полки преимущественно заняты книгами в твердом переплете, львиная доля которых посвящена столь близкой ему американской политике. Во многих из этих трудов подробно рассказывается о Гражданской войне или о другом предмете его живого интереса – жизни и деяниях 35-го президента США Джона Кеннеди. Если же книга на его стеллаже не касается ни одной из этих тем, то почти наверняка она посвящена истории – новейшей, или «молодой», как ее называет сам Алекс. Кажется, он досконально изучил каждое важное событие XX века. Например, борьбу Ирландии за независимость. Что, кстати, позволяло Алексу в прошлом со всей серьезностью называть ирландского революционера Майкла Коллинза своим героем – любопытное признание для человека, выросшего на берегах реки Клайд на западе Глазго в протестантской семье. Так или иначе, в эту конкретную субботу он сидел в своей кровати и не делал вообще ничего – не смотрел телевикторину и не читал историю XX века. По правде говоря, он не может вспомнить, о чем в тот момент он думал. Весьма вероятно, его мысли занимала намечающаяся в тот день игра между «Донкастер Роверс» и «Уиган Атлетик». «Уиган», клуб, которым когда-то владел его старый друг Дэйв Уилан и на который Алекс имел огромное влияние (раньше Уилан нередко советовался с Алексом при принятии кадровых решений, даже когда «Уиган» и «Манчестер Юнайтед» вместе принимали участие в Английской Премьер-лиге), находился всего в одной победе от возвращения в Чемпионшип, вторую по силе футбольную лигу Англии, после нескольких неудачных сезонов, окончившихся вылетом в третий дивизион. Но, в то время как Алекс с удовольствием разделил бы радость от повышения «Уигана» в классе, он не хотел, чтобы «лэтикс» отняли победу у его сына, Даррена Фергюсона, главного тренера «Донкастера», пусть даже он никогда бы не признался в этом своему отпрыску. Алекса терзали противоречивые чувства. Как бы ни сложилась игра, «Донкастер» закончит сезон в середине таблицы, поэтому результат матча не имел особого значения для его сына, в то время как для «Уигана» исход поединка имел колоссальное значение.
Главная причина, по которой Алекс сидел на кровати без дела, – неважное самочувствие. Не то, чтобы плохое, просто «неважное». Начиная с четверга, его голова была «словно в тумане», как часто случается перед обычной простудой. Примечательно, что со времен ухода на покой ровно пятью годами ранее он в первый раз почувствовал достаточно сильное недомогание, которое напрочь отбивало желание вставать с кровати. Алексу нравилось быть пенсионером и пользоваться всеми благами заслуженного отдыха. Он упивался свободой, предоставленной окончившейся карьерой ему и его преданной жене Кэти. Уже на пенсии, он написал две книги, объемом больше 100 тысяч слов каждая. Так в конце 2013 года вышла его вторая автобиография под незамысловатым названием «My Autobiography»[1], за которой, в 2015 году, последовала книга «Leading»[2], написанная в соавторстве с близким товарищем Майклом Морицем. Также за эти годы он прочитал бесчисленное количество книг и прослушал множество лекций по истории США. А еще регулярно ездил на отдых с друзьями и членами семьи, выступил в Гарвардской школе бизнеса, посетил церемонию вручения премии «Оскар», наблюдал за финалом Уимблдонского турнира с трибун центрального корта, побывал на турнире Мастерс по гольфу в Огасте и ежегодных скачках Кентукки Дерби в Луисвилле, а также помогал сборной Европы по гольфу подготовиться к Кубку Райдера[3] на полях шотландского отеля «Gleneagles». За это время он не только посетил почти все домашние матчи «Манчестер Юнайтед» на «Олд Траффорд», но и несколько раз поддерживал команду на выезде – однако, не желая отбрасывать тень на своего преемника Дэвида Мойеса, стал появляться на трибунах лишь на четвертый месяц после начала нового сезона. По меньшей мере 40 раз он ходил на похороны. Завершив карьеру, Алекс твердо решил больше проводить время с членами своей немаленькой семьи. Ему не терпелось поскорее наверстать упущенное и наконец насладиться обществом самых юных членов семьи – внуков, которых, к слову, у него как раз одиннадцать. Помимо прочего, Ферги продолжал изучать новые языки, однако друзья Алекса не решаются комплементарно отозваться о его успехах на этой стезе. Когда француза Патриса Эвра, игравшего под его руководством в «Манчестер Юнайтед», спросили, насколько хорошо его бывший тренер владеет французским, тот громко и долго смеялся, а затем, успокоившись, покачал головой и ответил: «Без комментариев». На самом деле Алекс приступил к изучению французского и испанского языков уже в последние годы своей тренерской карьеры, оказавшись под впечатлением от лингвистических способностей Карлуша Кейруша, его бывшего ассистента. Португалец впечатлил Алекса при первой же встрече.
«Он выглядит, как кинозвезда, – так Алекс однажды отозвался об этом португальском знатоке тактических изысков. – Карлуш словно пронзает тебя насквозь своими глазищами. И, между прочим, он говорит на пяти языках. Боже правый, пяти!»
Причиной, по которой Кейруш стал ассистентом Алекса в 2002 году, как раз-таки и стало владение таким множеством языков. К тому моменту состав «Манчестер Юнайтед» стал настолько этнически пестрым, что Алекс не мог донести до команды свои инструкции без помощи как минимум четырех переводчиков. На данном этапе его карьеры в раздевалке команды находились Криштиану Роналду (португалец), Патрис Эвра (француз), Пак Чи Сон (южнокореец)[4], Жерар Пике (испанец), Эрик Джемба-Джемба (камерунец) и Клеберсон (бразилец). Поэтому в 2005 году, вдохновившись примером своего помощника, Алекс решил брать уроки испанского и французского языков. Он продолжил изучать их и выйдя на пенсию, но лишь когда мог найти на это время и находился в соответствующем расположении духа. Вот только в эту субботу у него не было настроения даже вылезти из постели, не говоря уже о том, чтобы повторять французские глаголы. Он все же попытался встать с кровати, причем исключительно из-за того, что ему наскучило сидеть без дела. Он помнит, как высвободился из-под одеяла, но с момента, как его стопы коснулись ковра и он попытался устоять на ногах, его память обрывается. К счастью, упав, он приземлился на этажерки для обуви, и именно шум падающей обувницы привлек внимание Кэти, которая находилась на нажнем этаже и занималась своими делами. Не услышь она грохот, очень вероятно, что в то субботнее утро Алекс расстался бы с жизнью. Поспешив наверх, Кэти увидела, что ее муж лежит на полу среди разбросанных ботинок и сломанных полок, и ее одолел страх, что она потеряла его. Грудь Алекса не вздымалась от дыхания.
Карета скорой помощи подъехала к центральному входу Макклсфилдской окружной больницы, едва стрелки часов указали девять утра. Пока Алекса осматривали врачи, Кэти не отрывала от уха мобильный телефон, устройство, которое до этого злополучного дня она считала лишь источником лишних хлопот, разговаривая с двумя сыновьями: Марком и младшим Дарреном, который в момент звонка матери сидел у себя дома на диване и готовился к матчу с «Уиганом». Их третий сын Джейсон, близнец Даррена, уже прибыл на место. Она позвонила ему в первую очередь и, не скрывая паники в голосе, сообщила, что отец потерял сознание. За считанные минуты он добрался до их дома в городке Уилмслоу и, наглядно оценив состояние папы, который уже немного пришел в себя и сидел на полу, прислонившись спиной к шкафу, решил позвонить их семейному доктору. Выслушав все обстоятельства падения Алекса, врач заподозрил кровоизлияние в мозг и настоял на том, чтобы Джейсон вызвал скорую.
Через час, когда Марк и Даррен уже направлялись в сторону окружной больницы, они снова получили звонок от Кэти. Она сообщила, что отца срочно переводят в нейрохирургическое отделение Королевской больницы Солфорда. Добравшись до места, они наконец смогли обнять дрожащую от страха маму. Спустя еще час их отца ввели в искусственную кому для проведения неотложной операции на мозге.
Для Кэти это утро выдалось особенно тяжелым и хаотичным. Она находилась на кухне и тихо напевала себе что-то под нос, когда услышала грохот на верхнем этаже. Увидев упавшего Алекса, она была убеждена, что потеряла его навсегда. Спустя несколько мгновений он уже сидел на полу и говорил с ней – пускай его взгляд и был растерянным, а речь – невнятной и заикающейся. Вскоре подъехала машина скорой помощи и доставила его в госпиталь. Там показалось, что Алексу стало лучше: он уверенно держался в положении сидя и четко разговаривал, до тех пор, пока ему не сообщили, что его недуг был связан с нарушением работы мозга. В этот момент его охватила паника, и он оцепенел от страха; боялся он вовсе не смерти – эта мысль даже не пришла ему в голову. Больше всего он страшился потерять память, которой гордился. Например, Алекс мог назвать стартовые составы команд на матчи, которые он смотрел еще подростком в 1950-е годы. Также Ферги обладал удивительной способностью запоминать даты всех событий, описанных в книгах по «молодой» истории из его домашней библиотеки. Несмотря на то, что Алекс находился в сознании и мог говорить, его жизни угрожала серьезная опасность.
– Я ничего не могу гарантировать, – сообщил врач Кэти и их сыновьям.
Следующие три часа после того, как Алекса увезли на операцию, Кэти, Марк, Джейсон и Даррен провели сидя за крошечным круглым столом в столовой больницы, отчаянно пытаясь не думать о худшем.
Опубликованный за считанные минуты до полудня пресс-релиз «Донкастер Роверс», посредством которого клуб сообщил болельщикам, что главный тренер команды «по семейным обстоятельствам» не сможет присутствовать на сегодняшней важной игре, привлек внимание всех спортивных журналистов страны. По Манчестеру поползли слухи, что «семейные обстоятельства» касаются сэра Алекса. Из каждого спортивного отдела каждой газеты Британии с целью заполучить сенсационную новость обрушился шквал телефонных звонков на членов семьи Фергюсонов, на специальные источники в «Манчестер Юнайтед» и «Донкастер Роверс», а также на знакомых Марка по работе и коллег Джейсона. Но до тех пор, пока Кэти и трое сыновей не разрешили пресс-службе «Манчестер Юнайтед» выпустить заявление от их имени, никто ничего не знал наверняка. Спустя полчаса после окончания сложной операции, когда Алекса без сознания перевозили в отделение реанимации и интенсивной терапии корпуса Хоуп Королевской больницы Солфорда, пресса растиражировала отрывистый пресс-релиз, который не только шокировал футбольный мир, но и совершил нечто немыслимое, объединив его.
«Сегодня сэр Алекс Фергюсон перенес экстренную операцию после кровоизлияния в мозг. Операция прошла очень хорошо, но для оптимального восстановления ему понадобится период интенсивной терапии. В данной ситуации его семья просит соблюдать неприкосновенность его частной жизни».
Эта новость так сблизила весь футбольный мир, что на следующий день, после того как «Манчестер Сити» скатали нулевую ничью с «Хаддерсфилд Таун», болельщики «горожан» выбежали на поле своей команды, чтобы растянуть перед телекамерами баннер с надписью: «Забудем про футбол, поправляйся скорее, Ферги». А представители «Ливерпуля», другого принципиального соперника «МЮ», услышав о ситуации с Алексом, незамедлительно выпустили заявление: «В свете новостей о том, что бывший главный тренер “Манчестер Юнайтед” находится в больнице в тяжелом состоянии, мысли всех членов футбольного клуба “Ливерпуль” обращены к сэру Алексу Фергюсону и его семье. Будучи нашим главным соперником, в то же время он всегда оставался нашим большим другом, который поддерживал клуб в самые трудные времена».
Но на фоне объединения футбольного мира, мозг Алекса продолжал отекать, что уменьшало его шансы когда-либо выйти из искусственной комы. Несмотря на мольбы членов семьи дать им обнадеживающий прогноз, врачи не могли утешить их с какой-либо долей определенности. Любое поражение мозга подчиняется принципу отпечатков пальцев, протекая у каждого человека совершенно по-разному. С одной стороны, семья Алекса понимала, что он может оказаться одним из тех немногих счастливчиков, которым удавалось полностью восстановиться и за несколько месяцев вернуться к нормальной жизни. С другой – ближайшие 48 часов были сопряжены с высоким риском обширного инсульта, в результате которого Алекс до конца своих дней мог остаться инвалидом. Кэти и думать не могла об еще одном вероятном исходе – что Алекс уже никогда не проснется.
Нервно расхаживая по коридорам больницы, Даррен прочитал в Интернете, что, согласно самому вероятному развитию событий, его отец больше никогда не будет прежним. Возможно, он окажется неспособен разговаривать или, по крайней мере, изъясняться так, как в былые годы. Он решил не сообщать матери об этом ужасающем исследовании, полностью сосредоточившись на необходимости любой ценой поддерживать ее моральный дух. Тот факт, что они бродили по коридорам реанимационного отделения корпуса Хоуп, придавал им ощущение благосклонности судьбы, поскольку шестью годами ранее именно Алекс принимал участие в официальной церемонии открытия этого специализированного крыла госпиталя.
«Новое отделение, без сомнения, повысит и без того высокое качество помощи, которую команда Королевской больницы Солфорда оказывает пациентам из Большого Манчестера, – сказал Алекс, не скрывая свой сильный глазгианский акцент, торжественно перерезая ленточку. – Пусть новейшее оборудование и улучшенные условия содержания принесут огромную пользу жителям региона».
Определенно, они принесли огромную пользу и Алексу. Он оказался в руках команды из пяти практикующих врачей во главе со знаменитым хирургом Джоши Джорджем, специализирующемся не только на операциях на позвоночнике и онкологии, но и на инвазивной нейрохирургии головного мозга и черепа.
Доктор Джордж не мог точно сказать, в каком физическом и, тем более, ментальном состоянии будет находиться его пациент, когда выйдет из комы. Существовала вероятность, при которой Алекс полностью потеряет память. Даже если Ферги придет в сознание, то, возможно, не будет помнить, кто он такой. Вероятность потери памяти у людей, пострадавших от кровоизлияния в мозг, очень высока. И эти шансы только возрастают, если во время хирургического вмешательства или в последующие дни у пациента случится даже микроинсульт.
Спустя два дня семью Фергюсонов пригласили в палату, где сообщили, что Алекс начал приходить в себя. Настал момент истины.
Кэти и сыновья договорились: какой бы человек ни предстал перед ними в палате, они не будут мучить его расспросами. Вместо этого они дадут ему время прийти в себя и адаптироваться к новой реальности.
Алекс видел размытые фигуры его родных и близких, которые заходили в палату, и пристально уставился на них прищуренным взглядом, обращенным вверх. По правде говоря, его напряженный взгляд редко выглядел как-то иначе. Затем он несколько раз моргнул, слегка откашлялся, после чего приподнял голову с подушки.
– Ну что, как сыграл «Донкастер»? – наконец спросил он.
1941–1964
«AHCUMFIGOVIN (Я родом из Гована)», – гласила потрепанная металлическая табличка, что десятилетиями висела на двух ржавых гвоздях на стене за спиной Алекса, в его кабинете в Каррингтоне – тренировочной базе «Манчестер Юнайтед».
Гован – родной город легендарного тренера, во многих отношениях отражавший внутреннюю суть этого человека. Пусть он часто надевал серый костюм, а его волосы покрылись сединой, у его лица, в отличие от облика города, был хоть какой-то цвет. Гован начисто лишен хоть какой-то цветовой гаммы. На какую бы улицу вы ни свернули, все вокруг было серым и невыразительным.
Как-то раз, на волне своих успехов в «Манчестер Юнайтед», Алекс, будучи уже мужчиной средних лет, вспомнил, как несколько лет назад прочитал о себе в какой-то статье.
«Там говорилось: “Алекс Фергюсон преуспел в жизни, несмотря на то, что он родом из Гована”, – усмехнулся он. – Но на самом деле, я добился всего, что имею, именно потому, что родом из Гована».
Алекс настаивает, что те навыки и умения, которые помогли ему стать воодушевляющим лидером для своих подопечных, он приобрел, еще когда будучи юношей бродил по серым улицам родного города.
Футбол – вид спорта, усыпанный целым валом статистики – часто любопытной, нередко бессмысленной. Но редкий футбольный факт производит такое ошеломительное впечатление, как тот любопытный нюанс, что четверо величайших тренеров в истории британского футбола были почти соседями, выросшими в лабиринте серых улочек, которые, как паутина, тянутся от берегов реки Клайд в Глазго. Сам сэр Алекс Фергюсон, сэр Мэтт Басби, Джок Стейн и Билл Шенкли выросли в радиусе 50 километров друг от друга, хоть и, разумеется, в разные годы первой половины XX века.
Гован – судостроительный город и существовал уже на протяжении ста одного года, пока не родился его самый знаменитый выходец. Мама нашего героя, Лиззи Фергюсон (урожденная Харди) была почти на десять лет моложе своего мужа Алекса Фергюсона-старшего, но ее интеллект (она была очень начитанной девушкой, от природы обладавшей жизненной мудростью) нивелировал эту разницу в возрасте. Более того, в этой паре именно ее чаще называли более зрелой. Нельзя сказать, что Алексу-старшему недоставало интеллекта, но есть основания утверждать, что порой Алекс-старший любил приукрасить действительность. Когда его сыновья, Алекс-младший и Мартин, были маленькими, он рассказывал им, что в Северной Ирландии играл в футбол на профессиональном уровне за клуб «Гленторан». И даже если это правда, то в «Гленторане» об этом ничего не знают. Их отец действительно играл в футбол, жил в Белфасте, и потому, возможно, данный предмет его гордости содержал в себе крупицу истины. Вполне вероятно, что в «Гленторане» он проходил просмотр и, быть может, сыграл за него в одном-двух товарищеских матчах. Но в исторических хрониках североирландского клуба нигде не упоминается игрок по имени Алекс Фергюсон. Его основным занятием в Белфасте была работа на верфи «Харланд энд Вольфф», известной как место постройки «Титаника». Родители Алекса-старшего переехали в Белфаст по этой самой причине – устроиться работать на верфь, – и большинство членов его семьи, от братьев до кузенов и дядей, вкалывали с ним бок о бок. Когда же ему выпала возможность поработать в более приятной рабочей обстановке, в теплом офисе солнечного Бирмингема, он моментально за нее уцепился и спустя неделю после своего 26-летия переехал в Западный Мидленд. Увы, скоро стало ясно, что торчать в теплом офисе ему не совсем по душе, и еще до того, как ему исполнилось 27, он решил искать новую работу. Для этого он переехал на север, в Глазго, где снова устроился на верфь. Впоследствии он обосновался в Говане, где позже и познакомился с не по годам зрелой и чрезвычайно любознательной Лиззи Харди.
Их история любви вполне типична для своего времени. Он встретились, влюбились, поженились и завели двух сыновей, и все это в течение двух лет. Их первенец, Алекс, оказался сюрпризом. Следствием ошибки. Незапланированным ребенком. Человечество не должно было удостоиться возникновения сэра Алекса Фергюсона. В то время Алекс-старший и Лиззи только встречались, но, угодив в вихрь бурного романа, девушка забеременела. Внебрачные отношения, приводящие к зачатию, считались грехом, и Алекс-старший с Лиззи тайно пребывали в восторге от ожидания малыша. Они намеревались пожениться еще с самой первой встречи, но не решались претворить свой план в жизнь, ведь, скорее всего, их родители не одобрили бы настолько стремительное развитие их отношений. Теперь они были обязаны это сделать. 10 июня 1941 года пара обвенчалась, и на этой скромной церемонии у Лиззи уже выпирал небольшой животик. Алекс родился в последний день того же года, а 21 декабря следующего на свет появился его брат, Мартин. Поскольку дни рождения братьев выпадали на столь близкие к Рождеству даты, они могли рассчитывать лишь на один большой подарок в год, но мальчики не чувствовали себя менее счастливыми, чем их сверстники, росшие на серых улицах Гована. Фергюсонов нельзя было назвать богачами, но их сыновья никогда не голодали. Лиззи, хранившая домашний очаг, с особым вниманием относилась к деталям и старалась создать в доме спокойствие и порядок. Каждую пятницу Алекс-старший приносил домой с верфи честно заработанные монеты, а Лиззи распределяла их на текущие нужды. Алекс однажды вспоминал, как, будучи совсем малышом, наткнулся на еженедельный расчетный листок своего отца. Он не может точно вспомнить, какой это был год, но в его голове навсегда отложилась сумма до уплаты налогов, обозначенная в самом низу квитка. За ту неделю Алексу-старшему заплатили сумму эквивалентную £7, хотя отец, помимо стандартных 40 часов, отработал еще 20 сверхурочно. Другими словами, за каждый отработанный час он получил меньше 12 пенни.
«Многие говорят, что я рос в бедности, – говорил Алекс пять десятилетий спустя. – Но я не понимаю, что они имеют в виду. Нам было трудно, но, черт побери, мы не жили в бедности. Да, у нас не было телевизора, машины, телефона. Но мне казалось, что у меня есть все, что нужно: друзья и семья. И футбольный мяч».
Несмотря на то, что окружающая обстановка отдавала серостью, Алекс запомнил юность полной красок и радости. Только что закончилась Вторая мировая война, и его, Мартина и всех их друзей воспитывали люди, испытывающие облегчение и исполненные надежды на светлое будущее. Гован был типичным послевоенным британским городом. Каждый будний день в шесть часов вечера трель свистка сигнализировала об окончании смены на верфи, и улицы города одновременно наводняли до трех тысяч мужчин. Все они спешили домой к горячему ужину, который почти весь день готовили для них их прекрасные жены. Каждый вечер, и не только по выходным, любой из сотен пабов (и это тоже не преувеличение: исследование показало, что в Говане 1940-х годов на один отрезок улицы длиной в полтора километра приходилось пятьдесят пабов) разрывался от наплыва посетителей. Все до единого посетители размахивали своими кружками с пивом из стороны в стороны и хором подпевали в такт припевам местных баллад.
Фергюсоны жили в квартире на улице Шилдхолл-Роуд, которая находилась на втором этаже, как раз над одним из таких шумных пабов, лежащем в тени трибун знаменитого стадиона «Айброкс». Гостиная служила им ванной комнатой, поскольку между кирпичной стеной и креслом, в котором Алекс-старший отдыхал после продолжительной смены, втиснулась цинковая ванна.
Сначала и Алекс, и Мартин посещали Брумлоунскую начальную, а затем – когда им исполнялось по 11 лет – Гованскую среднюю школу. Ни в одном из заведений не сохранилось записей об их отметках, но говорят, что оба Фергюсона учились на «отлично». Сам Алекс слыл далеко не идеальным учеником, несмотря на то, что учителя относились к нему очень хорошо.
«Думая об Алексе, сразу вспоминается старое выражение “он мог бы затеять спор в пустой комнате”», – много лет спустя рассказывала его учительница Элизабет Томсон. Впоследствии он, на протяжении пяти десятилетий, вплоть до тех пор, пока она не скончалась – это произошло незадолго до окончания тренерской карьеры 71-летнего Фергюсона, много раз приглашал «миссис Томсон» отужинать у него в гостях в графстве Чешир. Этот факт рассказывает многое о человеческих качествах Алекса. Он души не чаял в миссис Томсон, несмотря на то, что она регулярно наказывала его шестью ударами по рукам старым черным ремнем, который хранила в ящике стола. Его привязанность к учительнице была настолько сильна, что в день ее свадьбы Алекс заставил своих лучших школьных друзей посетить церковь. Алекс и его одноклассники, неряшливые, одетые в дырявые обноски, купленные по дешевке, сияли от счастья с задних рядов церкви, в то время как Элизабет укоризненно смотрела на них с другой стороны прохода до алтаря.
«Мне показалось, что мы обязаны оказаться там в этот день, – вспоминал Алекс через пятьдесят лет. – Мы обожали ее».
В школе Алекс и Мартин довольно часто попадали в передряги и, как следствие, с завидной регулярностью ощущали жгучие удары ремня миссис Томсон. Однако Мартин и по сей день настаивает, что участвовать в шалостях его подбивал старший брат.
«Правда в том, что Алекс всех терроризировал, – однажды признался Мартин. – Его боялось полшколы, потому что он смог поставить себя следующим образом: как хочет Ферги – так и будет. И никак иначе».
Многие из шалостей братьев Фергюсонов произрастали из их любви к футбольной команде, за которую они решили болеть в Глазго. Алекс помогал своему младшему брату перелезть через стену у стадиона «Айброкс», прежде чем забраться на нее самому, чтобы увидеть игру «Рейнджерс» совершенно бесплатно. От случая к случаю, с растущей наглостью применяя на практике свои преступные навыки, братья Фергюсоны воровали толстые кружки из столовой спортивной арены для последующей перепродажи за несколько пенни какому-то торговцу с берегов реки Клайд. По крайней мере два раза блюстители порядка ловили их с поличным. Полицейские хватали ребят за шиворот и так тащили прямо до дома.
Как-то раз, во времена бурной молодости, самоуверенные ребята завели Алекса за угол одной из узких улочек Гована. Паренек подумал, что они хотят с ним подружиться, и когда компания предложила ему сделать глоток из бутылки с вином, Алекс взял ее и прислонил к губам. Но когда содержимое стеклотары попало в глотку, он понял, что пьет мочу. Алекс отплевался, разбил бутылку о землю и побежал домой полоскать рот. Позже он рассказывал одноклассникам, что отомстил тем мальчишкам, выследив каждого по отдельности и «задав взбучку». Хоть сверстники Алекса и считали его тем еще хулиганом и ничуть не сомневались в его способности подраться со старшими ребятами, они знали и про его любовь сочинять сказки.
Да, будучи подростком, Алекс впечатляюще махал кулаками, но в первую очередь он выделялся умением формулировать мысли так, как это делали взрослые. Он ловко владел словом и мог в одночасье собрать вокруг себя толпу, без остановки рассказывая одну байку за другой. Собственно, Алекс до сих пор обожает рассказывать истории.
На формирование школьного статуса Алекса повлияла и его блестящая игра в футбол. Снискав славу лучшего футболиста, он добивался уважения других учеников. То же самое касалось и его младшего брата – оба отпрыска четы Фергюсонов считались лучшими игроками своей школы. Конечно, нужно отметить, что их мечта – однажды играть на острие атаки «Рейнджерс» – была не уникальной. Пожалуй, каждый подросток Глазго хоть раз в жизни хотел стать центральным нападающим «синих» или «девяткой» «Селтика» – в зависимости от того, в какой части города он жил.
Фергюсоны… история их семьи не раз проходила то по одну, то по другую строну болельщицких баррикад. В общих чертах она выглядит следующим образом: пара дедушки и бабушки Алекса (по папиной линии) нарушила церковные каноны обвенчавшись, несмотря на то, что она была протестанткой, а он – католиком. При этом их сын, Алекс-старший, воспитывался в протестантской традиции. В те годы считалось, что, получив образование в протестантской школе, проще найти работу. Алекс-старший настолько презирал межконфессиональную вражду, что решил, назло всем, болеть за «Селтик». Направляясь на смену на верфи, под рабочий фартук он часто надевал футболку католического клуба с бело-зелеными полосками. Влюбившись в Лиззи Харди, молодой человек понял, что история повторяется. Молодых Фергюсонов снова обсуждала вся округа, так как их ожидал очередной смешанный брак. Лиззи, родом из другой части города, росла в строгой католической семье. Несмотря на это, именно она после рождения Алекса и Мартина решила, что они получат воспитание в протестантской традиции (по той же причине), но мальчики получали право выбора, когда речь зашла о том, за какой клуб из Глазго им болеть. Алекс и Мартин не страдали от моральных дилемм своего отца и выбрали «Джерс» – не только вследствие протестантского воспитания, но и потому, что за эту команду болели их друзья. Когда они проникали на «Айброкс», чтобы посмотреть игру, Алекс не сводил глаз с 9-го номера (которым тогда был Вилли Финдли), мечтая, что однажды окажется на его месте. Эта мечта на шаг приблизилась к реальности, когда Алекс, все еще игравший за команду своей школы, привлек внимание скаута «Драмчепл Эматерз», прославленной футбольной академии Глазго, куда, как все прекрасно знали, регулярно заглядывали наблюдатели как «Рейнджерс», так и «Селтика». Тренерами Алекса стали местный кумир Дуглас Смит и молодой, многообещающий тренер Дэвид Мойес, отец будущего преемника Алекса в «Манчестер Юнайтед» спустя примерно пятьдесят пять лет после описываемых событий.
Однако никто из скаутов «Рейнджерс» так и не похлопал одобрительно Алекса по плечу с предложением воплотить мечту в жизнь, несмотря на то, что на каждой тренировке и в каждой игре за «Драмчепл» парень выкладывался на 100 %.
Алексу все же удалось впечатлить одного конкретного человека – скаута клуба «Куинз Парк». Его так поразил этот долговязый подросток, что он незамедлительно назначил Алексу встречу на следующей неделе. На ней Алексу предложили подписать контракт. Времени на подробное ознакомление с условиями не было, и совершенно точно в нем не фигурировали хоть какие-то суммы. За каждую игру Алекс не получал никакого вознаграждения, кроме удовольствия от выхода на поле легендарного стадиона «Хэмпден Парк» на каждой домашней игре – и неважно, что знаменитые и полупустые трибуны старой арены отдавали эхом.
Алексу только что исполнилось 16 лет, и не получив других предложений, он испытывал серьезный душевный упадок. В течение нескольких недель Алекс держал в напряжении «Куинз Парк», ожидая предложения от более статусного клуба, но, в конце концов, неохотно подписал контракт, согласно которому ему ничего не причиталось. Стало ясно, что нужно искать постоянную работу. Ему открылась возможность играть за знаменитый клуб на знаменитом стадионе, но он так и не стал профессиональным футболистом в полном смысле слова.
Устроившись на фабрику по производству инструментов «Ремингтон Рэнд», он зарабатывал £30 в неделю. Он не боялся запачкать руки и слыл усердным работником, но все равно стал приличной головной болью для начальства. После того, как Ферги по собственной инициативе вступил в профсоюз предприятия, он принялся на регулярной основе излагать руководителям претензии от лица других работников. В частности, Алекс-младший настаивал на улучшении условий труда, повышении безопасности или, в отдельных случаях, поднимал вопрос о повышении заработной платы.
Алекс любил поспорить с малых лет. Кажется, это его природный инстинкт. Как спорщика его запомнили не только учителя: он не уставал жаловаться, работая в «Ремингтон Рэнд». Спорил он и с тренерами «Куинз Парк». Алекса раздражало, что в субботних матчах ему часто предпочитали других игроков. По правде говоря, в «Куинз Парк» Алекс все время страдал от постоянной ротации состава. Так, иногда ему вверяли футболку с номером 9, а иногда вообще оставляли вне заявки (в те годы замен еще не было). При этом, в 31 матче, проведенном на протяжении двух с половиной лет в этом клубе, ему удалось забить 15 голов.
К тому времени, когда Алексу исполнилось 19 лет, недовольство и разочарование все сильнее поглощали его. Мечта, в осуществлении которой он когда-то не сомневался, ускользала с невероятной скоростью. Фергюсон-младший начал свыкаться с мыслью, что уже никогда не наденет футболку «Рейнджерс» с номером 9 и до конца жизни ему суждено выступать представителем профсоюза на предприятии по изготовлению инструментов. Алекс не на шутку задумывался о том, чтобы окончательно завязать с футболом и посвятить больше времени работе профсоюзной деятельности, когда, как гром среди ясного неба, к нему обратился скаут клуба «Сент-Джонстон» Вилли Нил. Клубная история «святых» была не столь богата, как у «Куинз Парк», но в то время казалось, что их ждет куда более светлое будущее. Они только что завоевали путевку в Первый дивизион, и Нил заверил Алекса, что «Сент-Джонстону» нужен нападающий именно такого плана, чтобы привести клуб к новым вершинам. Контракт, предложенный Алексу, был устроен по принципу выплаты вознаграждения только за сыгранные матчи. В те времена такие условия договора считались стандартными для игроков, которые совмещали основную работу и игру в футбол на полставки. Алекс смекнул, что, закрепив за собой позицию центрального нападающего «Сент-Джонстон» – а Нил практически прямым текстом сказал, что подразумевает именно это, – он будет получать деньги каждую неделю и наконец-то станет полноценным футболистом. Настоящим профессионалом.
Как оказалось, Алекс зря слепо поверил словам Нила. Уже скоро стало понятно, что его типаж не подходит «Сент-Джонстону». Футболист понравился главному тренеру команды Бобби Брауну, которого особенно впечатлила решимость молодого нападающего побеждать любой ценой. Но ему не слишком понравилось, как Фергюсон работает с мячом, и, как следствие, Алекс с большим трудом пробивался в основную команду. Не получая игрового времени, он не получал и зарплату. Плюс ко всему компания «Ремингтон Рэнд» переехала на другую фабрику, а значит, после долгой смены Алексу приходилось добираться до района Хиллингтон, находившегося на противоположной стороне Глазго, относительно того места, где игроки «Сент-Джонстона» тренировались по вечерам в будние дни. Это только усугубило затруднительное положение игрока в «Сент-Джонстоне», ведь помимо того, что дорога отнимала много времени, на нее уходило много денег. По сути, переход в «Сент-Джонстон» ухудшил материальное состояние Алекса.
Несмотря на громадную нагрузку, на тренировках Алексу удалось произвести на Брауна неизгладимое впечатление, благодаря которому уроженец Гована всякий раз обеспечивал себе место в стартовом составе, когда опытный нападающий Джимми Голд отсутствовал из-за травмы или дисквалификации. За три сезона в «Сент-Джонстон» ему выпало лишь 37 таких шансов (из которых ему удалось отличиться 19 раз). Это заставило его задуматься о целесообразности профессионального футбольного контракта. При этом, несмотря на постоянную усталость, его не тяготила должность профсоюзного работника в «Ремингтон Рэнд». Все-таки там работала девушка, которая была настолько хороша собой, что невольно служила достаточной мотивацией для продолжения утомительных скитаний между работой и тренировочной базой. Но вскоре этим разъездам было суждено завершиться.
В один из воскресных дней, воспользовавшись редким моментом уединения, он сидел в кресле Алекса-старшего, когда зазвонил их новенький домашний телефон.
– Алло, – сказал Алекс, взяв трубку.
– Алло, – ответил человек с таким же сильным глазгианским акцентом. – Я могу услышать Алекса-младшего, пожалуйста?
– Да, это Алекс-младший… с кем я разговариваю?
– Меня зовут Джок Стейн, – ответили на другом конце провода. – Я видел тебя в деле, сынок, и хотел бы, чтобы ты перешел в «Данфермлин». У нас есть для тебя полноценный контракт.
Алекс-футболист
Данкан Фергюсон. Или Питер Крауч.
С точки зрения стиля игры, именно с этими двумя футболистами из недавнего прошлого наиболее уместно сравнивать Алекса Фергюсона. С Данканом его объединяет особая, страстная манера игры, а с Краучем – вальяжная и угловатая.
Нет сомнений, что сам Алекс останется недоволен подобными сравнениями. Он считает, что был гораздо более одаренным футболистом, чем расскажет о нем рядовой посетитель «Ист-Энд Парка» или «Айброкса» «свингующих» 1960-х[5].
Алекс считает, что обладал превосходным первым касанием и чтением игры, что давало ему преимущество в полшага над защитниками. Отражение того игрока, каким ощущает себя Алекс, можно найти во всех без исключения командах, которые он возглавлял. Так в «Манчестер Юнайтед» он поочередно приглашал Марка Хьюза, Эрика Кантона, Тедди Шерингема, Дуайта Йорка, а позже – Димитара Бербатова и Робина ван Перси. Они представляли собой нескончаемую вереницу нападающих, источающих уверенность в себе и постоянно игравших спиной к воротам. Они могли мгновенно развернуться лицом к вратарю соперника, мягко приняв мяч первым касанием головы или, груди, колена или стопы, приземляя его именно на ту травинку газона, на которой они могли извлечь наибольшую выгоду для атаки. При этом у зрителей оставалось впечатление, что это не требует для них каких-то особых усилий. Любимый типаж игрока Алекса – нападающий, который, широко выставив грудь, играет спиной к воротам. Именно вокруг таких парней он и строил все свои команды. Алекс искренне считает, что сам был таким в бытность игрока, и по сей день, вспоминая свою игровую карьеру в ином свете нежели его запомнили как одноклубники, так и противники.
«Я был лучшим бомбардиром каждой команды, за которую играл», – хвастает Алекс.
Это правда, но лишь отчасти. Алекс не был лучшим бомбардиром ни в «Куинз Парк», ни в «Сент-Джонстоне», где играл в полупрофессиональном статусе. Но он действительно становился главным голеодором в тех клубах, где выступал на профессиональной основе, имея полное право злорадствовать над скептиками, сыграв 337 матчей и забив в них 182 мяча, отличаясь, в общей сложности, каждые 160 минут игрового времени. Для нападающего любой эпохи это соотношение достойно похвалы. Необходимо отметить, что на протяжении 17 полных сезонов, причем в каждом из клубов, ему удавалось стабильно поддерживать впечатляющий график результативности – один гол за меньше, чем две игры. Конечно, значительная доля из всех 182 голов на деле оказались не такими элегантными и филигранными, какими их помнит сам уроженец Гована. Проще говоря, Фергюсон был эффективным футболистом, но не эффектным. Ему было далеко как до Кантона, так и до Бербатова. Увы, его вряд ли можно причислить к когорте тонких и изворотливых нападающих, как бы сильно ни убеждали его в обратном розовые очки, сквозь которые он смотрит на свою игровую карьеру.
Несмотря на рост 179 см и 7 мм (и он всегда следил, чтобы эти 7 мм учитывались и никогда не округлял данные, ратуя за внимание к любым деталям), Алекс слыл долговязым, жилистым и неуклюжим игроком. На бумаге его рост не кажется слишком высоким, но статность Алекса во плоти даже по сей день идет вразрез с объективными замерами. Действительно, вживую он выглядит гораздо выше. В бытность игроком его конечности были длинными и костистыми, но, извлекая для себя преимущество, он применял в деле каждую косточку. Практически невозможно завести беседу с кем-либо из современников Алекса, чтобы за считанные секунды после ее начала не услышать в его адрес слово «локти», которые, что весьма показательно, упоминаются гораздо чаще, чем «ноги».
«Алекс – обладатель самых острых локтей, что я видел», – рассказал однажды бывший футболист Алекс Тоттен замечательному журналисту Майклу Крику.
«Мы любили пошутить, что он специально затачивает локти, прежде чем выйти на поле», – вспоминает его партнер по «Данфермлину» Берт Пэйтон.
«Он был непростым оппонентом, – утверждает бывший капитан “Рейнджерс” Джон Грейг, – но не из-за каких-то исключительных способностей, а из-за манеры игры. Он всегда выставлял локти, и мы перешептывались, что ему в пору носить на них бутсы».
Как и вышеупомянутые будущие звезды «Манчестер Юнайтед», Алекс играл в футбол, широко выставив грудь. Делал он это преимущественно ради того, чтобы сделать из своих рук подобие крыльев и, размахивая ими, не дать сопернику к нему подступиться. Как правило, он передвигался по полю, приняв горделивую позу, оттопырив локти под углом 90°, напрягая мышцы предплечья и держась пальцами за манжеты рукавов своего игрового свитера, чему, по его собственным словам, он научился у своего кумира Дениса Лоу.
Такая поза в совокупности с вечно хмурым выражением лица органично довершали образ Алекса-футболиста – сильного, агрессивного, напористого, готового пойти в каждый мыслимый и немыслимый стык. Не проходило и двух минут с момента предыдущей перебранки на поле, как он снова повышал голос – на соперника, одноклубника или одного из трех судей.
Однако все конечности Алекса были костистыми и острыми, и он использовал в игре не только локти – и колени, и стопы. Известно, что Алекс не раз заносил мяч в сетку ворот даже бедром.
Наличие длинных и жилистых конечностей – единственная причина, по которой Алекс наколотил столько голов за свою игровую карьеру. По этой же причине, за семнадцать лет его игровой карьеры, его восемь раз удаляли с поля. Алекс забил множество голов, после навесов и прострелов, когда ему было достаточно было умело подставить мысок, или колено, или бедро, или голову – или даже нос, – чтобы пропихнуть мяч за линию защитников. В годы его игровой карьеры не раз возникали жаркие дискуссии, главный вопрос которых заключался в том, что помогало Ферги забить такое количество однотипных голов, – банальное везение или все-таки великолепное чтение игры. Окончательный ответ на этот вопрос был дан, когда тот стал тренером. Очень немногие, – если такие вообще были – читали игру так же хорошо, как Алекс Фергюсон.
Споры по поводу того, чей стиль больше напоминал его манеру игры, Данкана Фергюсона и Питера Крауча или Эрика Кантона и Димитара Бербатова, становятся излишними, когда мы принимаем во внимание, что Алекс играл на более низком уровне, чем все перечисленные игроки.
Всю свою игровую карьеру Алекс провел в Шотландии, преимущественно в Первом дивизионе (сейчас он носит гордое название «Шотландский Премьершип»), за исключением одного сезона, который он выступал во второй по силе лиге страны в составе «Фалкирка».
Поиграв на полупрофессиональной основе за «Куинз Парк» и «Сент-Джонстон», Алекс совершил судьбоносный переход в «Данфермлин», где добился трансфера мечты в «Рейнджерс». Затем последовали четыре года в «Фалкирке» и прощальный сезон в «Эйр Юнайтед».
В результате Алекс забил 15 голов в 31 игре за «КП», 19 в 37 за «святых», 66 в 89 за «Данфермлин», 25 в 44 за любимый с детства «Рейнджерс», 37 в 95 за четыре года в «Фалкирке» и 9 голов в своем последнем сезоне за «Эйр Юнайтед», в котором он отыграл 41 матч.
За 9 матчей, в которых он представлял Шотландию на международной арене, Фергюсон отличился 10 раз, хотя правомерность данных игр и голов может оспариваться.
Несмотря на то, что Алекс зарекомендовал себя крепким форвардом на уроне высшего шотландского дивизиона, возможность попасть в национальную сборную страны было сродни пробиванию неприступной стены.
Кумир Алекса, Денис Лоу, был самым важным кирпичиком этой стены, а за ним тянулась длинная очередь из невероятно талантливых шотландских нападающих. Так, на протяжении разных этапов его карьеры, более очевидными кандидатами в состав сборной считались Алан Гилзин, Джим Форест, Вилли Джонстон и Иан Сент-Джон.
Алексу удалось принять участие в нескольких играх за сборную Шотландии, пусть и полноправными «играми» их стоит называть с осторожностью, чтобы ни говорил сам Алекс. В 1967 году он дважды представлял сборную шотландской лиги в матчах против сборной английской лиги, а затем вошел в заявочный список игроков, вызванных для участия в составе сборной в рамках мирового турне, где шотландцам предстояло сыграть против Канады, Австралии, Новой Зеландии, Гонконга и Израиля. Именно там Алекс наколотил 10 голов в 7 матчах, хоть уровень соперников едва ли можно было назвать высоким. К тому же, большинство лучших игроков национальной команды – тех, кто выступали за «Селтик» и «Рейнджерс» или за ведущие английские клубы вроде «Манчестер Юнайтед» и «Лидса», не были отпущены на такой продолжительный и географически пестрый выезд. Имеют ли эти матчи право быть занесенными в личный актив участвовавших в них игроков, оспаривается уже несколько десятков лет[6]. Справедливости ради, в наше время, матчи, подобные тем, в которых участвовал Алекс вместе со сборной Шотландии летом 1967 года, несомненно считались бы официальными. Полвека же назад занесение игры за сборную в актив игроку представляло собой более сложную процедуру. На тот момент существовали разные способы представлять свою страну на международной арене и различные критерии их учета.
Самый интересный факт, касающийся Алекса-футболиста, заключался в парадоксе: от природы правша, он преимущественно играл левой ногой. Ей он исполнял стандартные положения, забил большинство своих голов и отдавал передачи под удар. Так сложилось потому, что Алекс-старший, во время тренировок Алекса и Мартина, в присущей себе пассивно-агрессивной манере настаивал, чтобы они учились пользоваться слабой ногой. «Если хочешь добиться успеха, сынок, нужно быть двуногим», – напоминал он ребятам при любой возможности.
Следуя жестким наставлениям своего родителя, Алекс так усердно тренировал левую ногу, что, когда он стал профессиональным футболистом, та оказалась сильнее правой.
Алекс докучал не только защитникам соперника, но и своим одноклубникам. Без сомнения, от его острого языка не были в восторге ни тренер, ни руководство клубов, за которые он играл. В раздевалке он редко держал рот на замке, во многом напоминая того голосистого представителя профсоюза, которым когда-то был. Алекс считал, что его «разговоры с командой» носили мотивирующий характер. Большинству одноклубников Алекса нравилась его страсть и решительный настрой на победу любой ценой, но тренеров, по правде говоря, совсем не радовала его привычка постоянно высказывать мнение. Вспоминая свою игровую карьеру, больше всего Алекс жалеет, что ему так и не удалось поиграть под руководством Джока Стейна.
Стейн покинул «Данфермлин» всего через три недели после звонка Алексу с личной просьбой перейти в этот клуб. Тренер не устоял перед заманчивым предложением от более статусного «Хиберниана». Алекс был жутко раздосадован и уже решил, что мечта о карьере профессионального футболиста умерла, так и не став реальной, тем более, что ему уже стукнуло 22 года. Покидая клуб, Стейн оставил настолько подробный и лестный отчет по Алексу, что его сменщик, Вилли Каннингем (суровый североирландец, с которым у Алекса сложились непростые отношения, где уважение постоянно сменялось ненавистью) все равно решил одобрить его трансфер. 20 июня 1964 года Алекс подписал первый профессиональный контракт. В обмен на его услуги, «Данфермлин» отдал «Сент-Джонстону» нападающего Дэна Маклиндона, без дополнительной платы.
Но, когда Алекс увидел предложенный контракт, его энтузиазм заметно поостыл. Ему полагалось лишь £27 в неделю – меньше, чем он получал в компании «Ремингтон Рэнд», руководству которой он только что вручил заявление об уходе. В его контракте был прописан ряд бонусов, которые увеличивали итоговое вознаграждение, вдохновляя Алекса на их выполнение (в частности, условие забивать по голу каждую неделю, в чем форвард не сомневался). Это позволяло свести к минимуму разницу в зарплате.
Он сразу же произвел впечатление на своих новых одноклубников, и в большей степени благодаря острому языку, нежели ловким ногам. И если многие из них быстро разглядели его природный инстинкт «убийцы» вратарей соперника, то именно его отношение к делу заставило отвисать челюсти. Алекс требовал профессионализма от всех, с кем он работал: эта черта сохранилась у него со времен занимаемой им должности профсоюзного представителя, а позже – и профсоюзного организатора в «Ремингтон Рэнд». Он жаловался. Много. Алекс ненавидел проигрывать даже в двусторонних играх на тренировке.
«Он – прирожденный победитель, который терпеть не мог проигрывать, – вспоминает Харри Мелроуз, правый вингер “Данфермлина” тех лет. – Неважно, чем он занимался, играл в гольф, или что-то еще… Алекс был обязан победить. Неважно, что это была за игра, был ли ты его напарником или соперником, он – всеми правдами или неправдами – рвался к победе. После проигрыша Алекс приходил в душевую с кислейшей миной на лице».
Алекс отчаянно молол языком не только в раздевалке. Ему не удавалось перестать трещать об игре даже во время вечерних вылазок с партнерами по команде. Он сыпал и сыпал статистикой, словно посвятил всю жизнь футбольной аналитике, а не только игре на поле. Любимой темой Алекса было обсуждение разных тактик, которым тренер Вилли Каннингем мог и должен был научиться.
Алекс собирал слушателей вокруг стола в пабе и брал в руки приправы. С помощью солонки, перечницы, бутылки с кетчупом и даже чайных пакетиков, он изображал свои любимые игровые схемы.
Тренер Каннингем вспоминает, как Алекс постоянно приходил к нему с новыми идеями. «Со временем Ферги начал увлекаться этим все больше и больше, принося мне различную информацию и статистику. Он вникал в эти вещи гораздо глубже, чем некоторые из тренеров».
Доскональное знание Алексом статистики происходит из его увлечения «молодой историей» в совокупности с выдающейся зрительной памятью. Даже сейчас он по-прежнему способен мелодично назвать стартовые составы команд, против которых он играл шестьдесят лет назад, счет некоторых матчей и даже минуты, на которых были забиты голы.
Начало его карьеры в «Данфермлине» выдалось ровным. В первых 16 матчах он забил 9 голов, после чего его вывело из строя повреждение связок. Алекс пропустил месяц, но восстановился как раз к матчам в еврокубках, еще одной своей давней мечте.
Алекс вернулся в расположение команды к ответному выездному матчу против шведского «Гетеборга» в рамках Кубка Ярмарок (турнира-предшественника Кубка УЕФА/Лиги Европы). Игра, которую будущий легендарный тренер позже назвал самой сложной в своей карьере, закончилась вничью 0:0, а шотландский клуб прошел дальше по сумме двух встреч. «Да уж, я завалился спать сразу после окончания матча», – признается он.
Двухматчевое противостояние «Данфермлина» с «Штуттгартом» со счетом 1:0, после чего уступил мадридскому «Атлетико» и вылетел из турнира. Алекс обожал играть в Европе. Он чувствовал, что культура каждого города, в котором ему удалось сыграть, значительно обогащала его жизненный опыт.
Благодаря стараниям Алекса, «Данфермлин» в том сезоне до самой последней игры боролся за чемпионский титул и добрался до финала Кубка Шотландии. На самом деле именно они должны были выиграть этот титул. На титул претендовали три команды, и соперниками дружины Каннингема стали не привычные «Селтик» и «Рейнджерс», а «Килмарнок» и «Хартс». Казалось, что «Старая Фирма»[7] решила взять годовой отпуск. По правде говоря, к тому моменту «Селтик» уже несколько лет не претендовал на высокие награды, в то время как «Рейнджерс» взял шесть из последних девяти титулов. Однако в судьбе «Селтика» надвигались большие перемены, поскольку Джок Стейн, возглавивший команду в следующем сезоне, привел «бело-зеленых» к беспрецедентным девяти завоеванным чемпионствам подряд, а также незабываемой победе в Кубке европейских чемпионов. Алекс называет достижения Стейна с «Селтиком» не просто грандиозными, но и вдохновившими его на формирование собственной футбольной философии, несмотря на то, что ему пришлось провести свою игровую карьеру в тени успехов и тренера, и клуба с четырехлистником на эмблеме.
Но прежде Алекс едва не выиграл чемпионский титул в первом же сезоне за «Данфермлин». Все, что нужно было сделать, – одолеть «Сент-Джонстон» в последнем туре чемпионата, которому, в предыдущие две недели, предшествовали победы над «Селтиком» и «Рейджерс» со счетом 5:1 и 3:1 соответственно. К заключительному туру «Данфермлин» подходил в статусе фаворита, но команде удалось вырвать у «святых» всего лишь ничью 1:1. Алекс же упустил ряд выгодных возможностей забить гол и снять все вопросы о победителе этого матча – и, конечно, об обладателе титула чемпиона, заранее. Алекс сильно переживал по поводу неудачи. По правде говоря, без его голевых подвигов «Данфермлин» вряд ли боролся бы за чемпионство до самого последнего игрового дня. На следующей неделе Алекса и его одноклубников ожидал финал Кубка – тонизирующее средство, призванное унять душевную боль.
Вот только вскоре душевная боль Алекса значительно усилилась. Существовала определенная вероятность потери места в составе после плохого выступления на предыдущей неделе, но он искренне полагал, что примет участие в игре, поскольку за час до стартового свистка не услышал от тренера Вилли Каннингема ни одного слова, подтверждающего обратное. Алекс почувствовал неладное, когда Каннигем зашел в раздевалку, чтобы огласить выбранный им состав в сопровождении двух членов совета директоров «Данфермлина». Когда из уст коуча прозвучали имена Харри Мелруоза и Джона Маклафлина, выбранных на матч в качестве нападающих, Алекс прищурился и окинул взглядом раздевалку. Замены вводили лишь со следующего сезона. Окончательный список на последний матч сезона был объявлен.
«Ах ты засранец!» – прокричал Алекс из своего угла раздевалки. Затем он вскочил на ноги и потребовал объяснений от тренера. В преддверии финала Каннингему не хватило духу напрямую сообщить воинственному уроженцу Гована, что тот не будет играть, и поэтому, в качестве защиты от предсказуемой реакции форварда, он пригласил двух членов правления. Они помогли бы погасить пыл горячего парня, когда тот предсказуемо начнет рвать и метать по раздевалке.
Инцидент возмущал Алекса даже 35 лет спустя, когда в 1999 году он писал свою первую автобиографию «Managing My Life» («Руководство моей жизнью»). Вот его слова: «Вспоминая тот день, я не собираюсь извиняться за свою реакцию, так как считаю, что если тренер не готов уделить время посаженному на скамейку игроку и сообщить плохие новости заранее, он не имеет права быть недовольным. Если решение оглашается без предупреждения прямо перед стартовым свистком, за этим логично последует эмоциональный ответ. Это был финал Кубка, мечта каждого игрока. Если мне приходится отправлять того или иного игрока в запас, я всегда даю ему знать об этом заранее, задолго до того, как объявить состав в присутствии всей команды».
Алекс сообщал игрокам о своем решении заблаговременно, поскольку – будучи тренером – делил длительный футбольный сезон на отдельные отрезки. Он держал в голове одновременно пять-шесть игр из календаря и решал, какие игроки и на какой позиции ему понадобятся, чтобы пройти каждый конкретный отрезок с минимальными потерями. Руководствуясь этим правилом, он ротировал состав и заранее давал футболистам знать, в каких играх они примут участие. Если игрок не попадал в состав в ближайших двух матчах, Алекс, чтобы не расстраивать его, объяснял свое решение примерно так: «Я хочу, чтобы ты подготовился к участию в играх подряд со “шпорами” и “Эвертоном”, которые пройдут в начале октября. Мне нужно, чтобы ты подошел к ним без травм и в своей лучшей форме». Таким образом, на отправленного в запас игрока возлагалась ответственность и важное, мотивирующее задание. Выведенный из стартового состава игрок редко выходил из кабинета Алекса расстроенным. На формирование подхода к управлению коллективом (о котором можно в подробностях прочитать далее) наверняка повлияло то разочарование, которое испытал сам будущий тренер в день финала Кубка Шотландии 1965 года.
Привести игроков в подобающее психологическое состояние было для Алекса столь же важной задачей, как и подготовить их физические кондиции. Будучи уверенным, что его подопечные обладают природным талантом к футболу – иначе бы они не выступали на таком элитном уровне, он ставил перед собой задачу прививать им менталитет победителей. Он понимал, что на протяжении всей истории спорта величайшие победители, раз за разом оказывавшиеся на коне, обладали общей чертой – были психологически сильнее, чем оппоненты. В число таких спортивных феноменов входят и великолепные «Чикаго Буллз», на протяжении 1990-х годов шедшие нога в ногу с великим «Манчестер Юнайтед» Алекса, и Тайгер Вудс, который на рубеже веков чуть ли не в одиночку вывел гольф как вид спорта на новый виток развития, и прославленные теннисисты Роджер Федерер и Серена Уильямс, или сборная Новой Зеландии, доминирующая на протяжении всей истории регби и наиболее явно подтверждающая тезис об особой психологии триумфатора. Команда, состоящая из великолепных игроков, – хорошее преимущество, но только состав из людей с менталитетом победителя склонит чашу весов в свою сторону в нужный момент. Алекс считал Вилли Каннингема, своего тренера в «Данфермлине», достойным специалистом, помогавшим игрокам улучшить навыки игры, но всегда отмечал, что тот мало занимался их психологией. Алекс отметил для себя этот недостаток коуча и твердо решил, что, когда сам станет тренером, отнесется к нему со всей серьезностью.
После громогласной ссоры в раздевалке перед финалом Кубка Шотландии Алекс подал прошение о трансфере, но руководство его отклонило. Однако вместо того, чтобы сыпать жалобами (что у Алекса прекрасно получалось), он твердо решил, что следующий сезон в «Данфермлине» станет лучшим в его карьере. Так и произошло – в 51 матче он забил 45 голов, отчасти исчерпав конфликт с тренером. Несмотря на высокую результативность Алекса, по окончании очередной чемпионской кампании его товарищи снова остались ни с чем, финишировав еще ниже в турнирной таблице, оказавшись на четвертой строчке и отстав на 13 очков от обновленного «Селтика» Стейна. Тот смог сдержать натиск своих заклятых соперников из «Рейнджерс» и завоевать первый титул «бело-зеленых» за 12 лет.
Когда сезон подошел к концу, Алекс повторил свой трюк, снова подав руководству прошение о трансфере в письменном виде. На этот раз причина была куда банальнее и заключалась не в ссоре с главным тренером. По мнению Алекса, он ничего не мог бы выиграть с нынешней командой, тем более что пресса уже пророчила ему переход в более статусные клубы. Как сообщалось, к нему проявляли интерес «Рейнджерс» и клуб по другую сторону южной границы страны – «Ньюкасл Юнайтед». Однако его прошение снова было отклонено, и, откровенно говоря, ни «Рейнджерс», ни «Ньюкасл» не делали официальных запросов по его трансферу. Тем летом, пока Алекс ожидал предложений от других клубов, он получил тренерскую лицензию. Ему было всего 25 лет, но он уже задумывался о будущем после окончания игровой карьеры. Эти мысли приходили к нему в голову не только ввиду природных лидерских качеств, но и потому, что он слышал много страшных историй о бывших футболистах, впадавших в депрессию после ухода из спорта. Итак, летом, когда сборная Англии выиграла Чемпионат мира по футболу, Алекс Фергюсон получил тренерскую лицензию.
Уход Алекса из «Данфермлина» состоялся только через год. В какой-то момент он забеспокоился об успехе предприятия, несмотря на очередной поток сообщений в газетах, намекавших на обратное. Пресса без устали сватала его в «Рейнджерс», но Алекс и слыхом не слыхивал про какие-либо официальные переговоры. Ходили упорные слухи, что в июле предложение по нему сделает «Ноттингем Форест». Пока Алекс тщетно ожидал новостей, все больше становилось ясно, что ему придется остаться в «Данфермлине», и его терпение было на исходе. Стремительно приближался день, когда игроки должны были прибыть на предсезонные сборы, но тут в дверь дома Алекса постучался красивый, незнакомый молодой человек.
– Мой папа хочет с вами встретиться, но вас никто не должен видеть.
Посетитель передал Алексу клочок бумаги, на котором был нацарапан адрес, и ушел, предварительно оглядевшись по сторонам, чтобы убедиться – его визит остался незамеченным.
Алекс в тот же день отправился по указанному адресу и прибыл к дому Скота Саймона – главного тренера «Рейнджерс». В течение двух суток детская мечта Алекса наконец стала реальностью. Наконец-то. Он стал игроком «Рейнджерс». Теперь на банковском счете Алекса лежали подъемные в размере £4000 (самая большая сумма, которая когда-либо была на этом счете). Именно их он выторговал у Саймона во время переговоров. Кроме того, на руках Алекса находился контракт с указанием стабильной заработной платой в размере £80 в неделю – в два раза больше, чем он получал в «Данфермлине».
Впоследствии его мечта играть в атаке «Рейнджерс» обернулась кошмаром. Правда, не на поле. Там Алекс становился лучшим снайпером в обоих сезонах, в которых он выступал за любимый клуб своего детства, пусть даже «Рейнджерс» и оставались в тени своих злосчастных соседей. Но, увы, оказавшись внутри, он почувствовал, как увядает его любовь к клубу, которому он присягнул в восемь лет. Во-первых, раздевалка «Рейнджерс» состояла из куда более опытных футболистов. В окружении Дейви Прована, Джимми Миллара и Ронни Маккиннона его голос начинал звучать тише, и Алекс чувствовал, что значительно уступает новым товарищам в классе. Здесь он не брал на себя роль горластого лидера, коим он был в раздевалках всех своих предыдущих клубов, но, по правде говоря, в команде его меньше всего заботил собственный статус. Конфессиональная нетерпимость, которая, казалось, переполняла все коридоры стадиона «Айброкс» – вот, в чем заключался настоящий повод для тревоги.
– Какого вероисповедания твоя жена? – спустя считанные мгновения после подписания контракта с Алексом спросил директор клуба Иан Макларен.
– Католичка, – ответил он.
– Где вы поженились?
– В ЗАГСе.
– Что ж, тогда хорошо.
Алекса поразило, что Макларен задавал такие интимные вопросы с совершенно серьезным видом. Впрочем, со временем он узнал, что здесь это в порядке вещей.
Хотя в общинах Глазго проводилась работа по искоренению религиозной нетерпимости на футбольных трибунах, казалось, что ее необходимо провести и в коридорах одного конкретного клуба. Алекс вспоминает, как однажды на общем собрании клубному терапевту приказали снять галстук, потому что он содержал в себе зеленый цвет. В вопросе устранения межконфессиональных конфликтов «Селтик» развивался быстрее, чем «Рейнджерс», и как раз в те годы, когда Алекс играл за «Джерс», «кельтов» тренировал протестант Джок Стейн. Но мысль, что клуб когда-нибудь возглавит католик, представлялась руководству «Рейнджерс» настолько возмутительной, что никто об этом не смел даже и думать. Весьма показательно, что «Рейнджерс» подписал контракт с первым игроком-католиком лишь 22 года спустя, в июле 1989 года, когда на «Айброкс» переехал Морис Джонсон из «Нанта». И все равно этот переход вызвал скепсис не только у значительного числа болельщиков, но и у некоторых членов совета директоров.
Алекс с братом росли в достаточно уникальной для Глазго обстановке, и потому он искренне не мог понять природу религиозной нетерпимости. В их родословной числились два поколения семей смешанной религиозной принадлежности, и Фергюсонам была чужда ненависть к людям из-за веры. Проявление межконфессиональной розни можно было услышать у порога их дома, но в его стенах – никогда. Во время первого проведенного в клубе лета, Алекс подумал, что «Рейнджерс» озлобились на «Селтик» из-за их успехов – победы в Кубке европейских чемпионов, но вскоре осознал, что озлобленность и нетерпимость были характерными чертами клуба уже много десятилетий. И эта ситуация не менялась еще несколько последующих десятилетий.
Вилли Эллисон не имел четко обозначенной роли в клубе, но, определенно, этот известный журналист присутствовал на многих заседаниях, проводимых председателем совета директоров Джоном Лоуренсом. Эллисон, независимо от официальной должности, выступал в качестве его главного советника и представителя. На тот момент возраст Лоуренса перевалил за 80 лет. Казалось, в вопросе отношений клуба с прессой он полагался именно на фигуру Эллисона, и – очень зря, ведь нетерпимость последнего не знала границ. Он был «закоренелым религиозным фанатиком… столь же опасным, сколь и мерзким», – так писал о нем Алекс в своей первой автобиографии.
Зато тренер Скот Саймон Алексу определенно понравился, правда их рабочие отношения продлились недолго. Саймона уволили через три месяца после того, как Алекс прибыл на «Айброкс», на фоне все больше раздражающих руководство успехов «Селтика» на домашней и европейской аренах. Его сменил Дейви Уайт, который в первый же сезон Ферги почти довел команду до чемпионства, но домашнее поражение от «Абердина» в последнем туре позволило «Селтику» выхватить победу в чемпионате из рук «синих». В тот день в раздевалку ворвалась разъяренная толпа фанатов, и один из них ударил Алекса в колено.