Стихи. Заметки. Обрывки

Размер шрифта: 13

Стихи. Заметки. Обрывки

© Дмитрий Алексеевич Осин, 2025

ISBN 978-5-0067-0446-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Ветер

Быстрее, ветер мчись быстрее
В макушках молчаливых елей!
Пусть шепотом наполнят лес
В волнении огромные их ветви.
И запоют стареющие ели —
Пусть говорит он весь.

Быстрее, ветер мчись быстрее
В макушках молчаливых елей!
Среди осин, желтеющих берез,
В девичьей копне волос,
В полях бескрайних золотых
Среди домов ты мчись один.
Я буду ждать тебя в тени
Ракит, на берегу реки.

Я помню бухту

Я помню бухту, словно сон.
Шум моря, тихий, безмятежный,
И изумруд закатных крон,
И бархат кожи вашей нежной.

Я помню бухту, словно сон.
Алеющий закат в долине.
Я помню вас, и тот балкон,
И платья цвет зелено-синий,

Как бриг, качаясь на волнах,
Горел в лучах звезды последних.
Я помню это, словно в снах,
В словах и вздохах ваших редких…

Я помню бухту, словно сон.
Шум моря, тихий, безмятежный,
И изумруд закатных крон,
И бархат кожи вашей нежной.

Иду…

За вами легкими шагами
В овраги осени, в листву,
Золотую, ржавую местами,
Природы видя наготу.
Ее очей бездонных мир,
Ее одежд чудесных цвет,
Души ее белесый свет,
Ее свобод извечный пир.

Я мимо прохожу. К забору.
К трубам медным с позолотой
И меж бетона встану ровно.
Рукой дрожащей и голодной
Руки я бронзовой коснусь.
Истории фаланг богатой,
Ей в пояс верно поклонюсь.
Повсюду – люди-великаны.
И я средь них бегу, верчусь.
К забору, к трубам с позолотой,
Где я рукой дрожащей сонной,
Руки я бронзовой касаясь,
Ей в пояс после верно кланясь,
Бегу оттуда. Я бегу.
И верю: скоро упаду…

В овраги осени, в листву,
Золотую, ржавую местами,
Природы видя наготу,
За вами легкими шагами
Иду…

Бегу я вон

Устало вечер прячет плечи
В тени деревьев-близнецов.
Я слышу шепот шум и скрежет
Туманных улиц-островов.

Я слышу колокола звон.
Я вижу стены и заборы.
Я обращаюсь вспять, бегу я вон,
В поля бескрайних мыслей своды.
В поля, где рожь бежит волнами,
Бесшумным морем на ветру,
Где птиц свободных легких стаи —
Туда я сызнова бегу.

От серости домов, их грязи,
От мнений и судов двуликих,
От совершений столь великих,
Что делают цари и князи.

Я не вскормлю, я буду жаден
До черных слов и черных мыслей.
Пусть слаб я в голоде, но ясен
Мой ум, что зреет плодом кислым.

«А я пытался…»

А я пытался.
А я старался.
Ломались вы. А я держался.
Я верил в вас.
Я верил в нас.
Но вера бред. И снова пас.
Туше! И пробил час.
Здесь все горит!
Последний шанс!
Увы. Но нету вас.
Увы. Но нет и нас.
Актеры бьются! Кровь и крики!
У них есть шпаги и рапиры!
А вы пьяны.
И мы пьяны.
И дни, увы, уж сочтены.
Но мы кричим!
И вы кричите!
Любовь! И вера!
Но вы разбиты!
А я пытался.
А я старался.
Сломались вы. Я не сдержался.

И наспех

И наспех опустилась ночь
На синеву тверских полей.
И прогоняет тихо… прочь
С озер двух белых лебедей.

Им наспех опустилась ночь
На черноту тверских лесов.
Лишь стаи вой худых волков
Жизнь темноты испить не прочь.

Лишь им по нраву право диких
Свободным в талый март идти.
Им наспех светом синим…
Их стае сытыми цвести.

Я приходил к тебе вчера

Я приходил к тебе вчера.
С тобой мы долго говорили,
Вино и чай мы долго пили.
Мы так сидели до утра.

Как солнце встало, я ушел
Чуть пьяный, с ясными глазами.
Чуть трезв, но легкими ногами
К тебе я от тебя дорогой шел.

Я приходил к тебе вчера.
Вино и чай мы долго пили,
С тобой мы долго говорили.
Мы так сидели до утра.
Мы говорили о сирени.
Мы говорили о весне.
Под лунным светом, в серебре
В глаза друг другу мы смотрели.

Ты говорила мне остаться
И почаще приходить,
Вино и чай с тобою пить,
С тобою вместе просыпаться.

Но солнце встало, я ушел
Чуть пьяный, мысля о сирени.
К тебе я от тебя дорогой шел
Сквозь фонари, что золотом горели.

«Истошно давится судьба…»

Истошно давится судьба
Своей уродливой работой,
Кряхтит старуха, ей бы сна
И перестать идти дорогой.
В нее летят слова камнями,
И спотыкается в изъянах ям,
Ее уже давно продали
На службу вечным мудакам.

Она ревет так тихо и так скромно,
Ей тяжело тащить свой крест
И вдоль обочины небрежно, осторожно
В слезах и в поиске пустынных мест.
Бредет, молчит она, уж бредит
Своим чудесным старым сном,
Там, где она по полю едет
И упивается вином.

С берега

С берега да с морских седин
Ветром принесет холодным
Грусть далеких, одиноких льдин,
Да голосом как будто мертвым.
Остроконечных елей хор,
Темнеющих в долине лесом,
Затянет песню с шумом крон,
Ту долгую, лишь им известную…

Да издали по небу вереницей,
Лазурь небес собой черня,
Огромной и ленивой птицей
Венчав начало октября.
Тяжелые, дождливые ползут
В мою долину тучи, полные
Воды, и бриз пронзает грудь.
Да чайки все орут, голодные.

На их костях

Наверное, я тех добился бы успехов
На поприщах разных, если бы во мне
Горела искра всех тварей любезных,
Светилась, и жгла, и меркла в вине.

И если бы сердце билось их ритмом,
Любовь их срывалась с уст серебром,
Я бы давно владел бы всем миром
И превратил бы реки в говно.

Я бы надежду их нес на руках
До первой же ямы, вырытой ими,
И клал друг на друга с пулей в висках,
Я бы не брезгал даже седыми.

И вот когда мир очищу от зла,
Когда соберу их слезы я в банки,
Когда оботру сок на губах,
Сам я себе выстрою замки
На их безупречно никчемных костях.

Тогда, когда еще есть время

Тогда, когда еще есть время,
Забот паршивых, тяжких бремя
На плечи не легло и стремя
Расслаблено, оно ведь ждет.

Толи как бремя упадет?
Толи меня легко прощая,
Моим словам сырым внимая
О беззаконности труда,
И о карьере, и о деньгах,
О пустоте забот, о летах,
Нами потерянных во снах,

Желаньях царских и убогих,
О днях бездушных, серых, долгих,
В которых мы себя терзали,
На части яростно мы рвали
Гнилые души сгнивших тел.
И соловей уже не пел.

Уже поблекли краски жизни,
И опустели наши мысли,
И зашагали на расстрел

Ровным строем,
Сопя под нос.
Ведь, пробегая жизни кросс,
Не убежали мы от стен.

Мы не взрастили сад цветущий,
Мы гения в себе убили,
И смерть мы ту с тобой запили
Водой, на привкус жгучей,

Что обжигала языки,
Но только в первые разы,
Когда на траву падал я.
И разгоралась докрасна
В глазах июньская заря.

Тогда, когда уже нет время,
Забот паршивых, тяжких бремя
Легло на плечи, вздернув стремя,
И повело меня вперед!

Осень. Пора в дорогу мне

Осень. Пора в дорогу мне.
Да просится душа остаться,
Да только завтра – в рюкзаке.
И невозможно задержаться.

В твоих березовых аллеях,
Что льются золотом листвы,
Где тропы леса все редеют,
Стесняясь веток наготы.

Где ветер, обдувая хату,
Шумит по окнам и дверям.
И медленно шагая к саду
К его началу без конца.

Все ближе я к порогу храма
Своей души чистилище несу.
Да ангел говорит, что рано.
И вновь я становлюсь. Курю.

Мне златовласая пора…
Туда, где дни и ночи равны,
Туда, где талая весна
В кошачьей мягкой лапе…

А мне остаться бы, сестрица,
С тобою в этот вечер пьяный
Да дождика водой умыться
В рубахе старенькой и рваной!

А мне, сестрица, с тобою пить
Всю ночь и до утра. Но просит
Дверь родную мне закрыть.
До свиданья… Осень.

Герой

На что отважится герой?
С глазами влажными, глухой.
Не слыша речь, не видя лиц
Своих царей, своих убийц.

На что поднимется рука,
Сжимая жадно в ладонях меч?
На что он глянет свысока?
Кого останется стеречь?

Он был убит в духовной битве
С самим собой самим собой.
Он не услышит больше лиры,
Теперь он слеп и глух, герой.

Среди лесов, пустынь бредет,
Неся с собой тяжелый крест.
Его ветрами дух ведет
Среди погубленных им мест.

Ищу, как пьяный ищет

И, в ветрах диких не найдя
Покоя и дождя, что, с силой
Стекло окна водой кропя,
Бьет настырно с ветром в спину,

Ищу, как пьяный ищет веры,
Тебя. Я, хворост собирая
И бога жадно умоляя,
Бетона обнимаю стены.

Мы в закоулках, друг

Мы в закоулках, друг,
На мостиках железных,
Чей кованный руками прут
Нам служит безвозмездно.

По небу синева плывет,
Колокола звон уносит.
И толи это, друг мой, сон,
Что так мечты мои возносит.

Когда в серебряной косе луны,
В тумане утренней прохлады
Наперебой кричат скворцы,
По полю гонят утра стадо,

В ладонях трепетной зари,
Что только здесь лишь так восходит,
Молчит село. Бегут ручьи.
Да только утро день торопит.

И толи это, друг мой, явь,
Что наизнанку все бросает,
И смысл нить свою теряет,
И поворачивает вспять.

Нам не понять и не догнать их, друг.
Мы здесь, на мостике железном.
Чей кованный руками прут
Нам служит безвозмездно.

Я отторгаюсь

Я отторгаюсь,
Разности подобный.
Ловлю чужие выдохи и вдохи.
Прошу прощенья, преподобный.
Но мне пора, пора в дорогу.

Сквозь разность времени.
И целину прощаний.
Сквозь строгость стремени.
И детские старания.

Я вспомню, обещаю.
Я обещаю, как-нибудь вернусь.
Я отторгаюсь,
Разности подобный.
Я отторгаюсь, я страшусь.

Босиком

Босиком
Да с душой наизнанку
Да на встречу с тобой
Я иду спозаранку.

Подгоняемый ветром
В спину, спешу,
По любимой я сердцем
Дороге иду.

Мимо желтых берез,
Мимо третьего Рима.
Старый, дряхлый обоз
Тут несется дурниной.

Тут спешат поезда,
Кто на юг, кто на запад.
Покатилась слеза.
Окатила прохлада.

Солнце вдаль уползает,
Вдаль к заката границам.
С рук чужих улетают
Ввысь стремительно птицы.

Облаков караваны
Мнутся тесно на небе.
А я слышу гитару,
Подпевая сирене.

Ты жаждал

Твоим страдательным желаниям,
Мой философ, мой мудрец,
Исчерпанным из чаши знаний,
В конце концов пришел конец.

Ты жаждал, ждал тех очертаний,
Узоров тех, что на стекле,
Тех мимолетных созерцаний,
Явившихся тебе во сне,

Что осень рисовала дико
В чужом краю, где понял ты
Всю правду таинства и смысла
И нервно исчеркал листы.

Но в том пылу ты сжег тетради,
Ты сжег бессмертные труды.
Рассеял прах по синей глади,
Поняв все чудо простоты.

Ты ночью тихой и белесой
Счет лишь звездам познавал
С подругой темною раскосой.
Листы ты боле не черкал.

Наступит вечер

Ах! Наступит вечер.
И теплой пеленой на плечи
Прохлада лета упадет.

Вино польется по бокалам,
И кто-нибудь споет сопрано,
Меха к столу нам принесёт.

И застучат по крыше капли,
Откроются со скрипом ставни
Навстречу летнему дождю.

Вдруг струны заиграют ладно,
Мешаясь с голосом сопрано,
По сердцу иглами кольнут

Игрой знакомых, старых нот.
И в памяти всплывет тот год,
И задрожит рука.

Я вспомню час и миг тот вспомню,
Как наблюдал я за тобою…
Какой я был дурак.

Я вспомню осень! Точно осень!
Что, золотые листья бросив,
Все подарила их тебе.
И в той дрожащей тишине
Игра гитары и сопрано,
И все так ярко, и так ладно,

Продолжить чтение