CRYolite
Завязывай
Красные от полопавшихся капилляров глаза вперят в яркосветящийся монитор. Половина четвертого утра. Откуда-то из колонок звучит охрипший полусонный мужской голос.
– Подруга, завязывай…
В ответ лишь тихое хмыканье и фирменный, фыркающий смех.
Стены комнаты в старенькой, московской квартире освещаются синим.
Её любимый цвет.
Ночами её окно на фоне прочих словно битый пиксель. Каждый знал, от близкого до очередного заказчика: днём она видит десятый сон, пока все живут эту жизнь, а ночью пашет как конвейер на заводе. Каждый прохожий, не стесняясь заглядывает в окна синей тюрьмы.
Почему тюрьмы? А что вам приходит первое в голову, когда вы видите на окнах решетки? По крайней мере она сама так считала.
Ей нравилось приукрашивать, в особенности – усугублять.
Компьютерное кресло громко трещит и катается по полу. Каждый скрип напоминает о том, кто обеспечил её всеми благами, но бесследно ушел, со словами: «Я больше не могу».
Ну а кому сейчас легко?
Пальчики нервно разрывают совместные фотографии, которые она специально распечатала для этого действия. Может показаться, что это обыденная сцена, где девушка переживает тяжелое расставание и в будущем, за все свои страдания получит принца на белом коне, ухаживания и долгую счастливую жизнь, но…
«Не сегодня» – ответила бы в шуточной форме девушка. А может даже «потом» что всегда означает на её языке «никогда».
Она просто хочет сполна окунуться в состояние брошенной и одинокой, хотя те двое, что с ней на проводе, отлично знают свою подругу, и понимают, что она рассталась со своей пассией еще задолго до его ухода, а значит ни о каком принце в награду речи быть не может.
По паркету раскиданы кисти, мусор, крафтовая бумага, бычки, которые вывалились из пепельницы и пупырчатая плёнка. Очередная мелкая выставка в другой стране. Пыль наросла таким слоем, что больше походит на ковер. Сожительница каждый раз осмелившись зайти в комнату к девушке, напоминает ей об уборке, на что «страдалица» в нос бубнит «да-да, щас», и с треском захлопывает дверь, заведомо зная, что разговор не закончится только на этом.
6 лет совместной жизни. Все материальное, что сейчас имеет Элина – нажито совокупно с бывшим партнером. Он всегда снимал с неё ответственность, был мужчиной. Каждая вторая исходилась слюной, когда разговор заходил о нём.
Симпатичный, бегает как счастливый пёс вокруг неё и приносит палку. Под палкой всегда подразумевались мелкие прихоти или жизненно необходимые вещи: еда из ресторанов и доставок, новая техника и деньги. Хочешь не хочешь, к такому быстро привыкаешь.
Забота? Нет, слепое прислуживание, без пылких от неё благодарностей, а позже и вовсе без них.
Из колонок снова звучит знакомый голос.
– Приезжай давай, быстро на ноги поставим.
Но она никогда не приезжала. Даже находясь в отношениях, она пряталась в себе, выискивая хотя бы несколько часов одиночества. По этой причине у неё всегда сбит режим, ведь только ночью она могла найти время для себя, своего дела.
Художник—интроспективист…
Последние несколько лет были посвящены глубокому изучению себя, своих эмоций и ощущений, а затем воплощении своих мыслей на холсте. Она считала, что спасает души. Чужие и в первую очередь – свою.
Великая цель, «оставить после себя след», которую ей навязывали подвыпившие родители, не добившиеся в своей жизни ничего. Толком без образования, без финансовой подушки безопасности, но зато с претензиями к дочери, которая обязана была прыгнуть выше головы и прославить семью.
Элина не часто упрекала их за это, срывалась на истошный крик и слезы, когда по своей воле приезжала на очередную попойку. Но в ответ всегда слышала убийственное: «Мы родили тебя – это наше главное достижение». Как безответственно. Переложить все заботы на хрупкие девичьи плечики, не дать никакой почвы для самореализации и просто тихо наблюдать за страданиями, редкими взлетами, но громкими падениями своей милой дочурки.
Она презирала свою семью, грозилась никогда не завести свою, пока не встанет на ноги.
Но с каждым месяцем, когда дела шли в гору – она всё меньше и меньше хотела связывать себя узами брака, и боже упаси, рожать.
Какие дети? Она не может нажать на кнопку и запустить робот-пылесос.
Какая семья? Последний раз она что-то готовила полгода назад, когда к ней заявились в гости подруги, и нужно было хоть как-то показать своё гостеприимство, а не просто поставить на стол бутылку вина. Хотя нарезать фрукты и выложить тарелку с закусками – это не готовка.
Белый свет монитора раздражает. Противная красная точка так и просит на себя нажать.
Электронное письмо.
Возможно, это был очередной спам или рекламная весточка от ресурсов, с которыми она косвенно была связана. Элина не посещала свои зарубежные выставки. Только отсылала оцифрованные копии или холсты в место проведения. У девушки не было загранпаспорта, хотя сделать его сейчас – плёвое дело.
Наверное ленивая…
Вполне вероятно.
Отсутствие мотивации и надобности всегда шли с ней рука об руку. Она не умела ничего, но могла сделать всё, если ситуация того требовала. Но в чем точно она была мастерицей, так это в том, как выглядеть хорошо и шоркать стилусом по планшету, или кистью по холсту.
Хотя нет, поправочка.
Она прекрасно делала вид, что всё всегда шикарно, даже когда тревога накрывала волной и её выдавали трясущиеся конечности.
«Это последствия гиперсомнии» – лучшая отмазка для друзей и знакомых, которым небезразлична судьба их «звездочки».
Друзья уже отключились от звонка. Нога девушки нервно отбивала ритм песни, а пальчики продолжали мять плотную полароидную бумагу. Почему-то захотелось уехать. Но не к друзьям или в отпуск.
По правде говоря, она ненавидела покидать постель и свою комнату. Это единственное место, где девушка чувствовала себя безопасно. Спустя полчаса бездумного влипания в плашку письма, она удосужилась его открыть.
Приглашение.
«Какое по счету за месяц?»
Но если раньше, подобные письма летели в корзину незамедлительно, то в этот раз, оно словно светилось.
Как вызов, как повод.
Нет.
Как причина.
Вредные привычки
Дистрофичное тело нервно передвигается по квартире, задевая каждый косяк и угол. В животе уже неистово крутит из-за очередного приступа тревоги.
Не удивительно, почему она такая худая.
Просто представьте, как тяжело жить с вечно потеющим телом, холодными руками, ногами и частотой испражнения, будто ты утка.
Элина не ходила по врачам и лечилась привычными ей препаратами: закрепляющими и обезболивающими.
Друзья уже бросили попытку достучаться до подруги, и просто с осуждением смотрели на то, как она уничтожает молодое тело своей безалаберностью, придумывая новые жёсткие шутки, над которыми они все вместе посмеются на созвоне.
Элина всегда шла за ручку с самоиронией.
Пожалуй, это единственное, что спасало положение и заставляло всех думать, что она действительно в порядке, и не собирается разрабатывать дизайн для своей погребальной урны.
Сейчас ей приходилось учиться жить заново после разрыва.
Не всю ведь жизнь сидеть в одиночестве, в старой квартире, обстановка и энергетика которой даже самого позитивного и счастливого свалит с ног.
Думаете это её мысли? Нет.
Она бы с превеликим удовольствием заперлась в комнатушке с мониторами, наушниками, плотными шторами и ни за что бы не вышла.
Письмо, что пришло глубокой ночью, привлекло внимание. Но дело не столько в самом содержании, сколько в той сумме, которую ей перевели на зарубежный счет в качестве подмасленного взноса.
Это было необычно, даже удивительно, и весьма заманчиво, ведь раньше она платила за место в зале, или же все происходило на безвозмездной основе с обеих сторон.
Впервые за долгие годы она начала ощущать себя значимой и независимой. Её картины пользовались спросом, и имя мелькало во всемирной паутине уже чаще. Однако в России она все еще оставалась простой, унылой девчонкой, которая выходит на улицу разве что за сигаретами.
Все её социальные сети уже украшала новость о предстоящем отъезде. К счастью, за пределами экранов никто не мог видеть её безразличное выражение лица, хотя по вдохновляющему тексту каждый читатель мог ощутить, что их кумир достиг новых высот, и возможно, невероятно счастлив. Сотни реакций и восторженные комментарии сыпались, как снег в середине января. Элина бездумно лайкала каждый из них, даже не вникая в содержание.
Как бестактно.
Она не испытывала радости от похвалы. Скорее, это было связано не с высокомерием, а с тем, что она просто не привыкла к такому вниманию. Последствия жесткого постсоветского воспитания. К этому добавлялось отсутствие признания и неподъемные ожидания, которые девушка никогда сполна не оправдывала, даже не пыталась, потому что слишком рано поняла, что ей в любом случае не будут довольны в полной мере.
Рана слишком глубокая, чтобы к двадцати четырём годам девушка смогла реабилитироваться. Даже когда сияла ярче всех, даже когда софиты подсвечивали на сцене только её.
Второй слой тонального крема не в силах перекрыть синяки под глазами. Повезло знать теорию цвета, так что даже с такой задачей как отвратительное лицо – она справится на ура, и выйдет из подъезда с гордо поднятой головой, заставляя всех мужчин свернуть шею, когда она пройдет рядом.
Она упивалась мужским вниманием, ведь получала его так редко. Возможно, если бы она покидала квартиру чуть чаще, она бы уже давно наладила личную жизнь. Но мужчины – это последнее, что волновало художницу.
Только карьера, только само-рефлексия, только романтизация саморазрушения – только интроспекция.
Аддикции замораживают в том возрасте, в котором начал…
Горящая сигарета в очередной раз мажет по новым мешковатым штанам, оставляя грязно-серую полоску. Плевать. Она не красуется.
Есть правило – что-то в образе должно быть несовершенным. И пускай в этот раз, идеальную картину испортят испачканные пеплом штаны.
Её широкий и стремительный шаг направлен к цели.
В руках – документы, необходимые для осуществления задуманного, а в ушах – музыка, которая на ближайшие полчаса помогает ей представить себя в роли лучшей версии себя, живущей лучшей жизнью. Выражение лица, такое же холодное, как и её синие глаза, которые смотрят только вперёд.
Лишь губы слегка подрагивают, когда девушка проговаривает слова песни, но она сразу же себя одергивает, ведь на улице люди могут смотреть косо.
Движения словно на автопилоте, не замечая ничего вокруг.
Она всегда такая – потерянная, рассеянная, живущая в своём эфемерном мире, где нет ничего, но одновременно всё.
Фото-будка в отделении многофункционального центра. Кабинка занята уже долго. Художница из кожи вон лезет чтобы сделать идеальное фото. Люди в очереди начинают нервничать и дёргать шторку, но девушка не собирается уходить, пока не получит кадр, который удовлетворит её. Дотошность. Ей невозможно угодить. Всё бы ничего, но это досаждает всем вокруг.
Дорога до дома казалась бесконечной из-за ноющей боли в боку, которую она всегда чувствовала, когда быстро шла. Однажды она вычитала что это связано с нетренированной диафрагмой, которая не привыкла к нагрузкам. Говорят, что регулярные пробежки быстро помогают избавиться от таких болей.
«Да что вы?!»
Каждый выход из дома становится своего рода пробежкой. В этом городе нельзя идти медленно. Здесь вообще не стоит зевать и оглядываться по сторонам. Вся жизнь в столице похожа на марафон, и Элина не замечает, как город поглощает её, даже когда она находится в своей неоново-синей комнате с решётками.
До конца лета она занималась оформлением документов и покупкой всего необходимого к поездке. Путешествие обещало быть долгим. Целый месяц в Англии, в одиночестве, без поддержки. Ночами Элина бралась за словари и приложения для изучения языка. Хоть и знала английский неплохо, ей все равно хотелось чувствовать себя более уверенно в чужой стране, и языковой барьер мог добавить тревоги.
Последний месяц прошел в переписках и созвонах с организаторами её выставки. Холсты уже отправлены, отель забронирован.
Никто раньше так настойчиво не интересовался её искусством. Неужели это знак всемирного признания? Так внезапно и не вовремя? Девушку выдергивали из состояния апатии, заставляя работать. Люди не догадывались, что отвлекать её не стоит. Это лишает вдохновения.
Что, если она продолжит «умирать» в своей комнате и переживать «болезненное» расставание? Возможно, тогда появились бы шедевры, которые прославили бы её ещё больше. Но для окружающих она уже сделала достаточно, чтобы стать признанной и известной.
Друзья продолжали названивать вечерами, напоминая о важности предстоящей поездки.
– Пиши главное и… – звучало заторможенно из колонок. —Выходи хоть иногда, траву потрогать.
Опять эти шуточки, в которых шутки нет вовсе.
Чемоданы постепенно наполнялись новыми предметами гардероба, косметическими средствами и медикаментами. Ритм жизни постепенно налаживался, но тревога не исчезала, наоборот, накрывала с удвоенной силой.
Выход из зоны комфорта всегда ощущался как выбитый из-под ног стул. Чем ближе был день отлёта, тем сильнее ей хотелось укрыться одеялом, отключить телефон или даже инсценировать свою кончину. Лишь бы не нести ответственность за свои решения, лишь бы не менять привычный уклад жизни.
Аэропорт, зал ожидания. В среднем время полёта из Москвы до Лондона прямым рейсом составляет четыре часа.
«Успею покурить или не успею? Пойти сейчас…?», – но посадка уже через двадцать минут, а она думает слишком долго.
Элина уже прикидывает, как в армейском темпе скурит папироску за три затяжки в туалете самолета, пулей возвращаясь на своё место и умывая руки в антисептике, как будто она школьница и прячет от родителей тот факт, что начала курить слишком рано.
«Рисковать не буду…» – промелькнула мысль, и в воображении разыгрались десятки сцен, где её ловят, штрафуют, отчитывают, возможно, вносят в чёрный список авиакомпании. Она не была осведомлена о правилах, ведь последний её полёт был лет десять назад.
Сонные глаза смотрели в экран телефона, а пальцы нежно держали ножку бокала с вином, который она заказала в знакомой сети ресторанов, последовав примеру близ сидящей парочки. Не для кого не секрет, что многие пьют, чтобы снизить страх перед полётом. Но она не боялась высоты. Её не пугала мысль разбиться. Её вообще мало что пугало, кроме старости и возможности не реализоваться.
Глаза оценивали сотню селфи и фото чемодана с билетом. Она так редко появлялась в сети, из-за того, что почти никуда не выходила. Поездка стала весомым поводом оживить свои социальные сети и наполнить их фото, а не просто текстовыми абстрактными посланиями.
В голову закрадывались сомнения. С чего бы вдруг ей присутствовать на открытии выставки лично? Несколько лет этим пренебрегала, довольствуясь просто видео и фотографиями своих работ, но сейчас вдруг сорвалась, забыв из-за этого о спокойствии на пару месяцев. Лондон вообще казался не для неё. Она современная девушка, выросла на научной фантастике. Ей ближе Сингапур, Нью-Йорк, Токио, но никак не Лондон.
Девушка ещё не знала, что столица Англии является крупнейшим технологическим кластером Европы. Да она в целом ничего не знала о Лондоне, кроме как о безумных кусающихся ценах на бронь отелей.
Десять минут. По громкой связи объявляют посадку. Элина показывает паспорт и посадочный талон. Переживает, сильно переживает. «Не тупим и не зеваем!» По привычке она оборачивается в разные стороны, ведь привыкла, что за спиной всегда стоит партнёр, который в случае чего разберётся и подскажет. Но в этот раз она одна. И теперь всегда одна.
Белые кроссовки шаркают по асфальту до автобуса. Через несколько мгновений девушку встречают бортпроводники, указывая в ту сторону, где находится её посадочное место. Она без ручной клади. Всё, что ей нужно, это наушники и телефон. В последний момент всплывает уведомление. Несколько сообщений от тех самых, с кем она общается почти каждый день, слушая их искаженный голос из-за старых колонок и медленного интернета. Могли бы и проводить… но она не жалуется.
«Интересно, через авиарежим дозвонятся?»
На экране дружеские пожелания, которые начинают медленно расплываться перед глазами в то время, как самолет набирает высоту.
Сердце колотится сильнее, в голове мелькают обрывки воспоминаний о том, как они с бывшим преодолевали меньшие расстояния на поездах или машине, беззаботно смеясь и планируя очередное приключение на следующий год. Теперь же – тихо.
Кабина самолёта наполняется мягким светом, и закрылки с треском принимают нужное положение. Самолёт уже взмыл над городом. Девушка ощущает приступ тревоги, от которого она старается быстро откреститься. Она находит успокоение в дыхании, зная, что это всего лишь начало нового этапа, возможность стать мудрее и закаленнее, опытнее.
Прикрыв глаза и прислушиваясь к шуму двигателей, Элина чувствует, что там, куда она летит, нет ожидающих её людей, нет тех, кому она могла бы доверить себя и свою душу. Сомнения и страх переплетаются внутри, но она готова принять этот вызов. С каждым километром, пролетевшим под белыми крыльями, уходит часть старой Элины, возможно, рождается новая, та самая лучшая версия. Она не даст себя сломить, никому. Нацепит маску, спрячет наивность, мягкость и ранимость. К чёрту страхи, и не такое переживали.
«Нет… я покурю» – кабинка туалета захлопывается и огонек поджигает сигарету.
Искусство для пострадавших
Хитроу.
Какой же всё-таки стрёмный аэропорт.
Раздражает всё неидеальное, особенно когда родился и живешь в Москве.
Уставшая, изнеможденная девушка проходит таможенный контроль и в зале ожидания видит табличку с надписью:
«Welcome, the face of introspection».
Приятно, когда признают и считаются с идеями автора.
Не сложно было догадаться, кому она адресована. Лёгкая улыбка отразилась на лице, и ноги сами понесли её к встречающему.
Ну что за прекрасный сервис, даже такси не придётся заказывать! Ассистент галериста отвезёт её до отеля, проведёт маленькую экскурсию по городу и расскажет о некоторых достопримечательностях Лондона, чтобы девушка быстрее адаптировалась к новым условиям.
Художница была в курсе дел, но сопровождающий всё же рассказал ей, как будет проходить выставка, что требуется от художницы и на какую дату назначена презентация. Для данного мероприятия уже была подготовлена обширная рекламная кампания.
Сколько денег потребовалось устроить подобное? Баннеры? Билборды?! Как простая девчонка из бедной семьи могла прыгнуть настолько высоко, просто сидя в своих четырёх стенах? Ей слабо верилось в происходящее. Голова гудела из-за перелёта и акклиматизации, которая настигла девушку так скоро.
Иностранная речь была непривычной, ей постоянно приходилось переспрашивать. Вот он, экзамен на знание языка, который в этот момент она с позором завалила.
Паренёк сразу понял, в чём дело, поэтому не стал беспокоить и без того нервную леди, молча передал ей на заднее сидение скреплённые скобами документы, чтобы она смогла изучить всё сама, в спокойной обстановке.
Взгляд был устремлён в окно. Глаза наблюдали за размытыми огнями, машинами и вывесками. Красивый город, ничего не скажешь. Но чужой и совершенно не подходящий художнице.
Организаторы выставки позаботились о своей подопечной и устроили её в отеле, с видом на Темзу и парки. Приятно, когда такие вопросы не нужно решать самостоятельно.
Спокойствие потихоньку накрывало, заставляя девушку бесконтрольно зевать, и зевать своего сопровождающего. Неловкая молчаливая пауза. «Смолток» казался ей чем-то несуразным. Лучше промолчать, чем обсуждать погоду или выяснять, как у девушки дела. На лице ведь написано.
Элина вообще не любит разговаривать с малознакомыми людьми последние полгода. Как будто навык напрочь атрофировался. Инстаграмные девчонки устраивают себе ретриты, уезжают в центры випассаны, а Элине достаточно выключить телефон и запереться дома, чтобы не общаться с людьми неделю, а то и целый месяц.
Кстати говоря, так себе практика. Разве это крайне эффективный способ развития собственных личностных качеств и навыков? Да черта с два! Лишь мешает нормально контактировать с людьми впоследствии. А юная художница знала об этом больше, чем кто-либо. Хоть её мнение было, возможно, ошибочным, но никакие медитации, аскезы и прочее не приносили облегчения. Никогда. Только сильнее травмировали.
Лондон, этот загадочный город, окутанный мраком, казался полным возможностей, но она ощущала, как тьма её внутреннего мира снова затмевает яркие огни. Стоило ли ей сейчас тратить силы на выставку, если всё, чего она хотела, – это просто побыть в одиночестве? Чего она вообще хотела? Признания? Тишины? Стабильности? Может наоборот, потрясений?
Ей выпал шанс на миллион: вписать свое имя в историю современного искусства, а она воротит нос. Если бы рядом был её бывший, он бы отвесил ей звонкий щелбан, после которого ещё час болела бы голова, а потом читал бы ей нотации, стараясь быть как можно убедительнее. Он всегда верил в неё. Отчасти это его заслуга в том, что сейчас она сияет и движется вверх по карьерной лестнице. Именно он успокаивал её ночами, утешал и гладил по головке, приговаривая: «Просто подожди немного, всё обязательно будет». Неважно, что это было – выставка, продажа картин. Он всегда просил ждать и не унывать. И как назло, всё случалось так, как он и прогнозировал. Иногда даже слишком быстро. Стоило ей только заикнуться или пожаловаться, как тут же всё происходило.
Он часто спонсировал её творческие попытки реализоваться. Захотела сделать партию своей одежды на продажу? Да пожалуйста, держи деньги. Плевать, что после этого они будут питаться одной гречкой несколько недель – лишь бы она смогла состояться и добиться успеха. Хочет провести самостоятельную выставку? «Бога ради, солнышко», он вместе с ней будет резать и клеить таблички с названиями картин. Ни в чём ей не отказывал, никогда. Может быть, это впоследствии и стало причиной фразы от неё: «я не люблю…». Хоть раз бы ударил кулаком по столу и поставил чертовку на место. Но нет, только смирение, покорность и бесконечные попытки угодить, вызвать улыбку на уставшем лице.
У девушки была хорошая интуиция и развито предчувствие, но пользовалась она этим совершенно не так, как стоило бы. Элина ранимая, впечатлительная, нестабильная, плаксивая. И она презирала себя за эти качества. Всегда стремилась быть холоднее, чем она есть. Отец с детства внушал ей: «Ты кремень», «Нельзя плакать!», а она как маленькая девочка закатывала истерики даже по малейшему поводу, только без свидетелей.
Кто-то был рядом, когда она в этом нуждалась?
Нет.
Только тот, кто ушёл, не выдержав давления и стержня художницы. Обида на отца отражалась на всех мужчинах, кто носил статус «партнёр».
Она всегда искала замену папе, потому что того видела крайне редко, и получала лишь негативный опыт взаимодействия с ним. Только эмоциональные качели, ничего более.
Безусловно, её пресытила монотонная и безмятежная жизнь с молодым человеком. Как она вообще смогла выдержать столько лет? Лишь суровые потрясения извне и испытания, которые приходилось преодолевать обоим, удерживали их вместе.
Возможно, сами отношения были пресными и скучными, но весь ужас, с которым они столкнулись, можно было бы преобразовать в литературное произведение, от которого у читателей кровь стыла бы в жилах. Однако Элина не писатель, она художник, поэтому она просто создала несколько картин, которые и помогли ей заявить о себе в индустрии.
Каждый раз, когда она вспоминала те события, её неслабо фриссонило. Многие знают её как целеустремлённую, весёлую особу, которая всегда рассказывает о своём опыте в шутливой форме, заставляя глаза окружающих раскрываться, словно от векорасширителя. Её это только забавляло, нравилось скрывать слабость таким очевидным способом.
Она обожала производить ложное впечатление о себе, казаться сильнее, чем она есть на самом деле, развязнее. Несмотря на то, что сердце бешено колотилось в горле, она продолжала рассказывать о своей непростой жизни с широкой улыбкой на лице, отмахиваясь от предположений, что ей давно пора обратиться к специалисту и пройти психотерапевтическое лечение. Эта боль была её топливом, причиной по которой она творила и единственный способ выговориться честно, без напускной веселости и привычной иронии.
Что есть художник? Мастер создания образов, даже если он сам не осознаёт этого и утверждает, что не создаёт художественные образы вовсе. Назвавшись художником, он берёт на себя ответственность за свои творения, и эта ответственность становится его пожизненным бременем.
Творец по своей природе каторжник, как бы ни была хороша и беззаботна его жизнь. Муки, связанные с созданием художественных образов, не имеют себе равных. Это не просто профессия, это диагноз. Художник творит не потому, что не может заниматься ничем другим, а потому, что просто не хочет. Это и наказание, и высшее счастье.
Патетично?
Элина часто задумывалась о том, каково это – быть настоящим художником. Потому что искренне не была готова примерить этот статус на себя, несмотря на успехи и заслуги. В её глазах эта роль была одновременно привлекательной и пугающей. Она всегда мечтала о волнении аудитории, о том, как её искусство меняет чьи-то жизни, но страх быть понятой неправильно, и жесткая критика от лица мастеров, сдерживали девушку долгие годы.
Сложно назвать себя тем, кто прошёл путь длиною во всю жизнь, стремясь к этому призванию. Ведь оно лишь слегка коснулось её, оставив базовые знания, полученные благодаря самообразованию и краткосрочным курсам.
Никакой учёбы в академии или высших учебных заведениях, никаких бессонных ночей в мастерской, никакого членства в союзе. Сама по себе, с открытым вопросом: «художник или творец?»
В начале пути она искала утешение в словах таких же, как и она коллег. Каждый раз, когда она принимала кисть в руку, внутри разгоралась противоречивая борьба – стремление выразить себя и желание скрыться. Её картины, полные темных красок и обезличенных форм, были лишь попыткой заглушить внутренний голос, который шептал о неуверенности. Она оставляла свои страхи на холсте, но сама не осмеливалась взглянуть им в лицо. Проще сумбурно произвести чем осознать, верно?
Она знала, что исцеление может прийти только через признание себя. Приняв это, она могла бы углубиться в свой процесс, превратив недостатки в катализатор, а не в удавку. Этот шаг требовал смелости, и без него её творчество так и оставалось бы всего лишь трюком, маской, за которой пряталась истинная сущность.
Возможно, именно интроспекция помогла ей достичь успеха. Но успех ли это?
Арт-терапия для «пострадавших», искусство для таких же сломленных и потерянных. Элина шла сквозь темноту бесконечного пространства, пропуская между пальцев тонкую, полупрозрачную нить, которая символизировала ложную осознанность и проработанность. За неё цеплялись сторонники эстетизма и шли за ней, слепо веря, что их любимый автор знает путь. Но она не знала. Она умело изображала свою боль, но не понимала как с ней работать.
Искусство давно перестало лечить и отвлекать, оно помогало только зрителям увидеть в мазках и цветах свою собственную боль и страдания. Мало кому было важно, кто стоял за произведениями искусства. Да и Элине это было не нужно. Она хотела прославить свои творения, а не своё странно-красивое лицо.
Временами она ловила себя на мысли, что ей недостаёт уверенности в своём предназначении, которую ей давал бывший партнер. Теперь этот статус стал для неё непосильным бременем. Но, пожалуй, Лондон может дать ей повод освободиться, иначе мечта рассыплется, подобно иллюзии.
Сопровождающий, заметив, что девушка погрузилась в раздумья, попытался разрядить обстановку, начав негромко рассказывать о том, как менялся облик Лондона на протяжении последних десятилетий. Однако слова продолжали ускользать от неё.
Сложно распутать клубок запутанных нитей – тех самых полупрозрачных, которые она отпускала своим поклонникам.
Вдалеке виднелся фасад отеля. Темнело достаточно рано несмотря на то, что была только середина сентября. Стоило ей выбраться из машины, как тут же закапал моросящий дождик, превращая остаток дня в унылое зрелище.
Очевидно, она запрётся в номере, опустошит мини-бар, наденет наушники и уткнётся носом в подушку до следующего дня, желая забыться и отогнать всю ту чернь, что крутится в голове не переставая. Возможно, через время она найдёт в себе силы выбраться из своего кокона и открыться новому городу, но… «Не сегодня».
Серебро и платина
Очередная лондонская улица, окутанная роскошью и богатством.
«Ну вот и где я?»
Навигатор ― предатель, постоянно путал, заставляя художницу идти наугад. Да и какая разница, какие улицы стачивают каблуки девушки? Она упрямо шла вперёд, не замечая ни дождя, ни пробирающего ветра, лишь плотнее куталась в свой чёрный кожаный плащ игнорируя непогоду, которая кусала её худые обнажённые ноги, заставляя их подрагивать.
«Холоднее, чем в Москве. Уродство».
Короткое белоснежное платье, облегающее её фигуру, с таким же белым корсетом, словно вторая кожа, красиво подчёркивало бёдра и узкую талию. Длинные густые светлые локоны ниспадали до самого живота, отогревая тело хоть немного в этот холодный вечер.
Глаза с неохотой наблюдали за прохожими, которые то и дело бросали заинтересованные взгляды на русскую девушку. Интересно, почему они так смотрят? Может быть, потому что все вокруг одеты тепло, а Элина выскочила на улицу, словно на показ мод?
«Не смотрите так, я знаю, что дура».
Колени начали краснеть от холода, и она, недолго думая, забежала в ближайший бар. Шикарный интерьер заставил Элину одобрительно улыбнуться, но улыбка быстро исчезла, стоило ей только представить, сколько денег она сейчас оставит за бокал хорошего коньяка.
Заведение представляло собой образец утонченного вкуса и роскоши. Интерьер бара был выполнен из натуральных материалов, придавая ему шарм и изысканность. Высокие потолки с лепниной, панорамные окна с видом на внутренний дворик. Стены обшиты темным деревом, создавая уютную атмосферу. В центре зала находилась барная стойка из полированного дерева, за которой трудился симпатичный брюнет, желая угодить каждому.
Интересно, какая ставка в Лондоне у бармена?
Закрываем глаза на рациональность…
Да, на те деньги, что ей прислали за выставку, она могла бы безбедно жить несколько месяцев в России, но почему бы не позволить себе немного роскоши в новой стране? Отмахнувшись от своих мыслей, она уверенно подошла к барной стойке и с предвкушением улыбнулась бармену, ожидая, когда тот обратит на неё внимание и примет заказ, начнёт закидывать её дежурными фразами, столь актуальными для Англии.
В баре было достаточно людей, и все они выглядели вполне прилично. Не то что типичные российские: пьяные компании далеко за тридцать и блюющие малолетки в уборной. Здесь всё было цивилизованно, за исключением VIP-зоны, которая ассоциировалась с липкими полами российских баров. Элина старалась не обращать на неё внимания. Каждый отдыхает как хочет, тем более, когда деньги не проблема.
Бармен незамедлительно обратил свой взор на новоприбывшую. Девушка обратилась к сотруднику с вопросом о барной карте, желая услышать что-нибудь похожее на то, что она привыкла пить в России. Бармен внимательно посмотрел на Элину, пытаясь представить, как хрупкая девушка сможет справиться с таким количеством крепкого алкоголя, который она предпочитает.
– Без закуски? – изумленные глаза вперили в девушку.
«Ну а что ты думал? К вам в гости приехала девчонка из России…» Однако она не стала упоминать об этом, стараясь избежать избитые стереотипы, такие как: «русские тотально пьют», «русские женщины очень коварны», «русские не мерзнут». Последний был особенно актуален, учитывая внешний вид девушки.
«Мерзнут, ещё как мерзнут, особенно когда мозгов нет открыть приложение с погодой, или хотя бы посмотреть в окно».
Но если бы она услышала подобное высказывание, от дрожи не осталось бы и следа, русскую красавицу согрела бы внутренняя агрессия.
Бледная дева восседала на высоком стуле, бездумно сёрфила социальные сети, наслаждаясь крепким алкоголем, даже не думая морщиться и обращать внимание на окружавших её людей. Однако представители мужского пола не могли не заметить её. Любопытно, что отличало её от прочих? Возможно, яркая внешность или тщательно продуманный образ? В этот раз она пренебрегла правилом об одном несовершенном элементе, что делало всю картину ещё более забавной.
Слышали ли вы когда-нибудь о девушках, которые с утра до ночи сидят в дорогих ресторанах разодетые, потягивая уже остывший кофе несколько часов и пытаясь привлечь внимание богатых бизнесменов и предпринимателей, проходя мимо них или случайно роняя что-то у их ног? Ну вот, ситуация похожая. Только Элина не стремилась найти здесь проводника в свою лучшую жизнь. Она вообще не хотела быть здесь сейчас, но погода намеренно ухудшалась с каждым часом, убивая настроение и вынуждая остановиться девушку в неизвестном месте. Опустим момент, что каждое место в Лондоне для девушки – неизвестное.
Коньяк постепенно согревал тело. Всё-таки стопками пить привычнее, хоть какой-то ограничитель. Двадцать минут, а от стеклянного графина осталось меньше трети. Наверное, стоит замедлиться, пока алкоголь не вынудил запереться Элину в уборной и, не дай бог, измазать платье в рвоте. Она нередко пила на голодный желудок. Тревожность напрочь отрубала чувство голода, а сигареты только сильнее этому способствовали.
Буквы в телефоне начали слегка расплываться. Оставаться такой же расслабленной становилось сложнее, поэтому, чтобы читать сообщения, ей приходилось напрягать глаза. «Убери телефон, убери… посмотри по сторонам»
Взгляд девушки изредка возвращался к vip-зоне, где царило веселье, контрастирующее с атмосферой в обществе художницы. «Король вечеринки» весь вечер предавался развлечениям, флиртовал напропалую, лишь бы не заскучать.
Так себе зрелище…
Осуждаемое Элиной в полной мере.
Его друзья обсуждали бизнес-дела и планы, но он слушал вполуха, не вникая в разговоры. Он просто наблюдал за ними со стороны, время от времени поднося ко рту бокал виски со льдом. Его длинные пальцы поглаживали прохладный бокал и чьё-то женское колено. Ему было всё равно, какая девушка крутилась вокруг него. Он, вероятно, привык к вниманию женщин и мог воспользоваться здесь любой. Ему не нужно было прилагать усилий, чтобы затащить в постель даже самую красивую из них. Все знали, кто сейчас отдыхает здесь. Но явно не та, кто с каменным лицом притягивала все мужские взгляды. Её задумчивый, холодный взор был устремлён на дубовую столешницу или телефон, а ножка слегка отбивала ритм песни, доносящейся из динамиков.
«Уже третий! Отдыхай!»
Вряд ли незнакомца это впечатлит.
Его почти ничего не впечатляет.
Его мало что может тронуть, кроме девицы, которую он отвезет в первый попавшийся хостел для завершения вечера.
Заядлый гуляка привык к женским взглядам, заискиваниям. Он не мог сосчитать, сколько раз женщины смотрели на него как на божество, но ни разу не привлекли его внимания. Но почему-то на этот раз что-то внутри него шевельнулось. Что-то тёмное, хотя нет – ребяческое. Серые глаза скользили к девушке за стойкой.
Он окинул её взглядом, начиная с макушки и заканчивая ступнями. На ножках красовались каблуки. Несмотря на дождь и слякоть они всё равно оставались идеальными. Она была такой недоступной в своей чистоте, но при этом бесстыдно демонстрировала своё тело. Её платье было неприлично коротким, будто она специально разоделась так, лишь бы приковать к себе всё мужское внимание. Она явно переоценивала свою красоту, потому что если посмотреть на неё внимательнее, то можно заметить, что в её теле почти не за что ухватиться. Она выглядела как модель модного дома. Болезненно худая, высокая, бледная, с необычными, хоть и мягкими чертами лица. Несмотря на безупречный вид, даже во мраке бара можно заметить, что девушка не пренебрегала плотным макияжем. Но мало кто знает, что она скрывала признаки усталости и нездорового образа жизни.
Интересно…
Как кто-то может быть таким незаинтересованным, когда вокруг столько богатых и состоятельных людей? Она просто потягивает коньяк, смотрит в экран телефона, игнорируя всех вокруг. Женщины никогда раньше не игнорировали его, и он был уверен, что не оставит это безнаказанным. В конце концов здесь он может себе это позволить. Он коротко приказывает своим друзьям продолжить разговор без него, встаёт с дивана, лениво поправляя свой чёрный пиджак, кольца, и подходит к стойке, не обращая внимания на любопытные и удивлённые взгляды девушек вокруг, которые явно на что-то надеялись. Одна из них прикасается к его рукаву, но он просто игнорирует этот жест, уставившись на занятый барный стул.
Он останавливается рядом с ним, опираясь бедром о стойку, и слегка поворачивается к ней. Он не знает, что ему нравится больше – её внешний вид или попытки игнорировать, хотя ясно обоим, он уже попал в её поле зрения.
Алкоголь медленно затуманивал её разум. Идеальная кондиция. Ещё несколько глотков, и она возьмёт такси до своего отеля или, может быть, даже дойдёт до него пешком. Промокнет до нитки под дождём, но будет довольна собой: своей напускной независимостью и самодостаточностью в этот момент, которые так смело демонстрировала всем людям в баре, ведь это было так похоже на то, какой она себя представляла в «лучшей жизни».
Но что-то подсказывало ей, что она не сможет просто уйти. Очередной «Дон Жуан» прямо сейчас оценивающе смотрел на неё и собирался начать диалог.
Больше всего она ненавидела бабников и прохиндеев. И если в родной стране такие персонажи в страхе проходили мимо неё, то, видимо, в Лондоне дела обстояли иначе. Интересно, он просто самоуверенный или думает, что девушка перед ним совсем дурочка? Хотя, по-моему, дурак здесь только он, ведь мог всё это время наблюдать, как девушка ловко отшивает каждого подошедшего, но всё равно осмелился попытаться составить компанию художнице. Чем ты лучше?
Незнакомец был облачён в строгий костюм, который идеально подчёркивал его крепкое тело. Его бледная кожа, светлые, платиновые волосы и стальной взгляд: влажная мечта каждой девчонки, если они обладали чувством стиля и ценили ухоженных мужчин. Дорогая заколка на галстуке, запонки, часы, кольца… У парня определенно есть вкус, это даже не обсуждается.
Она предпочла не выражать свой интерес к его внешнему виду, хотя всё внутри уже молило, сделать комплимент или хотя бы посмотреть внимательнее.
Элина всегда так делала, если ей что-то действительно сильно нравилось. Но в этот раз незнакомец представлялся ей опасным, способным нанести урон. Сокрушительный урон. Особенно самооценке. Рядом с такими как он, даже вылизанная и украшенная с головы до ног дама будет чувствовать себя некомфортно, даже унижено.
Он наклоняется к ней, мельком взглянув на её волосы. От неё пахнет сигаретами, дождём, коньяком и чем-то приторно и наивно-сладким.
Он мог бы понять намёк, но её эмоции его не волнуют. По его мнению, сейчас она много себе позволяет, а он не любит выскочек. Её легкое раздражение очевидно, и ему это нравится. Он прямо сейчас в восторге от предстоящей игры с ней, желая заставить девушку чувствовать себя неудобно. Что ж, она не планирует прерывать тишину. Вот упрямая…
Парень кидает быстрый взгляд на своих людей в VIP-зоне, где пару минут назад развлекался с милой потаскушкой, которая прямо сейчас таращилась на него, пребывая в смятении. «Не переживай, куколка. Я к тебе еще вернусь» – мысленно проговаривает незнакомец. Компания смотрит на него с большим вниманием, потому что парень редко проявляет инициативу сам. Он привык, что девочки сами бегут к «папочке» на ручки.
Он наклоняется ближе, пальцами покачивая полупустой графин с коньяком, который девушка заказала для себя.
– Ты пытаешься побить рекорд по количеству игнорируемых придурков за час, подруга?
Легкое опьянение в миг рассеивается, вынуждая её вернуться в реальность.
Она нарочито откидывается на спинку стула, заостряя внимание на своих кольцах и маникюре, продолжая делать вид, что абсолютно не заинтересована присутствием незнакомца. Медленно повернулась, одарив его снисходительным и притворно-сочувствующим взглядом.
– Да, и я не планирую сдаваться. – протянула девушка, переключая всё свое внимание на что угодно, но только не на собеседника.
Это выглядело не просто кинематографично – это было театрально. В моменте она подумала, что ей стоит обратить всё в шутку и стать чуточку проще, ведь подобное поведение всегда вызывало на лице недоумение, если ей приходилось наблюдать нечто похожее со стороны. С какой стати она держится на расстоянии, когда все мужчины вокруг готовы пасть к её ногам, ожидая возможности сделать ей комплимент, угостить коктейлем или просто посидеть рядом несколько минут?
Она всем отказывала ― мизандричка…
Он усмехнулся её высокомерному поведению. Облизнул губы и сверкнул на нее холодными глазами, лишенными каких-либо эмоций. Взгляд переместился с её лица на пальцы, которые так непринужденно поправляли серебряные колечки. Маленькие, тонкие пальчики… Длинные, заострённые ногти, покрытые серебристым лаком. Казалось бы, в её образе не было ничего особенного, но почему-то каждый его незначительный элемент был слишком притягательным.
– Ты весьма решительна. Нравится восседать здесь, на своём троне, и взирать с высоты своего положения на тех, кто пытается приблизиться к тебе? Полагаешь, что слишком хороша для них, не так ли?
– У многих девушек есть право выбора. «Привилегии красивых…» – перебила художница, не давая закончить незнакомцу предложение.
Он ехидно улыбнулся в ответ. Весьма забавная позиция.
– Твое поведение не основано на привилегии. Это претенциозность, – изрёк он с легко читаемой иронией.
– Претенциозность? Тем не менее ты здесь, и твои старания направлены на то, чтобы произвести на меня впечатление и разговорить…
– Не тешь себя иллюзиями, куколка. Ты не вызываешь у меня интереса. Готов поспорить, ты просто набиваешь себе цену, потому что иначе я не могу объяснить, к чему вся эта мишура и равнодушие. – Незнакомец надменно, с долей наигранного отвращения оглядел её с ног до головы, да так, чтобы она заметила это.
– Ты что, серьёзно? – Тихий смешок вырывается с губ девушки. – По-твоему, я должна была уделить внимание всем подошедшим ко мне, даже если я не хочу? Не знаю, как у вас, британцев, принято, но в моей стране, у парней запросы поскромнее… – Девушка в недоумении нахмурила брови.
– Ты больше не на своей родине. Я должен был сразу догадаться, что ты не местная, по твоему поведению и отсутствию манер. Кстати, раз уж об этом, твой английский хорош, но я слышу акцент. Где плодят таких напыщенных девиц?
– А ты угадай. – Ироничный тон сменился на более раздраженный. Какого черта?! Он что, пришел из мужской солидарности мстить за тех, кого она отшила или это новый уровень флирта, до которого девушка еще не доросла?
– Светлые волосы, бледная кожа, синие глаза, мягкие черты лица, рост выше среднего. Ну прям эталон красоты! Ты русская…
Молодой человек либо обладал поразительной наблюдательностью, либо имел богатый опыт общения с представительницами прекрасного пола, раз так легко смог определить происхождение девушки, сидевшей рядом с ним.
Хоть он и был впечатлен её внешними данными, голос все равно звучал так, будто он насмехается.
Удивлена ли она? Отнюдь нет. Выражение: «ты полный придурок» – не покидало её лица. Весь этот разговор казался бессмысленным с каждой новой репликой. Если бы холодный и самовлюблённый блондин не заполнил собой её эфир, она могла бы уже шагать или ехать по городу под грустную музыку, наблюдая за тем, как капли дождя хлещут по асфальту. Но вместо этого ей приходилось напрягать мозг, чтобы придумать, как остроумно отразить его атаки, которые с каждой минутой превращали её недоумение в раздражение, а раздражение в бешенство.
Однако с последующими ответами парень проявлял всё больший интерес к незнакомке, не планируя сдаваться. Он упивался её попытками казаться холоднее, чем она есть на самом деле.
– Прямиком из крупнейшего города Европы. – фыркнула девушка, окинув недовольным взглядом собеседника еще раз.
Он приподнял бровь, и насмешливая улыбка украсила его лицо в ответ на её представление. Парня даже не впечатлила его догадка. Он давно всё понял по её речи, по акценту, по её манере держаться. Блондин уже предвкушал, каким увлекательным может стать этот вечер, если она не сбежит.
– Элина, художник-интроспективист.
На слова о том, что она художница, он рассмеялся, и на этот раз его смех был более издевательским, чем прежде. Он задержал свой взгляд на её лице, запоминая неоднозначную реакцию.
– Художник?! И более того, «художник-интроспективист»! Мне следует проникнуться?
Очевидно, он ударил по больному. Эх, подруга, нельзя подставлять свои слабые места! Тем более таким мужчинам как он, которые просто обожают срывать покровы и ставить на место дерзких девочек.
– На днях я открываю здесь выставку… В «Tate Modern» – от былой холодности и иронии на мгновение не осталось и следа. Глаза девушки потускнели. Мало кто сомневался в её профессионализме и заслугах, и только наглый собеседник, который даже не собирается оставить её в покое, смотрит на неё сейчас как на пустое место.
На его лице заиграла ухмылка, стоило ей только упомянуть место проведения. Одна из престижных галерей Лондона… Он больше привык к девушкам, которые едва могли назвать хотя бы одно литературное произведение или картину. Но это не отменяет того факта, что девушка, с которой он ведет диалог, строит из себя хрустальную вазу, хотя по факту, для него, является просто алюминиевым тазиком. Это одновременно веселило и раздражало. Никто не любит горделивых, самодовольных и самодостаточных, особенно если эти качества излучает женщина. Надо быть скромней.
– «Tate Modern?» М-мм… связи, да?
Она едва сдерживалась, чтобы не сорваться на повышенные тона. Девушка работала не покладая рук несколько лет, посвятила себя искусству. Подрывала своё здоровье, проходила через уйму трудностей… Но что-то подсказывало ей, что в ответ на её крик души она снова услышит насмешку. Её вынудят лицезреть холодный взгляд или снисходительную улыбку. Да куда ей до него! Интересно, кто он такой, раз так спокойно реагирует на то, что перед ним сейчас не просто хипесница, вроде тех, с которыми он, наверное, только и ошивается, а человек, который действительно много работает и имеет цель в жизни? И неважно, что эта цель была навязанной и превращалась в долг.
Однако она не могла позволить себе проявить слабость и сдаться. Необходимо было сохранять спокойствие и уверенность до последнего. Нельзя было позволить себе опустить гордо-поднятый носик или смягчить взгляд даже на мгновение.
Смело проигнорировав неуместный вопрос, который по всей видимости с его стороны трактовался как риторический, художница резко отвернулась и снова уперла глаза в экран смартфона.
– Ты не соизволил представиться, – язвительно заметила девушка, подчёркивая отсутствие вежливости у собеседника. Считает, что может толкать нравоучения, но при этом сам не обладает хорошими манерами.
Парень слегка опешил.
– Ллойд… – небольшая пауза – Аддерли. И я весьма удивлён, что мне вообще нужно представляться.
У его самодовольства вообще есть границы?
– К сожалению или к счастью, я впервые слышу о тебе. И раз уж мы обменялись «любезностями», спешу сообщить, что я уже слишком задержалась. – Необходимо как можно скорее покинуть бар, пока девушка ещё способна сдерживать свою вспыльчивую порой натуру. Ещё пара минут и она, несомненно, швырнёт бокал в это безупречное лицо.
Игры кончились, но она по-прежнему пребывала в полном неведении относительно личности своего визави и места, где она оказалась. Все знали, кто он, но он решил поддаться, наслаждаясь тем, как она пытается оторваться от его общества. Ему было безразлично, будет ли она дрожать от страха, плакать или продолжит свои бесполезные попытки казаться больше и свирепее, чем она есть.
Она намеревалась уйти, но этого нельзя допустить. Он только вошёл во вкус. Его методы воспитания были весьма своеобразны, но в его заведении все девушки были послушными, а этой, по-видимому, придётся объяснить правила поведения.
– Не торопись. Мы даже толком не поговорили.
– «Рада» знакомству. Однако я – порядочная девочка, до полуночи баиньки.
– Порядочная… Порядочные девочки не шастают вечерами по барам в таких откровенных платьицах.
– В свою очередь, порядочный мужчина вряд ли бы подошел к девушке в «откровенном платьице».
Девушка неспешно поднялась со своего «трона», с нарочитой медлительностью допивая коньяк из бокала и отправляя в рот кусочек льда, напоследок раздразнив его своим поведением. Элина взяла свой плащ со спинки стула и накинула на худые плечи.
Её поведение казалось довольно насмешливым. Он определенно досаждал ей, и её сарказм забавлял его не меньше.
Он наблюдал за её маленьким представлением, в очередной раз усмехаясь над дешевой попыткой заявить о себе и своем характере. Но к его удивлению, это сработало: томный выдох. Как она дразнит…Его взгляд снова скользнул по её телу. После таких сцен, сложно найти что-то привлекательное. С виду казалась такой красивой и манящей…
– Ну же, подруга… Перестань быть такой холодной, а то мне уже кажется, что я наткнулся на мужененавистницу.
– Я подумаю об этом по пути домой, возможно мне придется вступить в их ряды, если я когда-нибудь еще раз встречу тебе подобного.
Он чуть не прыснул от едкости её ответа. Разве так общаются «порядочные» девчонки?
Парень подпёр подбородок кулаком, глядя на неё с нескрываемой потехой. Чертовка считает себя победительницей. Не то чтобы он возражал, он привык к тому, что люди частенько его недооценивают. Но Господи, как же приятно потом доказывать им, что они ошибаются.
– Ты бы определенно сделала этот вечер интереснее…
– Это очевидно. – Посмотрела на него через плечо. – Потом…
Девушка решительно направилась к выходу. Каблуки звонко стучали по кафельному полу, эхом раздаваясь на весь бар. Наконец, отвернувшись от него, она могла позволить себе сбросить маску и выразить истинные эмоции.
Даже самые едкие шутки друзей не выводили так сильно, как холодный взгляд и усмешки этого наглого придурка. Она была готова поспорить, что парень считает, будто весь мир вращается вокруг него.
Блондин проводил её взглядом, покачал головой и закатил глаза. Его пальцы коснулись переносицы, слегка массируя её.
«Ну что за чудо в перьях! Жалкое зрелище. И десяти минут не продержалась».
Ллойд вернулся к своим друзьям и уже после нескольких глотков виски почти забыл об этом инциденте, но чужие грязные шпильки отстукивали «потом, потом, потом».
Он посмотрел на своего друга, на лице которого играла ухмылка, и весь его вид говорил о том, что он хочет узнать подробности разговора между Ллойдом и той красоткой.
Но парень лишь махнул рукой. Ничего особенного.
Тот удивленно уставился на блондина, но не решился донимать. Лишь усмехнулся и вернул своё внимание к компании, сидящей рядом с ним и потягивающей алкоголь.
Для молодого бизнесмена вечер только начинался, и кто знает, сколько ещё таких девиц сегодня может появиться в его баре. Может быть, среди них найдётся более порядочная?