Материнство от ада до умиления. Я боюсь своего ребёнка

«А кто вам сказал, что вы беременны?»

Эта глава больше напоминает предысторию. Предисловие перед основной эволюцией материнства. Рассказ о моей первой беременности, неразвивающейся. Я не хочу останавливаться на этом эпизоде долго, потому что смысл книги в другом. Но без неё невозможно в полной мере понять, что происходит с эмоциональной женщиной, когда она узнаёт о второй беременности. И каково это – ждать ребёнка, когда за твоей спиной такая потеря?

«А кто вам сказал, что вы беременны?» – этот страшный (или странный) вопрос уже много лет звенит у меня в ушах. Его задал врач в больнице, куда я поступила ночью с кровотечением на 12-ой неделе беременности.

– Размер эмбриона на этом сроке примерно с мандарин или сливу. А у вас – посмотрите: ничего нет!

Забеременеть в первый раз мне удалось не сразу. Панику не били, анализы не сдавали, но ребёнка хотели. Сейчас, глядя на 2012-ый год, я полагаю, что исходили из принципа: поженились – теперь и детей положено рожать. Осознанности в том намерении было мало. На мой взгляд, Вселенная проверяла, а действительно ли мы с мужем хотим ребёнка.

Известию о будущем пополнении каждый из наших родственников обрадовался больше, чем мы с мужем вместе взятые. Мы не успели ничего понять за столь короткое время. 12 недель – очень маленький срок, чтобы ощутить малыша. Живот обычного размера, шевелений нет. Ни токсикоза, ни повышенной раздражительности у меня не было: поэтому я скорее знала о своём положении, чем чувствовала его.

Не зря организм женщины вынашивает ребёнка девять месяцев: каждое толкание и шевеление даёт ей возможность почувствовать новое существо внутри себя. Женщина привыкает к нему, как к своей руке или ноге. Так и формируется здоровое слияние уже родившегося малыша и матери.

Я же не успела привязаться к плоду, не успела ощутить себя будущей матерью. И да, для меня это был скорее плод, чем маленький человек. Услышав в больнице известие о том, что он не развился, я испугалась и растерялась: «А что, так бывает? Чья это ответственность? Кто виноват в случившемся? Что дальше делать и как жить?»

Каждый, кто знал о моей потере, старался что-то посоветовать, но мне не подходили эти рекомендации.

– Не ждите положенных полгода! Вернёшься домой – пытайтесь заново завести ребенка! – это был самый жестокий совет, который я услышала.

Мне тогда казалось, что никто не поддерживает меня по-настоящему. А на самом деле я просто не получила того тепла, которое нужно было конкретно мне. Боль от самообвинения разрушала. Мне необходима была эмоциональная поддержка и тёплые слова.

Каждый переживает несчастье по-своему. Да и время на осознание и принятие неприятностей каждому требуется разное. Если ви́дение твоё и близких не совпадает, становится ещё тяжелее, потому что не получаешь поддержки, нужной именно тебе.

Осознание из настоящего.

Я слишком сильно винила себя. Каждое утро просыпалась с вопросом: «За что это мне?» И только спустя несколько лет поняла, что нужно меньше осуждать себя в сложной ситуации. Вопрос «За что?» лучше заменить на более конструктивный: «Для чего?» Так пережить и принять произошедшее становится гораздо проще.

Боль эмоциональная и физическая

Я не могла видеть детей вообще: колокольчиком боли и обвинения стучала мысль в голове: почему не получилось именно У ТЕБЯ? Что ТЫ сделала не так? Мне нужно было разобраться, прежде чем идти дальше.

И моё тело решило «защитить» меня от решения таких тяжёлых вопросов. Обычно женщины очень недолго находятся в больнице при неразвивающейся беременности. Их привозят, делают им УЗИ, на следующий день чистят и дня через три отпускают домой после повторного УЗИ. Я же пролежала там две недели!

Помню своё коматозно-депрессивное состояние, когда я вошла на это пресловутое проверочное УЗИ. Воспринимала его как дежурное действие для галочки перед выпиской. Все соседки по палате сходили, вернулись и стали собирать вещи. Ну и я пошла – обречённо-задумчиво, бережно неся вопросы и чувство вины. Я думала только о том, как дальше жить с этим грузом ответственности. Поэтому не сразу заметила тревожное лицо врача, который увидел остатки плода на экране монитора.

Вначале меня гоняли по лестницам, чтобы усилить кровотечение, потом делали физиопроцедуры для стимуляции матки, отчего я на стену лезла. Позже я узнала эти ощущения: очень похоже на схватки перед родами. Потом делали промывание – не очень приятная, но вполне сносная процедура. И после каждого этапа снова и снова отправляли на УЗИ. Но мой организм не хотел очищаться от плода. Потому что мозг ещё не решил, что же делать дальше.

Я лежала в больнице, наполненной ужасами и совершенно разными историями боли. За две недели я повидала и услышала многое.

Соседку по палате привезли беременной. Не на чистку. Причина поступления – токсикоз. Её рвало больше 15 раз за день. Пища просто не задерживалась в ней. Девчушке было около 25 лет. Они с мужем выплачивал ипотеку на квартиру в строящемся доме, а сами жили у тёщи.

По какой-то причине девчушка серьёзно поругалась с матерью, и та выгнала их из своей квартиры. Причину раздора я не помню, да это и не важно. Суть в том, что будущим родителям пришлось платить и за ипотеку, и за съёмное жильё. Конечно, известие о ребёнке стало невыносимым в такой ситуации – вот и рвало мамочку.

Ещё одна трагедия происходила в соседней палате. Воспоминания о ней до сих пор заставляют меня содрогаться от ужаса. Там стонала женщина. С огромным животом. Медсестра нам сказала, что у неё начались схватки. В больницу её привезли искусственно прерывать беременность, так как плод замер на девятом месяце…

Сейчас вспоминаю эти истории и понимаю, насколько кощунственно помещать в одну палату женщин, которые потеряли детей, и ту, которой пытаются сохранить беременность. Помню, как девчушка убегала в коридор, когда нас привозили, стонущих после чистки. У неё и так стресс, а тут ещё такие неприятные впечатления.

Я не только проживала свою потерю, но и насмотрелась на чужие страдания. Я провела в этой атмосфере две недели, пропитываясь криками и стонами на долгие годы вперёд, но не могла сдвинуться с места и идти дальше.

Помогла повторная чистка. Я на своей шкуре убедилась, что наша медицина сильнее волнений одной женщины. После второй операции меня мельком посмотрели, выписали лекарства и отправили домой.

Часто физическая боль помогает забыть о тех вопросах, что тревожат мысли. Эмоциональные переживания будто уходят на задний план. Есть даже такое явление – самоповреждение, селфхарм. Люди сознательно причиняют себе боль, наносят травмы и увечья телу, чтобы облегчить душевные страдания. Я слышала о селфхарме. Но тогда восприняла это как дополнительное наказание.

Осознание из настоящего.

Любую потерю и боль нужно прожить. Выговориться, оплакать, продышать, написать о ней в конце концов. Отмахнуться от неё не получится. Спрятать в дальний угол и закидать другими делами, детьми и работой – тоже так себе идея. Физические страдания лишь ненадолго приглушают боль эмоциональную, оставляя причину.

Прикрыть бумажкой

Несмотря на усилия моего «заботливого» организма, возвращаться домой всё равно пришлось. И смотреть в глаза каждому, кто знал о моей неудавшейся беременности. Мне казалось, что все упрекают меня… Все смотрят и думают: «Ну вот! Она не справилась, не смогла выносить и родить ребёнка!»

Мы видим в других только то, что есть в нас. Другие люди – это отражение наших собственных мыслей. И разбираться стоит с собой, а не с другими. В тот момент мне было слишком больно принять это. И я решила повлиять на «других».

«Если поменять окружение и не говорить им о своей «неудаче», то они и обвинять меня не смогут!» – так я рассуждала тогда.

Постепенно я исполнила эту идею: ушла от мужа, съехала с квартиры, где мы жили, перестала контактировать с коллегами на работе. И завела себе новые привычки и новое окружение: я растворилась в танцах.

Бразильский зук – такой вид современного парного танца, где партнёр ведёт девушку, а она следует за ним. Партнёрша ничего не контролирует в танце, кроме своей оси и рамки из рук. Именно через неё она получает сигналы ведения. В зуке много внимания уделяется круговым движениям головы. Довольно травмоопасные танцы, если не соблюдать технику безопасности.

В чём же она состоит? Будь в настоящем моменте и следи за ведением партнёра. По-простому: чуть задумаешься или отвлечёшься – тебе повредят шею! Я нашла способ отвлечься от тяжёлых мыслей и угрызений совести: бразильский зук помог забывать обо всём, что было в прошлом. Правда, ненадолго.

Когда я оставалась одна, поток воспоминаний накрывал меня водопадом. Поэтому я танцевала каждый день после работы и все выходные практически без перерыва. Когда пытаешься спрятать душевную боль за маской радости, она рано или поздно проскальзывает. Я называю это «прикрыть говно бумажкой»: не видно, но вонять всё равно будет!

У танцев был неоспоримый плюс: я справлялась с болью без алкоголя и наркотиков. А с последствиями этого прикрывания я разбиралась уже после рождения первенца Кирилла, чему и посвятила книгу.

Осознание из настоящего.

Занимайтесь любимым делом после потери, поддерживайте себя и заботьтесь о себе. Но при этом оплакивайте горе, разгребайте то самое говно, а не прикрывайте его бумажкой.

Шаг к истинным изменениям

Уйдя от боли физической, я с каждым месяцем всё больше и больше ощущала эмоциональную тревогу. Я порвала практически все связи с прежним окружением и училась выстраивать жизнь заново. Я всё ещё верила, что без работы, мужа и других близких отношений сделать это будет легче.

Главный человек, кто напоминал мне о прошлом, был муж. Мы развелись с ним через девять месяцев после потери ребёнка. И я решила спрятать боль и одиночество за новыми отношениями с другим мужчиной. Это отдельная история, достойная целой книги.1

Много позже я поняла, что ничего хорошего не построить на обломках старых отношений. А ещё то самое говнецо, которое я пыталась прикрыть бумажкой от танцев, всё-таки вскрылось. И я наконец осознала, что проблема не снаружи, а внутри.

Я продолжила танцевать, но добавила прогулки на природе и впервые стала регулярно посещать психолога. Я чувствовала острую потребность говорить: много, долго, чтобы меня слушали и не давали советов. Я частенько бывала в храме: порой икона лучший собеседник, потому что молчит. Очень помогали диктофон и дневник. Ежедневно я проговаривала или записывала мысли и чувства, которыми раз в неделю делилась с психологом и получала обратную связь: «Майя, с тобой всё в порядке!»

Бывший муж всё время был на связи, сохранив любовь, несмотря на мой уход. Он оказывал мне колоссальную поддержку и помогал обустраивать новое жильё. Постепенно я отогрелась, стала немного спокойнее. И однажды он остался в моей комнатке в коммунальной квартире. Потом перевёз свою подушку и зубную щётку. Мы стали знакомиться заново. Другие «мы» после потери – как это?

Я до сих пор не знаю, что сыграло решающую роль в моём восстановлении. Отдых от прежней жизни, консультации психолога, храм, прогулки или любовь и принятие бывшего мужа? Скорее всего, всё в комплексе, а ведущей стала моя жажда жизни и ярких эмоций.

Осознание из настоящего.

Когда я дописывала первую главу «Материнства от ада до умиления», то впервые в полной мере окунулась в прошлое и осознала его. В каждом из нас есть глубочайший ресурс, который помогает выбраться из любой трудной ситуации. Кому-то сложнее выстроить контакт с собой, кому-то проще. Но знакомство с самым близким и загадочным человеком по имени Я – это важнейший шаг в жизни. Желаю вам сделать его легко и с удовольствием!

Здравствуй, малыш?

Когда я узнала, что беременна во второй раз, то растерялась невероятно. Ни о каких детях я в тот момент не думала; мысли мои были заняты работой. Восстановив отношения с бывшим мужем, я спешно устроилась в сомнительную компанию, где сотрудники «впаривали» дорогую косметику доверчивым женщинам. Не воспринимала эту работу серьёзно и подыскивала более приличную и надёжную. В Нижнем Новгороде вакансий бизнес-тренера на тот момент не было, и я задумывалась о переезде в Москву.

И вдруг – две полоски… Как, две полоски? Почему?

Неоднократно я слышала истории от семейных пар, которые не могли обрести ребёнка. Они страстно желали, проходили разные обследования, сдавали анализы – безрезультатно. Они годами пили витамины, вели здоровый образ жизни – и оставались без детей.

И в какой-то момент отчаивались или смирялись. «Ну и ладно! Значит, не судьба нам иметь детей». Именно тогда и происходило долгожданное чудо.

Одна пара бросила анализы да витамины и устроила себе несколько месяцев алкогольной жизни – вечеринки, дискотеки, тусовки. Они так устали от ожидания и воздержания, что расслабились, и… Заветные две полоски!

Согласно теории Зеланда, если желание слишком энергетически заряжено, то оно обладает избыточным потенциалом. И оно не сбывается. Нужно отпустить ситуацию, расслабиться, направить фокус внимания в другую сторону. И только тогда оно исполняется.

Примерно так у меня и получилось. Я переключилась на работу, и пришёл мой второй малыш.

А дальше история стала повторяться…

Мы поехали с мужем в Москву, и там я встретилась с приятельницей, которая тоже была беременной. На встрече вначале выплыл её живот, а потом вышла она. Когда я узнала её срок, то побледнела: разница у нас была около четырёх недель. У меня же не было и признака округлости живота.

Мы разговаривали, гуляли, но я и словом не обмолвилась о своём положении. Потому что зазвенели слова врача, сказанные несколько лет назад: «А кто вам сказал, что вы беременны?»

Вот передо мной сидит нормальная женщина в положении. С животом и зверским аппетитом. И рассказывает про утренний токсикоз. А я? У меня ни живота, ни аппетита, ни тошноты… Точно ли я беременна?

Зайдя в туалет, я чуть сознание не потеряла: КРОВЬ!!!

Дальше всё было, словно в тумане. Я наглоталась но-шпы, пыхтела, как паровоз, чтобы дыханием снизить своё волнение, и полулежала на заднем сидении машины. А муж и его друг искали какой-нибудь медпункт. Выходной день, вечер, Москва. Ни одна больница уже не работает. В итоге приняли решение менять билеты и отправляться домой как можно быстрее.

Дома я попыталась вызвать скорую, но меня отправили в женскую консультацию. Оттуда уже и сопроводили в больницу. Ватными ногами я зашла в приёмный покой, где была чуть больше двух лет назад. Я не помню, где и как мне делали первое УЗИ. Я настолько углубилась в страх потерять ребёнка и снова проходить эти мучения по чистке, что радость от увиденного на экране испарилась из моей памяти.

Благополучно пролежала две недели под наблюдением и вышла на волю всё ещё беременной. С работы меня к тому моменту уже уволили, да я и возражать не стала: неофициальное трудоустройство не сулило декретных. Искать новую работу было глупо и нечестно: всё равно через несколько месяцев уходить, да и внимание резко переключилось на ребёнка, а не на финансовый фактор.

Совет-урок.

Если желаешь чего-то слишком страстно – переключись на другую деятельность. Особенно, если дело касается ребёнка. Отпусти это желание и займись другими сферами своей жизни. Как только сила страсти ослабеет, желание обязательно сбудется!

А точно ли я беременна?

Всю вторую беременность я прислушивалась к телу и к ребёнку. Каждую неделю ходила к врачу, послушно сдавала кровь и другие странные анализы. Не задумывалась ни на секунду об их необходимости: сказали «надо» – значит, действительно, НАДО! Я пила витамины, которые прописала гинеколог, соблюдала все рекомендации терапевта по питанию и прогулкам. Да-да, я гуляла каждый день по несколько часов.

Я была очень правильной беременной. Потому что за этой правильностью скрывался невероятный страх снова пережить потерю ребёнка. Я просыпалась каждое утро и бежала в туалет проверить, а точно ли я беременна? Выходила с облегчением: нет крови – значит, сегодня всё в порядке. И так каждый день по несколько раз.

УЗИ ждала как благословения свыше и плакала, видя шевеление малыша. К слову сказать, показатели были прекрасные: результаты всех анализов, развитие, размер и положение плода радовали.

«Всё в норме. Всё в порядке» – эти фразы говорили мне все врачи во время беременности.

И тем не менее я скрывала своё положение до последнего. Это было не просто суеверие, а реальный осязаемый страх снова оказаться в больнице, потерять ребёнка и столкнуться с виной. Моё заботливое тело послушно откликнулось на тревоги: живот у меня появился только на шестом месяце беременности – это где-то 25-ая неделя.

Однажды в танцевальной школе меня остановила девушка и громко спросила:

– Майя, ты что, беременна?

Я замерла и ничего не ответила ей. Потому что в памяти всё время был тот самый эпизод с женщиной, у которой плод замер на девятом месяце. «А вдруг и я не доношу до родов?» – тревожилась я.

Многие мамочки радостно ходят по магазинам и с умилением покупают одежду для будущего малыша. Для меня это была пытка. Я так и не смогла приобрести ни одной вещички для Кирилла. У меня был список необходимого, который дала мне недавно родившая приятельница, и я попросила свекровь купить всё по этому списку.

– Может, тебе самой хочется выбрать: что больше понравится? – спросила свекровь.

Я только мотнула головой в ответ.

Из одежды для беременных я купила себе только самое основное: колготки, нижнее бельё, чулки для родов – это по рекомендации флеболога. Одежду я носила свою, широкие кофточки взяла у мамы, что-то дали приятельницы.

Помню, как я пришла в магазин для беременных, померила потрясающие джинсы серого цвета с розовыми цветами, покрутилась у зеркала, любуясь собой. А потом вздохнула и ушла из примерочной с пустыми руками. Мне было невероятно сложно купить что-то себе: это как признать своё положение беременной.

А ещё я так и не смогла придумать имя своему первенцу. Муж предлагал разные варианты, но я от всех отказывалась.

– Мне всё равно. Хоть Жопой назовём. Главное – родить здорового ребёнка!

Я пережила потерю первого малыша и считала, что одежда, имя и прочие атрибуты – это просто лишнее. Всё, что касалось внешнего, для меня будто прекратило иметь значение. Жизнь и здоровье – это основное.

Осознание из настоящего.

Каждая беременность уникальна и индивидуальна. Мне кажется, что женщине следует больше прислушаться к себе: чего хочется именно ей? Кто-то страстно желает рассказать о своём положении: похвалиться, похвастаться, поделиться радостью. А кому-то не хочется ни слова об этом говорить. Каждая имеет право на своё проявление.

Гинеколог – вторая мама или психолог

Со второй беременностью я встала на учёт в самую обычную женскую консультацию, где мне сказочно повезло с гинекологом – Сукасян Евгения Робертовна. Я регулярно посещала её и с нетерпением ждала очередного приёма, бежала со всех ног. И большинство своих страхов обсуждала только с Евгенией Робертовной.

Однажды я закрывала зонт, и он сильно ударил меня в живот. Я не спала всю ночь и еле дождалась приёма: решила, что повредила ребёнка. Я влетела в кабинет бледная, с огромными глазами и поведала о своей беде. Евгения Робертовна ласково-снисходительно улыбнулась и объяснила мне, что малыш защищён от таких ударов, что ему ничего не грозит.

Участковый гинеколог относилась ко мне с удивительной теплотой и терпением. Я записывала все свои вопросы и волнения в промежутках между приёмами и приходила с листочком к ней. Пока я не проговаривала всё, что написала, я от гинеколога не уходила.

Крайне редко я заходила в кабинет вовремя: приходилось сидеть в очереди, несмотря на запись. Но это лишь потому, что Евгения Робертовна отвечала на все вопросы своих пациенток. Видимо, не только у меня бывали такие тревоги.

Когда меня выписали из больницы, я просидела дома ещё пару недель, выходя лишь в магазин и на прогулку. Я покорно гуляла по два часа в день, любуясь грязью и скользким льдом. Я изнывала от скуки, однообразия и одиночества; наедине со своими пугающими воспоминаниями я не могла уснуть и не знала, как себя подбодрить. Почитала книги, повязала – как послушная беременная, но это мало мне помогало.

Тогда я пришла к Евгении Робертовне и посмотрела ей в глаза с мольбой.

– Когда мне можно будет танцевать?

– Мать, ты чего? Сдурела? Ты ж с угрозой выкидыша лежала в больнице!

– Да, я знаю! Но я же танцевала и до беременности, и первый месяц, пока не знала. Я не могу спать и не знаю, куда деться от мыслей.

До сих пор помню этот приём, когда я танцевала в кабинете у гинеколога. Я встала и показала все танцевальные направления, что знала! Мы выбрали с ней бачату как самый безопасный танец для моего положения, и я потихоньку вернулась в привычный мир движения.

Да, несмотря на сильнейший страх потерять ребёнка, я не могла отказаться от танцев: они спасали меня от мыслей и депрессии. Я приходила пару раз в неделю на занятия, переодевалась и танцевала. Я будто погружалась в другой мир: мир моего тела, которое хорошо себя чувствовало, двигалось и наслаждалось. Голова разгружалась от мыслей и страхов, музыка уносила тревоги. Я двигалась и смеялась над шутками тренеров, болтала на несущественные лёгкие темы. Это помогало мне проживать тревогу и наконец спокойно засыпать ночами.

Совет-урок.

Найди своего врача, который действительно будет вести твою беременность. Задавай все волнующие вопросы, пусть даже это кажется ерундой. А если врач относится пренебрежительно или формально – ищи другого. Врачей менять можно и нужно!

Главная цель – выносить и родить

После первой, неудачной беременности я хотела лишь одного – выносить и родить здорового ребёнка. Выполняя послушно все рекомендации врача и гуляя на свежем воздухе, я помнила о второй составляющей этого процесса – о родах. До беременности информацию про роды я знала только из фильмов, где женщины дышат в пакет, а потом им говорят: «Тужься! Тужься!», и акушер вынимает из-под простыни плачущего младенца.

Поэтому я стала готовиться: ходила на курсы при женской консультации, где нам рассказывали об этапах родов, о правильном дыхании и многом другом. Больше всего меня впечатлил рассказ о совместной работе мамы и малыша во время потуг. Роды это не просто потужилась, и малыш выскочил.

Послушав лекции врача-гинеколога, я развеяла иллюзии касательно всемогущества врачей в этом процессе.

– Роды – это совместная работа мамы и малыша. Они не начнутся, пока не готов ребёнок. И врач выполняет лишь роль подсказчика, проводника; он не в силах повлиять на ход родов, если у вас слабый малыш.

На занятиях беременные спрашивали о контрактных родах. Стоит ли искать врача заранее? Ответ был такой:

– Несколько слов о платных родах. Безусловно, квалификация врача имеет значение. Именно поэтому вы и договариваетесь о том, чтобы специалист высокого уровня принимал у вас роды.

Я не противник контрактных родов, но порой не вижу смысла договариваться с врачом. Допустим, начались у вас схватки – вы звоните врачу, с кем договорились. А он возвращается с ночной смены домой. Или у него только что закончилась сложная операция. Что ему остаётся делать? Вы рассчитывали на него, заплатили деньги – конечно, он приедет. Но в каком состоянии он будет? В этом случае любой дежурный врач окажет вам больше внимания и принесёт больше пользы, чем тот, который сутки не спал и работал.

Вы платите деньги и за это хотите получить гарантии от небесной канцелярии. Но это невозможно. Если ваши роды идут без проблем, то практически не имеет значения, кто у вас их принимает. А если возникнут осложнения, то лучше быть в руках бодрого специалиста. Деньги не дают 100% гарантии того, что всё будет прекрасно.

Эти слова сказала Евгения Робертовна на одном из занятий по родам. Она рассказывала о том, как правильно дышать, как проживать схватки и потуги, а ещё ответила на вопрос, какие гарантии даёт договорённость с врачом на роды. И мне запомнились её слова на долгие годы не просто, как мнение гинеколога. Я испытала их на собственном опыте, к сожалению, не совсем позитивном.

Схватки у меня начались, когда я приехала домой с танцев. Да-да! Я танцевала до последнего момента во время беременности. Я не боялась, что малыш получит внешнее повреждение, так как доверяла словам гинеколога после случая с зонтом. Запаниковала я в тот момент, когда начались схватки! «Что, уже началось? Или ещё рано? Что делать-то? Лежать дома? Или ехать в роддом?»

Недолго думая, я взяла сумку для родов, и мы с мужем поехали в роддом.

В приёмном покое меня осмотрели и усмехнулись:

– Раскрытие ещё небольшое: самое раннее – через сутки родишь. Езжай домой!

Мы вернулись домой, но уснуть толком я не смогла: боль мешала расслабиться.

Я забылась на несколько часов, а наутро ситуация повторилась. Муж ушёл на работу, а я осталась одна и стала названивать маме и подругам. У меня была пара рожавших знакомых, которые жили в других городах и поддерживали эмоционально во время беременности. Мама запаниковала больше моего, да и подруга порекомендовала:

– Есть сомнения – езжай в роддом. Тренировочные, не тренировочные схватки – откуда ты знаешь? Пусть осмотрят! Я трижды ездила, прежде чем начались схватки.

Дождавшись мужа с работы, я встретила его в постели со слезами на глазах: я не понимала, как считать время между схватками; боль мешала уснуть, я устала и была напугана. С мамой созванивались каждый час. Не знаю, кто больше волновался из нас двоих: мама, пережившая роды и знающая, что это такое, или я – не знающая об этом процессе ничего. Муж рассудил так же, как и подруга и повёз меня в роддом во второй раз.

Там меня осмотрели и снова повторили те же слова. Я была измучена схватками, которые длились уже почти сутки, муж не знал, что со мной делать. И мы в поисках помощи и поддержки поехали к моим родителям. А дальше произошло самое интересное.

Обе наши мамы – моя и мужа – очень эмоциональные, но активные и предприимчивые женщины. Они за пару часов нашли через знакомых хорошего врача.

Правда, тут возник один нюанс: он работал в пригороде. На квалификацию специалиста это никак не влияет, да и ехать было недалеко по масштабам нашего города.

Меня, напуганную, измученную двухдневными тренировочными схватками, посадили в машину и отвезли в маленький городок рядом с Нижним Новгородом. Врач же хороший!

Но кто мог подумать о бытовых условиях? В итоге вместо того, чтобы лежать со схватками дома или хотя бы в комфортных условиях современного роддома, я наслаждалась всеми «прелестями» старого советского здания.

Полночь. Чужой маленький город. Обшарпанные койки, отсутствие полотенец в душе и туалетной бумаги в туалете – всё это привело меня в ещё более удручающее состояние. Провинциальные нянечки и медсёстры добавили несколько грубых словечек, которые долго всплывали в памяти и ранили.

И в довершении этого «тёплого» приёма меня встретил тот самый «хороший врач». Звонок от наших мам застал его по пути домой с ночного дежурства. Он увидел то же самое небольшое раскрытие и недовольно заворчал, что раньше утра я не рожу. Когда он попытался меня осмотреть, я сжалась от боли.

– Ну что ты вся сжалась? Расслабься! Не расслабишься – я уйду! Будешь одна рожать!!! – резко и раздражённо гаркнул он.

Это была последняя капля, после которой я расплакалась и решила, что осталась одна со своим ребёнком.

И в тот момент мне очень помогли слова Евгении Робертовны. Я напомнила сама себе, что роды – это совместная работа мамы и малыша, а врачи лишь помощники. Когда всё в норме – они не нужны.

Я успокоилась и настроилась рожать сама.

В предродовом отделении стояло четыре кровати, на которых тоже лежали роженицы. Под утро приехала ещё одна дама, повздыхала полчаса и начала истерить, требуя кесарева сечения. Она так громко выражала свои эмоции, что я посмотрела на неё. Девчушке было лет 20 – молодой, сильный организм. Терпеть не хотелось, видимо. Честно признаться, она нас развеселила. Мы терпеливо сносили схватки всю ночь, а она только приехала и сразу требовала кесарево сечение. Сил уже не оставалось, хотелось подремать. Крики этой девчушки очень сильно мешали.

Мой врач поспал и вернулся подобревший. Осмотрел меня ещё раз, более терпеливо и бережно; даже пошутил и сказал слова поддержки. В тот момент я ещё раз вспомнила про попытки договориться с небесной канцелярией и усмехнулась. И вдруг начались ОНИ – настоящие схватки.

Никогда и ни с чем ты их не перепутаешь! Моё тело сжималось так, что перехватывало дыхание и глаза округлялись от боли. И тут промелькнула мысль: мне же ещё рожать! Нужны силы. Рядом кричит 20-летняя страдалица, требуя ножа, а у меня за спиной вторая бессонная ночь. Я закрыла руками уши и глаза и забылась после очередной схватки.

Родила я сама, притом довольно быстро. Мой подобревший врач терпеливо подсказывал, как дышать на потугах. Никакие курсы и умение дышать правильно в стрессовых ситуациях мне не помогли – мозг будто забыл эту информацию. Но присутствие поддержки рядом и здоровый организм сделали своё дело.

Я написала эту история не для осуждения врача или медперсонала. Они – люди, и живут в своей реальности. И с точки зрения профессионализма, у меня нет к ним вопросов.

Я рассказала это, чтобы показать, сколько внутренних ресурсов есть у каждой женщины, если у неё есть соответствующий настрой. Твоё тело и природа знают гораздо лучше, что нужно именно тебе и твоему ребёнку, чтобы появиться на свет. Доверяй своему телу!

Совет-урок.

Береги силы! При любой возможности спи перед родами. Старайся расслабиться и отдохнуть между схватками. Не обращай внимания ни на что и ни на кого, главное – ты и твой ребёнок!

Что делать? Что делать?

Даже сейчас, спустя пять с лишним лет, имея двоих детей и обожая их, я вспоминаю первый год после рождения старшего сына с содроганием. Слово, которое характеризовало моё состояние и восприятие, это «слишком». Слишком много, слишком больно, слишком одиноко и слишком эмоционально. Ежедневно я просыпалась с чувством, будто заперли меня в клетку, лишив свободы и выбора.

Попав домой после роддома, я оказалась в заточении. Начало ноября, слабость, тяжёлая коляска. В памяти всплывают какие-то странные наставления врачей: не гулять первую неделю. И я, эмоциональная мама, послушно сидела дома с эмоциональным ребёнком.

Плакал Кирилл очень громко. Я не могла слышать этот крик. Мне хотелось заткнуть уши либо закричать самой от ужаса. Я не понимала, что ему нужно. Внимания, общения, молока, спать? Всё слилось в единый поток. Мне казалось, что мой ребёнок не смолкает.

Почти каждый день приезжала мама, чтобы помочь по хозяйству. Она тщательно мыла полы, стирала и гладила бельё малышу, готовила для меня полезную еду. Я смотрела на неё, как на Бога.

Мы пеленали ребёнка, потому что я просто не знала, что можно одевать его в одежду. Пеленать хорошо получалось только у моей мамы: она ловко и крепко обёртывала Кирюшу, будто конфетку паковала. Но в конце дня она неизменно уезжала домой, и я оставалась в тихом ужасе. Я провожала её поздним вечером и, когда закрывала входную дверь, то ещё долго стояла в коридоре и не хотела идти к сыну. Мне казалось, что эта тихая идиллия (мама уезжала в тот момент, когда он засыпал) нарушится с моим движением.

Муж, как и мама, был спокоен рядом с Кирюшей, и малыш отвечал им тем же самым. Я же представляла из себя оголённый нерв, вздрагивающий от любого шороха в кроватке – где уж тут взять спокойствие?

Пару раз Кирюша начинал плакать ночью, и приходилось его распаковывать и менять памперс. А запеленать так же я его не могла. Неловко закручивала пелёнку, он выбирался из неё, отчего я тревожилась ещё больше.

Однажды я оставила пелёнку точь-в-точь так же, аккуратно изъяв оттуда ребёнка. А потом попыталась поместить обратно, не нарушив целостности «упаковки»! Так и спасалась в будущем: частично оставляла пелёнку и засовывала туда малыша.

Осознание из настоящего.

Хочется вспомнить слова великого Карлсона: «Спокойствие! Только спокойствие!» А ещё хочется вернуться в то волнительное время и просто обнять такую тревожную маму. Эмоциональное тепло в первый год после рождения малыша – это основа всего. С ним можно и нужно пробовать разные варианты пеленания, сна, кормлений и любого взаимодействия. И главное – легко относиться к тому, что 98 попыток из 100 могут быть неудачными.

Кормление – настоящий ад

С каждым днём добавлялось больше тревог, я плохо и мало спала. И постепенно началась ещё одна странность. Я испытывала сильную, пронзительную боль, прикладывая малыша к груди. Как бы объяснить мои ощущения? Когда в зубном кабинете наживую удаляют нерв или анестезия не подействовала, и всё чувствуешь. Пожалуй, похоже на эту тянущую, резкую боль.

Я упиралась ногами в кровать или маму, вздыхала в предвкушении, сжимала зубами полотенце и прикладывала Кирюшу к груди. Чаще всего кричала от боли несколько минут, пока он вытягивал излишек молока, а потом, обессиленная, падала на подушку. Становилось легче, и малыш сосал молоко дальше.

Единственная версия на тот момент, отчего это происходило – неправильное прикладывание. Поэтому я воспользовалась помощью специалиста по грудному вскармливанию. Моя питерская подруга нашла её по объявлению и прислала мне в качестве подарка. Пришла безобразно полная, неряшливая девочка в порванных колготках и начала мне читать лекцию о правильном прикладывании. Я помню её грязные обкусанные ногти на руках, которыми она неловко показывала, как давать грудь малышу.

Я вспоминаю тот момент, и мне хочется вернуться в прошлое, чтобы размазать эту девочку по стене! Ну, может, помягче немного. Рассказать ей о «правильном» прикладывании и её лекциях. Спросить её, а она сама-то хоть одного ребёнка выкормила? А потом выгнать из квартиры и оставить гневный отзыв по поводу её работы. Но тогда я рыдала и винила себя, что не могу ПРАВИЛЬНО прикладывать собственного ребёнка к собственной груди…

Тогда же проявилась особенность моего сына, которая сохранилась у него на долгие годы: он невероятно МЕДЛЕННО ел! Совмещая еду и всё остальное, Кирюша и в более сознательном возрасте тратил на этот процесс примерно 30-40 минут. Поговорить, почесаться, услужливо открыть холодильник, подать игрушку младшему брату, узнать у папы, как у него прошёл день, упасть с табуретки, поорать, утешиться в объятиях мамы – это лишь неполный список того, что Кирилл успевает сделать за ужин.

Сейчас, когда пишу книгу, я оглядываюсь назад и осознаю, что началось всё это с самого рождения: он сосал грудь, затем на груди же играл, засыпал, просыпался, улыбался и снова сосал. Некоторым детям достаточно 10-15 минут, чтобы насытиться; Кирилл же мог лежать на груди около часа.

А я чувствовала себя привязанной не только к ребёнку, но и к кровати. Казалось, проходила вечность с момента прикладывания до того, как он добровольно отлипал от груди. Мне было невероятно тяжело лежать в кровати по час-полтора, и я пыталась отнять грудь, как только Кирилл задрёмывал. Перекладывала в кроватку, и он тут же просыпался с плачем. Снова прикладывала к груди, порой переживая ту самую боль. Засыпать с младенцем на груди я не могла. Тут была и боязнь, что я его придавлю, и ощущение дискомфорта от его шевеления.

Мне казалось, что Кирилл сосёт грудь непрестанно. Будто весь день я только и делаю, что лежу в кровати. И тогда я стала записывать наши кормления. Почему тогда я не воспользовалась специальным приложением на телефоне – отдельный вопрос. Мне пришёл на помощь блокнот:

Л – 12:00-12:30

П – 12:45-13:20

Л – 14:00-14:40

Примерно так выглядели мои записи. День на третий я взвыла от осознания того, насколько часто даю грудь Кириллу и как долго он на ней висит.

А ещё было непонятно, как чередовать груди. Я начиталась много советов, например, использовать браслет и перемещать его с одной руки на другую. Но сложность была в том, что через несколько часов этого постоянного перемещения от груди к груди я запуталась. Браслет остался на той руке, с какой стороны я кормила? Или на той стороне, какую грудь сейчас следует дать?

Печальные дни и месяцы: блокнот, боль в груди, браслеты, привязь к кровати и полное ощущение своей непригодности в качестве матери. Грудное вскармливание, по моему чёткому убеждению, было главным критерием высокой оценки.

Осознание из настоящего.

Множество ограничений, тревога и высокие требования к себе – всё это мешает неопытной маме получать удовольствие от ГВ. Вместо того, чтобы настраивать этот процесс, некоторые женщины думают о правильном прикладывании и оценках. Здесь нет правильного и неправильного. Главное – ты и малыш.

Я боюсь своего ребёнка!

Чуть позже выяснилось ещё одно обстоятельство. Как только уходили мама или муж и я оставалась наедине с Кириллом, меня накрывало волной страха. Я закрывала за ними входную дверь и долго стояла, прижавшись к ней лбом. «Только бы не заплакал! Только бы не заплакал…»

Вот вспомни, чего ты боишься больше всего на свете так, что дыхание захватывает и кружится голова: высоты, темноты, выступления перед публикой, пауков, мышей или одиночества? Мне кажется, все эти фобии нападали на меня одновременно. Маленькое четырёхкилограммовое существо вводило меня в такое состояние ужаса, от которого липкий пот покрывал всё тело даже в мороз.

Я не чувствовала голода, усталости – не чувствовала себя, пожалуй. Весь мой мир сужался до кроватки, в которой лежал и мирно посапывал маленький ребёнок. Я со страхом проходила мимо комнаты на цыпочках и думала: «Лишь бы не заплакал! Лишь бы не заплакал…» Как только Кирилл начинал шевелиться, я судорожно перебирала в голове, что делать: «Кормить? Менять пелёнку? Греметь игрушками? Качать кроватку?»

Элементарная мысль «взять на руки и приласкать» даже не приходила мне в голову. Мне было очень страшно. Мысли о груди я гнала прочь: каждый раз я испытывала ту самую тянущую боль.

И если малыш всё-таки начинал кричать, я впадала в исступление и порой просто убегала из комнаты. Затыкала уши, пряталась в подушку, иногда пыталась скрыться в ванной и заглушить крик журчанием воды – ничего не помогало. Я слышала его крик, даже уходя из квартиры.

Но когда крик становился чуть тише, то ко мне неизменно приходило осознание, что я – мама этого плачущего существа, и никто, кроме меня к нему не придёт. Будто невидимая нить тянула меня к нему. Я не могла уйти далеко, не могла его бросить.

– Он – маленький, ты – большая. Он не может справиться без тебя! – словно мантру повторяла я эти слова, пытаясь успокоить себя.

Это, как правило, помогало, и я возвращалась к Кирюше. Если удавалось быстро его успокоить, то я даже не радовалась, потому что всё время думала о следующем крике. Если же малыш продолжал плакать, то состояние паники возвращалось, и я начинала кричать сама. Это помогало мне заглушить его жуткий крик и выпустить напряжение. Как правило, когда я позволяла себе прокричаться, то ребёнок сразу же успокаивался. И потом меня накрывало чувство вины. Я считала себя ужасной матерью, которая не может справиться, да ещё и кричит на ребёнка.

Накормив и уложив после этого Кирилла, я часто уходила на балкон и там давала волю эмоциям. Я кричала, плакала и била табуретку об пол. А потом открывала окно и смотрела вниз. Мне хотелось выпрыгнуть с восьмого этажа, потому что я не видела выхода из этой ситуации. Это повторялось каждый день, если муж был на работе и мама не приезжала.

Я была одна, меня никто не понимал, на помощь в течение дня я не могла рассчитывать, а сама не справлялась. Я тонула в беспомощности, боли и чувстве вины.

Я пыталась рассказать об этом своим родственникам, друзьям, но те только вздыхали в ужасе. Они либо бросали трубку, либо переводили тему разговора, либо просто затыкали рот заезженной фразой «Ну, потерпи! Будет полегче!»

Поначалу мне помогали эти слова, и я терпела. Кусала локти, дышала, кричала на балконе и терпела. А потом я поняла, что эта история не на неделю и не на месяц.