Токийский скрипач

****

“…Жизнь имеет только тогда прелесть, когда состоит из чередования радостей и горя, из борьбы добра со злом, из света и тени, словом – из разнообразия в единстве. Ни музыка, ни литература, ни какое бы то ни было искусство в настоящем смысле этого слова, не существуют для простой забавы; они отвечают гораздо более глубоким потребностям человеческого общества, нежели обыкновенной жажде развлечения и легких удовольствий. Пройдут миллионы лет, и если музыка в нашем смысле будет еще существовать, то те же семь основных тонов нашей гаммы, в их мелодических и гармонических комбинациях, оживляемые ритмом, будут все еще служить источником новых музыкальных мыслей.”

Пётр Ильич Чайковский.

Пролог.

Стоял прекрасный июньский день, когда Тэкуми которому на днях исполнилось шестнадцать лет, впервые решил покончить жизнь самоубийством. Безумное отчаяние обрушилось на плечи молодого юноши, опустошив его существование в миг, словно тайфун снося всё на пути, отбросив в сторону здравомыслие и уродуя до неузнаваемости молодое сознание. Его решимость в этот момент, была тверда и непоколебима, а о спасении речи даже не шло.

В то время Тэкуми усердно трудился, чтобы стать профессиональным скрипачом, что являлось смыслом существования для него в столь молодом возрасте. Для Тэкуми, игра на скрипке и мечта стать скрипачом, были скреплены между собой настоль крепко, словно нижняя и верхняя деки скрипки скреплённые обечайкой, между которыми не пролезла бы даже самая тонкая игла в мире. Не смотря на многообразие других интересных профессий существующих на свете, Тэкуми изначально был рождён стать скрипачом, будто ещё задолго до своего рождения, некая божественная сила предопределило его на этот путь. Кроме всего этого, всё началось изначально с женщины, а точнее матери Тэкуми, которая и явилась началом всех его страданий в будущем. Характер матери Тэкуми напоминал поток огненной лавы, двигающийся с огромной скоростью, растекаясь по всей земле и расплавляя всё на своём пути, не знающая никакого компромисса по дороге к своим целям. Сердце женщины наполненное решимостью и непоколебимостью, превратившийся в тысячелетнюю застывшую, твёрдую вулканическую породу. Мать Тэкуми то и делала, что лезла вон из кожи, в мучительных грёзах сделать из сына профессионального скрипача. Полная настойчивости мать, посадила сына на домашнее обучение, сковав его на крепкую цепь из постоянных практик на скрипке и уроках музыки. Всё чему учился Тэкуми, так это играть на скрипке, с целью хоть чуток постичь совершенства. По крайне мере, именно этого желала его мать, являющаяся пианисткой симфонического оркестра и родившая его, от мужчины чьё имя она ни разу ни произнесла при сыне за всю жизнь. Когда Тэкуми появился на свет и мать переступила порог своего дома, то сразу же поместила младенца в детскую кроватку и первым делом наняла человека, который ухаживал бы за ним сутки напролёт, а сама же после недолгого отдыха вернулась в оркестр. Мать Тэкуми не проявляла к нему особых материнских чувств, как это делают только-что ставшие матерями женщины, лишь частенько интересовалась его самочувствием, заглядывая украдкой в кроватку и ни разу не удостоившись взять сына на руки. Когда Тэкуми исполнился год и он научился больше ползти уверено чем ходить, ему стало интересно всё происходящее вокруг него, напоминая солнечного зайчика, который в одну секунду был тут а в другую уже там. Это доставляло не мало хлопот человеку, нанятому ухаживать за ним. Однажды он принимал воздушные ванны во дворе материнского дома, сидя в детском манеже, оставленного у бассейна. Тэкуми пригляделся чистый голубой цвет воды, с гладкой поверхностью, на котором плавала огромная, надувная розовая птица с длинным изогнутым клювом и огромными чёрными глазами обрамлёнными белоснежным белком, подобно яичнице. Он схватился за сетку манежа, становясь на ещё трясущие ноги и закричал на детский лад невиданной птице, что подплыла к нему близко. Тэкуми вытянул пальчики рук из сетки в надежде прикоснуться к дивной птице, но так и не дотянулся до неё. Тогда в его младенческую голову пришла немыслимая идея, раскачать манеж и поймать птицу. Манеж на колёсах скатился по ступенькам и остался плавать на поверхности, по тихонько уходя на дно, от просачивающейся воды через сеточные стены. Тэкуми громко заплакал, когда вода намочила его одежду. На детский плач с дома выбежал человек, нанятый матерью и вытащил его из воды. В ту же секунду человек позвонил в оркестр. Вернувшаяся домой мать Тэкуми, заглянула в кроватку и увидела младенца с закрытыми глазами, с безэмоциональным выражением лица и холодным тоном она спросила:

– Он жив?

– Он спит.

Тогда она с невозмутимостью вышла с комнаты сына и вернулась обратно в оркестр. Спустя пару дней, она уволила человека и наняла другого. Практически каждые полгода а бывало неделю, менялись люди в доме где жил Тэкуми, по мере его взросления и интенсивности шалостей что он творил во времена не осознанного младенчества.

Когда в один из последующих годов, июньским днём зацвели красные древовидные пионы во дворе материнского дома, Тэкуми исполнился пятый год. Вечером в их гостиной собрались незнакомые люди, одетые празднично и с натянутыми улыбками на лицах, точь-в-точь напоминающие улыбки театральных масок Но, что подчеркивало всю драматургию происходящего в гостиной. Мать Тэкуми величественно и уверено, спустилась с лестницы второго этажа, в вечернем золотом платье, словно богиня Аматэрасу с небес, впервые держа сына за руку и прошла к фортепиано стоящего в центре гостиной. Она вручила имениннику скрипку а сама уселась за фортепиано. В гостиной заиграла праздничная мелодия «Happy Birthday». Тэкуми вытянул белый платок с нагрудного кармана пиджака, накинул его на плечо и положив скрипку, начал подыгрывать матери. Среди присутствующих в гостиной послышались перешёптывания и восторженные вздохи. Когда мать закончила играть на фортепиано, Тэкуми опустил скрипку с плеча и оглядел всех гостей в гостиной, его впервые охватило внезапное чувство нарастающей тревоги и одиночества. Охваченные талантом ребёнка, взрослые, искали научные объяснения этому феномену, без умолку обсуждая его дальнейшее будущее и смотря на него с какой-то неподдельной заинтересованностью. В тот момент, Тэкуми охватило другое, более пугающее чувство, чего-то трагического надвигающегося на него, на равне с ним было ещё кое-что странное, это безразличие ко всему происходящему в гостиной, и ощущение отторжения от матери. Тогда Тэкуми понял одну важную вещь, что он никогда не сможет явить этим людям, свою настоящую суть и ему придётся лицедействовать, разыгрывая спектакль под стать матери. Именно в тот вечер, началась богатая светская жизнь Тэкуми, наполненная страданиями и продолжившийся последующие годы его жизни, по сей день. Неудивительно, что это всё и скорее всего, явилась фундаментом, в самоотверженной игре на скрипке и абсолютному безразличию ко всему на свете для пятилетнего мальчика. Другого логического объяснения быть и не могло. В итоге, детское увлечение скрипкой, стало для Тэкуми некой спасательной кирасой, защищающей от стрел и копей, что прилетали в него переодически на пути взросления.

Прежде чем научиться какому либо ремеслу, нужно обзавестись жгучим желанием, стать профессионалом в выбранном деле. А что насчёт игры на скрипке, то чтобы считаться виртуозным скрипачом, любому скрипачу приходится усвоить нелёгкие уроки игры на скрипке. Сначала он должен с младенчества обладать тягой к инструменту, затем научиться держать скрипку крепко в руках, потом учиться правильной постановке обоих рук, развитию слуха и конечно же уделять огромное внимание изучению нотной грамоты, ежедневно совершенствуя свои навыки игре на скрипке, он должен приложить все мыслимые и немыслимые усилия, для того чтобы научится азам и дотянутся до самых верхов в этом деле. А чтобы процесс восхождения до пика совершенства приносило удовольствие восходящему, человек должен быть страстно влюблён и предан этому искусству, не смотря на тернистый путь к заветному.

Тэкуми казалось находил некое удовольствие в том, что путь к совершенству был украшен каждодневными трудностями, преодоление которых, по итогу делало его сильнее в игре на скрипке с каждым разом. В годы своего детства, Тэкуми почтительно прислушивался к советам матери, следуя её хитроумному нраву. Она частенько приговаривала ему «Если будешь трудиться не покладая смычка, то весь мир будет аплодировать тебе не покладая рук». Эти слова превратили его в жертву материнской идеи, разрушив детство Тэкуми и превратив в раба материнского деспотизма. Временами начало казаться, что ему самому перестала нравиться сама идея игры на скрипке, но он не переставал надрываться из-за всех сил на протяжении долгих лет, дабы сперва угодить матери а затем вовсе из-за чувства вины к ней. И чтобы там не было, Тэкуми должен был быть счастлив, ведь добился высот в игре на скрипке, но его жизнь напоминала качели, которые подбрасывали его высоко к небу а затем резко опускали на самое дно, таким же были перепады его настроения, сменяющийся поочерёдными эпизодами депрессии, желанием просто жить и творить.

Июньским жарким днём, в пустом концертном зале симфонического оркестра звучала невероятная музыка, исходящая от одной маленькой скрипки, на которой виртуозно играл юноша. Он стоял с закрытыми глазами, в чёрном классическом костюме, из под лацкана пиджака виднелся белоснежный воротник рубашки. Его плечи прекрасно гармонировали с изящной фигуристой скрипкой, которую он нежно придерживал рукой, упираясь щекой об подбородник. Другой рукой он держал смычок, которым плавно скользил по струнам, отчего музыка разливалась по всему концертному залу.

– Ты же трудишься усердно? – Спросила строго женщина сидящая на первом ряду, прерывая игру юноши стоящего на сцене.

– Меня мучает бессонница.

Тэкуми опустился на колено, укладывая скрипку в футляр, лежащий перед ним на сцене.

– Что же этому причина?

Голос женщины смягчился. Она приподнялась, подошла к краю сцены, разглядывая лицо юноши и пытаясь встретится с ним глазами.

Красивые мужественные руки аккуратно уложили смычок, рядом со скрипкой и закрыли футляр.

– Ты ведь знаешь, через месяц состоится долгожданный конкурс, где я буду выступать с оркестром.

Женщина подобрала в обе руки лицо Тэкуми, заставляя посмотреть в свои глаза.

– Я уже договорилась с продюсером. Ты будешь участвовать в конкурсе юных скрипачей. Мне пришлось весь вечер сопровождать его, чтобы заполучить место.

Глаза Тэкуми сузились а губы превратились в тонкую ниточку, размахнув руки женщины, он отскочил от неё и попятился назад ошарашено.

– Только не говори, что ты уже всё решила! – Голос раздался эхом и разлетелся по концертному залу.

– Разве я не обязана заботиться о таких вещах?! Ведь ты мой единственный ребёнок!

Властно женщина бросила вдогонку сыну, который почти покинул сцену.

– Ты хоть раз, по-настоящему заботилась обо мне? – Тэкуми ушёл, одёрнув бархатный занавес кулис.

В Токио жизнь кипит красками. В непрерывном потоке людей, бывало чувствуешь себя никому ненужным, абсолютно одиноким и никчёмным. А когда тебе шестнадцать, да ещё у тебя нет друзей, то всё усугубляет положение. Таковой была жизнь Тэкуми. Он родился, вырос в обществе матери, которую не видел месяцами из-за постоянных гастролей оркестра, где она работала. А их короткие встречи, всегда заканчивались упрёками и нотациями, что сын талантливой пианистки, должен стать великим скрипачом. Мать с детства, постоянно брала Тэкуми на светские вечера, где играла на пианино, а маленький скрипач аккомпанировал ей. Стоило ему исполнится пять лет, как его впервые начали приглашать на такие мероприятия. Якобы благотворительные вечера, где собирались влиятельные господа из всевозможных верхушек, сходка благодетелей от которых сводит желудок. Тэкуми ненавидел подобные вечеринки, куда его приглашали сыграть на скрипке, он чувствовал себя в такие моменты театральной куклой, на которого глазели ради развлечения. Являясь гениальным талантом, одарённым ребёнком, он был лакомым кусочком для тех, кто готов был заплатить баснословные деньги, лишь бы поймать лучи гениальности юного дарования. Такое признание давалась молодому сознанию тяжело, он чувствовал себя опустошённым, после каждой подобной игры на скрипке. Тэкуми казалось, что тень матери будет преследовать его всю жизнь, волочась за ним словно собственная и подталкивая на жизненном пути. Глубоко в душе, он чувствовал себя одиноким, поэтому угнетался многочасовыми упражнениями на скрипке, изнуряя тело от нехватки отдыха, чтобы хоть как то заполнить душевную пустоту, от отсутствия материнской и отцовской заботы. Бывало днями запирается в комнате и не выходит, пока не добьётся идеального результата в игре. Состояние Тэкуми усугублялось по мере взросления и становления личности. Было мало изнуряющих упражнений, вдобавок к этому же, он всегда мучился вопросом, о своём происхождении а точнее кто же является его отцом. Может он был тоже музыкантом? Или обычным офисным работником? А вероятнее поклонником творчества матери. То, что он никогда не видел отца отягощало ему жизнь, да и мать тоже не говорила о нём ни разу, даже плохим словом не упоминала. Ведь для любого юноши, иногда хочется получить отцовское наставничество, как для любой девушки материнские заботу и поддержку. Лишь однажды, он набрался смелости спросить об отце, на что получил лишь негодующий взгляд матери и душераздирающую мелодию, что она сыграла на пианино. С того дня, он больше не интересовался о своём происхождении. Тэкуми было понятно, что он появился на этот свет не от большой любви, а лишь с одной целью, стать продолжением материнских амбиций и иллюзий, которые она возложила на плечи сына. С самого юного возраста, только он научился крепко стоять на ногах и умело держать палочки для еды, его жизнь превратилась в сплошную репетицию, где не было места обычным детским забавам. Даром которым наделила его судьба, им было мало просто обладать, его нужно было бесконечно развивать, но при этом не растерять себя при малейших неудачах, которые периодически случаются на жизненном пути.

Тэкуми чувствовал себя втиснутым в золотую клетку, куда заманила его собственная мать. Его самые яркие годы и детские фантазии с каждым днём меркли, под пристальным надзором матери, что устраивала каждый раз по приезду оценочные выступления в пустом концертном зале, с холодным выражением лица, приучая сына держаться на сцене и безжалостно вынося вердикты насчёт игры на скрипке. Тэкуми с трудом мерился с таким положением дел, но никак не мог сопротивляться материнскому наставничеству, являясь единственным ребёнком и членом семьи матери. Он понимал, что в этом огромном мире, они у друг друга одни и поэтому каждый раз пытался держаться за мать, не смотря на её своевольный характер. Но на этот раз, мать Тэкуми перестаралась, расставив приоритеты в его жизни, на своё усмотрение, что изначально следовало и ожидать.

Поэтому, Тэкуми поднялся на крышу здания симфонического оркестра, передохнуть от материнского надзора и побыть на минуту в спокойствии. Посмотрев куда-то перед собой в даль, в его голову проникла порывистое и пробивающейся через все законы адекватного отвратительная идея. Потянувшись вперёд и посмотрев лениво вниз, взгляд Тэкуми наполнился жутким желанием, наблюдая с головокружительной высоты на длинную дистанцию, где внизу расположились мусорные баки для различных отходов. Тэкуми флегматично перелез через парапет, вставав на узкий край крыши прижимаясь поясницей к нему. Жаркие лучи июньского солнца осветили ему спину, будто подталкивая совершить отчаянное безумство, на которое он решился не обдуманно. Вот кто придумал делать такие низкие ограждения? А самое главное для чего? Для того кто решил покончить жизнь самоубийством, оно совсем не явилась бы препятствием, как и защитой для того, кто просто решил постоять на крыше и понаблюдать за городским пейзажем, подумал он про себя без иронии. В любом случае Тэкуми уже было не остановить, ведь он даже не колеблясь перелез через ограждение, будто никогда не боялся упасть с огромной высоты. Прикрыв веки от хлынувшего в лицо горячего воздуха и прислушиваясь к городскому гулу тянувшегося до ушей, от проезжающих где-то автомобилей, пролетающего над ним самолёта. Не смотря на оживлённый шум Тэкуми был спокоен. Его сердце не колотилось бешено, дыхание было ровное а на лице не было страха. Он выпрямился, выставляя кончики оксфордов вперёд, будто прощупывая неосязаемую пустоту под пальцами ног, затем закрыв глаза наклонился слегка корпусом вперёд, готовый совершить убийственный прыжок. Смерившись, что через пару секунд станет мертвецом свободным от проблем, угнетающих мыслей, общественного давления и вообще от всего на свете, что так терзало его в последнее время. У Тэкуми возникло странное ощущение, будто его внутренний отчёт времени прекратился, а земля вовсе замедлила своё вращение. Тэкуми представилось, как он лежит на земле лицом вниз, без признаков жизни, с раскинутым по стороны руками и ногами, от чего его охватил невидимый восторг. Именно в этот миг, он подумал, что нет ничего больнее в жизни, чем просто жить, разыгрывая перед лицедействующим окружением матери спектакль и играя роль идеального ребёнка.

– Подождите.

Сзади Тэкуми раздался голос. Тэкуми открыл глаза и выпрямился. Он оглянулся назад на девушку, что встала в нескольких шагах от него. Её взволнованное лицо перекосилось от испуга, а на губах появилась кривая нервная улыбка, которой кажется она надеялась спасти кого-то от самоубийства. Тэкуми равнодушно отвернулся от неё и закрыл глаза.

– Не делайте этого!

Девушка крикнула ему в спину. Тэкуми выругался себе под нос раздражённо. Тэкуми закричал развернувшись, осипшим от жажды голосом.

– Не могла бы ты свалить отсюда!

– Я не уйду!

– Ты ведь не хочешь стать свидетелем?

– Я ни за что не уйду!

– Не суйся! Я пропащая голова, не управляющая своей жизнью! Так какой в ней смысл?

Девушка, приблизилась к нему незаметным шагом.

– Одна усталость за все труды досталась. Неужели мне даже нельзя выбрать как умереть?

– Я тоже не управляю своей жизнью. Жизнь вообще тяжёлая штука! Иногда кажется, что я больше так не могу, но всё же есть вещи которые меня радуют и поэтому продолжаю идти вперёд! И у вас ведь есть вещи, которые приносят вам радость? Может вы любите слушать музыку? Я вот обожаю классическую музыку, поэтому пришла на вечерний концерт. Хотите вместе его посмотрим?

– Хватит нести чужь!

– Я хочу чтобы вы жили!

Девушка прокричала громко. Тэкуми вздрогнул от услышанных слов. По-прежнему стоя у выступа края крыши, по его мертвецки бледному лицу заиграли желваки. Усталость и апатия в которую он был загнан на протяжении долгого времени привели его по итогу сюда, совершить отчаянный поступок и прекратить своё жалкое существование волочившее его против воли. На лице Тэкуми появилась выражение невосполнимой боли и он без стеснения закричал, впервые почувствовав свою жизненную значимость в этом мире и извергая накопившиеся эмоции наружу, словно выплёскивающийся из под земли горячий источник. Заметив его состояние, девушка подбежала к нему, решительно ухватившись двумя руками за него крепко, обнимая через ограждение, с надрывом потянула его на себя. Измученное тело, неохотно перекатилось через парапет и вместе с девушкой грохнулось на прогретую солнцем поверхность крыши, издавая болезненные стоны. Тэкуми перевернулся на спину, его тело измотанное собственной душой распласталось на крыше освобождённая от казни. Рядом с ним раздался истошный плачь, который не в состоянии игнорировать, он привстал на локтях, рассматривая лицо своей спасительницы, из под густых ресниц которой появились чёрные дорожки слёз, растекающийся по щекам. Девушка продолжила плакать словно оплакивая его. Тэкуми лёг обратно на землю крыши и поднял глаза к небу, разглядывая лазурное небо с великолепными облаками, через которые просачивались полупрозрачные солнечные лучи.

– Такое синее.

Произнёс Тэкуми смотря на небо.

Девушка развернулась к нему спиной, чёрные на первый взгляд волосы незнакомки озарились на солнце ярким каштановым оттенком.

– Солнце такое яркое.

Тэкуми прошептал уставившись на восхитительное зрелище. Девушка вытерла слёзы рукавами, запачкав белоснежные манжеты своей рубашки и посмотрела на него, с дрожащей облегчённой улыбкой на лице. Она потянулась и взяла руку Тэкуми в свои, развернув ладонью вверх а затем нарисовала пальцем на нём круг, обрамив невидимым кружевом по всему периметру. По коже Тэкуми пробежалась дрожь, от щекочущего прикосновения чужих прохладных пальцев, что волнистым узором начертили непонятной формы фигуру, без чётких контуров, известную лишь чертившему.

– Держите ханамару!

Сказала девушка сжимая его руку своими. Тэкуми привстал разглядывая свою руку, а затем ели заметно улыбнулся. Девушка посмотрела на него, по лицу которого невозможно было понять, что он чувствовал на этот момент, передумал ли он в своём решении или же просто решил повременить с первоначальным замыслом. Но по его взгляду было понятно, что непрошеный добрый совет он незнакомки, оставило пятнышко в его размышлениях. Доказательством того стало, оживившийся выражение лица и незримая радость глубоко в его душе. Тэкуми поднял взгляд на девушку, встретившись с её чёрными глазами, в которых читалась уверенность и трепещущая жажда жизни, которое пробудили в нём дремавшие в душе чувства. Девушка которая явилась последний соломинкой, за которую он уцепился в последний момент, являясь слабым безвольным человеком, не знающим любви к жизни, не любившим никогда никого и не бывавшим любимым. Незнакомка встала, отряхивая с одежды пыль, Тэкуми последовал этому примеру. Они молчаливо спустились с крыши и как ни в чём не бывало разошлись каждый своей дорогой.

Ещё долго, Тэкуми был поражён безмятежностью незнакомки, её безрассудной решимостью, упрямством и удивительным нравственным величием, что были не подвластны ни одному нормальному, простому человеку. Поэтому, являясь таким разнормальным человеком, Тэкуми почувствовал себя жалким и никчёмным животным, который затеял отважно на свой взгляд совершить самоубийство, лишь бы не признавать свою трусливость перед неудачами, лишь бы не брать утомительную ответственность за свою жизнь на себя и не встречаться с ударами судьбы лицом к лицу.

Теперь его голову поглотила другая, не менее безумная идея, к которой сперва он сам скептически отнёсся а потом вовсе дал ей обрести фанатичные черты.

А что есть любовь? Подумал он в тайне про себя, вспоминая лицо девушки. Последующие дни, Тэкуми не раз поднимался на крышу симфонического оркестра в надежде встретить там свою спасительницу, но с того дня она исчезла бесследно ни оставив никакой информации о себе. Тэкуми каждый раз тешился надеждой, что незнакомка появится ниоткуда, стоит лишь ему оказаться на крае выступа крыши, но этого больше не произошло, ни разу.

С тех дней прошло много времени и событий, что заставили Тэкуми стать тем, кем он больше всего боялся стать. Но не было дня, чтобы он не вспоминал свою спасительницу, очертания лица которой подзабылось со временем, но её голос по-прежнему звучал в его в ушах химеричным образом, пробуждая ложные мысли и окутывая сердце тоскливостью.

Прелюдии.

В Токио наступила первая летняя ночь. Тэкуми выступал на вечеринке богачей. Он стоял в белой рубашке, рукава которой были закатаны до локтей, чёрные классические брюки придавали ему серьёзность, Тэкуми играл мелодию на скрипке. Вокруг собрались уважаемые люди, пришедшие сюда лишь с одной целью, в очередной раз показать друг другу свои достижения, померяться кошельками и приобрести новые знакомства. Постоянные перешёптывания, ехидные улыбки, потные рукопожатия и лицемерные маски на лицах, здесь Тэкуми было тяжело даже дышать. Ведь на самом деле, каждый из них готов, перегрызть другому глотку, лишь бы добиться своих целей, откусить самый большой и жирный кусок, лишь бы вызвать неугомонную зависть у собеседника и доказать своё превосходство всем вокруг. Пока Тэкуми играет на скрипке величайшие произведения, вокруг происходят масштабные сделки, выгодные знакомства и даже обещания партнеров по бизнесу женить своих детей.

Закончив игру, Тэкуми облегчённо опустил скрипку и направился к столу с выпивкой. Он потянулся за бокалом с шампанским, а затем не задумываясь осушил его одним глотком. Закрыв глаза ему резко стало тяжело дышать, пульсирующая боль пронзила висок, на секунду показалось, что сейчас он упадёт на стеклянную груду с выпивкой. Но его подхватили с сзади за локоть, благодаря чему, он смог сохранить равновесие и выпрямиться. Спасительницей оказалась молодая женщина, хрупкого телосложения, с густыми чёрными локонами, в жемчужном элегантном платье. Она обратилась к скрипачу, протягивая руку. Тэкуми молчаливо пожал изящную руку в ажурных перчатках:

– Изумительный вечер. И это всё благодаря вашей музыке.

Она захлопала ресницами пригубив бокал шампанского.

– Благодарю.

Незнакомка лисьим взглядом пробежалась по лицу скрипача, в поисках одобрения.

Тэкуми сразу же осмотрелся вокруг, пытаясь глазами найти кого-то в помещении.

– Тут так шумно. Не хотите пойти в другое спойконое место?

Особа признесла блаженно с натянутой улыбкой.

– Прошу прощения.

Произнёс Тэкуми, заметив мужчину средних лет, что переодически посматривал в его сторону с хитрой ухмылкой на лице. Тэкуми направился к мужчине, не скрывая на лице неприязни к произошедшему. Незнакомка жалостливо посмотрела ему в догонку и с разочарованностью допила бокал. Директор возмущённый поведением Тэкуми, кинул на него осуждающий взгляд из под очков для зрения в золотой оправе.

– Сколько мне терпеть это двуличное общество?

Тэкуми сложил руки на груди, демонстрируя своё презрение к безнравственным уловкам директора.

– Вечер только в разгаре.

С улыбкой произнёс директор, отводя Тэкуми в сторону от толпы, желающей поглазеть на их разговор.

– Я бы вытерпел весь вечер, нибудь ты таким.

В одночасье лицо Тэкуми скорчилась в гримасе боли против его воли. Директор взволнованно мелькнул взглядом по помещению, огляделся вокруг и достал из кармана пиджака блистер таблеток, незаметно подсовывая Тэкуми.

– Потерпи. Тут сплошные деньги. Например это особа, замужем за того богатого старика. Я видел, как она смотрела на тебя. Ей точно нравятся твоя музыка.

Директор воодушевлено произнёс. Тэкуми, устало посмотрел на директора. Он слишком хорошо знал его, чтобы понять к чему тот склоняет. Однако, слова директора ничуть не переменили желание Тэкуми покинуть вечер, лишь наоборот подтвердили его внутренние убеждения. Тэкуми безжалостным взглядом посмотрел на заинтересованную толпу, что с вожделением наблюдало за ним не скрывая желания прибрать его к рукам. Директор поглядел на туда-же, где скопилась вся свита и с натянутой улыбкой произнёс:

– Всё же, ты больше нуждаешься в них, нежели они в тебе.

– Я теперь нуждаюсь в чьём-то одобрении?

– Не упремся. Сам знаешь, что без их денег, оркестру не продержаться.

Тэкуми колко посмотрел на директора и направился к выходу. Директор, пошёл за ним в попытках догнать, но путь преградили репортёры, с вопросами о предстоящих планах на ближайшее время.

Вечера в Токио прекрасны, высотки на уровне луны, миллиарды огней на чёрном фоне, вечно бегущие люди и прохладная ночь, запах только что наступившего лето, это всё завораживает, но не человека у которого нет возможности разделить это с кем-то. Серьёзный, со сложным характером, прямолинейный человек, замечающий самые мельчайшие детали в собеседнике и превращающий любую тему общения в словесный бой, от чего мало кому удавалось понять его.

Человек столь молодого возраста искусно разбирался в людях, всегда предчувствуя их намерения. Весьма упёртая личность, отстранённо относящийся и с долей скепсиса к своему окружению. Заядлый одиночка, который готов растрачивать время лишь играя на скрипке, ведь в отличии от людей, она не способна на лживые чувства. Тэкуми с детства виделась истина, лишь в создании музыки и игре на скрипке. Он даже дал имя своей скрипки, Минори. Изящная, мелодичная, всегда понимающая его, только через неё, он мог выразить свои чувства. Скрипка не раз помогавшая ему вернуться к жизни, только в ней он видел смысл своего существования. Никто не смел к ней прикоснуться, кроме Тэкуми, никогда бы в жизни он не вытерпел чужой игры на ней. Для Тэкуми, она являлась больше чем музыкальный инструмент. Она была подарком судьбы, благодаря которой ему удавалось сохранить место в этой мире. Несмотря на светское происхождение,

Тэкуми будто душило это общество незнакомцев, которые напоминали ему скользких, извивающихся дождевых червей. Ему было жутко от того, что они смогли доползти до высших слоёв общества и установить свои правила, определяющие печальные человеческие ценности. Моральные уроды, являвшиеся карикатурным образцом духовного упадка. Тэкуми годами, не переставая взращивал свою ненависть к этим людям, считая их чудовищными невеждами. Он ненавидел их за то, что они демонстративно пытались казаться лучше, выше чем есть на самом деле, за то что не стремились к совершенству, но при этом делали вид что совершены. С того самого дня, когда Тэкуми впервые пригласили на вечеринку к богачам, он навсегда попрощался с детскими грёзами, повседневной реальностью и свободным временем. Жизнь Тэкуми замкнулась лишь на музыке, не давая ему продыху для других увлечений. У Тэкуми появилась ощущение, что все дни слились в один бесконечный день. Ночь сменялось утром а утро сменялось ночью. Дни умирали один за другим, как и задумано вселенной, затягивая с каждым разом сильнее в пучину круговорота безысходности. Тэкуми чётко понимал, что не может всю жизнь вот так скитаться по вечеринкам, постоянным гастролям, предаваясь бесконечным репетициям, напоказ выставляя свой талант что конечно обеспечивало ему в жизни всё, кроме счастья и примитивных земных радостей, что было доступно любому обычному человеку, на зависть ему. Талант Тэкуми процветал с каждым днём, продвигая его дальше в мир, что явилось щедрым подарком, не зависеть ни от кого и проживать жизнь на своё усмотрение. Но при всём этом, жизнь казалось ему какой-то пустой, как скрипка без струн, как день без Солнца или же ночь без Луны. Словно он не замечал происходящего вокруг по-настоящему а лишь имитировал бурную жизнедеятельность, двигаясь не по собственной воле, через путь наполненную множеством непредсказуемостей.

Наконец-то оставив за спиной шумную вечеринку и очутившись на улице, Тэкуми облегчённо вздохнул. Засунув таблетки в карман брюк, он поднял взгляд на небо и закрыл глаза. Вот уже почти месяц, как его мучает бессонница, на фоне которой обострились приступы мигрени. Постояв так минуту и почувствовав рядом чьё-то присутствие, он не поспешил открыть глаза, пытаясь сохранить хрупкое чувство свободы, что выкрал наглым образом в суматохе сегодняшнего вечера.

– Что же такое, ни одной ни видно.

Кто-то цокнул рядом, спрыгивая с бордюра и становясь рядом с Тэкуми.

Им оказался парень, который опустился с шорохом, усаживаясь на бордюр. Рядом с собой, он положил футляр скрипки, небрежно стукнув об асфальт. Тэкуми открыл глаза и развернулся к парню, направив на него взгляд полный осуждения. Темноту вокруг освещали гирлянды, да неоновая вывеска заведения где проходила вечерника богачей. Под тусклым светом, лицо незнакомца детально было не разглядеть. Тэкуми наклонился и поднял скрипку, рассматривая в слабом свете корпус футляра.

– Твоё?

– Да.

Сидевший на бордюре вытянул руку вперёд в знак приветствия. Тэкуми вместо дружеского рукопожатия, всунул в протянутую руку футляр демонстративно.

– Такси не словить в такое время.

Вздохнул незнакомец.

– Поэтому, сидишь на земле?

– Не идти же обратно туда. Всего-то хотел сыграть на скрипке и подзаработать чуток, не думал что придётся ещё разговаривать с ними.

Незнакомец показал большим пальцем через плечо, на заведение, где проходил вечер богачей.

– Подзаработать?

– Десятка тысяч за пару мелодий, выпивка и еда в придачу. Утренние гороскопы не врут.

– Брось, разве их придумали не для того, чтобы оправдать свою лень и безответственность?

Тэкуми ухмыльнулся, довольный сказанным.

– Они там неспроста. Разве звёздам не лучше видно свысока?

Незнакомец ответил, задрав голову к небу, где одиноко сияла луна. Тэкуми хмыкнул посмотрев на небо.

– Так спроси у них, не видно ли поблизости такси.

Насмешливо произнёс Тэкуми. Незнакомец абсолютно лишённый тщеславия с достоинством промолчал. Но спустя секунду спросил:

– Тоже приходил подзаработать?

– Меня заставили сюда прийти.

Ответил Тэкуми с явным презрением. Вскоре вдалеке показался свет фар автомобиля такси. Тэкуми помахал водителю и тот среагировал на просьбу. Машина остановилась напротив него, открыв дверь, Тэкуми сел на заднее сиденье и с негодованием оглянулся назад на незнокомца.

– Едешь?

– Я не могу тут бросить велик.

Незнакомец показал на прикованный недалеко, старый велосипед.

Тэкуми безразлично захлопнул дверь, машина моментально поехала. «Бросить скрипку на грязный асфальт, что за кощунство», подумал он про себя досадно.

Тэкуми не терпелось оказаться дома. Это было единственное место, где он мог бы спрятаться от всего мира. Хотя и там он чувствовал себя не радостно. А всё из-за постоянных раздрожающих визитов директора, не смотря на то, что Тэкуми всячески демонстрировал своё недовольство на это. Но директор продолжал являться к нему домой без приглашения, всякий раз когда вздумается и по всякому вопросу, словно к себе домой.

Закрыв глаза и откинувшись на сиденье, Тэкуми ослабил чёрную бабочку на шее, что сдавливало горло, мешая полноценно дышать. Из-за наполовину открытого автомобильного окна, проник вечерний воздух, обдав лицо прохладой и приятно щекоча кожу. Ему показалось, что он едет целую вечность, но продолжил сидеть с опущенными веками, прокручивая в мыслях эпизод из жизни, что заставило забросить скрипку на целый год. А для любого скрипача, нет ничего хуже, чем перестать играть на скрипке, что является равносильно настоящей смерти.

Такси затормозил возле многоэтажного элитного дома. Тэкуми вышел из автомобиля и облегчённо выдохнул ртом. Ещё в машине у него повторился приступ мигрени, ему пришлось проглотить две таблетки обезболивающего. По спине прошёлся холодок. Тэкуми постоял так минуту, уткнувшись глазами куда-то вдаль, а затем уверенно направился к подъезду. Лифт поднял его на этаж, открыв дверь он наконец-то очутился в своей квартире. Бросив пиджак на кресло и вернув скрипку на стойку, он устало улёгся на диван, где спустя долгий час погрузился в сон.

Вот уже несколько лет, ему сниться один и тот же сон. Будто он стоит на сцене, перед огромной публикой, которая ждёт его игры на скрипке, но он не может пошевелить руками, словно тело парализовало в ступоре. Он проходится взглядом по партеру и замечает лицо матери, которое выделяется среди сотни расплывчатых, её взгляд направлен прямо на него. Чёрные как смоль глаза, смотрят с разочарованием и упрёком. Затем откуда-то не возьмись, у неё появляется лезвие в руках, и она беспощадно кромсает себе вены на запястьях. Ему хочется броситься со сцены и остановить кровопролитие, но будто ноги приросли к паркету и ему остаётся лишь наблюдать за этим ужасом.

На самом деле, этот сон давно стал частью его жизни, с того самого дня, когда мать решила покончить жизнь самоубийством и без сожаления, оставила единственного сына одного. Ему было шестнадцать, когда единственный родной человек, решил уйти из жизни, одним страшным днём. Прошло десять лет, но боль от потери не утихла, наоборот с каждым годом, становилось мучительнее осознавать, зачем она так поступила со своим ребёнком. Чувство вины и глубокая душевная рана, оставили неизлечимый отпечаток на характере молодого человека. Тэкуми замкнулся в себе и перестал улыбаться, музыка раньше дарившая ему удовольствие, по итогу превратилось в инструмент для выживания. Он был вынужден каждодневно бороться с самим собой, чтобы выжить в этом изменчивом мире и обрести смысл своего существования. Но это не мешало ему по-прежнему посвящать долгие часы игре на скрипке, что помогали ему продержаться на плаву, словно спасательный круг брошенный утопающему с бушующими волнами в море. К тому же, у Тэкуми была чрезмерно развитая интуиция, которая поддерживала его старательно и незамедлительно срабатывала на лживую опасность. Поэтому неудивительно, что он со временем научился хорошо разбираться в окружающих людях, а всё потому, что он с младенчества предчувствовал некий подвох, нечто такое, о чём он не имел понятия, чтобы выразить это словами вслух, но делало его отстраняемым от окружающих его людей.

Утром Тэкуми проснулся от ноющей головной боли, едва открыв глаза заметил на журнальном столике стакан воды и таблетки. Скорее всего к нему наведывался директор, чтобы проверить его состояние. Так же, на столе лежал график предстоящего концерта с токийским симфоническим оркестром, в которым он выступал в качестве первой скрипки. Тэкуми приподнялся, болезненно потёр переносицу и поморщился, вспомнив бессмысленно потраченное время на вчерашнем вечере, потянувшись за стаканом и осушив его с жадностью, он бросил взгляд на график и недовольно скривил губы. Подумать только, что ещё нужно для счастья скрипачу? Он добился успеха в важном деле, постоянные концерты, гастроли с оркестром, поклонники в разных городах, постеры на рекламных щитах и тысячи проданных дисков. Но, это всё никогда не приносило ему удовольствие, он был несчастен и одинок по-прежнему. Сколько же иронии и сарказма было в этом всём, то что чего он больше всего хотел избежать по итогу стало чудовищным сном и повседневной рутиной в его жизни. Где-то рядом с ним, раздалась вибрация, он в полусонном состоянии нащупал мобильный телефон и не читая имени звонившего ответил на звонок. В телефоне послышался бодрый голос детектора:

– Тэкуми прими таблетки и приведи себя в порядок. Сегодня репетиция с музыкантами. И ещё собеседование. Тебе необходима ассистентка…

Тэкуми нажал на вызов и отключился. В комнате было сумрачно, из-за плотно задёрнутых серых штор. Он встал с дивана и подошёл к окну, слегка отодвинул штору, чтобы узнать какое сейчас время суток. На улице было солнечное утро, не смотря на что, его одолевали мысли не выходить из квартиры. Задёрнув штору, он устало попятился обратно на диван и схватив телефон, набрал номер, после пару гудков послышался мужской голос:

– Чем могу быть полезен?

– Хочу провести репетицию. Скажи всем, будем работать над пьесой «Воспоминания о дорогом месте».

– Замечательно. Во сколько ты приедешь? Может ты успеешь на собеседование?

– Директор вроде с лихвой справляется со всем.

– Он занят продвижением оркестра. Ему нужен человек, который позаботиться о тебе.

– Человек, который шпионил бы за мной.

– Прекрати, собеседование будет в одиннадцать. Я буду там в качестве экзаменатора.

Тэкуми отключил вызов, кинув телефон на стол. Он посмотрел на руку и дотронулся пальцем до ладони, прочерчивая тот самый круг обрамлённый невидимым кружевом, десятилетней давности. Сердце Тэкуми забилось быстрее, когда в голове мелькнули воспоминания о роскошных каштановых волосах, озарившихся солнечными лучами жаркого июньского дня. Тэкуми закрыл глаза и его голова наполнилась мыслями о его спасительнице, сердце сжалось, когда в голове мелькнула заветная картина того, как чужие холодные пальцы рисовали круг ему на ладони. Тэкуми захотелось стоять так вечно, с закрытыми глазами, с утра до ночи, день за днём, разглядывая из далёких воспоминаний очертания незнакомки, от чего он почувствовал непонятный стыд и поспешно открыл глаза.

Возле симфонического оркестра скопился народ, в преддвериях выходного концерта, с надеждой встретить кумира у входа в здание. К ним присоединилась кучка журналистов жёлтой прессы, мечтающих сделать парочку годных снимков звезды, чтобы прилепить к ним очередную разукрашенную статейку, высосанную из пальца. Двое охранников встали дружно перед ними, в попытках сдержать заинтригованную толпу. Мимо них прошла молодая девушка, одетая в голубые джинсы и белую рубашку, на плече которой висела тканевая сумка шоппер. Она порылась в сумке и достала входной пропуск, один из охранников одобрительно кивнул и отодвинувшись чуток пропустил девушку, которая ловко проскользнула между ними и исчезла за револьверной дверью. Девушка очутилась в холле оркестра, внимательно оглядевшись по сторонам в поисках кого-то, достала телефон и набрала номер. Последовали несколько коротких гудков а затем ей ответил автоответчик. Она отключила вызов, возмущено закатив карие глаза и подошла к стойке информации.

– Добрый день.

– Добрый.

Женщина администратор приятной внешности, из под очков посмотрела на посетительницу.

– Хотела узнать, где проходит собеседование.

Робко произнесла девушка на японском, с китайским акцентом.

– На какую работу вы претендуете?

– Меня интересует работа ассистентки. Девушка показала на объявление, что висело рядом с информационной стойкой. Женщина администратор оценивающе прошлась взглядом по одежде соискателя.

– Мы не принимаем на работу студентов и фанаток.

– Я ни студентка и ни фанатка. Моя сестра, работает тут секретарем директора. Кажется она сейчас занята и не может подойти ко мне.

Девушка поспешно показала администратору пропуск.

– Лан Сюли?

– Она самая!

– Держите, она оставила вам это. Второй этаж, конференц-зал.

Администратор протянула девушке папку с резюме. Девушка забрала папку и благодарно кивнула. Она посмотрела на свои часы, и пробурчав себе под нос на китайском, неуверенно пошла к лифту. Дождавшись лифта, она выпустила людей приехавших вниз а затем зашла внутрь. Двери не успели закрыться, как она выскочила обратно, чтобы подобрать попку, что вылетело из рук и наткнулась спиной на кого-то. Послышался тупой грохот, будто что-то деревянное упало на мраморный пол.

– Эй! С ума сошла?

Сзади раздался грозный мужской голос, на который остановились пару сотрудников проходивших мимо. Девушка набралась смелости и развернулась к человеку, на которого случайно наткнулась.

– Простите.

Растеряно девушка посмотрела на молодого мужчину, который кинулся на пол, осматривать упавший футляр от скрипки. Подошедшие сотрудники начали перешёптываться между собой, не понятно о чём, но судя по их лицам, они были в восторге от мужчины.

– Если она повредилась, тебе конец!

Грубо кинул молодой человек, торопливо открывая футляр и рассматривая инструмент.

– Это же Минори!

Раздался чей-то встревоженный голос в толпе. Девушка кинулась на колени рядом с мужчиной с нарастающим ужасом в лице. Она принялась разглядывать скрипку с большим интересом, что заметил владелец инструмента. Девушка перевела взгляд на владельца скрипки, но под медицинской чёрной маской и выдвинутой чёлкой на глаза, не было понятно кто этот человек. Девушка протянула руку, чтобы дотронутся до инструмента, за что получила по руке от хозяина скрипки. Она отдёрнула руку и поджала губы.

– В чём дело? Что случилось? Ты не спал всю ночь? Кружится голова? Я звонил тебе, ты оставил телефон дома? Спросил подошедший директор, бросившись к хозяину скрипки. Он оглядел вокруг всех, показывая взглядом, чтобы каждый шёл по своим делам.

Сотрудники разочарованно начали расходится, поглядывая на виновницу инцидента и шепчась между собой.

– Надеюсь, с ней ничего не случилось.

Директор озадачено произнёс. Молодой мужчина встал приподняв футляр, холодно уставился на девушку, не замечая слова директора.

– Тебе повезло.

Твёрдо озвучил он, обращаясь к виновнице происшествия, которая стояла, опустив взгляд с поджатыми губами.

– Конечно! Нам всем повезло с тобой. Найти такого таланта, очень большая редкость.

Директор начал восхвалять красноречиями хозяина скрипки, думая что эти слова обращены к нему.

Молодой мужчина наконец обратил внимание на него, сняв маску с лица и одарив недовольным взглядом. Девушка, чуть-ли не открыла рот от удивления, хозяином скрипки был сам концертмейстер, творчеством которого она восхищалась с недавних врёмен.

– Пойдём, все ждут в репетиционном зале.

Обратился директор к концертмейстеру, который прошёл мимо девушки и зашёл в лифт.

Девушка заёрзала на месте, не решившись зайти следом за ними. Прежде чем двери закрылись, она встретилась взглядом с концертмейстером, который одарил её напоследок убийствинным взглядом.

– Лан Янлинь, ты такая неуклюжая, – обратилась она сама к себе, когда они уехали. Через минуту, лифт спустился обратно и она немедля зашла в него. Лифт поднял девушку на второй этаж, который оказался огромным по сравнению с первым. Тут везде на стойках в горшках стояли цветы, где-то в конце длинного коридора доносились звуки музыкальных инструментов. На стенах по всей длине коридора красовались картины в рамках, на которых были изображены величайшие гении классической музыки. Тут даже воздух, был пропитан музыкой а всякие мельчайшие детали в виде свечек в канделябрах, полочек с книгами и хрустальных светильников придавали изумительный привкус месту. Девушка разглядывая стены, пошла на звуки музыки и практически дошла до конца коридора, где из больших стеклянных узорчатых дверей донислася громче музыка. За дверью казалось кипела работа, были слышны голоса спорящих людей, которые периодически играли один и тот же музыкальный отрывок.

Остановившись возле дверей, Янлинь прислушалась к музыке, это был отрывок, из знаменитой пьесы  Петра Чайковского  «Воспоминания о дорогом месте». Из-за полупрозрачной двери, было заметно хождение мужского силуэта, который не спеша передвигался по залу, держа руки за спиной, затем резко остановился.

– Думаю, на сегодня хватит!

Донося за дверью строгий голос, после чего начались перешёптывания, скрежет кресел, шорох бумаги и движения в сторону двери.

– Янлинь. Что ты тут делаешь?

Кто-то позвал девушку, ухватив её за плечо.

– Сюли! Женщина внизу велела подняться сюда!

– Тихо. Говорила же, не шляться нигде и ждать меня на первом этаже.

– Прости, но я…

Не успела договорить девушка, как распахнулись двери, из зала вышли музыканты, с инструмантами в руках. Янлинь с удивлением и большим интересом посмотрела на них, забыв про присутствие сестры. Бурно обсуждая репетицию, музыканты пошли по длинному коридору, пока вся группа не разошлась по разным кабинетам.

– Перестань пялится, ты выглядишь как фанатка. Скоро начнётся собеседование. Жди тут и не путайся под ногами, Сюли наставнически забрала резюме из рук сестры и направилась в один из кабинетов.

Янлинь осталась стоять в волнующим ожидании.

Где-то в глубине репетиционного зала раздался звук скрипки, будто её настраивает на игру. Спустя пару коротких нот послышалась и музыка. Кожа Янлинь стала гусиной от волшебных звуков скрипки. Ей отчаянно захотелось взглянуть на источник звука. Слегка просунув голову в дверной проём, Янлинь глазами пробежалась по огромному светлому залу, пока не заметила мужской силуэт, стоящего спиной на имитированной репетиционной сцене. Он стоял в классических чёрных брюках и чёрной рубашке с закатанными рукавами до локтей. Левой рукой он держал скрипку а правой смычок, которым перебирал струны. Вдруг он остановил игру, взял небольшой шёлковый лоскут белой ткани и накинул на плечо, затем положил на неё скрипку, продолжив играть дальше. По репетиционному залу зазвучала знаменитая «Дьявольская трель» Тартини. Янлинь закрыла глаза от наслаждения. Она настолько увлеклась игрой скрипача, что не заметила как открылась дверь, на ручку которой облокотилось. Янлинь с шумом ввалилось внутрь зала, что-то пропищав себе под нос на китайском и совсем позабыв о присутствии скрипача. Опомнившись и услышав, что музыка вовсе перестала играть, Янлинь резко подалась назад, затем спряталась за большой стойкой с цветами, возле дверей. Раздалось приближение быстрых шагов, из зала вышел скрипач, оглядел коридор в поисках шума, но не обнаружив провинившегося, постоял пару секунд и вернулся обратно, плотно прикрыв двери за собой. Янлинь облегчённо выдохнула, но побоявшись выходить из укрытия продолжила сидеть дальше.

– Янлинь, чем ты занимаешься? Сюли удивилась, увидев сестру в таком странном положении.

– Этот цветок нуждается в уходе! Неужели никому позаботится о нём?

Янлинь указала на отцветшую камелию.

– Иди за мной.

Перебила её Сюли и девушки направились в кабинет, который находился за углом коридора в укромном расположении.

– Ты всё запомнила? Тебе будут играть музыку, постарайся назвать автора и произведение. И пожалуйста, будь бдительна, веди себя серьёзно, там будет дирижёр и директор.

Пригрозила Сюли строго, поправ причёску, прежде чем открыть дверь. Янлинь кивнула в ответ. Сюли открыла дверь, пропуская младшую сестру вперёд себя, затем сама зашла следом.

– Здравствуйте, это моя сестра Лан Янлинь. Она пришла на собеседование.

– Здравствуйте.

Янлинь поздоровалась со всеми поклонившись.

За длинным конференц столом сидел директор и мужчина лет тридцати с надменным выражением лица.

– Значит она твоя сестра?

Директор удивлённо обратился к Сюли, взволнованно поправив очки на лице. Сюли кивнула.

– Хорошо. Давайте начнём.

Директор одобрительно произнёс.

Дирижёр, будто лишь один в мире разбирается в классической музыке, молчаливо и неохотно встал, взяв скрипку и начал играть музыку. Спустя несколько нот, Янлинь поспешила с ответом.

– Это Паганини, «Каприс № 24».

Дирижёр ухмыльнулся и остановился. Затем начал играть другую мелодию. Янлинь заёрзала на месте, направив задумчивый взгляд на скрипку. Дирижёр думал остановиться, как она произнесла:

– Это «Чакона», Иоганн Себастьян Бах.

Лицо дирижёра вытянулась, но он сдержал своё удивление, молча начав играть другую музыку. Сёстра, переглянулись довольные ходом событий. Янлинь немного выпрямившись, призадумалась.

Дирижёр посмотрел на неё приподняв бровь, намекая поторопиться с ответом.

– Это Вивальди.

Янлинь взглянула на обеспокоенное лицо сестры.

– Это я знаю.

Дирижёр удостоил своим ответом, с хитрым взглядом.

– Лан Янлинь, назовите нам, какой именно это фрагмент из четырёх концертов.

– Зачем же ты кошмаришь девчонку? Она пришла на вакансию ассистента а не играть в оркестре.

Возразил директор. Янлинь сосредоточено призадумалась и произнесла:

– Это «Гроза». Третья часть концерта «Лето».

Надменное выпадение лица дирижёр сменилось на неподдельную улыбку, он остановил игру на скрипке и захлопал в бурных аплодисментах. Но через мгновенье улыбка пропала с лица дирижёра, все посмотрели в сторону дверей. В дверном проёме стоял концертмейстер, скрестив руки на груди и внимательно разглядывая претендентку, на лице которого невозможно было разглядеть никаких эмоций. Он прокашлялся в кулак заметив что всё внимание обращено сейчас на него.

– Что тут происходит?

Обратился он к директору.

– Мы проводим собеседование в поисках ассистента для тебя. Директор поправил очки и расстегнул первую пуговицу на рубашке.

– Я же сказал, что не нуждаюсь в этом!

Концертмейстер ударил об столешницу ладонью, от чего с неё на пол покатилась ручка.

Янлинь вздрогнула от неожиданности, она кинулась искать ручку на полу. Ей захотелось провалиться сквозь землю, лишь бы опять не оказаться в неловком положении перед концертмейстером.

– Она замечательно разбирается музыке. Успокойся.

Вмешался дирижёр.

– Успокоится?

Концертмейстер переспросил иронично, посмотрев на девушку, что безуспешно искала ручку.

– Мало, что она чуть не угробила мою скрипку, так не успели её взять на работу а она уже шпионит за мной!

Он опустился на корточки рядом, всматриваясь в лицо Янлинь, своми чёрными как уголь глазами. Янлинь уставилась глазами в пол, лишь бы не встречаться взглядом с ним. На лице Тэкуми заиграли желваки а в глазах свекрнул презренный блеск. Янлинь же нашла свою ручку и теперь крепко сжимала её в руке. Не выдержав рядом присутсвия скрипача, она встала и сделала шаг в сторону от него.

– Это же ты, тёрлась у репетиционной?

Спросил Тэкуми.

– Я услышала как играют на скрипке и захотелось посмотреть.

Девушка кинула на него косой взгляд, забирая сумку со спинки кресла.

– Думаю, нужно закругляться.

Директор наблюдавший за происходящим, не выдержал и встал с места.

– Янлинь, ты принята на работу. Иди, твоя сестра потом всё тебе подробно объяснит, —добавил директор.

Янлинь нацеп.ила сумку на плечо и поклонившись всем присутствующим вышла с кабинета. Следом за ней увязалась и Сюли, постукивая каблучками в догонку.

В токийском симфоническом оркестре, работа кипит ежесекундно.

Беготня по коридорам секретарей с папками, непрекращающийся звонки в целях приобрести билеты на концерт, многочасовые репетиции всевозможных произведений искусства, это место где действительно создаются и воплощаются в жизнь новые идеи, в мире классической музыки. Тут работают настоящие приверженцы своего дела, преданные высокому искусству, которые возложили все свои силы, на воссоздание мировых шедевров. Одним из них, являлся дирижёр симфонического оркестра, который в силу обстоятельств был назначен на это ответственное место и весьма удачно. Высокий, статный мужчина лет тридцати, с чёрными волосами и манерой задирать нос, который буквально вчера аккомпанировал в оркестре а сегодня стал его дирижёром в одночасье. Этому обстоятельству, было вполне логичное объяснение. Назначенный на должность дирижёра Тэкуми, решил отдать руководство оркестром в руки Ямамото Юу, из-за частых приступов головных болей, которые мешали бы ему спокойно дирижировать. Вместо этого, он решил занять место концертмейстера и спокойно играть на скрипке. Из-за чего расползлись слухи, что первая скрипка симфонического оркестра страдает частыми головными болями, бессонницей и вспыльчивым характером, моментально облетев все музыкальные журналы и новостные заголовки, предписывая свои версии о страшной болезни скрипача. Но, благодаря изворотливости директора, всё удалось прояснить для любопытных глаз. Нужно было лишь организовать музыкальный вечер, где после виртуозный игры на скрипке, отпали бы все сомнения. Такое происходило периодически, жёлтой прессе постоянно хотелось зрелища без хлеба, чтобы лишний раз подзадорить поклонников таланта и нажиться на поприще чужого труда. Не устойчивый нравом Тэкуми, с ненавистным призрением относился к подобным выходкам журналистов, считая их причиной злосчастий и безрассудства. А так же, он скептически относился к директору, который постоянно подсовывал ему сомнительные знакомства в погоне за золотым дождём. Приступы депрессии мучившие Тэкуми, были последствием его детских страданий, что он пережил в юношестве, которые доставила ему собственная мать, своим постоянным отсутствием а затем и вовсе самоубийством. Хроническая бессонница подтачивала нервную систему Тэкуми, одновременно придавая ещё большую остроту его уму и языку. Не смотря на это, Тэкуми имел тонкую душевную организацию, с некоторым оттенком безумия. Которые выражалось в страстном увлечении музыкой и стремлению к совершенству в игре на скрипке. Чтобы усмирить огненный нрав и совладать со своим телом, Тэкуми выбрал в качестве успокоения кэндо, которое помогало ему сохранить душевное равновесие и поддерживать боевой дух на жизненном пути. Самоотверженная игра на скрипке по итогу сделало его абсолютно безразличным ко всему на свете, но при этом развив в нём удивительную тягу к честности и справедливости. Со временем, Тэкуми начал чувствовать нечто трагическое в своей работе, из-за того что вынужден был находиться в обществе неприятных ему людей. Ощущение трагического не покидало его с детства, вместе с предчувствием грядущего несчастья, что делало из него одинокого изгнанника на долгое время. Но если отторгнуть маску равнодушия скрывавшее лицо его носителя, то можно было поразиться удивительным и прекрасным чертам лица, которые вызывали чувство восторга прекрасных обладательниц женского пола. Таковы были первые и весьма необычные картины образа молодого человека, пьянящего своей харизматичностью что явилось источником популярности наравне с его талантом. На месте которого, другой то и делал, как лишь бы наслаждался грандиозной популярностью и пожимал плоды своего успеха, но лишь не он, который превратил любые чувства в табу, дабы сохранить первые запомнившийся ему ощущения того июньского дня, что не покидало его.

Рабочий день, в оркестре начинался всегда по-разному. Всё зависело от настроения концертмейстера и дирижёра, которые иногда вели себя дружелюбно между собой, но спустя минуту начинали бурно спорить, из-за разных взглядов в интерпретации, одной и той же музыки. В такие моменты, даже сдержанный директор, временами был втянут в их молниеносный конфликт. Ему приходилось метаться с одной стороны на другую, чтобы успокоить двух хищных лис, из-за которых мог пострадать весь оркестр. Инициатором таких выяснений отношений, чаще всего выступал дирижёр, который постоянно цеплял концертмейстера своими неуместными шутками. А тот, в силу вспыльчивости не медля переходил в словесный бой. Весь оркестр боялся каждый раз, что ещё чуток и их словесная драка, перейдёт в настоящую.

Янлинь, тоже страдала от их рук, так как она являлась теперь ассистентом концертмейстера и после каждой его ссоры с дирижёром, он ходил угрюмый и язвительно себя вёл. Злой и вспыльчивый концертмейстер, изнурял её своей манерой иронично и саркастично говорить, каждый раз указывая на её недостатки в работе. Не смотря на свой молодой возраст, Тэкуми разговаривал и вёл себя, будто ему уже много лет. Всегда одетый в классический стиль одежды, с серьёзным лицом, он напоминал старого преподавателя академической музыки. За месяц работы с ним, Янлинь была свидетелем его перепадов настроения, но ни разу ни видела, чтобы он смеялся или просто улыбался, как например это делал тот же дирижёр, директор или другие музыканты оркестра. Девушка, лёгкая на подъём, не понимала, откуда в таком талантливом скрипаче такая чёрствость, ведь музыка по сути должна окрылять человека а не вгонять в бесчувственное состояние. Концертмейстер был неординарным человеком, в попытках найти несколько вариантов игры одной и той же музыки он мог работать кропотливыми часами без перерыва, от чего бывало забывал даже элементарно поесть. Но бывали дни хуже обычного, когда Тэкуми не выходил из квартиры по несколько дней а то бывало неделями, игнорируя все попытки связаться с ним, упражняясь на скрипке и не обращая внимание на время суток. От чего директор ухитрился выклянчить ключи от квартиры у Тэкуми, чтобы не допускать состояния отрешённости к которому он был склонен время от времени. Но на самом деле, он то и делал, что бесцеремонно лез в его дела, раздавая непрошеные советы и навязывая своё мнение. Тэкуми всегда выслушивал его терпеливо, но по итогу поступал как ему хочется. К тому же в оркестре мало кто мог перечить ему, из-за его непростого характера, да и его гениальность вместе с целеустремлённостью в игре на скрипке, вызывало лишь восхищение у его коллег, которые были готовы закрыть глаза на скверный характер Тэкуми. И то дирижёр, который постоянно любил спорить с ним, по итогу поступал как скажет концертмейстер, ведь не смотря на притирки с ним, он являлся ценителем его музыки. Ну а директор наиграно сдувал с него пылинки, постоянно интересовался его делами, здоровьем и планами, словно являлся верным опекуном для него.

Сама Янлинь очень любила музыку, хоть не умела играть на инструментах. Помнится ей в детстве на день рождение, родители подарили игрушечную скрипку, на которой она играла целыми днями. Звуковые качества у игрушки были не самые приятные, но вполне сносные для своего рода вещи. Увидев её заинтересованность в музыке, родители начали ей включать классические произведения по вечерам, когда вся семья собиралась после ужина в гостиной. В уютные домашние вечера, Янлинь организовывала им небольшие концерты, включала классическую музыку, становилась в центре комнаты, кланялась артистично держа в руке скрипку а затем начинала играть на ней под музыку, будто она знаменитая скрипачка. Родители были в восторге от её выступлений, в конце игры громко хлопали в ладони прося сыграть на бис. Но к сожалению, такое увлечение музыкой осталось лишь развлечением, так как у семьи не было финансовых возможностей, отдать дочь в хорошую музыкальную школу. А сейчас появись возможность, прикоснуться к мечте, она решилась хоть как-то очутиться в ней, согласившись на предложение старшей сестры, пройти собеседование в оркестр.

Стоял великолепный июньский день. Перед открытыми настежь окнами репетиционного зала, простиралось просторное небо, чёткое и ясное, с хаотично разбросанными белыми облаками. Янлинь стояла возле подоконника с цветами, опрыскивая их водой, когда Тэкуми вышел из кабинета направился в репетиционный зал, в поисках ассистентки. Увидев подопечную что расслаблено разглядывает небо, он бросил зоркий взгляд в её сторону.

– Ты!

Тэкуми позвал Янлинь стоя у дверей зала, но та продолжила своё занятие цветами, не обращая внимание на него.

– Оглохла?

Недовольно он спросил, подойдя, к ней ближе. Янлинь почувствовав спиной чьё-то присутствие, испугавшись развернулась к нему.

– Что-то случилось?

Янлинь спросила, делая шаг в сторону от него и вынимая наушники с ушей. Тэкуми сложил руки на груди и заострил взгляд. От чего Янлинь достаточно хорошо изучившая привычки начальника за месяц работы с ним поняла, что сейчас он отчитает её, поэтому тяжело вздохнула.

– Вот это да! Ты хоть понимаешь где работаешь?

– Так что вы хотели?

– Что я хотел? Я хотел сказать, что ты бестолковая!

Тэкуми потряс указательным пальцем перед носом Янлинь.

– Вы утром об этом уже сказали.

Янлинь произнесла, будто смерилась со сказанным.

– Тогда почему ничего не поменялось с утра?

Тэкуми произнёс строго, впившись в неё взглядом. Янлинь почувствовала себя крохотной букашкой, под тяжестью колючего взгляда начальника. Она что-то пробубнила себе под нос на китайском и продолжила поливать цветы.

– Переведи!

Потребовал Тэкуми, почувствовав враждебность сказанных слов.

– Не переводимый фольклор.

Янлинь сделалось неловко и повернулась к нему спиной. Не смотря на беспристрастное выражение лица на сказанные слова, в глазах Тэкуми засверкали расширенные зрачки, словно чёрные угольки. Он схватил грубо ассистентку за локоть, развернув к себе обратно.

– Лан Янлинь! Подзабыла, что ты на испытательном сроке? Может тебе вовсе не нужна эта работа? Или же ты недостаточно хороша для неё?

Тэкуми насмешливо произнёс.

– Что вы хотите сказать?

– Говорю, что нужно добиться совершенства в работе, чтобы поддаваться лени! Скажи, ты добилась совершенства в своей работе Лан Янлинь?!

Тэкуми скрестил руки на груди в ожидании ответа. Янлинь пропустила вопрос мимо ушей и обойдя его, вышла с репетиционного зала. Тэкуми возмущённо взмахнул руками, от откровенного игнорирования, при этом со стороны подопечного.

Между тем работа в оркестре продолжалась в усиленном режиме, перед предстоящим концертом выходного дня. Репетиция шла второй час, оркестр играл без продыху. Тэкуми нервно ходил из угла в угол, держа руки по бокам и временами подглядывая на наручные часы. Когда оркестр закончил играть произведение, дирижёр предложил объявить о завершении репетиции, заметив измотанность музыкантов. Тэкуми на удивление согласился, молчаливо кивнув в ответ. Музыканты потихоньку начали складывать инструменты и черепашьим шагом тянуться к выходу. Дирижёр подошёл к Тэкуми и протянул руку в знак благодарности, пожав другу другу руки, они направились к выходу о чём-то переговаривая дружелюбно.

Янлинь, сидела скромно в уголке, расположившись за пианино, что-то усердно выводя в блокноте карандашом, при этом бормоча себе под нос что-то. Увлечённая своим занятием, она даже не заметила как опустел весь зал, но опомнившись и подняв голову, увидела что все разошлись. Вздохнув устало, Янлинь  встала со своего укромного места неохотно, положила блокнот на крышку пианино и как сонная муха не торопясь начала приводит зал в порядок. Когда групповая репетиция заканчивалась, ей выпадала доля поправлять кресла за всеми, убирать папки с партитурой в шкаф а пюпитры переносить в дальний угол помещения. Также, при объявлении перерыва, ей приходилось бегать между музыкантами предлагая им бутылки с водой или кофе. Янлинь, расставила кресла и собрала все папки, оставалось дело лишь за пюпитрами. Напевая себе под нос мелодию, она начала перемещать тяжёлые оркестровые пюпитры с центра зала на место, неприятно позвинькивая металлическими ножками об паркетный пол. Закончив уборку Янлинь посмотрела в окно, во дворе оркестра было по вечернему темно, вместо того чтобы удивиться, она присела на край репетиционной сцены о чём-то задумавшись, затем встала и поднялась на неё. Закрыв глаза представила, будто стоит посреди сцены огромного концертного зала, где сидят сотни зрителей ждущих её выступление, яркие прожекторы освещают место где она стоит. Янлинь постояла так минуту, затем запела колыбельную песню на китайском, не боясь быть пойманной за своей мечтой.

Мне бы крылья, чтобы укрыть тебя.

Мне бы вьюгу, чтоб убаюкала.

Мне бы звезды, чтоб осветить твой путь.

Мне б увидеть сон твой когда-нибудь.

Баю-баю-бай.

Ветер, ветер, улетай.

И до самого утра

Я останусь ждать тебя.

Баю-баю-бай…

Баю-баю-бай…

Закончив петь, она рукой вытерла подступившие слёзы на глазах, от того, что ей резко стало грустно и одиноко, до боли захотелось вернуться во времена, когда была маленькой беспечной девочкой, которая вечерами забавляла родителей своими выступлениями со скрипкой. Янлинь сильно не хватало семейного тепла, что любящие родители дарили ей всегда, их улыбки, громкого смеха и аплодисментов. Она устало спрыгнула со сцены и направилась к выходу, выключив свет в репетиционном зале.

После репетиции Тэкуми сидел в своём кабинете. На фоне постоянных головных болей с бессонницей, он чувствовал себя измождённым. Всё из-за того что, перед каждым выступлением с оркестром, он сильно переживал, не мог спать и спокойно существовать, временами засиживаясь на работе до глубокой ночи, в попытках скоротать время за работой. Сидя за рабочим столом, он пытался сочинить музыку к новой пьесе для театра «Кабуки», с которым подписал контракт директор, но ничего толкового у него не получалось. Тэкуми, приметилось что в последнее время его совсем не баловало вдохновение. Его музыка становилась мрачнее и холоднее, будто являлось проекцией его настроения. Он прекрасно знал что к чему, но при этом мог дать этому жизнь. На полу кабинета валялись скомканные листы бумаги, некоторые были порваны безжалостно на кусочки. На столе лежали поломанные на части карандаши со стружками от их заточки. Тэкуми сидел откинувшись в кресле, с закрытыми глазами, его дыхание было таким тяжелым, будто что-то сдавливает ему грудную клетку.

Тэкуми всё не мог успокоится. Обхватив руками крепко и сжав голову, ему захотелось закричать от пульсирующей и нарастающей головной боли. Вскочив с кресла, он схватил вазу с цветами со стола, бросил её об стену, от чего она разлетелась с шумом вдребезги. Тэкуми зашагал по кабинету быстрыми шагами, хрустя осколками стекла. Затем резко остановился, направив оцепенелый взгляд на дверь в кабинете. Подойдя к двери он прислушался к звуку, который слабо доносился из репетиционного зала. Выйдя в коридор, Тэкуми быстрыми шагами пошёл на звуки песни, чтобы проверить не галюциналиция ли это. Дойдя до дверей репетиционного, он не решился зайти туда, чтобы не спугнуть того, кто пел. Это был женский голос, который звучал так мелодично и непринуждённо, напевая колыбельную песню. Тэкуми закрыл глаза и прислушался к невероятному звучанию, его дыхание с сердцебиением успокоилось, впервые за долгое время он почувствовал как пульсирующая головная боль притихла. Ему захотелось, чтобы голос не прекращал петь, будто если песня перестанет звучать, то боль снова вернётся к нему.

Баю-баю-бай…

Баю-баю-бай…

Когда песня закончилась, он открыл глаза и сделал шаг вперёд, чтобы посмотреть на хозяйку прекрасного голоса. Но послышались неторопливые шаги идущие к двери, Тэкуми не захотев оказаться пойманным за подобным, спрятался за стойкой с цветами возле дверей. В полутёмном коридоре, показался силуэт девушки, она медленно пошла по коридору, затем зашла в лифт. Тэкуми вышел из укрытия, простояв так минуту и смотря в пустой коридор. Только что, он стал свидетелем чьей-то мечты.

Утро в симфоническом оркестре началось как обычно, только не у Янлинь. Директор завалил её работой на целый день, так ещё в придачу велел съездить забрать лекарства для Тэкуми из рецептурной аптеки. Решив первым делом добраться до аптеки, она выбежала на улицу в поисках такси, но когда автомобиль остановился, какой-то молодой человек выскочил перед ней, открыл дверь и уселся на заднее сиденье. Но не успел её закрыть, как Янлинь которая решила больше не терпеть хамства в свой адрес ни от кого, подбежала и уселась рядом с ним наглым образом.

– Девушка, что происходит? – Молодой человек обратился к ней.

– Не видели? Я первая остановила такси! – Янлинь окинула парня со смуглой кожей не добрым взглядом.

– Извините, я спешил, поэтому не заметил вас.

– Пожалуйста, куда едим? – Вмешался водитель такси.

– В ближайшую рецептурную аптеку, – ответила Янлинь.

– Вот совпадение, мне тоже именно туда. – Улыбнувшись сказал молодой человек.

Янлинь, отвернулась от незнакомца и посмотрела через окно автомобиля на небо, затягивающийся ливневыми серыми облаками. Хоть июньский сезон дождей для Токио начался как и предполагалось, ей совсем не хотелось таскать с собой зонт. Где-то в дали послышались раскаты грома, после которого величественно засверкала молния золотого оттенка, рассекая серые тучи в небе пополам. Налетел лёгкий прибрежный ветер раскачивая всю листву вокруг. Забыв про сидящего рядом незнакомца, Янлинь думала лишь о том, как бы ей успеть обратно и не попасть под ливень. Из-за запланированной репетиции, чтобы не вызвать бескрайнее недовольство у концертмейстера. Не смотря что он был против брать её к себе в ассистенты, концертмейстер не пренебрегал ею услугами, когда дело доходило до чашки кофе, расписания распорядка дня или же отвертеться от назойливых журналюг, что постоянно крутились у здания оркестра.

– Вот же душнила.

Янлинь пробурчала себе под нос, вспомнив как Тэкуми обозвал её бестолковой.

– Вы это мне?

– Нет, просто вспомнился кое-кого.

– Меня зовут Хига Хару.

Незнакомец протянул руку, чтобы поздороваться.

– Лан Янлинь.

Янлинь ответита, но не стала пожимать его руку.

– Приятно познакомится. Ты китаянка?

– Это так важно?

– Прости. Это прозвучало грубо?

Хару сделал дурашливое лицо и почесал себе лоб.

– У меня японские корни.

– Теперь понятно.

Хару кивнул улыбчиво. Таксист затормозил возле аптеки, Янлинь достала кошелёк, чтобы оплатить поездку, но новый знакомый опередил её, вручив деньги водителю.

– Спасибо за поездку!

Сказал Хару таксисту. Янлинь вышла с машины а следом Хига Хару сново опередив её, чтобы открыть дверь в аптеку.

– Пожалуйста Мисс Янлинь.

Хару поклонился как это делают дворецкие. Такое поведение вызвало улыбку у Янлинь. Она зашла в аптеку, следом зашёл и дворецкий.

– Добрый день, чем могу помочь? Спросил немолодой аптекарь.

– Мне велено забрать заказ.

Янлинь отдала рецепт. Аптекарь повозился почитав назначения в рецепте и удалился в небольшую дверцу, что располагалась за кассой, затем вернулся с небольшим свёртком и распаковал его.

– Тут тридцать таблеток снотворного и двадцать обезболивающих. Это инструкция к ним. Не пренебрегайте ими и следите за дозировкой. Янлинь кивнула в ответ и забрала заказ. Аптекарь с интересом посмотрел на Хару.

– Ой, у меня нет проблем. Я тут сопровождающий.

Аптекарь понимающе кивнул. Янлинь и Хару вышли с аптеки.

– Тебе плохо спиться?

Спросил Хару удивлённо,

– Это для моего начальника.

Янлинь посмотрела на улицу и подставила ладонь к небу, на которую упали несколько капель дождя, она поспешила убрать лекарства в сумку.

– Что с ним не так, раз пьёт столько снотворного?

– У него плохой характер.

– Наверное тяжело с ним работается?

Янлинь промолчала. Ей вовсе не хотелось говорить об этом с незнакомым человеком.

– Нужно бежать. Благодарю за поездку!

Помахала Янлинь новому знакомому, увидев такси.

– Кончается дождь – забывается зонтик!

Хару крикнул вдогонку, улыбнувшись широкой белоснежной улыбкой.

По возвращению, Янлинь направилась к зданию оркестра, из окон репетиционного зала послышалась громкая музыка, одновременно с которой загремел гром, будто предостерегая о чём-то. Бурча на весь мир, она направилась внутрь здания.

Поднявшись на второй этаж, столкнулась с Сюли, которая стояла в коридоре, развешивая на стенде информацию о парочке новых сотрудников, принятых в оркестр. Заметив сестру, Сюли позвала её:

– Ты где бродишь? Репитиция уже началась.

– Директор загрузил меня, ещё в аптеку велел съездить. Только ты не ругайся, мне хватает ругани концертмейстера.

Янлинь вякнула старшей и убежала в репетиционный зал. Сюли цокнула ей в след и продолжила своё дело.

Янлинь словно змея, беззвучно проскользнула в полуприкрытые двери репетиционного, пытаясь не отвлекать занятых работой музыкантов. Она прошла к дальнему углу, где Тэкуми сидел в кресле, угрюмо перелистывая папку с партитурой, молча поклонилась и протянула свёрток с аптеки. Тэкуми исподлобья посмотрел на свёрток не прекращая перелистывать папку.

– Что это?

– Ваши лекарства.

– Заберу потом.

Янлинь закатила глаза, убирая свёрток обратно в сумку. Тэкуми заметив это захлопнул папку и шумно кинул его на журнальный стол.

– Янлинь! Быстрее найди ещё кресло!

С дальнего конца зала закричал

дирижёр. Янлинь окинула зал взглядом и раздражённо кинула сумку на стол, затем пошла искать кресло. Тэкуми посмотрел ей в след, наблюдая затем, как она бубня на китайском и топая ногами, пошла выполнять поручение. Спустя минуту она вернулась, так же причитая раздражённо.

– Даже кофе за всё утро не пила!

Пробурчала она злобно, забирая сумку. Тэкуми сложил руки на груди, наблюдая за ней.

– Я ухожу! На перерыв!

Бросила она строго ему, прежде чем тот успел открыть рот.

Репетиция закончилась поздно, как и в прошлый раз. После чего, Янлинь по-прежнему выпала доля, провести уборку, от чего еле волоча ноги вернулась домой.

Янлинь жила с сестрой, которая сильно отличались от неё по характеру, манере разговаривать и одеваться. Лан Сюли была модницей. В отличии от младшей сестры, она любила наряжаться, крутиться часами у зеркала. Янлинь же любила простоту, не только в одежде и макияже, но и в общении с людьми, даже в еде. Она не обладала хитростью как Сюли, ей нравились душевные разговоры, люди излучающие душевное тепло, простые земные радости. Помнится, даже в детстве Янлинь всегда была такой. Единственная непростая вещь которая ей нравилось, так это скрипка и музыка. Она мечтала играть на скрипке с детства, но её мечтам не нашлось места в суровой реальности. Ей приходилось мириться с этой безысходностью, успокаивая себя тем, что уроки игры на скрипке занимают уйму времени и ей придётся оставить детские развлечения. Сюли например никогда не интересовалась музыкой, ей больше нравилось изучать языки. В школе она изучала японский, а затем вовсе поступила в языковую школу в Токио. Родители поощряли стремление Лан Сюли к изучению японского, поэтому тратили на неё все свои сбережения, а вот воплотить мечты Лан Янлинь им было не по карману. Уроки игры на скрипке стоили куда дороже, чем репетиторские уроки японского. Ведь, скрипка является  музыкальным инструментом, которая требует скрупулёзности в её овладении, нескольких уроков в неделю было бы недостаточно, но она не унывала и не жаловалась родителям, чтобы не расстраивать их, что не скажешь про Сюли, которая уговорив родителей уехала учиться в Токио а затем спустя год, вздумала не возвращаться домой, так как город сильно ей полюбился. Сюли твердила родителям, что нашла работу и планирует остаться работать в Японии. Закончив учёбу, Сюли потеряла комнату в общежитии, а также студенческие выплаты, ей нужно было срочно найти работу, иначе пришлось бы возвращаться домой. Тут ей подвернулась вакансия секретаря, владеющего японским и китайским языками, для директора симфонического оркестра, часто ездившего в Китай, по организационным делам и плохого владевшего языком.

Знания японского языка Лан Сюли, меркли перед её внешностью, что не мог подметить лишь слепой. Чтобы родители разрешили остаться в Токио, она уговорила младшую сестру приехать в гости а затем вовсе устроила на работу в симфонический оркестр, так как знала о её любви к музыке. Девушки достаточно хорошо ладили, но приземлённая Янлинь не понимала беспечности старшей сестры, которая так запросто меняла планы не думая о завтрашнем дне.

– Я дома.

Устало заявила Янлинь, входя в квартиру, но дома никого не было.

– Опять где-то пропадаешь Лан Сюли!

Злобно выговорила Янлинь, пнув тапочки старшей сестры, которая в последнее время повадилась приходить поздно. Янлинь решила поужинать и заварила лапшу, а пока лапша готовилась, приняла душ и переоделась в пижаму. Густые влажный волосы впитали запах персикого шампуня. Включив телевизор, она уселась за стол ужинать. Но горячую лапшу невозможно было есть, поэтому Янлинь вышла на болкон остудить её. Она стояла на балконе, размешивая картонную чашку с лапшой, когда заметила автомобиль, который остановился возле подъезда. Янлинь присмотрелась к номерам автомобиля и узнала их. Постояв примерно минуту, дверь открылась и из автомобиля вышел директор, следом Лан Сюли, которая широко улыбаясь, попрощалось с директором посылая ему радостно воздушный поцелуй.

У Янлинь задрожали руки, от чего она уронила чашку с лапшой, которая с глухим звуком шлёпнулась об асфальт. Она быстро села на корточки, чтобы не быть пойманной за подобным безобразием. Вскоре послышался звук отъезжающего автомобиля, Янлинь приподнявшись слегка увидела, как сестра рассматривает лапшичный суп а затем перешагивает через него. Забежав обратно в квартиру, Янлинь выключила телевизор, затем улеглась на диван притворившись спящей. В дверях послышался щелчок замка, Сюли не включая свет прошла на кухню, где пахло свеже заваренной лапшой, затем в гостиную где спала Янлинь, молча накрыв её пледом, она удалилась в свою комнату.

Янлинь не могла заснуть всю ночь, в голове засели навязчивые мысли от увиденного. Она не поминала что делать, промолчать или поговорить об этом с сестрой, но для неё всё было куда более понятным. Её не заботило бы, что сестра связалась с мужчиной, но им оказался именно директор, а то что он женат отягощало ситуацию ещё больше. Будто во всем Токио не нашлось другого мужчины.       Даже если бы директор оказался единственным мужчиной в Токио, она не должна была с ним сближаться, ведь у него есть семья, говорила Янлинь, съедая себя изнутри, что сестра может оказаться разлучницей, чьей-то спокойной и размеренной семейной идиллии.

В одной из многочисленных квартир города, не мог заснуть ещё один человек. Это был концертмейстер. Весь вечер он думал о прекрасном голосе, свидетелем которого стал недавно. Он ходил из угла в угол квартиры а затем открыв бутылку винаю, пил до утра. Тэкуми всегда пил вино, в надежде что оно поможет ему заснуть, но в итоге кроме головной боли, это ничем не заканчивалось. Так происходило каждый раз, вино, кофе, таблетки и головная боль на утро.

Он вышел на лоджию, разглядывая чёрное небо и приближающийся со стороны залива молнию, которая подсвечивала городские огни своей неоновой голубой вспышкой. Однако дождь совсем не торопился начаться. У Тэкуми неожиданно без всякой причины забилось сердце чаще а все тело переполнелось предчувствием чего-то грядущего. Он почувствовал лёгкое головокружение и ощущение восторга, когда в его ушах воспроизвелся прекрасный голос, который и стал причиной для внезапного хорошего настроения. Совсем где-то рядом раздался гром, от шума которого заложило бы уши любому, но Тэкуми цепенело продолжил стоять, пытаясь воспроизвести в голове прекрасный голос. Он поднял руки словно укладывая скрипку на плечо а затем под ритм грядущей непогоды заиграл беззвучную музыку, понятную лишь ему. Внезапно грянул ливень, наступая сплошной стеной и заливая пол лоджии. Упругие струи тёплого летнего дождя, падали разбиваясь об тело Тэкуми, от чего он промок моментально. У Тэкуми вспыхнула на лице внезапная улыбка, задрав голову под проливным дождём, он посмотрел на небо, как рикошетирующие капли дождя падают на землю с небес, ударясь об кожу лица и обдавая тело приятной прохладой.

Смерть и Дева.

Не смотря на произошедшее прошлым вечером, сёстра вели себя как обычно. По крайне мере этому не придавала значения Сюли, которая то и делала что без умолку болтала, примеряя обновки.

– Завтра состоится ежегодный концерт. Тебе нужно прикупить что-то нарядное.

Сюли обратилась к сестре, которая молчаливо сидела, читая книгу.

– Ты знаешь, что не люблю такое. Не кажется, что это слишком вульгарно?

Янлинь искоса посмотрела на короткую юбку сестры, которая еле доходила до колен.

– Ты слишком старомодная.

Улыбнулась Сюли, разглядывая свой наряд.

– Я, просто не ты.

Янлинь встала и порылась в сумке в поисках закладки для книги, нащупав что-то руками, она вытащала свёрток и округлила глаза.

– Сюли! Он с меня шкурку сдерёт!

– Что же ты наделала? Он наверное, всю ночь не мог заснуть без них! А если ему было плохо, то завтрашний концерт сорвётся!

Сюли воскликнула бросив своё занятие.

– Он сказал что заберёт их потом, откуда я знала что забудет!

Янлинь кинула свёрток на диван.

– Отвези их ему домой!

– Сейчас только семь утра, нельзя отдать ему на работе?

– Он сегодня не придёт! Ты хочешь сорвать концерт?

– Почему я?

– Ты же его ассистент! Вот ключи на случай, если он не откроет дверь. Отдай лекарства, затем сразу на работу!

Сюли проводила сестру до дверей.

Такси затормозил возле подъезда элитного многоквартирного дома, что располагался в районе Сетагая-ку. Янлинь вышла из автомобиля, и подняв голову посмотрела на девятый этаж, где по словам сестры, находилась квартира концертмейстера. Упрекая сестру в неприятности и без особого энтузиазма она направилась к подъезду. Показав ключи консьержу, Янлинь зашла в кабинку лифта с панорамными стёклами. Прилипнув взглядом к пейзажу что открылось взору с высоты птичьего полёта, ей представилось, как красиво бывает тут в ночное время, когда район освещается сочными цветными огнями. Выйдя с лифта, она направилась к квартире концертмейстера, сделала глубокий вдох и ободряюще сжала руку в кулак, перед тем как нажать на звонок домофона. Казалось никто не торопился открывать дверь, постояв так минуту, она поняла, что дороги обратно нет и смело приложила ключ к дверному замку. Раздался характерный щелчок, открыв дверь тихонько, она зашла в квартиру. В тёмном коридоре было тихо, Янлинь медленными шагами прошла по нему и очутилась в гостиной. Из-за открытого настежь проникал прохладный утренний воздух, шелестя серыми шторами и разнося по комнате свежесть.

– Концертмейстер, вы дома?

Янлинь оглядела гостиную. Её взгляд зацепился за журнальный столик, на котором лежали поломанные карандаши а на полу рядом с ними валялись скомканные листы бумаги и пустая бутылка из под вина. Янлинь присела на колени собирая бумаги с пола. Она развернула каждый лист, разглаживая руками, затем собрала аккуратно в стопку. Слова Сюли оказались правдой. На скомканных бумагах была написана партитура, изящно красивыми линиями в ряд а на некоторых наброски рисунков. На одной из скомканных листов, она заметила эскиз безликой девушки нарисованный карандашом. Кажется, концертмейстер действительно не мог заснуть ночью, поэтому коротал время за написанием музыки. Янлинь несколько секунд рассматривала набросоки, затем собрав все бумаги, положила их на журнальный стол.

– Вы дома?

Повторила она, проходя вглубь комнаты, но в помещении казалось не было хозяина.

Её взгляд привлекла стойка в углу, на которой величественно востояла скрипка концертмейстера. Янлинь подойдя ближе, протянула руку, чтобы дотронуться до инструмента, как раздался громкий звук закрывающейся крышки пианино. Она испуганно одёрнула руку и посмотрела туда, откуда донёсся звук.

– Кто разрешил трогать?

Тэкуми всё это время сидевший за пианино, встал и вышел к Янлинь. Обойдя её с невозмутимым лицом, направился к барной стойке, затем взял бутылку вина, открыл её изысканным образом и жидкость свекольного цвета наполнила наполовину пустой бокал. Хлоднокровно посмотрев на ассистентку, он залпом осушил бокал. Янлинь в недоумении посмотрела на начальника, который выпил жадно вино залпом, словно жаждущий воды пустынный зверь. После чего, Тэкуми направил на ассистентку бесстрастный взгляд. Хмурое молчание повисло в гостиной, поэтому Янлинь поспешила прервать его и прояснить цель своего визита.

– Вы забыли лекарства… Я подумала, без них вам не заснуть, поэтому вот…

Янлинь достала лекарства из сумки и протянула ему. Тэкуми взглядом указал, куда их положить, наливая новую порцию вина в бокал, затем опустошив его как и в предыдущий раз

– Аптекарь сказал, чтобы вы следовали инструкции и соблюдали дозировку, – она добавила, застёгивая сумку. – Что же, я пойду… До свидание.

Янлинь понаблюдала секунду за тем, как Тэкуми хмуро наполняет бокал вином в очередной раз, не обращая внимание на её присуствие и повернулась к выходу. С того ни сего, ей в спину раздался звук бьющегося стекла а затем вовсе будто кто-то упал. Янлинь оглянулась, и увидела лежащего на полу концертмейстера, а рядом с ним осколки разбившегося бокала.

– Концертмейстер!

Янлинь кинув сумку на пол, бросилась к нему. Он оказался без сознания, но дыхание было глубокое и тяжелое. Янлинь не соображая что делать, оттряхнула осколки стекла подальше от него, подняла его голову уложила на свои колени. Пощёлкав пальцами возле его уха и не получив ответа, она слегка похлопала бледные щеки. Лицо концермейстера было измождённым, холодный пот выступал на лбу и шее. Не понимая что делать дальше, она аккуратно уложила голову концертмейстера на пол, затем встала, взяла за штанины домашней пижамы, пытаясь оттащить его к дивану, но он окозался слишком тяжёлым для неё. Положив его голову обратно на пол, Янлинь огляделась в поисках подушки. Она взяла диванную подушку и подложила под ноги концертмейстера, котрый по-прежнему остался без сознания. Янлинь, повозилась растирая ему конечности руками, пытаясь привести в чувство, затем проверила его дыхание. Концермейстер дышал, но его лицо было мертвечки изможенным и бледным. Янлинь взяла телефон, чтобы позвонить в скорую, когда ей прищло сообщение от Сюли. В итоге взяв телефон, она позвонила сестре.

– Ты где? – Сюли ответила.

– Кажется ему совсем плохо. Он упал в обморок. Может вызвать скорую?

– Он дышит?

– Да. Но кажется пил всю ночь…

– Тогда побудь там, пока не очнётся. Если его увезёт скороя, потом не отвертимся от жёлтой прессы.

– А если он не очнётся, то что?

– Прекрати, он просто перебрал. Мне нужно идти. Пока. – Сюли откючилась

Янлинь злобно выругалась на сестру, которая поручила ей такое задание.

– Даже в таком состоянии, вы доставляйте мне проблемы!

Янлинь пнула пустую бутулку из под вина полу. Она взяла пиджак концермейстера с кресла и укрыла ему ноги. Сама расположилась в кресле разглядывая гостиную. Комната была просторней, чем могло ба показаться. На одной из стен висел фотопортрет с изображением женщины, которая строго смотрела на неё чёрными глазами, от чего Янлинь почувствовала себя под её надзором. На настенных полках стояли книги, множество музыкальных дисков, на одной из них она заметила настольную игру в го. Янлинь удивилась разносторонности концертмейстера, которого по её мнению, ничего больше не интересовало кроме музыки. Устав сидеть в одном и том же положении, Янлинь встала и подошла к окну, свежий воздух обдал лицо. Она посмотрела на многочисленные высотки и бегущих людей по тротуару. Вернувшись обратно, она посмотрела на концертмейстера, подойдя к нему, слегка наклонилась, чтобы проверить его дыхание ладонью, а затем убрала налипшую чёлку со лба и проверила тепмературу.

– Эй…

Раздался охрипший голос. Из под густых чёрных ресниц, на неё посмотрели сонные глаза, Янлинь быстро убрала руку со лба.

– Вы меня напугали! – Громко она сказала, выпрямившись.

– Как шумно…– Тэкуми попытался поднять голову, но обессилено положил её обратно.

– Вам что нибудь надо? – Янлинь подалась вперёд рассматривая его лицо, – мне позвонить директору?

– Не нужно…

Концертмейстер тяжело вздохнув поднялся и сел, он посмотрел на ассистентку, которая озадаченно сидела рядом с ним.

– Если так, то мне пора. – Она встала.

– Принеси воды.

Тэкуми закрыл глаза, его лицо по-прежнему выглядело болезненным и бледным. Янлинь огляделась в поисках источника воды, заметив стакан и графин на барной стойке она поспешила туда, забыв про осколки разбившегося бокала, наступив на которые, раздался неприятный скрежет.

– Держите, – она протянула ему стакан.

Концертмейстер с большим усилием взял стакан и выпил содержимое целиком, затем закашлял от спазма в желудке.

– Вы больны? – Янлинь вопросительно посмотрела на него, но он предпочёл промолчать. – Вы пили всю ночь. У вас бессонница?

– Не могу спать…Никак не получается заснуть.

Тэкуми встал и ковыляя дошёл до дивана, куда улёгся закрыв глаза. Янлинь стало жалко концермейстера, на лице которого считалась безысходность, усталость и боль.

– У вас получится завтра выступить? – Тэкуми хмыкул в ответ.

– Не парься об этом, – ответил он.

Янлинь хотелось уйти, но совесть не позволяла ей, бросить начальника в таком состоянии, не смотря что он относился к ней не лучшим образом.

– Когда это началось?

Тэкуми открал глаза и призадумался, посмотрев на партрет матери.

– Со смерти матери…

– Вы живёте один?

– Примерно как десять лет… – он закрыл глаза, положив руки под голову.

– Она была скрипачкой? Простите за вопрос…

– Она была пиансткой.

– Она хотела, чтобы вы стали знаменитым скрипачом?

В комнате воцарилась скорбная тишина, только спустя минуту, Тэкуми ответил:

– Моя мать была амбициозной. Ей нужен был идеальный ребёнок.

Мы никогда не были с ней близки, как ребёнок с матерью. Скорее мы были, как учитель и ученик.

Тэкуми посмотрел на ассистентку, которая уселась в кресло, направив на него внимательный взгляд слушателя. Он хмыкнул, увидев её заинтресованость.

– Мама постоянно находилась в разъездах оркестром, в котором играла на пианино. А когда приезжала домой, то мы постоянно репетировали. Мы никогда не говорили с ней по душам, её не интересовали мои чувства и переживания, чего хочу я на самом деле, с кем дружу и кого ненавижу. Всё что она хотела, это чтобы я был образцовым ребёнком играющим на скрипке. Я же никогда ей не перечил и всегда делал что она скажет.

Тэкуми посмотрел ассистенку, которая призудумалсь от услышаного.

– Она хотела чтобы я выиграл в конкурсе юных скрипачей в Вене, после чего я мог бы гастролировать с оркестром и развиваться в музыкальной карьере дальше, – спустя минуту размышлений он произнёс. – Из-за постоянного давления, многочасовых репетиций, я чувствовал себя плохо, не мог спать и есть нормально. Мне было шестнадцать лет, я мечтал как все дети заводить друзей. Я настолько был встревожен предстоящим участием в конкурсе, что мои руки начали робеть перед скрипкой и я совсем перестал спать. Из-за это мог не спать сутками, поэтому решил попробовать мамино снотворное, но это лишь усугубило всё, вскоре оно перестало действовать на меня. У меня не получалась сфокусироваться на музыке, дома я чувствовал себя плохо и не мог играть, поэтому я уходил играть на улицу, в безлюдное место. – Концертмейстер перевернулся на бок, теперь он хорошо видел лицо Янлинь. Он изучающе пробежался по её лицу, в поисках чего-то. Янлинь поймала его взор а затем быстро отвела взгляд в сторону, не выдержав пристального взгляда начальника.

– Вы сильно переживали, раз не могли даже спать, – она заёрзала на месте.

– Однажды мама уехала на гастроли, но прежде чем уехать, она оставила мне билет на самолёт в Вену. Меня в очередной раз не спросили, хочу я участвовать или нет, вручив билет в руки, – продолжил он разглядывая ассистентку. – Сперва я был уверен что поеду, но за неделю до конкурса у меня начали случаться приступы страха. Мои руки дрожали, каждый раз когда я брал скрипку, будто они забывали как держать смычок, мне становилось тяжело дышать, в голове звучали последние слова матери перед отъездом, а перед глазами всплывало её лицо. Иногда я чувствовал как схожу с ума находясь дома. За пару дней перед отлётом в Вену, я шёл со скрипкой домой, когда наткнулся на уличных хулиганов. Один из них увидев меня позвал, но я не стал отзываться и продолжил идти, тогда они встали подошли ко мне. Им сперва нужны были деньги, но заметив скрипку они переключились на неё. Они хотели отнять её, поэтому мне пришлось ввязаться с ними в неравный бой. Один из них толкнул меня, от чего я упал, другой наступил мне на руку, чтобы защитить скрипку я улёгся на неё телом. Они колотили меня ногами со всех сил, но я продолжал отстаивать скрипку. Затем один из них взял что-то, ударив меня по голове, помню как я бессильно закрыл глаза не выпуская скрипку а затем проснулся в чужом доме. Я лежал в небольшой комнате, в чужой кровати, не знаю сколько я тогда спал часов, но чувствовал себя выспавшимся и в безопасности. В воздухе витал приятный аромат еды, в поисках которого я отправился встав с кровати. Войдя на кухню, я увидел небольшой стол, возле которой суетливо бегала женщина раскладывая еду по тарелкам. На столе стояла огромная сковородка с набэ, она позвала меня рукой, не задумываясь я сел за стол, положив мне в тарелку горячую еду, мы молча принялись есть, затем я помог ей убрать со стола посуду. Её звали Момо, она была полной противоположностью моей матери, в ней сочетались все материнские качества, которые я мечтал увидеть в своей маме. Заботливая, радушная и спокойная, интересующийся, считающаяся с мнением своего ребёнка. Рядом с ней я чувствовал себя спокойно. Вернувшись домой, я долго опять не мог заснуть, мне было неуютно в материнском доме. Атмосфера в доме говорила мне, что я должен поехать на конкурс, не смотря на произошедшее прошлым вечером. Мне опять стало трудно дышать и начали дрожать руки, поэтому я убежал к Момо. Она поговорила со мной и мне стало лучше, я попросился спать у неё дома и она разрешила, сказав что идёт на вечернюю работу и будет лишь утром. Вскоре я начал приходить к ней каждый раз, когда не получалась заснуть дома. Я ей рассказал про конкурс, она поддержала меня.Тогда я принял первое важное решение в своей жизни, я пошёл против матери, решив не ехать на конкурс. Момо позвонила ей и сообщила всё произошедшее, моя мама тогда ничего не сказала. Спустя неделю она вернулась с гастролей, молча зайдя в гостиную, где я сидел с Момо дожидаясь её. Увидев как она пришла, я побежал встречать и обнимать её, но она лишь с осуждением на меня посмотрела. Мне стало не по себе, от её чёрствости по отношению ко мне. Я представил их друг-другу, на что мама закатила скандал и обвинила Момо во всех смертных грехах. На следующий день, она подала на неё в суд, заявив о домогательствах в мой адрес. Я никогда не чувствовал себя так плохо, судебные допросы и постоянные упрёки матери изводили меня, даже подумывал совершить суицид, но Момо к моей радости оправдали, признав невиновной. Я перестал приходить к ней в гости, чтобы мама оставила её в покое. Спустя некоторые время, она успокоилась и перестала говорить об этом, чему я бесконечно был рад, но радость длилось не долго. Тот день заставил меня выплакать все слёзы, в тот год я умер. Я стоял за кулисами, ожидая своей очереди, чтобы выступить в ежегодном концерте, когда раздался телефонный звонок от мамы. Она сообщила мне самые страшные слова, сказав что разочаровалась в своём ребёнке и не желает больше жить в этом мире. Бросив всё, я прибежал домой. Она лежала на холодном полу ванной, без сознания, с перерезанными венами. Бросившись к ней с порога, я кое-как наложил повязку на кисти и вызвал помощь. В больнице ей сделали переливание крови и наложили швы. Я не отходил от неё всю ночь, а когда к ней вернулось сознание, то она начала кричать и срывать повязки с рук, ей пришлось вколоть снотворное. После того, как зажили порезы, мне посоветовали положить её в реабилитационный центр, я не знал что делать, поэтому попросил помочь мне Момо. Мама заболела сильно, она не помнила как её зовут, кем я ей прихожусь, её глаза были пустыми, она разговаривала редко и больше не переживала насчёт моей игры на скрипке. Я отвёз её в санаторий для морально ослабленных людей, в котором работал близкий друг Момо, там где могли бы оказать маме психологическую помощь. Из-за этого, я практически не занимался на скрипке, постоянные поездки к маме утомляли. Спустя месяц, когда мама более менее начала говорить, я продолжил упражняться, но также навещал её каждый день. Однажды я увидел блеск в её глазах, она посмотрела на меня и улыбнулась, будто к ней вернулись воспоминания обо мне. В тот день, я гулял с ней по саду санатория, она тихо напевала мелодию, затем я проводил её до комнаты. Когда уходил, то предчувствовал всем сердцем что-то плохое, я не мог заснуть всю ночь а на утро раздался телефонный звонок, который разделил мои воспоминания до и после. Она совершила самоубийство, перетянув шею поясом от халата. Вот так, не озираясь назад, мама оставила меня совсем одного.

– Янлинь вздрогнула от услышанной истории, а в глазах появился молчаливый ужас.

– Она была красивой женщиной, – произнесла она прискорбно. Ей стало жаль концертмейстера, так как сама скучала сильно по родителям. На щеках Янлинь появились дорожки из слёз, она быстро вытерла их тыльной стороной ладони.

– Я не плакал, с тех самых пор, – его слова прозвучали тихо, – будто растерял все эмоции. Янлинь посмотрела на концертмейстера, который после душераздирающей истории заснул. Она налила воды в стакан и поставила на столик, убрала осколки бокала на полу, затем вышла из квартиры.

На часах было уже одиннадцать, когда добралась до работы. Зайдя в кабинет к сестре, она хотела поговорить о произошедшем, но Сюли не придала значения этому, сообщив что директор уже говорил о таких припадках концертмейстера. Сложилось ощущение, что никому не было дела до его душевных переживаний, всех волновало лишь его игра на скрипке.

– Но как же так? Он же тоже человек, хоть и своенравный, – обратилась к сестре Янлинь.

– Директор предупреждал об этом, я тебе тоже повторю, – сказала Сюли, – кто угодно, но только не концертмейстер, не сближайся с ним.

– Я и не собиралась! Мне просто стало его жаль! – Огрызнулась Янлинь сестре.

– Надеюсь он завтра придёт, иначе нам не выплатить неустойку.

– Когда я уходила, он спокойно спал.

– Никому в оркестре не говори о произошедшем, – сказав сестра вышла с кабинета.

***

Янлинь сидела на терассе книжного магазина, задумчиво перелистывая музыкальный журнал с изображением Тэкуми. Ей вспоминалось произошедшее утром.

– Не удивительно что он такой…

– Ты о ком? – Спросила подошедшая владельца книжного по имени Рей и поставила перед ней чашку капучино.

– Про своего босса, у него было трудное детство.

– Его били в детстве?

– Да, морально.

– Тебе жалко его? Ты же говорила он постоянно задирает тебя.

– Он поступает с другими так, как в детстве поступали с ним. Его не научили другому.

– Ты прям собаку на эту тему съела. Книжек начиталась про психов?

– Его мать покончила жизнь суицидом, тут и без книг всё понятно.

– Это ужасно, – улыбка Рей исчезла в мгновенье.

– Как думаешь, он может повторить ошибок матери в будущем?

– Он вроде не выглядит ведомым, – Рей посмотрела на его изображение.

– Он помешан на музыке. Скрипка для него всё.

– Думаю, он не такой, как его мать. В любом случае, будь с ним осторожна.

– Сюли сказала тоже самое.

– Она перестала заходить сюда, с тех пор как познакомила нас. Директор загрузил её работой?

– Да, они работают не покладая рук, – Янлинь произнесла едко. – Завтра ведь концерт, если концертмейстер не придёт, то меня уволят.

– Но ты не виновата. Это он причина твоих бед. – Рей ткнула пальцем в журнал.

– У него во всём виновата Лан Янлинь! Так раздражает!

– Это излишки его воспитания, ты же сама сказала так, – Рей засмеялась.

– Ты просто с ним лично не общалась. Он твёрдый сухарь. Но его музыка нечто волшебное.

– Помниться говорилось не сближаться с ним.

– Он даже не в моём вкусе! – Янлинь перевернула журнал с фотографией концертмейстера, чтобы не видеть его лица.

– Я прочитала очень много книг, в них написано, что от ненависти до любви один шаг.

– Не в этом случае! – Янлинь язвительно посмотрела на подругу.

– А кто этот загадочный, который оплатил такси? – Рей приняла удобную позу слушателя.

– Знаю, что зовут его Хару, на этом всё. Мне нужно домой. Нужно пережить завтрашний день. – Янлинь встала накинув на плечо сумку.

– Оденься завтра понаряднее, это же будет концерт классической музыки, – Рей дёрнула за край её футболки.

– Ты и Сюли так похожи. Я не люблю бутафорию. Мне нравятся комфортные вещи и люди. – Сказала она, выкинув журнал в мусорную корзину.

– К чему такие жестокости? – Рей крикнула ей вслед.

Следующим утром, Янлинь стояла возле кабинета концертмейстера, директор велел ей навести там порядок. Открывая дверь и заходя в кабинет она ужаснулась от картины происходящего в кабините. Было такое чувство, что кто-то намеренно устроил беспорядок, либо ночью произошло землятресение. В добавок к разбитой вазе и раскиданных по полу порванных бумаг, прибавилась и перевернутый шкаф с многочисленными музыкальными дисками, а так же ободранные постеры с изображением самого концермейстера.

– Тут что тайфун пришёлся?! – Спросила она полуободранный постер на стене с изображением Тэкуми. – Вы знаете, как из-за вас мне тяжело? Хотя откуда вам знать, что такое тяжёлая работа, – Янлинь буркнула в сторону начальника.

Усевшись на колени, она начала собирать скомканные бумаги а затем подметала осколки разбившейся вазы.

– Бедные цветы, – цокнула Янлинь подобрав с пола наполовину засохший букет из небесно голубых гортензий, которые даже после такого обращения с ними, остались красивыми, сохранив свой прекрасный оттенок. Поискав новую вазу, она поставила букет в неё, и вернула их на рабочий стол Тэкуми.

– Не обижайтесь на него. В детстве его не научили любить, – улыбнулась она цветам, поправляя бутоны.

Закончив уборку в кабинете, она направилась домой. Где к её удивлению была Сюли. Увидев как она ест лапшу, Янлинь вспомнила как стала свидетелем тайны сестры. Ей захотелось поговорить об этом с ней, чтобы прояснить всё лично, но затем передумала, решив что сейчас не время для выяснения семейных отношений, ведь впереди был тяжёлый день.

– Тебе повезло, – прошипела она себе под нос, переобуваясь в тапочки и удаляясь в гостиную.

– Ты что-то сказала? – Сюли прокричала ей с кухни.

– Приятного аппетита сестричка! – Сардонически она ответила.

– Янлинь, – Сюли зашла в гостиную, – давай сходим выберем тебе наряд на завтра? – Сюли села на диван рядом с ней, заглядывая в глаза сестры.

– Не хочу! Я устала, – она обняла подушку и уставилась на стену.

– Я оплачиваю! Ну же, давай пойдём! – Сюли схватила сестру за руки, в попытках стащить с дивана.

– Какая щедрость и в честь чего? – Янлинь неохотно поднялась.

– Простая сестринская забота, – улыбнулась Сюли.

Девушки стояли в магазине возле множества вешалок. Сюли безостановочно крутилась возле кофточек, юбок и платьев, прикладывая их прям на вешалке к Янлинь.

– Вот! Это что надо! – Радостно она сказала, показывая сестре небольшое чёрное элегантное платье.

– Я не люблю такое! – Возмутилась Янлинь, но сестру было не остановить, она за руку ввела её к кассе, где расплатившись вручила ей пакет с обновкой. – Пустая трата денег! Всё равно не буду носить! – Янлинь настаивала на своём.

– Не веди себя так. Разве ты не обязана соблюдать дресс-код работе? Одеваешься будто студентка а не ассистентка концертмейстера. – Сюли сделала замечание сестре.

– Я работаю тут ради музыки а не чтобы устраивать показ мод.

– Хватит, ты не школьница и не в музыкальной школе работаешь. Ты работаешь в токийском симфоническом оркестре. Завтра будет столько журналистов, им только повод дай гадость написать. Нельзя им доставлять подобного удовольствия! – Янлинь сдалась перед напористостями сестры забирая у неё платье. Довольная Сюли повела сестру в другой отдел магазина, где продавались различные украшения.

– Ну а это к чему? – Янлинь устало обратилась к сестре, которая с вожделением рассматривала серьги.

– Смотри! Идеально! Берём! Будет отлично сочетаться с твоей бледной кожей, – улыбнулась Сюли.

– По мне так перебор, – фыркнула Янлинь рассматривая ожерелье и серьги из белоснежных жемчужин.

– Осталось подобрать хрустальные туфельки, – Сюли ущипнула сестру за обе щеки, затем довольная зашагала вперёд.

– Эй! Я устала! – Поплелась за ней Янлинь.

– Вот они! Давай примерь! – Сюли показала сестре пару чёрных лодочек на небольшом каблуке. – Ну же, – она протянула их вручая сестре в руки. Янлинь примерила туфли, одобрительно кивнула ей. Спорить больше не было сил.

– Ну так бы сразу, – ответила радостно Сюли. Довольная своими проделками, она подхватила сестру под ручку. Они зашагали вместе как две подруги.

Рабочее утро в оркестре началось с какофонии. Сотрудники оркестра суетились по коридорам. Лифт только успевал, поднимать и опускать людей вниз. На первом этаже возле здания скопилось десяток журналистов с фотоаппаратами и микрофонами в руках, им всем хотелось урвать сенсационную новость, сделать небывалые снимки с горячей точки, узнать шокирующую тайну скрипача. Янлинь одетая и обутая в сестринскую заботу, бегала с кабинета в кабинет выполняя различные поручения. Сегодня в её ответственности было, сопровождать концертмейстера начиная от кабинета заканчивая до концертной сцены, затем присутствовать на интервью с журналистом. Телефон не умолкал на минуту, ей постоянно приходилось отвечать на звонки и сообщения. Когда в очередной раз зазвонил телефон, она ответила на вызов:

– Янлинь слушает!

– Ты звонила концертмейстеру? – Раздался голос директора.

– Он не берёт трубку! Я отправила ему сообщение.

– Позвони ещё раз! Звони пока не ответит!

Янлинь продолжила звонить начальнику, который игнорировал все её попытки наладить связь.

– Янлинь! – Окликнула её Сюли. – Где он?

– Он не отвечает. Что делать? Вдруг он, – Янлинь вспомнила историю концертмейстера, мать которого покончила жизнь самоубийством. – Сюли, он же не мог поступить так, – Янлинь посмотрела озадачено на сестру, которая не сразу поняла о чём она.

– Спокойно! Он конечно любит вспылить, но он адекватен в этом плане.

– Буду названивать ему, пока он не ответит. – Янлинь заново взялась за телефон.

Безуспешные звонки не заканчивались, Янлинь за пару минут оставила около ста пропущенных и столько же сообщений для начальника. Ей стало не по себе от рассказа из детства Тэкуми, поэтому она вышла во двор в надежде его встретить. Она стояла с телефоном в руках поглядывая на мужчин, походивших хоть чем-то по росту и причёске на него, но среди них не было ни одного нужного. Отойдя в сторону от шумной толпы, она уселась на скамейку в ожидании и продолжив настырно названивать ему.

– Девушка! – Кто-то громко позвал её.

Она повернулась на голос человека, который стоял возле ворот махая двумя руками в воздухе, на его плече висело что-то вроде футляра для скрипки. Янлинь пригляделась лучше, но так и не смогла разглядеть лица. Человек не переставал махать созывая подойти к нему. Убедившись что он обращается к ней, она поспешила к нему.

– Вау! Ели тебя узнал! – Заулыбался молодой человек.

– Это ты?

Им оказался новый знакомый по имени Хару.

– Ты пришла на концерт? А я вот не успел купить билет.

– Нет, я работаю тут, – подправила Янлинь.

– Ух ты! Классно! Я тоже люблю классическую музыку. – Он указал на футляр скрипки, что висел на одном его плече.

– Ты скрипач?

– Я самоучка, – Хару пожал плечами.

– Сильно хочешь попасть на концерт?

– Есть варианты?

– Конечно!

– Тебя не поругают?

– Пойдём!

Схватила Янлинь его за руку. Они вместе направлялись к входу в здание, обсуждая предстоящий концерт. Янлинь огляделась по сторонам, надеясь увидеть концертмейстера прежде чем пройти через револьверную дверь, но так и не увидела его.

– Вот, жди тут, не ходи никуда. Я приду за тобой, когда концерт будет начинаться, – произнесла она наставляющее.

– Слушаюсь! – Хару радостно и послушно остался ждать.

Янлинь же поспешила подняться на второй этаж, где столкнулась с директором и Сюли.

– Он приехал? – Директор нервничал сильно, его ослабленный галстук болтался небрежно на шее.

– Нет. Я ждала его на улице, но его нет.

– Что делать? Скоро должен начаться генеральный прогон. – Сюли обратилась к директору. – Может перенести его выступление в самый конец?

– Смысл? Мы всё равно не сможем начать репетировать. Нам не хватает одного музыканта! – Вмешался подошедший дирижёр.

– Я могу помочь! – Позади них вдруг раздался голос.

– Я же просила ждать внизу! – Строго сказала Янлинь.

– Прости. Там было так скучно. – Хару произнёс улыбчиво.

– Вы кто? – Директор посмотрел на него из под очков.

– Это мой друг! – Янлинь ответила за него.

– Вы сказали можете помочь. Каким образом? – Директор обратился к нему.

– Я умею играть на скрипке! – Хару показал свой футляр.

– Эй! Ты знаешь о чём говоришь? – Янлинь испугано спросила.

– Я умею играть все произведения в анонсе концерта. Хотите послушать?!

Хару снял футляр с плеча и достал скрипку. Он сделал пару движений смычком и зазвучала вступительная музыка с первой части концерта.

– Он подойдёт? – Директор обратился к дирижёру.

– У нас нет выбора. – Раскинул тот руками.

– Отведи его на сцену! – Сказал директор Янлинь.

– Пойдём! – Она взяла за руку Хару и поспешила за кулисы.

– Посади его на место концертмейстера, – велел дирижёр, рассматривая одежду Хару.

На нём были синие джинсы с потёртостями и бесформенная белая футболка, выделявшие его на фоне одежды других членов оркестра.

– Здрасьте!

Хару улыбчиво поклонился в знак приветствия музыкантам оркестра. В ответ, они лишь переглянулись между собой молчиливо.

– Концертмейстер задерживается а у нас остаётся мало времени. Давайте начнём прогон, – обратился дирижёр к музыкантам.

Все кивнули в знак согласия. Дирижёр занял своё место а Хару уселся на место концертмейстера. Дирижёрская палочка взлетела в воздухе, оркестр начал играть «Симфонию №55» Йозефа Гайдна. Хару незамедлительно вступил в игру вслед за другими музыкантами. Дирижёр подглядывал временами на новичка, удивлённый его игре на скрипке, тому как Хару играл непринуждённо, попадая чудесным образом в такт с другими музыкантами, будто давно играл в оркестре. Янлинь же устроилась за кулисами, наблюдая за игрой друга. Она была поражена игрой Хару, ведь он действительно играл замечательно, сливаясь с оркестром каждым движением смычка.

Директор и Сюли сидели в гримёрной Тэкуми, наблюдая за происходящим на сцене, через монитор весящий на стене. Директор по-прежнему нервничал, но теперь у него появилась надежда, что концерт сможет состоятся и не придётся выплачивать неустойку.

Чёрный автомобиль медленно заехал во двор симфонического оркестра. Толпа журналистов побежала ей навстречу толкаясь и собачась между собой, кидаясь под колёса автомобиля и облепив лобовое стекло словно назойливые мухи со всех сторон, в надежде заполучить эксклюзивный снимок. Тэкуми посигналил им требуя освободить дорогу, но толпа совсем не среагировала на просьбу, постукивая своими микрофонами об лобовое стекло. Он несколько раз посигналил предупреждающее а затем нажал на газ, раздался грозный рык автомобиля и толпа отскочила с визгом в сторону. Довольный проделанной шалостью, Тэкуми надавил на газ и с приличной скоростью поехал в сторону парковки. Толпа кинулась бежать за автомобилем, в надежде догнать его и сделать парочку годных снимков. Тэкуми заехал в закрытую парковку а железный занавес опустился за ним, оставив толпу ни с чем. Он заглушил двигатель и огляделся по сторонам, убедившись что рядом нет не одного журналиста, Тэкуми вышел с автомобиля и направился через чёрный вход в здание. Он прошёлся по коридору и заглянул в кабинет директора, но не обнаружил его там. Где-то далеко раздался шум репетирующих музыкантов и Тэкуми навострил уши прислушиваясь к музыке, затем нахмурил брови и быстрыми шагами направился в сторону гримёрной.

На пороге гримёрной стоял Тэкуми сверля манитор взглядом.

– Какого чёрта происходит?! – Спросил он тыкая пальцем в манитор.

– Тэкуми, ты пришёл? – Директор подошёл к нему и похлопал его по плечу. – Передай дирижёру что концертмейстер пришёл, – директор сказал Сюли. Она молчаливо кивнула и удалилась.

– Почему он там?! – Тэкуми указал на Хару, сидящего в его кресле.

– Тебя не было а трупе нужно было репетировать. Вот почему.

– Кто разрешил?! – Он закричал на директора.

– Концертмейстер! – В гримёрную зашла Янлинь. – Дирижёр сказал, что вы можете вступить в игру после первой части. Затем будет небольшой перерыв, сможете отдохнуть и дать интервью для журнала «Музыка».

Тэкуми не обратил внимания на ассистентку, он походил по гримёрной с угла в угол, затем уселся на диван закрыв глаза. Ему стало тяжело дышать, он открыл бутылку с водой и сделал несколько больших глотков. Затем судорожно огляделся по сторонам, в поисках чего-то.

– Где моя скрипка?!

– Разве ты не принёс её? – Директор удивился.

– Иди принеси скрипку! – Тэкуми закричал на директора.

– Янлинь! – Директор подозвал сотрудницу.

– Да!

– Знаешь машину концертмейстера?

– Да!

– Быстрее принеси скрипку! – Велел он ей.

Янлинь послушно кивнула и не раздумываясь спустилась на парковку. Она быстро нашла автомобиль, футляр скрипки лежал на первом сиденьи, взяв его крепко в обе руки она побежала обратно.

– Янлинь! – Её позвал Хару, который стоял после репитиции в коридоре.

– Нет времени! – Ответила она пробегая мимо.

Забежав в гримёрную, она положила скрипку перед Тэкуми .

– Вот! Бежала со всех ног! – Обратилась она к нему.

– Хоть ноги себе переломай, только скрипку не сломай! – Кинул он грубо в ответ. Янлинь обидно опустила глаза в пол, в которых появилась предательская влажность. Концертмейстер открыл футляр и достал скрипку, покрутив её в руках, но неожиданно бросил её на пол. Скрипка моментально разлетелась на дощечки.

– Что это?! Где Минори?! – Тэкуми закричал на Янлинь.

– Что случилось? – Всполошился директор.

– В машине была только эта, – произнесла дрожащим голосом Янлинь.

– Ты идиотка?! – Закричал он тыкая указательным пальцем ей в плечо.

– Но кроме этой там не было другой, – замямлила Янлинь.

– Отвечай!

– Я не знаю, – мотнула она головой посмотрев на директора.

– Это не Минори! Это подделка! – Тэкуми закричал, выбегая с гримёрной.

Директор поспешил за ним. Янлинь побежала вслед за ними на парковку. Он в считаные секунды спустился на парковку в поисках скрипки. Устроив облаву во весь салон автомобиля, он залез под каждое сиденье и перерыл весь багажник. Но по итогу скрипку так и не нашёл.

– Камеры! Проверь камеры! – Кричал Тэкуми в приступе ярости.

– Я уже смотрел. Там ничего нет такого. Успокойся! – Ответил директор.

– Успокоится?! Это не просто скрипка! Это смысл жизни! Как мне успокоится?!

– Ты! Что ты сделала с Минори?! – Тэкуми схватился беспардонно за плечи Янлинь, сотрясая их грубо.

Янлинь окончательно расклеилась и заплакала прикрыв лицо ладонями.

– Ты ответишь за Минори!

Заричал он на неё, будто в него вселился злой дух, рвущийся выйти наружу. Директор отчаянно попытался оттащить его, но Тэкуми всё не мог успокоится. Спустя пару секунд опомнившись, Тэкуми отпустил ассистентку, будто пришёл в себя, а затем тяжело дыша и отдёрнув бабочку на шее, направился обратно в здание.

Хару сидел на скамейке, когда заметил подругу, которая шла вытирая слёзы.

– Мисс, почему плачешь? Тебя отругали из-за меня? – Остановил он Янлинь.

– Прости, ты не причём, – она смахнула с лица дорожки слёз.

– Тогда кто причём?

– Я такая дура! Потеряла скрипку концертмейстера. – Янлинь расплакалась ещё сильнее.

– Эй, как можно потерять скрипку? Я видел как ты бежала с футляром.

– Да! Но это была другая скрипка!

– Что же делать тогда? Как я могу помочь тебе?

– Скоро будет интервью, не знаю что делать.

– Может мне одолжить свою скрипку?

– А ты не против?

– Мы же друзья? Друзьям нужно помогать!

Хару ободряюще посмотрел на Янлинь, затем схватив футляр потащил подругу за руку к лифту.

В кабините Тэкуми расположился журналист с видеооператором. Тэкуми сидел на диване, на его скулах нервно играли желваки, брови были сдвинуты, взглядом он мог убить кого-угодно, лишь стоит взглянуть ему в глаза. Рядом сидел директор, который переодически на него подглядывал, готовый среагировать на любую непредвиденную ситуацию.

– Скажите, что для вас музыка? – Обратился журналист к Тэкуми.

– Смысл жизни.

Тэкуми ответил сухо и не раздумывая.

– Вы с детства играйте на скрипке, выиграли множество наград, но скажите, почему когда вам было шестнадцать лет забросили скрипку на целый год?

– Тогда я умер.

– В каком смысле? Что это значит? – Журналист непонимающее посмотрел на директора.

– Концертмейстер, тогда потерял вдохновение, поэтому взял перерыв. – Директор произнёс нервно и поправил очки на лице.

– Скажите, вы будите записывать новый альбом? Каким он будет?

– Мы ещё не готовы дать точную информацию насчёт альбома, – ответил директор, который заметил, что Тэкуми устал и не собирается поддерживать ответами вопросы журналиста.

– Вы можете нам сыграть, небольшой отрывок из сегодняшнего концерта?

Тэкуми с отвращением уставился на директора, дав понять, что не станет играть на простой скрипке. Дверь в шумно распахнулась и в кабинет залетел Хару со скрипкой в руках. Следом за ним, тяжело дыша зашла и Янлинь.

– Вот! Скрипка!

– Кто это? – Журналист спросил, увидев Хару протягивающего скрипку.

– Держите. Я настроил струны.

Хару подошёл ближе к Тэкуми и протянул скрипку, тот непонимающе на него посмотрел.

– Тэкуми, сыграй нам отрывок из концерта, – директор кивнул ему.

Тэкуми окинул взглядом всех присутствующих прежде чем взять протянутую скрипку. Он неохотно встал забирая скрипку из рук Хару, затем положил ее на плечо и сыграл пару тренированных нот. Убедившись в исправности скрипки, Тэкуми закрыл глаза и зазвучала музыка.

– Как замечательно! Идеально! – Воскликнул журналист, показывая оператору взять крупный план.

– Давайте на этом закончим, —заявил директор. – Вы можете дальше понаблюдать за игрой концертмейстера в концертном зале. Мы выделили для вас лучшее место.

– Спасибо за интервью! – Жургалист пожал руки концертмейстера и директора. Собрав свои принадлежности, он ушёл.

Тэкуми помедлив, пока дверь не закроется обратился к Хару.

– Можешь, одолжить её для концерта?

– Конечно! – Хару широко улыбнулся.

Янлинь и Хару вышли с кабинета.

– Спасибо большое!

Янлинь поспешила усадить его на своё место в зале. Хару счастливый уселся в зрительское кресло.

Концерт продлился почти полтора часа. Хару был восхищён происходящим на сцене и не мог оторвать взгляда от оркестра. Закрыв глаза, ему представилось, как стоит на сцене и играет прекрасную музыку.

Тэкуми, который впервые играл на чужой скрипке чувствовал себя вполне спокойно, не смотря на ужасную потерю. Его музыка звучала впервые непринуждённо, смычок будто сам скользил по струнам, а его руке необходимо было лишь задавать нужное направление. Директор довольный сидел в гримёрной, теперь уверенный, что не придётся платить неустойку за сорванный концерт.

Когда концерт завершился Тэкуми возвратился в гримёрную, кажется игра на чужой скрипке спасла его от журналистов, которым так хотелось бы, написать какую-нибудь новость с кричащим заголовком о гениальном скрипаче. Тэкуми уселся устало на диван, откинув голову на спинку. Его глаза были закрыты а грудь тяжело поднималась и опускалась.

– Заходи-заходи, – директор сказал, приглашая Хару в гримерную.

За ним и зашла Янлинь, держась в стороне, ближе к двери. Тэкуми открыл глаза и приподнял голову выпрямившись, затем встал и подошёл к владельцу инструмента, протягивая скрипку.

– Спасибо, что одолжил её, – произнёс директор.

– Благодарю, она хороша, – добавил Тэкуми.

– Вам спасибо! Моя скрипка впервые сияла на сцене! – Хару счастливо произнёс.

Тэкуми кивнул и окинул кротким взглядом ассистентку, что топталась на пороге.

– Разрешите спросить, – Хару обратился к Тэкуми. – Мне не понятно одно, почему вы замедлились в последней части? Ведь эту часть нужно играть резче. – Он почесал себе лоб задумчиво.

Лицо Тэкуми сделалось презрительным, губы превратились в тонкую ниточку, глаза сузились а брови будто соединись в одну полоску. По его выражению лица было понятно, что сейчас начнётся самое страшное. Он подошёл к Хару ближе, сложив руки за спиной.

– Допустим. Я замедлился. Но это моя интерпретация. Ты кто вообще?

– Этой мой друг! Он скрипач! – Янлинь вмешалась и схватила Хару за руку, чтобы вывести с гримерной.

– В каком оркестре работаешь? – Тэкуми спросил с гонором.

– Я не работаю в оркестре. Я самоучка. Подрабатываю курьером. – Ответил Хару.

Тэкуми вопросительно посмотрел на директора, в уголках его губ появилась саркастическая ухмылка.

– Он лишь хотел помочь. – Янлинь сказала в оправдание.

– Вот как! – Тэкуми переключился на неё. – Тебе мало что потеряла мою скрипку, так ещё привела друга, чтобы опозорить меня?! А ты?! Кто тебе разрешил пускать на сцену кого попало?! Что будет с оркестром, если в нём вздумается играть каждому!

– Он закричал и на директора.

– Но ведь это вы опоздали а люди ждали. Разве было бы лучше, если концерт не состоялся? – Хару обратился к нему.

Тэкуми презрительно хмыкнул на его слова и подошёл ещё ближе к Хару.

– Если бы я не пришёл, то концерт отменили бы! Ровно если бы я умер! Запомни, я не выйду на сцену пока Минори не найдётся! – Обратился он к директору, затем ушёл, громко хлопнув дверью.

– Что же делать? – Хару обратился к директору озадаченно.

– Не бери в голову. Концертмейстер не в себе. Его скрипка пропала а попытки найти безуспешны. Пойми его, ведь ты тоже скрипач.

– Простите, не думал что он так отреагирует. – Хару виновато посмотрел на подругу.

– Забудь! Он импульсивный, но отходчивый. Лучше скажи, как мне отблагодарить тебя за помощь? Ты спас концерт и помог оркестру с прогоном, – директор улыбнулся.

– Ничего не надо. Я просто помогал другу.

– Говоришь работаешь курьером? А что если ты придёшь на собеседование к нам? Ты хорошо владеешь скрипкой, думаю мы сможем подтянуть твою игру до нужного результата.

– Разве ему это понравится? – Хару подметил.

– Говорю же, он отходчивый и всегда за качественную игру. Поэтому у тебя есть все шансы.

– Не знаю даже. Можно рискнуть. – Хару согласился.

– Янлинь, занеси его в список собеседования и помоги с резюме. – Директор поручив задание ушёл.

Янлинь проводила друга, он улыбчиво с ней попрощался а затем помахав двумя руками уехал. Она стояла возле ворот минут пять, глядя в след Хару, который мчался безудержно по дороге, пока совсем не исчез. Янлинь увлечённо посмотрела на небо, наблюдая как небольшие серые тучи расплывчато заслоняли солнце моментами, когда заметила автомобиль, который затормозил рядом с ней, дожидаясь светофора. За рулём автомобиля сидел Тэкуми. При виде Янлинь, он окинул её испепеляющим выражением лица. Его глаза казались темнее прежнего, а густая взъерошенная чёлка небрежно спадала на лоб. От идеально уложенной причёски с которой он сегодня выступал, ничего не осталось. Загорелся зелёный светофор и он надавил на газ, с рёвом выехав на дорогу. Янлинь не раздумывая больше, вернулась обратно в здание оркестра. Мысли были заняты произошедшим. Она не понимала, куда могла пропасть скрипка, если концертмейстер постоянно с ней неразлучен. Казалось, что её специально подставили, либо она стала случайной соучастницей подлого преступления. В любом случае, она понимала, что теперь концертмейстер спросит с неё по полной. Один сегодняшний его взгляд пророчил кровавую месть. Янлинь взяла сумку и вышла во двор, усевшись на скамейку в ожидании сестры.

– Ты ещё тут? – Спросила подоспевшая Сюли.

– Сюли, меня уволят?

– С чего бы это?

– Я же потеряла скрипку. Концертмейстер теперь с меня шкурку сдерёт. Это же дорогущая скрипка.

– Да. – Призадумалась Сюли. – Сейчас она стоит, около двадцати миллионов.

– Я буду его рабыней даже после смерти!

– Перестань, мы же смотрели камеры. Все видели, что ты ничего не делала.

– Так почему он взъелся именно на меня?!

– Иди домой. Завтра всё проясниться. Скрипка застрахована. Ему выплатят компенсацию.

– А ты? Разве не идёшь домой?

– У меня ещё дела. Увидимся дома. – Сюли улыбнулась и убежала в сторону парковки.

Янлинь кинула осуждающий взгляд вслед сестре и волочась пошла домой.

Тэкуми сидел дома за пианино. В руках он держал стакан с виски, вином сегодня делу не поможешь. Он сильно был измотан случившимся. Его скрипка исчезла и никто не мог помочь в её поисках. Злость продолжала нарастать. Мучительные мысли одолевали голову. Он винил себя, от того, что не смог уберечь единственную дорогую вещь, которая с ним была с самого детства. Теперь ему предстояли долгие каторжные ночи. Теперь ему никогда больше не уснуть. Тэкуми опустошил стакан и начал играть на пианино мелодию, которую играла покойная мать, когда была чем-то сильно взволнована. От выпитого спиртного закружилась голова, стало тяжело дышать, в голове замелькали страшные воспоминая из прошлого: как он репетировал долгими ночами, как мать брала его с собой на благотворительные вечера, день когда он залез на крышу в попытках совершить самоубийство, как он сбежал к Момо, слова матери перед самоубийством и её предсмертную улыбку. Он беспощадно и конвульсивно давил на клавиши пальцами, затем резко захлопнул крышку пианино, ухватившись руками за голову. Он прошёлся по гостиной из угла в угол, и обессилено улёгся на диван, натянув на покрывало с головой. Тэкуми всем телом почувствовал то самое чувство глубокого одиночества, впрочем которое и никогда не покидало его всю сознательную жизнь. Одним словом, на него накатил очередной эпизод депрессии.

С самого рождения, душа и разум Тэкуми прибывали в несуразных отношениях с окружающим миром. Всё из-за того, что он отчасти относился скептически к окружающим его людям и ему бы хватило одного пальца руки, чтобы назвать имя человека которому он действительно доверял. Когда у него что-то не клеилось с написанием музыки, он то и делал как коротал время распивая вино, засыпая прямо по среде дня на диване, короткими отрывками сна, если не получалось заснуть ночью. Не смотря на свою значимость в обществе, Тэкуми так и не обзавёлся парочкой друзей, с которыми он мог бы найти одинаковые увлечения. Он считал, что отношения скреплённые лишь на обоюдных увеличениях по итогу заканчиваются, стоит только сменить одному своё увлечение. Правда бывали и дни, когда одиночество порой плодотворно влияло на Тэкуми, этому в подтверждение были его произведения исполненные драматизмом, как и его жизнь. Другими словами, его творчество было наполнено жизненной правдой и самоиронией. Отчасти поэтому он так сильно полюбился поклонникам скрипки и стал выдающимся скрипачом в кругу себе подобных. Как бы там не было, Тэкуми вполне устраивало одиночество, необремененное никаким любовным обязательством, перед кем-либо.

Его игра на скрипке и музыка, покорили не малое количество жаждущих любви сердец, среди публики, но дар Тэкуми всё подвергать сомнению вводило в смятение тех, кто воспевал ему. Тэкуми считал свои произведения мертворожденными а себя живым мертвецом, тем не менее он умудрялся продолжать жить, но игнорируя саму жизнь за приделами своей квартиры и сцены. Только огромное чувство одиночества, свирепствующее в его душе, продолжало обретать осязаемые очертания, стоило ему взяться за смычок и рассказать о сокровенном через музыку. Но даже музыка не могла окончательно заживить раны Тэкуми, но при этом же продолжала захватывать его больше в плен, ограничивая и незаметно превращая в заложника, одержимого игрой на скрипке и пресытившегося до тошноты вниманием общества.

Тэкуми, как никогда нуждался в спокойствии, поэтому пришёл достичь её с помощью кэндо. Он стоял босиком на паркетном полу спортивного клуба, одетый в кендоги и хакаму, держа в руках синай, мэн полностью закрывал его лицо. Но даже под маской, у него не получалась управлять своими эмоциями, брови были сдвинуты а глаза полны отчаяния. Тэкуми по-прежнему терзался из-за случившегося десять лет назад, ну а теперь будет терзаться из-за того, что потерял скрипку, вместе с которой и истину, смысл жизни. Перед ним стоял деревянный манекен на круглой ножке, с автомобильным колесом в качестве головы. Тэкуми сделал глубокий вдох и выдох, затем закричал громко подняв синай над своей головой, после чего последовало серия убийственных ударов по манекену. Он атаковал манекен яростно, крича от безысходности, бесконечной боли от постоянных потерь. Кажется, он не мог остановиться. Сенат продолжал взлетать в воздухе, затем с огромной силой ударяясь об бесчувственную голову манекена, готового молчаливо стерпеть всё.

Крик! Удар. Крик! Удар. Крик! Удар. И так без остановки, пока он не достигнет спокойствия в мыслях, спокойствия в теле, спокойствия в сердце. Но так сильно необходимое спокойствие, всё не торопилось приходить к нему. Он чувствовал как силы покидают тело и нужно бы остановить бесполезный бой. Тэкуми остановился, закрыв глаза, сделал глубокий вдох и выдох, затем нанёс безжалостный контрольный удар по центру, от чего манекен сокрушительно и с шумом, упал на паркетный пол.

Тэкуми проиграл. Даже несмотря на поражено упавший манекен, он так и не смог достичь спокойствия, не смотря на все свои усилия.

Июль в Токио выдался жаркий. Солнце припекало землю, от чего на улицах пахло свежим уложенным асфальтом. Везде цвели пышные цветы гортензии,

самых различных оттенков и размеров, их едва уловимый сладкий запах прекрасно ощущался утром, разносясь дуновением ветерка по улицам, а вечером становился терпким и таинственным. На равне с гортензиями, своей красотой поднимали настроение прекрасные розы, душистый аромат которых, невозможно было спутать с ароматами других цветов.

Янлинь расположилась на террасе книжного магазина, читая увлечённо книгу, новый бестселлер. Слова сестры вселили ей немного надежды, что все видели её невиновность в произошедшем. Но она, так же подумывала уволится по собственному желанию, чтобы избежать дальнейших конфликтов с концертмейстером, который точно возненавидел её. Так же, догадки Янлинь насчёт отношений сестры с директором становились всё очевиднее, что раздражало ещё больше. Она уже не раз ловила их неосознанные взгляды, которых было достаточно, чтобы понять происходящее между ними. В добавок ко всему, она сильно переживала за родителей, которые остались в Китае, поэтому подумывала вернуться туда, чтобы как прежде помогать им с небольшим семейным делом в лапшичной, которым заправлял отец последние два года.

– Чудная погода, – Рей села напротив, поставив перед ней айс-кофе.

– Спасибки.

– Почему ты не на работе?

– Сегодня не будет концертмейстера и директора. Сюли сказала отдохнуть после вчерашнего.

– Так что случилось? Что за фокусы Гудини с исчезновением скрипки?

– Не понимаю. Такое чувство, что меня использовали. – Янлинь потянула через трубочку холодный кофе.

– Что говорит Сюли?

– Что мне не нужно увольняться. Камеры не засняли ничего подозрительного. Скрипка застрахована, им выплатят ущерб.

– Тогда чего хмуришься?

– Я больше не могу! Он ужасен! Постоянно задирает меня, а теперь ещё винит из-за потерявшейся скрипки!

– Он просто нашёл сосуд, в который можно излить эмоции. – Рей улыбнулась.

– Он со всеми такой! Даже наехал на Хару, который спас его репутацию, одолжив свою скрипку.

– Парень с такси? Он скрипач?

– Сказал что самоучка и подрабатывает курьером. Директор велел ему прийти на собеседование. – Лицо Янлинь засветилось.

– Подожди. Он тебе понравился?

– Такое чувство, будто я знаю его давно.

– Говорила он поругался с концертмейстером, разве позволит взять его в оркестр?

– Сомневаюсь. Он так наезжал на него, думала подерётся.

– Талантливые люди болезненны а у красавиц несчастная судьба. – Рей тяжело вздохнула.

Телефон Янлинь зазвонил, она посмотрела на номер и сделала кислое лицо, поставив на бесшумный режим.

– Не ответишь?

– Это директор! Не хочу отвечать!

– Ответь. Вдруг это срочное, связанное со скрипкой.

– Как же раздражает! – Янлинь нажала на ответ и поставила на громкий. – Директор?

– Мне нужно, чтобы ты забрала концертмейстера с одного места. Он вчера перебрал и поэтому не смог сесть за руль.

– Но директор! – Янлинь захныкала.

– Я ведь не обвиняю тебя в пропаже?

Янлинь промолчала закатив глаза.

– Адрес пришлю. Ключи у охранника парковки, где живёт концертмейстер.

Директор отключился. Она положила телефон и посмотрела на Рей.

– Я теперь буду обязана выполнять всё что им вздумается. Зачем только указала водительское удостоверение в резюме!

– Тебе нужно отнестись к нему снисходительнее. Всё же, он постоянно теряет что-то важное в жизни.

– Эй! Ты его защищаешь?! – Янлинь удивлённо спросила.

– Не глупи. Просто постарайся не реагировать на его нападки. Это лишь усложнит всё.

– Как же бесит!

Янлинь кинула злобно, взяла сумку и обреченно ушла.

За рулём автомобиля концертмейстера ехать, было одно блаженство. Кожаный салон молочного цвета, отлично сочетался с чёрным глянцем автомобиля.

Янлинь чувствовала себя в нём комфортно, будто это машина другого человека а не вечно недовольного деспота. Но всё же, были детали которые напоминали о хозяине, например аромат которым был пропитан воздух в машине. Он напоминал запах древесной коры, смешанный с горькой смолистой ноткой, от чего она вспомнила день своего собеседования, от него исходил именно этот аромат. Янлинь скривила лицо, от того что ей запомнились подобные вещи, о человеке который ненавидел её.

Огромное панорамное лобовое стекло, открывало прекрасный вид на летние улицы. Она включила радио и заиграл отрывок из вчерашнего концерта.

– Человек отвратительный, но музыка прекрасна.– Произнесла она вслух.

Музыка закончилась, на смену ей пришло интервью с журналистом:

– Скажите что для вас музыка?

– Смысл жизни.

Янлинь выключила радио, чтобы не слышать голоса концертмейстера. Спустя пару минут, она затормозила, возле спортивного клуба с названием «Додзё».

Через лобовое стекло, Янлинь заметила мужской силуэт, но сразу не узнала в нём начальника. Вместо классического стиля одежды, он был одет в серый спортивный костюм. Его чёлка спадающая обычно на глаза была убрана, под белую кепку. Тэкуми стоял возле входа в клуб о чём-то раздумывая, уткнувшись взглядом куда-то. Янлинь подала сигнал ему и опустила боковое стекло автомобиля, он посмотрел на неё а затем взяв спортивный рюкзак подошёл к водительскому месту.

– Ты? Разве тебя не уволили? – Он холодно спросил.

– Директор попросил. У него срочная встреча.

– Давай ключи, – он протянул руку в окно автомобиля.

– Но я умею водить!

– Но я не хочу! – Он забрал ключи с её рук. – Выходи, – он открыл дверь машины.

Янлинь цокнула и неохотно встала с водительского кресла.

– Держи, – он бросил в руки Янлинь свой рюкзак.

– Какой тяжёлый! Прям как ваш характер! – Янлинь съязвила ему.

– Садись. Я устал. – Он проигнорировал её слова.

Янлинь открыла заднюю дверь и положила рюкзак на сиденье, затем обошла автомобиль, чтобы сесть на пассажирское место рядом с концертмейстером.

– Что ты делаешь? – Спросил он, посмотрев на неё из под кепки.

– Сажусь!

– Садись назад, – он взглядом указал на заднее место автомобиля. Янлинь закатила глаза и закрыла дверь.

Они ехали молча уже десять минут. Янлинь сидела уткнувшись в окно, наблюдая за людьми, мимо которых они проезжали. Загорелся стоп светофор и машина затормозила. Он мимолётно посмотрел в зеркало и его взгляд пару раз пересёкся с глазами Янлинь. Она достала из сумки книгу и уткнулась в неё, делая вид что читает. Тэкуми заметив это, включил музыку и сделал громче.

– Можно сделать по тише? – Янлинь спросила.

– Нет.

– Мешает читать!

– Моя машина.

– Выпустите меня на остановке! Я поеду на автобусе! – Янлинь захлопнула книгу.

Тэкуми бросил ледяной взгляд на неё в зеркале и ничего не ответил. Янлинь закатила глаза и откинулась на спинку сиденья. Закрыв глаза, ей представилось что сейчас она дома с родителями, отец приготовил вкусный лапшичный суп и они дружно обедают как раньше. Затем ей приснился реалистичный сон, будто она стоит в репетиционном зале и поёт колыбельную а концертмейстер играет на скрипке.

– Эй! – Кто-то зовёт её громко во сне.

– Бестолковая!

Улыбающийся ей концертмейстер, вдруг берёт скрипку и бросает на пол. Скрипка разлетается на дощечки. Янлинь испуганно открыла глаза. Тэкуми кину на неё придирчивый взгляд.

– Где я?

Она огляделась по сторонам сонными глазами, пока не заметила знакомую обстановку улицы. Благодарно кивнув головой напоследок, она вышла с машины. Машина с рыком выехала на дорогу. Янлинь задумчиво посмотрела вслед машине и направилась домой. Дома как всегда не было Сюли. Янлинь первым же делом направилась в ванную. Ей нравилось принимать душ, после тяжелого дня. Но больше всего она мечтала понежиться в тёплой ванной, с пышной пеной и слушая музыку. Но в скромной кварире, что они снимали с сестрой это было излишиством. Настроение Янлинь стало лучше, когда она намылила волосы ароматным персиковым шампунем, от чего голова очистилась от тяжёлых мыслей. После душа, она переоделась в новую шёлковую пижаму, что подарила Сюли, в тот день когда ходили за платьем для концерта. Янлинь пощёлкала в телефоне и довольнаярасположилась на кухне в ожидании курьера с доставки еды. В заметках ежедневника, она посмотрела на график предстоящего дня и тяжело вздохнула. Неожиданно в двери раздался единичный звонок.

– Так быстро?

Она удивилась курьерской службе доставки еды. Янлинь открыла дверь и посмотрела на пол лестничной площадки, где обычно оставляет заказ курьер, но вместо пакета с едой, увидела две мужские ноги в белых кроссовках. Подняв голову, она удивлённо посмотрела на нежданного гостя. В дверях стоял Тэкуми, так же одетый, как полчаса назад. Янлинь закрыла дверь перед его носом, осмотревшись по сторонам а затем открыла вновь.

– Что тут делайте?

– Бестолковая! Забыла в машине книгу! – Он протянул книгу.

– Спасибо, – Янлинь неуверенно забрала книгу.

На лестничной площадке раздались быстрые шаги. Молодой человек в экипировке, поклонился и протянул пакет с заказом.

– Вау! Так быстро! Спасибо!

Курьер вручив пакет, покланился и ушёл. Тэкуми же, напротив остался стоять на месте, со сложенными руками на груди. Янлинь настороженно и озадаченно посмотрела на него, не понимая что происходит. Тэкуми прокашлялся в кулак прежде чем заговорить.

– Ты действительно не знаешь, где моя скрипка?

– Так вы вернулись за этим?! Вы смотрели камеры, не видели что вашу скрипку я не теряла?!

– От тебя польза как от огуречного хвоста.

В глазах Тэкуми заиграла насмешка а на лице появилась надменная ухмылка.

– Досвиданье!

Кинула Янлинь в ответ закрывая дверь. Тэкуми хмыкнул и подставил ногу, мешая это сделать.

– Что ещё?! – Янлинь раздражённо вякнула.

– Что там? – Тэкуми посмотрел на пакет с доставки.

– Мой ужин!

– Хочу есть.

– Так идите домой!

Янлинь потянула за ручку двери, но Тэкуми даже не подумал убрать ногу.

– Как же бесите!

Янлинь злобно открыла дверь в квартиру. Тэкуми невозмутимо продолжил стоять на месте.

– Ну! Заходите или нет?!

Он посмотрел через её плечо, разглядывая коридор, затем сделал шаг в квартиру.

– Идите на кухню!

Янлинь указала рукой куда идти. Тэкуми снял кроссовки и обулся в тапочки.

– Садитесь господин!

Янлинь язвительно подвинула ему стул. Тэкуми молчиливо уселся за стол, окинув победным взглядом ассистентку. Янлинь закатила глаза и принилась распоковывать еду. Она разложила роллы на общую тарелку и поставила по середине стола. Тэкуми терпиливо подождал, пока ассистентка усядится за стол сама.

– У вас же нет аллергии на морепродукты?

Спросила Янлинь садясь за стол и протягивая ему палочки для еды.

– Нет. Ты живёшь одна?

Спроси она наблюдая, как она разливает соевый соус по мисочкам.

– Да. Велите директору, уволить меня? – Она показала рукой что можно есть.

– Сама же сказала, что ты не причём. – Тэкуми слегка макнул ролл в сосус и положил в рот.

– Тогда почему вы взъелись на меня?!

– Ты же бестолковая.

– А у вас скверный характер!

– Я ещё что, твой начальник. – Тэкуми злорадно ответил.

– Я не теряла скрипку!

– В любом случае, виновник найдётся.

– Конечно! Как вы узнали мой адрес?!

– Я читал твоё резюме. Ничего интересного кроме адреса не запомнил.

– Точно! Резюме!

Янлинь подскочила и убежала куда-то. Спустя секунду вернулась и протянула Тэкуми папку.

– Что это?

– Резюме для собеседования. иректор сказал, чтобы я помогла ему.

Тэкуми неохотно открыл папку и увидел на первой же странице фотографию Хару. На его лице появилось ели заметное удивленное и возмущение одновременно, но он быстро спрятал эмоции под маской невозмутимости. Тэкуми закрыл папку и встал за стола.

– Благодарю за еду. – Произнёс он и прошёл в коридор.

Янлинь пошла следо за ним, наблюдая как он молчиливо переобувается.

– Вы разрешите ему работать в оркестре? – Скептически она спросила.

Лицо Тэкуми приобрело строгое выражение, но он промолчал ответ.

– Не брала я скрипку!

Янлинь произнесла ему в след. Тэкуми лишь помохал ей со спины рукой.

– Вот же бука!

Янлинь проворчала себе под нос что-то недоброе на китайском. Тэкуми сидел в машине разглядывая фотографию Хига Хару. Не смотря на произошеднее, он не чувствовал ненависти, личной неприязни или других эмоций к этому человеку. Просто Тэкуми задели слова незнакомца, который посмел раскритиковать его интерпретацию перед всеми, при этом сам ничего из себя не представляя, да ещё в такой момент, когда он больше всего явился уязвимым перед всеми. Мысли о скрипке охватили голову Тэкуми по новой и он вновь стал одержим ими. Но не смотря на это, Тэкуми пытался сохранить ясность ума и не подпаливать свою нервную систему подозрениями, которые крутились в его голове с первого дня пропажи. Телефон завибрировал и на экране высветился номер директора. Тэкуми хмыкнул себе под нос раздражённо и ответил.

– Лёгок на помине, – произнёс он едко.

– Звоню чтобы предупредить, завтра приедут адвокаты из страховой компании, насчёт скрипки. Они хотят задать пару вопросов.

– Ты теперь готов брать в оркестр кого угодно? – Возмущённо произнёс Тэкуми.

– О чём ты?

– Про курьера!

– Ах да! Я позвал его на собеселование, чтобы хоть как-то отблагодарить за помощь. Ко всему, он оказался довольно хорош а нам нужны ещё несколько музыкантов.

– Ты великий мастер проводить собеседования!

Тэкуми отключил вызов и бросил телефон на сиденье. Вдруг на него накотила неудержимая сила, не в состоянии противостоять которой, он ударил руль автомобиля от чего раздался оглушающий сигнал. Тэкуми просидел пару секунд облокотившись головой об руль, затем повернул ключи и надавил на газ. Ему совсем не хотелось ехать домой. Поупражняться там он не мог, так как скрипка пропала а писать музыку у него не было моральных сил. Поэтому он решил навестить того, кто всегда был рядом долгие годы, не смотря на взлёты и падения.

Автомобиль Тэкуми затормозил возле уличного кафе, он припарковался и вышел, затем целенаправленно направился к скромному заведению. Оглядевшись по сторонам в поисках кого-то, но не обнаружив цель своего визита подошёл к распахнутым настежь окнам лорька. Постучал по подоконнику костяшкой указательного пальца а затем широко улыбнулся, несвойственной ему улыбкой.

– Мой хороший! – Раздался яркий женский голос.

В туже секунду из окна выглянула женщина, которая при виде его сняла фартук и вышла на встречу. Женщина средних лет, невысокого роста, с большими улыбчивыми глазами и живой мимикой, тёмные каштановые волосы которой были собранны в причёску ракушку.

– Скучала? – Тэкуми обнял женщину.

– Тебя не было видно и слышно почти месяц! У тебя всё хорошо?!

– Прости. Всё из-за предстоящего концерта.

– Я уже решила, тётушка Момо тебе надоела, – она взяла его руки в свои.

– Ты единственный дорогой человек для меня, прости что заставил волноваться.

– Брось! Главное что ты здоров! – Она отодвинула стул, Тэкуми послушно сел за столик. – Хочешь перекусить? Я только что приготовила сэндвичи, – Момо подскочила с места.

– Я не голоден. Лучше расскажи, как ты тут?

– В летний сезон от посетителей нет отбоя. Не ожидала что мои сэндвичи произведут такой фурор, – рассмеялась она.

– Рад за тебя, – Тэкуми сжал руку Момо крепче.

– Кстати! Я была на выходном концерте. Это было великолепно. Спасибо за билет.

– Тебе понравилось? – Лицо Тэкуми переминалось моментально.

– Да! Ты был на высоте. Я видела много твоих выступлений, но этот раз ты заставил меня рыдать а не плакать, – засмеялась она.

Тэкуми отвёл глаза в сторону, пытась не подать ввиду о произошедшем.

– Почему ты не улыбаешься на сцене так же как мне? Ведь такой красавец! – Момо улыбнулась.

– Люди приходят послушать музыку, а не посмотреть на меня.

– Скажи честно, ты хорошо себя чувствуешь? Головные боли с бессонницей не мучают тебя? – Момо дотронулась рукой до щеки Тэкуми.

– Я привык к этому. Не волнуйся я в порядке.

– У тебя грустные глаза. Что-то случилось? – Тэкуми мотнул головой.

– Ты ведь знаешь, я всегда готова выслушать тебя.

– Пропала Минори. – Болезненно выдавил Тэкуми.