Спящая писательница

От автора

Дорогие читатели!

Должна вас предупредить, что эта история написана в стиле – а почему бы и нет?!

Рекомендую не относиться к ее содержанию чересчур серьезно, расслабиться и получить удовольствие от прочтения. Ну или просто предлагаю вам провести один вечерок в моей бредовой компании.

С любовью,

Татьяна Грац ♥

Глава 1

Остывший кофе пахнет отчаянием. Вик допивает его на бегу. Сует в сумку все подряд, лишь бы медленнее собираться и как можно дольше не выходить из дома. На улице ливень. Дождь льет без жалости который день, а он все сидит на стуле за чаем – который час. Он не смотрит на нее, ни разу не поднял взгляд. А Вик это злит, пожалуй, даже больше, чем затянувшийся осенний дождь. Теперь она крутится перед зеркалом в прихожей и говорит громче обычного, чтобы он услышал.

– Наверно, нужно куртку накинуть, – предполагает она.

– Да.

– Зонт брать с собой не буду, все равно на метро добираться.

– Угу, – не оглядываясь, поддакивает он.

– Блин, и волосы не мешало бы покрасить. Может, омбре? – поправляет рукой копну темно-рыжих волос Вик.

– Конечно.

– Ос, я тебя хочу! – Вик не выдерживает полный игнор со стороны мужа и идет ва-банк.

– Да, хорошо, я куплю, – ответ не заставляет себя ждать.

В доме повисает тишина. Вик уже не крутится перед зеркалом, она стоит в столовой, рядом с обеденным столом, сложив руки на груди, и испепеляет взглядом своего благоверного. Видимо, на интуитивном уровне он это чувствует, потому что в следующую же секунду отрывается от чтения и поднимает голову.

– Что? – спокойно спрашивает он, наблюдая жену почти на взводе.

Очки в тонкой оправе делают его зеленые глаза больше и выразительнее, а сцепленные сзади в пучок светлые волосы – привлекательнее. Выражение лица такое же спокойное, как и всегда, похоже, Оскару все равно, в чем его обвиняют. Еще чуть-чуть – и он снова погрузится в книгу.

– И что ты собрался мне купить? – Вик становится интересно.

– М-м… зонт?

– Вам неуд, Оскар Юрьевич, отправляйтесь на пересдачу! – фыркает Вик, хватает сумку и стремительно несется в прихожую.

«Он же меня совсем не слушает! Ну как?! Как учебник по библиотековедению может быть интереснее собственной жены?! Или я что, ему вообще побоку?!» – Вик накручивает себя, завязывая шнурки на кроссовках. Она прислушивается к шагам из столовой, но их неслышно ни сейчас, ни потом. Оскар продолжает читать как ни в чем не бывало. «Сухарь!» – раздается в голове Вик. Она вешает сумку на плечо и громыхает входной дверью.

– Не жди. Буду поздно и пьяная! – бросает Вик прежде чем выйти в подъезд.

– Надень ботинки, – предостерегает ее Оскар, так и не узнав, что ушла она все-таки в летних кроссовках.

На улице становится легче дышать, но Вик не покидает чувство полного одиночества. Она спускается в подземку и садится в поезд. Вставляет в уши гарнитуру с очередной аудиокнигой и погружается в историю, закрыв глаза. Ехать всего-то пару станций, так что прослушает она максимум три главы, а потом опять вернется в реальность. Серую, мокрую, тягучую реальность несбывшихся ожиданий. «Сама виновата», – все-таки сегодняшняя аудиокнига слабенькая, раз собственные мысли просачиваются сквозь повествование. А какие истории у Вик? Она надеется, что сильные, подруги говорят, что сильные, настолько, что даже оторваться от них тяжело, особенно ближе к финалу.

Вик пишет. И пишет давно – еще с детства. Возможно, катализатором стал детский дом, в который она попала в восемь лет, потому что родители так и не смогли отказаться от алкогольной зависимости; а может, началом ее творческого пути послужила библиотека, в которую Вик ныряла чаще, чем в столовую. А потом закрутилось: детские наивные истории, рисунки на тетрадных страничках, нескончаемый поток мыслей и вдохновения, девяносто семь баллов на ЕГЭ по литературе и поступление в МГИК на библиотечное отделение. Потом сессии, курсовые, Оскар, диплом и замужество.

И вот Виктории двадцать пять. Она наполовину пути к успеху, как сама считает, одна из ее книг уже в издательстве, остальные пробует подтянуть, терроризируя электронную почту редактора. Но пока впустую. Поэтому Вик пришлось себя занять чем-то еще. Оскар пристроил ее в небольшую арт-студию, к которой девушка как раз таки только что подобралась и стоит теперь перед самым входом, купаясь под проливным дождем.

«Неохота», – Вик хнычет, но заходит внутрь, приветствует Миру на ресепшене и идет дальше. Излюбленная комнатка находится почти в самом конце коридора, но, по сути, распоряжаться Вик может всеми без исключения, она – один из организаторов. Так что ответственность за различные выставки, мероприятия и концерты ложится на ее хрупкие плечи, плечи библиотекаря с красным дипломом.

– Вик, наконец-то! Я уж думала, тебя дождем смыло! – Муся мчит обниматься, правда, вскоре до нее доходит, что одежда Вик мокрая, поэтому зависает в нескольких сантиметрах от подруги и выхватывает у нее сумку.

– Почему ты одна? – осматривается Вик.

– Никого, – пожимает плечами та.

– Опять…

– Да ладно тебе! Будто ты и сама не помнишь, зачем мы создали этот книжный клуб?! – отмахивается Муся под вопросительным взглядом Вик. Ей приходится уточнить: – Посидеть за чашкой чая, о своем, о девичьем поболтать.

– Роб, завари нам чай, – просит их личного бариста Вик, стягивает мокрую куртку и бросает ее на стул, так и не удосужившись добраться до вешалки.

– Понял, – отвечает бариста Роберт, а если быть точнее – мальчик на побегушках: он заваривает клиентам чай, помогает вешать на стены картины местных художников, иногда настраивает аппаратуру, может отпаривать шторы, в общем-то, занимается всяким, о чем его начальство попросит.

Сегодня начальство собралось в составе двух «калек» – Вики и Муси. У них здесь книжный клуб, имеющий странное название «Норка Букли». По идее, каждые две недели выбирается определенная книга, которую участницы клуба обязуются читать, а потом обсуждать на таких вот уютных встречах. И участницы вроде бы есть, но на встречу так никто и не дошел. Вик сидит за столом с томиком Достоевского в руке, а обсуждать содержание произведения ей совершенно не хочется.

– Идиот! – хлюпает носом она.

– Вижу, что не «Бесы». Ты прочитала? – кивает на книженцию Муся.

– Я про другое!

– Оскар?

Муся проницательна и готова выслушать. Вик облокачивается на столешницу и ловит руками голову, смотрит на аромасвечу с задорно пляшущим огоньком. На этаже тихо, все давно разошлись по домам, разве что Мира сидит на входе и Роберт где-то рядом с ней околачивается, все еще не приготовив чай.

– Такое ощущение, что ему плевать на меня! Я ему говорю «хочу тебя», а он мне – «хорошо, куплю», представляешь? – жалуется Вик.

– И в какой момент состоялся этот разговор? – спрашивает Муся.

– Ну я собиралась в наш клуб, а Ос читал…

– Уже десятки раз на те же грабли, Вик! Мы с тобой это обсуждали: когда Оскар читает – он вне досягаемости. Особенно когда читает по работе.

– Знаю, но иногда так хочется это правило сломать… Чтобы он накинулся с поцелуем или обнял, прям вот прижал и…

– Вик, очнись, он – наш бывший препод. Он всегда был таким… э-э… сдержанным?

– Муся, он – мой муж.

– Три года прошло, а я до сих пор не могу поверить в ваш союз.

– Я тоже, – вздыхает Вик.

В чем-то Муся все-таки права: Оскар всегда сдержанный. Что об этом говорить, если он впервые пригласил Вик на свидание лишь тогда, когда она окончила институт?! А все те долгие четыре года ее студенчества он попросту преподавал «библиотечный фонд», «социальные коммуникации» и другие дисциплины, хоть как-нибудь связанные с ее профилем. О его чувствах она узнала от Муси, которая решила, что Оскар смотрит на Вик чуть дольше, чем на остальных студенток. Подруга так и сказала: «Он пялится на тебя». И как-то это «он пялится» переросло во взаимные гляделки со стороны Вик, так и поженились.

– С Оскаром все понятно, ничего нового. С писательством что? – переключает тему подруга, поймав унылую волну от Вик.

– Ничего. Отказы, никаких продаж, даже мой редактор мне не отвечает, прикинь?

– Ты его достала.

– Нет.

– У него много работы.

– Нет.

– Тогда отвлекись.

– На что?

– Мне тебя учить? На новую книгу, конечно!

Вик чуть ли не стонет раненым зверем. Мусе говорить о новой книге легко: она тоже писательница, и вдохновения у нее – хоть отбавляй. Подруга пишет каждый день по двадцать-тридцать тысяч знаков и ни в чем себе не отказывает. Издательства бегают за ней, а Муся выбирает, с кем заключить договор на только что вышедшую из-под ее пера историю. Плюс ко всему – продажи у нее хорошие, а писательский псевдоним работает на ура. Муся в жизни просто Арина Сергеева, зато в писательстве она – Ария Гончарова. Просто и со вкусом, но должное внимание на себе удерживает. Проверено.

– Я уже целый месяц ничего не пишу, – бурчит Вик.

Роберт возвращается к столику с белым крошечным чайничком, выставляет две маленькие кружечки и заливает в них заварку. Кипяток льется в гнетущем молчании, Муся, кое-как сдерживая смех, посматривает на Вик. Та закатывает глаза, ожидая, когда же бариста завершит экзекуцию. Муся берет кружечку на блюдце и сосредоточенно размешивает сахар чайной ложкой, методично постукивая по краям. «Даже немного бесит», – думает Вик.

– Сейчас в моде ретеллинги, лови момент, – заявляет подруга и еле касается чашки губами, боясь обжечься.

– Переписать историю про Колобка, которого чуть не съели собственные опекуны? Или попробовать разобрать ситуацию с незакрытым гештальтом бабы и деда, когда они попытались слепить себе Снегурочку?

– Пф! Вечно ты все перекручиваешь! – посмеивается Муся. – Можно взять, например, «Принцессу на горошине» или «Алису в Зазеркалье». Да с твоей фамилией вообще любую немецкую сказку можно переделать! Только представь: «Отважный из ателье», «Бледная в снегу», «Алая береточка» и тому подобное. Пишет Виктория Кауц.

Вик не выдерживает этого безумия и прыскает от смеха молочным улуном на стол. Муся откидывается на стул и ухохатывается, глядя в потолок. Роберт стоит за стойкой и старается не слушать, о чем говорит начальство. Но его уголки губ все-таки ползут вверх, в то время как Вик и Муся совершенно не могут остановиться. Смеются так, что слезы идут из глаз.

– Все, таймаут! – пытается отдышаться подруга, вытаскивает из кармана платок и, посматривая в маленькое зеркальце, утирает им скатавшуюся в уголках глаз тушь.

Муся сосредоточенно поправляет макияж и совсем не слышит, что сзади к ней кое-кто крадется. Вик стискивает зубы, чтобы не выдать гостя. Он в один большой прыжок оказывается около девушки и заключает ее сидящую в крепкие объятия.

– Арр! – рычит парень и впивается губами ей в шею.

Муся взвизгивает – сначала от неожиданности, потом от радости. А парень продолжает ее целовать, поднимается к скуле, чмокает в щеку и, в конце концов, находит ее губы. Вик улыбчиво ждет, когда парочка вдоволь нацелуется, чтобы после поприветствовать заблудшего в их книжный клуб:

– Женя, привет!

Он отвлекается от Муси буквально на секунду, чтобы бросить в ответ:

– Хай, Вик!

И они продолжают. Это происходит настолько часто, что Вик уже не смущается, а только размышляет: «Ну вот, у ребят все как у людей, видно, что друг друга любят». Еще Вик помнит, каким Женя был года четыре назад: бунтарь с ирокезом через день и грязными берцами, в джинсах с каскадом цепей и разодранной кожаной куртке. Теперь же он в чистой рубашечке, выглаженных брюках и при пиджаке. Весь такой прилизанный и статный. Это его Муся «причесала». Пусть Женя взял ее харизмой и брутальностью – нахрапом, точнее сказать, – но свое дело подруга знает: негоже рядом с писательницей ходить как обормот. Вымыла, вычистила, вскормила его на писательских гонорарах – и вот он уже не Женя, а Абрамов Евгений Олегович, руководитель туристической фирмы в Москве.

Женя подсаживается к девушкам за столик:

– Чем занимаетесь? – с напускным интересом листает томик. – «Идиот»? И что? Никто не пришел на «Идиота»?

– Дело не в Достоевском, а в людской лени и выборе времени. Кому охота в пятницу вечером тащиться в книжный клуб после работы? Ни-ко-му, – пожимает плечами Вик.

– Киса, а чего вы время такое выбрали? – к слову, из-за этого Женькиного «Киса» Мусю и стали называть «Мусей» в институте.

– В другое я не могу, у меня книга! – отвечает Муся, а потом мечтательно смотрит в никуда. – Сегодня такой сон снился, нужно его записать, это шикарная идея для главы.

– А мне ничего не снится. Если и снится, то ерунда какая-то, которую я забываю моментально! – признается Вик.

– Ты пишешь когда? Днем? Ты попробуй на ночь, может быть, тебе продолжение приснится. У меня обычно так и бывает.

– Э, опять писать будешь всю ночь? А как же наш с тобой… сюжет? – возникает Женя, снова ластится к своей пассии и берет ее за руку. – Любовная история восемнадцать плюс, – намекает парень.

– По мне так, это эротическая, – усмехается Вик.

– Ага, он десять из десяти, но не дает писать, – хихикает Муся.

– Да это еще что?! Вот: он десять из десяти, но просто не дает…

– Сочувствую, – наигранно вздыхает Женя.

– Женский клуб «Неприступный Оскар» закрывается! Мы с Женей домой, а ты, Вик, попробуй проявить инициативу. Ну белье там надень какое, раскиньтесь по ролям, типа студентка и препод. А если все равно ничего не светит, тогда пиши! Не повезет в любви, так, может, в карьере писательской преуспеешь.

– Удачи, ребят! – прощается с парочкой Вик.

– Не унывай, подруга, – подмигивает Муся.

Женя машет ладошкой Вик на прощание, крепче обнимает Мусю, и они уходят. По коридору раздается цокот каблучков Муси, ее приятный голос разливается эхом, а телефон Вик вибрирует оповещением:

«Концерт System of a Down в ноябре!» – пишет Женя.

«Ты чудо!» – отвечает Вик.

Хоть Муся и поработала над образом своего парня, все равно – панк всегда панк. И ни один рок-концерт в Москве не проходит без того, чтобы Женька о нем не заикнулся. Вик тоже любит отрываться в клубе под тяжелую музыку, так почему бы им не сходить на концерт вместе? Обычно Муся не против, только много ворчит и возмущается по этому поводу, но, если надавить на нужные «рычаги», – любое брюзжание легко остановить.

«Ну а Оскар снова останется в стороне. Если вообще услышит, куда я там собираюсь…» – рассуждает Вик и отмечает дату предстоящего мероприятия в календаре. Она по-любому в деле.

Глава 2

Вик возвращается домой поздно и знает, что застанет мужа за курсовыми. Едва она заходит в дом – чувствует в квартире аромат пикантных колбасок с печеным картофелем. Втягивает запах носом и сглатывает скопившуюся слюну. Вик думает, что Ос ни разу не упрекнул ее в растрачивании времени понапрасну, а сам каждую минуту использует для дела: если готовит, то это – произведение искусства с обязательной высококлассной сервировкой стола; если что-то ремонтирует дома, то непременно достает все ящички с инструментами и вдумчиво проектирует предстоящую работу; если моет посуду, значит, тарелочка к тарелочке, кружка к кружке – все в узаконенном порядке и никак иначе. В общем-то, перфекционист должен быть перфекционистом во всем. Даже сейчас – Вик заходит в спальню и предчувствует, какой последует вопрос.

– Голодна? Ужин еще теплый, – не отворачиваясь от светящегося монитора, произносит Оскар.

И тут дело не в предсказуемости, а в исключительной педантичности мужа. Скорее всего, Оскару не по душе, что Вик так задержалась, ведь он ждал ее к ужину. Но здесь ничего не попишешь, и подстраиваться под нее он не собирается. «Поужинал и счастливый сидит за работой», – хмыкает Вик, разглядывая мужчину со спины.

Она крадется к нему кошкой и осторожно кладет руки на его плечи. Под видом внепланового массажа девушка становится ближе. Слышится ухмылка Оскара, Вик удивленно пристраивает голову на его плече и смотрит – легкая улыбка занимает его лицо.

– Что смешного? – спрашивает она.

– Ну она, конечно, выдала, – тихонько посмеивается Оскар. – Ты только послушай: социально-коммуникативная связь достигается в результате получения информации коммуникантом от реципиента. Форменное безобразие!

Вик прокручивает в голове когда-то полученные на курсе знания, но не находит ничего смешного в выражении, тогда как Оскар негодует и продолжает посмеиваться, порицая нерадивую студентку. Но Вик не дура, поэтому делает вид, что понимает и ей тоже смешно. Она пользуется моментом и пристраивается у Оскара на коленях, теперь также таращась в монитор, но как будто бы в объятиях мужчины – а это, на секундочку, уже немного другое. Он придерживает ее левой рукой, чтобы Вик не слетела с кресла на пол. А та безумно счастлива, когда его крепкая ладонь удерживает ее под ребра. Это прикосновение вызывает табун мурашек по спине.

– Что хочешь на день рождения? – Вик пытается развести мужа на разговор.

– Все как обычно: приглашу друзей по кафедре в ресторан, хотя бы там поговорим нормально. В последнее время редко пересекаемся между парами. Всюду эти проверки.

– Это понятно. Но, возможно, ты хочешь какой-нибудь особенный подарок от меня? – ласково мурчит Вик, целуя Оскара в подбородок и желая достать до его губ.

Чтобы испытать больше шансов, она стягивает с его носа очки и откладывает их на компьютерный стол, затем берется ладонями за его скулы и смотрит в расфокусированные зрачки.

– У тебя сегодня игривое настроение, – подмечает Оскар и придерживает супругу теперь двумя руками, опасаясь, что она все-таки свалится. А потом как будто бы вспоминает: – Как твой книжный клуб?

– Были только я и Муся, потом еще Женя пришел. Скучно. Вот если бы еще трое человек пришли, дискуссия состоялась бы, а так…

– Понимаю, неприятно. Я все же настаиваю на магистратуре и аспирантуре, Вик. В тебе есть эти преподавательские зачатки. Подумай об этом.

Вик тяжело вздыхает, рассматривая лицо Оскара. Морщинки достигли лишь его глаз в уголках, ладно, еще эта межбровная складка, в остальном Ос выглядит очень хорошо для тридцати семи лет: подтянутая и стройная фигура благодаря ежедневной зарядке и правильному питанию; ровная осанка и размеренное дыхание – результат медитации, которая у Оса чередуется с закаливанием; а еще густые светлые волосы. По длине они вполне могут сравниться с вымученными от плойки рыжими локонами Вик, только Ос редко свои распускает, все же чаще оставляя их на затылке собранными в хвост или пучок.

– Чуть не забыл: Михаил Дмитриевич просил выделить ему комнату на две недели для его новой выставки, – вспоминает Оскар именно тогда, когда Вик уже готова его поцеловать.

Ее настрой тут же сбивается, она резко сползает с колен мужа и запрыгивает на кровать. Тянется за ноутбуком и зарядкой на тумбочке, подключает питание в розетку и раскрывает крышку, усевшись по-турецки и подставив под спину подушку к стене.

– Тебя не поймешь! То ты говоришь, что хочешь детей, то отправляешь меня в магистратуру, а это ведь не одно и то же! – загружая новый вордовский файл, высказывает Вик.

– Одно другому не мешает, если правильно распределить время, – Оскар надевает очки и более чем внимательно разглядывает обиженную жену. – Я бы помогал и с ребенком, и с диссертацией. Статьи, написанные «в стол», у тебя уже имеются; нужно только проверить их на актуальность и поправить библиографическое описание – и пожалуйста. Если уж совсем тяжело придется, можно взять академический отпуск…

– Не хочу, Ос! Ни ребенка, ни диссертацию! Такой момент своим Михаилом Дмитриевичем испортил! Все, я пишу, ясно?! А ты продолжай сидеть со своими курсовыми до седой задницы!

Сначала писать совсем не выходит: Вик печатает первое предложение и стирает его; потом на экране снова появляются слова, не слишком похожие на начало истории, скорее на середину. Но Вик не обращает внимания – она выделяет крошечный текст и редактирует размер шрифта, его стиль, настраивает отступ, как раньше проделывала подобное с научными работами. «Это основа основ! – говорил Оскар. – Порядок должен быть во всем!» – а говорил он такое тогда, когда кто-нибудь из студентов сдавал ему доклад с разными шрифтами и «танцующими» межстрочными интервалами, не пойми какими отступами, а чаще просто – с выравненным по левому краю текстом. Было видно невооруженным взглядом, что собрано сообщение с разных сайтов по кускам. И Оса это сильно расстраивало. С тех пор Вик придерживается официального оформления даже в своих рукописях.

Вик не любит первые строчки, нет, ей больше нравится, когда она не замечает стука пальцев по клавиатуре, когда холодный расчет и презрение к каждой буковке стираются, а заодно стираются границы между мирами. И вот герои кажутся ей уже знакомыми, будто бы сидят рядом и подсказывают, что написать. Вик специально не возвращается к началу и не перечитывает, чтобы закончить сегодня хотя бы первую главу. Она смотрит время на экране, но тут же забывает увиденные числа. Зевает, потирает глаза. Ей кажется, словно кто-то приглушенным голосом говорит:

– Спокойной ночи, Вик.

***

Поле. Зеленое поле с чистым безоблачным небом. Вик глядит под ноги, а там ровная трава – и ни одного цветочка. Небо тоже какое-то чересчур голубое, ненатуральное, будто детский неумелый рисунок. Отдаленно слышится пение птиц, но нет ни одного дерева, откуда бы они могли вещать свою песню. «Как-то все плоско», – думает Вик, медленно шагая по земле. Она еще не знает, куда пойдет, но понимает, что направление зависит от нее. «Если это сон, то ощутимый», – подмечает писательница. Она сжимает и разжимает ладони, чувствует, как они напрягаются, кожу на среднем пальце саднит, если в него упереться ногтем большого. И удивительно, что по такому огромному полю не гуляет ветер, напротив, здесь абсолютный штиль.

– Вижу голубеющую даль,

Нарушать такую просто жаль… – слышит Вик. Оборачивается на голос, а по полю идет мужчина в латах, словно доблестный рыцарь, только почему-то без шлема. Он продолжает: – Жаль, что ты ее не видишь

Путь наш труден и далек…

– Стой! – орет ему Вик.

Тот останавливается и ждет, когда Вик подбежит. И чем ближе она оказывается к нему, тем отчетливее видит лицо Жени – парня Муси. Она где угодно узнает эти выбритые виски и длинную челку, уложенную назад. Вот только в латах Вик его еще ни разу не видела.

– Женя? – на всякий случай уточняет она.

– Вик? Ты че здесь делаешь? Меня, вообще-то, Юджином величают. Вот, иду свою принцессу спасать, – для благородного рыцаря он разговаривает слишком дерзко.

– А ты что здесь забыл? Юджин королевских кровей! Это мой сон! Это моя история!

– Может, ты меня представляла, когда писала про своего Юджина, – самодовольно улыбается Женя. Потом он окидывает себя взглядом и щурится: – Позволь спросить, а где мой верный конь? Ну или меч-кладенец, которым я разрублю монстра?

– Не успела прописать детали. У меня с началом не очень. Почему-то представился рыцарь. Он идет, как ты, и поет песни. Путь долгий, трудный…

– Ты считаешь – «Фантом» уместен?

– Я и не вписывала, ты сам! – возмущается Вик.

Женя задумчиво чешет затылок. Ему не нравится, что его ждет впереди опасное приключение, а он не подготовлен. И латы словно картонные, больше декорация, чем защита.

«М-да, вот что бывает, когда мир не прописан как следует», – подмечает Вик.

– Не расстраивайся. Зато у тебя есть попутчик, – хлопает Женю по плечу писательница.

– Ты, что ли?

Не успевает она ответить, как из ниоткуда появляется девушка с золотистыми волосами и в пышном платье, расписанном яркими узорами. Девица даже не смотрит в сторону Жени и Вик, просто идет вперед, зная, что двое потащатся за ней следом.

– Курица какая-то… – фыркает Женя.

– Меня зовут Ряба, – величаво вскидывает подбородок девица.

– Серьезно?! Вик, это что?

– Ну модно переписывать всякие сказки и добавлять в них психологическую составляющую. Вот я и решила, что курочку Рябу можно интерпретировать как девушку, которая…

– Ну вы только послушайте! Я их – своих стариков – значит, кормила, пирожки готовила, десерты всякие, яичницу, а тут денег принесла – и все, стоят и ругаются, мол, сделай как было! – возмущается Ряба. – А ничего, что на вырученное золото можно столько еды накупить, что на год вперед хватит?! Так нет же! Вечно эти людишки привыкнут к чему-то одному, жалуются на все, а менять ничего не хотят. Тут всего-то надо было подойти к делу с умом…

– Она всю дорогу будет кудахтать? – осторожно спрашивает Женя.

– Конечно, у нее психологическая травма: хотела как лучше, получилось как всегда, – пожимает плечами Вик.

Вот только путь оказывается чересчур коротким. Троица доходит до другого берега, и Вик не помнит, что было дальше.

– Обрыв! – указывает на огромную пропасть между берегами Женя.

– Вижу.

– И что ты предлагаешь делать, писака?

– Мост надо было… кажется, я уснула на этом моменте, – разводит руками Вик.

– Не вини себя. Всем не угодишь! Обязательно найдутся те, кому что-нибудь не понравится! – тараторит Ряба. – Надо любить себя и уважать, тогда и другие подтянутся. Чем больше делаешь для всех, тем меньше отдачи…

***

…Вик резко просыпается. В спальне темно, и лишь электронные часы мерцают зеленым светом на полке, показывают три часа ночи. У девушки сухо во рту, сердце учащенно бьется, а рядом с ней спит безмятежный Оскар.

Она опускается ногами на пол и идет на кухню попить воды. Удерживая в руке стакан, Вик делает несколько больших глотков, открывает свой ноутбук и глазами бродит по рабочему столу в поисках нового файлика. Когда находит – загружает его, ползет колесиком мышки в самый конец. И, действительно, повествование резко заканчивается на недосказанности.

«Обрыв! – указывает на огромную пропасть между берегами Юджин».

Глава 3

– И как будто все было по-настоящему! Да, диалоги отличались от тех, что я написала, но место, персонажи, сама цель их похода – точь-в-точь как в моей главе!

Вик ждет, когда вскипит чайник, и уже по третьему кругу рассказывает мужу о своем сне. Она ходит по столовой и эмоционально всплескивает руками, ставя воспоминания на повтор. В голове Вик не укладывается, как так получилось, что она лицом к лицу встретилась со своими героями – ну и пусть, что во сне – они говорили с ней! «Жаль только, что сон был короткий…» – бегает взглядом по столешнице Вик.

– Сон – это проекция наших чувств, мыслей, переживаний. Неудивительно, что тебе приснилась твоя история. Сознание посчитало это ярким событием и сгенерировало сюжет, – спокойный и улыбчивый утреннему солнцу Оскар проводит ножом по тарелке, разрезая омлет на несколько частей.

– Но я чувствовала себя по-другому! Как… как миг, когда падаешь во сне. Или как наяву сводит ногу, а во сне ты ей будто бы ударяешься. Только это на постоянке. Я ощущала себя собой во сне, – не успокаивается Вик.

– ОС, – пожимает плечами Оскар.

Вик в замешательстве: зачем он произнес свое имя вслух?!

– То бишь осознанные сновидения. Это не до конца подтверждено документально, но множество любопытных научных и антинаучных источников ты сможешь найти в интернете. Если тебе интересно, могу посмотреть на досуге.

– Очень интересно! Спасибо большое! – Вик обхватывает шею Оскара и стискивает в объятиях, целует в щеку.

Чайник давно вскипел, но Вик забывает про него напрочь, она пританцовывая идет в ванную, отложив завтрак на потом. Ее занимает одна лишь только мысль: «Вернуться». Вик жаждет вернуться в свой сон и посмотреть несколько сюжетов, созданных собственноручно, еще. И теперь она подобной оплошности ни за что не допустит: «Писать главы исключительно до конца! Больше деталей! Больше описаний!» Стоя под струйками освежающего душа, Вик молится всевозможным богам, настойчиво просит свое сознание о том, чтобы сон повторился. Размышляет: «А если дописать главу сейчас и лечь спать? Или только ночью?»

Но сегодня выходной, и все беспокойные мысли Вик прерываются последующей прогулкой по парку. Оскар предлагает супруге свою согнутую руку в локте. Вик хватается за первую возможность стать с ним ближе и прикладывается головой к его предплечью. Они неспешно идут по брусчатке и наблюдают вокруг себя жизнь: подростки разъезжают на самокатах, парочки фотографируются у реки Химки, двое пожилых людей сидят на лавочке с мороженым, дворник сметает опавшие листья в приличную горку у деревянной лестницы – спуску к воде. Ос плавно направляется к ступенькам, тянет за собой Вик. Они спускаются и садятся на ближайшую скамейку, где в открытую светит солнце и совсем нет тени от деревьев. Но Вик мерзнет в своей тоненькой ветровочке даже столь теплым сентябрьским днем. Оскар замечает, потому сразу же накидывает на ее плечи свой плащ. Почти романтично. Они сидят на скамейке одни, рядом – поблескивающая река, на горизонте – разрастающийся город и чистое небо, без единой тучки. Только это небо совсем не похоже на то, что было во сне Вик: здесь намного больше красок, и оттенок каждой точно особенный, не найти другого такого же на всем распластавшемся отрезке.

– Держи, – Ос протягивает жене панини с курицей и зеленью, приправленный соусом и специями, – ты не позавтракала.

Вик оглядывается на Оскара и ощущает себя самой счастливой женщиной на свете. «Да все он видит и слышит, просто в своей манере. Заботливый», – думает она. Девушка принимает угощение и почти сразу же вцепляется в тесто зубами. Откусывает огромный кусок и интенсивно жует, так, что щека оттопыривается. Ос расплывается в улыбке.

– Фто? – с набитым ртом интересуется Вик.

– Ничего, – отвечает он, отрицательно покачивая головой. А потом устремляет взгляд куда-то вдаль и говорит: – Обожаю твою непосредственность. Твои слова и поступки лишены фальши, ты настоящая, забавная и очень милая, когда вот так ешь. Еще люблю смотреть в твои глаза, когда ты что-нибудь рассказываешь. В такие мгновения из них разве что искры не летят. Ты так увлечена писательством.

– Поэфому ты на мне вэнился? – Вик старается произносить слова четче, но панини слишком вкусный и сочный, и здесь приходится выбирать – либо адекватность речи, либо хомячьи щеки с куриными залежами.

– Нет, конечно нет. Я бесконечно влюблен в твои девяносто семь баллов по литературе, – на полном серьезе отвечает он и тут же оглядывается на насупившуюся супругу, снова улыбается: – Шутка. Было бы странно любить человека по какой-либо причине.

– Да? А где твои эти доказательства в сухой форме? Ну теоретическая часть, практическая, заключение? – Вик, наконец, совладала с булкой и теперь может легко поспорить с Оскаром о сути бытия. Ну или об их престранном браке.

– Смысл? Здесь моя наука бессильна. И как ты можешь аргументировать по факту наше бракосочетание?

– Я возьму за основу другую науку, если ты не против. Во-первых, твои родители. По собственному желанию или по иному стечению обстоятельств они не стали расписываться и решили жить в гражданском браке. Пусть тебя это прямо никак не касается, но косвенно – на подсознательном уровне – задевает, ты сделал то, что не смогли они, то есть закрыл образовавшуюся социальную потребность. Во-вторых, взыгравшие отцовские чувства. У меня не было семьи как таковой, все детство я провела в детдоме, отсюда исходит твоя забота, желание защитить, накормить и согреть. И, в-третьих, ты все-таки мужчина, Ос.

– Правда? – подначивает он.

– Так и есть, – подыгрывает ему Вик. – Я тебя привлекаю как женщина. И здесь, кстати, не знаю, может быть, у тебя в голове засел образ из юношества, и я чей-то прототип, теплое воспоминание, к которому хочется возвращаться снова и снова.

– Хм…

– Ладно! Чушь это все, признаюсь, ответ лежит на поверхности: просто мы любим собирать эти долбаные коллекционные домики! Мы – конструкторные маньяки, – хохочет Вик, ее серьезность тут же испаряется на глазах. Она смотрит на Оскара и откровенно смеется. У него бровь ползет вверх. Девушка догадывается: – Укроп, да?

– Есть немного, – очередной раз окидывает взглядом ее зеленые зубы Ос, – возьмем кофе, тебе же нравится разбавленный водой флэт уайт?

– Ничего он не разбавленный! Нормальная кофемашина в этом ларьке! – возмущается Вик.

– Не может быть нормальный кофе там, где на вывеске написано «экспрессо», Вик.

– Это фишка у них такая. То есть «унылатте» тебя не смущает?

– Меня смущает «на вынос», написанное раздельно.

– У-ух! – наигранно злится Вик и толкает мужа в плечо.

Несмотря на кофейные пересуды, они все-таки берут два стаканчика с бодрящим напитком и прогулочным шагом идут домой. В гостиной на квадратном столике их ждет интерьерный конструктор, который Вик и Оскар готовы собирать до вечера. Ос, как повелось, выбирает виниловую пластинку из собственной коллекции и кладет ее на диск проигрывателя. Настраивает его и опускает иглу на самый край. Сначала по комнате проносится легкий шорох, уютный, располагающий прислушаться к тому, что будет дальше. Мелодия нарастает, и Вик ухмыляется. Scorpions. Оскар все чаще выбирает Scorpions, для супруги он иногда ставит Lana Del Rey, которая звучит достаточно мощно, но сейчас совершенно бы не подошла для их кропотливого занятия.

Вик сосредоточенно с помощью пинцета собирает будущую люстру из проволоки и пайеток для двухэтажного домика, а Ос «проводит» в нем электричество, сцепляя провода в аккуратный букет. «Первый этаж» они сделали на прошлой неделе, выставив фундамент, пол и стены, поклеив обои и собрав мебель кукольных размеров. Труднее всего Вик пришлось с горшочными цветами – пластиковые листья приклеивались не столько к стеблям ненастоящих растений, сколько к ее пальцам.

Надо отметить, что подобное занятие хорошо подходит размеренному Оскару, который без труда может усидеть на одном месте хоть десять часов. Но как сюда затянуло Вик? Пожалуй, это одно из немногих флегматичных увлечений, способных ее занять. В остальном Вик – сорванец. Ее привлекает движение: ролики и лыжи, танцы, веревочный туризм, опять же, шумные концерты. И, наверное, муж в целом слегка притормаживает ее энергичность, иначе Вик сама бы и развоплотилась от своей чересчур активной активности. Но что самое полезное в таком увлечении, считает Вик, это возможность размышлять о других вещах. К примеру, вернуться к своим книжным героям и покрутить предстоящие сцены в голове.

– А если чуть-чуть поменять первую главу? Интересно, она мне приснится снова? – рассуждает Вик вслух. – И вообще, какова сила изначально заданных параметров? Вот, допустим, я уснула и не успела описать переправу героев с одного берега на другой, могли бы они там самостоятельно придумать способ?

– Вик, это всего лишь сон. Конечно, там могло произойти что угодно. Проблема, скорее всего, кроется в понимании ограниченности возможностей нашего сознания. Не каждый человек в управляемом им же сне решится, к примеру, взлететь. Так и ты: твое сознание четко сформировало конец для той истории, обозначило рамки.

– Надо попытаться убрать их! Поэкспериментирую, – кивает Вик, приклеивая к антикварному шкафчику изогнутую ножку.

– Похоже на новую исследовательскую работу, – намекает Ос.

– Я не магистр и уж точно не соискатель ученой степени кандидата наук! – подразнивает мужа Вик.

– Но будешь. У тебя основательный подход к делу.

– Это касается только писательства.

– Писательство – тоже своего рода исследовательская работа, – Оскар отвлекается от сборки конструктора и начинает загибать пальцы один за другим: – Определение проблемы и выбор темы; планирование структуры работы и выделение ее этапов поглавно; сбор информации с последующим анализом возможных результатов; написание работы с применением различных методов; выводы по теме и публикация; потом защита, то есть презентация сего исследования. И, в конце концов, подведение итогов и их оценка.

– Что за методы? Я просто ищу информацию и придумываю сюжет! – отпирается Вик.

– А как же интервьюирование? Помнишь, как ты пристала к официанту в ресторане? Просила его рассказать о тонкостях профессии, задавала ему каверзные вопросы. Чем не метод? Или социологический опрос: ты спрашивала подруг, как бы они поступили на месте героини, которая застала своего мужчину в постели с другой женщиной. И уже на основе результатов ты продолжила писать.

– Ну ты завернул, конечно. Интервьюирование, опрос. Может, я еще диаграмму какую составляла? Или опыты проводила?

– И опыты были. Уже забыла, как мы с тобой строили башенку из кубиков, чтобы узнать ее максимальную высоту? Еще опыт со связыванием: ты попросила тебя связать, потом ползком добиралась до столовой, чтобы найти острый предмет и освободиться, – вспоминает Оскар не без улыбки. – А помнишь, я захожу, а ты с пылесосом…

– Помню! Не продолжай.

– Пытаешься поставить себе…

– Хватит!

– Засос…

– Ос!

– На ноге, – тихонько посмеивается Оскар. – Да-а, с тобой не заскучаешь.

– Поняла уже, – фыркает по-доброму Вик.

Они продолжают собирать домик. На часах уже четыре вечера. Вик примерно рассчитывает время: чтобы успеть написать главу и при этом не отрубиться на каком-нибудь значимом моменте, как вчера. Возможно, Оскар говорит дело – и Вик действительно увлечена новым исследованием. Но когда еще герои будут находиться так близко к своему создателю?

«За это стоит побороться!» – думает Вик.

И она делает все возможное, чтобы в эту ночь оказаться в выдуманном ей же мире. Писательница неистово стучит по клавишам ноутбука вплоть до 23:00, пока Оскар «на досуге», то есть сидя за компьютером и вычитывая свежие новости о библиотечном деле, заодно кидает Вик информацию об осознанных сновидениях. Она, закончив главу, ложится и полностью расслабляется, но не позволяет себе заснуть. Вик, конечно же, толком не понимает, как добиться альфа-состояния, но силой мысли внушает себе: «Я управляю сном, я управляю сном». В будущем она думает закупиться рекомендованными витаминами и обзавестись сонным дневником. Ставить будильники, практикуя метод «проснись и ложись снова», девушка остерегается: все-таки трезвонящий телефон посреди ночи – не лучший компаньон в супружеской постели. «Это будет, наверное, перебор, – решает Вик. – Или нет? Надо поговорить об этом с Оскаром. Оскар? А где он? Я что, сплю?»

– Спокойной ночи, Вик…

Глава 4

Вик боится открыть глаза. Стоит и жмурится до последнего, опасаясь увидеть совершенно другой сон, отличный от того, который она написала в книге. Но все меняет аромат, проносящийся прямо под носом. Вик втягивает его ноздрями и сладостно стонет. Приятный. «Это булочный ветер», – хихикает она. Булочный ветер или ветер с потоками ароматов выпечки из пекарни – один из экспериментов Вик. Она всего лишь хотела поиграть с сонной реальностью.

Распахнув глаза, писательница наблюдает вокруг себя следующую картину: пейзаж теперь не так рьяно напоминает заставку Windows, напротив, здесь есть раскинутые зеленые кусты с шиповником и на небе – розоватые разводы заката. Огромное солнце (Вик переборщила с размером) постепенно опускается на зеленую поляну и освещает лучами травянистые луга, где пасутся коровы. Пение птиц доносится из плотного березового леса, деревья под порывами булочного ветра покачивают верхушками и шелестят листьями. Вик радуется, она, конечно, не смогла прописать всего, но все же мир обрел новые жизненные краски.

Она оборачивается на настойчивое тарахтение. В этот раз Юджин мчится по полю на черном «Харлее». Он еще довольно далеко, но Вик удается рассмотреть его солнечные темные очки и былинку в зубах. На руках – кожаные перчатки, на плечах – косуха, как у Шварценеггера. Сам он такой весь из себя важный и пафосный, но буквально через секунду-другую заводит песню. И надо бы подумать, что мотор мотоцикла своим треском и рокотом должен заглушать любые посторонние звуки, но это история Вик, и она решает, что голос Юджина может разноситься по всему раздолью:

По полям, по полям

Черный моцик едет к вам,

У него в седле кто-то песенку поет.

А ну, дружок, давай!

Попробуй – отгадай

Кто же, кто же, кто же, кто же

Песенку поет?!

– Направо поедешь – Викторию встретишь;

Налево свернешь – древо сшибешь;

А прямо ехать захочешь – свою смерть там найдешь! – слышится кудахтанье уже знакомой героини.

– Правильно, это Ряба! – подтверждает присутствие златовласой девицы Юджин.

Немного погодя, доблестный рыцарь в байкерских доспехах сворачивает влево. «Харлей» со всего размаху врезается в дерево. Дуб средних размеров ломается почти под корень и падает, перекинувшись верхушкой через внушительную пропасть, ту самую, которую в прошлый раз персонажи не смогли преодолеть.

Из-под бака пострадавшего мотоцикла валит дым, ошарашенный всадник стоит рядом и в непонятках разводит руками. Вик подходит к героям и с интересом ждет, что скажет Юджин. Ряба старательно отряхивает подол своего расшитого платья от моторного масла, но пятно только увеличивается.

– Ну в смысле? Это было тупо! – плюется былинкой Женя и снимает очки с глаз, чтобы писательница получше рассмотрела его полное разочарование. – Спасибо за новые латы, прикид обалденный, но крушить моцик, да еще таким варварским способом?! Вик, ты совсем?

Она посмеивается. Все-таки образ, который Вик подобрала Жене, подходит ему как нельзя лучше. Внушительные мотоботинки будто бы срослись со всадником, серые джинсы и многочисленные заклепки на них напоминают Вик о рок-концертах, когда Женя перестает играть роль руководителя туристической фирмы; черная майка с кожаными вставками смотрится стильно, ничуть не хуже серебряных доспехов. Что от тех декораций никакой защиты, что от майки – ноль эффекта.

– Жертва была необходима, чтобы мы смогли перебраться на ту сторону, – запоздало отвечает Вик.

– Да я бы голыми руками повалил это дерево! – возмущается Женя.

– Ну не скажи, до Алеши Поповича тебе далеко.

– А песня? Что это была за песня?! Тебе не стыдно?! Ладно бы еще новогоднюю версию в исполнении The Hatters вписала – куда бы ни шло, но это… какой-то детский сад!

– Часть эксперимента, – пожимает плечами Вик и запрыгивает на поваленный дуб.

– Надеюсь, кота ученого на нем не было, – подмечает парень.

– Не, обычный дуб.

Женя нехотя расстается со своим верным конем, в последний раз кладет ладонь на его руль и сожалеет о такой душещипательной утрате. На удивление Ряба сегодня молчалива, она запрыгивает на переход следом за Вик и осторожно, подобрав руками длинное платье, ступает по бревну. Вик склоняет голову набок, ее занимает любопытная мысль: «А что, если?» Писательница чуть ли не подпрыгивает к Рябе и с силой толкает златовласую в пропасть. Девица срывается вниз и кричит во все горло, перебирая руками в поиске спасительной тростинки. Но ничего такого на ее пути не находится, и Ряба скрывается из виду, разве что ее вопль раздается эхом в ущелье. Женя подскакивает к переправе и не верит своим глазам:

– Ты чего?! За что?! Она, конечно, та еще курица, но безобидная!

Вик молчит. Молчит и ждет. По сценарию не было прописано, что Ряба умрет, просто Вик хочет проверить, насколько значительно ее влияние в этом престранном мире. Женя на всякий случай держит дистанцию с невменяемой писательницей и тоже чего-то ждет.

– Ребята? Чего вы туда уставились? Давайте переходить? – как ни в чем не бывало за их спинами появляется Ряба все в том же перепачканном платье и с абсолютно обычной манерой поведения.

– Она тебя убила только что! – рассказывает Женя, указывая пальцем на Вик.

– Не помню такого. Зато я могу рассказать, как у нас в селе пытались выяснить – кто же лучшая хозяюшка. Я тогда под сотню пирожков спекла…

– А знаешь, я передумал: убей ее еще разок, – вздыхает рыцарь и наконец-то решается забраться на переправу.

Втроем они переходят по крепкому дереву на противоположный берег. Им совсем не мешает величественная зеленая крона дуба, она будто бы исчезает, когда они ступают по макушке. Вик снова признает свой косяк по непроработанности некоторых мелких деталей. Потом троица идет по такому же зеленому полю, иногда натыкаясь на выступающие из-под земли корни деревьев. Внезапно вдали появляется замок с высотными белокаменными башнями, уходящими в небо, черными железными воротами и развевающимися треугольными флагами неведомого королевства.

– Мы уже близко, – кивает на великолепную крепость впереди Вик.

– Че-то я ссу, – кривится Женя и привычным движением пятерни убирает челку назад.

– Не бойся, доблестный рыцарь! Во имя принцессы, во имя нашего народа!.. – толкает мотивирующую речь Ряба.

– Какого еще народа? Мы пришли из ниоткуда! – хмыкает парень, а потом обращается к Вик: – Ты, это, передай там моим родителям, что я их люблю и все такое.

– Сам им скажешь! Мы еще не все песни с тобой спели! – по-дружески толкает его в плечо писательница.

Женя охотно верит и идет вперед. Он предчувствует скорую встречу с монстром. Вик наблюдает, как у него дрожат ноги, хотя, может быть, это из-за мотоботинок; его нервный взгляд мечется из стороны в сторону; руки то и дело сцепляются в кулаки… Вскоре до него доходит нечто важное:

– Где мое оружие? – взволнованно спрашивает Женя.

– Так вот оно, – становится перед ним на одно колено Ряба и выставляет на руках серебристый меч, обернутый в белый платок.

– И откуда ты его достала, а? Не из-под платья ведь? Или тут физика как в The Sims – предметы появляются и исчезают?

– Это волшебство! – заступается за Вик Ряба.

– Нашелся умник! Давай бери меч и дерзай, спасай свою принцессу! – щурится на него Вик.

И только Женя вроде бы хотел уточнить «а от кого спасать-то?», как тут же перед ним выпрыгивает прямо из замка чудовищно огромный пес. Мифологическое существо с двумя головами и оскаленными пастями, из которых тянутся зловонные слюни. Хищных четыре глаза устремляются исключительно на испуганного рыцаря в кожаных доспехах и с серебристым мечом.

– Что это за чувырла? – дрожащим голосом шепчет Женя.

– Орф, брат Цербера. По легенде охранял стадо волшебных красных быков и был убит Гераклом. Но у нас другая сказка, как ты понимаешь, – поясняет Вик.

– А настолько ли мне нужна принцесса? Может, пусть сидит в своей башне дальше?!

– Все вы, мужчины, одинаковые! Вам каравай спеки, накорми вас и напои, баньку растопи и спать уложи! А как дело жареным запахнет, так вы наутек! – тараторит Ряба. – Воин, будь смелым, прояви мужество и стойкость!

Женя и Ряба утихают, когда двуглавый пес выплевывает из пастей внушительное красное пламя, прошедшее разделительной полосой между ними, словно отметина от выжигателя на фанере. У Юджина отпадает челюсть и заодно трясется от ужаса. Он как трусливый заяц упрыгивает в противоположную сторону от опасности, размахивая мечом куда попало. Орф мчит за ним, посылая бедолаге вдогонку устрашающий рык.

– Вик, сделай что-нибудь! – пищит Ряба, прячась за спину писательницы.

– Я и так уже все сделала. Остается только ждать, – Вик не пугает этот пес, ведь редко бывает что-то страшно, если оно не касается именно тебя. И за Женьку она не переживает. – Кто же главного героя в самом начале убивает? Вот скажи мне, что необходимо для хорошей битвы?

– Сила? Сообразительность? Ловкость?

– Эпичная музыка и красивые кадры!

Через несколько секунд по полю проносится гитарный рифф, вскоре перешедший в сумасшедший бой барабанной установки и неукротимое соло. В этом сумасбродном безобразии легко узнается Toxcity, которому Женя радуется как никогда.

– Ну наконец-то! Теперь зажжем по-нашему!

Рыцарь напяливает на глаза темные очки. Он не столько пытается поранить кидающегося на него пса, сколько просто круто отскакивает от его морд: энергично пригибается и кувырком выкатывается из-под лапы зверя; совершает прыжок высотой чуть ли не под два метра, спасаясь от пламени, дышащего ему прямо в спину. Вик помнит: настоящие герои никогда не оглядываются на взрыв. Вот и Женя бежит не оглядываясь. Орф рычит и злится, потому что желанный ужин бегает от него, игриво подразнивая и соблазняя своим громко стучащим сердцем. Женя скрывается за большим камнем, прижав к груди меч. И именно в этот момент, когда вокал группы System of a Down достигает максимального звучания, Орф пышет жаром, опаляя укрытие рыцаря. У Жени челка встает дыбом. На свой страх и риск под проигрыш он забирается на камень и суетливо машет мечом перед скалящимися пастями монстра. В одну секунду пес хватает зубами рыцаря за ноги и валит на землю.

Ряба вскрикивает и прячет лицо, больше не в силах наблюдать за поединком. Вик, с трудом отцепив от себя девицу, подходит к побоищу ближе, даже касается рукой зверя. Как писательница уже успела понять, большой роли в этом сюжете она сыграть не сможет, так как является здесь исключительно гостем. Возможно, она даст немного форы Женьку, пока лапает пса, но исход будет все равно тот, что прописан в главе. Орф заинтересован Вик, один из его больших черных носов достигает ее лба. Вик чувствует смердящий запах из его пасти, морщится. Женя пользуется моментом и тыкает мечом псу прямо в шею. Кожа монстра плотная и жесткая, поэтому прокол оказывается слабым, сравнимым с занозой. Зато эта заноза еще больше раззадоривает Орфа, и он с двойной злобой возвращается к своему обидчику.

– Песня заканчивается, – орет Вик.

– Это о чем-то говорит? – истерично интересуется Женя и несется куда глаза глядят.

– Пора завершать бой.

– Как?

– Кинь меч! – вмешивается Ряба, потряхиваясь на месте.

– Помощи от тебя, конечно…

– Она права, кинь! – подтверждает Вик.

Женя не верит: как-то уж слишком глупо получается. Где это видано, чтобы рыцарь посреди битвы разбрасывался оружием?! Ясное дело, что нигде. Но Вик и Ряба настаивают, будто заранее знают, что произойдет. У Юджина не так много вариантов – Орф загоняет его в тупик. И здесь либо выставить меч перед собой, чтобы «шавка» заглотила острие вместе с Женей, либо последовать едва ли адекватному совету девиц. Женя выбирает второе и, замахнувшись что есть силы, под финальный аккорд кидает меч. Тот летит высоко над землей по заданной траектории. Вообще, по расчетам самого Жени, меч давно должен был снизить скорость и высоту полета, но тот продолжает нестись в сторону заходящего солнца. Орф, несмотря на то что является огромным и страшным зверем, все же поддается собачьим инстинктам и мчится за мечом следом. Вик и Ряба подбегают к горе-рыцарю, хватают его под руки и уводят с поля боя.

– Он же ве-ве-вернется! – заикается Женя, едва переступая по земле.

– Там булочный ветер гуляет по полю, он его отвлечет, – ласково кудахчет Ряба, приглаживая ладошкой вздыбленную челку рыцаря.

– Дурдом…

– Зато мы уже пришли! Вот она башня-тюрьма твоей принцессы! – довольно кивает на самую высокую колонну Вик.

– Киса моя, соскучилась теперь по своему рыцарю, – приговаривает Женя, поглядывая на каменную возвышенность. – И как мы туда заберемся?

– А это уже в следующей главе, – подмигивает Вик и… просыпается.

Глава 5

В зеркале напротив отражаются светло-рыжие кончики волос Вик, спадающие на плечи. В салоне пахнет профессиональными шампунями и краской, справа гудит фен, когда незнакомой красотке укладывают каскад ее длиной русой копны. С Вик почти закончили, она сидит в кресле и вертится, посматривая то в зеркало на собственное отражение, то в окно, где уже почти стемнело. Скоро приедет Муся, и вместе они помчатся в арт-студию, где до позднего вечера будут максимально отыгрывать роль организаторов. В такие моменты Вик думает, что другие социальные роли будто бы исчезают, выпячивая наружу и заряжая необходимую во сто крат. Никому не нужен организатор-писатель, нет, или организатор-библиотекарь. Людям нужен организатор, который продемонстрирует идеальную работоспособность, заранее предугадав всевозможные форс-мажоры. «И почему нельзя переписать этот сценарий?» – тихо ненавидит свою должность Вик.

– Все-таки омбре, подружка? А что, тебе идет.

Едва Вик забирается на переднее сиденье сиреневого «Доджа», Муся включает самую внимательную подругу и рассматривает обновленный цвет рыжих локон, теперь плавно переходящих от темного оттенка к светлому. За рулем сидит Женя, отчего Вик не по себе. Он, как обычно, в костюме и с прилизанной челкой, словно спешит на соревнования по бальным танцам. Единственное, что выдает в нем «Женька с нашего района» – это ладошка, выставленная перед Вик. Они здороваются смачной пятюней с громогласным «эге-ге-ей!», тогда как Муся уже зарылась в свой ноутбук на просторах заднего сиденья.