Верните мне мою жизнь

ВЕРНИТЕ МНЕ МОЮ ЖИЗНЬ

AL NEST

Содержание

Аннотация

Все только начинается

Ледяные нити

На пути к контролю

Первые секреты

Чутье редко обманывает, верно?

Хорошее быстро заканчивается.

Не все тайны можно забрать с собой в могилу

Срыва не избежать

Страх сладок на вкус

Первые демоны

Прошлое где-то рядом

Нужно жить дальше

Утро перемен

Игра в кошки-мышки

Праздник поможет?

Навстречу сердцу

Может ли сердце чувствовать, если его нет?

У каждого из нас есть свои демоны

Начинаем действовать

На острие воспоминаний

Держите свою фантазию при себе, мой вам совет

За столом с предателями

«Я вижу тебя. Всю».

Больше слов, больше действий

Готовимся к наступлению

Спектакль начинается

Нужно больше огня

«Он всех вас убьёт»

В круговороте безумия

Между нами, девочками

Да, мы в здании

Приятное наказание

Разбитые мечты

Дыши, Элэйн…

Ангел и демон

Урок усвоен

Темноты стоит бояться. Или нет?

Лисья нора

Мы справимся

Мне нужно. Ты нужна мне.

Мой тебе подарок

Завтра. Мы все изменим.

Последняя поездка

Это был ты.

Разочарование

Финал

Бонус

Аннотация

После страшной аварии Элэйн просыпается в больнице с пустотой вместо прошлого. Её жизнь теперь – пазл из чужих слов, снимков в альбоме и смутных теней, мерцающих на краю сознания. Родные уверяют: всё позади, нужно лишь восстановить память. Но чем больше она узнаёт о себе, тем яснее чувствует – за улыбками близких скрывается ложь.

Почему родители скрывают её совместный бизнес с погибшим братом? Зачем друзья шепчутся с врачом о «терапии» и «ноже»? И откуда в снах возникает незнакомый мужчина, чей голос заставляет сердце биться чаще, а тело – цепенеть от ужаса?

Когда в памяти всплывают обрывки ночи пожара, унёсшего жизнь брата, Элэйн понимает: его смерть не была случайностью. А значит, её авария – тоже часть игры. Кто-то методично стирает следы, и каждое её воспоминание приближает новую расплату. Но остановиться нельзя – в подсознании живет голос: «Ты сильнее, чем кажешься».

«Верните мне мою жизнь» – это психологический триллер о девушке, которая идёт против всех, чтобы раскрыть правду. Даже если эта правда попытается убить ее вновь.

Все только начинается

«Нет-нет-нет!» – в панике закричала я, инстинктивно закрыв лицо ладонями. Холодный ужас пронзил меня, когда я почувствовала на руках что-то теплое и липкое. Резко отдернув ладони, я с ужасом уставилась на свои руки – они были покрыты густой, темной кровью.

Грудь сдавило, дыхание стало прерывистым и частым. Сердце колотилось так сильно, что, казалось, готово было выпрыгнуть из груди. Перед глазами все поплыло, мир превратился в размытые очертания.

Никогда прежде я не оказывалась в такой ситуации. Сколько времени я провела без сознания? Час? Два? Может быть, целый день или даже больше? Ноги вдруг стали ватными, и я пошатнулась, отступая назад. Металлический предмет на полу преградил путь, и, опустив взгляд, я увидела его – окровавленный нож, зловеще поблескивающий в полумраке.

«Чья это кровь? Что происходит? Откуда взялся нож?» – вихрь панических вопросов крутился в голове, вызывая тошноту и головокружение. Словно загнанный зверек перед хищником, я ощущала неизбежность приближающейся смерти. И самое страшное – я понимала, что не в силах ничего изменить.

Шесть месяцев назад

Я медленно возвращалась к жизни после той страшной аварии, о которой почти ничего не помнила. Единственным напоминанием о той ночи служил уродливый шрам, протянувшийся от шеи до поясницы – след от железного штыря, встретившегося на моем пути. По рассказам родителей, моя машина трижды перевернулась на обледенелой трассе, а я вылетела через лобовое стекло, налетев на тот самый штырь.

Восстановление давалось тяжело. После двух недель комы мое тело все еще плохо слушалось: пальцы немели, спина постоянно ныла, а сломанная нога отказывалась полностью разгибаться, несмотря на снятый гипс. Простые повседневные дела превращались в настоящее испытание. Застегнуть пуговицы на рубашке становилось подвигом, а попытка поесть жидкую пищу часто заканчивалась тем, что большая часть содержимого тарелки оказывалась на столе.

Вечерами боль усиливалась, превращая обычные процедуры, вроде принятия ванны, в настоящую пытку. Мысль о том, чтобы сесть за руль, вызывала ледяной ужас – даже немногие воспоминания о той роковой поездке до сих пор преследовали меня кошмарами. Именно поэтому я согласилась на курс психотерапии – родители и мой врач настаивали, что мне нужна помощь, чтобы справиться с навалившимся кошмаром.

В машине по пути в больницу я старалась не думать о том, что произошло, но память снова и снова возвращала меня к той картине: я лежу на траве, окрашенной моей кровью, и протягиваю руку к неизвестному силуэту, стремительно приближающемуся ко мне. Родители уверяют, что это был отец – в тот день мы с ним ехали домой на разных машинах, и именно он первым добрался до места аварии. По их словам, я звала его, пытаясь выбраться из кювета, пока не потеряла сознание.

Но что-то не сходилось. Силуэт, который я помнила, никак не походил на отца: слишком высокий, с широкими плечами и неестественно быстрой для своего возраста походкой. Только профессиональные спортсмены в пятьдесят лет могли двигаться так легко и быстро, а мой отец последние годы не отличался особой физической подготовкой. Эта мысль не давала мне покоя, словно намекая на какую-то страшную тайну, скрытую в пропасти моей потерянной памяти.

Мамин голос вырвал меня из пучины размышлений.

– Элэйн, ты в порядке?

– Что? – Я с трудом оторвала взгляд от окна.

– Ты чуть не сломала замок на куртке. Опять вспоминаешь ту ночь? – Мамин голос дрогнул, как ветка под налипшим снегом. Она отвернулась, губы сжаты в тонкую нить, но взгляд красноречивее слов выдавал тревогу. Раньше, как рассказывал мой младший брат Майкл, её смех взрывался фейерверком, а слова обнимали теплом. Теперь каждое движение было осторожным – будто несла хрустальный шар, боясь разбить его. Даже дыхание её стало тише, лишь пальцы, нервно теребящие шарф, кричали о том, что внутри буря.

Я знала, что мама не поверит в мои слова, но всё равно солгала:

– Нет, просто любуюсь городом.

– Понимаю, – Она сжала мою руку, – но мы уже почти приехали. Пожалуйста, будь терпеливой. Мы знаем, как тебе тяжело, но доктор Уиллс разработал специальную программу восстановления. – Она переключила передачу и снова положила свою руку на мою. – Давай сегодня мы будем больше прислушиваться к рекомендациям, а не задавать вопросы? После реабилитации нас ждёт встреча с психотерапевтом, мне сообщили, что он отличный специалист и его сеансы должны помочь.

Её ласковая улыбка заставила что-то дрогнуть в моей душе. Несмотря на скептицизм, внутри зародилась робкая надежда на лучшее.

В поликлинике нас уже ждали медсестра Элис и Доктор Уиллс. Их искреннее желание помочь было заметно в каждом жесте и слове. Несмотря на усталость и медленные результаты, они оставались такими же дружелюбными и внимательными.

Доктор Уиллс казался воплощением той сдержанной элегантности, что приходит лишь с годами. Ему было около пятидесяти, но время словно обходило его стороной, оставив только благородные черты: высокий рост, подчёркивавший военную выправку, широкие плечи и осанку, выдававшую привычку владеть пространством. Его лицо – с резко очерченными скулами и лёгкой сединой в тёмных волосах – напоминало портреты старых голливудских актёров: мужественное, но без грубости, с морщинами у глаз, которые лишь добавляли шарма, будто отметины от прожитых, но не растраченных впустую лет. Глаза, серые и проницательные, как сканер, казалось, видели насквозь, но смягчались редкой улыбкой, в которой теплилась тень былого обаяния. Даже в простом наряде – строгие брюки, рубашка с аккуратно закатанными рукавами – он выглядел хорошо. Каждое движение было точным, будто отмеренным циркулем – всё выдавало человека, для которого контроль стал второй натурой. Его красота не кричала, а шептала: «Я знаю себе цену», но за этим шёпотом скрывалось что-то ледяное – что-то, что он не показывал этому миру.

– Элэйн, здравствуй! Как твоё самочувствие? – Доктор Уиллс приветствовал меня тёплой улыбкой.

Элис сдержанно кивнула, хотя я знала, как тяжело ей давалось это профессиональное спокойствие. Именно она была рядом со мной в первые дни после пробуждения, не пытаясь заставить вспомнить забытое, а просто рассказывая о наших совместных приключениях, прогулках и привычках. Как оказалось, мы были подругами всю сознательную жизнь и мне повезло оказаться здесь с ней, под ее присмотром.

Элис была воплощением контрастов – высокая, как молодая ива, но с формами, которые заставляли взгляд задерживаться на плавных изгибах её силуэта. Её чёрные волосы, густые и блестящие, ниспадали каскадом до самой талии, словно река из черного шёлка, переливающегося синевой при каждом повороте головы. Пухлые губы, словно нарисованные художником, всегда казались чуть приоткрытыми, будто она только что замерла между смехом и дерзкой репликой. Но главным оружием были глаза – огромные, миндалевидные, где смешивались оттенки изумруда и речной ряби. Когда она смотрела в упор, казалось, будто видишь сразу две сущности: одну – насмешливую, игривую, другую – глубинную, словно она хранила тайны, о которых не решалась сказать вслух. Её походка, плавная и уверенная, выдавала спортивную закалку, но каждый жест сохранял женственность: когда она поправляла прядь волос, закидывая её за ухо, или скрещивала руки, подчёркивая линию бёдер, казалось, будто она не просто идёт – она танцует с невидимым партнёром. Даже в простой футболке и джинсах или медицинской форме, Элис выглядела так, будто сошла с обложки журнала, который ещё не успели придумать.

– Я чувствую себя намного лучше, – Ответила я, стараясь звучать оптимистично. – Надеюсь, скоро мы сможем встречаться не только в стенах поликлиники.

– Обещаю, – Доктор Уиллс кивнул, – Мы обязательно отпразднуем твоё выздоровление, но для этого нам всем нужно приложить максимум усилий.

Моё сердце, словно спутанный узел, понемногу расправлялся. Доктор Уиллс говорил тихо, но его слова падали, как солнечные блики на замёрзшее стекло – я ловила их, цепляясь за каждое «скоро», «выздоровеешь», «вернётся».

Сблизились мы, когда Майклу вырезали катаракту. Последние годы он щурился на мир сквозь мутную пелену, а я водила его за руку по бесконечным коридорам больницы, где стены сливались в серую реку. Мы копили пять лет – мелочь из копилки, выручка с продаж книг папы, мои подработки после школы и мамины новые проекты. В день его рождения мама вручила конверт, дрожащий от счастья, а он разрыдался, впервые увидев её лицо чётко.

Я не помню, как гладила его волосы, когда он плакал от боли. Не помню, как учила с ним алфавит по рельефным книжкам. Но сейчас во мне просыпается что-то древнее, глубинное – инстинкт, переживший память. Я должна быть его опорой. Даже если сама ещё не нашла свою.

– Сегодня по плану массаж, – Элис махнула рукой в сторону длинного коридора, и я невольно сглотнула. Её тон был слишком бодрым, будто она объявляла о походе в парк аттракционов, а не о том, что мне сейчас будут разминать мышцы, которые до сих пор напоминали о себе тупой болью даже ночью.

Мама и доктор Уиллс остались позади, их взгляды мягко давили на спину. Я чувствовала, как мама машет нам вслед, но обернуться не решилась – знала, что её улыбка, эта смесь надежды и вины, собьёт меня с хрупкого равновесия.

– Я заберу тебя после всех процедур! – её голос прозвучал, как эхо из другого мира. Того, где я ещё не была ходячим памятником собственной глупости.

Я помахала в ответ, не оборачиваясь, и поплелась за Элис, волоча ногу. Она предательски онемела после поездки в машине, будто кто-то вколол в мышцы свинец

– Тебе точно не нужна коляска? – Элис бросила взгляд на мою ногу, и я поймала себя на том, что ненавижу это выражение – смесь жалости и профессионального интереса.

– Не нужна, – Выдавила я улыбку. Лгала. Колено горело, будто в него вбили раскалённый гвоздь. – Просто затекла.

– Но если станет трудно… – Начала она, и я перебила, резче, чем планировала:

– Если я сяду в коляску, зачем тогда все эти процедуры? Чтобы научиться её толкать?

Элис хихикнула.

– Хочешь сказать, тебя не бодрит идея лежать и наслаждаться сильными руками нашего Джейка? – Она подмигнула, и я почувствовала, как жар подступает к щекам.

– Оставь фантазии при себе, – Пробормотала я, ковыляя быстрее. – Кому нужен человек со шрамом через всю спину, негнущимися ногами и системой, которая периодически глохнет, как старый двигатель?

– Это смешно! – фыркнула Элис, но я видела, как её пальцы сжали папку с моими анализами чуть сильнее.

– Не смейся. Ты и Джейк… вы не боитесь меня, потому что знаете, как я устроена изнутри за счет медицинского образования. А остальные? – Голос сорвался, выдав то, что я прятала даже от себя. – Они видят инвалида. Ходячий памятник «как не надо жить».

Элис остановилась так резко, что я едва не врезалась в неё.

– Боже, ты как разбитое зеркало – видишь только осколки, – Она ткнула пальцем мне в грудь. – Ты жива. Ты идешь. И да, ты чертовски красива, даже когда хмуришься, как старая ведьма.

Я открыла рот, чтобы парировать, но в этот момент дверь кабинета распахнулась, и мы упёрлись взглядом в Джейка.

Он стоял, застыв с чашкой кофе в руке, и я сразу поняла – мы пришли не вовремя. Его улыбка была натянутой, глаза бегали от Элис ко мне и обратно. Между ними снова пробежала та искра – то ли напряжение, то ли что-то глубже, что я никак не могла расшифровать.

– Привет, Джейк! – Элис запела, как будто мы случайно столкнулись на улице, а не в клинике.

Джейк возвышался над остальными, словно он был персонажем из древних легенд: его смуглая кожа отливала теплым золотом, будто он впитал в себя лучи закатного солнца. Темные волосы, густые и непокорные, как черный бархат, падали на лоб небрежными прядями, контрастируя с пронзительным взглядом глаз, цвет которых напоминал кофе без молока – глубокий, почти шоколадный. Когда он улыбался, казалось, в комнате становилось светлее: зубы, белоснежные и ровные, вспыхивали, как жемчужины на фоне его загорелого лица. Его тело, подтянутое и рельефное, словно выточенное резцом скульптора, выдавало часы, проведенные в спортзале. Каждое движение было отточенным – плечи, будто вылитые из стали, узкая талия, мышцы спины, играющие под обтягивающей футболкой при повороте. Даже в простой медицинской униформе он выглядел, как герой боевика, случайно одетый в белый халат. Когда он шел, казалось, воздух вокруг него вибрировал от скрытой силы, а в уголках губ затаилась дерзкая усмешка, словно он знал, какое впечатление производит, и… не возражал против этого. Но так происходило ровно до того момента, пока он не замечал нас. Стоило нам встретиться с ним взглядом, как он сразу пытался казаться незаметнее, улыбка становилась робкой, а его аура сменялась на более сдержанную и обыденную.

– Элис, Элэйн… вы рано. Думал, сеанс через час, – Он потрогал часы, будто проверяя, не остановились ли они.

– Не может быть, по расписанию у Элэйн сейчас массаж, – Элис нахмурилась, поддельно-театрально. – Или ты занят другим пациентом?

– Нет, просто… собирался пообедать. Но ничего, начнём сейчас.

– Отлично! А я схожу купить нам еды! – Элис захлопала ресницами, словно пытаясь превратить унылый кабинет физиотерапии в праздничный пикник. – Если успеем, перекусим тут все вместе.

Её энтузиазм звенел фальшивой монеткой. Я сжала край куртки, ощущая, как горечь подкатывает к горлу. Дешёвые сэндвичи из автомата. Пластиковые стулья, пропахшие антисептиком. Шёпот медсестёр за тонкой перегородкой. Нет, только не это.

– А может… сходим в кафе? – Вырвалось у меня прежде, чем мозг успел просеять слова через сито разума.

Джейк, опирающийся о дверной косяк, резко выпрямился. Элис замерла с телефоном в руке, будто я предложила ограбить банк.

– Я … я ещё ни разу не была в городе без родителей, – Голос дрогнул сам по себе, без притворства. – После аварии. – Ладони вспотели, стирая границу между «хочу» и «не могу». – Там, вероятно, есть кофе с корицей… и миндальные круассаны, которые пахнут как…

Как что-то, что я должна помнить, но не могу.

Не давая им вставить слово, я подняла лицо. Губы сжаты – в дрожащую улыбку. Глаза – широко раскрыты, как будто инстинктивно копируя жесты, оставшиеся в мышечной памяти. Стыд поджег щёки, но я не отвела взгляд.

Джейк провёл рукой по затылку, смяв идеально уложенные волосы. В его движениях читалась привычка контролировать каждую деталь, но сейчас что-то сломалось – он нервно теребил ключи от кабинета, словно подросток, пойманный на шалости.

– Меня уволят, – Прошипел он, но уже не так уверенно. Взгляд скользнул к окну, за которым кружилась стая птиц.

– А меня – расстреляют, – Элис прикусила губу, пряча улыбку. Её пальцы нервно перебирали брелок в форме сердечка – тот самый, что всегда болтался на её ключах, сколько я себя помнила… Сколько я себя помнила? Мелькнула мысль, что, может, это Джейк подарил. Но я не была уверена.

Тишина повисла, как паутина. Где-то за стеной зазвенел телефонный звонок.

– Так вы… согласны? – Прошептала я, не веря своему наглому сердцу, выпрыгивающему из груди.

Они переглянулись. Элис первая не выдержала:

– Но это будет наш секрет! – Она прикрыла рот ладонью, словно уже боялась, что стены донесут.

– Никто не узнает, – Джейк потянулся к шкафчику, доставая куртку вместо халата. Его глаза блеснули озорно, и я вдруг заметила, как непривычно это выглядит на его обычно собранном лице – будто маска профессионала треснула, показав кого-то живого.

Элис схватила меня под руку, её смех звенел, как разбитый хрусталь:

– Только если ты купишь мне эклер!

И пока мы крались к чёрному ходу, минуя пост медсестры, я чувствовала – где-то там, под шрамом на спине и ноющими мышцами, теплилось что-то новое. Не память, не прошлое… а щемящая надежда, что, может, и в этом обрывке жизни найдётся место чему-то светлому.

Я впервые посетила это место. Мягкий свет, гирлянды, живые цветы, уютные пледы – все создавало атмосферу тепла и уюта. Я чувствовала себя, как ребенок, впервые увидевший чудо. Я вертела головой и вздыхала от нарастающих эмоций. Несмотря на то, что я замечала задумчивые взгляды своих товарищей, я не могла ничего с собой поделать, у меня было ощущение, что я именно там, где хочет быть моя душа.

Мы устроились в дальнем углу кафе, у панорамного окна. Я машинально крутила в пальцах салфетку, пока Элис заказывала три латте и миндальные круассаны. Необычно – мы говорили о пустяках. О том, как изменился дизайн меню, о дожде за окном, о новой песне, звучавшей из колонок. Ни слова о моих травмах, аварии, провалах в памяти. Как будто я обычный человек, а не ходячая загадка с биркой «обращаться осторожно».

– Ты представляешь, этот мастер из салона будто читал мои мысли! – Элис вскинула руки, и её чёрные волосы, теперь струящиеся как шёлк, рассыпались по плечам. – Говорит: «Вам нужен объём, но без вульгарности». И сделал такие слои…

Я наблюдала, как её ноготь, покрытый красным лаком, вырисовывает в воздухе невидимые линии. Она казалась не от мира всего – слишком яркой для больничных стен. Даже в униформе, с приглушённым макияжем, Элис напоминала актрису, застрявшую в массовке. Мужчины за соседними столиками украдкой косились в нашу сторону, но я знала, что её пронзительные зелёные глаза замечали только Джейка.

Он откинулся на спинку стула, воротник рубашки чуть расстёгнут. Смуглая кожа, волнистые темные волосы – будто сошёл с обложки журнала о средиземноморских курортах. Но в его движениях была натянутость, словно под маской идеала, действительно, скрывался кто-то другой. Когда их взгляды встречались, воздух будто сгущался. Я внезапно поняла: они оба играют роли. Она – уверенную кокетку, он – невозмутимого профессионала. А я? Зритель, пытающийся разгадать правила чужой игры.

– Элэйн, ты вообще слушаешь? – Элис щёлкнула пальцами перед моим лицом, и я вздрогнула.

– Конечно. Слои, объём… Ты теперь похожа на русалку из рекламы шампуня.

Джейк фыркнул, пряча улыбку в чашке. Музыка сменилась – теперь из динамиков лилась меланхоличная фортепианная мелодия. За окном замелькали первые капли дождя.

– Знаешь, что меня бесит? – Элис внезапно стала серьезной, вертя в пальцах ложку. – Когда люди думают, что красота – это везение. Как будто я не трачу по два часа утром на…

Её голос растворился в шуме дождя. Я смотрела на их отражения в стекле – совершенные, как статуи. Джейк поправил манжет, и я заметила шрам на запястье – тонкую белую нить, не вписывающуюся в безупречный образ. Может, они и правда притворяются? Небожители, спустившиеся в мир смертных, чтобы развлечься?

Но круассан в моих руках был настоящим. Хрустящий, с горьковатым послевкусием миндаля. Дождь стучал в стекло, Элис смеялась над чем-то, а мои пальцы сами собой выводили на салфетке спирали – бесконечные, как лабиринт воспоминаний, в котором я блуждала.

Ледяные нити

Солнечный луч скользнул по вилке, заставив меня вздрогнуть. Я замерла, уставившись на блик на столе – снова провалилась в мысли, пока Джейк и Элис спорили о новом сериале. Взгляд на часы: обед подходил к концу. Все, как всегда – хорошее заканчивается слишком быстро. Джейк оплатил счет и поблагодарив официанта, оставил щедрые чаевые.

Накидывая куртку, я машинально повернулась к окну. Стекло отразило мой силуэт – бледный, размытый, будто призрак. И вдруг я увидела его.

Светловолосый. Лет двадцати восьми. Безупречное пальто, облегавшее плечи, будто отлитое из жидкой стали. Брюки с острыми стрелками, туфли, отполированные до зеркального блеска. Но лицо… Лицо было знакомым. И чужим.

Наши взгляды скрестились. Его глаза – серые, как лезвие, только что вынутое из мороза, – впились в меня. Мир резко накренился. Звон в ушах слился с гулким стуком сердца, выбивающего тревогу. Пол поплыл под ногами, превратившись в зыбкое болото.

Где я его видела?

Память, глухая и неподатливая, метнулась в темноте. Обрывки: скрип тормозов, крик, вспышка фар… Или это лишь эхо кошмаров?

– Элэйн! Открой глаза! – Легкие шлепки по щекам. Голоса Элис и Джейка звучали искаженно, будто из-под воды.

– Я так и знал, это плохая идея… – Джейк сжал кулаки.

– Ты видел, как она побледнела! – Элис прижала мою ладонь к своей груди, заставляя повторять ритм дыхания. Ее духи смешались с горечью кофе.

– Уиллс нас прибьет, если узнает, что мы сбежали… – Джейк бросил взгляд на часы.

Я вдохнула глубже, пытаясь вернуть контроль. Сердце колотилось, будто пытаясь вырваться из клетки. Мне потребовалась еще пара минут, чтобы прийти в себя.

Возвращение в больницу сопровождалось тихим соглашением: Элис и Джейк молча кивнули, когда я попросила их не упоминать об обмороке. Всего пара минут отключки – пустяк, правда? Но в их взглядах читалась тревога. Пообещав хранить секрет, мы дошли до кабинета Джейка, откуда я уже с Элис двинулась через бесконечные коридоры.

Элис шла рядом, её пальцы сжимали мою ладонь так, будто боялись, что я рассыплюсь. На полпути она остановилась, резко отпустив руку:

– Мне пора. Другие пациенты ждут… – Её голос дрогнул. – Ты расскажешь о новом психотерапевте? Мы еще не успели разузнать, кто он, но я слышала, что у него очень хорошие рекомендации.

Я кивнула, хотя сама не понимала, зачем даю обещание. Она махнула рукой, исчезнув за поворотом, и я осталась наедине с гулом вентиляции и собственным сердцем, которое будто пыталось вырваться из груди.

Я замерла у двери с табличкой «Психотерапевт». Стук в дерево прозвучал глухо, будто в бронированную плиту. Кабинет встретил меня запахом пачули и чего-то очень терпкого. За массивным дубовым столом сидел мужчина, в идеально отглаженном костюме. Он медленно опустил очки на переносицу.

Он встал, и я невольно отступила на шаг. Киллиан Коллинз – имя, которое я услышала от мамы, по пути в больницу.

Киллиан казался воплощением холодной элегантности, выточенной из мрамора и стали. Его черные волосы были уложены с безупречной геометрией. Каждая прядь подчинялась невидимому порядку, словно даже ветер не смел нарушить этот расчетливый хаос. Но главным оружием были глаза – прозрачно-ледяные, как лед на озере Байкал. Они не просто смотрели, а сканировали, выискивая слабости, и в их глубине мерцала опасность, словно под тонким слоем льда таилась бездна. Его руки, массивные и жилистые, с выпуклыми венами, словно переплетенными корнями, выдавали силу, способную сломать хребет одним движением. Но сейчас они двигались с почти балетной точностью, поправляя галстук – шелковую удавку, идеально сочетавшуюся с цветом его запонок. Даже в этом жесте читалась двойственность: изящество палача, привыкшего облачать насилие в безупречные формы. Когда он улыбался, губы изгибались ровно настолько, чтобы обнажить белизну зубов, но не теплоту. Это была улыбка хищника, уже выбравшего жертву, но ещё наслаждающегося игрой.

– Элэйн. – Голос был низким и обволакивающим. – Я ждал тебя, добро пожаловать.

Он подошел ко мне для рукопожатия, я протянула руку, стараясь не дрогнуть. Его ладонь оказалась неожиданно горячей.

– Выглядишь, будто увидела призрака. – Он улыбнулся. – Понимаю, первый сеанс всегда стресс. Присаживайся и постарайся расслабиться.

Я опустилась в кресло. Его часы отсчитывали секунды с громким тиканьем, будто вживляли ритм прямо в виски. В горле пересохло, я облизнула губы, и Киллиан, не отрывая ледяного взгляда, протянул стакан воды. Когда я брала его, наши пальцы едва коснулись. Безымянный палец на его руке пустовал – странное облегчение кольнуло под рёбра, но я тут же прогнала эту мысль.

– Давай начнём с простого, – Он откинулся, сложив руки в замок. Голос звучал мягче, но в нём всё ещё звенела сталь. – Что тебя беспокоит? Не врачей, не семью. Тебя.

– Помимо дыр в памяти и обмороков? – Горько усмехнулась я. – Ощущение, что все вокруг играют роли. Даже вы.

Его ресницы дрогнули. Внезапно он стал похож на хирурга, нашедшего скрытую опухоль.

– Любопытно, – Палец постучал по досье с моим именем. – Физическая боль? Тошнота? Или страх, что правда окажется хуже вымысла?

Я сжала подлокотники:

– Страх, что я уже никогда не стану… собой.

– Ты – это не только память, – Он наклонился вперёд, и воздух между нами сгустился. – Запахи. Тактильные ощущения. Даже вкус еды. Лови эти ниточки. Они и будут твоим якорем.

Час пролетел в карусели вопросов. Он выуживал обрывки: звук разбитого стекла во время аварии, запах лаванды из маминой оранжереи, папины шутки за ужином. Когда таймер прозвенел, я чувствовала себя, как выпотрошенная рыба.

– До следующей среды, – Киллиан проводил меня до двери. Взгляд скользнул по моему лицу, задержавшись на долю секунды дольше приличий. – И, Элэйн? – Он впервые улыбнулся, но в этом не было тепла. – Мы теперь на «ты». Доверие требует искренности.

Дверь закрылась, оставив меня наедине с эхом его последней фразы.

Мама ждала в холле, как и обещала. Когда я подошла, она стояла вполоборота к доктору Уиллсу – их разговор оборвался на полуслове. По тому, как Уиллс поправил очки, а мама сжала сумочку, я поняла: говорили обо мне.

– Как сеанс? – Мама улыбнулась слишком широко, будто репетировала это выражение перед зеркалом.

– Необычно, – Ответила я, ловя боковым зрением, как Уиллс прячет руки в карманы халата. – Но… есть надежда.

Мы попрощались, мама взяла меня за руку улыбнувшись, словно разделяя мой положительный настрой и мы направились к машине. Дорога домой пролетела в гуле мотора. Я прикрыла глаза, пытаясь удержать обрывки дня: горьковатый привкус кофе, тающая сладость круассана, смех Джейка и Элис, который треснул, когда я упала в обморок.

«Не упоминать родителям о кафе» – мысль вертелась, как заезженная пластинка. Я не хотела расстраивать их и подставлять своих друзей.

Дом встретил ароматом запеканки и уютным хаосом. В прихожей, рядом с папиными ботинками, аккуратно стояли кроссовки брата. Судя по звукам – они явно готовились к нашему приходу. Сбросив верхнюю одежду, мы с мамой прошли на кухню, где отец, балансируя с пирамидой тарелок, пытался накрыть на стол. В углу, раскачиваясь на стуле, брат жестикулировал, рассказывая что-то взволнованно:

– А он взял и прыгнул прямо через… – Его рассказ оборвался, когда он заметил меня. Широко улыбнувшись, я поймала себя на мысли: зачем скрывать эту теплоту внутри? И искренне улыбнулась ему в ответ.

– А вот и мы! – Мама звонко хлопнула дверцей холодильника, доставая лимонад.

Отец, аккуратно ставя последнюю тарелку, обернулся. На его фартуке красовалось малиновое пятно от соуса. – Как сеанс, солнышко?

Брат внезапно присмирел. Его взгляд скользнул по моим рукам – там, под рукавами, прятались шрамы. Мы с родителями предполагаем, что я пыталась закрыть голову руками, когда вылетела в окно, потому на них осталось немало отметин с той ночи. Я потянула свитер ниже, но уже поздно: он моргнул, быстро опустив глаза.

– Кажется, я … начинаю вспоминать, как быть нормальной, – Сорвалось само, будто кто-то вынул пробку из бутылки.

Тарелка звякнула о стол. Папины руки, пропахшие типографской краской и корицей, сжали мои плечи. За его спиной мама нервно покрутила обручальное кольцо – жест, который она повторяла все годы их брака. Я снова что-то вспомнила?

– Ты всегда была нормальной, милая, просто нужно немного времени, чтобы ты восстановилась. – Прошептал он, и я вдруг ощутила вмятину от его очков на своей щеке – точь-в-точь как в детстве.

Мама прижалась ко мне сбоку, поцеловав меня в висок. – А мы тебе поможем. Вместе.

Я зажмурилась, впитывая этот момент: треск дров в камине, брат, тихо мнущий край футболки, липкий след варенья на скатерти. Месяц я бежала от этих объятий, а сейчас, кажется, впервые за долгое время перестала задыхаться.

На пути к контролю

Ужин прошёл прекрасно. Казалось, мы снова стали семьёй. Хотя каждый из нас временами погружался в свои мысли, за столом звучали смех и разговоры о простых вещах. Брат с горящими глазами рассказывал о своих открытиях в новом зрячем мире – его захлестывали эмоции от недавно обретённых возможностей.

Наша семья всегда жила творчеством. Отец, известный под именем Дилан Хейл, дни напролёт проводил в кабинете, работая над новым романом. Мама, обожавшая его творчество, раньше превращала пустые залы в праздничные пространства для его презентаций. Больно было видеть, как она угасала в последнее время, явно переживавшая из-за моего состояния. Я ловила сочувственные взгляды отца, брошенные в её сторону, и мечтала вернуть всё как прежде – к истокам нашей семейной истории, к временам, когда всё начиналось для Эшли и Дилана.

Помимо организации мероприятий, мама посвящала свободные минуты оранжерее. До аварии я часто помогала ей там, хотя мои попытки редко заканчивались успехом. Даже купленный вместе кактус для моей квартиры, медленно погибал, несмотря на строгое следование инструкциям.

После ужина Майкл скрылся в своей комнате, притворив дверь с табличкой «Гений за работой» – подарок от отца на прошлый день рождения. За дверью доносились приглушенные звуки игры: щелчки мыши, взрывы, торжествующий смех. Он играл в онлайн-баталии с друзьями, но я знала – через час сам собой включится будильник, и он переключится на учебники. Родители гордились его самодисциплиной, хотя иногда ворчали, что он «слишком взрослый для тринадцати».

Я собрала тарелки, пытаясь влиться в ритуал мытья посуды, но мама мягко выхватила губку из моих рук:

– Отдыхай. Ты сегодня и так геройствовала.

И они отправили меня к себе.

Приняв душ и переодевшись в домашнее, я решила заглянуть к брату с небольшим презентом. В кафе я заметила печенье в форме животных. Зная, как он обожает зверей и мечтает о собаке, не могла пройти мимо. Пока брат оставался почти незрячим, родители опасались заводить питомца – боялись не справиться. Он понимал их тревогу, но каждый раз на улице, услышав лай, умолял разрешить погладить пса.

К счастью, сегодня у меня были свои деньги. После аварии мои накопления сохранились, и я решила потратить их не на необходимое, а на радость для брата – ту самую коробку с печеньем.

Я постучала в дверь и приоткрыла её:

– Майкл, можно войти?

– Конечно! – Брат повернулся ко мне, и на его лице расцвела знакомая робкая улыбка.

Майкл казался живой иллюстрацией к слову «переходный возраст». Каштановые волосы, унаследованные от нашего отца, как и мои, вихрем вздымались над лбом, будто бросая вызов попыткам мамы пригладить их. Лицо ещё хранило детскую мягкость – ямочки на щеках, курносый кончик носа, – но в угловатости скул и упрямом подбородке уже проглядывала тень будущего мужчины. Карие глаза, теплые, как кофе с молоком, то загорались озорными искорками, когда он спорил о игровых тактиках, то становились глубокими, словно отражая всю тяжесть недетских мыслей.

Он вытянулся за последний, почти догнав меня в росте, и теперь его костюмчики вечно казались чуть тесноватыми: манжеты рубашек задирались, открывая узкие запястья, а джинсы едва скрывали стремительный рывок вверх. Его взгляд был пристальным, ненасытным. Он мог подолгу разглядывать трещинку на чашке или узор дождя на стекле, будто боялся упустить хоть каплю зримого мира. Мама как-то прошептала мне, что таким он стал лишь после аварии.

Комната дышала подростковой аккуратностью: сине-серые стены, книги на стеллаже, строго заправленная кровать. Повсюду горели ночники – крошечные маячки против тьмы. Он всё ещё спал со светом.

– Держи. – Я протянула коробку, стараясь скрыть волнение.

Он взглянул на неё и замер:

– Ты была в кафе… Возле больницы?

Сердце ёкнуло. Откуда он знал?

– Мы… бывали там раньше? – Осторожно спросила я.

Я видела, как его глаза начали метаться в поисках подсказки, словно он не знал, можно ли мне говорить об этом и присела рядом:

– Можно говорить. Я пытаюсь вспомнить, так ты только поможешь мне.

– Ты водила меня туда каждую субботу, – Выдохнул он, касаясь прозрачной крышки. – Я выбирал печенье наугад, а ты описывала: «Это бегемот с розовой глазурью», «А это жираф в шоколадном галстуке»… – Голос дрогнул. – Про щенка ты сказала: «Он такой, будто вот-вот лизнёт тебя в нос».

Я рассмеялась сквозь кому в горле. Он внезапно обнял меня, прижав коробку между нами:

– Спасибо тебе. – Прошептал он.

Его тепло растворяло последние сомнения. Даже без памяти я чувствовала – эти осколки прошлого были настоящими.

Вечер мы провели, валяясь на кровати Майкла. Он листал комиксы, хотя до того момента, когда снова начал видеть, он предпочитал аудиокниги – мир без красок был его нормой. Но сейчас, впервые различая оттенки и видя всех этих супергероев, он тыкал пальцем в Бэтмена:

– Вот он! Сильный, умный, богатый. Я таким стану!

Его глаза горели, как неоновые вывески в любимом готическом стиле.

– Самый сильный и умный, – Кивнула я, поправляя очки на его носу.

– И богатый! – Кастаивал он, хлопая ладонью по странице.

– И богатый, – Улыбнулась я, но внутри что-то сжалось.

– Когда я вырасту, я обеспечу всю нашу семью. Мы больше не будем ни в чем нуждаться. И все трудности, с которыми мы сталкивались из-за отсутствия денег – будут нам ни по чем!

Такая взрослая мечта из уст ребенка звучала как-то горько, я только сейчас поняла, каким же сознательным был мой брат. И, несмотря на свое юное лицо, в голове он уже давно понял основные аспекты жизни. Недетские размышления тринадцатилетнего ребенка, знающего цену больничным счетам.

Уснули мы поздно, окруженные разбросанными комиксами. А утром я проснулась от ощущения, что на меня кто-то смотрит – в дверях стояли родители. Мама прикрыла рот ладонью, сдерживая смех. Папа, сам тихо хихикая, поднял палец к губам и беззвучно произнес: «Тише, солнышко».

Я аккуратно встала с кровати, стараясь не разбудить брата и направилась за ними на кухню.

За завтраком, пока Майкл спал, я наблюдала за их привычным танцем: отец рылся в заметках и перебирал почту, мама чистила апельсины длинным ножом, чтобы выжить из них сок. Пока выдалась возможность, пальцы сами потянулись к телефону – я загуглила «реабилитационные тренировки», внезапно осознав: свобода от физических ограничений может стать моим главным преимуществом в борьбе за нормальную жизнь.

И я решила взять себя в руки.

Дважды в неделю я приходила в больницу – повидаться с Элис и Джейком. Мы всё ещё периодически сбегали в «наше» кафе, где я неизменно заказывала латте с круассаном и коробку «звериного» печенья для брата. Джейк проводил сеансы массажа, возвращая моим мышцам подвижность, а психотерапевт помогал совладать с эмоциональными штормами. Постепенно я училась ловить моменты радости: совместные чаепития с мамой в оранжерее, вечерние прогулки с отцом и шумные споры с Майклом о супергероях.

Свободные часы заполнились тренировками и книгами. Казалось, между тяжёлыми гантелями и строками из нового современного романа нет ничего общего, но оба занятия давали одно – чувство контроля и сосредоточенности. Я могла изменить тело повторяя упражнения, которые находила на YouTube или переписать внутренний мир через чужой опыт, благодаря книгам.

Полтора месяца не сотворили чуда. Боль по-прежнему будила по ночам, пальцы иногда предательски дрожали. Но я твёрже стояла на ногах – в прямом смысле. Даже Элис как-то отметила, что я перестала держаться за стены. Возможно, это и было тем самым «вторым дыханием» – не внезапным исцелением, а упрямым движением вперёд, шаг за шагом.

– Элис, привет, – Голос слегка дрожал, когда я прижала телефон к уху.

– Ого! Наш затворник вспомнил, что у телефона есть функция звонка! – Ехидство в её тоне смягчилось смешком.

– Очень смешно, – Фыркнула я, глядя на свои ногти – Какие планы?

– Планировала смотреть сериалы в обнимку с пакетом чипсов. Предлагаешь что-то эпичное?

– Думала… Может, сходим вместе к твоему богу парикмахерского искусства? Пора выбираться из этой… как ты говоришь… берлоги.

Тишина. Потом вздох:

– Чёрт, Эл, ты серьёзно? Сорок минут – и я буду у твоего дома, собирайся.

Она бросила трубку прежде, чем я успела ответить. В последней фразе мелькнула та самая Элис – та, что ночами сидела в больничной палате, стирая в кровь губы от нервов.

Я упоминала, что Элис была пунктуальной? Воспринимайте это буквально.

Уже через час мы болтали втроём, словно старые друзья. Энди, так звали того самого бога парикмахерского искусства, колдовал с моими волосам, параллельно рассказывал о последних модных трендах и подшучивал над своими клиентками, которые хотели кардинальных перемен, а через пару дней прибегали и просили вернуть все, как было. Оказалось, обсуждать фасоны платьев и оттенки лака для ногтей – это не пустая болтовня, а способ вернуть себе право чувствовать себя… Нормальной. Даже посплетничать оказалось приятным занятием, учитывая, что мы все сохраняли здравый ум и не опускались до каких-то колкостей.

– Боже, смотри! – Элис внезапно вскочила, прерывая монолог мастера о актуальных стрижках этого сезона – Твои ногти совсем забыли, что такое уход! Сейчас мы это исправим.

Четыре часа спустя я ловила себя на том, что мне нравится отражение в зеркале. Каскад карамельных прядей, ухоженные брови, нюдовый маникюр с едва заметным перламутром – образ, балансирующий между «я» прошлой и той, что выжила несмотря ни на что. Элис, сверкая свежим френчем, обняла меня за талию и хитро спросила:

– Ну что, принцесса, готова к балу?

Магазины стали следующим испытанием. Подруга, как наполеон в мини-юбке, вела войну против моего гардероба:

– Эти мешковатые штаны – преступление против человечества! – Швырнула она в угол примерочной очередные джоггеры – А если ты возьмешь еще хотя бы одно худи, я все их сожгу, поняла меня?

К вечеру я стояла среди пакетов, размышляя, куда делся мой внутренний бунтарь. Шёлковые блузки, брюки-клеш, платья, корсеты и.. Элис превратила меня в свою живую куклу, но странное дело – мне нравилось.

– Так, – она щёлкнула пальцами у меня перед носом, выводя из ступора. – Сегодня у нас по планам – клуб. Покажем твоему телу, что оно ещё живо.

Я машинально закусила губу – привычный жест тревоги.

– Родители…

– Я сама поговорю с ними. Помнишь, как в семнадцать лет мы…

Голос её дрогнул. Конечно, я не помнила.. Но теперь она снова тянула меня в гущу жизни, словно компенсируя недели больничных стен.

Первые секреты

– Мам, пап, я с Элис – Прокричала я, открыв входную дверь дома.

– Элис, добро пожаловать, останешься на ужин? – В дверях появилась мама и потянулась за объятиями к подруге.

– Элис, проходи, рады тебя видеть – Крикнул отец из своего кабинета.

– Для того, чтобы говорить эту фразу, нужно реально видеть человека – Пошутила над ним мама и мы засмеялись.

– Эшли, я уже на полпути – Ответил папа со смехом в голосе.

– Не переживайте – Сказала Элис – Я ненадолго, но хотела бы украсть вашу дочь на этот вечер, мы останемся ночевать у меня в квартире, а утром я доставила бы ее домой?

Воздух сгустился. Мамины пальцы сжали край фартука – с вышитыми одуванчиками, подарок от нас. Отец прищурился, медленно снимая очки.

Я только попыталась открыть рот и сказать, что им не о чем беспокоиться, как подруга меня опередила.

– Джейк будет с нами, – Бросила Элис козырь, хватая моё запястье. Её ноготь впился в кожу – код «молчи и не порть».

– Алкоголь… – Начал отец.

– Только газировка и минеральная вода! – Подхватила Элис, скрестя пальцы.

Отец фыркнул, усмехнувшись и положил черновик на полку:

– Завтрак в девять. С Джейком. Ждем всех Вас.

Я не поверила услышанному, но была так рада.

В этот же миг метнулась между ними, как мячик – сначала в отцовские объятия, пахнущие типографской краской, потом в мамины, пропитанные ванилью. Их одновременный поцелуй в виски – ритуал с детства – заставил дрогнуть. Дрогнуть от того, что я вспомнила это. Я ошарашено посмотрела на них, но не стала рассказывать об этом сейчас, чтобы не тратить время на разговоры и не заставлять Элис слишком долго ждать.

– Пять минут, только соберу сумку! – Крикнула я, исчезая на лестнице. Элис с мамой тем временем уже листали папину рукопись, делая вид, что не замечают, как он нервно ёрзает рядом. Что, видимо, было обычным делом.

Я приоткрыла дверь в комнату брата. Майкл лежал на кровати, уткнувшись в комикс о Человеке-пауке. Полосы неонового света от гирлянды на стене скользили по страницам, превращая супергероя в призрака.

– Привет, – Прошептала я, боясь спугнуть тишину.

Он вздрогнул, бросил комикс и вскочил:

– Элэйн! Ты вернулась! – Голос звенел, как колокольчик, но в глазах мелькнула тень.

– Я сегодня хочу немного развеяться с Элис и Джейком. Всего на одну ночь. Хотим немного повеселиться. – Я потянула край рукава.

– Ты… вернешься? – Он подошёл так близко, что я разглядела веснушки на его носу – те самые, что он пытался скрыть, называя их «детскими».

– К утру. Обещаю.

Он внезапно обнял меня с силой, от которой захватило дух. В тринадцать он уже почти догнал меня ростом.

– Пойдём, – Я взяла его за ладонь. – Элис ждёт меня внизу.

В гостиной подруга развалилась на диване. Увидев Майкла, она медленно поднялась, словно хищница в своих облегающих джинсах и декольте:

– Привет, малыш. – Весело поприветствовала она его, а голос её струился, как тёплый мёд.

Брат замер, покраснев до кончиков пальцев. Его взгляд застрял на серебряной цепочке у неё на шее – подарке от какого-то давнего поклонника.

– Элис, хватит его смущать. – Я аккуратно толкнула ее бедром, чтобы она держала свои чары подальше от моего младшего брата. Все в комнате, кроме Майкла, рассмеялись, пока брат водил по нам озадаченным взглядом.

Семья вышла на крыльцо, провожая нас до машины. Отец одобрительно щурился, разглядывая мой новый образ, мама поправляла выбившиеся пряди волос.

– Ты… – Майкл ёрзал сзади, пока Элис заводила машину. – Ты, как та девушка из комиксов. Которая всех спасает.

Я замерла, чувствуя, как жар поднимается к щекам. Его искренность обожгла сильнее любых комплиментов.

– То есть красивая? – Элис высунулась из окна, подмигнув.

– Красивая – Смущенно повторил брат. И я, протянув к нему руку, взъершила его волосы, не сдерживая улыбки.

Мы уезжали под наставления от родителей – «Будьте аккуратны, если что-то пойдет не так – сразу звоните».

Элис нажала на газ.

– Золушка наконец-то вышла из своего заточения, – Протянула она, оценивающе щёлкая языком.

– Теперь главное – Не сбежать с бала до полуночи. Вдруг ты слишком быстро меня утомишь. – Съязвила я и она меня ущипнула. От чего мы обе засмеялись.

Квартира Элис дышала холостяцким шиком. Стены украшали постеры с цитатами вроде «Ты – богиня» и репродукции «Рождения Венеры». Приглушённые бежевые тона кухни контрастировали с малиновым бархатом дивана. Рядом – проектор вместо телевизора, книжный шкаф с подборкой феминистской прозы и беговая дорожка, явно используемая, как вешалка.

– Туалет тут, – Элис щёлкнула выключателем, подсвечивая розовую неоновую надпись «Bad Bitch» над зеркалом. – Полотенца в шкафу, средства личной гигиены под раковиной, вино в холодильнике. Бери что хочешь.

Я упёрлась руками в бока, осматривая её «логово»:

– Инструктаж, как перед экспедицией на Эверест. Неужто планируешь бросить меня этой ночью?

Она засмеялась, запуская пальцы в мои новые волосы:

– Просто хочу, чтобы ты чувствовала себя, как дома. Ну знаешь… – её взгляд скользнул к окну, за которым мерцал ночной город, а потом вернулся ко мне, и она закусила нижнюю губу, пытаясь сдержать улыбку – Ведь сегодня я напьюсь до беспамятства.

– А обещание родителям, что я буду в безопасности? – Я скрестила руки на груди, чувствуя, как на спине предательски начал зудеть шрам.

– О, милая, – она сделала шаг вперёд, пальцы уже играли с молнией платья. – Единственное, что в опасности – твоя гетеросексуальность.

Одежда упала на пол с театральным шуршанием. Я застыла, впившись взглядом в кружевное белье цвета кровавой луны. Элис изогнулась, как пантера перед прыжком, её каблуки цокали по паркету в ритме моего участившегося дыхания.

– Эл… – её голос стал густым, как патока. – Ты же помнишь наши студенческие…

Я отпрыгнула назад, спиной наткнувшись на книжный шкаф. Библия феминизма Кейтлин Моран грохнулась мне на голову.

Смех Элис взорвался каскадом эха в пустой квартире:

– Боже! Твои глаза… Ты как тот кот, из мема!

– Ты… ты раньше тоже так… – я сглотнула ком в горле, сжимая злополучную книгу.

– При любой удобной возможности, – она захихикала, поправляя съехавшую бретельку. – До аварии ты парировала лучше. Как-то раз даже сорвала с меня одежду.

Жар прокатился по шее. Я швырнула книгу в её сторону:

– Я прибью тебя на этом чертовом малиновом диване!

Она взвизгнула, крутанувшись на каблуках. Её смех смешивался со звоном браслетов, пока мы носились вокруг кофейного столика – два призрака наших прежних «я», оживших на одну безумную ночь.

Смех застыл в горле, когда краем глаза я поймала движение – призрачный силуэт у книжного шкафа. Мы уже бегали так раньше: Элис в кружевном белье, я с подушкой в руках, а между нами… Тень, растворяющаяся в солнечном луче. Мужская? Женская? Пальцы сами сжали виски, будто пытаясь выжать память.

– Ты побледнела, – Элис схватила моё запястье – Что случилось?

– Мы… – Я обвела взглядом квартиру, где пыль танцевала в полосе света. – Здесь раньше кто-то был. Кроме нас. Да?

Она ласково улыбнулась. На мгновение в её глазах мелькнуло что-то – осколок правды, тут же прикрытый привычной маской веселья.

– Призраки прошлого, – фыркнула Элис, улыбаясь. – Не гонись за ними. Они сами найдут тебя, когда ты позволишь им это сделать.

Она швырнула мне шелковый халат и исчезла в ванной под аккомпанемент хлопнувшей двери. Я осталась стоять среди разбросанных подушек, прислушиваясь к шуму воды. Зеркало в прихожей отражало моё лицо – бледное, с тенью чужой улыбки в уголках губ.

Я сидела на краю кровати, пальцы впились в виски, будто пытаясь выжать воспоминания, как лимон. Мысли ускользали, оставляя после себя лишь горьковатый привкус дежавю. Квартира дышала пустотой – не физической, а той, что возникает, когда из фотографии вырезают главного героя.

Шкаф на кухне. Открытая дверца. Пустые полки – здесь когда-то стояли парные кружки. Я вдруг ощутила во рту вкус эспрессо, который пила из одной из них, наблюдая, как Элис крутит локон на пальце, а мужская рука протягивает ей блинчики…

– Нет, – вырвалось шёпотом. Я вскочила, задев тумбочку в спальне. На ней не хватало мужских часов – подарка на годовщину. Пол упрямо молчал об отсутствии тапок у кровати. Даже воздух пах иначе – исчезли ноты шипра и сигары, остался лишь её сладковатый аромат.

– Ты вспомнила!? – Голос Элис прозвучал с порога. Она стояла, обмотавшись полотенцем, капли воды стекали по ноге, оставляя тёмные следы на паркете. В её глазах читалось облегчение, переплетающееся с озадаченностью.

Я повернулась, случайно задев компьютерную мышь, тем самым выведя ноутбук Элис из спящего состояния. На экране мелькнула заставка – фото с озера, где мы втроём: я, явно громко смеющаяся, Элис в соломенной шляпе, и он – Джейк, закрывающий ладонью её глаза. Снимок, которого больше не существовало в инстаграме подруги, сейчас активировал воспоминания в моей голове.

Я застыла на одном месте, поглядывая на нее, а потом меня осенило..

– Какого черта? Ты пыталась подложить меня под своего парня? – Кипя спросила я.

Подруга начала смеяться громче. Разочаровано, мотая головой и прикрываясь ладонями, явно стыдясь, что так глупо прокололась – Кто сказал, что вас будет двое?

– Я точно тебя убью – прорычала я и бросилась к ней, она быстро перехватила мои руки и развернувшись к кровати, бросила меня на нее, сев на мое тело сверху.

– Боже, да ты не меняешься, все такая же святоша, когда дело касается самого интересного –, хихикала подруга – Боюсь представить, что ты скажешь или сделаешь, когда вспомнишь, сколько раз мы пытались заставить тебя присоединиться к нам.

Во мне бурлила злость, непонимание и смущение. Сама того не осознавая, я дернула подругу на себя и в одно мгновение перевернула нас.

– Хочешь быть сверху – Соблазнительно прошептала Элис.

– Ты прекратишь издеваться? – Прошипела я.

– Все, сдаюсь – сказала Элис – Мы все тебе расскажем, только дай мне одеться.

Я отпрянула, наконец осознав наготу Элис. Полотенце едва прикрывало её тело, обнажая татуировки – напоминания о наших общих приключениях. Резко вскочив с кровати, я отступила к стене, словно её голое тело могло обжечь.

– Одевайся. Сейчас же, – Бросила я, но Элис лишь ухмыльнулась, медленно оборачиваясь спиной.

Вдруг я застыла, осознав странную лёгкость в теле. Нога – та самая, что ещё вчера горела огнём при каждом шаге, – теперь лишь слабо ныла, будто сквозь толщу воды. Пальцы сжимались в кулак без привычного скрипа суставов, будто кто-то смазал ржавые шестерёнки в моих сухожилиях.

– Массаж… – Вырвалось шёпотом. Вспомнились руки Джейка, разминающие онемевшие мышцы, его слова: «Нервные пути восстанавливаются рывками. Один день – инвалид, другой – акробат». Черт, массаж..

– Элис, прекращай тянуть время – Сказала я, глядя подруге в глаза.

– А мне больше и не нужно – Проговорила она, идя в гостиную и именно в этот момент в дверь постучали.

Черт, она провела меня, как малолетку, подумала я, но, если она надеется, что я не буду задавать вопросы при Джейке, она ошибается. Покачивая бедрами, Элис прошла к двери и открыла ее, на пороге стоял Джейк – на его лице была усмешка, обнажившая белые зубы.

– Опоздал? Решил сразу заехать за горячительным. – Он положил ключи на консоль и продемонстрировал нам бутылку текилы.

– Можешь не притворяться. Она вспомнила, – бросила Элис, приближаясь к Джейку.

Он резко повернулся ко мне. Его взгляд – острый, как лезвие, – скользнул по моему лицу, прежде чем он вернул свое внимание к Элис и впился губами в её рот. Их поцелуй был агрессивным, почти хищным, словно давно отрепетированный спектакль. Я застыла, чувствуя, как горячая волна отвращения смешивается с любопытством.

– Может, хватит? – Кашлянула я, стараясь не смотреть на них. Звук их поцелуя, влажный и навязчивый, эхом отдавался в тишине комнаты.

Когда они разомкнулись, Джейк уже не напоминал того сдержанного парня. Плечи расправились, выдавая силу, скрытую под медицинским халатом. Он прошел к креслу, потянув Элис к себе на колени, и она опустилась туда с грацией питона, обвивающего добычу. Его пальцы вцепились в её бедро, оставляя белые отпечатки на коже.

Я молчала, но не из-за отсутствия вопросов. Слова путались в горле, будто запутавшиеся нити. Что спросить сначала? О лжи? Об их отношениях? О том, почему они решили скрыть правду? Пальцы впились в переносицу, боль пронзила лоб – я пыталась выдавить из себя хоть звук, но получилось лишь хриплое:

– Вы…

Элис, словно читая мои мысли, подняла руку, останавливая – Не торопись, милая. Мы здесь, чтобы ответить на твои вопросы. Но я хочу сразу тебя предупредить, мы можем рассказать тебе только ту часть, которая касается только нас.

За её спиной Джейк развалился в кресле, крутя в пальцах серебряный медальон – тот самый, что я видела в его кабинете на массажном столе, на слова Элис он фыркнул, впиваясь взглядом в её затылок:

– Хватит с ней нянчиться, Элис. Ты забыла, как она в прошлый раз выбила дверь ногой, когда мы попытались скрыть от нее подарок на день рождения?

Я уставилась на Джейка, будто впервые видела. Его смех раскалывал воздух, как стеклянный шар, разбивающийся о кафель. Губы, ещё минуту назад притворно-мягкие, теперь искривились в усмешке хищника, сорвавшего овечью шкуру.

– Ты… – голос застрял в горле, превратившись в хрип. – Нравился мне больше, когда был милым и с дежурной улыбкой на лице.

Он откинулся назад, демонстративно раскинув руки, будто предлагал рассмотреть новую версию себя.

– Ошибаешься, Эл, – Пальцы Джейка поправили часы на его левой руке – Ты обожала меня именно таким. Когда мы втроем ввязывались в очередную передрягу.

В груди что-то сжалось – не страх, но узнавание. Мурашки побежали по спине, как тысячи ключиков, пытающихся открыть забытые замки. Память шевелилась обрывками: наши посиделки на крыше здания, вечеринки у озера и побег от полицейских, когда мы пьяные решили, что будет весело устроить фотосессию около их машины. Не убедившись при этом, нет ли в ней кого-нибудь.

Элис молча разливала напиток. Ладони сами потянулись к стакану с текилой, где тонул лёд – прозрачный, как мои попытки вспомнить детали.

– Не понимаю… – Прошептала я.

Элис опустила голову, словно её шею сдавила невидимая петля. Пальцы её вцепились в край дивана, белея.

– Это была идея Уиллса… – Голос сорвался, превратившись в шёпот. – В день аварии… Ты звонила нам по дороге. Говорила, что заедешь. – Она резко вдохнула, будто воздух стал густым, как сироп. – Ты кричала в трубку о какой-то информации. Настаивала, что это нельзя обсуждать по телефону. Потом… гудки.

Повисла пауза. Джейк щёлкнул зажигалкой, поднося огонь к сигарете, которую так и не закурил. Его тень на стене дернулась, словно пытаясь убежать.

– Твои родители сообщили нам об аварии через два часа, – Элис приблизилась и коснулась моего колена, её ноготь оставил белую царапину. – Ты истекала кровью на земле. Врачи говорили в палате ты металась, рвала капельницы. Кричала, что должна найти нас. Что это вопрос жизни..

Джейк резко встал, заставив кресло заскрипеть. Его тень накрыла нас обеих.

– Ты билась в истерике, пока тебя не накачали транквилизаторами, – Его голос звучал, как скрежет металла. – А потом… просто перестала. Как будто кто-то выключил тумблер.

Элис подняла глаза. В них плавала старая боль, законсервированная неделями.

– В какой-то момент ты словно вытолкнула из своей головы эту мысль и перестала устраивать истерики. А мы с твоей семьей пришли к выводу, что будет лучше, если у тебя будет меньше ассоциаций с тем днем. Так мы и решили, что с этим жеребцом, – голос её сорвался на хриплый смешок, – Начнём всё сначала. Чтобы ты видела только первые свидания, неловкие взгляды… а не то, как мы уже несколько лет живем в этой квартире.

– Мы были готовы на все, чтобы ты не возвращалась к своим воспоминаниям. Даже если это значило прятаться ради поцелуя, как подростки, чтобы ты не увидела.. – подытожил с ухмылкой Джейк.

Я перебирала слова Элис в голове, как ножницы разрезают ткань: ровно, методично, но с волнительной дрожью в пальцах. Их план был логичен, как математическая теорема – но как можно, обладая хотя бы зачатками разума, наступить на эти грабли? Квартира всё ещё хранила следы Джейка: запах его одеколона с нотками дорогого виски, царапина на дверном косяке и этот снимок на ноутбуке. Видимо, это непонимание можно было прочитать на моем лице:

– Я больше не могу видеть тебя такой… – голос Джейка прозвучал с той стороны комнаты, словно он читал мои мысли. Он замолчал, и я почувствовала, как его взгляд скользнул по моей сжатой в кулак руке, по нервно подрагивающей челюсти. – …слабой, – закончил он, будто выдохнул не слово, а пепел от сгоревшего моста, между нами.

Ладно, я утрирую.

Но его пауза – эта мерзкая, расчетливая пауза— заставила мою кожу покрыться мурашками. Он знал, что заденет. Слишком хорошо знал.

– Мудак, – Я бросила это слово, как нож в стену, не сводя с него глаз. – Ты бы лучше подумал, как объяснить, почему твой «гениальный план» провалился, как подросток во время первого секса.

Комната взорвалась смехом. Смеялись все мы. Элис придвинулась ко мне:

– Ты возвращаешься – Прошептала она, прижавшись ко мне. – Настоящая. Та, что не боится сжечь всё дотла.

Чутье редко обманывает, верно?

Около часа нам потребовалось на то, чтобы вложить в мою голову основную часть информации, которую мне говорили Джейк и Элис. А после, я отправилась в ванную комнату. Ничто не могло помочь мне сконцентрироваться сейчас лучше, чем горячий душ. Не знаю, сколько я пробыла там, но я старалась воссоздать поочередность событий, о которых узнала.

Первое – мы втроем действительно знали друг друга всю сознательную жизнь, мы познакомились в частной школе, куда наши родители отдали нас в возрасте шести-семи лет. Второе – до моей аварии эти двое не работали в больнице, но так как они проходили двухгодовое обучение в медицинском, как кстати и я, чего, конечно же, тоже не помню. У них не возникло проблем с трудоустройство. Тем более, что у нас маленький город и в каждой организации существует такая проблема, как нехватка сотрудников. Третье – в нашем близком кругу были и другие, но в городе нас осталось только трое, поэтому большую часть времени мы проводили втроем и под этим подразумевается, что мы почти всегда и везде были рядом, помимо постели.. Куда, собственно говоря, эти извращенцы неоднократно пытались меня затащить, с чего я сначала сильно злилась, а сейчас не могу перестать смеяться. Какой же это все-таки абсурд.

Мы действительно проживали свою жизнь на полную, мы не были отдельным элементом в жизни этого города, мы и были им. Мы активно участвовали в спортивных соревнованиях, занимались волонтерством, помогали моей маме с организацией праздников и мероприятий. Ну и при всем при этом, были постоянными гостями во всех местных ресторанах, ночных клубах и даже на домашних вечеринках. На мой вопрос, почему мы еще не обзавелись семьей, хотя по отношению ко мне ответ очевиден – я одинока, они сказали, что мы дали друг другу обещание, свадьба не раньше двадцати восьми, дети строго после тридцати. Я звонко рассмеялась, подумав, что это шутка, но Элис и Джейк, подхватив мой смех, начали говорить, что мы поклялись друг другу еще в школе, что все будем следовать этим правилам. Иначе нашу жизнь поглотит повседневность и бытовые обязанности, а мы так сильно этого не хотели.

Удивительно, как один откровенный разговор смог одновременно и спасти, и усложнить мою жизнь. Где-то в глубине я понимала: рано или поздно память вернётся. Но тогда меня пронзила мысль – а что, если это шанс начать всё заново? Без прошлых ошибок, без этих вечных «а если бы…». Теперь этот шанс рассыпался. Мы слишком громко жили: волонтёрские проекты, спортивные марафоны, ночные танцы в клубах до первых лучей солнца. И всегда – втроём. Элис как-то пошутила, что мы трио из «Гарри Поттера»: и уже привыкли слышать вопрос – «Скажите, почему, когда что-нибудь происходит, вы трое всегда оказываетесь рядом?». Я отдаленно помнила, что это за история, Элис мне о ней рассказывала. И то, что мы слишком часто смотрели фильм и читали книгу о юном волшебнике.

Жизнь моя казалась обычной. Ну, почти. Если не считать дыр в памяти размером с ту самую семейную тайну, о которой друзья упорно молчали. Я не стала копать – сегодняшнего «просветления» хватило с лихвой.

Вернувшись в реальность, я отогнала мысли подальше, быстро ополоснулась и вышла к друзьям. Учитывая их привычку подкалывать, я не рискнула повторить трюк Элис с полотенцем – оделась для предстоящего вечера прямо в ванной.

– Я вернулась, – Объявила я, входя в комнату и выжимая волосы в скрученном полотенце.

– Уже одетая? – Джейк приподнял бровь, растягиваясь на диване. – Как скучно.

– Прости, что разрушила твои грешные фантазии.

– О, я так жду, когда ты поправишься – Он потирал руки— Устрою тебе такую взбучку.

Я фыркнула, оглядывая комнату:

– Где Элис?

– Я здесь! – Её голос донёсся из спальни. – И это я надеру тебе зад, если посмеешь её тронуть!

Джейк пародийно сморщился, бормоча что-то о «тирании в отношениях», но так тихо, будто боялся, что слова материализуются в пинок.

– Она собирает свой арсенал, – Он махнул рукой в сторону прихожей, опережая мой вопрос – Чтобы превратить тебя в амазонку. Или клоуна. Зависит от настроения.

Я лишь скептично приподняла бровь, как вдруг дверь распахнулась. Элис ворвалась с косметическим кейсом размером с чемодан дипломата.

– Ты… это серьёзно? – Я замерла, глядя на набор кистей и палеток.

– Мы же девочки, – Она схватила меня за запястье и потащила к дивану. – Раньше тебе нравилось.

Элис усадила меня на диван, собрала мои волосы в свободный пучок и приступила к макияжу с сосредоточенностью визажиста-перфекциониста.

– Мне нравится этот корсет, – Прошептала она, выводя стрелку на моём веке. – Твой стиль.

Я бросила взгляд в зеркало. В отражении сидела незнакомка: бордовый корсет, подчёркивающий талию, чёрные брюки-палаццо, удлиняющие ноги до бесконечности. На руке поблёскивал браслет, на мочках ушей —серёжки-кольца с мелкими камнями. Они идеально подходили ко всему – Как и обещала мама, когда подарила мне их.

С каждым взмахом её кисти моё лицо преображалось: чёткие стрелки, густые ресницы, румянец на скулах и алые губы. Через двадцать минут колдовство совершилось. Волосы, уложенные мягкими волнами, прикрывали шрамы на шее и спине. Корсет оголял больше кожи, чем мне хотелось, но сам факт, что на мне не было привычной толстовки, уже был победой.

– Вы там скоро?! – Крикнул Джейк из прихожей.

– Не торопи художника! – Элис нарочито медленно застёгивала кейс. Демонстрируя мне свои облегающие кожаные брюки и топ с глубоким декольте.

– Богиня, – Пробормотала я, кивая на её образ.

– Знаю, – Она щёлкнула замком сумочки с театральным вздохом. – Но сегодня твой выход, дорогая.

Джейк, завидев нас, закатил глаза, но в его взгляде мелькнуло одобрение. Или что-то более пикантное – судя по тому, как он поправил воротник рубашки, поедая Элис глазами.

Когда сборы закончились, мы двинулись к машине Джейка – громадному внедорожнику, похожему на танк. Я обвела его взглядом перед тем, как сесть на заднее сиденье. Всё, о чём я могла думать: эта махина выглядела неубиваемой. Размер и мощность понемногу гасили мой страх, но я всё же замерла у двери.

– Садимся сзади, – Элис распахнула дверь, будто читая мои мысли.

Джейк кивнул, а я с благодарностью сжала её руку.

Мы устроились на заднем сиденье. Джейк вывернул громкость музыки до предела, а Элис не отпускала мою ладонь всю дорогу. Ритмичный бит смешивался с теплом её пальцев, и я наконец расслабилась. Тело больше не ныло, а уверенность, что с ними мне не страшно, приглушила последние тревоги.

Через двадцать минут мы свернули на парковку ночного клуба. Неоновая вывеска мигала ядовито-розовым, словно подмигивая: «Да, вы в нужном месте». Я поправила прядь волос, смахнула невидимую пылинку с корсета – мы вышли из машины и отправились навстречу веселью.

Клуб гудел, как раскалённый улей. Воздух пропитали запахи виски и сигарет, музыка била в грудь, а танцпол уже был заполнен людьми. Элис, вцепившись в наши руки, пробилась сквозь толпу к зарезервированному столику. Официант, щурясь от неоновых вспышек, поздоровался с нами по именам. Я кивнула, смущённо пряча взгляд – его имя, как и большинство остальных, выскользнуло из памяти, но он лишь улыбнулся: видимо, вся округа знала о моей аварии и ее последствиях. На столе моментально выросли коктейли, шоты и тарелки с закусками. Я потянулась к бокалу с розоватой жидкостью, украшенной долькой ананаса.

– Ничто не излечит тебя от сладкоежничества, – Фыркнула Элис, наблюдая, как я смакую первый глоток.

– А?

– Ты всегда выбираешь сахарную бомбу. Если только это не пиво – Она усмехнулась.

– Не понимаю, зачем пить то, что отвратительно на вкус, если есть более приятные варианты – Сказала я, держа трубочку от коктейля и мешая ею лед в бокале.

– Чтобы вечер прошел весело – Ответил мне Джейк и сев, между нами, обнял нас обеих за плечи – План такой: час на раскачку, потом я расчищу танцпол, и мы устроим шоу, как в старые времена.

– Танцевать? Но тут… – Я ёрзнула на стуле, – …людей море.

– Все пришли отдыхать, а не судить, – Элис ткнула пальцем в толпу. – Кто косо посмотрит – Джейк устроит им урок тактичности на улице.

– С гарантией, что обратно они не вернутся. – Он щёлкнул костяшками, и мы хором засмеялись.

Музыка била в виски, заставляя тело пульсировать в такт. Алкоголь растворил последние цепи скованности – я выписывала бедрами волны, будто пыталась перетанцевать саму жизнь. Шрам на шее, обычно притягивающий сочувственные взгляды, теперь горел как клеймо победителя. Джейк, вертясь рядом в роли единственного кавалера, ловил мои движения, втягивая в водоворот общего безумия. Его улыбка кричала: «Ты – часть этого!», даже когда ритм выбил меня из колеи.

Духота стала невыносимой. Отойдя к барной стойке, я заказала воду, наблюдая за ними сквозь лес поднятых рук. Они танцевали, как два пламени в едином костре – пальцы Элис впивались в шею Джейка, его губы скользили по её виску, но между вспышками страсти мелькали старые жесты: дружеский щелчок по лбу и смех, когда он неловко наступил ей на ногу. Это был танец-диалог, где тело говорило на двух языках – любви и дружбы.

Глоток воды обжег горло. Вдруг память метнулась в прошлое: мы, тринадцатилетние, стоим у школьного забора. Элис, высокая и угловатая, заслоняет меня от старшеклассника: «Если ты её ещё раз тронешь – я сломаю тебе нос!» Джейк, тогда ещё державший себя в руках, старался решать конфликты диалогом. Но после того, как нам стукнуло пятнадцать – угрозы Элис исполнялись его руками.

Сейчас они кружились под стробоскопами, но я видела те же лица – готовые разорвать любого, кто бросит в мой адрес косой взгляд. В клубах дыма Элис поймала мои глаза своими и кривизной губ выдавила: «Иди к чёрту, мы тебя любим!»

Ничто не изменилось. Мы всё так же стоим спиной к спине, защищая друг друга. А точнее, они меня.

Музыка гудела рваным басом, но шестое чувство вырвало меня из ритма – будто паук прополз по затылку. Резко повернулась. На соседнем стуле развалился тип в наполовину расстёгнутой рубашке, лицо расплылось в фальшивой улыбке. Слишком мало души. Губы дёргались, произнося что-то липкое, но звук тонул в рёве баса.

Я ткнула пальцем в ухо, показывая, что не слышу его и резко отвернулась к танцполу. В зеркале за барной стойкой увидела, как его лицо сжалось – брови съехались, ноздри вздрогнули.

Его ладонь впилась в запястье. Запах перегара обжёг ноздри:

– Эй, куда… – голос пробился сквозь музыку.

Я вскочила со стула рывком. Коленка ударила барную стойку – боль пронзила, как укол адреналина.

– Даже потеря памяти не смогла тебя изменить, такая же высокомерная дрянь – Уже без улыбки, громко и отчетливо произнес парень.

– Простите? – Я уставилась на парня, переводя взгляд с его лица на его руку, которая все еще держала меня.

– Не прощу. С каких пор ты стала так надменно смотреть на окружающих? – Потянув меня ближе к себе прошипел он.

Я моментально почувствовала злость, алкоголь удвоил мое желание наказать его за бестактность, и я пододвинулась ближе, произнеся ему прямо в глаза – Если ты сейчас же меня не отпустишь, бокал, который стоит на барной стойке, полетит прямо в твою бестолковую голову.

Я удивилась, но на него подействовали мои слова, и он моментально отшатнулся от меня и пошел прочь, чуть ли не перейдя на бег, а в эту же секунду рядом оказались друзья.

– Чего он хотел? – Джейк сжал кулаки, будто готовился к драке.

– Всё в порядке? – Элис провела рукой по моей спине, проверяя, не дрожу ли я.

– Да. Какой-то урод. Назвал меня «высокомерной дрянью».

– О, это тот кретин Джеймс, что годами крутился вокруг, как голодный пёс, – Фыркнула Элис. – Мы его всегда динамили из-за его образа жизни. Наркотики, кражи… Даже дома взламывал.

– И он осмелился подойти к тебе? – Джейк хмыкнул. – После того как ты устроила ему адскую гонку?

– Я? – Я подняла бровь.

– Да ты его чуть в гроб не вогнала! – Элис захихикала, вспоминая. – Как-то раз, пока ты ждала нас из клуба, он влез к тебе в машину, умолял прокатить. Только он не уточнил, что был против гонок со смертью. Когда ты подъезжала обратно к тому месту, где он сел к тебе в машину, он выпрыгнул на ходу, не дожидаясь остановки! – Засмеялись Элис с Джейком – Бежал, как ошпаренный.

– Это точно была я?

– Точно! Ты обожала лихачить – Джейк потянул шею, будто почувствовал дискомфорт – Мы молились, чтобы ты не связалась с уличными гонками. А в итоге… – Он замолчал, резко глотнув воздух.

Элис замерла, уставившись в стакан. Её палец нервно барабанил по стеклу:

– Гололёд… Чёрт, мы так и не поняли, как ты…

– Хватит. – Джейк обхватил её плечи, прерывая монолог. – Сегодня не об этом.

Он щёлкнул пальцами, подзывая бармена, и через секунду перед нами выстроились три бокала с огненными коктейлями.

– За новые воспоминания, – Он поднял свой, сверкнув зубами в хищной улыбке. – И чтобы Джеймс ещё лет пять обходил нас за три квартала.

Ночь завершалась у барной стойки. Бармен, лысеющий мужчина с татуировкой на шее, подмигнул мне, наливая четвертый бокал:

– Помнишь, как вы с Элис станцевали тут на столе в прошлом году? Джейк тогда сломал два бокала, пытаясь повторить.

Я засмеялась, но смех застрял в горле, когда заметила в зеркале за спиной знакомый профиль. Киллиан. Мой психотерапевт сидел в углу, пальцы медленно вращали ножку бокала. Наши глаза встретились, и я машинально выпрямилась, пряча дрожь в коленях за улыбкой.

Он поднялся, неспеша и направился в нашу сторону. Его рука, протянутая для приветствия, в этот раз была холоднее льда.

– Элэйн. Приятный сюрприз, – Голос звучал, как на сеансе: ровно, без эмоций.

– Здравствуйте… – Начала я, но он перебил, сжимая мою ладонь чуть сильнее необходимого:

– Мы же на «ты». Рад, что друзья всё-таки вытащили тебя из скорлупы. Как твои дела?

Элис и Джейк синхронно отвернули головы, будто отработанным жестом. Молчание повисло густым туманом.

– Я … начинаю вспоминать, – пролепетала я, выдергивая руку. – Тело будто перезагружается.

– Интересно, – Он бросил взгляд на сумку Элис, которую та прижимала к груди, словно щит.

– Киллиан! – Визгливый голос разрезал шум. К нему прилипла миниатюрная блондинка в платье, которое кричало громче, чем она сама. – Я тебя потеряла!

– Изабель, это Элэйн. Моя пациентка. А это… – он махнул рукой в сторону Джейка и Элис, будто представлял мебель – Ее друзья, Джейк и Элис.

Какого черта, подумала я?! Разве он может раскрывать врачебную тайну? И откуда он знает Элис и Джейка.

Девушка улыбнулась. Её губы растянулись в сладкой гримасе, но глаза остались пустыми, как экран выключенного телевизора.

– Нам пора,была рада встрече и знакомству – Сказала я Киллиану с Изабель и махнула друзьям, шагнув к выходу, не дожидаясь ответа. Джейк в это время метнул на этих двух взгляд, от которого мог бы загореться стейк на гриле..

У гардероба я замерла. Впереди, растворяясь в толпе, шагал высокий мужчина – его спину сковывал идеально сидящий пиджак, а походка выдавала военную выправку. В груди заныло, будто кто-то рванул за невидимую нить, связывающую нас задолго до амнезии. Такое же жгучее узнавание я почувствовала тогда, в кофейне, когда увидела того мужчину за стеклом.

«Догнать. Коснуться. Спросить.» – но ноги вросли в пол, словно корнями вмёрзли в лёд. Ладони вспотели. Он уже сворачивал к выходу, а я всё стояла, пытаясь вырвать из памяти хоть намёк: что же так сильно заставляет меня теряться..

– Эл? – Элис дотронулась до плеча. Мужчина исчез, оставив после себя лишь запах морского бриза.

Мы вышли на тротуар. Джейк, достав сигарету, прикрыл ладонью зажигалку от ветра. Оранжевый огонёк осветил его насмешливую ухмылку:

– Эл, ты не говорила, что Киллиан твой психиатр.

– Вы же коллеги! – Я сморщила нос от дыма. – Думала, вы в курсе.

Элис перехватила пачку, ловко выловив сигарету зубами:

– Нам говорили, что ты ходишь к старому Митчеллу. Тому, что вяжет носки во время сеансов. Он недавно вернулся в город. А тут Киллиан, да еще и с этой..

– Кто из этих двух Вас больше беспокоит и откуда Вы друг друга знаете? – Спросила я.

– Беспокоит? Изабель или Киллиан? – Джейк усмехнулся, выпуская дым. – Они просто странные. Он играет в альфа-самца, а она – его подстилка. Но ты же сама видишь: они словно марионетки, которые прячут нитки.

– Учились на пару лет старше нас, – Перебила Элис, затягиваясь сигаретой. – Киллиану стоило бы самому обратиться к психиатру. Он копается в чужих чувствах, будто своих не понимает. А Изабель… – Она фыркнула, – Ещё в школе пыталась переспать со всей их бандой. Видимо, хоть к кому-то пристроилась.

– Может, они женаты? – Джейк поднял бровь.

– Нет, у него нет кольца – Сквозь бросила я и тут же пожалела.

Элис резко обернулась, её каблук скрипнул по асфальту, как нож по стеклу:

– Только не говори, что этот говнюк в костюме тебе понравился.

– Что? Нет! Он объективно красив и хорош собой, но не мой типаж.

– Поэтому ты обратила внимание на отсутствие кольца – Подначивал меня Джейк.

– Так, хватит, ни он, ни его спутница меня не интересуют, поэтому, я ставлю запрет на эту тему. – Сама не поняла, что я именно сказала, но судя по удивленным лицам друзей, это должно сработать.

– Ну неееееееет, она вспомнила – Протянул Джейк.

– Теперь нам точно не справиться с ней – Захихикала Элис.

– Что я сделала не так? – Шёпотом спросила я, не понимая, в чем дело.

Они рассмеялись.

– Ты все сделала так, просто у тебя всегда были приемчики, которые ты использовала против нас – то стряпала милое лицо, когда тебе что-то было нужно от нас, то ставила запреты на темы, которые были тебе не интересны. А иногда прокатывала нас так же, как этого отморозка Джеймса.

– Или жаловалась. – Осекся Джейк.

– Жаловалась? – Тут же спросила я.

– Родителям. – Элис потушила окурок о подошву, смеясь.

Я пожала плечами, сдерживая улыбку. Их забота, смешанная с лёгким презрением к моим «детским» уловкам, напоминала отношение к котёнку, который воображает себя тигром. Но в этом и был секрет – пусть считают меня младшей сестрой, пусть снисходительно катят глаза на мои запреты. Но теперь я знала, мой арсенал приёмов, от щенячьих глаз до ледяного молчания, работал безотказно. Всегда работал.

До дома мы добрались быстро, таксист понял наше настроение и включил нам музыку, какие-то слова даже всплывали в моей голове, и я периодически подпевала, в то время как эта сумасшедшая парочка горланила на всю улицу. Эти двое на каждом светофоре вылезали из окна и терроризировали людей на улице своим пением, а я не переставала извиняться перед водителем, который, кажется, был совсем не против нашей компанией и громко смеялся вместе с нами.

Оставив хорошие чаевые таксисту, мы направились в квартиру, я тут же застолбила диван, тыча пальцем во «влюблённых»:

– Если услышу хоть один стон – Завтра расскажу вашим родителям про ту историю с полицией!

– Какая ещё полиция? – Джейк притворно округлил глаза.

– Ту, которую я пока не вспомнила, – Парировала я, натягивая одеяло до подбородка.

Они захихикали, исчезнув в спальне. Через десять минут тишины я уже поверила в их ангельское смирение – как вдруг…

Я засунула голову под подушку, проклиная алкоголь, который почему-то не глушил слух. Грохот кровати, смешки, шлепки – всё слилось в сюрреалистичный саундтрек. Поэтому я добралась до виски в холодильнике, и он сделал своё дело: через двадцать минут мое сознание поплыло, унося меня в сон, где я не слышала звуков из соседней комнаты.

– Мой мир. – По телу пробежали мурашки.

– Я знаю, что ты не спишь. – Ладонь скользнула по моему бедру.

– Хорошо, хочешь, чтобы я раскрыл тебе свое сердце, пока ты спишь, будет сделано.

Я не могла ничего сказать и пошевелиться.

– Когда-нибудь мы уедем. На тот берег озера, где сосны достают до облаков. Будем варить кофе в тишине, кормить лесных жителей и гулять вечерами, взявшись за руки. Я буду будить тебя поцелуями в родинку за ухом. Гладить твои волосы. Целовать до головокружения, пока ты не засмеёшься, отталкивая меня. А вечерами… – Его пальцы вплелись в мои волосы, – …– ы станем теми, кого не пугают грозы. Будем слушать, как дождь стучит по крыше нашего дома. И я буду повторять, пока не уснёшь: «Ты – мой мир».

Дыхание на губах – горячее, навязчивое – заставило меня вздрогнуть. Я метнулась вверх, сердце колотясь так, будто вырывалось из груди. Солнечный свет резал глаза, смешивая реальность с обрывками сна.

Элис и Джейк замерли за кухонным островком, вилки с блинами застыли на полпути ко ртам. На мраморной столешнице дымился кофе в термочашках – их утренний ритуал, который я нарушила.

– Приснилось, что мы тебя съели? – Джейк хмыкнул.

– Выглядишь, будто видела призрака. – Подхватила Элис. – Прости, что разбудили.

Я завертела головой, сославшись на плохой сон, чтобы успокоить друзей и легла на подушку.

– Кажется, мы должны были завтракать у меня? – Спросила я, не вставая.

– Это первый завтрак, к тебе мы поедем на второй. – Ответила Элис.

– Я потратил слишком много калорий за эту ночь, я почти умер от истощения – Жуя сказал Джейк.

– О, нет, не говори мне больше ничего! – Сказала я и накрыла свое лицо второй подушкой.

Они громко засмеялись, а я показала им средний палец, от чего их смех стал еще громче.

Обрывки сна всё ещё цеплялись за сознание, как паутина. Дыхание на губах, пальцы, впивающиеся в бёдра – всё это ощущалось слишком физически, будто кто-то оставил следы на коже незримыми чернилами. Я тряхнула головой, пытаясь списать всё на марафон страсти в соседней спальне и направилась в ванную. Вода била по спине, заставляя мурашки бежать строем. Я стояла, упёршись ладонями в кафель, пока холод не выжег последние намёки на эротический бред. Через минут тридцать я вышла из душа. Элис сделала мне кофе, есть не хотелось. Чуть позже мы переоделись в соответствующую одежду и направились на завтрак к моим родителям.

Хорошее быстро заканчивается.

Родители встретили нас уже с накрытым столом. Друзья сразу почувствовали себя как дома – видимо, они стали частыми гостями за последнее время. Мама, как всегда, мастерски управлялась с блюдами, подкладывая всем добавку. Майкл то и дело воровал закуски с тарелки, украдкой поглядывая на Элис и Джейка. Казалось, её колдовское обаяние окончательно очаровало моего брата, и это явно доставляло ему дискомфорт. «Нужно будет поговорить с ним наедине, – мысленно отметила я. – Подростку не к лицу страдать из-за взрослой девушки, да ещё и связанной отношениями».

Отец тем временем оживлённо беседовал с гостями, расспрашивая о наших приключениях и осторожно касаясь темы моего самочувствия.

– Удивительно, но чувствую себя прекрасно, – Ответила я, нарезая сырный рулет.

– А как насчёт воспоминаний? – Мягко встряла мама, перекладывая салат.

– То, о чём вы рассказывали, в основном совпадает с обрывками в памяти. Но большая часть жизни пока… будто за туманом.

– Может, вместе восстановим пробелы? – Предложил отец. – Расскажем всё, что тебя интересует.

Майкл резко дёрнул головой в его сторону, но тут же уткнулся в тарелку, сжимая вилку до побелевших костяшек. Я заметила этот порыв, однако решила не развивать тему – брат всегда был гиперчувствительным, часто выискивая проблемы даже там, где их нет.

– Я была бы рада, – Ответила я, подпирая подбородок ладонью. – Давайте начнём с детства. Каким ребёнком я была?

Отец задумчиво провёл рукой по салфетке, будто стирая пыль с воспоминаний:

– О, ты была… необыкновенной. Первые годы – тихоней. Порой мы заглядывали в комнату, пугаясь этой звенящей тишины.

– А потом словно прорвало! – Мама звонко щёлкнула крышкой салатницы. – Сыпала вопросами: от муравьиных троп до названий созвездий.

– Пришлось энциклопедии скупать, – Усмехнулся отец. – Помнишь, как ты вцепилась в руль моей машины в пять лет? Устроила истерику, пока не посадил тебя на колени.

– «Рулить, рулить!» – Передразнила мама, крутя воображаемый штурвал. – Каждый вечер у нас были нелегальные заезды за город. Если бы нас поймали, полицейские бы конфисковали тебя вместе с нашими правами!

Я улыбалась, поддавшись воспоминаниям, хоть они и были еще размыты.

– Так длилось до того, пока тебе не исполнилось шесть, тогда мы отдали тебя в школу, которая отвечала всем нашим требованиям. Единственное, обучение там, подразумевало проживание на территории школы. Мы очень сомневались, но на нашей первой экскурсии ты встретила Джейка и Элис – Мама улыбнулась, взглянув на моих друзей, они послали ей улыбку в ответ. – Мы познакомились с их семьями, и ты отказывалась расставаться с ними. Дети в нашем районе были тебе не интересны, и мы думали, что тебе будет так же сложно заводить знакомство в новом месте, но в тот день началась та дружба, которой каждый может позавидовать.

– Вы не отрывались друг от друга, ты бегала за ними, как хвостик, но при этом умело манипулировала – Начал папа.

– Да уж, – Я покрутила пустой бокал, чувствуя жар в ушах. – «Грустные глазки» и внезапные «запреты» – помню. Уже помню.

– Ха! – Отец хлопнул в ладоши. – Одних это смешило, других ставило в тупик. А ты… – Он сделал паузу, – Просто разворачивалась и уходила. Без споров. Без компромиссов. Тем самым заканчивая разговор.

Искренняя улыбка папы растопила последние сомнения. Они наперебой вспоминали мои противоречивые выходки: мальчишеский задор в обычные дни и внезапные капризы, за которые я получила вечное прозвище «принцесса». После аварии он осторожничал с этим словом, будто боялся разбить хрупкое стекло моей памяти. Но сейчас, встретив мой смех, твёрдо пообещал:

– Всё будет, как прежде. Только лучше.

За столом витал дух не просто дружбы, а кровного родства. Оказалось, наши семьи годами делились историями, словно фамильными реликвиями.

– Помните штаб на старом клёне? – Элис ткнула вилкой в шрам на руке Джейка и захохотала. – Ты кричал: «Это боевое ранение!»

– А ваша «парикмахерская»! – Фыркнул он в ответ. – После вашего эксперимента мама Элис купила десять кепок, чтобы скрыть ваши стрижки.

– И не будем забывать про угон машины – чисто твоя заслуга, – Джейк бросил в меня хлебной крошкой. – Ты кричала: «Я же умею рулить!»

– А вы оба сидели сзади и визжали, как маленькие дети! – Парировала я.

Папа поднял бокал, словно тост был за нашу авантюрность и на кухне зазвучал звон бокалов. Да, мы пили сок, но почему бы и нет.

Как оказалось, что такие истории длились до сих пор. Незадолго до аварии, к нам с Элис на улице пристали очередные отбросы, по типу Джеймса. В этот момент из ниоткуда появился Джейк, как рыцарь в доспехах он должен был нас спасти, но в итоге… Мы так увлеклись с Элис, что сначала залили негодяев перцовкой, а потом добивали их своими сумочкам, у которых, как оказалось, очень острая фурнитура. В итоге из отделения полиции забирали нас. Хорошо, что полицейские были знакомы с образом жизни наших противников по поединку и мы отделались лишь предупреждением, после чего бурно отметили нашу свободу.

– В участке вам вручили медали за «борьбу с преступностью», – Ехидно заметила мама, поправляя салфетку. – Полицейский еле сдерживался, чтобы не рассмеяться.

Смех звенел, как хрусталь, а я ловила каждый момент, собирая себя из этих осколков. Те холодные полтора месяца после аварии, когда я примеряла маску «идеальной» – казались чужим кошмаром. Здесь же, среди этого хаоса воспоминаний, я наконец узнавала себя.

Но мамины пальцы вдруг замерли на краю стола. Её взгляд, секунду назад тёплый, стал осторожным, как у хирурга перед плохим диагнозом. «Конец празднику», – ёкнуло у меня внутри.

– Элэйн, не всё в нашей жизни было… – Мамины пальцы сжали край скатерти, будто пытаясь удержать невидимый груз.

– Я помню! – Вырвалось у меня раньше мысли. – Болезнь Майкла, кредиты… Но мы же справились?

Отец провёл ладонью по щетине, словно стирая невидимую паутину прошлого:

– Принцесса, мама не об этом.

Тишина стала густой, как смола.

– Год назад нас было пятеро. – Голос матери дрогнул. – У тебя есть… был… старший брат.

Воздух выхватили из комнаты. Я метнула взгляд на Элис – её пальцы впились в салфетку, превратив её в бумажный ком. Майкл, бледный, уткнулся в графин с водой. Джейк резко встал, загремев стулом – сигаретная пачка выскользнула из дрожащих пальцев.

Имя прорвалось сквозь недели забвения:

– Кай… – Мои губы сами сложились в знакомый слог. Рука непроизвольно потянулась к шее, где когда-то висел подаренный им кулон.

Память ударила обухом.

Его смех, гулкий как колокол, когда я впервые врезалась в забор на его Mustang. «Тормоз левой, Эл!» – Кричал он, едва переводя дыхание от смеха.

Пластинка The Weeknd на повторе в нашей берлоге-квартире, где пахло жареной пиццей и его одеколоном. «Принцесса, убери свои чудовищные кроссовки с моего дивана!»

Его ладонь, закрывающая мои глаза в больничном коридоре, когда мы приходили туда с ним и Майклом: «Не смотри на капельницы. Думай о моём новом Ducati – твой черёд кататься завтра».

– Пожар… – Слова выжгли горло кислотой. – Он… не выжил.

Отец вцепился в подлокотники, суставы побелели. Мама прикрыла глаза, словно перед ней снова плясали языки пламени на экране новостей. Джейк, прислонившись к косяку, крутил зажигалку между пальцев.

Молчание повисло тяжёлым пологом. Мама кивнула, сжимая в руках смятую салфетку. Взгляды остальных скользили по мне, будто сканируя на предмет трещин. Но грохот отодвигаемого стула разорвал тишину.

– Вы… клялись! – Голос Майкла напоминал скрип ржавых петель. Он вцепился в спинку стула, будто земля уходила из-под ног. – Ни слова об этом! Никого больше не терять!

Его губы дрожали, как листья в шторм. Я протянула руку, но пальцы схватили пустоту – он уже отшатнулся, словно от пламени.

– Сынок… – Отец поднялся, осторожно, как сапёр перед миной. – Правда – не враг. Она заживляет раны, если…

– Лжёте! – Майкл ударил кулаком по столу, заставив задрожать бокалы. – Она полезет в ту же яму, что и Кай! Опять эти ваши «расследования», «справедливость»… Слёзы оставляли блестящие дорожки на его щеках. – Вы её убьёте!

– Майкл, милый… – Мама шагнула к нему, руки дрожали, будто держали невидимый груз.

– Не трогайте! – Он отпрянул к стене, как загнанный зверь. – Если она… если… – Слова захлёбывались в рыданиях. – Я вас возненавижу. Навсегда.

Дверь захлопнулась с грохотом, выбив из воздуха последний кислород.

Моя ладонь прижалась к груди – сердце колотилось, словно пыталось вырваться к нему. «Он боится потерять и меня».

– Элэйн… – Элис схватила мою руку, её ногти впились в кожу.

– Хватит драм на сегодня, – Я выдохнула, поднимаясь. В зеркале прихожей мелькнуло бледное лицо с глазами Кая – та же решимость, тот же упрямый подбородок.

Снизу доносились приглушённые звуки крушения:

– Рыдания матери, прерываемые шёпотом отца: «Дыши, дорогая, дыши…»

– Лязг холодильника – Джейк видимо наливал виски.

– Металлический звон ложки о стакан – Элис мешала успокоительное.

Дверь в комнату Майкла была приоткрыта ровно настолько, чтобы пропустить полоску света – и крик души, запертой в четырёх стенах.

Я не стала стучаться, чтобы не дать брату времени морально собраться и скрыть от меня свои чувства. Я подтолкнула дверь и зашла. Брат лежал на кровати. Он свернулся, как маленький ребенок и плакал, пока не увидел меня. Я заметила, как дрожали его губы и как он старался не показывать слабости, но он должен прожить этот момент, а я должна быть рядом с ним.

Я подошла к кровати и легла к брату, обняв его и поглаживая по спине.

– Все хорошо, чшш…– Я старалась показать ему, что я рядом и он может мне доверять.

– Я боюсь – Прошептал брат.

– Расскажи мне.

– Я боюсь, что ты тоже нас бросишь.

– Я никогда вас не оставлю, ни тебя, ни родителей, ни друзей.

– Кай тоже так говорил, а в итоге… – Прорыдал Майкл.

– Он не бросил нас, он погиб, Майкл. Я понимаю, что тебе тяжело, я могу только представить, что такое братская связь, но мы ничего не можем с этим поделать.

– Я не верю, как и не верила ты. Кай не мог погибнуть из-за пожара. Пообещай мне, что ты никому не проговоришься о том, что я тебе расскажу и что ты не будешь собой рисковать. – Сказал мне брат, протянув мизинчик, глядя на меня полными слез глазами.

Легкая улыбка коснулась моих губ, несмотря на всю трагичность сложившейся ситуации, я не могла не улыбаться воспоминаниям, которые продолжают всплывать в моей голове.

– Наша клятва на мизинчиках?

Брат лишь кивнул мне, вытерев лицо рукавом и приняв сидячее положение, я поднялась за ним.

Майкл нервно провел рукой по волосам, его пальцы сжимали ткань кофты до побеления костяшек.

– Они что-то замышляют. Родители, Элис и Джейк… Даже твой доктор в этом замешан – Выпалил он, будто слова жгли ему язык.

Я медленно опустила взгляд на свои руки, ощущая, как сильно они задрожали.

– Доктор Уиллс? – Переспросила я, хотя уже знала ответ.

Брат лишь кивнул, его обычно озорные глаза теперь напоминали два кусочка мрамора.

– Да. Вчера слышал, как отец шептался с ним по телефону, пока ты принимала душ. Говорил что-то про «риск рецидива» и «архивные записи» – Он замолчал, переводя дыхание – До аварии они общались раз в полгода, а теперь – каждый божий день. Разве это не странно?

Ледяная струйка страха пробежала по спине – Может, просто обсуждают мое лечение? После комы… – Голос сорвался на последнем слове. Я до сих пор не могла вспомнить те минуты – Скрежет металла, крик, алые брызги на лобовом стекле…

– Тогда почему скрывают? – Майкл вскочил, начав метаться по комнате, как пойманная в клетку рысь – Сегодня утром мама шепталась с Элис. Поймал обрывки: «психотерапевт, нож, нельзя допустить повторения». – Он резко обернулся, его тень на стене вздрогнула вместе с ним. – Как эти слова вообще могут быть связаны?!

Мои пальцы бессознательно сжали шрам на запястье – один из тех, что появились в день аварии. – Не знаю – Прошептала я, чувствуя, как в висках начинает стучать знакомое, ненавистное эхо – Но ты прав насчёт Кая. Помнишь, как он проверял розетки перед нашим переездом? Дважды переделывал проводку, хотя хозяин говорил, что всё в порядке.

Картинка всплыла перед глазами неожиданно четко: брат на четвереньках, в пыли, с тестером в зубах. Его смешок: «Лучше я сейчас попотею, чем ты потом спалишь это гнездо».

Майкл кивнул. – Он же сам монтировал противопожарные датчики. А полиция говорит – короткое замыкание. Как будто Кай мог допустить такое.

Голос брата дрогнул.

– Почему ты единственная, кто это понимает? Почему все просто… смирились?

В груди что-то ёкнуло, будто оборвалась невидимая струна. «Убийство?» – всплыла мысль в голове сама собой. Тишина повисла в воздухе, тяжелая и липкая, как смола.

– Кому понадобилось убивать Кая? Скромного парня из маленького городка, который… – Я закусила губу, внезапно осознав, что не помню, чем именно занимался брат.

– Майкл, а кем работал Кай? – Спросила я, пересев в кресло и вцепляясь в подлокотники, словно кресло могло удержать расползающиеся воспоминания.

Брат горько усмехнулся – Вы же вместе владели «Confort» – Тем кафе у клиники. Это ещё один секрет, который мне запретили раскрывать.

Он сделал паузу, наблюдая за моими эмоциями.

– Но родители говорили, что я работала в страховой компании! – Выдохнула я, ощущая, как пол уходит из-под ног. Картины вспыхивали, как плохо настроенный телевизор: запах свежемолотого кофе, стук посуды, смех Кая за стойкой.

– После колледжа вы вложили бабушкино наследство в бизнес – Майкл пододвинулся ближе, осторожно взяв мою дрожащую руку. Его пальцы были холодными.

– Помнишь бабушку Марго? Она оставила нам дом, но родители настояли продать его. Ваша доля пошла на кафе, моя – на лечение.

Я зажмурилась, пытаясь выловить из темноты хоть что-то. Внезапно всплыл образ: бабушка в фартуке ругает нас за то, что мы воровали пироги с кухни, а мы с Каем смеёмся, глядя на нее. Ведь знали, что она не умеет ругаться – Она… называла нас «мои бунтари» – неожиданно вырвалось у меня.

– Да! – Майкл оживился – Вы с Каем были её любимцами, меня, она, к сожалению, уже забывала гораздо быстрее, чем Вас. Даже когда память начала подводить ее окончательно, она… – Он замолчал, глотая ком в горле – А дом продали за бесценок. Новые хозяева снесли его через месяц.

Тишина повисла густая, как сироп. Где-то за окном заскрипели качели, звук словно продирался сквозь вату.

– А машина Кая? – Вдруг спросила я, ощущая странный прилив энергии. Образ черной «Camaro» всплыл с кристальной четкостью: царапина на левом крыле от того дня, когда я училась парковаться…

Майкл вздрогнул, словно его ударили током – Она на стоянке у вашей старой квартиры. Ты же не собираешься… – Он замолчал, увидев мое выражение – Сестренка, обещай, что не будешь даже близко подходить к этой машине.

Я медленно поднялась, стряхнув с себя несуществующую пыль – Просто посмотреть – солгала я впервые брату за все недели реабилитации. Где-то глубоко внутри щёлкнул замок – тот самый, что Кай всегда закрывал на ночь тройным поворотом ключа.

Не все тайны можно забрать с собой в могилу

Мы провели еще какое-то время в комнате брата. Майкл пытался окончательно прийти в себя, а я, сидя напротив, перебирала в голове услышанное. Мысли невольно вернулись к бабушке Марго.

Она и правда была идеальной бабушкой – той, о которой мечтает каждый ребенок. Помогала родителям присматривать за нами в детстве, поддерживала материально, всегда находила слова утешения. Ее ясный ум и доброта оставались неизменными до тех пор, пока возраст не стал брать свое. Когда начались провалы в памяти, общение сошло на нет. Лишь в последние дни она неожиданно вспомнила всех нас, называя по именам. Мы поняли тогда – это прощание. Словно высшие силы, пожалев ее, забрали тихо: она уснула и не проснулась, застывшая в улыбке. На похоронах, кроме нашей семьи и двух подруг из пансионата, никого не было. Даже остальные ее родные дети не удосужились приехать. Спустя два года после ее ухода случился пожар… Хорошо, что ей не пришлось пережить гибель внука.

Переводя дух, я переключилась на мысли о кофейне. Теперь стало ясно, почему это место манило теплом: мы с братом обустраивали его как наше личное убежище. Но кто поддерживал там порядок все эти месяцы? Нужно спросить родителей. Заодно узнать, где ключи от машины Кая. Я решила попросить Элис и Джейка помочь с этим – последней ниточкой, связывающей с братом.

Спустившись в гостиную, застали напряженную паузу. Друзья переводили взгляды между мной и Майклом. Мама, похоже, не переставала плакать с момента нашего ухода – будто прорвало плотину, сдерживающую эмоции. Сама я держалась лишь на силе воли и поддержке близких, чьи плечи и так сгибались под грузом пережитого.

Тишину прервал отец.

Дилан Хейл. Его каштановые волосы, пробитые серебристыми нитями, всегда аккуратно зачесаны назад, будто он и в пятьдесят лет бросает вызов времени. Средний рост не мешает ему держаться с лёгкой надменностью морского капитана – подтянутое, жилистое тело выдаёт привычку к вечерним пробежкам. Острые скулы и резкая линия подбородка смягчены двухдневной щетиной, словно он нарочно балансирует между строгостью и бунтарством. За очками в тонкой стальной оправе прячутся пронзительные глаза цвета штормового моря – они успевали заметить всё: дрожь пальцев дочери, скрытую улыбку жены, ложь в чужих словах и переживания сыновей.

Даже в простой рубашке с закатанными рукавами он выглядел, как профессор из старых фильмов – тот, что разгадывает тайны между глотками кофе. Но стоило ему нахмуриться, и морщины у висков превращались в карту прожитых бурь. Его красота была неброской, как полированное дерево: теплое, с трещинками, но прочное. Даже запах его был обманчиво прост – древесный одеколон с ноткой типографской краски. Будто он навсегда застрял в эпохе, где мужчины носили часы с механическим заводом и знали цену молчанию.

Подойдя к Майклу, он молча обнял его, шепнув что-то на ухо. Брат кивнул и направился к матери. Та, вновь разрыдавшись, прижалась к сыну, едва доставая ему до плеч – высокий рост они с Каем унаследовали от деда, как любила повторять бабушка.

Наблюдая за ними, я осознала, почему отец так опекал маму, а Майкл стремился ему подражать.

Эшли Хейл. Её светлые волосы, словно сотканные из первого утреннего света, спадали мягкими волнами до плеч, обрамляя лицо с хрупкими, почти фарфоровыми чертами. Низкий рост делал её похожей на лесную фею, случайно затерявшуюся в мире людей, а лёгкость движений – будто она и впрямь боялась оставить вмятины на реальности. Зелено-карие глаза, меняющие оттенок от весенней листвы до тёплого янтаря, всегда смотрели с бездонным терпением, даже когда пальцы, тонкие, как стебли орхидеи, выводили каллиграфическим почерком планы мероприятий в кожаном блокноте.

Её присутствие преображало любое пространство: стоило маме войти в комнату, как на столе появлялись вазы с пионами, а шторы неведомым образом начинали гармонировать с обивкой дивана. Даже семейные ужины она превращала в маленькие праздники – салфетки, свёрнутые лебедями, десерты, украшенные съедобными фиалками, свечи в бокалах из цветного стекла.

Но за этой нежностью скрывалась стальная воля режиссёра. Организуя городские фестивали, она могла одним тихим вопросом: «Дорогой, ты уверен, что хочешь стать препятствием для детских улыбок?» – усмирить самых упрямых чиновников. Её хрупкость была обманчива, как прочность шёлка: казалось, порыв ветра унесёт её, но когда меня выписывали из больницы, именно руки мамы – эти руки, умевшие так бережно пересаживать фиалки – держали меня так крепко, будто могли сшить распавшийся мир обратно нитями любви.

Время будто обошло стороной обоих родителей – ни искорки в глазах не угасло.

Элис молча сжала мою ладонь. Сдержав подступившие слезы, я повернулась к родным:

– Что с машиной Кая? Могу я забрать ее? Конечно, с помощью Элис и Джейка.

Удивленные взгляды были ожидаемы – ведь я неделями боялась даже приблизиться к авто.

Делая вид, что не замечаю этого удивления, я ждала ответа.

– Конечно, дорогая. Мы только ждали твоего согласия, – Голос мамы дрогнул. – Раньше ты… словно верила, что он вернется за ней.

– Пора двигаться дальше, – Старалась звучать уверенно, хотя внутри все сжималось.

Джейк уточнил:

– Поедем сейчас?

– Если никто не против.

Отец осторожно добавил:

– Можешь остаться, если хочешь обсудить что-то еще.

– Спасибо, но остальное подождет. Главное – я вспомнила почти всё, что меня интересовало на текущий момент. А еще… – Не сдержавшись, обняла их. – Вы лучшие родители на свете.

– Мы тебя любим, – Мама прикоснулась к моей щеке.

– Знаю. И я вас тоже. И нам пора жить дальше.

Отец одобрительно кивнул, мама улыбнулась сквозь слезы. Даже Майкл начал приходить в себя, уголки его губ дрогнули в легкой улыбке.

– Не забудь о завтрашнем визите к доктору Уиллсу, – Напомнила мама. – Выспись, как следует.

Кивнув, я передала ключи Джейку. Брат хотел присоединиться, но родители попросили его остаться – видимо, для серьезного разговора.

Едва мы тронулись, Элис выпалила:

– Прости, мы не могли рассказать тебе раньше! Это был семейный секрет, мы…

– Все в порядке, – Прервала я. – Но с сегодняшнего дня – никаких тайн. Отвечаете на все вопросы.

– Договорились, – Подруга обняла меня.

Злость отступала перед пониманием: близкие пытались уберечь. Но теперь я твердо решила восстановить пробелы самостоятельно.

– А что с нашей с Каем квартирой? Сдают? – Сменила я тему.

– После пожара ты переехала к родителям, – Джейк ловко лавировал в потоке машин. – Хозяин искал новых арендаторов, пока делал ремонт, но до аварии ее точно никто еще снял. Сейчас не знаю.

– Хочу вернуться в нее. Мне нужно личное пространство.

– Вряд ли они легко отпустят, – Сомневалась Элис.

– Чем быстрее я стану самостоятельной, тем скорее восстановлюсь – Парировала я.

Через десять минут мы стояли у черной Chevrolet Camaro. Сердце екнуло: теперь понимала свою одержимость. Если Кай бредил «Трансформерами», то я растворялась в рыке ее мотора, блеске хромированных деталей.

– Она… совершенна, – Выдохнула я, обходя машину.

– Кай вложил в нее душу, – Джейк провел ладонью по капоту. – Друг Даниэль присматривал, пока она пылилась здесь.

– Даниэль? – Нахмурилась я.

– Его школьный друг. Не разлей вода – оба высоченные блондины, – Элис игриво подмигнула. – Только взгляд у Даниэля ледяной. Помнишь, как все девчонки облизывались, когда они вместе появлялись?

Качая головой, я села в салон. Аромат соснового освежителя смешался с запахом кожи. Волна воспоминаний накрыла: Кай ругал меня за превышение скорости, а через час сам лихачил на трассе.

– Он бы прибил меня за эту авантюру, – Горько усмехнулась я.

– Он хотя бы тормозила иногда, – Джейк протянул сигарету. – В отличие от тебя.

С первой затяжкой обожгло горло. Мы курили молча, словно отдавая дань памяти.

– Я раньше курила? – Спросила я, разглядывая тлеющий кончик.

– Бросила пару лет назад, – Элис прислонилась к машине. – Снова начала… после…

Кивнув, я швырнула окурок. Сегодня хватило. Оставалось лишь доставить Camaro в гараж, принять снотворное и надеяться, что завтра принесет меньше потрясений.

Срыва не избежать

До дома меня подвезла Элис, пока Джейк ехал следом за нами. Всю дорогу я не могла оторвать глаз от машины – мне чудилось присутствие брата: я ощущала его запах в салоне, а когда закрывала глаза, мне казалось, будто за рулём сидит он… Но, как ни старалась убедить себя, это было лишь игрой воображения.

Поблагодарив друзей за помощь и уверив их, что со мной всё в порядке, я направилась в дом. В гостиной собралась вся семья, явно ожидавшая моего возвращения.

– Привет, – Появилась я в дверях.

– Ты уже вернулась? Как всё прошло? – Первым отозвался папа.

– Всё нормально. Машину забрали, но сесть за руль пока не смогла, – Ответила я, пытаясь звучать уверенно.

– Это естественно после пережитого, – Мягко произнесла мама.

– Вы хотели о чём-то поговорить? – Спросила я, устраиваясь между братом и мамой на диване.

– Нет, дорогая. Просто хотели показать, что готовы поддержать, если тебе это понадобится.

Я положила голову на плечо брата. Он слегка дёрнулся, но сразу расслабился и даже прижался щекой к моей голове.

– Всё в порядке. Постепенно вспоминаю события до аварии. Пара месяцев выпали из памяти, но основное уже складывается в картину, – Я усмехнулась, постучав пальцем по виску.

– Это прекрасно. Только обещай быть осторожнее – теперь ты точно не отмахнёшься от этой просьбы, – Мама попыталась обнять нас обоих.

– Обещаю, – Кивнула я.

Мы обменялись улыбками – не дежурными, не подбадривающими, а настоящими. Теми, что говорят: «Мы семья и вместе мы сильнее».

Поболтав ещё немного, я поднялась в комнату. Наконец-то меня ждало одиночество, чтобы прожить эмоции, которые я так тщательно скрывала. Ещё до аварии мне твердили, что нельзя переживать всё внутри – это сломает. Но иначе я не умела.

Боясь реакции нервной системы, я направилась в ванную. Звук воды должен заглушить рыдания. И это сработало.

Едва погрузившись в горячую воду, я ощутила не только душевную, но и физическую боль: шрам жёг, нога ныла, вырывая стон. Прокручивала в голове обрывки воспоминаний. Детство и юность всплывали чётко, а последние годы были будто изъедены молью. Логическая цепочка не сходилась – чувствовала, что помимо потери брата, есть ещё какая-то недостающая деталь…

Не заметила, как превысила время на полчаса. Когда силы иссякли, накатила волна отчаяния:

– За что мне всё это? – Прошипела я, чувствуя, как слёзы подступают.

Острота потери брата смешалась с воспоминанием о смерти бабушки: мамины рыдания за стеной, папины попытки утешить… И эта проклятая авария.

– Чёрт! – В ярости я ударила по воде, забрызгав пол и телефон. Гаджет замолчал, и это стало последней каплей.

– Ты не смеешь глючить сейчас! – Трясла я устройство, уже рыдая в полную силу. – Я выжила в этой железной ловушке, а ты… из-за капли воды?!

Едва сдержавшись, чтобы не швырнуть телефон в стену, положила его сохнуть. Обхватив колени, дала волю слезам. Хотелось стать пустым сосудом, чтобы наполниться заново…

Очнулась утром на своей кровати – сухая, в пижаме. Первые минуты не понимала абсурда ситуации, пока не осознала: не помню, как вышла из ванной.

– Не может быть… Я думала, это закончилось, – Прошептала, хватаясь за голову.

В ванной всё было убрано: полотенца аккуратно развешаны, фен лежал на полке. Волосы – высушены.

Я терпеть не могу шерстяной плед с кровати, всегда убираю его на стул – и сейчас он лежал там. Значит, я все-таки провалилась в беспамятство минимум на минут сорок. Пришлось готовить легенду на случай вопросов.

Через полчаса, приведя себя в порядок, я зашла к брату. Он расхаживал по комнате в пижаме с ракетами, потирая сонные глаза.

– Не начинай, – Буркнул он, заметив мою улыбку. – Уже сто раз просил маму купить новую.

Мы посмеялись, перекидываясь подушками, после чего я предложила:

– Поедем в наше кафе? Сегодня последний свободный день перед больничными процедурами.

– Сама повезёшь нас? – В его глазах блеснул интерес к машине Кая.

– Такси возьмём. Пока не готова садиться за руль, – Ответила я, чувствуя необъяснимую вину.

Пока брат собирался, я выпила кофе с родителями. Они одобрили прогулку, расспрашивали о самочувствии. А я тем временем старалась аккуратно узнать, не заходили ли они ко мне, но нет. Черт. Пришлось лгать: тело снова ныло, вечерние события стёрлись из памяти. И я решила обсудить это завтра с доктором Уиллсом.

– Элэйн, копуша! – Брат торопил у крыльца, театрально поглядывая на руку, где должны были быть часы. – Сколько можно?

– Это ты заставил меня ждать, а не я! – Огрызнулась я, но мы тут же залились смехом.

Такси плыло по улицам, как поезд-призрак. Брат, уткнувшись в телефон, жевал жвачку с механической регулярностью – чмок-чмок-чмок. Я прижалась лбом к стеклу, наблюдая, как мелькают знакомые фасады: пекарня с позеленевшей вывеской «Свежий хлеб!», почта, где мы забирали письма от бабушки Марго и открытки, которые она отправляла нам из отпусков, детская площадка с ржавыми качелями…

Наш городок был словно с открытки 90-х – яблони в кружевном цвету, коты на крыльце, старики, перебрасывающиеся словами через заборы. Здесь в некоторых домах до сих пор закрывали ставни на ночь «от сглаза», а новости о краже велосипеда становились главной темой недели. Но эти уютные улочки знали другую правду: трещину на мосту, где разбилась семья около десяти лет назад; скрипучую лестницу в школе, с которой упала Лесли Смит; наш дом – молчаливый свидетель двух гробов за три года.

Но ближе к центру, где узкие улочки расширялись в проспекты, из-за лип и тополей начинали проглядывать стеклянные многоэтажки. Они стояли, как инопланетные корабли, приземлившиеся среди патриархальной идиллии. За их блестящими фасадами кипела жизнь в другом ритме – быстром и слаженном, словно в муравейнике. Офисные работники с кофе навынос перебегали переходы на красный свет, курьеры на электросамокатах петляли между машинами, а неоновые вывески мигали, сбиваясь в такт.

Эти башни казались чужеродными, но именно здесь теперь решались судьбы городка. И где-то среди их этажей, наверное, уже готовились новые трещины для наших семейных тайн…

Майкл прислонился к спинке сиденья, глядя в потолок:

– Помнишь, как он прятал наши двойки от родителей? Говорил, что «образование – это не оценки, а смелость их получать».

– И сам потом заставлял нас переписывать работы до утра, – Добавила я, и мы синхронно фыркнули, как всегда, когда вспоминали эти ночи с горой учебников и чаем с мятой.

Когда такси проезжало мимо старого кинотеатра, Майкл вдруг взял мою руку. Его пальцы, такие же длинные и неуклюжие, как у папы, дрожали:

– Элэйн… Если мы ничего не найдём…

– Тогда будем помнить его таким, каким он был, – Переплела наши пальцы в нашем секретном рукопожатии: два сжатия – «я здесь». – Но мы найдём.

Водитель включил радио – старую песню о первой любви. Я закрыла глаза, вдыхая запах автомобильного освежителя с ароматом «морской свежести». Пахло слабой надеждой.

Мы достаточно быстро добрались до кафе. Я видела воодушевление Майкла, и сама почувствовала прилив энергии. Как только мы прошли в здание, нам сразу же в нос ударил терпкий аромат кофе и выпечки.

– Тут всегда так вкусно пахнет, – подытожил брат.

– Потому что у нас своя пекарня, – Ответила я, щёлкнув его по носу.

Около стойки нас ожидала Сьюзен, а позади нее свою работу делали Ник и Брэндон. Конечно, они не знали, что я наконец-то вспомнила их имена и их самих. А мы были достаточно близки (насколько позволяли отношения начальника с подчиненными), поэтому решила немного над ними подшутить.

– Добрый день, – Произнесла я с улыбкой, подойдя ближе.

– Добрый день, – Подняв на меня глаза и немного замявшись, ответила Сью, но тут же взяла себя в руки. – Уже готовы сделать заказ?

– Да, пожалуйста. Можно нам латте, миндальный круассан и ваши знаменитые печенья в форме животных. Что ты будешь пить? – Уточнила я у Майкла.

– Молочный коктейль. Шоколадный! – Тут же ответил он.

– И шоколадный молочный коктейль. Пожалуйста, не забудь про трубочки, Сью, – Последнюю фразу я добавила с хитрой улыбкой на лице.

– Как скажешь, Элэйн, – Машинально ответила Сьюзан.

В этот момент на меня повернулись три головы… Непонимание, шок, осознание и радость пробежали по лицам этих троих, и уже через мгновение я стояла в кольце объятий.

– Она нас вспомнила! – Кричал Брэндон.

– Как же мы скучали без нашей любимой начальницы! – Подхватил его радость Ник.

Я только и смогла обнять их крепче, прижавшись к своим друзьям по работе, к своей «кофейной семье». Так мы называли наш маленький социум, особенно когда собирались за чашечкой любимого кофе после работы все вместе. Начал эту традицию Кай – раз в две недели мы устраивали «токсичные вторники», где после огромного количества клиентов сбрасывали все эмоции за беседой. Иногда даже добавляли бренди или коньяк в кофе, когда были на грани срыва. Когда Кай погиб, добавлять алкоголь мы стали чаще, но наше сплочение действительно спасало. Боже, как же мне с ними повезло, – подумала я, и в этот момент услышала шмыганье Сью.

Парни расступились и позволили нам просто прижаться друг к другу и проплакаться от радости, что теперь все формальности позади. Пусть мы не были такими друзьями, как с Элис и Джейком, я знала, как Сью особенно тяжело приходилось. Она в целом не подпускает к себе никого – на то были причины: тяжёлое детство, буллинг в школе от девчонок за желание красить волосы в яркие цвета и от мальчишек за острый язык. Ведь, по их мнению, она должна была обижаться, а не отвечать на их оскорбления. Да, она не давала себя в обиду, но, помимо этого, избегала любой возможности контактировать с чужими людьми. А так как она переехала к нам в город только около двух лет назад, её единственной подругой была я. Я очень долго позволяла Сью привыкать ко мне, чтобы хотя бы немного разгружать эту малышку от проблем окружающего мира, и у меня получилось. А тут эта авария, из-за которой, я уверена, она ни с кем не делилась тем, что было у неё внутри, потому сейчас и повисла на мне, не переставая плакать.

– Ну, ты чего? Всё же хорошо, – Начала я, аккуратно поглаживая её.

– Я так скучала… Как ты могла так бросить меня на растерзание всем этим людям?

– Для протокола: мы её не трогали, – Подняв руки вверх, сказал Ник.

– Мы даже несколько раз пытались её вытащить потусоваться, но она словно не хочет нас знать за пределами кафе, – Подхватил Брэндон.

Я лишь слегка кивнула и улыбнулась ребятам, давая понять, что я им верю и понимаю, о чём они говорят. Но это была Сью – девочка с самой хрупкой душой внутри, каким бы воином она ни пыталась казаться. Надеюсь, что со временем это изменится, и её возраст (ей, кстати, всего двадцать лет) просто берёт своё.

Мне удалось успокоить Сью только через минут пятнадцать, после чего мы ещё долго просидели за столиком в дальнем углу и болтали о последних событиях в жизни. Посетителей было немного в это время, поэтому парни справлялись вдвоём, а мы обсуждали всё, что только могли вспомнить: пили латте, я ела круассан, а Майкл сидел и внимательно слушал каждое наше слово, словно он действительно понимал, кто такая Меган, почему Сью её так ненавидит и как она чуть ли не вышвырнула свою школьную обидчицу из кафе на прошлой неделе. Каково было мое удивление, что она тут оказалась, но я промолчала. После этой истории я не могла перестать смеяться, но я так была горда и приятно удивлена, когда Сью сказала, что это я придаю ей уверенности и только благодаря мне она осмелилась высказать ей всё, что думает.

Эх, малышка Сью… Знала бы она, что у меня просто отсутствует инстинкт самосохранения в таких ситуациях и я просто не умею останавливаться в конфликтах.

Ну… думаю, ей знать об этом не обязательно, раз я придаю ей смелости.

Мы ещё какое-то время поболтали, потом Сью вернулась за кассу, а мы с братом продолжили нашу трапезу, и я наконец-то смогла уделить время ему.

– Как печенье? Такое же вкусное? Дай кусочек.

– Каждый раз только вкуснее, – Закинув очередную порцию в рот, ответил Майкл, проигнорировав мою просьбу.

– Не поняла. Ты не собираешься делиться?

– Ты съела круассан и не предложила мне, – Ответил брат, показав мне язык.

– Ты шутишь? Ты не любишь миндаль.

– Могла бы предложить ради приличия, – Тут же среагировал он.

Я уставилась на него, не веря своим ушам. Какого чёрта? Главный ангелочек в нашей семье разговаривает со мной, как бэдбой из типичного фильма для подростков?!

Видимо, он понял, почему я так озадачена, и рассмеялся, при этом его щёки порозовели от смущения:

– Ты же знаешь, я шучу. Я бы отдал тебе даже последнее печенье в мире.

Он пододвинул ко мне коробку. Я взяла наконец-то своего тигрёнка и тут же откусила.

– Я польщена, братик, – Сказала я, закрыв глаза от наслаждения.

Когда кофе был допит, а печенье съедено, мы оплатили счёт (я очень на этом настаивала, ведь ребята забирали свои проценты каждый день). Мы попрощались и начали выходить из кафе. Но в тот момент, когда я уже вышла, я врезалась в чью-то крепкую грудь.

– Извините, – Стушевалась я, пытаясь разглядеть лицо человека, который ощущался как скала. Но солнце светило мне прямо в глаза.

– Вообще-то, сначала выходят, потом заходят, – Послышался низкий голос.

– Я знаю, но я вас не видела… – Секундная заминка.

– Потому что надо смотреть, куда идёшь, – Сказал мне мужчина как отрезал.

– Будто вы всегда всё держите под контролем, – буркнула я.

– Бесполезно, – Прошипел он, сжимая двумя пальцами переносицу.

Я уставилась на него, явно не веря, что он сказал это вслух. А когда я набрала воздуха в лёгкие, чтобы сказать пару «ласковых» ему на дорожку, и вышла из оцепенения, он просто подвинул меня одной рукой и прошёл мимо. «Вот же хам, даже времени не пожалел, чтобы отчитать меня. Да как он может…» – подумала я и развернулась, чтобы сказать ему всё, что думаю. Но тут перед моими глазами предстала картина, которой я никак не ожидала.

Майкл стоял и хихикал рядом с этим мужчиной, пока тот взъерошивал его волосы и что-то говорил с улыбкой. Но меня удивило не столько это, сколько тот факт, что это был тот самый незнакомец, из-за которого я потеряла сознание в кафе с Элис и Джейком, тот самый незнакомец, чью спину я видела в клубе.

И пока я стояла как вкопанная, эти двое уже заканчивали свой диалог.

– Пока, Майкл. Ещё увидимся, —Сказал мужчина.

– До скорого, Даниэль, – Ответил Майкл, и я машинально снова посмотрела в эти серые глаза.

– Даниэль?

Страх сладок на вкус

Мы уже ловили такси, но я всё ещё не могла успокоиться:

– Погоди, этот двухметровый троглодит с лицом обиженного медведя – тот самый Даниэль?! – Я размахивала руками так энергично, что чуть не сбила с ног прохожего. – Ты видел, как он на меня смотрел? Будто я украла его последний пончик!

Майкл закатил глаза, но уголки губ предательски дёргались:

– Если он услышит, как ты его называешь, тебе понадобится второе такси. Но уже в травмпункт.

– Ладно, – я сжала голову руками, будто пытаясь втиснуть в неё эту информацию.

– Значит, эта самовлюблённая скала на ножках, которая общается исключительно рычанием – лучший друг нашего брата? Кай же был солнечным человеком! А этот ворчит, как мистер Хекклс из «Друзей». Он же знает, что я его не помню! Не стыдно орать на постороннего человека?

– Он тебя точно помнит, – Брат едва сдерживал смех.

– То есть?

– Вы с детства, как огонь и вода. Кай оставлял его тебе в няньки, когда болел. А ты использовала его, как таран против обидчиков. – Брат усмехнулся – Эта «скала» не просто друг. Для Кая он был щитом и мечом в одном лице. Да и всей нашей семье… – Пауза затянулась многозначительно, – …не раз прикрывал спину, хоть и ворчал, как старый дед.

– Если он такой друг, почему грубит? Я его чем-то задела?

– Не знаю. Ты говорила, чтобы я не лез в ваши разборки. Но помню, как ты в детстве получала от него за проделки. Ты же была в него влюблена по уши! Подсовывала лягушек в сумки девчонкам, которые с ним заговаривали… и пару раз он находил в своих кроссовках лизуна, конечно, по твоей же милости.

Я резко прикрыла ему рот ладонью, краснея до кончиков ушей.

– Боже, лучше б я этого не слышала! Хватит, прошу! Я поняла, наши отношения не сложились, мы ненавидим друг друга – закрыли тему. Навсегда.

Когда я убрала руку, Майкл шумно вдохнул:

– Не уверен, что вы ненавидели друг друга. Ты вечно крутилась рядом, строя глазки, а он позволял тебе это делать. Так продолжалось до тех пор, пока ты не поняла, что он воспринимает тебя исключительно как «младшую сестру Кая и ходячее стихийное бедствие».

– Боже… – я уткнулась лицом в его плечо. – Лучше б я осталась в коме.

Он расхохотался, тряся меня за плечи:

– Расслабься! Даниэль, конечно, ворчун, но для Кая он был настоящим другом. Помнишь ту историю с поджогом гаража?

Я подняла голову:

– Мы подожгли гараж?!

– Не мы. Ты. В семь лет. – Майкл ухмыльнулся. – Даниэль вытащил тебя из-под завала, потом отмазал перед родителями, сказав, что это «эксперимент с химией». А сам два месяца тайком ремонтировал дверь, насколько позволял его возраст.

Такси подъехало, но я застыла на месте, переваривая информацию.

– Значит… этот ворчун…

– … примерно трижды спасал тебя от исключения из школы, – Закончил Майкл, заталкивая меня в машину. – И да, он до сих пор злится из-за тех лизунов. – Он задумался. – В общем, я слышал многое от Кая, Даниэля и родителей, но думаю, лучше пусть остальное тебе расскажут другие. Там есть еще парочка интересных историй.

Мы дружно расхохотались. Не верилось, что я, могла на такое пойти. Видимо, наша вражда действительно была «не на жизнь». Теперь понятно, почему Даниэль меня терпеть не может. Но вопросов все еще было много.

Остаток дня провела с семьёй. Элис звала кататься по городу с ней и Джейком, но я отказалась. Завтра приём у Уиллса и сеанс с Киллианом. Хотела выспаться. После больницы планировала зайти в кафе. Пора возвращаться к обязанностям управляющей. Даниэль, судя по выручке, справлялся отлично, но я решила – обойдусь без его помощи.

Вечером я прогулялась по району, сделала тренировку и почитала книгу перед сном. Стабильность и регулярность – залог успеха, утешала я себя, хотя недуг в теле все еще оставался слишком ощутимым. Но я планировала, обсудить это с доктором Уиллсом завтра, а сейчас приготовилась ко сну.

– Просыпайся… – бархатный голос скользнул по шее, смешавшись с ароматом свежемолотого кофе. – Завтрак остынет.

Я замычала, уткнувшись носом в подушку, где ещё хранилось тепло наших тел. Одеяло взметнулось облаком, пытаясь укрыть меня от назойливого утра.

– Не-а… – Протянула я, кутаясь в шершавую ткань. – Ещё пять минуточек…

– Сама настаивала на раннем подъёме – Губы коснулись мочки уха, вытягивая стон. – Неужто я так плохо справляюсь с ролью будильника?

Переворот на спину. Его тень перекрыла рассветный свет – тёплая, властная, пахнущая цитрусовым одеколоном и … блинчиками? Руки упёрлись в голую грудь, ощущая под ладонями стук сердца.

– Это нечестно! – Фыркнула я, но тело предательски выгнулось навстречу. – Ты используешь…

Слова утонули в поцелуе. Одеяло сползло, открывая плечи ознобу утра. Его ладонь скользнула по ключице, заставляя кожу вспыхнуть.

– Лентяйка… – Проворчал он, впиваясь зубами в место соединения шеи и плеча.

Адреналин ударил в виски. Я вывернулась, обвивая ногами его талию.

– Сам такой! – Прошипела, впиваясь пальцами в спутанные ночным сном волосы.

Смех раскатился эхом по комнате, когда он пригвоздил меня к матрасу. Дыхание сплелось в горячий клубок. Пальцы в моих волосах, губы на виске – и внезапная пустота, когда он отстранился.

– Завтрак, – Прошептал, целуя кончик носа. – Разогрею… особенным способом.

Я потянулась за исчезающим теплом, но пальцы схватили лишь холодок утреннего воздуха. Глаза открылись в пустой комнате. Одеяло, сбитое на полу, лежало призраком нашего танца. За окном ветер гнал остатки ночной прохлады.

– Черт – пропыхтела я и начала поднимать одеяло обратно на кровать, чтобы доспать драгоценные часы.

Видимо, вчерашняя усталость взяла своё – я погрузилась в глубокий сон, словно провалилась в бездонный колодец из пуховых облаков. Проснулась за час до будильника, ощутив непривычную лёгкость в теле. Сознание кристально чистое, мышцы отдохнувшие – будто кто-то перезагрузил меня за ночь.

Поток воды из душа смыл остатки дремоты. Легкими движениями растушевала тональный крем, скрыв синяки под глазами – немые свидетели вчерашних переживаний. Волосы покорно легли в тугой хвост, обнажив лицо, на котором читалась решимость. Спортивный костюм мягко обнял тело, его темно-синий трикотаж напомнил озерную гладь перед рассветом.

Мысленно уже слышала возмущённый голос Элис: «Ты что, на субботник собралась?» Но сегодня удобство взяло верх над стилем – предстояло объять необъятное: от встречи с врачом до разговора о квартире. Пальцы сами потянулись к кроссовкам, будто эта обувь давала сверхспособность успевать всё и сразу.

Сумка с документами безвольно болталась на плече, пока я спускалась по лестнице. Воздух был пропитан сладковатым дымком топлёного масла – мама, как всегда, утром колдовала над блинчиками. Живот предательски заурчал, будто вторя шипению сковороды, но шаги сами замерли у кухонной двери.

Голоса родителей плыли обрывками фраз:

– Дерек, ты уверен? – Мамин шёпот дрожал, как первый осенний лист на ветру.

– После всего, что было…

– Она должна знать, Эшли. – Доктор Уиллс говорил с нажимом хирурга, вскрывающего нарыв. – … согласен…

Визг чайника разрезал тишину и скрыл от меня имя, названное доктором Уиллсом. Папин кулак глухо стукнул по столу:

– А если… – Мамин голос сорвался в шёпот, – …она не выдержит? Мы уже теряли её однажды…

– Мы справимся. И она справится – Ответил доктор. – Мне пора идти, отключаюсь.

Тишина за дверью стала густой, как смола. Я впилась ногтями в поручни лестницы, вдыхая знакомый аромат детства, смешанный с горьковатым привкусом страха. Пальцы сами сжали ручку двери, и я уже была готова задавать вопросы, но образ измождённого лица брата после ночных кошмаров остановил порыв.

– Доброе утро! – Впорхнула в кухню, нарочито громко шаркая тапками. – Мам, твои блинчики должны быть внесены в список культурного наследия!

Мама быстро отвернулась к плите, шмыгнув носом. Отец протянул тарелку, где золотистый круг улыбался вишнёвой каплей варенья.

– Садись, солнышко, – Мамина рука дрогнула, наливая какао. – Сегодня… нам нужно кое-что обсудить.

Я откусила кусочек блинчика, чувствуя, как сладость во рту медленно превращается в металлический привкус.

Первые демоны

По дороге в больницу родители пытались подготовить меня к разговору с доктором Уиллсом, но это был такой бред, к которому я была абсолютно не готова. Мой мозг отказывался воспринимать информацию, которую мама и папа пытались до меня донести, поэтому я просто надела наушники и включила погромче музыку. Я чувствовала, что была на грани и сейчас было лучшим решением – не вступать в диалог.

Через двадцать минут я сидела в больничной палате, глядя на свои дрожащие руки. Голос доктора Уиллса эхом отдавался в моей голове:

– Элэйн, послушай меня внимательно. То, что я сейчас расскажу, может показаться невероятным, но это правда.

Мама и папа сидели рядом, их лица были полны тревоги и сочувствия. Мама держала мою руку, но я едва ощущала это прикосновение.

– Ты училась в Школе Теней – месте, где готовили лучших наёмных убийц. Приём в школу был особенным, избирали только тех, кого выбирал древний ритуальный нож, и кто мог резонировать с магическими камнями. Эти камни… если говорить простыми словами, они давали тебе невероятную силу, скорость и ловкость, а также помогали быстрее исцеляться.

Комната начала кружиться. Школа Теней? Магические камни? Это звучало, как безумная сказка. Неужели это всё происходило со мной?

– После убийства директора в школе начался хаос. Всех текущих учеников отправили к их семьям, а трое выпускников – Кай, Даниэль и Киллиан – решили выяснить, кто стоит за этим преступлением. К сожалению, расследование закончилось трагически: Кай погиб, а между Даниэлем и Киллианом возник серьёзный конфликт, о котором ни один из них не хочет говорить.

Это… это невозможно – Прошептала я, чувствуя, как слёзы обжигают глаза. Воспоминания, которые я так долго пыталась откопать в своей голове, теперь безжалостно всплывали на поверхность.

– Это ложь! Всё это не может быть правдой! – Я резко отстранилась от мамы, когда она попыталась меня обнять.

Папа хотел что-то сказать, но я уже не могла себя контролировать. Эмоции прорвались наружу оглушительным криком, эхом, разнёсшимся по пустому кабинету. Стены больницы словно давили на меня.

– Пожалуйста, – Прошептала я, закрывая лицо руками – Пожалуйста, пусть это будет неправда…

Доктор Уиллс мягко коснулся моего плеча:

– Мы знаем, что это тяжело принять. Но это твоя жизнь, Элэйн. Та ее часть, которая была скрыта глубоко внутри.

Я не могла больше этого выносить. Воспоминания обрушились на меня всей своей тяжестью. Школа Теней, магические камни, погибший брат, боль… Как такое вообще возможно?

«Это не я, – думала я, – это не может быть правдой. Это всё какой—то ужасный сон, который никак не закончится».

Но чем больше я пыталась отрицать происходящее, тем яснее становились воспоминания, тем реальнее они казались. И я понимала, что, возможно, всё это время я просто отказывалась принять правду о себе.

Доктор Уиллс сидел напротив меня, его взгляд был полон сочувствия.

Элэйн, я должен помочь восстановить тебе всю картину происходящего – начал он, и его голос эхом отдавался в моей голове.

Я слушала, как он говорил о Школе Теней – месте, где я училась. Как я уже поняла, это была не просто школа, а особое заведение, готовившее воинов, бойцов, даже не знаю, как я еще могла называть детей, учившихся там. Помимо обычных школьных предметов, нас обучали выносливости, владению оружием, стрельбе и укрепляли наши тела.

Ты и твой брат часто посещали школу после окончания обучения – продолжал доктор Уиллс – У вас были близкие отношения с директором, мистером Дэвисом.

В моей памяти всплывали смутные образы величественного здания, перед глазами мелькал образ мужчины в возрасте, он был в очках и всегда в рубашке, видимо, это и был бывший директор школы. Но, как бы я ни пыталась, я не могла ухватиться за воспоминания, которые вихрем пролетали в моей голове. Их было слишком много, от чего все детали были размыты. Доктор так же рассказал о странной смерти мистера Дэвиса и о пропаже ножей с магическими камнями из его кабинета.

Твой брат Кай, начал расследование – говорил Уиллс – Он был уверен, что это дело рук бывших учеников, так как не было следов взлома, а нынешние ученики были слишком молоды для подобного преступления. Конечно, мы обратились в полицию, но сама понимаешь, у нас были причины не говорить им всю правду о вещах, которые были украдены, поэтому городу известна лишь история о загадочном убийстве директора. За поиск ножей взялись Кай, Даниэль и Киллиан, но, как я уже сказал, мы не получили нужных результатов и…

Я слушала о пожаре в квартире Кая, о его гибели… Доктор упомянул, что я была убеждена в связи между смертью Кая и расследованием убийства директора, но пытался сразу предостеречь все мои вопросы. Он был уверен, что я просто не могла справиться с горем, от чего не могла принять этот факт и пыталась найти виновного, но никаких улик или доказательств так и не нашла. Конечно, я не могла в это верить на сто процентов, во—первых, мне уже неоднократно лгали, во—вторых, неоднократно лгала я. Нельзя не учитывать того факта, что я просто не говорила о своих находках окружающим. Я кивнула доктору на его утверждение, что мне не нужно пытаться повторить свой опыт и играть в Шерлока, но сама не могла избавиться от этой мысли и в своей голове уже твердо решила, что сегодня же буду искать какие—то зацепки. Не могу поверить, что тратила свое время на то, что не приносило результата, это было не в моем стиле.

– В итоге, ты возвращалась с квартиры, в которой погиб твой брат и попала в аварию – Продолжал доктор Уиллс – Которая и привела к потере памяти.

С каждым словом доктора моё сердце билось всё чаще. Как странно – слышать о себе со стороны, узнавать о жизни, которую я не помнила, но на удивление я быстро смогла взять себя в руки и та истерика, которая накрывала несколько минут назад – отступила.

Теперь ты здесь – Завершил свой рассказ Уиллс. – И мы постараемся помочь тебе вспомнить всё.

Я закрыла глаза, пытаясь ухватиться за обрывки воспоминаний, но они ускользали, словно дым. В голове крутились вопросы: «Кто я? Что произошло? И самое главное – почему кто—то убил директора школы и поджёг квартиру моего брата?»

– Доктор Уиллс – Прошептала я – Я чувствую, что здесь – я указала пальцем на свой висок – Есть что-то еще, что я не могу вспомнить. Как мне это сделать?

– Это будет нелегко – Ответил он, – Но мы обязательно найдём способ помочь тебе вспомнить всё.

Его слова звучали обнадеживающе, но внутри меня росла тревога. Что, если, вспомнив прошлое, я не захочу жить дальше?

Еще какое-то время мы пробыли в кабинете, родители все это время смотрели на меня с тревогой и страхом, я чувствовала, что им тяжело, но я не могла даже посмотреть им в глаза, лишь наблюдала за ними боковым зрением. Сегодня я окончательно осознала свою черту характера, из-за которой страдала всю сознательную жизнь – я лютый эмпат, как бы плохо и страшно мне не было внутри, я не могла не думать о чувствах других. Поэтому, чтобы не сорваться, я снова ушла в игнор, как сделала это в машине.

Когда казалось, что диалог должен был быть закончен и в кабинете стояла гробовая тишина, я решила уточнить о еще одном вопросе, который возник в моей голове.

– Доктор Уиллс, я хотела поговорить с вами о Киллиане – начала я, нервно теребя рукав толстовки.

Он поднял на меня взгляд и его брови слегка нахмурились – Что именно тебя беспокоит?

– Мне кажется странным, что он работает здесь, в больнице. И ещё он мой психотерапевт… Как-то это неправильно, не находите?

Уиллс откинулся на спинку стула и вздохнул – Элэйн, я понимаю твои сомнения. Поверь, я хоть и знаю Киллиана всю жизнь, но даже я не могу ему полностью доверять.

– Что вы имеете ввиду? – Спросила я, чувствуя, как внутри поднимается тревога.

– Видишь ли, я же и сам когда-то преподавал в Школе Теней – сказал он – Но после школы – мне пришлось сменить профессию и вот я здесь, хорошо, что все ученики школы обязательно получают юридическое и медицинское образование, я познал это на своей шкуре – Усмехнулся доктор – А Киллиан… Он всегда был загадкой. Да, он был близким другом Кая и Даниэля, но у него была и другая компания, которая постоянно ввязывалась в неприятности, поэтому сейчас я не могу сказать, чего нам стоит от него ожидать. В целом, он всегда хорошо относился к тебе, но я не понимаю, какую игру он ведет, почему он просто не рассказал тебе хотя бы ту часть истории, которую не обязательно связывать с деятельностью школы или с магией… в общем, у меня пока больше вопросов, чем ответов.

– И что вы мне посоветуете? – Спросила я, чувствуя, как холодок пробежал по спине.

– Не раскрывай перед ним все карты. То, что ты уже вспомнила большую часть своей жизни – держи в секрете. И внимательно наблюдай за его поведением.

– Думаете, он может быть опасен? – Мой голос дрогнул.

– Я не знаю – Честно ответил Уиллс. Я заметила, как на этом моменте дернулась мама, а папа сразу же взял ее за руку, видимо, они тоже понимали, что ситуация слишком запутана.

– Но лучше перестраховаться. Помни: в нашем мире лучше быть готовым к худшему, чем оказаться застигнутым врасплох – подытожил Уиллс.

Я молча кивнула, переваривая информацию. Киллиан – психотерапевт, который может быть не тем, за кого себя выдаёт. Ещё один секрет в моей жизни, которая становилась всё запутаннее с каждым днём.

Я решила, что на сегодня хватит и стала подниматься со своего стула, родители тут же повторили за мной.

– Я так понимаю, что вопросов у тебя больше нет? – Уточнил доктор.

– Нет, их сейчас слишком много, но я не готова говорить о том, убивала ли я кого-то, почему мне не рассказали об этом раньше и где этот чертов нож, из-за которого я и попала во все эти передряги.

– Мы еще с тобой обязательно обо всем поговорим, о первом вопросе тебе не стоит беспокоиться, в этом я тебя уверяю, а что по поводу ножа… – Он открыл ящик стола и достал оттуда сверток.

– Возьми – Протянул он мне его.

Я замешкалась, но протянула руку и стоило свертку только оказаться на моей ладони, как я ощутила, как по моему телу начало растекаться тепло, я чувствовала каждую мышцу своего тела, а боль прошла окончательно. Если до этого я чувствовала хоть какие-то ее отголоски, даже в лучшие дни, то сейчас, я словно была «починена» окончательно.

– Мы старались держать его рядом с тобой, но не знали, каким будет результат, если ты возьмешь его в руки, не зная всей истории и не подготовив свое тело.. —Начала мама.

– Что ты чувствуешь? – Наконец подал голос папа.

– Я.. я чувствую себя целой, здоровой и сильной..

– Так и должно быть – С улыбкой ответил доктор Уиллс – Камень в этом ноже что-то вроде твоего амулета. Нож был то у Элис, то у твоих родителей, мы видели, что ты исцеляешься быстрее с ним, но сомневались, как именно сработает магия, если твое тело будет слабо. Ведь его сила могла просто разорвать тебя, будь ты недостаточно сильна – Волнительно проговорил доктор – Но ты справилась.