Вова

Вова.

В 1987 году я переехала на другую улицу и поменяла школу на ту, что ближе к дому. Так мы с Вовой стали учиться в одном девятом классе. Мы были последними учениками, которые окончили 10 классов, после нас все выпускались уже из одиннадцатого. Почти весь учебный год мы не обращали внимание друг на друга. Он казался мне замкнутым и угрюмым, слишком погруженным в себя, я носила хлопковые колготки, собирающиеся гармошкой на коленях, что казалось ему моветоном.

Когда в конце учебного года Вова заинтересовался мной, он предпринял хитроумный маневр, смысл которого я не разгадала. Уже по одному этому поступку можно было судить о нём, как о человеке очень ранимом и умном, но тогда я не была способна к столь глубокому анализу. Я была подобно цветку в поле, жизнь случалась со мной и мне это чаще всего нравилась. А Вова постоянно страдал саморефлексией, войдя в его жизнь, я часто подвергалась тщательному анализу, несмотря на всю силу и глубину его юношеских чувств.

Был апрель, со всеми приметами возрождающейся ото сна природы: набухающими почками, запахом свежей листвы, душистой цветущей черемухой… На одном из мероприятий по уборке школьной территории он торжественно вручил мне два свежих номера газеты «Московский комсомолец» и с умным видом стал доказывать, что мне необходимо ознакомиться с какими-то статьями в них, иначе я не могу считаться культурно образованной девушкой. Недоумевая, я всё-таки взяла газеты. Прочитав указанные статьи, я терялась в догадках, что там такого выдающегося написано? На следующий день Вова заявил, что ему срочно нужны газеты и он сейчас зайдет за ними ко мне домой. Так ненавязчиво он получил приглашение в гости. Хороший приём, когда ты не уверен, что девушка хочет с тобой встречаться, и хочешь наладить общение. Хотя у меня всегда всё написано на лбу. В тот его визит разговор как-то плавно скатился на секс, но я подозреваю, что это был тщательно спланированных ход. Вова объяснил мне нехитрый ритм фрикций пениса на примере письменного стола и полки, ритмично открывая и закрывая её. Ликбез не сильно меня смутил. В 1988 году это была популярная тема среди молодежи, свобода 90-х уже витала в воздухе, западная музыка продавалась на пластинках, кочевала вместе с «бобинами». В ней тема любви была на первом месте.

Через две недели он признался мне в любви. И очень расстроился, что я не ответила ему тем же. Я сказала, что чувствую к нему симпатию, но пока не готова назвать это любовью. Не уверена.

– Но тогда что это такое, а? – спрашивал он, покрывая мои руки и лицо поцелуями, от которых меня промурашивало до пяток.

После бесцеремонного выселения Вовой с её законного места в классе моей соседки по парте, Ленка дулась на него еще не меньше года, наши одноклассники поняли, что произошло нечто странное, и долго удивлялись тому, что такие по характеру разные люди сошлись. Я была слишком импульсивная, эмоциональная, общительная. Вова вздрагивал, когда я кричала что-то «с места», ввязываясь в споры с учителями. Я помню, наш молодой историк, только что закончивший институт, чтобы приучить меня к дисциплине, вызывал меня к доске на каждом уроке. Это было смешно! Пока все прижимались к партам, чтобы не попасться ему на глаза, как только начинался опрос, звучала моя фамилия, и я шла отвечать. Можно было учиться на одни пятерки, но я умудрялась всё равно получать самые разные оценки.

Когда я поднимала руку с мелом вверх, шеи наших мальчиков вытягивались. И смотрели они отнюдь не на доску. Дело в том, что Вова убедил меня укоротить моё школьное платье на семь сантиметров. Я собственноручно отрезала их, и теперь при каждом взмахе руки, мои красивые ножки мешали нашим мальчикам сосредоточиться на учёбе. Вскоре самые смелые последовали моему примеру, как будто мои собственные ножницы облетели подолы юбок наших старшеклассниц и укоротили их, красивые коленки сверкали за каждым поворотом школьных коридоров. Той весной что-то из Шекспировского «Сна в летнюю ночь» явно витало в воздухе. Наш историк влюбился в мою одноклассницу, и это было так явно, заметно всему классу. Надо отдать ему должное, вопреки всем предрассудкам и правилам в его голове, однажды после школы он пригласил её на свидание, к сожалению, его любовь осталась безответной, бедный нескладный медвежонок.

Флегматичный Вова совершенно не воспринимал нашу тараторящую математичку, когда она после «пулеметной очереди» слов спрашивала: «Понятно?», он честно отвечал: «Нет». Математичка расстраивалась, повторяла всё, стараясь говорить медленней, но Вова снова говорил, что не понял. И только после того, как я пересказывала ему теорему со скоростью в три раза меньшей, он всё прекрасно понимал и запоминал.

Моих друзей с непривычки удивляла его манера общения. Спрашиваешь что-то, ждешь ответа, потом ты уже сам забыл, что что-то спросил у него, занялся чем-то своим, как вдруг – отвечает. Оказывается, он обдумывал ответ, не только по смыслу, но и его форму, и только когда в его мозгу фраза складывалась со всеми запятыми и интонацией, Вова её произносил.

Худой, длинные руки и ноги. Дон-Кихотовские пальцы. Необыкновенно выразительные голубые глаза, черные волосы, длинные, по моде в среде музыкантов. Полноватые губы. Красивый. Мне нравилось, как он умел поднимать одну бровь, когда удивлялся. А когда раздражался или злился – саркастически улыбался одним уголком рта, отчего мороз продирал меня по спине.

Проведя весь день в школе за одной партой, мы шли к нему, в десять вечера он провожал меня домой по аллеи из тополей, которая была высажена перед нашей школой, мы называли её своей, звонил по телефону, как только возвращался к себе, и, если я засыпала перед трубкой, раздражался: «Тебе что, сон дороже меня?». Ну конечно, у меня не должно было быть ничего дороже него.

Однажды он приревновал меня к учителю физкультуры, даже полез к нему разбираться, когда тот взял меня за руки на уроке и показывал классу какое-то упражнение. Вова ушёл с физ-ры в знак протеста, я, конечно, побежала за ним.

Он часто гладил мои колени под столом, на уроках мне было трудно сосредоточиться, видимо, поэтому мой аттестат изобиловал тройками, как и аттестат моего парня. Кроме пятерки по литературе. Честно говоря, мой парень сделал довольно много для того, чтобы привить мне хороший вкус к книгам и музыке. Хотя часто мы не сходились во мнениях, помню, как по поводу каких-то толстовских героев мы в пух и прах разругались прямо на уроке литературы, я демонстративно встала и пересела за другую парту. Так я потом делала часто в пылу очередной ссоры, одноклассники скоро привыкли к моим выходкам. Наверное, для них наши отношения были, как любовный сериал прямо в школе.

Вова дал мне книгу и попросил прочитать роман «Мастер и Маргарита», а потом спросил, что я думаю о прочитанном? Я поняла не слишком много, потому что для этого нужно было знать биографию автора и то непростое время, в которое он творил, но сам стиль поразил меня своей самобытностью, а тонкий юмор Воланда и свиты, глубокие философские высказывания Понтия Пилата, разошедшиеся на цитаты, конечно, очень впечатлили. Странные отношения Мастера и Маргариты, мне кажется, были загадкой для самого Булгакова. Окончательно этот сюжет стал понятен мне после просмотра фильма 2024 года, по-моему, потрясающая экранизация, вобравшая в себя и лучшее из романа, и всё, что пережил автор, пишущий его. Но в то далекое время я уверенно заявила своему парню, что всё поняла, хотя скорее воспринимала этот роман на эстетическом уровне, как красивую картину. С него началась моя любовь к словам, четко поставленным на своё место, к героям и образам, которые я начала иногда придумывать сама.

По просьбе Вовы, я читала «Тёмные аллеи» Бунина, необыкновенно чувственные, все пропитанные плотским влечением, первой любовью, гармонично слитой с природой вокруг. Я читала, погружаясь в томление влюбленных героев, казалось, что даже природа вокруг у этого автора ждёт их первого поцелуя и разрядки напряжения между ними. Травы, обволакивающие лодку, предвосхищают объятия героев в «Русе»… Или наоборот, природа – признак катастрофы! Снег, молочная белизна метели, заслоняющая всё вокруг перед отъездом Петра в город, о котором Таня из одноименного рассказа ещё не знает, тот холод, который ей придется пережить после его отъезда… С помощью Бунина Вова хотел пробудить во мне страсть и сломать мою нерешительность.

И вот такого глубоко интеллектуального парня я потащила на фильм «Танцор диско» с телячьими глазами Митхуна Чакраборти, периодически наливавшимися слезами четко в тех местах, где трепетным зрительницам предполагалось плакать в унисон с героем. Так вот, именно в этих трогательных местах Вова не мог сдержать нервного смеха. Эти чувства казались ему фальшивыми, а все действие – наигранным. На нас шикало и оглядывалось ползала. Мне было жутко неудобно. Больше я не рисковала приглашать его на индийские картины. Любителю Бунина не дорасти до массового индийского кино.

Мы ходили теперь на более сложные фильмы, например на фильм «Господин-оформитель», были под впечатлением как от сюжета, пытаясь разгадать его смысл, так и от божественной музыки Сергея Курёхина. Я даже не догадывалась тогда, что через несколько лет буду учиться у потрясающего сценариста этого фильма – Юрия Николаевича Арабова.

В то время открылись видеосалоны, и на нас, детей семидесятых годов рождения, знавших в детстве только два телевизионных канала и каждую пятницу смотревших «В гостях у сказки» с бессменной тётей Валей, обрушилось заграничное разнузданное кино: бесстыдная «Эммануэль», на которую трудно было урвать билеты, безбашенные боевики и, конечно, ужастики: беспощадные, но примитивные «Крысы», жуткий «Омен». Мне запомнился фильм из тех времен – «Муха» (Брандлфлай), про профессора, создавшего машину, перемещавшую человека в пространстве. Не задумываясь, почему, собственно, машина решила сплавить на уровне ДНК профессора и муху, случайно залетевшую в неё, я с ужасом наблюдала перерождение все понимающего учёного. Это был один из первых психологических триллеров, которые я увидела. Сродни кафкианскому «Превращению», прочитанному много позже, тоже врезавшемуся в память. Я испытала весь спектр чувств: от глубокого сочувствия к бедному профессору, пострадавшему от своего же изобретения, до ужаса и отвращения от того, что он, уже наполовину ставший мухой, насильно тащил свою возлюбленную в машину, чтобы и с ней стать одним целым на уровне ДНК. Но лидерство в ужастиках, конечно, я отдаю фильму «Изгоняющий дьявола» 1973 года, который я смотрела много позже в универе. Когда фильм шёл в кинотеатрах, около них дежурили «Скорые».