Магнит для ангелов

Единая планетарная цивилизация сложилась на планете Земля после Великой энергетической революции (ВЭР). Сами люди, в ней живущие, определяют ее как «развитой коммунизм». Главной особенностью этого общественного уклада является свободный и неограниченный доступ каждого отдельного индивида к энергии.

Энергетическая основа общества

Открытие новой формы энергии, которая заменила собой электричество, полностью переориентировало дальнейшее развитие планетарной цивилизации. Источником этой энергии служит солнечное излучение. Энергию получают при помощи небольших устройств («источники») непосредственно в месте использования (в приборах, зданиях, транспортных капсулах и т. п.). Отпадает необходимость в электростанциях, ЛЭП, генераторах, трансформаторах и подобной инфраструктуре, а также в использовании ископаемого сырья, атомной энергии и проч.

Таким образом, все возможные энергопотребности общества потенциально реализуемы. Кроме того, само качество этой новой энергии таково, что позволяет осуществлять трансмутацию материи, т. е. преобразовывать атомы одних элементов в атомы других, т. о. частично решается проблема добычи ископаемого сырья, борьба за ресурсы утрачивает приоритет, контроль территорий больше не является целью власти.

Межпланетные перемещения также стали доступны. Современные космические станции свободно перемещаются в пределах Солнечной системы. Однако материальная колонизация перестала быть основной целью этих исследований. В то же время биологическое существование человека на других планетах физически невозможно не столько из-за отсутствия атмосферы (которую можно было бы компенсировать искусственным созданием воды и воздуха локально методом трансмутации), сколько из-за неподходящих параметров самих планет: радиационный фон, температура и давление, состав атмосферы и т. п.

В некоторых местах Солнечной системы (Меркурий, Венера, Марс, какие-то спутники Юпитера и Сатурна) построены исследовательские лаборатории, одной из основных задач которых является выведение методом генной инженерии человекоподобных существ, приспособленных к жизни в местных условиях. Контакт с представителями внеземных цивилизаций имеет место, однако он строго ограничен информационным обменом, соответствующим запросам, поступающим с Земли, и является исключительной прерогативой «высших».

Основными ценностями являются ценности нематериальные, т. н. «информационные ценности» (ИЦ). Они создаются в процессе приема и переработки энергопотоков от базовой планеты (Земля) и других планет Солнечной системы, от самого Солнца (главный источник энергии), от других звездных систем.

Само биологическое тело и связанный с ним психический аппарат становятся основными генераторами ИЦ. Психические способности человека являются основным ресурсом. Соответственно, время жизни человека является главным «производственным потенциалом», а участие его в информационном обмене – основным «производственным процессом». Реализация тех или иных задач зависит от количества привлеченных к процессу людей и от их работоспособности, т. е. от эффективности функционирования их психического аппарата. Разные люди в процессе жизни могут производить различные объемы ИЦ. Кроме того, каждый человек привлекается к работе с определенными диапазонами энергии.

Отсюда следует, что вся планетарная цивилизация имеет определенный суммарный информационный энергопотенциал, который формируется из способности людей перерабатывать энергопотоки в соответствующих диапазонах.

Наступила эра потенциального изобилия, когда каждый может получить все необходимое без особых производственных затрат. Однако сохраняется класс «власть предержащих», которые претендуют на управление планетарным процессами в своих интересах. Каковы же эти интересы?

Классовая структура общества

Социальная структура общества основана на естественных способностях людей работать с ифнопотоками различной интенсивности. Эти способности определяются в детстве, в том числе на базе генотипа, отслеживаются в процессе образования и являются основанием для причисления ребенка к тому или иному классу.

Ясно выделены 4 основные класса: «нижние», «средние», «верхние» и «высшие».

«Нижние» заняты созданием и поддержанием материальной основы цивилизации, работают в сельском хозяйстве («агрокомплексы», «фермы») и на производстве («комбинаты»). Они способны работать только с самыми простыми информационными потоками и дают сравнительно невысокий «результат» в плане ИЦ.

«Средние» заняты обслуживанием инфраструктуры (информационных сетей, вычислительных центров и т. п.), разработкой новых виртуальных и реальных продуктов (программисты, дизайнеры и т. п.). Они генерируют на порядок больше ИЦ, чем «нижние». Однако они не могут работать с инфопотоками высокой интенсивности.

«Верхние» заняты генерацией энергоемких ИЦ. Это ученые (развитие технологий), управленцы (управление потоком ИЦ), работники информационной отрасли (работа с массовым сознанием), службы безопасности (надзор). Они подключены к мощным инфопотокам и генерируют на порядок больше ИЦ, чем «средние».

«Высшие» – это реальная власть. Они допущены к работе с глобальными цивилизационными инфопотоками, занимаются стратегическим планированием и целеполаганием, принимают решения. Частично круг «высших» формируется за счет «верхних», но бывают выдающиеся личности («пророки»), которые уже с детства проявляют определенные качества и способности и т. о. сразу попадают в «высшие».

Задача власти, таким образом, сводится к тому, чтобы обеспечить слаженное функционирование всех частей цивилизационного механизма с целью мобилизации информационных и прочих ресурсов для достижения своих целей.

Целями правящей группировки является расширение межзвездных связей, откуда можно получить новые технологии и ИЦ иного порядка сложности. Для этого им необходимо мобилизовать локальные инфоресурсы, снять с них «сливки» – и распорядиться ими по своему усмотрению. Т. е. иерархия власти предполагает эксплуатацию способности людей производить ИЦ.

Основной формой общественных отношений являются деньги. Они выполняют функцию всеобщего эквивалента. ВКУ задает базовые тарифы на оплату времени «нижних», «средних» и «верхних» по принципу «равенства», основанного на механическом измерении времени. При этом реальная энергоемкость инфопотоков, с которыми работает каждый человек, усредняется и занижается, благодаря чему обеспечивается возможность эксплуатации населения с целью присвоения части результата труда (ИЦ) правящей планетарной верхушкой (ВКУ) в форме «налога на время».

Дифференциация, необходимая для поддержания классового самосознания, достигается путем использования различных информационных каналов. Таким образом, наличие денег является необходимым начальным условием участия в любых общественных отношениях, но принадлежность к тому или иному кругу раскрывает различные возможности использования информационных ресурсов, т. е. доступ к ИЦ. «Нижние» ни при каких условиях не могут воспользоваться информационными каналами, доступными «средним», хотя их заработная плата теоретически может быть одинаковой. Рабочий не может быть допущен в круг общения, например, ученых, хотя бы ввиду специфики образования. Вместе с тем классовое самосознание рабочих основывается на соответствующих общественных программах, которые фиксируют их в этом общественном статусе и не сообщают им стимулов для перехода в следующую страту.

Институты общественного планирования (ОП) заняты созданием целевых информационных потоков, направленных на формирование и поддержание классового самосознания населения и создания дополнительных стимулов для его самоорганизации. Кроме того, благодаря ОП осуществляется отбор и классификация детей в соответствующие группы и последующее воспитание их с тем, чтобы обеспечить оптимальный рост Общего Информационного Продукта (ОИП).

Духовность и религия

Формально официальная религия одна и едина для всех, связана общей символикой, онтологией и космологией.

Глобальный миф таков: формально Бог един; Он является творцом человека, который трехсоставен – тело, душа, дух.

Он является Творцом небесной иерархии, состоящей из нескольких «кругов бытия»:

– Высший круг бытия, полное единство. Вселенная как сообщество галактических систем.

– Верхний круг бытия связан с представлением о галактике как о сообществе звездных систем. Сфера духовного бытия.

– Средний круг бытия связан с представлением о солнечных системах, состоящих из центра (звезда) и периферии (планетарная система). Сфера бытия душ.

– Низший круг бытия привязан к материальному планетарному бытию и связан с жизнью плотных тел.

На каждом уровне иерархии существуют свои специфические законы.

Для каждого из классов существуют различные уровни посвящения.

Классу «нижних» объясняют, что они являются главной жизненной силой общества, которая формирует материальную основу всей цивилизации. Главной идеологемой тут является идея о «матери-земле», которая дает жизнь всем, забирает всех к себе после смерти и т. о. уравнивает всех в правах. Распространены культ подземного мира и культ смерти. Активно продвигается идея реинкарнации как возможности для души выйти на более высокий уровень материальной жизни, пройдя через смерть тела.

«Среднему» классу открывают, что их бытие не ограничено материальным планом, основа общественной иерархии связана с солнечными потоками и их свойством порождать и организовывать планетарные процессы. Среди них широкое распространение получают солнечные культы, которые и являются основными «скрепами». Считается, что после смерти тел души людей уходят на Солнце и там проходят «очищение», чтобы затем вернуться на одну из планет Солнечной системы в зависимости от своих «заслуг».

«Верхним» открыто, что главная задача всей планетарной цивилизации – формирование ИЦ с целью эволюции всей планетарной цивилизации на более высокий уровень в рамках галактического целого. Они верят, что труд каждого из них, в процессе которого формируются ИЦ, является личным вкладом в «общую копилку», по мере накопления количественной составляющей она преображается в новое качество. Таким образом, в этой среде стимулируется дух коллективизма – самоотверженного служения ради общего блага. Бог для них олицетворяет источник Блага и Порядка, они верят, что Бог создал Закон, при помощи которого все в мире упорядочено и подчинено единому плану. Души людей после смерти вливаются в галактическое поле сознания и там продолжают осознанное существование.

«Высшие» считают себя Истинными Детьми Бога. Они верят, что их планетарное бытие является их «миссией», цель которой – «звездная эволюция». Они являются представителями и проводниками воли «эволюционно более развитых» звездных систем, которые направляют развитие Солнечной системы, с тем чтобы она могла стать полноправной участницей галактического целого. Энергия экспроприированных ИЦ требуется им для того, чтобы получать личный доступ к галактическим ресурсам и участвовать непосредственно в процессах галактической жизни. Т. е. для них ИЦ – это своего рода «межгалактическая валюта».

Для тех, кому недостаточно официальной религии, существует еще ряд «подпольных» «гностических» сект, которые контролируются СВБ при непосредственном участии ВКУ.

Общественная организация

Вся жизнь сосредоточена в городах. Даже «нижние», занятые в процессах материального обеспечения, живут в городах и подключены к общей информационной инфраструктуре.

Первичной общественной ячейкой является Рабочий Круг (Ракруг). Ракруги строятся по профессионально-территориально-возрастному признаку. Это значит, что все люди, занимающиеся одним типом деятельности, проживают совместно в одном или нескольких смежных зданиях.

Все общие и личные проблемы выносятся на обсуждение Ракруга. Собрания Ракруга производятся регулярно и требуют обязательного участия всех членов. Это отношение формируется в процессе образования с раннего детства и доведено до автоматизма.

Ракруги объединяются в группы по профессиональному признаку, типа профсоюзов. Кроме того, существуют объединения кругов по территориально-классовому признаку.

Половые отношения свободные, никак не ограничиваются никакими нравственными принципами. При обоюдном желании члены Круга могут формировать пары, но это явление имеет временный характер. Ни один из участников пары не принимает на себя каких-либо ограничивающих обязательств по отношению к другому. За пределом Ракруга формирование пар также возможно, если это одобрят представители тех двух Ракругов, к которым принадлежат оба.

Репродукция населения

Рождение детей является объектом ОП, с тем чтобы прирост молодого поколения осуществлялся равномерно и в строгом соответствии с требованиями и целями цивилизации. В рамках ОП осуществляется стимулирование повышения или понижения рождаемости. Рождение детей, не санкционированное службами ОП, невозможно.

Для рождения детей пары подают заявку в Органы ОП, проходят карантин и переезжают («релокация») на соответствующий срок (до 3 лет) в центры репродукции («репроцентры»). Там под контролем Органов здравоохранения происходит зачатие, вынашивание, рождение и выкармливание матерью до 1,5–2,5 лет. При этом мужчины, которые уже находятся в репроцентрах и, соответственно, прошли карантин, могут попутно создавать другие пары с женщинами, которые уже завершили очередной цикл воспроизводства и не хотят возвращаться к прежней «социальной» жизни; и тогда им подбирают «пары» в зависимости от генотипов и др. параметров. Или они могут вернуться назад, в городскую среду, не дожидаясь рождения и выкармливания.

Также активно используется искусственное оплодотворение, однако практически выявлено, что естественное зачатие способно давать более качественное потомство, особенно если между родителями устанавливается позитивная эмоциональная связь.

Практически сразу после зачатия определяется генотип будущего ребенка, делается расчет его инфопотенциала, выстраивается его первичная «карьерная направляющая». Детей с «ущербным» генотипом, если у них нет особых признаков «высшего» класса, не вынашивают. Все дети старше 2 лет передаются родителями в сферу образования и с тех пор никогда больше не возвращаются в семью (фактически семьи как таковой и не существует).

Начальное образование занимается детьми от 2 до 7 лет. В это время определяются основные способности и индивидуальные качества ребенка и происходит формирование базовых общественных установок.

В системе среднего образования ребенок обучается с 7 до 14 лет. В этот период производится классовая дифференциация и определяются возможные направления специализации в рамках соответствующего класса.

Высшее образование охватывает детей от 14 до 21 года. В этот период они объединяются в группы согласно своим интересам и способностям и получают соответствующие профессиональные навыки.

Все выпускники становятся полноправными членами планетарной цивилизации и распределяются в соответствующие профессиональные круги согласно данным ОП.

Управление

Все функции глобального управления осуществляют «высшие». При этом вокруг них сформирован «ближний круг» из «верхних», которые занимаются обслуживанием, исполнением поручений, формализацией задач и проч. «Ближний круг» – это социальный лифт для «верхних».

Высший комитет управления (ВКУ) – высший управляющий орган. Он состоит из 12 Старейшин (12С) и их 12 Заместителей (12ЗС), а также Комитета из 144 Комиссаров (КК).

144 Комиссара выполняют функции высших координаторов всего планетарного энергоинформационного механизма.

Ниже в иерархии «высших» стоят Региональные комитеты управления (РГУ), которые управляют на уровне биорегионов. Они состоят из региональных отраслевых министров и кураторов.

В подчинении РГУ находятся Городские комитеты управления (ГКУ).

В непосредственном подчинении ВКУ находится Служба всеобщей безопасности (СВБ), в которой заняты 2–3% всего населения.

СВБ формируется в основном из «верхних», управляется «высшими» и обеспечивает надзор за всей иерархической структурой общества, вплоть до каждого отдельного индивида. Основной задачей СВБ является своевременное реагирование на любые нарушения общественных отношений, а также осуществление общественного проектирования совместно со службами ОП.

В системе управления занято порядка 5% всего населения, из которых «высшие» составляют ~1% и «верхние» ~4%. Все вместе они производят ~20% ОИП.

Структура общества

Материальное производство как таковое в значительной степени автоматизировано.

Энергетические комбинаты производят устройства, которые служат для автономного питания любых приборов. Ведется учет общего объема генерации всех таких приборов.

Унифицированные комбинаты производят все виды сырья для изготовления всего прочего, как методом переработки природного сырья, так и посредством «трансмутации».

Специальные комбинаты производят машины и оборудование, стройматериалы и проч.

Агрокомплексы и фермы производят пищу и полуфабрикаты.

На комбинатах, агрокомплексах и фермах в основном заняты «низшие». Управляют производством «средние», контролируют «Верхние».

Существует оптимальный баланс между производством совокупного материального продукта (СМП) и общего информационного продукта (ОИП), который составляет ~20/80.

«Средние» заняты постройкой всех производственных мощностей, жилых зданий и транспортной инфраструктуры, всех материальных составляющих жизни. Для этого они получают формализованные задания от «высших».

Также из числа «средних» состоит бо́льшая часть обслуживающего персонала. Они осуществляют вспомогательные функции в сфере распределения общественного продукта и поддержания общественной чистоты.

«Низшие» и «средние» вместе составляют примерно 45% (~15% и ~30%) всей планетарной цивилизации и генерируют 100% СМП и порядка 20% ОИП.

«Верхние» составляют примерно 50% населения и генерируют порядка 60% ОИП. Основным видом их деятельности является участие в информационном обмене, который включает в себя следующие сферы:

– Телевидение и Виртуальная реальность (ВР) – система распределения ИЦ. Обеспечивает передачу тематической визуально-запахо-слуховой информации, предназначенной для конкретных целевых групп с целью удовлетворения базовых информационных потребностей членов общества. Обеспечивает формирование и поддержание мировоззренческих установок.

– Питание и Здравоохранение – формирование биологических ИЦ. Обеспечивает передачу биологической информации с целью поддержания оптимального режима функционирования физических тел членов общества.

– Наука – формирование научных ИЦ. Обеспечивает технологическую базу цивилизации, разрабатывает новые типы и способы энергообмена с целью повышения его эффективности.

– Церковь – формирование религиозных ИЦ. Стимулирует и направляет нравственное единство общества и обеспечивает лояльность первых трех каст «высшим».

– Политика – формирование общественных ИЦ. Обеспечивает необходимое перераспределение ИЦ между биорегионами с целью синхронизации всех функций планетарного организма, а также обеспечения оптимального функционирования всей иерархической структуры общества.

– Культура и искусство – формирование эстетических ИЦ. Обеспечение досуга прежде всего для «верхних» и «высших» с целью повышения эффективности производства ИЦ.

– Образование – воспроизводство населения, воспитание детей.

Примерно 10% всего общества составляют различные «служащие», состоящие из представителей «сердних» и «верхних» (50/50). При этом представители «верхних» в среде служащих выполняют управляющие функции, а представители «средних» – исполнительные. Данная среда работает как социальный лифт для «средних». Ее наполнением занимаются службы ОП.

Огромное значение играют роботы-андроиды. Они используются во всех сферах жизни. Задачей ОП является повышение эффективности репроцентров с целью снизить в обществе долю «низших» и «средних», потому что в итоге это ведет к увеличению производства ОИП. Однако, поскольку полностью запрограммировать рождение детей с определенным качествами генетика оказалась не в состоянии, полного замещения «низших» роботами не происходит.

В повседневной жизни приняты следующие обозначения

«Старейшины» и «комиссары» – ВКУ; «высшие».

«Министры» и «кураторы» – «высшие», занятые в сфере управления.

«Соратники» – работники СВБ; «верхние».

«Интеллигенция» – основные производители ОИП; «верхние».

«Служащие» – обслуживают интеллигенцию, соратников; «верхние» и «средние».

«Строители», «инженеры» – формируют и координируют материально-техническую базу цивилизации; «средние».

«Управляющие» – контролируют производство СМП; «средние».

«Рабочие» – в основном «низшие», непосредственные производители СМП.

Список сокращений

ВЭР – Великая энергетическая революция.

ВКУ – Высший комитет управления.

12С – 12 Старейшин.

12ЗС – 12 Заместителей Старейшин.

КК – Комитет комиссаров (144 комиссара).

РКУ – Региональный комитет управления.

ГКУ – Городской комитет управления.

ОИП – общий информационный продукт.

СМП – совокупный материальный продукт.

СВБ – Служба всеобщей безопасности.

СВЗ – Служба всеобщего здравоохранения.

ЛСБ – Локальная служба безопасности.

ОП – общественное планирование.

ИЦ – информационные ценности.

ВБИ – Всеобщий банк информации.

КПП – капсула персонального перемещения.

ОТК – общая транспортная капсула.

ППН – предмет первой необходимости.

СЗГ – средний звездный год.

ГУК – гарантированный уровень комфорта.

ОЖПС – обязательный жизненный потребительский стандарт.

ППО – профессиональная переориентация (профпереориентация).

Странное происшествие

«Боже, какое счастье! – думал Сева, выходя на улицу из здания, где он жил и работал. – До чего же хорошо пройтись по зимнему бульварчику в своем уютном новом спецкостюмчике!»

Настроение у него было чудесное. Он получил сегодня гонорар, и ему не терпелось поскорее доставить себе удовольствие и потратить его в своем любимом потребительском центре «Просто Филя», куда он и направлялся.

«Прогуляюсь пешочком, – решил Сева, поглаживая себя по спецкостюму в том месте, где находился финансовый датчик. – Погодка сегодня шикарная! Да и на троллейбусе сэкономлю…»

Сева был молод. Ему совсем недавно исполнилось тридцать лет. Он работал ведущим утреннего новостного телешоу и вел викторину «Счастье в деньгах», за что получал неплохую зарплату, имел высокий социальный статус, расширенный допуск и все прочие причитающиеся ему по рангу информационные и виртуальные привилегии. Его микробытие было организовано прекрасно, и он не без основания гордился собой.

«Как же здорово, что у меня есть деньги! – блаженно думал он. – Без денег чувствуешь себя как-то уж совсем нелепо».

Впрочем, последняя мысль была скорее предположением. Как оно бывает, когда денег нет, он представлял себе не вполне конкретно. Такого с ним никогда не приключалось. Но уверенность в том, что это должно быть что-то очень ужасное, никогда не покидала его.

Быт его был налажен основательно. Сева жил один в своем достаточно просторном и уютном корпоративном жилблоке. Как и многие его знакомые, он предпочитал не создавать долгосрочных отношений с женщинами. Впрочем, его желание жить самостоятельно основывалось скорее на соображениях экономических. Просто он давно уже просчитал, что лучше иметь одну зарплату, но распоряжаться ею всецело по своему усмотрению, чем делить две зарплаты на двоих, как делали это некоторые его знакомые, решавшиеся на заключение долгосрочного партнерства.

У противоположного пола Сева пользовался популярностью не только потому, что имел высокий пользовательский рейтинг в своем телешоу. Он был мил и обходителен, умел говорить красиво и ласково, любил всякие нежности и не стеснялся своих слабостей. Кроме того, он был физически крепок и в сексе чувствовал себя уверенно. Подружки менялись в его жизни регулярно, и те, с кем он был близок раньше, никогда ни о чем не жалели. Сева умел расставаться с ними красиво, без сцен.

Вообще, Сева был человеком практичным. Его отношения с миром основывались на очень четко выверенной жизненной философии, в которой не было места разным ненужным предубеждениям и нездоровым склонностям. Например, он никогда не позволял себе заплатить за вещь больше ее реальной стоимости и в любой ситуации считал торг уместным. Он мог стоически обходиться без чего угодно, если был уверен, что в конечном итоге такая стратегия обернется верной выгодой. Идти на поводу у искушения потратить больше необходимого было не в его духе, он усвоил это правило с самых юных лет и всегда оставался верен ему, даже если речь шла о самой незначительной сумме.

По складу характера Сева был религиозен. Он верил, что Бог управляет миром при помощи денег. Он часто ходил в официальную церковь. При этом он никогда не просил у Бога денег напрямую. Свои молитвы он всегда умел сложить таким образом, чтобы подойти к вопросу о личном благосостоянии как бы косвенно, как бы вскользь. Его намеки, обращенные к Богу, отличались тонкой ненавязчивостью. И в глубине души Сева был уверен, что, выраженные подобным образом, они наверняка будут рассмотрены Им быстрее и положительнее, чем прямолинейные запросы разных примитивных прихожан, которые только и умеют, что клянчить и даже требовать. Сева четко осознавал, что Бог любит его лично, заботится о нем персонально, и он старался поддерживать эту тонкую мистическую связь исполнением всех необходимых обрядов. Часто посещал он индивидуальные и групповые собеседования со священнослужителями и был у них на хорошем счету.

Между тем Сева не был чужд и эзотерики, которую официальная церковная иерархия не очень-то жаловала. В юности ему посчастливилось прочитать один древний труд, написанный еще до ВЭР неким Петром Каракуриным, весьма загадочным автором, который практически не оставил о себе цифрового следа и о судьбе которого современным исследователям почти ничего не было известно. Этот могучий труд под названием «Главное и второстепенное» был посвящен исследованию глубинных законов, на которых зиждется вся реальность, и уходил корнями в теологию и философию позапрошлой, доцифровой эпохи. С годами Сева множество раз возвращался к этой книге, перечитывая ее целиком или отдельными главами, и постепенно почерпнутая из нее информация сложилась в прочное основание его жизненной позиции. Именно из этого труда он и усвоил некоторые вполне конкретные соображения и советы, способствовавшие его становлению как личности.

«Сначала не было ничего, – говорилось в этом труде со ссылкой на древнейшие источники одной доисторической цивилизации. – И тогда Бог сотворил первую золотую Монету. И увидел Бог, что это – хорошо. Но кто же сможет распорядиться этим сокровищем, подумал Бог, и сотворил человека. И человек взял Монету и принес ее в жертву Богу, и Бог принял жертву его и возрадовался. И тогда одарил Бог человека всеми тварями земными, и осветил всю Землю звездами, и одну из звезд поставил совсем рядом, и назвал ее Солнцем. Величественный лик этой звезды, подобно огромной золотой Монете, с тех самых пор каждый день появляется на небе и каждый вечер уходит с неба. И в образе этом скрыта великая тайна, ибо только посвященные знают, что звезда сия и есть та самая Первая Монета, которую первый человек принес в жертву Богу. И тот, кто строит свою жизнь в согласии с божественным планом, тому Бог посылает крупицы этой изначальной монеты в виде земных денег. Тому же, кто в суете дня забывает о Боге и отворачивает взор свой от неба и Солнца, того Бог наказывает бедностью, и жизнь его превращается в мрак нищеты…»

В отличие от многих, Сева любил читать. Но пустая беллетристика никогда его не интересовала, тратить время на бесполезное чтение казалось ему бессмысленным. Его виртуальная библиотека была полна книг, содержащих подлинную, глубинную мудрость. Переводы из доисторических классиков соседствовали с последними изысканиями самых передовых исследований сущности денег и информации. Своими книгами Сева очень дорожил и никогда не делился ими ни с кем, ибо он хорошо понимал, что истинное знание имеет настоящую ценность лишь до тех пор, пока является достоянием избранных, и, если разбазаривать его направо и налево, оно обесценится и не будет от этого пользы никому.

Сегодня настроение у Севы было хоть куда. Завтра ему предстоял выходной, и он планировал провести его с толком. Дело в том, что у него было одно весьма эксцентричное хобби. Он состоял членом Клуба виртуальных генетиков. Для всех его сослуживцев это увлечение представлялось крайне странным. С его допуском можно было бы увлекаться виртуальной рыбной ловлей, виртуальными путешествиями, да чем угодно, но это…

Суть этого занятия состояла в том, чтобы разрабатывать генотипы и выводить в виртуальной реальности прежде невиданные сорта экзотических растений, которые сочетали бы в себе, помимо чисто растительных, еще какие-нибудь новые черты, как правило, растениям не присущие.

Одним из последних достижений Севы на этой стезе был разработанный им виртуальный корнеплод, внешний вид которого в точности соответствовал той самой, первой, золотой Монете (как она изображалась на картинках в его любимой книге), а на вкус напоминал шоколадный батончик. Но самым главным достоинством этого корнеплода был запах. Отдаленно он напоминал смесь ванили и ландыша, но был многократно нежнее и воздушнее.

Проект этого экземпляра, над выведением которого Сева корпел почти полтора года, был выставлен на международный конкурс виртуальных генетиков и имел все шансы на призовое место. Победа в конкурсе гарантировала, что растение будет доведено до стадии материализации командой профессиональных инженеров-генетиков, и в дальнейшем это могло бы стать неплохим источником дополнительного дохода.

На завтра Сева запланировал заняться заключительной доработкой своего корнеплода. Он хотел добиться, чтобы шкурка его на ощупь казалась бы столь же реальной, как настоящее золото, и чтобы при этом она сохраняла эти свои качества в течение как минимум полного года после извлечения из грунта.

Размышляя о тонкостях предстоящей генной инженерии, Сева пересек Площадь взаимовыгоды и вышел на следующий за ней бульвар Правды. Сумерки, подсвеченные уже зажегшимися световыми консолями, сверкали радужным переливом редких снежинок. Привычно пустые лавочки напоминали о том далеком времени, когда виртуальная реальность еще не стала всеобщим общественным достоянием. Как памятник стерильности возле одной из лавок стояла массивная пустая алюминиевая урна, рядом с которой…

Тут Севу передернуло от неожиданности уличного пейзажа. Там прямо на снегу лежало человеческое тело, завернутое в грязное вонючее пальто. Впрочем, вонючим оно казалось только на глаз, потому что было слишком холодно для того, чтобы различать запахи. Сева осторожно шел мимо, слегка сторонясь и отворачивая голову.

«Такую мразь давненько я не встречал, тем более тут, в центре города, – подумалось ему, – откуда это могло здесь взяться, и почему им до сих пор не занялись Соответствующие органы?»

При этом, однако, его разбирало любопытство. Сева не был чужд философии, и подобное проявление социальной несправедливости – именно так он это понимал – где-то даже тревожило его чувственный аппарат. Сам факт того, что кто-то может попасть в подобное положение, казался ему до предела странным. Ведь это насколько нужно отрешиться от всего – и прежде всего от Бога, – чтобы позволить себе вот так опуститься! Он слышал, что еще до Революции на улицах водились так называемые БОМЖи, которые жили в подвалах домов и тоннелях метро, питались отбросами и являлись разносчиками всякой жуткой заразы. Но после проведения широкомасштабной Кампании социальной справедливости со всем этим было решительно покончено. Все подобные типы были помещены в соответствующие учреждения или гуманно аннигилированы. С детства каждому человеку было гарантировано право на благосостояние. В эпоху развитого коммунизма просто не могло быть иначе, ведь это противоречило бы самой основе общественного устройства. Да и не только! Это противоречило бы здравой логике, чувству самосохранения!

Сева остановился, озадаченный собственными мыслями, и посмотрел на лежащего человека.

«Может, ему просто стало плохо и он упал и потерял сознание? – мелькнула в его голове спасительная мысль. – Но почему он такой грязный и… вонючий?..»

Сева опасливо подошел к лежащему на снегу телу и осторожно потрогал его кончиком ботинка. В этот момент тело резко дернулось, и, не успев даже заметить, как это с ним произошло, Сева оказался лежащим на земле. Бородатая морда промелькнула перед его взором, он едва только успел испугаться и тут же потерял сознание.

Неизвестно, сколько времени он был в обмороке. Очнувшись, он приподнялся на локте и посмотрел по сторонам. Рядом с ним сидел тот самый грязный бородатый дядька и задумчиво ковырялся в бороде. Ситуация складывалась не лучшим образом.

– Ну шо, – поинтересовался мужик, – боисси? Ха-ха. Лопушок!

Сева сел и растер бедро, ушибленное им при падении. Вступать в диалог с этой мразью совершенно не хотелось, и так все это зашло уже слишком далеко. Надо было скорее вызывать СВБ, а еще, пожалуй, на всякий случай сходить провериться в пункт СВЗ – мало ли что…

Рука Севы уже потянулась в карман спецкостюма, где находилась «тревожная» кнопка.

– Небось думаешь, шо я гад какой-нибудь? Думаешь, как бы сбягнуть поскоремши. А вот и не сбяжишь. Ха-ха. Лопушок. Ты таперя повязыный…

Этот идиотский жаргон буквально вывел Севу из себя. Надо же так издеваться над языком! Не просто внешняя мразь, это еще и внутренний моральный урод какой-то! Но что значит повязанный?.. Сева огляделся, посмотрел на руки и ноги. Вроде бы все в порядке.

– Да куда ты денисси без сваво пальта? У тебя ж в ём вся хнопки, – прохрипел мужик и заржал как-то совсем уж запредельно.

Тут Сева обнаружил, что хлястик и воротник его пальто прихвачены какой-то странной липкой лентой, ею же были заклеены и его карманы. Он попытался было отодрать ее рукой, но перчатка тут же приклеилась намертво, и в результате ему пришлось вытащить из нее руку. Ситуация начинала действовать ему на нервы. Он прекрасно понимал, что не может остаться без спецкостюма. Ведь это больше, чем одежда…

Севу начало подтрясывать сильнее. Спецкостюм был и остается самой наиценнейшей вещью любого гражданина, пожертвовать им по доброй воле не сможет никто, даже ради спасения собственной жизни, потому что сама жизнь полностью зависит от наличия на нем, у него, этого единого унифицированного интерфейса. Недавно купленное Севой спецпальто только на прошлой неделе прошло процедуру прошивки и активации. В подкладку, карманы, рукава, фалды было вмонтировано множество датчиков, счетчиков, кнопок и передатчиков, сенсоров и прочей необходимой для нормальной жизни персональной инфраструктуры. Без этого своего пальто Сева, например, не мог бы попасть домой, потому что система секьюрити его бы просто не опознала. И это еще полбеды! Без пальто он не мог бы выйти на связь, не мог бы заплатить, не мог бы… ничего.

Утрата спецкостюма была немыслима, и эта перспектива вдруг взбесила Севу. Никогда прежде он не чувствовал себя в такой чудовищной небезопасности. И самым странным было то, что вся эта система жизнеобеспечения, похоже, отказала. Служба, где он заказал себе это пальто, гарантировала сверхнадежную степень функционирования его зимнего спецкостюма. Согласно заключенным договорам, скорая помощь должна была завыть сиреной еще в момент его падения на землю, система личной неприкосновенности должна была подать сигнал об опасности, едва лишь чужая рука только прикоснулась к его драгоценной одежде…

– Да ты не бойсь, лопушок, – прервал параноидальные переживания Севы бородатый мужичина, – нихто не приедит. Тах што пойдем-ка мы, што ли, в штап. Там и сугреемси, и потолкуим…

Сева вдруг остро осознал всю неизбежную неотвратимость происходящего. Он сидел в сугробе посреди пустого бульвара. Ему некуда было бежать, некого было звать на помощь. Надо же было сэкономить на троллейбусе именно сегодня!

– Послушайте, – взмолился Сева из последних сил после погружения в безвыходность собственного положения, – послушайте… Я не знаю, кто вы такой, но я – очень хороший, известный работник телевидения. Меня ежедневно смотрит вся страна, вся планета. Я готов… я могу… дать вам денег. Хотите? Это будет приличная сумма. Сколько вы хотите? Ведь что вам еще от меня может быть надо? Зачем вы издеваетесь надо мной? Зачем эта клейкая лента? Что вы от меня хотите? Отпустите меня, слышите, отпустите! Ради Бога, ради всего святого, я заплачу, я буду кричать… я… я…

– Да што ты, лопушок, – ухмыльнулся бородатый партизан, – на што мне твои деньги? Да и дел-от не про то. Я тутычки тибя давненько караулю. Тибе, брат, большая честь выпала, можно даж сказать – щастье. Тах што пойдем, мялок, а там всю тебе расскажуть.

– Кто? Что? – вяло запротестовал Сева, – я не могу, я не знаю вас, куда вы меня хотите вести? Если вам не нужны деньги, что же еще? Вы скажите, только отпустите, мне нужно идти, меня ждут…

Впрочем, последнее было неправдой, так как никто и нигде Севу не ждал, ни сегодня, ни даже завтра. Между тем мужик поднялся, отряхнулся и схватил Севу за приклеенную к нему сзади ленту. Ради спасения пальто Сева не решился оказывать сопротивление, послушно встал и грустно поплелся за мужиком. Вся ситуация была для него настолько неожиданной, настолько непредвиденной, что всякое его здравомыслие было напрочь парализовано. Что можно было поделать? Звать на помощь? Но как? Как можно позвать на помощь, когда не работает система личной неприкосновенности спецкостюма?

Юрко прошмыгнув в какую-то арку, мужик остановился посреди маленького внутреннего дворика. Сверху все небо было затянуто обогревочной сеткой, и снега тут почти не было. На крошечной детской площадке одиноко мерзла пустая лавочка. Сева огляделся и принюхался. Вдруг в темном углу дворика приоткрылась дверь, и неоновый свет ярко прыснул оттуда наружу, очертив темный силуэт на пороге.

– Порядок, – вздохнул мужик, – все спокойно. Ну, лопушок, заходь, коль пришел.

Сева, покорно склонив голову и сложив руки за спиной, проследовал в сторону отрывшейся двери. А что ему оставалось, кроме смутной надежды на то, что все обойдется?

Он подошел к маленькому крыльцу из трех мраморных ступенек и поднял глаза. Перед ним стоял небольшого роста носатый пожилой человек. Кудрявая седеющая шевелюра резко контрастировала с мощными черными бровями, глаза же были закрыты узенькими темными окулярами весьма старомодной формы. Лицо скрывала пышная, аккуратно постриженная бородка. Прямо в спину ему светил мощный излучатель голубоватого света, от чего у Севы мелькнула мысль, что это, наверное, какая-нибудь подпольная клиника или, чего доброго, нелегальный морг. Он вздрогнул всем телом.

– Замечательно, Михеич, – проговорил человек изящным, слегка картавым баритоном, – именно он, тот, о ком мы говорили. Ты, как всегда, безупречен. Ну, здравствуйте, молодой человек.

Мужчина по старинке протянул Севе руку. Он был одет в уютный серый свитер с высоким горлом и элегантные вельветовые брюки. На указательном пальце Сева разглядел массивный золотой перстень.

– Меня зовут Генрих Эдуардович, будем знакомы.

– Сева, – робко сознался Сева, не решаясь пожать предложенную ему руку. – Могу ли я…

– Несомненно, – бесцеремонно прервал его Генрих, – но прежде всего прошу вас пройти внутрь. Раз уж вы были столь любезны, чтобы согласиться принять наше, может быть, несколько навязчивое приглашение, с нашей стороны было бы совершенно немыслимо отпустить вас в такую шальную погоду, не удостоив причитающимся вам гостеприимством.

– Спасибо, – не вполне разобрал смысл этой витиеватой фразы Сева, – но мне действительно нужно идти. Я и так… – он посмотрел на бородатого Михеича и вдруг чуть не заплакал, – дяденьки, отпустите меня, пожалуйста!

– Ну что вы, Севастьян Павлович! Ведь так вас, кажется, зовут? Если вы беспокоитесь насчет вашего Виртуального клуба, то пусть этот вопрос вас не тревожит. Об этом, как и обо всем остальном, мы уже позаботились. Поэтому прошу вас, проходите, нынче уже поздно и очень холодно. Не стоит более усугублять и без того климатически напряженную ситуацию. – Генрих Эдуардович сделал шаг в сторону, пропуская Севу внутрь, а Михеич слегка подтолкнул его сзади.

Сева оказался в залитом ярким неоновым светом крошечном предбаннике, в котором, кроме белых шершавых стен, ничего не было. Генрих Эдуардович нажал кнопку в своем спецкостюме, и пол вдруг поехал вниз. Секунд десять они таким образом медленно скользили в полном молчании мимо однообразно шершавых стен. Сева уставился в мягко движущийся вниз пол, не в силах поднять глаза. Генрих, высунув из-под очков один огромный черный зрачок, с любопытством сканировал им Севу. А Михеич довольно безразлично и с едва заметной ухмылкой пожевывал собственную бороду. Наконец пол остановился.

– Прошу вас, – пригласительно пробаритонил Генрих Эдуардович и толкнул белую отштукатуренную стену позади Севы. Стена с легким шуршанием откатилась в сторону, и перед Севой открылся огромный зал.

Ничего подобного Сева никогда раньше не видал, даже в мирах виртуальных. Потолок был очень высоко, и обилие свободного пространства буквально сводило с ума. Ему почему-то подумалось, что в этом помещении каждая маленькая деталь имела свой собственный запах. А вещей тут было огромное количество, причем самых немыслимых. На стенах висели различные маски, разукрашенные и просто резные, потрескавшиеся и отделанные перламутром. Вдоль стен стояли стеллажи с реальными книгами, подлинная древность которых казалась несомненной. Тут и там стояли маленькие и большие столики, на которых были расставлены статуэтки, микроскопы, реторты, горшки с цветами и масса еще всего, чего Сева не успел разглядеть и понять. Часть пространства была разгорожена удивительной красоты ширмами, расписанными в каком-то утонченно-восточном стиле. Михеич бодро прохромал за одну из этих ширм, откуда ему на смену вышел человек, как две капли воды похожий на Генриха Эдуардовича. Этот, однако, был одет в коричневый костюм, из рукавов которого проглядывали светло-бежевые широкие манжеты с жемчужными запонками.

– Будьте здоровы, – проговорил двойник Генриха. Букву «р» он выговаривал правильно, но все же в его произношении чувствовался некий акцент: он весьма странным образом растягивал гласные, как будто слегка заикаясь. – Меня зовут Фридрих Германович. – И он тоже протянул Севе руку с массивным перстнем.

– Я Сева, – представился Сева, – Сева-стьян…

– Разумеется, Севастьян Павлович. Мы ждали вас. Не могу не сообщить вам, что наш расчет вполне оправдался. Как вы, наверное, понимаете, в наш век одежда играет значительно более ва-ажную роль, нежели ее носитель. Поэтому мы и не сомневались, что вы… Впрочем, вы не должны на нас сердиться. У нас не было иного способа во‑ойти с вами в контакт. Ведь, согласитесь, если бы мы пригласили вас каким-либо иным способом, вы бы не пришли…

– Знаете, – вежливый тон Фридриха Германовича придал Севе немного бодрости и решительности. – Как бы там ни было, все равно вы не имеете никакого права. Я решительно протестую! Вы, конечно, заблокировали всю мою систему неприкосновенности, но это нечестно. Нечестно! Немедленно отпустите меня! Слышите! Я известный журналист, я работаю на телевидении… у меня лидирующий персональный рейтинг… 100 миллионов человеко-часов ежедневных просмотров… если со мной что-то случится…

– Ну, прошу вас, уважаемый Севастьян Павлович, не горячитесь, – примирительно пробаритонил Генрих откуда-то сзади. – Поверьте, мы не причиним вам никакого вреда. Напротив, наши планы относительно вас весьма благородны, и мы и в мыслях не имели каким-либо образом ограничивать вашу свободу, скорее именно наоборот. Будьте милостивы, позвольте нам хотя бы изложить суть нашего дела. Конечно, мы вынуждены были прибегнуть к небольшой уловке, чтобы вас сюда пригласить, но, согласитесь, вам ведь нравится здесь, не так ли? Прошу вас, относитесь ко всему происходящему как к маленькому фантастическому приключению, как если бы вы выиграли его в лотерею. Между прочим…

– Ме-ежду прочим, – перехватил его мысль Фридрих Германович, – это отчасти соответствует сути происходящего. Мы выбрали вас, именно вас, из некоторой группы возможных кандидатов. – С этими словами он взял Севу под руку и провел его в пространство за ширмами. – Сейчас у нас нет возможности излагать вам всю суть нашего предприятия, но вкратце я бы хотел сообщить следующее… Пожалуйста, садитесь вот в это кресло.

Фридрих указал на огромное кресло, сделанное из очень мягкой рыжей кожи с массивными резными деревянными набалдашниками. Сам он при этом подошел к одному из столиков и налил себе в бокал немного коричневой жидкости из высокого графина.

– Не желаете ли коньяку? – поинтересовался он у Севы и, не дождавшись с его стороны какой-либо реакции, уселся напротив. Генрих в это время, покопавшись в коробке, лежавшей на другом столике, к полнейшему изумлению Севы, извлек оттуда огромную сигару, обрезал кончик странного вида ножницами и прикурил от длинной деревянной спички.

Сева уже совсем не знал, что и думать. Конечно, ситуация складывалась совершенно непредсказуемо и прямо-таки нереально, но в этой загадочности действительно было что-то притягательное и весьма заманчивое. Люди, пьющие «коньяк» и курящие «сигары», – такое он видел впервые в жизни. В старинном кино ему приходилось видеть нечто подобное, но чтобы вот так, непринужденно, можно даже сказать – обыденно… В конце концов, пропустить одну сессию в Виртуальном клубе не так уж и страшно, решил он. Тем более что по умолчанию за него все может сделать автопилот. Но один вопрос его все-таки мучил, и он решил сразу поставить точки над «i».

– Вы скажите сразу, сколько все это будет стоить. Я не очень-то верю в бесплатные «лотереи», а вот мошенников в наше время…

Близнецы переглянулись и заулыбались.

– Не-е волнуйтесь, Севастьян Павлович, – заверил его Фридрих, – ваше благосостояние ни в коей мере не пострадает. Быть может, это покажется вам дикостью, но вся наша затея никак не связана с вопросом о вымогании у вас каких-то денег или другого имущества. Представьте себе! Насколько вы можете видеть, – он окинул окружающее пространство широким хозяйским взглядом, – нас трудно заподозрить в недостатке средств к существованию. Равно как и…

– Равно как и в невежестве и недопонимании сущности человеческой природы, – закончил за него Генрих.

На некоторое время наступило молчание. Фридрих отпил глоток из бокала, а Генрих несколько раз затянулся сигарой и напустил облако ароматного дыма, от которого у Севы даже слегка закружилась голова.

– Мы хотим предложить вам участие в своего рода научном эксперименте… – наконец прервал молчание Фридрих. – Видите ли, мы с моим коллегой – исследователи. Тема наших изысканий может показаться вам не вполне понятной, однако суть ее очень проста. Мы исследуем способность людей быть свободными.

Снова наступила тишина. Двойники пристально наблюдали за Севой, который подозрительно смотрел то на одного, то на другого. Сева был человеком эзотерически подкованным и теперь начинал догадываться, куда он попал. Конечно же, он уже слышал о секте «Свободная воля»!

Он очень хорошо знал из телетрансляций о том, что это одна из наиболее экстремистских всемирных террористических организаций. Не проходило и месяца, чтобы они не наделали какого-нибудь шуму. Они выводили из строя системы информоснабжения городов, в результате чего миллионы людей оставались без доступа к инфоканалам и виртуальной реальности на сутки и более. Они блокировали важные банковские транзакции, вынуждая передовые международные компании нести чудовищные убытки. Они внедряли своих агентов в ключевые отрасли национальных экономик биорегионов, которые затем устраивали невиданный по наглости и оголтелости саботаж. При этом им почти всегда удавалось оставаться безнаказанными, несмотря на бдительную работу СВБ.

Сева никогда не мог понять, почему они называют себя «Свободной волей». Вся их деятельность однозначно угрожала благосостоянию граждан и государства, причем в активно-агрессивной форме. Вероятнее всего, таким образом они пытались навязать всемирному сообществу отжившие формы информационных ценностей в маниакальной попытке вернуть мир в лоно невежества и разобщенности, к ситуации дореволюционного прошлого, когда всеобщая энергоинформационная система еще не сложилась окончательно. В любом случае все их происки были наглыми выходками и очевидно не имели ни малейшего отношения к истинной свободе индивидов эпохи развитого коммунизма, а потому граждане справедливо осуждали все эти происки и требовали у руководящих органов пресечь, наконец, всю эту сектантскую заразу.

Больше всего Севу искренне удивляло, насколько безбожными были эти террористы-экстремисты. Согласно прочно усвоенной им религиозной доктрине, всякая подобная деятельность была совершенным пренебрежением прежде всего по отношению к Всевышнему. Известно же, что любая попытка насильственного воздействия на существующий, Богом установленный и поддерживаемый порядок является тягчайшим грехом из всех, какие только мог бы совершить человек. Ведь всякая борьба противна самой Божественной природе реальности, которая есть царство порядка и гармонии, и любая попытка привнести в нее хаос должна неизбежно оборачиваться серьезным кармическим наказанием. Сева не мог даже умозрительно встать на место тех людей, которые готовы были добровольно действовать столь неэффективно по отношению к самим себе и ко всем остальным.

– Простите, – после некоторого молчания решился спросить Сева, – а вы, случайно, не из этих… – он замялся, не решаясь произнести это страшное название, – не из «Свободной воли»?

– Вы угадали, – после некоторой паузы сообщил Генрих, затягиваясь своей сигарой и продолжая внимательно изучать Севу одним глазом, как бы высунутым из-под очков. – Однако, похоже, вы имеете весьма извращенное понимание о нашей организации. Во всяком случае, мы не имеем ничего общего с тем нелепым образом, который был сфабрикован и поддерживается информационными службами, некоторую профессиональную причастность к которым вы изволите иметь. Многое из того, что мы делаем, никогда не становится и не может стать достоянием всеобщей гласности, и в то же время кое-что из того, что нам приписывают, никакого отношения к нам не имеет. Мы действительно являемся членами группы…

– …То-очное название которой звучит следующим образом, – подхватил Фридрих, – «Братство свободных волей». Членами нашего Братства становятся все, кто добился собственного освобождения и ясно осознает необходимость нести сво-ободу тем, кто в ней нуждается, бороться за всеобщее освобождение всех людей на Земле и за ее пределами…

– Но… простите, – искренне изумился Сева, – кого и от чего вы освобождаете? Ведь мы и так живем в свободном мире. Каждый из нас имеет все, что ему нужно, и, кроме того, много еще чего сверх того. Каждому обеспечено право на благосостояние. Каждый свободен выбирать себе любое профессиональное занятие, любое местожительство, любую форму общественных и личных взаимоотношений, наконец, любые сферы виртуальной реальности… так что же еще? Какая еще свобода? О чем вы?

– Ваше понимание свободы, – ответствовал на это Генрих, выдохнув целое облако плотного сизого дыма, – очень сильно искажено коммунистической религией. Вы – продукт превалирующей информационно-энергетической среды обитания. Поэтому нет ничего удивительного в том, что вы называете свободой то, что к свободе не имеет ни малейшего отношения. Видите ли, Севастьян Павлович…

– …Де-ело в том, – подключился Фридрих, задумчиво понюхивая содержимое своего бокала, – что ваше так называемое общество, та общность сознания, к которой вы себя причисляете, – это результат деятельности определенных заинтересованных инстанций. Самые основы этого вашего о-общества построены на полностью, от начала до конца, сфабрикованной парадигме, е-единственной целью которой является по-олная, стопроцентная эксплуатация психофизиологического потенциала…

– Перестаньте, замолчите, – не выдержал Сева, – я не хочу больше этого слышать! Какое вы имеете право? С какой стати вы говорите мне все это? Я честный человек, я честный гражданин своего биорегиона, я никому никогда не сделал ничего плохого. Я… я… вы! Вы затащили меня сюда, вы насильно притащили меня в свой подвал, и теперь вы пытаетесь заставить меня поверить в существование какой-то своей свободы, поверить в то, что я – продукт каких-то там инстанций. Да вы понимаете, да вы… вы понимаете, на что вы замахнулись?!

– Успокойтесь, пожалуйста, – Фридрих спокойненько допил свой коньяк и поставил бокал на столик, – ваше ра-аздражение вполне нам понятно, и в нем нет ничего удивительного. Однако поверьте, мы действительно о-обладаем существенным знанием о сути данного вопроса. Вполне о-очевидно, что все это кажется вам чудовищным, впрочем, другой реакции мы и не о-ожидали. Поначалу все испытывают нечто по-одобное. К сожалению, сила эта слишком велика, чтобы самостоятельно справится с ее парализующим действием. Но-о мы…

– …Мы готовы оказать вам первую помощь. И именно с этой целью мы вас сюда и пригласили, – сообщил Генрих, и, положив свою сигару на огромных размеров хрустальную пепельницу, встал с кресла. – К сожалению, никто сам не может стать свободным без помощи тех, кто уже освободился. Это очевидная, хоть и крайне обескураживающая реальность нашего с вами несовершенного мира. Однако сегодня мы поможем вам, и тогда, быть может, завтра…

– Что? Что это значит? Что вы собираетесь делать? – не на шутку испугался Сева. – Я протестую! Вы не имеет права! Вы… Вы называете себя «Свободной волей», значит, вы, как никто, должны понимать, что свободная воля – это исключительное право каждого. И никто не имеет права влиять на свободную волю других своей свободной волей. Да кем бы вы ни были, как вы можете сделать меня свободным, освободить меня посредством насильственных методов? Какая же это тогда свобода? Если вы меня насильно…

– Не волнуйтесь, – совершенно спокойно пробаритонил Генрих, – вы ничего не почувствуете и никак не пострадаете. Просто мы удалим из вашей психики некоторые, так сказать, блоки, слегка прирасширим ваш внутренний кругозор, и вы сами сможете увидеть, что все…

– …Все, что вас о-окружает, – это ло-ожь и о-обман, и-иллюзия, причем не просто заблуждение личного или коллективного свойства, но злоумышленное, навязанное, глубоко укорененное в самых первичных основах коллективных психических механизмов, намеренно искаженное множество раз…

С этими словами и ехидненькими улыбочками близнецы подошли к Севе и схватили его за руки. Оказалось, что кресло, на котором он сидел, было оснащено каким-то специальными фиксаторами, при помощи которых бедный Сева в один момент оказался намертво схвачен и повязан. Откуда-то сверху ему на голову нахлобучили странную штуку, похожую на шлем с кучей проводков. Фридрих развернул одну из створок ширмы, за которой оказался огромный пульт с мерцающими лампочками и тысячей разного размера тумблеров и кнопок. Он что-то там переключил и оглянулся на Генриха. Тот в это время засучил Севе левый рукав и приложил к руке металлический контакт, смазанный каким-то желеобразным составом. После этого он что-то дернул сзади, отчего кресло развернулось, и Сева оказался перед огромным белым экраном, на котором было написано: «Идет загрузка». Свет погас. Он обреченно закрыл глаза и сник.

Первое испытание

Прошло несколько секунд, и вдруг сзади что-то щелкнуло, и раздались приглушенные хлопки. Сева открыл глаза, но ничего, кроме экрана, ему видно не было. За креслом происходила какая-то возня, раздалось несколько выстрелов и вскриков, послышался шум бегущих ног, и снова возня, выстрелы и вскрики. Вдруг свет снова зажегся, и кресло с Севой развернулось. Перед ним стояли несколько фигур, одетые в спецкостюмы спасателей из СВБ, в защитных масках и с боевыми бластерами в руках. Около пульта валялось тело Фридриха с прожженными, еще дымящимися дырами на спине. Генриха видно не было. Один из спасателей приставил дуло бластера к Севиному лбу, а другой сорвал с его головы шлем и отбросил его далеко в сторону. Все замерли, наступила небольшая пауза.

В этот момент, откуда-то из глубины полуосвещенного зала, перешагивая через опрокинутые столики, к ним подошел человек в штатской одежде и шляпе. По шляпе Сева понял, что перед ним – Очень Высокопоставленный Уполномоченный соратник СВБ. Человек этот подошел к Севе и, наклонившись, заглянул ему в лицо.

– Севастьян Павлович Спрыгин, не так ли? – поинтересовался О.В.У. – Да будет благословен Всевышний! Мы успели вовремя. Поздравляю вас, вы спасены!

Сева с трудом сглотнул комок в горле и откашлялся.

– А что случилось? – неуверенно спросил он, пока О.В.У. подавал жесты спасателям отойти в сторону.

– Ничего страшного, – уверенно сообщил человек в шляпе. – Мы, как всегда, успели вовремя разоблачить очередной террористический акт секты «Свободная воля», о чем уже сегодня вам, вероятно, представится возможность рассказать на телетрансляции. Эти сектанты дошли уже до полного беспредела! Похищать таких известных телеведущих, как вы! Это неслыханно! Можете не сомневаться, Севастьян Павлович, вы получите за свое мужество хорошую премию. Я лично буду ходатайствовать об этом перед вашим начальством.

– Простите, но я ничего не понимаю, что произошло?..

– Как видите, – О.В.У. пнул ногой прожженное тело Фридриха, – враг повержен, и всеобщая безопасность безусловно восторжествовала. С вами все в порядке, что лишний раз доказывает абсолютную эффективность нашей Службы. Надеюсь, вы не забудете добавить это замечание в своем ближайшем телевыступлении.

В этот момент откуда-то из глубины зала к Севе бросилось несколько человек, в которых он узнал репортажную группу со своего канала. Симпатичная девушка по имени Ксюша, одна из бывших Севиных подружек, в миленьком светло-бежевом спецкостюмчике и аккуратной вязаной шапочке с микрофоном в руках ловко заскочила за кресло, в котором сидел все еще привязанный Сева, и тут же принялась крикливо тараторить в микрофон текст репортажа.

– Мы ведем передачу с места последнего террористического акта секты «Свободная воля». Сегодня жертвой этих обнаглевших террористов стал глубоко любимый всеми зрителями нашего канала популярный телеведущий Севастьян Спрыгин. Еще две минуты назад его жизнь висела на волоске, но благодаря своевременным и слаженным действиям Службы всеобщей безопасности банда террористов была обезврежена, а наш милый Сева снова с нами, счастливый и – свободный. Пока он переживает выпавший на его долю нелегкий шок, мы совершим осмотр места происшествия. Как видите, в этот раз бандиты выбрали для своей грязной работы глубокое подвальное помещение, оснащенное…

Ксюша пустилась в перечисление всех имеющихся вокруг достопримечательностей, с удовольствием смакуя детали, перечисляя все ужасные злоупотребления, имевшие место в этом сектантском логове. Сева попытался было встать, но его руки и ноги все еще были накрепко привязаны к креслу. О.В.У. снова подошел к нему, наклонился и тихим шепотом сказал:

– Я вам не скажу за всю нашу Службу, наша Служба – очень велика, но все работники нашего и соседнего отделов с огромным удовольствием смотрят ваши телетрансляции, дорогой вы наш Севастьян Павлович. Поэтому, прошу вас, – тут он быстро посмотрел по сторонам и, удостоверившись, что за ним никто не наблюдает, вытащил внешнюю камеру. Ловким движением О.В.У. снял со своей головы шляпу, надел ее на Севу, развернулся, приблизив свое лицо к его, и щелкнул. Немедленно после этого он снова надел на себя шляпу и достал готовую карточку из внутреннего кармана своего спецкостюма. – Пожалуйста, подпишите вот здесь…

Сева был привычен к проявлениям в его отношении подобных знаков зрительского признания, однако выполнить просьбу никак не мог ввиду крепко связанных рук. Без лишних слов он глазами указал О.В.У. на этот ограничивающий его свободу действий неприятный факт. О.В.У. спохватился и извиняющимся тоном произнес:

– К сожалению, Севастьян Павлович, этого я делать не уполномочен. С секунды на секунду мы ожидаем прибытия работников СВЗ. Они окажут вам всяческую необходимую первую и последующую помощь. А пока, прошу вас, – он скривил попрошайническую гримасу, втиснул Севе в руку карандаш и подсунул под него фотографию, – автограф…

Сева, как мог, вывел на фотке свой знаменитый росчерк.

– О! Благодарю вас, благодарю! Клянусь, они все будут завидовать мне! – заверещал О.В.У., слегка пританцовывая. Он буквально облобызал свой подписанный снимок и сунул его во внутренний карман спецкостюма. – А вот и они! Наконец-то!

Из глубины зала быстрыми шагами подошла группа в белых халатах с огромными пластмассовыми саквояжами. Тут же подскочила Ксюша, и освобождение Севы из пут террористов было тщательно заснято и подробно прокомментировано. Едва получив свободу передвижения, Сева первым делом проверил исправность своего спецкостюма и удовлетворенно обнаружил, что все вроде бы работает нормально. Полумеханически, путая слова, он ответил на несколько дотошных вопросов Ксюши, после чего им наконец занялись работники СВЗ. Они налепили на него массу всяких датчиков и некоторое время внимательно наблюдали за показаниями своих приборов, многозначительно переглядываясь и подозрительно поглядывая на Севу. Наконец один из них пронзительно взглянул ему в глаза и поинтересовался:

– Как вы себя чувствуете, Севастьян Павлович?

– Да вроде неплохо… Уже лучше… – приврал Сева. Чувствовал он себя совершенно обессиленным, жутко болела голова, и ноги подкашивались. Но, не желая упасть лицом в грязь в присутствии столь существенных зрителей, он изо всех сил крепился и делал вид. – Впрочем, кажется, мне бы не помешало сейчас немного отдохнуть…

– Нет! – вдруг резко заорал на него здравоохранитель. – Немного отдохнуть у вас сейчас не получится! Ваше состояние критическое! Мы вынуждены немедленно вас госпитализировать!

Он сделал жест своим коллегам, и те, быстро развернув один из своих саквояжей в носилки, повалили и бесцеремонно прикрутили к ним ослабевшего Севу – и бегом кинулись к выходу. У Севы не было сил ни возражать, ни сопротивляться. Перед тем как окончательно провалиться в забытье, он только успел заметить, что О.В.У. наклонился к телу Фридриха и делал попытки стянуть с его руки золотой перстень. А на столе в огромной хрустальной пепельнице так и дымилась непотушенная сигара.

По дороге в госпиталь Сева несколько раз открывал глаза и безучастно смотрел вокруг. Почему-то ему вдруг стало совершенно безразлично свое собственное существование, и он даже был бы рад заснуть и больше никогда не просыпаться в этом мире. В эти минуты он думал о Боге и о том, что ждет его там, на том свете. Из головы никак не уходил один абзац из его любимой книги «Главное и второстепенное»:

«…Едва был создан человек, получил он от Бога и душу, суть которой есть чистое небесное золото. И дал Бог человеку зарок – если своею праведной жизнью на Земле сумеет тот преумножить цену души своей, то откроет тогда Бог ему вход в свои иные обители небесные соразмерно той новой цене. Если же растрату совершит человек от души своей, то будет вновь и вновь приходить на Землю, покуда не соберет дарованное Богом богатство своею жертвенной службою во славу Всемогущего. И вот, когда приходит время человеку оставить этот мир, душа его покидает бренное тело и направляется на Небо, где предстает перед Богом, Который вершит над нею Свой суд. В расчет идет все: сколько денег человек сумел заработать и потратить во славу Господа, сколько сумел сэкономить от суетных трат, как часто искренне радовался восходу Солнца и как часто забывал о главном в угоду собственной слабости. И так Бог составляет небесный баланс и узнает цену всей жизни человека. И, свершив суд сей, показывает Господь душе все те горизонты, которые, соразмерно новой цене ее, доступными ей быть могли бы. И так вершится великая божественная справедливость… Но прежде, чем суд тот свершится, ни одной душе не дано знать истинной цены своей…»

Сева не сомневался, что своей жизнью сумел существенно повысить свой небесный рейтинг. Он послушно следовал всем основным религиозным установлениям и всячески заботился о преумножении стоимости своей души. К тому же он часто ходил в церковь на интимные собеседования и знал, что никаких особенных прегрешений перед Господом у него нет, и потому полагал, что обязательно будет ему положена на том свете прибавочка.

В своих мыслях о запредельном Сева, конечно, часто задумывался о том, как стоило бы ему распорядиться своей душой после расставания с телом. Иногда он самоотверженно предполагал вернуться на эту Землю снова, чтобы еще немного «подкопить» небесного эквивалента. Но иногда, в те минуты усталости и раздражения, когда не все складывалось удачно, он мысленно просил Бога отправить его на небесные каникулы в райские сады какой-нибудь совершенной звездной системы.

Сейчас был как раз один из таких моментов. Севой вдруг овладела жуткая слабость, не столько даже физическая, сколько запредельно-мистическая, как будто бы на том свете его душу методично обкрадывал некий незримый злоумышленник. В какой-то момент Севу вдруг затрясло от мысли, что вся эта история со «Свободной волей» может в итоге обойтись ему в приличную сумму небесного эквивалента ввиду того, что он явно потерял всякое самообладание и готов был уже согласиться на их низкое обольщение. От ужаса такой перспективы он снова впал в забытье.

Окончательно Сева очнулся с ощущением непривычной нервозности. Сперва он ассоциировал это свое состояние с неудобством подушки. Ощутив себя на больничной койке, он некоторое время рассматривал все вокруг сквозь ресницы. Убедившись, что никто за ним не наблюдает, он потихоньку открыл один глаз, затем второй. С потолка светили тусклые светло-салатовые излучатели, отчего пространство его палаты казалось наполненным мягкой, спокойной атмосферой. Пахло свежескошенной травой. Прямо перед ним было наглухо закрытое плотными жалюзи окно, под которым стоял столик с выставленными на нем тюбиками и коробочками. Внимательно изучив эту сторону реальности, Сева аккуратно перевернулся на другой бок. Там была только дверь с мутным стеклянным окошечком посередине. Вроде бы все было спокойно, но ощущение нервозности не только не исчезло, но даже стало нарастать. Сева задумчиво почесал отлежанное бедро.

Некоторое время он молча созерцал дверь, не в силах сосредоточиться. Но постепенно мысли стали выстраиваться в последовательность. Неожиданно на какое-то мгновение перед его внутренним взором вдруг появился белый экран, тот самый, к которому его повернули в подвале у близнецов. На этом экране Сева снова ясно различил два слова: «Идет загрузка…»

От неожиданности он дернул головой, и видение исчезло. Он перевернулся на спину и, раскинув руки в стороны, потянулся. Тело было как будто не его. Сева хотел было сесть, но обнаружил, что одеяло привязано к койке. Этот факт почему-то сильно его взбесил. И вообще, он вдруг с удивлением обнаружил, что его бесит все. Этот салатовый свет, этот идиотский запах, тюбики на столике… На каком основании его привязали к кровати? Он хотел было отвязаться, но конструкция была такова, что дотянуться до замков ему не удавалось. Он вдруг вспомнил морду О.В.У., когда тот упрашивал его дать автограф, и лежащее рядом тело Фридиха с прожженными дырами на спине. Никогда прежде ему не приходилось видеть убитых вот так, вживую. Впервые в жизни Сева вдруг с содроганием подумал о том, что, несмотря на эпоху развитого коммунизма, люди все еще продолжают убивать себе подобных. От осознания этого факта сердце его сжалось.

Дверь распахнулась, и на пороге появился Старший Здравоохранитель в сопровождении целой толпы смазливых медсестер.

– Севастьян Павлович! – буквально запел С.З., поглаживая свои тонкие крысиные усики, – наконец-то вы, кажется, пришли в себя? Как ваше самочувствие? Надеюсь, вы хорошо отдохнули? Девочки!.. – и он подал знак медсестрам, которые немедленно принялись заниматься своим делом. Трое из них стали распаковывать Севу. Две других, нажав пару невидимых кнопок, открыли в стене некое подобие барной стойки, откуда появились тарелки с закуской и горячим, напитки, приборы и прочее. Еще две прошли к окну. Пока одна из них открывала жалюзи, вторая смешивала в контейнере пасты из разных тюбиков. С.З. стоял, облокотившись на стену напротив Севы, и идиотски улыбался, полагая, видимо, что подобная суета обязательно произведет на его пациента хорошее впечатление.

– Если желаете, Севастьян Павлович, любая из наших замечательных сестричек останется с вами для проведения вашего досуга. Или две любых. Ваш статус предполагает премиальное обслуживание… – и он хихикнул, криво подмигнув Севе. – Мы подумали, что хорошая порция секса – это именно то, что наилучшим образом могло бы привести вас в здравое расположение духа. Так что не стесняйтесь, выбирайте!

Сева не знал, что и думать, однако раздражение его не проходило, а только усиливалось. Он окинул взглядом медсестер и подивился безликости и одинаковости выражений их лиц. Все они были блондинки с длинными ресницами, одеты они были в короткие юбочки и форменные блузочки, все были приблизительно одного роста, фигуристые и длинноногие. Все они странным образом точно соответствовали его собственному идеальному женскому образу, именно за такими вот красотками он бегал всю свою жизнь, и, если бы он решил купить себе домашнюю женщину-робота, он выбрал бы именно такую. Но теперь же вид всей этой группы вызывал в нем отвращение: «Как только что из принтера, – мелькнула мысль в его голове. – Куклы дурацкие».

Тем временем все они закончили свою работу и встали полукругом в ногах Севиной койки. Справа от него стоял столик с готовым горячим обедом. Слева за окном весело кружились снежинки. С.З. подошел и, взяв из рук одной из блондинок контейнер с лекарством, протянул его Севе:

– Ну что же, молодой человек, что скажете? – еще раз весело подмигнул он. При этом медсестры все как одна потупили взор и принялись одергивать юбочки и поправлять кофточки.

Сева окинул всю эту шеренгу злобным взглядом и капризно ударил кулаком по кровати:

– Уведите сейчас же это безобразие! Я роботами не интересуюсь!

С.З. подозрительно посмотрел на Севу, рот его обиженно скривился, а взгляд заметно погрустнел.

– Выпейте сначала вот это, Севастьян Павлович, быть может, это несколько успокоит ваши расстроенные нервы? Мы понимаем, вам пришлось пережить сильный шок, и мы хотели, поверьте, мы искренне хотели вас порадовать.

– Я не хочу сейчас ничего, – отрезал Сева, почему-то почувствовав себя неловко из-за своей собственной резкости, – оставьте меня. Я бы хотел еще отдохнуть. Один. Когда меня отсюда выпишут?

С.З. щелкнул пальцами, и все блондинки ровной струйкой вытекли из палаты. Он поставил контейнер с лекарством на обеденный столик и присел на край Севиной койки.

– Я должен сообщить вам всю правду, – начал он, состроив печальную гримасу, – вам придется задержаться тут на некоторое время. У нас есть подозрение, что эти жуткие террористы успели слегка… как бы это сказать… потревожить вашу психику. Мы еще не получили окончательных результатов всех анализов, но промежуточные данные говорят о том, что ваш гормональный фон совершенно разбалансирован. Возможно, виной всему эмоциональный шок, который вам пришлось пережить, но, так или иначе, мы не можем сейчас выписать вас из госпиталя пока… пока мы не будем в полной уверенности, что ваша индивидуальная биосистема приведена в соответствие норме…

– Я не понимаю, – раздраженно рявкнул было Сева, но тут же успокоился и снизил тон, – мне кажется, что вы явно превышаете свои полномочия. Вы не имеете права задерживать меня против моего желания. Я хочу домой. Я готов проходить восстановление удаленно. И потом, мне же нужно на работу. У меня запланирован сеанс генной инженерии… Что все это значит, в конце концов?

– Умоляю вас, Севастьян Павлович, не плачьте, все образуется, – жалобно задвигал бровями С.З. – Современная медицина не знает границ, и коррекция психики пациента не представляет для нас неразрешимой задачи. Конечно, потребуется некоторое время, но вы не волнуйтесь. Ваша страховая компания уже компенсировала все расходы и убытки. Все ваши информационные каналы и виртуальный доступ мы сейчас быстренько наладим, все устроим и подключим. Вы ни на секунду более не останетесь без привычной для вас информационной среды… Только вот одно… Видите ли, эти гнусные бандиты напрочь заблокировали всю сенсорную систему вашего спецкостюма. Поэтому, собственно, мы не смогли произвести многие подключения без вашей личной авторизации. После обеда мы пришлем к вам нашего госпитального декодера, и с его помощью вы сможете начать процесс восстановления утраченных персональных кодов. А пока – оставлю вас, отдыхайте и – обязательно покушайте. Позвольте только еще один совет – не отказывайтесь от лекарств. Вы должны строго соблюдать режим принятия всех препаратов, иначе ваше пребывание здесь может сильно затянуться…

С этими словами С.З., виляя задом, исчез за дверью.

– Вот уроды, – только и смог сказать Сева вслед захлопнувшейся двери. Ситуация складывалась совершенно отвратительно. Но, по крайней мере, от койки его открутили, он сел и, оглядевшись, всерьез призадумался.

Совсем недавно он был нормальным человеком, жил как все, в обычном и понятном ритме столичного города эпохи развитого коммунизма. Пошел пройтись по бульвару и буквально попал в плен к людям, которые непонятно с какой стати решили сделать его свободным. А лишь только от них его освободили, он снова оказался в плену, но теперь уже у системы, у государства, которому всю жизнь служил верой и правдой.

И самое удивительное, что его отношение ко всему окружающему неожиданно для него самого стало другим. Он должен был бы радоваться своему спасению из лап террористов, должен был бы испытывать благоговение по поводу столь удачного исхода, но вместо этого он чувствует раздражение, его бесят все эти тупые служащие… И кроме того… он никак не может забыть того мертвого, простреленного в нескольких местах тела, до которого никому не было дела. И эту дымящуюся сигару…

Сева почесал макушку. Ему вспомнились последние слова Фридриха: «Все, что вас окружает, – это ложь и обман…» Что, собственно, он имел в виду?

Размышляя подобным образом, Сева механически взял с обеденного столика контейнер с лекарством и тупо крутил его в руках, почему-то не решаясь выпить.

«Интересно получается, – подумалось ему, – выходит, что эти здравоохранители тоже в своем роде бандиты, раз они насильно держат меня в этом бункере и заставляют пить всякое… непонятно что. А что, если я не стану этого пить? Что тогда?»

И он одним движением опрокинул содержимое контейнера в стоявший на столе салат.

В этот момент дверь в палату отворилась, и, к полному Севиному изумлению, внутрь протиснулась… бородатая голова Михеича. Осмотрев комнату, он быстро зашел внутрь и закрыл за собой дверь, повернулся и лихо подмигнул Севе. На нем был белый халат со значком младшего здравоохранителя на груди.

– Ну што, лопушок, попал как кур в ощипь? – поинтересовался Михеич на своем неподражаемом жаргоне. – Из огня да прямо в пламичко? Ха-ха, лопушок. Ну ничо, ты не бойсь. Они пока ничо тибе сделать не могуть. Ты, главн дело, сиди тихонько да не шебурши, а как время придет, тогда уж ты не дрейфь. И пойдешь отсель восвояси… Нако вот тибе, – с этими словами Михеич сунул Севе тщательно упакованный куль, – одежа твоя, переоденисси. И запомни-ка вот шо: клуб «Крышка». «Крышка» – такое зазвание значить, а находится у Больших прудов, там найдешь каво надо. Только никому ни слова, а то подозревать начнут, и ввек не выйдешь отсель. Сам бушь виноватый тогда, на нас не пяняй, так-то вот, лопушок, ха-ха…

Сказав это, Михеич еще раз подмигнул и вышел из палаты. Сева сидел оторопевший и не знал, что и думать. Он тупо уставился на дверь, потом перевел взгляд на куль с вещами, взвесил его в руках и сунул под одеяло. Не прошло и пяти минут, как дверь снова открылась, и на пороге появился Старший Здравоохранитель в сопровождении какого-то низенького мужичка с огромной лысиной на голове. На глазах у него были малюсенькие круглые черные непроницаемые очки, а на лице – такие же мерзкие, как и у С.З., крысиные усики. Мужичок имел при себе небольшой чемоданчик.

– Вот, Севастьян Павлович, – представил С.З. своего компаньона, – это наш Старший Декодер, настоящий ас. Он восстановит все ваши доступы, и мы тут же с радостью осуществим подключение всех положенных вам информационных каналов. Надеюсь, это не займет у вас много времени. Только… – тут С.З. посмотрел на стол с едой, к которой Сева даже и не притронулся, – что же вы не кушаете? Это очень нехорошо. Поймите, Севастьян Павлович, – и С.З., оглянувшись по сторонам, покосился на Старшего Декодера и перешел на шепот, – если вы будете выказывать признаки несогласия, то у нас тут могут подумать, что вы того… что для исправления вашего состояния нужны радикальные меры… Вы уж, будьте добры, не капризничайте. Я, должен сознаться, ваш большой почитатель и жду не дождусь, когда снова увижу вас в живом эфире лотереи…

Старший Декодер посмотрел на С.З. снизу вверх, потом перевел взгляд непроницаемых черных очков на Севу и согласно кивнул. С.З. склонил голову набок и скривил обиженно-озадаченную мину. Пауза продлилась, быть может, секунд десять, после чего С.З. снова оживился и примирительно сообщил:

– Ну ничего, все образуется. Я надеюсь… А вас оставлю пока, после переговорим, – с этими словами он вышел и закрыл за собой дверь.

С.Д. молча присел на стоявшую рядом с высокой Севиной койкой крошечную табуреточку и раскрыл свой чемоданчик. Достав оттуда пару странного вида приборов, он встал и, подойдя к Севе, произнес высоким гулким голоском:

– Позвольте ваш пальчик, Севастьян Павлович.

Не дожидаясь Севиной реакции, он схватил его за руку и приложил указательный палец к одному из своих приборов. Прибор как-то странно крякнул и засветился.

– Пошел запрос, – пояснил С.Д., – в центральный банк. Посмотрим, что там имеется в вашем главном досье. Иногда бывает вполне достаточно…

Наступила тишина, только прибор помаргивал и поскрипывал. Через минуту приоткрылась дверь палаты, и одна из смазливых медсестер, извиняюще улыбнувшись Севе, протянула С.Д. длинную бумажную ленту, сплошь испещренную разными кодами. С.Д. схватил эту «простыню» и принялся внимательно изучать.

– Так, – прогудел он наконец, – все ясно. В принципе, ничего сложного. Но на вас оформлено четыре специальных допуска. Так что придется немного повозиться. Позвольте ваш глазик…

Опять, даже не дожидаясь Севиной реакции, он вытащил какой-то маленький фонарик и посветил Севе прямо в правый глаз. От неожиданности и резкого красного света Сева схватился за глаз рукой. Не обращая ни малейшего внимания на пациента, С.Д. сунул свой фонарик в какое-то гнездо на другом приборе и снова присел на табуреточку. Через минуту та же самая медсестра принесла очередную распечатку.

– Ну ясно, – подвзвизгнул С.Д., пройдясь по ней взглядом, – коды-то ваши сильно подпорчены. Налицо явное вмешательство извне. Ваши персональные данные, товарищ Сева, взломаны, и значительный блок информации совершенно недоступен. Контрольные суммы не сходятся, от слова совсем. Это говорит о том, что до полного восстановления утраченной информации вы являетесь персоной, простите за откровенность, неблагонадежной и… – тут он наигранно вздохнул, – видимо, вами займутся Соответствующие органы. Я-то сейчас пока составлю отчетик, и на этом моя-то работка практически закончена…

С этими словами он покидал все свои приборы в свой чемоданчик, достал оттуда планшет и принялся старательно заполнять какую-то форму.

– Послушайте, – отважно решил поинтересоваться Сева, которого все эти процедуры на некоторое время буквально лишили дара речи, – скажите, а что же будет дальше? Скажите, а вы не могли бы ничего не писать? Подождите, подождите, мне не нужны никакие информационные каналы, я… я… очень вас прошу. Не надо ничего такого никуда докладывать…

С.Д. поднял на него свои черные очки и криво ухмыльнулся:

– Поздно, товарищ Сева, – слово «товарищ» он выговорил как-то особенно гулко и омерзительно, – ваша игра раскрыта. Вы – агент антигосударственной секты, и теперь вами займутся совсем в другом месте… От нас еще никто не убегал…

Такого поворота событий Сева никак не ожидал. Но раздумывать больше времени не было. Сам не понимая, что делает, он схватил со столика графин и метким движением опустил его на голову С.Д., отчего тот моментально и совершенно беззвучно повалился на пол. Очки слетели с него, и Сева вдруг с отвращением разглядел, что у этого человека не было зрачков. Там были только белые однородные глазные яблоки, и больше ничего. Впрочем, особо приглядываться Сева не стал. Он вдруг понял со всей очевидностью, что все происшедшее не оставляет ему уже никаких возможностей для самооправдания. Быстро вытащив из-под одеяла принесенные Михеичем вещички, он соскочил с койки и переоделся. Вещи были его, но не из тех, в которых, как ему помнилось, он должен был поступить в этот пункт здравоохранения. Спецкостюма в свертке не было, только брюки, рубашка и свитер. Единственной обувью, оказавшейся под рукой, были госпитальные тапочки. Вовремя сориентировавшись, он стащил с С.Д. его белый спецхалат, сообразив, что в нем должны быть установлены все необходимые для беспрепятственного выхода из здания чипы и пропуска. Разумеется, прихватил он также и черные очки, сунув их в нагрудный карман халата.

В таком нелепом виде Сева отважно выглянул из палаты наружу. Дверь выходила в длиннющий коридор с обилием дверей. Постояв так некоторое время, Сева окончательно решился и, выйдя из палаты, направился направо. Пройдя несколько одинаковых дверей по бокам, он заметил впереди открытый зал, где, судя по всему, обитал персонал: до него донеслись звуки голосов. Он развернулся и пошел в обратном направлении. Тут он заметил, что в конце коридора распахнулась торцевая дверь и из нее показалась группа здравоохранителей в белых халатах. Сева заметался, не зная, что делать. Он решил было вернутся назад в палату, но забыл, какая из дверей – его. Он стал ломиться во все подряд, но они были заперты. Через пять или шесть попыток очередная дверь поддалась, и он вскочил внутрь.

Палата эта была с розовыми излучателями, и запах был цветочно-пряный. На койке, накрытое тремя одеялами, лежало тело. Когда Сева вошел, оно даже не пошевелилось. Сева замер, прижавшись спиной к двери, и слегка откашлялся. Тело заворочалось, и из-под одеяла вынырнула всклокоченная седая голова.

– Простите, – сказал Сева, – вы не знаете, где тут лифт? Я что-то слегка заблудился… на этом этаже…

– Тут нету лифта, молодой человек, – послышался хриплый голос из-под одеяла. – Если хотите выйти на улицу, я бы посоветовал вам окно. Только вряд ли вам это поможет… Убежать отсюда невозможно даже с таким спецкостюмом, как у вас…

Проговорив это, голова снова исчезла под одеялом, и видно было, как тело повернулось на другой бок. Сева, недолго думая, подошел к окну и открыл жалюзи. За окном в сгущающихся сумерках по-прежнему шел снег. Он повернул все защелки и, распахнув окно настежь, высунулся наружу по пояс. Этаж был, судя по всему, третий, может, четвертый. Снаружи было очень холодно. Окно выходило, видимо, на задний двор: невдалеке виднелся забор, а за ним – лес. Внизу под окнами навалило большой сугроб, и Сева решил рискнуть. Он вылез наружу, держась руками за подоконник, уперся ногами в стену и, посмотрев вниз, прицелился точно в сугроб. Не раздумывая особо, он оттолкнулся всеми руками и ногами и полетел. В этот самый момент падения он вдруг снова увидел белый экран, и на экране – себя, летящего вниз из окна огромного здания. На эту картинку вдруг наложились слова: «Первый этап – успешно».

Сева со всего размаху плюхнулся в сугроб, уйдя в него по пояс. Голые ноги почувствовали ледяной холод, и Сева немедленно выкарабкался наружу. Одна тапочка застряла где-то в сугробе. Поковырявшись в рыхлом снегу и выудив ее оттуда, Сева отряхнулся и осмотрелся.

Теперь все пути к отступлению были окончательно отрезаны, времени на раздумья не оставалось, ноги сразу же начали коченеть. О том, чтобы бежать в лес, не могло быть и речи, единственное, что пришло Севе на ум, – пытаться искать транспорт.

Он добежал до ближайшего угла здания и аккуратно выглянул из-за него. К его полному удивлению, за углом он увидел столь же длинную стену здания, забор и лес за забором. Он развернулся и побежал в обратном направлении. Пробежав метров двести, он оказался у другого угла, приостановился, слегка отдышался и выглянул за угол. К его ужасу, здесь была та же картина: длинная стена, забор и лес. Предположив, что госпиталь должен, по всей видимости, иметь четырехугольную форму, он снова бросился бежать к следующему углу. Еще через двести метров, весь запыхавшийся, Сева доковылял до угла. Выглянул: перед ним была очередная стена, забор и лес.

Сева в изнеможении опустился на корточки, обхватив руками живот. От бега сильно болели легкие, во рту стоял ужасный привкус железа, замерзшие ноги уже почти перестали чувствоваться, сумерки сгустились окончательно. Сева проклинал себя за весь свой идиотизм, истерика начинала подкатывать к самому горлу, и он едва сдерживался, чтобы не заорать и не разреветься. Превозмогая себя, отдышавшись, он решил все же сделать последнюю попытку и снова направился к следующему углу здания. Пройдя примерно до середины, он вдруг увидел в стене дверь с надписью «Только для персонала». Он схватился за ручку, и дверь открылась. Сева ввалился внутрь, поскользнулся и растянулся на полу. Он лежал и глубоко дышал, не в силах подняться. Прошло несколько долгих секунд.

Слегка придя в себя, Сева сел. Вся эта ситуация почему-то напомнила ему одну старинную виртуальную игру, где главный герой все время должен был находить выход из создавшейся ситуации. Разница, однако, заключалась в том, что тут бегать приходилось по-настоящему и не было возможности нажать «эскейп» и заняться чем-нибудь еще.

Сева остро ощутил всю серьезность складывающейся ситуации. Его наверняка уже ищут, наверняка по всему зданию расставлены камеры и сенсоры, и стоит только чуть засветиться… Сева посмотрел на потолок и увидел там, в углу, красный глазок. Им снова овладела паника. Тут он заметил на полу выпавшие из его нагрудного кармана черные очки С. Д. Он схватил их и надел.

Все резко изменилось. Как и полагается, очки были оснащены внутренними инфоэкранами. На одном из них, левом, на контур комнаты были как бы наложены светящиеся точки, на другом постоянно шел поток совершенно неописуемой информации. Сева внимательно пригляделся к левому окуляру и сообразил, что мерцающие точки были навигационными направляющими. Похожую спецсистему – правда, в весьма упрощенном варианте – он изучал когда-то в институте. Сева сунул руки в карманы халата и немедленно нащупал джойстик и кнопки. Почему он сразу не сообразил?! Ведь этот С.Д. – наверняка один из местных кибернавигаторов, значит, его спецкостюм оснащен в этом смысле самым основательным образом.

Сева пощелкал кнопками на панели управления, наблюдая за изменением показаний сенсоров в окулярах. Наконец ему удалось добраться до главного меню, и он выбрал режим навигации. Среди возможных вариантов выхода из здания были главный терминал и гараж. Сева выбрал гараж, и в левом окуляре замигали направляющие звездочки. В предбаннике, в котором он находился, было две двери. Через одну он вошел, и нужно было идти во вторую. Он вскочил на ноги и толкнул ее. Попав в очередной длинный коридор, Сева стал следовать указаниям сенсорного дисплея и вскоре, сделав несколько поворотов и пройдя несколько дверей и пустых помещений, он оказался в каком-то зале. Информационное табло извещало о том, что запрос реализован. Сняв очки, Сева зажмурился от резко ударившего по зрению яркого света. Некоторое время он тряс головой и тер глаза руками, пока наконец не адаптировался снова к нормальному освещению.

Вокруг стройным рядком торчали из стены цилиндрические капсулы с люками в торцевой части. Кое-где капсул не было, вместо них на стене были закрытые шлюзовые двери. Пока Сева прикидывал, на какой из них ему стоит отправиться и куда именно, у одной из дверей заморгали сигнализаторы, и через несколько секунд в гараж въехала еще одна капсула персонального перемещения. Сева быстро надел очки. На информационном табло значилось: «КПП СГЗ».

«Самый Главный Здравоохранитель, – смекнул Сева, – вот это да! Надо бы спрятаться куда-нибудь…»

Он выбрал меню локации и, найдя КПП, закрепленную за С.Д., быстро забрался в нее. Внутри был нехитрый блок управления. Сева включил карту и внимательно изучил систему доступных данной капсуле терминалов. Конечно же, прежде всего очень захотелось попасть домой, но там его наверняка поймают, дом, скорее всего, уже полностью заблокирован… Да, кроме того, без личного спецкостюма вход практически во все места из его прежней жизни был ему теперь недоступен. Это означало в том числе, что он не может ни с кем связаться и что все его денежные средства больше ему недоступны. От осознания этого факта с Севой чуть не случился обморок.

Однако выбора не было. Единственным пунктом назначения, который приходил в голову Севе, был неизвестный ему клуб «Крышка» рядом с Большими прудами, о котором говорил Михеич. Все остальные варианты гарантированно вели его в лапы Соответствующих органов, куда попасть Сева пока что не очень стремился. На дисплее он выбрал самый ближайший к Большим прудам терминал с выходом прямо на улицу и нажал на кнопку перемещения. КПП медленно вышла на стартовую позицию. Сева напряженно следил за показаниями дисплея, еще не веря, что ему удастся вот так легко улизнуть из столь ужасной и, видимо, уже необратимой ситуации. Однако через несколько мгновений все участки пути на дисплее состыковались, и капсула со свистом вылетела в трубу.

По дороге Сева попытался отключиться, чтобы хоть немного перевести дух, но в голову все время лезли неприятные, пугающие мысли. Как ему жить теперь? Ведь, если задуматься, из системы развитого коммунизма не существует выхода, тут некуда спрятаться, все общество представляет собой единый, хорошо слаженный и четко организованный планетарный организм, отстраниться от которого просто невозможно. Как и где можно спрятаться на космическом корабле? Наверное, можно было бы искать прибежища на каких-нибудь других планетах, звездных системах, но это, очевидно, уже не в этом теле, а это значит…

Умирать сейчас Сева был никак не готов. По крайней мере, сначала нужно было бы пройти интимное собеседование, чтобы очистить душу, раскаяться в грехах, но для этого надо идти в церковь, которая по сути своей является одной из основ информационного обмена между человеком и Богом. А в теперешней ситуации это все равно что писать донос на себя самого в Соответствующие органы! И ведь, с другой стороны, Богу и так известно все, а значит, если испугаться и отказаться от собеседования, то наказания избежать тем более не удастся. Единственная альтернатива, которая пришла Севе в голову, – это продать душу дьяволу. Но при этой мысли его передернуло. Перед ним вдруг во всей своей грандиозности встал этот жуткий образ из «Главного и второстепенного»:

«В начальные времена существовал только Бог, и Бог был все. Но вот замыслил Он создать Свое творение. И для того намерил Он сотворить себе слуг, чтобы те помогали Ему в труде Его. И создал он первого духа, Наисовершеннейшего, и наделил его способностями величайшими. И повелел ему Бог сотворить всех прочих тварей, которые стали бы воспевать хвалу Богу и несли бы ему свою жертву. Но Наисовершеннейший дух был столь высок, что возгордился он славою своею и не захотел помогать Богу в его творчестве, утверждая, что не следует создавать никаких более низких тварей, а следует творить только то, что лучше и совершеннее самого Наисовершеннейшего; но раз такого создать нет возможности, то и вовсе творить ничего не следует.

И отвернулся он от Бога и остался в стороне от Его дальнейшего творчества. Но тогда Всемогущий стал Сам создавать иных тварей и населил ими всю свою бесконечность. И, наконец, создал Он и человека. И когда Наисовершеннейший увидел плоды творчества Всевышнего, взыграла в нем зависть, и решил он оспорить Божественную Природу, и в зависти своей пал он в самые глубины вселенной и оттуда замыслил свой заговор против Единого. И с тех пор стал он зваться дьяволом…

Каждый человек существует на Земле для того, чтобы служить Единому и Всемогущему Господу Богу, каждым действием своим принося жертву Ему одному. Однако дьявол всячески стремиться стяжать славу сию и себе присвоить ее и для того повергает он души человеческие во грех, чтобы жертву свою они отдали ему… И тогда небесное золото души человеческой превращается в свинец, который есть истинная суть души дьявола, и соединяется с ним и опускается в глубины космоса, дабы пропасть там навеки…»

Все эти мысли кубарем вертелись в Севиной голове. Меньше всего ему хотелось отдавать свою душу дьяволу, тем более что он все еще искренне полагал, что ничего такого уж ужасного он не сделал и что не за что ему нести такое страшное наказание. Но вместе с тем на душе у него было тяжело, и он хотел как-то облегчить этот груз и внутренне уже решился было на интимное собеседование. Одно только удерживало его: прежде всего ему обязательно нужен был его заветный спецкостюм. Как может он пойти в церковь без спецкостюма? Это же немыслимо! Без спецкостюма никакой Бог его просто не услышит…

И вдруг Севе стало ясно: конечно же, все это Братство – это самые что ни на есть слуги дьявола! Они, подобно тому, которому служат, восстали против Самого Бога, и теперь они хотят и его, Севу, сбить с праведного пути! Конечно, это он своей рукой бил С.Д. графином по голове, тут уж ничего не скажешь, но поступок этот вполне можно оправдать, в конце концов…

План действий более-менее вырисовался. Сейчас он пойдет и найдет этот чертов клуб «Крышка», отыщет там кого следует и потребует, чтобы ему первым делом вернули его спецкостюм. Сева принялся мысленно составлять убедительные, весомые фразы, с помощью которых он будет настаивать, он решительно потребует…

Он закрыл глаза. Некоторое время он ощущал только сверхзвуковой свист КПП, и вдруг перед его внутренним взором снова всплыл белый экран, на котором ясно читалось: «Синдром возврата…» Сева дернулся всем телом и, больно ударившись головой о потолок капсулы, открыл глаза. На дисплее мигала надпись: «Внимание! Перемещение завершено. Будьте аккуратны при выходе». Еще через несколько секунд его капсула выскочила на заснеженную парковочную площадку в районе Площади спасения.

Клуб радикальных развлечений

Обхватив голову руками, Сева на некоторое время погрузился в молчаливое отупение, уставившись на экран дисплея. Постепенно к нему вернулась способность действовать. Он огляделся и обнаружил, что по-прежнему одет в белый спецкостюм С.Д. и госпитальные тапочки. Достав из кармана черные очки, он нацепил их было себе на нос, но потом, тряхнув головой, резко сорвал их с себя и, швырнув на пол, раздавил пяткой. Посмотрев наружу сквозь торцевой иллюминатор, он наконец решился и нажал на кнопку у двери. Люк моментально отскочил вверх, и внутрь ворвался студеный зимний запах города. Сева глубоко и с наслаждением вздохнул и выбрался наружу. Его КПП была единственной на всей парковке, вокруг не было ни души.

Посреди просторной площади величественно красовался огромный памятник Освободителям. На внушительном постаменте в свете мощных прожекторов, уносящих свой яркий свет в темное зимнее небо, высились массивные фигуры двенадцати Первоучредителей. Именно они почти век назад явились инициаторами Всеобщей энергетической революции, именно они стояли у истоков новой зарождающейся планетарной коммунистической цивилизации, именно они сформулировали и изложили основные постулаты единой всеобщей религии. Сева свято чтил историю своей планеты и всегда относился к Первоучредителям с большим почтением. Он множество раз с любовью рассматривал изображение этого памятника, испытывая чувство сладкой гордости за свою замечательную родину и ее великих отцов и сынов. Однако сейчас, взглянув на них, он вдруг ощутил странное чувство сомнения и недоверия.

Впрочем, на улице было слишком холодно, чтобы об этом раздумывать. Сева запахнулся в свой белый халат и легкой трусцой направился вглубь домов в надежде поскорее отыскать заветную «Крышку». Вокруг не было ни души, только уличные излучатели изливали свой напрасный свет на заснеженные деревца и на одиноко кружащиеся там и тут снежинки. В такую некомфортную погоду, да еще в столь поздний час, редко встретишь прохожих: все сидят сейчас в своих жилблоках, смотрят трансляции, наслаждаются своими любимыми информационными каналами или погружаются в свои виртуальные миры. Такой жизненный уклад сограждан был сейчас Севе очень даже кстати. В своих тапочках и белом халате он наконец выбежал на нужный ему перекресток, традиционно именуемый Большими прудами, и огляделся, изучая окружающие вывески. Он множество раз бывал тут прежде, и место это было ему в целом хорошо известно. Однако практически все заведения в такой поздний час были наглухо закрыты. Сева в нерешительности потоптался на углу, не зная, что предпринять. Потом принялся прохаживаться вдоль одной из улочек, рассматривая витрины.

Вдруг из-за поворота прямо на него вышли два больших человека и, остановившись, с интересом уставились на него. Вид у них был очень грозный и слегка диковатый. Но Сева уже слишком замерз, чтобы бояться или сомневаться.

– Простите, – недолго думая, обратился он к закутанным в теплые спецкостюмы ночным прохожим, – вы не знаете, где тут «Крышка»?

– Халат сними, – после некоторого молчания хриплым низким голосом совершенно безапелляционно заявил вдруг один из них.

– Н-не понял… – удивился было Сева, но спорить не стал. Быстрым движением он скинул с себя белый спецкостюм и протянул его прохожему. Тот схватил халат и вдруг одним резким движением оторвал у него воротник, затем развернулся и скрылся за углом. Второй же, выждав небольшую паузу, огляделся и тихо поинтересовался:

– Ты Севасьтян Спрыгин?

– Я, – немедленно закивал головой Сева, не зная, радоваться ему или огорчаться.

– Если бы нас не предупредили заранее, ты бы уже дохлый был, как собака.

– Почему это? – искренне удивился Сева.

– Да потому, что одни только уроды, вроде таких, как ты, могут додуматься приехать сюда в таком спецкостюме, как этот. Спалить нас решил, что ли? Тебя что, не предупреждали?

– Нет, – испуганно замотал головой Сева, – я первый раз, я не знал, простите…

– Да что с тебя взять-то, – плюнул прохожий, – иди за мной…

Быстрым шагом он двинулся по улице, затем свернул в арку и через двор прошел на соседний переулок. Там он снова свернул в арку, в середине которой Сева увидел яркую красную дверь, над которой на переливающейся розовой неоновой вывеске значилось: «Бюро радикальных развлечений». Сбоку от двери была устроена высокая светящаяся тумба, на которой стояла огромная старомодная кастрюля, накрытая массивной железной крышкой. В кастрюле что-то кипело и бурлило, отчего крышка эта периодически подпрыгивала, и наружу из-под нее вырывалось облако густого пара.

– Тебе – сюда, – кивнул Севин провожатый. – Спросишь Вероломова.

Сказав это, он развернулся и исчез за поворотом. Сева, не раздумывая, толкнул тяжелую, обитую чем-то мягким дверь и вошел.

Он оказался в темной маленькой комнате, освещенной одним‑единственным красным излучателем, светившим где-то далеко-далеко вверху. В комнате этой было три черных двери: слева, справа и прямо перед Севой. Косяки дверей были обозначены фосфоресцирующим розовым контуром. Все пространство вокруг было непроницаемо-черным. Сева некоторое время адаптировался к густому полумраку и нерешительно переминался с ноги на ногу. Вдруг откуда-то сверху и как бы издалека раздался тихий вкрадчивый женский голос, медленно и нараспев сообщивший следующее:

– Приветствуем вас в Бюро радикальных развлечений. Пожалуйста, сделайте выбор интересующего вас направления радикальных развлечений. За левой дверью вам приоткроется блаженство сладчайшего безумия. За правой дверью вы ощутите глубины непостижимой тайны. За центральной дверью вас ожидает ужас безграничной любви. Дверь, через которую вы вошли, ведет к верной смерти. Пожалуйста, делайте свой выбор! Проходите и чувствуйте себя как дома!

Сева присвистнул и присел на корточки. Ему почему-то показалось, что сейчас сверху на него что-то набросится, и он на всякий случай прикрыл голову руками. Так он просидел, молча и не шевелясь, некоторое время. Наконец тот же самый голос снова произнес:

– Приветствуем вас в Бюро радикальных развлечений. Если вы пришли по приглашению, просим вас сообщить имя пригласившего вас лица.

– Мне нужно это… к Вероломову, – сообщил Сева в темную, уходящую в бесконечность пустоту над головой.

Некоторое время было тихо. Затем сверху послышался свистящий звук, начавшийся с едва заметного очень высокого и постепенно переходившего в более громкий и низкий, как будто оттуда падало вниз что-то очень большое и тяжелое. От этого звука у Севы свело живот, он сжался и зажмурился, чуть было совсем не повалившись на пол. Звук все нарастал и приближался, и в тот самый момент, когда это нечто должно было окончательно упасть и, очевидно, прихлопнуть Севу, как какого-нибудь клопа, с жутким грохотом открылась левая дверь, и наступила полная тишина. Скрюченный Сева выждал еще некоторое время, открыл глаза и огляделся.

В дверном проеме стоял среднего роста седеющий человек с очень правильными и красивыми чертами спокойного, немного грустного лица, с аккуратно подстриженной бородой и усами. Он был одет очень элегантно, хотя выглядел странно и весьма необычно. Его пиджак с воротником-стоечкой был застегнут до самой шеи, причем весь ряд пуговиц находился не посередине, а слегка был сдвинут влево. Грудь была увешана странными золотыми косичками и непонятными значками, а на плечах красовались золотистые таблички с каким-то приделанными к ним знаками. Пояс был схвачен широким кожаным ремнем, на котором с правой стороны висел узкий длинный нож в ножнах. На ногах были очень широкие в бедрах брюки, убранные в узкие высокие блестящие сапоги. В левой руке он держал дымящуюся сигарету с длинным бумажным мундштуком. Человек этот весьма спокойно и с достоинством выдержал паузу, подождав, пока Сева придет в себя и встанет на ноги. Когда же тот поднялся, человек еще некоторое время внимательно изучал лицо Севы, глядя ему прямо в глаза, слегка склонив голову набок. Наконец он протянул Севе руку с огромным золотым перстнем на указательном пальце и представился:

– Николай Александрович.

Голос человека был мягкий и очень спокойный. Сева собрался с духом и со всем достоинством, на какое был в тот момент способен, пожал протянутую ему теплую сухую ладонь и представился в ответ.

– Сева… стьян Спрыгин.

Некоторое время они смотрели друг на друга. Потом Николай Александрович мягко убрал руку и затянулся своей сигаретой.

– Прошу вас, Севастьян, проходите, пожалуйста. Прошу нас простить за это, быть может, несколько резкое приветствие. И позвольте сразу предупредить вас, чтобы вы по возможности ничему тут не удивлялись. Наша компания занимается радикальными развлечениями, а это, знаете ли, дело совсем необычное. Едва ли во всем мире вы встретите столь же неординарный и вместе с тем профессиональный подход к развлечениям. Вся эта современная виртуальная реальность по сравнению с тем, что предлагаем мы, – всего лишь детская забава, жалкий суррогат истинных переживаний. Однако об этом мы, я надеюсь, еще поговорим с вами как-нибудь в другой раз. Сейчас же я хотел бы сразу перейти к сути нашей с вами встречи.

Говоря все это, Николай Александрович прошел внутрь просторного квадратного кабинета, у одной из стен которого стоял массивный письменный стол и деревянное резное обитое кожей кресло. На столе стояла лампа с зеленым колпаком, лежали какие-то бумаги и различного вида странные приборы и приспособления. Половину стены напротив двери занимало окно, закрытое плотными занавесями, а у третьей стены стоял старинного вида диванчик, два кресла и маленький столик. На стенах висело несколько картин с изображением пейзажей, цветов, птиц и зверей. Над письменным столом висел портрет человека, одетого очень похоже на хозяина кабинета, в белом пиджаке и брюках, с саблей у пояса. Сева растерянно посмотрел по сторонам. Заметив его смущение, Николай Александрович жестом пригласил Севу присесть на диван, а сам позвонил в стоявший на столе колокольчик. Немедленно в комнату вошла девушка в белом платьице и остановилась у двери, той самой, через которую только что вошел и сам Сева.

– Машенька, – обратился к ней Николай Александрович, – будь добра, пожалуйста, принеси нам чаю с лимоном и… – Он оценивающе смерил Севу взглядом, – графинчик вишневой. И молодому человеку – чего-нибудь перекусить…

Барышня покосилась на Севу, улыбнулась, кивнула и удалилась.

– Итак, молодой человек. Вы здесь потому, что вы приняли решение стать свободным. – Николай Александрович внимательно посмотрел на Севу, ожидая его реакции.

– Строго говоря, – начал было Сева, – я сам такого решения не принимал. Два товарища, которых вы, может быть, знаете, Фридрих и Генрих… правда, потом их, похоже, того… убили… Так, вот два эти товарища…

– Полагаю, что сразу могу вас обрадовать, сообщив, что Фридрих Германович и Генрих Эдуардович живы, целы и невредимы, и вы в скором времени будете иметь честь снова увидеться с ними.

– Как?! – удивился Сева. – А разве они не… разве их не… но я же сам видел…

– Господин Севастьян, я же вас предупреждал, здесь вам не следует ничему удивляться, – вежливо отрезал Николай Александрович. – Я бы хотел, однако, снова вернуться к своему вопросу: прав ли я, полагая, что вы приняли решение стать свободным, или же это не соответствует в действительности вашим намерениям?

– Я уже и сам не знаю, по правде говоря, – в нерешительности потупил взгляд Сева. – Наверное, я слишком мало понимаю в этом во всем, и мне в настоящий момент сложно на этот вопрос ответить однозначно. И потом, видите ли, за последнее время со мной столько всего произошло, что я теперь уж и не знаю, есть ли у меня, собственно, выбор и… Ведь у меня больше нету моего спецкостюма, понимаете. И вполне возможно, меня уже разыскивают Соответствующие органы. Так что…

– Тогда позвольте мне задать вам другой вопрос: что вам нужно для того, чтобы принять окончательное решение по данному вопросу?