Учительская монстра

Глава 1

Амелия Билфорг.

Был ли у меня выбор становиться женой человека, который запросто готов за один неверный взгляд отрубить другому палец?

Нет.

У меня в принципе бывало мало в жизни ситуаций, когда у меня был выбор. Всю свою жизнь я была тенью родной сестры, которая вбирала все внимание всегда на себя. Я всегда покрывала её перед мамой по её же просьбам. А мама диктовала все мои остальные шаги.

Полгода мама твердила мне, что для меня есть дело, которое будет касаться всех нас и нашего будущего, и что я не должна его запороть. Кто ж знал, что это – замужество с Кристофером Билфоргом.

Точнее, я узнала через две недели неудачных уроков ходьбы на каблуках. Мама в порыве злости сказала, что я – бездарность, – и ей жаль, что замужество с таким важным человеком приходится вверять мне в руки, а не её лучшей дочери. После этого я не пропускала ни одной опубликованной новости о своем женихе, и ни одна мне не нравилась. Отказаться выбора не было. Мама сказала, что этот брак – залог безопасности нашей семьи, и я не могу ослушаться последнего слова отца.

Дело в том, что много лет назад Фентр Билфорг, – отец Кристофера, – был обязан моему отцу жизненно важную услугу, за которую решил расплатиться распиской. Он поклялся в письменном виде своей бессмертной душой, что возьмет его дочку Амелию в жены для своего сына, как только та достигнет договоренного возраста. И вот, мама хранила это письмо несколько лет, чтобы в определенный момент встать перед наследником и попросить ответить за слова отца. По словам мамы, папа с самого рождения видел меня слабее и знал, что я пропаду без чьей-либо поддержки, потому что я слабая и бесхребетная… В общем, этот брак для меня – шанс на выживание.

Свадебное платье не вызывает у меня трепет, гости не вызывают восторг, еда не имеет вкуса. Любая вещь, человек сегодня вызывает лишь страх. Почему так много народа? Почему у меня не хватает храбрости, чтобы с ними поздороваться, когда я буквально только что вышла замуж за самого жестокого и черствого человека в городе? Как будет складываться моя жизнь дальше? Боже! А первая брачная ночь?!

А правда… Как это будет?

Сомневаюсь, что он в этих делах так же неопытен, как и я. Думаю, он гораздо изощреннее даже, чем могу себе представить. А представить я могу себе мало. Будет сильно плохо, если я спрячусь на собственной свадьбе от гостей, чтобы посмотреть ознакомительное видео?

Боже, Амелия, как же низко ты падаешь, будучи замужней меньше часа.

– Ты всегда так собираешься краснеть без повода? – Шепчет мой муж, не снимая парадную дьявольскую улыбку со своего лица.

– Я просто переживаю.

– Всё самое страшное прошло.

Он серьезно только что так назвал наше бракосочетание?!

– Не все, – робко говорю я, ведь от мужа ничего не стоит скрывать. Я нервничаю, а он первый мужчина, который в принципе коснется меня.

Кристофер усмехается.

– Каждый новый мужик, как первый у вас что ли?

Господи, что он только что сказал? Я, конечно, понимаю, что Кристофер Билфорг находится лишь в компании доступных женщин. Но не настолько же, чтобы ставить их на ровне с остальными. Да?

Пока я шокировано молчу, мужчина смеётся.

– Я столько видел этих игр в невинность, что от этого уже тошнит. Так что не усложняй наш брак, пытаясь меня покорить наигранностью.

И я киваю, даже не понимаю зачем, ведь ни одно слово, сказанное мной ему за все время нашего знакомства, не было ложью или игрой.

Мы с Кристофером только и делаем, что общаемся с гостями. Столько времени в самых неудобных туфлях и не самым удобным нарядом, выбирала-то его мама. В жизнь на мне такого выреза не было.

– Не смей сутулиться, – с широкой улыбкой шепчет мне мама, подойдя к нам.

А после с той же натянутой улыбкой она громче говорит:

– Боже, как вы замечательно смотритесь…

– Как дела с вашим здоровьем? Вы сегодня бодры, как никогда.

– Ты же знаешь, моя мигрень есть только по словам Джареда.

Джаред Адамс – мой двоюродный брат, сирота, который нашел приют в нашем доме. Они всегда были близки с мамой и, честно сказать, я не понимаю до конца, что произошло между ними, но он теперь не зовет мою маму ни на одно семейное мероприятие. И как можно чаще Джаред старается не пересекаться с ней и делать все, чтобы она не пересекалась с его семьей. Говорит ли он с нами об этом? Никогда. У меня хватает ума не лезть в это, ведь Джаред общается с нами и помогает, чем может. А вот моя сестренка изредка, но дотошно старается добиться ответов.

Муж смеётся, окидывая взглядом гостей за спиной моей матери.

– Я отойду на минуту.

– Конечно, милый, – воркует мама, но как только Кристофер отходит улыбка спадает с её лица, – Ты сутулишься, Амелия.

– Просто мне так неловко во всём этом перед людьми.

– Ещё немного и тебе придётся остаться без всего этого перед мужем. Тоже планируешь все запороть?

– Нет, конечно… Я просто…

– Прекрати запинаться, чтобы он не подумал, что мы подсунули ему бестолочь.

– Да, мама…

Мама дергает мои плечи на себя, чтобы я выровняла их.

– Подними голову и грудь вперёд, Амелия, и хватит позорить нас.

Я лишь успеваю опустить глаза в пол, когда слышу голос своего брата, и они вновь загораются надеждой, что хоть кто-то здесь меня поймет.

– Ты как обычно, тётя.

– Она – моя дочь, Джаред, а, значит, и моё лицо.

– Лицо красит бескорыстность, – холодно говорит Джаред, поправляя лацканы своего пиджака. Даже не помню, когда последний раз я видела его не в тотальном чёрном.

– Я выдала сегодня свою дочь в чужую семью, родной, мне не до пререканий.

– Вот именно, что выдала. Я знаю о деньгах от Кристофера.

– О деньгах?

Глаза раскрываются от удивления, и я не боюсь подать голос.

– Деньги?

– Твоя мама с твоего мужа взяла двести тысяч за присутствие на данном мероприятии.

Джаред улыбается, кидая взгляд на не столь малознакомую нам женщину, а после на меня. Мама тут же находит этому оправдание:

– Это были деньги на твой сбор на, как выразился Джаред, это мероприятие.

– Но Джаред давал деньги, которые я отдала тебе.

– Милая, я хотела показать Кристоферу, что мы тоже можем что-то внести, дала денег, а после он взял на себя твои сборы.

Мы никогда не были, конечно, богачами. В свое время наше финансовое положение спас только Джаред, который оказался сыном одного из влиятельных людей. Его приняли в семью, а он забыл, как мы делили с ним последние продукты дома. Брат всегда был добр к нам, а мне всегда было неудобнее больше всех. Просто потому что со временем начало казаться, что мы стали не просто семьей, а потребителями. И сейчас мне так же неловко от того, что нам кто-то помогает деньгами.

– Конечно, мама, я понимаю.

Джаред вздыхает, поворачивая голову в сторону.

– Смотри, тётя, Билфорг говорит с твоими подругами. Думаю, многое услышит сейчас.

Мама тут же оглядывается и, когда видит, что мой муж говорит с Эллой Хангингт и Лун Рондсек, нервно смеётся.

– Пойду лично познакомлю.

– Иди, тётя, иди, – Джаред усмехается, наблюдая, как мама бежит спасать ситуацию, непонятно от чего. Точнее, от возможного позора, которое могут организовать её «подруги».

– Джаред…

– Всё, не улыбаюсь, – смеётся брат, и пытается поменять эмоцию, – Как ты?

– Ну…

Сказать правду или промолчать? Нечестно будет кого-то обременять сегодня.

– Всё хорошо, просто сегодня столько внимания, что я немного растеряна.

Джаред по-доброму ухмыляется.

– Часть людей здесь считает, что ты сумасшедшая, раз встала у алтаря с Билфоргом, часть завидует тебе, – брат кивает в сторону девушек, которые тоже поскупились сегодня на наряд с закрытой зоной декольте, кидающих взгляды в нашу сторону, – А часть…

Джаред протягивает руку и указательным пальцем поднимает мой подбородок, заставляя поднять голову. Ведь девушки, смотрящие на нас чересчур хороши.

– Считает, что у тебя стальные яйца, раз ты здесь.

Щеки тут же покрываются румянцем.

– Джаред.

Брат убирает руку, а улыбка спадает с его лица.

– А вообще, я серьезно. Амелия, ты невероятно смелая девушка, но мне не нравится, что ты вот так идешь на поводу у матери, начиная с этого свадебного платья.

Моё платье – выбор моей мамы. Пышная белая юбка, а вверх его – две тонкие линии ткани, идущие от талии вверх и прикрывающие грудь спереди. Вокруг них телесная прозрачная часть, которое слабо говорит «я не голая, на мне есть ткань, просто присмотритесь». Но я и не мечтала, как многие девочки, о свадьбе, поэтому никогда и не думала, какое платье хотела. А, может, я и знала, что у меня не будет права выбора.

– Джаред, я делаю это не только из-за мамы, ты же знаешь.

– Да, это, как последнее желание твоего отца, – мужчина кидает взгляд в сторону, где моя мама снова чертовски нетактично мешает разговору Кристофера и гостей, – Он это сделал поэтому же.

Грустно улыбаюсь.

– Странное начало для брака.

– Посмотри на мою семью. Жена, дочь, счастливый брак, но что до всего этого? Повернутый двоюродный брат, смерть близких, брак, начавшийся с договора. Тоже, то ещё начало.

Он прав. Если сравнивать его поначалу фиктивный брак и мой, связанный на договоре отцов, то мой звучит поадекватнее.

– Кристофер – тот ещё ублюдок, но в нем есть один несомненный плюс. Он убьет любого ради своего.

– Его сестра, по-моему, так бы не сказала. Она заходила перед церемонией, хотела…

– Предостеречь?

– Что-то вроде того.

– Кристофер не видит границ в своей заботе, думая, что все делает правильно. Ну, и ему не нравится, когда что-то идет не по его.

– Выглядит так, как будто они совсем не близки с Кэролайн.

– Слушай, – Джаред смеется, – если мы все начнем друг друга судить по отношениям в семье, то это закончится вымиранием.

– Ты прав.

– В чем он прав, сестренка?!

Из-за спины на меня напрыгивает сестра, смеясь.

– Джаред, – кивает Амалия, широко улыбаясь. Её руки обвивают мои плечи, пока она стоит за моей спиной.

– Амалия, – он улыбается ей в ответ.

– О чем вы тут снова секретничаете?

– Просто болтаем о свадьбе. Тебя что-то не видно было на церемонии, да и до неё, только приехала?

– Джаред, ты как обычно, – сестра вскидывает руками, отпуская меня из своей дружелюбной хватки, – Я не сильно опоздала, зашла на моменте, когда какая-то девка кричала от того, что ей умудрились посреди чужой церемонии сделать предложение. Никто даже не заметил, как я зашла, ну и то, что опоздала.

– Это была сестра жениха, – мягко говорю я, вспоминая этот неловкий момент. Кэролайн делает предложение человек, который, очевидно, не нравится её брату, а по совместительству и моему мужу, ровно в тот момент, когда мы торжественно должны были говорить «да».

– Тебе хоть изредка было бы не плохо интересоваться жизнью своих близких. Тем более, когда у тебя появляется новая родня, – подмечает наш брат, и Амалия вздыхает.

– Всё успеется, дорогой.

– Ты опоздала из-за очередной тусовки?

– Боже, Джаред, – Амалия закатывает глаза, – Я живу свою лучшую жизнь, и так как я безумно люблю вас двоих, поэтому, избегая очередного часа жизненных советов, забираю Амелию подготовить её к её первой ночи с мужем.

– Так рано?

– Мне много, что ей нужно рассказать, братик.

Джаред издает смешок, когда Амалия толкает меня с усмешкой в плечо, заставляя покраснеть.

– Боже, Амалия, – шепчу, смущаясь.

– Видишь, братик? Работа предстоит большая. Например, стоит начать с того, чтобы она без запинки говорила слово «член», а потом уже все остальное.

Брат смеется, сжимая пальцами собственные скулы.

– Прости, Амелия, ты слишком мило реагируешь.

– Да она сейчас в обморок упадет, – сестра толкает меня в бок, – А платье, зато, какое надела.

– Ладно, пошли уже.

– Не бурчи, сестренка, мне оно нравится.

– Потому что оно полностью в твоем вкусе.

Амалия поворачивает меня за плечи спиной к Джареду, чтобы мы начали беспардонно уходить от разговоров с братом, когда он говорит:

– Амелия.

– Да? – Поворачиваю голову, чтобы услышать, что он хочет сказать мне напоследок.

– Ты вольна выбирать, делать что-то или нет. Запомни это и не бойся говорить о своих желаниях.

– Конечно, – проглатываю вязкую слюну, которая неожиданно образовалась во рту. Неужели так скоро та самая ночь? Лучше бы я ещё пару часов побыла под этими отвратными взглядами, чем это.

– Прекратите немедленно оскорблять так секс, – неудивительно громко говорит моя родная сестра на вечере в честь моей же свадьбы, привлекая внимание близ стоящих гостей.

– Как? – Смеется Джаред, не обращая внимание на гостей так же, как и Амалия, пока я умираю со стыда.

– Как будто её ведут на казнь, ей понравится. Уверена, потому что за фуршетным столиком слышала, как расхваливали жениха в этом плане, и как называли Амелию везучей сучкой.

Даже не хочу знать, сколько женщин, присутствующих здесь, спало с моим уже мужем. Да и вообще, что они здесь делают? Неужели Кристофер настолько плох, как человек?

– Чёрт возьми, идите уже, я не хочу знать таких подробностей.

– Пошли, Амелия, я тобой займусь.

Хорошо ли это? Не знаю.

Пока Амалия тащит меня через всех гостей к лифту, чтобы подняться на выделенный молодоженам этаж, где меня и собирали к первому выходу к мужу, я вспоминаю моменты из нашего прошлого.

Амалия лет так в пятнадцать лишилась девственности после одной из вечеринок с красавчиком Адамом Крошлогом, которого мечтала заполучить каждая девочка. Он был моей первой тайной влюбленностью. Больно было ли слушать её рассказ о таком важном событии жизни? Очень. Но я всегда была тихой белой вороной среди компании, поэтому удивительно, что выбрали не меня. В семнадцать Амалия встретила парня, который, как она выражается, приучил её к технике минета. В коллеже от неё только и были рассказы о постельных приключениях. А я? А я лишь попробовала, что такое поцелуй.

Поцелуй. Пока все уже давным-давно спали с парнями, я только узнала, что такое поцелуй, и не больше, до этого самого периода.

Амалия отворяет двери, и мы входим в номер молодоженов, где на огромной кровати лежит большая спортивная сумка. Даже не подарочная.

– Что это?

– Мои вещи.

– Твои?

Сестра ухмыляется.

– Ну, отчасти твои, но я на эту ночь позаимствовала тут наручники.

– А…

Амалия тут же предвосхищает мой вопрос, и даже не один.

– Первое, я их протерла. Второе, да, это необходимо, потому что ты планируешь провести свою первую ночь с Кристофером Билфоргом. И мама сказала, что не хочет видеть на его лице потом разочарование.

Поджимаю губы, кидая взгляд на сумку.

– Там что-то развратное вроде кружев?

– Там что-то вселенски для тебя развратное в виде плетки.

Глаза раскрываются от удивления. Плетка? Это для кого? Для совсем сумасшедших? Я читала, что потеря девственности, – это болезненное дело, но, чтобы ещё и сверху получать боль? Боже…

От нагнетающего ужаса спасает смех сестры.

– Спокойно, Амелия, она моя, с вечеринки.

– Надеюсь, она в отдельном пакете от вещей, которые предназначаются мне.

– Может, мне ещё стринги, выбранные для тебя, надо было держать в перчатках.

– Хотя бы с чистыми руками уже было бы не плохо, – комментирую я, пытаясь поймать волну шуток, потому что коленки начинают уже дрожать.

– Я не трогала до этого ни чей член, поэтому, думаю, этого достаточно.

Амалия прыскает смехом, заставляя меня раскраснеться. В раз, эдак, сотый.

– Дорогая, нам предстоит колоссальная работа над тобой. Но перед этим…

Девушка подходит к кровати и засовывает руку в большую сумку, которую не пойми когда сюда успела занести.

– Тебе надо надраться.

Она вытаскивает из сумки бутылку виски, и… Если в моей жизни я избегала близости с парнями, то, кстати, я и избегала алкоголя.

– Что?! Нет! – Тут же отвергаю эту бредовую затею.

– Как это нет? Хотя бы пару глотков, Амелия, иначе ты все на берегу испортишь.

– Что это значит?

Вытираю вспотевшие ладони о пышную мягкую юбку своего свадебного платья.

– Ну как это? Придёт Кристофер, – сестра принимается открывать бутылку, – Дело пойдет дальше поцелуя, он снимет брюки, а ты что? Упадешь в обморок?

– А виски меня удержит?

– Поможет хотя бы тем, что расслабит.

Следующие полтора часа мы проводим за тем, что я морщусь, отпивая со стакана сестры, который она привезла с собой из какого-то бара, а она помогает мне нарядиться к первой брачной ночи. Миллион рассказов и мини тренингов от Амалии, а после, наконец-то она меня оставила.

Мой муж зашел в комнату, и, как и говорила, Амалия, с первой же секунды его лицо исказило удивление.

Ещё бы!

Я сижу на кровати, подтянув колени к себе в белом легком коротком полупрозрачном платье, под которыми лишь стринги. Накрученные волосы распущены, а на голове ободок с пушистым ангельским нимбом. Ну, и в добавок, моя левая рука пристегнута к железной спинке кровати железными наручниками с маленькими перьями по краям.

Кристофер подходит ближе и садится на край кровати рядом со мной, скинув перед этим на пол пиджак.

– С каких пор ангелы пьют виски? – С легкой пьяной ноткой говорит он, усмехаясь.

– С тех пор, как они начали выходить замуж за демонов.

Как у меня вообще хватает смелости на то, чтобы так с ним говорить? Амалия была права, чистый виски придает уверенности.

Муж усмехается и протягивает руку к прикроватной полке, чтобы взять стакан с моим недопитым напитком. Он делает большой глоток, опустошая стакан, и ставит его на место.

– Ангелы ещё и становятся посмелее, когда остаются наедине с демонами, как я вижу.

– Может, им просто хотя бы раз хотелось вкусить тьмы, на которую никогда не решались.

То, что я говорю, правда. Какой бы я милой, замечательной и незаметной не была, я всегда с восхищением и с легкой завистью смотрела на тех, кто живет без забот, без установленных самим себе, глупых для нашего времени, правил. Я бы хотела быть такой, как они, но никогда не смогу.

– Ангел, пойманный демоном, – с легкой хрипотцой говорит Кристофер, что у меня неожиданно приятная дрожь волной отдается в коленях, – Достаточно необычно.

Сдвигаю колени вместе, чтобы унять непонятный трепет. Юбка легкого платьица подтягивается выше, а рука, прикованная к спинке кровати, пытается сдвинуться с места, но быстро останавливается. Свободы в движении-то от наручников маловато. Выравниваю спину, чтобы сесть поудобнее и не создавать трение метала об кожу. Кристофер же в свою очередь расстегивает пару пуговиц своей рубашки у горла, когда уголок его губ подскакивает в легкой ухмылке. По-моему, от неё алкоголь в моей крови разогрелся.

– Я нервничаю, потому что не знаю, как все пройдет, – завороженная взглядом потемневших мужских глаз, признаюсь. Признаюсь, тише, чем говорила до этого, потому что мне и правда страшно.

– Я понимаю, – говорит мой новоиспеченный муж, наклоняясь вперед, чтобы достать рукой до моих оголенных ног, – Невинность, и все дела…

Кончиками пальцев Кристофер ведет от щиколотки вверх по икре, направляясь прямо к колену. Дыхание прерывается от этого прикосновения, следом за кончиками его пальцев бежит дрожь. Проглатываю вязкую слюну, как только мужчина залазит на кровать полностью и садится рядом со мной. Мужская рука скользит в этот же момент от колена к тонкой юбке, а голова Кристофера склоняется к моей.

– Твоему красивому личику очень идет этот нимб, – шепчет он, сокращая расстояние между нашими губами.

И, это случается. Первый нормальный поцелуй с моим мужем. Не просто невинный непонятный чмок с раскрытыми губами, а поцелуй! Наши губы соприкасаются, и по телу проносится миллион слабых разрядов волшебного тока. Не успеваю опомниться, как язык Кристофера проскальзывает в мой рот и встречается с моим. В какой-то степени я чувствую себя глупой, потому что зверски ведущим в этом поцелуе является мужчина, который уже, не разрывая поцелуя пробирается меж моих ног, а после накрывает меня свои телом.

– Неужели, – хрипло шепчет Кристофер между поцелуями, пока его руки нагло и грубо исследуют моё тело, облаченное в белый наряд, – Так хочется поддаться сегодня тьме?

– Сомнений, – грудь тяжело вздымается, когда мужчина дергает вверх моего платья вниз так, что тонкие лямки сползают по обе стороны плеч, позволяя оголить перед ним грудь, – Уже… Никаких…

Кристофер нападает на мои губы, но в этот раз поцелуй не так долог, потому что гордо торчащие соски то ли от холода, то ли от ласк, привлекают его гораздо больше. Он склоняется над моей грудью, и губы тут же смыкаются на одном из них, пока умелые мужские пальцы не оставляют второй. Выгибаюсь в спине, как только мужчина всасывает, оказалось, чувствительную часть в рот, а рукой сжимает второй. А дальше, словно по волшебству, он заставляет мое тело заиграть так, как я его ещё никогда не ощущала. Оно извивается, покрывается легкой испариной от того, что игра с моей грудью в какой-то момент становится пыткой, с губ срывается слышимое дыхание. Теперь я понимаю, почему все так восхваляют эту часть отношений, ну, либо же это нужно комплектовать с виски.

Точнее, я так думала до момента, пока Кристофер не отстранился и не спустил брюки вместе с бельем, оголив передо мной возбужденный член. Пока он надевал презерватив, проводил рукой по стволу вверх-вниз, я успела поддаться легкому страху. После мой муж снова расположился между моих ног, накрывая своим телом и целуя. И едва я успела уловить ту легкую волну, как он снова отстранился, садясь на колени передо мной.

– Я развращу тебя так, что любая тьма позавидует тебе, – шепчет он, отодвигая тонкую полоску моих кружевных трусов.

– Было бы хорошо на это посмотреть, – шепчу в ответ, пытаясь восстановить дыхание.

Кончиком пальца Кристофер касается моих складок, и я ощущаю, как он утопает во влаге. Это как-то слишком развратно…

– Сейчас ангел примет в себя тьму, – двусмысленно бормочет мужчина, и в одну секунду происходит то, чего я так боялась. Одним резким толчком он входит в меня.

Больно.

Чертовски, черт возьми, больно.

Почему никто не писал это, сравнивая с примерно ножевым?!

Я даже не могу сдержать крик, потому что это настолько неожиданно и резко, что даже и невозможно было контролировать. Отодвигаю бедра назад, чтобы избежать этой боли, но мужчина хватает меня за талию и грубо насаживает обратно.

Выгибаюсь в спине от пронзительной боли с новым вскриком. Она идет от самых кончиков пальцев на ногах до груди. Но Кристофер воспринимает это как-то по-своему, потому что его руки тут же проскальзывают под моей спиной. Он вновь толкается, накрывая своей грудью, до сих пор облаченную в рубашку, и утыкается губами в мою шею.

– Ну же, ангелочек мой, хватит, отдайся мне так, как я жду, – шепчет теперь уже мой мучитель, покрывая поцелуями мою шею, но мне это никак не помогает. Я не то, что отдаться не могу ему, как он ждет, я даже продолжать лежать не могу. Каждое его движение сродни ножевому.

– Кристофер, – всхлипываю, потому что со следующим толчком на моих глазах появляются слезы.

Вцепляюсь пальцами свободной руки в его плечи, жалея, что вторая в таких обстоятельствах ещё и прикована, когда мужчина закидывает мои ноги к себе на поясницу. Муж спускается поцелуями по ключицам к груди и, обхватив губами сосок, поднимает глаза вверх, чтобы посмотреть на мое лицо и замирает. Секунда, и из его рта выпадает моя грудь, вторая секунда, и на лице Кристофера проносится миллион эмоций.

Мужчина резко садится, покидая мое тело. Недолгий взгляд где-то между моих ног, и он подскакивает, словно обожженный, и проносится по комнате в сторону ванной, бросая меня вот так просто с ужаснейшей болью, да ещё и до сих пор прикованную к спинке одной рукой.

Глава 2

Девственница.

Гребаная девственница.

Я уж не верил, что эта плева вообще существует, потому что никогда не встречался с ней. А сейчас что? Сейчас я сбежал во время секса с девушкой, потому что… Испугался?!

Нет.

Я – Кристофер Билфорг. От моей фамилии должны дрожать поджилки. Я не испугался, я не ожидал.

Я думал это игра, черт возьми! Ролевая игра в демонов и ангелов. Какого хрена мне подсунули девственницу, не сказав об этом?

Гребаное дерьмо.

Ударяю по раковине и сношу всякие женские штучки, которые уже успела понаставить моя невеста. Как быстро женщины завладевают пространством вокруг себя.

Какого черта?! Она и правда гребаный ангел. Законно вообще быть девственницей в её возрасте?

Спускаю штаны, которые успел обратно натянуть вместе бельем. Опускаю взгляд вниз, на все ещё гордо стоящий член в сраном презервативе, на котором виднеется небольшой сгусток позорной крови. Странно, что довольно хвастливая мамаша моей уже жены не сказала об этом. В принципе, каждая мамаша в сраном высшем обществе первое, что говорит, так это то, что её дочь – девственница. Так выгоднее можно продать девушку для замужества. А Жаннет, на удивление, умолчала этот факт. Черт возьми, почему.

А, точно! Может, потому что весь вид девицы, которую мне подсунули об этом кричал. Черт, я думал, это всего лишь игра, которую она ведет по велению матери. А она и правда такая.

На мгновение, на одно гребанное мгновение, я подумал, что этот брак будет веселым времяпрепровождением. Мне показалось, что Амелия та ещё циничная сука, которая пытается меня обыграть, и что замужество со мной будет её наказанием. А мне послали ещё один гребанный слабый цветок, чтобы я его погубил.

Прислушиваюсь, чтобы услышать…

Всхлипывания?

Меня никогда не трогали ничьи слезы. Передо мной плакала не одна шлюха, и не одна девка из высшего света, которая строила из себя невинную на приемах, хотя отдавалась без особых уговоров в любой свободной комнате. Передо мной плакал не один мужчина, который не мог выплатить свои долги. Передо мной плакали те, кто заслужил моей кары. Передо мной плакала моя сестра. Нет… Непременно, её слезы имели какое-то значение, но не вызывали боли. Ведь, каждый повод, который был для её слез от меня, был для её же блага. А сейчас мне интересно, плачет ли девчонка, с которой я толком не общался?

С ранних лет дядя учил меня одному, – беспощадность. Это то, что позволяет владеть ситуацией, а, значит, и всеми вокруг. Непоколебимость даже к собственной семье, то, что дает силу перед всеми. Я не жалею ни о чем, что делал и делаю. Каждый получает то, что заслужил. Но… По-моему, сейчас я тронул ни в чем не повинную душу.

Стягиваю презерватив и кидаю в унитаз.

Прислуга разберется.

Натягиваю штаны обратно, уставляюсь в зеркало. И какого хрена я должен ей сказать? Я свалил во время секса, потому что не ожидал, что ты девственница? Ты вырядилась, как шлюха, приковав себя к постели?

Да, плевать. Один черт она сейчас рыдает и ничего не поймет.

Выхожу в комнату, где пару минут назад бросил окровавленную невесту. И, дерьмо, она также ангельски сидит на кровати, прикрыв юбкой небольшое пятно крови. Девушка расстегнула наручники, бросив их и маленький ключ на прикроватной тумбе. Её волосы немного растрепаны, а в руках она перебирает свой ободок с нимбом. Только лишь, если присмотреться, можно заметить, что её маленькие аккуратные пальчики подрагивают. Услышав звук открывающейся двери, Амелия поднимает голову. Она не плачет, глаза просто красные, а ресницы мокрые, но слез нет.

– Прости, пожалуйста, меня, – говорит она, а после отводит взгляд в сторону.

– За что? – Без капли эмоций задаю вопрос, хоть и не понимаю, чего она хочет.

– За то, что не смогла сдержать слезы…

Гребаное дерьмо.

– Все нормально, мы не поэтому закончили.

Накрашенные тёмные брови девушки изгибаются в вопросе. Она дико переживает из-за случившего, а мне дико хочется закончить этот разговор.

– Мне нужно идти, ты ложись без меня.

Все.

Этого достаточно.

Поворачиваюсь спиной к ней, и иду к выходу, но, открыв дверь, натыкался на лицо своей тёти.

Бет – жена дяди, мать наших с Кэролайн двоюродных сестёр. Женщина, которая вечно молодится, и, иногда кажется, что не знает, что такое скромность. Та ещё сучка.

– Тетя?

– Кристофер.

Она натягивает улыбку, заглядывая краем глаза в комнату.

Этого ещё не хватало.

Легко отталкиваю её рукой, чтобы сделать шаг за порог и закрыть за собой дверь.

– Что ты здесь делаешь? Я к тебе в спальню с дядей никогда не лез.

– И не позволяет тебе это сделать не воспитание, – усмехается она, хоть и кидает взгляд на дверь.

Конечно, ей интересно. Как и каждому внизу. Сдохнет любой, кто узнает, как я облажался.

– Что тебе нужно?

– Кэролайн собирается уезжать со своим женихом и дочкой, я думала, ты захочешь попрощаться.

– Не называй этого ублюдка её женихом.

Эйдон.

Даже при одном упоминании его гнусной личности мне становится тошно. Надо было добить ублюдка тогда и дождаться, чтобы он перестал дышать.

– Тебе придётся смириться, он – выбор твоей сестры.

Надо было не выкидывать его калеченное фермерское тело у дома его друзей. Надо было выкинуть его на пустыре, чтобы ему никто не помог. Хотя, у него не было шанса выжить. Это был шикарный жест моей кары, а по итогу этот идиот получил джекпот от судьбы. Забрал мою сестру, навязал ей брошенного ребёнка наркоманами. Когда я чертову тучу назад отправлял Кэр подальше от этого города, я собирался ей дать нормальное защищенное будущее. А она неблагодарно понеслась за больным, которого едва знала.

Прочищаю горло, даже не пытаясь откинуть мысль о том, что хочу раскрошить череп этому человеку.

– И где они?

– На парковке.

Начинаю идти, как слышу вопрос вслед:

– Так и оставишь невесту?

– Она устала, – бросаю, не оборачиваясь, и иду дальше.

Довольная сука.

Как и любая другая сейчас будет, когда увидит, что, вместо того, чтобы трахать жену, я шатаюсь внизу.

До парковки я практически долетаю, игнорируя любую попытку меня остановить. Спускаясь по лестнице, кричу людям, которые раньше всех покидают свадебное торжество.

– Даже не попрощаетесь?!

Сестра что-то говорит своему ублюдку-выбору, когда тот закрывает багажник, а после отдаёт ему ребенка и направляется навстречу ко мне.

– В чем дело, Кристофер? – Спрашивает она, как только мы встаем друг напротив друга.

– Ты не выйдешь за этого ублюдка, Кэролайн. Тебе ясно?

Гребаный урод-Эйдон сделал предложение моей сестре прям во время моей церемонии. Показушность – все, что имеет этот неотесанный фермер. Моя наивная сестра не видит ничего, кроме его лжи. Он сделал ей предложение прямо на главном моменте бракосочетания. Случайно ли? Нет, конечно. Бросает мне вызов. Думает, если я так долго его не трогал, то смирился. У меня для него своя кара.

– Кристофер, ты не имеешь никакого права на мою жизнь. Я сегодня пришла только из-за Эйдона, и чтобы увидеться с дядей и тетей.

– Я имею на много что влияние, и не оставлю это все вот так просто.

– Ты опозорил нашу семью.

В далеком прошлом я отправил Кэролайн подальше от дома, чтобы её никогда не коснулась наша фамилия. Я был слишком молод для этого, но Кэр… Кэр не заслуживала знать правду о родителях, и не заслуживает до сих пор. Пусть думает, что это я испортил славу нашу семьи, пусть для неё я буду монстром. Но я тот, кто её постоянно оберегает, и я не оставлю просто так то, что какой-то ублюдок играет её чувствами.

– Я хочу, чтобы вся моя семья была в сборе в нашем особняке. Дядя, тетя, ты, я… – Последнее, что я говорю, дается чертовски тяжело принять, – Моя жена.

Я эту девушку из номера для новобрачных даже не могу нормально назвать женой. Там сидит не женщина, способная переварить мой образ жизни, там сидит маленький раненный птенец.

Кэролайн смеется, откидывая воинственно волосы назад.

– Твоя жена?! А я не могу стать женой Эйдона?! Человека, которого люблю?!

– Да он тебя не любит, Кэролайн. Это чувство собственности, радость за то, что смог обыграть меня, но не любовь.

– А ты знаешь, что такое любовь?! Посмотри на себя.

Сестра тычет пальцем мне грудь.

– У тебя что есть сердце?! Если ты думаешь, что женился, даже если из-за расписки отца, на скромнице, и она тебя хотя бы будет любить, то ты ошибаешься. Она никогда не примет тебя, как я. Ты навсегда останешься один, как бы не пытался окружить себя людьми.

Я смеюсь.

Хотел ли я когда-то любви? Может, давно, да. Но сейчас, смотря на сестру, вспоминая, как искал её, когда её похитили, я только убеждаюсь, что любовь – это слабость.

– Не смейся, Кристофер. Однажды ты поймешь, что все, что внутри тебя – это пустота. Ты попытаешься заполнить её, но будет поздно, потому что тьма сожрала все светлое, брат.

– Говори, что хочешь, пугай меня пустотой, но я не оставлю тебя рядом с этим человеком и этим ребенком.

– Это наш ребенок, – гордо заявляет она. Думает, что поступила правильно, принимая чужого ребенка. Молодая и глупая.

– Не привыкай к нему, Кэр, придется потом идти по стеклу.

– Ты сейчас угрожаешь?

– Я сказал, что сделаю все, что угодно, чтобы вернуть тебя домой.

Девушка закатывает глаза, поджимая губы.

– Даже после всего, вместо того, чтобы попробовать попросить прощения, ты выбираешь свой вариант. Кристофер, я никогда тебя не прощу, если ты хотя бы кого-то из моих близких людей тронешь… Ты не добьешься своей жестокостью моей любви. Никогда.

На глазах сестры в темноте среди фонарей заметно поблескивают скопившиеся слезы.

– Ты не станешь матерью этой сиротке.

Ответ не заставляет себя ждать. Кэролайн замахивается, и тишину улицы разрушает звук громкой пощечины от сестры.

– Как ты можешь, – с болью шипит она, – будучи сиротой, так говорить?! У тебя совсем человечности не осталось?!

– Ты только что доказал мне, что семья – не узы крови.

Кэролайн уходит, вытирая слезы с глаз, а я смотрю, как она садится в машину, как этот ублюдок вытирает её слезы, и Кэр кивает ему. Захожу в здание, как только они уезжают. Проношусь мимо гостей и иду к той, кто меня поймет. Дверь она открывает незамедлительно, потому что знала, что я вернусь к ней.

– Где твоя невеста?

– Отдыхает, тётя, – сажусь на диван, устало усмехаясь, – Это был отвратительный вечер. Где дядя?

– Уехал по делам, чтобы тебя сегодня не тревожить.

Женщина подходит ближе и садится на мои колени.

– Неужели, все так плохо прошло?

– Настолько, что мне снова нужна твоя поддержка, – руки обвиваются вокруг женской талии. Секунда, и она наклоняет голову, чтобы наши губы слились в поцелуе.