Среди чужих страниц

Глава 1

Ирен смотрела, как Дмитрий Алексеевич, полный, но внешне очень приятный программист из отдела информационной безопасности, спокойно и даже с удовольствием восстанавливал работу ее компьютера. Она волновалась и не на секунду не отходила от него.

Вся эта накладка произошла полностью по ее вине. Если бы она просто ошиблась в чем-то или была чайником, и, как у этих чайников обычно бывает, магическим образом вызвала бы зависание компьютера – было бы полбеды. Но, нет! Дело обстояло намного хуже!

Она открыла на рабочем компьютере ролик для взрослых, который система безопасности тут же остановила и заблокировала. Неважно, что ссылку на него прислала подруга в качестве шутки, неважно, что в общем-то Ирен была добропорядочной девушкой и очень старательной студенткой, уже второй год работающей в этой компании. Неважно, что она совсем не интересовалась такими видео и никогда не нарушала трудовой дисциплины. Теперь уже все было неважно.

Как одно легкомысленное секундное действие может испортить труды и усилия нескольких лет!

С каждым новым нажатием на клавиши полных коротких пальцев Дмитрия Алексеевича Ирен приближалась к позору и катастрофе. Видео было в стиле БДСМ и сразу начиналось крайне неприлично. От ужаса она просто выдернула из пилота провод монитора. К некоторому ее облегчению, когда озадаченный Дмитрий Алексеевич вставил провод обратно, оказалось, что видео замерло на смазанном кадре. На мониторе отобразилась только россыпь фиолетово-черных квадратиков и диалоговое окно программы безопасности.

Ирен подрабатывала в крупной консалтинговой компании. Во время первой практики она попала, по воле счастливейшего случая, в помощницы к менеджеру по обслуживанию крупных клиентов и зарекомендовала себя настолько хорошо, что ее пригласили в фирму на работу. Сейчас она числилась здесь на полставки и совмещала учебу и работу. А после окончания университета Ирен придет в компанию не просто молодым специалистом, а уже опытным, «своим», сотрудником. И хотя «полставки» иногда превращались в ненормированные рабочие дни, Ирен цепко держалась за место. Она получала такую хорошую зарплату, что уже год не напрягала родителей финансовыми вопросами.

И вот сейчас она висела на волоске от увольнения, ведь за отступление от рабочей дисциплины и служебных обязанностей одним выговором отделаться не получится. Руководитель компании был помешан на безопасности и борьбе с интернетом, социальными сетями и мессенджерами. И еще более строго и придирчиво относился ко всему, что было связано с данными клиентов. В прошлом месяце была уволена Анна Павловна за то, что открыла на рабочем компьютере электронное письмо от внука со звуковой открыткой. Смешная песенка, конечно, наделала шуму в большом зале по работе с клиентами, где столы сотрудников разделялись только невысокими стеклянными перегородками, но увольнять за такое – явный перебор.

Ирен не могла найти себе оправдания, черт ее дернул открыть письмо от Тани. Она зашла в свой личный почтовый ящик, чтобы отправить курсовую работу по социологии преподавателю.Всего парочка кликов – никто и не заметил бы. А тут письмо от Тани. Удивительно, ведь они переписывались по е-mail только в школьные годы, классе в восьмом. Ирен подумала, что у подруги к ней какое-то деловое предложение: Таня работала в логистической компании. Но это было не предложение…

Они вчера так долго хохотали на тему доминирования, что заболел пресс. Таня спорила с Ирен, говоря, что в подчинении есть что-то завораживающее. Не зря эта тема стала так популярна. Но Ирен смешил сам факт притворства, ролевых игр и всего такого. Она видела в этом столько комичного. Химия между людьми или есть, или нет. Тут ошейником вряд ли можно что-то исправить. Но Таня не могла угомониться, и в качестве доказательства приводила разные ошеломляющие примеры. Приводила и тут же хохотала до упаду от комментариев Ирен. Наверное, подруге не спалось ночью, и она решила продолжить.

«Только бы клиент не подошел или хотя бы опоздал!» – молила про себя Ирен. На 12:00 была назначена встреча с самым крупным и важным ее клиентом, Артёмом Сергеевичем Королёвым. Сейчас было без десяти минут двенадцать. Ирен могла бы не звать Дмитрия Алексеевича, могла бы отменить или перенести встречу. Но в век информационных технологий сделать это незаметно было непросто. В их компании – невозможно. Как только система обнаруживала подозрительную активность на компьютере, Дмитрий Алексеевич уже через несколько минут ехал в лифте на нужный этаж. А любой перенос встречи с таким крупным клиентом, как Королёв, обсуждался в кабинете управляющего. Тем более управляющий хотел сам поговорить с Королёвым о чем-то и ждал его к 12:40 в конференц-зале.

Ирен в отчаянии, кусая пересохшие губы, отдалась воле случая и покорно ждала своей участи, переминаясь с ноги на ногу около своего стола.

– Здравствуйте! – раздался за ее спиной веселый голос Артёма Сергеевича.

Ирен вяло обернулась и не смогла даже улыбнуться ему в ответ, не то чтобы что-то сказать. Именно сегодня Артём Сергеевич был прекрасен, как никогда. Ирен с тоской отметила черный костюм, который украсил бы любого мужчину, а молодого атлетически сложенного мужчину он украшал вдвойне. Вчера банк одобрил ему кредит на новый крупный бизнес-проект, и очередная победа положительно отразилась на его лице: Артём Сергеевич просто светился.

– Что с вами? – все таким же веселым голосом спросил он у Ирен.

Она указала на свое рабочее место, за которым хозяйничал Дмитрий Алексеевич, и почти упала на стул в углу, жестом пригласив Королёва сесть в кресло клиента.

– Не расстраивайтесь, – удобно расположившись на предложенном месте, сказал Артём Сергеевич. Он закинул ногу на ногу и облокотился на мягкую спинку, – айтишники дьявола из-под земли достанут! – Он подбадривающе подмигнул Ирен.

В то же самое время Дмитрий Алексеевич издал странный звук, похожий на утиное кряканье. Королёв с неприязнью посмотрел на грязную голову программиста, наверное, хотел убедиться, что серые пакли вполне соответствуют утиному кряканью. Взгляд его скользнул по ожившему экрану монитора, и Королёв замер. Лицо исказила странная гримаса, в которой смешались противоположные чувства. С таким же выражением лица пялился в экран и Дмитрий Алексеевич. Ирен знала, что они там видят.

Оба мужчины одновременно повернулись к ней и заставили Ирен покраснеть до корней волос. Она вскочила с кресла и подошла к столу. Сыграть недоумение не получилось. Ирен просто подняла плечи и медленно их опустила. Дмитрий Алексеевич очнулся первым: поправил очки и пригладил взлохмаченные волосы.

– Ирина Александровна, что прикажете с этим делать?

Вопрос был риторическим. Он знал, что делать, у него была на этот счет четкая инструкция. Он крутил курсором мышки вокруг крестика и все никак не решался нажать на него, как будто нарочно пытал Ирен, заставляя ее чувствовать отчаяние. Она собралась с силами и взглянула программисту в глаза. Дмитрий Алексеевич был не очень сговорчивым, как все гениальные люди, и не очень добрым, но справедливым. Сейчас все это значительно ухудшало положение Ирен.

– Пожалуйста, выключите, – взмолилась она.

Фиолетовый силикон неприлично блестел и обещал настоящую жару намасленной блондинке.

– Это моя вина, – вдруг выпалил Артём Сергеевич.

– Остановите! – отчаянно пискнула Ирен.

Дмитрий Алексеевич, конечно, и не думал испытывать ее нервы. Он не мог совладать с собой, и с ужасным положением Ирен, и с видео на экране, и с должностной инструкцией в своей голове. Он не сразу попал мышкой по маленькому крестику. Только после того, как видео было закрыто, до Ирен дошел смысл сказанных Королёвым слов. Она вопросительно уставилась на него, но не спешила возражать. Сейчас ей нужно было спасение от позора и от увольнения. И в эту минуту она была готова на все.

– Я послал очень горячее видео своей подруге, видимо, это был ее ответ, – уверенно начал Королёв.

– Интересно… Что за подруга? Ирина Александровна – ваша подруга? Это еще сильнее усугубляет происходящее здесь. Или ВАША подруга сначала отсылает такие ролики Ирине Александровне? – тихим и от этого еще более страшным голосом спросил Дмитрий Алексеевич.

– Нет-нет, – Королёв улыбнулся. – Мою подругу зовут Татьяна, видимо, она по ошибке отправила видео на рабочую почту Ирины Александровны. Такое бывает. У нас с Ириной Александровной одинаковые фамилии. Электронные адреса начинаются одинаково. Моя девушка набрала первые буквы в своей адресной книге и, не запариваясь, отправила. Недосмотрела.

– Так-так, на рабочую почту, говорите? Хорошо, – хитро сощурился Дмитрий Алексеевич, – как в адресной книге вашей девушки оказался электронный адрес нашей Ирины Александровны?

– Татьяна помогает мне с бухгалтерией. Все мои рабочие контакты есть в ее адресной книге. Этот ролик предназначался мне, а улетел по ошибке Ирине Александровне.

Дмитрий Алексеевич насупился и запыхтел, что-то напряженно соображая. «Надо же, какой бессовестный лгун. Он и не знает, что я с личного ящика открыла письмо от Тани. А то, может, и прокатило бы …» – через плотный туман стыда отметила про себя Ирен.

– Фамилия вашей подруги?

Ирен и Артём Сергеевич не поняли, к кому именно он обращается, и хором ответили:

– Татьяна Иванова, – и переглянулись.

– Позвольте адрес вашей электронной почты, – с негодованием прошелестел Дмитрий Алексеевич, делая акцент на слове «вашей», как будто хотел побольнее ужалить Королёва.

– А разве его нет в адресной книге Ирины Александровны? Мы довольно продолжительное время ведем деловую переписку, – хладнокровно, с нотками пренебрежения ответил Королёв.

– В том-то и дело: с вами нет никакой переписки!

Ирен удивилась, каким грозным может быть голос всегда тихого Дмитрия Алексеевича. Артём Сергеевич недоуменно приподнял одну бровь, неторопливо вытянул из бумажника визитку и положил на стол. Ирен помнила его почту почти наизусть: в самом деле, первое слово в электронном адресе Королёва было таким же, как и у нее в личной и рабочей почте – «korol». Сейчас это казалось спасительным совпадением. Дмитрий Алексеевич сгорбился, как будто его побили, и исподлобья с укоризной посмотрел на обоих врунов, нервно покручиваясь в компьютерном кресле.

– Ирина Александровна, простите нас с Татьяной за случившееся! Кто бы мог подумать? – Королёв продолжал разыгрывать комедию. Он серьезно и виновато смотрел на Ирен, и только в глубине глаз искрились смешинки.

– Эээ… – только и смогла протянуть Ирен.

– Мы сейчас разберемся с нашими договорами, а потом с Татьяной и ее почтой, – голос Королёва стал официален и сух, он вдруг строго посмотрел на Дмитрия Алексеевича, который, насупившись, внимательно наблюдал за Ирен и всем своим видом показывал, что сомневается в ее алиби.

На самом деле он не поверил ни единому слову. У Ирен был открыт не ее рабочий почтовый ящик, а личный. В рабочее время было получено одно письмо с курсовой работой по социологии, которое через несколько минут было отправлено преподавателю. Но это не критично. Пользование личным ящиком в рабочее время – запрещено. Но Королёва – студентка, она учится и работает. Совмещает. И еще получено и прочитано письмо от Татьяны Ивановой… Допустим, что случайно прочитано. За это, конечно, полагается выговор…

А вот с какой наглостью врал Королёв, Дмитрию Алексеевичу очень не понравилось. Он чувствовал, с каким отвращением смотрит на него этот скалящийся холеный мужчина, с какой уверенностью говорит неправду. Так и хотелось вывести его на чистую воду! Вся их долгая деловая переписка велась с рабочей почты Ирен. Его помощница Татьяна если бы и отправила по ошибке такое письмо, то никак не в личную почту. Не сходились факты. Как же не хотелось оказаться в этой ситуации облапошенным идиотом! Но Королёв спасал Ирен. И Дмитрий Алексеевич решил, что для фальсифицированного отчета сойдет и такая легенда. Кроме него самого, этот отчет вряд ли кому-нибудь будет интересен.

Дмитрий Алексеевич всем видом показывал, что его не удалось провести. В то же время он сам хотел спасти Ирен. Но в силу своей прямоты и честности он никогда бы не смог этого сделать без помощи находчивого Королёва. Потом за чашкой чая, он спросит у Ирины Александровны, кто такая Татьяна Иванова, почему она послала ей это видео.

– Ирина Александровна, я думаю, вам придется пересдать мне технику безопасности. И больше никаких личных переписок в рабочее время! Благодарите наш последний разговор о Заратустре за сегодняшнюю поблажку. Как освободитесь, зайдите ко мне подписать акт, – сухо и назидательно сказал Дмитрий Алексеевич и, еле заметно качнув лохматой головой в сторону Королёва, удалился.

Ирен протянула дрожащую руку Артёму Сергеевичу, чтобы поблагодарить его рукопожатием, но сил у нее не осталось. Ее ладонь безвольно опустилась в тепло его пальцев и дала себя пожать.

– Испугались? – участливо спросил Королёв, задержав ее ладонь чуть дольше, чем требует этикет.

– Я не могу поверить, что вы попались на этом. Вы что, не пользуетесь мессенджерами? Они удобнее для обмена такой информацией, – спокойно произнес он, на секунду заглянув Ирен в глаза, и отпустил ее руку.

У Королёва был цепкий и проницательный взгляд. Она не собиралась, но еще больше покраснела.

– Оставим это без комментариев. У меня сегодня кое с кем будет серьезный разговор. Спасибо, вам, Артём Сергеевич. Без вас я бы пропала. Откуда вы знаете имя моей подруги?

Королёв негромко и снисходительно рассмеялся: так смеются над ребенком, который только что сказал нелепую, но очень милую вещь.

– Пока вы пялились с айтишником на латекс, – вижу, что зрелище вас обоих шокировало, – я успел прочитать все, что мог. Был виден адрес Татьяны и ее имя.

– Ах, вот как, – просипела Ирен.

– Уверен, что ваш строгий сотрудник понял намного больше, чем сказал. И мне не удалось вас спасти…

– Я думаю, что вы оба меня спасли. Я знаю, как отблагодарить Дмитрия Алексеевича. Куплю ему шоколадных конфет с шоколадной начинкой в шоколадной крошке. Но как же мне отблагодарить Вас?

Ирен опустилась в свое рабочее кресло и потерла виски. Она опять почувствовала странный прилив внутреннего протеста и головокружение, которые уже несколько раз за этот день тревожили ее.

Глава 2

Ирен с самого утра чувствовала себя не в своей тарелке. Она обожгла руку туркой, пролила кофе на белую блузку, что, в конечном счете, заставило ее два раза переодеться. В ванной взорвалась лампочка, у почтового ящика заклинило замок. Торопясь, она влетела в автобус другого маршрута и опоздала на работу почти на полчаса. Администратор зала ошиблась и направила к Ирен клиента, которого вел другой менеджер. Пока разобрались, в чем дело, наступило почти одиннадцать часов. Ирен нужно было подготовиться к приходу Королёва. А тут еще пришел «подарок» от подруги…

Такие дни случаются в жизни каждого человека, ничего особенного. Но Ирен знала, что сегодня какой-то слишком странный день. Не то чтобы неудачный, просто как будто все вокруг выходило из строя и ломалось по неведомой, но очень весомой причине. Внутри пульсировало волнение. И какой-то протест против спокойного, отглаженного хода жизни.

Главный удар был нанесен Ирен совсем не инцидентом на рабочем месте. Нет! Он был нанесен Королёвым. В момент его появления она почувствовала сильное, необъяснимое желание понравиться ему. Это стремление ощущалось как что-то инородное и свербящее. Тело одеревенело, губы с трудом выговаривали слова, и один их уголок все время как будто тянуло вправо. Ирен даже казалось, что левая часть лица просто онемела.

Черный отпаренный костюм без единой ворсинки и пылинки, лучезарная улыбка и уверенность Королёва очаровывали. Он казался сногсшибательным, к нему хотелось прикоснуться. А еще это джентльменское желание взять ответственность на себя и защитить её… Ему это ничего не стоило и даже, скорее всего, развлекло.

Она почувствовала, как от сильного стресса и появления Королёва завершилось то изменение внутри, которое началось еще утром. Она как будто разлетелась на кусочки и собралась заново – в мгновение ей стали понятны тысячи разных вещей. Например, что айтишник Дмитрий Алексеевич влюблен в нее, что Анну Павловну уволили не из-за нарушения рабочей дисциплины, а потому что она была слишком прямолинейна на одном из совещаний и перешла дорогу руководителю, что у Ирен нет настоящих друзей, потому что после общения с Таней у неё остается неприятное ощущение от насмешливого взгляда подруги, что она не хочет выходить замуж за человека, свадьбу с которым они планируют почти полгода, что ей не нравится Кафка, которого она пытается понять уже третью книгу подряд… Всего не перечислить.

И черным по белому в момент появления Королёва: он ей нравится.

***

Королёв знал Ирину Александровну около двух лет. Его небольшие проекты, которыми он начал заниматься еще до тридцатилетия, разрослись. Из маленького, начинающего, всегда шутящего предпринимателя он превратился в уважаемого бизнесмена и ценного клиента. Все два года его дела вела Ирина Александровна, тоненькая, как тростинка, приветливая девушка. Только начав работать с ней, Королёв понял, как бывает обманчиво первое впечатление: Ирина Александровна была не по годам серьезна и дотошна во всем, что касалось финансов и бухгалтерии. Ее жесткость и непреклонность в некоторых вопросах удивляла. Создавалось впечатление, что тростинка выкована из гибкого, но прочного металла. Они начали параллельно расти и развиваться, преумножая профессионализм и хватку каждый в своей области. Конечно, по сравнению с Ирен, Королёв продвигался семимильными шагами.

За время совместной работы он не раз обращал внимание на очевидную привлекательность Ирины Александровны. Но для него офисные клерки всегда были лишь частью вселенной под названием «бизнес». Развлечения он искал за её пределами.

Он с легкостью не обращал внимания на Ирину Александровну как на женщину. Тем более, судя по всему, она сама осознанно вела себя, как винтик в большой машине. Всегда была приветлива, профессиональна – ничего личного. Работая вместе два года, они даже погоду не обсуждали. Единственное, на что они отвлеклись, – посмеялись в начале знакомства над одинаковыми фамилиями.

Сейчас этот, в целом-то смешной случай с видеороликом, сдернул с них защитные покрывала. Артёму Сергеевичу вдруг представилось, как с Ирины Александровны медленно сполз большой белый чехол, которым накрывают античные статуи в запасниках музеев.

Он только что посмеялся над ней, но вместо гнева или обиды почувствовал исходящую от нее волну симпатии, если не возбуждения. В глазах, которые она не сводила с него, смятение перерастало в твердое намерение. И голос выдал ее.

– Как же мне отблагодарить вас? – снова спросила Ирина Александровна и неожиданно до неприличия открыто посмотрела на Королёва, вызывающе задержав взгляд на его губах.

Повисла пауза.

Серые глаза с расширенными зрачками смотрели так смело, как будто она собиралась прыгать с обрыва, на тонкой нежной коже проступил застенчивый румянец, который никак не сочетался с этой безрассудной смелостью в глазах. Королёв метким мужским взглядом разрешил себе выхватывать детали, на которых раньше старался не фокусироваться. Около их стола воздух изменил консистенцию, завибрировал, призывая обоих быть откровеннее.

Артём Сергеевич замер, как будто выжидая удобное мгновение для прыжка, но Ирина Александровна вдруг первая произнесла фразу, от которой всю нижнюю часть его тела обдало теплой волной.

– Какую благодарность вы хотите от меня? Вы вправе требовать награды, – Ирина Александровна еще сильнее залилась румянцем, голос стал низким, некоторые гласные как будто срывались.

Она заправила прядь волос за ухо и на секунду опустила взгляд. Потом опять подняла бездонные горящие глаза. В них не было вопроса.

Артём Сергеевич хорошо знал женские повадки. Видно было, что это не похоже на нее. Но откуда он мог знать, что похоже на нее? Он все смотрел ей в глаза, пытаясь уловить подвох.

– Я чувствую себя попавшей в капкан. Почему вы так смотрите, Артём Сергеевич? – продолжала Ирина Александровна, чуть склонив голову, но не меняя позы.

Королёву показалось, что она для себя уже решила, что прошла точку невозврата. Ей ничего не оставалось, как только ждать его действий и реакции. Предлагать себя дальше ей явно не могло позволить воспитание и чувство собственного достоинства. А перевести диалог в шутку у нее, видимо, не было сил. Ирина Александровна, как натянутая струна, замерла в немом ожидании, только ее глаза продолжали смотреть на него смело и вызывающе нагло. Он сознательно испытывал ее терпение и молчал.

Ему понравился эффект, произведенный ее низким голосом, понравились ее потемневшие глаза и бесстыдство, которое блеснуло в них. Ему вдруг почудилось, что она одета не в офисный костюм, а в шелковое кимоно, в складках которого прячется катана. И сейчас она будто на мгновение обнажила лезвие меча. Это было так быстро и неожиданно, что он еще не успел понять, что ранен.

Королёв сглотнул, оторвал от нее взгляд и посмотрел на часы. «Сколько ей лет? Какая дерзость на узком румяном личике… Так умело прятать эту дерзость сможет не каждый», – подумал Артём Сергеевич.

– Нам нужно работать, Ирина Александровна. У меня через пятнадцать минут назначена встреча в конференц-зале, и я не могу ее перенести. Нам нужно поторопиться, – его голос вдруг лишился веселых шутливых ноток. Королёв стал подчеркнуто отстраненным и вежливым, слова выговаривал с особой отчетливостью, как будто Ирен могла его не понять.

Она кивнула и стала выкладывать на стол нужные документы.

Глава 3

Когда Ирен закончила все дела, многолюдный офис почти опустел. День выдался тяжелым. Ей казалось, что он начался двести лет назад.

В кабинете у Дмитрия Алексеевича у них состоялся откровенный разговор, не выматывающий, но довольно неловкий.

Ирен относилась к Дмитрию Алексеевичу, как к дядюшке. Он был старше ее всего лет на тринадцать, но, казалось, годится в отцы. Он очень много знал об искусстве Греции и Египта, отлично разбирался в художественной литературе. Часто его советы прочитать ту или иную книгу открывали для Ирен целые вселенные. Так, благодаря ему, она узнала о творчестве Ги де Мопассана и Паустовского, оба писателя потрясли ее. У Ирен с Дмитрием Алексеевичем сложились теплые отношения, симпатия друг к другу подкреплялась чаепитиями в обеденные перерывы, во время которых они с удовольствием дискутировали о прочитанных книгах. Но сегодняшнее происшествие дало обоим понять, что они уже долгое время игнорировали некоторые вещи относительно друг друга. Ирен поняла, что нравится Дмитрию Алексеевичу намного сильнее, чем просто хороший собеседник.

Когда Ирен вошла в кабинет, Дмитрий Алексеевич смутился, стушевался и нелепо погрозил ей толстым пальцем, которого, казалось, сразу застеснялся.

– Ирина Александровна, – начал он дрожащим голосом.

– Я все понимаю, все расскажу вам, миленький Дмитрий Алексеевич, – запричитала Ирен.

Ей было неудобно за его смущение. Она, не скрывая ни одной детали, упомянув даже вчерашний разговор с Таней, описала свою версию произошедшего. Дмитрий Алексеевич внимательно слушал, иногда кивая большой лохматой головой. Прилежно прочитав еще раз инструкцию по обеспечению информационной безопасности, Ирен оставила подписи в акте и журнале сотрудников. Она чувствовала, что Дмитрий Алексеевич хочет ей что-то сказать. Он сопел. Казалось, что он сейчас взорвется, как вулкан. Она не решалась встать из-за стола и продолжала сидеть, обводя ручкой на подписанном акте цифры пунктов. Один, два…

– Вы свободны, – наконец сказал Дмитрий Алексеевич. Ирен с облегчением встала, но он продолжил: – Ирина Александровна, будьте на чеку и с шутом Королёвым, и с подругой. Артём Сергеевич – лжец. Но, главное, прекратите так наивно вверяться людям. Даже вот мне!

Дмитрий Алексеевич привстал, но тут же плюхнулся обратно в кресло, вспомнив, что часть его живота торчит из-под севшей от стирки футболки. Покраснел. Потом вспомнил, что на нем пиджак, скрывающий живот, но вставать уже не стал.

– А я вам доверяю, – с еле заметным вызовом ответила Ирен. Она не поняла, причем здесь доверие.

– Не надо никому доверять. Идите.

– Спасибо вам! – Ирен не нашлась, что еще сказать.

В таких ситуациях лучше говорить только искренне. И она искренне была благодарна Дмитрию Алексеевичу. Она понимала, как сложно было принципиальному программисту пойти на сокрытие ее безалаберного поступка. В ответ Дмитрий Алексеевич коротко качнул головой, не поднимая глаз. Он все же был расстроен.

От этой беседы остался неприятный осадок. Ей было жаль Дмитрия Алексеевича. Она ругала себя за слишком развязное поведение с ним и дружбу, которая могла дать надежду. Надо быть аккуратнее.

Надо быть аккуратнее…

К концу рабочего дня она была даже рада, что Королёв проигнорировал ее предложение. У нее было не все в порядке с нервами. Мало ли что человек может наговорить в такой сложной, волнительной и напряженной ситуации. Он все понял.

Но втайне от рассудка к Ирен неконтролируемыми вспышками возвращались воспоминания о проснувшемся влечении к Королёву. Она прокручивала в голове его жесты, взгляды и слова. Воспоминания не находили причину, по которой Королёв ответил молчанием на ее предложение. Он понял, что она предлагала. В этом не было сомнений. Скорее, сама Ирен не совсем понимала, что могла дать.

Ирен настойчиво уговаривала себя радоваться тому, что ситуация не получила никакого продолжения, и упрямо не замечала своего разочарования. Этот сложный психический процесс приводил ее нервную систему в состояние нарастающего напряжения.

Несколько раз она набирала Таню, хотела высказать все, что думала на ее счет, но та не брала трубку. Необходимость выговориться, воронка эмоций и мыслей выжимали Ирен, как центрифуга – белье. Таня ни в чем не была виновата, но Ирен казалось, что та виновата во всем! Ирен вспомнила, что по средам у подруги тренировки, и до восьми вечера она точно не ответит.

Ей пришла в голову прекрасная идея: отправиться в клуб самой. Убить сразу двух зайцев: поужинать в баре клуба свежевыжатым морковным соком и, как снег на голову, свалиться на Таню без предупреждений.

Ирен схватилась за эту идею, как за спасительную соломинку. Не взглянув в зеркало, она вылетела из офиса и промчалась по коридору к лифту, по пути натягивая длинное шерстяное пальто. В лифте она переминалась с ноги на ногу, проигрывая в голове фразы, которые будет выплескивать на Таню. Ее видимое спокойствие и выдержка трещали по швам, в пространстве, где ее никто мог видеть, она дала волю эмоциям: то морщила лоб, то хмурила брови, то удивленно пожимала плечами, придавая красочности своему внутреннему монологу. Ирен даже не сразу заметила, что приехала на первый этаж и двери открылись.

На выходе из лифта она врезалась в Королёваи, не поняв, что произошло, остановилась, как вкопанная, наверное, с самым нелепым выражением лица, на которое была способна.

– Вы? – только и удалось выдохнуть ей.

– Я. Я давно жду, когда закончится рабочий день в организации, где дисциплина хромает по всем пунктам. Я уже подумал, не заточил ли вас айтишник в специальном чулане для сотрудников, просматривающих горячие ролики на рабочем месте, – он улыбнулся.

Но Ирен не смогла улыбнуться в ответ, только хлопнула пару раз глазами. Она была сражена его неожиданным появлением.

– Я обдумал ваше предложение. Помните, днем вы кое-что мне предлагали? – Артём Сергеевич спрашивал, как бы не интересуясь ответом.

Он выбрал тон, которым Ирен говорила ему днем: «Какую благодарность вы хотите от меня? Вы вправе требовать награду…» Ирен это считала и по интонации, и по усмешке в глазах. «Ты не готова. Беги!» – мелькнуло у нее в голове. Мелькнуло и исчезло.

Она не могла выговорить ни слова. Не могла сдвинуться с места.

Все окружающее ее пространство казалось незнакомым, как бы нереальным. Какой-то чужой сумрачный вестибюль, неприветливые, залитые сизым дождем большие окна, похожие на пустые витрины. И Королёв выглядел не как Королёв. Он был не в костюме, а в джинсах, коротком пальто-пиджаке, толстовке с капюшоном под ним и в высоких ботинках. В этой одежде он казался моложе лет на десять. Из черт лица исчезла строгость, живые глаза блестели юностью. На фоне потемневшего холла он сиял, как персонаж из мультфильмов Диснея – неестественно ярко.

– Вы умеете держать слово, Ирина Александровна? – прищурясь, спросил он, игнорируя ее остолбенение.

– Да, – почти беззвучно ответила Ирен.

В то же мгновение Королёв по-хозяйски взял ее за тонкие пальцы и повел на улицу. Она не могла сосредоточиться и решить, что делать дальше. Не могла понять, что она чувствует. Вернее и честнее сказать: не могла разрешить себе радоваться.

Около входа был припаркован большой автомобиль, заляпанный грязью. Королёв открыл дверь со стороны пассажирского сиденья и пригласил Ирен сесть, галантно поддержав ее за руку.

– Куда мы поедем? – пристегиваясь, спросила Ирен.

– Всего лишь на мойку, – Королёв посмотрел на нее мягким, но цепким взглядом и, обойдя машину, сел за руль.

Ирен никогда не была на автомойках. Ей представилась маленькая уютная забегаловка около ангара со шлангами, где они пьют кофе и смотрят друг на друга через пышную пену взбитых сливок, пряча лица за белоснежными чашками. План Королёва показался ей забавным.

– Ты составишь мне компанию. Скучно одному. Я купил тебе капучино и сэндвич. Или не голодная?

Оказалось, у него был другой план.

Ирен была голодная. Но в первую очередь выделила из сказанного местоимение. Он сказал ей «ты»… «Ты» сработало, как рубильник, включивший в Ирен состояние какого-то вызывающего, протестующего против собственных правил бесстыдства, которое ощущалось еще днем, когда она пялилась на Королёва в офисе.

Это состояние позволило ей принять радостное биение своего сердца. Она осторожно улыбнулась краешком губ, который в этот раз не онемел. Ирен плавно опускалась в необъяснимое раскрепощение, в котором вдруг услышала свое тело: ему хотелось есть и пить, нейлон блузки на рукавах неприятно колол кожу, ноги вместо капрона мечтали о мягком трикотаже и шерстяных носочках, удобное кресло расслабляло и призывало закрыть глаза. Она хотела перестать думать о всех тех вещах, которые уже нельзя было изменить. И еще захотелось почувствовать в сладкой полудреме прикосновения горячих рук Артёма Сергеевича. Ирен показалось, что она сама стала ярче.

Она взяла стаканчик и большую, источающую аппетитный аромат коробку с горячим сэндвичем и вдруг ощутила такой голод, как будто не ела несколько дней. Она вспомнила, что пропустила обед и полдник.

– Можете звать меня Ирен, – раскрывая коробку, предложила она.

Обычно Ирен не ела с чужими людьми и на первых свиданиях. Аппетит в такие моменты пропадал напрочь. Но сейчас она с удовольствием откусила нескромный кусок бутерброда с сочной начинкой. Ей было вкусно. К чему она точно была готова, так это к поеданию подкопченной курицы с листьями салата.

Королёв долгим задумчивым взглядом посмотрел на Ирен. Не смог сдержать улыбку, когда она с неприкрытым наслаждением откусила большой кусок. Он ответил не сразу.

– Ирен… Тебе идет это имя.

– Я знаю.

Глава 4

Дом встретил Ирен мерным тиканьем больших деревянных часов в прихожей. Ей казалось, что она вернулась глубоко за полночь, но часы показывали всего без пятнадцати девять. В ушах до сих пор звучал шум воды, струи которой обрушивались на корпус машины, она помнила запах салона и как запотевшие окна медленно яснели от горячего воздуха, идущего из сушилки. Там она ничего не замечала: казалось, что все ее существо было сфокусировано только на руках и взгляде Артёма Сергеевича. Сейчас в голову стали медленно, как парусники, вплывать воспоминания: чуть горьковатый запах новой резины, гул настойчивых струй, легкое покачивание машины от напора воды, приглушенный бит из стереосистемы, мягкая кожаная обшивка салона, смятый бумажный стаканчик и спортивная сумка на заднем сидении…

Ирен откинула голову назад, оперевшись о закрытую входную дверь.

Было так хорошо и так плохо одновременно…

В ее голове созрело три решения.

Первое: она никому не расскажет о том, что случилось сегодня вечером. Это будет ее первая настоящая тайна. Никаких обсуждений с подругами, даже с Таней, от которой, кстати, она пропустила аж четыре звонка. Еще совсем смутно Ирен ощущала непреодолимое желание защитить эту встречу.

Второе: она расстанется с Андреем. Она даже не хотела начинать лгать себе, что случившееся в мойке не имело значения. Королёв мгновенно вытеснил из ее головы и сердца всех мужчин. Ирен нужен только он или вообще никто. Притворяться она будет не в состоянии.

С Андреем они встречались уже около пяти лет: их отношения, завязавшиеся еще в школе, плавно развились в нечто большее, обещающее стать новой ячейкой общества. Андрей был красивым парнем, с хорошими манерами и отличным чувством юмора. Природа, создавая его, не пожалела материала и с любовью вложила в него уйму положительных качеств. Еще на практике его, перспективного инженера, пригласили на постоянную работу на автомобильный завод, последние два курса он заканчивал заочно. Должность инженера по сборке автомобилей был надежным местом. Да и сам Андрей был очень надежен и устойчив. Иногда Ирен казалось: если он что-то запланировал, то его решение не сможет изменить даже потоп.

Ирен была счастлива с Андреем. Но Королёв вдруг распахнул перед ней какую-то запретную дверь, и то, что она увидела за этой дверью, больше давало наслаждаться надежностью. Ей было противно думать о надежности, о совместных пробежках по утрам в воскресенье, об обязательных поездках субботними вечерами с мамой Андрея на природу или культурных походах в музеи. Ей стала противна мысль о семейной жизни и о давно запланированной свадьбе.

Ирен вдруг осознала, что не любила никого прежде. И счастлива не была. Она находилась в надежных руках, и от этого заточения в запланированной, не могущей не случится реальности, она начала медленно умирать.

Она не влюбилась в Королёва, нет. Еще не влюбилась… Но совершенно точно знала: она никогда никого не любила.

А сейчас, а сейчас… Ирен застонала от необъяснимой пульсации в висках.

Она почувствовала свободу. Как будто ее выпустили из клетки, как певчую птицу. Теперь она ни за что не вернется в бывший бутафорский мир.

И последнее, наверное, самое трудное: она решила вести себя с Королёвым так, как будто не было никакой мойки.

Закрепив решения в голове, мысленно поставив напротив них галочки (как делала всегда), Ирен побрела в ванную. Включив душ, она вздрогнула: шумящая вода напомнила ей темнеющие и одновременно сияющие глаза Артёма Сергеевича. Она закрыла кран и уставилась на воронку быстро исчезающей воды.

– Но мыться-то все равно надо, – попыталась сама себя подбодрить Ирен.

Она опять потянула рычаг смесителя и под струями горячей воды расплакалась неудержимыми и счастливыми слезами.

Когда Ирен легла в постель, было уже действительно за полночь. Яркий цветочный рисунок наволочек и пододеяльника, который обычно ей очень нравился, сейчас раздражал. Она поменяла белье: хотелось белизны и чистоты, белизна должна была успокоить.. Ирен гладила нежный сатин – на ощупь материал напоминал шелк. Волосы Королёва были жесткими… Но причем здесь его волосы?

Как давно Ирен не слышала тишины… Сейчас ее голова была пуста, и только сладкая нега и легкое радостное предчувствие наполняли тело.

Все слова, которые она сегодня слышала от Артёма Сергеевича или произносила в ответ, все касания и движения, физическая близость не имели бы никакого значения и даже были бы низкими, если бы не одно обстоятельство. Обстоятельство, которое нельзя назвать, описать и объяснить. Можно только почувствовать. Ирен почувствовала – и как будто шагнула за невидимую черту, изменилась и сразу начала забывать, кем была раньше. Ирен новыми глазами посмотрела на вещи вокруг: на желтые шторы, на потертые заклеенные бумагой оконные рамы, на старый письменный стол и беспорядок на книжных полках. Ей захотелось немедленно разобрать весь этот хлам, и она с радостью подумала о том, что через два дня – выходные. Заплаканная и счастливая, она уснула без сожалений и грусти, с волнующим светлым предчувствием будущего внутри.

Глава 5

Ирен разглядывала пол в залах Третьяковки, как будто в нем был скрыт весь смысл мироздания. Ей были противны широкие золоченые багеты картин и цоканье тонких каблуков мамы Андрея. Ей были противны нарочито расправленные плечи и выпрямленная спина Андрея в голубой офисной рубашке. Ее раздражали постоянные шутки Тани, которые третий день лились на нее, как из рога изобилия, после каждого звяка уведомления телефона.

Она мечтала остаться с Андреем наедине и откровенно поговорить о расставании. Покончить со всем этим притворством. Но сначала у них был запланирован поход в музей с его мамой и обед. Ирен злилась на себя, что не смогла придумать повод отказаться, и вот теперь пялилась в пол, пряча от всех раздражение и злость.

Люди важно переходили от одного полотна к другому. Их лица выражали ненастоящее восхищение странными и непонятными для них картинами, это выглядело, как паршиво отрепетированный спектакль. Может быть, Ирен и понравилось бы рассматривать огромные, поглощающие своим объемом, знакомые с детства полотна, но в одиночестве. В полном безмолвии.

Идиотские комментарии, слетающие с губ посетителей, бестолковая будничная болтовня и напыщенный вид некоторых людей сводили на нет всю радость общения с прекрасным. Андрей тоже выглядел, как надутый индюк. Он не любил изобразительное искусство, но ему нравился факт того, что он становится причастным к нему этими субботними, или воскресными, походами.

Вдруг Ирен услышала слова, произнесенные хорошо поставленным женским голосом: «Сам Врубель писал, что его “Демона” не понимают, путают с чертом и дьяволом. В то время как он – творческая душа, дух не столько злобный, сколько страдающий и скорбный и при всем этом – величавый и властный». Небольшая группа людей, сопровождаемая экскурсоводом, закрывала собой обзор на одну из любимых у Ирен картин Михаила Врубеля . Она остановилась в ожидании, вслушиваясь в слова экскурсовода. Листая в детстве альбомы с репродукциями, Ирен часто останавливалась на страницах с тревожащим и красивым «Демоном сидящим». Какая-то тайна и невысказанное, сжимающее сердце страдание считывалось в прекрасном теле, в складках тяжелого синего шелка.

Когда экскурсионная группа отошла, у Ирен появилась возможность хотя бы несколько минут созерцать полотно в полном уединении.

– Ба! Ирина Александровна? Никак не ожидал увидеть вас в галерее. В выходной. Разве молодежь не отсыпается до обеда по воскресеньям после ночных клубов?

Дмитрий Алексеевич, явно довольный встречей, вплотную подошел к Ирен, но, немного поразмыслив, маленькими шажками отодвинулся чуть в сторону. Он был на удивление хорошо одет, а волосы казались почти чистыми. Ирен показалось, что он даже надушился туалетной водой.

– Я в эту субботу не ходила в клуб, – равнодушно ответила Ирен. Она еще чуть подвинулась, освобождая больше места грузному телу собеседника.

– Жалко вам его? – участливо спросил Дмитрий Алексеевич. Он пригладил челку и спрятал руки в карманы джинсов.

– Пожалуй. Он так трогателен в своей печали. Смотрите, как его глаза горят чем-то непримиримым.

– Горят. Вы, наверное, спрашиваете себя, в чем же он виноват в той истории с Тамарой?

Ирен с интересом взглянула на Дмитрия Алексеевича.

– Мне сложно рассуждать на эту тему. Вернее, я боюсь рассуждать на нее, – немного поежившись, ответила Ирен.

– «Давно отверженный блуждал

В пустыне мира без приюта:

Во след за веком век бежал,

Как за минутою минута,

Однообразной чередой.

Ничтожной властвуя землей,

Он сеял зло без наслажденья.

Нигде искусству своему

Он не встречал сопротивленья –

И зло наскучило ему», – процитировал Дмитрий Алексеевич, и его полные щеки порозовели.

– Вы любите Лермонтова? Я тоже. Но не все. Прозу больше. Хотя поэма «Демон» мне очень интересна. Я ее не понимаю до конца. У меня возникает внутренний конфликт. Ощущение несправедливости.

Ирен поймала на себе внимательный взгляд маленьких, заплывших жиром глаз, которые вдруг ожили. Дмитрий Алексеевич даже похорошел от этого внутреннего оживления.

– Конфликт определенно есть. Несправедливость – не уверен. Каждый творец вправе решать судьбу своего героя. Справедливость в том, что создатель всегда прав. Он дает жизнь, он распоряжается линией его судьбы, он решает, как персонажу его книги умереть или счастливо замереть в бесконечном бессмертии неоконченной истории, – Дмитрий Алексеевич говорил убежденно, не сбиваясь. Наверное, он много размышлял на эту тему.

Ирен нравился этот разговор.

– Вы правы. Но меня это не избавляет от желания спасти лермонтовского Демона. Мне кажется, что и Врубель сочувствует ему… Вот и экскурсовод сейчас об этом говорила.

– Сочувствует, даже любит… Вон каким красавцем написал его. Видит в нем человеческое, – согласился Дмитрий Алексеевич.

– «Я – часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо…» – начала Ирен.

Дмитрий Алексеевич как-то неестественно изогнулся и даже подпрыгнул от возмущения.

– Но это уже не Лермонтов! Это Гёте. Не путайте, пожалуйста. И, может, прежде чем сочувствовать кому-то, стоит внимательнее изучить вопрос.

Ирен с уважением посмотрела на программиста. Да, точно. Это была цитата из Гёте. А сочувствовать тому, кто непонятен – глупо. Они немного помолчали. Дмитрий Алексеевич вздохнул.

– Мне приятно, что я вас встретил в таком месте. Я не ошибся в вас, – Дмитрий Алексеевич шаркнул ногой, как бы собираясь откланяться.

– И мне. Я все вспоминаю вашу фразу про доверие. Вы говорили, что я слишком доверчивая. Что вы имели в виду? – вдруг спросила Ирен.

Вопрос застал айтишника врасплох.

– То и имел. Вы доверчивая. Вот вы и про господина Королёва невесть что подумали. Нарисовали себе сказочного принца, спасшего вас. А его мыслишки – тьфу! Выше его причинного места и подняться не могут!

Ирен неожиданно покраснела.

– Вы не можете оценивать незнакомых вам людей! – повысив голос, возразила она.

– Некоторые так мелки, что их несложно оценить, не узнавая. Ну вот! Вы уже защищаете его, как будто он ваш друг, – Дмитрий Алексеевич попятился еще больше.

По взгляду Ирен он вдруг понял, что вторгается во что-то, волнующее его и одновременно вызывающее нестерпимое чувство гадливости, похожее на удушающий приступ ревности.

– Я… я не люблю, когда оценивают людей, будучи с ними не знакомыми, – Ирен увидела, как неприятен стал разговор для Дмитрия Алексеевича, и опять пожалела его. Ей показалось, что ее слова так расстроили программиста, что еще секунда – и он расплачется.

– Вы не думайте верить ему! Вот что я вам скажу, уважаемая Ирина Александровна! Мне пора! – помрачневший Дмитрий Алексеевич стремительно прошел в другой зал, кивнув Ирен головой на прощание.

– До понедельника! – в спину ему сказала Ирен.

Глава 6

Внизу живота медленно скручивался узел, он какое-то время пружинил там, заставляя Ирен чувствовать слабость и тошноту, потом резко распрямлялся, и ее бросало в жар, а на висках выступал мелким бисером пот. В центре ладони жгло, как будто сквозь нее только что прошла пуля.

Королёв сидел напротив и подписывал документы.

Когда он подошел к столу, у Ирен немного потемнело в глазах, но она справилась, и, оскалившись в официальной улыбке, пригласила сесть. Она готовилась к этой встрече заранее, у нее было целых две недели…

Все эти бесконечные и отчаянно-молчаливые две недели они не видели друг друга. Ирен пережила всю гамму чувств от ужаса произошедшего до полной эйфории, от эйфории до полного отчаяния, от отчаяния до беспредельной тоски, от тоски до хмельного веселья… И так по кругу. И с каждым кругом она менялась до такой степени, что боялась за свой рассудок.

Она была истерзана выяснением отношений с Андреем, истерзана молчанием Артёма Сергеевича, истерзана своими мыслями и предположениями. Истерзана сама собой.

И все же сейчас она чувствовала неописуемое счастье.

Ирен все время контролировала движения своих рук, чтобы не было видно, как они дрожат. Боль в ладонях не мучила, а доставляла какое-то садистское удовольствие.

– Вам не нужно больше предоставлять справки и свидетельства о собственности. Я вышлю вам перечень всех необходимых документов на электронную почту, – Ирен прикладывала огромные усилия, чтобы не мямлить. Трудно было оценить, насколько она была успешна в своих стараниях.

***

Королёв тоже готовился к этой встрече. И он был готов ко многому, но как-то совсем не предполагал, что встреча может оказаться такой простой. Зайдя в большой зал, еще не увидев Ирен из-за темного стекла, которое отделяло рабочее место, он почувствовал ее. В помещении было около десяти столов, сотрудников и посетителей человек двадцать, но он совершенно точно уловил ее вибрации, как будто тонкий аромат ее волос щекотал его ноздри. Как и любой мужчина, он был скорее скептиком и понимал, что помещение слишком большое для таких тонкостей, просто это мозг воспроизвел воспоминание. Его это обескуражило.

Не спеша, как бы с опаской, Артём Сергеевич прошел вглубь зала, к столу Ирен. Она сидела вполоборота и сверяла какие-то документы. На ней было розовое платье и черные туфли на тонком каблуке. Королёв редко обращал внимание на то, как одеты женщины, но сейчас подмечал каждую деталь. Он не мог понять, что же так волнует его. У Ирен была осанка, как у балерины, и длинная красивая шея. Блестящие черные волосы чуть ниже скул подчеркивали свежесть кожи. Платье мягкими складками лежало на стройных бедрах, которые были открыты немного больше, чем разрешалось офисному сотруднику.

Но все в этой женщине было так сдержано и элегантно, что обвинить ее в вульгарности просто не получалось. В памяти мелькнула картинка с мойки: запрокинутая взлохмаченная голова Ирен, напряженные тонкие руки, которые больно впивались в его плечи, размазанная помада на губах. Возможно ли, что внутри этой леди живет дикая, первобытная сила, которая сметает, как цунами, все возможные пределы и ограничения…

Ворот платья немного топорщился, и Королёв разглядел кремовое кружево лифа. Ему захотелось прикоснуться к коже Ирен в том месте, где бретель оставила след. Неосознанно он поправил ворот своей рубашки и этим движением обратил на себя внимание.

Показалось, что Ирен чуть вздрогнула, но потом приветливо улыбнулась, беглым взглядом окинула Артёма Сергеевича и пригласила его за стол. Зазвонил телефон, и Ирен, прижав трубку к уху тем самым плечом, за которым только что подглядывал Королёв, внимательно слушала кого-то и одновременно раскладывала перед ним документы. Перед его глазами мелькали тонкие пальцы с маникюром кофейного цвета, и он не мог оторвать взгляда от этих рук. Еще одно воспоминание неожиданно ударило Королёва и неприятно намекнуло на то, что он помнит намного больше, чем мог предположить.

Закончив телефонный разговор, Ирен подняла глаза и опять улыбнулась, легко и открыто, без укора и намеков на прежнюю близость. Она стала рассказывать что-то о новых условиях работы и ни одним движением не выдавала волнения или какого-нибудь неудобства по поводу произошедшего две недели назад. Только иногда слишком медленно двигалась и сжимала ладони.

Ему пришла в голову мысль, от которой еще час назад он бы открестился: пригласить Ирен на ужин.

Зачем – он не знал. Сразу после мойки он решил, что их отношения не приведут ни к чему хорошему. Ирен показалась ему той женщиной, которая потребует серьезных отношений, даже свадьбы. Он не был готов к этому. Он не хотел ничего обременяющего.

Королёв все выжидал подходящего момента, чтобы пригласить Ирен на кофе или в ресторан. Он оторопел, когда понял, что уже спускается в лифте, так и не сказав ни слова об этом. Артём Сергеевич несколько раз прошелся по холлу первого этажа. Желание вернуться терзало его.

«Ирина Александровна, прошу Вас срочно спуститься в холл. Королёв», – он не смог придумать ничего лучше, чем отправить ей письмо на почту и немного подождать. А там – будь что будет.

Глава 7

«Назови мне три своих недостатка».

Ирен не успела еще дочитать это сообщение, как пришло следующее.

«В субботу в 18-00 жду у твоего подъезда».

Они обменялись в холле номерами телефонов и теперь могли обойтись без рабочей электронной почты. Она рассмеялась. Звякнуло еще одно сообщение.

«С днем рождения, Ирен! Твое розовое платье не отпускает меня!»

У Ирен возник веский повод еще раз появиться в офисе в нарядном платье, нарушающем дресс-код.

***

До субботы нужно было жить еще три дня. В четверг она заезжала на ужин к родителям. В пятницу днем посидела в кафе с однокурсниками. Курьер принес от Андрея букет цветов и коробку с подарком, которую Ирен не хотела распаковывать. Ей было неинтересно.

Время тянулось мучительно медленно. Сколько еще нужно ждать до субботы? Сколько часов?!

Она коротала время, сидя на подоконнике с чашкой остывшего капучино. Ирен даже с закрытыми глазами могла с точностью описать участок улицы, который охватывал ее взгляд из окна. Лестница с некрашеными металлическими перилами, на которых отчетливо выделялись уродливые шрамы сварки, остатки черного весеннего снега вдоль дороги, остановка, на которой все время мерзли несколько одинаково одетых людей. Рыжая дворняга, которая почти всегда лежала под скамьей, положив морду на грязные лапы.

Крутая и бесполезная лестница утопала в тоскливом одиночестве. Она встречала нечастых прохожих разбитыми ступенями, которые напоминали руины средневековых замков. На небольшом пригорке стояли грустные бетонные дома – к ним-то и вели полуразрушенные ступени. Удивительно, но люди предпочитали карабкаться по тропинкам, которыми был испещрен весь склон. Создавалось впечатление, что лестнице объявлен бойкот. Ее серые пролеты заглядывали в окна Ирен с настойчивой просьбой о помощи. Странно, что раньше она не обращала на лестницу никакого внимания.

Ирен просидела у окна почти три часа, и за это время только один человек поднялся по ступеням, остальные, а их считать было бесполезно, сновали по тропинкам.

«Неосознанность и бесполезность существования – это недостаток? – подумала вдруг Ирен. Она знала, что это точно не о ней. Или она не осознавала чего-то? – Любопытство… Хочу знать, думает ли он обо мне сейчас».

В груди тоскливо заныло. Она знала, что мужчины устроены совсем по-другому. Настолько по-другому, что произошедшее для нее и для него ощущалось совсем по-другому.

«Глупость, – Ирен грустно улыбнулась. За последние дни она так много всего разрушила, что слово ”глупость“ казалось забавной детской шалостью. – Разрушительный, ошеломляющий по своим масштабам тупой эгоизм».

Три недостатка были готовы.

Повинуясь внезапному порыву, Ирен набрала номер Андрея. Он почти сразу взял трубку, ответил холодно, но еле заметные нотки в голосе выдавали радость.

– Привет, Ира. Что-то случилось?

Андрей никогда не называл ее «Ирен». Он смеялся над этим именем, говорил, что оно похоже на те прозвища, которые путаны берут себе для скрытой ночной жизни.

– Андрей, я звоню тебе по очень важному делу. Я хочу сказать тебе прямо сейчас: я так сожалею о том, что тебе пришлось пережить из-за меня. Я страшная, ужасная эгоистка. Я помешана на себе и своем комфорте. Я сумасшедшая. Прости меня! Умоляю, прости меня за эти скверные выяснения отношений, за мое предательство, – Ирен хотелось говорить и говорить, пока она оскорблениями самой себя не облегчит страдания Андрея.

– Ты хочешь вернуться? – перебил Андрей.

– Нет, я не смогу вернуться, я не та, за кого ты меня принимаешь. Я совсем другой человек, ты не знаешь меня. Я сама себя не знала…

– Зачем ты звонишь? Зачем?! Господи, да сколько же можно издеваться надо мной! – Его голос задрожал.

– Прости, Андрей, прости… Я просто только сейчас поняла, как сильно виновата перед тобой, как больно сделала тебе…

В трубке послышались короткие гудки. Она даже не успела поблагодарить за подарок. Хотя, ей даже не интересно, что там в коробке. Ирен заплакала. Ей стало так жаль лестницу, по которой никто не ходит, Андрея, его маму и собаку под скамейкой…

Она хотела позвонить Тане, но как только представила, что придется шутить и притворяться, ее замутило. Таня до сих пор не знала о Королёве, а Ирен ни о чем другом думать и говорить не могла. Об их расставании с Андреем, казалось, судачили все их общие знакомые. Татьяна в первых рядах. Ирен тоже кое-что узнала о подруге. Когда они с Андреем выясняли отношения, он проговорился, что у них с Таней была короткая связь. Ирен подозревала, что подруга неравнодушна к ее парню, но этот факт все равно удивил. Ей не было больно или обидно, она очень хорошо понимала подругу: Андрей действительно был сногсшибательным мужчиной. Интрижка случилась пару лет назад, теперь смешно ворошить те юные годы. Но как будто что-то липкое неприятно стягивало кожу, как только Ирен вспоминала о ней. Таня уже была в прошлом.

Ирен положила телефон на подоконник, а сама побрела в ванную. Никому она не будет звонить. Шум воды с некоторых пор действовал на нее особым образом: создавалось ощущение, что Артём Сергеевич рядом. Она прямо в одежде залезла под струю теплой воды и с удовольствием смотрела, как футболка намокает, как вода медленно ползет вверх, превращая голубой цвет ткани в темно-синий. «Меня так же захватывает любовь, – подумала Ирен. – Я медленно намокаю в этой любви, становлюсь другой, другого цвета и температуры, я другая на ощупь…» Она не могла решить, хорошо это или плохо. Это просто происходило с ней. С момента близости на автомойке, она хотела только продолжения. Бесконечного, сладостного, непредсказуемого.

«Ирен, я не шутил, когда говорил, как ты отплатишь мне… – она вспомнила его шепот, пронзающий оргазмом ее тело. – Ты будешь моей, послушной…» Ирен соглашалась со всем, ведь ей было неважно, кем быть, если так неописуемо правильно его руки сжимают ее тело. Воспоминания гладили, шептали, волновали…

Ткань футболки красиво намокала волнами, это напоминало плавники золотой рыбки. Ванна была полна, но Ирен не хотелось выключать воду, ей нужен был этот шум. Она выдернула пробку, чтобы спустить воду и опять набрать.

Краем уха она услышала, что звонит телефон. Первой мыслью было – не отвечать: кто бы это ни был, он может подождать. Но вдруг Ирен вспомнила, что Королёв теперь знает ее номер, и, может быть, это он звонит. Она остановила шумный поток и прислушалась – телефон не умолкал. Ирен выскочила из ванной и побежала в комнату. С мокрой футболки ручьями текла вода, оставляя на полу облакообразные лужи.

Глава 1

– Я могу поговорить с госпожой Королёвой? – спросил глубоким басом незнакомый мужской голос.

Ирен сжалась. От неприятного тембра по спине побежали мурашки. Она хотела сбросить вызов, но почему-то не сделала этого.

– Я слушаю, – чуть хриплым голосом ответила она.

В это же мгновение телефон больно обжег ладонь. Ирен вскрикнула и выронила его из рук. По всем законам физики телефон должен был разлететься на куски от сильного удара о керамическую плитку в прихожей, но этого не произошло. Ее подхватила горячая волна и приподняла на полметра от пола.

С удивлением и нарастающей паникой Ирен поняла, что висит в воздухе вместе с телефоном. Капли с мокрой футболки не падали, а красиво скапливались маленькими жемчужными шариками около ступней. Сколько длилась эта невесомость, Ирен оценить не могла, но достаточно долго, чтобы ноги и руки похолодели от страха.

Через некоторое время упругая сила мягко опустила ее на пол. Ирен очнулась от оцепенения и огляделась вокруг. На нее не мигая, глазами темно-синего цвета, ледяными и мертвыми, смотрел очень молодой мужчина. Он стоял почти вплотную. Глаза его напоминали Ирен бездну Ледовитого океана.

– Ирен, ты нас удивляешь. У тебя под самым носом уже почти две недели открыт портал , а ты только сегодня обратила на него внимание, – он произнес это тем же низким глубоким раскатистым басом, который она только что слышала в телефоне.

Ирен ничего не собиралась уточнять и спрашивать. Как-то сразу стало понятно, что мужчина говорит о бетонной лестнице, по которой никто не ходит. Сначала в голове у Ирен закрутились сотни вопросов. Но взгляд незнакомца держал ее сознание в плену, и вопросы постепенно покидали голову. Она как будто поднималась с ним по этой бетонной лестнице, которая вдруг оказалась бесконечной. Чем выше Ирен поднималась, тем яснее она видела всю суетность и бестолковость своих мыслей. С каждой ступенькой ее тело становилось сильнее, а разум – светлее. Она начала ощущать дурманящую легкость и беспричинную тихую радость.

Ирен оторвала взгляд от ступеней, чтобы посмотреть на гостя. Но, оказалось, они никуда не поднимались. Они все также стояли друг напротив друга.

Незнакомец несколько раз моргнул, и его лицо приняло чуть более мягкое и человечное выражение.

– Тебе нужно кое-что вспомнить, – сказал он.

– Что именно? – спросила Ирен, понимая, что сейчас происходит что-то очень важное, что за обыденностью вопроса скрывается таинственная глубина. По спине в который раз побежали мурашки.

– Просто скажи, хочешь ли ты вспомнить? Готова ли ты? – Ирен в ответ чуть повела плечами. Готова ли она? Готова к чему?

Новые ощущения от невесомости и легкости пьянили. Она только что висела в воздухе, она только что поднялась по лестнице в бескрайность неба… Страх и удивление почти исчезли, ей слышался тихий зов. Немного жутковатый, как будто сладкоголосые сирены хотели заманить ее куда-то. Но в сердце Ирен вдруг стала расти и умножаться отвага.

– Я хочу вспомнить, – решительно ответила она.

Незваный гость коротко кивнул.

Ирен думала, что сейчас начнется какой-то сложный обряд, но он просто взял ее лицо в свои сухие холодные ладони, заставив сфокусировать взгляд на своих зрачках. Ее чуть дернуло, как будто ударило током. Как только разряд прошел по телу, мужчина убрал руки и, немного помедлив, отошел от Ирен.

Она вспомнила невероятное. Свою смерть.

Глава 2

Ирен сидела на громадном валуне, покрытом серо-зеленым жестким мхом. Края ее тяжелого каменного плаща неохотно колыхались от сильных, пронизывающих до костей порывов ветра. Она ненавидела этот, как ей казалось, бесполезный кусок каменного материала, который была обязана носить с момента восшествия на престол. Он сковал ее легкость леденящим холодом и грузом ответственности прижал к земле. Плащ правителя был слишком тяжел для ее хрупких девичьих плеч.

В голове промелькнуло солнечное воспоминание…

Бабушка учит юную Ирен бегать по верхушкам ив. Наполненные светом и загадочными смешинками большие раскосые бабушкины глаза смотрят с любовью и поддержкой. «Не сомневайся», – вот что чаще всего слышала Ирен от молодой, красивой и невероятно сильной женщины, которую никогда не называла бабушкой.

Кудзё Асэми… Асэми… любимая Асэми…

Бабушка вышла замуж не по любви. Это была классическая сделка двух кланов правителей. Асэми происходила из могущественного японского аристократического рода регентов Фудзивара и принадлежала одой из пяти линий этого клана – Кудзё. Она обладала силой талисмана и много лет приносила Долине удачу. Асэми любила Долину, как родной дом, но не смогла забыть сладкого запаха весенних вишневых садов и чуть едкого и пьянящего воздуха на вершине Фудзи. Асэми открыла свое сердце настоящей любви, только когда родилась Ирен. Бабушка и внучка были связаны крепкой невидимой нитью.

Ирен обожала играть с ней в прятки. Она могла подолгу, не шевелясь, лежать на большой ветке ивы и всматриваться в густоту изумрудной листвы. Казалось, что вокруг нет ни души. Тогда Ирен негромко звала бабушку по имени.

– Кудзё Асэми!

Звуки мелодичными переливами колокольчиков осыпались на ветви и луг, перекликались с пением птиц и стрекотанием кузнечиков. Асэми появлялась внезапно, ее длинные, почти до земли, черные волосы красиво развевались, и Ирен каждый раз, как околдованная, любовалась ею.

Как же давно это было… Сколько горя пришлось вынести Ирен…

Всадник смёл с лица земли дедушку и бабушку, папу и маму. Клан правителей очень надеялся на магические способности талисмана, но Асэми была бессильна.

Мама ждала сына, когда Всадник в очередной раз разрушил Долину. Ирен чудом уцелела: во время нападения: она была на озере. В тот самый момент, когда Всадник мчался над ним, Ирен нырнула глубоко в воду за ракушкой, и он не заметил ее.

Вынырнув, она навсегда потеряла беззаботность бытия. Разрушенная Долина встретила ее горем, слезами, смертью и обязанностью поднять с земли тяжелый каменный плащ и вместе с его силой повесить себе на плечи груз ответственности.

Ирен была рождена не воином и не правителем. Ее предназначением было творить красоту и защищать ее. Асэми, сразу увидев суть новорожденной, дала внучке имя-талисман. Рен – водяная лилия, кувшинка. Нежная, с утонченным ароматом, с веером светящихся лепестков, она кажется такой прозрачной и беззащитной на поверхности озера… Но ее сильный и гибкий стебель прячется глубоко в иле, скрывая под ним сокровенный источник происхождения – свои корни.

Родители не соглашались на восточное имя (отец настаивал на чем-то более традиционном), но Асэми была непреклонна. Единственное, на что они уговорили Кудзё, – чуть изменить его. Так Рен стала для всех Ирен. Но для нее самой и для бабушки она навсегда оставалась Кувшинкой на гибком невидимом стебле.

Этот стебель и не дал ей сломаться.

Асэми говорила, что в тайном имени скрыта особая сила. Никому нельзя называть его просто так …

Ирен закрыла глаза и заглянула в себя. Там, в мутной воде пахнущего тиной пруда, чуть изгибаясь от подводного течения, наслаждалась светом кувшинка. Она благоухала, на широкие зеленые листья то и дело садились стрекозы или бабочки. Спокойствие и тишина вокруг.

Рен горько усмехнулась. Никто не узнает ее имени… Никогда.

Она огромным усилием воли заставила веки разомкнуться. Воспоминание о детстве соскользнуло в темную пропасть.

Ирен устремила мрачный зоркий взгляд за край синеющей долины: казалось, что она хочет рассмотреть каждое одинокое деревце, которое смогло выжить на скалистых откосах Великих гор, окружавших Долину.

Камень, на котором она сидела, обладал магическим свойством: с него Долина казалась маленькой, бескрайние просторы, по которым нужно скакать на коне не один десяток дней, можно было окинуть взглядом. Увидеть, сколько в темно-зеленой гуще лесов утопает городов, полей, дворцов и храмов… сколько детей…

«Утопает», – слово резануло, как лезвие.

Ирен знала, что бой будет проигран.

И эта безысходность, лишенная даже крупицы надежды, зарождала в ней незнакомое чувство – чувство отчаяния.

Ньёрк неохотно пощипывал губами мох с камня и черными умными глазами поглядывал на хозяйку. Его длинная грива тоже не поддавалась порывам ветра, как и плащ, и лишь самые тонкие пряди у челки чуть приподнимались. С самого рассвета он послушно переминался с ноги на ногу около этого валуна и терпеливо ждал свою наездницу. Ньёрк как будто чувствовал, что хозяйке необходимо уединение и не мешал.

Время шло. Она все никак не садилась, и мышцы его спины начинали испытывать неприятные покалывания от нетерпения. Конь подошел к хозяйке и ткнулся мордой в ее колено. Его глаза говорили, что ему не терпится понести ее вдоль песчаного берега реки, а потом, оттолкнувшись от воды, помчать по верхушкам леса, чтобы она , и все птицы ей в ответ, цветы переливчатым эхом, затрубил ветер в глубоких дуплах деревьев. Но Ирен безучастно потрепала его гриву.

– Мальчик мой, мы с тобой проиграем сегодня. Пришло время и нам посмотреть смерти в глаза.

Она не отрывала взгляд от сизых очертаний далеких гор, мутное черное облако уже вырисовывалось на горизонте. Ирен вдруг прижала ладони к лицу и нагнулась к коленям. Ньёрк беспокойно обнюхивал ее волосы и жалобно раздувал ноздри, как будто ему было больно дышать. Хотелось плакать, но тело было лишено такой способности много лет назад. И теперь только обжигающие судороги в носу и горле говорили о том, что тело страдает вместе с душой.

Солнце, всегда такое спокойное и величавое, медленно опускалось за вершины гор. Это был последний закат в жизни Ирен.

В ней вдруг проснулась жадность… В легкие сладким нектаром втекал воздух, наполненный ароматами трав. Ветер хлестал ее упругими порывами, как глупый задорный мальчишка. Солнечные лучи, отражаясь в воде красными бликами, превращали озера в пылающие рубины, переливающиеся в малахитовых лесах…

В голове шевельнулась тоскливая мысль о том, что Ирен до сих пор дева, не познавшая любви… Хотя, разве сейчас время думать об этом?

Она прощальным взглядом окинула Долину, неожиданно легко поднялась с камня и прыгнула в седло, плащ напомнил о себе сильным ударом о спину. Ньёрк ободряюще заржал и вихрем поднялся в воздух, но Ирен сразу охладила его пыл.

– По земле, Ньёрк, давай по земле.

Конь послушно опустился. Во время бега каждый удар копыта тяжелым гулом прокатывался по равнине. Тревожно стало вокруг, и жители, которые еще не успели покинуть свои дома, засобирались быстрее.

Ирен надеялась, что подданным хватило времени собраться. Она еще в прошлое полнолуние назад приказала жителям покинуть города и спрятаться в ущельях Великих гор, надеясь спасти их жизни от надвигающегося страшного сражения. Сражения, которое она проиграет. Потому что правители Долины всегда проигрывали.

Это был страшный своеобразный симбиоз: Долина строилась, развивалась и цвела, а потом Всадник разрушал ее до основания. Чем ярче было развитие, тем сильнее разрушения.

Всадник приходил с Запада, свирепый и безжалостный. Он рассекал воздух и бытие своим присутствием. Копыта его вороного коня, как цунами, сравнивали с землей города. Всаднику не нужны были драгоценности, молодые девы или другие дары. Он просто разрушал, сметая все на своем пути. Он становился цельнее, он проявлял свою суть, испытывая ледяное, едкое чувство безнаказанности и превосходства от содеянного. Предания говорили, что особое удовольствие он получал от убийства правителя и его семьи, оставляя полуживую Долину обезглавленной. Это была наивысшая грань самодовольства – видеть в глазах отчаяние, отсекать красивые аристократичные головы холодным лезвием своего меча.

После постоянных нападений Всадник знал, что в каменном плаще скрыта магия, что он, как непробиваемый саркофаг, сохраняет правителей и крупицы их силы. И было понятно, что разрушения Долины и убийства через несколько сотен лет опять принесут ему дикое удовольствие . Долина воскреснет, даже если он не оставит ни единой живой души.

Ирен ненавидела обреченность замкнутого круга. Кувшинка задумала наглую и безрассудную вещь – разорвать его. И в сердце звучал голос Асэми: «Не сомневайся!»

С самого рассвета и до заката она размышляла и взвешивала все «за» и «против». Когда Ньёрк примчал ее ко дворцу, решение стало непоколебимо.

Черное облако, которое она заметила у горизонта, пока сидела на валуне, уже поднималось из-за леса. Ветер зловеще завывал и посвистывал.

Нужно было приготовиться.

В тонкой руке она мертвой хваткой сжала свое яри. Она не была рождена воином, но Асэми научила ее всему, что умела сама. Этим легким изящным копьем, называющимся так просто и так красиво – яри, Кувшинка владела в совершенстве. Клинок яри отражал последние лучи заходящего солнца и бросал яркие и острые, как его лезвие, блики. Он предчувствовал кровь. Он наполнялся силой перед боем, как мужское достоинство перед первой брачной ночью.

Черный тяжелый плащ больно давил на плечи, сердце колотилось, как бешеное, и по телу сковывающим ядом разливался страх. Решение металось в сердце, как пойманная птица в клетке. Золотые застежки неудобно впивались в шею и грудь, душили.

Всадник показался из-за верхушек деревьев. Он был огромен. Его черный, как смоль, конь свирепо грыз удила и мощными рывками породистого мускулистого тела вызывал чудовищные порывы ветра. Правой рукой Всадник держал удила, в левой – протазан1, с которого капала густая кровь.

Ньёрк раздул ноздри и ударил копытом, обращая на себя внимание. Ирен почувствовала сильную вибрацию в его теле и крепче сжала поводья. Асэми научила ее особому восприятию: концентрироваться не на конкретных движениях или конкретном предмете, а воспринимать происходящее целиком, во всем его объеме. И она заметила странную вещь: Ньёрк и конь Всадника были фризами2, черными жемчужинами, вибрирующими на одной волне происхождения. Ньёрк был в несколько раз меньше, но по мощности вибраций нисколько не уступал сородичу.

Ирен знала, что и Всадник почувствовал это. У нее появилась маленькая надежда. По крайней мере, в этом они равны.

И еще… Кувшинка владела яри одинаково хорошо и правой, и левой рукой. Всадник держал оружие в левой руке. Это означало, что его правая рука, возможно, повреждена или что он левша. Левша, привыкший пользоваться промахами правшей… Ирен хищно усмехнулась.

Порывы ветра имели разрушительную силу, но плащ стойко защищал хозяйку.

Всадник несся с такой скоростью, что Ирен едва успела оформить в осознанную мысль свои ощущения, когда он оказался почти над ее головой. Взрыв адреналина пронесся по телу и выплеснул решение на свободу. Ирен перекинула яри в левую руку, а правой с облегчением выхватила из голенища сапога маленький кинжал и перерезала петли застежек. Плащ каменной глыбой с грохотом свалился с нее – она почувствовала прилив смелости.

До Ирен донеслись раскаты смеха, которые грубыми короткими ударами больно били по телу. Она разозлилась и схватила поводья. Теперь она сможет, ей хватит сил. Левая рука расслабилась, чтобы почувствовать оружие и не мешать ему. Так учила Асэми. Ирен пришпорила коня и, взвившись в воздух, мощным рывком кинулась смеющемуся Всаднику навстречу. Через мгновение она оказалась рядом с ним.