Хроники Тёмного Кряжа

Хроника первая (Если в первом акте на стене висит костыль, то в последнем – он точно выстрелит)

Сон не принес ни отдыха, ни хотя бы облегчения. Ни забвения. Сквозь щелястую дверь барака заглядывали зябкие утренние сумерки. Рана ныла, никак не желая заживать. Всемогущих целительниц Аард-Сиален больше не было. А с ними – и надежды на полное восстановление не было. Как и надежды вообще.

Стараясь не греметь костылём, Мéлен дохромал до выхода, и больше упал, чем сел, растирая бедро.

– Шаад-гар, что-то случилось?

Сиаль выскользнула за ним, высокая, и оттого кажущаяся еще более исхудавшей, с отливающей серебром кожей. Светлой, как у всех тёмных эльфов до того, как они станут взрослыми. Посмотрела на его ногу, и смутилась, сообразив, что титул жреца-танцора, и так-то на его взгляд нелепый, прозвучал вовсе как издевка. Но молодости свойственно верить, что все беды мира – конечны. Сиаль цеплялась за его звание, как будто оно могло отменить и его хромоту, и разрушенную столицу. И скорую погибель эльдерилов как народа.

– Отец, что-то случилось?

– Ничего, девочка. Иди поспи, ещё есть немного времени. Сегодня будет трудный день.

Как и вчера. И позавчера. И месяц назад.

Сиаль дернула тонким плечиком и присела рядом, сложила ладони на коленях. Мéлен посмотрел на её руки, загрубевшие от тяжелой работы. Тёмные эльфы сильные. Из всех рас, которые Боги создали в дурном, на его взгляд, состязании, сильнее тёмных были, пожалуй, только дети Аард-Ильмарё, орки. Но и у тёмных эльфов девочки не были приспособлены изо дня в день толкать тяжелые тележки с драгоценным орихариконом из штольни. Чья драгоценность отнюдь не облегчала его вес. Однако ж выбивать руду из каменной стены было ещё тяжелее.

– Привет, мракобесы.

С другой стороны бесшумно подсел Вендиль. Когда люди вторглись в пределы Тёмного кряжа – он был в поле со своими студентами, увлеченно откапывая далеко на севере очередные останки далёких предков. В столицу вернулся уже после того, как отгремел штурм и по домам прошлась дивизия «Мёртвая рука». Вытаскивавшая из домов всех и сортирующая на тех, у кого кожа светлее серебряного шеврона с отрубленной кистью на белом поле. И тех, у кого темнее.

Взрослых уводили. Как говорили – в трудовые лагеря. Великодушно разрешая матерям забрать совсем малышей. Обещая, что старшие дети будут отправлены в специальные воспитательные интернаты. Где будут усердно приобщаться к высокой мировой культуре и смогут построить новое свободное государство, живущее в мире и процветании.

Пустая дорога Вендиля не особо насторожила – на север ездили редко. Он несколько удивился бездействию городских служб, увидев, как над Чёрной Бездной – главной достопримечательностью столицы и охраняемым историческим объектом, кружат гарки-падальщики. По городским правилам их в черту города не только не допускали, но и активно боролись как с разносчиками заразы. Ещё бы пара кварталов и он увидел бы и разрушенный шпиль храма Аард-Сиален, и провал вместо южных ворот. И, может, успел бы уйти сам и увести учеников.

Но, пожалуй, больше Вендиля удивился патруль Отдельного экспедиционного корпуса, когда прямо на них, в совершенно пустом городе, вышла целая группа взрослых эльдерилов.

При попытке залезть в повозку, досмотреть и конфисковать, старший патруля был незамедлительно встречен Вендилем в зубы. Восхищенные наставником ученики активно поддержали неравный бой. Бой четверых тёмных против всего шести человеков – никак нельзя назвать равным. Говорят, подкрепление, в составе которого был настоящий боевой маг, подоспело вовремя, потому как группа Вендиля уже готова была, вооружившись трофейными алебардами, произвести быструю разведку боем на предмет что же тут случилось, кто виноват и как его лучше покарать.

Личной неудачей Вендиль считал тот факт, что маг был из «настоящих», обучавшихся в Белой Башне, уровнем не ниже Алого. Будь это рядовой экстерн, которых обычно и приписывали к экспедиционным частям, магии жалкой пары амулетов, может, и не хватило бы пробить природный иммунитет тёмных.

Алый же походя кинул рут, приковавший тёмных к месту. И без всякой паузы – оглушение, лишившее сознания всех чужих и одного своего, с которого защитный знак был сорван в ходе драки.

Мелен же, наоборот, считал, что это была судьбоносная удача. Ибо, когда командир патруля, отплевываясь кровью, предложил было сбегать за «проверочным шевроном», Алый брезгливо сморщил тонкие губы. Распорядился загрузить всех в повозку и доставить к шахте. «Ты мне лично будешь выработку в шахтах делать?» Простой же экстерн за выработку не отвечал и вообще вряд ли знал про главное задание Совета Магнатов. Так что маленький отряд Вендиля имел все шансы пополнить рацион гарок оглушенным эльфийским мясом в глубинах особо охраняемого исторического объекта.

Так Вендиль стал третьим взрослым в их маленьком лагере, вторым мужчиной и единственным хоть сколько-то здоровым.

– Ну так что не спим, мракобесы? Элейна встала уже?

– Тётушка и не ложилась. – отозвалась Сиаль.

Элейну в лагере любили. Многие из детей знали и раньше. Ее пекарня стояла у самых южных ворот. Бойкое, хорошее место. Где все приезжие могут впервые попробовать настоящий лебеас, маленькие сладкие пирожки в форме листьев. А вернувшиеся – почувствовать, что наконец-то дома. Да и сам Мелен помнил, как уже тогда пожилая Элейна оттащила его, мелкого негодника, за ухо к родителям после неудачной попытки украсть ее фартук. Как же было не опробовать отцовские книги с заклинаниями в действии? И кто ж знал, что чары невидимости будущим танцорам в принципе не подвластны… Как и любая активная магия.

После разрушения южных ворот, Элейна провела девять ночей под обломками и готовилась уже повстречаться с Аард-Сиален, милостиво принимающей все души в своё подземное царство. Но командир экспедиционного корпуса решил, что для транспортировки спасаемых на юг реликвий нужна дорога пошире и распорядился разобрать завалы.

Так что Элейну в лагере любили и звали Тётушкой. И никогда не говорили с ней про невесток и четверых внуков, которых она оставила перед штурмом дома, отлучившись за книгами в лавку. В конце концов их шахта была не единственной. А кто-то успел уйти на восток, через Орочий перевал.

– Легка на помине, – проворчал Вендиль, заметив идущую со стороны ключа высокую сухую фигуру.

– Сиаль, буди остальных. Приведите себя в порядок. И причешись ради всех богов. Скоро приедут… эти. Не надо давать им повод смотреть на нас как на животных.

Элейна пригладила влажные седые волосы, задумчиво глядя вглубь барака.

– Мелен, детям мало еды, которую нам дают …эти. Надо больше. И скоро зима. Нужно сделать хоть какие-то запасы. Иначе мы умрём тут.

– Или бежать. – фыркнул Вендиль.

– Куда? В сезон осенних ветров – через перевал с этим хромоножкой и кучкой истощенных детей? Или пробираться по лесу к Светлым? В обуви из коры и тряпок на ногах? Это два дня дороги в мирное время. А сейчас, ночью по лесу – вся неделя. Где я тебе возьму припасов в дорогу? Из вершков и корешков, которые день собираешь – полчаса ешь? Если даже каким-то чудом я придумаю из чего запасти хотя бы на неделю еды – где я тебе возьму сохраняющие чары?

– А я говорил! Мы слишком зависимы от магии! Люди вон могут и вовсе без нее – и одежду шить, и лошадь подковать! А стоило оставить вас без вашей разлюбезной магии – как тут же все и сдулись.

Вендиль виновато осёкся. Ну да. Именно он, Мелен, мог бы дать эту самую магию. Ту самую, ману, незримую и эфемерную. «Вдох жизни» называют ее в своих песнях светлые эльфы. Которая позволяет досыта накормить сорок человек пятью хлебами, как пророк Аиша во время Долгого Исхода.

У каждой расы был свой способ обхитрить природу и присвоить немного живительной энергии. Темные пользовались Кругами Крови. Вероятно, когда-то их предки, выпасая в горах стада овец, заметили, что среди скал попадаются выходы странной породы на поверхность. Идеально округлые, с гладкой, словно полированной поверхностью. Именно цвет камня дал название Кругам. А вовсе не «жестокие жертвоприношения младенцев, пропитавшие болью невинных душ даже камень», как пугали человеческие матери непослушных детей.

На таких кругах лучше отдыхалось. Крепче спалось. И невозможно было замерзнуть холодными горными ночами.

Неизвестно, в честь чего кто-то из пастухов решил станцевать на таком круге. Может овца у него двойней разродилась. Может, удачно отбился от волков – и отару сберег и шубой жене разжился. Может, в карты у другого пастуха выиграл. Как и не было никаких сведений, как быстро он заметил изменение в своих простых безделушках после танца. То, что нож лучше режет, кресало разжигает костер с первой искры, а молоко во фляге не портится неделями.

Сначала Круги обросли легендами. А после – и храмами. Самый большой и крайне удачно расположенный дал начало столице Тёмного Кряжа, Mornost Orod.

Это сейчас каждый школьник знает, что кровавик – всего лишь верный спутник орихарикона, загадочным образом аккумулирующего ману в себе. Те же гномы, при полной невосприимчивости к магии, научились подчинять орихарикон с помощью своей хитроумной инженерии.

Светлые пели своим деревьям в священных рощах и те сочились волшебным соком.

Орки играли с огнем. Во всех смыслах. Доподлинно о способе добывания маны орками не знал никто. Но несколько лет назад над их землями взвилось зарево. И полыхало настолько долго, что мировое сообщество успело не только встревожиться, но и собрать эмиссаров всех мастей, включая шпионскую, с «гуманитарной помощью» в надежде наконец-то проникнуть в Восточные степи.

Орки заверили, что Совет Вождей держит ситуацию под контролем и ни в какой помощи не нуждается. Гуманитарные миссии вежливо развернули на границе. Шпионов тоже вернули, но несколько позже. Некоторых – по частям. Количество частей было прямо пропорционально удаленности места поимки от границы.

На следующем Высоком совете мировое сообщество старательно извинилось за неподконтрольных энтузиастов, не имеющих никакого отношения к официальным структурам. Орки сделали вид, что поверили. И выразили готовность к дальнейшей педагогической работе с энтузиастами. Дипломатическая напряженность спала.

У тёмных главным элементом был танец. Сколько бы ни пробовали покорить Круги Крови другими способами, безотказно срабатывал только танец. Исполняемый в особом ритме и далеко не каждым. С подпоркой вместо ноги шансов поддерживать нужный темп не было. Даже если бы в окрестностях и нашелся Круг, обойденный вниманием картографов. Потому как карту Кругов Тёмного кряжа каждый танцор знал наизусть.

У людей для использования маны не было ничего, кроме заряженных другими расами амулетов. До недавнего времени.

– Ну так и найди еды на тридцать голодных ртов! Я сготовлю ее тебе без всякой магии! На костре! Как … эти! – и Элейна гордо подняв голову прошествовала мимо него в барак, шваркнув хлипкую дверь так, что с неструганных досок посыпалась кора.

– Можно подумать, до сего дня я ел с королевских чар. – проворчал Вендиль. – Но если серьезно… Как твоя нога? Сможешь идти час?

– До забоя или после?

– До – уже не успеем. – Вендиль многозначительно кивнул на дорогу, где уже показался авангард еженедельного отряда, к которому уже спешил старшина охранников Михаль.

Мелен опёрся на костыль и побрёл к воротам. Сегодня отряд приехал неудачным составом – Седой и Наглый, как про себя назвал их Мелен. Человеческие имена, будучи для него простым набором звуков, никак не задерживались в памяти. Если б Седой и Рыжий – точно можно было бы договориться о дополнительном пайке. Но присутствие Наглого крайне осложняло передачу самородка в обход мешка с печатью, в обмен на пару горшков мёда. Роль говорящего от имени реабилитантов, как их официально именовали в приговоре Совета Магнатов, прилипла к нему сама собой. Ибо Элейна вообще не разговаривала с ЭТИМИ, а Вендиль, наоборот, говорил много. И такое, что каждая попытка разговоров кончалась тем, что Мелен махал киркой в забое один пару дней. Выработка падала. И лагерь штрафовали на и без того скудный паёк.

Михаль придержал шаг, пошёл вровень. Было видно, что тоже не рад Наглому. От взаимовыгодного обмена Михаль имел маленькую, но стабильную прибавку к жалованью, оседавшую стараниями Седого на одном из гномьих счетов вне зоркого ока Совета Магнатов. Мелен не очень разбирался в возрасте людей. В голове не укладывалось, что пятьдесят – это уже, считай, старость, а не ранняя молодость.

– Болит?

– Болит.

– Хочешь, я подам рапорт чтобы прислали целителя?

– Кому целителя? Заболел кто-то из охраны? – Седой, командир отряда, был уже рядом.

– Ему. – махнул головой старшина.

– К серомордому не отправят. Ещё долечивают наших раненных. Даже боевых магов припрягли.

– А если к охране? Мы с парнями организуем … серьёзное заболевание.

Командир собрался было ответить, но замолчал при виде второго офицера.

– Старшина, это саботаж. – Наглый, красуясь, специально горячил коня. – Я буду вынужден доложить …!

– У меня их всего двое – кто может эту вашу выработку давать. Остальные только на бумаге – тридцать. Бабка и дети. А требуете как с полноценных тридцати гномов. Он обезножит – мне своих парней в шахту посылать? По одному в день – как раз на три дня хватит! Я четвертым пойду. – завёлся Михаль.

– Сейчас даёт? Вот пусть так и даёт. – поставил точку в разговоре Седой. – Убежавшие? Умершие за неделю? Нет? Вот и славно. Сдавай выработку.

Наглый ещё покрутился у телеги с пайком, но заскучал смотреть на подсчеты и унесся к ручью.

– Сопляк. – неодобрительно отозвался Седой, но облегченно выдохнул.

– Молодой ещё. – нейтрально высказался Михаль. – Привёз?

– Привёз. Посмотришь в мешке с тряпьём. Высокий Совет озабочен содержанием реабилитантов, прислали вот тёплые вещи. Поделите сами.

Сверток с самородком всё же перекочевал из одной мозолистой руки в другую.

Долгий пересчёт опечатанных мешков и заверения Михаля, что все мешки одинаковые по весу, а эти три просто кажутся меньше, Мелен слушал вполуха. Главное – привезли тёплые вещи. И часть «премиальных» продуктов для охраны достанется им. А значит, сегодня дети наедятся. Хорошо, что у людей нет иммунитета к первородной магии орихарикона. Если тёмные, танцуя свои танцы практически по поверхности руды, со временем перерождались в довольно странных существ, то люди просто сгорали в течение пары дней. Поэтому вынести слиток из шахты и завернуть его в тряпицу с защитной руной, которую рисовала Элейна, могли только тёмные.

И уже перед самыми воротами Седой окликнул Михаля.

– Тут ещё такое дело. Совет, с целью гуманного отношения к реабилитантам, постановил предоставлять один день отдыха в неделю.

– А нормы выработки за выходной снизили?

– А про нормы выработки Совет ничего не постановил.

И отряд потянулся прочь по лесной дороге.

…

Вылазку к находке Вендиля решили не откладывать. Вендиль шёл впереди, подсвечивая факелом дорогу. Наличие орихарикона позволяло тёмным видеть и без огня – прожилки струящейся магией руды давали достаточно света. Но мало радости получить в лоб случайным куском чистой породы. Пожалуй, ради вот этих умений сделать без всякой магии огонь и похлебку, и стоило становиться амагистом.

А еще ради того, чтобы орихарикон не стучал магией в виски неразличимым шепотом, на который нельзя откликаться. Ни за что нельзя откликаться, пока ты под землей.

– Я ж больше по полям, чем в горах. Может и раньше бы нашел.

Вендиль внезапно погасил факел. Мелен незамедлительно приложился любом.

В сторону от основного хода светился голубым узкий лаз.

– Ну да. Я-то только и делал, что по горам скакал… Я, считай, кроме храма и не был-то нигде. Ну практика была на одном из диких Кругов и пара отпусков с семьей на западном побережье. Какого ж духа ты туда лазил…

– Там можно протиснуться. А дальше будет пещера. Ошалеешь.

Нога протестующе взвыла. Но Мелен упорно карабкался вперед. Собственно, зная, какого духа… С первого дня в лагере, едва отлежавшись после стычки, Вендиль отлучался на час-два, обследуя соседние проходы. Штольня когда-то была узким входом в естественный лабиринт под Тёмным Кряжем. Когда-то его расширили и укрепили для легкого доступа исследователей, а то и добытчиков. Но после серии неудачных попыток повторить гномьи разработки интерес к месторождениям угас, а Квента открыл ещё одну школу танцоров и установил стипендии для одарённых учеников.

Вендиль, как он думал – втайне, надеялся, что какой-то из проходов позволит пройти под перевалом. А залежи орихарикона на входе не допустят человеческой погони.

Пещера и впрямь оказалась впечатляющей. Влажный воздух, пропитанный терпким запахом грибницы, от которой и исходило голубое сияние. Внизу журчал ручей. Мелен оглядел стены и понял, что напоминало ему свечение. Новомодное заведение «Радость тьмы», где эти грибы подавали как легкую закуску «для радости». И уж Вендиль-то точно не мог обойти это заведение стороной.

– Ты был прав. Я… удивился, что ты не знаешь, что это за грибы. Я думал ты их тонны сожрал. Точное название тебе скажет Элейна, но их точно можно есть. Хоть и не без определенных последствий.

– Может и сожрал… Завидуй молча. Я про другое. Смотри – ручей льется с уступа, на который одному не забраться. А так – я тебя подсажу.

– И что я там буду делать? На одной ноге?

– Ну руки-то две. Подтянешь меня.

Лаз над уступом вывел их в очередную галерею. Промокший и злой, Мелен идти дальше отказался. Ему еще назад ковылять. А костыль до самого входа, считай, бесполезен. Остался сидеть у уступа, на который они выбирались битый час.

Он почти задремал, когда острый эльфийский слух уловил торопливые шаги и хриплое дыхание. Вендиль буквально проявился в голубом свечении орихарикона, сдавленно вскрикнул и рухнул с уступа.

Мелен обернулся на звук. Неведомая тварь – темное пятно на фоне прожилок породы. Ростом ему по бедро. С длинным и гибким телом. То ли тварь раньше не сталкивалась с такой добычей, то ли была не слишком голодна и раздумывала – стоит ли связываться.

Оба замерли. Только ручей журчал.

Наконец, темное пятно, определившись с планами на обед, сдвинулось ближе и левее.

Мелен привстал и поднял костыль перед собой. Не то чтоб он верил в защитные свойства деревянной палки, но и сдаваться без боя было бы совсем глупо.

А дальше события понеслись галопом как сорвавшаяся с палочки детская вертушка.

… Нога предательски подломилась.

…Тварь прыгнула.

…Тёмный приложился спиной о злополучный уступ.

…Зубы лязгнули у самого горла (по звуку – немалые).

…Костыль натужно хрупнул, тварь взвыла и уперлась мягким подбрьюшьем в сжатые вокруг деревяшки руки.

…На руки хлынуло тёплым. Остро запахло кровью.

…Лобастая голова боднула его в подбородок.

…Затылок ударился о скалу.

И оба они соскользнули прямо вниз. «Хорошо потанцевали» – успел подумать Мелен, чувствуя, как холод сковывает пальцы, всё ещё сжимающие на удивление многофункциональный, но ныне уже покойный, костыль. И расползается по телу, погружая сознание в темноту.

…

– Глупые мальчишки! Вы могли погибнуть и на кого бы вы оставили всех этих детей? И ради чего?

«Мальчишки» угрюмо переглянулись и промолчали. Трудно многозначительно молчать из положения лёжа, не в силах пошевелиться.

Элейна, поняв, что ответа не дождётся, патетично воздела руки к небесам. Но в их прибежище с небесами было не густо, так что руки ударили в низкий потолок и вызвали грязепад из приличного количества пыли и одного перепуганного паука.

За стеной захихикали.

– Эту дрянь даже нельзя есть. – она пнула тушу и раздраженно встряхнула волосами. – Она вся пропитана парализующим ядом. Потому вы и отключились так надолго. Ваше счастье, что у Сиаль есть кровная связь с отцом и она не прогуливала уроки. Ваше счастье, что дети нашли вас до того, как вы попросту замерзли бы. Ваше счастье, что поблизости не было товарки этой твари. Они живут парами.

Вендиль покосился на шуршащую стену и тихо, чтоб слышали только взрослые, сказал:

– За весь месяц, что я здесь, ни этих тварей, ни даже их следов, мы ни разу не замечали. Как думаешь, откуда она появилась? Я вот думаю, заблудилась. Зашла через другой вход в пещеру и заблудилась. Причем, где-то не близко. А может – даже с той стороны перевала.