Кости, книги и кое-что мертвое. Дневник светлой в Темной академии

Пролог

Где-то между Светом и Тьмой, вне времени и тел…

Ткань мира трещала – не громко, неявно.

Скорее, как скрип пера по старому пергаменту, когда кто-то слишком древний снова решает изменить правила.

Свет падал сверху. Тьма поднималась снизу. А между ними – вечное: «и что теперь?»

– Приветствую, Сестра. – голос был колокольчиком в морозной тьме: хрупкий, звенящий, почти священный.

– Скучаешь, раз пришла? – лениво отозвался другой. Бархат, вино, беда. Всё, что приходит после полночного поцелуя с катастрофой.

Светлая и Тёмная.

Одно лицо. Два выражения.

Два мира в вечной шахматной партии без конца и короля.

– Ты называешь это магией? – фыркнула Светлая, скользнув взглядом по Чаше Жизни, в которой бурлило что-то неровное, живое. – Кости, тени и проклятия? Это – обломки Искры. Разложение, а не творение.

– А ты зовёшь цепи – светом. – Тёмная повела пальцем по поверхности чары, и волна мрака, как шелк, скользнула по стеклянному краю. – Порядок – твоя клетка. Моя магия – дыхание хаоса. Живая. Неотесанная. Истинная. Ты хочешь играть. Опять.

– Я предлагаю эксперимент. – сказала Светлая.

Тёмная приподняла бровь, губы дрогнули в усмешке.

– Ещё одна игрушка для богинь?..

– Вот она. – Светлая склонилась над Чашей. – Ещё не родилась. Ещё не знает, кем станет. В ней – моё сияние и твоя искра. Равновесие. Или хаос.

– Она слишком хрупкая. – голос Тёмной стал ниже. Почти нежным. – Треснет по шву. Не выдержит.

– Значит, будет интересно. – ответила Светлая и сжала пальцы у груди.

Они замерли над Чашей, где, под покровом будущей плоти, колыхалась магия. Беспокойная, лунная, переливающаяся между чернотой и светом. То дыхание, то пульс.

– Смотри, какая красивая? – Светлая скрестила руки.

– Красивая. – согласилась Тёмная, опускаясь взглядом к точке света в Чаше. – Но ты ведь знаешь, как всё может закончиться?

– Если не мы – она не выживет. Эта душа не для обычного пути.

– Как поймём, кто выиграл? – шепчет Тёмная, будто боясь, что Чаша услышит.

– Когда она выберет. Не раньше. – Светлая смотрела на сестру с загадкой в глазах, как будто знала то, чего знать не положено даже богам.

На мгновение мир сжался.

Богини встретились взглядами, и в этой паузе отразилась древняя истина, которой ещё не пришло время быть сказанной.

– Договор заключён. – Светлая выдохнула.

– И пусть она не узнает до самого конца. – ответила Тёмная.

Они коснулись Чаши одновременно.

И в этот миг, где-то в земной реальности, в теле женщины, спящей под серебряной луной, ребёнок во чреве вздрогнул.

Он услышал музыку.

Он выбрал неосознанно.

И где-то очень далеко, на краю судьбы, будущее затянулось дымкой.

Глава 1. Искра, фейерверк и кое-что мёртвое

Сегодня должна была исполниться моя мечта.

Точнее, мечта моих прославленных родителей.

Ещё точнее – мечта моего рода, королевской линии, светочей магии, столпов сияния и прочего пафоса, который передавался по наследству вместе с фамильными портретами, портшезами и сплошной светлой обязанностью.

Я – Амалия Вердисса Фэйрморн, внучка короля Светлых земель Аурелиса, прямая наследница крови, в которой – цитирую наставницу по риторике – «сияние лунных артерий и светила предков».

По факту – я обычная девчонка с выдающимися родственниками, нервным тиком в левом глазу и странным чувством юмора, не особенно приветствуемым во дворце.

Сегодня – вступительные экзамены в Академию Света.

Святая святых. Магический Эверест.

И вся моя семья уверена: я туда просто обязана попасть. Я – венец светлой линии, печать рода, геральдическая радость!

Правда, у меня есть небольшой… дефект.

Иногда, совсем иногда, я не могу до конца контролировать свою магию.

Мелочь. Пустяки. Немного неконтролируемого разрушения тут и там. Вспышки. Вихри.

Ну, бывает.

Экзаменационный зал был похож на преисподнюю для перфекционистов: белоснежный до оскорбления, стерильный как мысль у патентного клерка, и тихий – настолько, что слышно, как молекулы кислорода паникуют от напряжения.

Хотя нас там сидело с добрую тысячу, в зале стояла оглушающая, почти религиозная тишина.

Я шла последней.

Конечно.

По списку, по иронии, по всей моей жизни.

Когда дошла очередь, я выдохнула и вышла вперёд. В зале осталась только комиссия: пара древних, но светящихся магов, один секретарь и очень осуждающий бюст Великого Ректора на пьедестале.

– Ваше Величество, внучатая принцесса Амалия, – начал секретарь, прищурившись, как будто я уже виновата. – Покажите, пожалуйста, светлую искру. Артефакт считает уровень силы и… прочее.

"И прочее". Вот это их "прочее" меня всегда пугало.

Я кивнула, сосредоточилась, выдохнула.

Выпустила белоснежный салют. Чистый. Идеальный. Лёгкий. Как учили.

На пару секунд всё было прекрасно.

А потом…

Искры почернели.

Фейерверк раздулся до размеров королевского парада.

Потолок затрещал.

Окна лопнули.

Комиссия вжалась в кресла.

А стены… стены начали темнеть.

Я, к слову, старалась остановить это.

Реально старалась.

Но чем больше я сдерживала, тем сильнее становился эффект. Это был не салют – это был адский гейзер магии, не пойми откуда взявшийся.

И вдруг… в эпицентре магического урагана появился призрак.

Старик в белом балахоне, с глазами, как у совы после бессонной ночи, завис в воздухе и начал вещать:

– Разбудила меня! Осквернила! Светлая, да с тёмной магией! Позор! Академию мою осквернила, кровь королевская называется!

Я, стоя посреди разгромленного экзаменационного зала, пыталась не упасть в обморок. Хотя бы из принципа.

Я же всё-таки Фэйрморн.

Призрак продолжал причитать, а комиссия, тихо бледнея, пыталась вспомнить заклинания первой помощи и рецепты от паники.

Я не ведьма, не демон, не осквернительница.

Я просто… немножечко необычная.

Я просто развернулась и пошла к выходу, держась с максимально возможным достоинством.

Как будто ничего не взорвала. Как будто не призвала призрака.

Как будто не сорвала вступительный экзамен в Академию Света.

На выходе меня уже ждала вся семья.

Отец – в позолоченном мундире. Мать – с идеальной укладкой и лицом, полным надежды.

А я – в гарях, с трещиной на сапоге и выражением лица "да всё нормально".

Они не сказали ни слова.

Но пришло письмо.

Печать – чёрный воск.

Оттиск – змея, свернувшаяся на черепе.

И подпись: Академия Мрачных Искусств. Отделение Некромантии.

Ну и ладно.

Я, в конце концов, Фэйрморн. Я не падаю. Я переобуваюсь на лету.

И если уж суждено мне изучать магию смерти – то я сделаю это в лучших башмаках, с выпрямленной спиной и ехидной улыбкой.

Глава 2. "Как угодить в Ад, оставаясь леди"

У меня было самое… самое…Даже приличного слова не подберу. Всё, что приходит в голову – с аурой цензурного пожара. Я была зла. Не просто зла – ярость у меня бурлила в крови, как ферментированная драконья слюна. Подходить ко мне в тот момент было опаснее, чем гладить медузу против чешуи.

Ночью, как последнюю разбойницу с магической трассы, меня тайно вывезли из дворца. Без церемоний. Без фанфар. Без права на последний светлый капкейк. Сослали… ой, простите – «направили на обучение». В Академию Мрачных Искусств. Учиться контролировать мою слегка непослушную магию. Мою, между прочим, врождённую. Не я же зажгла себя в утробе с чёрной искрой. Это явно кто-то выше с мешком хаоса в руках.

Его Величество мой дедушка – Светлейший Король Аурелис – был в шоке. Такой шок, что даже трон чуть не потребовал себе нового короля – с работающим сердцем. Сразу провели все ритуалы, обряды и генетическую разборку на запчасти. Мать – чиста. Бабушка – сияние в кубе. Отец – светлоликий, хотя и с характером как у доспеха. Так что, по всем прикидкам, виноват либо древний предок с мрачной слабостью, либо сами богини решили сыграть в дартс моей судьбой.

Но вернёмся к ночной спецоперации. Карета… Чёрная, как налоговая у дверей. Без герба. Без окон. С атмосферой, в которой даже призраки начали бы клаустрофобить. В сопровождении – десять солдат-нянечек. Да, нянечек. Эти создания в броне варили мне кашу, поили травяным чаем, советовали «подремать для бодрости» и следили, чтобы я не обморозила свои царственные уши. Я злилась. Я кипела. Скрежет зубов можно было записывать и продавать как альбом «Лучшие звуки чистого раздражения».

На рассвете седьмого дня – я считала, да, каждая минута в аду важна —мы въехали в Проклятые Леса. Да, именно так они и называются. Проклятые. Не Зелёные, не Туманные, не Лес Радуги и Единорогов. Прок-ля-ты-ееее…

И вот – она. Академия… Нет, замок… Нет… куча камней, пытающаяся не развалиться из гордости. Стены как после драки с землетрясением. Забор держится на последней ржавой «сопле». Вокруг – кусты-убийцы, я уверена, они умеют шептать угрозы. Если бы у архитектуры была форма душевной болезни – это была бы она.

Я отвернулась, чтобы не испортить себе завтрак видом этого прелестного готического кошмара. А тут – скрип. Неприятный, как слово «неконтролируемая» в моём личном деле. Калитка издала звук, будто у неё артрит. Я обернулась – никого. Мои нянечки выстроились в боевую стойку. Почти трогательно.

И тут, прямо из складок воздуха, раздался голос, старый и колкий, как нож для мыла: – Ох, светлые всегда такие трусливые…

– Ну да. А ты, прячущийся за кустом в стиле «я тут просто мимо прохожу», конечно, герой древности, – фыркнула я. – Почти вдохновляешь. Почти…

– Тёмная магия всегда находит родственную душу, – прошелестел голос из темноты, как забытая молитва из старой, потрёпанной книги.

И воздух передо мной начал сжиматься, будто тень собиралась в ком. На её месте возник старик – высокий, несмотря на свой возраст, с кожей, исписанной временем, как пергамент древнего договора. Его седые волосы были собраны в аккуратный хвост, а глаза…Глаза – как два колодца, в которые падали звёзды и больше не возвращались. Нет, этот старик точно не из хрупких. Он был как скелет старой империи – гниёт, но рухнуть не спешит.

– Темнейшего дня, светлая принцесса! – изрёк он с театральной вежливостью и слегка поклонился. – О, прошу прощения. Уже не светлая… и уже не принцесса. Если память меня не подводит – вы Амалия. Поправьте, если ошибаюсь. Меня зовут Архиморт Валарий, я ректор этой скромной обители – Академии Тёмных Искусств.

О, ну прям джентльмен столетия. Так тонко, так вежливо указал, что у меня отобрали не только родословную, слава богу на время учебы, но и приличия. Приукрасили, слепили новую историю, а из меня актрису из погорелого театра, прикрыв царственный конфуз.

Мое небольшой салют в светлой академии замяли, официальная версия – комедия с элементами трагедии. Мол, злая влюблённая магическая морда в лице молодого темного, прокляла меня, ибо я отказала ему в чистом, светлом стиле.

Вот и всё объяснение. Удобно, правда? Никто не говорит о предке, который, похоже, однажды перетанцевал с тьмой под луной и оставил потомство вне устава.

А теперь я – крайняя. Теперь я Амалия из Серых Земель. Дочь какого-то там купца. Имена новых родителей я не узнала, к слову, личное дело порвала сразу, как только получила. И сожгла. И станцевала на пепле.

– Светлейшего вам утра, господин ректор, светлейшегоооо – язвительно пропела я, с усмешкой, достойной лучшего саркастического театра.

Лицо Архиморта скривилось, как будто я напомнила ему о налогах и бывшей жене в одном предложении.

А я – я только шире улыбнулась. Нечего начинать игру, если не готов проигрывать по-крупному.

«– Попрощайтесь с охраной», – произнёс он, и уголки его рта дрогнули в тонкой, почти незаметной улыбке. – И пройдёмте на территорию Академии.

Он говорил так, словно очень надеялся, что на меня вот-вот рухнет одна из скособоченных башен. Желательно сразу – чтобы не морочиться с расписанием. За скрипучим забором, вместо мрака и развалин, вдруг распахнулся… обман… Иллюзия рухнула, как обещания политика после выборов.

Передо мной раскинулся величественный замок в готическом стиле – с башнями, шпилями, витиеватыми арками, будто его собирали с особой любовью к пафосу и готической депрессии. Нет, ну серьёзно – мой прежний дворец теперь казался загородной дачей на пенсии по сравнению с этой архитектурной махиной.

Территория утопала в зелени: деревья росли там, где по идее должны были ползать проклятия, тропинки вились как заговоры при дворе. Всё выглядело не просто живым – оно дышало. И этим воздухом почему-то пахло неприятностями.

– К сожалению, отбор у нас закончился неделю назад, – сообщил ректор, снова выползая на сцену, как сезонный вирус. – И, увы, мест в женском общежитии больше нет. Но не переживайте, для вас выделена целая башня в южном крыле замка.

Я вскинула бровь.

– Целая башня? Превосходно. Как раз для серой мыши с комплексом принцессы, – отозвалась я, с невинным выражением лица и голосом, в котором можно было услышать звон стальных лезвий.

Ректор выдержал паузу. О, это была его любимая часть.

– Но… есть одно, но, – его улыбка могла бы сниматься в рекламе ядов. – Южное крыло – мужское… Там живут исключительно студенты… Мужского пола.

И он… улыбнулся. Старый, ехидный, непрошеный, седой пи…пи…пи…

– Женское общежитие у нас в восточном крыле, – продолжил он с видом экскурсовода с кладбища. – Северное – под управлением некромантов, западное – проклятники, демонология. А в центре у нас библиотека, столовая, администрация, кафедра ведьменства и зельеварение, лечебница… ну, если вы выживете, то заглядывайте.

– Погодите-ка, – я прищурилась. – Я, вообще-то, принцесса. С базовыми… да что там, расширенными потребностями. Прин-це-сса, – по слогам повторила я – пусть и под личиной серой купеческой дочурки.

– О, милая, не переживай, – отмахнулся он с таким же участием, с каким обычно бросают косточку собаке. – Башня надёжно отделена от остальных. Крепкая дверь. Сто одна ступенька вверх. Никто не поднимется и не решится тебя побеспокоить.

Я глубоко вдохнула.

Спокойствие, Амалия. Дыши. У тебя есть фантазия и прекррррасный юмор. Всё будет хорошо.

Хотя… с моим везением – в этой башне наверняка водятся привидения, обсессивные соседи и тараканы, умеющие шептать проклятия на латыни.

Мне торжественно указали на ту самую стальную дверь, которая, по мнению ректора, должна была охранять мою девичью честь так же рьяно, как его зубы охраняли последние куски сарказма. Перед дверью стояла лестница – сто одна ступенька в небеса… или в ад, это уж как посмотреть.

Я начала подъём как юная леди, но уже на двадцатой ступени чувствовала себя древней черепахой на кето-диете. Где-то к сороковой я начала вспоминать старого ректора всеми словами, которые ещё не выжгли язык. К восьмидесятой – перешла на староэльфийские ругательства. А на последней, сто первой, я поняла одну простую истину:

Мою честь защищает не дверь, а лестница. После такого восхождения не то что разврат – даже мысль о простом «привет» вызывает желание лечь и тихо умереть.

Дверь стояла массивная, без намёка на приветливость. Я попыталась вставить ключ, но руки дрожали, замочная скважина издевалась, голова кружилась, дыхание убежало в отпуск. В какой-то момент я просто прижалась лбом к двери и зашептала:

– Откройся, проклятая железяка, или я вызову ведьму. Себя, между прочим.

Замок всё же щёлкнул – возможно, испугался. Я ввалилась внутрь, как герой древней битвы, переживший эпос, заговор и родительское собрание. Комнатка, к счастью или к коварному замыслу ректора, оказалась просторной. Настолько просторной, что казалась полупустой, как душа светлого дипломата. В центре – затхлый матрас, страдающий от экзистенциального кризиса и, возможно, грибка. Рядом стоял мой сундук – единственное, что напоминало мне о жизни до ссылки. Или до изгнания. Или до квеста «выживи в аду для начинающих».

Из одного окна открывался чудный, вдохновляющий вид на старое кладбище. Готично, конечно, но хотелось всё же видеть не умерших, а хотя бы деревья – живые. Хотя бы полуживые. Второе окно выходило на центральную площадь Академии: там шастали непонятно то ли зомби, то ли ранние ученики, преподаватели и парочка духов, игнорируя закон гравитации и здравого смысла.

Неприметная, почти стыдливая дверь рядом оказалась… «ванной». Ха. Великое слово. За ней скрывался крошечный отсек с душем, от которого исходил аромат железа, сырости и чужих ошибок. Канализация была отделена от меня тонкой стенкой, толщиной с моральные принципы некроманта. В целом – уютно. Если вы росли в склепе.

Я села на матрас, который жалобно скрипнул и, кажется, пообещал мне столетнее проклятие за грубое вторжение. Но что поделать – ты ненадолго, потерпи…

В недрах своего объёмного сундука – где, клянусь, можно было спрятать не одного, а сразу трёх контрабандных некромантов – я обнаружила артефакт связи. Строго говоря, это был кристалл со встроенной системой телепатической передачи голоса, но я называла его «Магофончик». Связалась с самой невинной женщиной светлого королевства – моей няней. Та, которая могла запеленать младенца одной рукой, а другой отправить налогового инспектора в вечный сон. Ангел во плоти. С мясорубкой в кармане.

Именно она тайно подложила мне в багаж, эти магические средства цивилизации. Чего добру пропадать? Я воспользовалась моментом и потребовала себе необходимые средства для выживания в этой архитектурной ошибке, которую кто-то по пьяни назвал башней. Дракона в ней, к счастью, не было, но я, как современная принцесса, могла при необходимости зафактурить огненное дыхание и тлеющую ярость.

Целый потраченый день, и вжууух – моя комната обрела облик пространства, где можно не умереть от гнета, плесени и моральной разрухи. Старый матрас, видевший, вероятно, еще восстание древних демонов, был торжественно сожжен. Над ним пронеслась песнь очищения и запах жареного мха. На его месте теперь красовалась шикарная кровать с балдахином – достойная драматичной агонии и сладких кошмаров.Няня сговорилась с мамой. И они устроили спецоперацию «Буря в башне». Папочка, конечно, молчал, как последний партизан, но финансировал акцию щедро. Дедушке (точнее, Его Величеству) – ни слова. Он считает, что я в полной изоляции, питаюсь мухоморами и вьюнками, и морально гнию. Пусть живёт в этой сладкой иллюзии, он конечно любит, и просто злиться… на предков… Но отрывается на мне.

Рядом появился шкаф, способный уместить гардероб изгнанной принцессы, стол – не абы какой, а с выемкой под локти страдающего ученика, и даже настоящие живые цветы на подоконнике.

А я… Я теперь не просто жертва дворцового заговора. Я жертва с балдахином, горячей ванной и корзиной нормальной еды. Причем еда была не просто нормальной – а приготовлена королевским поваром. Никаких слизней, никаких "традиционных академических похлебок" с душком. Только роскошь, только хардкор.

Да, признаю. В замке меня любили. Почти все. Ну ладно… почти почти. В пределах допустимой токсичности. Но сейчас – у меня есть уют, чистота, нормальная еда и туалет, который не шипит. А значит, жизнь… налаживается.

И может, только может, этот учебный год я переживу. И даже – о, крамольная мысль – выживу с достоинством.

А может, и с местью. Посмотрим

Глава 3. «Светлая девочка и её тёмные обстоятельства»

Прошла неделя обучения, и я осознала страшную правду. Я. Тупая.

Нет, не та тупая, у которой слюна стекает по подбородку, зрачки уплывают в другую реальность, а руки инстинктивно тянутся показывать небу жесты, запрещённые в приличных трактатах по этике. Нет. Не до такой степени. Слава Светлой Богине – меня всё же учили. Учили усердно, по всем канонам морали, добродетели и с брошюрками «Как быть идеальной светлой леди и не упасть в ад». Только вот… проблема: учили меня светлые.

А здесь, сюрприз-сюрприз, светлость котируется чуть ниже грибка на стенах общежития. Я семнадцать лет гордо носила статус наследницы светлой крови, а теперь этот титул играет мне на нервах. Потому что на каждом уроке темной магии я выглядела как котенок, которого выбросили на ринг с архидемоном. Я не просто не понимала темную магию – она, кажется, тоже делала вид, что я голограмма. Мы с ней установили чёткую, зрелую дистанцию: я её не трогаю, она делает вид, что не существует.

А ещё – сюрприз номер два – меня не взлюбили. Нет, не "ну, не полюбили", а именно: взяли и сжали зубы до скрежета, как только я появлялась в поле зрения. Я среди студентов была как пингвин на слёте страусов: громоздкая, странная и вечно не в тему.

Моя легенда – «купеческая дочь из серых земель» – провалилась так же эффектно, как и мой первый вызов теневого фамильяра (тот, к слову, так и не появился). Актриса из меня никудышная. Даже амёба, изображающая лужу, вызывает больше доверия. Стоило мне открыть рот, как окружающие начинали скучать по факельным шествиям и охоте на ведьм.

И как вишенка на этом злополучном торте – я жила одна. В мужском крыле. Не потому что круто и "а-ля особая принцесса", а потому что "сложно пристроить" – и пускай шляется по сто ступенек вверх каждый раз. После этого подъема я могла разве что лечь в позу фетального поражения и всхлипывать. Поэтому учёбу я делала в библиотеке. Хотя если честно – я там уже почти живу. Скоро заведу пауков-соседей и научусь общаться с ними телепатически.

Парни смотрели на меня как на странный экспонат с циркового балагана: интересно, но лучше не подходить – укусит или процитирует Светлое Писание. Девушки… Ах, девушки. Эти благородные дочери тьмы, эти изысканные хищницы. Они смотрели на меня как бык на красную ткань. Только ткань у них внутри кипела. Губа дёргалась, глаза наливались злостью. Ни одна ещё не осмелилась на открытый конфликт – боятся либо связей, либо моей внезапной светлой ярости. Пока…

Куратор, между прочим, оказался молодым некромантом. Симпатичный, костлявый и весь в эстетике «сплю только в гробу». Синие круги под глазами намекали либо на бессонницу, либо на то, что он каждую ночь ведёт страстные беседы с нежитью. Или – и то, и другое. У него, кстати, прекрасное чувство юмора. Настолько тёмное, что иногда я не уверена – это шутка или пророчество.

С ним у нас сложились нейтральные отношения: я – заноза в его распорядке, он – моя последняя надежда на просветление в этом паноптикуме теней. Он быстро понял, что я не отстану даже в загробной жизни. Прямо сказал: «Я помогу, только не преследуй меня в посмертии». Справедливо. Теперь у меня дополнительные занятия почти по всем предметам. Другие преподаватели, кстати, тоже оценили перспективу и мигом передали новое расписание факультативов: «Лучше уж с неё сразу снять проклятие невежества, чем потом экзорцизмом лечить аудиторию».

Так и живу. С расписанием, где нет окон – только форточки для дыхания. С лицом, в котором удивление и усталость борются за первенство. И с чувством, что я – в тёмной сказке, написанной сценаристом с похмелья.

– Амалия, темная материя – не призыв, не удар и не сверхзло, как ты, очевидно, надеешься. Это тончайшая настройка. Резонанс. Полутень между импульсом и намерением. Светлая магия – прямая. Тупо сияет и лечит. А темная… Темная – она скользит. Она вникает. Она искажает. Она гибче… (ну да… ну да… святые светлые преподаватели так же говори про светлую магию…)– в сотый раз пытался донести до меня азы темноведения наш куратор, некромант с лицом аристократичного трупа и именем, которое звучало как нечто между проклятием и старинной винной маркой – Мориан Левуар.Но, может быть… может быть, где-то в этой мрачной феерии мне удастся не только выжить, но и взять реванш. И в сотый раз – увы и ах – у меня на пальцах вспыхивал ослепительно светлый светлячок, добродушный и приторный, как деревенская учительница в алтарной мантии. Светлячок беспардонно хлопал крылышками, травмируя не только эстетическое чутьё Мориана, но и, судя по его лицу, душу. Если, конечно, у некромантов она ещё числится за ними. – Ты снова призвала лучезарного элементаля… для слияния с теневой тканью? – Мориан выдохнул, как человек, который был готов уйти в отпуск ещё при прошлом короле. – Это уже не саботаж. Это евангелие сектантства в чистом виде.

Я виновато уставилась на свои сияющие пальцы. Потом на обугленный край манускрипта. Потом – на скелета в углу класса, который, кажется, впервые за сто лет попытался сбежать.

– Он сам вышел… – пробормотала я. – Да и нет во мне тёмного, ни капли! – зло процедила я, сжав кулаки. – Меня даже не проверяли. Сразу – бац! – и ссылочка в Академию Тьмы. Просто за красивый цвет глаз и подозрительную ауру.

– Свет тянется, потому что ты знаешь его суть – устало сказал куратор, опускаясь в кресло, словно на него легла вся бездна мироздания. – А вот… с тьмой проблемы… Есть в тебе тьма. Наверное… – Мориан посмотрел на меня так, будто видел ржавую бомбу замедленного действия.

Он вздохнул, медленно закрывая фолиант, будто придавливая мою гордыню между страниц.

– Хватит на сегодня. Свободна.

Собрав с пола остатки своей гордости (а они уже слипались от частого собирания), я выпрямилась, как учили светлые наставницы, и вышла из кабинета с достоинством потухающей звезды.

Проходя мимо парка – унылого, колючего, как вся тёмная архитектура, – я заметила стайку юных демонов в человеческом обличье. Парни. Некоторые – мои однокурсники, некоторые – старшекурсники, которых, по идее, давно должны были передать в музей за моральное разложение.

В центре их весёлого ритуала стоял парень в очках – худой, с книгой, с растерянным видом и какой-то нежизнеспособной мольбой во взгляде. Как редкий вид, занесённый в Красную Книгу. Они, судя по всему, пытались выяснить, выдержит ли он магическое давление насмешек и случайный подножник.

Вот же я говорю – от макушки до пяток светлая, сияю, как фонарь в крипте. И мне, конечно, стало жалко… всех. И парня в очках. И этих клоунов в чёрных мантиях, у которых, видимо, давно не было достойного вызова.

Потому что нет, чтобы пойти мимо… нет. Я же – наследие Светлой Короны, мученица нового века, а-ля спасительница в доспехах с нулевым счётом побед, но с гигантским энтузиазмом.

– ЭЙЙЙ! – бессмертно, громко и почти героически гаркнула я.

Головы обернулись синхронно.

Взгляды – от раздражённых до «О, нет, только не она».

– А ну-ка оставьте его в покое! – добавила я, бросая вызов в воздух, как перчатку из золотой органзы.

Молния не сверкнула. Аплодисментов не было. Один парень лениво зевнул. Второй явно собирался что-то ехидное сказать.

– Светлячок, уйди по-хорошему, – лениво сказал один из одногруппников, будто я – мошка, залетевшая в их гнилую вечеринку.Но я уже шла к ним – гордая, надменная и абсолютно безрассудная. Свет во тьме. Или, по крайней мере, её фонарик на батарейках.

– Толпой на одного? На беззащитного? – начала я, гневно сверкая глазами. – Серьёзно? Вам тёмная репутация жмёт, решили компенсировать в подворотне?

– Куколка светлая, – протянул старшекурсник с усмешкой, смеряя меня взглядом от ботинок до последнего проблеска совести. – Уйди по-хорошему. Пока из тебя не сделали декоративный элемент.

Я выпрямилась, как палка света в склепе.

– О, милая тьма, я бы ушла… – медленно произнесла я, делая шаг вперёд, – …но есть проблема. Во мне остался ровно один грамм достоинства. И он упёртый, как козёл с дипломом.

Все уставились. Кто с раздражением, кто с интересом. Парень в очках замер, как будто я собиралась выдать трюк века.

– Так что… если вы, пафосные чернокнижники с дефицитом самоуважения, не прекратите это прямо сейчас, я начну читать мораль. Громко. С цитатами. Из Светлого Кодекса. Наизусть.

Наступила тишина. Пронзительная, опасная. Как перед тем, как взорвётся котёл с запрещённым зельем.

– Это угроза? – сощурился один из них.

– Это предупреждение, – улыбнулась я. – А потом будет угроза. А потом светлый монолог на сорок минут. С интонацией. И притчами.

Кто-то хмыкнул. Кто-то выругался. Старшекурсник посмотрел на меня, как на поломанный артефакт: непонятно, работает ли, но лучше не трогать – а то жахнет.

– Потом проучим, – пробормотал он, махнув рукой. – Пошли, нечего с фанатичками спорить.

Они развернулись и ушли, словно ничего не было. Легко, самоуверенно. Но я видела: они запомнили. Они обязательно вернутся. Только в другой форме. Или ночью. Или в политической интриге.

Я выдохнула. Сделала шаг к очкарику.

– Ты в порядке?

Он кивнул, трясясь, как проклятая чайная ложка.

– Спасибо… – прошептал он. – Ты… ты Светлая?

– Да не… – грустно усмехнулась я. – Просто локальный катализатор хаоса. Приятно познакомиться. За что они тебя так? – спросила я, разглядывая его: пыльная одежда, волосы, будто он проснулся в книжной лавке после взрыва, а выражение лица напоминало «меня выгнали даже из преисподней – не соответствую дресс-коду».

Он пожал плечами с видом человека, который уже расписался в своей ненужности этому миру.

– Да так… – пробормотал. – Не помог с противоядием.

– А-а… Ну да, повод веский, – протянула я, закатив глаза. – Темные же… У них чувство справедливости точное, как скальпель. Правда, режут им не по делу, а куда попало. Такие они: не прощают, не забывают… и на твоей могиле обязательно оставят список, за что ты это заслужил.

Он глянул на меня с лёгкой тревогой, будто я сейчас прочту надгробие в стихах.

– Меня, кстати, Амалия зовут, – добавила я, отряхивая подол своей мантии, на который, кто-то незаметно прилепил живой мох. Очевидно, у старшекурсников сегодня было вдохновение на ландшафтный троллинг. – А тебя?

– Террион. Но… можно просто Терри, – тихо ответил он, словно боялся, что за это имя его тоже кто-то побьёт. – Я… ботан. Зельевар. Книжный червь. И, как ты уже поняла, не звезда бала.

– О, поверь, я тоже тут не мисс Популярность. Если бы у Академии была система голосования, я бы проиграла даже зомби-капусте, Терри.

Он вдруг хмыкнул. Настолько неожиданно, что я даже не сразу поняла – это был смех.

– Ты странная, – сказал он.

– А ты только сейчас понял? – усмехнулась я. – Ну что ж, добро пожаловать в клуб. У нас нет встреч, нет устава, но зато есть стабильная ненависть со всех сторон. Милости прошу.

На такой ноте и завершилась моя первая неделя в Тёмной Академии. Неделя ада, проклятий и сомнительных жизненных выборов. Вроде бы – жива. Вроде бы – даже не обуглилась. Ноги подают слабые сигналы о том, что я всё ещё человек, а не ожившая мебель. Только что, считай, взобралась в свои покои – сто одна ступенька, кардионагрузка, достойная пытки. Если бы у меня были силы, я бы устроила торжественный ритуал в честь выживания. Но нет. Только шмыг носом и молитва богам дивана. В остальном… всё нормально.

Почти…

Мамочка…

Я хочу домой…

К папочке…

На ручки…

И желательно – с подносом пирожков и документом об отчислении. «Шлю последний вестник из Тьмы, целую копыта… ой… лапки нашего кота».

Глава 4. «От проклятий к просвещению»

По окончании первого месяца мучительно-волшебной адаптации академия, видимо, решила, что мы уже достаточно вызрели, чтобы начать страдать физически.

Нам объявили: с этого дня начинаются занятия по боевым искусствам и защите от Тёмных Искусств (Ха-ха. Защита от тёмных… для тёмных… Очевидно, речь не про нас, родимых, а про тех, что с когтями, тремя глазами и отсутствием прописки в студенческом реестре. Спасибо, поняла.)

И да – обязательная утренняя зарядка. На кладбище… Шутка… На тренировочном поле… "Как бы, вы уже привыкли к академии, теперь давай привыкай быстрее бегать… по кладбищу", – сказал куратор Мориан Левуар, вбрасывая новость с той же невозмутимостью, с какой другие подают чай.

Энтузиазмом никто не страдал.

От счастья штаны никто не снимал.

Да что там, даже лица никто не оторвал от ладоней.

Но, разумеется, это был не весь подарок.

Для избранных (то есть меня, чьё пустая голова, полная светлыми знаниями, всё ещё считалось поводом для "особого внимания") в моё уже обречённое расписание добавили индивидуальные занятия по боевой магии.

Почему? Потому что остальные уже с ползунков учились калечить и побеждать, а я – корпела над светлыми свитками, ритуалами благодарения и вышивала светом на траве.

Так что "впихнуть невпихуемое" – это не метафора, это расписание. Плюс – факультатив. О, нет, даже два. Ведь есть ещё и Защита от тёмных сил. Тех самых, да. С когтями, без дипломов и с хронической агрессией.

"Ураааа… Где овации…"– кричала последняя нервная клетка, пока мозг бился в судороге и требовал отпуска.

Утро? Утро было… УЖАСНЫМММ.

Впервые за всё время в Академии это было самое ужасное утро. Почему? А потому. Солнце только-только подползало к горизонту, когда вдруг —

ГОНГ…

Громкий.

Омерзительный.

Слушайте, если бы отчаяние имело звук – это был бы он. Скрежет медной кастрюли, брошенной с балкона прямо в твой мозг.

Хотелось где-нибудь расплавить этот гонг. Прямо сейчас. В лаве. Или в желудке какого-нибудь адского слизня.

Мама, убей меня сразу… я не требую пощады…

Спойлер, теперь на справку: оказывается, будильники установлены в каждой комнате. До сегодняшнего утра я не имела счастья слышать этот звуко-проклятый инструмент пыток. Просто нам, первокурсникам, щедро подарили месяц сна – жест доброй воли или мелкое издевательство напоследок.

Но теперь всё.

Точка.

Каникулы кончились.

Добро пожаловать в реальность Тёмной Академии.

И вот, на тренировочном поле – размером с разбушевавшееся эго декана и поле для огромного дракона впридачу – собралась целая армия нежити.

Нет, не в переносном смысле. Настоящая, первая свежесть: невыспавшиеся студенты в чёрных спортивных штанах и футболках, с выражением «мы умерли, воскресли и жалеем об этом».

Гардероб с тех пор, как я сюда попала, потерял ярких красок, что радуга бы заплакала. «Потому что тёмное – это база», как объяснила одна особенно угрюмая старшекурсница, у которой даже волосы были цвета полночной безнадёги. Но есть и плюсы: кусочки земли, пепел, следы слизи и трупной пыли на тёмном не видны. Эстетика – вещь практичная. Теперь я знала, как минимум двенадцать оттенков чёрного. От "зловещей смолы" до "молчания подземелий". Модно. Мрачно. Безрадостно.

Старшие курсы уже бодро бегали, размяв свои смертельно дисциплинированные конечности, и бесили нас до дрожи в коленях своим энтузиазмом.

Маньяки. Психи. Спортсмены.

– Доброе утро, первокурсники! – громко и чётко… почти гаркнул, как если бы сам гром решил пойти преподавать боевую подготовку.И тут появился он. Он был… Мужчина. С прописной буквы и двумя черепами на погонах харизмы.

Женская часть нашей группы начала плавиться. Слюни стекали на землю и прожигали её, а в зрачках плясали разноцветные сердечки, словно кто-то наслал романтическое проклятие.

– Меня зовут Райдер Элиариус, – продолжил он, голосом, от которого дрожали не только колени, но и моральные установки.– Я буду вести у вас боевую подготовку и утреннюю зарядку.

Я, конечно, не слюнявила, только потому, что успела закрыть рот и периодически подавалась назад, чтобы не захлебнуться. «Видели мы и поинтереснее. В качестве живой декорации сойдёт.» – успокоила я себя, с трудом глотая эстетику.

– Для начала, – добавил он с тем же оптимизмом, что у палача на новой должности, – небольшая разминка. Пять кругов по полю.

Моя шкала симпатии к нему рухнула, как пьяный гаргулья с крыши. Минус сто… С треском… Со вкусом разочарования…

На первом круге, по этому полю… по этому бесконечному полю я научилась проклинать. Искренне. Без зазрения совести. Каждую кочку, каждую тень, каждого преподавателя, стоящего за этот ужас.

На втором – уже прощалась с родными и близкими. Мысленно отправляла письма папе.

На третьем круге, кажется, я уже отдавала душу, но богини – святая Светлая Элира и Темная Морианна – устроили между собой спор, кто получит эту «премиум-кандидатку». Увлеклись, так и не выбрав победителя, а я осталась ждать решения, словно ненужный контракт на увольнение."Пап, если ты это читаешь, значит я всё-таки сдохла. Люблю. Целую. Надеюсь, ты прятал мою любимую кружку, а не мама…" На четвёртом круге я ползла, сохраняя вертикаль лишь благодаря силе отчаяния и непреклонности бюрократии.

А на пятом… а вот его и не было.

Я легла – и не встала. Хотите – прикопайте тут, ведь главное, чтобы официально было зафиксировано: Амалия сдалась последней.

Весь лоск этого Райдера смыло моими потом и слезами… В буквальном смысле. Капля за каплей, струйка за струйкой – по щекам, по шее, по самооценке.

– Ооо, боже, мои ноги… – простонала я, волоча своё измождённое тельце по коридору, оставляя за собой след из боли и проклятий.«Не верьте, девочки, красивым муж-чи-нам. Они – безжалостные нарциссы в идеальной упаковке. С внешностью мечты и режимом палача». По дороге вспоминала каждую минуту этого адского марафона и мысленно вычеркивала преподавателя боевой подготовки из всех будущих молитв.

– Можно я лягу здесь?.. – взмолилась я, окинув взглядом холодный мрамор пола. – Не хочу… не хочу я к себе…

Кому надо – пусть несёт меня на руках, завернув в плед и приговаривая, что я молодец.

Но нет. Передо мной, как чёрный обелиск предательства, возвышалась она – моя личная, персональная пытка: сто одна проклятая ступень до комнаты. Я посмотрела на них почти со слезами: – Ну здравствуй, моя боль… мы снова встречаемся…

Пока я корпела над Тёмными Искусствами, другие студенты жили свою лучшую жизнь. Праздно, весело и с огоньком в глазах. Ну а я… Да, да, я ещё жива. Удивительно, но факт. И даже потихоньку привыкаю к физическим нагрузкам. Потому что – почему, чёрт побери, нет? Бегай по три раза в день – и, говорят, ноги болеть не будут. Ха-ха. Ложь. Добавь к этому ещё четыре подъёма в день на самую верхнюю башню – к себе в комнату, в обитель боли и перманентной усталости – и ноги уже не болят. Они просто отваливаются. Мои, например, уже почти отвалились. Я их не чувствую. Возможно, они лежат где-то у подножия лестницы и тихо плачут без меня.

Так… на чём мы остановились? Ах да. Пока я штурмовала библиотеку, перелопачивая фолианты по некроантропии и демонической динамике, другие студенты прожигали свою юность.

Флиртовали, плели интриги, устраивали тайные вечеринки, на которых обязательно кто-то кого-то проклинал, кто-то целовался на кладбище, а кто-то – поджигал преподавательский гербарий.

Живут они, страдаю я.

На одном из таких вечеров, когда академия вовсю веселилась, наверное, а я – как обычно – жуя пыль магических трактатов и ища способ не сгореть раньше сессии, грызла гранит магии в почти мёртвой тишине библиотеки, случилось… оно. Чёрный ворон – ну конечно, что же ещё – смачно шлёпнулся на перила второго яруса и, даже не каркнув, как-то устало уронил мне на стол чёрный конверт.

Классика жанра.

Тёмные любят чёрное. У них всё чёрное: письма, одежда, мысли, будущее и, подозреваю, даже белье. А слёзы цвета обсидиана. И настроение – как погребальная процессия в дождь.

Пергамент был плотный, магически заклеенный, хранил на себе печать академии… конечно паленный… и легкий шёпот загробного сарказма. Да-да, я умею его распознавать. Я вскрыла конверт. Строгий, жирный почерк вывел: "Просвещение первокурсников. Сегодня твой черёд, светлая."

Ах, вот оно как.

Говорила же я семье – не актриса я. Не скрыть мне свою природу. Не слепить из меня за ночь серую магичку.

Но вера родных в чудо была крепче моих аргументов. А вот в академии, видимо, даже дети поняли, что я светлая по уши, по горло и, возможно, по самое не хочу.

Просвещение, значит. Ну что ж…

Просвещайте меня, я почти готова. Почти…

Глава 5. Просвещённая, но не впечатлённая

Ворон – этот каркающий почтальон вечной беды – вёл меня по аллеям, как чёрный поводырь в спектакле.

А они ждали…И вот я вышла к ним… В самом центре академического парка, среди скрюченных, шепчущих деревьев, под пологом, густого тумана и равнодушной луны – они выстроились в полукруг.

Девушки. И несколько парней для антуража – явно по квоте, чтобы разнообразить мучения.Маски скрывали их лица, но не злорадство. Оно витало в воздухе, как парфюм дешёвой интриги.

– Темнейшего тебе, светлая, – пропела первая, с таким ядом, что у луны, наверное, зачесалась поверхность.

– И тебе не хворать, – ответила я лениво, потягиваясь. Где-то в толпе кто-то натурально поперхнулся.

«– В этот тёмный и тихий вечер пришла твоя очередь пройти Просвещение», – произнесла вторая, пафосно, как будто цитирует древний манускрипт.

– Ииии… – подогнала я, взглянув на невидимые часы на запястье.

«– Не торопись, всё будет своим чередом», – сказала третья, явно наслаждаясь моментом.

– Можно всё-таки быстрее? Или у вас, по уставу, обязаны хоть по одной реплике выдать, чтобы не обидно было? Мне просто… ну, спать хочется, – устало вздохнула я. -Пожалейте ребёнка, у меня ещё ноги после зарядки отвалены.

– Светлая, ты должна принести меч Первого Ректора Тёмной Академии, – резко заявила четвёртая, сбив темп театральности в раздражение.

– Прекрасно. Где он лежит? Под кроватью кого-то особо уважаемого?

– В кабинете ректора. – Голос пятой маски был сладким, как ядовитый мёд.

– Ладно. Меч, так меч. Экскурсия в ректорскую – это даже интересно, – бросила я и развернулась.

– С тобой пойдут эти двое, – добавила шестая, и я начала подозревать, что они размножаются. Два парня, да да, те которые для антуража, маски на пол-лица, улыбки на всё нутро. Никаких сомнений: те ещё экземпляры. Мы шли к Главному Корпусу. Двое моих «теней» шептались за спиной. Я не прислушивалась. Могут строить планы, могут обсуждать мои волосы. Всё равно потом будут притворяться, что ничего не знают, когда их начнут откачивать от приступа моральной трусости.

У двери остановились. Я, и двоя… ммм… как бы повежливее… В общем неважно. Уровень интеллекта у них был на уровне текстурных декораций.

Я постучала. Громко. Так, чтобы собралась вся администрация, чтобы стены содрогнулись, чтобы дух первого ректора навострил уши. Но… дверь просто открылась. Парни, как крысы при включённом свете, моментально испарились, растворившись в углу коридора с выражением «ты что, совсем?!» в зрачках.

А я… я зашла. Голову подняла. Спину выпрямила. Пусть это будет мой театр.

Всё такой же. За месяц он не помолодел – увы, макияж бессмертия идёт не всем. Хотя… кто я, чтобы судить? На мне сейчас пятна от земли и проклятий.За столом, как и положено злодею с опытом, сидел Архиморт Валарий, ректор Академии Тёмных Искусств. Хотя… кто я, чтобы судить? На мне сейчас пятна от земли и проклятий.

Он поднял глаза, как будто отрывался не от бумаг, а от древнего пророчества, написанного кровью и сарказмом. «– Мисс Логнур», – произнёс он. Мою «новую» фамилию он выговорил с такой иронией, будто подавал её на серебряном блюде вместе с ядом. – Какая неожиданность, – добавил он устало, как будто я снова испортила ему статистику по выживаемости студентов. Голос был сухой, как гранитный склеп в полдень. Ни удивления. Ни раздражения. Только лёгкое ленивое любопытство – как у мага, уставшего от фокусов, которые сами не взрываются.

Я подошла ближе, выпрямившись так, будто не ношу на себе клеймо цирка академических садистов.

– Добрый вечер, господин ректор. Мне нужен… меч. Первый. Возможно, ваш. – Я прищурилась. – Не вас, конечно. Хотя-я-я… если вы первый…

Запнулась. Не от смущения – от злости на язык. Но не покраснела. Я воспитана. И зла. Он медленно приподнял бровь, будто смаковал мою попытку быть остроумной.

– Просвещение? – переспросил, как будто слово обжигало.

– Ага, – кивнула я. – Говорят, без него ни одна светлая не станет достойной тьмы. – сделала паузу. – А я, знаете, не обязательно хочу быть достойной. Просто желательно – живой.

В уголке его губ дрогнула тень улыбки. Та самая, что вызывает тревожный звон у демонов и шепот у проклятых зеркал.

– Как трогательно. Юмор в гробовых оттенках. – Он откинулся на спинку кресла, сцепив пальцы. – С дня нашей первой встречи я восхищаюсь… Всемогуществом богинь. В одно такое маленькое тело – столько силы, граней и упрямства. Особенно поражает, как Тьма находит свою родную душу – несмотря на всю оболочку Света. – Он ненадолго замолчал. – Ваш сарказм и самоирония – одни из самых ярких признаков настоящего тёмного мага. И всё же… вы продолжаете использовать только светлую магию.

Где-то внутри меня вздрогнула нервная клетка. Та самая, последняя выжившая после всех факультативов.

– Я слышал, у вас насыщенный график, – продолжил он, с лёгким оттенком насмешки. – Но я бы хотел, чтобы вы нашли время… для ещё одного факультатива. Я хочу поработать с вами.

Вот теперь нервная клетка умерла. Без шансов на воскрешение.

– Уверен, организаторы «просвещения» отлично подготовились. Но будьте осторожны. Некоторые традиции в этой Академии – как древние проклятия: красивые снаружи, смертоносные внутри.– виртуозно поменял тему старый прохиндей. Я пожала плечами. Бессмысленный жест для бессмысленной игры.

Он хмыкнул.

– Забирай меч. Он в шкафу, за ширмой. Только аккуратно. Первый ректор был параноиком – заколдовал его на «не трогай – умрёшь».

Он пошутил… или нет.

– Как мило. Как типично. И как мотивирует, – протянула я и направилась к шкафу, как в пасть волка, если бы волк был из чёрного дерева, хранил магические артефакты и мог пожаловаться в деканат. И в этом была самая жуткая часть.

Всё-таки паранойя первого ректора оказалась шуткой: меч не вспыхнул, не заорал, не пытался вселиться в мою душу или разрезать пространство. Просто лежал себе, как дурацкий музейный экспонат. Я взяла его и потащила – под взгляд ректора, полный такой интеллигентной безысходности. Царапая мрамор, плитку, гравий и сырую землю. Ну извините, он был тяжёлый, а я, на минуточку, хрупкая девушка, не кузнец с плечами как у демона-охранника. А те самые «бравые юноши», обязанные меня сопровождать, вдруг испарились. Трусливые крыски. На кладбищах бы таких пугать. Толпа девушек всё ещё стояла в парке, мерзко хихикая, как хор болотных русалок на привале. Когда они заметили меня – а точнее, меч, за моей спиной, – хихиканье на секунду замерло. Кто-то даже перестал жевать локон.

– Ты всё-таки принесла меч, – пробормотала одна из них, уже без уверенности в голосе. Вообще, я их больше не различала. Они все слились в одно общее «фырк-фырк-зависть».

– Теперь ты должна… эммм… – задумалась вторая, ковыряя коготком в браслете.

– Эй, всё, мне надоело. Я спать, – отрезала я и пошла прочь, волоча за собой это чугунное недоразумение. В голове беззвучно стонала последняя нервная клетка – та самая, что успела запомнить о новом факультативе с ректором и теперь лежала в посмертной судороге.

Я мученически представляла себе лестницу до своей комнаты. Лестницу, которая, кажется, решила: «Ах ты с мечом? Ну вот тебе ещё три пролёта».

Глава 6. "Башенка, морг и кое-что с другой стороны зеркала"

Из записей Амалии Логнур (бывшая Амалия Вердисса Фэйрморн)

дата размазана слезами и чернилами

Прошло два месяца.

Два. Месяца.

Тьма, видимо, решила, что я – её долгосрочный инвестиционный проект.

Новости? Смешные, как обморок декана на паре некромантии.

Слава богу, половину факультативов я благополучно отбросила, как ненужные конечности. Официальная формулировка – «освобождение по пройдённому экстерном». Неофициальная – «Она нам надоела, мы устали от ее занудства». Я потихоньку догнала сокурсников в темах, и даже перестала выглядеть как светлая овечка на жертвенном постаменте. Хотя с Тьмой у меня всё ещё… напряжённые отношения. Она вроде как я ее зову, но на языке сетлых писании и пассивной агрессии.

Родители скучали. Я скучала. Мы сдержанно обменивались любовью через артефакт связи. Очень культурно. Очень по-королевски. Мама передавала слёзы, папа – тактические советы, а я – тревожный отчёт о состоянии своей нервной системы и факультативах по «боевой дисциплине и маразму».

Но богиням слава и повару хвала – трижды в день меня в комнате ждала горячая еда, доставленная с любовью, заботой и магическим подписью королевского светлого кулинара. Столовую Академии я ни разу не посетила. И, судя по запахам оттуда, интуиция спасла мне жизнь как минимум четырежды.

С момента моего «Просвещения» прошёл месяц. Оно, к слову, так и осталось – пафосным ночным цирком с мечом, масками и убегающими мальчиками. Зато через неделю после этого фарса я, к несчастью, познакомилась ближе с женской элитой Академии. Они были как дорогой яд: красиво поданы, социально одобрены, но всё равно смертельно опасны при малейшем контакте.

Им я не понравилась с первой же фразы. Думаю, что-то во мне – возможно, дыхание – их раздражало. Было много стычек. Они пытались меня унизить – тонко, с изяществом ядовитой шпильки. Я отвечала – с прямолинейностью арбалетного болта между глаз. Пока что без жертв. Пока.

Но у меня есть ощущение, что этот фарс вскоре перейдёт в новую фазу.

И если они думают, что я – просто Светлая, случайно попавшая в их Тёмную игру… Они очень плохо учились по истории великих магических войн.

А ещё начались практические занятия.А ещё хуже – по анатомии последствий.

О, да.

Да-а-а.

То самое «ура», которое звучит как стон палача перед переработкой.

Однокурсники ликуют, как стая упырей на фестивале внутренностей. Ещё бы – ведь из-за меня эти занятия всё это время откладывали. По распоряжению сверху, чтобы, цитирую, «избежать инцидентов с травматизацией особ королевской крови». А по факту – чтобы не пришлось соскребать меня с пола после очередного заклинания «элементарного уровня».

И вот теперь, когда мои знания в Тёмном Искусстве наконец почти сравнялись с остальными…

Почти.

Как тонкий слой макияжа на зомби – вроде намазал, но сути не меняет. Теоретически – мы теперь на равных. Практически – я снова овца в стаде лошадей. Причём овца в балетной пачке, с заклинанием самовозгорания, которое срабатывает только в сторону владельца. И ладно бы просто овца. Овца ещё может блеять и быть милой. А я – раздражённая принцесса с дипломом по сарказму и магическим расстройством идентичности.

На первой же практике нам довелось поработать…

В морге.

Потрясающе.

Просто мечта.

Никакого романтического некромантического ореола. Только холод, склизкие простыни и то самое чувство, когда трупы смотрят на тебя с меньшим осуждением, чем преподаватель.

Потом, как выяснилось, не работаем. Мы, цитирую инструктора, «знакомились с потенциальными объектами некромагической практики». То есть, проще говоря – с будущими жертвами неучей-некромантов. Скоро кто-то из моих однокурсников будет ошибаться не на мне. Что уже звучит как победа.

А пока… пока нам даже не доверили трупик мышки. Не дай Тьма, активируем случайно, и мёртвый грызун сбежит с лекции – в отличие от половины нашей группы, которая и в живом состоянии-то выглядит сомнительно.

Так что мы просто стояли в морге, как на светском приёме, только вместо бокалов – испарина страха, вместо фуршета – трупы, и вместо музыки – скрип собственных моральных установок.

Некоторые старались выглядеть заинтересованными, будто видят что-то величественное. Другие – просто старались не дышать.

Я же – держалась. Не потому что смелая. А потому что глупо терять сознание, когда на полу лежит столько потенциальных свидетелей.

И пока инструктор читал лекцию о «границах допустимой перманентной анимации», я изучала потолок. Интересная у него трещина, кстати. В форме разбитой мечты.

После очередного факультатива боевых искусств – с синяками, но всё ещё с короной на голове (пусть и слегка сбитой) – я возвращалась к себе в башеньку. Душа требовала покоя, тело – компресса, а мозг – выключения.

Но возле мужского крыла уже собиралась толпа. Шептались. Шарили глазами. Кто-то даже достал артефакт записи – редкость, учитывая, что в Академии Тёмных Искусств видеоматериалы чаще всего потом используются в материалах дела.

Я подошла ближе, ведомая тем самым чувством, которое делает героинь готических романов безумно любопытными и закономерно проблемными.

Воздух был натянут, как струна в агонии. Преподаватели прибывали со всех сторон – кто в мантиях, кто в халатах, кто с недопитым чаем и проклятьем на устах. Но ни один из них не выглядел уверенным.

На земле, прямо у входа в мужское общежитие, лежало то, что раньше, вероятно, было зверем. Сейчас – скорее загадка из плоти. Вся изорвана, вывернута наизнанку, будто его не убили, а попытались собрать заново по инструкциям, написанным с ошибками.

Студенты стояли кольцом. Кто-то бледнел. Кто-то пытался делать вид, что бледнеет из эстетических соображений.

– Это демон, – прошептала одна из девушек позади меня.

– С нижних миров, – добавил кто-то. – Я слышал, они оставляют такие… отметины.

От животного остался лишь скрученное тело и… странный символ, обожжённый прямо в кожу на боку. Что-то между древним руническим знаком и детской каракулей, которая почему-то дышала. Да, именно – дышала.

Преподаватель по Призыву и Защите стоял, нахмурившись, как будто узнал этот знак. Но промолчал. Просто молча посмотрел вверх – в сторону башен, в сторону леса, в сторону… меня? Неважно. Или важно. Я слишком устала, чтобы сделать вид, что это нормально. Я постояла, впитывая тревогу, как губка, пропитанная сюжетом. А потом, сделав вид, что мне просто всё равно (а мне почти всё равно), пошла дальше.

Ночь пахла кровью. И предчувствием.

Потому что в зеркале в холле моей башни, по пути в комнату, на долю секунды я увидела не себя. И это «не себя» мне подмигнуло.

Глава 7. «Светлая принцесса в тёмной академии, ошибочка»

Дневниковая запись Амалии. Утро, которое лучше бы не наступало

О, дорогой дневник… молчи. Просто молчи.

Сегодня – утро. Ужасное. Жуткое. Проклятое утро.

Всю ночь я бегала по древнему, забытым всеми кладбищу. Не по уютному Академическому Некрополю, где мёртвые хотя бы уважают расписание, а по настоящему погосту – с кривыми крестами, хрипами из-под земли и атмосферой, которую даже Преисподняя посчитала бы перебором.

И всё это, разумеется, благодаря нашему заботливому куратору – Мориану Левуару, некроманту-подработчику. Оказывается, он не только забывает про практики, но ещё и зарабатывает на стороне: успокаивает селян и упокаивает… ну, всё, что шевелится после смерти.

И вот, вдохновлённый неожиданным напоминанием о практике, он решил устроить её нам – группе испуганных первошей и одной слишком светлой ученице, у которой до сих пор не проснулась тёмная магия (здравствуйте, это я). Видимо, он решил, что, если нас хорошенько напугать, что-нибудь да прорвётся. Например, истерика. Или Тьма.

И знаешь, что? Я впервые мысленно поблагодарила Райдера Элиариуса. Да-да, именно его. Нашего личного мучителя по боевой подготовке. Потому что, благодаря его адским утренним тренировкам, я бегала быстрее всех. Говорят, страха нет хуже, чем смерть… а я тебе скажу – хуже только быть последней в цепочке, когда за тобой мчится полуразложившийся упырь с тремя челюстями.

Нет, моя темная сущность не проснулась. Я не изгоняла душ, не вызывала пламя Ада, не заклинала теней. Я просто… осветила всё кладбище своей светлой сущностью. Простила всех мертвецов. Абсолютно всех. Даже тех, кто при жизни был маньяком и воровал кур у вдов. Видимо, мой инстинкт самосохранения превзошёл учебную программу по некромантии.Что до магии… Ооо… Кстати, чуть не отправила на тот свет и самого Мориана. Прости, куратор, это не ты, это моё внутреннее солнце, расплавленное паникой.

И вот теперь, спустя три месяца в Тёмной Академии, меня всё-таки решили проверить на наличие тёмной магии.

Ну, наконец-то. Дошло, значит.

Что ж. Удачи нам…

Проверка тёмной магии назначена на полночь. Полночь, Карл. Даже бюрократия в Академии знает, когда устраивать самую драматичную сцену. У них, видимо, есть отдельный департамент по атмосферности.

До великого полуночного действа я, между прочим, успела связаться с родителями. Рассказывала новости, как на исповеди. Про кладбище, про упырей, про свои достижения в скорости бега и освящении погребальных плит собственной светлой сущностью.

И знаешь, что? Королевская семья в восторге.

Все эти тёмные слухи, проклятие крови, угроза рода – оказалось, банальное недоразумение. Пыль в архиве, ошибка переписи, магическая реакция на детскую простуду – что угодно, только не Тьма. Предки – все до единого – светлейшие, благороднейшие, как реклама небесных фонариков. Даже мой дед, Его Величество Король, сиял от счастья и лично велел передать: «Позор отменяется, внучка прощена, можно вернуть фамильный перстень.» Злость его, на предков прошла. Ну, а я еще немного пообижаюсь, просто из принципа.

Академические пары тоже прошли неожиданно гладко. Даже слишком.

Я получила отлично – официальное и не поддельное, хоть и пахнущее трупным перегаром.

Даже Мориан Левуар поставил мне высший балл за практику. И неважно, что теперь то кладбище светится аурой Светлой Богини и туда приходят паломники с благовониями. Соседние упыри массово сдались и ушли в отставку. Один даже подал прошение на переквалификацию в домового.

А ещё факультативы мне отменили.

Да-да. Все.

Мол, «ученице, проходящей через проверку тьмы, следует беречь эмоциональный фон». Что в переводе с Академийского значит: «Ты почти уехала, зачем тратить время преподавателей?»

И знаешь, что это значит?

Я могу собирать сундук. Финальные приготовления к отъезду, как будто я не подозреваемая, а победитель какого-то обряда взросления.

Моя башня?

Башня Амалии теперь – лакомый приз.

Очередь из желающих туда заселиться уже расползлась по трём факультетам, а расселение будет по итогам лотереи.

Ставки на чёрном рынке Академии бьют рекорды, а кто-то даже предлагал взятку совятнику, чтобы устроить экскурсию. И не важно, что там сто одна ступенька.

Ах, Академия. Никогда не меняйся.

Ну а я… я готовлюсь к полуночной проверке.

Платье уже выбрано – строгое, но с драматизмом.

Кроме, конечно, одного маленького, совсем крохотного казуса… Такой маленькой царапинки на лике вечного спокойствия… Ну, почти царапинки.Если суждено рухнуть в бездну – то с гордо поднятой головой и идеальным воротником.

Я ощутила – чуть-чуть, почти на уровне шёпота души – что где-то внутри меня назревает нечто… не очень приятное ощущение. Одно неприятное, «но». Как я поняла, уже точит свои ведьминские когти, готовясь выпрыгнуть в самый неподходящий момент.

– Эй, светлая, не удираешь ли ты наконец-то? А то, портила репутацию Темнейшей академии. – протянула она, как змея с глотком яда в голосе. Это была Катрин – наша элитная заноза, ходячая провокация в лице кудрявых чёрных волос, что на ветру шипели и извивались, словно живые змеи.

Рядом стояли её подруги – те же змеи, только в виде живых ивовых прутьев.

– Слава Светлой богини, я не из вашей элитной державы, – спокойно сказала я, глядя ей в глаза. – И знаешь, что? Слава Темной богини, что силы у вас с твой ноготок. С такой безмозглой головой, ты бы не просто поломала дров – ты бы их сама же и сожгла.

Я прошла мимо, стараясь не замечать скользящего взгляда, который вонзал в спину, как кинжал.

В этот самый момент.И вот тут, в самый пик этого дуэта ядов, Катрин кинула в меня проклятие. Да-да, именно тут.

Как минимум, классический поворот: просыпается та самая тёмная магия, вспышка пламени, готический ветер, сверкающие глаза. Ну или, разумеется, появление красивого тёмного принца, который спасёт меня с огнём и интригой. Романтика, драма, эксплозии.Ожидала я что?

Но нет… Жизнь решила быть скучной и банальной. Я повернулась именно в тот момент, когда проклятие уже почти коснулось меня, потому что – Терри! – да, ты помнишь, это ботан-зельевар с неиссякаемым запасом полезных знаний.

– Сзади! – крикнул он, шедший мне навстречу.

Я успела сжечь проклятие – даже не сжигая, а выжарив, как старую бумажку, которой никто не пользуется.

Катрин осталась стоять с видом человека, который только что понял, что забыл слова заклинания, а потом вдруг осознал, что и вовсе пришёл не туда. Нет, я не проклинала её в ответ, хотя мысли, признаться, были непристойно поэтичны.

Полночь. Ректор, с его поучительным тоном и предложением «подождать и доучиться до конца семестра», не смог сломать моего настроения. Его слова – как старая пыль на троне – остаются, но не определяют меня.

Самое белоснежное платье из моего гардероба лежало на мне, словно светлая броня, готовая защитить от тьмы и дураков. Светлые волосы я распустила – пусть ветер шепчет им тайны ночи. Надушилась лёгким ароматом весенних цветов – почти наивным вызовом мраку. Всё собрано, и даже карета терпеливо ждала, словно знающая, что сейчас начнётся не просто проверка, а маленький обряд посвящения… или приговор.

Рядом шел Мориан – мой грустный, но неизменно стойкий куратор.

– Я буду скучать по твоей светлой голове и темному сарказму, – неожиданно сказал он.

– Я тоже… – улыбнулась я в ответ. – Тут своя атмосфера, к ней привыкаешь… почти.– тихо ответила я. Вдалеке через главные ворота размеренной колонной шла толпа студентов.

– А эти? – спросила, не скрывая любопытства. – Четвёртый курс. Вернулись после трёх месяцев практики, – ответил Мориан.

Через некоторое время остановились напротив храма Темной богини – мрачного, но величественного сооружения, где каменные стены были словно выточены из глубин ночи. Воздух вокруг густел от магии и древних ритуалов, а резные барельефы на фасаде изображали богиню – таинственную владычицу теней с глазами, сияющими подобно холодным звёздам, и руками, которые могли дать как смерть, так и возрождение. В этом месте каждая тень дышала историей, а каждый камень хранил шёпот тысяч веков. Мы вошли внутрь. Тишина окутывала храм, словно плотное покрывало ночи. У статуи Темной богини стоял ректор – седые волосы собраны в строгий хвост, его лицо отражало нечто большее, чем просто ожидание: смесь уважения, тревоги и усталости. Вспомнилась наша первая встреча – как я, поначалу незрячая к тьме, встала на этот путь. Мои поражения и маленькие победы мелькали в памяти, словно тени прошедших сражений. Как я пробежала злополучное тренировочное поле, делая больше пяти кругов, казалось, что сама земля пыталась сбросить меня с себя. Как учила почти всю историю Темной империи, впитывая её, словно глоток яда и лекарства одновременно. Как отсидела ноги на бесконечных медитациях – и каждый раз боролась с собой, а не с магией.

Признаюсь, честно – мне здесь нравилось. Несмотря на все трудности, здесь я нашла друзей. Хотя многие из них уже давно перестали быть студентами, став преподавателями, они помогали мне держаться на плаву, щедро делясь временем и ресурсами, будто тихими ангелами в мире теней.

Я – принцесса, наследница трона Светлой Империи. Там меня ждёт семья, традиции, правила, которые не позволяют свернуть с пути… но здесь, в этом храме, время словно остановилось. Рука поднялась над головой, выпуская маленьких светлячков, которые заиграли в воздухе хрупким сиянием. Темная богиня молчала, словно храня секреты в глубинах своих каменных глаз. Значит, во мне нет Темного дара. Я молча вышла из храма, неся с собой лёгкое чувство облегчения и тяжесть неизбежного.

Глава 8. «Дорогой дневник, я уезжаю. Эти выживут»

Я стояла и смотрела на величественный готический силуэт Академии. Башни, словно пальцы забытого бога, тянулись к полной луне, будто желая дотянуться до ответа. Каменные стены дышали вековой тайной, а лёгкий ветерок перешёптывался с листьями – точно провожая. Где-то в глубине парка журчал фонтан, и его звук был почти живым – как чьё-то дыхание.

Рядом молча стоял куратор Мориан Левуар – тот, кто всегда казался больше частью теней, чем живым человеком.

– Как вы понимали, в ком есть Тёмный дар? – тихо спросила я.

Он не сразу ответил. Казалось, он слушал ветер, прислушивался к самой ночи.

– Зачем нам что-то понимать? – наконец заговорил он, мягко и безмятежно, как будто объяснял аксиому. – Так же, как ты родилась со светом в крови, мы появились с сутью, что тянется вглубь. Не вверх. Не наружу. Внутрь.

Он посмотрел на замок, но будто видел что-то иное – древнее, потустороннее.

– Тьма – это не зло. Не порождение хаоса. Не армия скелетов на марше. Тьма – это тишина между словами. Пауза между ударами сердца. Тень от света – доказательство его существования. Без света – тьма один сплашной мрак. Без тьмы – свет ослеплит. В каждом из нас есть оба начала. Но кого-то выбрала Тёмная богиня своим голосом, своим зеркалом. Кого-то – Светлая. Одни – искры. Другие – угли.

Он замолчал. И в этой тишине замка я почувствовала, что границ больше нет.

– Тогда… зачем мне была нужна эта проверка? – спросила я, глядя на него.

Мориан улыбнулся, с той лукавой теплотой, которую редко можно было застать на его лице.

– Как зачем? – в его голосе сверкнула насмешка. – Чтобы дать тебе время попрощаться. Ну или может, мы надеялись, что ты вдруг избранная- вдруг по-доброму рассмеялся и посмотрел на меня, будто сквозь.

Ночную тишину внезапно нарушила толпа студентов, которых мы встречали когда шли в храм, выходящих из центрального корпуса. Смех, шаги, болтовня – они возвращались, как буря. – Четвёртый курс, сдавали отчёт о практике. – пояснил Мориан, опережая вопрос.

Группа была шумной и живой, словно стая, вернувшаяся с охоты. Кто-то тащил зачарованную цепь, кто-то – свою легенду.

– Отчёт? Ночью? – удивлённо спросила я.

– Завтра они будут отсыпаться, мыться, флиртовать, заниматься глупостями… Нам не дождаться их в рабочем состоянии, – лениво бросил Мориан.

Один из студентов, заметив нас, усмехнулся:

– Темнейшего господин Левуар! Вас, случаем, не на светлых потянуло? – раздался смех.

Мориан с лёгким смущением прокашлялся.

– Это наша студентка. Бывшая… Патрик, – буднично ответил он.

Смех стал ещё громче, кто-то закричал:

– Светлая в Тёмной Альметерии? Ну, ребята, три месяца нас не было, а тут уже такие новости… мы переели ядовитых грибов…

В свете луны, в их голосах, между их суждениями. Ответить – хотя бы ядовито, как съеденный ими мухомор – я не успела. Карета уже была подана, запряжена, и взгляд кучера недвусмысленно намекал: или сейчас, или останешься здесь до следующего падения звезды. Ах… А так хотелось. Хотелось объяснить этим четверокурсникам кретинам, что именно происходит, когда Тьма встречает Свет не в книжках, а в коридоре Тёмной академии. Но – увы. Карета не ждёт, а я не фурия, чтобы разносить всё с воздуха. Дорога до ближайшей телепортационной арки занимала пару томительных часов. Да-да, опережу твой немой вопрос, мой любопытный дневник: конечно же, у нас всё цивилизованно. Это я просто игрушка богов, или светлой империи. Тащила свою венценосную пятую воду на киселе почти неделю лично, а не отправила её в коробочке – вопрос риторический. Это была маленькая, тонкая, дипломатически обёрнутая операция по спасению репутации нашей ослепительно светлой королевской фамилии.

Ну вот приеду домой и выскажу им всё. С указанием фамилий.

(Существует два типа телепортов. Первые – величественные арки, способные переместить кого угодно, куда угодно, если там стоит вторая такая же арка. Второй – милые, компактные побрякушки, которыми передают всякую еду и ерунду. Мне, например, трижды в день сквозь пространство присылали блюда от королевского повара. Но есть нюанс: живых существ они, увы, превращают в фарш на атомном уровне.)

Попрощавшись с Морианом. я откинулась на подушки кареты и отправилась в сторону портала. Так что – до встречи.

До дома.

До дворцовых интриг и белоснежных лиц.

Дорога была скучная, без драм, без отравлений, без даже одного приличного проклятия. Писать об этом нечего.

Целую. Пока. Не сгинь.

– Амалия, внучка рода, жертва дипломатии, раздражение эпохи. И обладательница самых элегантных туфелек, проехавших по Тёмной Академии.

Глава 9: Светлая, домашняя, но осторожно

Дорогой дневник…

Они, конечно, надеялись, что я вернусь молча, скромно и желательно босиком.

Ага. Щас.

Карета подъехала к замку Светлой Короны – блистающему так, будто кто-то вылил на него полведра жидкого солнца и приправил сверху пафосом. Я мысленно щурилась. Ничего, глаза привыкнут. Или выгорят. Или я научусь видеть сквозь броню приличий.

Меня встречали с парадной пышностью: фанфары, штандарты, слуги в безупречно выглаженных бледно-золотых ливреях. Ни одной летучей мыши. Ни одного полусгнившего зомби. Ни одной кости, звенящей в темп.

Скучища. На крыльце стояли все, выстроившись в торжественный караул крови и родства:

Мать – сияющая, воздушная, с глазами, полными облегчения. Её поцелуи были лёгкими, как пыльца, хрупкими, как фарфор, будто она боялась разбить меня, светлую хрустальную статуэтку, подаренную богиней.

Отец – напряжённый, обнял так крепко, будто проверял, не испарюсь ли я от контакта с царственной реальностью. Они явно волновались. Слишком сильно.

И он…

Дед. Его Светлейшее Величество. Стоял прямо, будто всё ещё держал скипетр, хотя давно уже держал только идеалы – и кристально-светлый посох для торжественных случаев. Его взгляд был по-настоящему тёплым. Значит, скучал. По-настоящему. Такое здесь случается нечасто.

А ещё…

– Ах, приехала. Наша блудная комета, – проворковала тётушка Элисия, младшая сестра деда, с улыбкой, способной отбелить мрамор, каменные плиты и совесть. – Как ты повзрослела… И, о, богини, как потемнела?

Я проигнорировала её реплику как утреннюю росу на надгробии. Почти. Поставила ментальную галочку. Ага. Любим мы тебя, тётушка. Особенно – когда ты на другом конце Светлой Империи, в своём винограднике, среди стерильной благодати и лжи.

Дядя Фалий – единственный взрослый в замке, у которого в рукаве всегда найдётся либо зефир, либо фокус, либо коварная шутка. Он не женат. Так, для протокола.

Тётя Лина – с глазами, в которых отражается не интриги, а небо. Ласковое, простое, честное. Обняла меня крепко, не для хроник, а по-настоящему. Она тоже не замужем.

Я – пока единственный ребёнок большой светлой семьи, официальная престолонаследница. И надеюсь, скоро появятся новые дети. Потому что трон, и вся эта монархическая ересь мне даром не сдались.

Завтрак был, как всегда, театральным действом с переизбытком золота и белого фарфора. Разговоры сквозь улыбки, светская забота, церемониальные фразы. Матушка со всей своей светлой тревогой клала мне в тарелку то одно, то другое, и всё переживала, что я похудела.

– Ты не была там одинока? Нашла друзей? – спросила она шёпотом, будто одиночество – неприличное заболевание.

Отец задал другой вопрос, осторожно формулируя:

– Всё прошло… спокойно?

Подтекст: ты никого не покалечила, надеюсь? Я успокаивающе улыбнулась. И не сказала, что под словом «спокойно» Академия понимала кладбища, ритуалы и боевую магию до седьмого пота.

Дед кивал, внимательно выслушивая каждый мой ответ, но в его взгляде было лишь одно:

«Слава богам, что светлая. И живая. Остальное – потом.»

Тётя и дядя сидели чуть в стороне, но улыбались по-настоящему. Они были рады видеть меня – не из-за протокола, а по любви.

А она – моя любимейшая бабушка или всё-таки тётушка, этот вопрос уже давно забыт даже архивами, – сквозь всю эту светлую идиллию не уставала хмыкать, кривиться и комментировать.

– Милая, в твоей речи появился какой-то… темноватый жаргон.

– Держи локти ближе к телу.

– Не ковыряй вилкой в соусе, как будто ищешь там ведьмин корень.

– Не прикусывай губу. Это нервный тик, а не политическая поза.

Я слушала. И прощала. Почти. Записывала в дневник.

Замок я обегала. Я устала. Мне надоело. Всё. Это платье, эти туфли, это сияющее вокруг безукоризненное совершенство, которое хочется обнять – и тихо придушить.

Быть принцессой, скажу вам по секрету, тяжелее, чем быть светлой в Тёмной Академии. Там хотя бы не кормят комплиментами, от которых тянет на мыло с лавандой.

Мдааа…

И, кстати. Тёмные цвета куда как носибельнее. На них даже следы от взорвавшегося зомби выглядят как изысканный орнамент. А вот на этом третьем за день платье – пыльца красных цветов, будто я объятиями выживала клумбу. Так и шла: смесь анемоны и посмертного стыда.

После приезда, кроме положенной ванны с пеной и лепестками (которые прилипли ко мне, как интриги к придворным), – ни минуты покоя. Сначала сама носилась, как резвая чайка над пиром: благодарила няню, – та едва не прослезилась; целовала королевского повара, – он, кажется, надеялся на орден за тушёного феникса.

А потом… началось. Меня загоняли как королевскую курицу перед пиршеством:

– Напиши и разошли письма благодарности!

– Съезди в Светлую Академию богини, оставь документы!

(К слову, там до сих пор не могут осветить приёмный зал – эхо моего визита… Преподаватели шарахались, как будто я пришла со свежим некроном вместо сочинения.)

Далее – ярмарка. Мы же, конечно, поощряем народные гуляния, всё для благосостояния и сплочения Империи. Я даже улыбалась. Почти искренне. Один раз. Случайно.

А вечером…

Ах, вечер.

Ах, ужин.

Столы ломились от еды, улыбки – от лицемерия.

Собрались все. Весь наш уютный, вычищенный, благоухающий светлый гадюшник из тех, кто считает себя элитой. Те, кто в моей поездке очередной повод для слухов: «А ты слышала? Она ела с демонами. А у неё под ногтями осталась тьма. А она теперь мечтает выйти замуж за скелета…»

Ну и, конечно, объявили о завтрашнем бале.

В мою честь. Такая честь, что аж хочется сбежать в лес, лечь в могилу и не вставать до осени. Официальная формулировка – блеск: «Принцесса вернулась из Тёмной Империи, укрепив дружеские связи между народами».

Ну да.

Особенно с зомби.

Глава 10. «Зеркало, демон и белые цветы»

Поздний вечер. Покой, как водится, недосягаем. Платье приготовили. Меня вымыли, выдраили, уложили в постель, как фарфоровую куклу в витрине королевского музея приличий. Всё бы ничего, но…

В зеркало постучались.

Да, ты не ослышался, дневник.

Не в дверь.

Не в окно.

В зеркало.

И я не испугалась. Наверное, потому что была в той полусонной астральной стадии, когда мозг уже упакован в подушку, а инстинкт самосохранения – свернулся калачиком и похрапывает. Ну, стучат – бывает. У меня каждый день что-то стучит, то совесть, то судьба, то зомби под кроватью.

Устало повернула голову. Зеркало сияло мягким светом свечи, и за гладью его блеснула… когтистая лапа. Красная. Лоснящаяся. С когтями, как у маникюрши, которая перешла на демонические стандарты. Я вздохнула.

Поднялась. Подошла. И, щурясь, произнесла:

– Уважаемый… или уважаемая. Сейчас второй час ночи. А мне в шесть утра вставать и готовиться к балу, который будет вечером. (Да, я тоже считаю это идиотизмом. Нет, пожаловаться нельзя.) А вы, как бы это сказать вежливо… мешаете моей ночной апатии.

В ответ – морда. Красная. Местами с чешуей. Нос картошкой, клык из уголка рта, на лбу – миленькие рожки, как у козлёнка. Тараканы в голове оживились, дружно вышли на перекличку и бодро пошли листать архив памяти. Что-то такое уже было… Ага. Учебник по Тёмному Искусству, раздел «Существа с повышенной степенью агрессии и пониженной социальной пригодностью». Демон обыкновенный. Молодой. По рогам видно – в возрасте психодрам и пубертатных одержимостей.

Он застыл в кривой ухмылке, как будто мои мешки под глазами – его персональная достопримечательность. Что-то говорил, а я его беззастенчиво разглядывала, как экспонат на ярмарке потусторонней нелепости. Потом он нетерпеливо стукнул когтем в стекло, будто я опаздывала на персональное проклятие. И снова что-то сказал. Я пожала плечами.Мы уставились друг на друга, как два незнакомца, где кто-то испортил воздух. Он выглядел шокированным. Будто это я – демон, стучащийся в чужое зеркало посреди ночи, а не он. Заглянул мне за спину. Похоже, ожидал кого-то… повнушительнее? – АУуу… – сказала я, устало привлекая к себе внимание.

– Я тебя не слышу! – объявила я зеркалу, с такой уверенностью, будто каждый день устраивала телемост с инфернальными мебельными аксессуарами.

Он исчез. Я выдохнула. Ну, наконец-то. Спокойной ночи, реальность, спи сладко, кошмар.

Но не тут-то было. Он вернулся. С пергаментом. И пером.

Писал так увлечённо, будто сочинял любовное письмо некроманту на экзамене. Я, не удивляясь уже ничему, закатила глаза до потолка и пробормотала:

– Конечно. Полуночный демонический чат. Прямо то, чего мне не хватало перед балом. Осталось только подключить бабушку к конференции – и будет адский семейный ужин.

Он протянул мне лист. Я вчиталась. Попыталась, по крайней мере. Каракули. Почерк, будто писали хвостом по углю. Слова – на демоническом, но неофициальном, таком, с жаргоном и акцентом ада с юго-восточных бездн. Не поняла ни строчки. Сообщила об этом. Он стукнул себя по лбу. Покрутил пальцем у виска.

– Эй! Сам ты дурак, – фыркнула я. Он удивился. А потом – обрадовался.

Он снова уткнулся в свой пергамент. Скрежет пера по бумаге был слышен даже сквозь стекло – как будто он выцарапывал судьбу. Через пару минут поднял лист, показал мне, и я, прищурившись, вгляделась. Там был нарисован кто-то рогатый. Ну, ясно. Себя, любимого. Дальше – какая-то кривая девушка с вороньим гнездом на голове. Очень мило. Это, по всей видимости, я. Спасибо, что хоть без мух. Рядом – зеркало. Нарисовано схематично, но узнаваемо.Вот ведь. Нашёл родственную душу через зеркало. Демон, конечно… но хотя бы с чувством юмора.

И, внимание, я, то есть вот эта кривая барышня, должна это зеркало разбить. Я подняла бровь:

– Зачем? – спросила, максимально вежливо, как будто разговаривала не с демоном, а с плохо социализированным кузеном на семейном ужине. Он быстро дорисовал: рогатый выходит из зеркала, крутит хвостом, улыбается. Прямо как в книге ужасов: “Путь освобождения низшего существа из зеркальной ловушки”. Классика жанра. Уровень: “Ни при каких условиях не повторять”.

– Зачем? – спросила я снова. С тем же тоном, с каким в Академии обычно уточняют: “А это точно не проклятие?” Он, не выдержав, стукнул себя по лбу – с таким звуком, будто у него череп из обсидиана. А потом заорал в бездну. Прямо туда, за пределы зеркала. К счастью, я его не слышу, почему-то. Я постояла, поразмышляла. Потом вежливо показала на себя и на нарисованное:

– Если ты думаешь, что я добровольно разобью зеркало, чтобы вытащить из него рогатого незнакомца с ночным графиком и, судя по каракулям, отсутствием элементарного самоконтроля – то, мой дорогой, тебе не демонолога, тебе психотерапевта надо.

Он вспыхнул. В прямом смысле. Края пергамента задымились от его негодования. Он вспыхнул. В прямом смысле. Пергамент в его лапах вспыхнул по краям, как будто кто-то поджёг дневник по некромантии – только потому, что в нём была грамматическая ошибка. Дым пошёл лениво, как из ушей у преподавателя Светлой этики, когда я случайно упомянула, что “Тьма честнее”. Он уставился на меня с такой обречённостью, будто только что осознал: эта принцесса точно не из тех, кто следует инструкциям.

А потом… исчез. Буквально. Вспыхнул – и пропал. Наверное, тоже пошёл спать. Или стену грызть от бессилия.

Я зевнула.

– Ну и правильно. Хватит драм на ночь глядя.

Зеркало снова стало просто зеркалом. Отражение – снова отражением. А я – снова усталой девушкой с ритуалом “Бал” на горизонте. Вернулась в постель. Укрылась с головой. И подумала: Вот ведь, даже у зеркал уже больше социальной жизни, чем у меня.

Заснула мгновенно.

Как начнётся день – таким он и закончится.

Амалия Вердисса Фэйрморн, (жертва этикета, дочь драмы и наследница трона, который ей даром не сдался.)

С самого утра весь замок бурлил, как зелье ведьмы без рецепта. Всё и все готовились к балу. Главный зал украшали в безупречную белизну: белые цветы, белые свечи, белые тюли, белые лица слуг, таскающих хрустальные люстры под ритм фанфар. Светлая Империя умела выставить картинку. Почти без души, зато как в театре.

А меня… Меня не просто будили. Меня воскрешали, как древнюю мученицу Света.

Утро началось с визита самой грозной из эльфийских пыточниц – тётушки Элиссии, младшей сестры Его Величества. Улыбалась, как грозовой фронт на горизонте, и щёлкала веером, как клинком. Она возглавляла ритуал, именуемый “подготовкой к балу”, а на деле – операцией по замуровыванию наследницы в ожидания. Мать присутствовала – якобы чтобы “помочь”, а по факту: контролировать уровень моей боевой агрессии, растущей вертикально, как башня магической ярости.

– Потуже корсет, девочки, – пела Элисия, – детка, ты, случаем, не наела себе бока в Тёмной академии?

– Прическу выше. Волосы у тебя такие… тусклые. Мы что, не делаем масляные ванны для кончиков?

– Макияж по-ярче! Голубые глаза стали темнее. Тебе не кажется?

Мне казалось… Мне казалось, что сейчас я взорвусь. Точнее, сначала задохнусь в этом платье, потом – превращусь в облако ярости, расплавлю шпиль замка и объявлю новый режим: "Бал отменяется, принцесса в запое." Но пока я всего лишь вдыхала и выдыхала. Сквозь зубы. Сквозь корсет. Сквозь насмешки и зажимы.

– Держите меня семеро… – прошипела я в отражение. – Я буду убивать.

В зеркале мне в ответ весело улыбнулись. Красная лапа бодро помахала – как старому другу или новому кошмару. Моё настроение взяло чемодан, билет в один конец и со свистом скатилось в самые низшие миры. Прямиком туда, откуда, судя по рождественскому красному тону, и вылезла эта морда. Я надеялась, что это был просто ночной сон. Или галлюцинация от слишком тугого корсета. Но нет. Надежда рухнула, как карточный дом дяди Фалия, когда он решил играть на деньги с шулерами из Вечной Бездны. Потом… Сейчас – просто учусь дышать… Матушка подошла ко мне и встала между мной и зеркальным ужасом.

– Цветок, всего пару часов… Потерпи. Она скоро уедет, – её голос был мягким, как плед, но в нём слышалось знакомое: “Не вздумай устроить скандал на публике”.

Я резко выдохнула, и корсет моментально напомнил, что у меня есть лёгкие. И что дышать – привилегия, а не право.

– Мамочка… я могу вытерпеть недельный путь до Тёмной Империи. Три месяца учёбы в Академии, где на завтрак тебе предлагают демоническую руну, а в обед – свидание с некромантом. Но тугой корсет, мешающий дышать, прическу, оттягивающую мою голову в параллельную реальность, туфли, способные свести ведьму с ума, и вечные комментарии, как именно мне следует дышать – это уже пытка. Давай просто… не знаю… усыпим её, выдадим замуж за первого встречного, сосшибём ей память – ну пожалуйста. Дайте мне тишины и покоя.

Мама вздохнула. Нежно, по-матерински.

– Потерпи ради меня… У меня для всех хорошая новость. Не порть вечер, ладно? Просто… побудь паинькой. Один вечер.

– Мам… – я поджала губы, устало глядя ей в глаза. – Я второй день паинька. Как ты просила. Я не колдовала. Не взрывала. Не кидала никого с балкона. Даже вилами не махала.

– Ещё чуть-чуть. Всего один вечер. Ты обрадуешься, когда узнаешь наш сюрприз, – сказала она таинственно и поцеловала меня в висок, оставляя аромат нежных цветов.

Наконец… Вечер. Прохладный воздух. Сюрприз… Я внутренне зевнула. Если только это не побег в Тёмную Империю с полным дипломатическим иммунитетом и запасом вина – сомневаюсь, что я обрадуюсь. Я вышла на парадную террасу, но вместо ветра – в лицо ударил аромат свежих цветов. Сладкий. Приторный. Душный, как этот день.

Бальный зал сиял в одной-единственной тональности – белый. Белые цветы, белые тюли, белоснежный ковролин, белые скамейки для королевской семейки и белый трон для короля, слепящий, как отбеленные кости. И рядом с ним, на ступень ниже – мой. Отдельный. Как памятник чьей-то шутке. Я – единственная наследница трона. Ну, пока единственная. Пока мои родители не решат завести ещё одного ребёнка, который, быть может, пойдёт на трон как на эшафот. Но они почему-то не спешат. Дядя с тётей отреклись, как только мне стукнуло пять. Хотели свободы, не короны. Как и отец. У нас вообще никто не хочет править, кроме деда. У нас за власть не воюют. У нас от неё бегут, будто она заразна.

Так… на чём мы остановились?

Ах да. Зал. Золотые канделябры, королевский оркестр. Детский хор сироток из храма Светлой Богини. Сироты. На балу. Чтобы своим пением оттенить нашу святость. Зачем их сюда приводить? Разбивать сердца об мрамор?

Публика замерла, когда распорядитель объявил, с надрывом, как будто режет ленту:

– Принцесса Амалия Вердисса Фэйрморн, наследная внучка Короны Светлейшей Империи, благословенная Светлой…

– Господи, хватит, – прошептала я сквозь зубы и шагнула вперёд.

Я вошла.

Медленно.

Благородно.

Плечи выпрямлены, лицо – холодная маска. Голова ещё держится, несмотря на тоннаж лака. Корсет пока не лопнул. Туфли ещё не убили. Но они стараются.

Шёпот зашевелился в толпе, как змеи в высокой траве. Я шла, и каждое «она» било по стеклу моего терпения. Но я не сдалась.

Светлая принцесса умеет носить маску лучше, чем корону.

Меня подвели к трону.

Дед встал. Торжественно. Взял мою руку.

– Сегодняшний вечер – в честь возвращения моей внучки. Она принесла мир… и новые горизонты.

Я, не отпуская его руку, склонилась ближе и прошептала:

– Прошу тебя… всего одно.

Он наклонился, беспокойно взглянув в глаза:

– Говори, дитя. Этот вечер – твой.

– Пусть детей отпустят, – тихо сказала я. – Накормите их в соседнем зале, дайте сладостей, воды… и пусть их отвезут обратно в храм. Не стоит разбивать сердца там, где мы пытаемся праздновать.

Он посмотрел на меня долго. А потом кивнул. Подозвал ближайшего камердинера и что-то шепнул ему. Сироты исчезли из зала, словно белые птицы, расправив крылья. Надеюсь – навстречу ночному воздуху, свободе и молчаливому благословению. Я опустилась на трон и впервые за весь вечер почувствовала: хоть одно правильное решение за день сделано.

Бал был скучен. Неприлично скучен. Теоретически – праздник. Практически – пытка с музыкой. Пару раз меня вытащили на паркет по-вальсировать. Результат: три отбитыx пальца, два смятыx подола, ноль удовольствия. Каждый партнер – как вспышка мигрени в шелковом фраке. Закуски были. Вино лилось. Но мне ничего не лезло. Корсет давил на лёгкие, туфли натирали мозоли до состояния «принцесса на иголках», а шпильки в волосах вызывали законные подозрения на пытку с элементами изысканного фетиша. Я медленно тонула в собственном нытье, как в белом креме этого бала. И только в момент, когда зал вдруг затих, я осознала: мать и отец вышли в центр зала. Лучи софитов, внимание публики, и выражение «мы сейчас скажем нечто».

Отец поднял бокал, его голос прозвучал, как фанфара:

– Добро пожаловать! Мы благодарим вас за то, что вы пришли поприветствовать нашу дочь, вернувшуюся из Темной Империи. (Темная Империя. Он это сказал так, будто я воевала, возглавляла переворот и спасала сирот из огня. А я… я просто училась. В Академии. Книжки читала. Демонов избегала. Гробы трогала – да, но не то чтобы по велению судьбы.)

Отец продолжил с особым торжеством:

– И сегодня мы хотим поделиться с вами ещё одной радостью. Мы ждём ещё одного наследника… или наследницу короны.

В этот момент у меня в голове кто-то хлопнул в ладоши. Нет, целый хор.

Ура.

Свобода.

Необязательность.

Возможность перестать быть “единственной”.

Я готова была сорвать с себя туфли, швырнуть шпильки в потолок и объявить амнистию всем своим мозолям.

Мне не обязательно быть идеальной.

Мне не обязательно быть одной.

Корона – не только моя боль теперь.

Я улыбнулась. Искренне.

Со дна души, из глубин страдающей принцессы.

Поздравления сыпались, как лепестки роз… или как ножи в спину – в зависимости от угла зрения. Улыбки расплывались на лицах, как воск на солнце. Шампанское лилось рекой, заливая остатки здравого смысла.

А я? Я стояла среди всего этого белого великолепия – в белом зале, с белыми людьми, с белыми мыслями о белом будущем, и чувствовала, как в груди наконец появляется… свобода. Маленькая такая искра: я больше не одна в этом королевском цирке. Я счастлива. И – в кои-то веки – не из чувства долга, не из вежливости, не потому что «так надо».

А просто… счастлива.

Именно поэтому, ловя момент, я решила сделать лучшее, что может сделать просвещённая принцесса после торжественной казни под названием «бал»: Уйти.

Глава 11. "Как НЕ вести семейные собрания"

Устало рухнула на кровать, словно с поля боя. Ноги гудели, как храмовые колокола в Великий Пост – спасибо узким туфлям, которые, возможно, были изобретены для пыток. Корсет был сброшен, грудная клетка вновь вспомнила, что такое «вдохнуть полной грудью». Светлые волосы, распущенные и без шпилек, разлетелись по подушке, как шелковистый шлейф отдохнувшей мученицы. О, да… Вот об этом я и мечтала весь проклятый день. Никаких тронов. Никаких улыбок. Никаких торжественных заявлений в стиле «мы рады сообщить, что у нас будет ещё один ребёнок». Глаза уже слипались от усталости, в зрачках всё ещё плясали белёсые мушки – эффект послебального освещения, способный свести с ума даже сову.

Тук… тук…

Стук. Где-то там. Внутри. Может, в подсознании. Может, в стене.

Тук… тук…

Ещё раз. Звонкий, настойчивый. Как воспоминание, которое ты пыталась утопить в вине.

– Дайте мне наконец выспаться! – гаркнула я в пустоту спальни, надеясь, что даже привидения устыдятся и свалят.

И, казалось бы, стало тише… Глаза начали закрываться. Мир снова начал уплывать…

Тук… тук…

– Оф-ф-ф… – я села на кровати, злая, как проклятие.

В зеркале – он. Красная лапа, неторопливо машущая мне, как старому знакомому. А следом – улыбка. Та самая… Широкая, с избыточным количеством клыков.

– Чего тебе? – выдохнула раздражённо, как будто это обычное дело – болтать с зеркальными демонами посреди ночи.

Он начал подзывать меня пальцем, маня, как сладострастный секрет.

Я нехотя встала. Подошла ближе.

Я прислушалась. Тихо. Вроде бы. Хотя тишина была натянутая, как улыбка королевской свекрови.Он приложил палец к уху, мол – слушай.

Где-то там, за несколькими стенами, будто в недрах замка, разгорался спор. Приглушённо, как ветер в подвалах. Кто-то не просто ругался – соревновались, кто перекричит кого. Перебивали, топали, хлопали чем-то тяжёлым. О, как мило. Королевские ссоры посреди ночи – традиция, почти как ужин при свечах.

В зеркале демон ухмыльнулся и подмигнул, как соучастник в каком-то безумном заговоре.

Я закатила глаза, выдохнула и, зная, что всё равно не усну, вышла из своих покоев.

– Ты не идёшь… ты вызываешься, – будто говорил его взгляд. Ночная рубашка, тонкий шёлковый халат, босые ноги по холодному мрамору… Я шла, как лунная призрачная тень. Пока весь замок дышал тёмной, плотной тишиной, коридоры дрожали от эха семейной драмы. С каждым шагом крики становились громче. Разборчивее. Знакомее. Истеричные нотки тётушки Элиссии… Глухой, раздражённый голос дяди Фалия… Почти неслышимое, сдержанное мамино… Я узнавала их всех по тембру, как по боевому заклинанию. У самой двери, прильнув к холодной поверхности, я уловила суть.

– Малыша буду воспитывать я! – визжала сестра деда, как сорвавшаяся с цепи горгулья. – Сразу после рождения я заберу его к себе! И не потерплю ваших непослушаний!

– Тётушка, вы, должно быть, утратили связь с реальностью, – раздражённо бросил дядя, – раз вообще произнесли это вслух.

– Это я? Сошла с ума? – визгнула она, срываясь на ультразвук. – Это мой брат лишился рассудка, когда взял в жёны вашу мать – дворянку без единой искры Света! Без дара! И вот итог – ни один из вас не маг! – завизжала тётушка, – Позор на всю королевскую кровь!

– Отец любил маму… – тихо сказала тётя, будто произнося молитву в часовне разрушенного храма.

– Любовь – привилегия слабых, – захохотала Элисия. – Он разрушил династию, чтобы связаться с этой жалкой, бездарной, смертной женщиной. И кого вырастили из Амалии? Очередную слюнтяйку, жалкую, как вы сами!

Каждое её слово – как шип змеи, вонзавшийся под кожу.

– Она пожалела сирот. Позор на балу! Мне самой пришлось распорядиться, чтобы их выгнали обратно в монастырь. Пока ваша "белая добродетель" изображала сострадание, эти грязные дети ели пирожные, как равные! Каждый должен знать своё место. Никто не равен высшей аристократии. А с королевской семьёй – тем более!

Я стояла за дверьми. Дыхание ровное. Взгляд – ледяной. Если бы меня в этот миг увидело зеркало – оно бы покрылось трещинами и рассыпалось в прах.

С каждой фразой волна ярости поднималась внутри меня. Магия шептала, будто просыпалась. Вены наливались жаром, как трещины в лаве. Гул. Едва уловимый, тягучий, как надвигающаяся гроза. Мрамор под ногами будто звенел от напряжения. Воздух дрожал – замок чувствовал бурю. Мою бурю.

– Тетушка… вы жестоки. – прошептала мама, но голос её звенел, как струна. – Ни одного из моих детей вы воспитывать не будете.

Элисия засмеялась. Звонко. Колюче. Словно бьёт бокалом о мрамор.

– Кто-то спрашивал твоё мнение, Аграфа? Всё уже решено. – прошипела она. – Я останусь в замке до твоих родов. А в день рождения ребёнка заберу его – и воспитаю из него истинного наследника. Достойного трона Светлой Империи…

Двери не открылись. Они взорвались.

Огненный вихрь вспышкой вырвался из коридора. Обломки дерева и золочёной отделки отлетели в стороны, как бумага. В комнату вошла я – босая, в лёгкой ночной рубашке и халате, но в глазах у меня горел шторм.

– Попробуешь забрать ребёнка – я тебя закопаю в собственных венах Света, – ровно сказала я.

Комната замерла. Даже пламя в камине застыло, словно слушало.

Тётушка медленно повернулась ко мне, её лицо побледнело.

– Амаалиии… – взвизгнула она, закрывая лицо от энергетических всполохов. – Прекрати!

– Мне прекратить? – медленно произнесла я, прищурившись. – Или всё-таки вам умерить свою снобу?

Элисия пошатнулась, но упрямо выпрямилась, будто её позвоночник сделан из серебряной проволоки.

– Амалия… что с твоей магией? – тихо прошептала тётя Лили, глядя на меня так, словно впервые видит.

Я не ответила.

– Амалия – наследная внучатая принцесса! – прогремел голос из-за спины, тяжёлый, властный, обволакивающий, как церемониальный плащ. – Я приказываю тебе немедленно прекратить!

Я медленно обернулась. В дверях стоял дедушка – Его Высочество, король Светлой империи. И в его глазах – не ярость. Нет. Гораздо страшнее. Там была… усталость. Он посмотрел поверх моей головы на тётушку.

– Элисия. – его голос стал ещё тише, но холоднее. – Ты перегнула. И не впервые. Я приказываю: покинь дворец и не смей показываться здесь ближайшие пять лет. – Тётушка побледнела, но не осмелилась возразить.

– Собрать багаж леди Элисии, – ровно сказал он слугам, уже стоявшим у стены. – Немедленно.

Он перевёл взгляд на меня. На секунду – очень короткую – я увидела в его глазах то, чего не ожидала: грусть. Глубокую, человеческую.

– Также собрать багаж принцессы Амалии. – его голос звучал так, будто он сам себе выносит приговор. – Она отбывает в Тёмную Академию. Немедленно. Продолжать учебу…

Он развернулся. Не добавил ни слова. И ушёл, не оборачиваясь.

А магия… погасла. Тихо, как затухающая комета. Словно отрубили дыхание ветра. Потому что не магия подчинилась приказу.

А я.