Приём Геймлиха

Предисловие

2009-й год проходил для вашего автора в весьма беспокойных творческих муках, поиске музы и общего смысла жизни. Музы была найдена немного позже, но вовсе не та, что нужна была. А пока всё пришло к спокойным весенним денькам с эпическим поражением в Лиге чемпионов, баззером Дерека Фишера в третьем матче серии Лейкерс – Орландо и сном, который взорвал эту идиллию тихого и скромного бытия, с нотками пива Белый медведь, которое не мешало никак играть в футбол даже с болями в позвоночнике.

Тогда даже локальные лидеры немногочисленных тиффози Ювентуса моего посёлка предлагали написать совместный рассказ с гордым названием "Продукты", в честь одноимённой круглосуточной палатки, принадлежащей Агаеву Рудакиру Балаширин оглы. Тогда меня в первый раз посетила идея написать рассказ, основанный на сне, но что-то помешало ей осуществиться в первозданном виде. Так прошло много лет, а будущий автор получил несколько весьма ценных (пусть неприменимых в мирной жизни) идей от звёзд тульского футбола и повстречал на своём пути прекрасных топ-менеджеров всяких государственных учреждений, инспирировавших на написание сего произведения в виду похожести на главных героинь.

Оставалось добавить пару треков для вдохновения (возможно их было больше), визит в Питер, просмотр фильма "Проклятый юнайтед", знакомстсво с португальским портвейном, а также по традиции найти произведение, задавшее тон названию и всему, что происходит внутри главного героя в виду перемешивания всей информации, которую вместили в себя сны, турниры в формате 8х8, а также всяческие картографические сервисы. Почему и была выбрана песенка ВИА Интерпол, сделавшая сезон 2008/2009 для автора.

Приём Геймлиха

В центре города, более или менее главенствующего по меркам своего региона, нет никакой романтики. Всё слишком чинно и благородно. Кто-то гуляет с детьми, кто-то дарит цветы, кому-то суждено перемалывать последние косточки начальства за чашечкой кофе. Если ты идёшь по центру один – ты обязательно идёшь за какой-то целью, иначе если бы у тебя не было цели, то ты сразу бы стал здесь полным изгоем. Солнце встаёт на рассвете, заходит на закате. А между ними нет ни малейшего оттенка розоватой дымки, канцерогенную красоту которой дарят доменные печи всей южной окраине. Только в тот терпкий майский вечер выбросов ещё не было. Рабочий люд уже оккупировал все имеющиеся лавочки и буфеты, сделав осмысленным существование алкогольных отделов магазинов. Стадион озарялся величайшим закатом, а в каменных джунглях, что старше сталинок, сумерки начинали вносить свои нотки в хмельной аромат этого вечера.

Он стоял за углом у первого подъезда с букетом полевых цветов и ждал, когда Джо просыпет семечки. Больше прежнего он сегодня нервничал и ходил взад и вперёд по крыльцу, всё рассматривая фотографию девушки с большими глазами и рыжим каре, которую держал в кошельке. Вряд ли он думал о семечках в руке Джо или о том, что оказался с необычайно важной миссией в практически впервые так близко к своему району, на земле своих предков. Если бы не эта важная роль во всём деле, то он бы мог себе позволить заплакать, вспоминая как собирал этот букет для девушки, чей портрет носит в кошельке, в котором почти никогда не бывает денег. И сделал бы он это не от счастья быть влюблённым, а скорее за свою утреннюю фразу о бретельке, которая едва виднелась из небольшого выреза блузки, но по его циничному заявлению в студенческом сообществе лишало её последней доли сексуальности. Видимо, столь фригидный вид и заставлял его смотреть на неё снова и снова, с большим трудом возвращая себя к жизни. Но в этот раз всё прошло по воле чьих-то шагов за углом и звуком падающих семечек Джо.

– Не подскажите как пройти к ближайшему автолайну?, – он уже предвкушал как завтра пацанчики засмеют его вопрос, исторически важный для начала тёмной истории маршрутного такси города.

Ответа ему ждать не приходилось в таких случаях. Шиш бил собеседника по почкам с левого бока, а Джо по печени с правого. Шиш ударил мужчину по ногам, а потом принялся шарить по карманам, пока Джо не давал ему сказать слова. Заза этого ничего не видел, он спокойно вышел за угол и побрёл через юго-восточные ворота стадиона в сторону парка, сделав большой круг около стадиона, чтобы насладиться красотой первозданного заката, без признаков индустриализации. Он шёл вдоль южной трибуны, самой длинной, а у западной дорога уже переходила в парковую тропинку, где он аккуратно убрал полевые цветы в пакет и выбросил на помойку. По его разумению он сделал это вовремя, услышав полицейские сирены. Слышал он их не только ушами, но и сердцем, поджелудочной, косившимися коленками от каждого звука. В этот день он был настолько слаб, что готов был сдать себя властям, но пересиливал себя рациональным мышлением, которое его не покидало никогда в самые сложные ситуации, но вряд ли холодная расчётливая голова была частью его повседневной рутины.

В остальном план Шиша работал безупречно, ведь сегодняшний день был практически возвышением для этой новоявленной банды. За углом, откуда вышел Заза после дела, находился продуктовый магазин. Едва начиналась весна, как Шиш, Джо и Заза решили взять там по бутылочке или две, ещё не обладая даже своими псевдонимами. Они вместе играли в футбол, отчего псевдонимы и взяли себе в честь легенды московского Локомотива, хотя Заза был определённо далёк от народов Кавказа исторически, нападающего одного хоккейного клуба, а Шиш как единственный, кто обладал профессиональным футбольным образованием, лаконично увековечил себя. Заза был главной звездой данного действа. Обладая вполне интеллигентным видом в лице пиджака или белой рубашки, как в тот день, вместо спортивного костюм, он умел внушать людям свою потерянность и незащищённость перед обстоятельствами. Пацанчики хвалили его актёрский талант, но по сути Заза играл камео своей души, раздираемой тотальным одиночеством и отсутствием в этом мире, верными спутниками таланта, прожигаемого в экзистенциальном хаосе предлагаемых обстоятельств.

Впрочем, этот звёздный выход позволял ему обрести крылья. Он уверенно заводил разговор уже в 5 намеченных ситуациях. Планировал все отвлекающие действия, кроме предпоследнего случая, который как раз должен был состояться в этом пригороде, но суеверный Заза попросил перенести его в другое место, опасаясь японского числа смерти, которое могло привести его в КПЗ, по его словам, что для родных мест было бы высшим позором. Естественно, этого он этого не сказал, а придумал куда как более мудрёную причину о возросшей криминогенной обстановке и соответствующим уровнем борьбы с ней. Заза безусловно испытывал чувство вины перед своими коллегами, но как истинная звезда своей привокзальной романтики был в разговорах о том переносе двухнедельной давности скуп на слова, особенно на литературные.