Тульпа
Глава 1
Одиночество – это не просто отсутствие людей рядом. Каждый воспринимает его по-разному. Иногда оно кажется свободой: когда ты один, никто не указывает, как жить, что делать, куда идти. Мэлсу всегда казалось, что он из тех, кому одиночество – благо. Ведь когда у тебя много друзей, ты волей-неволей подстраиваешься под них, теряешь часть себя, разве нет? Хотя о дружбе он знал немного.
У него были знакомые в интернете, с которыми он играл в кооперативные игры. Вживую он их никогда не видел, только слышал голоса. Но даже в этих голосах он не был до конца уверен – порой ему казалось, что за ними скрываются совсем не те, за кого они себя выдают.
Раньше, еще в школе, у него был друг. Парень с похожими увлечениями – аниме, компьютерные игры, постпанк. Даже выглядели они схоже: неопрятная одежда, купленная их мамами на местных рынках, бесформенные штаны, растянутые футболки, которые они носили до последнего. Они держались друг друга, находя утешение в общем мире интересов, пока однажды этот мир не рухнул.
Все началось с урока, где они слишком увлеклись спором о вселенной Warhammer. Учительница заметила это и, вместо того чтобы просто сделать замечание, разразилась длинной тирадой. Она говорила, что они «выглядят не как настоящие мужчины» и что вообще странно, что они все время вместе.
С этого момента началась травля. Одноклассники быстро подхватили слова учительницы, превратив их в очередной повод для насмешек. Им придумали обидное прозвище «гомодрилы». Для Мэлса травля была не новостью – она сопровождала его с детства. Но в этот раз она стала системной, неизбежной, как утренний школьный звонок.
Тот паренек, не выдержав насмешек, был вынужден перевестись в другую школу. Мэлс же остался доучиваться в той самой школе, которую ненавидел, среди тех самых «дноклассников», которые, как он считал, испортили ему жизнь.
С тех пор одиночество стало для него спасением. Каждый день он проводил в интернете, залипая на имиджбордах, утопая в потоках анонимных постов и мемов. Его комната была единственным местом, где он мог быть собой. Хотя назвать её уютной было сложно – кроме старого советского раскладного стола, на котором стоял компьютер и валялись несколько фигурок из Rozen Maiden, заказанных с китайского интернет-магазина, в ней практически ничего не было.
Когда-то его комната выглядела совсем иначе. На стене висел плакат Joy Division, на полках стояли модели танков, а аниме-кукол было гораздо больше. Но однажды, вернувшись с занятий, Мэлс обнаружил, что его мама решила, будто он уже повзрослел и пора «завязывать с игрушками». Она просто взяла и выбросила всё – фигурки, постеры, всю атрибутику его хиканской жизни.
В ужасе и дрожа, он побежал к помойке, надеясь спасти хоть что-то. Как бездомный, он рылся в мусорных баках, перетряхивал пакеты, пытаясь найти уцелевшие вещи. Но было уже поздно – мусор вывезли. А самое страшное он увидел позже: местная шпана уже нашла его кукол и теперь с удовольствием испытывала на них законы гравитации.
В ярости Мэлс бросился к ним, пытаясь отбить хотя бы уцелевшие фигурки. Со стороны картина выглядела нелепо – взрослый парень, срывающий из рук уличных ребятишек кукол, которые валялись возле мусорки. Это заметили родители детей. Они не стали разбираться, что происходит, и просто влепили ему пару затрещин.
Но кое-что он всё же смог спасти.
Теперь эти фигурки стояли на его столе, одинокими артефактами из прошлого, украшая его полупустое жилище. Он часто смотрел на них, вспоминая тот день, когда рылся в мусорке, чувствуя одновременно и стыд, и злость, и отчаяние.
После этого случая он всерьёз задумался о том, чтобы установить задвижку или хотя бы навесной замок на дверь. Но проблема была в том, что он попросту не умел пользоваться инструментами.
Со здоровьем у Мэлса тоже было не всё в порядке. При росте 180 он был сутулым, сгорбленным из-за «компьютерной шеи», а в свои юные годы уже замечал у себя признаки алопеции. То тут кольнёт, то там заноет – особенно в сердце, – но в целом он считался годным для службы в армии.
Однако после прохождения военной комиссии его признали негодным. Амбулаторное обследование в ПНД дало официальный диагноз – тревожно-депрессивное расстройство. Это было, пожалуй, единственное «чудо» в его жизни. Мать отчаянно пыталась переубедить врачей, требовала, чтобы её «здорового сыночка» признали годным, но комиссия, к его облегчению, вынесла окончательный вердикт: негоден.
Ну хоть где-то ему повезло. Хотя назвать это удачей в полной мере было сложно. Теперь он числился на учёте, что автоматически закрывало ему дорогу на серьёзную работу и лишало возможности получить водительские права.
Его мать родила его уже в довольно взрослом возрасте – когда этот возраст называют «последним вагоном». Это тот момент, когда женщина ещё способна рожать, но риски осложнений возрастают в разы. Иногда Мэлс думал, что, возможно, он и был этим самым осложнением.
Он часто повторял себе одну простую мысль, которую выговаривал при каждой ссоре: он никогда не просил и не хотел рождаться на этот свет. Сегодня это осознание давило особенно сильно. И вот, когда он, наконец, решился на серьёзный разговор с матерью, всё мгновенно переросло в очередной крик.
– Ты почему на телефон пароль поставил, а!? Чё ты там скрывать решил от мамы?! Быстро пароль скажи, а то вот у Зинки сынок снаркоманился, тоже в интернетах всякое насмотрелся!
– А кто тебе вообще разрешал брать мой телефон без спроса?! У меня же должна быть личная жизнь!
– ТЫ НА МАМУ НЕ КРИЧИ! – её лицо покраснело, в голосе звучала угроза. – Я тебе этот телефон сама покупала! У тебя своего ничего нет!
– Ну и забирай, сдался он мне!
– Ишь ты, взрослый нашёлся! – она раздражённо вздохнула, сложив руки на груди. – Знаю я вашу "личную жизнь"! Сидишь целыми днями за своим компуктером, а давно пора невесту домой привести!
Мэлс, хлопнув дверью, бросился на кровать и уткнулся лицом в подушку. Комната, которая обычно казалась ему уютным убежищем, теперь ощущалась как клетка. Мать, словно решив окончательно его сломать, не только забрала телефон, но и отключила интернет во всей квартире. Оставшись без привычного потока новостей, форумов и аниме, он оказался один на один со своими мыслями.
Его мозг, привыкший к постоянной стимуляции, начал протестовать. Каждая секунда тишины тянулась, словно бесконечность. Люди, умеющие просто существовать без непрерывного потока раздражителей – разговоров, видео на YouTube или даже созерцания заката – могли бы познать эту пустоту. Но Мэлс не был таким. Одиночество без легких эндорфинов, без свежих постов на форумах или новой серии любимого аниме стало для него невыносимым испытанием.
Так одиночество превратилось в настоящую пытку. Тишина, которая когда-то приносила уют, теперь была оглушающей, а пустота давила на него, как тяжёлый груз, с каждым мгновением становясь всё невыносимее.
Сдавшись, Мэлс сел за компьютер, чтобы отвлечься, решив поиграть в какую-нибудь сингловую игру. Его компьютер работал круглосуточно, и каждая попытка матери войти в его комнату неизменно заканчивалась скандалом, когда она выключала его выдергивая питание из розетки, громогласно заявляя: «Ты же за электричество не платишь!» Но в этот раз компьютер продолжал работать со вчерашнего дня, а все открытые вкладки, оставленные им, сохранились. Мэлс начал вчитываться в те доски на имиджборде, которые не успел прочитать вчера.
«БУГУРТ ТРЕД-КЛАССИЧЕСКИЙ»
В основном все посты на доске посвящены либо так называемым «биопроблемам», связанным со сложностями во взаимоотношениях с родителями, либо проблемам в отношениях с противоположным полом.
Мэлс сразу захотел написать свой бугурт, чтобы выплеснуть раздражение от постоянного контроля со стороны мамы.
"ТЫ ГДЕ ХОДИЛ ДО ВОСЬМИ ВЕЧЕРА???"
@
"ПОСЛЕ ШАРАГИ СРАЗУ ДОМОЙ!"
@
"А НУ ПОКАЖИ ТЕЛЕФОН ИРОД ОКАЯННЫЙ!"
@
"НИКУДА НЕ ЛЕЗЬ, НИ С КЕМ НЕ РАЗГОВАРИВАЙ!"
@
"ДОМОЙ НИКОГО НЕ ПРИВОДИ!!!"
@
СПУСТЯ 10 ЛЕТ
@
"СЫНА-КОРЗИНА, А ПОЧЕМУ У ТЕБЯ ДРУЗЕЙ НЕТ?"
Но стоило ему нажать Enter, как он вспомнил – дома нет интернета.
Нет соединения с сервером.
Мэлс раздражённо ткнул в клавишу обновления страницы, но всё было бесполезно. Интернет отключён, и его бугурт останется невысказанным, растворившись в небытие. Он тяжело вздохнул, открыл другую вкладку и начал читать.
Руководство по тульповодству. Часть первая.
*Анонче, ты испытываешь нехватку общения? Вокруг тебя одно быдло, никто не поддерживает тебя, и каждый день напоминает бесконечный цикл одиночества? А что, если у тебя появится друг? Но не просто друг, а идеальный собеседник, который никогда тебя не предаст. Тот, кто будет только твоим и никогда не уйдёт социоблядствовать, как остальные люди. Совершенная форма друга, лишённая недостатков реального общества.
А может, тебе не хватает второй половинки? Думаешь, любовь – это привилегия нормисов? С тульпой возможно даже это! Представь себе девушку мечты – она всегда будет рядом, слушать тебя, понимать и дарить тепло. Ты сам создашь её характер, её голос, её внешность. Настоящая преданность, которую невозможно найти в реальной жизни. Всё, что нужно, – это вера и терпение. Начни сегодня, и ты никогда больше не будешь один…*
Мэлс дочитал и провёл языком по пересохшим губам. Его взгляд застыл на экране. Эта мысль…
С одной стороны, он относился к таким вещам крайне скептически. Да, он любил время от времени сидеть на бордах с паранормальщиной, читать крипипасты, но не более. Обычная интернет-фольклористика, в которую верят разве что совсем уж отбитые. Раньше, увидев подобный тред, он бы отнёсся к нему не серьёзнее, чем к гороскопу в местной газете или к очередному выпуску разоблачений мирового заговора на РЕН ТВ.
Но сейчас… почему-то всё выглядело иначе. Соблазнительно.
Может, он просто был слишком уставшим? Может, его мозг хватался за любую возможность убежать от реальности? Или же это отчаяние говорило в нём, отчаяние, которое он так долго отрицал?
Он чувствовал себя, как наивный школьник, которому на почту пришло письмо от «нигерийского принца» с обещанием миллиона долларов. Полный бред. Очевидный развод. И всё же… где-то глубоко внутри тлела нелепая мысль: а вдруг?
Мэлс продолжил читать, пробегая глазами по строчкам, словно загипнотизированный.
ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ! ЭТОТ ГАЙД СДЕЛАН ИСКЛЮЧИТЕЛЬНО В РАЗВЛЕКАТЕЛЬНЫХ ЦЕЛЯХ. ПОДХОДИТЬ К НЕМУ СЕРЬЁЗНО НЕ СТОИТ НИ В КАКОМ СЛУЧАЕ! ВСЕ ВАШИ ДЕЙСТВИЯ С ТУЛЬПОЙ НА ВАШ СТРАХ И РИСК!
Он не обратил внимания на это предупреждение, даже не дочитал его до конца. Это же просто очередной интернет-форс, а не инструкция по постройке атомного реактора.
Что такое Тульпа?
"Для начала, чтобы создать что-то, нам нужно это что-то понять."
Тульпа – это древняя тибетская практика по созданию самовнушённой галлюцинации, взаимодействующей со всеми пятью чувствами. Само слово «тульпа» с тибетского переводится как «создавать». Так что запасись терпением, анонче.
"При соблюдении всех инструкций ты сможешь видеть, слышать, обонять и даже осязать свою тульпу. Некоторые даже рассказывали про сексуальный опыт (но не рекомендуется)."
Мэлс фыркнул, но продолжил читать дальше.
"Тульпа – это вызванная галлюцинация, разъединение твоего сознания, автономное, разумное существо и помощник."
Он снова провёл языком по губам. Автономное. Разумное. Помощник.
Он снова перечитал эти слова. И снова продолжит читать.
ВРЕМЕННЫЕ ЗАТРАТЫ И РЕЖИМ РАБОТЫ
Значит так, сразу предупреждаю: если ты думаешь, что это всё фигня на пару вечеров, то можешь даже не начинать. Процесс займёт 100+ часов, и это в лучшем случае. Если ты не уверен, что сможешь дойти до конца – забудь, тебе не сюда.
Теперь по расписанию. Не надо воображать тульпу сутками напролёт, иначе твой мозг скажет «иди нахрен», начнётся выгорание, головные боли и чувство, будто тебя всю ночь дубасили бейсбольной битой. Оптимально – полчаса-час в день, но не больше трёх часов подряд. Если хочешь, можешь дробить: например, час утром, час после обеда. Главное – делать перерывы минимум по полчаса, иначе концентрация упадёт ниже плинтуса, и всё пойдёт насмарку.
ОСНОВА: ХАРАКТЕР ПЕРЕД ФОРМОЙ
Прежде чем создавать тульпу, тебе надо понять, какая она будет. Весёлая? Спокойная? Агрессивная? Запомни, эмоции важнее внешности. Представь, что ты создаёшь нового человека (или не совсем человека) с нуля – кем он будет? На это уйдёт от трёх до десяти часов, так что не спеши. Чем чётче ты зафиксируешь её характер, тем проще будет дальше.
ВЫБОР ФОРМЫ: ДА, ЭТО НАВСЕГДА
Теперь определись с внешностью. И тут сразу СТОП.
❌ Не делай тульпу похожей на себя – ты не шиз, чтобы плодить клонов.
❌ Не создавай свою бывшую или мёртвую мамку – иначе мозги тебе вынесет так, что назад дороги не будет.
✅ Лучше выбери что-то новое: человека, животное, фэнтезийное существо или даже неодушевлённый предмет, если тебе так нравится.
Учти, что это существо будет с тобой до конца твоей жизни. Не надо брать что-то наугад, потому что потом уже не поменяешь.
САМОЕ ГЛАВНОЕ: ТУЛЬПА – ЭТО НЕ КОПИЯ
Если ты думаешь, что сможешь создать точную копию какого-то человека – забудь. Тульпа самостоятельное сознание, и она не обязана соответствовать твоим ожиданиям. Не пытайся её ограничивать – иначе в один прекрасный момент она тебя просто пошлёт.
Ну что, анон, ты всё ещё хочешь попробовать? Тогда продолжение следует… Если у тебя хватит сил добраться до конца.
Мэлс чувствовал, как сердце гулко бьётся в груди, а ладони стали липкими от пота. Он судорожно листал страницу, пытаясь найти продолжение, но в ответ натыкался лишь на высеры анонов:
«Ря шизы, тульповоды, спешите видеть!»
«Тульповодство = сектантство. Ещё один кандидат в дурку.»
«Какой-то бред. Лучше бы тян нашёл.»
Но продолжения не было. Только насмешки, и кто-то, приплетающий иллюминатов.
Мэлс сжал кулаки. Это был один из тех редких моментов, когда он чувствовал не просто интерес, а почти маниакальную одержимость. Мысль о тульпе уже не казалась такой глупой. Она не кричала бы на него, не выключала интернет, не вламывалась бы в его комнату без стука.
Она была бы его. Только его.
Мэлс стиснул зубы. Вот бы был интернет.
Он глубоко вздохнул, взял волю в кулак и направился в зал, где обычно обитала его Ле Маман. Решимости хватило ровно до того момента, как он увидел её – раскинувшуюся в кресле перед мигающим экраном. По телевизору шла передача про политику, но она уже давно спала, издавая гулкий храп.
Мэлс знал этот ритуал. Выключишь телевизор – сразу проснётся. Разбудишь – будет ор.
Он застыл на месте, вглядываясь в её лицо, и на секунду его даже передёрнуло. В этот момент мать выглядела особенно… беззащитной? Старой? Чужой?
Но это была всего лишь секунда. Он стиснул кулаки и развернулся обратно в свою комнату. Сегодня он проиграл, но завтра… Завтра он обязательно разберётся с этим тульповодством.
Глава 2
Мэлс плохо спал этой ночью. Мысли о создании тульпы жгли его сознание, не давая заснуть. Он ворочался, пытался устроиться поудобнее, но каждый раз возвращался к одной и той же мысли. В конце концов, можно и проспать утренние пары – не в первый раз. Он давно привык к ночному образу жизни, частым прогулам и хроническому отставанию в учёбе.
Он ненавидел свой вуз, называя его шарагой, а однокурсников – днокурсниками. Ему было плевать на учёбу, ведь он не выбирал ни направление, ни институт – за него всё решила мама. ЕГЭ он сдал отвратительно, но шанс исправить ситуацию был: репетиторы, дополнительные занятия. Только вот мама не дала согласия. "Зачем деньги мошенникам нести? У тебя дядя Коля математику преподаёт, иди, он тебя подтянет!"
Она, конечно, предпочитала не вспоминать, что дядя Коля хоть и был когда-то инженером, но уже десять лет не выходил из запоя.
В итоге пришлось идти на коммерцию. Направление – «Экономика предприятий и организаций». Можно сказать, что поступил он не без помощи связей мамы. На кафедре экономики, где она сама когда-то училась, работала её старая подруга, и на нехватку баллов закрыли глаза. Ну и, конечно, мамины уговоры, обещания, что с дипломом можно будет устроиться хоть куда, сделали своё дело.
Но сам Мэлс во всё это не верил. Он считал высшее образование бесполезной формальностью, ненужной обузой. В мечтах он видел себя не экономистом, а успешным айтишником – ведь, как писали на форумах, в IT берут всех, лишь бы были навыки. Вот только для этого нужно было что-то делать, учиться, пробовать. А он не делал ничего.
Он посмотрел на часы – уже за 10 утра. Необычное для него время подъёма, но сегодня был особый повод. В 11:20 начиналась пара по «Информатике в бизнесе», а значит, можно было выйти в интернет и найти больше информации про тульпу.
Быстро собравшись, он кинул в микроволновку бутерброд с докторской колбасой и сыром, залил в стакан кипячёной воды и принялся завтракать.
Его рацион нельзя было назвать разнообразным. Горячую еду готовила мама, как умела. Самые простые блюда, которые можно встретить в любом среднестатистическом доме: котлеты с гречкой, с макаронами, с пюре, варёные сосиски, полуфабрикаты, иногда борщ или харчо. Всё это Мэлс презрительно называл «хрючевом». Правда, что именно не является «хрючевом», он бы ответить не смог.
Выйдя из подъезда, Мэлс сразу ускорил шаг. Он всегда ходил быстро, даже если не опаздывал или просто гулял, но сейчас его буквально подбрасывало от нетерпения – он шёл почти бегом.
Прогулки были одним из немногих занятий, которые он действительно любил. Воткнуть наушники, отключиться от реальности и просто брести куда глаза глядят, иногда до самой ночи. Обычно дорога до универа вызывала у него только раздражение, но сегодня всё было иначе.
Он жил относительно недалеко, поэтому всегда добирался пешком, тратя на это 30-40 минут.
В отличие от школы, в универе Мэлс не сталкивался с откровенной травлей. Он просто растворялся в серой массе. Его не замечали, а если и замечали, то считали странным фриком. Даже староста не обращала внимания на его присутствие, и никто не интересовался, ходит он на пары или нет.
Сегодня же он был уверен, что пришёл вовремя. Он толкнул дверь аудитории и вошёл, но тут же почувствовал на себе десятки взглядов – дногруппники и преподаватель смотрели на него с непониманием.
– Оказалось, что пара началась ещё в 9:40. Мэлс перепутал расписание. Но преподаватель был из тех, кому важен результат, а не дисциплинарные мелочи, поэтому особо не докапывался до опоздавших.
Информатика была одним из редких предметов, где Мэлс чувствовал себя уверенно. Задания были несложными: работа в Excel, базовые операции в 1С – ничего, что требовало бы особых усилий. Он спокойно сел за комп, машинально открыв нужные программы, но на самом деле его мысли были далеко от пары. Главное – дождаться удобного момента, чтобы залезть в интернет.
Быстро закончив задание и показав его преподу, Мэлс тут же открыл браузер и зашел на анонимную борду. Пробежавшись по тредам и не найдя нужного, он без раздумий создал свой:
«Реквестирую способы создания тульпы или тульпотред»
«Сап, аноны! Вчера наткнулся на тред по тульповодству, там был какой-то гайд, но анон слился и не дописал самое важное. С меня как всегда.
Отправив сообщение, он обновил страницу и затаился в ожидании первых ответов.
Мэлс нервно клацнул по мышке, снова обновляя страницу. Каждый раз, когда препод проходил мимо, он рефлекторно прожимал Alt + Tab, переключаясь на рабочее окно с экселем. Но как только угроза миновала, снова возвращался в браузер, бамповал тред и ждал.
Сначала пост висел без внимания, но через пару минут на экране мелькнули первые ответы:
«Тульп не существует. Мода на говно.»
«Пруфаните, что тульповодство работает. Или хотя бы исследования какие-нибудь.»
«Тульпафорс исследован чуть больше, чем н%хуя, поэтому к нему отношение, как к фингербоксу.»
Мэлс поёрзал на стуле, на секунду задумавшись. Он надеялся на что-то более содержательное, но в глубине души понимал, что тред мог скатиться в срач. Тем не менее, он не собирался отступать.
В аудитории царила свободная атмосфера – студенты беспрепятственно ходили туда-сюда, выходили без лишних вопросов, а преподаватель особо не вмешивался. Увлечённо мониторя борду, Мэлс даже не заметил, как за его спиной нарисовались двое одногруппников.
– О! Ты чё смотришь чудик? – ухмыльнулся один из них, заглядывая в монитор.
Мэлс дёрнулся и тут же попытался переключить вкладку, но было поздно – они уже всё увидели.
– Эээ… да так, просто смотрел, чё в интернете пишут… – пробормотал он, чувствуя, как ладони моментально вспотели. Голос предательски дрожал.
– А ну-ка, дай сюда! – один из парней резко отодвинул его руку от мышки, беря управление в свои руки.
– Да ну вас, препод же может подойти… – жалко попытался отбиться Мэлс, но те только ухмыльнулись.
– Да забей, сейчас глянем, чё за дичь ты тут смотришь.
Щёлкнув пару раз, парень случайно открыл нулевую страницу – самую свежую ленту тредов.
Анонимные форумы были одними из немногих уголков сети, где люди выкладывали всё, что угодно, пользуясь полной анонимностью. Конечно, современный интернет уже не тот, что раньше, и откровенно запрещённый контент чистился быстро, но всё равно иногда проскальзывали темы, которые заставляли даже самых циничных пользователей задуматься о природе человеческой жестокости.
DARK WEBM тред.
В подборке были видео с мексиканскими картелями, казнями экстремистов и прочей жести. Были и вещи, выходящие за рамки здравого смысла – ролики, демонстрирующие человеческую «выносливость», если так можно назвать издевательства над собственным телом.
– Ё-маё, это чё за ад? – протянул один из парней, но тут же фыркнул и натянуто усмехнулся.
Хотя такие видео явно были для них в новинку, они старались не подавать виду. Юношеский максимализм не позволял показать, что это их хоть как-то задело.
– Тааак, и что у нас тут происходит? – донёсся голос препода.
Он заметил скопление студентов у компьютера Мэлса и неспешно двинулся в их сторону.
Компьютеры в вузе были древние, как говорится в одной рекламе: "Два ядра, три гига, игровая видеокарта!" Да и подключение периферии напоминало колхозный лайфхак. Судя по всему, сам препод когда-то возился с их настройкой, потому что провода торчали прямо из передних портов корпуса – так никто из нормальных пользователей ПК не делал.
Прежде чем ретироваться, один из парней решил оставить свой подарок – ловко выдернул все шнуры, прыснул от смеха и отошёл, с интересом наблюдая за суетой Мэлса.
Тот в панике пытался запихнуть всё обратно, но под пристальным взглядом приближающегося препода это превращалось в настоящий квест с нарастающим уровнем стресса.
USB-порты, как известно, пребывают в состоянии квантовой неопределённости, пока пользователь не удосужится посмотреть, какой стороной их вставлять. А делать это в спешке – практически невыполнимая миссия.
Тем временем на экране у Мэлса было открыто весьма… занятное видео. Некий энтузиаст с крайне специфическим хобби демонстрировал способности своего организма принимать предметы в места, где им физиологически быть не должно. Но самое интересное происходило в финале: объект, до этого гладкий и безобидный, внезапно менял свою природу – становился колющим и острым.
Успел ли преподаватель увидеть происходящее? Неизвестно. Но в этот раз в голове Мэлса родилась редкая для него мысль – гениально простая.
Он просто нажал кнопку питания на мониторе.
– Да тут что-то компьютер завис… – жалобно пробормотал Мэлс, стараясь выглядеть максимально невинно.
Препод бросил на монитор долгий, чуть прищуренный взгляд. Потом перевёл его на самого Мэлса, вздохнул и махнул рукой:
– Ну ты же у нас компьютерщик, разбирайся, чего сидишь просто так. Всё уже сделал, что ли?
Мэлс кивнул, надеясь, что на этом допрос закончится.
Теперь, когда преподаватель отвлёкся, Мэлс смог спокойно разобраться с проводами. Вставляя USB-штекеры в порты уже без спешки, он выдохнул – наконец-то можно было вернуться к тульпотреду.
Тем временем пара подходила к концу.
И вдруг – удача! На экране появился новый ответ:
"Тред в архиве. Смотри тут: https://nullchan.com/b/arch/2019-04-25/res/263123228.html"
"Лишь бы ссылка сработала, умоляю…" – молился про себя Мэлс, поспешно открывая её.
"Руководство по тульповодству. Часть вторая."
У него камень с души упал. Не теряя времени, он заранее подготовил флешку, скопировал всё содержимое треда в Word-документ и, как только прозвенел звонок, вылетел из аудитории.
Теперь оставалось одно – как можно скорее добраться домой и прочитать всё до последней буквы.
Придя домой, скинув верхнюю одежду и спустив штаны наполовину, так и не удосужившись снять их полностью, Мэлс плюхнулся в кресло и уставился в монитор.
Сап, анон!
Если ты следил за прошлым тредом, то тут я объясняю, как создать тульпу. Перед тем как читать продолжение, лучше зацени первую часть, иначе будешь тупить.
1. Визуал
Реши, как выглядит твоя тульпа: рост, глаза, волосы, одежда, мимика. Чем чётче образ – тем лучше. Представляй её в разных позах и движениях, крути в голове, как 3D-модель.
2. Характер
Определи, какой у неё голос, манера речи, привычки. Добрая или цундере? Ленивая или гиперактивная? Чем больше деталей, тем реалистичнее.
3. Закрепление
Прогоняй образ в голове регулярно. Разговаривай с ней. Веди с ней внутренний диалог. Первое время будет казаться, что говоришь сам с собой, но это норм.
4. Форсинг
Минимум час в день уделяй ей внимание. Визуализируй, представляй, как она двигается, реагирует на слова. Чем больше практики, тем быстрее она начнёт проявлять инициативу.
Развитие независимости тульпы
Теперь, когда у тульпы есть образ, она должна научиться действовать самостоятельно.
1. Внутренний диалог
Начните разговаривать с ней вслух или мысленно.
Не подсказывайте ей ответы, дайте тульпе шанс ответить самой.
2. Разделение внимания
Общайтесь с тульпой, пока занимаетесь другими делами: идёте по улице, играете в игры, читаете.
3. Сюрпризы
Спросите её мнение о чем-то неожиданном.
Позвольте тульпе предложить что-то первой.
Улучшение визуализации
1. Детализация образа
Добавьте мелкие детали: веснушки, родинки, аксессуары.
Представьте, как её волосы двигаются на ветру.
2. Тактильные ощущения
Представьте, как чувствуется её рука в вашей ладони.
Попробуйте «почувствовать» текстуру её одежды.
Вроде бы всё звучало просто: придумать тульпу и форсить каждый день.
Придумать?
Для обитателя анонимных форумов это уже сложнее. В среде анонов существовало понятие ТНН – тян не нужны. В классическом представлении женщина была чем-то абстрактным, нематериальным, солянкой из случайных образов, собранных из аниме, хентай-додзинси и порно. Разумеется, это не касалось всех, но общее отношение сводилось к стереотипам вроде «все тян – ш…».
Так что придумать кого-то, кто станет его мысленной спутницей, оказалось для Мэлса куда более трудной задачей, чем он ожидал.
Может, Хацунэ Мику? Нет, слишком банально.
Юкари из «Адзуманги»? Быстро надоест.
А что если… мужика? Типа Билли Херрингтона? Не, звучит как лютая голубизна.
Весь вечер Мэлс перебирал в голове персонажей – от анимешных вайфу до реальных звёзд вроде Кары Делевинь или Эльвиры, повелительницы тьмы.
И кто же топ-вайфу?
Мэлс даже вспомнил самую популярную пасту про топ тян:
«Эх, как же хочется худенькую, бледную, не очень высокую, девственную, нецелованную, с тонкими руками, небольшими ступнями, синяками под глазами, растрёпанными или неухоженными волосами, ненакрашенную, забитую хикку, лохушку без друзей и подруг, закрытую социофобку, одновременно мечтающую о ком-то близком, чтобы зашёл к ней в мирок, но ничего не ломал по возможности, дабы вместе с ней изолироваться от неприятного социума.»
Но ничего в голову так и не приходило.
Мэлс затаил дыхание, прислушиваясь к звукам из коридора. Кто же пришёл?
Бабушка? Маловероятно. Она уже еле ходит, но если всё-таки явится – будет ор, ругань и вечное повторение одной и той же истории. Зато хоть к нему лезть не будет.
Подруга мамы? Тоже вариант. Значит, его снова будут обсуждать, выносить вердикты о его будущем и пытаться свести с очередной «милой девочкой». Неприятно, но терпимо.
Но если это ОН, то всё… Можно сразу лезть в петлю.
Мудила-хахаль – худший из всех возможных гостей. Он сочетал в себе всё самое мерзкое: тупые шуточки, демонстрацию «альфачества» и попытки заставить Мэлса отжиматься или спарринговать, когда напьётся. А самое отвратительное – то, что они с мамой трахаются, не заботясь о том, что в квартире есть ещё один человек.
Мэлс сжал кулаки. Господи, неужели в таком возрасте у него ещё ничего не отсохло? Ведь этот урод младше мамы лет на десять…
– СЫНАА!!! Иди встречай гостя, че ты опять в комнате сидишь?!
Неприятный ультразвук мамаши ударил прямо в барабанные перепонки. Мэлс передёрнулся.
В дверном проёме появился ОН.
Хахаль.
Встал, как гопник, упёрся одной рукой в косяк, второй поддерживает голову, и просто смотрит. Пьяные глаза, заторможенный взгляд – то ли думает что-то сказать, то ли пытается вспомнить, зачем вообще сюда зашёл.
Мэлс замер, стараясь не шевелиться. Только изредка косился в его сторону, как бы надеясь, что если не проявлять признаков жизни, тот просто исчезнет.
– Ну че ты как не родной то а? Он же тебе может отцовский совет дать как человеком быть надо!
Отцовский? Этот человек максимум может дать пьяных пиздюлей а не совет.
Мэлс почувствовал, как его внутренности сжимаются от ярости. Его голова будто заполнилась красной пеленой. Хотелось просто встать и выгнать этого типа из квартиры, но как выразить это вслух? Как обрушить всю эту накопившуюся ненависть? Он понимал, что не может. Не хватало ни сил, ни уверенности. Всё это было таким унизительным, что слова застревали в горле.
– Ну здарова, че! – наконец-то изрек хахаль, протягивая руку с видом, как будто только что открыл для себя решение всех мировых проблем. – Ну че ты там дрочишь в комнате, пошли бахнем по стопарику, че ты как не мужик-то, емае!
– Какая водка, ты охренел, что ли?! – воскликнула мама, наконец-то решив хоть как-то встать на защиту сына. – Не видишь, что он ребенок ещё, сволочь!
– Да я угораю, ты че сразу начинаешь, хе-хе, – хахаль отпустил фальшивый смешок, явно не восприняв слова мамы всерьез.
– Ну че, Мэлс, ты же у нас за ЗОЖ, да? – хахаль подошел к нему и начал, как бы отрабатывая удары, не переставая наносить лёгкие, но довольно ощутимые тычки в плечо. – Эй, давай не стесняйся, покажи, че ты там можешь.
Мэлс чувствовал, как его терпение иссякает. Эти неуместные шуточки и натянутые "дружеские" удары, с которыми хахаль пытался показать свою "мужскую" силу, раздражали его до предела. Он молчал, стараясь не выдать того, что в голове начинала нарастать буря эмоций.
В этот момент голове Мэлса мелькнула вспышка, как молния, всего лишь на долю секунды, но она была настолько яркой и четкой, что сразу охватила его целиком. Он увидел её – девушку, как будто сошла с его самых смелых фантазий, одновременно реальную и иллюзорную.
У неё было овальное лицо с мягкими чертами, глаза миндалевидной формы, темные, почти черные, с какой-то загадочной глубиной, которая сразу притягивала взгляд. Тёмные волнистые волосы, длинные и немного растрепанные, падали на её плечи, слегка касаясь их. На ней была черная футболка с ярким розовым принтом, контрастирующая с её темным образом, и широкий черный пояс, обвивающий талию. Акцент на талии лишь подчеркивал её фигуру, одновременно простую и элегантную. На шее – цепочка с кулоном, не слишком броская, но притягивающая внимание. Макияж был лёгким, с акцентом на глаза, делая их ещё более выразительными, а на губах – нейтральная помада, как бы подчёркивающая её естественную красоту.
И вот этот смех… звонкий, лёгкий, почти воздушный, как невидимый ветер, прокатился у него в голове. Он не был громким или навязчивым, но в его сердце от этого смеха что-то тихо тронулось, как будто эта девушка была чем-то знакомым и очень близким, даже если он никогда не встречал её в реальной жизни.
– Ну ты че встал-то, а? Вали в свою комнату, – хахаль наконец отпустил Мэлса, с недовольным выражением лица. Видимо, ему надоело развлекаться и он не стал продолжать этот абсурдный "тренинг".
Мэлс стоял, немного в растерянности, но вдруг почувствовал, что всё, что ему было нужно, он уже понял. Его тульпа, образ, который он так долго пытался выстроить в голове, теперь был чётким и ясным, как никогда. Он знал, как она выглядит, как она чувствуется. Всё это время он только и делал, что искал правильное лицо, идеальный образ, но сейчас всё стало просто. Девушка с овальным лицом, миндалевидными глазами, с тёмными волосами… он ощущал, как этот образ начинает приобретать форму и заполнять его мысли.
Теперь главное – начать работать с этим. Нужно будет каждый день тренироваться её представлять, углублять детали, визуализировать каждую черту её лица, каждого движения, каждого взгляда. Это будет сложно, но теперь Мэлс был уверен, что у него получится.
Глава 3
Право на личную жизнь должно быть у всех. Как говорится, любви все возрасты покорны, но в случае с Ле Маман это больше походило на отчаянную попытку не остаться одной с кошками. Будто она просто нашла рандомного мужика на улице и решила, что сойдёт.
Ну, хотя бы он работал – уже неплохо. Что-то вроде экспедитора на складе или грузчика. А значит, после ночёвок у них он уходил на работу рано утром. И на том спасибо.
Условно принято делить поколения в зависимости от социально-исторических событий. Самые младшие – поколение Z, зумеры. Это те, кто с пелёнок окружён цифровыми технологиями, смартфонами, соцсетями, мемами. Они не представляют жизнь без интернета и выросли в мире, где всё оцифровано.
Мэлс же относил себя к D-поколению – думерам. Эти успели застать конец 90-х, хотя и в раннем детстве. VHS-кассеты, дворовые посиделки, запах гари от салютов на новый год, случайные репортажи про Бориса Ельцина и бандитские разборки по телевизору. Они родились в переходное время – когда интернет только набирал обороты, но всё ещё можно было жить без него. Не то чтобы он сильно скучал по тем временам, но ощущение, что они потеряны где-то между эпохами, было неприятным.
Быдло-алкаш мамы был из поколения бумеров. Его молодость пришлась на лихие 90-е – время, когда кто-то успел подняться, стать так называемым «кабанчиком», обзавестись связями, бабками и статусом. Но не всем так везло. Многие сломались под давлением времени и ушли в бесконечный алкотрип, превратившись в типичных подъездных философов.
Кому-то повезло ещё меньше – они сторчались от дешёвых наркотиков вроде крокодила, превратившись в живых мертвецов ещё до 40 лет. А те, кто выжил, теперь сидят на кухнях, бухтят про «раньше было лучше» и свято верят, что жизнь им что-то задолжала.
Этот день для Мэлса начался странно. Мама внезапно переключила свой эмоциональный режим и начала активно заигрывать к нему с заботой, что само по себе уже было подозрительным.
– Мэлсик, а чего ты такой грустный? Может, хочешь чего-нибудь? А хочешь, я тебе твои любимые булочки приготовлю?
Она говорила это сладким голосом, а тем временем его телефон уже лежал у него на столе. Значит, свою часть плана она уже провернула.
– Спасибо, я ничего не хочу, – сухо буркнул он.
– А я вот интернет хочу оплатить…
Ну так оплачивай скорее, – раздражённо подумал Мэлс.
– А ещё к нам сегодня гости придут! Придёт дочка с ребятишками, ты только дай им компьютер поиграть, ага?
Только не это. У быдло-хахаля была дочка – 24 года, с тремя челипиздриками. Мужа у неё, конечно же, не было, жила она на пособия, а параллельно активно бухала. Дети для неё были чем-то вроде багажа, от которого можно было временно избавиться. Чаще всего она скидывала их своему батяне, который, в свою очередь, перекладывал ответственность на маму Мэлса. А уж та, естественно, быстро находила самого «удобного» няньку.
Мэлс прекрасно знал, чем это закончится. Весь день беготня, вопли, попытки спрятаться в комнате и неизбежное «Ну ты же взрослый, помоги с детьми, ну чего тебе жалко, что ли?».
Ему было абсолютно непонятно, зачем его мать так отчаянно хочет дружить с этой бабой. Ну правда, зачем?
– Я пойду к бабушке, – сразу отрезал Мэлс.
– К бабушке? Ну понятно, не хочешь с детьми сидеть? Я же хочу, чтобы мы семьёй стали! Чего ж ты такой неблагодарный-то, а?
Мэлс закатил глаза. Этот цирк он видел уже не раз. Но ему было плевать – бабушка оставалась единственным человеком, который действительно относился к нему с теплотой. Она не пыталась переделать его, не тыкала в лицо «обязанностями» и уж точно не устраивала эмоциональные манипуляции. Она просто была рядом, уважала его границы, дарила подарки и никогда не говорила гадостей.
Но прежде чем уйти, он подготовил комнату к приходу мелких. Отключил из сети монитор, вынул все шнуры из системника, запихал фигурки и куклы в корзину с грязным бельём – туда точно никто не полезет. Современные дети в компах не шарят, так что этих мер было достаточно.
Теперь можно было сваливать.
По дороге к бабушке Мэлс всё ещё размышлял о своей тульпе. Овальное лицо, миндалевидные глаза, тёмные волосы… Именно такой типаж он воспринимал как "ламповую тян". В принципе, её внешность была альтушечной. Но сейчас этот стиль стал мейнстримом, и нормисы давно про него узнали. Раньше, как он считал, альтушки были уделом избранных, не для нормисов.
Помимо прочего, Мэлс относил к занятиям для элиты прослушивание андеграундных говнарских групп с аудиторией в 300 человек на ласт фм, игру в старые гиковские игры 90-х – не в мейнстрим типа DOOM, а что-то реально нишевое, вроде System Shock или Daggerfall. Ну и, конечно, сидение на анонимных бордах, знание мемов и глубокой интернет-культуры, доступной только избранным.
А нормисы? Нормисы в это время смотрели телевизор, играли в FIFA и думали, что «Кровосток» – это андеграунд. Жалкое зрелище.
Была ещё отдельная категория российского медиа-андеграунда – то, что Мэлс называл годным контентом. Трэш-стримеры, фрики-ютуберы, блогеры с явными признаками шизофрении, снимающие ролики на фоне облупленных стен. Это не какое-то там нормисное шоу на ТНТ, а настоящий цифровой артхаус, в котором граница между постановкой и реальной жизнью стиралась до полного абсурда.
Одни из них стримили, пока их квартиры превращались в филиалы психушки, другие выкладывали разборы политической ситуации с шапочкой из фольги на голове, третьи записывали свои параноидальные теории о заговоре рептилоидов. Всё это впитывалось, смешивалось в сознании с бордой и в итоге формировало уникальный взгляд на мир.
Именно поэтому нормисов, которые потребляли стерильный контент с федеральных каналов и топовых ютуберов, Мэлс воспринимал как быдло и плебеев. Их мир был прост и понятен, они смотрели вечерние ток-шоу, обсуждали очередного блогера миллионщика и пересылали друг другу унылые мемы из пабликов для сорокалетних.
Мэлс же чувствовал себя частью другой реальности – где ценились абсурд, хаос и отсутствие фильтров. В этом мире люди могли включить стрим, чтобы наблюдать, как очередной маргинал пьёт боярышник и рассуждает о смысле жизни. Здесь мемы рождались из грязи, а культовые личности появлялись и исчезали, оставляя за собой только цепочку странных цитат и вырезок из видео.
Возможно, причина любви к такому была все же иной. Может быть, потому что его реальность была абсолютно идентичной тому, что он видел там? Он никогда не вписывался в нормальный мир. Всё, что он переживал, было чуждо большинству людей, и эта невидимая стена между ним и остальными становилась всё выше. В мире, который он любил, всё было искривлено, абсурдно, жестоко – но хотя бы оно было реальным. И, возможно, в этом была настоящая причина – в этом мире его не осуждали за странности, не пытались переделать. Здесь можно было не скрывать, а наоборот, показывать свою аномальность.
Впрочем, трэш только начинался. Подойдя к двери бабушки, Мэлс несколько раз постучал, но долгое молчание заставило его задуматься. Такое часто происходило – бабушка могла не слышать из-за телевизора. Но сегодня она не открывала слишком долго.
– Бабуля! Бабуля! Открывай, это я! – снова и снова Мэлс стучал, но дверь оставалась закрытой.
Он уже начал думать, не случилось ли чего-то с бабушкой. Может, она просто не слышит? Или, хуже того, может, её уже нет? Мысль о том, что она могла бы скончаться без предупреждения, чуть не заставила его вызвать МЧС. Но тут Мэлс вспомнил, что бабушка часто оставляла ключи под ковриком – привычка, конечно, плохая, но кто бы мог подумать, что старушку кто-то ограбит?
Он наклонился и стал искать ключи, чувствуя, как его сердце забилось быстрее от легкого волнения.
И… Бинго! Ключи действительно лежали, как и ожидалось. Мэлс быстро открыл дверь и сразу услышал звуки жизнедеятельности – но это было что-то странное. Стой, что-то не так…
– ОЙ! ОЁ!!! ААА!!! – из комнаты раздавались странные стоны и возгласы, которые заставили Мэлса насторожиться.
Он, не снимая обуви и верхней одежды, сразу бросился в её комнату.
– Ба! Ба! Что случилось?
Увиденное заставило его замереть на пороге.
Бабушка лежала полуголая посреди комнаты. Её нога была вывернута в неестественном положении. Всё тело, с головы до ног, было измазано продуктами её жизнедеятельности.
Когда её в последний раз навещали? Обычно мама раз в месяц приносила ей продукты. Покупалось всё самое дешёвое, почти оптом: два ящика молока, десять упаковок яиц по десятку, свиная корейка для бульона, две целые курицы и так далее. Но в этот раз её не навещали уже неделю.
– Бабушка! Что случилось? – Мэлс растерялся, не зная, как правильно поступить в такой критической ситуации.
– Ооо, нога! Не могу встать! – простонала она, сжимая зубы от боли, её лицо искажалось от страха и мучений.
Мэлс быстро попытался её поднять, но едва его руки коснулись её, как бабушка закричала:
– Ааа!!! Не трогай! Больнааа!
Он мгновенно отпустил её, ощущая, как сердце сжимается от беспомощности и страха. Что делать? Как помочь?
Немного приходя в себя, Мэлс стоял возле неё, держа в руках телефон и наспех пытаясь найти номер скорой помощи.
– Ты сколько так уже лежишь, ба? Почему не позвонила раньше?
– Ой, я упала! Упала!
Взгляд бабушки был пустым, безучастным, как будто она не понимала, что происходит. Несмотря на её тугоухость, она всегда разговаривала чётко, без признаков деменции, но теперь всё изменилось. Мэлс был уверен, что она не осознавала сути его вопросов.
– Скорая помощь, чем могу помочь? – Диспетчер ответила почти сразу.
– Эээ… Бабушка тут лежит, у неё нога сломана, кажется!
– У вашей бабушки нога сломана? Сколько ей лет?
– Эээ… вроде 70 с чем-то. – Мэлс вдруг осознал, насколько мало он знает о своей бабушке. Какое у неё отчество? Дата рождения? Он застыл, понимая, что не может ответить на такие простые вопросы.
Диспетчер, видимо, заметила его растерянность, но не стала настаивать на подробностях. Она попросила только адрес и номер телефона для связи.
Затем Мэлс попытался дозвониться до мамы, чтобы сообщить о случившемся. Однако она не брала трубку. Он попробовал ещё раз – безрезультатно.
– Ну, конечно… – пробормотал он себе под нос, с раздражением глядя на экран.
Мэлс знал, что мама могла быть занята, но в такие моменты это особенно бесило. Он отправил ей несколько сообщений с кратким объяснением ситуации и убрал телефон в карман, надеясь, что она хоть как-то отреагирует.
Скорую пришлось ждать долго. Пока она ехала, Мэлс аккуратно усадил бабушку на кровать и осторожно протёр её влажными салфетками.
Наконец приехали две девушки невысокого роста в синих спецовках врачей СМП. Казалось бы, обычная медицинская форма, но именно она придавала им особый шарм. Одна из фельдшеров сразу же начала задавать стандартные вопросы: возраст, наличие аллергий, хронические заболевания.
Мэлс смущённо мямлил что-то невнятное, чувствуя, как заливается краской. Эти девушки были как минимум 7/10. Странное дело – как часто люди обращают внимание на кассиршу в магазине или медсестру в больнице? Замечают ли случайную прохожую, которая на секунду привлекла взгляд? Для большинства – едва ли. Но Мэлс, как и аноны в интернете, автоматически оценивал каждую девушку по 10-балльной шкале, словно это был рефлекс, выработанный годами скитаний по анонимным форумам.
Затем одна из девушек принялась снимать ЭКГ. Бросив быстрый взгляд на монитор, она тут же спросила:
– Сколько лет у неё уже фибрилляция?
Её глаза на мгновение встретились со взглядом Мэлса, отчего он поспешно отвернулся.
– Эээ… Не знаю. Сейчас найду её документы, – пробормотал он, чувствуя себя неловко.
– Бабушка, у вас аритмия давно? – теперь девушка обратилась к самой бабушке, повысив голос.
– Чего? Чего? Аритмия? – переспросила та, щурясь на неё.
– Сердце давно вас беспокоит?
– Ааа! Нет, сердце не беспокоит! – ответила бабушка с уверенностью, словно её вообще не касалась эта проблема.
Мэлс, немного покопавшись в груде старых газет, открыток и книг, наконец нашёл папку с медицинскими документами.
– Вот, посмотрите, – он протянул её одной из девушек, надеясь, что в бумагах найдётся ответ на их вопросы.
Врач быстро и поверхностно пробежалась взглядом по документам, кивнула и снова обратилась к бабушке:
– Понятно… А вы препараты пьёте, которые вам назначили? Вот эти, кроворазжижающие?
– Кроворазжижающие? Вон там, в пакете всё лежит, посмотрите! – ответила бабушка, махнув рукой в сторону стола.
Мэлс заглянул в пакет. Внутри было больше БАДов, чем лекарств. Или же таблетки, которые она сама себе назначила и принимала, ориентируясь исключительно на собственные ощущения.
– Я кардиомагнил пью, вот! – бабушка, получив свой пакет, принялась объяснять его содержимое. – А вот это… ам… Амлодипин! Я в телевизоре посмотрела, сказали, хороший!
Мэлс почувствовал, как внутри всё сжалось. Она пила лекарства по совету из телевизора…
– Ладно, – врач устало кивнула. – Поедем в больницу. Накрывайте её, сейчас будем перекладывать на каталку.
Мэлс поспешно подхватил одеяло, пока фельдшеры готовили каталку. Бабушка растерянно смотрела на них, словно не до конца понимая, что происходит.
Каждый раз, сталкиваясь с системой здравоохранения, Мэлс ощущал напряжение и дискомфорт. Чаще всего он ходил к врачам вместе с мамой – будь то лечение болезни или банальный медосмотр перед поступлением в вуз. Теперь же ему приходилось отвечать не только за себя, но и за другого человека, что вызывало у него крайнюю растерянность.
Негативный опыт взаимодействия с врачами усугублялся воспоминаниями о том, как его часто отчитывали, заставляли заполнять непонятные бумаги или – что было особенно унизительно – просили раздеться до трусов и стоять полуголым перед молодой медсестрой, пока врач, обычно женщина в возрасте, равнодушно проводила осмотр.
Приехав на место, Мэлс сразу понял, что это надолго. В приёмном покое толпились люди разных возрастов – кто-то сидел, устало уставившись в одну точку, кто-то раздражённо препирался с регистраторами.
– Ну, ба, потерпи, – вздохнул он, помогая бабушке устроиться поудобнее на кушетке. – Сейчас врач освободится, посмотрят тебя… Может, и положат.
– Положат? Не буду я ложиться! – упрямо нахмурилась она, сжимая металлические поручни кушетки.
– Ну, ба! – Мэлс вздохнул, но тут зазвонил телефон. На экране высветилось Ле маман.
– Мам! Бабушка сломала ногу, мы тут в больнице!
Ждать её приезда долго не пришлось – дверь приёмного покоя распахнулась с пинка, и влетела мать, заряженная на скандал.
– Это что такое, а?! Почему до сих пор не оказали помощь ветерану войны?! – взвилась она.
Хотя бабушка ветераном не была, а относилась к категории "детей войны", этот аргумент её никогда не смущал.
– Женщина, успокойтесь! Всё в порядке очереди! – не растерялась дежурная медсестра на посту, явно закалённая в подобных перепалках.
– Да я за вашу халатность в Минздрав заявление напишу! – мама уже начала рыться в сумке в поисках телефона, чтобы записывать всё на видео.
Мэлс в этот момент просто ловил кринж с происходящего.
– Мам, ну мы тут не так давно, врачи ещё не освободились…
– А ну не надо мне тут! – отрезала она, явно не собираясь сбавлять обороты.
Есть мнение, что первичная медицинская помощь в России помимо своей основной функции – лечения пациентов – также служит своеобразным разрядителем социального напряжения. Бабушки, спешащие утром на маршрутках к врачу, чтобы занять очередь, и приходящие на приём по десять раз в месяц без видимой причины. Женщины, устраивающие скандалы с врачами по любому поводу, и мужчины, зачастую ещё более агрессивные в отстаивании своих прав. Поликлиники становятся ареной для выплеска накопленного недовольства, местом, где люди не только получают медицинскую помощь, но и реализуют свою потребность в общении, конфликте и, порой, просто ощущении собственной значимости.
Примерно то же самое происходило сейчас с мамой и медработником. Мэлс наблюдал за происходящим, словно в замедленной съёмке: мама выхватила телефон, начала снимать, попутно сыпля угрозами, её лицо налилось ярко-красным, а изо рта при каждом крике вылетали капли слюны. Она кипела от ярости, и ничего уже не могло её остановить.
Были ли её претензии обоснованы? Поможет ли скандал ускорить работу врача или уменьшить очередь? Возможно, на задержку осмотра действительно были объективные причины. Но всё это её, конечно, не волновало. Главное – выместить накопившееся раздражение, почувствовать контроль над ситуацией, заставить кого-то почувствовать себя виноватым.
Через какое-то время действительно что-то начало происходить – бабушку наконец увезли на осмотр. Мэлс, оставшись ждать, вновь погрузился в размышления о своей тульпе. Какой у неё будет голос? Мягкий и тёплый или звонкий и задорный? Он представлял, как развеваются её волосы, как она улыбается, как звучит её смех. Постепенно окружающий шум больницы растворился, и он почти забыл обо всём, пока резкий толчок не вывел его из транса.
– А что ты мне сразу не позвонил-то, а? – голос матери прозвучал раздражённо.
– Мам, я звонил, ты не брала трубку!
Она раздражённо цокнула языком и закатила глаза.
– Сегодня дети остаются ночевать. Переночуешь в бабушкиной квартире!
Мэлс внутренне вздохнул, но, если честно, даже был немного рад этому. Уединение, пусть и в старой бабушкиной квартире, всё же лучше, чем терпеть вечер в окружении шумных спиногрызов.
Немного позже, когда осмотр был завершён и пришли результаты анализов, бабушку начали оформлять на госпитализацию. Скандалы со стороны мамы, разумеется, не прекращались. Даже случайные люди в приёмном покое начали делать ей замечания, но это лишь подзадоривало её – с удвоенной энергией она продолжала выяснять отношения с персоналом.
Когда оформление было завершено, Мэлс коротко попрощался с бабушкой и, не сказав ни слова матери, направился в её квартиру.
Оказавшись один, он ощутил тяжёлую смесь ностальгии и одиночества. Сколько времени он провёл здесь в детстве? Теперь же, без бабушки и постоянного фона телевизора, квартира казалась пустой и холодной.
Он лёг на диван, закрыл глаза и снова погрузился в фантазии о своей тульпе. А какое у неё тело? Какие у неё соски? Мысли постепенно принимали более пикантный характер, и он ощутил возбуждение.
Мэлс придерживался принципов нофапа – добровольного воздержания от мастурбации. На анонимных форумах даже существовал "Недрочабрь" – месяц полного воздержания, якобы повышающий тестостерон, укрепляющий организм и превращающий мужчину в альфача. Он искренне верил в это.
Но сегодня его марафон нофапа подошёл к концу.
После содеянного на него навалилась тяжёлая посткоитальная дисфория – чувство стыда и отвращения. А тот факт, что он находился в квартире бабушки, где пахло старостью и мочой, лишь усиливал это ощущение.
Пока он лежал, ощущая себя полным ничтожеством, в его голове вдруг прозвучал лёгкий смешок.
Тульпа.
Она смеялась.
Глава 4
Почему Мэлс до сих пор не нашёл работу и не переехал от матери? Возможно, потому что учится? Но это скорее удобная отговорка—при желании всегда можно найти способ зарабатывать хотя бы на аренду комнаты. К тому же мать была категорически против его самостоятельной жизни: если он начнёт зарабатывать, его деньги тут же станут «семейными».
Хотя все эти размышления были лишь догадками. Настоящая причина заключалась в другом—Мэлс был классическим РНН-господином.
Во-первых, с его навыками ему оставались только изнурительные и низкооплачиваемые работы вроде мерчендайзера в супермаркете или, что ещё хуже, грузчика.
Во-вторых, существуют сферы, где можно зарабатывать с минимальными усилиями—например, в IT.
Да и зачем работать, если можно спокойно сидеть на маминой шее? А что дальше? Что будет после окончания университета? Эти вопросы его сейчас совершенно не беспокоили.
Сейчас он был занят другим—пытался вновь воссоздать в воображении лицо своей тульпы. Но почему-то не получалось.
Вы можете чётко представить лицо своего двоюродного брата или сестры? Близкого друга? Да даже собственных родителей? Их образы в голове размыты, верно? Мы помним их лица только благодаря фотографиям и воспоминаниям.
У Мэлса не было даже фотографии—только смутный, ускользающий образ, который никак не хотел складываться воедино. Он пытался визуализировать отдельные части: руки, волосы, мягкую ткань футболки, глаза… Но сколько бы он ни старался, тульпа оставалась фрагментированной, не желая обрести целостность.
Он даже не помнил, как выглядит сам, и, словно пытаясь зацепиться за реальность, подошёл к зеркалу. Оттуда на него смотрело бледное лицо с сальными, неухоженными волосами, которые давно следовало подстричь. Кожа была усеяна следами постакне, а в некоторых местах покраснения выдавали свежие воспаления. Он никогда не занимался своей кожей комплексно, лишь изредка заходил в соответствующие треды, где обитали такие же страдальцы и полтора медика без образования, дававшие сомнительные советы.
Мэлс скривился. Он всегда считал свой нос уродливым, хотя объективно он был не таким уж большим. Но ещё в детстве он получил деформацию—возможно, из-за удара или врождённого дефекта—и теперь нос выглядел криво, а дыхание было затруднённым. Из-за этого он постоянно держал рот приоткрытым, что только усугубляло его неприязнь к собственному отражению.
Жидкая бородка, которую он так рьяно пытался отрастить, выглядела жалко. Её он холил и лелеял в надежде визуально «увеличить челюгу». А ведь пункт про челюсть—отдельная головная боль львиной доли мужчин. В анонимных тредах считалось, что массивная, выдающаяся челюсть—главный признак альфа-самца. Но природа не наградила Мэлса такими чертами. Возможно, всему виной детский рацион, в котором не хватало мяса, а значит, его жевательный аппарат не получил нужной нагрузки. Как итог—слабая линия подбородка и неправильный прикус.
Из-за постоянного сидения за компьютером у Мэлса развилась так называемая «компьютерная шея» – искривление осанки, из-за которого он выглядел сгорбленным, словно старик. Его силуэт напоминал вопросительный знак, а привычка сутулиться закрепилась настолько, что даже в редкие моменты, когда он пытался выпрямиться, спина тут же возвращалась в привычное положение.
Картину дополняли пожелтевшие кривые зубы. Деформация началась ещё давно – когда он не вовремя занялся лечением одного зуба, который в итоге пришлось удалить. Со временем это привело к тому, что вся челюсть сместилась, изменив прикус. Каждый раз, глядя на себя в зеркало, он думал, что нужно заняться этим, записаться на чистку, поставить брекеты, исправить прикус.
Но всё откладывалось. Он успокаивал себя тем, что вот-вот заработает, вот-вот пойдут деньги, и тогда он запишется и к стоматологу, и к ортодонту. Но это «вот-вот» продолжалось уже несколько лет.
Мэлс тяжело вздохнул и отвернулся от зеркала. Слишком неприятное зрелище.
Решив отвлечься он снова открыл борду в поисках ответов. В интернете, конечно, была информация, про тульпу но всё разрозненно, без полноценных гайдов. А если и попадались гайды, то они его не устраивали. Ему казалось, что все эти советы либо устарели, либо просто не соответствуют реальности.
В итоге он просто залипал на случайные треды по типу:
«Привилегии женщин в России»
Классическая тема для анонимных борд всех стран мира. Можно было бесконечно спорить о том, кому живётся сложнее, но отрицать очевидное было невозможно: помимо юридических и социальных преимуществ, у женщин существовали и скрытые привилегии, о которых они сами могли даже не догадываться.
Доступ к ресурсам? Минимальный набор стараний—и найдётся тот, кто оплатит кофе, поможет деньгами или предложит работу просто ради «женской энергии в коллективе». Внимание? Достаточно выложить фото—и сразу посыплются лайки, комплименты, предложения. Социальная поддержка? Женщине достаточно сказать, что её кто-то обидел, и общество мгновенно кинется её защищать.
А что Мэлс? Если он завтра умрёт в своей комнате от одиночества и нищеты, кто об этом вообще узнает? Мать? Только если заметит, что никто не вынес мусор. Общество? Оно даже не заметит потери бойца. Никто не напишет жалостливый пост, не организует сбор на похороны, не расскажет, каким он был «добрым, но таким одиноким парнем».
Даже если он из кожи вон вылезет, если будет пахать на двух работах, зарабатывать деньги, становиться лучше—ему никто ничего не подарит просто так. Его максимум – это отсутствие претензий. Никто не скажет «молодец», никто не похвалит за усилия. Если мужчина успешен, это считается нормой, если он неуспешен—он просто «лузер, сам виноват».
Мэлс читал тред, и в голове закипал злой, но привычный коктейль из зависти, обиды и осознания собственного бессилия. Возможно, он что-то упускает? Или мир действительно так несправедлив?
Всё, что касалось жалоб от лиц женского пола на тяжёлую жизнь, автоматически требовало пруфов. Фото с названием сайта и актуальной датой – стандартный обряд подтверждения. Иначе это воспринималось как троллинг, вброс или работа ботов. Слишком многие на этом попадались, после чего следовал безжалостный деанон.
Мэлс давно усвоил этот принцип и применял его не только к «женским страданиям», но и ко всему, что хоть как-то выбивалось из общей картины борды. Например, истории об успешных анонах. Каждого, кто хвастался нормальной работой, отношениями или даже минимальным успехом, он сразу же относил к бототредам. Разве на такой помойке, как борда, мог быть кто-то действительно счастливый? Разве кто-то, у кого всё сложилось, тратил бы время на этих вечно ноющих анонов?
Он верил, что модераторы сами нагоняют трафик, подсовывая «биопроблемным» старые темы, которые кочуют из года в год. Один и тот же бесконечный цикл: «Как выйти из бездны?», «Почему женщины такие…», «Я РНН, что делать?». Казалось, будто кто-то специально раз за разом подогревает эти разговоры, чтобы аноны бесконечно варились в собственном соку и никуда не выбирались.
Перекат треда про тульповодство.
Наконец-то Мэлсу случайно попался долгожданный тред. Помимо того, что он уже знал, там оказалась и новая информация.
Сап, тульповоды и просто мимокроки. Продолжаем разжёвывать тему, ибо вопросы не исчезают, а новички продолжают плодить однотипные треды.
Кто вообще твоя тульпа?
Прежде чем начинать визуал, общение и прочие этапы, надо определиться, кто же эта няша в твоей голове. Люди делятся на две категории:
Копировальщики – тащат образы из аниме, игр, фильмов. Кто-то делает 1:1, кто-то адаптирует.
Креаторы – придумывают тульпу с нуля. Характер, внешность, голос – всё разрабатывают сами.
Можно ли делать тульпу по шаблону? Можно. Работает ли это? Да. Но будь готов к тому, что она со временем может измениться и начать вести себя не как оригинал.
Внешность: как рисовать в мозгу?
Тут все индивидуально. Кто-то сразу представляет четкую картинку, кто-то работает с абстрактными силуэтами. Помогают:
Арты, скетчи, коллажи (если не рисуешь – бери чужие и редактируй в голове).
Текстовые описания (записывай в блокнот, прописывай детали).
Вондерленды – твоя личная Нирвана
Вондерленд (он же просто "вондер") – это твоя персональная виртуальная реальность в голове, где живёт твоя тульпа и куда ты сам можешь заходить. Можно сказать, это как lucid dream, но наяву.
Что насчёт сеттинга? Да какой хочешь.
Хоть домик в лесу,
Хоть замок в готическом стиле,
Хоть космическую станцию в далёкой галактике.
Ты сам решаешь, как он выглядит. Если сложно представить сразу – набросай план на бумаге, добавляй детали по мере работы.
Как создать вондер?
Придумываешь сеттинг (можешь рисовать или описывать на бумаге, но не обязательно).
Представляешь себя в нём (входишь туда ментально, будто загружаешь сейв в игре).
Начинаешь взаимодействовать (пробуешь ходить, касаться предметов, добавлять новые элементы).
Всё, ты в деле.
Зачем нужен вондер? В основном, для общения с тульпой и прокачки визуализации. Но если тебе он не заходит – можешь обойтись без него, никто не заставляет.
Обретение разума тульпой – когда она становится "настоящей"
Тут комьюнити делится на два лагеря:
Одни говорят, что тульпа сначала пустая болванка и становится разумной через постоянное общение.
Другие считают, что тульпа сразу обладает разумом, но "просыпается" постепенно.
Как бы там ни было, важно одно:
Обращайся с ней как с разумной с самого начала.
Если у тебя в голове завёлся какой-то голос, который ты сам придумал, и ты хочешь, чтобы он стал "живым", то просто веди себя так, будто он уже такой. Разговаривай, советуйся, жди ответов. Так процесс пойдёт быстрее.
Некоторые ньюфаги думают, что если тульпа "изначально разумна", то можно просто забить на процесс и ждать, пока она сама разовьётся. Это лень и тупость. Независимо от твоих взглядов, работать над тульпой нужно одинаково.
Наррация – говори с тульпой, пока она не заговорит с тобой
Наррация (она же монологи) – это просто разговор с тульпой. Разница в том, что ты не просто думаешь про себя, а целенаправленно обращаешься к ней.
Форматы:
Вслух – если живёшь один или не боишься, что мама подумает, что у тебя поехала крыша.
Мысленно – более практично, особенно в обществе.
Важно: просто думать о тульпе – не равно наррации. Нужно прямо направлять мысли к ней, словно ты реально общаешься с живым существом.
О чём говорить? Да хоть о погоде. Главное – постоянный контакт. Твои слова = её развитие.
Что дальше?
Теперь у тебя есть представление о вондере, ты знаешь, как работать с разумностью тульпы и зачем с ней разговаривать. Следующий этап – визуализация и самостоятельность. Но об этом в следующем посте.
Мэлс больше не стал углубляться в тред и перестал читать, что там было дальше. Его мысли унесло прочитанное, и вместо того, чтобы следовать за чужими размышлениями, он начал погружаться в собственное воображение. Тем более что у него уже был готовый сеттинг для вондерленда.
Он всегда мечтал о своем идеальном жилище – о месте, где не было бы забот, где всегда было бы всё под рукой: бесконечное количество еды, стабильный интернет, никакой спешки, шумных людей и обязательств. Место, которое могло бы стать его личным убежищем от внешнего мира.
В его воображении возник уютный уголок в старом панельном доме. Бескрайний коридор, искажённый временем и забытый город, но это не имело значения. Мэлс вообразил себя сидящим у окна с видом на унылый городской пейзаж: холодный дождь за стеклом, грязные лужи, из которых постоянно поднимался пар, а на тротуарах спешащие люди, с головой погруженные в свои проблемы и дела. Внешний мир, с его сыростью и хаосом, был настолько далёк, что на него можно было смотреть, как на картину, без эмоций.
Сам же Мэлс в своем воображении сидел в этом углу, зная, что его мир теперь под его контролем. Его маленький дом был настоящей крепостью от всего внешнего. Здесь всегда была еда – холодильник был полон всякой еды, и он никогда не мог бы опустеть. Пища не уходила, не портился, и не требовала усилий. В каждой комнате стояла любимая мебель – кресло, которое скрипело, когда он садился, старый компьютерный стол, на котором всегда стоял его ноутбук, готовый к использованию в любое время. Его вондерленд был не просто пространством, а целым миром, где можно было отключиться от внешней реальности, забыв обо всех её проблемах.
Из окна этого панельного дома всегда был вид на грязные улицы, забитые машиной и людьми, спешащими на работу. Их шуршание и шум дождя снаружи служили фоном для его вондерленда. Простое место для общения. Мэлс не нуждался в сложных, многослойных мифах и сложных мирах. В его мире важен был только этот уголок, эта тишина, его мир с постоянно работающим интернетом и бесконечными запасами еды. Он мог бы сидеть здесь, не думая ни о чём, в одиночестве, в безопасности, изолированном от всех.
Надо ли разговаривать с тульпой? А если да, то как начать разговор? Этот вопрос всегда ставил Мэлса в тупик.
Его представления о том, как начать разговор, были почерпнуты из фильмов и аниме. Типа, когда главный герой произносит стереотипные фразы, такие как: «Ты со мной, не так ли?» или что-то подобное. Это звучало настолько фальшиво, что аж волосы на затылке шевелились. Мэлс часто вспоминал такие сцены и недоумевал, как кто-то может воспринимать такие вещи всерьёз. В реальной жизни всё оказалось совсем не так.
В юности он искренне верил, что люди действительно общаются так или что он будет выглядеть круто, если начнёт разговор с этим странным, как будто списанным с экрана, подходом. Но результат всегда был одинаковым: окружающие с недоумением замечали его странные действия, и на лице Мэлса появлялся тот же самый кринж, который он сам ощущал в таких ситуациях. Он помнил, как это было: фразы вроде «Я тебя слышу!» или «Ты тут?» звучали абсолютно нелепо, особенно когда он произносил их вслух, даже если в комнате не было никого, кроме него самого. И каждый раз, когда он вспоминал об этих моментах, сердце сжималось от стыда.
Задача была сложнее, чем казалось. Начать разговор с тульпой было не так просто, как просто на автомате сказать что-то банальное. Это не просто было имитацией разговора, а целым новым опытом общения с несуществующим собеседником. Он всё время пытался представить себе, как будто это действительно не просто воображаемая фигура, а реальное существо с собственной личностью, с которой нужно строить диалог, как с любым другим человеком.
Но как начать? Было ли это вообще нормальным – начинать разговор с тем, кто, возможно, ещё не был «готов» воспринимать его как полноценного собеседника? Мэлс сдерживал себя, пытаясь найти для себя подход, но иногда его смущало, что он, возможно, неправильно начал всё это. И даже не понимал, как правильно делать, не знал, с чего начать. Ведь все эти стандартные фразы – это же просто стереотипы, придуманные людьми, но не имеющие отношения к реальности.
Он знал, что просто ждать, когда она «сама» заговорит, тоже не вариант. Он понимал, что тульпа – это не какой-то магический процесс, что это требует усилий, но, возможно, этого ему не хватало – именно желания или веры в то, что всё будет работать. Мэлс задумался. Может быть, ему нужно начать с чего-то простого? Молчания? Приветствия? Или, наоборот, с вопросов, которые могли бы стать точкой отсчёта для их общения?
– Эй, тут есть кто-нибудь? – Фраза, прозвучавшая у него в голове, как и ожидалось, оказалась стереотипной до ужаса.
– Олды здесь? – А это уже взято из интернет-мемов. Звучит еще более кринжовее.
– На месте! – Внезапно он услышал еле заметный, но отчетливый голос.
– Ты меня слышишь? А видеть можешь? – Вопрос прозвучал неуверенно, почти как шепот.
Мэлс на мгновение замер. Он был сейчас в своем вондерленде, и звук казался далёким, как будто из соседней квартиры, где кто-то разговаривает через гранённые стаканы.
– Тук-тук! – Теперь он отчётливо слышал постукивания через стену.
– Как я могу тебя видеть через стену? – Голос звучал приглушённо, будто пробивался через плотный слой ваты.
Мэлс нахмурился. Из-за искажённого звука он расслышал совсем другое:
– Какие возможности через тернии???
– Чего? – недоумённо пробормотал он, но тут же услышал глухой смешок с той стороны.
– Ахахах… – Голос словно дрожал от сдерживаемого веселья.
– Зайди в чат! – голос за стеной прозвучал так бодро, будто говорил старый друг, который давно ждал его прихода.
Он посмотрел на экран. Его компьютер в вондерленде выглядел привычно, но был лишь тенью настоящего, отражением его фантазий. В реальном мире он бы открыл браузер, ввёл ссылку, подключился. Но здесь всё работало иначе.
Перед ним вновь начали проступать символы. Сначала расплывчатые, словно написанные невидимыми чернилами, которые проявляются под светом. Затем всё яснее и яснее.
– Привет!
– Привет…
Экран снова мигнул, и слова, как ожившие тени, проступили на виртуальной поверхности:
– Ну так что?
Мэлс помедлил, пальцы зависли над клавиатурой.
– Да ничего. А ты действительно существуешь?
Ответ пришёл почти сразу, но на секунду буквы снова поплыли, будто застывая между реальностью и его воображением. Он прищурился, напряг зрение, сосредоточился, и текст стал чётче.
– Это как посмотреть.
– А ты можешь зайти ко мне в комнату, чтобы я тебя увидел?
Сообщение задержалось. Мэлс даже ощутил, будто собеседник задумался, прежде чем написать ответ.
– Как я зайду в комнату, если тут стена?
Он нахмурился. Вондерленд, который он создал, был его личным пространством. Но, действительно, между ним и этим голосом стояла непреодолимая преграда – серая, пустая стена, без дверей, без окон. Он даже не задумывался, зачем она там.
– Это стена – буквально олицетворение твоей закрытости.
Мэлс перечитал эти слова несколько раз, словно пытаясь понять их глубинный смысл.
– Что это значит?
– Это значит, что ты никого не впускаешь в свою жизнь. У тебя стена даже в твоей голове.
Он откинулся на спинку стула, уставившись в экран.
И что он теперь должен как то впустить в жизнь тульпу? Неужели он даже боиться быть отвергнутым своим воображением?
Первая и последняя попытка Мэлса сдружится с противоположным полом закончилась в начальном классе. Тогда он все рассказывал своей маме даже подробности из разряда какая девочка ему нравиться. Конечно мама настояла на том чтобы в день святого валентина он написал любовную открытку.
И как ожидается девочка получившая валентинку отдала главному задире класса на что он громко и смеясь во весь в голос вместе с классом читал её.
Что-то внутри неприятно дрогнуло.
Мэлс поморщился. Воспоминание всплыло само по себе, будто его сознание специально решило подлить масла в огонь.