Ань-Гаррен: Жрица – Расплата за удачу

Я сидела в кабинете, погруженная в созерцание мерцающих бликов, танцующих в кристаллах комнаты напротив. Мой гардероб спустили вниз, в свободную комнату подвала, и теперь там, прямо передо мной, уже вторую неделю располагалась палата тела Эмендриаля. Иногда его крики, обрывки фраз, разрывали тишину, порой настолько громко, что хотелось заткнуть уши.

Даже раскопка пруда не пробудила его. Дизель и Вовка по очереди помогали мне следить за состоянием пациента.

Мерцание кристаллов участилось. Я вскинула голову. Дыхание тела Эмендриаля стало прерывистым. Поднявшись со стула, подошла к нему и дала воды. С трудом глотая теплую жидкость, он вдруг распахнул глаза, являя мне радужки цвета черной бездны и холодного синего льда.

– Где я?! – испуганно выдохнул он.

– У меня дома, – ответила я на чистом русском, стараясь скрыть клыки.

– Дома?! Щто случилось?! – Он огляделся, неуверенно присматриваясь к мерцающим кристаллам, висящим прямо над головой.

– Я думаю, ты попал в аварию, и тебя вынесло сюда.

– Как это вынесло?! Мы щто, в реку упали?! – прошептал он.

– Вынесло твою душу. Я думаю, там, на Земле, ты умер.

Эльф моргнул несколько раз, пытаясь то ли переварить информацию, то ли адаптироваться к новому зрению. Он осторожно поднял руку и едва не закричал, но усилием воли сдержался.

– Я негр?

– Зеркало подать? Или зрение еще подводит? – ухмыльнулась я, позабыв о клыках.

– У меня тоже?! – Он поднес пальцы ко рту, и они коснулись клыков приятного, среднего размера.

– Я хоть… – он принялся ощупывать свое тело, пока не нащупал то самое, ценное.

– Прорвемся, – пообещала я, положив руку ему на плечо, и расхохоталась.

Он смотрел на меня взглядом, полным нескрываемого изумления, словно я сошла с ума.

– Ты вообще кто такая? – выдохнул он.

– Мы знакомы, – наконец перевела я дыхание. – Пусть и никогда не встречались в реальности.

Он окинул меня сомневающимся взглядом.

– Даже если бы ты видел меня на Земле, это бы тебе ничего не дало, – усмехнулась я. – Но могу дать подсказку. Я любила играть за Даззла.

Он вновь посмотрел на меня с недоверием.

– Ник?

– Угадай.

– Это какой-то ребус? Может, я сплю? Или брежу где-то на больничной койке? – Он стал озираться, вращая головой. Я помогла ему приподняться на подушках, хотя была уверена, что с телом у него все в порядке. Мышцы на месте. Видимо, управление чужим новым телом давалось не так легко, требовалось время, чтобы привыкнуть.

– Давно я здесь?

– Около двух недель. – Я умолчала о том, что несколько дней он был лишь куклой, которую перетаскивали по болотам и лесам.

Он снова поднял руки к лицу, несколько раз сжал и разжал кулаки, словно пытаясь оживить их. Затем поднял руки выше и заметил неровные границы перехода цветов кожи.

– Это щто?! Татуировка?

– Нет, прошлый владелец тела любил играть с демонами. Доигрался.

– Душу забрали? – испуганно спросил он.

– Забрали, – серьёзно подтвердила я.

– А мы щто, в каком-то подземном царстве?

Я оглянулась на имитацию окна.

– Здесь просто нет окон. А там все почти как у нас, – показала я неопределенно куда-то туда.

Он даже как-то расстроился.

– Иногда прилетает вторая луна. Зеркало дать?

Взгляд его оживился.

Первое, что бросилось ему в глаза – уши. Я уже привыкла к этому украшению. Для меня это скорее признак расовой принадлежности, но мой гость пришёл в полнейший восторг.

– Уши?! Да это же УШИ! – Он гладил их, пока его щеки не покрылись странным румянцем.

– Занятно. Я, щто полущается, эльф какой-нибудь? – с надеждой спросил он.

– Самый всамоделишный, – кивнула я.– Даже высокородный!

– Ебать-колотить! – не сдержался он.

– Но… только ты дроу. Хотя тут тёмных эльфов просто тёмными и зовут. Имя теперь надо придумать.

– А щё с моим настоящим не так? – спросил он.

– Неблагозвучное и слишком короткое, – отрезала я. – Можешь свой ник использовать, впрочем.

– Погоди… – Он потёр лоб. – Эльфы есть. Гномы?

– Есть.

– Люди?

Я кивнула.

– Орки?

– Ещё какие!

– Полурослики?

– Не слышала.

– А магия?

– Как будто не видишь, – я попыталась жестом объять всю бывшую гардеробную.

– А я маг?

– Самый что ни на есть маг. Прошлый владелец демонопризывом баловался как ты понял. Стихийная магия тут почти всем доступна в той или иной мере. Магия крови – наверняка тоже где-то затаилась.

– Я буду Саурон! – уверенно заявил мой гость, и я улыбнулась.

Боги, спасибо вам за это. Наконец-то не придётся объяснять, что такое "шут гороховый", или, вернее, не платить за это непомерную цену.

Для документов требовалась ещё и фамилия. И пока я оформила его как Саурон Себат.

Вовка, пришедший утром и обнаруживший нашу парочку, мило обсуждающую что-то на русском совершенно непонятном ему языке, в приказном тоне заявил, что мы должны перейти на эльфийский. Вдруг Саурон вспомнит что-нибудь. Видимо, он надеялся на мышечную память мозга. Эльфийского Саурон не понимал, и я выступила в роли переводчика, пока Вовка осматривал пациента. Накормив ещё неуверенно пользующегося конечностями разноцветного эльфа вполне себе земным супом, я вышла. Переодев и перетащив пациента на ковёр в приемной, Вовка долго издевался над эльфом, заставляя поднимать ноги и руки и делать всяческую гимнастику.

К слову, Саурон вообще не высказывал никаких возражений. С искренним любопытством осматривал нас и светился какой-то таинственной радостью.

– Хватит, – спустя час сказал Вовка. – Я пойду крем сделаю. Обёртывание потом надо обязательно сделать – должно помочь с растяжкой. А то мышцы хоть и были стимулированы, но жилы…

Он ушёл, оставив эльфа сидеть на ковре в приемной. Пришлось поднимать его на диванчик.

– Пощему окон нет? – кивнул он на дверь, за которой скрылся лекарь, приоткрыв на мгновение яркий луч солнца.

Я вздохнула и присела рядом.

– Я вампир.

– Щто? Шутишь? Тут ещё и вампиры есть?!

– Больше нет. Я единственная.

– Как же так вышло? Некромантией подняли? – с неподдельным интересом спросил он.

– Нет. По глупости своей выпила водички не там, где следовало.

– Щегоооо?!

– Ну, короче, поехала я с орками к Тёмным.

Кажется, уже на первой фразе мне перестали верить.

– На границе болота они уснули, а я нет. И ночью я пошла погулять.

– Нощью, на болото? – он окинул меня сомнительным взглядом.

– Да нет же. В сторону горы. А там пещера была такая красивая, и пахло так хорошо. И звенело что-то под ногами так заманчиво. А на столике стоял флакончик духов… И я его нечаянно выпила, и вот так вышло, – я развела руками в стороны.

– Артефакт, знащит, – важно изрёк он.

– Да! – обрадовалась я, что он всё понял.

– Эльфийский тут основной?

– Есть общий, но эльфийский тебе по расовой принадлежности нужнее.

– Не спорю. Эл сиила ерин луэ гованед виин?

Я посмотрела на него испуганно.

– Элен сейла люменн оменнтиэльво? – ни чуть не смутился он.

– Эм-м…

– Понятно. Другой.

– А пощему я тут у тебя? Ты тоже какой-нибудь лекарь?

– Нет. Я просто стащила твое тело у папочки.

– Щтооо?! А можно поподробнее?

Я бросила на него тяжёлый взгляд, пытаясь дать понять, что сейчас не время для этих разговоров. Наше бессловесное противостояние прервал Дизель.

– Познакомься – это Вин Дизель.

– Щто?! В каком смысле?! Он тоже погиб на Земле? – шепотом закончил он.

– Нет, нет. Ммм… Он бывший раб. Его имя было… неблагозвучным тут. Сам он не захотел выбрать. Пришлось самой придумать. Правда, Дизель – это имя.

– Понял.

Он протянул Дизелю, все это время стоявшему в молчании, неуверенную руку, улыбнулся, представляясь. Дизель принял ее, осторожно пожал и произнес: "Вин Дизель." Моя улыбка, довольная, как у кота, объевшегося сметаны, не сходила с лица до конца дня.

Все-таки мужики решили, что общий важнее, и Дизель сам начал обучать моего гостя. Я переводила, в очередной раз отмечая спокойствие, настойчивость и терпение бывшего раба, и от особой впечатлительности увеличила ему еженедельное жалование.

Общаться дальше нам не дали, пока пациент не рухнул от усталости. Я же отправилась на совет, а после – к Ургкыху.

И вот, по дороге к зеленокожему орку, подо мной вышагивал чудовищно большими шагами Акен. Его пятно было заметно, словно водяной знак, но я начала различать животинок скорее по-характеру. Харон, хоть и был обычно ведущим в дороге, казалось Акен уступал ему место, чтобы прикрыть круп. Во всех моих безумных затеях Акен незаметно сдвигал Харона с пути и первым позволял ставить над собой эксперименты. Первым пробовал незнакомые продукты и блюда. Особенно ему нравилась сырая рыба, что неудивительно. Но и от овощей и фруктов, сырых и приготовленных, он не отказывался. Куски мелких животных я давать не решалась, опасаясь реакции на кости – эти кони порой забывали жевать и просто проглатывали пищу. Но предложенный окорок карликовой коровы, выращенной на соседней ферме, он оценил. Забрав ногу, Акен спустился в еще мутный пруд, обратился в чудище и обсосал своими мелкими зубами кость до гладкости.

Я брала их в дорогу по очереди. Как и обещал водяной, кони были послушными и чрезвычайно умными. Ни разу не пожалев об обмене, все равно иногда вспоминала бестий с острой тоской в сердце.

Сиреневый свет сочился сквозь листву густо переплетенных деревьев, и я была самой счастливой на свете, напевая "Куклу колдуна" КиШа. Руки еще не дошли перевести ее, а непременно следовало.

Последующие три недели Саурона держали взаперти, не выпуская на улицу. Дизель, Вовка и даже Бкрилыр неустанно тренировали его. На ноги он встал на третий день. Наспех сколоченные ходунки помогали ему передвигаться еще пару недель, но потом он их отбросил. Постоянно просил научить его хоть какой-то магии. Вовка сказал, что сначала нужно восстановить тело, подтянуть язык и только потом можно будет подумать о том, чтобы дать разрешение на раскачку энергетического тела. Я ничего не поняла, но перевела как есть.

Потом пришел Ди. Познакомился с Сауроном и, поняв наконец, что это не Эмендриаль, расслабился.

– У него даже мимика какая-то другая, – сказал он на эльфийском, рассматривая Саурона.

– Конечно, другая, – согласилась я.

– Щто он сказал? – поинтресовался гость.

– Что мимика у тебя отличается от владельца предыдущего тела, – перевела я на русский.

Саурон напрягся.

– Он его знал?

– Знал.

– Что он сказал? – спросил меня Ди на эльфийском.

– Спросил, знал ли ты Эмендриаля, я подтвердила.

– Переведи ему следующее: совершенно необходимо прямо сейчас заняться мимикой, жестами и внешним видом, – Ди скривился. – Он сейчас научится так себя вести, потом не переучится. А выглядит это все ужасающе, для эльфа. – И вышел.

Пришлось ещё и над этим работать. Ди послал к нам знакомого барда, неожиданно светлоэльфийского, но не жеманного. Вполне себе такой… эльф. Так у Саурона прибавилось занятий. А менестрелю, разумеется, платила я из своего кармана.

Когда Ди придумал еще и уроки верховой езды, да вдобавок курсы фехтования от Бринотроэля, пришлось раскошелиться на дневного переводчика с общего на эльфийский, им оказался Ротлейн, первый встреченный мной эльф-бандит.

Теперь Саурон, едва продрав глаза, был занят каждую секунду, пока не отрубался. Обычно домой его приносили на руках. То Вовка, то Бкрилыр, а иногда и Дизель.

Переносил он это все с каким-то ожесточенным стоицизмом. Не знаю, что там ему мужики наплели, но я только тихо возмущалась. Мой гость, в конце концов! Не их собственность…

Мышечная память, к счастью, проснулась, и верховая езда, фехтование и даже танцы давались ему с невероятной скоростью. Мимика действительно сменилась как и манера двигаться.

Но однажды мое терпение лопнуло. Я решила, что этот конкретный эльф – моя добыча, и мне совершенно необходимо хотя бы раз в три ночи с ним общаться. На русском! Сообщив, что заменяю его уроки верховой езды на свое сопровождение, и клятвенно пообещав каждому, кто осмелится возразить, пообгрызать уши, я отбила эльфа у толпы. Впрочем, в мою угрозу никто особо не поверил, но расписание было сдвинуто.

Знакомство с моими чудовищами провела я сама. Они вальяжно разлеглись в пруду, расплывшись чернильными пятнами щупалец. Над водой торчал лишь один рог. По высунувшейся морде я определила Харона. Он подмигнул мне сначала одной парой глаз, а потом и второй.

– Нищего себе! Я видел коней у тебя в конюшне, но не думал, щто они… ТАКИЕ! – с придыханием вымолвил Саурон.

– Не страшно?

– Это… единорог? – удивился эльф.

– Не совсем, – уклончиво ответила я.

Взяв ватрихтику в руку, я протянула ее чудищу. Его лепестки-губы раскрылись в четыре стороны, обнажая пасть, напоминающую пасть миноги. Саурон, не раздумывая ни секунды, схватил фрукт и засунул его в пасть, даже коснувшись загнутых внутрь зубов. Пасть сомкнулась, а палец остался внутри. Я уже приготовилась заорать от ужаса, но палец был цел.

– Не переживай. Если он специально их не высунет, ну, не переместит, как сейчас, – показал эльф на пережевывающую угощение пасть коня, – дамага не будет.

– Можно? – спросил Саурон у чудовища, не у меня.

Чудовище моргнуло ему нижней парой глаз, и Саурон его погладил.

– Ммм, прохладненький, бархатный даже немного. А конещности такие же? – с интересом спросил эльф, осматривая чернильное пятно.

– Давай не будем трогать его в воде. Харон, выходи, – подозвала я коня жестом, и он выполз, орошая крупными каплями щебенку берега. Строение конечностей было конечно странным. Две "фаланги", плотно покрытые щербатыми черными наростами, и перекатывающиеся витки щупалец на концах каждой из них.

Харон вроде "отряхнулся", уменьшился в размерах и стал почти обычным, хоть и огромным, конем.

– А в обратную сторону так же? Или только в воде? А глаза спрятались, или где? – спросил эльф, поглаживая слегка выпуклую морду коня.

Из водоема вынырнуло второе чудовище, огляделось, выползло на берег и, "отряхнувшись", запросило и свою долю вкусняшек.

Меня спросили только об имени. Саурон общался с конями на русском, и их это совершенно не смущало.

– Слушай, а можно сделать что-то с твоим "що"? некоторые слова звучат ну уж очень....

– Я постораюсь, – клятвенно пообещал мне он, почему-то глядя в глаза Акену.

И вот, спустя еще семь недель, возвращаясь со скотобойни домой, у нас завязался спор об истории этого мира.

– Да ты не понимаешь, это же так захватывающе! – разноцветные глаза Саурона искрились неподдельным, почти детским восторгом.

– Уверяю тебя, в каждой истории и легенде зашито столько политики и пропаганды, что истинную картину мира тебе никогда не собрать, – парировала я.

– Но ведь можно попытаться воссоздать ее по осколкам, отсеивая явные нелепицы. Ну, например, историю о том, что Эльфира возникла раньше Давриэлии.

– Думаешь, все было иначе?

– Я тут немного пообщался с Дьинелем и его командой… Он точно не простой разбойник. Слишком много знает о других странах. Такое ощущение, что его изрядно помотало по свету. Да и то, как люди и орки ему подчиняются, словно солдаты, его особые отношения с эльфами, как светлыми, так и темными, граничащие чуть ли не с поклонением… Подозреваю, что он тот самый сбежавший темноэльфийский принц, который чуть не устроил переворот, когда вампиры начали жрать гномов.

– Ты бы потише такие вещи говорил, тут даже у травы уши есть. – Харон, словно в подтверждение моих слов, повернул оба уха назад, настороженно прислушиваясь.

– Давай рассуждать логически, с самого начала. Ты же говорила, что у орков есть какая-то легенда о луне…

– Ань-Гаррэн. Они считают ее чем-то вроде местного Олимпа, по крайней мере, гномы так думают.

– Так вот, жили себе гномы, жили на поверхности, строили города. А чтобы строить города, нужно что-то добывать: мрамор, гранит, железо… Очевидно, что копать такие штуки интереснее в горах.

– Почему это? – удивилась я.

– Потому что на равнинах удобно строить города, у водоемов – ловить рыбу, у лесов – охотиться. Ты как будто в стратежки не играла.

Я посмотрела на него с щенячьей любовью.

– Скорее всего, копали они эти самые горы, – он обвел широким жестом горизонт от Эльфиры до самой большой горы со столицей Давриэлии.

– Допустим, – соглавно кивнула я, поглаживая по холке встревоженного Харона.

– Потом прилетели драконы. С луны. А значит, от богов. Наверное. Но это не так важно. Ты же сама говорила, что люди, скорее всего, появились вместе с драконами.

– Да, за Драконьим лесом есть почти первобытные поселения людей. Я так понимаю, это была основная вотчина драконов. А те, кто перешел через горы, лес или еще как сбежали от драконов на середину материка, расселились тут маленькими поселениями.

– Не суть. Гномы копали, копали эти горы… Потом пришли драконы, пожгли где-то гномов, и те оставили свои города и спустились под землю, в том числе где-то под этими самыми горами. Логично же просто расширить шахты и там жить – это фактически бомбоубежище! И наткнулись на ту самую шахту с волшебными камнями…

– Накопителями?

– Да. Разрабатывали ее, воду наверняка отвели чтобы увеличить подземные пространства. Может даже заболотили болото, – хохотнул он.

– Ага, а чудовища?

– Чудовища?

– В болотах были чудовища. Мерзкие твари какие-то.

– Какие именно? – пытливо спросил он.

Харон фыркнул, как будто говоря: "Хрен тебе кто расскажет, эльфенок".

– Вот поедем к Лешему, выпьешь с ним как следует, и расспросишь.

Саурон скривился, словно клюквы в рот набрал.

– Могу предположить, что в пещерах, естественных, а не выкопанных, жили какие-нибудь ящерицы, насекомые… Скорее всего, слепые, лысые, странные и не приспособленные для леса, потому что жили под землей. Кротов вспомни, как выглядят, а если это кроты размером с лошадь? Их потревожили, вот они и повыползали.

Меня передернуло.

– Драконы над горами скорее всего не летали, нафига это им? Мало добычи. По разрушенным городам тоже, когда убедились, что гномов нет. Наверняка проще было орков ловить. Возможно, кое-кто из людей и облюбовал руины гномьих городов. Одна-две семьи на огромный город – с воздуха хрен заметишь.

Он задумался. Акен послушно нес своего седока, держась на полшага сзади и почти вплотную к корпусу Харона. Я могла в полразворота наблюдать, как легко Саурон держится в седле. Мышечная память работала особенно хорошо, когда он был полностью поглощен захватившей его идеей.

– Мне кажется, именно там и появились эльфы. В горах или, скорее, в лесах у их подножия. Хотя, даже если и в горах, то сразу же спустились в лес. Это же эльфы. Жили в гармонии с природой, костров не жгли. Осваивались, изучали территорию. Пытались вырастить свои деревья, не нарушая биом. Возможно, даже ни разу не пересеклись с гномами. Нашли человеческие деревушки… – мысль снова запнулась.

– Ди говорил, что они обнаружили драконов. Потому и не строили поселений. Основная часть эльфов тогда жила в Драконьем лесу. Там деревья вымахали, как девятиэтажки.

– Наверняка они сами их такими огромными и вырастили, с их-то магическими способностями. Если откровенно, думаю, эльфийские маги ходили по людским деревням и трахали девок напропалую. Маскировались магией под людей, и… Вдруг ни с того ни с сего у людей появилась магия. Да еще какая! Наравне с драконьей. И главное – не у всех сразу. У кого-то очень мощная, а кто-то и без магии. Наверняка неспроста. На три фронта драконов размотать сподручнее.

– Почему три?

– Орки, эльфы и люди. Гномы же под землей сидели, забыла?

– Точно! Драконий лес рядом с Кальтуке, а там основная магическая… – я запнулась, пытаясь подобрать слово. – Короче, там издревле евгеникой занимались, чтобы получить исключительный магический потенциал. И какие-то полуорочьи обряды, я так понимаю, применяли для усиления эффекта.

– Да, только вот оркам это врядли нравилось. Сколько каналов сбыта для гномьего оружия появилось! Не только же для орков ковать оружие. Если раньше гномы использовали орков как грубую силу, то теперь можно было и поторговаться. Продать оружие людям, которые начали драконам отпор давать магией да мечом.

– Я думаю, мечом дракона не сподручно бить.

– Ты их хоть раз видела? – с сарказмом спросил Саурон.

– Нет. Ну, ладно, наверное, там арбалеты какие или еще что. Ок.

– Башня во дворце Фарготии. С какой войны стоит? – неожиданно Саурон остановил Акена. Тот застыл как вкопанный, а мне пришлось разворачивать Харона обратно.

– С первой межрасовой, вроде.

– Так там же явная гномья работа. Я магистра Кигорана три недели назад споил, – ухмыльнулся он. – Рассмотрел как следует его лабораторию. Если окна убрать, поставить баллисты, там прямо пункт отстрела. Ровная территория. А сама башня из полигональных камней с зазубринами. Хрен знает из чего. Но то, из чего башня построена, скорее на сплав титана похоже, может даже с иридием.

– Ох! Ничего себе! Это же сколько работы!

– Да уж, наверняка выгоднее и полезнее построить такую башенку людям, вместо того чтобы орков всякими ковырялками снабжать. Еще и бесплатно.

Мы снова двинулись в путь.

– Я так понимаю, орки обиделись на всех вокруг. На людей – за то, что гномы с ними торговать начали и их военную славу забирать. На гномов – за пренебрежение… – я задумалась, чего же они тогда не поделили с эльфами.

– На эльфов они обиделись за то, что те магию людям даровали. Зуб даю. Орки людские деревни грабили стопудово, потому что жрать-то надо было, а стада их драконы пылесосили. А когда у людей магия появилась, люди стали менее… сговорчивыми, – хитро прищурился Саурон.

– Потом драконы сожгли Драконий лес. В легенде говорилось, что люди, окрепнув и дав отпор драконам, сотрудничать с ними начали, подкармливали даже. Своя рубашка ближе к телу. Наверняка эльфов и сдали, – сделала я безрадостное предположение.

– Вот тебе и межрасовая война.

Мы вошли в стойло и расседлали коней, спрятав игрушечные артефакты в потайной сейф в полу. Подманили их к пруду, и когда кони стали чудищами, бережно забросили в их раскрытые, словно бутоны, пасти сочные фрукты и хрустящие овощи. Угостив напоследок по большой жирной рыбине, отправились в дом.

– Может, и гномью столицу люди сдали… Эльфов драконы почти извели, во всяком случае, так им казалось. Но я уверен, у эльфов уже тогда была магия телепортации. Не зря же там такой огромный рудник накопителей, если верить твоим глазам. Наверняка гномы добывали какой-то диковинный кристалл и эльфам продавали, возможно, и сами не осознавая его истинной ценности. Копали, копали… Рядом столица, укрытая в сердце горы. Удобно? Удобно.

Он опустился в кресло с грацией танцора, и я невольно залюбовалась. Снял перчатку, под которой открылась бархатно-черная кожа с длинными и какими-то нереальными пальцами. Словно их нарисовала юная художница, увлеченная аниме. Перламутровые ногти миндалевидной формы, смотрелись слегка искуственно.

– Эльфы разлетелись по окрестным лесам и полям, и наверное, никто не знал, сколько их осталось на самом деле.

– А потом вампиры возникли на руинах гномьей столицы, – выдохнула я, присаживаясь напротив.

– Наверняка они и собрали выживших эльфов, не без принуждения, конечно. Предложили убежище под горой, обучили кровавой магии. Места, я так понимаю, было предостаточно. Конечно, не все хотели ютиться под землей.

– Скорее, не все хотели похищать людей, словно скот на убой. Среди светлых эльфов, небось, одни веганы были. А может, кто-то и вовсе проникся к людям особой нежностью. Особенно после массового осеменения с целью усиления магической мощи.

– Если честно, мне кажется, вампиров с того же места вытащили, откуда и драконов. Драконы к людям как к скоту, вампиры – то же самое. Эльфов вот снарядили похищать. Складывается впечатление, что это один и тот же безумный гений придумал.

– А может, просто эльфы жили под горой бок о бок. В разных пещерах и поселениях, – подсказывала я уже ему. – Одни с вампирами, другие сами по себе. Там же поистине нереальные площади. Когда драконы исчезли, одни выбрались наружу и заняли долину, выращивая любимые деревья, а другие оккупировали шахту накопителя. Может, даже сотрудничали, хоть и без особого энтузиазма.

– Я так понимаю, пока орки собирали свою великую жертву, им еще и вампиры мешали, опустошая соседние людские деревни. В ближних к орочьей степи областях люди уцелели лишь в паре крепостей. В Фарготии, которая даже драконов пережила, и в Вабрихии, – он задумчиво снял вторую перчатку и небрежно бросил их на кофейный столик.

Еле оторвавшись от завораживающих движений его пальцев, я невольно взглянула на его губы. Этот чертяка прекрасно знал, какое впечатление стал производить, и теперь его мошенническая полуулыбка откровенно издевалась над моим воспаленным этим зрелищем мозгом. Дыхание, кажется, вернулось лишь тогда, когда он снова заговорил.

– Может, поэтому вампиры и стали жрать гномов, когда людской ресурс иссяк. А может, гномам не нравились темные, паразитирующие на самой драгоценной жиле в мире, да еще и на руинах их предков. Но сначала надо было уничтожить самое страшное оружие – магов крови.

– Да уж, после такого немудрено, что темные не простили людям и гномам. Насколько я помню, темные несколько гномьих городов вырезали, тех, что были ближе всего. Слишком уж хорошо они стали в пещерах ориентироваться. Благо война была скоротечной, – я, почувствовав, что слишком долго зависала взглядом над губами Саурона, резко встала и, спустившись в кабинет, схватила первую попавшуюся карту местности.

– Тут зона отчуждения, – водила я пальцем по разложенной на кофейном столике карте. – Считай, магический Чернобыль. Как раз в центре этой зоны когда-то стояла Вабрихия. Но теперь там растут лишь ядовитые растения. Возможно, остались ядовитые насекомые или земноводные после применения массовой чумы магии крови. Я так понимаю, сама война была лет 100-150 назад. Потом из-за нее этот лес и стал бандитским. А потом Ди явился сюда со своей особенной бандой и подмял под себя все.

– А ты подмяла его… – расхохотался Саурон, наслаждаясь произведенным эффектом.

Внезапно он вскочил, приблизился, и навис надо мной.

– Давно я не видел Стеллу, куда дела? – небрежно вскинув бровь, он резко дернул меня за подбородок, заставляя смотреть прямо в его глаза.

– Она… самоотстранилась. На неопределенное время, – я попыталась отвести взгляд, но куда там! Он был слишком близко.

– Почему? – допытывался эльф, прожигая меня взглядом своих разноцветных, наглых глаз.

– В последнее время она слишком уж… эмоционально реагировала на присутствие одного небезызвестного эльфа, – я попыталась смягчить углы, уйти от прямого ответа.

– То, что я ей нравлюсь, я понял, – ухмыльнулся он. – А тебе я нравлюсь?

Он смотрел прямо на мои губы, обвел большим пальцем контур нижней губы. Это было пыткой.

Да как можно так издеваться?!

– Нравишься. Но гораздо больше мне нравится то, что мы можем вот так вот говорить на русском, понимать друг друга с полуслова… И я не хочу это портить. Слишком много мне пришлось пережить ради этого, – просипела я, едва слышно.

Сглотнув, я попыталась высвободиться из его хватки.

– И что же тебя так пугает? – спросил он.

– Понимаешь, даже если я смогу совладать со своими эмоциями, я не уверена, что ты сможешь после этого относиться ко мне так же. Что мы сможем вот так вот просто остаться друзьями. Я боюсь, что после, ты будешь презирать меня. Вдруг тебе настолько не понравится, или, наоборот, слишком уж понравится… И ты начнешь требовать верности, а ты же понимаешь, я не могу. Я слишком давно живу со Стеллой в симбиозе… Если бы можно было оставлять все в спальне, выходя из нее, но ведь мы не будем делать вид, что это возможно?

Я буквально задыхалась от каждого нового слова.

– И это все? А если я дам тебе клятву, что смогу оставлять в спальне все, что в ней будет происходить? Представь, как только закроется дверь, мы станем другими людьми, пока не покинем эту комнату, – шептал он жарко, прямо в мои губы.

Боги, да что с ним сегодня?!

– Я не выпущу Стеллу, это слишком опасно. Ты же хочешь поступить в Магическую Академию через полгода?

– Я и не говорил, что хочу Стеллу, – многозначительно хмыкнул он и отстранился. – Покажешь мне свою пыточную?

Я проиграла. Поняла это по тому, как сильно повело меня, когда я вставала с дивана.

– Пыточной нет, у меня есть игровая. Как в "50 оттенках серого", помнишь? – игриво спросила я, пытаясь разрядить обстановку.

– Я не смотрел эту чушь, но теперь мне интересно, – он провел рукой вдоль моей спины, пока я открывала дверь.

Посреди комнаты стоял кожаный диван, закругленный со всех сторон, мягкий и ослепительно белый. В двух углах – странные конструкции. Одна напоминала стойку для сервера с одним местом и двумя алыми, мягкими полумесяцами-ручками. Другая – слишком короткий стол для массажа, с упорами для ног, свисающими кожаными ремнями и поручнем, торчащим над серединой. Под кожаным ложем скрывались секционные механизмы, ручки наклона и регулировки высоты. Потолок украшала россыпь цепей, прикрепленных к рейлингу на правой стене. Дальнюю стену занимал шкаф во всю длину, скрытый за калейдоскопом зеркал, каждое из которых красовалось на фасаде отдельного шкафчика.

Он прошел туда, оставив верхнюю одежду в коридоре, медленно и внимательно осматривая каждый предмет интерьера. Развернулся, сел на диван, проверяя мягкость подлокотников.

– Ты там долго? – поинтересовался он холодно.

Я вошла в комнату, алея, как малина.

– Дверь! – внезапно рявкнул он. – Это, конечно, не спальня, но в нашем договоре фигурировала закрытая дверь, – усмехнулся он с какой-то жестокостью.

Сердце оборвалось и рухнуло в пропасть, оглушенное внезапной сменой его настроения. Тем не менее, отступать было поздно. Захлопнув дверь, я на ходу сбросила верхнюю одежду, оставляя ее валяться прямо так, на каменной мозайке пола.

Он улыбнулся приглашающе, и я приблизилась, начиная освобождать его от рубашки. Пуговица за пуговицей, я открывала все больше бледной кожи. Его торс пересекала причудливая линия – граница света и тьмы. Начавшись где-то в районе печени, она скользила под пупком и исчезала в складках брюк, уводя взгляд в запретную область. Я провела ладонью по его шее, затем по груди, опускаясь все ниже, стремясь ощутить каждый изгиб, каждую мышцу, каждый бугорок кости и пульсирующую жилку, пока не достигла таинственной границы на его боку.

Он не был истощенным, как большинство высокордных, которых мне доводилось встречать. В его фигуре не было болезненной угловатости юноши. Может быть, потому что ребра не выпирали под кожей, а ключицы не топорщились острыми углами. Может быть, потому что его тело было совершенно пропорциональным, наделенным всеми необходимыми тканями в нужных местах.

Я залюбовалась лаская эту границу, пытаясь определить на ощупь, отличается ли одна кожа от другой. Внезапно он перехватил мое запястье, сжав его до боли.

– Щекотно? – выдохнула я.

– Конечно щекотно, делай это ниже, – приказал он.

Даже не заметила, как, пока я раздевала его, он раздевал меня. В мгновение ока осталась без верха.

Опустившись на колени, расстегнула его штаны и медленно стянула их до пола, обнажая всю черноту его плоти. Он притянул мою руку к себе и положил над лобковой костью, туда, где алебастровая кожа встречалась с бархатом ночи. Никакой разницы я не почувствовала. Спустилась вниз, но и там все было довольно нормально, хотя цвет немного светлел уходя в фиолет. Я посмотрела в его глаза, и он, перешагнув через свои штаны, подхватил меня под ягодицы. Сделав пару шагов, он опустил меня на диван.

– Теперь моя очередь, – произнес он с хитрецой и притянул меня попой к краю. – Посмотрим, есть ли там что-нибудь уникальное.

О Боги, что?!

Одним резким движением он сорвал с меня штаны вместе с трусиками и первым делом спросил:

– Почему не бреешь?!

Я задохнулась от возмущения, смущения и неожиданности. Прерывисто выдохнув, злобно процедила:

– Никто еще не жаловался… Да и оральный секс меня не прельщает ни в каком виде.

– Ладно, – буднично согласился он.

– Я так понимаю, в этом мире нет презервативов? – спросил он без особой надежды.

– Тут и о болезнях таких не слышали. Лекари все исцелят, даже если…

– А беременность?

– Какая беременность? Я вампир! – возмутилась я.

– Ок.

Он перетек ко мне, уперев левую руку в спинку дивана и заставляя установить зрительный контакт. Улыбнувшись как удав, он облизнул большой палец правой руки и вдруг прижал его с силой прямо к моему клитору, провел медленно вниз.

От неожиданности я выгнулась в дуге и кажется застонала, потеряв зрительный контакт. Громко. Он дождался, когда я верну свой взгляд на место, и провел пальцем в обратном направлении, так же сильно прижимая. Второй раз я лишь закатила глаза.

Подняв один уголок рта в какой-то победной гримасе, он прижал тот же самый палец еще сильнее и медленно провел по всей окружности костей входа сквозь все мягкие ткани, внимательно и серьезно наблюдая за реакцией. Его игра имела самый действенный эффект, я задрожала всем телом.

– Что ж, пора заглянуть внутрь, – произнес он с дотошностью какого-то лаборанта и погрузил в меня два пальца, внимательно ощупав верхнюю стенку.

Я округлила глаза потеряв суть происходящего. Но он заставил меня выгнуться еще сильнее, спина повторила изгиб мягкой обивки дивана. Когда первый стон стих, он вошел в меня, заполнив до предела.

Внезапно меня прошил оргазм, резкий и короткий и эльф тоже замер.

– Продолжай, – хрипло попросила его.

Он вбился в меня резко, еще и еще, запрокинул мои ноги себе на плечи. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем меня снова захлестнула волна наслаждения. Эльф тоже кончил.

Это что, блин, было такое?!

Он отсел от меня на диван, положив одну руку на подлокотник, а вторую на спинку с такой элегантностью, словно не был полностью обнажен.

– Сходи в ванную, и мы продолжим, я думаю, – неуверенно сказал он.

Все еще содрогаясь, я побрела в ванную. Ополоснувшись и накинув висевший там пеньюар, застыла в дверном проеме, любуясь его фигурой, полулежащей на моем диване. Он закинул ногу на ногу, такой расслабленный и чужой.

– Ты помнишь наш договор?! Иди сюда и закрой дверь, – приказал он. Тон не терпел возражений.

Подошла к нему. Он снял ногу с ноги в приглашающем жесте, и я села сверху. Его пальцы скользнули по моей коже от подбородка до соска, приоткрывая запах пеньюара. Вытянув шелковый пояс, обмотала его три раза вокруг ладоней и обхватила его шею, выгибаясь с каждым новым прикосновением.

Он медленно распахнул пеньюар и отбросил его на пол. Опустил ладони на мои ягодицы, сжал и провел по спине вверх. Добравшись до затылка, крепко ухватил волосы одной рукой, грубо запрокидывая мою голову. Заставил меня встать и навис надо мной.

– Попробуем, – прошептал он и коснулся моих губ языком.

Неосознанно дернулась, почувствовав острую боль в затылке.

– Нельзя, – выдохнула я, едва слышно.

– Почему это? – нарочито невинно поинтересовался эльф.

– Потому что я могу нечаянно тебя убить, увлекшись. Один эльф уже умер от моего яда.

– О! Это даже… будоражит, – как будто согласился со мной эльф, хотя никаких вопросов я не задавала.

Не давая мне отстранится, он провел языком по моим губам, раскрывая. Внимательно, почти благоговейно, исследовал языком каждый зуб, потрогал язык.

– Пожалуй, стоит узнать, что тут за игрушки, – вдруг произнес он, отпуская мой затылок.

Одним движением подхватив меня под бедра, он отнес и усадил на "массажный стол". Уложив под поручень, зафиксировав ноги в упорах, в мгновение ока отрегулировал высоту, всего за пол минуты разобравшись, как это устройство работает. Исследовательский азарт в его глазах не отступал.

– Неплохо, – кивнул он сам себе, оценивая результат.

Подвинув меня ближе к краю, буднично сообщил:

– Приступим.

Его стремительная смена эмоционального фона начинала пугать, но мне не дали времени подумать о такой странности. Он медленно, мучительно медленно ввинчивался в меня, миллиметр за миллиметром, вынуждая выгибаться дугой, вжиматься грудью в жесткий поручень. Нескончаемый стон сорвался с моих губ, и, кажется, это его позабавило. Когда он вошел до конца, он вышел и повторил это, чуть быстрее. Стремительно наращивая темп, он неожиданно довел меня до еще одного оргазма.

– Итак, попробуем кое-что новое, – предупредил он. А я похолодела.

Не вынимая члена, он протянул руку и засунул мне большой палец в рот, внимательно ощупывая поверхность каждого зуба, каждый изгиб, касаясь неба. Я отчетливо почувствовала, как его член во мне начал увеличиваться, без каких-либо движений с его стороны, пока, наконец, горячая волна его семени не выстрелила в меня.

Да ёшкин кот! Какого хрена?! Он что, извращенец?!

Я посмотрела на него, он вышел, и так же буднично спросил:

– Тебе помочь?

Неловко кивнула, ожидая, что он поможет мне выбраться из этой конструкции, но он встал, слегка развернувшись, и его рука переместилась ко мне на промежность. Всунув два пальца внутрь и установив большой ровно на клитор, он сделал что-то немыслимое, яростное и нежное одновременно. Я извивалась и стонала, казалось, до хрипоты и остановки дыхания. Его руку забрызгало его же жидкостями, смешанными с моими, но его это, кажется, совсем не заботило.

– Я в ванную, – сказал он и вышел.

Сползла трясущимися ногами сама и еще полчаса сидела на каменном полу, пытаясь осмыслить происходящее и как-то привести двигательные функции в порядок.

Меня отрезвил лишь звук хлопнувшей входной двери.

Какого черта, а?!

В последующие недели я отчаянно пыталась отстраниться от произошедшего. Хрупкий баланс между дружелюбием, неприязнью и реакциями организма на Саурона трещал по швам. А он, словно ничего и не было, продолжал упражняться в своих приемах обольщения, испытывая мое терпение на прочность.

Вдобавок ко всему, он прочно закорешился с магистром Кигораном. Тот ещё в первую неделю после моего возвращения, перекрасил, бесчувственного тогда эльфа, в классический чёрный цвет. Обнаружив на своей голове странные полосы, Саурон был вынужден познакомиться с магистром лично. Теперь он исправно посещал его, чтобы обновить маскировку. В сущности, перчатки в тон кожи и краска превращали эльфа почти в обычного светлого, если бы не клыки. Предложение по спиливанию клыков Саурон воспринял с оскорблением, и я перевела все в шутку.

С Иридией Саурон познакомился на одной из бесконечных пьянок, которые устраивали мои друзья. Теперь он пил за меня с ними.

– И что с ней не так?

– Она какая-то… странная, – хмыкнул он.

– Пока я была самым странным существом в Гермесе. Это точно.

– Она не реагирует ни на какие сигналы. Я для нее как червяк, вроде и полезный, но в весьма отдаленной перспективе. Меня не трогают, а просто отодвигают подальше от грядок. Пускай там землю удобряю…

– Пойми, Иридию я очень уважаю, она профессионал до мозга костей, но мы с ней не подруги. Она видит во мне пользу, и я в ней тоже. Будем пытаться сохранять такие отношения, но по душам с ней не поговорить. И тебе я не советую с ней связываться. Она, конечно, красотка, но во второе нападение мне на миг показалось, что она готова весь мир расколоть ради своей собственности. Там от нападающих практически только фарш остался. У Вовки спроси, если не веришь.

– И как это было? – Саурон загорелся.

– Она расколола свет и осколками поразила бандюков и магов крови! Как меня не укокошила вместе с ними, диву даюсь!

– Расколола свет? – удивился Саурон. – Лазер что ли?

– Я в вашей магии не разбираюсь. Красиво и страшно. Выжила – и слава всем богам.

– Так если это второе нападение, в первый раз она тоже магичила?

– Да там вообще писец был. Она небеса прямо на нас обрушила. Купол защитный разломала, чудом весь город не угробила. Благо, заклинание было ограничено, и пострадали в основном деревья.

– Как можно обрушить небеса? – не понял он.

– Как-как… Вес, видимо, облакам придала, как гирям. Они упали с небес вместе со всей водой. Сам разберешься в академии.

Он закивал, но в глазах его зажегся нездоровый огонек, как у сумасшедшего ученого.

После того как Вовка разрешил Саурону пользоваться бытовой магией, я уже четыре раза меняла управляющие кристаллы. В копеечку, кстати, вышло. Он их сначала перегружал и разрядил так, что восстановлению они не подлежали, потом два раза перенастроил так, что после хлопка из ванной вытекал поток кипятка, а после двух стирающий шкаф сжег комплект постельного белья. В последний раз он пытался сам зарядить кристаллы. Уже заряженные практически на максимум, и они взорвались к чертовой бабушке. Почему-то все сразу во всем доме.

Я откровенно боялась момента, когда он пойдет в академию притворяться эльфом, потерявшим память. Мне кажется, они ему какой-нибудь фаербол покажут, и не будет больше никакой академии.

А он всё выпрашивал себе одного из чудищ. Так настойчиво и с такими намёками в стиле водяного, что пришлось пообещать: получит, если без приключений академию закончит. В успехе этого предприятия я сомневалась. Как, впрочем, и в согласии самих чудищ на подобную рокировку.

Разумеется, стоило бы посоветоваться с Водяным, но меня из города не выпускали. Ни под каким предлогом. Гномий совет, на который меня не допустили, зато Саурона пригласили, постановил: сидеть мне в городе и ждать его возвращения из академии. И только под его чутким присмотром, да и то, если он докажет, что способен контролировать свою сестрицу, они мне разрешат путешествия.

Да, не самые приближенные, вдруг стали считать Саурона моим братом. Логика ускользала от меня. Иридия утверждала, что магические потоки, навязанные магистром Дархентени, видны даже не самым проницательным магам, и отрицать очевидное бессмысленно. Но поскольку только верхушка Давриэлии знала о моем усыновлении, мы особо не беспокоились.

Полгода до его отъезда я наслаждалась обществом Саурона. Его косноязычный общий язык вполне годился для простого общения, но в вопросах магии его словарный запас превосходил все ожидания. Он выпытывал все что мог у каждого, кто хоть что-то смыслил в этой науке.

Академия влетела в копеечку. Мало того, что обучение стоило баснословных денег, так еще и приходилось постоянно тратиться на камни телепортации, покупать Саурону горы магических гримуаров и утвари. Уговорить ректора оказалось почти нереально. В академиях, где у нас были связи, братца могли узнать учителя. Поэтому пришлось дать огромную взятку ректору самой дальней академии. Две недели пути по Облентии, и то с заменой скакунов и почти галопом.

Но самого Саурона это совсем не смущало. И да, пришлось еще и дом снять, чтобы его разноцветность не шокировала соседей по общаге. За это я была бесконечно благодарна Карлу.

Я просто попросила снять дом, описала цели, а уже через два дня там хозяйничала домоправительница, связанная магическим контрактом на шесть лет. Он даже лишних вопросов не задал. Будто Карл ждал где-то у академии с документами, нотариусом, деньгами и всем прочим, что требуется в таких случаях.

Повинуясь всеобщему помешательству, мы с Сауроном начали называть друг друга братцем и сестрицей на все лады и демонстративно обниматься при каждой встрече и расставании. Иногда он слишком уж затягивал объятия, и мне приходилось бороться с диким желанием укусить его в самом что ни на есть вампирском смысле.

Он уехал в первый день священного месяца, и я будто потеряла частичку себя. Хоть мы и переписывались, изредка, но все-таки это не то. Да и занят он был вечно. В его занятость верилось безоговорочно: счета за бодрящие отвары и всякие восстанавливающие напитки от тамошнего аптекаря приходили с завидной регулярностью. Но к моему удивлению, за первые полгода ректор ни разу не пожаловался.

В последнюю неделю осени Саурон прибыл на каникулы. Первые в его обучении. Еще более бледный, чем обычно, потерявший часть физического великолепия, но с таким фанатичным взглядом, что мне стало не по себе.

– У тебя много твоих переделок песенок и всякой другой рифмованной хрени? – как бы между делом поинтересовался он.

– Много, но процентов семьдесят недописано. Я просто балуюсь этим иногда.

– Копию подаришь?

– Что? Куда тебе это?

– Они мне пригодятся, – уклончиво ответил он.

– В куда? Я тебе тут маг-академию оплачиваю, а не театральное училище! Хочешь на сцену – вон там Лёшка, завтра уже каким-нибудь Ромео выступать будешь, – я махнула рукой в сторону стены.

– Не, на сцену мне не надо, – поморщился братец. – Тут такое дело… Я понял, почему твой плагиат тут успех имеет. Я вообще за эти полгода многое чего понял. Библиотека в академии шикарная, да и магистры падки на вино. Короче, дети, обладающие хоть каким-то магическим потенциалом и вдруг решившие в процессе пубертата стишки сочинять, сразу в академию отправляются. Заклинателями.

– Ну, заклинатели, и чего? Пускай заклинают.

– Заклинатели не заклинают, заклинатели сочиняют заклинания. И там правил выше крыши, конечно, но основная фигня – в стихосложении. Потому и сочинителей обычного контента так мало. За заклинания платят тупо больше. Особенно за личные. Телевизора и интернета нет, свои песенки продавать тоже не вариант. Не заработаешь особо. Так, в деревнях на какой-нибудь попойке выступить – и то хлеб. А ежели талант какой-то – и в менестрели можно. Но это редкость. Так вот, я разобрался с этими правилами. Пару песенок, которые ты тут перевела, под правила подстроил, и дело пошло. Стихослагатель я такой себе, а вот с готовым материалом легко справлюсь.

– Я… я не очень хороший каллиграф, ну, и не старалась я, когда делала… Там подчерк – писец.

– Ничего, я потерплю, – хмыкнул он. – Если что, вручную под диктовку перепишу.

– Блин.

Пришлось отдавать. Ну, вернее, сначала копировать с помощью какого-то хитровыдуманного сундука, который был в ходу у студентов академии и стоил как табун коней, хотя процесс всё равно был не быстрым. Потом Саурон, между бесчисленными попойками, выкраивал каждую минуту, чтобы переписывать и конспектировать под диктовку. То ему с Кигораном нужно было "по-братски" опрокинуть кружку-другую, то на совет к гномам, то просто "с мужиками". Гномы, к слову, как-то особенно прониклись к Саурону.

Однажды я застала мастера Фидхука в стельку пьяным, а Саурона – относительно трезвым, уговаривающим гнома устроить военный переворот в Давриэлии. И гном, осоловев от выпитого, вполне серьезно поддакивал. Правда, наутро открещивался, бормоча что-то невнятное.

– Мастер Фидхук, ну вот смотри, – шептал Саурон, сверкая безумным взглядом. – Самого крутого мага там больше нет. Что, мы магов не найдём за золото?! Да половину населения можно скормить принцам, не за одним так за другим потянутся. А воинов мы как-нибудь уговорим, ну или прирежем, если что. Сестрица говорила, король там – шут гороховый. Им вертят, как хотят. Отвоюем вашу гору, а потом откопаем какой-нибудь камень… суперкамень! Станешь королём гномьим, самым крутым!

У меня глаз задёргался от этой картины. Гном же согласно кивал, жадно прикладываясь к запылённой бутылке.

Между курсами, братец явился на второй день священного месяца, ещё более исхудавший и, к моему изумлению, почти достигший стандартных эльфийских пропорций. Я с мимолетным отвращением скользнула взглядом по его фигуре, но он лишь беспечно пожал плечами.

– Я с твоим зрением разобрался, – выпалил он с порога, едва мы закончили обниматься.

– Ты бы со своим телом разобрался. Орки тебя в щепки превратят.

– Короче, – отмахнулся он. – Когда маг рождается, он видит нити. Потом зрение адаптируется и отфильтровывает их, как ухо – белый шум.

– Что за нити?

– Сам еле разобрался. Но если упорно тренироваться, можно их увидеть. Некоторые даже заморачиваются. За такую работу неплохо платят, – хмыкнул он.

– Какие-нибудь потоки магии?

– Да не совсем… Скорее, это эффект, который наблюдается в эксперименте с двумя щелями.

Я напрягла память.

– Помнишь, когда есть наблюдатель, частица ведёт себя как частица, а когда нет – как волна?

Я не очень помнила, но согласно кивнула.

– Так вот, нить – это наблюдатель.

– Нихрена не понятно, если честно.

– Да, это непросто. Но, короче, когда нить пронизывает магическое тело значительной плотности…

– Что? – опешила я.

– Когда кто-то колдует, или артефакты работают, или заклинания окутывают объекты и существ, можно увидеть или почувствовать магические поля. Они и так постоянно присутствуют, но, переступая определенный порог, становятся плотнее нитей, что ли… – он запнулся. – И тогда они становятся значительными. Потому что нити на такое поле дают погрешность, которую можно зафиксировать.

У меня уже голова шла кругом.

– Вот в твоём зрении ты видишь рефракцию от столкновения значительных магических полей с нитями.

Ничего не поняв, я согласно кивнула. Толку-то мне от этого?

– А с учётом того, что есть рефракция, которую обычно никто не учитывает, я тут хочу один эксперимент провести с твоими глазами.

Пока я пыталась отодвинуться в ужасе, он, как ни в чём не бывало, выудил из сумки какую-то жутковатую железку.

Слава богам, железка оказалась всего лишь огромным, супер-пупер сложным штангенциркулем, которым он измерял поля соприкосновения с нитями. Куда, как и с какой скоростью они расходятся, и так целых семь дней. А потом он взорвал свою же спальню.

Я, правда, в это время была на совете и не могла оценить весь урон. Но сам братец почти не пострадал. Зато слегка обугленный, довольный, как слон, улыбающийся эльф, озарял своей восторженной улыбкой меня ещё две недели. Спал на диванчике в приёмной и совсем ни на что не жаловался.

На втором курсе он приехал уже с условием, что я позволю снова экспериментировать со своими глазами, а он мне за это подарит супер-пупер крутую штуку, которую сам намагичил. Получив от него клятвенное обещание не экспериментировать ни с чем в доме, и согласившись только на измерения, я в конце его отпуска получила… картошку.

Прямо картошку. Самую настоящую, взаправдашнюю. Сказал, что намутил что-то с нитями и генетически превратил ромбутан, которым мы картошку заменяли, в картошку. И теперь она прямо даже растёт, как картошка, и на вкус и цвет такая же. Оценить подарок я не смогла, но в соседнее фермерское хозяйство отправила на выращивание и селлекцию.

По окончании второго курса у него была какая-то курсовая, которая никак не давала ему приехать, но он примчался телепортом в тот же день, как узнал, что дранфены наконец дали первое дранфеновое потомство. Малюсенького детеныша Ургкых не хотел никому показывать. Охранял, как мать своего жеребенка, за что собственно мать жеребенка откусила Ургкыху кусок уха. Но он даже не пошел его залечивать.

Ухо воспалилось, и орк три недели был похож на какого-то ушастого старичка из старого советского фильма, но я не помнила, какого именно.

Братец осмотрел дранфена с использованием еще одной жутко дорогой фигни, выпил с мужиками и отвалил доделывать курсовую.

На третьем курсе за две недели до начала зимы Саурон впервые приехал по-настоящему отдохнуть, и мне даже показалось, что он начал набирать вес.

Мы стояли за внешним краем дороги, ведущей к болотам, и он, увлеченный, рассказывал об учебе. Ночь только вступала в свои права, и он специально притащил меня сюда, чтобы показать что-то "крутое".

– Значит, смотри, в чем фишка: для создания простейшего заклинания недостаточно одних лишь слов. Вязь слов должна переплетаться с вязью знаков. Помнишь, как в Гарри Поттере нужно палочкой взмахнуть правильно?

– Ага.

– Вот, палочка рисует руну, и она отправляется вместе со звуками заклинания, резонируя.

Я кивнула.

– Чтобы создать что-то посложнее, нужен и знак посложнее. Его обычно рисуют на предметах, поверхностях, а можно и руками помахать, артефактом каким-нибудь, создавая временный эффект в пространстве. Тень, например, тоже подойдет.

– Угу.

– Так вот, в эту фигню можно что-то кинуть. Например, нарисованная руна на камне, брошенная в эту вязь заклинания в тот миг, когда остальная вязь заняла правильную позицию, может активировать заклинание.

– Пока все понятно. Вон за спиной город в фоме магического круга, – фыркнула я.

– Вот. А твои круги на коже… и то, что я измерял… можно контролируемо запускать в пространство, зная из-за каких эффектов и сочетаний магии они вызываются, скорость распространения и радиус.

Я кивнула.

– Вместо того, чтобы рисовать огромный круг на полу, например, для средненького заклинания, я могу использовать эти круги, кинуть в них пару рун, палочкой так… лениво взмахнуть, и они на мгновение создадут идеальные условия для плетения заклинания, понимаешь?

– Пока я, прям честно, все-все понимаю.

Он улыбнулся широкой, доброй улыбкой.

– Я пока только пару заклинаний так разобрал. Самые простые, вроде формирования круга из рефракции нитей.

Я напрягла извилины.

– Угу.

– Вот, хочу показать.

Я попыталась отдалиться от него, но он удержал меня за плечи.

– Не бойся, оно не боевое. Видишь тот лес?

– Чего ж не видеть? Тут кругом лес.

– Я имею в виду, смотри туда, – указал он рукой направление.

Я и так вглядывалась, как только могла.

– Темно.

Он будто камертоном звякнул, подбросил в воздух две руны из дерева, связанные раскручивающей их бечевкой, и махнул руками. Даже вроде ничего не произнёс. Только свист какой-то пронёсся, похожий на трель ночной птички.

По земле со стремительной скоростью разошлась волна насыщенного синего цвета, охватывая все больше и больше пространства, но не теряя яркости. В самом её конце колыхались полупрозрачные фигурки.

– Ты тоже это видишь? – взволнованно спросил братец.

– Что? Волну? Да. Какие-то призраки…

– Это не призраки.

Он выглядел растерянным, судорожно хлопал себя по карманам и, не найдя ничего, тяжело вздохнул. Оглянулся на город, зачем-то посмотрел в небо.

Затем грубо схватил меня за ухо, обжигая кожу ледяным прикосновением. Я только по скрипу металла поняла, что он сломал мою серьгу. Она, словно побывав в жидком азоте, рассыпалась у него в руке. Саурон швырнул обломки на ближайший булыжник и с хрустом растоптал сапогом, уничтожив и драгоценный камень.

– Ты это зачем?!

Он лихорадочно озирался по сторонам, и через пару секунд к нам подбежал испуганный, гладко выбритый лысый гном.

– Там орки, штук пятьсот, на расстоянии видимости горизонта. Но мы их заметили прямо на самой границе, я думаю, их больше.

Гном цокнул каблуками и убежал в сторону леса.

– Что происходит?

– Ты же не боишься? Не бойся, – Саурон заметил, как я тру заледеневшее ухо.

– Не три, – прошептал он, отодвигая мою руку и бережно, через платок, прикоснулся к пострадавшему уху. Минут пять длилось это странное молчание, прерываемое лишь моим изумлением перед одновременно виноватым и восхищенным лицом эльфа.

– Пойдем.

– Куда?

– Внутрь круга.

Саурон повел меня за собой, и мы встали за внешний радиус дороги. Развернув меня лицом к лесу, он укрыл меня своим плащом.

– Ничего не бойся. Просто смотри.

– Куда? Там темно и ничего не видно кроме густого леса. И зачем ты сломал мой артефакт?

Я чувствовала, что все это неспроста, и ругаться совсем не хотелось.

– Не нашел способа лучше сигнал подать, – его извиняющееся лицо говорило само за себя.

– Ладно, сигнал о чем? На нас орки нападают?

– Ага. Минут через пять-семь они будут на расстоянии выстрела фаерболом.

Я попятилась.

– Да не беги ты! У меня щит на плаще. Давай полюбуемся.

Я не была согласна, но рассудила, что щит на плаще лучше, чем фаербол в глаз.

Мы стояли, Саурон обнимал меня и что-то шептал, но я не разбирала ни слова, наслаждаясь низким тембром его голоса у себя за спиной. Первый удар я не увидела, а почувствовала нутром. Запах гнилых мандаринов, смешанный с резким запахом ацетона, пробил ночной аромат травы. На нас неслась пульсирующая чернота, не фаербол, а нечто отвратительно живое, извивающееся в конвульсиях.

Свист рассек воздух, и прямо в нас шмякнулся мерзкий ком нефти, кишащий червями – по крайней мере, выглядело это именно так. Куполообразный щит, сотканный из магии плаща, не дал ни единой капле мерзости коснуться нас, но отвратительный запах и гниль, извивающаяся угрожающими кольцами, пугали настолько, что я решила отбежать подальше от этого места.

– Куда? – Братец рванул за мной. Я выскочила на дорогу, но не успела сделать и шагу, как он схватил меня, укрывая плащом – еще один гнилобол обрушился на нас.

– Они тебя прекрасно видят и, естественно, целятся! Стой на месте! – прокричал он, но тут земля затряслась под ногами, и мы рухнули на дорогу.

Плащ укрывал нас, пока земля содрогалась в диком гневе. А когда Саурон открыл его, я увидела, что мы стоим на стене. Стена из белого камня, без единого ограждения, за которое можно было уцепиться, кольцом опоясывала город.

Внизу копошилось орочье войско. Раскрашенные белой краской, орки вывалились огромной толпой из чащи. Мимо просвистел еще один гнилобол.

Эльф усмехнулся.

– Прошу тебя, не бойся, стой смирно. Обещаю, как бы я ни хотел поэкспериментировать с атакующими заклинаниями, я сдержусь и не отпущу щит.

– Ладно. А почему городской купол не поднялся?

– Чтобы подпустить их поближе, – кивнул он на расстилающееся море орков.

Орки начали рубить ближайшие деревья, складывая из них подъем.

– Стена метров тридцать, неужели доберутся?

– Доберутся. Но ты не бойся.

– Блин, как?!

– Ну, ты давно выслушивала отчеты о защите города?

– Давно, – буркнула я.

– Вот-вот. Тебя решено было не посвящать в некоторые моменты.

– Почему это?

– Потому что ты меня в город привезла.

Я отвернулась.

– Стой и смотри.

– Ладно.

Мы стояли, он обнимал меня крепко крепко. В нас изредка попадали гнилоболы, чаще – промахивались. Конечно, они целились в нас, на всей стене мы были единственной вменяемой целью.

Городкая земля за спиной укрылась мыльной плёнкой коричневого цвета – до боли знакомая картина. Где-то я уже это видела. Когда гнилобол попадал в пузырь, гнилобол исчезал, пузырь лопался, а на его месте медленно начинал расти новый

Орки уже почти возвели подъем из сплетённых деревьев, чтобы взобраться на стену, как вдруг раздалось шипение, и воздух наполнился дивным ароматом. Сладким, свежим и цветочным. Густой жёлтый туман накрыл оркское войско, вырываясь струями из стены и из-под земли на отдалении.

– Во-о-от, а теперь держись, – прошептал он.

Орки не упали, не умерли, не закричали в ужасе. Когда туман начал рассеиваться, они бродили туда-сюда, словно зомби. Кто-то просто сидел, опустив голову.

Наконец, над нами развернулся радужный купол. Помигав ровно три раза он стал изумрудно-зелёным. А из стены поползла тьма, настоящая бездна. Орки, попадавшие в неё, исчезали без следа. Но трава и деревья оставались нетронутыми. Тьма прошла концентрической волной и ушла в чащу, а орки, поваленные деревья, оружие, камни – всё чужеродное мирному ночному пейзажу – растворилось, оставив лишь тонкую полоску жёлтой дымки и чернильные кляксы от гнилоболов.

– Это Иридия?

– Туман и стена – гномы, остальное – она.

– Ничего себе, – выдохнула я восторженно.

На высокой стене было тоскливо стоять, а ночь уже отступала, и меня охватывала тревога.

– Мы успеем, – с нажимом сказал братец.

И тут раздался ужасающий скрежет, посыпались мелкие камешки, и стена под нами задрожала.

– Это опускают нашу секцию стены вручную. Держись! – прокричал он мне прямо в ухо.

Она опускалась медленно, и я с тревогой смотрела на полоску рассвета, занимавшегося над верхушками деревьев. Но мы действительно успели.

Саурон передал меня Дизелю уже внутри дома и ушёл, видимо, на совет. А я рыдала навзрыд, никак не могла остановится. Причина вроде не казалась туманной, но я никак не могла ухватить ускользающую нить, понять, что именно вызвало этот потоп отчаяния.

– Что это была за бездна тьмы? Куда подевались орки? – спросила я у вернувшегося после многочасового совета братца.

– Иридия рассказывала, что в детстве с отцом бывала где-то в Драконьем лесу. Вот туда и пыталась настроить переправку.

– Это что, телепорт?

– Что-то вроде того. За стеной, на глубине, есть зал… вроде пончика, там она начертила руны. Они и подняли плоскость телепорта… Короче, если честно, я не знаю. И она, похоже, тоже. Сработало и сработало.

– То есть вы до самого конца не были уверены, что это сработает?! – возмутилась я.

– Ага, – хитро улыбнулся он.

– Ну, охренеть. А что хоть за орки-то были? С чего вдруг они к нам приперлись?

– Оркам повод не нужен. Если жрец сказал «надо идти» – значит, надо. Жрец же и направление укажет, – посетовал Дизель.

– А если бы этот безднопончик вообще не сработал?!

– У нас был второй план – гномий, но там разрушений было бы куда больше. Ну, в самом деле, чего ты переживаешь? Помнишь в городе пузырьки? Они на той же основе сделаны. Что портал, что пузырьки, что этот безднопончик.

– Пузырьки – это что, темноэльфийская бытовая магия?

– В точку! Что на пол падает, сразу отправляется в корзину для отходов.

– А если нож упадет?

– Список продуктов и вещей можно настроить, так же как и исключения, – терпеливо наставлял Саурон.

– Нет, я все-таки не могу понять, зачем было нападать? Мы тут уже десять лет околачиваемся. Когда было последнее крупное нападение орков на людей? – развернулась я к Дизелю.

– Лет двадцать назад, – ответил он задумчиво.

– Не сходится ничего. Я понимаю, что городок может выглядеть богатым и, может, не очень защищенным на первый взгляд, но проще было бы деревеньку ограбить – и пропитания, и людей там больше, – я потерла ладони, разгоняя застывшу. кровь.

– Может, это акт устрашения? – предположил Саурон.

– Устрашения для чего? Не похоже, что мы тут армию собираем…

– Оркам вампиры не нравились…

– Не думаю, что причина столь фантасмагорична. Ну, подумай сам, что один вампир сделает? Если они знают, что я вампир, они знают, что я не "размножаюсь".

– Не знаю. Пока идея про жрецовые приказы мне нравится больше всего, – улыбнулся Саурон, – но я сегодня иду еще и на гномий совет. Может, у них какие идеи появятся.

Меня вдруг словно током пронзило.

– Гномы! Технологии! – воскликнула я, вскакивая на ноги.

– Не думаю, что оркам, с их кочевым духом и любовью к природе, нужны высокие технологии.

– Дирижабль!

– В этом что-то есть… Наверняка и в Кальтуке и Тиуале дирижабли уже запустили. Если и в Атиронии, Эльфире и Фарготии они уже как полгода. Про Облентию я вообще молчу, там и кроме столицы много городов с причальными мачтами – целая сеть. Мы безнадежно отстаем. Кому понравится, что в твоих "запретных" степях, кто попало будет летать туда-сюда?

– Вот бы в Атиронию попасть! Сестра Карла как-то приглашала. Может, я еще могу воспользоваться ее предложением…

– Сначала мне надо закончить академию…

Тоска сдавила горло, и слезы невольно хлынули из глаз.

Не прошло и недели, как мы открыли свою станцию дирижаблей. На торжественной церемонии Бкрилыр печально сокрушался, что после нападения орков наша "пирамида устрашения" так и не выросла.

Саурон почти не появлялся всю неделю. Шептались, что его видели в компании бухих гномов. А в конце недели мне снова принесли серьгу. Точно такую же. И мочка, едва успевшая зажить, вновь обрела свое украшение. Но теперь оно не вызывало ничего, кроме раздражения.

В последний день своих "новогодних каникул" явился Саурон – вдрызг пьяный. Удушающее амбре заполнило приемную, но в руках он неожиданно держал пузырек с каким-то отрезвляющим зельем.

– Будешь должна, – пробурчал он, присаживаясь на диванчик. Я снова зависла на нем, пока Стелла не дала мне мысленную оплеуху. Даже не вполне вменяемый эльф завораживающе двигался.

– Что?! – картинно возмутилась я.

– Пока не знаю.

– Милый братец, а ты не забыл, кто оплачивает все твои развлечения? В маг-академии ты учишься, ни в чем себе не отказываешь… – я начинала закипать.

– Ты сама меня сюда притащила, – ничуть не смутился он.

– Ты был мертв! Хочешь в преисподнюю? Или, может, тараканом переродиться?!

– Ты притащила меня сюда для своего удовольствия!

– Да! И я этого не скрываю! Где?! Где мое удовольствие?! – орала я на него.

– Вот.

Он медленно положил на стол два больших "сертификата", торжествуя, как для человека, неделю проведшего в беспробудном пьянстве, чрезмерно сильно.

– Что это?

– Билеты в Атиронию, на дирижабль. Неделя пути по прямой. Ну, то есть девять дней и десять ночей. Считай: неделя туда, неделя обратно, почти неделя там, – слишком уж спокойно произнес он.

– И кто меня туда отпустит?!

– Гномы отпустят.

– П-почему? Как?!

– Потому что я их набухал и популярно объяснил, что ты будешь на дирижабле под моим неусыпным контролем. И деться тебе оттуда по сути некуда. В Атиронии тоже некуда бежать, перемещение по ледяной пустыне пешком у тебя займет слишком много времени – ты, откровенно говоря, скорее сдохнешь. Так что вряд ли тебе такая идея придет в голову. Отдохнем на горячих источниках, поблагодаришь сестру Калротоса и назад.

Я потеряла дар речи… Промелькнула даже мысль, что гномы решили на время от меня избавиться, но оказалось, что билеты пришлись аккурат на священный месяц, когда у братца каникулы между курсами. Благодарила я его до самого момента отлета, не переставая.

Единственное, что омрачало поездку – подарок для королевы Атиронии. Что подарить женщине, владеющей самой обширной коллекцией артефактов в мире? Обладательнице крупнейшего, пусть и тайного, музея драконических реликвий?

Естественно, с этим вопросом я первым делом обратилась к Карлу и загнала его в тупик. Человек, щелкавший любые проблемы как орешки, сидел, словно испуганный совёнок, и смотрел на меня печальными глазами. Оказывается, он мучился этим вопросом уже три десятка лет.

Карл рассказал, что Атирония фактически самодостаточна. Основное поселение расположено в термокарстовой пещере, или скорее воронке, где даже деревья растут. Выращивают грибы, питаются рыбой и какими-то животными, по описанию напоминающими морских коров или тюленей. Занимаются разведением моллюсков и великого множества различных водорослей. Обитают там и хищники с очень плотным мехом, охота на которых – главное развлечение для местных аристократов.

Северных оленей, судя по всему, не водится, да и вообще гужевой транспорт не в чести. По пещере проложены рельсы для настоящего канатного трамвая. Перемещение по открытым пространствам осуществляется на связках волтарок.

Когда он развернул карту, демонстрируя извилистый сухопутный путь к столице, я слегка обалдела. Дирижабль в этом смысле, конечно, настоящее спасение. Чтобы добраться по земле, сначала нужно добраться до Трех Рук Пофара, затем повернуть на север по единственному проходу через неприступные ледяные горы, судя по всему, какому-то ущелью, которое еще и защищает путников от суровых местных ветров. Но, выбравшись из него, оказываешься в настоящем ледяном аду. Бескрайнее плато, отсеченное от остального мира стеной гор, тянулось до самого Северного моря. Путь пролегал вдоль восточного склона, скорее даже под ним – в каменной стене был прорублен извилистый коридор, то выныривающий на поверхность, то ныряющий вглубь горы. И так, бесконечно долго, на мой взгляд, двигаясь на восток, можно было добраться до столицы.

Конечно, этим гребанным намагиченным людям такие мелочи не мешали, ведь при острой необходимости можно сломать камень телепорта и оказаться где нужно.

– Я так понимаю, если в Атиронии рождается человек без искры магии, его просто убивают, чтобы не мучился? – я подняла взгляд от карты на Карла.

Он одним махом осушил остатки мутной коричневой жидкости в стакане, крякнул и потянулся за второй бутылкой, пахнущей почему-то липой.

– Нет. Обычно ребенка до пяти лет оберегают родители, и только потом становится ясно, каков его магический потенциал. Но да, такое, конечно, случается. Приходится вывозить.

– А откуда у местных столько средств на телепортационные камни?

– Жемчуг, драгоценные камни, эбонит, – пожал плечами Карл.

– Эбонит? Это что? – я тут же представила себе эбонитовую палочку и наэлектризованные волосы чудаковатого профессора.

– Руда. Застывшая кровь древнего демона. Там раньше была гномья пещера. Потом у них случилась какая-то трагедия, то ли они демона вызвали, то ли разбудили спящего… Я не знаю точно, гномы не любят об этом распространяться. Но пещеры они покинули. Потом люди там появились, откопали странное стекло…

– Стекло – это застывшая кровь? А при нагреве оно не превращается в жидкость? Его только там, в холоде, и используют?

– Не превращается. Если все сделать по технологии, ее перерабатывают в металл – очень прочный и тяжёлый.

– А как дочь Дакармулии? Не вывезли из столицы на юг? – хмыкнула я.

– Нет, у нее весьма средний потенциал, для жизни в Атиронии хватает. Хотя, вроде, ее собираются выдать за моего внука. Так что принцесса, возможно, в Фарготию переедет.

– Занимательно, – покивала я головой. – Только давайте без ваших этих… обрядов.

– Да уж, при живом-то муже, – Карл крякнул и влил в себя почти полстакана из свежей бутылки.

Проблемой подарка северной королеве я озадачила и магистра Кигорана, и Балинуса, и Иридию. Гномы меня сразу как-то заковыристо послали. Я разве что не начала взывать к Лешему, но на болото меня, конечно, не пустили. Пожаловалась Саурону в письме, но ответа так и не дождалась. В голове промелькнула крамольная мысль оплатить телепортационные камни Алешке и всей его театрально-развлекательной компании, чтобы они дали выездное представление прямо в ледяном замке, но вспомнилось, что на всех более-менее пристойных представлениях северная чета уже побывала.

Казалось, я утомила всех вокруг своей головной болью, разве что не вознесла мольбы ко всем известным богам. И вот, когда надежда почти угасла, ночью явился Саурон и с торжественным видом водрузил передо мной глиняный горшок с растением поистине зловещего вида.

– Что это? – невольно вырвалось у меня, когда я принялась разглядывать три багрово-красных отростка, словно языки пламени, вырывающихся из земли, или же щупальца неведомого чудовища. По краям этих «щупалец» трепетала бахрома из тонких, колышущихся наростов, чуть более светлых оттенков.

– Пока не придумал названия, дарю тебе право наречь сие творение, – усмехнулся Саурон, в его глазах плясали чертенята.

– И что это вообще такое?! Гриб? – с сомнением протянула я руку, намереваясь коснуться щетинистых наростов.

Горшок источал тонкий, обманчиво нежный аромат сладкой выпечки, перемешанный с терпким запахом чернозема.

– И в чем его уникальность? – я не смогла скрыть сарказм, прозвучавший в моем голосе.

– Это мое личное творение, ни в одном справочнике такого не сыщешь, я все проверил. А в священный день оно еще и цветет. Правда, к ночи цветок опадает… хотя, скорее, это отросток, или семя, потому что если его посадить, из него вырастет новое растение.

– Красивый хоть? – слабая надежда еще теплилась во мне.

– Да черт его знает. Красный с белыми шариками – сама увидишь.

– Может, хоть пахнет приятно?

– Нет. Но ему можно найти другое применение, – ехидно заявил он, озаряя меня ослепительной улыбкой во все зубы.

– Какое? – с нажимом спросила я, предчувствуя подвох.

– Если цветок употребить в пищу, эффект будет как от виагры. Часов на двенадцать, я на сокурсниках проверил – невинно сообщил Саурон. – О! Назовем его Розой, роз в этом мире нет.

Он явно наслаждался, наблюдая за тем, как на моем лице сменяются выражения, пока я переваривала услышанное. Даже если королеве это не нужно, она все равно это получит! Да и себе я разведу несколько штук, на всякий случай.

– Почему именно Розой?! – хрипло спросила я, пытаясь собраться с мыслями.

– Чтобы потом переименовать главную улицу Гермеса в Улицу Роз, – ирочнично хмыкнул он.

Выяснив все тонкости ухода за этим чудом магической селекции, что удалось вытянуть из братца, я заказала еще и болотной ряски для дальнейших экспериментов. Правда, вскоре пришлось умерить свой садоводческий пыл и отдать растение Вовке под подписку о неразглашении. Он клятвенно обещал никому не рассказывать о нем хотя бы пару лет и ни под каким предлогом не делиться семенами.

Те самые семена – «цветочки», как их обозвал Саурон, – оказались странными шарообразными образованиями, состоящими из сотен алых, желейных щупалец, на которых стремительно зрели жуткие белые шарики, до боли напоминающие глазные яблоки. Когда шарики заполняли собой все пространство нароста, они твердели, и «цветок», слегка усыхая, отваливался.

А улицу я дейтвительно переименовала, хоть никто и не понял, зачем и что это значит.

К грядущему путешествию пришлось заказывать платье у Вари. Карл предусмотрительно прислал мою корону, ту самую, что до сих пор хранилась в сокровищнице дворца. Прежние наряды с первого представления и фиктивной коронации не годились, а куда подевались остальные платья, некогда наполнявшие царственный гардероб, никто не ведал.

Я предчувствовала торжественный прием. Дакармулия заблаговременно прислала официальное приглашение в роскошном позолоченном футляре, развеяв мой наивный план подарить ей "розу" и предаться беззаботным экскурсиям по Атиронии.

Алешка, узнав о моем путешествии, преподнес мне тот самый первый в этом мире скромный гарнитур драгоценностей, будто всюду возил их с собой. Ожерелье из нитки полудрагоценных, почти черных камней, в глубине которых едва мерцали желтоватые прожилки, дополнялось лаконичным браслетом и парой серег-капелек, каждая с камнем размером с ноготь мизинца.

И я поняла, что нужно соответствовать. Мрачное готическое платье из тяжелого черного бархата со вставками алого, словно артериальная кровь, атласа, с корсетом и длинными расклешенными рукавами, дышало декадансом.

Саурон прибыл за неделю до священного месяца. Оценив мой наряд, он заказал себе готический костюм в пару, вызвавшись меня сопровождать. Оказалось, что и Дизель тоже непременно едет с нами.

В назначенный час, стоя на платформе маяка, я любовалась на загрузку багажа в самый современный и огромный дирижабль. Легкие, но объемные вещи, которые было дорого и хлопотно перемещать телепортом, умещались в грузовой палубе, как в чреве грузового самолета. На второй палубе располагалась ходовая рубка, несколько кают для магов, управлявших полетом, и для обслуживающего персонала, камбуз, кают-компания и ровно две пассажирские каюты. Зато каюты были королевские, даже душ имелся! Все это я успела осмотреть во время полета.

Когда Саурон повлек меня в грузовой отсек, вслед за каким-то огромным крадратным, накрытым черной тканью грузом высотой наверное в два метра, я уже мысленно готовилась к тому, что меня опять запрут в каком-нибудь небольшом ящичке, непроницаемом для света, но реальность оказалась куда более причудливой.

– Та-дам! – провозгласил Саурон, сдергивая черную ткань в эффектном артистичном жесте.

Два парня ловко прикручивали эту махину к полу грузового отсека.

– Ты решил подарить королеве что-то еще более экстравагантное? Роза показалась тебе слишком… скромной? – предположила я.

– Это для другой королевы, – сообщил он, лукаво кивнув на Дизеля, что бережно нес за нами чемодан с короной внутри.

Два шага к двери, притаившейся среди обтянутых черной кожей панелей, и вот мне уже предоставили отдельную каюту. Только для меня. В тени грузовой палубы. Внутри обнаружилась комната: двухместная кровать, кресло, намертво привинченное к полу в углу, выдвижной столик и сундук, исполнявший роль банкетки. За дверью обнаружился еще и шкаф-пенал.

– Это мне? – мне не верилось счастью.

– Ага, – подтвердил эльф, жутко довольный собой. Дизель тут же принялся с заполнять сундук и шкаф моими вещами.

Пока он этим занимался, я судорожно пыталась понять, какого лешего в этом поистине императорском гробу двухспальная кровать.

– Смотри, а тут выдвигается панель, и я даже умудрился заранее туда засунуть бумагу с карандашами, – продолжал сиять братец.

– Я пойду доложу капитану о готовности, – откланялся Дизель.

– Тут звукоизоляция на уровне, можешь не только свои частушки орать. Я проверил. Мы так и не разобрались, настраивается ли на тебя пирамидка тишины Дьинеля, поэтому слои "губчатого токоли" – по-старинке так сказать.

– Мы? – прошептала я присев на краешек кровати. Она была совсем простой: деревянный ящик без единой выступающей детали, увенчанный мягким, высоким матрацем.

– Я тут скорее как идейный вдохновитель, – виновато улыбнулся он. – Глупо было бы дарить тебе подарки на твои же деньги.

Я судорожно пыталась понять, что же меня так гложет во всем этом.

– Зачем? – указала на кровать.

– Ну, ты же просила удовольствий, вот – для удовольствий, – серьезно заявил он.

– Что? – спросила я осипшим голосом. – И кто это все спонсировал?

– Да все понемножку.

– Какого черта а?!

– А ты как думала? Гномы могли только ящик со звукоизоляцией предложить, фантазия у них есть, но… Я уверил, что необходим стол для твоих каракулей. Дьинель настоял вот именно на таком кресле, – Саурон погладил деревянные подлокотники.

– То есть, вы совместно обсуждали этот проект всей вашей пьяной компанией?

– Конечно, – он расплылся в улыбке.

Я судорожно вздохнула, тщетно пытаясь собрать разбежавшиеся мысли в стройную шеренгу, но они упорно не желали строиться.

– Кровать… почему двуспальная? – с немым укором спросила я.

– Чтобы ты в путешествии не только душой отдохнула, но и телом… и чтобы дурь в голову не лезла, не вздумала сигать с дирижабля или еще что… – серьезно ответил он, пронзая взглядом.

– А ты думала, зачем мы Дизеля с собой прихватили? – самодовольно заявил эльф, не давая мне опомниться. – И не строй ты такие глазки! Ты как думала, что о твоих похождениях никто не знает?! Все всё знают. Меня Дьинель еще в первые недели знакомства подбивал рассказать, что это у нас за мир такой. Подсовывал мангу местную, типа невзначай, – продолжал он, словно подслушивая мои мысли. – Думала, они твои секреты хранить будут? Вино многим язык развязывает.

Я судорожно прикрыла рот ладонью.

– А как же… ну, питание…?

– Да про это тоже все в курсе.

– Вы что, так и сидите в ресторане и орете на весь мир о моих кулинарных пристрастиях?! – ужаснулась я.

– Не… у Дьинеля есть пирамидка… артефакт тишины… короче, он ее на нас настроил… никто ничего не слышит. Мы не совсем отмороженные. Только под ней такие вещи и обсуждаем…

– Такие вещи… – прошептала я, чувствуя, как предательский румянец заливает лицо. – Вы мне еще и жертву тут припрятали?

– Нет, – серьезно заверил братец. – Три недели выдержишь, не зря Дьинель вчера тебя кормил.

Я закрыла лицо ладонями, пытаясь отдышаться и прийти в себя. Почувствовав на руках его пальцы, медленно отняла подрагивающие ладони от лица.

– Да никто тебя не осуждает. Помнишь наш договор с комнатой? Это она, – обвел он рукой вокруг.

Мне захотелось разрыдаться.

– Они просто не понимают… да и про твои "шизы" не вкурсе. Я им этого не говорил. Гномы и Дьинель, конечно, догадываются, но не уверены. Жертвы вообще не проблема. Какая разница, как избавляться от ублюдков, которые в твой бордель лезут? Сама вертеп построила. Да и это не каждую ночь даже.

– Вот за это мне, кстати, совсем не стыдно, – смирилась я.

– Вот и остальные смирились. Гномы довольны, они даже ведут сами журнал питания. Пока ты сыта, никаких проблем, – хмыкнул он. – А все остальное… Ты серьезно полагала, что они поверят, будто раб удовольствий у тебя просто так работает? Я когда твою игровую увидел, у меня все сомнения отпали. Ну и Вонивек…

– Что Вовка?

– Ну, его исследования… думаешь, он прям каждый раз чисто с исследовательским интересом к тебе туда приходил?

– Эм… эксперименты его иногда очень уж болезненны… он утверждал, что надо выработать положительную реакцию, и после процедур нужна награда…

Эльф посмотрел на меня, как на полную дуру.

– Так и Вовка еще… – я осеклась.

– Угу, я у него все-все выспросил. Про тонкости физиологии. Обменялись мнениями, построили пару теорий… после того раза как раз, – он лукаво прищурился.

Я сглотнула вязкую слюну слишком уж громко и сама перепугалась.

– Расскажешь? – попросила я, чтобы сменить тему.

– Особых трудов по этому вопросу не существует. Не то чтобы справочники ломились от информации. Когда гномы воевали с вампирами, они предали огню все тела, но один человеческий маг все же кое-что прихватил. Вскрытие показало: ни желудка, ни сердца, ни кишечника в привычном понимании не было. Вместо этого, в самом центре груди покоился орган, отдаленно напоминающий волынку. Шестикамерное вместилище, от которого вниз отходили толстые трубочки-отростки, наполненные кровью. А с другого конца "волынка" соединялась с пищеводом, испещренным сфинктерами.

– Да, что-то такое Вовка упоминал. Сказал, у меня желудок атрофировался.

– У тебя же есть и сердце, которое исправно гоняет кровь по кругам кровообращения, и желудок, просто он, судя по всему, утратил мышечный тонус. А вот от него-то и отходят эти отростки, в которых хранятся запасы крови. Когда ты выпиваешь много, они с усердием втягивают в себя жидкость и сильно сокращаются, что должно вызывать яркие… ощущения. И оттуда же они медленно впитывают питательные вещества прямо в кровь, как в кишечнике. Думаю, это он и есть, только трансформировавшийся. Из селезенки туда, по всей видимости, медленно сочится антикоагулянт, чтобы кровь не сворачивалась в хранилище.

– Ого…

– Вонивек говорил, что уцелевший рудимент кишечника в самом конце сохранил какой-то функционал, но он пока не уверен. Выделяются те же жидкости, что и из половых органов. Но вампирам такие органы размножения без надобности…

– То есть, у настоящих вампиров там совсем ничего нет?

– Есть, но репродуктивная функция отсутствует. Разве что для удовольствия… хотя сомнительно. Может, просто атавизм. Кровь фильтруется, как и у обычных людей, печенью и почками, а ненужные фракции вместе с излишками жидкости выводятся из организма обычным мочеиспусканием.

Я прислушалась к себе. Да, ощущения были именно такими.

– Получается, что ты мне тут целую лекцию прочитал? – усмехнулась я.

Братец пожал плечами. – Не совсем. Просто хотел, чтобы ты перестала себя терзать. И понимала, что от тебя тут никто ничего не ждет. Кормишься кровью? Ну и ладно. Главное, чтобы ты сама чувствовала себя комфортно.

Его слова тронули меня до глубины души. Ощущение, что меня принимают такой, какая я есть, было невероятно ценным. Особенно после стольких лет самобичевания и попыток притвориться нормальной.