Наследница «Минотавра». Роман-сказка о Вере. Книга первая

© Марина Саввиных, 2025

ISBN 978-5-0067-1072-6 (т. 1)

ISBN 978-5-0067-1076-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Вареньке Соловей, вдохновительнице и соавтору

Глава первая

в которой Вера попадает в Никуда и знакомится с Гермесом.

Вера сидела на балконе и смотрела то вниз – на песочницу, где под присмотром мам и бабушек копошилась малышня, то по сторонам – на голубей, которые, хлопая крыльями, слетали с крыши и возвращались обратно. Это было гораздо веселее, чем читать книжку, лежавшую у неё на коленях, потому что глазеть по сторонам её никто не заставлял. А книжку читать было НАДО. Хотя бы пару страниц. К завтрашнему утру. Вера терпеть не могла, когда её заставляли. И книжку читать по этой причине было ей ужасно неохота. Хотя книжка была красивая, с цветными картинками. На чёрной обложке – жёлтые буквы. «Мифы Древней Греции».

Вот бы достать благоразумно отобранный мамой телефон и поиграть во что-нибудь. Или хотя бы порисовать. Но надо – значит надо. Вера открыла книгу и стала читать. Ну и скука! Столько непонятных слов! Вера зевнула, закрыла книжку. И снова стала смотреть по сторонам. На дереве рядом с балконом сидел воробей и чистил пёрышки. Он был так увлечён этим занятием, что, казалось, нарочно красуется перед Верой.

Вера подумала: я сейчас быстренько нарисую его, а потом – так уж и быть – буду дальше читать.

Вера положила книжку на стул и, стараясь не шуметь, побежала в комнату. А вдруг повезёт, и воробышек не улетит, пока она ищет альбом и карандаши. Когда она вернулась… вот это да! Воробей уже не сидел на ветке, а прыгал по обложке «Мифов Древней Греции» и пытался что-то с неё склевать… Тук-тук клювом… прыг-скок… и снова – тук-тук… Вера замерла на месте, чтобы не спугнуть птичку. Больше всего её удивило, что этот самый «тук-тук» звучал так, будто не воробьиный клюв стучал по книжной обложке, а кто-то невидимый стальной ступкой ударял по пустой кастрюле… Бум-бум… бум-бум… чудеса!

Вера не удержалась и вскрикнула. Воробушек вспорхнул и… куда же он делся? Вера уже хотела вернуться в комнату, как вдруг «бум-бум» раздалось снова… Что это? В чём дело? Девочка в недоумении озиралась по сторонам. БУМ-БУМ… всё громче и громче… Откуда? Ах, вот оно что! Книжка на стуле вздрагивала и даже подпрыгивала. БУМ! Да что же это такое? БУМ!!! БАММ!!!! Вера тихонечко приблизилась, наклонилась и осторожно приподняла обложку. Горячий вихрь ударил ей в лицо, что-то вспыхнуло, загрохотало. Вера от страха закрыла глаза, а когда открыла – не было ни ветра, ни молний, ни грома. Да и балкона тоже не было. Не было вообще ничего. Сверху, снизу, сбоку – только мягкий струящийся свет. Вера словно зависла в самом центре светящейся пустоты. А может быть, и не в центре. «Хаос, – подумала Вера, – вот, оказывается, что это такое… а я-то думала…» Но она не успела додумать эту мысль до конца. Что-то внезапно изменилось вокруг.

Прямо перед ней в сгустившейся пустоте показалось движущееся тёмное пятнышко. Растёт, приближается. Что это? Ого! Да это же её старый знакомый воробышек! Стоп! Скачет-то он скачет, но так и остаётся на месте. Только без конца оглядывается на неё. Посмотрит на нее и скачет, посмотрит и снова скачет. Как будто зовёт куда-то.

Куда, интересно? Да и – ПО ЧЕМУ это он скачет? Ведь нет НИЧЕГО!

Вера поболтала ногами в пустоте. О-ё-ёй… как бы не перевернуться ВНИЗ головой… Ага! Где голова, там, значит, ВЕРХ. Где ноги, там, значит, – НИЗ.

Только она это подумала, как что-то громко щёлкнуло, и она почувствовала под ногами вполне себе прочную ТВЕРДЬ. Более того, она вдруг поняла, что до сих пор держит под мышкой альбом, цветные карандаши рассыпались перед ней по ТВЕРДИ, а воробей как ни в чём не бывало вьётся у неё над самым ухом и весело чирикает. Чик-чирик… хоп! И уселся прямо Вере на плечо. Затаив дыхание и скосив глаза, Вера попыталась его рассмотреть. Какой там воробей! На плече у Веры сидел, свесив ножки, крошечный человечек. На ножках – сандалики с крылышками, на головке – серебристый шлем, тоже с крылышками, в правой руке – оранжевая палочка, обвитая двумя зелёными змейками.

– Ну-с, голубушка, продолжим?

– Ты кто? – Вера чуть не задохнулась от неожиданности.

– Не узнала, умница из умниц? – засмеялся человечек, спрыгнул с Вериного плеча на ТВЕРДЬ и вдруг стал расти-расти, пока не превратился во вполне-таки взрослого дядю.

– Всё ещё не узнала меня? – глядя на девочку сверху вниз, строго спросил незнакомец.

– Не-а… – вне себя от удивления прошептала Вера.

– Ну тогда – трепещи! Если с трёх раз не угадаешь моё имя, – останешься здесь навсегда. В пустоте и безвестности! Навсегда! Поняла? Итак – РАЗ…

– Кто же это? У него крылышки… может, ангел? Хотя почему крылья на сандалиях? Может, это сандалии-скороходы? – думала Вера, – кого-то он мне напоминает!

Она вспомнила что у неё в той скучной книжке была точь-в-точь такая картинка, и под ней даже было что-то написано. Но вот что? Вера никак не могла вспомнить. Она даже закрыла глаза, чтобы представить эту страницу!

– Слишком много вопросов для глупой девчонки, которая вот-вот останется одна-одинёшенька в вечной пустоте! ДВА…

От страха Вера ещё крепче зажмурилась, и страница скучной книжки, наконец, отчётливо всплыла перед её внутренним взором.

Да-да, конечно, это он! Крылатый шлем, крылатые сандалии, ехидная ухмылочка… Это он! Вестник богов, проводник между живым и мёртвым миром, великий хитрец и фокусник, отец всяческих перевоплощений, шутник и колдун.

– Вспомнила! – что есть мочи закричала Вера, – Гермес! «Здесь» – это в Греции? Хочу домой! Ты сказал, что, если я тебя узнаю, то буду дома!

– Полно врать-то, – добродушно ухмыляясь, сказал Гермес, – когда это я сказал, что, вспомнив моё имя, ты будешь дома? Нееет, голубушка. Возвращение надобно заслужить! А про Грецию – ты это зря. Где тут Греция? Тут только – твердь, как видишь. Вверху – твердь небесная. Внизу – твердь земная. Чем пустоту заполнишь – в такой мир и вернёшься. Или не вернёшься. Это уж как повезёт.

Гермес пристально посмотрел на вконец растерявшуюся Веру и промолвил как бы нехотя: «Ну, я пошёл. А книжка эта тебе ещё пригодится. Если что – зови на помощь. Сожми пальчики правой руки в кулачок, закрой глаза и громко крикни: „Гермес Трисмегист, немедля явись!“ И я тотчас приду на помощь. Всё же ты вспомнила меня… я доволен».

С этими словами Гермес стал медленно исчезать. Сначала исчезли крылышки, потом сандалии со шлемом, потом палочка со змеями, потом ухмылка, а потом и весь этот странный дядька исчез, как будто его и не было. Зато на ТВЕРДИ рядом Вера обнаружила довольно-таки уютное креслице и столик, на котором вольно расположились альбом, карандаши и всё та же книжка – «Мифы Древней Греции».

«Ну и что теперь делать? – думала Вера. – Что же он говорил? Чем пустоту заполнишь, в такой мир и вернёшься. Что это значит?»

Она села в кресло и закрыла глаза. Она всегда так делала, когда нужно было сосредоточиться и что-то представить. В голове проплывали картинки: вот Вера сидит на балконе, рядом книжка, а за окном дерево, а на дереве воробышек. И она очень хорошо помнила, как хотела его нарисовать. Вера открыла альбом, взяла карандаш и начала…

Как только она закончила рисовать воробышка, поставила последний штрих… Вдруг!!! ЧИК-ЧИРИК, ЧИК-ЧИРИК… Воробышек снова прыгал по книжке.

– Ах, вот оно что! – подумала Вера, – значит, то, что я рисую, появляется на самом деле, – Ну… тогда… что же нарисовать? Нарисую-ка я и вправду свой дом – вот сразу домой и попаду…

Тут она задумалась. Хорошо, конечно, дома. Но там ведь нет ничего чудесного. Когда ещё представится такая возможность – заполнять пустоту по своему желанию. Эх, надо попробовать! А домой вернуться всегда успею. Вот они, карандашики-то волшебные. В моих руках!

Ну-с… Вера попыталась вызвать в воображении какую-нибудь подходящую картинку. Но ничего не получалось. Перед её глазами беспорядочно мелькали какие-то ветки, цветы, дома с колоннами и без колонн.

Так… твердь земная… Земля? Вера представила себе медленно кружащийся глобус.

Она схватила карандаш и… Раз-два-три! Отличный разноцветный глобус на чёрной пластмассовой подставке стоял перед ней на столе.

– Крутнём! Где же я хочу оказаться? Да не всё ли равно? У меня же волшебные карандаши!

Вера остановила глобус и ткнула пальцем наобум.

Ой! Что такое? Влажный солёный ветер дохнул ей в лицо, твердь под ногами зашевелилась…

В ярко-голубом небе над головой жарко дышало жёлтое солнце. Ни стола, ни кресла, ни глобуса. Вера сидела в маленькой деревянной лодке под белым полотняным парусом. И куда ни глянь, – везде только волны, зеленовато-голубые морские волны.

– Ну, ты снова попала! – рассердилась на себя Вера.

Хорошо хоть альбом с карандашами всё так же был при ней.

– Надо быть осторожнее! Что же нарисовать, чтобы не попасть в глупое положение? Если тут море… (интересно, какое?) надо придумать берег! Но как же его придумать, раз я даже не знаю, где я? Вдруг опять куда-нибудь не туда попаду. Похоже, положение становится безвыходным. Пора звать на помощь!

Вера сжала кулачок, зажмурилась и крикнула: «Гермес Трисмегист, немедля явись!»

Тишина.

Вера снова крикнула: «Гермес Трисмегист…»

Тишина.

– Ух, обманщик! – Вера чуть не заплакала.

– И зачем так орать? – услышала она прямо за спиной, – Я не глухой.

Вера вскочила, чуть не перевернув качнувшуюся лодку, – позади, на соседней скамейке лежал, растянувшись во всю длину, огромный серый кот.

– Что уставилась? – промурлыкал кот вполне дружелюбно, – Да-да, это я. Принимаю облик, какой хочу. Ты же оказала мне такую услугу, одним движением пальчика отправила нежиться под тёплое солнышко Эгейского моря!

– Коты вообще-то боятся воды. Нет бы рыбкой золотой обернулся. Я читала книжку, где золотая рыбка желания исполняла.

– Рыбкой – это банально, – потягиваясь и зажмурив глаза от солнца, сказал кот, – Котиком веселее плыть по морю, чем рыбкой. Мур-мур-мур…

– Ну так помоги мне, колдун! Эгейское море, говоришь? Наверняка ты знаешь какую-нибудь чудесную историю! Расскажи, а я нарисую картинку. Может, так у нас с тобой получится… пустоту заполнить.

– Ах, – вздохнул кот, – все здешние истории полны печали. Видишь, там – впереди…

Вера пригляделась, и, действительно, прямо по курсу, вдалеке появились очертания берега.

– Что это? – спросила она, уже ничему не удивляясь.

– Это, голубушка, остров Крит.

– Давай придумаем попутный ветер, чтобы скорее добраться до него!

– Ты правда этого хочешь?

– Конечно!

– Ну-ну… как бы не пожалеть потом! Впрочем, как угодно… «Ветер, ветер, ты могуч, ты гоняешь стаи туч… не губи ты нашу душу, выплесни ты нас на сушу!»

– Это Пушкин! – засмеялась было Вера.

Но вдруг парус лодочки раздулся под внезапно налетевшим порывом ветра, и лёгкое судёнышко стремительно понеслось по волнам навстречу приключениям.

глава вторая

в которой Вера узнаёт страшную тайну острова Крит и пытается понять цель своего путешествия.

Вера проснулась оттого, что горячий луч солнца пощекотал её нос и щёки.

– Ну вот… как хорошо, что кончился этот странный сон! – подумала она и открыла глаза.

Над ней – над самым лицом – шевелились огромные кружевные листья.

Что за дерево?

В широких ветвях, склонившихся над ней, трепетали солнечные пятна, что-то трещало и свиристело, какие-то насекомые и птички. Было так тепло, безмятежно и ласково, что Вера и не поняла даже, огорчаться ей или радоваться.

– Это какой-то бесконечный сон. Ну, делать нечего. Посмотрим, что у нас тут такое… во сне. Что-то есть хочется. Я бы с удовольствием сейчас съела сырников. Или блинчиков со сгущёнкой.

Тут она размечталась. По привычке закрыла глаза, и перед глазами у нее поплыли тарелки с разными блюдами. Блинчики, сырники, котлеты с картофельным пюре и опять блинчики, и курочка с румяной корочкой, а вот и огурчик с помидором под сметаной… У Веры закружилась голова, и внутри что-то заурчало, а потом стало засасывать, как будто она проглотила стрелу с присоской.

– Может, нарисовать себе завтрак? – подумала Вера.

В этот момент листья задрожали, зашуршали, и она отчётливо услышала чей-то тихий-тихий, шелестящий смех.

– Похоже, я от голода схожу с ума! Надо мной деревья начали смеяться.

Ш-ш-ш-ш… Хи-хи-хи… Смех становился всё громче. Теперь Вере казалось, что смеётся не всё дерево, а ветка, или даже лист, свисающий над самым ухом…

– Сырники? Тогда отправимся к пастухам, – Листик свернулся в трубочку и превратился в зелёную змейку.

– Пойдём, – сказала Змейка, переползая к Вере на плечо, – Я покажу дорогу.

Змейка скользнула в траву, зашуршала впереди, словно призывая девочку следовать за ней. Вера, подхватив с травы ничуть не пострадавшие во время путешествия «Мифы Древней Греции», послушно пошла за неожиданным проводником.

Вскоре Змейка вывела Веру на каменистую тропинку, которая петляла между раскидистых деревьев и тёмно-зелёных кустов, усеянных розовыми цветочками. Но как только Верины босоножки коснулись камешков тропинки, Змейка исчезла из виду.

Куда же идти?

Тёплый ветерок шевелил её растрёпанные волосы и распространял вокруг какой-то вкусный-вкусный запах. Пахло свежей выпечкой и ещё чем-то кисловато-сладким.

– Пойду на запах, – решила Вера, – кто бы ни были, не прогонят же они голодного ребёнка!

– И в таком виде ты хочешь предстать перед простыми критскими пастухами?

– Гермес! ты всё время появляешься, как чёртик из коробки! – почти не удивляясь, обернулась Вера.

Вместо Змейки, на тропинке сидела тощая чёрная собачонка с острыми ушками и смотрела на Веру весёлыми карими глазами.

– Полюбуйся на себя! Волосы всклокочены, джинсы с дырками на коленках, на футболке какая-то рожа… Тебя не поймут!

– Что же делать?

– Волшебные карандаши зачем? нарисуй себе подходящую одежду. Как у древних жителей Крита. Мы же с тобой не просто на острове Крит, а… постой, посчитаю… Так… По вашему летоисчислению мы с тобой на Крите в две тысячи двадцатом году. Или около того. Разумеется, ДО вашей эры.

Вера уселась на пенёк, удачно оказавшийся поблизости, и привычно закрыла глаза, представляя себя в образе обитательницы древнего мира.

Так. В кармане джинсов – несколько карандашей… увы! Они стали маленькими, как огрызки, – иначе не поместились бы в карман. А в другом кармане – альбом, уменьшившийся до размеров записной книжки.

– Надеюсь, метаморфоза не повлияла на волшебные свойства карандашей, – подумала Вера, и сама удивилась, какое красивое умное слово пришло ей в голову. Не иначе, Гермес и тут постарался!

– Итак, нарисуем первым делом расчёску и хорошенькую ленточку для волос.

Раз-два- три… Несколько размашистых штрихов – и перед Верой зеркало, заслонившее тропинку. Ууу… и правда – какая-то неумытая неряха перед ней. Не дело!

Вера быстренько нарисовала деревенский рукомойник с водой, верёвку, чтобы привязать его к дереву, кусок мыла, зубную щётку, тюбик с пастой и полотенце.

Та-ак… теперь можно и причёской заняться. Вера тщательно расчесала свои длинные русые волосы, заплела их в косы и при помощи ленты обвила вокруг макушки. Ну вот… теперь на человека похожа. Как же теперь уподобиться человеку, который живёт… такую пропасть лет тому назад?

Вера напрягла воображение и нарисовала в блокноте кусок полотна с дыркой посередине и верёвку-поясок.

Хоп-хоп… Надела через голову, верёвкой подпоясалась. Ура! Вполне сойдёт за древнюю гречанку. Или критянку… а! всё равно!

Осталось только обувь придумать. А чего тут придумывать? Обычные пляжные сланцы. Только из кусочков кожи и нескольких верёвочек… Раз, два… нарисовала! Ну, всё! Теперь и ноги у нас в порядке.

Напоследок Вера нарисовала простую тряпичную сумку, побросала туда расчёску, мыло, зубную щётку, пасту, маленькое круглое зеркальце, полотенце, карандаши, «Мифы Древней Греции» … и – вот сюрприз! Обнаружила в кармане сброшенных джинсов почти совсем стёршийся пластиковый ластик… Хоп-хоп. Сотрём ненужное, чтобы не оставлять лишних следов. Зеркало и рукомойник исчезли, будто их и не было. Джинсы и футболку спрячем под кустом.

– Никто не найдёт, надеюсь.

И Вера вприпрыжку побежала по тропинке – туда, куда манил её вкусный запах человеческого жилья.

Чёрный пёс то опережал её, вертя хвостом и громко лая, то оставался далеко позади, гоняясь за ящерками и птицами. Наконец, тропинка, по которой они бежали, оборвалась у края невысокого обрыва, с которого уже хорошо видны были несколько строений, сложенных из грубо отёсанного камня, крытых ветками и соломой и огороженных бревенчатым частоколом. Вера обрадовалась, но только сделала шаг, чтобы спуститься с горки, как сзади раздалось: «Стой!»

– Негоже юной деве путешествовать в одиночестве.

Она обернулась в недоумении. За её спиной прямо из воздуха образовался высокий седовласый и седобородый старец, весь в белом и с какой-то деревянной штуковиной на ремне, переброшенном через плечо.

– Гермес? Никак не привыкну к твоим штучкам.

– Мы придём вот-вот в деревню. Запомни: я – странствующий певец, аэд. Слепой. А ты – мой поводырь. Поняла?

– Да где уж мне понять, – обиделась, было, Вера, но тут же поддалась своему обычному любопытству, – Певец? Так ты поёшь? Спой что-нибудь – интересно, о чём это пели певцы так ужасно давно!

– О, дитя! – воскликнул старик, – ты не могла пожелать ничего, более приятного для моего возвышенного сердца! Я не пел уже лет триста. И для тебя спою старинным слогом ионийскую песню о Минотавре.

Тут он огляделся, нашёл у края тропинки камень покрупнее, уселся на него, поставил деревянную штуковину, которую он называл кифарой, на колено и ударил по струнам.

Вера думала, что услышит звук, подобный звуку арфы или гитары, но – нет. Звук у древнего инструмента оказался глуховатым и не очень выразительным. Зато голос певца звучал мощно! Жаль, Вера сначала ни слова не поняла.

– Погоди! – она дёрнула Гермеса за край плаща, – Что это за язык? Я ничего не понимаю!

– Ах, да! – воскликнул старик, – Как же это я упустил!

Он покрутил пальцами у Веры перед самым носом, трижды щёлкнул языком, дважды цыкнул зубом и промолвил на чистейшем дорийском наречии:

– Теперь, дитя, всё сказанное здесь, будет открыто твоему вниманию! Готова ли ты выслушать печальную историю этого поистине прекрасного места?

– Только покороче, – сказала Вера, – а то очень кушать хочется.

Гермес неодобрительно хмыкнул, но ничего не сказал, а глубоко вздохнул и запел высоким зычным голосом:

Гермес замолчал, положил на траву кифару и сказал задумчиво:

– Это длинная история. И что в ней правда, а что выдумка – каждый решает сам.

– Если честно, – виновато пробормотала Вера, – почти все слова твоей песни мне понятны, но смысла я так и не уловила. Извини.

– Не удивительно, – строго взглянул на неё Гермес, – глупо было бы ожидать от мало начитанной особы другой реакции. Впрочем, нет худа без добра. Перед тем, как мы спустимся с пригорка, надо всё-таки ввести тебя в курс дела.

– Видишь ли, – продолжил он, не обращая внимания на обиженное выражение Вериного лица, – вон там, за большим холмом, за старой оливковой рощей, за петляющей между кустами дорогой находится чудо архитектуры и инженерной мысли – Дворец царя Миноса. Тебе позарез надобно до него добраться, но сначала ты немного погостишь в деревне, жители которой снабжают Дворец сыром, виноградом и оливковым маслом. Идём же! Но, когда встретим кого-нибудь, не забудь, что я слепой, а ты мой поводырь. Топай вперёд, я положу руку тебе на плечо и буду следовать за тобою.

И они пошли, а по дороге старик рассказал вот что.

– В твоё время Крит – всего лишь греческий остров. Средиземное море, туристы, курорты. Но теперь мы в центре могущественной морской державы. Её быстроходные корабли достигают самых отдалённых уголков ойкумены.

– Ой… ку… чего?

– Ойкумены! Так называется весь известный мир – суша, море, острова. Всё, что может охватить глаз и воображение. Так вот. Царь Минос держит в повиновении соседние народы, никто не смеет ему перечить. А критянам и бояться нечего! Нет такой военной силы, которая могла бы по морским волнам добраться до острова и победить Миноса. Поэтому нет на острове крепостных стен и защитных сооружений. Только мысль о красоте и гармонии руководит здешними строителями. Крит прекрасен! Природа и создания людей находятся здесь в божественном равновесии. У тебя, дитя, скоро будет возможность убедиться в этом.

– Отлично! А в чём печаль?

– Зависти людской, дорогуша, нет предела… а о зависти богов я уже и не говорю!

Гермес даже остановился и почесал затылок:

– Иногда мне кажется, что бессмертные только и делают, что завидуют друг другу и тем несчастным, которых угораздило уподобиться им по красоте, силе или мастерству. Да будет тебе известно, – тут он понизил голос, огляделся по сторонам и продолжил почти шёпотом, – что в этой истории замешаны такие силы, что при одной мысли о них даже мне становится не по себе. А ведь нам придётся нарушить чьи-то далеко идущие планы! Иначе, зачем было тебя из твоего континуума извлекать?

Ничего себе! У Веры мурашки побежали по спине. Выходит, всё не случайно? И тёплый весенний вечер, и бездельничанье на балконе, и задание по литературе, и книжка? И воробей? Тут, оказывается, надо нарушать чьи-то далеко идущие планы… да ещё чтобы тебя извлекли из какого-то кон… ти… ну, не важно!

– Но почему я? – чуть не плача, воскликнула Вера, – Мне-то всё это зачем?

– Этого я не могу тебе сказать, – вздохнул Гермес, – Думаю, детали задачи выяснятся в процессе её решения. Вон там, – он ткнул посохом куда-то вдаль и влево, – далеко-далеко за морем, среди скал, южных сосен и виноградников, живут подданные Эгея. Со временем поселение, над которым властвует Эгей, разрастётся, прославится ваятелями и мудрецами, станет, как в твоё время скажут, «культурным центром» всего просвещённого мира, но сейчас это довольно-таки унылый городишка… по сравнению с Кноссом, конечно, куда, надеюсь, ты скоро попадёшь. Так вот, несколько лет назад там, в Афинах, подло убит младший сын Миноса. Царь до сих пор в горе и ярости. Только и думает, как отомстить. Он хитёр… ох, как он хитёр! Но в искусстве лжи и клеветы никому не дано превзойти любимцев Паллады! Это ведь в Афинах придумали сказку о Минотавре.

– Сказку? – насторожилась Вера, – Вот с этого места нельзя ли подробнее?

– Можно и подробнее. Только… мы уже пришли.

И действительно, среди зарослей колючего кустарника открылась широкая поляна, на которой мирно паслись грязновато-пегие козы. А под раскидистым деревом на траве, прислонившись спиной к морщинистому бурому стволу, дремал себе в тенёчке парнишка, примерно Вериных лет. Из всей одежды на нём был только серый кусок полотна, обёрнутый вокруг туловища и небрежно схваченный по талии широким кожаным ремнём

– Это кто? – прошептала Вера, не оборачиваясь. Она была уверена, что спутник в любом случае её услышит.

– Подойди, спроси, – ехидно хмыкнул старик.

Вера на цыпочках приблизилась к мальчишке, опустилась рядом с ним на корточки и тихонько сказала: «Эй!»

Её робкий возглас не возымел никакого результата. Парень только поморщился, засопел и перевернулся на бок, поджав под себя ноги.

– Ах так!

Вера сорвала длинную сухую травину и, зайдя на четвереньках с другого бока, злорадно пощекотала ею беззащитную мальчишечью ноздрю.

Ух, как он подскочил! Чихнул раз пять подряд, протёр глаза и вовсе не дружелюбно вытаращил их на незнакомцев.

– Привет! – робко сказала Вера

– Чего тебе?

– Это твои козы?

– Вы кто такие? – парень явно не стремился к разговору.

– Афелос, аэд, – наконец подал голос Гермес, – а это Вера, мой поводырь. Не найдётся ли в твоей деревне немного еды для голодных и уставших путников? А может быть, нас пустят на ночлег? Мы идём от самого Феста и уже почти без сил.

– Аэд? – недоверчиво переспросил паренёк, но, оглядев незнакомцев с головы до ног, смягчился, – хорошо, побегу – спрошу… Афелос, говоришь? Вроде слышал я про такого…

Он крутанулся на голых пятках и во мгновение ока исчез за кустами.

Вера обречённо посмотрела ему вслед.

– Когда он вернётся, мне уже будет всё равно… я уже буду хладный труп… я теперь поняла, как умирают от голода…

– Смешно! – ухмыльнулся старик – — на лугу пасутся ко… А кто-то тут собрался умирать от голода. Ну что, дорогуша? Иди доить козу. Не мне же, слепому аэду, ее доить. Только нужно придумать, во что ты её доить будешь.

– Придётся рисовать… – и Вера привычно потянулась за карандашами и блокнотом.

Гермес проводил её движение неодобрительным взглядом.

– Поосторожнее с карандашами. Здесь не всё материализуется по твоему желанию. Это – во-первых. А во-вторых, карандаши не вечные, их сила может закончиться раньше, чем нужно. Прибереги их для важного.

– Ладно, это последний раз.

– Ну, скажем, не последний… но всё же. Поосторожней с волшебством.

– Ага!

И Вера нарисовала небольшой кувшин. Потом она вознамерилась нарисовать рукомойник, чтобы помыть руки. Вера вспомнила, как она ездила к бабушке в деревню. Там была корова Майка, и бабушка всегда тщательно мыла руки перед дойкой.

– Эй… – остановил её Гермес, – рядом с пастбищем обязательно должен быть источник… Ну-ка…

Он поплевал на указательный палец и со значительным выражением лица поднял его перед собственным носом.

– Хайрэ… – услышала Вера над головой, – хайрэ…

Ароматный вихрь обдал её с головы до пят приветливой влагой.

– Привет, бессмертный… привет… привет…

Перед глазами девочки быстро-быстро замелькали крошечные полупрозрачные тельца.

– Это наяды, – шепнул старик, – хозяйки местных вод. Где-то рядом озеро или речка.

Он сделал несколько шагов в сторону, пошевелил палкой в траве, и Вера вдруг услышала безмятежный ласковый говорок:

Едва Вера подумала, кто бы это мог так петь, как откуда-то из-под кустов показалось почти бесплотное, но явно живое существо – просто-таки излучающее доброжелательность и ласку.

– Как же я рада тебе, бессмертный! А это милое дитя? ох, да нет ли тут чего-нибудь дурного? Не задумал ли ты чего?

– Ничего такого задумать не могу я, Лириопа, чего не было бы в замыслах у Творца Начал! Напои и умой Веру. Ей надобно… ээээ… подоить козу.

Лириопа рассмеялась, словно хрустальные колокольчики зазвенели. И показалась уже, так сказать, во плоти.

Она была ростом чуть выше Веры, всё её маленькое тельце окутывали волны изумрудно-зелёных волос, а ножки… их трудно было разглядеть в густой траве, но Вера заметила между пальчиками её босых ножек самые настоящие перепонки. Как у лягушки.

– Ах, дитя, ты так устала, бедная! Ну, иди, иди сюда: я тебя искупаю.

С этими словами Лириопа схватила Веру за руку и потянула за собой. Кусты раздвинулись, и Вера увидела чудесное круглое озеро, заросшее тростником и огромными белыми лилиями, плавающими по воде среди тёмно-зелёных листьев. Вода в озере была настолько прозрачная, что Вере видны были и стебли растений, поднимающиеся со дна, и красные и жёлтые рыбки, скользящие между ними, и собственные ступни, едва касающиеся песочка, по которому она заходила в озеро, сбросив платье и сандалии на берегу.

Вера даже забыла про голод, окунувшись в озеро Лириопы, но, когда она вышла на берег, в животе у неё снова заурчало.

– Ты и в самом деле хочешь подоить козу? – улыбнулась наяда, – Ну, идём. Посмотрим, что можно сделать.

Козы по-прежнему мирно щипали травку на поляне. Лириопа приблизилась к той, что была поближе, обняла её за шею, что-то шепнула ей в ухо и поманила Веру ладошкой.

Вера подхватила кувшин и быстренько пристроилась к козе.

– Вот, – сказала Лириопа, – сначала омоем козочке вымя, – она выпустила из ладошки струю тёплой воды, коза сказала – меееее – и покосилась на Веру влажным миндалевидным глазом, – а теперь, дитя, смажь ей соски маслом.

В ладони Лириопы появилось пятнышко растительного масла. Наяда перелила масло на Верину ладонь, и девочка сначала растёрла масло между пальцами, а потом боязливо прикоснулась к козьему вымени.

– Не бойся, – шепнула Лириопа, – козочка хочет дать тебе молока.

Вера подставила под вымя кувшин и – неожиданно для себя – стала ловко доить козу. Лириопа стояла рядом и посмеивалась. А коза время от времени, обернувшись, поглядывала на них и тоже, казалось, ухмылялась.

Наконец, Верин кувшинчик наполнился. Не отходя от козы, Вера прильнула губами к его краю.

Ух ты! Такой вкусноты она никогда и не пробовала. Молоко было густое, жирное и как-то особенно пахло.

Несколько глотков – и Вера была сыта.

– Афелос, Афелос! – послышалось издалека.

Это пастушонок возвращался из деревни.

– Прощай, Вера – сказала Лириопа, – может, ещё свидимся.

С этими словами она обняла Веру и медленно растаяла в воздухе.

Запыхавшийся от бега мальчишка – сам похожий на взъерошенного козлёнка – тормозя пятками, влетел на поляну.

– Старейшина Ликаон просит пожаловать – выпалил он, как будто эти слова еле-еле дождались минуты, когда он выпустит их наружу, – и заранее извиняется за простоту угощения. Люди мы обыкновенные, без затей… но рады прославленному Афелосу от души.

– Афелос-то здесь, оказывается, звезда! – подумала Вера и протянула мальчишке кувшинчик с остатками молока.

Тот взял кувшинчик, бросил на Веру одновременно благодарный и неодобрительный взгляд и в три глотка осушил посудину.

– Я вас отведу, – сообщил он, вытирая губы тыльной стороной ладони.

Гермес-Афелос нетерпеливо кашлянул, и втроём они стали спускаться по узенькой тропинке, незаметно вьющейся между кустами, к деревне, которая, приближаясь, всё яснее напоминала о себе запахами и звуками.

И, поскольку первый голод Вера уже благополучно утолила, теперь её одолевало любопытство, и она принялась расспрашивать пастушка обо всём, что на тот момент приходило ей в голову. Тот был не слишком разговорчив, но кое-что Вере удалось-таки выведать.

У Ликаона, как, впрочем, и у остальных жителей посёлка, который называется Матала, хозяйство небольшое – он, в основном, ловит рыбу и охотится на кабанов и оленей, их в горных лесах множество. Жена его и дети ухаживают за виноградником и присматривают за молодой оливковой рощицей. Есть у них несколько овечек и козы… те самые, с которыми так близко познакомилась Вера. Сам-то пастушонок – сирота, не помнит ни отца, ни матери. Ликаон подобрал его младенцем на обочине дороги, ведущей к Дворцу. Вырастил и воспитал наравне с родными сыновьями, так что для семьи старейшины и для многочисленной родни, которая обитает рядом, он такой же домочадец, как и остальные.

– А зовут-то тебя как? – непринуждённо поинтересовалась девочка.

– Парис, – ответил тот, – моё имя – Парис. А ты – я запомнил – Вера!

– Где-то я уже слышала это имя, – подумала Вера, – Эх, надо будет, как выдастся минутка, книжку мою полистать… где она, кстати, моя книжка?

Она поспешно пощупала сумку, висевшую у неё на боку. Книжка была на месте.

– Раньше надо было об этом позаботиться, – проворчал по-русски Гермес-Афелос, словно Вера думала вслух.

Парис удивлённо посмотрел на него, но ничего не сказал.

Глава третья

в которой Вера узнаёт историю Тесея и видит очень познавательный сон.

У калитки в частоколе, огораживающем несколько построек, сложенных из камней и крытых ветками и соломой, собралось едва ли не всё население деревни. Всем хотелось увидеть и послушать знаменитого песнопевца, слава о котором докатилась и до этого тихого уголка. Расспросить, как там, за горами, за морем, люди живут… да и люди ли там живут, где нас нет и где вряд ли когда-нибудь мы побываем?.. Правда ли, что на островах, затерянных в пучине морской, пасут овец чудовища-циклопы? Не встречал ли Афелос в лесах неизвестных чудесных тварей? А главное, что слышно о царе Эгее, который должен прислать на Крит корабли?

Постройка, к которой жители Маталы подвели Гермеса и Веру, представляла собой что-то вроде крытого двора. Под огромным навесом, опирающимся на несколько здоровенных, врытых в землю брёвен, расстелен грубый шерстяной ковёр, на котором Вера увидела аккуратно разложенные и расставленные яства – куски мяса на двух деревянных подносах, рассыпчатая каша в глубокой глиняной миске, лепёшки, несколько кувшинов – больших и маленьких, – видимо, с водой, вином и маслом, виноград, очищенные орехи, пучки зелени и, конечно же, сыр. Вкусно пахло дымом и свежей едой. Так вкусно, что Вере снова захотелось есть.

– Проходи, устраивайся, Афелос! – поклонился гостю Ликаон, высокий дородный бородатый мужчина, одетый чуть наряднее, чем остальные, – Подкрепи силы с дороги, а потом – поведай нам, где ты был, что слышал от людей, какие происшествия сам застал. А песням твоим, Афелос, мы так уж будем рады, так рады! Не часто заходят в нашу деревню богоравные песнопевцы. Даже и не помню, когда это случилось в последний раз.

Тут, не взглянув на Веру, он взял Афелоса под руку, подвёл к ковру, помог устроиться на мешке, набитом, видимо, овечьей шерстью, и сделал знак парням, стоящим неподалёку, чтобы они ухаживали за слепым.

Заботливые хозяева вместе с гостем, как на пикнике, заняли места у ковра; молодёжь и женщины с детьми, ожидавшие песен, столпились за их спинами, и трапеза началась…

Наконец, все насытились. Ликаон снова взял певца под руку и повёл на пригорок, где под огромным старым ясенем вся деревня обычно собиралась на сход. Афелос опустился на пенёк, и люди мгновенно окружили его, рассевшись на траве.

– Я привёз вам вести из Кекропова града, который некогда посвящён был Палладе, – Афелос ударил по струнам и медленно проговорил, – Царь Эгей, наконец, обрёл наследника.

По толпе прокатился сдержанный ропот, а певец продолжал:

Тут Афелос остановился, чтобы перевести дыхание, а слушающие снова зароптали, ведь они знали, о какой свободе поёт аэд: Минос, царь Крита, когда афиняне убили его сына, отправил к берегам Аттики мощный флот, наголову разбил слабое афинское сопротивление и наложил на Эгея тяжёлую дань. В назначенное время Афины должны прислать на Крит полтора десятка крепких здоровых юношей и девушек. Их приобщат к законам Крита, парней выучат благородным ремёслам, девушек отдадут в обучение Гестии, покровительницы Крита. Всё это необходимо для того, чтобы со временем, вернувшись на родину, эти молодые люди принесли в дикую Аттику добронравие и любовь к красоте, столь свойственные жителям Крита. И вот, оказывается, за морем только и ждут, чтобы нашёлся безумец, который попробует нарушить великодушный критский замысел! (Всё это Вера поняла из разговоров и перешёптываний, которыми обменивались слушатели, пока Афелос-Гермес отдыхал). Но вот он снова набрал воздуха в лёгкие и продолжил песню:

Афелос снова прервал песню, чтобы передохнуть…

– Тесей… Тесей… – шептали друг другу слушатели, – Неужели тот самый?

Мрачным холодком повеяло в окружившей аэда толпе. А тот между тем продолжал:

Продолжить чтение