Юнион

Больше столетия прошло с той поры, когда Земля перешла на новое топливо, в корне изменившее не только жизнь землян, но и ландшафт планеты. Там, где раньше зияли кратеры угольных разрезов, появились живописные озёра; газовые и нефтяные месторождения были законсервированы и более не грозили разливами нефти и гигантскими пожарами; там, где дымили трубы тепловых электростанций и заводов, расцвели сады и парки, гидроэлектростанции более не затопляли пойменные луга, не мешали миграции рыб, и даже великую русскую реку Волгу экологи осторожно и мудро возвращали в прежнее русло.

Новое топливо, получившее заслуженное название «нановигур»[1], заменило все прежние источники энергии, его свойства были поистине уникальными. Кубического миллиметра нановигура, помещённого в специальную капсулу, хватало на то, чтобы легковой автомобиль бесперебойно работал более полугода, не требуя дозаправки – с помощью микроскопической управляемой термоядерной реакции. Капсулы изготовлялись из сверхпрочной керамики, не пропускали радиацию и имели небольшой клапан, присоединяемый одним движением к специальным приспособлениям в двигателе, и поменять капсулу было легче, чем заменить колесо. Воистину это был безопасный и «мирный атом», о котором мечтали в далёком XX веке.

Аналогично работали двигатели всех видов транспорта, а также станки, оборудование заводов, электростанций и иных предприятий. После распада нановигур не представлял радиоактивной опасности, и пустые капсулы дети радостно сдавали во вторсырьё, получая за это забавные старинные пугачи или шарики.

Это было внеземное вещество, на Землю его перевозили грузовыми космическими аппаратами с далёкой планеты Юнион, находящейся в галактике с романтическим названием Туманность Андромеды. Целых два миллиона световых лет отделяют Землю от Юниона, но уже давно земные корабли стали передвигаться по космическому пространству с куда большей скоростью, чем скорость света. Всего двух недель космическим «грузовикам» хватало на то, чтобы добраться от Земли до Юниона и вернуться обратно. И хотя только две великие державы, США и Россия, могли позволить себе такие путешествия, энергии землянам хватало. Каждая страна покупала новый энергоноситель в зависимости от политических пристрастий и коммерческой выгоды, и за рынки сбыта между Россией и США шла серьёзная борьба. По договору и американцы, и русские отправляли свои корабли на Юнион поочерёдно: сначала американский грузовик, а через месяц после его возвращения – русский, и такое положение вещей сохранялось до описываемых событий.

– В рейс американцы отправились ещё пятого февраля, а сегодня, если не ошибаюсь, третье марта… Вот уже две недели как должны были вернуться… – Главный инженер Центра управления полётами Алексей Юрьевич Пушкарёв озабоченно покачал головой. – Что могло стрястись? Через две недели наша очередь лететь… Не нравится мне это, – ворчал Алексей Юрьевич, сидя в своём кабинете и делясь опасениями со своим первым заместителем Дмитрием Михайловичем Смиренным.

Действительно, американский корабль «Поль Робсон», отправившись с Земли пятого февраля 2334 года, должен был вернуться обратно девятнадцатого февраля… Специалисты НАСА не находили себе места, ведь связи с их кораблем не было, да и не могло: скорость корабля в тысячи раз превышала скорость радиоволны, и сообщение с рейса пришло бы на Землю через два миллиона лет… Оставалось или ждать возвращения космолёта, или посылать ему на выручку ещё один корабль… Дни шли, космолёт не возвращался, и американцы обратились к руководству России с просьбой в связи с чрезвычайными обстоятельствами послать вне очереди американский корабль на Юнион, чтобы постараться найти пропавший и заодно привезти на Землю очередную «порцию» ценного энергетического груза, четверть которого обещали передать российской государственной компании «Вигур» в виде компенсации за свою дополнительную прибыль.

…Весь мир с тревогой ожидал шести часов утра третьего апреля – время запланированного приземления «Теодора Драйзера». Начался ажиотаж. Объявлялись конкурсы на то, кто первым узнает о возвращении космолёта, заключались пари на тот или иной день и час приземления грузовика. Накануне – второго апреля – истерия достигла апогея, интернет и телевидение пестрели самыми последними «новостями», повергая обывателя в шок прямо противоположными «фактами». Газеты выходили с броскими заголовками: «НАСА обещает: «Встречаем героев космоса завтра в 9.00 по Гринвичу!», «Корабль потерял управление, попал на орбиту неизвестной доселе звезды и не вернётся на Землю!», «Теодор Драйзер» приземлился на Манежной площади в Москве!», «Американский корабль оказался в чёрной дыре и погиб!»…

Наступило утро третьего апреля. Подогретые истерией средств массовой информации, люди говорили только об одном: прилетит – не прилетит, вернётся – не вернётся. Даже специалистам передалось всеобщее настроение, и они в состоянии, близком к паническому, нервно переводили взгляды то на приборы, то на мониторы, то на небо.

Утро плавно перешло в день, день в вечер, но никаких признаков возвращения корабля не было. Тревога возрастала, родственники членов экипажа требовали от руководства НАСА объяснений, но там отделывались общими словами и заверениями о том, что всё идёт в штатном режиме и надо немного подождать. Но вот наступила ночь, потом утро, потом день, опять ночь, но небо оставалось чистым, а радары ничего «не видели». Обезумевшие родственники обоих пропавших экипажей буквально оккупировали космодром, и только жёсткие действия охраны остановили погром штаба военно-воздушных сил и центрального офиса НАСА.

…И вот уже в мире стали отмечаться первые случаи нехватки энергии. Останавливались автомобили, получившие название «наномобилей»; автосервисы, где приобретались капсулы, резко взвинчивали цены, и далеко не каждый земной обитатель мог позволить себе роскошь купить заветную капсулу. Ещё работали электростанции, летали самолёты, но во многих странах уже вводили режимы экономии, в городах стала исчезать световая реклама, кое-где на ночь отключали электричество; быстроходные монорельсовые поезда, сменившие в своё время традиционные железнодорожные составы, стали ходить реже, нанобусные маршруты укорачивались и отменялись, хотя граждане всё активнее выбирали именно общественный транспорт: у кого-то машины заглохли окончательно, а кто-то не хотел использовать личный транспорт «по пустякам», оставляя энергию капсулы на крайний случай.

В странах, где власть была более авторитарной, удавалось соблюдать относительный порядок. Там быстро вводили чрезвычайное положение, в результате чего государства устанавливали цены на электроэнергию, запрещали продажу частным лицам и фирмам нановигура, централизованно вводили политику жёсткой экономии. В этих странах, в число которых входила Россия и её союзники, стали применять смертную казнь за спекуляцию нановигуром, и каждый его миллиграмм использовался строго на народные нужды.

Там же, где было «больше демократии», начинался хаос. Верные поговорке «кому война, а кому – мать родна» вооружённые банды захватывали заправочные станции и продавали богачам капсулы с нановигуром за баснословные деньги – в десятки, сотни и тысячи раз дороже, чем капсула стоила до загадочной истории с пропавшими космолётами. Останавливался общественный транспорт; тепло, вода и электричество подавались с перебоями, сильные мира сего, правдами и неправдами достававшие капсулы, спешно строили бункеры, запасались провизией, одеждой и медикаментами и под охраной прятались, спасаясь от обезумевшего мира. Народ осаждал заправочные станции, сметал с полок магазинов всё, что можно было купить: одежду, еду, оружие. Кто мог, спешно покидали замерзающие города в надежде переждать надвигающуюся катастрофу в сельской местности, кто-то находил в интернете старинные способы обогрева и неуклюже складывал из подручного материала некое подобие старинных печей, которые нещадно дымили и давали такое ничтожное количество тепла, что кидать дрова в печь приходилось каждые три-четыре часа. Примириться с этим ужасом цивилизованному человеку было так же тяжело, как жителю XXI века уйти жить зимой из тёплой квартиры в неотапливаемый железный гараж.

Согласно договору между Россией и США, подписанному ещё девяносто лет назад, русский космолёт должен был отправляться на Юнион через месяц после возвращения американского, но американский корабль не вернулся, и у США появился формальный повод возражать против полёта российского корабля.

Борьба за обладание новым топливом

«НАСА-Юнион-компани» – частная компания, образованная сто лет назад, – быстро стала богатейшей компанией мира. Продажа нановигура приносила гигантские прибыли. Те, кто хотел покупать нановигур по приемлемым ценам или вообще получить шанс его покупать, а не пользоваться старыми источниками энергии, должны были устанавливать выгодные США политические режимы и ставить угодных политических лидеров. Сопротивляться такому положению могла только Россия, имевшая значительные запасы традиционных видов энергоносителей, развитую космическую промышленность, политическую волю и серьёзное желание жить не в однополярном мире. Русские космолёты уже давно стали летать быстрее скорости света, уже давно научились преодолевать огромные расстояния, и именно русским, а не американским исследователям принадлежала честь находки нановигуровых залежей на Юнионе, пусть и с помощью человека из погибшей цивилизации.

«Приземлившись» на Юнионе, забрав пробы нановигура, российские учёные поразились уникальным свойствам этого вещества, довольно быстро придумали ему применение в народном хозяйстве, но традиционная российская нерасторопность, разгильдяйство и бюрократизм позволили более предприимчивым американцам наладить регулярные рейсы на Юнион, перестроить промышленность под новое топливо и начать сбыт нановигура в другие страны. Терпеть конкурентов США не хотели, и российскому правительству пришлось войти в жёсткое противостояние со своим главным геополитическим противником. За короткое время Россия смогла наладить строительство новых грузовых космолётов и вслед за американцами перестроить экономику под нановигур. США мириться с таким положением вещей не желали и попытались даже сбивать первые российские корабли, отправлявшиеся на Юнион за топливом… А после того, как российский грузовик, наполненный нановигуром, после атаки американцев лишь чудом совершил аварийную посадку на Байконуре, оставшись без рулевого управления, Россия ответила не только нотой протеста, но и решением посылать сопровождение в виде военного звездолёта русским грузовикам, отправляющимся на Юнион. Мера подействовала, и Россия завоевала право стать вторым мировым поставщиком нового топлива, который так быстро изменил уклад земной жизни.

На грани войны

И вот прошли годы, и мир вновь оказался на грани нового вооружённого конфликта. «НАСА-Юнион-компани» в предвкушении немыслимых доселе прибылей через лоббистов в конгрессе и сенате категорически настаивала на формальном решении вопроса: «Русский корабль имеет право стартовать на Юнион строго через месяц после возвращения американского космолёта, и нигде, ни в одном документе не сказано, что в договоре есть какие-то исключения из этого правила»… А посему весь мир должен ждать возвращения хотя бы одного американского корабля, а потом – через месяц – пусть русские летят, куда им заблагорассудится.

«Мы же знаем, – говорили американские воротилы бизнеса между собой, – что у русских запасов нановигура значительно меньше, так как они взялись за мобилизацию экономики и модернизацию производства, союзники русских последовали их примеру, следовательно, без нановигура они выдохнутся намного раньше нас и не только попадут под наше экономическое влияние, но и под политическое… Мы начнём менять не только правительства стран, но и их политический курс, и это наш реальный шанс вновь сделать мир демократическим, а США – как раньше – единственным хранителем общечеловеческих ценностей».

В результате давления со стороны могущественной «НАСА-Юнион-компани», по сути превратившей правительство США в свой филиал, государственный секретарь обратился к президенту России с предупреждением не допускать внеочередных космических полётов на Юнион.

Россия готовится к старту

России надо было срочно искать выход из положения, и после долгих дебатов было принято решение: без внеочередного полёта не обойтись. А чтобы свести к минимуму возможность военного вмешательства со стороны противника, необходимо удвоить средства ПВО вокруг Байконура, а на космодроме «Восточный» тайно подготовить подземную стартовую площадку для запуска грузовиков.

Министр обороны Дмитрий Андреевич Витальев, помня пример Советского Союза, предложил «под величайшим секретом» построить в республике Коми макеты военных заводов, пусковых установок и космических ракет на случай, если страны НАТО всё же рискнут пойти на вооружённый конфликт: ложные мишени примут на себя значительное число ракет противника.

Уже на следующий день работа закипела. В северных болотах делали вид, что усиленными темпами воздвигают «заводы» и «пусковые шахты»: вокруг Байконура размещали новейшие системы ПВО «С–1500», но главные работы шли на космодроме «Восточный», а точнее – под ним. Зная о том, что спутники-разведчики НАТО ведут съёмки каждого уголка России, строители решили возводить подземный космодром, прорыв тоннели от городов Шимановска и Свободного, в которых уже давно был построен метрополитен, и именно его линии решили срочно продлевать до «Восточного», куда везли крепёжные материалы, сверхпрочный цемент, керамические плиты, другие строительные материалы, а также оборудование для пуска ракет; в обратном направлении шли бесконечные вагоны с грунтом. Вся деятельность, кроме строительства макетов в республике Коми, проходила в режиме «совершенно секретно».

Мир погружается в хаос

Хуан Карлос Перейра проснулся в шесть утра и, как обычно, сорвал листок отрывного календаря: 31 мая, последний день осени. Завтра, в первый день зимы, Хуан станет безработным. Его кран, похожий на гигантского богомола, надолго застынет над океанским берегом. Порт, получивший в двадцать первом веке название «Пуэрто Мадеро», два месяца назад стал сокращать сотрудников, и вот настала очередь Хуана Карлоса, отца троих детей и вдовца. Его жена – Мария Констансия – умерла четыре года назад, и Хуан один воспитывал двух дочерей и сына.

Как жить дальше, чем платить за квартиру, за два часа спасительного тепла, которое поступает с часу до трёх ночи, а также за электрокамин, который приходится включать хотя бы на один час, иначе квартира станет совсем сырой и холодной, Хуан ответить не мог.

После того, как американские корабли улетели и не привезли нановигур, отопление стало дорожать каждую неделю, сейчас за два часа тепла в батареях и за час тепла из электрокамина приходится платить больше, чем за одежду и еду.

Хуан Карлос оделся, ополоснул лицо и заглянул в детскую. Дети спали. За окошком в пакете висел их обед: включать холодильник и тратить на него драгоценное электричество было уже не по карману.

Хуан не стал разогревать кофе, выпил его холодным, заваренным ещё за ужином, без аппетита закусил кофе пиццей, вышел, запер квартиру, перекрестил дверь и отправился на остановку самоуправляемого нанобуса. Свой наномобиль он давно поставил в гараж.

Нанобус пришёл с опозданием в 20 минут. Такого в квартале Вилья Солдати, бывшим в стародавние времена окраиной Буэнос-Айреса, а со временем ставшим почти центром города, ни разу не бывало. Хуан Карлос втиснулся в салон, вставил карточку в «нанокондуктор», посмотрел на датчик карты. Со вчерашнего дня проезд подорожал на 36 сантимов.

Наномобильные пробки ушли в прошлое, личных машин, нанобусов, такси стало совсем немного, так что из Вилья Солдати Хуан домчался до Пуэрто Мадеро за рекордные девять минут и пришёл на работу раньше обычного. Ещё два месяца назад путь Хуана Карлоса до порта мог достигать и часа – настолько плотным было движение, или «стояние», как грустно шутили аргентинцы.

Порт, а точнее, его терминал – Флювьял де Буэн – встретил его неприветливо. Дул пронизывающий ветер; ноль градусов в Буэнос-Айресе даже в последний день осени был температурой нетипичной, но судьба как будто изгалялась над горожанами: в год, когда небывалый кризис потряс мир, осень в Аргентине выдалась ужасно холодной.

«У нас ещё ладно, – успокаивал себя Хуан Карлос, – Серхио живёт на юге, в Пуэрто Десеадо, – вспомнил Хуан недавний звонок брата, – вот там ударил прямо-таки сибирский мороз!

А электростанция, где он работает директором, уже три недели не получает нановигура! На улице двенадцать градусов ниже нуля, океан вдоль берега затянулся льдом – небывалое дело! Что же говорить о несчастных людях, когда в их дома тепло вообще перестали подавать, и батареи в домах лопались как снаряды! Люди замерзают и на улицах, и в домах… Кто может, бежит на север, надеясь, что северные провинции если и не дадут работу, то хотя бы спасут от ледяной смерти. У нас-то в столице потеплее… Жить пока можно».

На скоростном лифте он поднялся наверх, открыл кабину и приготовился к работе, надеясь хотя бы в последний день сделать что-либо полезное, ведь уже шесть дней ни один океанский лайнер не подходил к крану под разгрузку. Ожидания Хуана были напрасными: никакие сигналы диспетчера к началу работы не высвечивались на мониторе. Да он прекрасно видел всё и сам: океан уже несколько дней оставался пустынным.

Слева простирался Буэнос-Айрес. Почти под краном виднелся Мост Женщины, но он никогда не нравился Хуану, далее в городе высилась старинная башня – Торре Монументаль, Дворец национального конгресса, Свято-Троицкая православная церковь, куда ходила его покойная жена, имевшая русские корни… весь город как на ладони… Уж насколько привычным стал этот пейзаж, а всё равно каждый раз опытного докера завораживал вид родного города. Хуан Карлос любил старину и несказанно радовался решению городских властей о том, что строить высотные дома в радиусе 15 километров от центра категорически запрещалось.

Справа… Безжалостный, бесконечный, угрюмый Атлантический океан, точнее, «его собственность» – залив Рио-де-ла-Плата… Сейчас с юга океан несёт холодную слякоть, а иногда и ледяную смерть «в подарок» теплолюбивым потомкам испанцев от самой Антарктиды…

Через три часа после начала смены автоматически открылся бар. Хуан медленно достал первое: тарелка холодного супа «гаспачо», который он очень любил, сейчас воспринималась как издевательство. К счастью, за холодным супом снизу были посланы солидный кусок дышащей жаром традиционной тушёной говядины с жареной картошкой, а на третье повара отослали Хуану две чашки матэ и эмпанады по-патагонски – горячие как огонь пирожки: два с бараниной и два с зайчатиной.

…Хуан нажал кнопку «Оборот», чтобы в последний раз насладиться видами Буэнос-Айреса, и кабина медленно стала вращаться вокруг своей оси. Потом нажал кнопку «Стоп», и как раз в этот момент монитор подал звуковой сигнал и высветил надпись:

«Государственная портовая компания «Докер-Мадеро» уведомляет вас о том, что с 1 июня 2334 года вы считаетесь уволенным из компании. Ваш баланс, включая двухнедельную компенсацию за увольнение, составляет 4868 универсов и 79 сантимов. Компания «Докер-Мадеро» приносит вам свои извинения и желает всего наилучшего».

Так закончились двадцать восемь лет безупречной службы Хуана Карлоса в «Пуэрто-Мадеро»…

Прошло две недели. На редкость суровая зима не унималась, посылая всё новые испытания. Тех, кто не мог платить за тепло, отключали от снабжения, и судьба несчастных никого не волновала. В стране начиналась неразбериха и «война всех против всех».

В квартале Вилья Солдати ещё на один час урезали подачу тепла. Семья Хуана Карлоса вынуждена была закрыть две комнаты, завесить двери одеялами и переселиться в детскую.

Когда становилось совсем холодно, Хуан невольно вспоминал, как Мария Констансия возила его к своим русским родственникам – потомкам эмигрантов – в горы. О, этот их варварский обычай заходить в тесную избушку из брёвен с таким горячим паром, что приходилось даже снимать серебряный крест, так сильно он нагревался и буквально жёг тело… Но русским жар был нипочём, из специальных ковшиков они плескали воду на расакаленные камни над печью! Пар становился жарче кипятка! Но и этого русским было мало! Они забирались на специальные скамейки под самый потолок, в самое пекло! И начинали лупить друг друга вениками из эвкалипта и ворчали, что берёзовые и дубовые были-то получше! Хуан едва смог выдержать в этой комнате минуту и выскочил оттуда как пробка. Русские же весело били друг друга вениками, как будто не замечая ужасного жара! Потом они выбегали наружу, ныряли в стремительную горную речку, вода которой была так холодна, что сводила ноги, спокойно стояли в ледяной воде, фыркали как морские котики, а от их разгоряченных тел шёл пар как из чайника… Потом они снова бежали в избушку и снова лупили себя вениками! А после пили Иван-чай, наливая в чашки кипяток из совершенно дикого агрегата, который работал не на нановигуре, а на щепках и шишках! К тому же он пыхтел как доисторический паровоз и был похож на большой узорчатый футбольный мяч с краником… Но надо отдать должное агрегату: он был не только искусно выполнен, но и чай заваривал превосходно! Куда там электрическим чайникам!

…Вскоре заболела Бенита – младшая дочка, светленькая, как мать Мария Констансия. Сухой кашель, озноб, красное горло, температура… Всё это легко лечилось три месяца назад одной таблеткой, теплом и уходом. Сейчас все окрестные аптеки закрыты, работающей осталась одна – в Паласио Бароло, некогда самом высоком здании в Южной Америке.

Хуан оделся, вышел на улицу и удивился, что народу возле остановки нет. Он потоптался на месте, табло не светилось, но зато прямо на нём было приклеено объявление, написанное от руки: «Нанобусные рейсы отменены в связи с нехваткой топлива».

Хуан поёжился. Дорога была привычной, до кризиса он ездил по ней и на своей машине, и нанобусом… Теперь предстояло идти пешком. Далековато. И этот ледяной ветер с океана!

Минут через сорок Хуан вышел на проспект Авенида де Майо, в конце которого высился Паласио Бароло – цель его путешествия. На противоположной стороне проспекта стояла группа парней, которая сразу не понравилась старому докеру. Его тоже заметили и не спеша направились к нему прямо через проезжую часть. Хуан всё понял, но убегать было не в его правилах… Пожилой человек, уважаемый на работе и дома, отец семейства… Хуан всего лишь несколько прибавил шагу, но стая юнцов догнала его и пошла следом.

– Не желает ли господин угостить нас сигаретами?

– Нет, мистер, наверное, предпочитает гаванские сигары и жаждет с нами поделиться!

– Или сэр курит трубку, наполняя её отборным английским табаком? Сэр, дайте хотя бы разок затянуться!

Не останавливаясь, Хуан ответил:

– Я не курю.

– Синьоры, господин не хочет с нами табаком поделиться, какой жадный…

– Молодые люди… Мне не до шуток. У меня болеет дочь. Я иду за лекарствами. Она простужена, замерзает…

– Замерзает? Так веди её сюда! Мы твою крошку согреем по очереди! Она быстро пойдёт на поправку!

Раздался хохот.

Старый докер не был ни боксёром, ни каратистом. Но что такое испанская честь, он знал хорошо. Всю силу вложил он в один точный удар! Глумливый негодяй рухнул и завыл от боли и злости. Хуан отскочил к стене и приготовился отражать атаки остальных. Он с надеждой посмотрел на видеокамеры, прикреплённые к рекламным щитам вдоль проспекта. В полиции ситуацию увидели ещё раньше.

– Господин майор, – связался дежурный полицейский с начальником участка, – на проспекте Авенида де Майо начинается драка, шпана пристаёт к пожилому мужчине!

На мониторе начальника отобразилась картина происходящего.

Пожилой наотмашь бьёт хулигана, отскакивает к стене, на него набрасываются шестеро молодых подонков, один из них падает от встречного удара, двое захватывают руки пожилого, остальные начинают избиение, бьют куда попало, видно, что кровь залила лицо пожилого, он упал на колени, получил ещё несколько ударов в лицо, по телу, по ногам, куда ни попадя.

– Господин майор, высылаем наряд?!

– Некого высылать, лейтенант, ты, что ли, бросишь пост? Да и мобиль нам никто не даст для такой чепухи! Подумаешь, мужика бьют, эка невидаль! Нам правительство приказало охранять себя от народа, а не народ от бандитов!

В это время пожилой потерял сознание, упал и получил ещё несколько ударов – по инерции.

– Неужели отпустим, господин майор?!

– Не трави душу, лейтенант! Видишь, кроме нас вообще никого на участке! Смотри, вон твари что-то вытащили у него из кармана! Вызови хоть скорую, лейтенант!

– Вызову, только приедет ли?

Майор выругался. Он знал, что на подобный вызов никакая скорая выезжать и не подумает.

– Да знаю я! Но ты хотя бы отсканируй эти рожи и отправь в базу данных! Пусть останутся до лучших времён!

Лейтенант принялся переносить «портреты» молодых негодяев в разных ракурсах в видеотеку, а также внёс туда всю картину нападения.

…Тело ломило, голова кружилась, саднили разбитые губы. Хуан сунул руку во внутренний карман. Так и есть! Карточка исчезла. Это означало полный крах! Нечем платить за тепло, лекарство, еду… Заблокировать карточку ещё можно, но вот получить новую при нынешней разрухе никаких шансов…

Хуан попытался встать на ноги, упал, снова приподнялся, с трудом дополз до фонарного столба и, опираясь на него, наконец оказался на ногах и, спотыкаясь, побрёл к дому.

– Господин майор! Слава Богу, пожилой синьор поднялся!

Лейтенант чувствовал свою вину перед ним и облегченно вздохнул: синьор жив, а значит, и совесть полицейского не запятналась очередным оставленным в беде гражданином.

…Старшая дочь Анхелина и сын Диего Игнасио смывали кровь с лица Хуана. Отцу помогли раздеться, намазали бальзамом избитое тело и уложили в кровать. Рядом лежала Бенита, грудь которой раздирал сухой кашель.

Карточка Анхелины подала звуковой сигнал, на ней появилось изображение её дяди Серхио из Пуэрто Десеадо.

– Здравствуй, милая, звоню твоему отцу, а он не отвечает! У меня ужасные новости! Десеадо вымирает, кругом мародёрство, электростанцию разграбили до винтика! Полиция сбежала! Холод минус тринадцать! Океан взбесился, ветер такой, что волны ломают лёд и выбрасывают его на берег! Мы укрылись в фазенде, топим печь – как древние люди! На фазенду уже нападали, пришлось стрелять! Но бандитов становится больше, и нам долго не продержаться! А где твой отец, что с ним?

– Папу избили и отняли карту. Он только что пришёл, мы его уложили вместе с Бенитой, которая сильно болеет. У нас тоже холодно, мой колледж закрыт из-за мороза, Диего не ходит в школу, мы живём все вместе в детской, что делать дальше, не знаю! Приезжайте, дядя Серхио, всей семьёй приезжайте, надо что-то придумывать.

– Подумаю! Когда отец сможет говорить, пусть позвонит.

Часом позже Хуан Карлос позвонил Серхио по карточке Анхелины и тоже попросил его приехать, чтобы вместе защититься от холода, голода и банд разбойников, орудующих по всей Аргентине. Они решили пробираться на северо-восток к городку Сан-Антонио-де-Ареко, в сорока километрах от которого у Хуана Карлоса имелся небольшой кирпичный домик. Домик старый, без спутниковой связи, там нет даже беспроводного интернета! Но постараться выжить с помощью первобытного труда в саду и огороде можно было попытаться.

Через два дня Серхио Карлос Перейра, его жена Камила Луиса, дочь Марта и сын Алонсо, преодолев путь от ледяного южного города Пуэрто Десеадо до столичного квартала Вилья Солдати, встретились с семьёй Хуана. Положить приезжих на ночь решили в соседней комнате, но когда гости вошли туда, поняли, что лучше им ночевать в тёплой машине, чем в ледяной квартире.

– Да как же я сам не догадался об этом же?! – с испанским темпераментом вскричал Хуан Карлос. – Ведь у меня же ещё есть не до конца использованная капсула! Мы заведём движок, разложим сидения и положим туда Бениту, ей совсем плохо!

Через пятнадцать минут обе семьи уже грелись в своих машинах, а Бенита жадно пила отвар из целебных трав, привезённых с юга её дядей. Впервые за долгое время она заснула, не задыхаясь от кашля и не замерзая от холода. Сиденья в машинах трансформировались одним нажатием кнопки в удобные диваны, двигатели монотонно урчали, и разморенные теплом и уютом измученные хозяева и их гости спокойно проспали до десяти утра.

Наскоро собравшись, беженцы сели в наномобили, миновали центр Буэнос-Айреса, двинулись на трассу номер восемь и увидели, что с соседней улицы на шоссе выехали тяжёлые армейские грузовики и встали поперёк трассы. Сзади послышались лязг и грохот. Оглянувшись, путники заметили, что на шоссе выползают танки, бронемашины и какая-то мудрёная военная техника.

– Что могло случиться? – Хуан Карлос делился догадками с братом по карте Анхелины. – Уругвайская армия перешла границу или начинаются беспорядки в самой Аргентине?

…Серхио ехал, повернув водительское кресло назад: он вставил свою карту в картоприёмник наномобиля, поставил ему задачу и безмятежно беседовал с родными: умная машина легко обходилась без водителя. Хуан вёл машину сам: карту у него украла шпана, а карточки детей не подходили: детям ещё не исполнилось восемнадцати лет и самостоятельно пользоваться наномобилем они не имели права.

Дорога вильнула влево, и сразу за поворотом наномобиль Серхио затормозил так резко, что Хуан только чудом сумел нажать на тормоз, чтобы не врезаться сзади в машину брата. Сам Серхио ударился спиной о панель и с испугом повернулся вперёд: что могло случиться?!

– Куда тебя несёт?! Драпаешь из столицы?!

– А может, он полицай?! Ищейка?!

Машину окружила толпа, явно направлявшаяся в Буэнос-Айрес. Среди толпы мелькали люди, вооруженные охотничьими ружьями и даже бесшумными автоматами российского концерна «Калашников». Но такие автоматы стояли только на вооружении армии и полиции… Много народу сидело в остановившихся на обочине нанобусах, в кузовах грузовиков и легковых наномобилях…

– Что происходит?! – озабоченно спросил Серхио, выскочив из машины, – никакие мы не ищейки, я приехал из Пуэрто Десеадо, город замерзает, многие погибли, кто смог – уехали… во второй машине брат с семьей, у него больная дочь… Мы едем в его дом под Сан-Антонио, это наш единственный шанс спастись!

– Сейчас каждый мужчина должен не свою шкуру спасать, а Родину! Неужели не видишь, что президент продался Вашингтону и решил уморить свой народ?!

– Всё равно вы в одиночку не сможете спастись, поэтому разворачивай-ка машину и поехали с нами, тем более я вижу, что у тебя пистолет торчит из-под пиджака, а любое оружие для нас на вес золота!

– Кто у вас старший? – спросил Серхио.

– Эй, Пабло, Даниэль! Отведите его к Дамиану Горацио Чуй-монте!

Однако голос самого Дамиана Горацио раздался совсем близко:

– Не надо никуда ходить, я тут. В чём дело, что это за машины, что за люди?

Серхио вкратце обрисовал ситуацию и добавил:

– Даю слово аргентинского патриота: я присоединюсь к вам, но сперва должен устроить моего брата, которого недавно избила и ограбила столичная шпана. У него заболела дочь. Свою семью я тоже должен как-то устроить.

Дамиан Горацио махнул рукой:

– Путь едет! Мы не регулярная армия, по повестке никого не призываем. Если есть у него совесть, приедет, если нет – Бог ему судья.

– Совесть у меня есть, поэтому скажу, что прямо перед городом вас ждут солдаты, полиция и танки.

– Этого следовало ожидать… Хорошо, примите мою благодарность, – ответил Чуймонте. – И езжайте с миром… А вы… – обратился он к народу, – пришлите ваших командиров, нам надо посоветоваться.

Обе машины медленно тронулись, как бы разрезая огромную толпу надвое. Карточка Анхелины насчитала более пятидесяти тысяч человек.

Проехали километров пятнадцать.

– Стойте!!! – Срывающийся голос Марты пронзил мобиль Серхио.

Машины резко остановились, мужчины вышли. То там, то здесь на шоссе виднелись лужи крови. На обочине в ряд лежали тела, пробитые пулями. Мужчины, женщины, подростки… Их было человек пятнадцать, не меньше! Какая же трагедия разыгралась здесь, в этом заповедном туристическом раю, где нет ни крупных предприятий, ни крупных городов…

Несколько человек занимались тем, что стаскивали убитых в одно место.

– Что тут случилось?! – спросил Серхио у «похоронной команды».

– Здесь недавно установили полицейский пост, – ответила заплаканная пожилая женщина. – А по шоссе ехали в Буэнос-Айрес протестующие… Их остановили. Люди просили пропустить их в столицу, договориться по-хорошему, они же не нарушали законов, просто ехали. Но им запретили, сказали, что откроют огонь, если кто-то попробует проехать.

Женщина разревелась.

– …Дочка директора местного музея Хуанита сказала, что они не имеют права задерживать граждан в свободной стране. Сказала, что сейчас сядет в машину и поедет, и никто её задержать не посмеет. Она села в машину… Гордая такая, смелая… И поехала мимо полицейских. Медленно так… Один молодой отошёл, другие тоже… а главный скомандовал стрелять. Но полицейские стрелять не стали. Они стояли и смотрели, как девочка объезжает пост… даже улыбались такой красавице. Тогда главный крикнул: «Стой! Буду стрелять!» А Хуанита рассмеялась. И из машины ему рукой помахала. И тогда он выстрелил. Какой-то патрон у него был… Машина загорелась, взорвалась, вон что осталось от неё… Вот её фото, смотрите.

С карточки на путников смотрела задорная черноглазая красотка. Невозможно было поверить в то, что от этой цветущей девушки осталась лишь горстка чёрной золы.

– Люди набросились на полицейских, не разбирая правых и виноватых. Поднялась стрельба, многих убили, от полицейского поста ничего не осталось… Старшие среди манифестантов еле отбили рядовых полицейских от гнева толпы, а того, кто убил Хуаниту, спасать даже не пытались. Растерзали его на части… Остальных полицейских отпустили, только оружие забрали. А мы вот хороним погибших…

Чуткий слух Антонио уловил тихий стон. Юноша сделал несколько шагов. Под огромной араукарией лежала смуглая женщина лет тридцати. Обрывками одежды она зажимала рану на ноге. Она потеряла много крови, и жизнь её постепенно угасала. Слегка раскосые глаза, чёрные волосы, стройная фигура выдавали в ней местную уроженку, предки которой – индейцы – в древние времена обитали на месте нынешней Аргентины.

– Папа, дядя Хуан, скорее сюда! И зовите Анхелину, она ведь почти сестра милосердия!

Анхелина склонилась над раненой, дотронулась карточкой до её тела и тут же получила результат: вторая группа, резус-фактор положительный.

– Ей нужно срочное переливание крови! У кого вторая группа?

– Ты же знаешь, что у меня! – отозвался Хуан Карлос, – только как же тут кровь можно перелить?

– Сможем!

Наномобиль Хуана превратился в мини-лазарет, окружающие собрались вокруг машины – как практиканты в медицинском институте. Первым делом Анхелина обработала и перевязала ногу раненой, ввела ей хлористый натрий, потом вставила в вену отца шприц, закрепила его пластырем, а Камила Луиса, ужасно боясь, ибо делала это первый раз в жизни, вобрала в шприц кровь и, не вынимая из вены иглы, передала шприц Анхелине. Взяла новый шприц и повторила операцию. Анхелина в это время осторожно вводила отцовскую кровь раненой. Восьми шприцев по пятьдесят «кубиков» вполне хватило, лицо раненой слегка порозовело, женщина даже попыталась улыбнуться и с благодарностью посмотрела на Хуана, который, напротив, лежал бледный и обессиленный.

– А вы знаете эту индейскую красотку? – спросил Серхио.

– Конечно! Это Алонда Марита, дочь местного охотника!

– И куда же её везти?

– В Парада Роблес они живут с отцом, улица Лас-Акадиас, последний дом, прямо у леса. Но отца сейчас нет. Он раньше чем через неделю не появится.

– Её надо забрать с собой! – Анхелина заговорила так, словно была врачом скорой помощи и её вердикт сомнению не подлежал, – это я вам как медик заявляю.

Попрощавшись с местными жителями, путешественники продолжили путь в пригород Сан-Антонио-де-Ареко.

Аргентинские патриоты

Дамиан Горацио Чуймонте, профессиональный разведчик, отправленный на пенсию раньше срока за то, что в частном разговоре усомнился в верности политического курса правительства Аргентины, собрал старших по отрядам. Человек двадцать отошли от дороги и уединились в лесу.

– Положение серьёзное. Нас заметили, за нами следят, как говорится, в режиме реального времени. После инцидента с полицейским постом включили все камеры, они сейчас видят практически всё, уверен, что видят и то, как мы отошли в сторону от восставших… Ясно, что мы не можем рассчитывать на военную победу, сражаясь против регулярной армии, нас встретят, предъявят ультиматум и заставят сдаться. Поэтому жду ваших предложений. Что скажете?

– Пощады нам не будет после того, как мы разбили полицейский пост!

– Да… из мирных демонстрантов мы превратились в террористов, и никому не докажешь, что полицейский первым открыл огонь!

– Есть девушка, которая сумела заснять побоище на карточку. Если суметь пробиться на телецентр, показать заснятый материал на всю страну…

– Пожалуй, это единственный шанс. Основными силами надо отвлечь внимание армии и полиции, а человек сто должны правдами и неправдами прорваться на телецентр и постараться захватить его.

– Не надо ста человек! У меня в отряде чемпион Латинской Америки по смешанным единоборствам…

– Неужели он?! То-то мне показалось знакомым лицо…

– Он, он. Скромный, уважительный, исполнительный боец. Не кичится своим чемпионством наш знаменитый Алесандро Несси.

– Отлично, что он с нами, но чем он может помочь? Не полезешь ведь с кулаками на танки. Что он сделает голыми руками?

– Против танков и пуль ничего не сделает. Но он может пойти в телецентр в сопровождении той дамы, которая сняла на карточку побоище.

– Но этот материал никогда не покажут по ТВ! Их даже на порог телецентра не пустят.

– Пустят! И ещё умолять будут продать материал именно их каналу, ещё и денег дадут за интервью с «очевидцами кровавых событий»!

– Но ведь у них и так должен быть этот материал, со спутников наверняка всё засняли!

– Со спутника картинка не та – ничего не увидишь, только вид сверху, кроме специалистов никто не разберёт, что случилось. А камеры на тот момент были отключены – не могут же они все километры всех трасс отслеживать – специалистов не хватит.

– Рассказывай, что задумал! – потребовал Дамиан Горацио.

– Давайте так… Чтобы не сглазить. Срочно ищите девушку, которая сняла побоище, а я найду Алесандро. И… доверьтесь нам! А вам с народом надо бы углубиться в лес, стать лагерем и внимательно смотреть Первый политический канал. Атаковать лагерь в лесу армия побоится – это тебе не людей расстреливать на пустой дороге, в лесу техника не особенный помощник. А солдат у них не так и много… Побоятся нападать!

– Но в лесу нас могут накрыть залповым огнём!

– Нет, пока не посмеют. Да и настроения в армии такие, что военные скорее накроют огнём дворец президента, – ответил Чуй-монте на опасение одного из соратников.

Быстро нашлась Августа, та самая, что сняла сражение, к ней присоединился Алесандро Несси; их обоих срочно отозвал старший группы и импульсивно начал что-то объяснять. Лица слушающих становились то серьёзными и сосредоточенными, то вдруг хитринка озаряла их красивые лица.

Пятидесятитысячная толпа протестующих уходила вглубь леса, оставляя нанобусы и наномобили на обочине дороги. Когда толпа зашла далеко, на трассе номер восемь появилась странная чета: чемпион Латинской Америки Алесандро Несси и «его новая пассия» Августа. Их туристические костюмы были разорваны, лица поцарапаны, а движения – суетливыми и нервными. Алесандро пытался кому-то дозвониться по карточке, а его подружка размазывала слёзы и громко всхлипывала.

– Смотрите, – крикнул армейский наблюдатель, следивший за трассой номер восемь, – похоже, наш Алесандро Несси с девчонкой попал в историю!

– Что его туда понесло? Он явно не из мятежников… А девка его прямо белугой воет! Надо бы начальству доложить, не каждый день видишь чемпиона в таком виде!

– Господин полковник! Трасса номер восемь, лейтенант…

– Докладывай! – полковник не стал дожидаться, пока лейтенант представится.

– На шестьдесят втором километре трассы номер восемь стоит чемпион Латинской Америки Александро Несси с девчонкой. Одежда порвана, лицо разбито, оба потрёпанные, в грязи, без пальто! Похоже, их били или он попал в аварию. Звонит куда-то по карточке, а девчонка стоит рядом, плачет!

– Выяснить сейчас же, куда он звонит!

– Есть!

– Господин полковник, Несси вызывает такси! Наивный!

– Действительно, чудак! Наверное, у нас давно не был, какое такси сейчас? Ты вот что. Армейский наномобиль пошли за ними. Мне нравится этот парень, хорошо дерётся! Сначала его ко мне отвезите, а потом уж по своим делам пусть отправляется.

– Разрешите выполнять?

– Давай!

Дежурный отключился от карточки полковника и подключился к карточке Алесандро.

– Это такси?! – услышал он встревоженный голос. – Мне срочно нужно такси, это шестьдесят второй километр трассы номер восемь!

– Это не такси. Это армейская видеоразведка. Полковник Карло Меласкес приказал послать за вами мобиль и отвести туда, куда вам надо. Но он – большой поклонник вашего таланта и просит, чтобы вы ответили на ряд его вопросов.

– Да мы ответим хоть на сто вопросов, нам нужно отсюда срочно вырваться, тут такое происходит! Звери какие-то восстали, что они творят! Нам в телецентр надо, мы материал отсняли о том, как они полицейский пост разгромили. Это настоящие мятежники, они чуть нас на куски не разорвали!

– Вызываю мобиль. Цвет хаки, номер 14–88СС, долетит до вас за десять минут.

Мобиль не опоздал ни на минуту. Двери автоматически раскрылись, и улыбчивый офицер пригласил знаменитого борца и его заплаканную даму в салон. А ещё через 15 минут полковник Карло Меласкес беседовал с одной из главных аргентинских знаменитостей.

– Несмотря на мороз, мы с моей подругой решили пройтись по знаменитому туристическому маршруту, отдохнуть вдвоём, проведя отпуск на Родине. Я ведь здесь недалеко родился, потянуло в родные места, надоели фешенебельные курорты… Мы взяли палатку со встроенным обогревом, с двухнедельным запасом еды, воды, одежды… Местный проводник всё это дотащил, поставил палатку в километре от трассы, и мы стали наслаждаться уединением, тишиной и прогулками. В безмятежном счастье мы прожили всего четыре дня, а сегодня утром немного заплутали и вышли на трассу. И увидели ужасное: нанобусы, грузовики, наномобили везут массу людей, те выкрикивают антиправительственные лозунги и двигаются к столице. Прячась за деревьями, мы пошли вслед за ними и увидели полицейский кордон. Неожиданно толпа громил набросилась на полицейских, отобрала оружие, а старшего просто растерзала на месте! Полицейские стояли спокойно и никого не трогали. Но толпа озверела! Августа, – он показал на свою подругу, – сумела заснять зверское нападение, покажи, Августа, карточку!

Августа протянула карточку, Карло Меласкес вставил её в разъём и на большом экране увидел, как разъяренная толпа уничтожает пост. Полицейские пытаются отстреливаться, многие нападавшие падают, оставшиеся в живых свирепеют ещё больше и избивают стражей порядка. За две с небольшим минуты всё было кончено. Растерзанное тело старшего полицейского валялось в луже крови, стонали раненые террористы, и на этом видео заканчивалось.

Августа и Алесандро незаметно и понимающе переглянулись, улыбнувшись друг другу одними глазами.

– Что с вами случилось дальше?

– Кто-то заметил, что Августа снимала на карточку жуткое побоище! Доложили старшему, нас окружили, но перед этим я успел незаметно передать свою карточку Августе. Они потребовали, чтобы Августа отдала им свою карточку или при них сожгла её! Поначалу мы как бы не соглашались, но на нас накинулись, даже я ничего не смог сделать против десятков дикарей! Они облепили меня со всех сторон, валяли в грязи, били, какие-то истерички исцарапали мне лицо, наконец Августа крикнула, что сожжёт карточку прямо при них. Взяла мою и сожгла, поднеся к ней зажигалку. Карточка дымилась, плохо поддавалась огню, но всё-таки, издавая неприятный запах, скукожилась и оплавилась. Только после этого нас, грязно оскорбив, отпустили, ведь они ужасно боялись, что материал о побоище попадёт в руки полиции и на телевидение.

Полковник сжал кулаки.

– А я ещё сочувствовал им! Я сделаю всё, чтобы ни один не ушёл от ответственности!

Полковник отдал карточку Августе, достал свою и нажал несколько «кнопок».

– Первый политический? Мне гендиректора!

– У телефона, – на старинный манер ответил гендиректор.

– Говорит полковник Карло Меласкес. У меня в гостях Алесандро Несси и его подруга. Они смогли заснять момент нападения экстремистов на пост полиции, этот важнейший для страны материал должен быть показан как можно раньше!

– О! Это же просто сенсация! Сколько они хотят за интервью? Что?! Ничего не хотят? Какие благородные люди! («Идиоты, но мне же лучше!») Немедленно высылаю наномобиль!

– Да подождите! Им же надо переодеться, их одежда в грязи и разорвана в клочья!

– Нет, нет, не вздумайте их переодевать! Вы только испортите вкусную картинку!

…Не прошло и двадцати минут, как в главной студии Первого политического канала начались последние приготовления для сенсационной передачи. Суетились операторы и помощники режиссёра, слащавого ведущего припудривали гримёры, режиссёр давал последние наставления Августе и Алесандро – чтобы те не сказали ничего лишнего.

Несколько раз по ТВ прокручивали коротенькую рекламу: Алесандро Несси с плачущей Августой на трассе, военная машина, два-три неясных кадра погрома полицейского поста со спутника, – просто находка для агитпропа президента и правительства. Рейтинг передачи, несмотря на её внезапность, просто зашкаливал: количество включённых на Первый политический карточек и домашних экранов значительно превосходило показатели спортивных каналов!

В центр студии вывели главных героев. Ведущий открыл прямой эфир:

– Дорогие соотечественники! Прежде чем мы поговорим с нашим знаменитым чемпионом и его очаровательной спутницей, давайте сначала оценим тот подвиг, который они совершили, и посмотрим видео, снятое Августой… И пусть вас не смущают их лица и их вид! Только что они вырвались из рук бандитов, не просто вырвались, но и смогли принести нам – гражданам прекрасной Аргентины – яркое свидетельство того, кто на самом деле борется с президентом и правительством, которые в тяжелейшее для страны время ведут аргентинский корабль в единственно верном демократическом направлении.

Сейчас мы воочию увидим, как наша доблестная полиция защищает нас с вами, отдаёт свои молодые жизни за наше с вами спокойствие и счастье. Прошу всех, кто сейчас смотрит свои персональные карточки или расположился дома у экрана… Уберите детей… Если у кого слабые нервы и больное сердце, отойдите от телеэкрана, выключите свои карточки… Это зрелище не для слабонервных!

Хитрый ведущий знал: после подобных фраз количество зрителей их канала только прибавится!

– Итак… уважаемая Августа, передайте вашу карточку мне в руки…

Августа вытащила из кармана замызганной туристической куртки карточку, передала ведущему, который торжественно вставил её в порт.

– Смотрите, господа, и решайте сами – кто есть друг Аргентины, а кто её враг! – пафосно закончил он своё выступление, но, спохватившись, добавил: – А пока – всего лишь минута рекламы, а после неё – самое интересное! И не вздумайте переключиться на иные каналы!

На экране показалось вдохновенное и мужественное лицо скалолаза. С огромным рюкзаком за спиной, напрягая мышцы, он подтягивается на одном уступе, затем на другом, ноги его скользят по льду, он готов вот-вот сорваться в пропасть! Именно в эту секунду мужчина-скалолаз вдруг понимает, что главная проблема заключается в том, что от него дурно пахнет потом! И ужас: у него нет с собой одеколона «Техасская Лаванда»! Что же делать? Как без лаванды ползти дальше? Ведь волновать скалолаза в момент подтягивания с одного ледяного уступа на другой может только отсутствие одеколона и запах пота! Положение безвыходное! И тут приходит неожиданное спасение: на вершине горы он видит девушку в белоснежной одежде, которая протягивает руку с вожделенным одеколоном! Девушка кидает ему что-то, скалолаз это «что-то» ловит, раскрывает ладонь на виду у телезрителей, и люди видят заветный пузырёк в эффектной упаковке! Какое счастье! Скалолаз, роняя скупую мужскую слезу в глубокое ущелье, свободной рукой обрызгивает себя одеколоном с ног до головы, убеждается, что пахнет как парфюмерный магазин, и после этого пулей взбирается наверх. Вершина покорена!

– Кто ты? – восторженно восклицает альпинист.

– Я – Техасская Лаванда, – отвечает девушка, – я пришла к тебе на помощь, потому что люблю тебя, покупатель!

– Я тоже люблю тебя, Техасская Лаванда!

Обнявшись, влюблённые поют оду «Техасской Лаванде», заканчивая её словами: «Если ты с Техасской Лавандой, ты знаешь, что можешь!»

Пока шла реклама, никто в студии не обратил внимания на то, как Августа незаметно нажала на кнопку миниатюрного дистанционного пульта, лежавшего у неё в кармашке…

Драма в Совете безопасности ООН

– Перед лицом надвигающейся катастрофы, – начал Яков Валентинович Ушаков, представитель России при ООН, – я должен отбросить дипломатический этикет. Присутствующие прекрасно понимают, что США и их союзники используют трагедию энергетического кризиса, чтобы усилить своё влияние в мире, отбросить большинство стран на уровень первобытного существования, а самим нажиться на продаже топлива. Сидящим в зале известно, что прибыль от спекуляции нановигуром идёт в карманы хозяев «НАСА-Юнион-компани», которая подмяла под себя экономику США и диктует волю руководству. Данной организацией осуществляется контроль не только американских, но и мировых СМИ. Социальные сети, контролируемые «НАСА-Юнион-компани», превратили свободу слова в фарс. Мы располагаем данными о том, что десятки тысяч оплачиваемых сотрудников фирмы под видом обычных пользователей вбрасывают нужную фирме информацию и блокируют любые замечания в адрес политики Вашингтона, особенно – в вопросе права России на полёт за нановигуром.

Корабли США дважды стартовали на Юнион. И оба раза с трагическим результатом. Однозначно, что следующий полёт должна осуществлять Россия, постаравшись учесть негативный опыт США. Напомню: Россия проявила добрую волю, позволив «Теодору Драйзеру» лететь вне очереди на Юнион. А где же ваша добрая воля, господа?

США рассчитывают на то, что, имея двухгодовой запас нановигура, они смогут стать полновластными хозяевами планеты. Допустим, что этот план удался. А дальше что? Топливо рано или поздно закончится, и нам надо будет либо возвращаться к использованию нефти и газа, что отбросит человечество на сотни лет назад, либо рисковать и отправляться на Юнион… Мы готовы сделать это уже сейчас. Поэтому предлагаем высочайшему собранию санкционировать полёт российских космолётов. Если мы даже не получим подобного одобрения, мы всё равно осуществим старт в обход ООН, так как жизнь и благополучие миллиардов жителей планеты нам важнее амбиций политиков. Уже сегодня ночью, 20 июня 2334 года, наши космонавты постараются спасти мир от катастрофы. У меня всё.

Наступила тишина, а затем овация так сотрясла здание ООН, что оно имело шанс разрушиться. Но после рукоплесканий разразился невиданный в стенах ООН скандал.

– Это немыслимо!

– Нарушается международное право, и где? Прямо в ООН!

– Россия хочет утопить мир в крови! Нам не нужны российские варварские правила!

Костлявая, длинная и прямая как жердь представительница США с перекошенным от злобы лицом, склонившись над присевшим на своё место Ушаковым, истерично кричала ему в лицо:

– Вы сами хотите добиться международной гегемонии, а обвиняете в этом нашу страну! Мы не позволим поставить на колени цивилизованный мир! Мы заставим вас выполнять принятые договорённости!

– Не нравится, что говорят правду?! – эмоционально и громко кричали в ответ сербы, индусы, бразильцы и вьетнамцы.

– Ушаков сто раз прав относительно политики США, – попробовал высказаться без очереди представитель Исландии, – и я призываю…

В это время микрофон отключили, а господина попросили дожидаться своей очереди.

Далеко не сразу председательствующему удалось установить тишину:

– Господа и дамы, – обратился он к гудящему залу, – странно, что приходится обращаться к дипломатам с призывом соблюдать дипломатический этикет. Я понимаю, что господин Ушаков выступил… достаточно резко, однако и вам будет дано слово… Прошу успокоиться, здесь же журналисты… Каждый сможет обосновать позицию своего государства, потерпите…

– Первый раз такое вижу… Это не Совет безопасности ООН, а какая-то западноукраинская рада, – шепнул председательствующий своему заместителю, который в ответ громко и совсем недипломатично рассмеялся:

– Хотите сказать, что скоро начнут драться?

– Могут… Особенно эта дама из США…

– Слово предоставляется… представителю Великобритании, – совсем иным, серьёзным и официальным голосом представил господина Джорджа Стивена председательствующий.

– Мы прослушали сейчас ультимативное выступление представителя России. Но ультиматум – не тот язык, которым говорят с этой трибуны. Пользуясь тяжёлым кризисом, Россия фактически предлагает миру смириться с тем, что она станет монополистом в энергетике. Что это будет означать на деле, понятно, это диктат свободному миру. Это монопольные цены на нановигур…

– А сейчас не монопольные??!! – крикнул с места Аль Джа Мухаммед из Египта.

Джорж Стивен проигнорировал этот выкрик и продолжил:

– Даже если не касаться юридической стороны дела, а Россия, если вы не забыли, имеет право запускать свой корабль только через месяц после возвращения американского корабля, который, между прочим, в любой момент может вернуться, то всё равно возникает много вопросов. Например, почему бы не подключить к данной проблеме международные организации? Должна быть создана авторитетная комиссия, куда войдут юристы, экономисты, политики, специалисты по энергетике и космической отрасли… Думаю, на следующем заседании Совета безопасности можно будет подумать о персоналиях. Это будет взвешенный, юридически и экономически грамотный подход. Несмотря на тяжесть положения, спешить мы не имеем права, чтобы вообще не оставить Землю без драгоценного топлива.

– Пока вы будете ваши комиссии собирать, земляне замерзнут или умрут от голода! – вновь попытался перебить докладчика излишне горячий египтянин и вновь был проигнорирован английским представителем.

– Добавлю, что никаких гарантий того, что российский корабль благополучно вернётся на Землю с партией нановигура, нет и быть не может. И напрасно Россия самонадеянно уповает только на свои силы. Даже США, столкнувшись с трудностями, не смогли их преодолеть. Поэтому я за созыв комиссии и за серьёзное отношение к серьёзной проблеме. Действия же России похожи на авантюру.

После выступлений представителей Великобритании, США, Голландии, Западной Украины и Саудовской Аравии, намеревавшейся вновь обрести могущество за счёт продажи нефти, и Польши, которые резко осудили позицию России, слово взял старейший по возрасту и стажу пребывания в Совбезе представитель Китая Цзан Мао Пин.

– Более тридцати лет я слушаю выступления в Совете безопасности. В основном – лицемерные, лукавые… иногда глупые. Но никогда я ещё не слышал настолько правдивой речи, которую произнес господин Ушаков. Китай поддерживает позицию России. Если русские не запустят свои космолёты, то случится катастрофа. Согласен, нет гарантий, что полёт будет удачным, но если полёта не будет, то неудача гарантированно постигнет весь мир.

– Приглашаю господ к голосованию. Кто за то, чтобы признать законным право России немедленно отправить свои корабли на Юнион?

Итог голосования оказался ошеломляющим для США. 144 страны проголосовали за, 52 воздержались и только 23 встали на сторону американцев.

Ушакова обступили со всех сторон и, отбросив церемонии, одобрительно хлопали по плечу, поздравляя с дипломатической победой. Да, Россия, несмотря на использование США и Великобританией права «вето», несмотря на то, что данное решение не имело юридической силы, практически получила наказ от большинства жителей планеты действовать смело и решительно. Мир дал понять, что своё спасение он видит в технической, военной и научной мысли России.

– Мы оставляем за собой право любыми, повторяю, любыми способами сопротивляться авантюре русских! – кричала набежавшим корреспондентам представительница США.

Молниеносная война

Президент следил за заседанием Совета безопасности ООН в режиме реального времени и сразу же после голосования отдал команду: – Готовность номер один! Это означало одновременный старт всех ракет, приготовленных к запуску. Поднялись в воздух два грузовика и три военных корабля с Байконура. В республике Коми стартовали «подушки безопасности», как их в шутку называли военные, – надувные имитаторы ракет-грузовиков, в задачу которых входило либо погибнуть в воздухе при атаке врага, либо через некоторое время спокойно приземлиться в районе старта. В это же самое время раздвинулись огромные люки на космодроме «Восточный», открывшие путь в небо ещё трём грузовикам и «резиновым» ракетам – ложным мишеням.

С платформ, мирно стоящих на второстепенных железных дорогах в разных уголках России, с жутким грохотом вылетели четыре военных космолёта. Таким образом, в воздухе одновременно оказался почти весь военно-космический и грузовой флот дальнего следования России.

Установки «С–1500», заранее приведённые в полную боевую готовность, ждали возможного нападения. Но всё же верилось в то, что НАТО не начнёт прямых боевых действий и конфликт разрешится мирным путём.

К сожалению, этим надеждам сбыться не удалось.

Американские военно-космические силы моментально отреагировали на старт наших космолётов. Ракеты «земля-космос», установленные вдоль границ России, взмыли вверх с территории Польши, Эстонии, Латвии, Литвы и Западной Украины. К ним присоединились ракеты, выпущенные из песков Саудовской Аравии и джунглей Южной Кореи.

Первыми были сбиты «воздушные подушки» – ложные мишени. Над безлюдной тундрой Коми началось настоящее светопредставление: «подушки» взрывались, расплавленная резина пылала яркими красками и огненным дождём осыпалась вниз. Американские военные тут же передали лично президенту сведения об удачно проведенной операции по уничтожению пятидесяти процентов российских космических грузовиков и получили заверения в наградах и повышении по службе.

Ракеты, пущенные с территории Саудовской Аравии, были нацелены на космолёты, взлетевшие с Байконура. С военных кораблей России их заметили и сумели взорвать большую часть на подлёте к целям. Стратосфера превратилась в гигантский фейерверк: горели американские ракеты «земля-космос», сбитые космолётами и установками «С–1500». Однако самым ярким факелом суждено было стать одному из российских грузовиков. Четыре ракеты одновременно ударили в борт нашего корабля. Первое попадание привело к блокировке защитной системы, у корабля заклинило люки, и свои торпеды, которые состояли на вооружении каждого грузовика, не смогли выстрелить по ракетам противника. Командир попытался уйти от ракетного удара, сделал резкий поворот в сторону, но самонаводящаяся смерть «угадала» манёвр, врезалась в корпус грузовика, после чего ещё две ракеты ударили в уже горящий космолёт. Ужасный взрыв потряс небо. Российский космолёт, над созданием которого трудились десятки конструкторов, сотни инженеров, тысячи техников и десятки тысяч рабочих, был взорван в небе над Россией. Вместе с грузовиком погиб и весь экипаж – 37 космонавтов, которые стартовали с Байконура с одной целью: спасти мир от катастрофы. За это герои поплатились жизнью…

Но самой трагичной для России оказалась ракетная атака на космодром «Восточный». Как только стали раскрываться люки, замаскированные сверху обычным «пейзажем» с деревцами, травкой и деревянными постройками, как десятки американских ракет, почти не различимых российскими радарами, тучей накрыли «Восточный». Несколько ракет, пущенных с военной базы в Южной Корее, попали в открытые люки, причинив взрывами немыслимые разрушения и похоронив обслуживающий персонал под обломками и грудами кирпичей, обвалившихся со стен подземных этажей. Два грузовика были повреждены, и не могло быть и речи о том, чтобы продолжать их запуск. Третий грузовик, «Иоанн Грозный», детище главного конструктора Алексея Юрьевича Пушкарёва, хотя и остался целым, но не мог взлететь из-за взорванной стартовой площадки, которая просто перекрыла ему путь. «Резиновые» ложные цели лопнули и взорвались, не успев подняться в воздух. Космодром «Восточный» был выведен из строя.

Взорвался и один из военных космолётов, взлетевших с Байконура. Он сумел сбить с десяток ракет, направленных на единственный оставшийся целым грузовик, но сам попал под такой шквал огня, что даже его мощная обшивка не выдержала, и корабль, потеряв управление, закружился, стал падать, и только величайшее мастерство пилотов спасло экипаж, который успел впрыгнуть в управляемую катапульту и благополучно посадить её в посёлке Лом в сорока километрах от Рыбинска.

Грузовик «Дмитрий Менделеев», стартовавший с Байконура и сумевший проскользнуть между вражеских ракет, получив незначительное повреждение запасного двигателя и окруженный эскортом из четырёх военных кораблей, вырвавшись в открытый космос, устремился к заветной цели – к далёкой планете Юнион в созвездии Туманность Андромеды.

– Неужели прорвались?! – аспирант Тимофей Савёлов задал вопрос, который был у всех на устах.

– Радоваться рано. Военные космолёты НАТО могут догнать нас в любой момент, наш грузовик летит медленнее. Надежда только на охрану, – ответил младшему брату пилот бортового катера Павел.

И как бы в подтверждение его опасений на мониторах показались серые точки, которые быстро увеличивались в размерах. Точек было семнадцать!

Путь на Юнион

…Командующий военно-космическими силами США генерал Ален Паулс получил приказ уничтожить все российские грузовики. Генералу непрозрачно намекнули: в случае успеха пост министра обороны ему гарантирован, а пока он назначается ответственным за всю военную операцию против России.

Как человек обязательный и тщеславный, он дотошно готовился к началу войны. Проверил каждый военный объект, досмотрел каждую военную базу, проверил каждый болтик, каждую компьютерную программу и наладил дисциплину, уволив из рядов вооруженных сил нескольких нерадивых генералов.

Начать удачную атаку на Россию помогла разведка. Спутники-шпионы отследили строительство «космодрома» в Коми и помогли нанести мощнейший ракетный удар по Байконуру, уничтожив один из двух космических грузовиков и военный корабль.

Но главного успеха генерал добился, получив секретные сведения от одного из своих агентов в высших эшелонах власти России. Агент, завербованный английской разведкой Ми–6 ещё семь лет назад, сделал то, чего не смогли сделать спутники: он передал материалы о готовящемся старте нескольких грузовиков с космодрома «Восточный», передав прямо в посольство Великобритании точные координаты стартовых площадок. Ми–6 поделилась этой информацией с Пентагоном, в результате чего американские ракеты ударили точно в цель как раз тогда, когда были запущены двигатели российских кораблей и открылись люки подземного космодрома.

И всё же один из грузовиков умудрился вырваться из стратосферы и устремился к Юниону. Сопровождался он четырьмя военными кораблями… Но генерал предвидел подобную ситуацию и подготовил к полёту семнадцать боевых кораблей, способных стартовать в любой момент с мыса Канаверал. Отчаянно смелое решение самому принять участие в погоне пришло к Алену Паулсу за несколько минут до старта. Он успел отдать несколько приказов своим заместителям, задумался на несколько секунд, как бы проверяя верность своего решения, быстрым шагом направился к межшахтовому лифту и через две минуты уже стоял возле стартовой площадки флагманского корабля с гордым названием «Рональд Рейган», чем немало удивил как экипаж, так и командира флагмана, полковника Джорджа Эриксона.

– Я принял решение лично организовать преследование русских! – объявил он экипажу и тут же дал приказ к одновременному старту всех семнадцати космолётов, также носивших имена наиболее известных президентов США.

Ален Паулс, будучи выпускником-отличником Высшей космической академии в Детройте, прекрасно разбирался как в кораблях США, так и в российских. Для него не было секретом то, что американские корабли быстрее, как и торпеды, способные развивать скорость в полтора раза большую, чем русские. Правда, обшивка российских кораблей прочнее и может выдержать не один удар торпедами, к тому же торпеды США маломаневренны и при удаче от них можно увернуться, но всё же генерал не особенно беспокоился за успех своего предприятия. Семнадцать боевых кораблей постройки прошлого года против четырёх российских и их грузовика… Исход боя был предрешён.

Генерал отдал приказ кораблям выстроиться в шеренгу и приготовиться к бою. «Да не к бою, а к уничтожению врага», – мысленно поздравил себя генерал.

Он спокойно отреагировал на то, что военные корабли России замедлили ход, развернулись и пошли на сближение с его кораблями. Генерал даже обрадовался такому стечению обстоятельств, решив, что русские решили пожертвовать военными ради грузовика.

– Это несерьёзно, мы сумеем догнать грузовик, даже если бой продлится несколько часов… Мы его настигнем значительно раньше, чем он прилетит на Юнион…

Генерал и предположить не мог, что российские торпеды новейшего поколения, которыми оснастили военные корабли под величайшим государственным секретом, стали значительно более грозным оружием, нежели их предшественники… Изготовленные в Нижнем Тагиле на подземном секретном предприятии, они превосходили по всем параметрам не только свои прежние, но и американские аналоги: они были в четыре раза быстрее, мощнее, маневреннее и при попадании пробивали обшивку и взрывались внутри корабля, превращая его в огромный шар огненной плазмы. Американцам и в голову не могло прийти, что Россия в условиях кризиса способна на внедрение принципиально нового вооружения.

Американская «шеренга» быстро приближалась, желая скорее сократить расстояние до русских кораблей, чтобы наверняка поразить врага.

Но российские корабли выстрелили раньше! Когда расстояние между враждующими сторонами сократилось до девяти тысяч километров, по каждому кораблю противника было выпущено по десять торпед. Они неслись со всё нарастающей скоростью и были покрыты таким составом, который на значительном расстоянии делал их невидимыми для приборов противника.

Первым обратил внимание на стремительно приближающиеся неизвестные космические объекты вахтенный «Теодора Рузвельта»: он увидел на мониторе, что какая-то туча, издали напоминающая метеоритный дождь, несётся прямо на эскадру. Вахтенный доложил о ситуации по команде. Информацию передали генералу. Ален Паулс с любопытством глянул в монитор, потом стал меняться в лице и вдруг истошно закричал:

– «Теодор Рузвельт», «Рональд Рейган», «Джордж Вашингтон», «Джимми Картер», «Ричард Никсон», «Авраам Линкольн», «Томас Джефферсон», «Вудро Вильсон», «Гоудань Ли Чжун» и этот… чтоб его!.. «Обама»! – срочно перестроиться во второй ряд! Всем остальным кораблям – огонь по надвигающимся целям!

Однако манёвр не удался: «Барак Обама» носовой частью ударил в бок «Томаса Джефферсона», пробив тому защитную обшивку.

– Идиот черномазый! Вот уж действительно, как корабль назовёшь, так он и полетит! – со злобой прошипел генерал, понимая, что космический холод, близкий к абсолютному нулю, уже ворвался в отверстие «Джефферсона», превратив половину экипажа в ледяные статуи, мигом застывшие как в стоп-кадре фильма ужасов.

Другая половина экипажа была надежно укрыта от холода мощными перегородками между отсеками, но её участь стала не менее трагичной: в «Джефферсона» попали несколько русских торпед, и люди, не успев понять, что происходит, в долю секунды сгорели в адском пламени вместе с остатками корабля. Сдетонировавшие торпеды американского космолёта взорвались с такой силой, что виновник аварии «Барак Обама» разлетелся на куски почти одновременно с «Томасом Джефферсоном». «Гоудань Ли Чжун», названный в честь президента США периода острого кризиса в 2222 году, решил облететь всех и спрятаться за вторым рядом эскадры, но не успел совершить этот хитрый манёвр, и взорвался вслед за «Томасом Джефферсоном».

Шквал русских торпед превратил корабли первой шеренги в сплошное огненное месиво! Взрывы, один за другим, ярким светом пронизывали пространство. Расплавленная смесь стали и сверхпрочной керамики огненными каплями разлеталась по космосу как гигантский фейерверк. В какой-то миг от семнадцати военных кораблей США осталось четыре, да и те были потрёпаны русскими торпедами, не сумевшими по той или иной причине пробить броню американцев и нанести более серьёзные повреждения. Всё произошло так быстро, что генерал, чей флагман чудом остался почти целым, не успел толком понять, что произошло. Лишь после того, как его взгляд упал на монитор и он увидел, как русские, сделав вираж, догнали свой грузовик, он окончательно осознал, что против него применили оружие, равного которому нет в мире, а сам он с позором проиграл космическую битву.

Генерал был раздавлен, уничтожен, парализован. Победа была у него в руках, вот-вот он с триумфом должен был вернуться в Штаты. И вдруг в несколько секунд все его мечты, вся его военная слава, вся его великая победа канули в Лету!

– Убил бы гадов-разведчиков! – твердил как заклинание генерал, уставившись в одну точку.

Он открыл бар, достал виски. Подумал, поставил обратно, взял бутылку лучшей в мире водки «Смирнофф», налил содержимое в бокал и как заправский пьяница осушил его. Держа в одной руке бокал, а в другой бутылку «горькой», генерал налил себе ещё, также разом выпил, и лишь потом у него хватило сил тихо скомандовать:

– Прекратить движение. Командирам кораблей явиться на катерах в «Рональд Рейган». Даю пятнадцать минут.

Ровно через пятнадцать минут с космолётов на небольших космических катерах прибыли три капитана уцелевших кораблей и через систему люков вошли в кают-компанию «Рональда Рейгана», в которой увидели полковника Джорджа Эриксона и отрешённого от мира генерала. Тот, стоя возле бара и держа в руках наполовину опустошенную литровую бутылку водки, не замечая вошедших, налил себе ещё, выпил и наконец обратил внимание на вошедших. Осмотрев их мутными глазами, генерал заплетающимся языком заговорил:

– Да, я выпил русскую водку. Потому что русские нас перехитрили. А мы попались на их удочку. Они сильнее нас. Теперь они привезут на Землю нановигур, а Штаты превратятся в страну третьего мира. А ведь русские могли бы нас вообще добить, а не добили. Торпеды кончились или благородство проявили? Теперь я не стану министром обороны… И я не знаю, что сейчас делать. Связываться с Землёй не буду, что мы скажем? Что тринадцать космолётов сгорели? Погибли вместе с моими храбрыми солдатами?! Осталось четыре… Да и те нуждаются в ремонте. Что делать?! На Юнион лететь?! Какой смысл?! Эти русские перестреляют нас как слонов на сафари своими новыми торпедами. Что делать?! Я не знаю. Но я знаю одно: я сейчас буду пить до бессознательного состояния. А вы будете думать. И завтра в это же время мы увидимся, и вы выскажете свои предложения. А сейчас я должен остаться один. Все по своим кораблям! Живо!

…После блестяще выигранного сражения командиры военных звездолётов России, пожелав удачи экипажу «Дмитрия Менделеева», попрощались и отправились обратно. О том, чтобы сопровождать грузовик на «Юнион», не могло быть и речи, топлива не хватило бы даже до половины пути. Командиры военных кораблей шутили, что надо послать благодарность американцам за то, что они быстро нагнали нашу космическую флотилию и устроили сражение невдалеке от Солнечной системы.

…В своё время российское руководство не раз предупреждало восточно-европейских соседей о том, что именно их страны первыми поплатятся, если с их территорий начнётся агрессия против России. И вот наступила ужасная расплата. Горько пожалели правительства, а особенно простые жители этих стран о трагически ошибочном решении, но было поздно! Российские ракеты несли смерть тем, кто начал эту бойню. Там, где вчера находились американские военные базы, зияли огромные воронки. Всё пылало, земля плавилась, горела военная техника… Разрушенное оборудование, трупы и кричащие раненые, сирены пожарных и скорой помощи – такая ужасная картина царила всюду, где ещё несколько минут назад стояли военные базы НАТО.

В этот момент министр обороны Дмитрий Андреевич Витальев по срочной связи связался с президентом.

– Я предлагаю уничтожить спутники США и стран-членов НАТО, – огорошил президента Витальев.

– Но… это запрещено международными соглашениями, – замялся президент.

– А разве не запрещено без объявления войны уничтожать космодромы, космолёты и убивать наших граждан тысячами? – возразил министр.

– А как вы это себе мыслите? Четыре наших военных космолёта отправились сопровождать грузовик, пятый уничтожен, осталось два… Стоит ли рисковать? Вряд ли американцы позволят нам безнаказанно уничтожать свои спутники…

– А мы и не собираемся использовать военно-космические силы. Но мы отлично знаем орбиту их спутников. Наши и китайские спутники вращаются по более дальней от Земли орбите. Мы же запустим грузовики ближнего действия, никакого подозрения они не вызовут, обычный полёт, каких десятки в день… Но выйдя на орбиту спутников НАТО, грузовик случайно рассыплет на их орбите гвозди, шурупы, крупную железную стружку… Тонкая техника спутников не имеет никакой защиты и при «случайном» столкновении с космическим телом моментально выйдет из строя…

– Но ведь американцы догадаются, что это не случайные столкновения. Не могут же «космические тела» сновать по космосу в таком количестве? И предпримут аналогичные действия.

– На орбите наших спутников мы уже разместили космические станции-мусорщики, которые соберут все «случайно попавшие воздушные тела» в виде американских шурупов и гвоздей. Соотношение потерь будет где-то сто к одному в нашу пользу.

– Ну что с тобой поделаешь, авантюрист! – президент перешёл на «ты» в знак особого расположения к собеседнику. – Рискуй! Действуй, с Богом!

Президент переключил карточку на другой канал и потребовал срочно соединить себя с американским коллегой:

– Подводные лодки России стоят на боевом дежурстве возле Тихоокеанского и Атлантического побережья США и в Северном Ледовитом океане вблизи берегов Аляски. Если хотя бы одна ракета с ваших оставшихся целыми баз взлетит в сторону России или наших союзников, то наши ракеты с ядерными боеголовками, выпущенные с подводных лодок, превратят США в безжизненную пустыню. А гиперзвуковые ракеты разнесут ваши побережья. Никакие ПВО не спасут Америку от неминуемой гибели. Это будет началом термоядерной войны, но вы нам не оставляете выбора! У меня всё.

Президент и верховный главнокомандующий преувеличивал. Далеко не со всех сторон были окружены США российскими подводными лодками с термоядерным оружием на борту. Но он знал, что подобное сообщение отрезвляюще подействует на врага. И эта военная хитрость сработала! Война остановилась так же внезапно, как и началась.

Сенсация, которую не ждали!

Пропустив мимо глаз, ушей и сердца рекламный бред, аргентинцы прильнули к карточкам и телеэкранам, ожидая показа сенсационного материала.

И вот мелькнули первые кадры: перед полицейским постом останавливаются нанобусы, грузовики с людьми и легковые наномобили. Многотысячная толпа подходит к посту полиции. Представительный мужчина выходит вперёд, пытаясь договориться со старшим наряда, жестикулирует, показывает, что люди без оружия, что намерения у протестующих мирные.

В этот момент за кадром слышится голос ведущего:

– Смотрите, к полицейскому подошёл некто Чуймонте Дамиан Горацио, уволенный из армии за профессиональную непригодность, вот сейчас он пытается обмануть старшего наряда, мол, у мятежников нет оружия… Но вскоре мы увидим: оружие у мятежников есть!

Отдельных слов не слышно, но картинка чёткая, и видно, что «высокие стороны» ни о чем не договорились. Дамиан Горацио отходит к нанобусам, совещается с кем-то, и в этот момент камера выхватывает какую-то юную красавицу. Она весело смеётся, чёрные волнистые волосы то открывают, то прикрывают её лицо… Камера надвигается на неё, и вот уже становятся различимы слова:

– Господин полицейский, а если я проеду, вы что сделаете? Неужели будете стрелять?

Старший хмуро молчит, его подчиненные смущённо улыбаются.

– Ну, раз вы молчите, я поехала! А эти люди со мной! Договорились, господин полицейский?

Девушка грациозно проходит мимо, изящным движением поправляет юбку, садится в машину и, закинув ногу на ногу, включает двигатель на «автопилот». Машина трогается, девушка кокетливо улыбается полицейским. И медленно мимо них едет. Те улыбаются в ответ, залюбовавшись озорной красоткой, расступаются, однако старший наряда громко командует:

– Не пропускать! Огонь по мятежнице на поражение!

Полицейские игнорируют это дикое приказание, с ужасом глядя на старшего. Тот истошно кричит:

– Стой! Буду стрелять!

Девушка в ответ весело смеётся:

– Неужели я такая страшная и представляю серьёзную опасность для правительства?

И машет ему рукой из машины.

– Убью, стой!

– Прощай, полицейский! – кричит девушка, но в этот момент старший наряда поднимает оружие и нажимает на курок.

Раздаётся сильный хлопок, машина подпрыгивает и превращается в пылающий шар. Раздаётся жуткий грохот и… всё кончено.

Страна погрузилась в шок!

– Идиоты, прекратить трансляцию!!! – раздался крик режиссёра, но в этот момент Алесандро Несси крепко схватил за руку ведущего и приказал:

– Заблокируй карточку в порту, и если трансляция прекратится, я тебя пришибу одним ударом! Августа, присмотри за ним, а если что, стреляй, у тебя же пистолет в кармане!

Разумеется, никакого пистолета не было, так как на входе в телецентр стоят сканеры, пройти мимо которых с оружием невозможно, как и пронести любой подозрительный предмет. Но откуда было знать трясущемуся от страха ведущему о том, какие силы стоят за чемпионом?

Алесандро Несси быстро проскочил в аппаратную.

– Всем, кто хочет жить, – не шевелиться! Убрать руки от приборов! Так, молодцы… Отойти от аппаратуры! Выйти из аппаратной! По одному! Кто не подчинится – бью без предупреждения!

Желающих проверить на себе силу нокаутирующих ударов чемпиона не нашлось, и сотрудники осторожно, по одному вышли из аппаратной. Алесандро прикрыл дверь и встал возле неё.

В это время режиссёр нажал кнопку тревоги, и в студию вбежали четверо охранников и полицейский.

– Арестовать провокатора и экстремиста, живо! Ведущий, отменить трансляцию!

– Только попробуй, – со злобой прошептала Августа, – я пристрелю тебя при первом же движении!

– Я ничего, стою… – промямлил ведущий.

– Я предлагаю вам сдаться в руки правосудия, – запинаясь от волнения, проговорил полицейский.

Алесандро улыбнулся:

– После того, как люди увидят правду, я сам с радостью отдамся в руки правосудия, а пока пусть спокойно продолжается передача.

– Арестуйте и его самого, и его девчонку! – в студии появился гендиректор Первого политического канала.

– Почему же вы не спешите выполнять приказ? – засмеялся Алесандро, приготовившись к нападению.

– Он мне не начальник. Когда получу приказ из МВД, тогда арестую, не посмотрю на твои регалии! – пробурчал полицейский.

Вся Аргентина с дикой радостью смотрела на то, как разъяренные демонстранты расправлялись со старшим наряда, как связывали полицейских и как отбирали у них оружие. Так не болела страна за своих даже во время футбольных матчей! В какой-то миг демонстранты из бандитов стали для страны героями, к борьбе которых хотелось немедленно присоединиться.

Полковник Карло Меласкес, решивший вместе со всеми просмотреть передачу, переживал сложные чувства: острую жалость к погибшей девочке, лютую ненависть к капралу, отдавшему приказ стрелять, и восторг по поводу действий Алесандро и Августы.

– Шельмецы, как лихо они всех провели, начиная с меня!

Полковник поднял своё подразделение по тревоге, и его военная техника тронулась в путь – к шестьдесят второму километру трассы номер восемь. На вопрос «куда вы движетесь?», полковник ответил, что ему дан секретный приказ атаковать повстанцев… Это было первое воинское подразделение, вставшее на сторону патриотов.

Через три минуты репортаж, которого так ждали пропагандисты Первого политического, закончился.

– Операторы, камеры на меня! – скомандовал Алесандро Несси. – Я обращаюсь к гражданам нашей страны! Аргентинцы! Нас с моей подругой Августой никто не избивал и не задерживал, мы явились в студию, чтобы рассказать правду о том, что действительно произошло на шоссе. Да, мы перехитрили телевизионщиков, сказав, что нас избили протестующие… Но мы это сделали затем, чтобы вы узнали правду! Только такой военной хитростью мы донесли её до нашего народа. Вступайте в отряды сопротивления, иначе Аргентине грозит уничтожение! Президент неспособен управлять страной, он марионетка ЦРУ. Дамиан Горацио Чуймонте – вот настоящий лидер, и ведущий этой передачи нагло лгал, когда говорил, что его уволили за профнепригодность! Он просто посмел усомниться в правильности курса правительства, которое привело страну…

Алесандро не успел договорить. Наряд из двадцати полицейских ворвался в студию, набросился на Алесандро и завалил его на пол. Ему за спиной сцепили руки, но зная, что даже в наручниках Алесандро опасен, ему скрутили ноги тугим скотчем и поволокли к выходу. Двое полицейских надели наручники Августе.

В это самое время на территории Аргентины прекратилось телевещание, отключился интернет, «сошли с ума» навигаторы и прочая техника, которая работала с помощью американских спутников…

Планета Юнион

До цели оставался день пути. Двадцать шестого июня 2334 года российский грузовик «Дмитрий Менделеев» должен был опуститься на Юнионе. В кают-компании собрались специалисты по добыче нановигура, инженеры, учёные и приданная в распоряжение капитана группа из десяти наиболее подготовленных бойцов спецназа военно-космических сил.

Корабль был укомплектован катером, способным передвигаться как в космосе, так и в воздушном пространстве. На него установили пушку и пулемёт, экипажу были выданы бесшумные пистолеты Калашникова, способные поражать цель до километра. Военные имели снайперские винтовки, бившие почти на шесть километров, и ручные гранаты.

Сам космолёт имел на вооружении десять торпед нового поколения, которые так блестяще зарекомендовали себя в первом же бою.

Несмотря на то, что Юнион вот уже сто лет регулярно посещался земными кораблями, земляне не имели возможности серьёзно изучать эту планету. Известен был состав атмосферы Юниона, в которой человек чувствовал себя вполне сносно, была вода, пригодная для питья, существовали животный и растительный мир, однако изучать их никто детально не собирался – уж слишком дорогим было это удовольствие – летать на столь далёкую планету с научными, а не практическими целями.

Эта неизведанность сулила дополнительные трудности. По большому счёту экипажу российского грузовика предстояло открывать планету заново, так как мало кто верил в то, что удастся спокойно – как раньше – забрать топливо и улететь на Землю. Космонавты понимали, что, скорее всего, предстоит за это топливо побороться, а для этого придётся изучить планету, её обитателей и природные катаклизмы… Ведь никто не имел понятия о том, как и почему пропали американские корабли…

Командир грузовика Юрий Лукич Шипков, известный космонавт и не менее известный химик, двенадцать раз бывавший на Юнионе, открыл совещание, дав первое слово полковнику Валентею, командиру группы спецназа ВКС. Полковник Валентей – крепкий, начинающий лысеть пятидесятилетний профессиональный военный, отличный лётчик, неоднократно сопровождавший научные экспедиции на другие планеты, имевший огромный опыт общения с далеко не всегда дружественными племенами и цивилизациями, а также необычными и зачастую опасными представителями фауны. Не раз полковнику удавалось спасать попавших в беду учёных и от землетрясений, и от извержений вулканов, и от наводнений, и от диких инопланетных племён, и от таких ужасных чудовищ, которыми принято пугать детей за плохое поведение.

– Дамы и господа, – начал он, – два корабля случайно пропасть не могут. И версий их исчезновения множество: от действия гигантского геомагнитного поля до захвата кораблей инопланетянами, от извержения вулкана до атаки каких-то неведомых животных… Это, конечно, маловероятно по отношению к таким большим кораблям, но на моей памяти и такое бывало, – Валентей припомнил нападение гигантского летающего ящера с планеты Роджерс на космический катер… В той катастрофе погибли семеро из двенадцати малазийских космонавтов, и нашему военному кораблю с трудом удалось отбить нападение и взять на борт чудом оставшихся в живых малазийцев… – На этой планете могло произойти всё что угодно. Вывод прост: мы должны быть готовыми к любым неожиданностям. Так как не исключён вариант встречи с иными цивилизациями, у каждого из вас в нагрудном кармашке имеется миниатюрный переговорный аппарат, единственное изделие на нашем корабле, которые выполнено не нашими специалистами, а японскими. С его помощью мы сможем легко понимать инопланетян, как и они нас. На американских кораблях стоят такие же аппараты, но своего производства, и, надо заметить, они уступают по качеству японским, однако значительно превосходят по размерам, – подытожил с улыбкой полковник.

– Спасибо, товарищ полковник… А теперь послушаем наших зоологов, ботаников, палеонтологов, – произнёс Юрий Лукич.

– Однажды мне пришлось посетить Юнион и даже взять пробы грунта и воздуха, – вступил в разговор профессор Сваталов, известный микробиолог. – Помнится, мы с коллегами уговорили командира грузовика разрешить нам полёт на катере с исключительно научной целью. Мы брали грунт прямо на побережье океана, в трёхстах километрах от полюса. И в грунте обнаружили неизвестные болезнетворные микроорганизмы. Мы изучали их действие на подопытных животных, и результаты оказались не просто плачевными, но и страшными: животные умирали мучительной смертью, и симптомы были схожи с бешенством и столбняком, мы так и называли между собой эту жуткую болезнь – «столбняковое бешенство»… Через двадцать минут после заражения через кровь у животных начинались судороги, особенно от вида воды и её журчания. Пить они не могли, поведение становилось агрессивным настолько, что даже кролики пытались нападать на лаборантов, крысы же просто неистовствовали от приступов ярости. Через некоторое время, обычно через десять-двадцать минут после вспышек ярости, мышцы конечностей вытягивались до состояний натянутой стрелы, становились крепкими как сталь, а вскоре и остальные мышцы также теряли возможность расслабляться, морды уродовались гримасами, глаза, что называется, вылезали из орбит, животные теряли способность выть, рычать, даже стонать и погибали из-за невозможности вдохнуть и выдохнуть или от остановки сердца.

– Скажите, – глядя со страхом на профессора, спросила молодая аспирантка-медик Александра, яркая шатенка и невольная разрушительница мужских сердец, – а есть ли противоядие от этих микробов? И действуют ли они на человека столь же страшно, как и на подопытных животных?

– Эти микроорганизмы не действуют на пресмыкающихся, насекомых и земноводных. Для птиц и млекопитающих попадание в кровь смертельно. Разумеется, на людях опытов мы не проводили, однако есть основание полагать, что заражение смертельно и для нас с вами. Но могу успокоить: противоядие нами найдено. Все заражённые кролики и крысы выживали и даже не болели, если мы вводили им сыворотку до того, как проявлялись ужасные симптомы. К счастью, эти микробы погибают, попадая в тепло, но зато неплохо сохраняются на морозе, впадая в своеобразный анабиоз.

– А вы взяли с собой противоядие?

– Разумеется. Но исследований на людях ни я, ни мои коллеги, разумеется, не проводили.

– Вы так девочку напугали, что хоть назад поворачивай, – пошутил седовласый и пожилой прапорщик ВКС Сергей Павлович Иванников, которого сослуживцы называли «Батька Палыч».

– Господа… Дамы… Давайте вновь о деле… Что скажут нам географы, геологи…

Небольшого росточка, худенькая, скромно одетая дама средних лет Елена Васильевна Сушко, доктор географических наук, достала карту полушарий Юниона:

– Вы, вероятно, знаете, что Юнион меньше Земли, однако масса его немногим уступает земной в связи с плотной литосферой планеты. Удельный вес Юниона значительно выше земного. Залежи нановигура находятся на материке, который напоминает нашу Антарктиду, по нашим понятиям это остров величиной с Мадагаскар. Это самая холодная часть Юниона, средняя температура на полюсе – сорок два градуса ниже нуля. На материке почти нет снега, он быстро испаряется под действием нановигура.

– Разве снег может испаряться? – спросила Александра.

– Конечно! Даже на Земле испаряется до трети выпавшего за зиму снега, а излучения нановигура и сильные ветра в «Антарктиде» катализируют эти процессы.

– Скажите, а каковы запасы нановигура? На сколько лет нам хватит этого топлива? – поинтересовался Тимофей Савёлов.

– По самым скромным расчётам, на пять-семь тысяч лет при нынешнем уровне использования.

Кроме «Антарктиды», на Юнионе есть ещё два материка и множество островов. Экватор рассекает один из материков почти пополам, ещё один материк расположен в северной части. Вода в океане солёная, предположительно схожая по составу с земной, в реках и озерах она пресная, годная к употреблению, однако я бы не советовала пить эту воду без фильтра из-за неизведанных микроорганизмов.

Планета делает оборот вокруг своего светила – звезды Зварагди – за 185 местных суток, которые, в свою очередь, равны двенадцати земным часам. Юнион – вторая планета от «солнца», первая же – вроде нашего Меркурия – не приспособлена к жизни. На поверхности первой планеты под названнием Прима царят огненные бури, расплавленные газы и температура выше трёхсот градусов. Третья планета под названием Гамма вполне может быть обитаемой, там мягкий климат, атмосфера с необходимой для жизни долей кислорода и азота, много воды, однако близко к Гамме никто не подлетал и подробных снимков не делал. Всего в системе звезды Зварагди шесть планет. О четвёртой и пятой нет никаких данных. А вот шестая, последняя планета, имеет название Плуримус. Огромный вулкан, который оказался куда большим, чем американский Йеллоустоунский, уничтожил на ней всё живое… В атмосфере совсем не осталось кислорода, настолько мощным было извержение…

– Дальше мы знаем, – подняла руку, как на уроке астрономии, медицинская сестра Дарья Самойлова, – человек с этой планеты открыл для нас Юнион и залежи нановигура. Ему ещё памятник стоит на Байконуре!

– Совершенно верно. Продолжаем. Зварагди названа так от латинского слова «сверкать». Действительно, Зварагди – очень яркая, сверкающая звезда…

Юнион, в отличие от Земли, не наклонен относительно своей оси. Если наше Солнце нагревает то один, то другой бок Земли (извините за примитивное объяснение), то Юнион лишён смены времён года. На полюсах всегда царит холод, в средней полосе – «весна-осень», а на экваторе стоит жара. Рельеф «Антарктиды» нам удобен – это гладкая равнина без резких впадин и вершин, как будто созданная для того, чтобы кораблям было удобнее забирать нановигур.

А вот рельеф «Африки» (назову этот материк пока так) очень разнообразен. Это и горы высотой до пяти тысяч метров, и низменности, расположенные на один-два метра выше уровня океана, и равнины. Почти вся поверхность покрыта густым лесом, не исключая жаркие области. Есть и пустыни. На снимках видно, что там растут странные растения, чем-то напоминающие наши кактусы, но размеры их достигают семи-двенадцати метров. Скорее всего, и эти непригодные для жизни человека территории обитаемы животными, которые ведут ночной образ жизни, а днём прячутся в норах и пещерах.

Рельеф «Гренландии» – самого северного материка Юниона – в западной части в основном горный, скалистый, там много заливов наподобие норвежский фьордов, а центр и восток в основном равнинные, кроме северной части, где есть несколько высоких заснеженных гор. Ночью там часто идёт снег, который днём на равнинных участках тает. Раз Юнион не наклонен к своей оси, то рассвет и закат происходят строго в одно и то же время, что на экваторе, что в средних широтах, что у полюсов, где царят постоянные сумерки.

С картой полушарий вы можете ознакомиться самостоятельно, я раздам каждому приготовленные «учебные пособия», но при этом надо учесть, что карта составлена не очень точно, так как подобной задачи перед картографами не ставилось. И названия материкам, островам, озёрам, рекам, равнинам и горам, судя по отсутствию цивилизации, придётся давать нам, землянам.

– Спасибо вам за подробный рассказ. Без сомнения, он для нашей экспедиции очень ценен. А что скажут зоологи? – спросил командир корабля.

– Одну секундочку, надо кое-что добавить! – продолжила Елена Васильевна. – По более широкой орбите вращается планета Гамма, я уже упоминала её. Так вот она – редчайший случай – почти копия Юниона! Почти такой же размер, развиты животный и растительный мир, возможно, планета даже обитаема разумными существами. Простите, что пришлось вас перебить.

Поднялся доктор наук Феликс Рудольфович Вальдек.

– Фауна Юниона почти не изучена, как бы не было надобности… Но всё-таки кое-что известно благодаря снимкам из космоса.

Доподлинно установлено, что в океане обитают крупные морские ящеры, чем-то напоминающие наших доисторических кронозавров или лиоплевродонов, которые наверняка питаются рыбой разных пород, многочисленные косяки которой неплохо видны на фотографиях.

Наземный мир фотографировать из космоса почти невозможно из-за густой растительности, но и тут кое-что нам стало известно. На Юнионе водятся животные, напоминающие гигантских носорогов, однако они имеют не четыре, а шесть ног и, похоже, относятся к яйцекладущим, а не к обычным млекопитающим, во всяком случае, мы видели фото того, как детёныш вылуплялся из скорлупы. Совершенно уникальные животные, доставить которых на Землю в наши зоопарки было бы огромной удачей. Впрочем, на Юнионе есть и иные уникальные создания природы… хищники, похожие на тираннозавров, бегающие на двух ногах, и, что самое поразительное, мы заметили целые стаи странных существ, которые напоминают человекообразных обезьян, только куда более крупных, чем на земле. В воздухе царят ящеры, подобные нашим птеродактилям, есть и птицы. Предполагаю наличие разнообразия насекомых, причём, возможно, солидных размеров. Простите, это почти вся информация.

Совещание, длившееся более двух часов, завершилось, люди разошлись по каютам и вскоре услышали по бортовой рации команду:

– Всем по местам, пристегнуться, космолёт начинает торможение!

Каждый член экипажа знал, что ему делать. Через семь минут после приказа Шипкова все уже сидели пристёгнутыми специальными ремнями в персональных креслах и готовились к не самым приятным ощущениям. Ещё через две минуты начались перегрузки: корабль резко терял скорость, и людям неприспособленным приходилось несладко: кружилась и болела голова¸ ныли суставы и ломило тело.

Резкое торможение продолжалось более часа, скорость снизилась до трёхсот тысяч километров в секунду и продолжала падать, и вот наконец космолёт ворвался в систему звезды Зварагди и, вращаясь вокруг неё, стал приближаться к Юниону, всё сильнее сужая орбиту и продолжая снижать скорость.

Мимо иллюминаторов проплывали безжизненные планеты, затем показалась Гамма, которую успела снять на «цифру» неугомонная Елена Сушко и, глядя на снимки, тут же отправившаяся к командиру корабля.

– Юрий Лукич, – взгляните! Или у меня неисправная аппаратура, или на Гамме я действительно заметила что-то очень важное! Вот, полюбуйтесь.

Шипков машинально взял распечатанные снимки, повертел в руках, положил в папку, даже не взглянув на них:

– Елена, я очень ценю в тебе профессионала, однако давай Гаммой займемся чуть позже, в первую очередь нам сейчас надо посадить «Менделеева» и забрать нановигур. Обещаю, что непременно посмотрю снимки и вообще поговорю с тобой о Гамме после благополучного взлёта.

И кто знает, обрати он внимание на снимки, покажи их учёным и военным, возможно, не случилось бы тех драматических событий, которые произошли в дальнейшем…

Елене Сушко ничего не оставалось делать, как укоризненно и обиженно покачать головой и отойти от Шипкова, поглощённого иными проблемами.

Космолёт достиг Юниона и стал вращаться вокруг него, ведя фото- и видеосъемку. Ничего заслуживающего внимания снимки не показали: всё как обычно. После короткого обмена мнениями было принято решение спускаться. Огромный корабль завис над Южным полюсом, отклонился немного к северу, осторожно коснулся поверхности всеми четырьмя «ногами», которые «впились» в плоть планеты: корабль крепко врос в Юнион.

– Открыть багажные люки! – скомандовал Шипков.

Створки раздвинулись, показались зубья огромной кольцевой пилы, которой выпиливается порода. Пила завизжала, загудела, приближаясь к грунту, и наконец впилась в залежи нановигура, постепенно углубляясь всё ниже. Автомат отлично справился с работой, и через сорок две минуты погрузка была завершена.

Прозвучал приказ командира:

– Приготовиться к взлёту, всем занять места по штатному расписанию!

– Я вот что подумал, – шутливо обратился аспирант Тимофей Савёлов к взволнованным учёным чтобы как-то разрядить обстановку перед стартом, – хорошо, что гипотеза о том, что во Вселенной время идёт по-разному, не подтвердилась практикой. А то пока мы тут готовимся взлететь к Земле, ваши внуки уже стали бы дедушками… Представляете, прилетаем, а там уже двадцать седьмой век…

– Да… странная была гипотеза… Однако взлетаем!

Космолёт приподнялся на несколько метров, и в это время в торпедной рубке и в наушниках командира раздался отчаянный крик дежурного:

– Внимание! Торпедная атака!

Аргун и Парисай

Пак Леун не ел трое суток. Он стоял в окопе вместе с остальными солдатами Великой Армии Аргуна и ждал атаки парисаев. Война между Аргуном и Парисаем началась так давно, что даже ветераны, с которыми служил Пак Леун, не помнили её начала. Война была всегда.

Как и все, Пак Леун воспитывался в младенческом приюте, затем в детском доме. С пятилетнего возраста юных аргунцев, как мальчиков, так и девочек, начинали обучать военному делу: держать деревянное ружьё, колоть штыком врага, маршировать, совершать пробежки, лежать в окопах и изучать повадки парисаев. С шести лет детей забирали из детских домов и помещали в Ликбезы, где обучение военному делу шло более интенсивно, а в дополнение к нему адепты получали знания по математике, аргунскому языку и Героической Истории Аргуна. Каждый день в Ликбезе начинался с гимна Аргуна и камлания Молоху Войны. Шаман начинал стучать в бубен, петь хвалу Идолу и дёргаться в такт бубну. Подражая шаману, пели и дёргались Мастера и адепты. Потом – зарядка, осмотр помещения для сна на предмет чистоты и порядка, завтрак, состоящий обычно из соевой каши, мяса игуанодона и отвара особых трав, после которого у адептов повышались прилежание и внимание. После завтрака начинались занятия.

Мастера следили за порядком, обучали стрелять, нападать, обороняться и рыть окопы, а занятия по гражданским предметам проводили Учителя – самые уважаемые в стране граждане после Элитариев и Патрона Двенадцатого.

Мальчики и девочки обучались вместе, и различий между ними никто не делал, даже если это касалось физических упражнений и военной подготовки.

Стоя в окопе, Пак Леун вспомнил, как он впервые вошёл в аудиторию Ликбеза… Вот звучит первый школьный гимн, и адепты выстраиваются в коридоре перед аудиторией. Звучит второй школьный гимн, в помещение заходит Мастер, за ним – адепты. Обшарпанные столы и стулья, на потолке облупившаяся побелка, стены в подтёках, в «красном углу» – огромный телевещатель, а над ним деревянный идол – Молох Войны. По стенам развешаны портреты Патронов – от Первого до Двенадцатого.

Звучит третий школьный гимн, адепты рассаживаются по местам, телевещатель автоматически включается, и на экране появляется Он – Учитель. Учитель Героической Истории Аргуна. Все затаили дыхание от благоговейного трепета.

– Юные адепты! – Учитель начал урок для всех Ликбезов сразу, – ваши предки являются первым народом, с которым Молох Войны заключил Договор и которому повелел править нашей прекрасной планетой. Именно аргунцы являются верными сынами Молоха Войны, старшим из которых Сам Молох назначил незабываемого во сне и наяву Патрона Двенадцатого. Аргунцам принадлежит честь великих открытий и побед!

Далее Учитель говорил об агрессии парисаев, о стремлении аргунцев к свободе, о справедливом обществе, о мудрости Патрона Второго, при котором и началась эта бесконечная война…

Сколько лет прошло с тех пор…

Не все, кто учился в Ликбезе, попадали в армию. Больше половины адептов обоего пола после семи лет обучения отправлялись трудиться на фермы, заводы и фабрики. Жили в общежитиях, половину суток работали, половину отдыхали. На выходных получали право кушать мясо игуанодона, пить пламенную воду, закусывать её фаванами – растущими на южном побережье материка сладкими фруктами, – и уединяться на час в специальной комнате с теми, на кого укажет мастер цеха или распорядитель фермы. Выходных в году было двенадцать, именно столько Патронов вели аргунцев к победам на военных, экономических и культурных фронтах.

Пак Леун учился неплохо, и ему позволили закончить не семь, а девять этапов Ликбеза. Он получил звание ординарного и отправился служить. Служба ординарного была более почётной, чем труд в поле или на фабрике. Солдаты чаще получали мясо, чаще кушали фаваны, чаще пили огненную воду и получали часовые свидания со своими боевыми подругами один раз в шестидневку. Но за все эти блага военные зачастую отдавали свои жизни, и далеко не все завидовали подобной участи.

Те, кто учились отлично, шли в десятый этап, получали по его окончании звания Прилатов, а один из ста Прилатов получал чин Воина и уходил жить в иную, высшую касту, в которой жизнь была совсем иной и очень странной. Мужчины и женщины встречались не на час, а всё время жили в одной комнате. Кроме них в комнате могли жить только их маленькие дети и больше никто из посторонних. Это у них называлось семьёй. Детей у них забирали не сразу после рождения, а только в шесть лет, и учились эти дети не в Ликбезе, а в Кетере, после окончания которого тоже получали звание Воина.

Изучая Героическую Историю, Пак Леун узнал, что на планете всегда было три государства: их родной Аргун, враждебный Парисай и нейтральный, почти дружественный Равиль, который, как мог, помогал аргунцам вести войну с Парисаем. Было известно, что Равиль поставляет для Аргуна вооружение и получает за это продукты питания и топливо для своей промышленности.

…Между тем на фронте дела шли из рук вон плохо. Аргунцы отступали уже двенадцатый день. Случилось это потому, что парисаи применили новое, неведомое доселе оружие – бронеходы, огромные железные машины на гусеницах, внутри которых сидели солдаты и стреляли в аргунцев из ружей, сами оставаясь невредимыми. Соединение № 8, где служил ординарный Пак Леун, было окружено с трёх сторон, а пути назад не было: враг прижал их к океану. Потери были огромными, подвоз продовольствия и боеприпасов прекратился, раненые погибали от нехватки медикаментов. Никакой помощи от Великой Армии Аргуна не поступало.

Соединение № 8 ждало атаки бронеходов. Пули парисаев настигли всех четверых Воинов соединения, и Старший Прилат, взяв командование на себя, приказал шаману совершить камлание перед наступлением врага, ведь, несмотря на строжайший запрет панических настроений, моральное состояние аргунцев оставляло желать лучшего. Шаман должен был исправить положение!

Шаман, выпив весь запас пламенной воды, встал перед окопами, достал бубен, поставил на переносной столик небольшого истукана – Молоха Войны, рядом с ним – портрет Патрона Двенадцатого, и завыл, запричитал, задёргался. Прилаты и ординарные встали, лениво и устало попытались повторять за шаманом его телодвижения, однако в этот момент услышали, что невдалеке взревели моторы и залязгали огромными гусеницами неуклюжие уродливые жуки-бронеходы.

Старший Прилат не знал, что делать – то ли досрочно заканчивать камлание и готовиться к отражению атаки, то ли камлать дальше, несмотря на парисайские бронеходы. Проблему решил сам шаман, исчезнув с поля боя и спрятавшись за спины тех, кого только что вдохновлял на подвиги.

Подбить бронеход можно было только с близкого расстояния бутылкой с горючим, но как подберёшься к такому монстру, ведь из бронехода беспрерывно слышались ружейные выстрелы… За все время боёв аргунцы смогли вывести из строя только два бронехода из десяти имевшихся во вражеском соединении.

Бронеходы подступали всё ближе. Из бойниц выглядывали ружья парисаев и нещадно палили в сторону окопов. Обессиленные аргунцы вяло отстреливались, но восемь бронеходов, не замечая этого, упорно ползли вперёд. За бронеходами не спеша бежали парисайские солдаты, на ходу стреляя по окопам. Сзади был только океан. Отступать было некуда, и оставалось одно: погибать с оружием в руках. О том, чтобы сдаваться в плен, не могло быть и речи, так как о жестокости парисаев ходили легенды. Про их ужасные пытки и издевательства над аргунскими солдатами не раз рассказывали Учителя.

Положение было безвыходным: или погибнуть под шквалом пуль, или быть пленёнными. И Старший Прилат принял отчаянное решение.

– В атаку! На бронеходы! На проклятых парисаев!

И первым выскочил из окопа, держа в одной руке бутылку с зажигательной смесью, а в другой – ружьё. Остальные бросились за командиром. Атака оказалась настолько неожиданной, что парисаи опешили. Аргунцы воспользовались замешательством, и вот уже вражеский бронеход запылал, и из него стали раздаваться жуткие вопли горевших заживо стрелков. Картина боя резко изменилась, но аргунцев было слишком мало, чтобы этот отчаянный прорыв принёс стратегическую победу. Пули парисаев вновь засвистели, оставшиеся в живых аргунцы попали под шквальный огонь пехоты и сидевших в бронеходах солдат. Аргунцев косили десятками, то тут, то там падали всё новые и новые ординарные.

Пак Леун с бутылкой напалма в правой руке мчался к ближайшему бронеходу. Боковым зрением он увидел, как упал раненый Старший Прилат, и Пак с дикой яростью ринулся к железной махине, откуда прозвучал выстрел в командира, кинул в неё бутылку, успел сделать несколько выстрелов в сторону пехоты и вдруг почувствовал удар в грудь. Последнее, что он запомнил – это яркая вспышка и вопли ужаса и гнева, доносившиеся из глубины машины. Она горела! Пак Леун поджёг бронеход! За подбитые бронеходы герои сразу удостаивались звания Прилата! Но Пак Леун толком не успел обрадоваться своему успеху, он потерял сознание и рухнул под ноги победителям.

Равиль

Поражение Аргуна в войне с Парисаем категорически не устраивало руководство Равиля. Заседание правительства в столице Равиля Эрамиле было посвящено именно этой проблеме.

– Мы теряем рынок сбыта военной продукции, мы теряем отличные продукты питания и топливо! Я говорил, что не надо было продавать Парисаю бронеходы в таком количестве! Жадность нашего ВПК доходит до тупости! Теперь по всем фронтам наступает Парисай, и война вот-вот закончится поражением Аргуна! Надо срочно спасать положение! – скрипучий голос Наима Потраминека, Главного майордома Равиля, особенно неприятно звучал, когда тот нервничал и злился.

– Никто не ожидал такого эффекта от применения бронеходов, – попытался оправдываться майордом ВПК Сас Тамик, – обычно аргунцы что-то выдумывают против новых типов вооружений, а тут мы и думать не думали, что всё так молниеносно произойдёт…

– Срочно связывайтесь с руководством Аргуна, – продолжил скрипеть Потраминек. – Ведь довели ситуацию до того, что окружили уже их столицу Номаниши! Предлагайте этому Патрону бронеходы по низкой цене, да не жадничайте, хоть даром отдавайте, лишь бы они сумели отбить столицу и перейти в контрнаступление! Пусть освободят свои территории! Пусть и дальше наступают, только не очень далеко! Что-нибудь ещё действенное для обороны им продайте… Пушки, что ли, которые смогут пробивать бронеходы Парисая… Многопулевые ружья… И срочно, срочно! Сводки поступают очень тревожные!

Майордом иностранных дел Жен Журион быстро направился в свой кабинет и попытался связаться по правительственной связи с Патроном Двенадцатым. В отличие от обычных телефонных линий, эта всегда работала идеально, и Патрон Двенадцатый сам лично брал трубку. Но теперь телефон трещал слишком долго, а трубку никто брать не собирался. Жен Журион семь раз отчаянно нажимал клавишу «П–12», однако трубка издавала монотонный треск и ничего более. На восьмой раз министр наконец услышал знакомое:

– Патрон Двенадцатый!

– О, добрый день, высокоуважаемый Патрон, – расплылся в подобострастии Жен Журион.

– Какой, к анчибелу, добрый?! – заорал в ответ обычно корректный правитель Аргуна, – парисайские бронеходы окружают Номаниши!

– Вот-вот, мы беспокоимся о вас… Решили помочь одолеть нашего общего врага… Хотим поставить вам пушки, которые станут отличной защитой от бронеходов. Они пробивают их броню как скорлупку. Будете брать?

– Как?! Как я их возьму, если я окружён?!

– Доставим. Доставим прямо на наших летательных аппаратах. Это будет, конечно, стоить дороже…

– Нет у меня средств!

– Конечно, конечно, мы торопить вас не будем. Отдадите позже, когда сумеете отбить атаки парисаев… Мы и бронеходы вам привезём, и инструкторов военных…

– Как бронеходы?! Разве бронеходы – не изобретение парисайских конструкторов?! Это вы, значит, поставили им бронеходы?!

– Что вы, что вы… Как можно… Это их бронеходы, а наши другие, другой модели… лучше парисайских. (Вот влип, – успел подумать министр, – что же делать?! Ладно, пусть парисайские шпионы украдут у нас секрет построения бронеходов! Так ему и скажу при встрече!)

– Когда вы их доставите и на каких условиях?

– Пока даром, то есть в кредит…

– Начинается штурм столицы! Если хотите помочь, время не ждёт!

– Вылетаем через два часа… Пока загрузим, пока взлетим… Встречайте, подготавливайте аэродром… Ну и продукты обратным рейсом захватим, так что тоже приготовьте.

– Какие продукты?! От моего Патронства осталась только столица, и самим есть нечего!

Патрон Двенадцатый со злобой бросил трубку, Жен Журион побежал давать распоряжения, а затем с отчётом отправился к Главному майордому.

Планета Гамма

… На планете Гамма существовал всего один материк. В ширину он достигал ста пятидесяти километров, зато, подобно гигантской змее, охватывал почти весь экватор, оставляя океану неширокий пролив в двести километров между двумя своими берегами.

Территория материка под названием Арпарис была поделена между Аргуном и Парисаем приблизительно поровну, однако чёткой границы не существовало из-за бесконечной войны, и фронт смещался то на запад, то на восток. Аргун занимал восточную часть Арпариса, Парисай – западную, а так как ни флота, ни авиации у них не было, то нападения с моря они не опасались, сосредотачивая вооруженные силы исключительно на сухопутной линии фронта. Однако сейчас, когда парисайская армия осадила столицу Аргуна, сплошной фронт отсутствовал в принципе.

Севернее материка находился довольно большой остров под названием Равиль, на котором располагалось государство с этим же названием. Равильцы освоили авиацию, судостроение, их корабли доставляли промышленные товары и вооружение Аргуну и Парисаю, забирая оттуда продукцию сельского хозяйства, металлы, топливо и прочие полезные ископаемые, однако на просьбы обеих воюющих сторон поставить им воздушные и морские военные суда отвечали категорическим отказом, мотивируя это нехваткой соответствующей техники для собственных нужд.

Аргунцы, парисаи и равильцы говорили на одном языке и исторически были одним этносом, со временем разделившимся и организовавшим разные государства. Других народов Гамма не знала в принципе.

Если Аргун владел плодородными землями, огромными запасами нефти и газа, то Парисай – железной рудой, рудами цветных металлов, золотом и алмазами. Территория Парисая в основном горная. Аргун – равнинный, в низменных областях которого и были найдены нефть и природный газ. И Аргун, и Парисай щедро снабжали Равиль природными ресурсами, будучи уверенными в том, что Равиль является их союзником в борьбе с врагом. А Равиль ещё и умудрялся снабжать Парисай газом и нефтью из Аргуна, а Аргун – металлами из Парисая, разумеется, оставляя себе щедрые комиссионные. И только отдельные из элитариев как Аргуна, так и Парисая не только знали о двойной игре Равиля, но и являлись участниками стравливания двух стран, получая за своё коварное предательство не только материальное вознаграждение, но и продвижение по службе с помощью других элитариев, замешанных в грязных политических играх.

Открытие Юниона

За пятьдесят лет до описываемых событий, то есть в 2284 году по земному календарю, наука и промышленность Равиля достигли самой значимой победы за свою историю: был создан и запущен на орбиту Гаммы космический корабль, пролетевший вокруг планеты. После этого полёта корабли усиленно совершенствовались, и вот наконец 28 лет назад космический корабль Равиля не только достиг орбиты Юниона, но и смог совершить посадку на Центральном материке. Равильцы по достоинству оценили новую планету: полезные ископаемые, климат, пригодный для жизни, обилие животного и растительного мира, моря, океаны, чистые реки, возможность заниматься сельским хозяйством… Было решено колонизировать планету, первым делом построив научные станции. Не всё шло гладко. Из-за технических неполадок погибли восемь экипажей космических кораблей, отправлявшихся на Юнион. Морской катер, в котором вышли в море учёные из лаборатории океанографии, был разбит в щепки ударом хвоста неведомого морского чудовища; трое зоологов были растерзаны огромным шестиногим пресмыкающимся; от заблудившихся в джунглях ботаников нашли только скелеты, начисто обглоданные гигантскими осами. И всё же, несмотря на потери, колонизация шла успешно. Научных станций становилось больше, возле некоторых из них вырастали посёлки для персонала, где равильцы жили и работали вахтовым методом. Не хватало рабочих рук, на учёных падала не только профессиональная нагрузка, но им же самим приходилось охранять объекты, готовить пищу, прибирать, стирать и заниматься прочими хозяйственными работами, которые занимали львиную долю времени. В конце концов было принято решение выкупить на время двести выпускников Ликбеза в Аргуне для неквалифицированной работы и столько же опытных рабочих – поваров, охранников, плотников и прочих. Выбор пал на аргунцев по простой причине: равильцы считали, что парисаи – народ жестокий, ленивый и ненадёжный.

Три года назад равильские астрономы, ведя наблюдение с только что оборудованной обсерватории, заметили стремительно приближающийся к Юниону космический объект. Это был невиданный ими космолёт огромных размеров и развивающий неведомую для равильцев скорость. Лишь у поверхности планеты объект пропал из видимости, но было очевидно, что он опустился в окрестностях Южного полюса, который пока оставался совершенно неизведанным. Через два местных часа (час по земному времени) объект опять появился в небе, какое-то время был виден невооруженным взглядом, затем быстро превратился в еле заметную точку и пропал из виду.

Событие это не на шутку встревожило колонистов и ещё больше – руководство Равиля. Было очевидно, что «объект» – уникальный космический корабль. С какой планеты, из какой галактики прибыли потенциально опасные пришельцы, было неведомо.

Материк, несущий смерть

Группа учёных – географов, геологов, астрономов, – а также военные специалисты нетерпеливо ждали взлёта аэроплана с научной базы острова Птичий. Вскоре аэроплан затрясся от запущенного двигателя, покатился по взлётной дорожке, оторвался от поверхности и, распугав тучи птиц и птеродактилей, взмыл в небо и взял курс на юг. Он летел со скоростью около двухсот километров в час. Сильный южный ветер сдерживал скорость полёта как минимум на пятьдесят километров в час, и полёт занял около шести часов вместо запланированных четырёх.

Ленаим Мер, учёный-геолог и старший группы, первым заметил берега неизведанного материка и, глядя в иллюминатор, обратился к подчиненным:

– Прошу фотографов немедленно начать съёмку поверхности, а вы, господа исследователи, смотрите вниз и старайтесь обратить внимание на любые детали, старайтесь замечать всё, что может как-то объяснить появление здесь чужого космического корабля.

На материке не было видно ничего, заслуживающего внимания. Поверхность его представляла тёмно-серую однородную массу, в некоторых местах слегка присыпанную снегом, без намёка на растительность и животный мир.

– Господин Мер, смотрите, яма круглой формы! – крикнула Керри Лам, молодая специалистка-геолог. – А вон ещё, ещё!

Длинная вереница глубоких ям правильной круглой формы тянулась к полюсу. Расстояние между ямами не превышало пятисот метров, создавалось впечатление, что кто-то вырезал из породы цилиндры внушительных размеров: тридцать метров в диаметре и приблизительно столько же в глубину.

– Да, ямы явно не природного происхождения, – высказался астроном Рид Гинор, – вероятно, именно эта невзрачная порода привлекла сюда этих удивительных инопланетян.

– Похоже, вы правы! Космолёты прилетали сюда явно не в первый раз, – подвёл итог Ленаим Мер, – и без наземной разведки нам не обойтись. Дома изучим фотографии, а к окончательному выводу придём после повторной экспедиции на Южный материк. Кстати, предлагаю дать материку это простое и короткое название – Южный.

Возражений не последовало, и Ленаим Мер, дав указание пилоту возвращаться на станцию, глубоко задумался над увиденным.

…Сообщение о том, что космический корабль пришельцев прилетал на Юнион неоднократно, повергло руководство Равиля в шок. Главный майордом Наиль Потраминек приказал как можно в более короткий срок организовать наземную экспедицию на Южный.

Срочно было замаскировано место старта космических кораблей с Юниона на Гамму, его перестроили таким образом, что корабли стали стартовать из шахты, а не с поверхности Юниона. Крышу шахты «украсили» травой и деревьями, и визуально невозможно было определить, что под зеленой растительностью дикой планеты расположена шахта для запуска космических кораблей. Все поселения и научные станции были также тщательно замаскированы.

Лишь неделя была отпущена руководством Равиля на организацию повторной экспедиции. Так как самолёту трудно было без риска опуститься на поверхности Южного, решили с другой станции перегнать винтолёт на остров Птичий. Скорость у него была в полтора раза ниже скорости аэроплана, но опускаться он мог на любую поверхность.

Настал день отлёта. Сияющий в лучах Зварагди ярко-красный винтолёт, нагруженный оборудованием, включил двигатели, винты над кабиной постепенно разогнались и быстро набрали такую скорость, что вместо лопастей провожающие увидели полупрозрачный круг. Неуклюже оторвавшись от земли, наклонив «голову» вниз, тихоходная «стрекоза» не спеша стала набирать высоту. Поднявшись на сорок метров над поверхностью, она тронулась в путь, с трудом преодолевая встречный южный ветер. Скорость не превышала девяноста километров в час, и поэтому экспедиция достигла берегов Южного только через девять часов полёта. Но эти девять часов не прошли для учёных даром! С небольшой высоты как на ладони была видна жизнь островов и океана, были заметны косяки рыб; морские чудища, высовывающие страшные морды над водой, позволяли фотографировать себя в самых любопытных ракурсах, и Ленаим Мер не раз успел пожалеть о том, что не взял в экспедицию зоолога. Особенно Ленаима заинтересовала гигантских размеров рыба, охотящаяся на… охотников за рыбами. Птеродактили, птеродоны и хищные птицы парили над морем, время от времени выхватывали из воды зазевавшихся рыб, с хрустом их поедали и вновь принимаясь за охоту. Иногда птеродактили схватывались друг с другом и с птицами за добычу, и воздух наполнялся отвратительным скрежетом клювов и отчаянными криками птиц. Крики и скрежет были настолько громкими, что их было слышно даже в винтолёте. Неожиданно огромная рыбья пасть, усыпанная зубами, резко появилась на поверхности, скользкое рыбье тело наполовину «вылетело» наружу, и… рыба сильнейшей струёй воды сбила летящего над морем птеродона. Птеродон затрепыхался, упал в воду и был моментально раскушен надвое. Это дикое зрелище так поразило учёных, что они на время забыли о цели своего путешествия и оставшуюся часть пути говорили только об огромной хищной рыбе, охотящейся таким эффективным и эффектным способом.

Наконец показался берег Южного. Редкие карликовые деревья, мох, лишайники мелькали только около берега, а далее, насколько хватало видимости, простиралась тёмно-серая пустыня. Винтолёт забирался выше и около часа летел над пустынной поверхностью необитаемого материка. Наконец показался ряд круглых ям, и минут через пятнадцать после этого место посадки было найдено. Ровная площадка, совсем нет снега, рядом – огромная цилиндрической формы яма, наверняка оставленная космическим кораблём пришельцев. Винтолёт застыл в воздухе, медленно опустился, и после того, как лопасти перестали вращаться, учёные в сопровождении трёх военных вышли из салона и, ёжась от холода, принялись разгружать багажный отсек с многочисленным оборудованием. Те, кто помоложе, быстро собрали и опустили на дно ямы раздвижную лестницу, закрепили её, и Керри Лам первой взялась за поручни.

– Женщину следует пропускать вперёд, никто не возражает? – кокетливо обратилась она к столпившимся у края обрыва коллегам, и сделала первый нерешительный шаг.

Угрюмый и молчаливый Може Таин, человек средних лет, для которого его родная микробиология являлась смыслом жизни, вежливо отстранил Керри и пробурчал:

– Если бы эта лестница вела нас в парк развлечений, я с радостью пропустил бы женщину вперёд. А тут может случиться всякое. Так что извини, но я полезу первым. И нечего тут глазки строить!

Прихватив с собой какие-то колбочки, молоточки, а также понятные только ему микробиологические приборы, Може Таин не спеша опустился на дно рукотворного «кратера». Обиженная Керри Лам последовала за ним, а через три минуты все специалисты уже суетились внизу, погружаясь каждый в свою работу. Военные поражались тому, как такую огромную глыбу могла вобрать в себя космическая ракета пришельцев; геологи принялись изучать странный грунт, откалывая по небольшим кусочкам породу, которая напоминала каменный уголь, но была более маслянистой, прочной, почти не крошилась; микробиологи тщетно пытались найти с помощью портативного микроскопа следы жизнедеятельности одноклеточных; географы довольно быстро вылезли из ямы и пытались определить, почему на материке практически отсутствует снег при такой низкой температуре. Работа кипела, и только пилот с радистом и штурманом, утомлённые длительным перелётом, позволили себе, не выходя из кабины, отоспаться до той поры, пока не поступит команда возвращаться на станцию.

– Я так боюсь летать на винтолётах, его так трясло всю дорогу, что у меня голова кружится, а слабость такая напала, что я с радостью полежала бы на диване и посмотрела какую-нибудь чушь по телевещателю, – жаловалась Керри Лам своему руководителю Робину Кодану.

– Это бывает, – не отрываясь от работы, ответил Робин, – в дороге устали, а тут такая психологическая встряска, столько интересного, всё так необычно, ярко, вот мы и забыли на время об усталости. А когда прошло уже – он посмотрел на часы – минут сорок, то усталость и тяжёлая дорога начинают сказываться, дают о себе знать. У меня тоже руки отнимаются, ноги не ходят и – говорить неловко, но тебе, как коллеге, пожалуюсь – такая тошнота к горлу подступает, как будто я вместо жаркого из игуанодона наелся вяленых птеродонов в вафановом сиропе!

В это время раздался крик:

– Помогите, Ленаиму Меру плохо!

Все разом оглянулись: Ленаим Мер стоял у стены «кратера», пытаясь держаться за неё руками, и медленно сползал вниз. Первой к нему подбежала хилер Аланда Тит. Она открыла пузырёк с резко пахнущей жидкостью, поднесла под нос Ленаиму Меру и невольно отпрянула: лицо начальника экспедиции стало опухшим и красным! Вдохнув пары лекарства, Ленаим вздрогнул, закашлялся и открыл глаза.

– Мне что-то плохо… Мутит… Слабость…

– Аббе Ниру тоже плохо! – крикнули с другого конца ямы, и Аланда побежала туда – помогать новому пациенту. Лицо Аббе также приобрело выраженную одутловатость и красный цвет.

Какое-то время в яме царила напряженная тишина. Потом раздался встревоженный голос одного из военных:

– Дело нечисто, надо заканчивать и подниматься!

Даже те, кто с головой ушли в работу, осмотрелись и, увидев, в каком состоянии находятся Ленаим Мер и Аббе Ниру, застыли в ужасе и недоумении. А через несколько секунд началась паника. Те, кто оказались ближе к лестнице, уже ползли вверх, а кто поначалу замешкался или работал далеко от неё, разом ринулись на штурм высоты, отталкивая друг друга и превращаясь из коллектива учёных в толпу злобных эгоистов, жаждущих выжить любой ценой. Ленаим Мер пытался успокоить коллег, но его никто не слушал, у лестницы продолжалась давка, и вместо того, чтобы дать дорогу наверх тем, кто уже забрался на одну-две ступеньки, а потом спокойно следовать за ними, верхнего хватали за одежду и тянули вниз. Посыпались первые удары, те, кто ещё пять минут назад считался коллегой и даже приятелем, сейчас превратился в конкурента в борьбе за спасение. Военные схватились за ружья и выстрелили несколько раз в воздух, чтобы прекратить безумие, охватившее учёных. И неизвестно, чем бы это кончилось, если бы не Може Таин, обладавший не только богатырским здоровьем и недюжинной физической силой, но и завидным бесстрашием. Може кинулся в самый центр схватки и решительно растолкал коллег. Его громогласный крик и физическая сила отрезвили пытавшихся выбраться наверх учёных эффективнее, чем выстрелы.

– Всем отойти на пять шагов назад! Всем! Кто не послушается – расстрел на месте! Первым вылезает Мер, за ним – женщины, за ними все строго по очереди. Ленаим, вперёд!

Глава экспедиции, еле двигая ногами, медленно пополз вверх. За ним Керри Лам, Аланда Тит и юная Цина Ягр. Последним из учёных, держа в руках накопленный материал и многочисленные пробирки, покинул дно «кратера» Може Таин. Замыкали шествие трое военных.

Почвовед Карад Вифт, которому посчастливилось выбраться из «кратера» одним из первых ещё до создавшейся давки, с тревогой смотрел вниз, ожидая свою возлюбленную Цину Ягр. Он видел, что девушке с трудом даются последние метры. У самого края она остановилась, изнемогая от бессилия, и умоляюще посмотрела на Карада. Тот, сам едва держась на ногах, протянул ей руку, схватил подругу за кисть, но в этот момент почувствовал сильное головокружение, потерял сознание и, увлекая за собой Цину, рухнул вниз на тридцатиметровую глубину. Никто не смог помочь несчастным! Те, кто были наверху, лишь успели заметить как и без того большие глаза Цины Ягр ещё шире распахнулись от ужаса! Послышался жуткий звук ударов двух тел о дно «кратера», хруст ломающихся костей и последний вскрик юной Цины.

Оба тела лежали в неестественных позах, но рядом друг с другом. Ложбинка в грунте, возле которой упали влюблённые, быстро наполнялась алой кровью. Може Таин вознамерился было спрыгнуть вниз, чтобы попытаться спасти несчастных, но один из военных схватил его за руку:

– Не надо! Им уже ничем не помочь. Во всяком случае, парень умер достойно, пытаясь спасти девушку, а не повёл себя как те, кто потерял человеческое достоинство…

Постояв несколько секунд у края и мысленно простившись с товарищами, погибшими такой неожиданной смертью, люди потянулись к винтолёту и с трудом пролезли в открытый люк.

– Как быть с оборудованием? – спросил неугомонный Може Таин у Ленаима Мера, но тот не отвечал. У старика едва хватило сил рухнуть в кресло.

– Никто не хочет забрать своё оборудование?! Оно осталось лежать в яме! – громко окликнул Може коллег, но не услышав ответа, попросил экипаж трогаться в обратный путь.

Винтолёт поднялся в воздух. Не только самочувствие, но и настроение у членов экспедиции было прямо противоположным тому, с каким они летели на Южный материк. Симптомы болезни у всех были почти одинаковыми: тошнота, слабость до полного изнеможения, затруднённость дыхания, ломота в суставах, головокружение, одутловатость лица и красный цвет кожи.

С трудом державшаяся на ногах Аланда Тит щупала пульс у потерявших сознание. Когда она дошла до переднего сидения, где сидел Ленаим Мер, Аланда ужаснулась. У старшего группы пульс не прощупывался! Хилер достала зеркальце, приложила ко рту учёного… Дыхания не было! Аланду охватила паника. Значит, эта неведомая болезнь – не временное недомогание, а смертельный недуг! И всё же Аланда постаралась взять себя в руки. А вдруг смерть коснулась только одного Ленаима, всё-таки он человек пожилой, и сердце у него слабое, а остальные, кто помоложе, смогут выздороветь? Главное сейчас побыстрее вернуться на базу, там опытные хилеры, там оборудование…

Керри Лам сидела рядом с Аббе Ниру, положив голову тому на плечо. Аббе Ниру, казалось, спал, его голова мирно покоилась на голове Керри. Девушка время от времени приходила в себя, потом вновь забывалась, и со стороны казалось, что два влюблённых человека во сне просто прислонились друг к другу. И вдруг раздался душераздирающий вопль очнувшейся Керри:

– Аббе ледяной! Он не дышит!

Она отшатнулась от Аббе Ниру, вскочила со своего места, случайно задев рукой волосы Аббе. Тело коллеги медленно сползло на её кресло, а на руке Керри остались клочья выпавших с головы Аббе волос. Керри заверещала, сбросила с себя «скальп», побежала в конец салона, села на свободное место и, обхватив лицо руками, отчаянно зарыдала. Те, кто был в сознании, повернулись на крик Керри. Женщины завизжали, мужчины попытались встать и удостовериться, что Аббе Ниру действительно мёртв. У женщин началась истерика, мужчины, мучаясь от боли, ломоты в костях и удушья, проклинали Юнион, Южный материк и тех идиотов, которые послали их на верную смерть. Хилер Аланда Тит тихо плакала, стоя возле бездыханного тела начальника экспедиции, однако нашла в себе мужество не пугать остальных пассажиров известием о том, что смерть Аббе Ниру не единственная. Между тем кожа мёртвых постепенно приобретала багрово-коричневый цвет…

Члены экипажа на удивление чувствовали себя здоровыми и уверенно, используя сильный попутный ветер, вели винтолёт на остров Птичий.

Може Таина выворачивало наизнанку, у него отнимались ноги, но ещё оставались силы, разум и мужество для борьбы и за свою жизнь, и за жизнь остальных пассажиров. Он видел слёзы Аланды, её отчаяние и понял, что Ленаим Мер тоже мёртв. Как человек наблюдательный, он сразу подметил отличие цвета кожи ещё живых и уже мёртвых. Може поднялся и, держась за кресла, отправился в кабину пилотов.

– Срочно передайте радиограмму на станцию. Пусть винтолёт встречают все имеющиеся бригады хилеров и организуют карантин, болезнь может быть заразной.

– Уже передали, – ответил радист. – Хилеры ждут на месте посадки.

Ещё через час полёта в мучениях умерли двое военных, а все остальные полулежали без сознания в своих креслах. На Птичий винтолёт привёз только двух подающих признаки жизни: Може Таина и Аланду Тит.

В масках, закрывавших рот и нос, в резиновых перчатках и непроницаемых костюмах в салон вошли хилеры, которым предстала жуткая картина: застывшие тела, покрытые бурой кожей, валялись в проходах и на креслах. Головы почти лысые, повсюду вылезшие волосы, было видно, что перед смертью несчастные испытывали приступы тошноты.

Може Таина и Аланду Тит положили на носилки и на хилерском автомобиле отправили в палаточный лазарет. Туда же отвезли и членов экипажа.

Ночью несчастные метались по кровати, а к утру их обезображенные болезнью тела захоронили вместе с другим жертвами неудачной экспедиции на юго-западном мысе острова Птичий, подальше от научной станции. Этим же утром почувствовали недомогание члены экипажа. На борьбу с кошмарной болезнью были брошены лучшие хилерские силы колонистов. Но всё было напрасно. Через день кожа несчастных покраснела, лица стали одутловатыми, руки и ноги нещадно ломило, больные мучились тошнотой, не могли принимать пищу и даже отказывались от воды. Время от времени больные теряли сознание, забывали, где они находятся, а в это время хилеры пробовали всё новые и новые методы лечения, но их усилия были тщетными и не приносили больным ни малейшей пользы: люди умирали, а хилеры с огорчением расписывались в полном бессилии. Уборщицы лазарета – выпускницы аргунского Ликбеза – каждый час очищали подушки пациентов от обильно осыпающихся волос.

Через два дня санитары упаковали застывшие тела несчастных в резиновые мешки и в таком виде положили их в деревянные ящики. Похоронили экипаж в том же месте, где уже несколько дней лежали в земле пассажиры последнего рейса.

Что делать?

На экстренное совещание в Кабинете майордомов были срочно доставлены с Юниона руководители научных станций и ведущие учёные.

Наим Потраминек сидел мрачнее тучи и внимательно слушал объяснения представителей научного мира.

– Лётчик, радист и штурман не вылезали из винтолёта, заболели позже других и прожили, болея, четыре дня, тогда как остальные, кто спускался на поверхность, умерли через несколько часов, а болеть начали уже через полчаса после высадки, – докладывал руководитель научной станции на острове Птичий Шакир Тобок.

– Действия болезнетворных микроорганизмов? – поинтересовался Главный хилер Равиля.

– Исследования однозначно указывают на то, что ничего живого на Южном нет, кроме редких растений на побережье. Ни единого намёка на наличие бактерий или иных микроорганизмов найдено не было, материк практически стерилен.

Майордомы один за другим стали засыпать учёных вопросами:

– Так что же тогда убивает там всё живое?

– Почему экипаж заболел значительно позже?

– Почему там почти нет снега, хотя температура низкая?

– Очевидно, что экипаж заболел позже, потому что не выходил из кабины винтолёта. Не значит ли это, что экипаж был заражён теми, кто выходил наружу?

Разговор перешёл в форму общей дискуссии.

– А если это невидимые в микроскоп организмы типа вирусов?

– На Южном очень холодно, они не выживут!

– На планете, где пятидесятиметровые рыбы выскакивают из моря и стреляют водой в птеродона – а это не малая пташка, – а потом перекусывают его, как динозавр куриную косточку, всё может быть, давайте проверим эту версию!

– Но как? Отправим самоубийц на Южный?

– А если… отправить добровольцев?

– Таких не будет!

– Я имею в виду добровольцев с Парисая или из Аргуна. Пообещать щедрую награду, предоставить гражданство Равиля, выделить жилище.

– Аргунцам не нужно наше гражданство, они идейные патриоты, а вот многие парисаи просто мечтают о такой перспективе. Почему бы не попробовать? – задумался глава Кабинета.

– Но кто туда доставит подопытных?

– Давайте оденем пилота в защитный костюм и скажем, что в нём абсолютно безопасно.

– Цинично…

– Когда мы стравливаем две страны и имеем за это все блага, это не цинично, а рискнуть одним человеком – цинично?

– Но этот один – наш, а все те – чужие! И наш пилот может погибнуть!

– А что делать? Ничего личного, только дело! Мы же не успеем подготовить лётчика из парисаев или аргунцев! Значит, будем рисковать своим. В случае гибели дадим семье пенсию, дом на берегу моря.

Вскоре было решено, что на Южный отправятся два парисая в ранге представителей учёного мира, а повезут их пилот и радист-штурман в одном лице, чтобы не рисковать ещё одним человеком.

Один парисай должен был надеть прорезиненный герметичный костюм, который надёжно защищал тело от проникновения любых микроорганизмов, а другой облачиться в металлический скафандр. На эту мысль навёл учёных тот факт, что винтолёт – металлический, и каким-то образом, пусть и незначительно, металл защитил прошлый экипаж от заражения.

Пилота собирались одеть в прорезиненный костюм, чтобы его движения не сковывал скафандр, а радист-штурман должен был выглядеть как заправский космонавт и выполнять все виды деятельности в скафандре.

Парисаев нашли быстро, они с радостью согласились на предложенные условия, но вот пилота и радиста-штурмана найти не смогли. Зная, чем закончилась прошлая экспедиция, люди наотрез отказывались лететь на Южный, несмотря ни на какие посулы и привилегии.

Пришлось посылать срочную радиограмму в Эрамиле и докладывать обстановку. И проблема была решена: на Юнион срочным рейсом были доставлены военные – пилот и радист-штурман, которым был дан приказ поступить в распоряжение главы научной станции на острове Птичий Шабиру Тобоку.

Участникам экспедиции была гарантирована безопасность и солидное денежное вознаграждение. Парисаи, кроме того, получали гражданство, а равильцы – дома на северо-восточном, самом престижном побережье Равиля.

Задача перед экспедицией была поставлена простая: двое парисаев, каждый в своём защитном костюме, выходят из винтолёта, спускаются в тот «кратер», где погибшая экспедиция оставила свои приборы и оборудование, собирают их и поднимают на винтолёт. Пилот и радист-штурман из винтолёта не выходят.

Посылать дорогостоящий винтолёт за дешёвым оборудованием никто не собирался, это был способ обмана парисаев, тем более было подсчитано, что собирать оборудование парисаи будут чуть больше получаса, а этого вполне хватит, чтобы определить, какой вид защиты будет более надёжным и у кого раньше проявятся симптомы болезни. Иными словами, будет видно, кто из парисаев быстрее умрёт…

Быстрее умер тот, кто был одет в прорезиненный костюм. Через неделю после него умер лётчик, а ещё трое суток спустя не стало радиста-штурмана.

Версия о вирусах отпала окончательно.

Поразительно, но совсем не пострадал одетый в скафандр парисай. Учёный мир принялся ломать голову над проблемой, и в конце концов, после десятков опытов, были найдены различия между скафандром радиста-штурмана и выжившего парисая. Скафандр парисая содержал в себе свинец, и это было единственным отличием. Выходило, что свинец каким-то образом спасал людей от болезни. Но откуда же могла исходить эта болезнь? Неужели тот грунт, за которым охотились инопланетяне, источал какую-то неведомую смертоносную энергию, невидимую простым глазом? Больше года научный мир Равиля мучился над этим вопросом, пока наконец не было установлено окончательно: грунт, который забирали на свой корабль пришельцы, излучал смертоносные лучи, которые, однако, слабели на расстоянии и переставали быть смертельными уже в пятидесяти метрах от грунта. Также от лучей спасали сплавы, содержащие свинец. Загадкой оставалось лишь то, каким образом пришельцы используют эту удивительную породу.

…Кабинет майордомов уже в который раз собирался по одному и тому же поводу. А поводом были регулярные визиты космических пришельцев. Как существа практические и циничные, правители Равиля ничего доброго от подобных визитов не ждали и были уверены в том, что при случае пришельцы непременно уничтожат или поработят не только колонистов Юниона, но и Равиль. Споры между майордомами были такими жаркими, что Наиму Потраминеку приходилось успокаивать разошедшихся чуть ли не до драки членов правительства.

– Ваш либерализм и трусость доведут Равиль до уничтожения! Сейчас нас не замечают по одной причине: колонистов на Юнионе мало, их деятельность незаметна, постройки замаскированы. Но пришельцы наверняка обладают системой слежения, и как только они увидят результаты нашей хозяйственной деятельности, нам конец! Нас сотрут в порошок! Равильцы станут рабами или вообще пищей, откуда мы знаем, чем питаются эти пришельцы? – орал на осторожного майордома финансов Арам Кодан – майордом обороны.

– Но если мы предпримем меры против пришельцев, они нас завоюют ещё быстрее! Мы сидим тихо и никого не трогаем! А пришельцы пусть забирают хоть весь Южный, нам только спокойнее будет без породы, которая излучает какую-то гадость, – жарко возражал майордом финансов Паташ Вилер. – Давайте-ка продолжим сидеть тихо! Пришельцы давно уже сюда летают и ничего не трогают, кроме грунта на холодном материке!

– Что за глупые мысли! – возмутился майордом безопасности Заир Фишен. – Заметить нас – дело времени! А силы неравны! Только опережением и внезапностью мы сможем отстоять независимость и жизнь равильцев! Внезапность, неожиданность, нападение в самый неподходящий для них момент и самым коварным способом! Вот залог успеха! И я знаю, как мы будем действовать! Майордомство безопасности совместно с майордомством обороны уже имеет конкретный план!

– Ну-ну, господин Фишен, любопытно будет ознакомиться! – скептически отозвался Наим Потраминек… – Чего же вы тут напридумывали…

– Вот, читайте!

Господин Потраминек взял докладную записку, стал читать, и лицо его с каждой прочитанной строкой приобретало выражение всё более серьёзное.

– Ну что ж, – отозвался он наконец, – дело, конечно, рискованное, но… А какие гарантии вы можете дать?

– Девяносто девять из ста! – самоуверенно ответил Заир Фишен…

– Что ж… Я вынесу решение и сообщу его вам. Все свободны!

На следующий день майордом безопасности получил приказ о начале подготовки операции против космических пришельцев.

Захват

До появления пришельцев оставалось двое местных суток. Три винтолёта, окрашенных в тёмно-серый цвет, неотличимый от цвета породы Южного, опустились почти в центре материка. Винтолёты укрыли такого же цвета плотной тканью, и с высоты невозможно было отличить их от поверхности. Со значительной долей вероятности равильцы научились предугадывать места, где опустится очередной космолёт, и эти места были заминированы.

Оставалось только ждать. Группа захвата, элита равильских войск, знала, что следующий космолёт – с нарисованными белыми звёздами на борту – опускается на грунт тремя «ногами», а затем начинает разрезать и вбирать в себя отпиленный пласт породы. С учётом этого обстоятельства и расставлялись минные ловушки.

Минули сутки, ещё одни, и вот высоко в небе появился летающий монстр. В третий раз так близко видели равильцы это зрелище – спуск огромного космолёта на Юнион. Первые два раза они просто наблюдали за космолётами, изучали особенности посадки и даже обнаружили вход внутрь через специальный аварийный люк. Сейчас же им предстояло совершить самый великий подвиг со времён основания Равиля – захват корабля непрошеных гостей.

Космолёт, ревя двигателями, летел по касательной вниз. За двести метров до поверхности он выпустил три амортизационные стойки, застыл в воздухе на какое-то время, осторожно спустился и встал на Юнионе. В этот-то момент и раздался взрыв. Одна стойка подломилась, прогнулась, корабль покачнулся, однако не рухнул, устояв на двух исправных и одной надломленной стойке.

Взрыв был слабым, и в кабине корабля не поняли, что случилось. Третий пилот, в обязанности которого входил процесс выпиливания породы и подъема её на корабль, заметил, что зажглась аварийная лампочка. Это означало, что огромная пила заблокирована, не может выдвинуться и начать процесс вырезания породы. Он тут же сообщил о случившемся по команде, и командир корабля полковник Крис Ментон приказал ремонтной бригаде устранить неисправности.

Надев скафандры, бригада через нижний люк спустилась на грунт и быстро оценила серьёзность поломки. Оставалось непонятным одно: почему стойка сломалась? Изношенность металла или ещё что-то?

Открылся аварийный люк, со скрежетом заработала лебёдка, спускающая необходимые для ремонта материалы.

Винтолёты возникли внезапно. Не опускаясь на грунт, они зависли рядом с кораблём, оттуда выпрыгнули десантники и выстроились перед сломанной стойкой. Погружённые в работу ремонтники не сразу заметили грозящую опасность. А когда заметили, не могли поверить своим глазам! На необитаемой планете прямо под ними занял боевые позиции взвод из тридцати одетых в скафандры неизвестных существ, которые направляли на них что-то похожее на ружья. Но немая сцена длилась недолго! Равильцы выстрелили одновременно. Сначала один раз, потом второй. Стрелять равильские десантники умели! Все четырнадцать рабочих вместе с инженером рухнули с перегородок, на которых они стояли, приваривая металлические конструкции к взорванной стойке. Десантники ринулись вверх по выдвижной лестнице и забрались внутрь корабля. Американские астронавты не запирали люк: им было известно, что на высоте выше пятидесяти метров от поверхности Юниона они находятся в безопасности от радиоактивных лучей, а люк находился как минимум метрах в семидесяти от поверхности, поэтому равильцы проникли на корабль свободно. Но что им делать дальше? Корабль огромен! Десятки коридоров, семь этажей, множество кают и отсеков!

Первые три этажа занимали в основном технические и подсобные помещения, расположенные вокруг огромного герметически изолированного резервуара круглой формы, приспособленного для перевозки нановигура. На этих этажах – три кольца коридоров, соединённых между собой проходами. Четвёртый этаж повторял структуру первых трёх, но в центре его находился не резервуар с топливом, а двигатель. Пятый и шестой этажи были отданы под каюты, кинотеатр, комнаты отдыха, бассейн, спортивный зал и электронную библиотеку. Самый последний этаж – седьмой, возвышавшийся над всей конструкцией, вмещал в себя только рубку управления. С этажа на этаж можно было добраться на лифтах, на эскалаторах или пешком, с помощью обычных лестниц.

Командир группы захвата Хур Перен принял решение разделиться на десять групп по три человека. Каждая группа должна была выбрать свой коридор и свой этаж и захватить столько заложников, сколько будет возможно, а потом пробираться к рубке управления.

Сам Хур Перен выбрал себе двоих сильных и ловких воинов и осторожно направился налево, по самому протяженному коридору. Просто наудачу. Слева и справа находилось множество дверей под номерами. В коридоре, который казался бесконечным, никого не было.

Хур Перен толкнул одну из дверей, но та не поддалась. Привычного запора не было, как и дверной ручки. Как же оказаться по ту сторону двери, что вообще может скрываться за этими дверями без ручек и замков?

Вдруг одна из дверей распахнулась, и в коридор вышла стройная негритянка в белом халате. Это была Джейн Кёрн – одна из медицинских сестёр американского космолёта-грузовика «Поль Робсон». Трое захватчиков, несмотря на то, что скафандры сковывали их движения, молниеносно набросились на девушку, которая даже не вскрикнула потому что старший группы успел зажать ей рот.

Язык обитателей Гаммы не был похож ни на один известный язык народов Земли, и на грозный приказ одного из захватчиков: «Веди нас в рубку управления!» – перепуганная Джейн лишь заморгала глазками и заплакала.

– Она нас не понимает! – злобно прошипел другой захватчик и с отчаяния пнул ногой повергнутую на пол девушку.

– Идиот! Не соображаешь, что обращаться с ней надо бережно?! Нам надо пробраться в рубку управления! А для этого любыми способами – жестами, рисунками, знаками – объяснить ей, что нам надо! А без этой чёрной в белом мы будем полгода бродить по лабиринту! Поэтому никакого рукоприкладства! Ну, пока я не прикажу, – улыбнулся Хур Перен и добавил: – Давайте её затащим туда, откуда она вышла. Держи дверь!

Тот,¸ кто пнул ногой негритянку, успел в последний момент подставить ногу перед медленно закрывающейся дверью. Девушку затащили в помещение, и компания оказалась в процедурном кабинете. Повсюду мигали разноцветные лампочки, на розовых стенах висели медицинские приборы, в отдельных кабинетиках, задвинутых шторами, лежали пациенты – трое мужчин и дама средних лет.

– Стоять у двери, никого не выпускать! – скомандовал старший.

Направив ружьё на пациентов, Хур Перен жестами приказал им подняться и отойти к стене.

– Нам нужно пройти к капитану, к старшему, в рубку управления. Поняли?

Перепуганные пациенты и медсестра со страхом смотрели на захватчиков и не понимали вообще ничего. Как могли эти существа появиться в зоне холода и радиации? Как они проникли на корабль?

Трое мужчин – помощник штурмана, повар и механик эскалаторов, движущихся дорожек и лифтов – переглянулись. Оружия не было ни у них, ни вообще на всём корабле. Оно и не нужно, ведь уже сто лет корабли регулярно летали на Юнион и выполняли сугубо мирную функцию. Корабли, имея огромную скорость, были неуязвимы для летательных аппаратов иных цивилизаций, Юнион необитаем – от кого прятаться и от кого защищаться?

– Что уставились, чурки тупые? К капитану нас ведите! – вновь разгорячился один из равильцев.

– Тихо, я сказал! – прервал его Хур Перен. – Давай соображай, как сделать, чтобы до них дошло наше приказание?

В этот момент помощник штурмана Ник Патерсон бросился на Хура Перена, отвёл одной рукой в сторону направленное на него ружьё, другой ударил Перена по скафандру. Удар был так силён, что Перен упал навзничь, а Патерсон выбил себе пальцы на правой руке. Напарник Перена выстрелил без промедления! Пуля раздробила голову Патерсону, забрызгав кровью и мозгом половину процедурного кабинета. Дико закричали женщины, мужчины побледнели. Воцарилось молчание.

– Капитан, капитан корабля! – снова заговорил поднявшийся с пола Хур Перен. – Перестреляю всех, если не покажете, куда идти!

Четверо американцев стояли у стены, с ужасом наблюдая за равильцами.

Перен, осознав, что толку не будет, если он даже перестреляет всех, стал знаками показывать что ему надо.

– Что он требует от нас? – прошептала медсестра.

– Понятия не имею, – ответил повар.

– Спокойно. Думаю, они требуют, чтобы мы нашли наше начальство… но ведь они могут убить и нас, и руководство, – вмешался в разговор механик.

Николь Гильмарт, симпатичная сорокалетняя дама, заведовавшая на корабле службой навигации и пришедшая в процедурную лечить больные артрозом колени, тоже осмелилась высказать своё мнение.

– Нужно срочно вести их в переговорную!

– Зачем нам туда их вести? – спросила медсестра.

– Там находится встроенная установка, способная распознавать практически все языки известной нам части Вселенной и голосом воспроизводить сказанное инопланетянами. Эта штука сработала даже тогда, когда нам пришлось общаться с дикарями планеты Виктория, те вообще невесть что мычали, а машина всё-таки выдала более-менее связную речь.

– А работает эта установка?

– Этого никто не знает. Комнату никто не открывал и даже автомат-уборщик там не прибирал.

– А ещё русских ругают за разгильдяйство! – возмутился механик.

Николь Гильмарт подняла руку.

– Похоже, эта инопланетная баба хочет нам что-то сказать, – обратил внимание на её жест Хур Перен.

Николь сделала жест рукой, приглашая пришельцев идти за ней.

Хур Перен бесцеремонно подтолкнул остальных астронавтов к Николь, приказав своим спутникам стрелять при первой же попытке к сопротивлению. Николь дотронулась рукой до двери, дверь открылась, и компания оказалась в коридоре. Через пятьдесят метров они остановились у двери, над которой было написано «Переговорная».

Но Николь не имела допуска к этой комнате, при касании замка правым указательным пальцем дверь не открылась. Надо было либо искать штабистов, имевших доступ во все помещения, либо специалиста по связям с инопланетными цивилизациями, которого все считали лентяем за то, что он шестой год летал на «Поле Робсоне» почти как турист, но зарплату получал регулярно. Именно он отвечал за переговорный кабинет. Николь достала карточку, на всякий случай показала её Хуру Перену, чтобы тот не вздумал выстрелить без повода, и нашла в списке Джека Вайсберга.

Недоумевающий Джек Вайсберг, неуклюжий брюнет лет пятидесяти, был раздосадован. За секунду до звонка он нервно уплетал мороженое и одновременно играл в футбольную игру «ФИФА–2334». Его любимый «Лестер» играл с ненавистным «Манчестер Юнайтед» и вёл 1:0. Основное время кончилось, и до конца игры оставались две минуты, добавленные судьёй. Судья только что назначил несправедливый пенальти в ворота «Лестера», но вратарь геройски отбил мяч на угловой, и как раз в этот ответственный миг кого-то дёрнул нечистый послать радиосигнал ему на карточку.

– Хотя бы на минуту позже! – злился Джек, – ведь последний угловой в игре!

Но делать нечего, пришлось брать «трубку».

– Говорит Николь Гильмарт. На корабль проникли неизвестные инопланетяне, они убили Патерсена, а нас захватили в заложники. Срочно объявляй всеобщую тревогу!

– Ты не выпила? – спросил ошарашенный Джек Вайсберг. – Какие инопланетяне на Южном полюсе Юниона? И вообще, ты меня оторвала от важнейшей работы! Мне полторы минуты до… доработать осталось!

– Доиграешь потом. Если жив останешься, – Николь сказала это таким жутким голосом, что Джек остановил игру.

– Ты вправду не шутишь?

– Объявляй тревогу! Срочно. Мы захвачены! Патерсон убит. Мы стоим у переговорной комнаты, надо срочно кого-то звать сюда, чтобы мы попытались понять требования захватчиков!

Джек окончательно отошёл от перипетий матча и понял, что дело серьёзное.

– Сколько их? – спросил он уже с совсем иной интонацией.

– Нас держат трое. Есть ли на корабле ещё захватчики, я не знаю.

– Понял, – ответил Джек и прекратил связь.

Вайсберг остановил игру, оставив самое интересное на потом, и отправился через полкорабля в переговорную, в которую не заглядывал уже лет пять. Перед этим он передал информацию командиру корабля, от которого и получил приказ срочно идти на помощь Николь и постараться наладить переговорный прибор, если тот за пять лет пришёл в негодность.

Вайсберг побежал короткой дорогой, вскочил на эскалатор и через две минуты оказался на первом этаже. По коридору ему предстояло пробежать менее ста метров. Джек, резко свернув с «кольцевой» линии на «радиальную», нос к носу столкнулся с тремя существами в скафандрах. Джек остолбенел. Существа держали наготове ружья, направленные прямо ему в грудь.

Джек Вайсберг действительно был отъявленным бездельником, лежебокой и терпеть не мог спорт. Из всех видов спортивных состязаний он признавал только виртуальные игры. В юности он, правда, пытался заниматься русской борьбой самбо и даже участвовал в некоторых турнирах, но через некоторое время его выгнали из секции как бесперспективного, после чего он окончательно увлёкся компьютерными играми. При этом Джек не был трусом и сейчас, опомнившись от первоначального шока, сделал неожиданный и гениальный шаг. Он поднял руки, как бы давая понять пришельцам, что не имеет намерения сопротивляться, а затем неожиданно нажал кнопку движущейся дорожки.

На «Поле Робсоне» коридоры были оборудованы движущимися дорожками, которые имели три скорости: два километра в час, семь и двенадцать. При старте, спуске и торможении корабля они отключались, да и в иное время пользоваться дорожками считалось дурным тоном. Во-первых, в условиях гиподинамии астронавтам необходимо больше двигаться. Во-вторых, несмотря на то, что в каждом помещении перед выходом в коридор над дверью крупными буквами загоралась табло: «Осторожно, включена бегущая дорожка! Скорость – 12 км/час!», бывали случаи, когда, торопясь по своим делам, люди забывались, выскакивали в коридор и попадали в неловкую ситуацию…

Джек нажал кнопку максимальной скорости дорожки, и захватчики, нелепо взмахнув руками, упали, выронив ружья. Джек тут же выключил дорожку, подскочил к упавшим, схватил первое попавшееся ружьё и что было силы ударил прикладом одного из равильцев по голове. Несмотря на то, что скафандр смягчил удар, противник вскрикнул, упал на спину и больше не подавал признаков жизни. Не давая другим опомниться, он ударил второго, но тот успел подставить руку. Третий поднял выпавшее ружьё и, вскинув его, выстрелил в американца. Каким-то чудом Джек успел прочитать ситуацию и спрятаться за второго. Пуля попала в живот равильцу, и два вопля слились в единое целое: один кричал от страшной боли, другой – от досады. Воспользовавшись секундным замешательством, Джек успел нажать на курок. Выстрел оказался ужасным: попав в шею нападавшему, пуля почти оторвала голову от туловища, равилец рухнул, не успев даже вскрикнуть. Кровь фонтаном забила из артерий, коридор и стены окрасились в алый цвет. Голова, едва держась на остатках шеи, вывернулась на 180 градусов.

Сражение, продолжавшееся несколько секунд, отняло у Джека столько нервных и физических сил, что он, дрожа всем телом, в изнеможении опустился на пол. Он понимал, что ему сейчас повезло как никогда в жизни. Малейшая его оплошность, малейшее неверное движение должны были стоить ему жизни.

Придя в себя, он связался по карточке с командиром корабля.

– Господин полковник! По пути в переговорную я был остановлен группой инопланетян из трёх человек. Один из них убит, один тяжело ранен, третий оглушён и не двигается. Я весь в крови! Что? Нет, слава Богу, не в своей. Но мне будет трудно появиться в таком виде в переговорной. Последствия могут быть любыми. Да, у меня три ружья. В каждом патронов по двадцать. Что мне делать?

– Срочно идите в спортзал, туда сейчас стекаются все астронавты. В переговорную пойдёт мой второй помощник.

Джек Вайсберг стал осторожно прокрадываться к спортзалу, а второй помощник командира корабля Вальтер Смит отправился из рубки в переговорную. В этот момент на все карточки поступил сигнал тревоги от командира космолёта, и сразу же автоматически пришли в активное состояние карточки всех членов экипажа.

– Говорит командир корабля! На космолёт совершено нападение неизвестных существ, похожих на людей с другой планеты. Их около тридцати, они вооружены и находятся на нижних этажах. Среди наших астронавтов есть жертвы. Погибла ремонтная команда, убит помощник штурмана Ник Патерсон, взяты в заложники четверо астронавтов, которые находятся возле переговорной комнаты. Я требую не предпринимать никаких действий без моего приказа! Сейчас всем следует осторожно передвигаться в спортивный зал. Захватчики не имеют возможности проникать в помещения без помощи членов нашего экипажа, так что пока их действия ограничены коридорами. Мы постараемся предупреждать всех, идущих в спортзал, о местонахождении наших врагов!

Вальтер Смит, подняв руки вверх, медленно подходил к переговорной, возле которой стояли трое неизвестных в скафандрах и взятые в заложники четверо американцев.

Хур Перен, поручив остальных американцев своим воинам, взял на мушку Вальтера Смита. Смит подошёл к переговорной, дотронулся указательным пальцем правой руки до двери, и та неохотно открылась. Автоматически зажёгся свет. Двое подчинённых Хура Перена по его знаку встали в двери, оставляя её открытой.

Войдя в комнату, Вальтер первым делом посмотрел на переговорное устройство. Громоздкий аппарат был намертво прикреплен к стене. Чтобы не нервировать захватчиков, второй помощник указал Хуру Перену на устройство и попытался знаками показать его важное значение. Хур Перен ничего не понял и продолжал внимательно следить за каждым шагом космического пришельца. Вальтер Смит нажал на пульт, разом замигали разноцветные лампочки, послышался лёгкий шум, и Вальтер услышал нелицеприятную фразу, произнесённую Хуром Переном и переведённую на английский переговорным устройством:

– Что этот идиот делает? Если это окажется опасным, стреляйте без предупреждения!

Вальтер Смит взял себя в руки и спокойно спросил:

– Скажите, кто вы и что вам надо?

Аппарат тут же перевёл его слова на язык Равиля и совершенно сбил с толку обитателей Гаммы.

– Что это ещё такое? Хитрое устройство инопланетян перевело на наш язык то, что пробурчал их главный?!

– Да, теперь мы получили возможность разговаривать друг с другом, – ответил Вальтер.

– Ну что ж, это меняет дело! Чтобы не быть многословным, сразу передаю наши требования. Как вы поняли, ваш корабль захвачен, и у вас нет шансов спастись. Починить его вы не сможете, соответственно, не сможете взлететь. Вы просто погибнете на этой планете. А мы имеем возможность безнаказанно ликвидировать экипаж в случае неповиновения.

– И всё же… Кто вы такие и откуда взялись на необитаемом материке?

– Это неважно. Важно то, что вы сейчас проведёте нас в рубку управления и направите свой звездолёт туда, куда мы скажем. Это категорический ультиматум. Иначе мы перестреляем всех, как уже перестреляли ремонтную бригаду!

– Напрасно вы думаете, что так уж всесильны! Среди ваших тоже есть жертвы, часть ружей перехвачено нами, кроме того, мы видим каждый ваш шаг и всегда предупредим наших о том, где вы находитесь. У нас есть переговорные устройства, а вы действуете вслепую. И последний аргумент: мы отлично знаем корабль, а вы его не знаете совсем! Потому у меня иное предложение: мы гарантируем вам свободный выход наружу, и вы покидаете не только корабль, но и Юнион, ведь вы же не с этой планеты, не так ли? К тому же не забывайте, нас больше!

Настало время задуматься командиру группы захвата. Он понял, что положение его команды совсем не такое радужное, каким оно казалось… «Если этот пришелец не блефует и мы действительно видны как на ладони, если пришельцы могут переговариваться, то даже наши ружья не смогут служить гарантией успеха. К тому же их больше…» Но подумав, он нашёл выход:

– Ваш корабль заминирован! Стоит объявить всеобщую тревогу, как все взлетят на воздух! Поэтому вам придётся проводить нас в рубку и лететь туда, куда мы прикажем!

– Я свяжусь с командиром корабля, я не уполномочен самостоятельно принимать решения…

Вальтер Смит достал карточку и вызвал командира.

– Передай командованию, что у них есть пятнадцать минут на обдумывание! – крикнул Перен.

…Ровно через четырнадцать минут полковник Крис Ментон вызвал по карточке Вальтера Смита:

– Могут ли нас сейчас слышать и понимать захватчики?

Прибор-переводчик тут же, хотя и негромко, продублировал этот вопрос на равильский язык. И тут же Хур Перен знаками приказал своему помощнику отобрать у Вальтера карточку.

Вальтер попытался было сопротивляться, но удар прикладом быстро остудил его пыл, и карточка оказалась в руках нападавших.

– Всем сдать карточки! Кто не понял?!

Американцы стояли, опустив глаза в пол, не желая выполнять приказание.

– Я буду отстреливать вас! Сначала мужчин, с женщинами потом легче будет разобраться! Сдать карточки, – заорал Хур Перен, – ещё миг, и я стреляю!

– Вы не посмеете! За нас отомстят! – крикнула Николь Гильмарт.

– Стреляйте! – приказал Хур Перен своим подчинённым, и три выстрела слились в один. Грохот в небольшой переговорной комнате заглушил визг и истерический плач женщин. Трое мужчин как подкошенные рухнули вниз. Двоим разорвало грудь, а Вальтеру Смиту пуля попала в правую руку, почти оторвав её. Раненый упал и потерял сознание. Ничуть не смущаясь бесчеловечного поступка, захватчики забрали у повергнутых карточки и приказали женщинам отдать свои. Женщины были в шоке. Они кричали, выли, тряслись от страха и отдали карточки без намёка на сопротивление. Воля их была окончательно сломлена.

– Кто покажет, как ими пользоваться, останется жив! – жёстко проговорил Хур Перен, после чего оба запуганных до смерти существа женского пола срывающимся голосом попытались объяснить, куда надо нажимать, чтобы связаться с хозяином другой карточки.

– Будешь помогать мне! – он ткнул пальцем в Джейн Кёрн. – Вызови капитана!

Джейн набрала номер со своей карточки и передала её в руки Перена.

– Полковник Крис Ментон слушает! Что там у тебя?! Мы же вас не видим, в переговорной сломаны камеры слежения!

– У вас, полковник, уничтожены мужчины-заложники, так как они посмели проигнорировать мой приказ. Остались две женщины. Если вы не выполните наших требований, мы расстреляем их и всех, кто будет попадаться нам на глаза. Вам не справиться с нашим спецназом! Предлагаю единственный способ спасти экипаж – выполнить наше требование!

– В чём оно заключается?

– Вы делаете ремонт стойки, взлетаете вместе с нами с Юниона и прибываете на планету Гамма. Координаты планеты и космодрома будут вам предоставлены.

– А что будет с моим экипажем после приземления?

– Все останутся живы, станут служить благословенному Равилю, а корабль вы оставите нам.

– Мы никогда не пойдём на такие условия!

– Тогда вы все сдохнете! – сорвался на крик Хур Перен. – И первой сдохнет ваша баба! Как жаль, что господин капитан не увидит, как мы всадим пулю в его подчинённую! – добавил командир спецназа. – Расстрелять её!

– Нет!! – успела крикнуть Николь Гильмарт, но оба подельника Хура Перена одновременно выстрелили в обезумевшую от ужаса женщину.

– Что же вы делаете, гады?! – в бессилии выругался полковник.

– Мы ещё и не начали ничего делать, всё впереди! Выполняйте условия – останетесь живы!

– Да пошёл ты, гадёныш! – выругался полковник и отключил связь.

– Включай связь со всем экипажем! – заорал Хур Перен на Джейн, и та, рыдая от жалости к убитым и от ужаса перед убийцами, дрожащими пальцами стала набирать нужные шифры.

– Внимание, экипаж! – Хур Перен, став вплотную к «переводчику», продолжил: – С вами говорит представитель государства Равиль с планеты Гамма, командир группы спецназа Хур Перен! Корабль захвачен и заминирован, и у вас нет ни единого шанса спастись, кроме одного: вы отправитесь с нами на нашу планету, в государство Равиль, которому будете служить верой и правдой. В противном случае все члены экипажа будут уничтожены. Те, кто хочет выжить и стать гражданином славного Равиля, пусть подходит к переговорной комнате. Мы согласны принять на работу и обеспечить всем необходимым весь экипаж, нам нужны специалисты вашего уровня. Те, кто посмеют сопротивляться, будут застрелены. Те, кто с добрыми намерениями придёт к нам, пусть идёт с высоко поднятой левой рукой. Таких людей мы убивать не будем. Все остальные будут подлежать уничтожению!

Хур Перен отдал двоим подчинённым карточки, отобранные у астронавтов, оставив себе одну, и приказал идти на помощь тем, кто контролировал коридоры.

…В спортзале внимательно слушали речь главаря захватчиков.

– У меня одна жизнь, – шептал на ухо своему напарнику рулевой Мартин Кински. – Я не собираюсь подставляться под пули фанатиков. В контракте ничего не сказано о том, что я должен отдавать жизнь, защищая корабль. Я вообще не должен ничего защищать! Если в нас начнут стрелять, я сразу подниму левую руку!

– А я не хочу прожить остаток дней без жены и детей в каком-то Равиле, будь он проклят трижды! И я буду сражаться, если представится случай. А ты, Мартин, гад! – парировал старший механик двигателя Бенджамин Фланк.

– За то, что я хочу жить, я стал у тебя гадом?! – возмутился Мартин. – А как же Декларация о том, что человеческая жизнь – высшая ценность?! Что она ценнее государственных интересов, имущества и моральных принципов?! Или ты против нашей Декларации?!

– Я не против, – смягчился Бенджамин, – но я не хочу жить на Гамме!

– А кто хочет? У меня муж остался в Канзас-Сити, но я же не ною, хотя по нему скучаю… Но лучше жить на Гамме без мужа, чем сдохнуть на проклятой радиоактивной «Антарктиде»!

– Так ты это… что ли…

– Что?! Ты смеешь ограничивать мои права на семейное счастье?! По законам нашего штата гомофобы получают такой же срок, как убийцы!

Бенджамин от греха подальше отошёл от Мартина и более не заводил с ним никаких разговоров.

Астронавты, разделившись на небольшие группки, отчаянно спорили, отстаивая своё видение ситуации. Джек Вайсберг, забравшись на гимнастического коня, жестом попросил всех успокоиться.

– У меня есть опыт борьбы с космическими пиратами, хотя я не герой и даже не спортсмен, тем не менее, я смог одолеть троих захватчиков, в углу зала стоят их ружья, можете полюбоваться! Я их отобрал у нападавших! Одного убил и двоих тяжело ранил. Теперь у нас три ружья. Бороться с врагами можно и нужно. Нас больше, чем их!

– Но они же заминировали корабль! Я предлагаю принять условия капитуляции и надеяться на то, что за нами прилетят военные космолёты и смогут нас вывезти с Гаммы.

– Я поддерживаю последнее мнение!

– Я тоже! Лучше сдаться, чем быть убитым!

– Мы должны основывать свои действия на главном документе: Декларации прав. А право на жизнь самое главное!

– А кто вам даст гарантию, что инопланетяне выполнят свои обещания?

– Так они же не смогут управлять кораблём! К тому же мы классные специалисты! Мы будем нужны Равилю не меньше, чем Штатам!

– Давайте голосовать! – крикнула Анни Кейсер, тридцатилетняя красивая дама, заведующая лазаретом. – Я как медик голосую за то, чтобы сберечь наши жизни!

– А я за то, чтобы бороться против захватчиков! – крикнул самый юный участник экспедиции, восемнадцатилетний Дик Милк. – Я хочу домой к своей любимой!

– Поступило два предложения, – вновь заговорила Анни Кейсер. – Для объективности начнём с первого, выдвинутого Джеком Вайсбергом. Кто за то, чтобы начать сражение с представителями Гаммы? Поднимаем руки! Один, два, три, четыре… девять! Кто за то, чтобы выполнить главный пункт Декларации прав и сохранить свои жизни? О, намного больше! Кто воздержался? Двое… Двадцать три человека за мир, девять за войну, двое воздержались. Мы приняли воистину историческое решение, и теперь наша задача сообщить об этом жителям Гаммы.

– Иуды вы! И трусы! – гневно крикнул Хайнц Вангель, ответственный за компьютерное обеспечение, – нас же на Земле ждут! И не только наши родственники, но и весь мир! Как они там без топлива?

– Смелый какой! А как мы тут?! Хочешь, чтобы нас перестреляли?!

– Всё, проголосовали уже! Решение приняли! Поднимаем левую руку и выходим!

Осторожно открыв дверь из спортзала, странная толпа с высоко поднятыми левыми руками несмело вышла в коридор.

В десяти метрах от двери их ждала группа вооруженных людей в скафандрах.

Кое-как справившись с карточкой, отобранной у Мартина Кински, заместитель старшего группы захвата Март Зиль смог вызвать Хура Перена.

– Хур, сдаются все! Если это не военная хитрость, то мы победили! Держим на мушке всю толпу, ведём к тебе, встречай!

Через две минуты Хур Перен вместе с перепуганной Джейн Кёрн увидели, как сопровождаемые конвоем астронавты, каждый из которых держал поднятой левую руку, пришли к пункту назначения – к переговорной.

– Всем построиться в коридоре! – стоя в дверях, закричал Хур Перен. – Соблюдать тишину! Иначе не будете слышать вашего переводчика! Руки можно опустить! И ты, чёрная в белом, ступай туда же!

Астронавты выстроились вдоль стены. Конвой был готов в любой момент открыть огонь.

Переводчик металлическим голосом дублировал слова Хура Перена на английский, но так как аппарат находился в переговорной, в коридоре не все могли его расслышать. Заметив, что его плохо слышно, он приказал Джейн Кёрн громко дублировать его слова, переведённые аппаратом.

– Я рад, что вы выбрали благоразумие. Надеюсь, что служить Равилю – ваше единогласное решение. Кто из вас имеет более высокий чин? Прошу выйти из строя.

Астронавты переглянулись. Ни командира, ни его помощников среди пленённых не нашлось, и из строя стали выталкивать Анни Кейсер как самую активную при организации голосования.

– Баба? – удивился Хур Перен, – чудные у вас порядки однако… Ну да ладно, иди сюда! И назови-ка мне для начала номер помещения, где располагается рубка управления… И как до неё дойти.

– Это комната номер 701. Седьмой этаж. Лифт останавливается прямо напротив. Кстати, господин, вы можете снять скафандры. Мы обходимся без них, а надеваем их только тогда, когда выходим в открытый космос.

– Это потом. Рулевые, штурманы, короче, все, кто может управлять кораблём, – шаг вперёд!

Двое рулевых и один помощник штурмана вышли из строя.

– Сдать карточки! Встать у противоположной стены! А теперь шаг вперёд те, кто сумеет отремонтировать подорванную стойку!

На этот раз вышел только один астронавт.

– Есть ли у вас скафандры для выхода на Юнион? – спросил Хур Перен. – Что, нет?! Ну что ж… Мы могли бы под ружьями заставить вас работать без скафандров. Но мы проявляем гуманность! Мы, равильцы, даём вам наши скафандры! Даём тем, кто добровольно поможет починить неисправность.

– Я один профессиональный ремонтник, – произнёс тот, кто вышел из строя, – но я смогу показать, что надо делать. Работа несложная. Выходите, желающие! Если мы отремонтируем стойку, заслужим доверие и благосклонность новых командиров.

Из строя вышли шесть добровольцев. Равильцы сняли свои скафандры, американцы их надели, сетуя на неудобства их конструкции, и в сопровождении охранников пошли выполнять свою работу, предварительно сдав карточки одному из конвоиров.

– Ну, всё. А теперь мы с тобой немного посекретничаем! – Хур Перен взял за руку Анни Кейсер и зашёл в переговорную, захлопнув за собой дверь.

– Позволь представиться: Хур Перен, командир отряда спецназа Равиля.

– Анни Кейсер… – пролепетала заведующая лазарета, увидев в переговорной ужасную картину расправы над её соотечественниками. – Что, что это?!

– Не обращай внимания! Скоро уберут. Они напали на нас, пришлось применять оружие. Надеюсь, что ты благоразумна и не позволишь себе лишнего, не так ли?

– Да, я предложила сдаться и провела голосование… Большинство высказалось за моё предложение… Но… Но… один ещё жив, ему надо оказать помощь! – Кейсер указала на Вальтера Смита.

– О нём позже, сколько было против твоего предложения? Кто они?

– Что вы хотите с ними сделать? – со страхом спросила Анни. – У нас демократия, каждый имеет право высказывать мнение.

– Мы наказывать за мнение не собираемся. Но мы должны знать, от кого может исходить угроза бунта. И до прилёта на Гамму эти люди просто будут изолированы от остальных. А уж на нашей гостеприимной планете всем найдётся занятие. Так что смело перечисляй имена!

– Так… Джек Вайсберг, Дик Милк, Бенджамин Фланк, Фредди Хьюстон… всего девять человек.

– Так и запишем… А тебя пока я ставлю старшей над остальными астронавтами. Пошли, нас уже заждались.

Хур Перен толкнул дверь, забыв про то, что доступ к ней имели только командир корабля и его помощники. Дверь не поддавалась!

– Открывай! – с тревогой обратился Хур к Анни Кейсер.

Анни приложила указательный палец правой руки к двери, но та не открылась.

– У меня нет доступа…

– Проклятье, что делать??!! Кто имеет доступ?

– Командир и его помощники… Ещё заведующий переговорной комнатой Джек Вайсберг. Всё.

– Вальтер Смит сможет открыть?

– Мог… Но у него же практически оторвана рука, причём правая! Мы можем открывать двери только указательным пальцем правой руки… Причём дело не только в отпечатках пальцев, но и в теплоте… рука должна быть тёплой, живой…

– Джек в строю? Вызывай его, пусть подойдёт к двери и откроет! И вызови мне моего заместителя, у него карточка погибшей женщины… И выключи переговорный аппарат, я буду передавать секретные сведения!

Заместитель Хура Перена Март Зиль долго возился с карточкой. Наконец ему удалось нажать нужную «кнопку», и он услышал голос своего командира.

– Отведёшь восемь человек подальше от переговорной, чтобы никто ничего не заподозрил раньше времени. Я называю имена, ты выводишь их как бы в отдельную каюту, а потом расстреливаешь!

– Так точно! Выполняю!

– Повторяй вслед за мной имена и фамилии!

Март Зиль отчаянно коверкал имена, и американцы с трудом понимали, кому он приказывает выйти из строя. Он называл имена и знаками показывал, что надо выйти на середину, а затем повернуться направо. После того, как астронавты построились, он, не боясь быть понятым землянами, передал приказ командира своим головорезам – сопроводить обречённых и расстрелять подальше от переговорной комнаты.

– Это же те, кто голосовал против! – догадался Мартин Кински. – Куда же их повели? В отдельную комнату или…

– Слушай следующий приказ, Март! Захлопнулась дверь, а эта дура, что со мной, не имеет доступа к двери. На это имеет право заведующий комнатой для переговоров, какой-то Джек Вайсберг, он сейчас стоит перед тобой в строю. Срочно прикажи ему открыть дверь!

– Всё понял, командир!

Март Зиль уже хотел было позвать Вайсберга, но спохватился.

«А что если… Хур Перен погибнет как герой за свободу Равиля?»

Но сначала Марту Зилю предстояло найти путь к рубке управления, предотвратив возможные бунты, и заставить астронавтов как можно быстрее починить стойку.

Он отобрал у землян карточки и отправил пленных обратно в спортзал под присмотром своих бойцов. Сам же с группой из четырёх подчинённых и помощника штурмана поднялся на лифте на седьмой этаж… Бойцы направили на дверь оружие, Март Зиль приказал землянину нажать пальцем правой руки на дверь. Тот без слов согласился. В это самое время откуда-то снизу донеслись звуки выстрелов. Это палачи выполнили очередной кровавый приказ.

Камеры слежения передавали всё, что происходило на корабле, в рубку управления, и командир корабля с помощником могли воочию убедиться в том, что любое сопротивление или даже недовольство будут караться смертью. Впервые в жизни командир столкнулся с такой цивилизацией, которая не признавала никаких моральных принципов, никаких прав для других живых существ, включая право жить. Те, кто должны были бы защищаться до конца, оказались морально раздавлены, унижены и испуганы до такой степени, что уже заранее были готовыми на любые условия, лишь бы остаться в живых. И когда открылась дверь и в рубку ворвались вооружённые враги, полковник Крис Ментон и его первый помощник майор Ник Адамс встали перед ними с поднятой левой рукой и опущенной головой. Март Зиль подошёл к обоим и тут же обратил внимание на мониторы. На одном было видно, как ремонтники заканчивают приваривать стойку и уже собирают инструменты и оборудование. Это был первый успех, чрезвычайно порадовавший космического агрессора.

Март достал из планшета карту системы Зварагди, карту Гаммы и показал их Крису Ментону. Тот внимательно посмотрел на этот доисторический способ передачи информации и показал знаками на огромный экран. Под экраном мигали многочисленные лампочки, торчали какие-то тумблеры, кнопки, рычажки и пульты, совершенно непонятные жителям Гаммы.

– Следите за ними! – крикнул Март Зиль бойцам. – При любом подозрительном движении стреляйте!

Крис Ментон набрал на клавиатуре какой-то код, и на экране высветилось местное «Солнце» и все планеты системы Зварагди. Наиболее ярко были выделены две: Юнион и Гамма. Прибор автоматически обозначил место старта на Юнионе. Место посадки он предложил отметить Марту Зилю. Тот стал тыкать в северную часть острова Равиль. Март выхватил из кармана авторучку, нарисовал космическую ракету и космодром и ткнул в точку на карте.

Приборы показали полную исправность стойки, после чего Крис Ментон вопросительно посмотрел на Марта Зиля, мол, неужели ваше решение о полёте на Гамму не изменилось? Март указал пальцем на свою планету, пригрозил ружьём, приказал включить двигатель и отравляться в путь. Как ни горько было командиру стартовать в неизвестность, подчиняясь грубому диктату жестоких захватчиков, он вынужден был нажать на кнопку «старт».

Гигантская «тарелка» завибрировала, какое-то время постояла на месте, оторвалась от Юниона на несколько десятков метров, вобрала в себя стойки и с неимоверной скоростью взмыла вверх и вбок, легко преодолевая силу притяжения планеты Юнион.

Убийство

По космическим меркам Гамма находилась от Юниона буквально в двух шагах, и включать скорость даже близкую к скорости света бывший командир «Поля Робсона» не стал. Через двенадцать часов «тарелка» и без того должна опуститься в точке, указанной компьютером.

Оставив подчинённых следить за пилотами, Март Зиль отправился за Джеком Вайсбергом, заведующим переговорной комнатой. Он продолжал сомневаться в правильности своих намерений… «Может, всё же открыть дверь и выпустить Хура, сославшись на то, что долго не мог найти Джека Вайсберга, он максимум что сделает, это наорёт… Но тогда и вся слава достанется ему и самая высокая должность тоже… Нет, я не отступлюсь от идеи стать главным героем Равиля!»

Спустившись на пятый этаж по обычной лестнице, так как лифтам и эскалаторам не очень-то доверял, Март появился в спортивном зале. Всё было спокойно. Двое его бойцов дежурили в коридоре, остальные, усадив вокруг штрафной площадки мини-футбольного поля астронавтов, прохаживались с ружьями наперевес. Март Зиль подошёл к пленникам:

– Жиг Висбрг!

Джек Вайсберг понял, что зовут именно его, и нехотя поднялся. Жестикуляция заместителя командира захватчиков была красноречива: он требовал выйти в коридор и следовать впереди него. Март Зиль шёл сзади, время от времени подталкивал Джека ружьём, указывая таким образом направление. Март Зиль волновался. Он хотел казаться храбрым, этаким злым гением без страха и упрёка, а между тем пальцы его дрожали, ладони потели, и ружьё он держал неуверенно. Добравшись до переговорной, он показал знаками Джеку, чтобы тот открыл дверь. Джек поднёс указательный палец правой руки к двери, и из комнаты вылетел озверевший от гнева Хур Перен:

– Где тебя носило так долго?!

Март Зиль сначала замялся, однако быстро опомнился и выстрелил ему в грудь. Гнев на лице Хура на мгновение сменился удивлением, а потом гримасой боли. Второй выстрел достался Джеку Вайсбергу, главному свидетелю преступления.

В переговорной, прижавшись к стене, стояла бледная Анни Кейсер.

Март Зиль направил на неё ружьё и показал, что надо включить переговорный аппарат. Как только на нём заискрились индикаторы, он, стараясь казаться грозным, обратился к Анни:

– Слушай, инопланетянка! Ты только что лично видела, как Джек Вайсберг застрелил нашего командира. Ты поняла меня?!

– Н-не знаю…

– Что?! Не знаешь?! Убил Вайсберг Хура Перена?! Или хочешь тоже стать участником заговора?!

– Я вспомнила! Да, убил…

– Это другой разговор… Молодец. А то смотри! Я могу тебя тут пристрелить как старую самку игуанодона, и ты будешь красивым дополнением к трупам, которые тут валяются! Но мне нужны свидетели. У меня будет хорошая должность, я тоже смогу помочь тебе. Мне нужны свои люди. Ну что, мы поняли друг друга?

– Да…

– Тебя вызовут в самые высокие кабинеты, и ты не должна бояться. Тебе будут задавать вопросы, но ты тверди одно: ваш космонавт убил Хура Перена!

– Я… я поняла. Я сделаю так, как вы захотите!

– А теперь пошли в спортзал. Но дверь закрывать нельзя, иначе мы останемся без переговорного устройства… Впрочем, постой!

А ну-ка, набери карточку бывшего командира! Я ему специально карточку оставил для экстренной связи.

Анни Кейсер набрала номер полковника Ментона и, услышав его голос, передала карточку Марту Зилю.

– Господин Ментон, немедленно распорядитесь централизованно разблокировать двери всех комнат, кают и подсобных помещений. До конца полёта двери должны быть открытыми. Если приказ выполнен не будет, я сочту это саботажем, и вы будете ликвидированы.

– Хорошо, я сейчас лично разблокирую двери, – ответил Крис Ментон.

…В спортивном зале ничего не изменилось. И тут вдруг Март всем своим нутром почувствовал опасность… Он резко оглянулся на дверь. Она медленно закрывалась! Он пулей бросился к ней и хотел всунуть в проём между дверью и дверным косяком валявшийся рядом пустой скафандр, чтобы предотвратить блокировку двери и не оказаться в западне. Но дверь захлопнулась прямо перед ним, и весь равильский спецназ, кроме четырёх бойцов, следящих за пилотами, оказался запертым в спортивном зале: это один из рулевых незаметно для конвоя и командира корабля нажал нужную кнопку.

Побег

Пак Леун очнулся связанным по рукам и ногам жёсткими колючими лианами в тёмном затхлом подвале. Руки у него были связаны за спиной, что почти лишало возможности двигаться. Пак не имел понятия о том, какое сегодня число и сколько дней прошло с тех пор, как его ранили в бою под Номаниши. Вплотную к нему лежала Акина Мирта, его боевой товарищ. В своё время их не раз оставляли вместе на часовое свидание, и Пак Леун испытывал к ней симпатию.

Акина чувствовала себя ужасно и помнила лишь то, как при атаке на бронеходы её сильно ударили по голове прикладом ружья в тот момент, когда она замахнулась бутылкой с горючим, стараясь поджечь вражескую машину. Голова у неё нещадно болела, лицо было измазано запёкшейся кровью, руки и ноги связаны друг с другом за спиной, как и у остальных пленных аргунцев.

В подвале пахло нечистотами, было сыро, душно и жарко. Пленные знали, что никто не будет их лечить и, скорее всего, кормить и поить тоже. Зачем напрасно изводить продукты, если их ждала жестокая смерть?

Старший Прилат Дил Ширер тоже лежал неподалёку. Из-под гимнастёрки на его груди продолжала сочиться кровь. Рана была неглубокой, но в антисанитарных условиях она грозила смертью от заражения. Он тяжело дышал и с отчаянием смотрел на связанных боевых товарищей. Он знал, что если не умрёт от заражения крови, то его ждёт ещё более страшная кончина. Но он готов был бороться. Оглядевшись, заметил, что в полутора метрах от него валяется небольшой осколок стекла от разбитой бутылки. Извиваясь и мучаясь от боли, аргунец медленно пополз к осколку, повернулся на живот и зубами попытался схватить острый кусок стекла. Тот не давался, выскальзывал изо рта, но наконец Дилу Ширеру удалось захватить стёклышко зубами.

Дил перекатился поближе к Паку Леуну и стал медленно перепиливать жёсткую лиану, которая намертво держала руки ординарного. Острые колючки кололи губы, но Дил Ширер терпел и продолжал своё дело. Когда один прут был уже почти перетёрт, Пак Леун, почувствовав, что к нему кто-то прикоснулся, машинально дёрнулся и выбил изо рта Старшего Прилата стёклышко.

– Ординарный Пак Леун! Лежите тихо и не шевелитесь. Я постараюсь вас освободить!

Дил Ширер принялся вновь ловить ртом стекло. Методично, раз за разом он прислонял лицо к грязному полу подвала. Он в кровь исцарапал губы, его рот был набит мусором, но всё же в конце концов ему во второй раз удалось схватить зубами стёклышко и перерезать одну из лиан. Пак Леун сразу почувствовал облегчение. Он задёргал руками, разрывая остатки пут, и наконец его руки стали свободными. Паку Леуну удалось сесть. Он осторожно вынул стекло изо рта командира и принялся затёкшими руками перерезать лианы на своих ногах. В это время зазвенели ключами охранники, зашли в подвал и, морщась от запаха, бегло осмотрели пленных.

– Когда уже жарить их начнут? А то войти невозможно от смрада!

– Говорят, после взятия Номаниши будет грандиозный праздник, на много дней. В день по пятьдесят аргунцев будут казнить, а в последний день отдадут старших на съедение насекомым.

– Так что? Поить придётся? Иначе сдохнут раньше казни, и что тогда будет за праздник?

– Как начальство прикажет. Наше дело маленькое.

Охранники ещё раз прошлись взглядами по подвалу, не нашли ничего подозрительного и, выйдя наружу, опять загремели ключами.

Перепугавшийся Пак Леун, передохнув ещё пару минут, стал перерезать крепкие ножные путы. Как только это ему удалось, он, растерев затёкшие ноги, приступил к освобождению командира и своей боевой подруги. Наконец Пак Леун, Дил Ширер и Акина Мирта смогли вздохнуть более-менее свободно. Они сели рядом и стали обсуждать план дальнейших действий. Вариантов было два. Первый заключался в том, чтобы дождаться очередной проверки подвала охранниками, оглушить их, переодеться в их униформу, самих охранников одеть в военное аргунское тряпьё, скрутить лианами руки и ноги, обрекая тем самым на верную смерть (кто там будет разбираться – аргунцы это связанные или негодные к службе свои охранники?), и, захватив в виде «пленницы» Акину, выйти наружу, как бы ведя пленную к командованию… Второй план был сложнее, но благороднее. Надо было спасать всех своих сослуживцев. Это решение и принял Старший Прилат.

Наловчившийся перерезать лианы, Пак Леун занялся своим делом, постепенно освобождая с помощью стёклышка одного пленного за другим. В это время Дил Ширер и Акина Мирта лазали по подвалу в поисках острых предметов. Акина быстро нашла ещё одно стёклышко и, превозмогая головную боль, принялась помогать Паку Леуну. Дилу Ширеру повезло больше. Он обнаружил нож, которым мясники умерщвляли игуанодонов, а затем разделывали их туши. Несмотря на то, что нож был ржавым, он оставался острым, и Дил Ширер принялся разрезать путы связанных аргунцев быстрее¸ чем Пак и Акина вместе взятые.

Некоторые пленные уже не подавали признаков жизни, и их связанные тела предусмотрительный Дил Ширер приказал перетащить поближе к двери.

Оставалось освободить всего двенадцать человек, как снаружи вновь послышался лязг ключей.

– Анчибел их подери, теперь этих уродов придётся не только поить, но и кормить, иначе сдохнут!

– Да уж… Хотели через два дня жарить аргунцев, так ведь нет… И откуда у них пушки взялись? Ведь оставалось-то взять несколько кварталов города! А тут и бронеходы, и пушки… Командиры говорят, что теперь на пять дней задержится праздник.

– Я слышал, что вот-вот подвезут ещё какое-то оружие, которое уничтожит пушки аргунцев. Тогда и войне конец, и праздник наконец-то начнётся. А нам лишняя работа! Жрать-то они не смогут связанными! Не с ложечки же кормить. Придётся развязывать, потом опять завязывать… Давать им волю опасно.

– А ты слышал, что пленных могут и в рабство отдать? С тех территорий, которые мы заняли у Аргуна, сейчас в рабство местных жителей отдают. Тем, которые побогаче и могут заплатить за них.

– Раньше, вроде, договор был, чтобы мирных не брать друг у друга.

– Это когда было? Когда аргунцы наступали! Вот наши начальники и договорились с ними, что друг у друга мирных в рабство не берём. А сейчас наши вот-вот Номаниши возьмут. По телевещателю сам слышал. Мол, навязанный нам невыгодный договор аннулируется в связи с изменившимися обстоятельствами.

– Ладно… Это их дела. Пусть берут, кого хотят. Сейчас в подвал подмога придёт. А ты бидоны с водой и бурдой пока поднеси. А я за мисками схожу. Пленных пока никто в рабство отдавать не хочет, что за праздник без радости посмотреть на муки этих уродов? О народе тоже надо заботиться, не только о богатеях, которым рабы нужны!

Железная дверь отворилась, лучи угасающего Зварагди проникли в тёмное сырое помещение. Охранник с трудом втащил внутрь сначала один бидон, потом другой, уселся на один из них и стал дожидаться сослуживцев.

Как только пленные услышали лязг железных ключей, они легли на пол и приняли позу связанных. Теперь им оставалось только ждать появления «кормильцев» и сигнала Дила Ширера.

Наконец, гремя кружками и мисками, появились парисаи. Их было семеро, каждый вооружён ножом, а двое – ружьями.

Наклонившись над ближайшими к входу пленными, чтобы разрезать лианы, один из парисаев заорал:

– Тут трупы валяются! Холодные уже! Надо выносить. Не могли подождать несколько дней, чтобы отправиться на тот свет!

– Пусть пока валяются. Кормить будем группами по десять человек – чтобы не взбунтовались. Развязывайте первых десятерых, наливайте бурду и воду!

В этот момент раздался крик Дила Ширера:

– Аргунцы, вперёд!

Десятки людей вскочили на ноги и бросились на оторопевших охранников. Двое из них опомнились раньше других, кинулись к двери, успели раскрыть её, но были настигнуты разъяренными повстанцами. У охранников отобрали ружья, а самих бросили на пол, избили и связали лианами. Остальные отскочили к стене и, ловко орудуя ножами, не подпускали к себе аргунцев. Парисаи, понимая, что попали в серьёзную переделку, были готовы сражаться насмерть, и безоружные аргунцы никак не могли к ним подступиться. Те, кто попытались это сделать, сразу же поплатились за свою смелость опасными резаными ранами.

– Давайте так, – крикнул старший охранник, – вы отходите в центр подвала и ложитесь на пол. Всё равно к нам близко не подпустим, а скоро сюда явятся солдаты, и вас будет ждать жуткая смерть! Мы вас связываем, кормим и ничего не говорим про ваш бунт. И вас не накажут. А мы будем ходатайствовать о том, чтобы вас отправили в рабство, а не на раскалённую решётку. Это выгодное предложение!

Дил Ширер не имел поначалу намерений убивать охранников. Но после такого наглого заявления он пришёл в бешенство. Он приказал принести ему и Паку Леуну отобранные у охранников ружья. Не вступая с врагом в дискуссию, он выстрелил в старшего охранника и тут же – в рядом стоящего. Оба рухнули. Пак Леун в это время держал на мушке остальных.

– Ножи на пол! – крикнул Старший Прилат. – Руки назад!

Охранники, оставшись без командира, кинули на пол ножи и тут же были схвачены и накрепко связаны. С них сняли униформу и надели грязные и рваные гимнастёрки аргунцев.

– Вот-вот стемнеет, – сказал Дил Ширер. – Ждём до тех пор, пока Зварагди перестанет освещать Гамму. Потом те, кто переоделся охранниками, берут ружья и ножи и ведут нас «на казнь по приказу начальства». Мы держим руки за спиной – как будто руки у нас связаны. Наши доблестные воины отстояли столицу, она недалеко. Значит, линия фронта ещё ближе. Пройти надо будет не больше тридцати километров. Тем, кто из-за ранений не может идти – помогать. Мы товарищей в беде не оставляем. А теперь надо подкрепиться тем, что нам принесли, и утолить жажду.

На ужин ушло полчаса. Приоткрыв дверь и убедившись, что стало темно, Дил Ширер дал приказ к выступлению, и вскоре в подвале остались лежать связанными живые и мертвые охранники, а также те из аргунцев, кто умер в плену.

Колонна из пятидесяти четырёх человек, по трое в каждом ряду, со «связанными сзади руками» в сопровождении нескольких «охранников», двое из которых были вооружены ружьями, а остальные – ножами, медленно двигалась в сторону линии фронта. Дождей давно не было, дорога нещадно пылила, люди задыхались, но упорно шли к своей столице. Где-то далеко впереди грохотали ружейные выстрелы.

– Ещё немного, и мы сможем выйти к своим, – поддерживал моральный дух воинов Дил Ширер. – Всех представлю к награде, а на Пака Леуна и Акину Мирту подам рапорт о присвоении им звания Прилата.

Вдруг шедшие впереди подняли руки, это означало опасность. И действительно, послышался отдалённый гул моторов и лязг гусениц бронеходов.

– Все вправо от дороги! Прячемся за деревьями и папоротниками!

Через десять минут Дил Ширер, осторожно высовываясь из-за кустов, увидел отступающие парисайские войска. Один бронеход, казалось, вот-вот надорвётся от натуги, таща за собой на железных тросах своего подбитого «собрата». Справа, слева и позади бронеходов шли понурые солдаты врага.

– Не отставать! Не отставать, если не хотите попасть под пули аргунцев! – орал командир на отступающих солдат.

– Я узнал их командира! – прошептал Альмер Крис, переодетый охранником-парисаем. – Это он застрелил Аланту Тал, мы с ней часто оставались вместе на часовых свиданиях! Он хотел завладеть ею, но она вырвалась и ударила его. И он кинул её солдатам. Любовался этим зрелищем, заставил и нас, связанных по рукам и ногам, смотреть! И бил, если мы отворачивались! Она кричала, сопротивлялась… А потом он прострелил ей живот, слушал, как она орала, и говорил сальные гадости! Она мучилась минут сорок, пока наконец не умерла! – Альмер Крис был вне себя от ярости.

– Ты что собрался делать?! – забеспокоился его товарищ Шин Гарт, видя, как Альмер Крис поднимает ружьё и прицеливается.

– Такие не должны жить!

– Но ты же подставишь под удар весь отряд! Нам надо добраться до своих. Потом расквитаемся!

– Потом он может уйти. А эти испугаются вступить в бой! Видишь, как драпают! Они только о своей шкуре сейчас заботятся! К тому же темно на улице, не поймут, откуда и кто стрелял!

– Всё равно нельзя без приказа!

Альмер Крис осторожно прицелился – как учили ещё в Ликбезе, – затаил дыхание и аккуратно нажал курок. Выстрел оказался удивительно точным! Командир парисаев споткнулся, выронил ружьё и повалился наземь.

– Кто посмел?! – вскрикнул взбешённый Дил Ширер.

Взяв на себя командование парисаями, заместитель убитого командира отдал приказ:

– Приготовиться к бою!

Три сотни бойцов залегли.

– Огонь по направлению выстрела!

Шквал огня обрушился на те деревья и папоротники, в которых схоронились аргунцы. Им в ответ прозвучало несколько выстрелов, которые не могли причинить вреда парисайскому отряду. А вот среди аргунцев появились убитые и раненые.

– Отступаем в лес! – крикнул Дил Ширер. – Не стрелять!

Последний приказ был напрасен: двустволки Альмера Криса и Шина Гарта стали бесполезными: в них не осталось патронов.

Группа отходила в заросли, но парисаи вопреки ожиданиям принялись преследовать аргунский отряд, и через некоторое время бывшие пленники услышали сзади себя хруст сухих веток от множества бегущих ног.

– Я знаю эти места! – сказал Старший Прилат. – Невдалеке есть ещё одна дорога, которая тоже ведёт в Номаниши. Всем отрядом трудно уйти незамеченными, поэтому разбегаемся в разные стороны, кто не может бежать – прячьтесь, вас могут в темноте не заметить! Встречаемся у старого кирпичного игуанодонника, это чуть ближе к нашей столице, как выйдете на дорогу, поворачивайте влево и по ней прямо.

Сам Дил Ширер и с ним тринадцать ординарных ринулись вперёд. Ветви били по телу, болели раны, но страх и желание выйти к своим гнали аргунцев всё дальше. Никто из них не предполагал того, что буквально на днях Равиль продал Парисаю неведомое аргунцам техническое новшество – переговорные устройства, и что теперь парисайские воинские подразделения могли связываться между собой, находясь вдалеке друг от друга. Аргунцы не могли даже предположить, что в то самое время, когда их отряд подходил к новой дороге, состоялся разговор между двумя парисайскими подразделениями:

– Шестой, шестой, я восьмой! Только что диверсионной группой Аргуна обстрелян наш отступающий с фронта отряд! Убит командир! Диверсанты в количестве нескольких десятков человек следуют в вашем направлении. Будьте начеку, они могут внезапно появиться! А мы ударим им в тыл.

– Восьмой, вас понял!

Вдоль дороги, к которой должны были выйти сбежавшие пленные, выставили посты парисаев. Спрятавшись за густыми папоротниками, парисаи принялись ждать «диверсионную группу армии Аргуна».

Через несколько минут Дил Ширер с товарищами осторожно вышли на казавшуюся пустынной дорогу, ведущую в Номаниши. Справа от дороги чернел силуэт заброшенного игуанодонника, считавшегося когда-то успешным сельскохозяйственным предприятием.

Дил Ширер подождал, пока последний боец его группы выйдет на шоссе и скомандовал:

– Идём к игуанодоннику. Ждём наших, кому удастся вырваться и встретиться с нами. Там проведём светлое время суток. Следующей ночью двинемся к своим, – и грустно добавил: – Там же будем судить того, кто выдал наш отряд врагу…

В это время с другой стороны дороги раздалась команда:

– Огонь!

Раздались выстрелы, закричали раненые, упали убитые.

– Прекратить огонь, брать врагов живыми!

Десятки парисаев выскочили из-за укрытий, набросились на оставшихся в живых аргунцев, смяли их, связали лианами руки за спиной и, изрядно избив, устроили допрос.

Во время допроса к вновь плененным присоединили остальных бежавших, которым посчастливилось не угодить под пули. А потом в сопровождении конвоиров заметно поредевшая колонна отправилась в невесёлый путь – обратно в неволю. По дороге от истощения, ран и побоев умерли ещё более десятка аргунских воинов.

Казнь

Рассвет измождённые аргунцы встретили на центральной площади небольшого городка в шестидесяти километрах от своей столицы. Несмотря на последние успехи аргунской армии, сейчас эта аргунская земля оставалась глубоким вражеским тылом…

Посреди площади стояли орудия казни.

Недалеко от железной решётки размером три на три метра в специальном «мангале», а точнее, просто яме квадратной формы, разгорались угли. Возле них «колдовали» два исполнителя. Рядом стояли вёдра с водой и ковшики для того, чтобы время от времени заливать излишне разгоревшееся пламя. Вокруг «арены» устанавливали временные трибуны, которые уже начинали заполняться зрителями.

Метрах в двадцати от решётки была вырыта яма, которую по краям обрамляли скользкие стёкла, куда ещё одна группа исполнителей, одетая в прорезиненные комбинезоны, носила плотно закрытые вёдра с чем-то шевелящимся, и сваливала это на дно ямы. Пленным не было видно – что там делают исполнители и их помощники, но они догадывались: в яму сваливают огромных хищных насекомых, обитающих в болотах на западе Арпариса и привезённых оттуда специально для мучительной казни аргунских пленных.

Неожиданно раздался страшный вопль. Один из исполнителей схватился за руку, с ужасом и отвращением отбросив ведро с хищными многоножками в сторону. На его рукаве висела особо крупная особь, каким-то образом сумевшая выползти из ведра, прокусить защитный костюм и впиться в руку. Показалась кровь, многоножка чуть ли не с локоть величиной рвала тело парисая жвалами до тех пор, пока другой исполнитель не пришёл на помощь и не оторвал отвратительное животное. Между тем с ведра, инстинктивно брошенного исполнителем, слетела крышка, а само ведро покатилось к трибунам. Многоножки, как будто не веря освобождению, медленно выползли наружу, но потом мигом разбежались в разные стороны. Истошно заверещала полная дама из первого ряда: одна из хищниц укусила её за ногу. Из казарм выскочил отряд военных и принялся стрелять в отвратительных насекомых, топтать их сапогами, и довольно быстро порядок был наведён. Удивительно, но этот неприятный эпизод не остановил жаждущих крови зевак, и трибуны продолжали заполняться. В основном теми, кто пришёл в аргунские земли за армией Парисая: снабженцы, маркитанты, проститутки, тыловые служащие, писари и штабные. К ним с особой радостью присоединялись выздоравливающие раненые… Местное аргунское население категорически игнорировало подобные зрелища.

Троих пострадавших – исполнителя, полную даму и старика, который приехал издалека полюбоваться казнью и не заметил, как к нему подобралась многоножка и вцепилась в левую кисть, – забрала команда хилеров, но вскоре все трое, перевязанные и принявшие противоядие, вновь восседали на зрительских местах.

Народ заполонил трибуны, окружавшие площадь, а те, кому не хватило места, стояли в проходах, мешая разносчикам фаванов делать свой маленький гешефт.

Наконец появился Принципиал Кин Риск и вместе со свитой важно проследовал на трибуну почётных гостей. Толпа приветствовала его восторженным топаньем ног. Когда топанье прекратилось, на плац в сине-жёлтом одеянии торжественно выступил Главный Гаер. Подойдя к усилителю звука, купленному у Равиля, он начал речь:

– Досточтимый Принципиал, досточтимые граждане Парисая, досточтимые военные, защитники наших духовных и материальных ценностей! Парисай – величайшее и древнейшее государство, славившееся такими достижениями, которыми гордится вся Гамма! Именно парисаи вырыли Зелёное море, омывающее нашу страну, именно парисаи возвели знаменитые пирамиды на островах древнего Каура, именно мы, парисаи, освободившись от гнёта совместной с аргунцами страны, построили независимое государство! Никакие козни врагов не сломят нашего стремления к свободе! И вот сегодня у нас на нашем новом, импровизированном майдане торжественный день! Мы отправляем в мир теней заклятых врагов, которые несли смерть и разрушения нашей прекрасной родине. Смерть аргунцам!

– Смерть! – повторила с восторгом толпа и затопала ногами.

– Смерть аргунцам! – повторил Главный Гаер.

– Смерть! – вновь возопила толпа и затопала ещё сильнее.

– Первым, вдоволь намучившись за содеянные злодеяния, отправится в мир теней негодяй, который посмел осквернить форму наших охранников, надев её на своё смрадное тело! Этот аргунец провинился столько раз перед народом Парисая, что заслуживает смерти четырежды! Он воевал против нас, убивая солдат Парисая, убивая ваших братьев! У кого убили на войне брата, пусть крикнет – что заслуживает эта нелюдь?!

– Смерть, смерть аргунцу!! – визжали доведённые до истерики зрители.

Главный Гаер поднял руку, успокаивая толпу.

– Всем известна гуманность парисайского народа. Когда наши доблестные воины взяли в плен подлых тварей и пожелали накормить их, проявив невиданную доброту… чем ответили аргунские свиньи?! Они убили наших охранников! Они их убили, вот чем ответили на нашу доброту! Что сделать с ними, граждане Парисая?! Вы знаете, у нас демократия, что вы решите, то и будет!

– Смерть аргунцу!!

– Убив тех, кто пришёл их накормить, аргунцы трусливо сбежали из плена. Увидев наш отряд, который… занимался передислокацией, аргунцы попрятались по кустам. Они не могут честно воевать! Один из них, самый подлый негодяй, которого только знал свет, выстрелил в темноте и убил командира нашего отряда. Безутешная мать потеряла сына! Потом эти «смельчаки» вновь ринулись убегать, но были пойманы, обезоружены и приведены сюда, к вам! Чтобы вы смогли насладиться святой местью. Сейчас этого подонка, который носит имя… Альмер Крис…

– Смерть подонку Альмеру Крису! – раздалось со всех трибун.

– Выходи сюда, подлец!.. Вот он, вот он, Альмер Крис – убийца, трус и ничтожество! Исполнители! Испросите разрешения у Принципиала и приступайте к своим обязанностям!

Принципиал слегка приподнялся и сделал жест рукой, указывая на зрителей, мол, против народа он идти не будет и разрешает провести обряд мщения.

Альмера Криса выволокли из ряда пленных и начали раздевать. С трибун раздались насмешки. Альмер Крис, славившийся своей неимоверной физической силой, сопротивлялся, а когда, чтобы снять гимнастёрку, палачи вынуждены были развязать его, схватил за горло исполнителя и стал душить. Палач захрипел, дёрнулся и с переломанной шеей свалился на гамму. Исполнители рассвирепели, Главный Гаер пришёл в негодование:

– Свяжите его! Не раздевайте! Одежда всё равно сгорит! Всё равно он сдохнет голым!

Кое-как исполнители справились со своей задачей, подтащили аргунца к середине решётки, бросили его сверху и накрепко прикрутили руки, ноги и шею Альмера железной проволокой. Альмер Крис не мог теперь даже пошевелиться. Взявшись за ручки, приваренные к бокам решётки, «носильщики» подтащили конструкцию с привязанным к ней Альмером Крисом к «мангалу», в котором бушевало пламя. Согласно традиционному ритуалу, «носильщики» остановились перед «мангалом», а исполнители притушили водой разгоревшийся огонь. Когда пламя утихло, «носильщики» поднесли решётку к краям «мангала» и медленно опустили её вниз. Ужасный жар опалил тело несчастного Альмера.

– Простите, братья! Я вас погубил! Я мстил за поруганную и замученную Аланту Тал! Простите за всё! Слава Аргуну! Слава Патрону Двенадцатому! Будьте прокляты вовеки, подонки парисаи!

На нём вспыхнула одежда. Вокруг отвратительно запахло горящими человеческими волосами и тлеющей кожей игуанодона, из которой были сделаны сапоги аргунского воина.

Видеть, как заживо жарится человек, их товарищ, пусть и тот, из-за которого отряд снова попал в плен, было невыносимо даже для бывалых ординарных. Кто-то пытался закрывать глаза, но связанными за спиной руками невозможно было закрыть уши!

Огонь вновь разгорелся. Видя, что несчастный вот-вот погибнет, и казнь закончится слишком быстро, команда исполнителей принялась заливать угли водой. «Дымовая завеса» из пара на время скрыла из виду несчастного, были слышны только его стоны и проклятия. Но вот налетел шквал ветра, разогнал пар и раздул уголь с новой силой. Исполнители не ожидали такого и не успели подскочить с вёдрами, чтобы вновь притушить пламя. Альмер последний раз осыпал проклятиями палачей, сделал глубокий вдох и задохнулся раскалённым воздухом. Напрасно исполнители пытались заливать угли, желая продлить его мучения!

С трибуны раздался свист: исполнители, по мнению публики, сработали грубо, испортив зрелище, к которому все так долго готовились.

– Можно было ещё минут пять жарить аргунца!

– Вам только сапоги шить из шкуры дохлого игуанодона!

– Исполнителей на мыло!

– Пусть идут клубни жарить на кухню вместо повара!

Дождавшись, пока стихнет свист, Главный Гаер вышел на середину площади.

– Понимаю ваше недовольство, граждане Парисая! Давайте простим нашим неопытным исполнителям их оплошность! Они впервые занимаются таким важным государственным делом. Но мы постараемся компенсировать эту неудачу! В бою под Номаниши в наши руки попала крупная дичь… которая редко попадается в сети, эту дичь берегут и охраняют враги. Но воины-парисаи совершили подвиг и подарили нам редкую возможность увидеть, как в мир теней отправляется…

Трибуны оживились, предвкушая настоящий праздник. Неужели и вправду такое счастье им выпало?

– Итак, в мир теней отправляется… аргунский… ша…

– …ман!!! – восторженно заорала толпа зрителей.

Действительно, шаманы редко попадали в плен. Их берегли и при отступлении спасали первыми. Но в том роковом для аргунцев бою, когда отряд был прижат к океану, шаман остался без защиты и был найден за песчаным барханом, куда спрятался в самом начале боя. Содержали его отдельно от других пленных, хорошо кормили и поили, чтобы приготовить настоящий сюрприз к празднику.

И вот из помещения, стоявшего за трибунами, вывели шамана во всей своей шаманской красе. Роскошное расписное одеяние, сделанное не из шкуры игуанодона, а из кожи редкого вида варанов шестиметровой длины, которые водятся только на юге Аргуна и на которых охотиться крайне опасно. Вараны были уникальны не только размерами, но и тем, что меняли окраску в зависимости от цвета тех предметов, по которым передвигались, и были незаметными, если останавливались и замирали. Частенько они не просто прятались от своих врагов, но и нападали на охотников сами, возникая буквально ниоткуда: из-под ног, с ветвей папоротников, из речек и озёр, в которых ловили гигантских крабов и крупную рыбу. Нападали вараны так внезапно, что охотник мог не успеть поднять копьё или ружьё и бывал схвачен огромными челюстями, в которых вместо зубов торчали острые роговые наросты. Руки и ноги он перекусывал или сжимал так сильно, что людские кости крошились так же легко, как яичная скорлупа игуанодона в зубах хищного зверя.

Кожа варанов после специальной обработки становилась мягкой и нежной изнутри, а снаружи переливалась ярким разноцветным перламутром. Стоил такой наряд столько, сколько простой аргунский рабочий зарабатывал за восемь лет тяжкого труда, и шаманы, которым удавалось обзавестись таким роскошным одеянием, особенно гордились своим внешним видом. Даже злобно настроенные парисаи и то восхитились шикарным видом аргунского шамана.

В руках шаман держал идола – Молоха Войны – и бубен. Коварство парисаев заключалось в том, что шаману обещали свободу сразу после того, как он закончит камлание в честь победы Парисая над Аргуном. Шаман с радостью согласился, и сейчас в окружении парисайских военных шёл к месту камлания с высоко поднятой головой.

– Приготовьте мне стол и отойдите в стороны, мне нужно пространство для ритуала! – важно скомандовал шаман, и тут же ехидно улыбающиеся исполнители принесли ему столик и отошли в сторону.

– Сейчас досточтимый шаман исполнит камлание во славу парисайской армии! – сообщил радостной публике Главный Гаер.

– Вот предатель! – гневно прошептал Дил Ширер. – Если вырвусь отсюда, не жить тебе!

Шаману принесли миску с кровью игуанодона, поставили на столик, и началось камлание. Шаман проклинал Аргун, восхвалял Парисай, плясал вокруг столика, брызгал на одежду исполнителей кровью игуанодона, произносил заклинания и умолял Молоха Войны ниспослать победу доблестному народу Парисая. Он так увлёкся, что даже не замечал, как над ним потешалась «почтенная публика».

– Ну всё, всё, довольно для первого раза! – заявил Главный Гаер и задал вопрос собравшимся: – А не отблагодарить ли за доставленное удовольствие аргунского шамана?

– Надо! – зарычала жаждущая зрелищ толпа и отчаянно затопала.

– Исполнители! Желание народа для нас закон! Приступайте!

Четверо исполнителей схватили шамана, принялись срывать с него шикарное шаманское одеяние, его гордость и главное богатство. Один из исполнителей вылил кровь игуанодона в яму с насекомыми, чтобы те, почувствовав вкус крови, стали ещё более неистовыми.

– Вы обещали мне свободу! – кричал возмущенный и испуганный шаман, – вы обещали!

Исполнителей нисколько не смутили крики обреченного на смерть и они продолжали срывать с него ритуальные одежды. А перед зрителями вновь с кратким словом выступил Главный Гаер:

– Этот аляповатый клоун решил, что мы его отпустим за блестящий цирковой номер! Но мы не забыли, что именно этот деятель вдохновлял армию аргунских убийц! Так чего заслуживает шаман Аргуна?!

– Смерти! Смерти! Смерти!

– Но мы против самосуда! Досточтимый Принципиал, слово за вами!

– Благо народа – высшая цель! Слово народа – закон!

– Ну вот… Сам Принципиал сказал, что голос народа для нас закон. Исполнители, продолжайте!

…Посреди трибун стоял совершенно голый шаман. Он был жалок и испуган до смерти. Обезумевшие его глаза бегали по трибунам, встречались с глазами тех, кто жаждал его крови, и в которых он не находил ни доли сострадания. Тот, кто ещё пять минут назад кичился своим видом и положением, оказался низвергнутым на грешную Гамму и испивал чашу позора. Над шаманом глумились, а он в ответ скулил, подвывал и умолял о пощаде. Он успел забыть о своём величии и всем своим существом жаждал одного – спасения любой ценой.

– Хотите, я прямо сейчас загоню армию Аргуна обратно в Номаниши?! – исступлённо орал шаман, но толпа в ответ только потешалась.

И вот крепкая лиана намертво обхватила поясницу шамана, другой конец лианы перекинули через специально изготовленную перекладину, находящуюся над ямой, кишащей гигантскими многоножками, и несколько самых ответственных исполнителей, стоящих по иную сторону перекладины, осторожно потянули лиану на себя. Шаман был поднят в воздух и только тут окончательно понял весь ужас происходящего. Повиснув метрах в трёх над ямой и увидев готовых растерзать его мерзких насекомых, он взвыл от ужаса, умоляя палачей избавить его от страшной участи. Однако его мольбы ещё пуще раззадоривали публику.

Желающие реабилитировать себя за то, что почти сорвали представление при казни Альмера Криса, исполнители решили, что на этот раз продлят мучения жертвы как можно дольше.

Рыдающего и визжащего шамана опустили почти до ямы, но тут же вновь подняли в воздух. Ни одна из тварей не успела ни запрыгнуть на его тело, ни впиться в него жвалами. Такую операцию проделали несколько раз под одобрительное топанье толпы.

– Ну вот, стали грамотно работать, приятно смотреть! А теперь пора и чуть ниже опустить! – наставляли исполнителей наиболее опытные зрители.

Гордые похвалой, исполнители опустили шамана чуть ниже. Многоножки, раззадоренные кровью игуанодона, которую, дерясь между собой, мигом выпили, яростно тянулись к жертве, приподнимались на задние ножки, поднимая кверху отвратительные жвалы. Шаман опускался всё ниже, он в ужасе дёргал ногами и руками, но что он мог поделать против желания хищных насекомых насытиться…

Первая атака насекомых оказалась неудачной: шаман ловко ударил по повисшей на ноге твари и сбросил покалеченную многоножку вниз, где её тут же с урчанием сожрали сородичи.

Его опустили ниже, тем самым дав возможность сразу четырём тварям взобраться на его тело. Многоножки сию секунду впились в плоть несчастного, и шаман буквально захлёбнулся криком! Чтобы зрители лучше видели первые успехи многоножек, несчастного подняли как можно выше. Трибуны были в восторге! Шаман смог сбросить вниз двух из них, но две другие нещадно грызли его спину. Дав народу вволю налюбоваться мучениями, шамана постепенно опускали прямо в яму. Не спешили. Дали народу вдоволь насладиться зрелищем. Наконец наглые и шустрые животные облепили всё его тело, и крики несчастного превратились в стоны и хрипы. Всё затихло, слышны были только хруст и чавканье хищных жвал.

– Хоть и предатель, а даже его жалко, – произнесла Лима Ярт, молоденький ординарный, стоявшая рядом с бледным как смерть Дилом Ширером, который знал, что скоро наступит его очередь погибнуть такой же ужасной смертью.

– Продолжение представления – после перерыва на трапезу! – произнёс довольный Главный Гаер. – Сейчас будут продавать вафаны, пламенную воду и сало игуанодона! Приятного аппетита почтенной публике!

…Когда перерыв закончился, Дил Ширер, до этого стоявший молча, попрощался с подчинёнными.

– Ничему не удивляйся, – шепнул он Паку Леуну.

Пак молча кивнул. Он хотел броситься на шею Дилу, но связанные за спиной руки и субординация, строго соблюдавшаяся в армии Аргуна, остановили его порыв и не позволили обнять смелого командира и отзывчивого боевого товарища. Открытые выражения чувств были несвойственны аргунским воинам, но Дил Ширер увидел в глазах Пака Леуна такую неподдельную братскую любовь, смешанную со страданием, что командир, нарушая армейский этикет, склонился к ординарному и произнёс:

– Ты настоящий воин, Пак… И хороший человек. Я полюбил тебя.

В это время Главный Гаер вновь появился в центре внимания.

– Надеюсь, граждане хорошо перекусили и никто не хватил лишку пламенной воды, но зато вволю вкусил сала игуанодона! Ну что ж, праздник продолжается! Ведь вы-то покушали, а многоножки заждались своего обеда! Ну что такое один шаман на такую дружную ораву?!

На трибунах раздался смех, больше похожий на лошадиное ржание.

– У нас в гостях Старший Прилат аргунских войск! Он был труслив в бою, посмотрим, как он выдержит более сложное испытание!

Дила Ширера швырнули к ногам Главного Гаера. Старший Прилат упал, подполз на коленях к Главному Гаеру и, целуя тому руки, стал громко молить о пощаде.

– Я готов перейти на сторону Парисая, только оставьте мне жизнь! – он причитал так громко, что его стенания слышали все вокруг. В ответ трибуны разразились громким свистом в знак презрения к такому позорному поведению.

– Отдать его на съедение!

– Пусть его помучают подольше! – требовала публика.

– Тьфу, какая мерзость! – не выдержал даже важный Принципиал, – смотреть противно. Я думал, он хотя бы для вида похрабрится…

Исполнители принялись срывать с него одежду. Оставшись в одном нижнем белье, Старший Прилат дрожал от страха, вставал на колени, пытался целовать руки исполнителям и умолял сидящих на трибуне сохранить ему жизнь за «ценные военные сведения, которые он может предоставить прямо сейчас».

– Я знаю, какая ужасная смерть предстоит Старшему Прилату, но даже я вела бы себя не так позорно! – с гневом прошептала Акина Мирта.

– Подожди, у тебя ещё будет возможность проявить свою доблесть! – одёрнул подругу Пак Леун.

– Ну, хватит! – крикнул Главный Гаер. – Надевайте-ка на него лиану!

Исполнители с длинной и крепкой лианой в руках лениво подошли к пресмыкающемуся перед ними аргунцу и стали обматывать ей талию приговорённого, затем развязали ему руки, чтобы тот «смог побороться за свою жизнь в борьбе с насекомыми». Однако Дил Ширер неожиданно увернулся и ринулся бежать вдоль трибун. Исполнители понеслись за ним. Трибуны засвистели и заулюлюкали. Даже старожилы не помнили такого забавного случая при отправлении аргунцев в мир теней. Зрители были в восторге!

Когда аргунец пробегал между южной трибуной и застеклённой бочкой, в которой ползали и шипели насекомые, он резко остановился, подхватил налетевшего на него с разбега самого быстрого из исполнителей и, используя инерцию его тела, перекинул его через стеклянное ограждение прямо к жаждущим крови многоножкам! В стеклянной бочке началась дикая возня и грызня. Исполнитель не успел даже крикнуть, как был растерзан заживо. Остальные исполнители остановились как вкопанные, трибуны замолкли, Главный Гаер остолбенел, на какое-то время наступила полная тишина, прерываемая урчанием и чавканьем, доносящимся из стеклянного резервуара. В это время из помещения, где располагался временный штаб парисайских войск, на «арену» выбежал порученец, держа в руках рацию.

– Господин Принпипиал! Господин Принципиал! Вас! Срочно! Сам Верховный Наварх!

– Слушаю, господин Верховный Наварх!

– Ты что там за цирк устроил?! Аргунская армия в семи километрах! У них бронеходы, пушки, многопулевые ружья! Через час они будут у тебя!

– Так мы, господин Верховный Наварх… – попытался что-то сказать в своё оправдание Принципиал.

– Молчи, слушай, исполняй! Быстро сворачивай балаган, моментальная эвакуация! Пленных – с собой на каторжные работы, двигаться в самом быстром темпе, в столкновения с противником не вступать, отступаем срочно! Даю двадцать минут! Выполнять!

Побледневший от страха Принципиал стал раздавать приказания свите. Кратко извинившись перед «почтенной публикой», Главный Гаер приказал схватить Дила Ширера, крепко связать и отправить к остальным пленным:

– Только отделайте его так, чтобы ходить не мог и издох по дороге!

Через тридцать минут подразделение армии Парисая под началом Принципиала Кина Риска тронулось в путь. Впереди ползли бронеходы, за ними, понукаемые погонщиками, неуклюже, но достаточно быстро переступали ногами ломовые игуанодоны, тащившие повозки с оружием, питанием, обмундированием и ранеными парисаями. За повозками с трудом двигались связанные пленные. Двое ординарных – Акина Мирта и Лима Ярт – были освобождены от пут и несли на носилках избитого до полусмерти Дила Ширера. Он хрипло дышал, у него был открытый перелом голени, вместо лица – кровавое месиво, тело покрыто синяками, кровоподтёками, ожогами и следами от ударов кнута. Замыкали процессию многочисленные конвоиры.

На первом же привале носильщицы, падая от усталости, как могли вправили Старшему Прилату кость, замотали рану обрывками своей одежды и наложили шину – найденный по дороге одеревеневший стебель папоротника.

– Простите меня, господин Старший Прилат, – со слезами причитала Акина Мирта. – Я подумала, что вы трус. А вы – герой! Мы постараемся вылечить вас!

Через четверо суток, отступая перед натиском аргунских войск, подразделение пересекло историческую границу Аргуна и Парисая и остановилось в Новопромышленном районе, там, где парисайские власти намеревались построить завод по изготовлению бронеходов.

Последняя попытка сопротивления

Марту надо было срочно связаться с рубкой управления, но как? Понять друг друга без помощи «переводчика» с командиром корабля они не смогут… Мысли Марта Зиля лихорадочно сменяли друг друга. Наконец он подозвал к себе Анни Кейсер, подвёл её к двери и знаками стал объяснять, что случилось. Он дал понять, что все заложники будут уничтожены вместе с экипажем, если двери не будут разблокированы, он будет готов на всё, даже на уничтожение всего корабля с экипажем и самим собой. Март Зиль дал ей карточку и потребовал связаться с командиром.

В это время в рубке управления вахтенный рулевой, заблокировавший двери, обратился к Крису Ментону:

– Господин полковник! Я заблокировал дверь в спортзал. Если мы разоружим охранников, то сумеем изменить курс и отправиться на Землю!

– А ты подумал о том, что захватчики могут взорвать корабль или перебить всех заложников?

– Я прежде всего подумал о том, что мы должны выполнить свой долг и привезти на Землю нановигур.

– А ничего, что эти негодяи убьют весь экипаж? К тому же… как люди, запертые в спортзале, проживут без воды и еды целую неделю? Ну ладно, без еды. А без воды все умрут.

– Но надо же что-то делать! – проговорил в отчаянии рулевой, но звонок на карту командира прервал его возглас.

– Говорит Анни Кейсер. Господин полковник! Мы заблокированы в спортзале, нам угрожают убийством. Нам дали понять, что убьют всех, а дверь взорвут. И всё равно выйдут в коридор. И ещё, господин полковник… Они отобрали у Элизабет ребёнка, а её затащили в тренажёрный зал, где лежат маты для гимнастики. Вы понимаете, что может произойти, если вы не откроете двери?

Полковник побледнел, у него на время отнялась речь.

– Скажи… Скажи им, что произошла техническая ошибка, что автоматика дала сбой. Сейчас исправим. Скажи им, что сейчас исправим! – у Криса Ментона началась истерика. – Скажи, что сейчас исправим!!

– Как же я скажу, я же не знаю их языка…

– Знаками объяснишься! Всё, отключили блокировку! На всём корабле!

– Отключай! – заорал он рулевому. – И моли Бога, чтобы он поверил в мою версию, иначе тебе не жить!

На этом закончилась последняя попытка американского экипажа отстоять свой корабль.

Март Зиль наводит порядок

…Как только открылась дверь, ведущая из спортзала в коридор, Март Зиль приказал положить между всеми открывшимися дверями и дверными проёмами какие-то предметы: спортивный инвентарь, части скафандров, то есть всё, что гарантировало защиту от «технических неполадок».

Март Зиль не верил в техническую версию блокировки дверей, но сейчас не хотел устраивать следственных действий, он видел, что сопротивление сломлено, а срочных дел было предостаточно: не до следствия сейчас…

Захватив с собой личную охрану, он ещё раз проверил, всё ли нормально в рубке управления, а чтобы тщательнее вникнуть в ситуацию, пригласил на несколько минут Криса Ментона в переговорную, где расспросил о полёте, скорости корабля и времени прибытия на космодром. Ещё раз поразившись скорости инопланетного звездолёта и проводив обратно бывшего командира, он прямо из рубки связался по рации с Заиром Фишеном:

– Господин Фишен! Докладывает заместитель командира группы захвата Март Зиль! Задача выполнена! Корабль пришельцев захвачен и движется в направлении Гаммы! Пригамление предполагается завтра в шесть часов по Равильскому времени на космодроме. Встречайте!

– Я верил в тебя и в Хура! Верил! Это огромная победа! Все будут щедро вознаграждены! Удачи! И смотрите за пришельцами внимательнее!

– Есть, господин!

Март Зиль вернулся в спортзал и подозвал двоих бойцов – Волта Киша и Анре Дина:

– Возьмёте двух помощниц – чёрную в белом, она хилер, и ещё кого-нибудь. Надо очистить космолёт от трупов и крови. Да… Возле переговорной лежит тело нашего убитого командира… Так его тоже… надо убрать. Аккуратненько так…

Выбор равильцев пал на Катрин Томсон – юную студентку-филолога, решившую на каникулах подработать официанткой на «Поле Робсоне».

Похоронная бригада взялась за своё невесёлое дело с процедурного кабинета, где был убит Ник Патерсон. Работа для равильцев была тяжёлой физически, им приходилось таскать трупы, зато душевными переживаниями они себя не отягощали; но вот для девушек это было тяжким испытанием именно с моральной точки зрения: им ещё не приходилось хоронить своих товарищей, хотя они знали, что если в полёте случается несчастье, то по сложившейся традиции тело погибшего астронавта кладётся в специальный герметически закрывающийся отсек, где и происходит процедура прощания.

Потом экипаж возвращается в основное помещение корабля, за ним закрывается плотная дверь из прозрачного материала, после этого в отсеке для прощания открывается люк, и желающие могут увидеть, как тело их товарища проваливается в открытый космос.

Сейчас же предстояло похоронить сразу множество коллег, что было невыносимо для психики двух юных особ. Девушки показали равильцам, куда надо относить тела погибших, а сами включили моечную машину, которая быстро привела в порядок процедурный кабинет. Всё стало таким же привычным, как и ранее, если не считать небольшой выбоины от пули.

После того, как тело Ника Патерсена было положено в отсек прощания, похоронная команда оказалась на месте сражения Джека Вайсберга с тремя равильскими спецназовцами. Двое равильцев валялись в неестественных позах, вокруг их тел была разлита лужа крови, а стены заляпаны багровыми пятнами. Чуть поодаль полулежал, прислонившись к стене, третий спецназовец. Удар Джека Вайсберга всё же оказался для него смертельным.

– Вам будет удобнее не тащить тела на себе, а включить движущуюся дорожку и вместе с телами доехать до отсека прощания, – предложила равильцам Джейн.

– Они тебя не понимают, – напомнила ей Катрин, – покажи знаками.

Девушки показали, как можно облегчить труд, и Волт Киш и Анре Дин быстро освоили незнакомую им технику.

Самым ужасным оказалось место расстрела «неправильно» голосовавших. Восемь астронавтов, цвет американской нации, были зверски убиты только за то, что имели иное от других мнение. У Катрин закружилась голова, она закрыла лицо руками, вскрикнула и упала, ударившись головой о стену коридора.

– Слабонервная публика, – заржал Анре Дин. – Ладно, давай, грузи пришельцев, а я оттащу бабу в соседнюю каюту, пусть там очухается.

Джейн Кёрн осталась в каюте вместе с Катрин Томсон и попыталась привести ту в чувство. Наконец девушка очнулась, но сил подняться у неё не было, и Джейн в одиночку начала управлять моечной машиной.

Когда работа была окончена, она вновь подошла к подруге:

– Вставай… Нам надо ещё одну комнату убрать… Переговорную… Там должны были расстрелять и меня, но спас Бог. Вот, смотри, – Джейн расстегнула халат и показала крест. – Я верю в Него.

– Меня тоже в детстве крестили, – с трудом ответила Катрин, – а что там, в переговорной?

– Там лежат убитая Николь Гильмарт, помощник командира Вальтер Смит, Джек Вайсберг, а также механик и повар…

– Адамса тоже убили?! Это был прекрасный человек, мне с ним так легко было работать… Этого же нельзя так оставлять!

– А что мы можем сделать, если даже мужчины сдались? Ну, кроме некоторых… Которых уже нет.

– Я знаю, что сделаю, – Катрин прошептала это так тихо, что даже Джейн её не расслышала. – Пойдём, я взяла себя в руки.

Когда девушки оказались возле переговорной, равильцы уже перенесли тело Николь в коридор, туда, где лежали убитые Мартом Зилем Джек Вайсберг и командир группы захвата Хур Перен.

«Звери, даже женщин не жалеют!» – промелькнуло в голове у Катрин.

Не обращая внимания на девушек, Волт Киш и Анре Дин вынесли тела механика и повара, а затем схватили Вальтера Смита. Вальтер приоткрыл глаза и застонал.

– Он живой! – закричала Джейн Кёрн. – Я его сейчас перевяжу, его надо в лазарет срочно, может начаться гангрена!

Даже если переговорный прибор был бы выключен, равильцы и без того поняли бы слова Джейн.

– Всё равно он сдохнет, что на него лишние силы тратить? Вон с этими увезём в прощальную, и всё. А лазарет далеко. Ты его туда потащишь? Я нет, – жёстко прокомментировал ситуацию Анре Дин.

– Мы потащим! – закричала Джейн Кёрн.

– У него нет шансов… А таскаться с падалью по всему кораблю… Нет, увольте, я и так уже еле на ногах стою от этой работёнки! – согласился с ним Волт Киш.

– Вы слышали?! Мы его донесём! Сами! – повторила Джейн Кёрн.

Но их никто не слушал. Истекающего кровью Вальтера Смита бросили на дорожку и не спеша повезли к отсеку прощания. Девушки кинулись вслед. Они хватали равильцев за руки, умоляли, пытались встать на колени, но всё было напрасно.

– Как вы можете?! – кричали девушки. – Ведь его можно спасти!

Равильцы ловко остановили дорожку прямо напротив нужной двери, но девушки встали перед ней, пытаясь отстоять жизнь раненого.

– В сторону! – с раздражением крикнул Волт Киш. – Пошли вон, тупые самки игуанодона!

Он грубо оттолкнул Катрин, Анре Дин ударил по лицу Джейн. Джейн заплакала, Катрин упала и поджала губы.

Мёртвых тел в прощальном отсеке было столько, что похоронной команде пришлось относить новые, наступая на те, которые там уже лежали. Сначала отнесли Николь, потом механика, которого бросили в самом начале отсека, свалив на тела других.

Следующим должен был быть Вальтер Смит, за ним лежали тела Хура Перена и Джека Вайсберга.

Катрин знаками стала показывать, что тело механика надо отнести подальше, к дальнему краю, поровнее, мол, иначе не сработает автоматика. Мужчины, поворчав, подхватили тело и отнесли к дальней стенке. В это мгновение Катрин ринулась к шкафчику с хранящимся в нём пультом управления герметичной двери. Она схватила пульт, нажала кнопку, и огромная прозрачная дверь закрылась. Через две секунды особый механизм-доводчик – в сотню атмосфер – ещё сильнее вдавил дверь в паз. Оба равильца оказались в ловушке. Они не сразу поняли, что случилось. Подошли к закрытой двери, увидели каменное лицо Катрин, и… вдруг поняли, что это конец! Они пришли в неистовство, принялись стучать по двери и посылать проклятия американке, которая продолжала смотреть на них из-за двери. Если бы ей вчера сказали, что она способна хладнокровно убить двух человек, она только улыбнулась бы в ответ на такое дикое предположение. А сейчас Катрин, держа в руках пульт, без доли сожаления смотрела на приговорённых к смерти. Приговорённых ею, жительницей Земли, задорной, милой девушкой Катрин Томсон, студенткой гуманитарного факультета. Сейчас эти странные и жестокие люди умрут. Умрут по решению её суда. Она не испытывала ни жалости, ни злорадства. Ей просто хотелось, чтобы они побывали на месте тех, с кем сами так спокойно и безжалостно расправлялись. Она посмотрела на пульт, нашла клавишу «Открытый космос». И открыла люк на один микрон… Этого хватило, чтобы температура в отсеке сразу упала до двадцати градусов мороза… Палачи ещё пытаются храбриться, они лупят что есть сил по стеклу – в десяти сантиметрах от лица Катрин. Она может убить их в одну секунду и прекратить их мучения, но у неё в глазах встают её друзья и коллеги: Николь Гильмарт, повар Адамс, который был тайно и безнадёжно в неё влюблён, Джек Вайсберг, этот забавный толстяк, единственный, кто по-настоящему вступил в бой с врагом… И она спокойно смотрит на то, как нелюди в человеческом обличье медленно превращаются в ледяные изваяния.

Когда мороз достиг сорока пяти градусов, оба упали на колени перед дверью. У них скрючивало ноги, не слушались руки, они задыхались, смотрели в глаза Катрин и видели, что эта плакса, эта жалкая девчонка, которая только что падала в обморок, сейчас стала твёрже скалы и ни за что не впустит их в такое вожделенное тепло, до которого можно дотянуться рукой, если бы не эта стеклянная дверь и не это ничтожество, не эта безжалостная мегера по ту сторону от стекла! Такие мысли привели их в отчаяние, довели до бешенства, они завыли, стали кусать себе руки, в остервенении пинать замерзающие тела расстрелянных землян. Истерики хватило ненадолго. Уже через минуту Волт Киш зарыдал и опустился на ледяной пол. У Анре Дина подкосились ноги…

– Помоги! – Джейн Кёрн прервала драматическую сцену.

Катрин удивлённо посмотрела на подругу.

– Да не им, мне помоги!

К этому времени Джейн успела перевязать то, что осталось от руки Вальтера Смита, и теперь ей необходима была помощь – больного надо было отправлять в операционную.

Катрин последний раз взглянула на равильцев, которые, похоже, смирились со своей участью, и нажатием кнопки распахнула люк в открытый космос…

После того, как тела астронавтов и их убийц превратились в вечных космических скитальцев, люк автоматически закрылся, а температура в отсеке прощания стала медленно достигать средней по кораблю.

– Везём Вальтера в лазарет. Делаем операцию, будешь мне помогать. Потом вернёмся сюда, перетащим тело Джека и этого бандита в отсек прощания. Потом ты пойдёшь наводить порядок в переговорную, а я останусь дежурить возле Вальтера… – Джейн на время замолкла, потом добавила: – А ты молодец! Я бы так не смогла… А если будут спрашивать, куда пропали захватчики?

– Скажем, что они пошли в рубку управления, пусть их по всему кораблю ищут. Тебе они сказали лечить раненого, а мне идти в спортзал. Вот я и пришла…

Вальтеру Смиту пришлось отнять руку. К счастью, гангрена ещё не началась, а потерю крови удалось компенсировать за счёт запасов донорской, находящихся в лазарете.

Катрин в одиночку оттащила тела Хура Перена и Джека Вайсберга в отсек прощания, какое-то время посидела у тела Джека, поцеловала его в холодный лоб, перекрестила и отправила в вечное космическое плавание. Потом навела порядок в переговорной и как ни в чём не бывало явилась в спортзал.

Март Зиль долго вызывал по карточке Волта Киша и Анре Дина, но вместо них автомат постоянно отвечал что-то непонятное. «Куда их анчибел унёс?! Впрочем, сейчас не до них».

Хур Перен – погибший герой!

«Скоро пригамление, и мне надо срочно придумать, как погиб мой командир… Думаю, дело было так, – рассуждал Март Зиль. – Я зашёл в спортзал, вызвал Джека Вайсберга в переговорную, чтобы он открыл ту дверь, которую неосторожно захлопнул сам Хур Перен. По дороге к переговорной мы наткнулись на убитых спецназовцев. Тогда я ещё не знал, что с вооружёнными бойцами Равиля справился один безоружный матёрый профессионал из пришельцев… Я остановился, услышав, что раненый в живот мой подчинённый захрипел. Я попытался оказать ему первую помощь, но он умер прямо на моих глазах. Этой заминки хватило на то, чтобы Джек Вайсберг оказался возле переговорной, открыл дверь, обезоружил Хура Перена и в коридоре застрелил командира из его же оружия. Услышав выстрел, я помчался на звук, увидел убитого командира и выпустил пулю в убийцу…

Вроде складно… И командир героем не выглядит, и я, получается, попытался сначала спасти раненого товарища, а потом отомстил за смерть убитых равильцев, справившись с таким опасным противником. И всё это происходило на глазах инопланетянки…»

Как следует продумав детали, он пригласил американку в переговорную и изложил ей эту историю, в которую сам уже начинал верить, ведь без этого нельзя быть до конца убедительным. Анни поняла всё с первого раза и пересказала то, что «видела своими глазами»: «Хур Перен по неосторожности закрыл дверь, мы оказались запертыми, он стал просить своего заместителя найти того, кто сможет нас освободить. Доступ был только у Джека Вайсберга. Он и открыл переговорную. Потом вежливо пригласил Хура Перена в коридор, резко выхватил у него ружьё и выстрелил командиру в грудь. Через несколько мгновений в другом конце коридора появился Март Зиль и одним выстрелом уложил подлого убийцу».

Март Зиль остался доволен:

– Ты умная девочка, Анни Кейсер. И красивая. Я помогу тебе хорошо устроиться на новом месте!

В ответ Анни одарила его нежным взглядом. Ей стал нравиться этот сильный видный мужчина, способный добиваться своей цели.

Минута славы

Наим Потраминек сидел в зале для особо важных персон равильского космодрома, нервно тыкал палочкой в жаркое из редкой деликатесной птицы, выращенной на специальной майордомской ферме, и время от времени прикладывался к бокалу хмельного нектара из ягод минго. Он уже два часа находился на космодроме, устал и заметно волновался. Корабль должен был бы уже пригамлиться, но его всё не было.

Вокруг космодрома собрались десятки тысяч людей. Они ехали сюда из Эрамиле и других городов и селений и ждали чуда, стараясь не пропустить невиданное зрелище. Внутри ограждения стояли солдаты армии Равиля и охрана космодрома. В зале для почётных гостей сидели майордомы, их заместители и руководители отделов. Майордомы безопасности и обороны стояли рядом со своими лучшими подразделениями прямо на лётном поле. Розоватое небо было чистым, прозрачным, погода стояла, как по заказу, прекрасная, смущало одно: космолёт никак не появлялся.

– Летит, летит! Смотрите вверх!

Огромная серебристая «тарелка» под углом сорок пять градусов со страшной скоростью неслась к поверхности Гаммы. По толпе и войскам прошёл гул восторга и удивления. Даже уставший и привыкший ко всему Наим Потраминек неуклюже подскочил к окну и залюбовался невиданным зрелищем. Метрах в трёхстах от поверхности Гаммы «тарелка» замедлила стремительный спуск и стала вертикально опускаться на приготовленную площадку. «Тарелка» встала не на три стойки, как на Юнионе, а на специальные невысокие подставки. Двигатель перестал шуметь, выдвинулся трап. Солдаты встали с ружьями наперевес, будучи готовыми к любой неожиданности. Несколько минут прошли в волнительном ожидании. И вот торжественный момент наступил! Над трапом открылась дверь, и первыми показались пленники с Земли. Они зажмурились от яркого света Зварагди, задержались немного на выходе, а затем неуверенно стали спускаться. Землян сопровождали вооружённые бойцы группы захвата. Последним под сумасшедшие крики толпы на трап ступил Март Зиль. Это была минута его славы! Как он мечтал о ней! Вот ради этого стоило прилетать на Юнион, подготавливать операцию, рисковать жизнью, не жалеть врагов, товарищей и… командира!

– Слава равильским героям! – выкрикнули из толпы. Этот крик подхватили. То с одного, то с другого конца космодрома славили героев космоса. Наконец люди подстроились друг под друга, и громогласный клич подхватили все разом, скандируя одни и те же слова:

– Слава равильским героям!

А когда к спецназу подошли члены правительства и Заир Фишен, Арам Кодан и сам Наим Потраминек по очереди обняли Марта Зиля, у того на глазах выступили слёзы.

…Землян определили жить в специальном бараке и каждый день вызывали на допрос в переговорную. Допрашивали и расспрашивали их не только представители спецслужб Равиля, но и специалисты самых разных профессий, от космонавтов до садоводов.