Академия героев

Пролог

Мои руки содраны в кровь, щека горит, ноги гудят, и кажется, что они уже не принадлежат мне. Еще чуть-чуть, и силы окончательно иссякнут. Я миллион раз успела представить, как спотыкаюсь на ровном месте, а эта тварь догоняет и сжирает меня, сладко похрустывая косточками.

Шарф я где-то посеяла, лицо и руки стынут. Ледяной воздух уже не хочет проникать в горящие легкие. Дыхание постоянно сбивается.

– Ну, что же ты! – я добегаю до обрыва и встаю на самом краю, готовая в любой момент прыгнуть.

Морда чудовища приближается ко мне, обдавая смрадом из пасти. Волосы на голове шевелятся от его дыхания и покрываются инеем. Осталась одна минута.

1 глава

Я всегда любила осень. За чистоту воздуха, за яркие цвета и легкую, приятную грусть. За капли, стекающие по стеклу, за желтые фонари и запах прелых листьев. А когда серую улицу поливали затяжные дожди, в школе становилось особенно уютно.

Учеба только начинала набирать обороты, новые темы, несложные домашние задания. И пока никаких контрольных или экзаменов. Тихая, комфортная жизнь.

– Опять мечтаешь? – рядом за парту плюхается Слава, выводя меня из задумчивости.

Оказывается, я уже несколько минут созерцаю дождливую улицу, размышляя о чем-то своем. Но пришедшая подруга спугнула образы, и они стали таять, будто рисунок на запотевшем стекле.

– Звонок уже был, вставай, – шепчет она мне, как раз в тот момент, когда в класс входит учительница по истории, я даже подняться не успеваю, а она уже снисходительно кивает ученикам, разрешая садиться.

С грохотом отодвигаются стулья, и тут же начинается нудный урок по истории, которую я так ненавижу. Первые десять минут мне еще удается концентрироваться на скучных датах и событиях, которые нам диктуют, а потом взгляд снова перебегает на окно, а с него на осеннюю улицу. Там горит одинокий фонарь, даже несмотря на то, что уже давно рассвело. Взгляд устремляется на далекие трубы, из которых выходит дым, почему-то они представляются мне башнями замка. Воображение начинает рисовать уже сюжет, как в книгах или фильмах, а потом я замечаю внизу, на школьном дворе мужчину. Он стоит возле забора и пристально смотрит прямо на меня.

По спине пробегает холодок, я быстро отворачиваюсь и делаю вид, что невероятно увлечена ходом событий очередной войны, название которой я благополучно прослушала.

Через минуту решаю осторожно проверить, там ли этот странный мужчина, но его уже нет. Наверняка, выглядывал кого-нибудь из своих детей в окне, а я напридумывала всякого.

Уроки тянутся один за другим. Алгебра, русский, физика… На перемене мои одноклассники все время что-то живо обсуждают, пока я сижу и дочитываю книгу, захватившую меня полностью со вчерашнего дня. Мне совершенно неинтересно, что происходит вокруг. Сейчас на первом месте только персонажи, которые должны выполнить очередное задание и спасти мир.

Из опасного похода с красавчиком принцем во главе меня снова выдергивает Слава, плюхнувшаяся рядом на стул.

– Тут Ирка всех в гости зовет, пойдешь после школы?

– Нет, не хочу, – вру я.

На самом деле я хочу пойти. Но не как я, а как какая-нибудь другая девчонка. Хочу, чтобы у меня было много друзей и подруг, как у Ирки, звезды нашего класса. Хочу отношений. Первого поцелуя хотя бы. А то уже шестнадцать лет, а я еще ни разу не целовалась. Сказать кому – засмеют.

Вот только… Кроме Славы со мной в классе почти никто не общается. Так про уроки спросить, домашку списать, да лабораторную работу вместе сделать.

И зачем мне идти к кому-то в гости, если я буду чувствовать себя совершенно чужой. И не желая объяснять все, что гложет меня в данную минуту, ограничиваюсь тремя словами.

– Как знаешь, – пожимает плечами Слава и уходит к одноклассницам что-то обсуждать, наверное, какая я замкнутая и необщительная.

А я вновь погружаюсь в историю, где у главной героини есть и друзья, и любовь, и суперспособности.

Когда звенит звонок с последнего урока, класс тут же наполняется шумом и криком учеников. Они вскакивают из-за парт, кидают учебники в рюкзаки и, взяв штурмом раздевалку, вытекают из школы. Сплошной поток из детей на улице разбивается уже на маленькие ручейки, бегущие в разные стороны от здания.

Из школы я выхожу вместе с одноклассниками, но те большой болтающей группой уходят в противоположную сторону. Слава запоздало оборачивается, машет издалека, прощаясь со мной, и вновь возвращается к разговору с Иркой.

Я даже руку не успеваю поднять для ответного жеста. Поджимаю губы, быстро достаю наушники, и засовываю их в уши. Пальцем на кнопку, и даю музыке самой решить, что я сегодня слушаю.

Моросящий дождь тут же делает из моих светлых длинных волос влажные сосульки, и даже накинутый на голову капюшон не помогает. Впереди дорога. Бросаю взгляд налево и направо. Никого нет, можно переходить.

– Ты Гумелева? – раздается вопрос, когда я уже иду по переходу.

Невольно оборачиваюсь, не успевая удивиться, что услышала голос через орущую музыку.

У светофора стоит мужчина. Тот самый, которого я видела утром на школьном дворе.

– Я, – отвечаю и делаю шаг вперед.

Визг тормозов я слышу даже через музыку, раздирающуюся в наушниках. Удар в бок. Падение. И время словно замедляется. А я всегда была уверена, что, когда тебя сбивает машина, ты и понять этого не успеваешь. Но я почему-то поняла и даже успела подумать о множестве вещей, пока падала на землю.

Удар смягчает рюкзак, в котором что-то жалобно хрустит. Очень надеюсь, что это всего лишь линейка или ручка.

Происходящее кажется каким-то сном. Глаза я открывать боюсь. Не хочу увидеть, как по дороге растекается кровь или как моя рука лежит в неестественной вывернутой позе. Самое странное – я не чувствую никакой боли. Шевелю сначала всеми двадцатью пальцами, потом пытаюсь подвигать конечностями. Ни малейшего признака перелома или хотя бы ушиба.

Глубоко вдохнув, открываю глаза, готовясь к худшему. Но вижу только белый потолок, который приводит меня в полный ступор. А где серое дождливое небо? Где морось? Я в больнице? Нет, я до сих пор лежу на рюкзаке, а под лопатку давит острым углом один из учебников.

Вдруг потолок закрывает чья-то голова с курносым носом.

– Ар ю окей? – произносит светловолосый парень по-английски и протягивает мне руку. Помощь я принимаю с благодарностью и встаю на ноги.

Передо мной мальчишка, на вид как мои одноклассники, может, на год или два старше. Коренастый, курносый и светловолосый. Одет в странный черный балахон.

– Где я? – верчу головой, силясь понять, как я оказалась в комнате со стульями, на которых расположились другие подростки.

Одни из них откровенно пялятся на меня, иные со скучающим видом разглядывают стену, на которой красными символами что-то написано. Я этого языка не знаю, возможно, они тоже. У каждого из них своя чудная одежда, непривычная моему глазу. Длинные платья, переливающиеся футболки, балахоны, старинные наряды, комбинезоны, полупрозрачные накидки.

– Вере эм ай? – спрашиваю на ломаном английском, пытаясь узнать, куда я попала.

Парень пожимает плечами и выдает очень длинное предложение, из которого я понимаю, что он не знает, и сам только очутился здесь.

– Кассиус, – протягивает он мне еще раз руку, видимо, представляясь.

– Рина, – не моргнув и глазом, говорю я.

На самом деле, я самая обычная Катя, но Катя ассоциируется у меня со школой, отсутствием друзей и постоянным одиночеством. Сейчас же я решила, что пора что-то менять. И лучшего места для этого нет. Поэтому выбрала вторую часть своего имени. Неизвестно сколько еще времени мне придется провести в этом месте. Лучше побеспокоиться о знакомствах заранее.

Кассиус улыбается мне, кивает и уходит на свой стул. Я остаюсь стоять изваянием посреди комнаты, полной молчаливых подростков. Через минуту становится неуютно. Сажусь рядом с новым знакомым, одарив его испуганной улыбкой.

Несколько минут ничего не происходит, а потом посреди комнаты раздается хлопок, и кто-то тоже валится на пол.

– А! – даже лежа, парень продолжает кричать, будто он все еще летит вниз.

Затем новоприбывший открывает глаза, подскакивает и руками проверяет целость ребер, ног и головы.

– Ва кере ме пе? – спрашивает он. Этот язык мне совершенно не знаком.

Парень вертит во все стороны головой, затем выбирает одного из сидящих подростков и обращается к нему.

– Пере ке ве сете?

– Ква? – удивленно хлопая глазами откликается тот.

Они смотрят друг на друга, не понимая.

– Ня? Хело ве кете ре калярняк? – снова спрашивает прибывший парень.

Но ему никто не отвечает.

– Ка ре перт, – ругается он. Это понятно даже без знания языка.

Он обходит по кругу всю комнату в поисках двери и, видимо, находит, потому что стучит по стене, что-то призывно крича.

Не знаю, приходило ли это в голову кому-то до него, но я не стала даже тратить силы. Здесь столько ребят сидит, что наверняка хотя бы несколько уже точно попробовали выбраться.

Когда парню никто не открывает, он руками пытается отодвинуть стену в сторону, явственно давая понять, что он уверен – там дверь. На помощь ему приходят еще несколько подростков. Они пытаются что-то объяснить жестами, но, похоже, так до конца друг друга и не понимают. И стена с места все равно не сдвигается.

Обессиленные ребята возвращаются на свои стулья. Новоприбывший парень садится на пол у двери и еще несколько раз стучит по стене кулаком.

В комнате опять воцаряется тишина, пока не появляется новенькая девушка. Она начинает что-то кричать, истерить и бросаться на ребят с целью выяснить, что происходит, и где она оказалась. Но из-за языкового барьера ей никто не может ничего объяснить.

Тогда она бьет кулаками в стены, причитает и, в конце концов, оседает в одном из углов, обхватив колени руками.

Я могу себя только похвалить. На удивление спокойно отреагировала на внезапное перемещение.

В течение получаса в комнату прибывают еще люди. Реакции у всех разные, но в конечном итоге каждый замолкает и садится. А потом стена, у которой расположился тот парень с длинными черными волосами, отъезжает в сторону.

Он едва не падает, но успевает подскочить на ноги и отойти, когда в помещение входит дородная женщина в брючном белом костюме и с небрежной гулькой на голове.

Все собравшиеся здесь подростки поднимаются со своих стульев и наперебой начинают задавать вопросы. Я уверена, что все они значат примерно одно и то же, хоть и звучат на разных языках.

– Что происходит? Где я оказался? Что это за место? Как мне вернуться домой?

Женщина поднимает правую руку с зажатым в ней маленьким брелком и нажимает на кнопку. Меня оглушает писк, перед глазами начинает все плыть. Кажется, что я сейчас потеряю сознание, или кровь пойдет из ушей.

Затыкаю уши руками и вижу, как остальные ребята сделали тоже самое.

Женщина снова нажимает на кнопку, и писк прекращается.

– Пожалуйста, займите свободные стулья, и я все вам объясню, – произносит она на чистом русском языке.

Я удивленно плюхаюсь обратно на свое место, замечая, что и другие подростки поняли женщину.

– А почему мне тогда не ответили, что происходит? – негромко спрашиваю я, но никто и головы не поворачивает в мою сторону.

Происходящее кажется чем-то футуристичным, нереальным. Что она скажет дальше? Нас зачислили в Хогвартс, и сейчас вручат письма вместе с совами?

Но, когда воцаряется тишина, женщина встает посреди комнаты и говорит:

– Вы находитесь в Академии героев. Вы все здесь неслучайно. Ошибки быть не может. Более подробно вам расскажут в актовом зале на посвящении. Сейчас я должна буду вколоть вам специальную сыворотку, которая позволит понимать другие языки и поможет вашему телу быстрее регенерировать.

– Но! Пер ва ли су ну шевеле парнал! – запричитала какая-то девушка, подскакивая со своего места.

– Это обязательно для каждого. Если вы не будете подчиняться, вам все равно введут сыворотку, но силой. Для вашего же блага и здоровья, прошу задрать рукава одежды и оголить плечо любой из рук, – спокойно отвечает ей женщина-медик.

Стена снова отъезжает в сторону, и в комнату входит пять мужчин в черной форме с красными полосами на манжетах и воротниках. У всех на поясе кобура с пистолетами, а на плече номер.

Но охрану замечают не многие, большинство ребят встают со стульев и начинают кричать.

Один из охранников, вытаскивает из рук пистолет и стреляет вверх. Все дергаются, кто-то пригибается, закрывая голову, кто-то взвизгивает.

– Это Аспиды. Они имеют право применить оружие, если вы не будете подчиняться. А теперь, всем сесть.

Ее голос превращается в сталь. От былой доброжелательности не остается и следа.

Из еще одной стены выезжает маленький столик со шприцами, который, как по команде начинает следовать за женщиной в конец комнаты, где она вкалывает первому подопытному сыворотку.

Мальчишка начинает хватать ртом воздух, а потом вдруг обмякает на своем стуле и перестает шевелиться вообще.

Теперь мне действительно становится страшно. Я и так всю жизнь была самым настоящим ипохондриком, а в этом году летом неожиданно появилась аллергия на нектарины, и теперь я вообще боюсь всего нового, да и не нового. А здесь какая-то сыворотка, от которой у меня может случиться анафилактический шок и смерть. И это еще неизвестно, какие побочные действия будут, если я выживу после укола.

Многие пытаются уломать тетку не колоть им сыворотку, но все это оканчивается тем, что два Аспида держат подростков за руки, а женщина вводит им под кожу жижу.

Очередь добирается до меня неимоверно быстро, минут за десять.

– Понимаете, я аллергик, и очень боюсь, что могу среагировать… – начинаю я, но ее это не волнует.

– Имя, фамилия, возраст, день рождения, планета, – требует женщина, протирая мне плечо спиртовой салфеткой.

– Екатерина Гумилева. Седьмое января. Шестнадцать лет. Планета Земля? – последнее предложение звучит скорее вопросом, чем уточнением, потому что назвать планету, на которой я живу, меня не просили никогда.

– Сыворотка гипоаллергенна, – усмехается женщина и делает мне укол. – Сиди смирно.

Сначала кажется, что место прокола обожгло, но уже во вторую секунду по телу разливается странный холод, будто по венам пустили колодезную воду. Я перестаю чувствовать свою левую руку. Холод распространяется по всему телу. Пальцы не гнутся, воздух в легкие проходит со свистом.

Вот оно. Кажется, я сейчас умру.

Сердце бешено колотится в груди, отсчитывая свои последние удары.

– Мне плохо! Помогите! – прошу я, вставая со стула, и в этот же момент понимаю, что не могу пошевелиться.

Я чувствую себя живым манекеном, который вот-вот пошатнется и упадет вперед, лицом в пол.

– Неугомонные. Каждый раз одно и то же. Сказали же, сидеть, – женщина возвращается ко мне и нажимает на какую-то точку у меня на шее.

Мешком старой проросшей картошки я валюсь обратно на свой стул. Все тело ватное. Сил пошевелиться нет. Голова свисает на грудь, руки болтаются плетями по обе стороны от туловища. Жалкое зрелище.

Пока я пребываю в состоянии желейного червяка, один из Аспидов надевает мне на руку тонкий черный браслет.

Примерно через минуту, я чувствую, что могу наконец-то шевелиться, и выпрямилась.

– Сейчас я буду вызывать вас по имени, вы должны выйти вон в ту дверь и проследовать за Лазуритом в свою комнату.

Я сажусь на край стула, неуверенно примостив рядом рюкзак. И в этот же момент понимаю, какой идиоткой была все это время. У меня есть средство связи. Я могу позвонить маме или в полицию. Наверняка нас всех похитили и держат где-нибудь на острове. Возможно, скоро отдадут на органы или на какие-нибудь опыты.

Поверить, что мы находимся в некой Академии героев, я не могу. Когда же мне урвать момент и позвонить? Сейчас не получится. Аспиды стоят по обе стороны и пристально следят за нами. Не уверена, что они позволят мне даже поднести телефон к уху. Получается, надо дождаться подходящего момента. Но что, если сейчас, когда мы выйдем из этой комнаты, таинственные Лазуриты обыщут нас и заберут все вещи? Рюкзак точно отнимут. Все это место выглядит как самая настоящая тюрьма.

– Простите, но я точно оказался здесь не по ошибке? – громко спрашивает Кассиус, встав со стула.

– Ошибки быть не может, молодой человек. Сядьте. И давайте уже начнем, – недовольно произносит тетка.

– Ты говоришь по-русски! – ахаю я.

– Что? Нет. Я говорю на своем языке, – удивляется Кассиус. – Рина, да?

– А ты Кассиус?

– Касьян, – бурчит он, будто я его чем-то обидела.

Ерунда какая-то. Он ведь представлялся мне именно этим именем. А теперь, мало того, что говорит по-нашему, так еще и имя какое-то славянское. Если я застряла здесь надолго, придется со всем разобраться. А если удастся выбраться, забуду Кассиуса-Касьяна как странный сон.

– Алан Аль, комната номер одиннадцать, – оглашает первое имя женщина-медик.

Со стула встает долговязый парень в строгом сером костюме. На тонком носу очки, волосы зачесаны назад. Парня будто из какой-то фирмы выдернули.

Алан ежится, трусливо втягивает голову в плечи, чтобы казаться меньше, но все равно возвышается над женщиной.

Теперь уже другая стена отъезжает в сторону, открывая новый проход. Там стоит мужчина в лазурной форме с белыми полосами. Лазурит – понимаю я.

Парень делает шаг в коридор, и проход закрывается.

Я молюсь, чтобы не идти следующей. Почему-то страшно узнавать, что будет дальше. Я боюсь, что сейчас назовут мое имя и комнату. Это будет значить, что никакой ошибки не было и нет. И мне действительно уготована судьба провести в Академии героев какое-то время.

Вызвали Касьяна. Он смирно пошел в тот же выход, как и до этого десять других подростков.

– Екатерина Гумилева, комната сорок один, – как гром звучит моя фамилия.

Я еле заставляю себя встать, дыша так глубоко, как могу. Словно прыгать в морскую пучину собираюсь. Сердце колотится как сумасшедшее. Я даже почти забываю рюкзак у стула, но возвращаюсь и закидываю его на плечо – мало ли, пригодится. Уже подходя к двери, спотыкаюсь на ровном месте и оборачиваюсь на оставшихся ребят, готовясь увидеть улыбки или даже услышать смех, но никто не улыбается. Все сидят напряженные и встревоженные.

– Живее, – торопит женщина и подталкивает меня к проходу. Там уже в ожидании стоит Лазурит.

Как только стена снова встает на свое место, мужчина кивает мне и делает несколько шагов вперед.

– Идем.

Я не хочу идти. Длинный светлый коридор выглядит почему-то пугающе. Все это место вызывает только одно чувство – страх.

Тяжело вздохнув, Лазурит возвращается и, аккуратно положив руку мне между лопаток, подталкивает вперед. Только после этого я наконец-то заставляю себя двигаться дальше в неизвестность.

– Что это за место? Что с нами сделают? – хриплым голосом спрашиваю я.

Мужчина молча идет вперед, не обращая внимания на мои вопросы, а я разглядываю фотографии подростков, которыми увешаны стены. Никто из них не улыбается. Они все в одинаковых черных комбинезонах. Губы поджаты. В глазах нет блеска. Будто они видели что-то страшное.

По спине пробегают мурашки, и я отвожу взгляд в сторону. Замечаю трещины на напольной черной плитке, а потом и желтые разводы на некогда белом потолке. Да, ремонта здесь давненько не было.

– Ты в Академии Героев. И это пока все, что тебе нужно знать. Ты здесь не случайно. Ошибки быть не может, – вдруг разбавляет гробовую тишину короткой речью провожатый.

– Ценная информация, – бурчу я. Тетка из той комнаты сказала то же самое. Слово в слово.

По ходу нашего движения коридор расширяется и обрастает дверьми.

Лазурит останавливается у двери с номером сорок один и открывает ее, нажав на кнопку.

– Только без глупостей. Всем страшно и тяжело, – просит мужчина, толкая меня внутрь. Защелкивается замок. А со стороны коридора доносится сочувственное: – Добро пожаловать.

2 глава

Я на всякий случай дергаю ручку, но, как и ожидалось, та не поддается.

– Да какого черта? – ругаюсь вслух и бью ногой по двери. Ноге больно, двери пофиг. – Немедленно отправьте меня домой!

Опираюсь о дверь спиной и для приличия еще стучу пяткой. Рюкзак падает с моего плеча, и парень, лежащий на кровати, открывает один глаз.

– Бесполезно, я уже пробовал, – говорит он, закидывая руки за голову.

Я наконец-то позволяю себе оглядеть комнату, которая тут же напоминает мне просто палату в лагере. Шесть кроватей, столько же тумбочек и шкаф. Вот и все убранство. Даже окна нет.

Нас в комнате пока двое, но скоро придут новенькие, а это значит, что выбрать себе койку надо именно сейчас. Прохожу к самой дальней у стены, бросаю рядом с ней рюкзак и ложусь поверх одеяла, даже не снимая ботинок.

– Похоже, что мы будем соседями, – снова произносит парень, и я наконец-то позволяю себе его рассмотреть. Каштановые вьющиеся волосы, карие глаза, задорная улыбка и родинка над верхней губой. – Тебя как зовут?

– Рина, – отвечаю неохотно.

– А я – Александр.

– Здорово, – бурчу я в ответ.

Прости, дружелюбный сосед, но ты не виноват, что у меня нет настроения общаться. Надо подумать, как выбраться отсюда.

Черт! Выбраться!

Я подскакиваю на кровати так высоко, будто меня ужалили. Достаю из кармана телефон. Скорее. Последние вызовы. Мама. Пальцем на нужную иконку. И звонок пошел.

Я замираю с телефоном у уха. Вот сейчас начнется гудок и…

– Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети, – сообщает мне бесчувственный робот.

– Гадство, – ругаюсь я. Звоню на папин номер. Но результат такой же.

Слезы уже подступают к глазам, беспомощность щиплет горло.

Последний шанс. Один ноль два. Вызов. Я с замиранием сердца слушаю гудки. Неужели получится?

– Отделение полиции. Слушаю Вас, – раздается голос.

– Помогите! Меня похитили! Я не знаю, где нахожусь! Я… – но тут кто-то с силой бьет меня по запястью.

Телефон вылетает из руки и падает на пол, а вошедший Лазурит поднимает его двумя пальцами и убирает в карман своих брюк.

– Мобильные телефоны запрещены, – холодно произносит он, смиряя меня недовольным взглядом.

Вот и все. Вот и последняя надежда разбилась, как экран моего мобильника.

Вместе с Лазуритом в комнату вошли еще две девушки – кудрявая рыжая и тощая черноволосая. Обе выглядят такими же потерянными, как и я.

Буквально через минуту новый Лазурит приводит двух парней, и сразу после того, как закрылась дверь за последним, раздается голос из динамиков.

– Ученики! У вас пять минут, чтобы переодеться в форму Академии, после чего вы должны построиться парами перед дверью и ожидать дальнейших указаний. Одежда в шкафу.

У нас с черноволосой девчонкой размер примерно одинаковый, и я боюсь, что она выберет себе нужный, а мне придется втискиваться во что-то узкое или, наоборот, надевать мешкообразное.

Первым до шкафа добирается Саша и удивленно восклицает:

– Они все одного размера, – вытаскивает висящие на вешалках черные комбинезоны и раздает каждому по очереди.

«И все огромные», – хочу добавить я, но решаю промолчать.

– И как нам переодеваться? Прямо перед парнями, что ли? – вопрошает в пустоту черноволосая девушка.

– Идите сюда. Две держат, одна одевается, – рыжеволосая стягивает с кровати покрывало и отдает один угол мне.

Мы растягиваем его, как ширму, и наша соседка быстро скрывается за ней. Парни же не смущаются ничего. Они скидывают на пол свои старые вещи, остаются в одних трусах и залезают в комбезы.

– Вечно у них все быстрее, – вздыхаю я. – Вас как зовут хоть?

– Меня Агния, – представляется рыжая.

– Прасковья, – доносится до меня голос черноволосой. – Ух ты, ничего себе! Он прямо на мне уменьшился до нужного размера, представляете?

Она выходит из-за нашей импровизированной ширмы и демонстрирует наряд.

– Отлично. Держи, – Агния передает ей свой угол и тоже уходит переодеваться.

Грубые ботинки, которые мы находим в шкафу, как и комбинезон, легко подстраиваются к размеру наших ног.

– Нам бы такую технологию, столько бы проблем решило, – вздыхаю я тихо.

Раздается сигнал из колонок, означающий, что пора построиться парами. Агния и Прасковья встают вместе, а я даже не успеваю подумать о том, кого бы выбрать, как Саша протягивает руку.

– Не против? – спрашивает он.

Пожимаю плечами, потому что я против всего здесь, а не его конкретно.

Дверь открывается, и нас встречают два Лазурита. Один встает впереди нашей небольшой процессии, второй сзади, наверное, чтобы никто в первые часы не смог потеряться в этих бесконечных коридорах. Или не попробовал сбежать. Я и не думала, что это может получиться. Здесь каждая дверь открывается по приказу персонала. Неужели какому-то простому ученику удастся найти выход? Даже поверить смешно.

Лазуриты приводят нас в актовый зал. Похожий есть в моей школе. Сцена и несколько рядов стульев у задней стены, стоя́щие друг на друге. Непонятно только, когда их достают, если сейчас нас заставили выстроиться в шеренгу и ждать, пока придут остальные ребята.

Когда последний подросток встает на свое место, на сцену выходит женщина в сером брючном костюме. Она выглядит как сушеная вобла. Такая же тощая, сухопарая и с недовольным лицом, будто лимон съела.

– Здравствуйте, – произносит Вобла в микрофон холодным бесцветным голосом. Возраст женщины определить сложно. Может, ей сорок, а может, и все шестьдесят. Из-за серости и отсутствия косметики непонять. – Меня зовут Жанна Сергеевна. Я директор нашей чудесной Академии героев. И рада вас здесь приветствовать…

– Рада она, ага, – усмехается Саша рядом со мной. Я пытаюсь сдержать улыбку, конвульсивно дергающую уголки моих губ.

– …Все вы здесь оказались не случайно, – о да, можно делать бинго из этих фраз уже. – Вы находитесь в межмирье. Путь отсюда – только телепорт. На своих двоих не уйти. Сбежать у вас не получится, даже не пытайтесь. Вас выбрали для участия в подготовительной программе для будущих героев. Вы все из разных миров, с разных планет, поэтому пользоваться вещами, принесенными из своего мира, строго запрещено. Некоторые из вас уже успели нарушить эти правила, но наказания за это не будет…

Я выдыхаю. Наказания не будет. Уже хорошо.

– …Вы будете обучаться искусству выживания в самых разных условиях. Будете сражаться и убегать. Программа подготовки обширна. Обучение продлится год.

Вверх взметнулось несколько рук, вероятно, ребята хотели задать свои вопросы, но были проигнорированы.

– … Вы были извлечены из вашего мира в момент, когда жизни угрожала опасность. Если вы здесь умрете, то это будет выглядеть как несчастный случай в вашем мире. Кстати, забыла сказать. Сейчас время у вас там стоит на месте, замерло до вашего возвращения.

– Чего? – раздается шепот между учениками. – Да быть не может. Ерунда какая-то.

– Попрошу тишины, – директриса стучит пальцем по микрофону. – Сыворотка, которую всем ввели, дает несколько преимуществ. Вы начали понимать языки друг друга. Имена и фамилии также автоматически переводятся на созвучные, похожие по смыслу, которые вы знаете, или на те, что есть в вашем языке. Также сыворотка помогает телу быстрее регенерировать. Если вы были чем-то больны, поздравляю с выздоровлением. На этом все. Спасибо за внимание. Теперь вы переходите в руки ваших Лазуритов.

Директриса растягивает губы в некоем подобии улыбки и удаляется со сцены.

– Встали парами, – командует молодой Лазурит, отобравший мой телефон. После этого я испытываю к нему только презрение. – Меня зовут Аким. А это Ян.

Ян холодно кивает.

– С этой минуты мы с Яном становимся вашими охранниками, наставниками, надсмотрщиками и даже друзьями, – парень лучезарно улыбается, и кажется теперь очень симпатичным, а мне его все равно придушить хочется.

Наши Лазуриты абсолютно разные. Я бы назвала их полными противоположностями друг другу. Акиму максимум можно дать лет двадцать, Яну на вид явно больше пятидесяти. Светловолосый и голубоглазый Аким говорит быстро, совершая массу ненужных движений, а темнокожий седовласый Ян скупится даже на мимику.

Они ведут нас по Академии, рассказывая и показывая, где и что находится. Я стараюсь тщательно запоминать расположения спортивных залов и коридоров, все еще надеясь найти хоть какой-то выход из этого места. Но зацепиться не за что.

Нам демонстрируют душевые и туалеты, а потом проводят по коридору славы.

– Это наши бывшие ученики. Все, кто представлен на этих стенах, в своем мире совершил какой-то подвиг. Амалия Михано – провела людей через опасные неизведанные леса к плодородным землям, тем самым спасла целую деревню от вымирания, – Аким указывает на фотографию какой-то бледной напуганной девчонки и переключается на следующую. – Роберт Проб. Открыл вакцину, которая спасла мир от вируса…

После экскурсии по Академии Лазуриты приводят нас к столовой. Самое время. Есть хочется уже неимоверно. И не удивительно. Последний раз я ела в школе – яблоко и прилипшую к тарелке кашу. Сейчас уже, наверное, часа четыре, а то и пять.

Мы занимаем стол с номером нашей комнаты – сорок первый. Никто не произносит ни слова. Все удручены сложившейся ситуацией. Я методично расковыриваю ногтем трещинку в пластмассовом покрытии стола, пытаясь хоть как-то успокоиться и принять ситуацию.

– Думаю, нам всем надо познакомиться, – произносит наконец Агния, сканируя хищными зелеными глазами присутствующих, и называет свое имя.

Мы по очереди представляемся. Кроме тех ребят, с кем я уже успела познакомиться в комнате, с нами еще два парня. Черноволосый, сероглазый высокий Глеб, с надменным видом взирающий на всех. И зажатый дерганный толстячок с прямоугольными очками – Вениамин.

Я гадаю, как их могли на самом деле звать в своем мире? Может, этот ботаник какой-нибудь Великаопроемент, а Глеб – непроизносимый Глбрлай. К сожалению, мне никогда этого не узнать. Спасибо вакцине.

Когда все места наконец-то заняты учениками, в столовой появляются несколько человек в белых халатах и раздают каждому по большому контейнеру с едой и бутылку воды.

Первой крышку контейнера открывает Агния и тут же морщится от вида.

– Я это есть не буду, – заявляет она.

И я не удивлена, потому что в контейнере, поделенном на секции, три вида жижи. Жижа серая, жижа белая и жижа зеленая. Но запах у них довольно аппетитный, поэтому мой живот начинает требовательно урчать.

– Где гарантии, что еда не отравлена? Мне нужен дегустатор, – заявляет Глеб Лазуритам.

– Если бы вас хотели убить, давно бы это сделали. Советую поесть. На голодный желудок сложнее будет проходить задания, – участливо произносит до того молчащий Ян.

А я боюсь есть новую еду. Аллергия, ставшая уже моей фобией, может возникнуть на что угодно. Смогут ли меня спасти от анафилактического шока, например?

– А что входит в состав? Здесь есть помидоры? А то у меня на них аллергия и…

– Все ваши недуги вылечила сыворотка. Можете безбоязненно есть любую еду, – усмехается Аким, окинув меня ехидным взглядом.

Прекрасно. Мало того что он у меня мобильник из рук выбил, так теперь еще и издевается. Надо бы ему как-то отомстить потом, при удобном случае.

Я сдаюсь и пробую ложку серой жижи. Похоже на грибной крем-суп. Жаль, сухариков не положили. Интересно, можно ли у них заказать хлеб дополнительно? Ибо, кажется, что одними пюрешками наесться будет сложно.

Однако, когда я доедаю второе жижу белого цвета, по вкусу напоминающую картошку, чувствую, что уже наелась. А впереди еще желтое пюре, которое оказывается вкусным десертом.

– После обеда у вас есть час свободного времени. По его прошествии начнется первое задание. Советую хорошенько отдохнуть, – говорит Ян, поднимаясь со своего места.

Первой выбегает из-за стола Прасковья и скрывается за дверьми. Я тоже решаю покинуть эту чудесную компанию и удаляюсь в сторону туалетов. Надо побыть в одиночестве, а сделать это можно только в закрытой кабинке.

Запираюсь и сажусь на крышку унитаза. Вдох-выдох. Сейчас надо спокойно проанализировать то, что мы имеем.

Закрытая территория, с которой можно выбраться только через телепорт, а тот наверняка хорошо охраняется. Впереди нас ждет целый год каких-то опасных заданий. И директриса говорила что-то про смерть. Что мы можем умереть и наши тела перенесут обратно в свой мир.

Что за первое задание? Стоит ли надеяться, что Они просто проверят наши умственные способности?

Мои размышления прерывают звуки из соседней кабинки. Кого-то тошнит. Неужели нам все же дали отравленную еду, и Глеб не просто так беспокоился?

Начинаю прислушиваться к своим ощущениям, но все вроде в норме. Хотя… В животе странно покалывает. И, кажется, язык какой-то не такой, будто больше обычного…

Вылетаю из кабинки и начинаю изучать свое отражение в зеркале. Нет. Все в норме, просто опять накрутила себя. Аким же сказал, что аллергию нам вылечили. Нет смысла ему не доверять, он ведь так рьяно выполняет приказы Академии.

Мне бы постучаться в кабинку к девчонке, которой плохо, и спросить, что с ней, но меня останавливает собственная зажатость, и я просто ухожу из туалета.

3 глава

В комнате уже лежат на своих кроватях Веник, Глеб и Агния. Саши и Прасковьи еще нет.

– Мы пытаемся вздремнуть, – шепотом сообщает Агния, заметив мое появление.

Я киваю и подхожу к своей койке, возле которой должен лежать мой рюкзак. Но его нет. Ни в шкафу, ни под кроватью.

Меня обдает жаром страха. Как я теперь буду? Там остался бальзам для губ, спрей в нос и крем для лица. Как я без этого всего выживу? Губы уже кажутся сухими, и я нервно облизываю их. А поспать? Я не смогу заснуть без сосудосуживающих. Нос без них у меня не дышит уже несколько лет, и я жизни не представляю без этих капель.

В панике выхожу из комнаты, надеясь найти одного из Лазуритов, чтобы уговорить отдать мне хотя бы капли и бальзам. И натыкаюсь сразу на двоих в коридоре. Мужчины что-то негромко обсуждают, но при виде меня замолкают.

– Пожалуйста, отдайте мне бальзам для губ и спрей в нос. Остальные вещи можете оставить себе, – молю я Яна, который кажется более дружелюбным, нежели красавчик блондин.

– Не положено, – сурово отвечает Ян.

– Пожалуйста, хотя бы капли в нос. Я без них спать не смогу, – от одной мысли, что через час или два у меня заложит нос, я покрываюсь испариной, тело начинает дрожать.

«Ого, я самая настоящая наркоманка», – проносятся мысли в голове.

– Я тут скоро умереть могу, а вам спрей жалко отдать? Я никому его не покажу, обещаю, буду в туалете брызгать, – за капли готова уже на коленях ползать.

Но Ян только хмурится и повторяет:

– Не положено.

– Иди вздремни, скоро начнется задание. Лучше тебе быть отдохнувшей, когда вас туда отправят, – вклинивается Аким.

Я хочу ответить ему что-то едкое, но понимаю – мои комментарии ничего не изменят. На глаза начинают набегать слезы. Разворачиваюсь и быстро ухожу обратно в комнату, чтобы Лазуриты не поняли, насколько мне плохо.

Падаю на свою кровать, утыкаюсь лицом в подушку. Меня трясет. Я могу здесь умереть. Да хоть на первом же задании, нам ведь не говорят, что там ждет. Но даже если не умру в ближайшие несколько часов без спрея для носа окочурюсь первой же ночью.

Не нужно мне становиться никаким героем, я хочу школу нормально закончить, ЕГЭ сдать и в университет поступить, как обычный человек. И домой хочу. К маме и папе.

Переворачиваюсь набок, поджимаю ноги к груди и закрываю глаза. По щекам все еще текут последние слезинки.

Просыпаюсь от неприятного звука из динамиков. Похоже, что я успела задремать, лежа поверх покрывала.

– Внимание, ученики! Через пять минут начнется ваше первое задание. Не забудьте надеть свою обувь. Приготовьтесь.

Ботинки уже на мне, я даже не сняла их перед сном.

– А идти нам куда-то надо? – спрашивает Вениамин, пугливо вжимая голову в плечи.

Ему никто не отвечает, потому что мы располагаем такой же информацией, как и он.

Я сажусь и с тревогой обнимаю подушку, будто надеясь, что она защитит меня от всего плохого, что может произойти.

Раздается сильный писк. Некоторые ребята успевают зажать уши, а у меня почему-то кружится голова. Секунда, комната перед глазами плывет, все начинает мельтешить, а потом вдруг проступают очертания города.

Когда зрение и другие органы чувств восстанавливают свою функциональность, я понимаю, что сижу на асфальте, все еще продолжая сжимать в руках подушку. Вокруг меня высятся городские здания, на улице стоят машины, но везде ни души. Так пусто и тихо, будто все люди в один миг исчезли.

Поднимаюсь на ноги, не зная, куда деть бедную подушку, которой не посчастливилось отправиться на задание вместе со мной.

Раздается писк, а потом женский роботизированный голос вещает:

– Внимание! Это ваше первое пробное испытание. Здесь вы пройдете отбор. Те, кто по прошествии двух часов останется жив – зачисляется в Академию. Ограничений на действия нет. Вы можете сражаться или убегать. Ваша цель – выжить. Все необходимое для этого вы найдете в городе. Также вы можете объединяться в команды, но количество человек не должно превышать шести. Время пошло! Удачи!

После этих слов я и думать забываю про свои недавние проблемы. Я действительно могу умереть в этом городе, и это уже не просто слова.

Верчу головой, пытаясь понять, в какую сторону идти, но пока не вижу никакой опасности, поэтому направляюсь к одному из домов, чтобы проверить, открывается ли дверь. Я чувствую себя в большой законсервированной банке. Ветра нет. Звуков нет. Людей нет. Все вымерло. Даже температура какая-то стандартная. Не жарко и не холодно. А еще запахи. Их тоже нет. Обычно город весь состоит из разных ароматов. Но здесь ничего.

Мои шаги – единственный звук во всем этом месте.

Продолжая держать подушку в руках, будто это оружие, я дохожу до одного из домов. У подъезда на лавке нахожу бесхозный рюкзак и потрошу его.

Арбалет со стрелами, две бутылки воды и кинжал. Неплохой улов за первые пять минут в игре. Наверное, подушку можно оставить на лавке, вдруг пригодится кому-нибудь еще.

Кинжал убираю в голенище ботинка, а все остальное отправляется обратно в рюкзак. Стрелять я все равно не умею.

Подъездная дверь кажется безобидной, поэтому, недолго думая, я дергаю ее на себя. За ней темнота. Без фонарика не рискую соваться и возвращаюсь на лавку, решая немного потянуть время.

На меня пока никто не нападает, так что бежать или прятаться, не вижу смысла. Конечно, когда из кустов выпрыгнет киллер с пистолетом, будет уже поздно что-то предпринимать, но я с таким же успехом могу натолкнуться на него, если пойду куда-нибудь еще.

Так проходит пять минут. Браслет на моем запястье отсчитывает время до конца задания. С одной стороны, я понимаю, что расслабляться нельзя, надо быть начеку, но с другой… почему-то мне хочется верить, что нас просто разыгрывают, и никто не умрет. Посеяли панику, а теперь смотрят в свои мониторы, как несчастные подростки мечутся по искусственному городу.

Но вдруг от размышлений меня отвлекает топот. Я вскакиваю на ноги и вытаскиваю кинжал, как будто собираюсь действительно сражаться, а не улепетывать в страхе.

Из-за поворота появляется какой-то парень, весь красный и мокрый от пота, уносящий от кого-то ноги.

Когда парень подбегает настолько близко, чтобы различить его лицо, я узнаю́ Сашу, моего соседа по комнате. В свою очередь, он узнает меня.

– Рина?! Беги! Беги! – орет он во все горло.

– Куда? – тупо спрашиваю я, а в это время Саша уже проносится мимо, громко сопя.

Срываюсь с места, пытаясь нагнать парня, но он бежит слишком быстро, даже будучи уставшим. А я ни разу не спортивная девчонка, у которой в школе было освобождение по физкультуре в связи с сердечными особенностями, начинаю задыхаться уже через несколько метров.

– Я не могу! – что есть сил кричу вслед Саше, и тот тормозит, оборачиваясь. Цедит какое-то ругательство, возвращается ко мне, хватает за запястье и начинает тащить, как на буксире.

– Я натолкнулся на химеру. Нельзя останавливаться, или она нас сожрет, – прерываясь на вдохи и выдохи, хрипло выдает парень.

Химера появляется на дороге совсем скоро. Огромная туша величиной с автобус несется по нашему следу. Я знала, как должна выглядеть химера, читала в древнегреческих мифах, но не представляла, что она таких размеров. Отбивая дробь задними козлиными ногами, она вынюхивает наш след львиной головой, а хвост-змея сметает все, что попадается ему на пути.

– Вот дрянь, – только и могу я выдохнуть. Сил на другие слова не остается.

Нам удается ненамного оторваться, завернув несколько раз на поворотах. Легкие горят, в горло будто углей напихали. Я сиплю, хриплю, но продолжаю бежать, чувствуя, как последние силы покидают меня, а голова начинает кружиться.

И в этот момент подворачиваю ногу. Да так сильно, что от боли в глазах темнеет.

– Нога, – скулю я, вырывая руку из Сашиной хватки. – Я подвернула. Не могу бежа…

Парень тут же подхватывает меня на руки и устремляется вперед. Я стараюсь облегчить ему ношу, обхватив его шею руками.

– Из-за меня мы оба погибнем, – меня трясет от ужаса, адреналин в крови бурлит так сильно, будто кто-то поставил на плиту чайник и забыл о нем. Вот-вот паром крышку снесет.

– Молчи, – цедит сквозь зубы парень и забегает в какие-то стеклянные двери.

Супермаркет. Кассы. Высокие полки с разной едой.

Саша останавливается за одной из них и кладет меня на пол. Несколько секунд он молча роется в своем рюкзаке, громко сопя через нос, а потом извлекает на свет небольшую баночку.

– Похоже на мазь. Надеюсь, поможет.

Я терплю, когда он стаскивает с моей ноги ботинок, хотя боль простреливает все тело. Даже через носок видно, что лодыжка начала опухать. А когда я снимаю носок, то вижу, что она еще и покраснела.

Холодная мазь, которую Саша наносит, оказывается неожиданно приятной и быстро снимает боль и отек. Не проходит и двух минут, как я снова могу двигать ногой, будто ничего и не было.

– Нам бы домой такие техноло… – мечтательно произношу я, но замолкаю на полуслове, потому что до нас доносится шуршащий звук из центра магазина.

– Тихо, – Саша прикладывает палец к губам и осторожно встает.

Я натягиваю ботинок на почти здоровую ногу и тоже поднимаюсь. Резинка для волос сейчас очень бы пригодилась. Я уже пожалела, что и она осталась в рюкзаке. Длинные волосы мешаются и лезут в лицо.

За стеллажами кто-то есть, я снова отчетливо слышу шипение и шуршание.

– Уходим, – одними губами произносит Саша, не желая встречаться с неизвестным соседом.

Мы медленно отступаем к стеклянным дверям, но не доходим несколько шагов. Что-то врезается в двери со стороны улицы. Я успеваю только отвернуться и прикрыть голову руками, когда дождь из стекол накрывает нас сверху. Несколько осколков вонзаются в незащищенную кожу рук, и я непроизвольно вскрикиваю от боли.

– Детки, я вас слышу, – раздается сладкий голос невидимого монстра. – И я голодна.

Мы только что спаслись от химеры, едва не пострадали от удара по окнам супермаркета, а теперь кто-то опять жаждет нашей смерти. Хорошая прогулочка выдалась по городу.

– Я не хочу узнавать, кто там, уходим, – шепчет Саша и тащит меня к дверям. Высовывает голову, оглядываясь. – На колени и ползи влево под ель. Справа великан размахивает дубиной, если повезет, не заметит нас.

Ссадины на руках кровоточат, нога еще ноет, а я ползу по газону к разлапистой ели, изображая собачку. Меня всю трясет от ужаса, когда, обернувшись, замечаю великана с девятиэтажный дом. Ничем не прикрытый, с грубой серой кожей, как у слона, он идет в сторону проспекта, наступая на машины, размахивая дубиной и снося ей все, что подвернется под руку.

– Ты как? – ко мне приползает Саша. Его лицо и руки в порезах, но на губах играет улыбка. – Ну и задания у них, конечно.

Я проверяю время. Прошло чуть больше часа.

– Мы умрем здесь, – упаднически произношу я, потому что понимаю – сил не осталось.

– Ну, я пока умирать не планирую. Давай передохнем чуть-чуть, – он растягивается на траве и закрывает глаза.

– А если сейчас опять кто-нибудь нападет?

– Тогда ты пока отдыхай, а я покараулю. Через пять минут поменяемся.

Я знаю, что пяти минут мне точно не хватит. Но все равно ложусь и закрываю глаза.

По моим подсчетам я лежу слишком долго, поэтому сажусь и недовольно смотрю на парня.

– Сколько времени прошло?

– Пять минут, – врет Саша, но часы говорят другое. Десять. Он дал мне десять минут передышки, хотя у самого, скорее всего, не останется и пяти.

– Ложись, я посторожу.

И мои предположения оказываются верными. Сначала мне кажется, что прятаться под елью мы сможем до конца испытания, но затем ствол дерева начинает странно шуршать. Я поднимаю взгляд наверх и вижу огромную змею, сползающую к нам.

– Вставай, – толкаю я парня. – Скорее. Там змея.

Она не успевает до нас добраться. Схватив свои рюкзаки, мы вылезаем на дорогу и пробегаем несколько метров. Подвернутая накануне лодыжка ноет, но терпимо.

– Как твоя нога? Ты еще хромаешь, – замечает парень, когда мы останавливаемся возле лавки в сквере.

– Нормально. Бежать смогу, если понадобится.

На самом деле лодыжка болит еще сильно, а при беге вообще стреляет до темноты в глазах, но парню этого знать не надо. Я действительно смогу пробежать столько, сколько потребуется. Да и не привыкла ныть. Болит и болит. Значит, живая. Так моя бабушка говорить любит.

Мы стараемся идти узкими улочками, в которых можно свернуть на соседние, чтобы было куда удрать.

– Осталось пять минут, – говорит Саша. – Считай, что выбрались.

Он невероятный оптимист. А вот меня книги научили не радоваться до последнего. И они оказываются правы.

Завернув за угол, мы снова натыкаемся на химеру. Почуяв знакомый запах, она разворачивается и устремляет на нас свой ядовито-зеленый взгляд.

Охнув от ужаса, мы прытью несемся в противоположном направлении, но больная нога все равно дает о себе знать, и я сильно отстаю от парня. А может, это и не нога, а отсутствие физкультуры в моей жизни.

– Беги, я попробую ее задержать, – приказывает мне союзник, резко останавливаясь и доставая нож.

Химера в двух минутах бега от нас. Я сбрасываю с плеча свой рюкзак.

– Какого черта ты делаешь? – орет на меня Саша.

– Тут арбалет и болты, может, пригодятся, – пыхчу я. – И…

– Вали отсюда, дура! – он толкает меня в спину, едва пинок не отвешивает.

Больше повторять не приходится, химера опасно близко, а я все же хочу еще пожить.

Виляю между домами, выбирая самые неудобные для здоровенного зверя повороты. А потом спотыкаюсь и падаю на асфальт, раздирая руки в кровь. Прикладываюсь щекой о твердую поверхность и больше не могу подняться. Мне больно, легкие совсем не хотят дышать, их будто парализовало. Я с трудом втягиваю воздух, хриплю, пытаясь хоть еще немного пожить.

И вдруг перед глазами все начинает мельтешить.

4 глава

Вместо жесткого шершавого асфальта лицо касается мягкой подушки. Под телом прогибается матрас, принимая меня в свои объятия.

– Дорогая, перевернитесь на спину, я должна вас осмотреть, – произносит женский голос.

Я хочу ей ответить, что даже рукой пошевелить не могу, но язык отказывается слушаться. Глаза закрываются сами собой, и я проваливаюсь в забытье.

Прихожу в чувства только тогда, когда вдыхаю резкие пары нашатырного спирта. Я кашляю и сажусь.

– Очухалась? Иди в свою комнату. Нечего место занимать, – и меня выпроваживают из медблока.

Оказавшись в коридорах Академии, я понимаю, что не смогу просто сейчас лечь на свою кровать и сделать вид, будто ничего не было. Из-за меня, скорее всего, погиб мой единственный друг в этом злосчастном месте. А я просто сбежала, как самая настоящая трусиха.

Бросила его там одного на растерзание химеры. Убегала так, что пятки сверкали.

Захожу в комнату только за полотенцем и пижамой, которые нам так душевно предоставили мучители. Пижама черная, атласная. У нас вообще все черное. Обувь, одежда, нижнее белье, полотенца, даже расчески и резинки. Надо бы, кстати, начать убирать волосы в хвост. А то в этот раз я не позаботилась об этом и очень рисковала.

На своих койках лежат Агния и Глеб. Прасковьи, Вениамина и Саши нет на местах.

– Рада, что вы живы, – глухо говорю я, забирая вещи и выходя из комнаты.

– Куда? – Аким, наш Лазурит, ловит меня у самой двери. – Водные процедуры у вас только через час. Вернись в свою комнату и ожидай дальнейших указаний.

– Серьезно? – цежу я сквозь зубы. – Я даже в душ не могу сходить после того, как едва не умерла?

– Вернись в свою комнату и жди указаний, – повторяет Лазурит, как заезженная пластинка.

Разворачиваюсь на каблуках, захожу обратно и хлопаю дверью. Господи, как я ненавижу это место! Как я ненавижу этого Лазурита!

– О, и тебя развернули, – холодно замечает Глеб, закидывая руки за голову, и потягивается.

А мне не до шуток. Бомба из страха, слез и отчаяния, которую я так тщательно забросила в глубины своего разума, взрывается.

Слезы брызгают из глаз, рот некрасиво кривится, нос набухает от соплей. Я проношусь к своей кровати, падаю на нее и отворачиваюсь к стенке, чтобы никто не видел моих красных опухших век, щек и дрожащих губ.

Я едва не погибла, а мой единственный друг умер, спасая мне жизнь. В том, что Саша мертв, не могло быть сомнений. Одолеть химеру даже ему не по силам.

Весь следующий час провожу, уткнувшись носом в стену, громко хлюпая и иногда вытирая рукой щекочущие слезы. Когда женский голос по динамикам объявляет, что можно отправляться на водные процедуры, я даже не сразу понимаю, о чем она говорит.

– Вставай, а то без душа останешься, – к кровати подходит Агния, небрежно трясет меня за плечо, а затем я слышу звук удаляющихся шагов.

В душевых куча народу. Хорошо еще, что они поделены на женские и мужские. Почти все девчонки, стоя́щие в обнимку со своими вещами в ожидании очереди, заплаканные. Их, как и меня, выдают покрасневшие глаза и опухшие лица.

Когда наконец-то подходит моя очередь, я просто захожу в кабинку, встаю под холодные струи воды, чтобы смыть с себя весь пот и кровь, и долго стою, пытаясь привыкнуть к новой реальности, которая теперь меня окружает. От бьющих струй замерзает макушка, но мне все равно. Здесь в душе мне хорошо. Я в безопасности. Стою так до тех пор, пока не начинают стучать в дверь.

– Сколько можно! Ты не одна! – раздаются голоса с той стороны, и приходится освободить кабинку.

– Простите! – бормочу я, продвигаясь мимо несчастных учениц.

Они только недовольно вздыхают, но больше ничего мне не говорят.

Я думала, что всю ночь не смогу сомкнуть глаз в новом месте, но отрубаюсь сразу, как только голова касается подушки. Мои соседи по комнате даже еще не все успевают вернуться из душевых, да и свет горит вовсю, но мой уставший организм, похоже, это совершенно не волнует.

Утром нас будит все тот же неприятный звук, которым каждый раз сопровождается объявление по колонкам.

– Внимание! Вам дается десять минут, чтобы привести себя в порядок и выстроиться в шеренгу у стен рядом со своими комнатами.

От такого пробуждения сердце колотится в груди, как сумасшедшее. Я никогда не любила будильники с резкими сигналами. Да, от них просыпаешься, но потом еще минут тридцать чувствуешь себя так, будто тебя неожиданно сбросили с кровати на пол.

Оказывается, за ночь в нашей комнате снова появились Прасковья и Вениамин. Только кровать Саши до сих пор пустует, отчего мне становится еще поганее на душе, чем было до сна.

У туалетов столпотворение из заспанных усталых учеников. Очередь парней, как и всегда в моем мире, движется в несколько раз быстрее девичьей.

– Пять минут до построения, – сообщает механический голос, еще большее вгоняя нас в панику.

Кое-как умывшись и полоснув зубной щеткой по зубам, я в последний момент добегаю до двери, где стоят остальные ребята.

– Опаздываешь, – качает головой Аким, а я, игнорируя его слова, еще забегаю в комнату, чтобы бросить полотенце на кровать, и возвращаюсь обратно. Из-за чего удостаиваюсь еще одного неодобрительного взгляда и короткого: – Можем наконец-то идти.

Нас снова приводят в актовый зал. Учеников заметно поубавилось со вчерашнего дня. Или это мне так кажется, потому что больше никто не стоит шеренгами. Все разбрелись по залу, разбились на кучки и жмутся друг к другу, стараясь стать меньше и незаметнее.

На сцену снова поднимается директриса в своем неизменном сером костюме. Она холодно поздравляет всех присутствующих с прохождением вступительного экзамена и сообщает, что всем нам были присвоены баллы за прохождение.

– … баллы выставлялись всем без исключений, даже если этот человек не смог пройти испытание. Сейчас на экране они появятся, а вы сделаете для себя вывод. В конце нашего года обучения снова будет экзамен, на котором вам также выставят баллы. Очень надеюсь, что они будут выше, чем те, что вы получили сейчас.

«Не смог пройти испытание» – означает, что ученик погиб.

На экране за спиной директрисы загораются фотографии наших лиц. И когда они только успели их сделать? Максимум баллов – сто. Прямо как на ЕГЭ. Мелькают цифры. В основном, никто не получает больше сорока баллов. Если бы сейчас всех, кто получил меньше сорока, начали бы отстреливать, я бы не удивилась.

По коже пробегают мурашки, и я оглядываюсь, чтобы понять, как стоят Аспиды-охранники. В руках у них по-прежнему автоматы. Двое мужчин возле сцены. Лица каменные, ничего не выражающие. Еще двое возле выхода. Не так уж и много на толпу несчастных школьников.

На экране появляется мое испуганное лицо. Тридцать баллов. Да, даже на тройку не тяну. Удивительно, что мне еще тридцать поставили. Я думала, наберу не больше десятки, с учетом того, что за меня все сделал Саша, а я неуклюжая растяпа.

Через несколько человек показывают фотографию Саши. Пятьдесят баллов. Это лучший результат, который только высвечивался.

Горло сжимает спазм. Он прошел лучше всех, но все равно погиб. Где справедливость?

И тут я замечаю, как у дверей в компании двух Аспидов стоит мой друг. Сначала думаю, что рассудок окончательно покинул мое тело, и это просто галлюцинация. Но потом прихожу в себя.

Он с загипсованной ногой, на костылях, с перевязанной головой, но живой.

Саша ловит мой взгляд, слегка улыбается и подмигивает. Этого хватает, чтобы я бросилась к нему через весь зал, даже не заботясь о том, что могут подумать другие люди.

– Куда? Стой! – шипит Аким, но мне плевать на эту шавку академии.

Я должна поблагодарить Сашу, и именно сейчас.

Наконец-то проталкиваюсь к парню и обнимаю его.

– Я думала, что ты погиб, – шепчу тихо, но он слышит. – Не должна я была тогда убегать, но…

– Я тоже за тебя волновался, – он все также слегка улыбается и сконфуженно хлопает меня по спине.

Один из Аспидов, видимо, только понимает, что произошло, оттаскивает меня за шкирку в сторону и замахивается рукой для удара.

Взвизгиваю, инстинктивно выставляя руки вперед и прикрывая ими голову. Но удара так и не дожидаюсь.

– Не стоит, она и так все поняла, – произносит знакомый голос, и открыв глаза, я вижу, что Аким перехватил руку Аспида. – Леванов, отправляйтесь обратно в медицинский блок. Гумилева, в строй, живо.

Дважды повторять мне не нужно, сама понимаю, что устроила на глазах у всей академии. Я протискиваюсь обратно к ребятам из комнаты.

– Уже дружка себе завела? – ехидно шепчет Агния.

– Не твое дело, – бурчу я.

А ведь все так и выглядело для них. Дурочка, наплевавшая на правила, бежит к выжившему парню, который на ногах-то едва стоит. Что это со мной? В школе я вообще шелохнуться лишний раз боялась, чтобы не навлечь на себя чужие взгляды. А сейчас мозг как будто отказал. Дура! Самая настоящая дура!

Когда нас отпускают обратно в комнаты, я стараюсь идти позади всех, чтобы больше не привлекать внимания. Надо быть осторожнее и не терять над собой контроль. С другой стороны, я действительно думала, что Саша умер, отдав за меня жизнь. Могла себе позволить выразить хоть чуть-чуть эмоций.

Выхожу из зала и тут же оказываюсь схвачена за локоть железной хваткой Акима. Он оттаскивает меня в сторону и, наклонившись, цедит сквозь зубы:

– Мне надо обсудить с тобой несколько правил, – его колючие голубые глаза пронзают меня насквозь, я даже не пытаюсь вырваться, понимаю, что только наживу себе врага.

Вся ситуация, в которой я оказалась, абсолютно нелепа. Я всегда была прилежной ученицей, мне даже замечаний в дневник никогда не писали. А сейчас будут отчитывать, как заядлую двоечницу.

– Простите, я… – начинаю оправдываться, но он меня прерывает.

– Не мне это нужно, а тебе. Ты с самой первой минуты, как оказалась здесь, нарушаешь правила. Да, о некоторых ты не знала. Пользовалась мобильным, не слушалась медсестру. Но устраивать любовные сцены перед всей академией – это перебор. Знай, я беспокоюсь не о своей репутации, а о тебе.

– С чего вам беспокоиться обо мне? Разве сотни таких же учеников не проходят это из года в год? – сначала сказала, а потом прикусила язык. Не хотела же наживать врага!

Вот только вместо того, чтобы разозлиться, Аким грустно улыбается.

– Поэтому-то я и предупреждаю тебя, Катя. Потому что знаю, чем может обернуться непослушание в Академии. Если разглядят в тебе мятежника – ты начнешь получать самые сложные задания, они будут проверять тебя на прочность. И все твои любовные интересы тоже окажутся под угрозой. Ни к кому не привязывайся. Никого не впускай в душу. Союзники – хорошо, друзья – плохо. Чувства заставляют жертвовать собой ради других. Так что не глупи и веди себя смирно, усекла? Тогда, может, доживешь до окончания курса и отправишься домой.

Он отпускает мой локоть и пристально смотрит в глаза. Кто бы мог подумать, что местный вожатый будет так обо мне беспокоиться. Интересно, другим ребятам он тоже дал такие наставления? Или только я это заслужила?

В глазах Акима я больше не вижу колючего взгляда. Лишь грустная голубизна и теплая улыбка.

– Спасибо за совет, – он не враг, и никогда им не был. Я уже собираюсь уйти, но вдруг неожиданная догадка пронзает меня. – Ты кого-то уже так терял? Кого-то из твоих подопечных убивала Академия?

Аким качает головой и поджимает губы. Но ведь точно что-то было. Я молча испытующе смотрю на него, и мужчина сдается.

– Она была не подопечной. Мы попали сюда вместе. Проходили испытания. Но я понял, что не смогу пройти все, духу не хватит, и попросил оставить меня здесь в качестве Лазурита. Она же погибла в одном из испытаний, потому что пыталась помочь своей подруге.

Вот оно что. Лазурит – такой же ученик, как и мы. Бывший ученик. Струсивший и не пошедший дальше. Я его даже осуждать не могу. Если впереди нас ждут еще более страшные задания, многие могут отказаться их проходить. Но я – нет. Я хочу вернуться домой. Не в моем характере отступать.

– Я сожалею, – это чистая правда, мне жаль подругу Акима, мне жаль его самого, но я такой участи повторить не должна.

– Ничего, это в прошлом. Лучше подумай о себе и постарайся не умереть. Пойдем, у нас завтрак.

Завтрак, как и обед, представлял собой странное сочетание разноцветных пюре. Но в целом было вкусно и питательно, и я, не привередничая, съела все, что нам дали.

Настроение после того, как я узнала, что Саша жив, повысилось. И даже предупреждения Акима не смогли стереть улыбку с моего лица.

– Веселишься? – недобро смотрит на меня Агния, когда мы уже почти все доедаем. – Наверное, мало получила на задании.

– Еда здесь вкусная, – отвечаю, стараясь не затрагивать тему увечий. Вчера Агния выглядела паршиво, но сегодня я бы не сказала, что ее сильно покалечили. – Приятного аппетита.

Встаю из-за стола и иду к выходу, не желая наживать себе врагов. Проходя мимо одного из столов, слышу щебетание двух девчонок.

– Говорят, что сюда какого-то принца закинуло. Он такой кипишь поднял, двое Аспидов ему еще долго разъясняли в чем дело.

– Откуда ты знаешь?

– Мне наш Лазурит по секрету рассказал, – девушка вдруг замечает меня, быстро замолкает и утыкается обратно в тарелку.

Я прохожу мимо, будто ничего не слышала. Кто бы мог подумать, монаршие особы тоже не застрахованы от Академии.

Через полчаса нас забирают на лекцию о видах оружия. Мы сидим в огромной аудитории и записываем в тетради всю диктуемую информацию. Из чего состоят пистолеты и автоматы. Как правильно стрелять из луков классических и традиционных. Как пользоваться арбалетом. И даже демонстрируют бластеры. По крайней мере, сыворотка в моем мозгу переводит этот вид оружия именно так. Похоже на пистолет, но стреляет плазмой. Я думала, что такого еще не придумали, но в Академии эта штука уже существует.

После двухчасовой лекции по оружию. Лазуриты делят нас примерно на десять групп и отводят в разные спортивные залы.

Я попадаю в группу с Агнией и Глебом. Из знакомых ребят здесь больше никого нет.

– На что вы способны перед лицом опасности, я уже видел, – произносит наш тренер Аристарх Никифорович. Он Аспид, я это понимаю по черно-красной спортивной форме. Черные волосы с легкой проседью, борода, коренастый, поджарый, лет пятидесяти. – Это было жалкое зрелище. У большинства просто ужасная физическая форма.

Мы стоим в обычном спортивном зале, выстроившись в шеренгу.

– Я буду вести у вас курс физической подготовки. Филонить не получится. Вы должны выкладываться на все сто процентов. Если увижу, что кто-то занимается не в полную силу – вас ждет наказание. Уверен, вы этого не хотите. Три круга легким бегом для разминки.

Он хлопает в ладоши. И первый человек уже срывается с места.

Бежать. Опять бежать. Я точно здесь умру.

Уже после первого круга сердце стучит так быстро, что кажется, будто скоро проломит грудную клетку. Дышать тяжело.

– Седьмая, активнее, – требует Аспид. Седьмая – это я. На наших комбинезонах, как у Аспидов и Лазуритов, есть номера. Я их даже не замечала раньше, пока Никифорович не начал к нам так обращаться.

Обезличивание. Мы не живые люди с именами – мы просто цифры.

У меня на плече номер – «007». У Глеба «009». У Агнии «008». Наверное, ребятам из одной комнаты выдают рядом стоя́щие номера.

– Мне нужна передышка, – я поднимаю руку и отхожу в сторону. Лицо пылает. Грудная клетка вздымается вверх-вниз.

– На том свете передохнешь, седьмая. В строй! – рявкает Аспид.

– Такими темпами я там окажусь раньше, чем начнется новое задание, – бурчу я, пытаясь тянуть время, чтобы хоть чуть-чуть отдышаться.

– В строй! Или будешь потом пятьдесят раз приседать еще! – орет на меня Аристарх.

Его ноздри раздуваются, а на виске пульсирует жилка.

Заставляю себя бежать дальше, хотя кажется, что сил нет. Наверное, ходи я в школе на физкультуру, было бы проще.

После пробежки нас заставляют лезть по канату наверх.

– Сильные руки и ноги – это уже сорок процентов, что вы выживете. Остальное – ваше умение пользоваться оружием и мозгами.

Когда подходит моя очередь, под смешки одногруппников, повиснув на канате как сосиска, я дрыгаю ногами, не в силах забраться выше десяти сантиметров от пола.

– Седьмая, я же показывал, как надо ставить ноги! – такое ощущение, как будто ничего не получается только у меня! Вон, восемьдесят седьмой тоже не смог залезть. Хотя… кажется, и на него наорали.

Я вспоминаю, как именно перекручивать канат между ног, и умудряюсь кое-как доползти до середины веревки, когда у меня сводит левую икру.

Судорога пронзает ногу насквозь, будто в нее выстрелили. Разжав от неожиданности руки, я мешком падаю на маты. И хоть они смягчают удар, все равно сильно ударяюсь спиной.

– И что это? – сухо спрашивает Никифорович.

– Нога… судорога, – мне все еще больно, да так, что плакать хочется. Но держусь изо всех сил. И так я, как будто, самая слабая на курсе.

– Понабрали же, – вздыхает Аспид и отправляет меня сидеть на деревянной лавке, пока боль не пройдет.

Остальные ребята смотрят не то с брезгливостью, не то с завистью. Им-то придется сейчас прыгать через козла.

До конца занятия я так и сижу на лавке, пока Никифорович не вспоминает, что отжиматься мне должно быть по силам.

– На коленках. Но двадцать отжиманий, – говорит он, когда остальные отжимаются в полную силу.

В комнату приползаю измученной, но не настолько, как Агния и Глеб. Их еще четыре круга в конце бежать заставили.

– Повезло тебе, – говорит парень, обращаясь ко мне. – Пол-урока просидела.

– Если будешь косить, то на задании и десяти минут не продержишься. Мышцы слабые. Даже на канат залезть не смогла. Если нарочно упала, то это глупо, – говорит Агния, смиряя меня испытующим взглядом.

– Я не специально. Правда, ногу свело. Кстати, это очень больно, – она что, считает меня симулянткой? Даже обидно как-то.

– Кифирыч, конечно, слишком многого от нас требует, – говорит Глеб, подмигивая мне. – Можно было и поменьше нагрузки давать в первый-то день.

С этого момента Аристарха мы называем только так.

В обед к нам присоединяется Саша, который пропустил сегодня все уроки в первой половине дня. И выглядит он бодрее, чем другие ребята.

– Они требуют невозможного, – жалуется Прасковья, ковыряя ложкой очередное пюре. – Я за всю жизнь столько не бегала, как сегодня.

– А Рина, вон, откосила, – ехидно замечает Агния, видимо, так и не поверив мне.

Аким удивленно вскидывает брови.

– Рина?

– Да у меня просто икру свело, не смогла бегать, – начинаю тут же оправдываться, но его, видимо, смутило не это.

– Я не о том. В моем мире твое полное имя сокращается немного иначе, – мнется Лазурит и быстро переводит тему. – Как нога сейчас?

– Хромаю слегка, но думаю, скоро пройдет.

Этот странный разговор с Акимом долго не идет у меня из головы. Он уже однажды назвал меня Катей, хотя я при всех представлялась только Риной. Мягкое добродушное имя «Катя» никак не вязалось с тем, кем я должна была стать в Академии.

Либо миры, из которых мы с ним прибыли, были похожи языками. Либо… Ну не можем мы с Лазуритом быть оба с Земли!

Наверняка он никакой не Аким. А Аккимиусий. Или с трудом произносимый Ааккиим.

5 глава

Неделя проходит под эгидой – «пересиль себя или умри». Аристарх продолжает нас нещадно гонять по спортивному залу, частенько отвешивая нелестные замечания.

– Девятый, ну ты и так как беременная лань бегаешь, давай лезь активнее! Сто пятая, взяла свои тощие ножки в руки и побежала! Седьмая, опять на матах полежать захотелось? Держись крепче за канат, аки простолюдинка за жениха-принца.

Красная как рак, я лезу под самый потолок, чтобы никто не мог увидеть, моего помидорного лица, но и там замечания Кифирыча продолжают стучать меня по спине, как шарики от пинг-понга.

– Представь, что ты голодная обезьяна и лезешь за последним бананом в окру́ге!

И если раньше снизу долетали только редкие смешки, теперь от такого сравнения смеется каждый второй. Ну ничего, я потерплю.

– Очень приятно, беременная лань, – на обеде Глеб шутливо протягивает мне руку.

– Голодная обезьяна, – я пожимаю его холодную ладонь.

– Динозавр на пробежке, – хихикает Агния, демонстрируя руками тираннозавра и рыча.

Я впервые вижу, как она смеется. Может, комментарии Кифирыча и не такие плохие, как я изначально думала? По крайней мере, они поднимают настроение.

– Смотрю, у вас весело на занятиях, – Прасковья кладет голову на стол и закрывает глаза. – А я сдохнуть хочу.

Вениамин просто молча смотрит на свои руки. А только подошедший Саша пытается понять, что произошло.

– Что у вас за зоопарк?

– Кифирыч резвится, – машет рукой Глеб. – Сегодня он просто превзошел себя по сравнениям.

Аким улыбается краем губ, а Ян остается таким же невозмутимым, как и всегда.

От голода уже урчит живот, и поднимать себе настроение шуточками становится все сложнее. Когда приносят наши пайки, я набрасываюсь на пюре с таким остервенением, будто меня не кормили минимум неделю.

– Сегодня мы будем с вами обучаться стрельбе из лука. Этот вид оружия вы сможете сделать самостоятельно из подручных средств. А значит, должны научиться им пользоваться в идеале, – похоже, что с Кифирычем мы будем заниматься до конца выпуска. А я рассчитывала увидеть еще преподавателей.

В конце зала стоят мишени, в которые мы должны стрелять. Выглядит не так уж и сложно, пока я не начинаю мазать во все стороны. После чего получаю очередной нагоняй от Аспида в его излюбленной форме.

– А глазками по парням ты также стреляешь? Пыталась соблазнить одного, а пришел совсем другой?

Я хочу возмутиться, что ни в кого глазками я не стреляю. Мне вообще не до этого. Даже с Сашей, который мне симпатичен, видимся только на приемах пищи, да перед сном в комнате. Времени пообщаться толком нет. Перекидываемся парой фраз и спать заваливаемся.

– Ну что вы, она бьет в самое сердце, – громко заявляет Глеб, а когда я на него смотрю, изображает воткнувшуюся в грудь стрелу и конвульсии.

– Не смешно, – цежу сквозь зубы.

– А мне очень.

– Девятый, возьми, да и покажи ей, как надо, а не лясы точи, – Кифирыч неожиданно оказывается позади нас, отчего я дергаюсь, и стрела падает на пол. – Да, печально.

Мне становится стыдно, ведь я абсолютно ничего не умею. А что они хотели, чтобы книжный червь неожиданно стал супербойцом? Такое только в сказках бывает.

Глеб еще раз показывает мне, как он стреляет.

– Просто примерно представь, куда полетит стрела. И все получится.

– Если бы у них был прицел, было бы проще, – выдыхаю я недовольно и снова натягиваю тетиву.

– В лесу тебе неоткуда будет взять прицел, седьмая. Учись работать с тем, что есть, – Аспид все еще стоит за нашими спинами.

Я выдыхаю и выпускаю стрелу. Впервые за весь урок она попадает в цель. Не в самый центр, конечно, но достаточно близко.

– Я, похоже, поняла как надо!

Делаю еще несколько выстрелов. И у меня получается. До идеала еще далеко, но хоть какой-то прогресс.

– Уже лучше, – усмехается Аристарх. А потом добавляет. – Но все также убого.

И уходит к другим ученикам, посмеиваясь. Я обиженно поджимаю губы. Мог бы и нормально похвалить.

– Классный мужик, мне нравится, – добивает меня Глеб.

Следующие две недели мы только и делаем, что занимаемся физкультурой и стреляем из разного вида оружия. Лук дается мне лучше, но я по-прежнему ни разу не попадаю в центр мишени, даже случайно.

А вот с огнестрелом выходит почему-то, наоборот, хорошо. Мы пока пробовали только пистолеты. И я несколько раз смогла попасть практически в центр.

– Ты, оказывается, не безнадежна, седьмая. А то я боялся, что как обезьяна с гранатой будешь, – замечает Кифирыч.

Сравнение с обезьяной опять больно ударяет по моему самолюбию. Вот вечно он так. Похвалит, но будто помоями обольет, чтобы не расслаблялась.

У Глеба же, наоборот, лучше получается стрельба из лука. Он мастерски попадает в цель.

– И как это у тебя получается, – вздыхаю я.

– Да это еще из дома. Многолетние тренировки, – отвечает он, и все встает на свои места.

Агния с нами почему-то не общается, держится в стороне. Она нашла себе каких-то двух подружек из наших одногруппниц и больше времени проводит в их компании. А вне занятий ходит с Прасковьей.

Я же, как и в школе, вновь обделена женской дружбой. Но сейчас меня это не особо-то и волнует. На занятиях, когда не помираю от нагрузок, веселюсь с Глебом, а после иногда общаюсь с Сашей.

Из всей нашей комнаты только Вениамин остался в одиночестве. Хотя, может, он в своей группе нашел кого-нибудь для разговоров.

– Как ваши успехи? – сегодня за обедом Аким решает с нами заговорить.

До этого они с Яном где-то месяц просто выполняли функцию провожатых. Контролировали, чтобы все вовремя вставали и ходили на занятия.

– Нормально, – бурчит Прасковья. Она совсем осунулась. Даже цвет лица стал хуже.

– Твой тренер говорит, что у тебя проблемы с весом и мало мышц, – замечает Ян.

– У меня все нормально с весом, – цедит Праша, сжимая руки в кулаки, встает из-за стола и выходит прочь из столовой. Ее порция еды осталась почти нетронутой.

Мы с ребятами переглядываемся. Я уже не в первый раз замечаю, что девушка почти не ест.

– Я с ней поговорю, – говорит Аким и выходит следом.

– У нас тоже все неплохо, – я стараюсь быстро разделаться с этим разбором полетов, чтобы не слушать о том, какой никчемной считает меня Кифирыч.

Ян кивает, но как-то подозрительно прищуривается, поглядывая на меня. Наверняка Аспид ему все уже давно доложил. И какая я слабая, и как ничтожно плохо стреляю из лука.

– У вас завтра будет второе задание, – начинает Ян, когда тишина затягивается. – Сложное. Опасное. Прошел уже месяц подготовки, и от вас ждут результатов. Сегодня занятий больше не будет. Поэтому советую хорошо отдохнуть перед завтрашним днем.

Когда мы всем скопом возвращаемся в комнату, Прасковьи там не оказывается.

– Надо придумать стратегию, – говорит Саша, садясь на свою кровать.

– Мы понятия не имеем, что будет на задании, – замечает Агния, растягиваясь на своей койке. – Будем действовать по обстоятельствам.

Идея придумать план мне нравится намного больше простого бездействия. Это поможет скоротать время, а еще спрогнозировать возможные варианты развития событий. Прогнозирование – это то, без чего я не могла жить в обычной жизни. Если знала, что мне предстоит с кем-нибудь разговор, я обязательно продумывала его с начала и до конца, перебирала разные варианты, чтобы быть готовой ко всему. Это успокаивало. Хотя мама мне говорила, что я только сильнее себя нервирую, прокручивая все ситуации в голове.

Может, она была и права. Но по-другому жить я не умела.

– Если это будет опять город и монстры, то нам просто необходимо объединиться в команду, – соглашаюсь я.

– Нас учили пользоваться луками и пистолетами. Наверняка в этот раз мы их получим для самозащиты.

До самого ужина мы сидим и перебираем варианты, как поступить, как найтись, и что делать, если снова объявится химера.

– Ну, наш с тобой план не меняется. Я тебя спасаю, а ты пытаешься не умереть, – подмигивает мне Саша, чем заставляет снова вспомнить тот позорный побег, и дальнейшие страдания.

– В этот раз я буду готова и просто пристрелю ее из пистолета.

Парень смеется. А Агния фыркает:

– Вы такие противные в своем позитиве. Возможно, мы завтра умрем.

– Тем более нет смысла страдать. Лучше уж повеселиться напоследок, – усмехается Глеб, а потом вдруг становится серьезным и обращается ко мне. – Рина, есть разговор. Пойдем, выйдем.

Его сменившийся тон настораживает. Что он хочет мне сказать? Знает, как нам сбежать из этого места? Или у него есть какая-то информация о том, кто на самом деле наши соседи по комнате? С Прасковьей, вон, явно что-то не так. Бледная, тощая, мослы торчат, скулы выпирают. Хотя кормят нас тут хорошо.

– Э, ладно. Пошли, – бормочу я, улыбка тут же уходит с моего лица.

Перед тем как покинуть комнату, бросаю настороженный взгляд на Сашу. Тот только пожимает плечами. И он не в курсе того, что хочет от меня парень.

– Агния дело сказала, – начинает Глеб, когда мы закрываем за собой дверь. – Мы запросто можем завтра умереть.

– И что ты предлагаешь?

Я не понимаю, к чему он клонит.

– Я должен кое-что проверить, – произносит он с придыханием, опустив взгляд мне на губы.

Не успеваю опомниться, как парень делает шаг вперед и целует меня. Губы у него теплые и сухие. И в целом поцелуй приятный. Вот только против моей воли.

Наконец-то отойдя от шока, я отталкиваю Глеба от себя.

– Сдурел? – бросаю ошарашенно.

– Это значит нет? – уточняя спрашивает он, будто ничего не произошло.

– Да ты даже вопроса не задал, – я пытаюсь взять себя в руки и переварить случившееся.

– Я тебе нравлюсь? – вопрос наконец-то звучит. Вот только ответа нет.

До этого перформанса с поцелуем Глеб был мне очень даже симпатичен. Но такое вторжение в личное пространство я терпеть не готова.

– Пока не поцеловал, нравился.

– Ну, если бы я этого не сделал, жалел бы. Ладно, нет так нет, – он пожимает плечами и делает вид, что ничего не было. – Надеюсь, завтра мы все же выживем. И тогда я попробую снова.

Он подмигивает мне и уходит обратно в комнату. А я так и остаюсь стоять посреди коридора в полном одиночестве.

Или неполном.

У дальней стены стоит Аким. Его холодный взгляд голубых глаз пронизывает меня насквозь. Мне даже не приходится гадать, о чем он думает, потому что Лазурит неодобрительно качает головой.

– Да я здесь ни при чем! Это он начал! – оправдываясь, кричу через весь коридор. Но мужчине, видимо, мои объяснения не нужны.

Он еще раз качает головой и тоже уходит.

Сначала он думал, что я неровно дышу к Саше. Теперь вот Глеб. А я что? Я просто пытаюсь выжить в этом странном мире и оказываюсь в компрометирующих ситуациях.

Вечером, когда нас собирают на ужин, Прасковья уже сидит за столом. Перед ней поднос с едой, но на лице никакой радости. А вот у меня, наоборот, еда вызывает прилив счастья. Три счастья в день. Живу от еды до еды.

Когда мы заканчиваем трапезу, Праша даже не притрагивается к своей тарелке.

– Ты не выйдешь из-за стола, пока не поешь. Мы не позволим морить себя голодом, – сурово произносит Аким. – Остальные тоже сидят и ждут, пока все закончат ужин.

Девушка затравленно смотрит на Лазурита и начинает есть. Когда она съедает половину, Ян дает добро отправляться в душевые и спать.

Прасковья вылетает из-за стола и мчится куда-то по коридору.

– Это ненормально, – хмуро произносит Агния. – Пойдем, проверим, как она?

Это наше первое совместное дело вместе с Агнией. Мы пробегаем следом за Прашей в туалет и видим, как она закрывает за собой дверцу кабинки. Через несколько секунд оттуда раздается кашель, и девушку тошнит.

Я вспоминаю, что уже слышала что-то подобное в свой первый день.

– Праша, ты в порядке? Ты так плохо выглядела, мы пришли узнать… – начинает Агния.

– Все нормально! Уходите! – хлюпая носом, отзывается девушка. – Правда. Все в норме!

Рыжая хочет уходить, но я придерживаю ее за рукав.

– Я знаю, что с ней. Она больна. Анорексия или булимия. Странно, что Лазуриты до сих пор не отвели ее к врачу, – шепчу я, стараясь, чтобы Прасковья не услышала.

Но дверца кабинки открывается, и появляется девушка. Под глазами залегли синяки, волосы всклокочены.

– Отвели, – злобно бросает она. – Пытались накачать лекарствами. Но я пообещала, что буду есть.

Подходит к раковине и включает воду. Умывается, полощет рот.

– Ты умрешь, если не будешь нормально питаться.

Я понимаю, что мои слова для нее – пустой звук. Наверняка Праша уже много раз слышала разные вариации этой фразы. Но промолчать в сложившейся ситуации я не могу. Девушка убивает сама себя.

– Я все равно здесь умру. От голода или от заданий. Какая разница?

– Твое право, – фыркает Агния. – Только глупо будет пройти задание, а потом подохнуть, потому что ты не в состоянии просто поесть.

Она разворачивается и уходит. Думаю, что и мне пора.

– Если бы ты действительно хотела себя убить, выбрала бы более быстрый способ. А этот – долгий и мучительный, – брякаю я, а потом понимаю, что точно сказала лишнее.

– Я как-нибудь сама разберусь со своей жизнью, – она припечатывает меня каждым словом и тоже выходит в коридор.

Остаюсь стоять одна посреди умывальников, не понимая, зачем вообще полезла не в свое дело. Вряд ли ей помогут простые разговоры.

6 глава

На завтраке Прасковья не присутствует. Как и Ян.

– Через полчаса у вас начинается задание. Будьте собранными и осторожными, – доведя нас до комнаты, предупреждает Аким.

– Еще бы. Мы же не хотим погибнуть, – выдает Глеб и подмигивает мне.

Надеется на второй шанс?

Мы сидим на своих кроватях, все еще пытаясь придумать, что делать, если снова будут монстры, когда в комнату влетает Прасковья.

Лицо искаженно яростью. Она пробегает мимо своей кровати и вдруг набрасывается на меня. Хватает за волосы.

– Ты ненормальная? – ору я, пытаясь пнуть ее ногами.

Глеб и Саша вскакивают на ноги, собираясь оттащить девушку.

– Это из-за тебя! Это ты им все рассказала! Крыса! – она пытается меня ударить, но вдруг звучит противный писк, и меня куда-то утягивает.

Кулак Прасковьи так и не достигает моего лица.

Падение на землю оказывается не из приятных. Бьюсь головой об асфальт, но удар что-то смягчает. Холодный воздух тут же начинает щипать нос и щеки. Похоже, что они не поскупились на кондиционеры.

– Внимание! С этого момента начинается ваше второе испытание. Вы должны продержаться в городе три часа. Объединяться в группы разрешено. Все необходимое для выживания вы найдете на улицах. Удачи!

Я поднимаюсь на ноги и осматриваю сначала себя, потом округу. В этот раз на мне обычная одежда, а не уже привычный черный комбинезон. Теплая куртка, шапка, теплые штаны и ботинки. В карманах даже перчатки находятся, которые я тут же надеваю, потому что пальцы начинают замерзать.

Вокруг снова ни души. Меня закинуло на какое-то шоссе. Открытая местность, с которой стоит убираться как можно скорее, если хочу выжить. Да и других ребят надо бы найти, как мы и планировали изначально.

Однако начинает смеркаться, а соваться в темные маленькие улочки у меня не возникает никакого желания. Поэтому я решаю, что буду двигаться по краю шоссе, готовая в любой момент удрать в один из переулков.

Чтобы немного согреться, я перехожу на легкий бег. Раньше я бы никогда не стала бежать, но в Академии все поменялось.

На шоссе стоят брошенные машины, и я подумываю над тем, чтобы сесть в одну из них, но понимаю, что вряд ли получится их даже завести. И водить я никогда не училась. Поэтому буду передвигаться на своих двоих.

Первый рюкзак на своем пути я нахожу возле одного из домов, зияющих черными жуткими окнами. В рюкзаке начинающая замерзать бутылка воды, бечевка и нож. В первое испытание улов был лучше.

Сейчас я бы тоже не отказалась от какого-нибудь оружия. Пистолетом вряд ли удастся завладеть. Но будь у меня арбалет, или, на худой конец, лук, чувствовала бы себя намного увереннее.

Шоссе заканчивается тупиком, и мне приходится свернуть на небольшую улочку. Одинаковые безликие дома с чернеющими окнами нагоняют страх.

Я иду быстро, но бежать больше не пытаюсь – берегу силы для будущей гонки со смертью.

В какой-то момент мне отчетливо начинает казаться, что рядом кто-то есть. Человек или монстр – неясно. Перехватываю удобнее нож и прислушиваюсь. Зрение сейчас – неглавный инструмент. В переулке достаточно темно, и вряд ли я успею заметить движение. Зато слух подвести не должен.

Что-то хрустит позади меня. С ножом на изготовку я разворачиваюсь, готовая ударить.

– Это я. Не бей! – Глеб вскидывает руки вверх, показывая, что безоружен.

– С ума сошел? Тебе что, жить надоело? – шиплю я на него. В этом месте лучше не кричать.

– Да я как раз команду себе ищу. Вижу – ты идешь. Не звать же тебя. Мало ли кого здесь можно встретить, – он улыбается в тридцать два зуба и делает вид, что мы по-прежнему добрые друзья.

– Ладно. Пошли. На одном месте лучше не оставаться, – машу я рукой и продолжаю двигаться в ту сторону, в которою шла изначально.

Мы долгое время идем молча. Стараемся слушать в четыре уха. Сейчас разговоры ни к чему. Поговорить и в своей комнате можем.

Пока за весь час, что я здесь нахожусь, мне не встретился ни один монстр. И это странно. В первый раз химера появилась буквально через пять минут.

– Ты уже встречал кого-нибудь? – спрашиваю я шепотом.

– Издалека видел птеродактиля, кружащего над оврагом. А из ребят никого. А ты?

– Я пока тоже.

Мне это не нравится. Похоже на затишье перед бурей. В книгах всегда так. Герой расслабляется, начинает улыбаться, думая, что перед ним легкая задача, а потом нож в спину или апокалипсис.

– Тихо, – Глеб вдруг замирает.

Я останавливаюсь. Впереди чьи-то шаги. И сначала хорошо бы убедиться, что это дружественные шаги.

– Давай за машину, – перебежками парень добирается до старой волги и пригибается за ней.

Я следую его примеру, и вовремя. Впереди показываются два человека. Даже узнаю их – Агния и Прасковья. Уже хочу выйти из укрытия и помахать рукой, но вспоминаю, что перед нашим отбытием, Праша чуть было меня не убила. Знать бы еще за что.

– Если увижу ее здесь, живой не уйдет, – доносится до нас голос девушки.

– Да ладно тебе. Может, это и не она рассказала, – отвечает подруге Агния.

– А кто? Ты? – голос Прасковьи становится высоким, почти срывается на крик.

– Тихо, – шипит на нее Агния, а потом добавляет нервно. – Мне-то зачем. Я уже сказала, что ты можешь подыхать, если так решила.

Глеб наклоняется к моему уху и шепчет едва слышно:

– Я так понимаю, их в команду мы звать не будем?

В ответ только качаю головой.

Девушки проходят мимо нашего убежища, но что-то хрустит под моим ботинком, выдавая нас с потрохами.

– Кто здесь? – Агния сжимает в руках нож, а Прасковья арбалет. – Если ты человек, покажись, или мы нападем.

Гениальный план. А если бы мы были монстром?

– Сиди тихо, – снова шепчет Глеб и выходит из-за машины. – Это всего лишь я, дамы.

– Ты нас напугал! – хихикает Агния. – Мы думали, что это чудовище.

– Повезло, я не монстр, – его голос наиграно дружелюбный, и я очень надеюсь, что парень не сдаст меня Праше.

Девушки оглядывают его и предлагают продолжать путь вместе. Он сначала мнется, видимо, не особо хочет идти вместе с ними, но потом соглашается.

Мне приходится дождаться, когда эта троица уйдет, чтобы выползти из-за машины и продолжить путь. Если мои соседки пришли оттуда, то, скорее всего, там безопасно.

Но когда я прохожу несколько метров, с ужасом слышу топот ног позади, и понимаю, что сейчас спрятаться некуда.

– И как я могла оставить это здесь? – бурчит Прасковья, поднимая свой рюкзак с дороги.

Я замираю возле стены, надеясь, что в потемках, она меня не увидит, но у девушки удивительно хорошее зрение.

– Эй! Кто там? – прищуривается она, наставляя на меня оружие. – Покажись.

Агния и Глеб подбегают к Праше.

– Что случилось? – спрашивает Агния.

– Кто-то у стены. Выходи давай на свет!

Подняв руки, я делаю два шага и оказываюсь под фонарем.

– Ты! – выкрикивает девушка, узнав меня, и прицеливается.

– Нет! – Глеб выбивает из ее рук арбалет, но стрела все равно пролетает в полуметре от меня.

– Совсем чокнулась? Давайте теперь поубиваем друг друга! Поможем монстрам! – кричу я Прасковье, а сама решаю, что лучше уносить ноги, пока девчонка снова не подобрала оружие.

Я несусь вперед, стараясь вилять из стороны в сторону, чтобы нельзя было нормально прицелиться. Впереди дорога, но, как и везде, на ней нет машин, поэтому, даже не задумываясь, я перебегаю на другую сторону и скрываюсь за поворотом, где наталкиваюсь на светловолосого невысокого паренька по имени Дей. Мы занимаемся вместе с ним в одной группе. Но до сегодняшнего дня ни разу не разговаривали.

– Привет! О, у тебя есть копье, отлично! – выпаливаю я, надеясь, что если Дей не захочет меня защищать от Прасковьи, то хотя бы одолжит метательное оружие.

– А что случилось? Тебя преследует монстр? Если что, то я этой штукой пользоваться не умею. Все равно, что палка с острием, – предупреждает парень, тревожно глядя мне за спину.

– Не монстр. Человек. Видимо, я успела как-то насолить своей соседке по комнате, только не в курсе как. И у нее арбалет, так что…

– Так что лучше уходить отсюда, я понял, – он машет рукой, чтобы я следовала за ним, и быстро переходит на бег.

Я, только что лишившись союзника, нашла нового. Уже неплохо за полтора часа игрового времени.

Не желая дожидаться, когда появится Прасковья с арбалетом наперевес, я отправляюсь следом за напарником. Может, если повезет, мы найдем еще какую-нибудь группу, и проходить задание станет легче.

Бежать устаем примерно через пять минут. Прасковья так и не объявляется, и я делаю вывод, что Глебу удалось убедить ее не преследовать меня. Или она решила, что я и так здесь погибну.

– Откуда ты? – спрашиваю я парня, когда мы останавливаемся между домами, чтобы попить воды.

Еще ни разу за все пять недель никто из нас не пробовал расспросить других учеников об их мирах. В правилах Академии было запрещено пользоваться вещами, но все почему-то решили, что разговоры о своем мире тоже под запретом. И если это так, то я только что нарушила правила. Снова.

– Мой мир называется Квариз. Мы живем в огромных городах. Но люди не любят выходить на улицы. Почти все время мы проводим в виртуальной реальности. Надеваем шлемы, ложимся в свои капсулы и живем так.

Вот это уже интересно. Кто бы мог подумать, что другие миры шагнули дальше, чем наш. Я почему-то думала, что мне будут рассказывать о деревушках на отшибе земли, или о жарких джунглях. Но у Дея там настоящее будущее.

– А ты?

– Да и рассказывать нечего. Земля. Есть города и деревни. Где-то люди уже вовсю пользуются очками дополнительной реальности, а где-то еще топят печь дровами. Мир контрастов, я бы сказала. Твой-то звучит намного интереснее, – выдыхаю я. – Как ты должен был умереть, если бы не попал сюда? Прости за бестактный вопрос.

Не умею я общаться с людьми. Не умею. Даже стыдно стало за такую бесцеремонность.

– Думаю, что меня должна была убить капсула. Она закоротила. Я почувствовал удар тока. А потом оказался в Академии. А ты?

– Попала под машину…

Больше рассказать я ничего не успеваю, потому что впереди показывается группа людей, и мы, обрадовавшись, направляемся к ним.

– Можно мы к вам присоединимся? – спрашивает Дей.

– Что вы умеете? Балласт нам не нужен, – сурово говорит вожак, выходя вперед.

В свете фонаря я узнаю Касьяна. Это с ним я пыталась говорить по-английски первые минуты в академии.

– Да, как и все. Немного стрелять из лука, немного из пистолета. Касьян, давай только без экзаменов, – пытаюсь пошутить я, но парень напрягается.

– Мы знакомы? – удивляется он, а потом, приглядевшись к моему лицу, узнает. – А, ты та девчонка, которая еле-еле говорила на моем языке. И, кажется, не особо меня понимала.

Вот так всегда, учишь язык, учишь, а потом его носитель над тобой насмехается за неправильное произношение.

– По крайней мере, я хоть что-то поняла в твоих фразах, – я пытаюсь защититься, хотя, кажется, Касьяну уже нет до этого дела.

– Ладно. Давайте с нами. Вместе сподручнее.

Так мы оказываемся в его команде вместе с десятком других подростков. А тем временем ночь полностью вступает в свои права.

7 глава

Команда Касьяна почти вся мне незнакома. Только пару человек видела на тренировках у Кифирыча. Видимо, парень собирал только тех, кто тренировался вместе с ним, и знал на что они способны.

Мы же с Деем попали к нему просто по чистой случайности, и только благодаря тому, что я немного говорила по-английски. Удивительная история.

Совсем стемнело. Ночь ощущается даже по запаху. Почему-то в поздний час всегда пахнет не так, как, например, в шесть вечера, или в пять.

Из разговоров ребят я понимаю, что за все полтора часа, пока мы здесь, только несколько из них встретили монстров. Другим, как и нам с Деем, удивительно везло.

Но наше везение заканчивается довольно быстро.

Мы идем по проспекту, когда сверху слышатся взмахи крыльев. Больших крыльев. Я даже подумать не успеваю, срабатывают инстинкты. Падаю на землю, закрывая рюкзаком голову. Крик существа, пикирующего на нашу группу, эхом разносится по всему городу.

По обе стороны от меня подростки тоже бросаются на асфальт. Но монстру все равно. Раздается девчоночий крик – тварь кого-то схватила.

– Помогите! Помогите мне! – кричит девушка над нашими головами, а я зажмуриваюсь и закрываю руками уши. Только б не слышать. Не могу.

Прости, но я просто хочу выжить. Прости.

Но даже сквозь заткнутые уши, слышны удаляющиеся крики несчастной. А потом вдруг резко наступает оглушительная тишина, будто кто-то нажал на кнопку и отключил звук.

Поднимаю голову от земли и вдалеке в бархатном небе, усыпанном колючими звездами, вижу, как в клюве птеродактиля сломанной куклой висит погибшая.

Горло стискивает ужас. Я сиплю, пытаясь дышать, но ледяной воздух не хочет входить в легкие, будто стыд за трусость пытается меня задушить.

– Кто-нибудь, кроме Фиби, пострадал? – спрашивает Касьян, вставая на ноги. Он хмур и собран. Ни проблеска страха в глазах, ни паники.

– Все нормально! – откликаются неохотно ребята после минутной тишины.

Кто-то недалеко от меня тихо плачет. Еще одна девчонка хлюпает носом.

– Может, нам свернуть в более узкий переулок? Мы здесь как на ладони, – я хочу хоть что-то сделать, чтобы спасти остальных.

– Ты только присоединилась к нам, а уже умничаешь? – путь мне преграждает девица плотного телосложения. В глаза сразу бросается шрам, пересекающий щеку. А ее длинная черная коса с красными прядями болтается за спиной, будто хвост у рассерженной кошки.

– Овла, перестань. Она дело говорит, – рука Касьяна опускается девушке на плечо. – Если вернется эта тварь, мы снова кого-нибудь потеряем. Идемте, свернем вот туда.

Он указывает на соседнюю улицу, и Овле приходится подчиниться. Она отворачивается, и ее коса со свистом проносится возле моего лица, едва не задев.

Улица, куда мы решаем свернуть, кажется вполне приятной. Здесь светят фонари, а в домах, стоящих сплошной стеной, кое-где даже горит свет в окнах.

– Касьян, ты уверен? Мы здесь как в ловушке. Если идти, то только до конца улицы, – вдруг произносит парень, имени которого я не знаю. Видела его несколько раз в академии, но как-то не обращала особого внимания. Обычно свои длинные черные волосы он собирает в хвост. Но сейчас их не видно под шапкой.

– Спасибо, Хоуэл, за вопрос. Но на открытом пространстве мы больше оставаться не можем, – осаждает его Касьян, не оценив противоположного мнения.

Еще одно необычное имя, которое отправляется в мою мысленную шкатулочку. Похоже, что в русском языке аналога ему просто не нашлось, и сыворотка подобрала похожее по звучанию. Понять бы, как это работает.

– Проверьте подъезды, – приказывает вожак.

Несколько ребят распределяются по обе стороны улицы, чтобы подергать двери в домах. Они первопроходцы. Остальная группа вместе с Касьяном проходит вперед, только когда подтверждается, что все двери плотно закрыты и нам неоткуда ждать удара.

Мы уже на середине пути, когда вдруг с легкими щелчками гаснут все фонари и окна в домах, погружая улицу в полную темноту.

Я натыкаюсь на впереди идущего парня и тоже останавливаюсь. Тишина ватным одеялом опускается на нас вместе с тьмой. Слышно только частое дыхание напуганных ребят, да стук сердца.

– Мы сейчас медленно, без лишнего шума, возвращаемся к проспекту, – вдруг совсем близко раздается стальной голос Касьяна. – Если у кого-то есть фонари, подготовьте их, но пока не включайте. Возможно, светом мы привлечем монстров.

Я категорически не согласна с этим утверждением. Так мы хотя бы увидим чудовищ.

Медленно развернувшись, мы направляемся туда, откуда пришли. Шаги нам даются тяжело. Я постоянно наталкиваюсь на человека впереди. И никак не могу понять, почему Касьян запретил включать фонари? Со светом мы бы выбрались отсюда за две минуты. А теперь придется продираться сквозь густую тьму, теряя драгоценное время.

– Ай! Кто меня толкнул? – раздается недовольный девчоночий голос.

Но никто не отзывается. И тогда девушка нервно спрашивает снова:

– Пожалуйста, скажите, что вы меня толкнули!

Но ответом ей служит молчание. Мы продолжаем движение в напряженной тишине.

– Эй, это уже не смешно! Шутка затянулась, – громко произносит Касьян, видимо, ситуация повторилась.

Мне становится по-настоящему жутко, но я стараюсь держать себя в руках и не паниковать. Мало ли кто решил повеселиться за счет других.

Однако, когда толкают в бок меня, чтобы удержаться на ногах, я пытаюсь ухватиться за нападавшего. Рука трогает что-то скользкое и упругое.

– Фу, что это! – взвизгиваю я, отшатываясь, и, споткнувшись, падаю попой на асфальт.

Наконец-то вспыхивает чей-то фонарик, выжигая на сетчатке глаз круглое пятно, которое потом еще около минуты преследует меня даже в темноте.

Раздаются визги тех, кто успел восстановить зрение раньше меня.

– Бежим! Сейчас же! – орет Касьян.

Луч прыгает по черным огромным щупальцам, толщиной с человека, что распластались по всей улице, оплели дома и медленно подбираются к нам. Они блестят в свете фонаря, а где-то там, над пятиэтажными домами в темноте высится бесформенный силуэт монстра.

Громко взвыв от ужаса, я подскакиваю на ноги и несусь вперед, уворачиваясь и перепрыгивая через щупальца. Пляшущего света от фонарика едва хватает, чтобы видеть силуэты ребят. Но вскоре слышится звук разбитого стекла, и свет снова гаснет.

Кто-то или что-то сбивает меня с ног, и я падаю вперед, инстинктивно выставляя руки. Надетые варежки смягчают удар, и я очень радуюсь, что не разодрала ладони.

Не успеваю подняться, как кто-то пинает меня по ноге, потом наступает на руку каблуком ботинка. Следующий одногруппник спотыкается о мою ногу и падает рядом.

– Осторожно! – вою я, все еще пытаясь встать.

– Кто здесь? – раздается знакомый голос, но я не могу вспомнить, кому он принадлежит.

Все голоса смешались в голове. В этой какофонии звуков я бы даже не смогла узнать школьную подругу.

– Это я, Рина, – я уже на четвереньках и надеюсь, что больше никто не решит пробежаться по мне. Напуганная толпа всегда очень опасна.

– Давай руку, – говорит знакомый незнакомец и, нащупав меня в темноте, помогает подняться. – Беги, осталось немного.

И он растворяется в темноте так же быстро, как и появился из нее.

Меня трясет от страха, но дальше бежать не решаюсь, вдруг на дороге тоже лежит кто-нибудь из нашей группы. Просто быстро иду, выставив вперед руки, ориентируясь на слух, но и фонарь, горящий в конце улицы на проспекте, помогает хоть как-то ориентироваться в этом безумстве.

Остается пройти не так много. И я решаюсь на легкую пробежку. Не добегаю до конца улицы каких-то десять метров, когда щупальце обвивает талию и вздергивает меня в воздух вниз головой.

Шапка сразу слетает, уносясь в темноту, а я оказываюсь в самом худшем положении за всю мою жизнь. Я вишу на уровне пятого этажа. Еще чуть выше, и будут крыши домов. Если щупальце вдруг решит разжать хватку – разобьюсь об асфальт насмерть.

Ситуация патовая.

Но тут я вспоминаю, что у меня есть нож в рюкзаке. Стаскиваю перчатки и убираю их в карманы. Опускаю руки, и рюкзак сам соскальзывает вниз. Роюсь в поисках ножа и нахожу, порезав палец. Но сейчас мне плевать на эту боль. Главное – выбраться из хватки монстра, а о мелких порезах буду думать уже после.

Нож у меня, осталось как-то извернуться, чтобы спасти свою шкуру.

Видимо, кровь достаточно прилила к голове, потому что план возникает за считаные секунды. В нем фигурирует рюкзак и слепая надежда на прочность его лямок.

Приходится почувствовать себя акробаткой, натягивая рюкзак на щупальце, так, чтобы он на нем повис. Вцепляюсь одной рукой в лямки, а другой с силой несколько раз вонзаю нож в щупальце. Лезвие погружается в плоть с мерзким чавканьем по самую рукоять.

Щупальце разжимается, а я, используя рюкзак, как тарзанку, скатываюсь вниз, все дальше от выхода, все ближе к монстру. Где-то на середине этих американских горок лямки рвутся, и я срываюсь вниз с неизвестной высоты. Пятки врезаются в землю, а следом ладони сдираются об асфальт до крови.

– Божечки, как больно, – на глазах выступают слезы, и я радуюсь, что здесь темно, и никто их не увидит. В Академии слабость нельзя показывать никому, даже сокомандникам.

Кое-как поднявшись, я снова начинаю движение к выходу с улицы. Теперь мне надо пройти не десять метров, а около половины пути. Криков ребят уже почти неслышно. Надеюсь, это значит, что они почти все выбрались. И остальные сейчас тоже доберутся до проспекта.

Опять придерживаюсь тактики быстрой ходьбы наощупь. Но все равно наступаю на кого-то и едва не падаю рядом.

– Ай! – пищит девчоночий голос.

– Ты кто? – спрашиваю я, будто знаю каждую девушку в команде Касьяна.

– Лика. А ты?

– Рина, – совершенно не помню ее лица. – Ты почему еще здесь, я думала, что все выбрались уже.

Лика хлюпает носом и отвечает:

– Я, наверное, сломала ногу. Меня щупальце схватило, я выкрутилась и грохнулась вниз. Теперь не могу встать.

Я подаю ей ладонь, но, когда она за нее хватается, корчусь от боли.

– У тебя, похоже, руки в крови, – говорит девушка, опираясь на мое плечо.

– Ничего, заживут. Держись за меня, попробуем дойти до ребят.

Я, конечно, оптимистка. Одна калека без рук, другая без ноги. Пытаемся выбраться с улицы, кишащей щупальцами. Монстр, должно быть, уже насытился чьей-то плотью – или моя атака заставила его отступить. Щупальца больше не попадаются нам на пути, да и черный силуэт не возвышается над крышами.