Великан Круча

Волшебный посох

Утро началось, как и всегда, обычно. В доме мэра, в гостиной комнате, за большим столом, Круть и Галь степенно, без спешки пили чай с кренделями и плюшками и между делом вели разговор далекий от беззаботности.

– Пей, пей чай, муженёк, пока горячий, – подгоняла супруга зеленоглазая Галь.

Мэр в то утро был задумчив и хмур, как никогда раньше, и это огорчало хозяйку крепкого и ладного дома.

– Что-то ты сегодня совсем мрачен, муженёк, – осторожно заметила великанша. – Уж не случилось ли чего в городе?

– Случилось, – насупился ещё сильнее Круть.

И вдруг отставил в сторону чашку, размером с ведро, обхватил белокурую голову и тяжко вздохнул.

– Давно в Большой Ноге случилось, жёнушка! Ой, давно! Как Злобник к нам пришёл – так всё случилось.

Галь сочувственно шмыгнула носом, она всегда, когда сочувствовала кому-то, почему-то шмыгала и украдкой утирала глаза.

– Да, житья не стало совсем от волшебника, – кивнула Галь тёмной головой. – А ведь поначалу прикидывался паинькой, обещал защиту и помощь. А вон, как вышло…

– Он вчера у Ска́лана яблоню загубил, – в подтверждении правоты жены сказал Круть.

– Уж не ту ли, что золотые яблоки давала? – жена мэра едва не подавилась кренделем от неслыханной жестокости.

– Ту самую, – с горечью подтвердил муж.

Ска́лан на весь город слыл отменным садовником, но гордостью его была яблоня, на которой каждый год вызревали большие и сладкие яблоки с золотой кожицей и розовой мякотью. Никого не обходил Скалан, каждого одаривал золотым яблоком, за что уважали его в Большой Ноге.

– Как же он теперь без яблок тех, а? – тихонько простонала Галь, по привычке поднося к глазам ладонь. – Как же мы-то без яблок золотых?

Тут за окошком раздались крики, земля легонько задрожала от тяжелых шагов. Кто-то грузный поднялся по ступеням крыльца, отчего те затрещали, а затем в дверь застучали.

– Отворяй скорее, мэр! Беда в Большой Ноге! Неслыханное злодейство!

Тут и Галь едва не выронила свою чашку величиною с ведро. Круть поднялся с места и пошел к двери, а лицо его ещё мрачнее стало. Открыл дверь, а на пороге Скалан стоит, о котором только что за столом говорили. Стоит, еле дышит от быстрой ходьбы – запыхался. Борода всклокочена, волосы взъерошены – одним словом, великан в сильнейшем волнении.

– Неужто весь твой сад загубил несносный Злобник?! – воскликнул при виде садовника мэр и едва не присвистнул.

Сад у Скалана считался самым большим и насчитывал все известные сорта яблонь, груш и персиков. Надо понимать, какой урон для города был бы. Но Скалан резко замотал головой, и такой вид у него при этом был, словно случилось что страшнее гибели сада. А что же могло стать хуже утраты сладких яблок?

– Если бы сад, – бессильно махнул рукой садовник. – Тут хуже.

– Что же хуже-то? – нетерпеливо потребовала ответа Галь.

А Скалан сильно устал, не привык быстро ходить – тяжко дышит, выговорить толком не может. Наконец, кое-как пришел в себя и поведал страшную новость:

– На моих глазах у крошки Хо́лми этот злодей Злобник отобрал любимую куклу!

– Куклу?! – разом повторили муж с женой. – Зачем ему кукла? Вели́к он для кукол.

– А мне почем знать? Только уж как он злорадствовал и ликовал слёзам крошки Хо́лми. Бедная крошка, как она заливалась! А ведь и вступиться за неё некому, да даже, если б и был такой, куда ему тягаться с волшебником.

Тут что-то нашло на Крутя, он выпрямился, просветлел лицом и решительно спустился по ступеням во двор.

– Куда ты? – испугалась Галь.

– Нет! На этот раз не спущу Злобнику. Ни за что не спущу! Обижать сироту не позволю! Я ещё, как-никак, мэр в Большой Ноге!

За Крутем поспешил Скалан, охая и вздыхая, а Галь зашмыгала носом и принялась утирать глаза.

– Что-то будет, что-то непременно будет. Нехорошее, недоброе, злосчастное.

А Кручи в тот момент дома не оказалось, вместе с друзьями он беззаботно играл в салки в другой части города и потому не слышал о безобразии, учиненном злым волшебником.

А мэр с едва поспевающим за ним садовником шли к дому волшебника на окраине Большой Ноги, к высокому склону, на вершине которого, словно гриб-поганка, сутулился домишко Злобника.

Волшебник, конечно, издали расслышал топанье гигантских ног, но из дома выглядывать не спешил, выжидал. А великаны, как только вскарабкались по склону, чуть отдышались, и Круть прокричал, не сдерживая более гнева:

– Эй, Злобник! Выходи немедленно! Выходи и отвечай за злодейство своё неслыханное!

Злобник не торопился, обдумывал, как бы проучить смельчаков-великанов. Ведь, если он не накажет Крутя за дерзость, так он, Злобник, утратит уважение остальных горожан. И как знать, как знать, что из этого может выйти.

Волшебник припомнил, как стращал великанов, и злая усмешка заиграла на его тонких устах. Почти все Камни задействовал Злобник, чтобы усмирить и поработить мирный народ Большой Ноги. Огнем жёг деревья; Водой заливал грядки; Землю сотрясал; страшный Ветер отправлял на расправу; Птиц насылал, чтобы те криком мешали спать великанам; летом запрягал в карету лютых волков, а зимой – белых медведей. Даже сорнякам давал такую страшную волю, что ни одна тяпка справиться не могла. Лишь два камня не трогал до поры, самых сильных в золотом шаре его посоха.

Что ж, видать и до них черед дошёл – решил волшебник.

– Эй, чего орёшь-надрываешься?! – сварливо окликнул Злобник мэра, выходя на порог дома.

– Выходи, волшебник, и ступай в город: будем суд над тобой чинить, – сурово объявил Круть.

А вот стоявший за ним Скалан, по правде, струхнул: виданное ли дело – спорить с волшебником.

– Что ж, пойдем, раз приглашаешь, – притворился покорным Злобник и пошел с великанами.

Когда они втроем прибыли на центральную площадь Большой Ноги, там уже толпился и шумел народ. При виде волшебника гомон усилился. Оно и понятно, ведь в сторонке стояла крошка Холми с красными от плача глазами, и сам её вид вызывал негодование и требовал правосудия.

Тогда Злобника пригласили в центр этого великанского собрания, и Круть, как мэр города, обратился к нему:

– Злобник, мы долго терпели твои пакости, но сегодня наше терпение закончилось. Ты обидел сироту! – Круть при этом указал на заплаканную девочку. – Как можно было отобрать куклу у ребенка? И зачем тебе это? Одним словом, признавай свою вину и проси прощения у крошки Холми.

– А что будет, если я не признаю вину? Если прощения не испрошу? Что тогда? – злобно зыркнув снизу вверх, зашипел Злобник.

– Тогда не взыщи – изгоним тебя из Большой Ноги, и делу конец, – вынес решение мэр.

А волшебник только того и дожидался, чтоб ему не оставили выбора. Схватился покрепче Злобник за посох, выставил его перед собою, направил на Крутя и вскричал страшным голосом:

– Повелеваю, Камень, обрати мэра в себя подобного!

Народ, что стоял вокруг, оцепенел и охнул разом от такого приказа. А Круть застыл на месте, как стоял, только дрожь его сотрясла, как он уж камнем стал. Галь, жена его, увидев такое, с криком и слезами бросилась к нему, да и ей не повезло: Злобник не пожалел великаншу и заколдовал, обратив в гигантскую глыбу. Тут народ очнулся и врассыпную кинулся прочь, да поздно. Волшебник, распаляясь всё сильнее в своей чёрной злобе, обращал в камни всех, кто не успевал уйти. Вскоре вся площадь заполнилась не живыми великанами, а молчаливыми каменными истуканами. Даже крошку Холми не пощадил Злобник.

– То-то же! Будете знать, кому перечить и бросать вызов! – воскликнул довольный волшебник и отправился в свой домик на склоне.

От волшебного посоха уцелел только садовник Скалан. Он-то и убежал туда, где беззаботно играли в салки дети, от него Круча узнал, какая беда произошла с его родителями.

– Я пойду к Злобнику и отберу посох! – решительно заявил самый маленький великан.

– Что ты! – в ужасе завыл садовник. – Твой отец сходил к волшебнику, и вот как всё для него закончилось.

– И что же? Спускать всё с рук негодяю? Довольствоваться тем, что мои родители отныне камни? – возмутился Круча. – Нет. Так оставлять нельзя. Так жить нельзя.

– Мы пойдем с тобой! – воскликнули товарищи хором.

И пусть они были ещё малышами по разумению взрослых великанов, сердца их ни в чем не уступали самым большим из них.

Спустя час Круча с друзьями стоял перед домом волшебника и решительно стучал в дверь.

– Выходи, злодей! Немедленно выходи!

– Так, так. Сначала отец, а теперь и его малец пожаловал, – потирая тощие руки, обрадовался Злобник.

Волшебник взял в руки посох и открыл дверь.

– Это как же тебя, малявку, воспитали, что почтения к старшим не выказываешь? – зашипел Злобник, направляя на Кручу золотой шар с Камнями. – За такое неуважение, пожалуй, надо тебя наказать.

Но Круча оказался проворнее. Он ухватился за золотой шар и принялся тянуть на себя. Злобник так опешил от подобной дерзости, что напрочь забыл про волшебные слова, а без них Чудесные Камни не работают. Вместо колдовства, волшебник принялся тянуть посох в свою сторону. И так сильно каждый тянул посох в свою сторону, что один Камень не устоял, раскачался и вылетел из золотого шара на землю. Им оказался Камень Жизни. Круча тут же отпустил посох, схватил Камень и побежал с друзьями прочь.

– Вор! Стой! Верни мне Камень! – орал вслед убегающей компании детей Злобник.

Но те и не думали останавливаться и, тем более, возвращать драгоценность злодею. Камнем Жизни можно было расколдовать окаменевших горожан, ведь этот Чудесный Камень был самым мощным среди прочих на золотом шаре. И Злобник о том прекрасно знал.

– Ну уж нет! Не дам мальчишке всё испортить! Всех превращу в камень! Всё изничтожу, но помешаю мелюзге!

Бросился вдогонку Злобник, изрыгая проклятия и угрозы. А Круча, пока бежал со склона, вспомнил о словах мамы Галь.

«Если наступит вдруг чёрный, страшный день и идти некуда станет, ты ступай, сыночек, к водопаду за склоном, и, не страшась, иди в него. В нём ты найдешь спасение».

И вот, скатившись кубарем со склона, на котором дом волшебника стоял, ребятня ринулась огибать этот самый склон, за которым, как знал всякий, с давних пор шумел и обрушивал с высоких камней белопенный водопад.

– Страшно туда заходить, – высказалась за всех Дюна.

Она хоть и отважна была, но, всё же пределы храбрости есть у всех.

– Закрой глаза, так не страшно будет, – предложил находчивый Утёс.

Рыжие братья Валун и Глыба только захихикали, уж они-то ничегошеньки не боялись. Подумаешь, вода с вышины падает!

И только ребята шагнули к той самой воде, как сзади раздался топот – волшебник их всё-таки нагнал.

– Бежим! – вскричал Круча.

– Не успеем! – возразил Утёс. – Все точно не успеем.

У друзей заведено так: сам погибай, а товарища выручай. Вот и веснушчатые Валун и Глыба поступили, как настоящие друзья. Они толкнули приятелей в воду, а сами остались встречать Злобника.

– Вот так и стойте! – прокричал торжествующе волшебник и направил на братьев посох.

Когда он прошел мимо, за его спиной остались стоять два каменных валуна.

– Теперь мой черёд настал, ступайте дальше! – откололся от компании Утёс.

И его обратил в камень злой волшебник.

Совсем близко вода, вот-вот в неё войдут Круча и Дюна, но и Злобник не отстаёт.

– Прости, Круча, и моя очередь подошла, – сказала Дюна, выпуская ручку из ладони друга. – Обещай, что вернёшься и всех расколдуешь, обещай…

Договорить Дюна не успела, окаменев вслед за Утёсом, Глыбой и Валуном.

– Вот и тебе конец пришел, малявка! Отдавай Камень! – приказал Круче волшебник, наставив на него золотой шар посоха.

– Не отдам! – выкрикнул Круча и прыгнул в хлёсткий поток водопада.

Не успел заколдовать мальчишку волшебник, а того уж и нет, только вода да пена. Но без белого Камня Злобник не всемогущ, да и Круча может вернуться и всё исправить. И, противно скрипнув со злости зубами, Злобник последовал за Кручей под струи водопада.

Водопад, который оказался дверью

Круча ожидал, что его окатит с головы до ног ледяной водой, что он тут же промокнет до нитки и промёрзнет, но на деле этого не произошло.

Вместо буйного потока воды великан проскочил в пустоту, которая преобразовалась в светлое сухое пространство. Круча во что-то внезапно врезался, потерял равновесие, упал и болезненно ушиб спину. Глаза сами собой крепко зажмурились.

– Эй! Куда прёшь?! Смотри под ноги, растяпа!

Голос оглушил сильнее воды, Круче даже показалось, что это не голос вокруг, а он сам в голосе.

– Ми́нька, снова ты! Это ж новенький. Смотри, как он ушибся!

– Шуршу́рка, не шурши!

– А ты не груби!

Треск только возрастал, голос отчетливо разделился на мальчишеский и девчачий.

Так иногда Дюна с Валуном ворчали, Валун-то запальчивый, не то, что его братец Глыба, тот скромник. Одно воспоминание вызвало и другое – где его друзья остались стоять у водопада каменными фигурами.

– Ой, ребят, он плачет! Новенький плачет! – взволновался другой голосок, кажется тоже девочки. – Это ты, Ми́нька, неуклюжий и грубый! Ты виноват!

– Я у вас всегда виноват, – пробурчал мальчик, но в голосе слышалось раскаяние.

– Эй, как ты? Дай руку и открой глаза.

Что-то в голосе второй девочки было знакомое, может, особая доля заботы и ласки, которые звучали только в одном известном Круче голосе – мамином. И он открыл глаза.

На него сверху вниз смотрели четыре лица. Два мальчика и две девочки, одна из которых протягивала ему руку.

Боль как-то позабылась сразу, а Круча, чуть помедлив, подал в ответ руку и тут же был удивлен: так сильна оказалась рука девочки.

– Ты кто? Как тебя зовут? – потребовала девочка.

Круча ошарашенно посмотрел на неё, потом на другую девочку, чуть выше, далее на обоих мальчиков. Ребята выглядели его сверстниками. А затем он посмотрел за их спины и обмер: место, в которое он попал явно по воле волшебства, не было водопадом и его окрестностями. Кручу окружали четыре металлических стены без потолка со странным твёрдым полом. Какой-то чудак-художник поместил на стенах жар-птицу, серого волка, золотую рыбу и даже умудрился втиснуть водопад. Но куда сильнее озадачивала странная прямоугольная сеть, растянутая в стороны и поставленная на железных креплениях по центру.

– Да, сильно ты его, Минька, приложил, – согласился с доводами подруги один из мальчиков, темноволосый и высокий из всей четверки.

– Да он сам! Честное слово, я его даже не видел. Он вылетел откуда-то и на меня! – возмутился словам товарища мальчик с темными глазами и взъерошенной светлой копной волос.

– А ведь и правда, он будто из воздуха возник, я не видела, как он зашел на площадку, – подтвердила рыжеволосая девочка, которую назвали Шуршуркой.

– Так кто же ты, мальчик? – спросила снова девочка, другая, с пшеничной чёлкой и коротким хвостиком.

– Я Круча, – почему-то тихо ответил великан.

Не то чтобы он стеснялся, но обстановка не располагала к смелости.

– Где это я? – он и вопрос-то задал едва ли не шепотом.

– Ты на волейбольной площадке, чуда́к-человек. Разве не видишь? – усмехнулся Минька, но его тут же локотком толкнула Шуршурка, и он стиснул губы.

Но Круча продолжал смотреть таким потерянным взглядом, что ему оставалось только посочувствовать.

– Странное у тебя имя. Это прозвище? – поинтересовалась Шуршурка. – Меня вот зовут Шу́ркой или Шуршуркой, а так по-настоящему меня зовут Александрой. Но мне не нравится. А вот Шурка звучит!

– Нет, меня так и зовут, – подтвердил великан. – А у вас принято прозвища носить вместо имён?

– Да он с луны свалился! – Минька-язва и не собирался униматься. – С чего ж ты взял, что у Шурки прозвище? Это ж форма имени такая. Вот меня Дима зовут, или Дмитрий – это если полностью развернуть имя. А так Минька я. Для друзей.

Разве можно имя свернуть и развернуть, как моток сукна? – задумался Круча. Чу́дные дела, чу́дное место.

– Не слушай его, он иногда палку перегибает, но так он хороший, – то ли заступался, то ли оправдывал Миньку темноволосый мальчик. – А меня Лё́шиком зовут. Так-то я Алексей, но это скучно.

– А я Ли́дка, – коротко представилась девочка с челкой.

– Иногда она Петровна, когда умничать любит, – добавил пояснение Минька в своей манере. И снова получил легкий тычок локтя, уже Лидкиного.

– Так кто же ты и откуда? – в который раз услышал Круча, однако ответить не успел.

Волейбольную площадку озарила короткая вспышка света, и неподалеку от ребят упал, появившись из ниоткуда, взрослый дядька. Шипя и чертыхаясь, он медленно поднялся на ноги и поправил мятую, испачканную одежду. Когда дядька выпрямился, то оказалось, что он едва ли не достает до вершины натянутой сетки, к тому же чрезвычайно худощав. Наверное, из него вышел бы хороший волейболист.

– Ещё один чу́дик. Смотрите, какая на нём странная одежда, – указал первым на незнакомца Минька.

– Сам ты странный, невоспитанный мальчишка! – огрызнулся дядька в пёстром балахоне, подозрительно смахивающем на платье. – А ну, говори – куда я попал? Что это за примитивный мир?

Только Круча знал, что это за дядька. Злобник не пожелал расстаться с белым Камнем Жизни и пошёл в водопад за Кручей. Вон и посох с ним, правда, усохший до тросточки с набалдашником. И попали же они оба…. А и правда, куда же они попали? Даже Круча уже понимал, что водопад оказался не прибежищем, как обещала мама, а дверью куда-то.

– Ну вот я и нагнал тебя! А ну отдавай сейчас же Камень, воришка! – заголосил противным фальцетом Злобник и угрожающе направил на Кручу набалдашник трости. Шар, бывший золотым, померк и напоминал обычную железяку, унизанную маленькими разноцветными камушками. Но одного не доставало, и вместо него красноречиво зияла дырка.

Круча вспомнил каменное личико Дюны и съёжился. Сейчас и с ним произойдет то же.

– А вы кто такой? И почему угрожаете этому мальчику? – вступилась вдруг боевая Шуршурка. Рыжие волосы на её голове, как показалось Круче, вспыхнули огнем.

– А ну прочь с дороги, дерзкая девчонка! Буду я ещё перед мелюзгой ответ держать! – взъярился волшебник. – А ты, воришка, немедля отдавай мне Камень!

Только теперь Круча вспомнил, что с момента, как прошёл сквозь водопад-дверь, стискивал в руке Камень Жизни. Он раскрыл ладонь, но вместо искрящейся, как бриллиант, драгоценности на ней лежал обыкновенный белый камешек-галька, к тому ж крохотный, а не с ладонь размером.

Что-то произошло с посохом волшебника и Чудесными Камнями. А вдруг и с самим Кручей что-то не так? Но если бы, например, у него вырос звериный хвост, новые знакомцы непременно заметили бы это новшество, ведь сами-то они хвостов не носили.

– Не смейте угрожать Круче вашей тростью! И не грубите моей подруге! – с боевой решимостью выступил против высокорослого волшебника приземистый Минька.

– А ты ещё кто такой, чтобы вставать на моём пути, на пути волшебника?! Да я тебя за это! – рассвирепел от неповиновения Злобник и перенаправил трость на светлую буйную голову. – Повелеваю, Камень, обрати наглого мальчишку в себе подобного!

И тут случилось то, чего не ожидал никто, даже сам Круча.

Гнев в маленьком великане вспыхнул, как от зажженной спички, заполыхал и принялся расти, а вместе с ним увеличивался и сам Круча. Он так рассердился на Злобника, что не заметил, как сравнялся с ним ростом. Зато юные защитники это увидели и рты разинули.

– Не позволю! Не дам обидеть! Не смей колдовать, Злобник! – пробасил взрослым голосом Круча, лицо его по-прежнему оставалось детским личиком.

Что и говорить, видеть это очень странно, если не страшно.

Круча сжал что есть силы в ладони Камень Жизни, мысленно умоляя его помочь.

Какая-то магия всё-таки осталась, если не в камне, то в самом великане: Злобник вдруг сник, сжался, скукожился, прижал к себе трость и бочком, бочком – шмыг с волейбольной площадки.

Если бы и раньше можно было так просто прогнать волшебника, с грустью подумал Круча.

– Ого! А ты кто такой? Фокусник? – раздалось снизу.

Только теперь, когда пелена ярости пала с глаз, Круча увидел, что на него смотрят не на равных, а снизу вверх.

Может, волшебство сделало ребят маленькими?

– Эй, Круча, а как ты так быстро вырос? Или ты был большим, а прикидывался таким, как мы?

Темноволосый Лёшик с любопытством рассматривал Кручу, а Минька – вот чего не ожидал от него великан – улыбался во весь рот.

– Не знаю, – растерялся Круча и тут же… уменьшился до обычного роста.

– Так откуда же ты? – спросила Шуршурка.

– Я из Большой Ноги, – как ни в чем не бывало, ответил Круча.

– Откуда, откуда?! Из какой такой ноги? Впервые слышу! – удивилась и явно не поверила рыжая Шурка.

– И я! И я! И я! – поддержали её остальные.

– Так это же в Громаде – стране великанов, – пришел в замешательство Круча. – Вы разве не оттуда?

– Нет! – хором ответили ребята, округлив глаза так, что испугали на этот раз самого великана.

– Мы живём в Боровико́вске, и у нас нет великанов, – заметила Лидка. – А этот дядька тоже великан? Он-то очень похож на великана, высокий такой и злой.

– Злобник – злой волшебник и никакой не великан. Он гадкий, он моих родителей… моих друзей…

Круча не договорил, не смог – как назло слёзы полезли из глаз.

– Ты это… ты не плачь, – неуклюже произнёс Минька. – Если помощь нужна, скажи, мы поможем. Мы друг за друга горой!

Круча поверил Миньке, тот говорил искренне.

– Помогите мне вернуться домой. Я должен всех расколдовать, ведь Злобник обратил в камни почти всех жителей Большой Ноги.

Наверное, если бы в его городе появился незнакомец и сказал нечто подобное, сам Круча бы не поверил. Но эти ребята, верные друзья, тоже услышали искренность в его словах, а потому в ответ на его просьбу раздалось:

– Мы поможем тебе, Круча. Друг за друга горой!

Знакомство двух миров

Боровико́вск со слов новых знакомцев показался Круче интересным городом.

Да и название у него такое чудно́е. Когда же великан поинтересовался легендой города, – ведь у любого города должна быть своя особая история, – то услышал не одну, а несколько.

Минька твёрдо заявил, что название пошло от гриба Боровик, которого в окрестных лесах видимо-невидимо.

Шурка, деловито фыркнув, отвергла грибы и утвердила: всему причина – свиньи, точнее, бо́ровы. Их стада тут гуляли в прежние времена. Вот от них-то и пошло название.

Нет же, выступил Лёшик, в город заезжал когда-то известный художник Боровико́вский, вот в честь него и назвали городок.

А Лидка? Лидка решительно промолчала. Кто она такая, чтобы спорить по таким пустякам с друзьями.

Разговор этот проходил на чердаке дома, в котором жил Минька с родителями. Туда ребята привели Кручу.

– Тут сухо, чисто. Есть даже круглое окно, в которое можно смотреть на весь город, – доложил Минька. – Я тебе одеяло с матрасом принесу и подушку.

Вот такой он был, Минька. То вспыльчивый, как красный перец, то грудью встанет на защиту, а то и поделится своим одеялом.

Сказал – сделал. Вместе с Лёшиком и девочками спустился с чердака в свою квартиру. А пока Шурка и Лидка отвлекали маму и папу Миньки, ребята тишком вынесли всё нужное для удобного житья Кручи. И про ужин не забыли. Каждый сгонял к себе домой и принес угощение да столько, что им можно было бы наполнить взрослый рюкзак.

– В меня столько не влезет, – рассмеялся Круча. – Хоть я великан, но не обжора.

– На завтрак останется, – заметила Лидка.

– А сколько ты обычно съедаешь за ужин? – вдруг стало любопытно Шуршурке.

– Ну-у… – задумался Круча. – С пятак вареных картошин, пару ложек горошка зеленого, котлету и морковь. Вареную. Не люблю её – жуть!

– А её никто не любит, – поддержал его Лёшик.

– Ну, если бы ты был обычным мальчиком, я бы сказала, что ужин у тебя обычный и не большой, – заявила Шурка, – но вот как это выражается в великанских мерках?

Но тут Круча приступил к угощению, а когда кто-то ест, ему полагается не отвлекаться.

И пока великан с аппетитом угощался, много интересного узнал от новых друзей.

Во-первых, мир, в который он попал, был очень похож на его, но с той разницей, что не водились здесь великаны. Ну, допустим, высокие люди имелись, немного совсем, но они в счёт не шли.

– А ты какого росту-то? – не угоманивался Минька, самый любопытный из ребят. – Что-то на великана ты не особо тянешь?

– Ну, я… ну я… – замялся Круча.

В Большой Ноге Круча слыл самым маленьким великаном среди ребят. Всего-то два метра росту. Разве таким можно гордиться или хвастаться? Правда, Круча не тушевался и не переживал у себя дома, но тут, на чужбине, застеснялся.

– Не бойся, – решила его ободрить Лидка, защитница с пшеничной чёлкой и коротким хвостиком.

Ободрить решила, а эффект вышел совсем другой.

– А я и не боюсь вовсе! Ещё чего! – насупился вдруг великан.

Что бы про него подумали, будто он трус! Даже мысль коробила и возмущала Кручу.

– Так скажи тогда, а не мнись, – сказал Минька.

Уж он-то не цацкался. Прям, как приятель Валун, подумал Круча.

– Два метра я, – всё-таки признался Круча.

– Два метра?! – присвистнул Лёшик.

Свист вышел протяжный и громкий.

Лёшик, как уяснил Круча, в компании ребят самый главный: даже если он мало говорил, к нему прислушивались и соглашались, потому что умный. И, наверное, потому что самый высокий. Но это уже так Круча решил. Ведь в его компании Утёс был самым высоким и умным.

– Но в тебе и метра нет, уж поверь, я недавно свой рост вымерял: метр и пятнадцать сантиметров, – горделиво добавил Лёшик.

И в такой момент он почему-то умным совсем не казался.

– А тот дядька злобный? Он высоченный. Он тоже великан? – поинтересовалась Лидка.

– Что ты! Злобник – волшебник. Правда, он выше меня на полтора метра. Но никакой он не великан.

Не успевал Круча отвечать на вопрос, как тут же к нему летел новый. А иногда целый набор.

– А есть у вас феи?

– А волшебницы?

– А ведьмы? А русалки?

– А звери говорящие или птицы?

На всё он отвечал категоричным «нет».

– Но ты же можешь увеличиваться и расти, как это было на волейбольной площадке. Разве это не волшебство? – вспомнил Лёшик.

– Я не знаю, как это получилось. Раньше со мною подобного не случалось.

– Хорошо. А оборотни или вампиры у вас водятся? – с надеждой спросил Минька.

– Кто это? Об этих впервые слышу, – пожал плечами великан.

– Ну и скучно же у вас! Точь-в-точь, как у нас, – разочарованно махнул рукой Минька.

Взгляд Кручи посуровел, а затем смягчился: людям не понять, что такое настоящее волшебство, пока они не столкнутся с ним лоб в лоб. Великан тихо и с грустью ответил:

– А я и не знал, что без волшебников и колдуний скучно. У нас, в Большой Ноге, все были бы рады жить в такой скуке и не знать никогда о волшебниках.

Тут всем ребятам стало неловко за своё неуёмное любопытство. У всех были дома с любящими родителями, было куда пойти, а Круче идти-то некуда. Вот он на чердаке, как голубь ютится, а его родня и друзья где-то там, да ещё и каменные. Подумать, так дрожь пробирает, что такое вообще возможно.

– А из этого окна и правда можно весь город увидеть? – разогнал неловкость Кручин голос.

– Да! Оттуда потрясающий вид, – обрадованно подтвердил Минька, махнув взлохмаченной светлой головой. – Только окно грязное и в паутине.

– Если тряпку найти – паутину и пыль можно стрясти, – бодро отчеканил Круча.

Тряпочка нашлась у Лидки, вернее, носовой платочек, но что для друга не пожалеешь.

Ох и тёр же Круча, растирал да размазывал многолетнюю пыль на стекле оконца! Но усилия его не прошли даром – скоро небо по другую сторону заголубело, черепица крыши заалела, да и света больше просочилось на темноватый чердак.

Тут не только великану, а всем захотелось поглядеть с верхотуры на свой родной город. Да и было на что посмотреть.

– Ого! А Боровиковск-то ваш и впрямь велик! Уж на что Большая Нога велика, а не та! – изумлялся Круча, припав лицом так плотно к окошку, что нос даже прилип немножко.

Вот за домом другой дом, не меньше и не выше, Круча пять этажей насчитал, что неслыханно по меркам великанов. Не принято в Громаде дома больше трёх окон в высоту ставить, потому как зазнайством попахивать будет. А три этажа в самый раз, а ещё лучше – два. Ну а если всего один, то великан, живущий в таком доме, просто примерный гражданин.

– Это что же, дом, в котором чердак, а на чердаке мы – в пять этажей сложен? – подивился самый маленький великан.

– Да, – подтвердил Минька. – Ты смотри дальше. Там и выше дома стоят.

Куда уж выше? – подумал Круча, но послушно направил взор дальше. А там дома, дома, дома. И такие эти дома разные, такие причудливые. И широкие, как гармошка, и узкие, как столб. Даже дом-шатёр заметил Круча, разноцветный, с пёстрой крышей.

– Это цирк. Там представления дают, – коротко пояснила Лидка.

– Цирк? Что такое цирк? И что такое представления? – посыпались уже вопросы из великана.

– А мы тебе покажем. Обязательно покажем. Скоро будет представление, вот и сводим тебя, – пообещала Шурка.

А ещё разглядел Круча такие высокие дома, аж дух захватывало у него от высоты, на которую люди умудрились поставить этажи. Их называли высотками.

Это ж какие хвастуны могли жить в этих самых высотках? – подумал Круча. Наверное, как индюки, важные-важные, напыщенные и зазнайки. Ведь хороший великан никогда бы не захотел жить среди облаков и смотреть сверху вниз на других. Это вопрос воспитанности. А у людей, значит, всё иначе.

– Тут многое видно хорошо, да не всё, – заметил Лёшик, до поры вежливо молчавший. – Там, за цирком и высотками, есть красивый городской парк с фонтанами и аттракционами. У вас есть фонтаны?

– Нет, – погрустнев, признался Круча, – раньше был один, в центре города, да Злобник его однажды засыпал землёй, чтоб никто у фонтана не сидел в жаркий день и не наслаждался прохладой. Так и стоит засыпанный.

– Ну и негодяй же этот ваш Злобник! – воскликнула Шурка. – Его бы арестовать и наказать.

– Ага, накажешь его, когда у него волшебный посох, – возразил Лёшик.

– Нет, никто не может его одолеть, – уныло подтвердил Круча.

В глазах проступили слёзы, нос защипало, а город за окошком стал нечётким, размытым.

– Ну вот, снова нюни начинаются, – заворчал по привычке Минька.

Тут на него со всех сторон зашикали: вот чудак-человек совсем не понимает, что беда личная у товарища. Тут не ворчать, а промолчать надо.

Но Минька не обиделся нисколько, он всё понимал, только не сразу. Ну, точно, как Валун, друг Кручи.

А день шёл к концу, чай был выпит, большая часть угощения съедена, пора было и ребятам расходиться по домам. Оставался только Круча, один на большом и темном чердаке.

– Я тебе фонарь принесу, чтоб страшно не было, – пообещал Лёшик и убежал первым.

– А я книгу, чтоб не было скучно, – сказала Шурка и побежала вслед за Лёшиком.

– А я принесу своего зайку плюшевого, чтоб не было тоскливо, – сообщила Лидка и вдогонку бросилась.

До их возвращения остался с Кручей Минька, ему-то далеко идти не нужно – спустился с чердака, затем ещё на пару этажей и дома.

– А что такое атрак… атрацк… ионы эти? – спросил вдруг Круча, вспомнив про парк.

– Аттракционы, – поправил его Минька. – Это самое классное место в городе. Там карусели, площадки с гоночными машинками, тир даже есть. У вас разве нет таких штук?

– Нет. У нас только есть площадка с качелями и горкой, с турникетами и лестницами.

– Ну и скукотень! – выговорил Минька, но заметив сконфуженный вид товарища, поправился. – Слушай, мы тебя сводим туда. Ты покатаешься на Змейке, постреляешь в воздушные шары. Да мы погоняем на машинках! Как я обожаю машинки! Быстрее ветра носятся, нипочем не догнать!

Обещание посмотреть да прокатиться на этих невиданных чудесах ободрили Кручу. Тут вернулся Лёшик, а в руках у него большой фонарь на батарейках. Включил его, и светло стало на чердаке. Вот и Шурка тут как тут, протянула книгу с яркими картинками и сказочными историями – читай, сколько влезет. Ну и Лидка подтянулась, усадила на подушку белого зайца, а игрушка как живая – глазками поблескивает, кажется, вот-вот пошевелится.

– Ну, до завтра! Если что, звони в квартиру номер «23», – попрощался Минька и вместе с друзьями ушел домой.

А Круча удобно устроился на матрасе, укрылся одеялом, полистал картинки в книжке да и незаметно уснул. И то дело, денёк выдался не из лёгких.

И снилось же ему всякое.

То Злобник преследовал Кручу по всему Боровиковску, возникая в окнах высоток и грозя обратить в камень. Еле-еле унёс от него ноги великан. А то вдруг Круча оказался в корзине, над которой навис громадный воздушный шар. И ветер поднимал всё выше и выше Кручу в корзине. Вот уже и земля так далеко, что упади, и мокрого места не останется после. И тут раздался смех, подобный грому, а затем чудовищный взрыв – и шар лопнул, а корзина с Кручей полетела вниз. И когда уже совсем близко была земля, а удар неминуем, Круча проснулся, весь мокрый от кошмара.

А когда он проснулся и понял, что жив и целёхонек, выдохнул, перевернулся на другой бок, прижал к себе зайца и крепко заснул. Так до утра и проспал.

Злобник становится Пакостником

Утром, после того как Круча позавтракал остатками угощения, на лестнице, под чердаком, раздались шаги. Кто-то поднимался на чердак. Осторожно и как будто крадучись.

Уж не Злобник ли это? От одной этой мысли Кручу бросило в озноб, а в животе так стало неприятно, что великан пожалел о съеденном завтраке. Вот этот кто-то приблизился к двери, взялся за рукоятку и потянул. Наверное, чердаком редко пользовались, поэтому и за дверными петлями не следили. А они ка-а-ак заскрипели! Душа в пятки ушла у великана, если такое возможно.

А из-за двери показалась Лидкина голова.

– Привет, – почему-то шепотом поприветствовала девочка Кручу. – Ты давно встал? А позавтракал? А то я принесла конфет к чаю.

– Так нет же чая, – растерялся совсем Круча. – Вчера закончился.

– А это дело поправимое. Я сгоняю на третий этаж к Миньке, и он мигом целый термос заварит, – почему-то довольно хихикнув, протараторила Лидка и выскочила за дверь.

Только дверные петли возмущенно скрипнули, мол, повадились тут девчонки всякие бегать да дверь тревожить.

А Круча сел обратно на застеленную кроватку – он никогда не оставлял кроватку незаправленной, так его мама приучила. И только тут он задумался, а где же на самом деле Злобник?

А злой волшебник сильно перепугался, когда на волейбольной площадке узнал, что его посох-трость не действует на великана Кручу. Мало того, этот несносный мальчишка ещё ухитрился вырасти ростом со Злобника за считанные секунды. Великану явно помогал Камень Жизни, другого ответа Злобник не находил. А потому решил не торопиться и первым делом затаиться.

Волшебнику требовался дом и не просто высокий, а самый высокий в городе, чтобы видеть весь город как на ладони. И наблюдать за Кручей.

Напустив на себя важный вид и применив волшебную трость, Злобник обошел все высотки и отыскал самую высокую. Это оказался самый дорогой отель Боровиковска аж в двадцать три этажа.

– В нём-то я и поселюсь, – решил он.

Наверное, великаны были правы, считая, что в высоких домах живут хвастуны и зазнайки. Вот и Злобника приняли за важную персону, ведь всем известно, что все важные персоны ходят, как индюки, выставив вперед грудь и надувая щёки с губами. Волшебник как мог, принял самый важный вид, и ему предложили выбрать лучший номер отеля. Наверное, из-за его пёстрого балахона, похожего на платье, в отеле Злобника приняли за иностранца, но очень важного.

– На последнем этаже! – скомандовал Злобник.

– Но самые лучшие номера в отеле со второго по седьмой этаж, – робко возразили ему.

– Последний этаж, и чтобы весь целиком мой! – повторил волшебник таким тоном, что служащие отеля вытянулись в струнку.

Так Злобник поселился на двадцать третьем этаже, заполучив его весь, а значит, мог наблюдать за жизнью города во всех направлениях. Да ещё и в комфорте.

Как же по-разному устроились великан и злой волшебник: один на пыльном чердаке, а другой в нескольких номерах на целый этаж. Несправедливо. Но с добрыми и порядочными людьми такая несправедливость частенько случается. Это хорошо ещё, что Круче встретились друзья, которые его не оставили, а так спать бы ему на улице.

А Злобник обзавелся биноклем, в который можно всё хорошенько рассмотреть, и принялся шпионить за горожанами.

– Сколько дел! Сколько дел я натворю! – злорадно восклицал негодяй, высматривая, где и кому ему напакостить.

Глаза так и разбегались, так и бегали по сторонам – столько соблазнов для себя открыл Злобник.

Вот на одной улочке он заприметил важного господина. Тот только что вышел из дорогого ресторана и вальяжным шагом направился к проезжей части – ловить такси.

– Ну я тебе сейчас задам! – скверно захихикал волшебник.

В злорадном предвкушении он потёр руки и взял волшебную трость.

Накануне город хорошенько полил дождь, поэтому во всех дворах, на всех улицах и скверах в лучах солнца блестели лужи. Большие и маленькие. Вот одна из таких луж – широкая – лежала как раз у тротуара, к краю которого приближался ни о чем не подозревающий господин. Мимо проезжали машины, но лишь легонько задевая ту самую лужу.

И вот, когда важный господин подошел совсем близко, одна машина вдруг вильнула и проехала по центру лужи. Господина обдало грязными брызгами с головы до ног.

– Хулиган! Неумёха! – завизжал господин и покраснел, как вареный рак. – Научись машину водить, прежде чем за руль садиться!

Стоял господин, ругал водителя почём зря, а водитель-то не виноват. Это Злобник. Его всё проделки. Приказал Камню Воды под колесо машины встрять и по луже проехаться. А так тот водитель одним из образцовых в городе считался.

– Ха-ха-ха! Наказали дурака! – веселился на двадцать третьем этаже Злобник, пританцовывая от чёрной радости.

А водителя в тот день оштрафовали за неаккуратную езду.

Насмеялся вдоволь Злобник своей проделке, порадовался, что одним махом двум людям настроение на день испортил, а всё ж скука его разобрала. Снова взял в руки бинокль, принялся выглядывать, высматривать кому бы пакость сотворить.

Глядь, а на детской площадке детвора резвится: куличи из песка выпекает, по лесенкам взбирается, с горки железной кубарем скатывается. Детишкам весело, а Злобнику аж дыхание в груди спёрло от безобразия такого. Ведь что простому человеку в радость, то злому волшебнику – печаль и зависть. А если что-то веселит волшебника, то доводит до слёз человека.

– Вот же безобразие! Вот же несчастье! – воскликнул Злобник, наблюдая в бинокль за резвящейся детворой. – Ну они у меня вмиг прекратят веселиться да резвиться! Ох, и зальются же они слезами горючими!

Покрепче ухватился волшебник за чудесную трость, навел её в ту сторону, где играла детвора и приказал:

– Камень Ветра, повелеваю тебе, задуй, закружи над площадкой, где эти гадкие дети вздумали играться!

Подул тотчас же дикий, колючий ветер. Пролетел ветер над всем городом и остановился во дворе, где та детская площадка. А на улице тепло же было, лето, все детки одеты в футболочки да рубашечки, в шортики да юбочки, в носочки да сандалики.

Как налетел вдруг свирепый ветер-забияка, как задул – стало сразу холодно и неуютно на любимой площадке детям. Песок поднялся в воздух и всё норовил угодить то в рот, то в нос, а то и в глаза. Кому-то ветер-проказник спутал аккуратный хвостик, кому-то песку на голову набросал. Больше всех досталось маленькой девочке Ми́лочке. У неё из рук шальной ветер вырвал синий воздушный шарик и унёс высоко в небо. Так высоко, так далеко, что никому не под силу вернуть пропажу.

Заплакала Милочка горько и надолго. А Злобник пританцовывал на двадцать третьем этаже отеля, и сердце его пело от счастья. Вся малышня разбежалась по домам. Некому теперь играть на площадке. Некому взбираться по лесенкам. Некому с горки кубарем скатываться. Всех разогнал, распугал буйный ветер. Только Милочка не пошла домой, села на ступеньки дома и плакала. Уж больно шарик жалко.

– То-то же! Впредь будет мелюзга знать, как резвиться да играть! – ликовал волшебник, танцуя до упада.

Но пока он праздновал свою победу, ветер стих и убрался прочь из города. Малыши умылись, причесались, подкрепились и снова вышли на детскую площадку. И вот в песочнице пекутся куличи, по лесенкам задорно взбираются смельчаки, а с горки как ни в чем не бывало кубарем скатываются весельчаки.

А к Милочке подошёл один мальчик с хорошим именем Антошка и вручил воздушный шарик, зелёный да новый. Он давно хотел подружиться с Милочкой, но стеснялся. А тут такой повод подвернулся. Милочка так и просияла в ответ.

Так что не удалась пакость Злобника. Да и как иначе? Дети быстро плохое забывают да скоро тешатся.

Угомонился Злобник, скучно ему стало опять. Снова встал он к окну и принялся в бинокль разглядывать, за людьми подсматривать.

А вот и новая жертва появилась. Даже целых две.

Уже вечерело. В городском парке сидел на скамеечке юноша с букетом красных цветов. Но вот к нему подошла девушка, симпатичная и румяная. Торопилась, спешила, вот и раскраснелось личико. Юноша как увидел девушку, так вскочил со скамейки и вручил красные цветы. И пошли они гулять по парку, держась за ручки. Такие милые и счастливые.

Вот эту пару и углядел зоркий бинокль Злобника. Скуксился, посерел лицом волшебник: пуще всего на свете терпеть он не мог влюблённые пары.

– Вот же безобразие! Ни стыда ни совести – средь бела дня идут и держатся за руки! Виданное ли то дело?! – заскрежетал зубами злой волшебник и снова взялся за трость.

А юноша с девушкой идут себе, не подозревают, что им готовится пакость.

– Повелеваю, Камень Птиц, разгони ты этих бесстыдников!

До этого в парке стояла тишина, но мгновение спустя издалека раздались крики. Все прохожие подняли к небу лица и вдруг увидели – огромная стая птиц летит прямо к парку. Это белоснежным чайкам вдруг вздумалось в вечерний час залететь в городской парк. А где чайки – там невыносимый шум. Всем известно, как они галдят не только днём, но и ночью, мешая спать.

Много чаек налетело. Они заняли все свободные лавочки, опустились на воду пруда и принялись расхаживать по газонам и пешим дорожкам. Людям в парке сразу стало неуютно из-за птичьих криков. А некоторые чайки, особенно нагловатые, даже норовили клюнуть какого-нибудь прохожего по ноге, когда тот случайно проходил мимо. Из-за этих негодяек улетели все голуби и воробьи, а вороны попрятались в густых кронах дубов – единственное место, куда не могли забраться чайки из-за перепонок на лапах. Неудобно с такими лапками держаться на ветке дерева.

Вот и юноша с девушкой убежали из городского парка. И руки отпустили, и красные цветы выронили, когда злые чайки кинулись клеваться да оглушать криками.

А Злобник на двадцать третьем этаже руки потирал от радости. Но пока он торжествовал, юноша и девушка, отбежав подальше от парка, снова взялись за руки. А вместо красных цветов в руке девушки появился рожок клубничного мороженого. И многие дети согласились бы, что мороженое лучше цветов.

Скоро город погрузился в вечер, и рассматривать в бинокль оказалось трудно. Злобник поужинал и лёг спать. Утром он намеревался выслеживать в бинокль Кручу.

А на следующее утро, как уже известно, великан сидел на чердаке Минькиного дома и дожидался чая. Внизу снова раздались шаги, но на этот раз Круча не испугался. Когда же дверь с громким скрипом отворилась, за нею возникла Лидка с большим термосом, а из-за её спины высунулся Минька.

– Сегодня пойдём в парк с аттракционами! – объявил Минька.

Круча вспомнил, что в парке есть фонтаны, и захотел как можно быстрее туда попасть.

Городской парк

Итак, утро нового дня началось для Кручи с появления на чердаке Лидки и Миньки.

– Привет! Мы сегодня идем в парк с аттракционами! – с порога объявил Минька.

Как и вчера на Минькиной голове волосы лежали, как им вздумается: этот мальчик явно не водил дружбы с расчёской. А Лидкиной светлой головкой можно было любоваться. Волосы аккуратно причёсаны – волосок к волоску и поблёскивают на солнышке.

У Кручи с ранних лет беда была с волосами. Густая шевелюра ещё и кудрявилась, поди, расчеши такую. Но у великанов ходить нечёсаным всё же считалось последним делом. Неловко стало Круче перед новыми друзьями, а расчёски-то у него при себе нет. Но Лидка что-то такое угадала в сконфуженной фигурке великана и без слов вытащила из маленькой девчачьей сумочки на плече гребешок. Такого ладного и перламутрового гребешка у Кручи никогда не было, и он без стеснения принял его. Правда, кудрям его гребешок совсем не понравился, они путались в зубьях и застревали, но Круча их усмирил и укротил. А когда с сожалением протянул обратно гребешок хозяйке, та вдруг улыбнулась, почему-то покраснела и сказала так:

– Оставь его себе. Это подарок. От меня. Тебе.

Сказала она это очень тихо, даже великан едва расслышал. А Минька и вовсе не разобрал, что там пробормотала Лидка. Минька был занят важным делом: он разливал из термоса горячий и сладкий чай по раскладным стаканчикам.

– Я ещё бутербродов принёс, вон они, в пакете, – указал Минька на прозрачный пластиковый пакет с угощением, брошенный впопыхах у круглого окошка.

– А я же конфет принесла! – вспомнила Лидка и полезла в сумочку.

Девочка вручила мальчикам по три конфеты: две карамельки и одну шоколадную.

– Спасибо, – поблагодарил Круча.

И непонятно, за что и кого он благодарил. То ли Лидку – за перламутровый гребешок и сладости, то ли Миньку – за чай и бутерброды. А может, всех и сразу.

– Как чай попьём, пойдём за Лёшиком и Шуркой. Они тоже хотят в парк, – раздавая из пакета бутерброды, добавил Минька.

Бутерброды очень понравились Круче. На каждом толстом и криво нарезанном ломте белого хлеба лежал квадратик сыра, на нём здоровенный кругляш варёной колбасы, затем снова сыр, а сверху всё это великолепие накрывала шапка из ломтя хлеба. Кривого и толстого. Есть чем радовать рот, как бы сказала мама Галь. Оказалось, что эти кулинарные шедевры сотворил сам Минька. Сам резал батон и колбасу, а сыр из упаковки достал. Лидка отчего-то не оценила талант друга, щипая бутерброд и фыркая при этом: за раз откусить от цельного куска у неё не получалось.

– У кого-то рот маловат, – усмехнулся Минька с набитым ртом.

Аж крошки вывалились изо рта.

Но у кого маловат рот – уточнять не стал. И правильно сделал.

После чая ребята занесли термос к Миньке домой, а затем отправились к Лёшику и Шурке. Утро выдалось тихим, безветренным и тёплым, обещая разогреть день до румяного блинчика. Идти с новыми друзьями Круче было и радостно, и в новинку. Да и город сам по себе открытие. Ведь Круча из большой Ноги редко выбирался, всего-то несколько раз в соседний городок под названием Большое Ухо. Но то не считалось, всё-таки это было в Громаде, великаньей стране. Но если рассудить, то голуби в Боровиковске ничем не отличались от голубей в Большой Ноге, да и собаки с кошками, если и имели отличия, то совсем уж незначительные. И если бы Круча не знал, что в Боровиковске живут обычные люди, а не великаны, решил бы, что сам Боровиковск – великаний город. Ведь название у него такое – великанье.

А за Лёшиком и Шуркой даже заходить не пришлось, они уже дожидались товарищей в Шуркином дворе. Лёшик совсем по-взрослому заложил руки на груди и расхаживал с самым задумчивым видом. Шурка же вычерчивала на земле какие-то знаки носком сандалии, но как только увидела троицу, сразу же бросила это занятие и зашагала к друзьям.

– Вы опаздываете! Мы с Лёшиком ждём вас уже целых пять минут! Я по часам проверяю, – вместо приветствия заявила Шурка, указывая пальцем и на часы, и на Лёшика.

В такой момент она больше всего походила на Шуршурку.

– Привет, – спокойно поздоровался Лёшик и опустил руки вниз.

Теперь он снова стал Лёшиком, а не важным Алексеем.

– Привет! Привет! Привет! – прозвучало в ответ от Миньки, Лидки и Кручи.

Друзья размеренным шагом направились к автобусной остановке. Они шли почти в одну линию, только Шурка чуть-чуть торопилась и постоянно выбивалась из ровной линии.

– Ой, а ведь у Кручи-то денег на билет нет, – всполошилась Лидка, когда они оказались на месте.

– Я взял с запасом, – успокоил её Минька и похлопал по карману штанов.

– Я тоже подумал, что не помешает взять больше денег, – умно произнёс Лёшик.

– Какие же вы молодцы, мальчики! – восхитилась Лидка.

– Надо понимать: у нас в гостях как-никак – иностранец! – заметил Лёшик и зачем-то поднял указательный палец вверх.

Для важности или, показывая, откуда Круча к ним попал? – девочки не стали уточнять. Да и некогда. Автобус как раз подошёл.

Никогда ещё не доводилось Круче кататься на автобусе. По правде, он и видеть их не видывал. В Громаде, его родной стране, автобусы не водились, как и другой транспорт, а великаны передвигались на телегах, в каретах или повозках.

Поэтому, как были куплены билеты и заняты места, Круче уступили у окна, ведь он впервые ехал на автобусе. Он тут же припал лицом к окну, совсем как накануне на чердаке, и неотрывно наблюдал за всем, что пролетало, проплывало и проносилось мимо.

– Вот это повозка! Крытая – в такой никакой дождь и ветер на страшны! – восхищался Круча ещё долго, когда из автобуса всё-таки пришлось выйти.

Он представлял, как изменилась бы жизнь в его родной Большой Ноге, если бы по улицам разъезжали автобусы. Волшебство!

– А мы уже пришли! – объявила Шурка.

Круча так замечтался автобусами, что едва не упал, когда запнулся о тротуарную плитку.

Нехотя ему пришлось поднять голову, а когда он увидел перед собой громадную квадратную арку, через которую проходили и выходили люди, то все мысли об автобусе позабылись. Впереди пестрели цветочные клумбы, дальше простирались деревья, а вот из-за них выступали конструкции, назначение которых Круче было неизвестно.

– Там, там! – указывал пальцем в сторону этих конструкций Минька. – Там аттракционы! Скорее туда!

– А как же фонтаны? – возмутилась Лидка, тут же сузив глазки и став Петровной. – Мы же обещали Круче показать фонтаны. Это же так красиво!

– Подумаешь! Вода бьет из земли. Из родника вода также бьет, только никто почему-то не восхищается, – пожал плечами Минька.

– Но мы же обещали… – надула губу Лидка Петровна.

– Так. Значит так, – раздался авторитетный голос Лёшика, – раз обещали, значит, сначала идём смотреть фонтаны. Никуда аттракционы от нас не убегут.

Девочки радостно захлопали в ладоши, а вот Минька громко фыркнул и почесал с досады буйную копну волос. Что эти девчонки понимают? Чем раньше придёшь, тем меньше очередь на аттракционы. А фонтаны, между прочим, тоже никуда убежать не смогут. Посмотрел бы Минька, как бегают фонтаны. Но спорить он не стал, всё-таки, зачем портить такой хороший день.

А фонтаны оказались ох как хороши! С круглыми бассейнами, с дном, выложенным разноцветной плиткой, с прозрачной голубоватой водой. И вода-то вырывалась в небо, как из гейзера, то из спины белоснежного дельфина, то из пушистой шапки одуванчика. А Круче понравился такой, где из большого алого цветка дугой во все стороны струилась вода.

– У нас тоже был фонтан, – вспомнил великан. – В нём стояла золотая роза, и вода меняла цвет. То красная, то синяя, то зеленая, а то и жёлтая. Я плохо помню, мне мама рассказывала. Как Злобник пришёл в наш город, так сразу же засыпал фонтан. Сказал, мол, нечего около фонтана собираться да радоваться. Его это раздражало почему-то.

– Ну и злюка же этот ваш волшебник! – осудила порчу красивого фонтана Шурка.

Она представила, как же это красиво, когда из золотой розы струится разноцветная вода. Вот у великанов нет автобусов и аттракционов, а фонтан – вон какой! В Боровиковске до такого так и не додумались.

А великан смотрел на падающие струи воды и перед ним представал пенистый водопад, который оказался дверью в другой мир. А что если можно и обратно в ту дверь пройти? Но где же взять этот водопад? Ведь когда Круча очутился на волейбольной площадке, никакого водопада рядом и подавно не оказалось. Надо будет узнать, есть ли в городе водопады, подумал Круча. И проверить любой. Ведь не может же дверь проводить только в одну сторону. Так не бывает.

Круча захотел об этом спросить, но его отвлекли какой-то ерундой, а потом к Минькиному удовольствию наконец-то пошли к аттракционам. Там оправдались опасения Миньки: очереди в кассы на аттракционы выстроились длинные.

– Ну вот, я так и думал, – нахмурился Минька, а волосы на голове взъерошились ещё сильнее.

– А мы никуда не торопимся. Верно? – спокойно сказал Лёшик.

– Нет. Не торопимся, – подтвердили девочки.

А вот Круча промолчал. Тут он с Минькой оказался солидарен. Увидев яркие, раскрашенные перекладины каруселей, шустрые гоночные машинки с юными водителями, Круче тут же захотелось всё это опробовать, и как можно скорее.

Вдобавок ко всему, детские носики подразнивали сладкие запахи жареной кукурузы, свежей сдобы и сладкой газировки. Тут терпение у самого стойкого лопнет.

Круча еле дотерпел, когда подошла его очередь. Зато как ликовал великан, когда его усадили в висячее креслице на карусели! Всё завертелось, закружилось вокруг. И от быстрого вращения сидение поднялось так высоко, что сердце уходило в пятки. Но соскочив на землю, Круча понял, что ему понравилось это дикое верчение и он не прочь повторить. Ребята сводили его на знаменитую «Змейку» – лихой паровоз, тянувший пассажирский состав по лихим виражам. А потом Минька заявил так, чтоб никому не вздумалось возражать:

– А теперь идём к машинкам.

– А как же тир с воздушными шариками? – спросил Лёшик.

– В другой раз. Сейчас. Идем. К машинкам.

Автодром был излюбленным местом Миньки. Он даже мечтал стать профессиональным гонщиком, когда вырастет. Девочкам аттракцион с машинками не очень нравился, но они решили поддержать нового друга и присоединились.

Мальчикам достались машинки красного, синего и зеленого цвета, а девочки выбрали себе жёлтую и белую. Поначалу гонки шли без происшествий и довольно прилично. Лидка ехала медленно и держалась в сторонке от основной массы, Шурка оказалась шустрее подруги и понеслась в центр движения. Мальчишки сновали то здесь, то там. Круча то и дело в кого-то врезался, или врезались в его машинку. Вскоре его это начало сердить, он лихо выкручивал руль, давил на педали, но толку не выходило. А вот у Миньки и, правда, оказался талант к езде. Он так ловко проскакивал мимо других машинок, что впору позавидовать. Лёшик водил свою синюю «тачку» не так элегантно и лихо, как Минька, но его, в отличие от Кручи, удары о бока других машин не огорчали, а веселили.

Время гонок подходило к концу, как вдруг в центре машинного бега вдруг возникла пробка и шум. Кто-то кричал на кого-то.

Ребята решили узнать, что же такое случилось? А оказалось, что в центре этого скандала в своих машинках стояли два водителя и спорили. Кто в кого врезался.

– Это ты! Неумёха! – кричал мальчик и тыкал в сторону рыжеволосой девочки пальцем.

– Нет, это ты! – и не думала признавать вину девочка, показывая язык в ответ.

– Из-за твоей машинки моя не может проехать. Ты мне дорогу перегородила! – наступал мальчик, сжимая кулаки.

– Это твоя машина врезалась в бок моей машины! – не отступала отважная девочка.

Разумеется, девочкой оказалась Шуршурка.

Ближе всех к ней был Круча. Он заметил, как спорящий с Шуркой мальчик угрожающе поднимает кулаки, и сам рассердился. Как можно поднимать руку на девочку?!

Круча сам не заметил, как вдруг вырос до двух метров. Он едва не споткнулся, вылезая из своей машинки, ведь ноги тоже выросли. Великан подошел к машинке мальчика и схватил того за шиворот.

– Да как тебе не стыдно?! Обижать девочку! Слыханное ли то дело! – пробасил он в лицо мальчишке.

И приподнял того над машинкой, только ноги задрыгали. Стало так тихо. Бедный мальчишка уже пожалел о своём споре с рыжей девчонкой. Он вот-вот готов был разрыдаться.

– Эй, отпусти его, Круча, – услышал великан.

Это Шурка просила его.

Только теперь он понял, что вырос. Отпустил Круча несчастного мальчика, а тот, отъехав назад, рванул прочь. Впрочем, и другие юные водители уже разъезжались подобру-поздорову. Никто не хотел попасть в руки громадного дядьки.

А Кручи вдруг стало так стыдно. Вот он пристыдил мальчишку, а сам-то? Хорош. И правильно, что его испугались. Плохой, плохой великан. Обидел маленького.

– Снова я вырос, – виновато потом произнёс Круча.

Он снова стал маленьким. Ребята шли мимо фонтанов и долго молчали.

– А ты вырастаешь, когда сердишься? – заметил Лёшик.

– Наверное. Я не замечаю, как расту. Это как – бах! – и ты уже большой.

– Похоже на волшебство или фокус, – подумала Лидка.

Круча пожал плечами. Он вспомнил о Камне Жизни, хранящемся в кармане рубашки. Может, это его проделки?

А Шурка шла подле Кручи и была такая тихая и не похожая на себя, Шуршурку.

– Спасибо, – вдруг тихо-тихо сказала она Круче.

И больше ничего не добавила. Ведь это такое ёмкое слово «спасибо», особенно, когда за тебя заступаются.

– Кстати, – вспомнил тут же Минька, – завтра же в цирке дают представление. Давайте туда сходим.

Круча припомнил далекий и разноцветный шатёр за чердачным окном и захотел увидеть его вблизи. Он вспомнил и о водопаде, но решил, что про него спросит завтра, потому что на сегодня великан устал.

Цирк и водопады

Как и все негодяи, у которых нечиста совесть, Злобник спал отвратительно.

Ему снилось, будто из золотого шара на волшебном посохе выпали Чудесные Камни и разлетелись кто куда. Волшебник бродил по полям и лугам, взбирался на горы и спускался в пустыни. Он едва не утоп в одном зловонном болоте. А Камни не находились. И Злобником овладевало такое отчаяние, что он выл и кричал. Никто не желал ему помогать, ведь он никому за всю жизнь не сделал добра. Наконец, когда голодный, тощий и жалкий волшебник воротился назад в свой домик на высоком холме, то не смог попасть внутрь. На двери висел большущий замок.

– Ты кто такой? – раздался страшный, громовой голос позади Злобника.

Волшебник затрясся, потому как узнал тот голос. Он медленно повернулся и понял, что не ошибся. Перед ним стоял Круча. Этот проныра-мелюзга. Вот только самый маленький великан ростом вымахал настолько, что теперь Злобник ощущал себя коротышкой.

– Это ты, Злобник! – признал его Круча.

А волшебник сжался вдруг, испугался. Без посоха он ничего сделать не мог.

И тут случилось невероятное: в руке великана образовался посох. Волшебный посох с золотым шаром наверху! И все Камни были на том шаре!

– Уж не за этим ли ты вернулся?! – прорычал Круча, медленно направляя посох на волшебника.

– Что ты, что ты! Оставь его себе! – отчаянно залепетал Злобник.

Он оглянулся, можно ли сбежать, но на его пути как назло стоял великан.

– А он и так мой! – проревел здоровяк.

Золотой шар метил прямёхонько в волшебника.

– Тогда я пойду, – пискнул Злобник и бочком, бочком – попытался пройти мимо великана.

– Ну уж нет. Стой-ка ты лучше на месте. Всегда!

Произнес это Круча, и вдруг почувствовал Злобник, как оцепенение нашло на его тело. А затем похолодел от ужаса: его ноги принялись каменеть, затем тело, руки и, наконец, голова.

– Порядок! – одобрил волшебство великан и пошел восвояси.

А Злобник-то всё слышит и видит, хоть и каменный. И стоять ему таким, даже когда домик на холме обветшает и развалится. Птицы будут садиться на Злобника и петь свои ужасные песни, звери безбоязненно проходить мимо. Но самое ужасное, каждый день до его слуха будут долетать смех и песни из городка, а это невыносимее всего.

Завыл Злобник от такой несправедливости, но никто его не услышал. Ведь камни могут только одно – молчать.

– Не хочу! Не желаю! Не могу! – закричал в ужасе от своей беспомощности Злобник.

И проснулся в кровати на двадцать третьем этаже отеля.

– Фух! Ну и кошмар же мне приснился, – с облегчением выдохнул волшебник.

Утром, после сытного завтрака, Злобник принялся следить за Кручей в бинокль. Его он нашел без труда, но решил быть осторожнее. Мало ли, как может выйти. Камень Жизни необходимо вернуть, но без риска для самого волшебника. Недаром же ему приснился сон. Злобник воспринял его, как предупреждение.

– Я узнаю, что на уме у этой мелюзги. А когда он будет меньше всего готов, отниму у него Камень, – решил Злобник и совсем успокоился.

Он переключился на мелкие пакости, которые ему очень пришлись по душе.

А Круча после аттракционов отдохнул, выспался на чердаке, и когда на следующее утро пришёл Минька, решительно спросил:

– Слушай, а у вас есть в городе водопады?

– Водопады? – принялся чесать неряшливую голову Минька. – А зачем тебе?

– Я так подумал: если я сюда попал через водопад, то и обратно должен вернуться также. Это же дверь. Она открывается сюда и, значит, туда должна.

Минька и так прикинул и этак, но припомнить маломальский водопад не смог.

– Давай у Лёшика спросим, он умнее. Может, он знает, – придумал он.

Но и Лёшик не вспомнил ни одного водопада в Боровиковске.

– А может, девочки что-то знают? – спросил Круча.

– Им-то откуда знать, если мы не знаем? – усмехнулся Минька.

Он искренне верил, что девочки дальше кукол и украшений ничего не видят и знать не знают. Впрочем, это не делало их в глазах Миньки совсем уж глупыми и бесполезными.

– Стоит попробовать, – предложил Лёшик.

Хотя и он не возлагал особых надежд.

И каково же было их удивление, когда на вопрос «есть ли в городе водопады?» Шурка бодро зачирикала.

– А то! Ещё как есть!

– Это где же, скажи-ка, у нас водопады? – опешил Лёшик и принял важный и недоверчивый вид.

Ну прям учитель, не меньше.

– Где, где. Да на волейбольной площадке!

– Это тот, который нарисованный? – хмыкнул Минька. – Так он же ненастоящий!

– Ну и пусть, но водопад же, – не унывала Шурка. – А ещё в аквапарке! Там же самый настоящий водопад!

А ведь и точно. И Минька, и Лёшик признали правоту подруги. В аквапарке «Жемчужинка», помимо горок и бассейнов, с высоты пяти-шести метров обрушивался бурный поток воды, пенясь внизу и бурля. Чем не водопад?

– А чем вам фонтаны не водопады? – посмеялась над недогадливыми мальчишками Лидка, когда настал и её черёд. – Падает же вода? Водопады и называются так потому, что вода падает.

Замялись мальчишки. Умниками себя считали, а вон, девчонки сообразительнее их оказались.

– Когда в цирке представление? – спросила Шурка.

– В пять часов, – ответил Минька.

Он недоумевал: зачем спрашивать, когда и так всем хорошо известно время представления. Девочки заранее всё узнали и по нескольку раз повторяли, аж надоели.

– Вот и хорошо, что в пять. До пяти мы успеем проверить все водопады, – решила за всех Шурка-Шуршурка.

Лидка согласно закивала.

– Это как же? – растерялся Минька.

– Наверное, методом проб и ошибок. То есть, нырянием в воду, – додумался Лёшик.

– Точно! – похвалила его Шурка.

Все повернулись к Круче, который молчал, но слушал с интересом.

– Пошли проверять? – обратилась к нему Лидка.

А и верно, чего терять-то? Время есть, а вдруг сработает, и Круча вернется домой? Но тогда он не попадёт в цирк. А так ли ему туда нужно? Но ведь интересно же посмотреть то, чего нет в Большой Ноге. А дома беда, а Круча не торопится идти на выручку.

Одним словом, такая сильная дилемма овладела великаном, что он откликнулся на вопрос со второго раза. Нет, решил он, прежде Большая Нога. А всё остальное? Как получится.

Сперва ребята решили сходить в парк и проверить фонтаны.

Всего в городском парке насчитывалось семь фонтанов: четыре больших и три маленьких. Круча проверил каждый. Смело и даже отчаянно забирался он в бассейн каждого сооружения и, крепко стискивая в кулаке белый камешек, двигался к падающей сверху вниз воде. Результат оказывался один и тот же – его обдавало струёй холодной воды, и никакой двери не открывалось. Вскоре вода с него текла ручьями. В общем, тот ещё видок.

Кое-кому эти выходки пришлись не по нраву, и ребятам пообещали вызвать полицию, если те немедленно не покинут зону парка. Лёшик уговорил вспыльчивого Миньку не ругаться, а с миром уйти.

– Да-а, неудача, – задумчиво произнесла Лидка, когда друзья оказались за арочным входом в парк.

– Ещё рано говорить о неудаче, – отмахнулся Лёшик. – Ещё есть аквапарк.

Но у большого и стеклянного здания с ярким названием «Жемчужинка» выяснилось, что попасть внутрь не так-то и просто. На входе за стойкой сидела дама солидного возраста и с деловитым видом встречала всякого, кто входил. Она обдала пятёрку детей таким суровым взглядом, что те заробели. Даже Минька.

– Она нас не пропустит. Тут пускают только со взрослыми, – с сожалением припомнил правила аквапарка Лёшик.

– Но нам нужно попасть туда сейчас! – прошептала Шурка.

Но получилось так громко, что дама с подозрением покосилась в сторону ребят. Вполне возможно, ту даму насторожил внешний вид Кручи, ведь одежда на нём не успела высохнуть, а в таком неопрятном виде ни в одно порядочное заведение не пустят.

И всё-таки попробовать стоило. Вызвалась Лидка.

Она приняла самый решительный вид и двинулась к даме.

– Здравствуйте! – пролепетала Лидка, глядя в глаза даме.

– Здравствуй, девочка, – неприветливо отозвалась дама.

– Можно купить билет на горку? – спросила девочка.

– А где твои родители, девочка? Дети ходят только в сопровождении взрослых. Ты в курсе? – холодно заметила дама.

– А почему нельзя без взрослых? – не растерялась Лидка. – Я уже большая. Мне десять лет. Я могу и без взрослых.

– Правила такие, деточка. Без взрослых не пушу. И остальным это передай, – проворчала дама, явно теряя интерес к юной собеседнице. – Думаете, я не знаю вас, хитрецов? Не вы одни такие.

Какие «такие» – Лидка так и не узнала, потому что дама замолчала и уткнулась в книгу, которая, явно, интереснее всяких детей.

– Не вышло? – спросил Минька.

– Не́-а. Не пускают без взрослых. Как будто мы мелюзга какая-то! – вспылила Лидка.

Но в этот миг дама снова посмотрела на компанию особо строгим взглядом, и ребята поспешили обратно на улицу.

– Прямо цербер! Ух и лютая тётка! – воскликнул Минька.

– А кто такой цербер? – поинтересовался Круча, ведь в Громаде о таком даже не слышали.

– Не знаю, – признался Минька, – только папа так иногда называет своего начальника, когда ругает.

– Что же делать с водопадом-то? – уныло напомнила Шурка.

Лёшик подумал и предложил перенести поход в аквапарк на день – другой, но взять с собой хотя бы одного взрослого, раз даме-церберу так этого хочется. И все согласились. А Круча даже испытал угрызение совести от того, что его возвращение немного откладывается. Зато впереди его ждал цирк!

Прежде чем идти на представление, нужно было привести себя в полный порядок. Круча вернулся на чердак, снял одежду и, завернувшись в одеяло, вышел за порог, чтобы отдать Миньке мокрую рубашку и штанишки на просушку. Тот вернул сухую и сносно выглаженную одёжку через час. Ребята попили с удовольствием горячий чай с печеньем и бутербродами, а после заторопились вниз. У подъезда их уже ждали Лёшик, Лидка и Шурка. Все трое принарядились, и Круче снова стало неловко, ведь его одежда не была праздничной.

– Это дело поправимое, – произнесла Лидка деловым тоном и тотчас стала Петровной.

Она порылась в своей сумочке и отыскала там брошку. Чёрный кот с глазами-изумрудами. Круче он показался невероятной драгоценностью. А когда Лидка Петровна без раздумий приколола кота на рубашку великана, тот совсем обомлел.

– Вот, теперь и ты нарядный.

– С девчачьей брошкой? – усмехнулся Минька.

Он-то гордился тем, что не зависел от нарядов и моды: Минька мог днями напролет ходить в одних штанишках и одной футболке. И его это нисколечко не смущало.

– Ничего ты не понимаешь в украшениях! – невозмутимо ответила за себя и Кручу Петровна.

Минька, как всегда в таких случаях, сделал одно – пожал плечами.

А цирк и впрямь вблизи оказался похож на громадный шатёр. Его стены пестрели разноцветными афишами, дети и взрослые обступали его круглые стены со всех сторон. Но куда больше впечатляла полосатая крыша-купол – под такой верхушкой и впрямь должно быть нечто грандиозное.

Внутри продавалась всевозможная вкуснятина: воздушная вата, мороженое и сладкая жареная кукуруза. Круча и не подозревал, что вата бывает съедобной, пока сам не попробовал.

– На самом деле – это сахар, – пояснил Лёшик. – Его топят и растягивают в нить, а затем накручивают на палочку. Мне папа объяснял. А называется ватой, потому что очень похоже.

Какой же Лёшик всё-таки умный, подумал Круча, столько всего знает. Не то что он, Круча.

После первого звонка, который, если честно, испугал Кручу, зрителям разрешили заходить в зал и занимать места согласно купленным билетам. У великана аж дух захватило от высоты купола, под которым висел большой блестящий шар. А арена порождала столько вопросов и догадок. Потом прозвучал второй звонок, от которого великан вскочил со своего места. Но всё прояснилось после третьего звонка, от которого Круча всё-таки вздрогнул. Ребята сидели в третьем ряду снизу и сбоку от главного выхода артистов. Заиграл оркестр, зал наполнился бравурной музыкой, и тут свет померк. А когда он снова зажёгся, началось представление.

Никогда прежде Круче не доводилось смотреть что-то подобное. Акробаты, жонглёры, клоуны и дрессировщики – всё оказалось в новинку самому маленькому великану. В родной Большой Ноге о таком и не слыхали никогда. Жонглёры, правда, изредка наведывались в город, но это было давно. А после того, как Злобник поселился в Большой Ноге, ни один артист не желал туда совать нос. Себе же дороже.

Программа двигалась к окончанию, когда на манеж вышел фокусник с гадалкой. Гадалка сразу привлекла внимание. Фиолетовый плащ с блёстками, зелёное шёлковое платье, большие круглые серьги в ушах и золотая диадема с белым камнем в чёрных густых волосах.

– Месье́ Фокусье́ и его верная спутница – мадам Ири́на! – объявил конферансье́ номер фокусника и гадалки.

Первым принялся показывать фокусы месье, гадалка сидела и перебирала на столике большие карточки. Кручу занимали эти карточки, он хотел бы на них взглянуть. Он и сам не заметил, как встал со своего места и принялся спускаться.

– Эй, Круча! Ты куда? – окликнули его друзья, но он, словно во сне, шёл и не слышал их.

Когда он подошёл к бортику, его заметила и гадалка. Она помахала ему рукой и пригласила к своему столику.

– Кто к Ирине пришёл, к ней дорожку нашёл? Нос картошкой, сам с рыбёшку, светлы кольца волос. Никак к Ирине есть вопрос?

А Круча не обращая внимания на фокусника, который ему делал знаки остановиться, шёл вперед. Когда он встал напротив гадалки и посмотрел на чудны́е карточки, странное наваждение сошло с него, и он с удивление уставился на мадам Ирину. Оказалось, что у неё глаза тёмные-тёмные и такие бездонные, что, кажется, пропадёшь в них. Круча испугался, сильнее, чем от трёх пригласительных звонков. Он стоял посреди арены, а со всех сторон на него глазели люди, свистели, что-то выкрикивали и смеялись. Неловко и страшно, вот, что почувствовал Круча.

А ведь он и не догадывался, что среди зрителей притаился один. Высокий, худощавый, с жиденькой бородкой и злой. Не мог Злобник упустить случай последить за великаном вблизи, а не через бинокль. Сидел и смотрел. И ждал.

– Не бойся, малыш. Я отвечу на твой вопрос. Но не здесь, – пообещала тихо Ирина. – Приходи после представления за кулисы. Скажи, что мадам Ирина тебя лично пригласила. Тебя и пропустят. А теперь ступай на своё место и досматривай всё до конца.

Круча кивнул. Никто не слышал, что сказала ему гадалка, но Злобник видел, как двигались губы женщины и понял: великан что-то узнал. Если это касалось возвращения в Громаду, то и Злобник должен узнать. Он решил проследить за мальчишкой, а пока представление продолжалось, Круча вернулся к своей компании и, заняв место, смотрел на арену.

Гадалка

Представление закончилось, зрители разбились на ручейки и потянулись – кто к выходу, а кто к арене. Артисты не расходились, дожидались самых преданных поклонников и подписывали им открытки. А некоторых, самых отважных, усаживали на спину белой лошадки и катали по кругу манежа.

Если бы Круча был обычным мальчиком, у которого нет забот, он непременно бы дождался своей очереди, чтобы прокатиться на лошадке. Но сейчас ему было ни до лошадки, ни до чего другого. Ему нужно попасть за кулисы.

Ребята после выходки великана посреди представления как-то иначе смотрели на него. Вроде бы даже зауважали за смелость. Никто из них не отважился бы выйти на арену да ещё на глазах у всей публики. Даже Минька. А Круча не гордился вовсе. Он толком не помнил, как встал, спустился и оказался подле столика гадалки.

– Это гипноз, – авторитетно заявил Лёшик. – Я видел передачу о невероятных штуках. Там и про гипноз рассказывали.

– Но почему только на Кручу он подействовал? – не поверила Шурка.

Сегодня её рыжая голова казалась просто огненной в ярком цирковом освещении.

– Ну, может… может… он податливый, – пожал плечами Лёшик.

Откуда ж ему знать.

– Нет, он же другой. Он великан, – просияла Лидка.

И её версия показалась самой удобной, а главное, всё объясняющей.

А Круче было не до того, ему всё равно – другой он или нет. Там, за кулисами, его ждала гадалка, и он боялся опоздать.

– Ты куда?

Его окликнули друзья, когда он пошёл к бархатным бордовым портьерам, которые скрывали всё самое интересное в цирке.

– Меня ждут. Срочно, – ответил Круча и нырнул за бархатный занавес.

– А нас не позвал с собой, – расстроился Минька. – Мы его и в парк, и в цирк. А он!

– Так его же гадалка позвала. Его, а не нас, – возразила Лидка.

– Откуда знаешь? – не поверила Шурка. – Круча ничего не сказал о гадалке.

– Так она же ему сказала, когда он у столика её стоял. Я не слышала, но поняла это.

Лидкиному чутью не шибко поверили, но выдвинутая версия всех устраивала – никого не обижала.

А пока ребята дулись и не дулись на великана, за то, что он их с собой за кулисы не позвал, мимо них прошмыгнул Злобник. Стать незаметным для людей для него было парой пустяков: в этом ему помогала трость. Не то чтобы он стал невидимым, скорее невзрачным и неприметным.

Волшебник крался вдоль стены, зата́ивался за ящиками, когда кто-то проходил мимо, и снова пробирался следом за Кручей, сторонясь хорошо освещённых мест. Вот он увидел, как великан постучал в какую-то дверь, а затем открыл и скрылся за нею.

Злобник подбежал туда, сбоку от двери значилась табличка с именем «Ирина». Значит, тут находилась та гадалка, смекнул волшебник. Что ж, он не станет заходить, незачем ему это. Есть же самый эффективный способ всё узнать – подслушать. И Злобник без зазрения совести прислонился к двери, плотно прижался ухом и принялся подслушивать.

Когда Круча вошёл, гадалка сидела к нему спиной. Она расположилась за небольшим столиком и смотрелась в большое квадратное зеркало. Фиолетовый плащ небрежно свисал со спинки стула и таинственно мерцал в приглушённом свете единственной лампы на потолке.

Ещё на входе в нос великану ударил запах. Не то чтобы он был плох. То ли таков был аромат духов гадалки, то ли сама комнатка так пахла, только запах, от которого защекотало в носу и запершило в горле, казался густым, пудренным и тяжелым. Однажды Круча проспал всю ночь в комнате с напольной вазой, полной лилий. Так вот наутро он очнулся с головной болью, заложенным носом и щекоткой в горле. С той ночи он решил для себя: лучше пусть цветы растут на клумбах, а не стоят в вазах.

– Заходи, заходи, – пригласила гадалка Кручу, заметив, как он стушевался на пороге.

Комнатка хоть и выглядела крохотной, почти что коморкой, но почему-то до гадалки пришлось совершить много шагов. Или так показалось Круче. В нём крепла уверенность, что эта причудливая дама с золотой диадемой в чёрных волосах – никакая не гадалка, а самая настоящая волшебница. Как Злобник. Вот злая или добрая – это предстояло узнать.

– Возьми стул у стены и поставь рядом, – распорядилась хозяйка комнаты, указав рукой на деревянный стул в стороне.

Стул не желал покидать своего места и с трудом дался Круче. Великан приволок его к столику и нехотя сел. Было неуютно и казалось, что по велению гадалки Круча прирастёт к стулу и станет беспомощным.

– Я не колдунья, если тебе так показалось, – улыбнулась Ирина, повернув к нему лицо.

Большие круглые серьги в её ушах закачались и даже едва слышно зазвенели.

Теперь вблизи Круча хорошенько рассмотрел гадалку, которая утверждала, будто не колдунья. Не тощая, нос хороший и не крючком, глаза внимательные и блестящие. С шеи на грудь свешивался целый комплект украшений: цепочки и бусики, шнурочки и тесёмочки. Не меньше полусотни, прикинул Круча. Только это так странно. Обычно на шелковое платье не надевают всё и сразу. По крайней мере, мама Кручи никогда не злоупотребляла количеством над качеством. А тут и бисер, и жемчуг, и камни, и даже дерево.

Гадалка уловила, как смотрит на её украшения мальчик и заметила со снисходительной улыбкой:

– Это мои амулеты и талисманы. Только для сцены. Образ у меня такой. Гадалкин.

Ну да, ну да.

– Вижу, не веришь. Что ж, твоё право, – усмехнулась она.

А Круча уже принялся осматривать столик, за которым сидела гадалка. Баночки, флаконы, миниатюрные коробочки, ваза с сиреневыми лилиями – всё это умудрилось уместиться на сравнительно небольшой столешнице. И маленькими змейками тянулись, расползались между всеми этими вещицами другие цепочки и бусики. Словно их и без того мало на женщине.

Лилии! Так вот откуда этот тяжелый и удушающий запах в комнатке!

И тут взгляд Кручи скользнул вверх – по зеркалу, а оттуда на него смотрела гадалка. Её тёмные и блестящие глаза, ярко подведённые фиолетовым карандашом и зелёными тенями, как-то странно и внимательно следили за гостем.

– Погадать тебе? – спросила зеркальная гадалка.

– А это не…

«Страшно» хотел произнести Круча, но запнулся и не стал.

– Нет, – угадала Ирина.

А может, прочитала его мысли. Возможно, она и не колдунья, но что-то волшебное от неё исходило. Круча это ощущал.

В её руках образовалась стопка карточек, которые Круча видел на сцене цирка во время представления. Карточки были большими и не умещались в руках. На них представали чу́дные, а иногда страшные картинки, но оторваться от созерцания у Кручи не находилось сил. Карточки явно волшебные, так он решил.

– Это карты Таро. Гадальные, – представила гадалка великану карточки. – Они могут сказать, что тебя ждет в ближайшее будущее. Или подсказать мне, кто ты такой.

Круча заворожённо смотрел, смотрел и решился узнать.

– А они могут сказать, как мне вернуться домой?

– Ты потерялся? Кстати, как тебя зовут, малыш? – спросила гадалка.

Она сдвинула баночки, скляночки, коробочки и бусики на столике, освободив местечко. Туда она по очереди выложила пять карточек с необычными картинками.

– Меня зовут Круча.

– Какое необычное имя, Круча. А меня зовут Ирина, – представилась гадалка.

Великан кивнул. Его взгляд прилип к картинкам на столике. Что они могут ему предсказать?

В Большую Ногу, бывало, заезжали предсказатели, они не были великанами, скорее, доводились роднёй Злобнику. Чаще всего они несли околесицу и чепуху, выдавая их за предсказания. Что-то и, правда, сбывалось. Папа Круть считал, что это случайность. Но как только в Большой Ноге завёлся свой волшебник, про предсказателей забыли. Их словно ветром посдувало. А Круть сказал, что это только к лучшему – нечего людям головы морочить.

– Вот так-так! – нахмурилась гадалка и склонилась над картами. – Да ты не прост, Круча.

Она снова и снова пробегала глазами по картинкам на столике и явно недоумевала. Наконец, её взгляд оторвался от карточек и переместился на притихшего рядом мальчика.

– Кто же ты такой? А, главное, откуда ты?

Круча боролся с желанием сказать правду и потому стиснул губы. Житьё бок о бок с волшебником в родном городке приучило не болтать лишнего. Кто знает, может, гадалка и не гадалка вовсе.

А Ирина не думала допытываться до правды, хотя по её тёмным глазам был заметен интерес. Она снова переключилась на свои карты Таро и решила искать истину в их рисунках.

– Ты прибыл издалека. И прибыл неспроста – в поисках помощи. Беда случилась, но она поправима. Помощь ты получишь, но не сразу. Придётся спуститься вниз, затем подняться вверх, пройти много дорог. А потом тебе предстоит встретиться со злом лицом к лицу.

Предсказания казались Круче слишком расплывчатыми и непонятными. Но что-то могло подойти под самого Кручу. Зло, наверняка, – Злобник. Беда – то, что волшебник натворил в Большой Ноге. Вот куда и зачем подниматься-спускаться и ходить, пока непонятно совсем. А то, что Круча и Злобник когда-нибудь встретятся, сомнений быть не может: негодяй жаждет вернуть Камень Жизни и не отстанет от великана, пока не водрузит драгоценность на золотой шар посоха.

– Ты хотел задать вопрос, – напомнила гадалка, снова обратив на него взор. – Какой же?

– Я смогу вернуться домой? – тщательно обдумав, спросил Круча.

– Я не знаю, где твой дом, малыш Круча, – ответила гадалка Ирина. – Карты никогда не дают определенного ответа, они лишь подсказывают, намекают.

– Но мне нужно! Необходимо! Я должен найти водопад! – вырвалось у расстроенного Кручи.

Он так надеялся, что гадалка поможет! А тут намёки да подсказки.

– Водопад? Зачем он тебе?

Великан упрямо молчал.

– Скажи мне, прошу. Вижу, что боишься открыться. А вдруг я сумею тебе помочь?

Ох и хитра же эта гадалка! Знала, что сказать. И Круча поддался.

– Водопад – это дверь. Так я сюда и попал.

А Ирина и не удивилась нисколько. Будто каждый день через такие двери ходила. Вот кто другой изумился бы, но не она.

– Дверь. Так вот почему карты не видят, откуда ты. Ты нездешний. А можно узнать, откуда же ты пришёл сюда?

Сказать или нет? Сказать или нет? Как узнать: друг перед тобой или враг?

– Не бойся. Если бояться наделать ошибок, то к нужному результату не прийти, – приободрила советом гадалка.

– Да? А может, вы не та. Может, вы всё-таки колдунья и к тому ж злая, – не удержался Круча и высказал своё беспокойство.

На это гадалка ничего не ответила. Она пожала плечами, качнула легонько головой, отчего серьги-кольца звякнули. Ирина принялась собирать карточки со стола.

Наверное, именно эта внезапная утрата интереса к его, Круче, особе и подстегнула выложить всё.

– Я… я пришёл из… Громады, – запинаясь, всё-таки признался с тяжёлым сердцем великан.

Гадалка застыла, её взгляд затуманился. Она вспоминала.

– Громада. Громада. Что-то знакомое. От кого-то я слышала это название. Очень давно. А что это за место?

– Это моя родина. Страна великанов. А сам я из городка Большая Нога, – произнёс Круча.

Тут воспоминания сложились в голове Ирины, и она просияла.

– Всё верно! Страна великанов. Мне бабушка о ней рассказывала, когда я маленькой ещё была. Я же из народа странников, а у нас чего только не знают.

– Значит, вы знаете, где мне найти водопад? – обрадовался великан.

– О том мне ничего неизвестно, малыш Круча, – с сожалением ответила Ирина.

Ну вот, даже гадалка не знает. А где ж Круче искать нужный водопад?

Но гадалка, сперва нахмурившись, вдруг просветлела и воскликнула:

– Этого я не знаю, но известно мне о том, кто может знать! Слушай же внимательно, малыш Круча: в моём народе живёт легенда о подземном царстве, которым издавна правит мудрая волшебница Зва́на. Ей известны все тайны на свете. Дорогу к ней можно найти, только спустившись под землю.

– Но как же я найду спуск в это самое царство? – растерялся Круча.

– А просто, – улыбнулась Ирина. – Следует искать канализационный люк с особым знаком на крышке – в центре золотой колокольчик. В каждом городе обязательно есть такой. А как его найдёшь, следует произнести: Здравствуй! Впусти! Обратно выпусти!

– Зачем это?

– Стоит что-то забыть, и либо люк не откроется, либо откроется, да не впустит, либо не выпустит обратно.

Вроде бы несложно, подумал великан. Но всё-таки чего-то не доставало.

– А если я найду и всё скажу, как наверняка узнать, что это – то самое место?

Во взгляде гадалки мелькнуло такое знакомое выражение: вот же недоверчивый какой! Она покачала головой, серьги так и зазвенели, забрякали.

– А ориентирами того, что ты на верном пути, послужат серебряные ступени лестницы внизу и запах свежего ветра.

Можно было возвращаться к друзьям. Круча поблагодарил гадалку и даже поклонился – так принято у великанов. А Ирина сняла с шеи кожаный шнур. На шнуре висела костяная фигурка. Круча пригляделся – вроде бы волк.

– Возьми этот талисман. Там, куда ты отправишься, он поможет тебе, – сказала гадалка и вложила подарок в руку Кручи.

Фигурка очень понравилась Круче, и он тут же надел её.

Когда он вышел из комнатки и закрыл за собой дверь, в коридоре было пусто и тихо. Злобник выскользнул прочь, страшась разоблачения. Он невзрачной тенью последовал за Кручей и ребятами, решив идти за ними и дальше. Даже под землю.

Золотой колокольчик

Когда Круча рассказал о волшебнице и о подземном входе в её царство, ребята восприняли его слова скептически.

– Разве существуют волшебницы? – усомнился Лёшик.

Он наморщил умный лоб, по-взрослому скрестил руки на груди и задумался. Круча всё время упоминал о Злобнике, злом волшебнике из великаньей страны, но ни Лёшик, ни остальные не видели, как тот колдует. Да, сам Круча несколько раз на глазах у всех вырастал до двух метров, да и то оттого, что злился. Но это могло быть вовсе и не волшебство. Если честно, Лёшик до конца не верил и в то, что Круча – великан. Не могут быть в мире великаны и волшебники. Это ведь выдумки взрослых для детей. Есть фокусы и иллюзии – так считал Лёшик. А гадалка просто разыграла доверчивого малыша Кручу. Впрочем, легенда нового друга нравилась Лёшику, как игра с интересными правилами.

– Но есть же Злобник! – рьяно возразил Минька.

Уж кто-кто, а этот, с вечной разгильдяйской копной волос на голове мальчуган, с лёгкостью мог поверить во всё самое невероятное. Даже в пришельцев из космоса. А что уж тут говорить о великане из другого мира. Ну и что с того, что он не похож на сказочного великана и меньше всех в их компании. А какой ты друг, если не веришь на слово товарищу? Да и вырастал же Круча, когда сердился? Ещё как! И Минька не верил, что это фокус или иллюзия. Нет, друзья, это самое настоящее волшебство. И в злого волшебника поверил. И в подземное царство.

– Хорошо, давайте искать этот люк, – предложила деятельная Шурка. – Но хочу предупредить: на всех крышках изображён колокольчик.

– Откуда тебе это известно? – удивился Лёшик.

Ему, как любому умнику, становилось неловко и неприятно, когда кто-то знал чуточку больше его самого.

– Ну я просто смотрю себе под ноги. А то мало ли что, – вспыхнула вдруг Шурка.

На самом деле, Шуршурка обожала прыгать через крышки канализационных люков, представляя их жерлами вулканов или горными пропастями. Поэтому ей хорошо было известно, что на металлических дисках люков по центру цвели колокольчики, правда, не золочёные, а бронзовые.

– А если мы найдём этот люк, что тогда? – с сомнением произнесла Лидка, оглядывая лица друзей. – Ведь взрослые нам не разрешат спуститься.

Лидка, в отличие от Шурки, Миньки и Лёшика, верила, что в городе есть заветный люк с золотым колокольчиком на крышке. Она не сомневалась, что его можно отыскать и открыть с помощью волшебных слов. Но хуже злых волшебников и колдуний, заклятий и волшебства Лидка считала взрослых – родителей, учителей, соседей и просто прохожих. С раннего детства она уяснила твёрдо: без разрешения взрослых делать что-либо нельзя. И в такие вот моменты сомнений Лидка становилась Петровной. С одной стороны ей хотелось помочь Круче, с другой – быть послушной девочкой, которой гордились взрослые.

– Я отправлюсь один, – спокойно заявил Круча.

Он и не рассчитывал, что с ним кто-то ещё пойдет. В конце концов, это его история.

– Нет! – вдруг твёрдо возразил Минька, любитель приключений. – Мы все спустимся с тобой в подземное царство.

– Но взрослые… – попыталась возразить снова Лидка Петровна.

Однако Минька обдал её таким пылким взглядом, что ей стало стыдно.

– Ты можешь остаться. Никто никого не тащит. Но друзья познаются в беде, – жёстко объявил Минька.

Он отчего-то был уверен, что остальные пойдут. Лёшик промолчал, впрочем, спуск в канализацию – приключение, которое не каждый день совершаешь, если ты, конечно, не работаешь в канализационной службе. Шурка давно мечтала оказаться под землёй и изучить какую-нибудь пещеру или нору, но канализация тоже годилась для исследовательских целей.

– Я тоже пойду! – отчаянно пискнула Лидка, перестав быть Петровной. И жалобно добавила. – Можно?

Страшнее порицания взрослых для Лидки было осуждение друзей. Да и Минька прав: друзья познаются в беде. А Круча как раз в беде и нуждался в помощи.

– Не боишься, что взрослые не разрешат? – усмехнулся Минька.

– Нет! – смело отринула сам факт страха Лидка.

– Хорошо.

На самом деле, Минька обрадовался. Ну какой поход без Лидки Петровны? Этой умницы-разумницы с пшеничной чёлкой и задорным хвостиком.

– Предлагаю вот что, – обратился ко всем Лёшик. – Думаю, все согласятся, если мы перенесём поиски люка на завтра?

В глазах юных искателей горел такой пыл, что Лёшику грозило не только непонимание, а даже осуждение. Но он и это предусмотрел.

– Вот что. Я не просто так это предложил. Сперва нужно подготовиться к походу. Взять с собой съестные припасы: никто не знает, как долго продлятся поиски. Мы же не станем возвращаться домой на обед.

Все согласились. Тогда Лёшик продолжил.

– Ещё необходимы фонарики. Под землёй, скорее всего, темно. Без света далеко не уйдёшь.

И опять все признали правоту умника.

– Я возьму компас. На случай, если мы вдруг заблудимся там, под землей. А пока предлагаю расходиться по домам и готовиться к завтрашней операции. Утром советую хорошенько подкрепиться. Сбор у Минькиного дома в девять утра.

«Какой же всё-таки умница этот Лёшик!» – восхитился в очередной раз Круча. Ну всё продумал, рассказал. Прям, как Утёс из Кручиной компании.

Дети разбрелись по дворам и домам, а Злобник, который слышал всё, но которого так никто не заметил, вернулся в отель на двадцать третий этаж и лёг пораньше, чтобы не проспать утро.