Записка на обочине
Глава 1 Первые тени
Санкт-Петербург дышал мартовской сыростью. Узкие улочки у Невского прятали в себе остатки зимы: подтаявший снег с грустными вкраплениями песка, капли с карнизов и редкие прохожие, втянутые в воротники.
Алёна Власова шагала по переулку между старой аптекой и кофейней, прижимая к груди папку с бумагами. Ветер цеплялся за полы её светлого пальто, а мысли уносились к не рассортированным фондам в подвале библиотеки.
– Десять ящиков газет за 1985-й, – пробормотала она. – Кто вообще это читал?
– Люди в 1985-м, очевидно, – прозвучал весёлый голос за спиной.
Алёна не обернулась – этот тон можно было спутать только с одним человеком.
– Катя, ты же сказала, что опаздываешь на маникюр.
– И что? Маникюр подождёт, если моя лучшая подруга выглядит как героиня фильма нуар. Где шляпа и сигарета?
Катя ловко догнала её, чуть подпрыгивая на каблуках. Её рыжее пальто броско выделялось на фоне сдержанной одежды Алёны, как и вся она – яркая, громкая, блестящая.
– Ты точно хочешь идти со мной в хранилище? Там пыль, мыши и книги, в которых записки пахнут временем.
– А вдруг одна из них – завещание таинственного графа? Или рецепт вечной молодости? – Катя театрально закатила глаза. – А вообще, мне просто скучно. И кстати, ты обещала кофе.
– Обещала. Но не сейчас. Сначала – работа.
– Ты скучна, как утренний дождь.
Алёна усмехнулась. На самом деле, она любила это спокойствие. Любила запах книг, шелест страниц, тишину, нарушаемую только щелчком переключателя лампы или каплей, падающей с труб. Библиотека для неё была не просто работой – убежищем. Здесь всё было на своих местах, в отличие от внешнего мира.
Катя болтала всю дорогу до здания библиотеки – невысокого, дореволюционного, с облупленным фасадом и чугунными оградами, которые криво держались на ржавых цепях. Внутри пахло воском, бумагой и капроновыми бахилами, которые никто уже не носил.
– Я всё же не понимаю, как ты здесь не сойдёшь с ума, -Катя критически оглядела высокие потолки и длинные коридоры с мерцающим светом. – Мне кажется, если бы я тут осталась одна – через десять минут начала бы слышать шорохи призраков.
– Призраки, скорее всего, тоже предпочитают уютные кофейни, – отозвалась Алёна и подошла к двери подсобки. – Помоги, пожалуйста, с ящиком. Только осторожно, он старый.
– Ящик или тот, кто его оставил?
– И то, и другое.
Хранилище находилось в полуподвальном помещении. Просторное, но захламлённое: коробки, стопки книг, старые каталоги, картотеки с жёлтыми ярлыками, переплёты, перевязанные бечёвкой.
Алёна присела на корточки у дальнего стеллажа и начала вытаскивать газеты.
–Вот смотри. «Ленинградская правда», март 1985 года. Пожар в общежитии, статья про дефицит сливочного масла… -Она листала с осторожностью археолога.
Катя смотрела с интересом, но довольно быстро её внимание переключилось на коробку рядом.
–А это что?
–Не трогай, пожалуйста, там бумаги без инвентарных номеров. Я пока не разбирала.
–Именно поэтому и интересно! -Катя приоткрыла коробку, достала что-то вроде альбома и… конверт.
–Катя!
–Да ладно! Просто кусочек бумаги.
Она поднесла конверт к свету.
–Пусто… Подожди. Что-то есть.
«Я знаю, что вы сделали. Это не конец».Катя высыпала на столик сложенный вчетверо лист бумаги. На нём чернилами было написано:
На секунду наступила тишина.
–Шутка? – прошептала Катя.
Алёна забрала лист. Чернила были выцветшие, но каллиграфический почерк оставался чётким. Никаких подписей. Бумага слегка пахла сигаретным дымом и пылью.
–Это могло быть личное письмо, -спокойно сказала Алёна. – Или сцена из пьесы. Или…
– Или предсмертная записка! Или угроза! Или загадка! Боже, это же гениально! – Катя зажглась. – Давай проверим, откуда оно! Найдём того, кто это написал! Пожалуйста, Алена, не говори, что сейчас снова скажешь «это не наше дело».
–Это не наше дело, – сдержанно ответила Алёна. – Но… если оно случайно упало из какой-то книги -я бы хотела знать, из какой.
Катя победно вскинула руки.
–Я так и знала. Инстинкт включился. Всё, я объявляю сезон охоты открытым.
Алёна покачала головой. Но в глубине души она уже знала -она всё равно не сможет оставить эту странную записку просто так. Что-то в ней не давало покоя. Как будто она выдернула ниточку – и что-то в тени зашевелилось.
Катя продолжала осматривать коробку, но новых находок не было. Алёна аккуратно развернула письмо и пригляделась к бумаге. Плотная, слегка шершавая. Бумага точно не современная – похоже, из тех, что использовались в 70–80-х годах. Почерк -уверенный, с сильным нажимом, явно мужской.
– Думаешь, это отрывок? Или самостоятельная фраза? -спросила она, больше обращаясь к себе, чем к Кате.
– Ну… по логике – если бы это была часть чего-то, вторая половина где-то рядом. Но здесь ничего. Значит, это самостоятельное письмо.
– А кому?
– А вот это и интересно! – Катя присела на край стола. – Алёна, ты понимаешь, насколько это кинематографично? Тайная записка. Таинственный автор. Ты – библиотекарь с тайным даром видеть то, чего не замечают другие. Я -невыносимо красивая напарница с отличным стилем. Всё как в кино.
–Только без убийств, – пробормотала Алёна.
–Ну, это как пойдёт.
Они вернулись в читальный зал. Алёна разложила газеты на большом дубовом столе и принялась сравнивать почерк в старых статьях -вдруг удастся найти хоть какую-то связь. Катя тем временем листала каталог, ища упоминание фамилии, которую удалось разглядеть на обороте одной из бумаг: «Трушин В.М.»
–Слушай, – вдруг сказала Катя, – у вас же здесь был Трушин, да? Старик такой, в клетчатом пальто. Он всё время запрашивал газеты из 80-х. Я его пару раз видела.
Алёна замерла.
–Когда ты его видела в последний раз?
–Недели две назад. Он уходил с каким-то альбомом под мышкой. Я подумала, он ворчит что-то себе под нос, но потом поняла -он говорил с кем-то по телефону. Кажется, ругался.
–У нас его номер остался?
–Если он был постоянным читателем -должен быть. Погоди, я проверю.
Через минуту Катя вернулась с тонкой картонной карточкой.
–Вот. Адрес есть. Телефона -нет. Но, глядя на почерк, я готова спорить, что он и есть автор этой записки.
Я знаю, что вы сделали. Это не конец.Алёна взяла карточку и снова посмотрела на лист.
Не похоже на слова человека, просто интересующегося архивами. Это -как закрытие круга. Или начало чего-то.
Катя словно прочитала её мысли:
–Ты ведь собираешься к нему домой, да?
–Сначала – попробовать узнать, дома ли он вообще. Потом, может быть, зайду. Просто убедиться, что с ним всё в порядке.
–Влад тебя убьёт.
–Влад не узнает.
Катя хитро улыбнулась:
–Тогда я иду с тобой.
Квартал, в котором жил Трушин, находился на Васильевском острове – один из тех районов, где дореволюционные дома соседствуют с бетонными пятиэтажками. Под окнами стояли облезлые машины, почтовые ящики держались на честном слове, а дверь в подъезд открывалась с характерным скрипом.
– Я всё ещё считаю, что нам нужен Влад, -шепнула Катя, поправляя шарф. -Или хотя бы перцовый баллончик. Ты уверена, что он не маньяк?
– Маньяки не читают советские газеты.
– Вот ты недооцениваешь жанр.
Поднявшись на третий этаж, они остановились перед квартирой с облупленной табличкой «32». Алёна постучала. Тишина. Ещё раз. И снова -никакого звука.
– Может, он просто не дома, – сказала Катя. – Или не слышит.
Алёна уже собиралась уходить, но в этот момент по лестнице поднялся сосед – мужчина лет шестидесяти, с авоськой в руке.
– К Трушину? – спросил он, заметив девушек.
–Да, – ответила Алёна. – Мы из библиотеки. Он давно у нас не появлялся.
–И не появится, – буркнул сосед. – Увезли его. Скорую вызывали. Сердце, вроде как. Дней десять назад.
–В больницу?
–Не знаю. Я только слышал, как медсестра с кем-то спорила. Говорила: «Вы или скажите, что он вам кто-то, или оформляйте как безродного».
Алёна побледнела.
–Он был один?
–Всегда. Ни родни, ни друзей. Только книги свои таскал. Ночами свет у него горел. Странный был, но не шумный.
Мужчина пожал плечами и пошёл дальше, оставив девушек в растерянной тишине.
–Это… жутко, – прошептала Катя.
Алёна смотрела на дверь, как будто надеялась, что сейчас она распахнётся, и Трушин выйдет – живой, с уставшими глазами и ещё одной газетой под мышкой.
–Его просто забрали. И никто даже не знает, куда.
–А если он умер?
–Тогда это письмо – последнее, что от него осталось.
Они вернулись в библиотеку в молчании. Уже за закрытыми дверями читального зала, в глубине хранилища, Катя не выдержала:
–А если это не просто угроза? А если кто-то действительно что-то сделал? И он знал? Пытался предупредить?
–Или… – Алёна опустилась на табурет, глядя на конверт. -Или он сам сделал. И ждал, когда правда догонит его.
Катя присела рядом.
–Ладно, давай разберёмся. Есть письмо. Есть исчезнувший человек. Есть фамилия. Есть газеты. И, возможно, есть что-то, что он спрятал. Вопрос – что?
Алёна посмотрела на неё и кивнула.
–А ещё есть Влад, который нас точно убьёт, если узнает, что мы полезли в это без него.
–Влад узнает, когда мы уже всё раскроем. И у него не останется выбора – только восхищаться.
На следующее утро Влад Романов появился в библиотеке не по звонку и не по долгу службы -а потому, что Катя написала ему «СРОЧНО!!!» в мессенджере и добавила фото записки с подписью «тут что-то не так».
Он вошёл, как обычно – с прямой спиной, в тёмном пальто и с тем самым выражением лица, которое Катя называла «зря я проснулся сегодня».
– Где она? – сухо спросил он, даже не поздоровавшись.
Катя, которая в это время пыталась отобрать у фотозоны новый штатив, моментально оживилась:
– Прямо как в кино! Сержант прибыл на место преступления.
– Если вы в очередной раз играете в Клуэдо, я разворачиваюсь, – буркнул Влад.
Алёна вышла из боковой комнаты с аккуратно сложенной бумагой в руках. Влад взглянул на неё и – сам того не замечая – смягчился. Она всегда выглядела собранной, даже если ночь провела за книгами. Сегодня – в сером свитере, с заколотыми волосами и слегка уставшими глазами. Прекрасно осознающей, что он сейчас скажет.
–Ты что, серьёзно? – сказал он, забирая записку.
–Я не уверена, что это преступление. Но человек, который это написал, сейчас пропал. Его увезли, и с тех пор никто его не видел.
–Ты говоришь про Трушина?
–Ты знаешь его?
–По старому делу. Десять лет назад он был свидетелем, потом пропал с радаров. Странный тип. Любил рваться в дела, которые его не касались.
Катя хихикнула:
–У тебя, кажется, типаж повторяется.
Влад проигнорировал её.
–Хорошо. Допустим. Он оставил записку. Что дальше? Ты хочешь, чтобы я начал расследование из-за фразы, которую можно понять как угодно?
–Я хочу знать, кому он это написал, -спокойно ответила Алёна. -И почему.
Влад посмотрел на неё несколько секунд. Потом вздохнул:
–У тебя нет доступа к базам. Нет полномочий. Нет даже опыта. Ты библиотекарь.
–Я внимательный библиотекарь.
Катя вмешалась:
–Она нашла это. Она вспомнила, что он пропал. Она подняла архивы. А ты… пришёл, потому что я тебе написала в два часа ночи. Спасибо, кстати.
–Потому что знал, что вы вляпались в очередную чушь.
–Тогда проверь. Официально. И скажи, что это действительно чушь. Только не забудь – ты сам сюда пришёл.
Влад сжал губы, снова посмотрел на записку и убрал её в карман.
–Хорошо. Я проверю. Только чтобы после этого вы обе оставили эту тему. Договор?
Алёна кивнула. Но она уже знала – если Влад и скажет, что всё чисто, это ничего не изменит. Потому что что-то в этой истории… не давало покоя. И она собиралась докопаться до истины. Даже если её за это будут отчитывать.
Влад ушёл так же молча, как и появился, а Алёна, едва за ним закрылась дверь, достала с полки толстую, почти рассыпающуюся тетрадь – журнал посещений.
– Это было нарушением договора, – заметила Катя, подперев подбородок рукой. -Мы же вроде решили, что ждём результатов Влада.
– Мы договорились, что он проверит официальные источники, – ответила Алёна, перелистывая страницы. – А я просто навожу порядок в картотеке. Вдруг наткнусь на что-то интересное.
Катя закатила глаза:
– Ты хуже любого шпиона. Шифруешься, как в «Агентах Щ.И.Т.а».
– Прекрати смотреть сериалы на работе.
– Сначала прекрати играть в детектива.
– Не могу. У меня талант.
Катя рассмеялась, но через пару минут уже тоже склонялась над тетрадью.
–Вот, – Алёна постучала по строчке. – «Трушин В.М. – 9 марта. Запрос: статьи за февраль 1986 года. С фондов: архив 3, ящик 11, том 4». Это всего за три дня до того, как его якобы увезли.
–И что он там искал?
–Надо проверить.
Они снова спустились в хранилище. Запылённые коробки, лампы на длинных шнурах, старые тетради и подшивки.
Алёна аккуратно достала нужный том – и сразу почувствовала, что один из номеров газеты внутри немного толще остальных. Она развернула его – и между страницами нашла ещё один лист.
На нём не было текста – только схема. Несколько прямоугольников, стрелки, цифры. Как черновик плана. Или карты.
Катя присвистнула:
–Ну всё. Теперь у нас есть тайная схема. Осталось найти на ней сокровища.
–Или след преступления.
–Или и то, и другое.
В этот момент сотовый Алёны завибрировал. Влад.
Она ответила:
–Слушаю.
–Ты была права, – сухо сказал он. – Трушин действительно пропал. В больницах его нет. В моргах -тоже. Заявлений о смерти не поступало. Формально – он просто исчез. И да, это письмо – часть материала по старому делу о шантаже. Но тогда улик не хватило, а он исчез до допроса. Случайный сбой? Не думаю.
Алёна молчала.
–Я не прошу тебя отойти. Я прошу -быть осторожной. Это уже не просто книги и загадки.
Она хотела что-то ответить, но Влад повесил трубку.
В хранилище воцарилась тишина.
–Он поверил, – сказала Катя. – Значит, всё серьёзно?
–Значит, у нас есть не просто записка. У нас есть дело.
Они разложили схему на столе. Катя сделала пару снимков на телефон – «на всякий случай». Алёна медленно водила пальцем по линиям. Что-то в ней казалось знакомым.
– Похоже на план квартиры? – предположила Катя.
– Слишком много входов. Это может быть склад. Или подвал. Смотри – здесь стрелка ведёт к крестообразной отметке. Может быть, место закладки?
– Или место преступления.
– Или просто чья-то фантазия.
Алёна встала и направилась к шкафу с газетами. Она не знала, что именно ищет, но интуиция – то самое чутьё, которое Влад называл «вредной привычкой» -шептала, что разгадка ближе, чем кажется.
– Что ты делаешь?
– В том номере, который он запрашивал, была заметка о пожаре в складском помещении на Лиговском. Фото здания. Оно мне показалось знакомым.
Через несколько минут она нашла нужную страницу. Снимок чёрно-белый, смазанный – но здание и правда напоминало очертания на схеме. Особенно задний вход с металлической лестницей.
–Это оно, – прошептала она.
–Подожди… Ты хочешь туда пойти?
–Я хочу понять, что он там искал. Возможно, именно там он оставил что-то. Или нашёл. Или…
–А если там опасно?
Алёна посмотрела на Катю. Глаза её светились тем странным внутренним огнём, который зажигался каждый раз, когда она чувствовала приближение разгадки.
–Тогда мы будем осторожны.
Тем вечером дома у Алёны было тихо. В её однокомнатной квартире на Васильевском стояла лампа с мягким жёлтым светом, на столе – стопка книг, чашка с остывшим чаем и тот самый лист со схемой.
«Я знаю, что вы сделали. Это не конец.»Она сидела, завернувшись в плед, и перечитывала фразу из записки:
Бумага хрустела под пальцами. Её глаза задержались на загибе в правом верхнем углу. Почти незаметный сгиб. Инстинктивно она провела по нему – и вдруг почувствовала, что лист слегка толще именно в этом месте.
С усилием развернула край – и из-под второго слоя бумаги выскользнул тонкий обрывок фотоплёнки.
–Что ты прячешь, Трушин? – прошептала она.
Снова взглянув на схему, она достала старую лупу и поднесла к плёнке. Контуры – едва различимые, как негатив – изображали силуэты людей. Один из них держал что-то похожее на кейс. В углу -табличка с номером здания.
Лиговский проспект, 112.
Теперь у неё было не только место, но и время. Фото выглядело старым, возможно – сделанным в 80-х. Почему Трушин прятал его? Почему оставил схему? И кого он хотел предупредить?
Утро выдалось серым и влажным – классический петербургский понедельник. Влад сидел в машине у обочины, не включая двигатель. В руках он держал снимок, распечатанный с телефона Алёны. Схема, адрес, и подпись: «Я нашла то, что он, возможно, прятал».
Он понятия не имел, зачем вообще согласился на встречу. Вернее, знал – но не хотел себе в этом признаваться.
Алёна появилась с точностью до минуты. Как всегда, в длинном пальто, с прямой осанкой, в одной руке – сумка, в другой – конверт.
Она села рядом, молча протянула конверт.
– Тут?
– Оригинал фотоплёнки и копия схемы.
Влад не сразу заговорил.
– Ты понимаешь, что если в этом есть хоть намёк на незаконную деятельность – ты уже участвуешь в расследовании без разрешения?
– Я ничего не делаю, кроме как наблюдаю. Читаю. Думаю.
– И лезешь туда, где могут быть очень нехорошие люди.
– Возможно.
Он посмотрел на неё – пристально. Как будто пытался понять, где в этой спокойной девушке прячется тот огонь, что заставляет её раз за разом перешагивать границу.
–Ты ведь не остановишься, да?
–Нет.
–Даже если я скажу, что это может быть опасно?
–Скажешь?
Он стиснул челюсть, потом усмехнулся – устало.
–Да. Но бесполезно.
Алёна кивнула.
–Я понимаю. Но я не ищу опасности. Я ищу правду.
Влад посмотрел в окно. Двор был пуст. Вдалеке стучал мяч -дети играли, не зная, что кто-то рядом держит в руках ключ от чьей-то тайны.
–У меня есть доступ к делу 1986 года. Я просмотрю всё, что было связано с этим адресом. А ты… не делай глупостей. Пожалуйста.
–Глупость – это игнорировать, когда ты что-то уже знаешь.
Он молча забрал конверт и включил зажигание.
–Я позвоню, когда что-то будет.
–Спасибо, Влад.
Он не ответил. Только кивнул и уехал, оставив Алёну на тротуаре с лёгкой дрожью в пальцах. Не от холода – от того, что она чувствовала: теперь всё действительно началось.
Тем временем Катя устроила целый ворох сторис в инстаграме под хэштегом #детективывпитере. Она снимала «таинственную библиотеку», «подозрительные коробки» и даже уловила момент, как Алёна просматривала газетные вырезки.
–Ты превращаешь мою работу в сериал, -пробурчала Алёна, снова листая подшивки.
–Ты превращаешь её в саспенс. Я просто оформляю.
Катя присела рядом.
–Влад тебя отчитывал?
–Не совсем. Он просто очень обеспокоен.
–А ты?
–Я тоже. Но это ничего не меняет.
Катя улыбнулась:
–Ты же понимаешь, что всё, что сейчас происходит – это завязка. В любой книге это момент, когда читатель решает: читать дальше или нет.
–И?
–Я бы читала.
Через два дня, на закате, они стояли у заброшенного склада на Лиговском, под видом снимающих «городские руины». Катя носила с собой камеру и говорила всем, что делает проект о постиндустриальной эстетике Петербурга. На деле она прикрывала Алёну, которая, вооружённая копией схемы и фонариком, пыталась сверить бумагу с реальностью.
– Ну, если нас сейчас не арестуют, то мы хотя бы получим лайки, – тихо бурчала Катя, отгоняя голубей. – Я, конечно, поддерживаю твоё стремление к истине, но почему мы опять в полуподвале?
– Потому что стрелка на схеме ведёт к заднему входу, и потому что на плёнке был номер именно этого здания. И… – она остановилась, посветила фонариком на стену. -Вот это. Видишь?
На кирпиче, под слоем пыли, угадывалась потёртая металлическая табличка. «112-Б». Совпадает с тем, что было на снимке.
–Ладно. Допустим. А теперь ты объясни мне, что мы здесь ищем?
Алёна ничего не ответила. Она подошла к двери, приложила ладонь к ручке – та поддалась.
Внутри пахло пылью, сыростью и временем. Склад был давно заброшен, но кое-где сохранились ржавые шкафы, деревянные ящики, даже несколько старых офисных стульев. Всё покрыто толстым слоем грязи, как будто это место стояло в ожидании.
–У меня нехорошее чувство, -шепнула Катя.
Алёна прошла вперёд. Сверилась со схемой. Шаг, два, поворот. Небольшой закуток между колонн. И в стене – вентиляционная ниша. Внутри что-то блеснуло.
–Нашла, – сказала она тихо.
Катя подскочила ближе.
Это был маленький железный пенал, вроде тех, в которых раньше хранили документы. Он был закрыт резинкой. Алёна вытащила его, осторожно сняла обмотку. Внутри – плёнка, фото, и… ключ. Обычный, квартирный.
–Ключ? – удивилась Катя. – От чего?
–Не знаю. Но кто-то оставил его здесь. И, судя по плёнке, не случайно.
–Мы уходим. Сейчас же. – Катя была бледна.
Алёна уже собиралась кивнуть, когда снаружи щёлкнул фотоаппарат.
–Ты это слышала?
–Это не я, – прошептала Катя.
Они замерли.
На секунду повисла тишина.
Потом – шаги.
Далёкие, но уверенные.
Алёна инстинктивно схватила пенал, сунула его в сумку. Они выбежали через задний вход, не оглядываясь. Только когда оказались на свету, под фонарём, и зашагали вдоль проспекта, Катя позволила себе вздохнуть.
–Кто-то был там. Кто-то знал.
–Кто-то следил, – подтвердила Алёна.
Поздно вечером она снова встретилась с Владом. Он молча выслушал её рассказ, взял пенал, изучил фото. Долго сидел молча, глядя в окно.
–У нас есть имя, – сказал он наконец. – Один из людей на снимке был в розыске с 1987 года. Дело не закрыто. Я официально открываю расследование.
–Значит, теперь это уже твоё дело?
Он повернулся к ней, медленно достал из папки другой снимок. Протянул.
На нём – женское лицо, вырезанное из старой газеты. Пожилая женщина. Снизу -подпись: Анна Войцеховская. Пропала в 1992 году. Связь с делом не установлена.
–Новое дело, – тихо сказал он. – Поможешь взглянуть по-своему? Мне начинает нравиться твой метод.
Алёна взяла снимок, почувствовав, как внутри всё сжалось -от волнения, от страха и от того сладкого предчувствия, когда загадка только начинает распутываться.
Она улыбнулась.
–Всегда.
Глава 2 Сумка на скамейке
Библиотека открывалась в девять, но Алёна пришла в восемь – раньше обычного. После ночи, наполненной мыслями, образами, схемами, её ум отказывался замедлиться. Обычная жизнь – утренняя каша, кофе, плед – казалась теперь чем-то слишком мирным, почти фальшивым.
Она открыла запасной вход, выключила сигнализацию, прошла мимо ещё тёмного читального зала и поднялась в кабинет архивов. В руках у неё был тот самый ключ, найденный в пенале. Простой, потертый, без каких-либо надписей. Алёна держала его, как реликвию.
– От чего ты, а? – пробормотала она, крутя его в пальцах. – Квартира? Камера хранения? Старая дверь?
Она уже составила список потенциальных замков – от адресов рядом со зданием на Лиговском до архивов, где когда-то числился Трушин. Влад пообещал подключить дежурного по розыску – но в его голосе звучал скепсис.
Катя появилась ближе к десяти, как всегда – с телефоном в одной руке и кофе во второй.
– Угадай, кто видел твою библиотеку в сторис и написал, что хочет прийти посмотреть на «живого детектива»?
– Кто-то из твоих подписчиков?
– Девушка по имени Нора, фэшн-фотограф. Говорит, у тебя взгляд как у агента ЦРУ и свитер в стиле ретро. Я в восторге.
Алёна только покачала головой.
– Ты сделала из моего расследования сериал. Люди будут думать, что у нас тут тайные комнаты и проклятые книги.
– А у нас разве нет?
Они не успели дойти до читального зала – на лестничной площадке Алёна резко остановилась. Внизу, у входа, на скамейке стояла тёмная кожаная сумка. Незнакомая. Слишком новая, чтобы быть вещью сотрудника. Слишком одинокая, чтобы не настораживать.
– Видишь? – указала Алёна. – Чья это?
– Не моя. Не твоя. Не охраны. Странно.
Алёна подошла. Внутри – несколько книг, папка с бумагами, и… ещё один конверт. Без адреса. Без подписи.
«Передать только Власовой А.Е.»На нём – аккуратный штамп:
Катя выдохнула:
– Ладно. Вот теперь – точно сериал. Только без титров.
Алёна не сразу взяла конверт. Она изучала его, словно он мог зашипеть или исчезнуть, если дотронуться не тем пальцем.
– Может, не стоит? – осторожно спросила Катя. – Вдруг там… не знаю… яд?
– Слишком плоский для яда. И слишком персонализированный, чтобы это было случайно.
Алёна надела перчатки из кармана пальто – привычка, выработанная ещё в университете, когда работала с редкими книгами, – и осторожно вскрыла конверт.
Внутри лежала одна страница, отпечатанная на машинке. Бумага старая, с бежевым оттенком. Ни приветствия, ни подписи.
Ключ пригодится.»«Вы взяли след. Это похвально. Но это только часть картины. Трушин знал больше, чем говорил. И не всё, что он хранил – стоит раскрывать. Некоторые вещи лучше оставить забытыми. Если вы действительно хотите продолжать – приходите в сквер у Александровского сада. Четверг. 17:00. Сами. Без полиции.
Алёна прочитала вслух. Комната будто стала холоднее.
–Чёрт возьми, это уже не похоже на случайность, -прошептала Катя.
Алёна аккуратно свернула лист и положила обратно в конверт.
–Кто-то знает, что мы нашли. И знает обо мне. И об этом месте.
–Влад должен об этом узнать.
–Пока нет. Он и так на грани между «помогаю» и «выгоню из города».
–Ну тогда хотя бы позволь мне идти с тобой в этот сквер.
Алёна кивнула:
–Я скажу, что одна. Но ты будешь неподалёку. Без камер, без блога, без комментариев.
–Обещаю. Но если тебя кто-то попытается утащить в кусты, я героически закричу.
Алёна усмехнулась, но в её глазах всё ещё оставалась тень тревоги.
Она подняла взгляд и снова посмотрела на сумку. Книги. Папка. Записка. Всё слишком продуманно. Это не просто случайность. Это послание. И приглашение.
Старое дело оживало.
В тот же день она вернулась домой раньше обычного. Закрыла за собой дверь, включила ночник и достала из сумки ключ, фотоплёнку, записку и теперь – новую страницу с угрозой-предупреждением.
На столе выстроилась целая композиция из улиц, схем, следов прошлого.
Алёна смотрела на всё это, будто на головоломку. Она не боялась -скорее, чувствовала азарт. Страх придёт позже, когда тени приблизятся.
Сейчас же она знала одно: она сделала шаг, с которого нет дороги назад.
Влад был не из тех, кто доверяет легко. Особенно людям, которые вечно лезут не в своё дело -как Алёна. Особенно когда дело касается прошлого, от которого многие старались держаться подальше.
Он сидел у себя в кабинете, глядя на копию схемы и фотоплёнку. Попросил напарника сравнить номер дома на снимке с базой – и результат не заставил себя ждать.
Здание принадлежало ООО, зарегистрированному на подставное лицо, уже умершее. Влад слышал такие истории не раз. Только теперь -всё в них было слишком точно. И слишком связано с Власовой.
Он взял телефон, начал набирать её номер – и остановился.
«Если я позвоню, она либо соврёт, либо упрётся».
Он убрал телефон в карман и набрал другого человека.
И без ошибок, понял? Она сама способна найти проблему, не дайте ей вляпаться ещё глубже.-Оперуполномоченный Данилов? Это Романов. Проследите за девушкой – Алёна Власова. Да, библиотека у Синего моста. Нет, не задерживать. Просто наблюдение.
Четверг наступил неожиданно быстро.
Алёна вышла к Александровскому саду за двадцать минут до назначенного времени. Ветер дул от Невы, тучи тянулись над шпилем Адмиралтейства. Люди спешили мимо – с кофе, с детьми, с собаками, кто-то снимал ролик, кто-то целовался под деревом. И только она чувствовала, как воздух вокруг напряжён, как перед грозой.
Катя сидела неподалёку, на лавке, притворяясь, что читает журнал мод. У неё в сумке был газовый баллончик, и на всякий случай -телефон, включённый на запись.
В 16:57 к скамейке подошёл мужчина. Пожилой, в длинном плаще, вязаной шапке, с тростью. Он присел рядом, не глядя на Алёну.
–Я думал, вы не придёте.
–Вы знали, что я приду.
–Значит, вы глупее, чем кажетесь. Или смелее.
Алёна посмотрела на него. Его лицо было скрыто под очками, с густыми бровями и щетиной. Голос был низким, с сипом.
–Кто вы?
–Неважно. Важно, что я знал Трушина. Мы с ним… работали. Давным-давно. И он хранил слишком много. Говорил, что однажды всё станет явным. Но он не дожил.
–Его убили?
Мужчина не ответил. Только слегка склонил голову.
–Вы хотите, чтобы я остановилась?
–Я хочу, чтобы вы поняли: за знания иногда приходится платить. И платят не только те, кто их ищет. Иногда -те, кто рядом.
Он встал.
–У вас есть ключ. Если вы всё же решите открыть то, что Трушин оставил – будьте готовы. Не все двери ведут к свету.
И ушёл. Быстро, несмотря на трость.
Алёна сидела неподвижно. Катя подбежала спустя минуту.
–Кто это был?
–Не знаю.
–Но ты же всё поняла, да?
–Поняла. Я слишком близко к чему-то. И кто-то об этом знает.
Влад не сразу узнал, что Алёна пошла на встречу. Но, как и ожидал, Данилов доложил вечером: «Встреча состоялась. Мужчина. Лет 60–65. Общались не более пяти минут. Никаких угроз. Потом разошлись».
– Фото есть?
– Есть. Но лицо скрыто.
Влад рассматривал снимок с мрачным выражением. Он не любил, когда дела принимали туманный, почти театральный оборот. А это уже напоминало плохо снятую драму: ключи, записки, исчезновения, тайные встречи в парке.
Он набрал номер Алёны. Она ответила сразу, будто ждала.
– Ты знала, что я прослежу за тобой?
– Подозревала.
– Почему не сказала?
– Потому что ты бы не позволил. А я всё равно бы пошла.
Влад сжал челюсть.
– Ты хоть понимаешь, насколько всё серьёзно?
– Я понимаю, что кто-то пытается остановить меня, но делает это вежливо. И ещё – что ты всё равно всё узнаешь, потому что хочешь меня защитить.
Он не нашёл, что возразить. Она, как всегда, была права.
–Если ты продолжишь, я должен быть рядом, -наконец сказал он.
–Не для того, чтобы остановить?
–Для того, чтобы ты осталась в живых.
На следующий день Катя снова вытащила Алёну в хранилище.
–Мне не даёт покоя этот ключ. Ну не может быть, что он просто от квартиры. Ты знаешь, сколько квартир с такими ключами? А вот камеры хранения… особенно старые… там ключи часто были именно такие.
–В каком здании?
–В здании на Лиговском. Где склад. Я просмотрела старые карты, и оказалось, что до реконструкции 1990 года там был вокзал -грузовой. А значит, могли быть ячейки. Или подвальные боксы.
Алёна воодушевилась. Они поехали на место.
Здание всё ещё выглядело заброшенным, но теперь -уже знакомым. Обошли его по периметру, на заднем дворе – полуразрушенная дверь в подвал. Замок отсутствовал. Катя первой сунула внутрь фонарик телефона.
–Вот оно. Стены с номерами. Как в советских фильмах. И замочная скважина… погоди, это может подойти.
Алёна достала ключ. Вставила. Повернула. Щелчок.
–Я серьёзно начинаю верить, что у тебя магический дар, – прошептала Катя.
Внутри был металлический ящик. На первый взгляд -пустой. Но под двойным дном они нашли аккуратно сложенный конверт и кассету. Обычную видеокассету.
–У тебя, случайно, нет видеомагнитофона?
–У меня есть сосед с гаражом и ностальгией по VHS, – ответила Алёна.
–Потрясающе. Я всё же уверена, ты родилась в неправильной эпохе.
Соседа звали Михаил. Пенсионер, бывший инженер, с тонкой бородкой и обожанием ко всему, что щёлкает, гудит и крутится. Его гараж был наполовину музей, наполовину мастерская, где видеомагнитофон стоял на отдельной полке, окружённый старыми кассетами, паяльниками и пластиковыми коробками от советских ламп.
– Работает только если подпереть крышку «Трёхгрошовой оперой», – сказал он, утапливая кассету в приёмник. – Но работает. Что у вас там?
– Домашнее видео, – солгала Алёна. – Просто… редкое.
– Ну, смотрите. Но если что – я рядом.
Он отошёл в угол, делая вид, что занят разбором проводов.
Изображение появилось с характерным шипением. Цвета -выцветшие, фокус – плавающий. Но картинка была читаемой. Камера снимала с верхнего угла – похоже, это была скрытая запись.
– Что это за место? – прошептала Катя.
– Похоже на тот же склад, – ответила Алёна.
На экране появились двое мужчин. Один – в куртке, с папкой в руках. Второй – в пальто, с кейсом. Они переговариваются, но звука нет. Затем кейс открывается, показывая пачки купюр. Передача. Рукопожатие.
–Похоже на сделку, – выдохнула Катя.
– Нелегальную.
–Смотри… – Алёна приблизилась. – Этот человек в пальто. Я где-то видела его лицо.
–Не может быть…
–Подожди, – Алёна уже рылась в телефоне, открывая старую газетную вырезку, найденную в архиве. – Вот. Это он. Геннадий Ларин. Сегодня – зампред комитета по культуре. А тогда -никто, по документам. Но это он.
–То есть у нас видеодоказательство, что уважаемый чиновник двадцать лет назад участвовал в… чем-то?
–И у нас письмо, которое говорит, что лучше не соваться.
–Ты собираешься рассказать Владу?
Алёна кивнула.
–Обязательно. Это уже не просто тайна из прошлого. Это – политическая мина.
Влад приехал на следующий день. Он не спрашивал, откуда кассета. Просто сел, посмотрел от начала до конца, промотал дважды, записал тайм-коды.
–Ларин. Его лицо стопроцентно узнаваемо. В архиве были упоминания о его участии в тендерах, но всё покрыто.
–А теперь?
–А теперь я могу, теоретически, инициировать проверку. Но без подтверждения, откуда кассета – это улика под вопросом.
–Но ведь ты не отвергаешь…
–Я не отвергаю, – устало сказал Влад. – Я просто понимаю, что если мы полезем дальше, это уже не библиотечная история. Это может закончиться плохо – не только для тебя.
Алёна молчала. Потом подняла взгляд:
–Но ты всё равно пойдёшь со мной, да?
Он посмотрел на неё. Долго. Глубоко.
–Конечно.
– Именно потому, что всё становится неторжественным, я и хочу сделать это правильно.– Формальность, – сказал Влад, когда они зашли в его кабинет. – Не слишком ли торжественно для беседы о кассете? – ответила Алёна.
Он предложил ей стул напротив, положил на стол блокнот и включил диктофон.
– Фамилия, имя, отчество?
– Власова Алёна Евгеньевна.
– Возраст?
– Двадцать пять.
– Род занятий?
– Библиотекарь. Следователь-любитель. Первооткрыватель тайн и раздражитель капитанов полиции.
Влад позволил себе лёгкую улыбку, но взгляд оставался серьёзным.
– Расскажите, как видеокассета оказалась у вас.
– Камера хранения. Здание на Лиговском. Ключ мы нашли в пенале в вентиляционной нише, следуя схеме, которую оставил Трушин.
– Кто был с вами?
– Екатерина Руденко. Она же свидетель, блогер, тревожный звонок и мой голос разума. Иногда.
–Вы осознаёте, что, продолжая самостоятельно копаться в этом деле, вы подвергаете себя опасности?
–А вы осознаёте, что если бы я этого не делала, никто бы не нашёл эту кассету?
Влад стукнул пальцами по столу.
–Поэтому я и не делаю из этого дисциплинарное дело. Пока. Но если ты попадёшь под прицел – мне уже будет всё равно, кто что нашёл. Потому что мне придётся объяснять, почему ты не была остановлена раньше.
–Я не прошу вас о защите.
–А я тебя не спрашивал, – жёстко сказал Влад. – Я просто… сам не хочу, чтобы с тобой что-то случилось.
Молчание повисло между ними, как плотная пелена. Алёна смотрела прямо ему в глаза. Без вызова, но и без страха.
–Значит, вы волнуетесь.
–Чёрт подери, да.
Они оба замерли. Слова прозвучали громче, чем планировалось. Влад опустил взгляд, встал, выключил диктофон и убрал блокнот.
–Всё. Формальности закончились.
–Влад…
–Что?
–Спасибо. Я это ценю.
Он только кивнул и открыл дверь.
–Береги себя.
Алёна вернулась в библиотеку поздно вечером. Катя уже ушла, охранник спал у экрана с камерами. Всё было тихо. Почти слишком.
Она закрыла за собой дверь кабинета и бросила взгляд на стол. И остановилась.
На клавиатуре лежала записка. Та же старая бумага. Тот же шрифт. Тот же стиль.
Библиотека -тоже не вечна.»«Вы зашли дальше, чем следовало. Если вы не остановитесь – последствия будут.
Алёна вчиталась в слова. Чужие, но адресованные лично ей. На её территории. На её столе.
Значит, они были здесь.
И это уже не игра.
Первым делом Алёна проверила замки. Всё было заперто. Никаких следов взлома. Охранник, когда она его разбудила, клялся, что никто не заходил. Камеры -старые, с рябью – показали лишь, как она уходит, а потом возвращается.
Между этими моментами – пустота. И в этой пустоте кто-то оставил послание.
На следующее утро Влад приехал без предупреждения. Алёна только кивнула в его сторону, не говоря ни слова – и сразу положила перед ним записку в пакете.
– Она была на моём столе.
Он внимательно изучил почерк, затем оглядел кабинет.
– У вас резервный вход?
– Есть. Но ключей ни у кого из сотрудников нет, кроме меня и завхоза.
– Он здесь?
– В отпуске. В деревне, с прошлой недели.
Влад выдохнул сквозь зубы.
– Это значит, что либо у кого-то есть копия, либо кто-то работает изнутри. Или очень хорошо притворяется посетителем.
– Или всё сразу.
Он провёл по полке пальцем, посмотрел на неё.
–Тебя это пугает?
–Нет. Напротив. Это значит, что мы на верном пути.
Он покачал головой.
–Мне больше нравится, когда преступники не интересуются библиотекарями.
Алёна чуть улыбнулась:
–А мне – когда я их опережаю.
Позже днём Катя предложила сделать что-то совершенно неожиданное: уйти с работы пораньше. Просто так. Без следов, улик и схем.
–Алёна, у тебя круги под глазами. Уже второй день. Даже Влад стал мягче, а это уже тревожный знак.
Они пошли гулять по набережной. Ветер трепал волосы, вода в канале блестела, как ртуть. Катя купила два кофе и села на перила.
–Помнишь, как в школе ты читала «Десять негритят», а я смотрела клипы про любовь?
–Я читала, потому что ты мне отдала книгу с фразой: «Тут в конце все умирают, но круто».
–А теперь у нас тоже почти Агата Кристи. Только без острова. И пока никто не умер, к счастью.
–Ключевое слово – «пока».
–Прекрати, – Катя поморщилась. – Я серьёзно. Мне становится страшно.
Алёна посмотрела на воду.
–А мне – странно спокойно. Как будто я не могу не идти дальше. Как будто это всё уже началось – и у меня нет другого пути.
Катя вздохнула.
–Тогда просто знай: если ты когда-нибудь провалишься в погоню за преступниками – я буду рядом. С телефоном. С кофе. С истерикой, возможно. Но рядом.
Алёна улыбнулась. Её ладонь коснулась руки подруги. Кратко. Молча.
Потом она достала телефон и набрала Влада.
–У меня появилась мысль. Описания склада, схема, фотографии – это не просто память. Это последовательность. Как будто кто-то хотел, чтобы мы нашли их. Или – чтобы кто-то другой не нашёл.
–Думаешь, нас ведут?
–Думаю, Трушин оставил маршрут. А кто-то боится, что мы его пройдём до конца.
На следующее утро Алёна пришла на работу раньше всех. Библиотека ещё не открылась, но в её руках уже был список книг, которые числились за Трушиным в последние месяцы. Большинство – старые тома по истории Ленинграда, правовые сборники, газетные подшивки. Но одна запись выбивалась из общей картины.
«Записные книжки. Личное. Архив 9, секция 3».
– Записные книжки? – пробормотала она, отыскивая нужный стеллаж в глубине подвала.
Коробка нашлась за час. Внутри – блокноты с пометкой «В.М.Т.», исписанные тугим, неразборчивым почерком. Даты – разбросанные. Записи – фрагментарные.
«Снова звонил Л. – хочет замять. Но я не отступлю. Правда дороже страха.»
«Они думают, если я стар, то забуду. Но я всё помню. Пленка -в камере. Ключ под ступенькой.»
«Кто-то следит. Вчера у лифта – та же фигура. Не иначе. Надо спешить.»
«Агата. 17 мая»И в конце одного из блокнотов – только одно слово и дата:
Алёна перечитала эту строку несколько раз. Без контекста -это было бессмысленно. Но интуиция подсказывала – это важно.
Она сделала копию страницы и отправила Владу, сопроводив коротким сообщением:
«Нужно узнать, что было 17 мая. И кто такая Агата.»
Ответ пришёл неожиданно быстро:
«Уже в работе. У меня есть связи в архиве МВД. Сегодня вечером встретимся – есть кое-что по делу Ларина.»
Они встретились на Васильевском, в сквере у кафе, где пахло сырниками и кофе. Влад был сосредоточен и взволнован.
–Ты была права. Это всё – не просто личное дело. Мы наткнулись на старый, замятый, но не уничтоженный материал по делу 1992 года. Тогда погибла женщина -Анна Войцеховская. Тело не нашли, дело закрыли как исчезновение. А знаешь, где она работала?
Алёна молча ждала продолжения.
–В том же здании, что и склад. Бухгалтер.
–И Ларин?
–Тогда был ответственным за «финансовую безопасность». Его имя в деле мелькает, но официально его опросили лишь как свидетеля.
–А «Агата»?
–Вот это пока загадка. Возможно, псевдоним. Или…
–Или дочка.
Они переглянулись. Влад кивнул:
–Мы проверим.
Он протянул ей ещё один документ – факс с разрешением на повторное вскрытие материалов дела 92-го.
–Мы открываем архив. Официально. Завтра утром.
Алёна сжала лист бумаги, будто это был ключ от замка, который держал ответы слишком долго.
Архив хранился в подвальном помещении при бывшем отделе милиции. Запылённые коробки, потрескавшиеся ярлыки, запах сырой бумаги и железа. Всё было пропитано временем и молчанием.
«Исчезновение: Войцеховская А.А., 34 года. Сотрудник отдела бухгалтерии, складское помещение на Лиговском проспекте, д.112-Б».Алёна стояла рядом с Владом и следователем, который открыл дело №4192, заведённое в мае 1992 года:
– Странно, что тело так и не нашли, – заметил Влад. – Зато есть заявление от анонимного свидетеля, который утверждал, что видел, как её сажали в машину.
– Подпись неразборчива, – сказала Алёна, листая показания. – Но почерк… подожди.
Она достала одну из страниц из блокнота Трушина.
– Посмотри. Почерк тот же. Он писал заявление.
– Значит, он всё это знал с самого начала. И пытался привлечь внимание.
– Но не мог доказать.
Они добрались до приложений – среди них была чёрно-белая фотография. Склад. У въезда -женщина в плаще, а рядом с ней -девочка, лет пяти, в белом платье и с бантом.
«Агата. 1991».На обороте:
Алёна замерла.
–Значит, Агата – ребёнок Войцеховской?
–Возможно. Или внучка. Или девочка, которая тогда случайно оказалась рядом. Неясно.
–Но она могла видеть, что случилось.
–Если жива.
Влад аккуратно убрал фотографию в папку.
–Я пробью по базе. Возможно, есть следы -школа, больница, детдом. Что угодно.
–А если нет?
Он взглянул на неё.
–Тогда ты снова пойдёшь по следу. А я -прикрою.
Они вышли из архива в конце дня. Солнце садилось, город гудел трамваями и шагами. Всё было как всегда. Кроме одного – в руках у Алёны теперь была улика. И имя. И тень того, кто, возможно, наблюдает за ней всё это время.
Катя встретила их у библиотеки, нацепив большие тёмные очки и озвучив с пафосом:
–Ну что, наши Джон и Джейн Доу, как успехи в раскрытии прошлого?
–Есть имя, – ответила Алёна. – Агата.
Катя на секунду опустила очки:
–Звучит как имя девушки, у которой в шкафу скелеты… и стиль.
–Ещё не знаем, кто она, – сказала Алёна. – Но скоро узнаем.
Они вошли внутрь. Алёна прошла в свой кабинет, поставила папку на стол и уже собиралась сесть, когда Влад подошёл с новым листом бумаги. На нём – ксерокопия заявления от 2006 года.
«Прошу повторно рассмотреть дело по факту исчезновения моей матери – Войцеховской А.А. Я считаю, что она была убита. Агата Войцеховская».
Алёна подняла взгляд. Влад положил бумагу на стол.
Глава 3 Внутри чужих книг
Санкт-Петербург утопал в мелком дождике, который не мешал идти, но проникал в кожу, как тонкое сомнение. Город снова прятался под зонтами и капюшонами, становился задумчивым, как будто и сам что-то расследовал.
Алёна сидела за столом в кабинете, пальцы играли с кончиком ручки. Перед ней лежала ксерокопия письма от Агаты Войцеховской. Строгий, уверенный почерк. Без лишних эмоций – только суть.
Она чувствовала – за этой запиской стоит человек, который слишком долго ждал, чтобы его услышали. И теперь, когда дело снова всплыло, он не собирался молчать.
Катя, как всегда, ворвалась без стука – с кофе в одной руке и влажным капюшоном, прилипшим к волосам.
– Угадай, что я нашла?
– Новую палетку теней, вдохновлённую скандинавским нуаром?
– Почти. Только не палетку – а интервью.
– Всё ещё звучит подозрительно.
– Интервью с Агатой. 2015 год. Маленькое, на местном сайте. Она тогда работала преподавателем литературы в частной школе. Говорила о детских книгах и упомянула, что «литература – способ вернуться туда, где тебя услышали в первый раз».
Алёна резко подняла голову.
– Где именно она это говорила?
– Вот. Я распечатала.
Катя протянула лист. Алёна пробежалась глазами по тексту.
"…мой самый любимый детский роман – "Таинственный сад". Потому что книги дают чувство дома. Даже если дом давно исчез. Даже если ты не уверена, был ли он на самом деле."
– Она помнит, – тихо сказала Алёна. – Помнит что-то важное. И скрывает это в строках.
– Это же как ты, – Катя уселась на стол. – Только у тебя вместо "Таинственного сада" – криминальные досье и жуткие фото.
– Кстати о фото… – Алёна достала из папки ту самую старую чёрно-белую карточку. – Смотри. Здесь девочка держит книгу. Видишь?
– Ага. Старая, без обложки. Как будто из библиотеки.
– Думаешь, у нас в фонде может быть что-то похожее?
Катя оживилась:
– Если эта книга из фонда, и она до сих пор у нас – ты хочешь найти по фото книгу?
– Именно.
Катя вытянула губы:
– Ты даже людей по глазам узнаёшь, а теперь уже книги по корешку?
– Бывало и такое.
Поиски начались в подвале. Катя ворчала, что уже второй раз за неделю пачкает кроссовки, а Алёна просматривала картотеки, как археолог, выкапывающий личную историю из слоёв забвения.
– Старые детские книги… – бормотала она, вытаскивая списки. – 1980–1992 годы. Без обложки, мягкий корешок, узкий шрифт… Вот! Смотри.
Фрэнсис Бёрнетт. «Таинственный сад». 1981, изд. «Детская литература», мягкая обложка, 142 стр., состояние – обветшалое.Она вытащила карточку:
– Полка D-4-17, – подсказала Катя. – Это почти у потолка. Нужна лестница и немного твоей детективной магии.
Алёна полезла наверх сама. Пальцы нащупали тонкую книжку между более толстыми томами. Корешок – тёмно-синий, с еле различимыми буквами. Именно такой, как на фотографии.
"Дом под лестницей. Она знает."Открыла. На внутренней стороне обложки – штамп библиотеки, как и положено. А ниже -тонкая, аккуратная подпись: Агата В. -1991 И рядом -почти невидимая, карандашная надпись:
Алёна замерла.
Катя, стоящая внизу, потянулась к её руке:
–Ну что там?
–Надпись. Почти исчезла. Но есть.
–Чья "она"? Кто знает?
–Пока не знаю. Но если эта книга здесь -значит, кто-то вернул её. Возможно, Трушин. Или Агата сама.
–Или та самая "она".
Алёна спустилась, прижимая книгу к груди. Она чувствовала, как сердцебиение стало чаще. Эта книга была здесь всё время. В тихой библиотеке. В чужих руках, на чужих полках.
Катя смотрела на неё с тревогой.
–Мы сейчас нашли… что? Подсказку?
–Или зацепку. Или… крик о помощи, оставленный много лет назад.
В тот вечер Алёна снова сидела за своим столом. На этот раз – с «Таинственным садом», копией письма Агаты и фото. Всё складывалось в нечто большее. Как будто Агата действительно пыталась оставить след. Но оставила его не в официальных документах, а в книгах. В том, что не исчезает.
Она сделала заметки:
· Надпись «Она знает». Кто?
· Что за «дом под лестницей»?
· Почему книга снова в фонде?
Влад позвонил ближе к девяти.
–Ты дома?
–Пока да. Но собираюсь вернуться в библиотеку.
–Не иди одна.
–Не могу не идти. Я нашла книгу.
Он помолчал. Потом сказал:
–Ладно. Через двадцать минут буду у тебя. Встретимся у входа.
–Спасибо.
Она знала, что он не просто волнуется. Он начал понимать, как и она: это дело не просто архивная загадка. Оно живое. Оно шепчет из страниц.
Ночь в библиотеке была особенной. Пространство, которое днём наполнялось шелестом страниц, голосами, шагами, теперь было погружено в тишину. Лампы давали тёплый, узкий свет, а скрип половиц казался громче мысли.
Алёна и Влад стояли у старой деревянной лестницы, ведущей в подсобное помещение под читальным залом. Это было служебное пространство -узкий коридор с проводами, щитком и множеством запертых дверей, давно не использовавшихся.
– Здесь я была один раз, когда у нас коротнул свет, -шепнула Алёна. – Ни одна дверь не открывалась тогда.
– У тебя остался ключ?
– Да.
Ключ подошёл ко второй двери слева. Замок со щелчком поддался. Они зашли в узкое помещение без окон. Сначала – ничего, кроме пыли, металлического шкафа и старого стола. Но потом Алёна увидела под шкафом небольшую металлическую решётку.
– Под лестницей, – прошептала она.
Влад подсветил фонариком. За решёткой было углубление. Едва заметный ящик, задвинутый внутрь стены. Он достал отвёртку из кармана куртки.
–Это уже не библиотека. Это почти обыск.
–Тогда считай, что ты – с ордером интуиции.
Они вскрыли решётку и вытащили ящик. Внутри – свёрток в ткани. Алёна аккуратно развернула его.
Там были:
· Детская заколка – розовая, с облезлым цветком.
· Маленькая записная книжка с инициалами А.В.
· И ещё одна видеокассета. Без подписи.
–Это её вещи? – прошептала она.
–Похоже на то. Личное. Как будто спрятано кем-то, кто хотел сохранить.
Алёна открыла книжку. Страницы исписаны детским почерком.
«Мама всегда говорила -если страшно, пиши. Я пишу.»«Я скучаю по маме. Дядя говорит, что она просто уехала. Но я не верю. Он злой.» «Сегодня я спрятала записку в книжку. Может, кто-то найдёт.»
Катя присоединилась к ним спустя десять минут – с глазами, круглыми от ужаса и восхищения одновременно.
–Я просто пришла проверить, живы ли вы, – сказала она, – а вы тут раскопали дневник девочки из девяностых. Вы вообще нормальные?
Алёна передала ей книжку. Катя прочитала пару строк и прижала к груди.
–Это… больно.
–Это правда, – ответила Алёна.
–А видеокассета?
–Посмотрим завтра. Лучше при свете.
Влад спрятал находки в сумку, но перед уходом ещё раз окинул взглядом коридор.
–Кто-то хотел, чтобы это место осталось незамеченным. Но кто-то же его сюда привёл. Это не Агата. Она была ребёнком.
–Значит, кто-то был рядом. Кто знал. Кто прятал.
Они поднялись наверх. Лестница скрипела под ногами. Свет в читальном зале уже выключили.
Но в той тишине, которая окутывала библиотеку, Алёна чувствовала: теперь они дышат одной историей с Агатой. И чем ближе они к её сердцу -тем опаснее становилось вокруг.
На следующее утро в библиотеке пахло кофе и старыми страницами. Алёна с трудом сосредоточивалась на текущей работе – мысли возвращались к кассете. Та лежала в сумке, рядом с записной книжкой и розовой заколкой.
Влад приехал к полудню. Вместе они снова отправились к Михаилу -тому самому соседу с гаражом, у которого ещё работал видеомагнитофон. На этот раз он не задавал вопросов, просто включил технику и вышел, оставив их наедине с экраном и шипением ленты.
Изображение появилось почти сразу.
На записи – комната. Похоже, тот же склад, что и на предыдущей кассете. Камера установлена в углу, опять же скрыто. В кадре – мужчина. Лет сорока. Гладко причёсан, в костюме, со строгим выражением лица. С ним – ребёнок. Девочка. Лет шести, в том же платье, что на фотографии.
Он стоит, держит её за руку. Она вырывается, отворачивается. Он резко наклоняется к ней и говорит что-то, но звука нет. Затем -выхватывает из её рук что-то вроде бумажки, резко рвёт. Она плачет.
–Это Агата, – прошептала Алёна.
–А он?
–Не Ларин, – сказал Влад. – Лицо знакомое, но не он. Надо искать по архивам. Возможно, кто-то из бывших сотрудников склада.
В кадре мужчина подходит к двери и уводит девочку. Камера остаётся смотреть в пустоту.
–Это уже не просто улика, -продолжил Влад. – Это прямая фиксация. Преступление, запечатлённое на плёнку. Даже без звука – это мощно.
–И кто-то это хранил.
–Чтобы в нужный момент показать?
–Или передать тому, кто решит довести дело до конца.
Они вышли на улицу. Весенний воздух был свежим, но в нём чувствовалась тревога. Будто город сам понимал, что к нему приближается правда, которую прятали слишком долго.
Вернувшись в библиотеку, Алёна села за стол и начала перечитывать списки. Она хотела найти любое упоминание о человеке с кассеты. Влад дал ей несколько возможных фамилий – все они когда-то значились в штате складского центра.
Одна фамилия повторялась чаще других: Николай Пахомов.
–Смотри, – сказала она, показывая Кате. – Он был в списках получателей. Потом уволился в 1993. А ещё… он записан как читатель. Несколько раз. Приходил сюда в 2006 году.
–Что брал?
–Исторические романы. Но есть одна странность: каждый раз – книги, где героиня теряет мать. Причём всегда – в трагических обстоятельствах.
–Совпадение?
–Или попытка оправдаться. Или что-то… символическое.
–Ты слишком много думаешь, -сказала Катя, но неуверенно. -Хотя нет. Ты как раз в нужном направлении.
Алёна прищурилась, просматривая карточки.
–Вот. Он взял «Маленькую принцессу» в феврале 2006 года. А ровно через неделю было подано то самое заявление от Агаты о пересмотре дела.
–Думаешь, он её видел?
–Думаю, они пересеклись. Или… он знал, что она вернулась.
На следующее утро Алёна проснулась от навязчивого чувства, что всё ускоряется. Будто сама история, долго дремавшая в пыльных делах, теперь тянет их за руку -к развязке, или в ловушку.
Влад позвонил рано. Говорил коротко и резко:
– Кто-то вскрывал дело 4192. Дважды. В 2006 и снова -месяц назад.
– Неофициально?
– Конечно. Отсутствует регистрация, но в журнале доступа проставлены чужие коды. Один – сотрудник в отставке. Второй – пока разбираемся. Но это значит, что кто-то наблюдает. И, скорее всего, всё ещё рядом.
– А Агата?
– О ней – пока ничего. Но если она всё ещё жива и это узнает – может снова исчезнуть.
Алёна положила трубку и задумалась.
– Значит, искать надо быстрее, – сказала она вслух.
Катя, вошедшая с пакетом еды, остановилась на пороге:
– А ты снова решаешь судьбу вселенной?
– Пока только пытаюсь спасти одну женщину. Или хотя бы -её имя.
Через пару часов они уже ехали на окраину города. Влад пробил адрес Николая Пахомова -тот жил в хрущёвке на проспекте Ветеранов. Без семьи. Неофициально – нигде не работал последние 15 лет.
–Ты уверена, что хочешь пойти с нами? -спросил Влад, глядя на Алёну в зеркало.
–Это может быть последний шанс узнать, что произошло тогда. И кто был с Агатой.
–Ты всё глубже заходишь, – пробормотал он.
–А ты всё больше помогаешь, -улыбнулась она.
Катя осталась в машине – «на случай, если надо будет звать подмогу или заказать эвакуатор с кофеином».
Пахомов открыл дверь не сразу. Мужчина лет шестидесяти, с седыми, но густыми волосами, в старом трикотаже. Глаза – настороженные, но не испуганные. Он не выглядел удивлённым, когда Влад показал удостоверение.
–Значит, всё-таки пришли, -сказал он. – Я думал, обойдёт стороной. Как в девяностых.
–Мы расследуем исчезновение Войцеховской Анны Алексеевны, – сказал Влад. – Вы были на складе. Вас зафиксировали с её дочерью.
–Агата… – прошептал Пахомов и опустил взгляд. -Она тогда всё видела. А я… я ничего не смог.
Алёна шагнула вперёд:
–Где она?
–Не знаю. Мы виделись один раз. В библиотеке. Она читала вслух, сидя у окна. Я узнал её. Она смотрела на книги так же, как мать.
–Она говорила с вами?
–Нет. Но я оставил ей записку. Написал: «Я не забыл». Потом подал заявление. Хотел, чтобы дело вернули. Чтобы она знала -не всё молчали.
–А кто тогда… увёз её?
Пахомов отвернулся.
–Он был важным человеком. Тогда -серый кардинал. Сейчас – уважаемый. Я не мог выступить против. Я был никто. Но теперь… теперь, если вы всё нашли – доведите до конца.
Он открыл старый ящик, достал папку и протянул Влад.
–Здесь всё, что у меня осталось. Снимки, копии, записки. Я хранил это почти тридцать лет. Не знал, когда пригодится. Но, видно, время пришло.
Они молча вышли из квартиры Пахомова. Даже Катя, обычно первая нарушающая паузы, на этот раз не произнесла ни слова.
Папка лежала на коленях у Алёны. Она открыла её, когда машина уже ехала по проспекту обратно в центр. Бумаги были старые, пожелтевшие, но хранились аккуратно. Внутри – газетные вырезки, письма, копии служебных документов, фотографии.
– Вот он, – прошептала она, указывая на снимок. – Мужчина с кассеты. Только теперь в другом виде. Официальный портрет. Костюм. Орден. Подпись: Александр Артемьев.
Влад, не отрывая глаз от дороги, ответил сразу:
– Артемьев. Бывший замминистра снабжения в 90-х. Потом -советник губернатора. А теперь, по слухам, контролирует благотворительный фонд, связанный с культурой и детскими учреждениями.
– И он был рядом с Агатой. Возможно, тот, кто увёл её. Или отдал. Или… скрыл.
Алёна достала следующий лист. Это была рукописная записка. Сильно выцветшая, но читаемая:
«Если что-то случится – ищите ответы там, где началось. Дом у леса, 41-й километр. Она помнит, но боится. Я не могу говорить, но могу оставить след. Прости.»
–Адрес, – сказала Алёна.
–Я знаю это место, – кивнул Влад. – Старая дача. В девяностых там был дом отдыха для сотрудников министерства. Потом – заброшено. Сейчас, говорят, охраняется частной службой.
–Почему?
–Неофициально – место используют для встреч. «Старой гвардии». Всё без камер, без телефонов, без лишних ушей.
–Значит, если мы туда попадём…
–Мы можем увидеть то, что никто не должен был видеть.
–Или тех, кто был рядом с Агатой.
–Или саму Агату.
Катя, наконец, подала голос:
–Простите, конечно, что вклиниваюсь в диалог разведки, но вы понимаете, насколько это может быть опасно?
–Да, – ответили в унисон Влад и Алёна.
–И вас это не останавливает?
–Нет, – снова в унисон.
Катя вздохнула:
–Отлично. Тогда, как всегда, я беру кофе, запасной телефон, пудру, газовый баллончик и иду за вами. Если мы встретим призраков прошлого – хотя бы выгляжу прилично.
В тот же вечер Влад оформил неофициальный пропуск – под видом осмотра объекта, принадлежащего городу. Официально -заброшенное имущество. Неофициально -тревожный участок земли.
–Завтра в десять. Без лишнего шума, -сказал он. – Мы поедем втроём. Я беру свой служебный. Катю -спрячем под видом фотографа.
–Это и есть моя суть, – ухмыльнулась Катя. – Всегда с камерой, всегда вне подозрений.
Алёна положила фотографии, бумаги и блокнот Агаты в плотную папку.
Ночь прошла беспокойно. Снилась лестница в библиотеке, которая уводит всё глубже. И девочка, стоящая внизу, в белом платье, держащая в руках книгу. Когда Алёна приблизилась, девочка прошептала:
–Не все страницы можно прочитать. Некоторые надо прожить.
Дорога до дачи заняла чуть больше часа. За городом туман ложился полосами, как мягкие складки ткани, накрывающие всё вокруг. Влад за рулём молчал, Катя то и дело поглядывала на карту в телефоне, а Алёна сжимала на коленях папку.
Дача встретила их серым фасадом и тишиной. Дом выглядел заброшенным, но ухоженным: трава аккуратно подстрижена, крыльцо – без пыли. Было ощущение, что кто-то здесь бывает. Часто. И не хочет, чтобы его замечали.
– Проверка объекта. Быстро.Влад показал удостоверение охраннику на въезде, махнув:
Тот не стал задавать лишних вопросов.
– Двери на замке, но замки новые, – отметил Влад, крутя кольцо ключей. – Сейчас открою. Готовы?
– Всегда, – кивнула Алёна.
– Я боюсь, но тоже готова, – пробормотала Катя.
Они вошли.
Дом был пуст. Свет проникал сквозь занавешенные окна, полы скрипели, как будто выговаривали им каждый шаг. Внутри пахло деревом, влажностью и старой краской. По стенам – ни одной фотографии. Но мебель стояла ровно, пыль отсутствовала.
–Кто-то здесь бывает. Недавно, -сказал Влад.
–Здесь слишком… стерильно, -добавила Алёна.
Они прошли вглубь. За кухней обнаружили дверь, ведущую в небольшую комнату без окон. На полу – ковер, в углу – шкаф. Закрыт, но не на ключ. Влад открыл его.
На верхней полке лежал фотоальбом. Толстый, в чёрной обложке, без надписей.
Алёна сняла его осторожно, как будто это была бомба.
Они сели на диван и начали перелистывать страницы.
–Дети, – прошептала Катя. – Это все дети.
На первой странице – групповое фото. Четверо детей в саду, с табличкой "Дом отдыха. 1990". На следующей – портреты. Девочка в белом платье, мальчик в полосатой рубашке, подросток с косой чёлкой.
И вдруг – та самая фотография. Агата. Моложе, чем на других снимках. С теми же глазами, что смотрели с фотографии из архива. Только здесь она улыбалась.
–Это… дневник. Неофициальный, -пробормотал Влад. – Кто-то собирал эти фото. Сохранял. Но зачем?
–Чтобы помнить, – сказала Алёна. – Или чтобы… напоминать себе, кто был. Что было.
–Или чтобы контролировать.
На последних страницах были заметки. Рукописные, аккуратные.
«Катя. Переведена. Родители вмешались.»«Агата. Тихая, наблюдательная. Слишком много понимает. Может стать проблемой.» «Никита. Сложный, агрессивный. Потенциал – неизвестен.»
Катя замерла.
–Я?
–Другая, – сказала Алёна. – Но…
–Нет. Не в этом дело. Просто… это как лагерный журнал. Только про детей.
Они замолчали. Все трое чувствовали, что пересекли черту. Это уже не просто следы прошлого. Это – архив чужой власти. Архив тех, кто считал себя вправе делить детей по категориям.
Алёна закрыла альбом.
–Я хочу поговорить с Агатой. Теперь не просто как с потерпевшей. А как с той, кто знает.
Влад кивнул. Он ещё раз окинул взглядом комнату, потом медленно прошёлся по стене напротив. Постучал по деревянной панели.
Глухой звук.
–Здесь пусто. Полость в стене.
Он нащупал краешек – сдвинул панель. За ней был тайник. И в нём – ещё одна коробка.
"С. А. Л."На крышке – надпись фломастером:
Катя прошептала:
–Что это значит?
Алёна уже знала. Почти была уверена. Но боялась произнести.
–Список. Агаты. Ларина.
Они перенесли коробку в центр комнаты. Влад надел перчатки и аккуратно снял крышку. Внутри -жёлтые папки, старые фото, и несколько пластиковых карточек, похожих на архивные жетоны.
Алёна достала первую папку.
Под ней -краткая характеристика. «Сирота. Прибыл в 1995. Переведён в неизвестное учреждение. Связь потеряна. Поведение -нестабильное, склонен к изоляции.»На титульном листе – фамилия. «Грачёв Илья. 1987 г.р.»
Следом шла фотография: мальчик лет восьми, испуганный, с прижатыми к телу руками.
– Здесь десятки таких папок, – сказал Влад, перелистывая следующие. – И все с похожими пометками. Системный отбор. Как будто кого-то интересовали конкретные качества: покорность, молчаливость, отсутствие семьи…
– Или отсутствие свидетелей, – добавила Алёна.
– Это больше, чем личное дело. Это – структура.
Катя стояла, прижав ладонь к губам.
–Я всегда думала, что приют -это плохо. Но не думала, что может быть вот так.
«Проверенные. Доступ: Ларин, Артемьев, Б.»На дне коробки лежал список. Скомканный, но читабельный. Заголовок:
Фамилии. Напротив каждой – инициалы, возраст, приписка «переведён», «оставлен», «удалён». В конце – последние две строки, написанные другим почерком, словно вписанные позже.
Следить. Не приближать.Войцеховская Агата – нестабильная, склонна к молчанию.
–Следить… – повторила Алёна. – Значит, они знали, что она может заговорить.
–Но не тронули, – сказал Влад. – Или не успели.
–Или что-то изменилось. Кто-то стал её защищать. Тот, кто оставил кассету. Тот, кто спрятал ящик в библиотеке. Кто бы это ни был – он знал всё.
Катя смотрела на список так, будто видела призрак.
–А если она всё это нашла первой? Если уже тогда, в 2006-м, она наткнулась на часть списка, или на кого-то из этих людей? Именно поэтому подала заявление?
–И исчезла снова, чтобы её не нашли, -добавила Алёна.
Влад поднялся с пола, свернул список и аккуратно убрал его обратно в папку.
–Этого достаточно. Я передам всё в прокуратуру. Без имен, без деталей – пока. Но они хотя бы увидят, что дело живое. Что кто-то следит.
–А ты?
–Я продолжу сам. И с тобой -если ты не отступишь.
–Не отступлю.
Катя сглотнула и посмотрела на них обоих.
–Ну раз уж мы собираемся раскрыть преступную сеть на базе советского склада, то мне хотя бы нужен нормальный ужин. Мы сегодня героически не ели.
Они рассмеялись. Впервые за последние два дня -искренне, тяжело, но с облегчением. Это не конец. Но важная дверь открыта.
На обратной дороге Алёна достала из сумки фото Агаты. Девочка в белом платье. Лето. Сад.
Она провела пальцем по её глазам.
Ты жива? Ты рядом? – мысленно спросила она.
Ответа не было. Но в груди – уверенность.
Агата где-то здесь. И она ждёт.
Поздним вечером, когда город снова затих, Алёна сидела у себя в комнате с чашкой холодного чая и папкой на коленях. Лампа отбрасывала мягкий свет на листы, фотографии, строки. Но глаза были не на документах – они были где-то дальше, за словами, за фактами. Там, где всё начиналось.
На экране телефона – непрочитанное сообщение от Влада.
«Доехали. Отдыхай. Завтра начнём с отчёта. С тобой всё в порядке?»
«Да. Спасибо, что рядом.»Алёна ответила коротко:
Ответ не пришёл сразу. Но когда пришёл – был совсем не в стиле Влада:
«Если бы ты была не рядом, я бы всё это давно закрыл. Не ради дела -ради тебя.»
Она не знала, как ответить. Просто закрыла экран и положила телефон рядом.
Ночь выдалась неспокойной. Шум за окном, капли по подоконнику, и тени, ползущие по потолку. Алёна проснулась среди ночи от странного ощущения – будто кто-то смотрит. Но в комнате была одна.
Она встала, подошла к окну – ничего. Только пустая улица и жёлтые огни фонарей.
На следующее утро в библиотеке её уже ждал сюрприз.
–Это тебе, – сказал охранник, протягивая небольшой конверт. -Без подписи. Оставили у входа, перед открытием. Сказали: «Для Власовой». И ушли.
Конверт был тонкий. Внутри – один лист.
Детский рисунок.
Фломастеры, неуверенные линии. На фоне -книжные полки, как в библиотеке. В центре -девочка с короткими волосами, в белом платье. Она держит книгу в руках. На ней написано: "Сад". А внизу, неровным, но узнаваемым почерком:
«Я помню».
Алёна прижала лист к груди.
Это была не улика. Не документ. Не улика.
Это был голос.
И этот голос выбрал её.