Эксперимент 731

Метеоритный удар 35 лет назад превратил Землю в кошмар: мутировавшая флора и фауна, и самое ужасное – Поглотители – некогда люди, а ныне кровожадные вечно голодные монстры. Выжившие нашли убежище за стенами неприступных Ульев, но хрупкую связь между ними поддерживают лишь ходоки – отчаянные смельчаки, рискующие жизнью в кишащих опасностями подземных тоннелях.

Для Элии, закалённой в этом мире, нет выбора. Совет Старейшин, правящий Мирадором, отправляет ее в смертельно опасную экспедицию – завербовать команду лучших ходоков.

Сможет ли девушка и ее верная помощница – черная пантера – выжить в кишащих опасностями тоннелях, выполнить свою миссию и вернутся в Мирадор? Или же она станет еще одной жертвой Поглотителей, пополнив ряды тех, кто навсегда остался в этом проклятом мире?

Столкновение

Профессор Агата Картер, с изможденным лицом, поправила очки на переносице. Тусклый свет едва проникал в класс. Взгляд ее скользнул по собравшимся студентам. Рядом с ней, тяжело опираясь на резную трость, возвышался профессор Маркус Рейд, бывший военный, чья суровая компетентность, казалось, была высечена в камне.

За их спинами, на интерактивной доске, разворачивалась жуткая хроника. Анимированная карта мира претерпевала катастрофические изменения. Контуры суши, когда— то знакомые, исчезали в пучине воды, жертвы безжалостной стихии. Это было эхо Дня Падения.

– Доброе утро, класс, – произнесла профессор Картер, и, несмотря на усталость, в ее голосе звенела твердость. – Меня зовут профессор Картер. Агата Картер. Сегодня мы посвятим урок событию, которое навсегда изменило наш мир. Событию, которое мы называем Днем Столкновения. Двадцать пять лет назад, 24 мая 2053 года, Землю постигло невообразимое бедствие. Огромный метеор, по оценкам ученых, размером с небольшой город, вошел в атмосферу и…

Энергокристал щелкнул и слайд переключился.

– День, когда мир содрогнулся, – перебил мужчина, его голос, низкий и резкий, не терпел возражений. – День, когда метеорит, получивший название "Икарус", стер с лица земли часть истории человечества.

Агата кивнула и представила гостя.

– Нам с вами выпала уникальная возможность получить информацию об этом дне и поглотителях от человека, который видел их своими глазами, – закончила Агата, ее взгляд был наполнен уважением и восхищением к Рейду. – Профессор Рейд – ветеран десятков операций в Зоне Заражения. Он как никто другой понимает природу угрозы, с которой мы столкнулись.

Рейд бросил на Агату мимолетный, благодарный взгляд. Он откашлялся, опираясь на трость, и вышел вперед, к самой доске. Его тень, словно призрак прошлого, нависла над анимированной картой разрушений.

– Слушайте внимательно, – произнес Рейд, его голос был тихим, но проникающим. – То, что вы прочтете в учебниках – лишь сухой пересказ фактов. Я расскажу вам то, чего нет в учебниках. То, что я видел. Он указал тростью на зияющую брешь в очертаниях Восточной Азии. На экране за его спиной замигала карта, высвечивая область к востоку от Азии, в районе Японского жёлоба.

– Икарус, вопреки первоначальным расчетам, отклонился от курса, – профессор обвел взглядом учеников, – и обрушился на район Японского жёлоба, недалеко от бывшей территории Японии. Глубоководный удар привел к катастрофическим последствиям.

Карта приблизилась, высвечивая хаотичные линии разрушения, затопленные острова, огромные, зияющие кратеры в океаническом дне, особенно в районе жёлоба. Были видны следы масштабных цунами, прорезавшие береговую линию вдоль всего Тихоокеанского побережья Азии и Северной Америки.

– Взрыв был колоссальной силы, – продолжила профессор Картер, кивнув Рейду. – Он вызвал мегацунами, высота которых достигала сотен метров. Прибрежные зоны Азии и западного побережья Северной Америки были полностью уничтожены. Землетрясения, спровоцированные падением метеорита, разрушили оставшуюся инфраструктуру. Миллионы погибли мгновенно. Но это было лишь начало.

Профессор Рейд подошел ближе к классу, его взгляд, пронзительный и мрачный, словно предвещал неминуемую трагедию.

– Икарус принес не только разрушения, – Рейд отвернулся от экрана, его взгляд стал тяжелым, – Но и нечто гораздо более ужасное. Состав метеорита, его взаимодействие с водой на такой глубине и с земной корой в зоне Японского жёлоба… всё это породило непредсказуемые последствия. Вместе с метеоритом на Землю попали… катализаторы. Неизвестные элементы, которые, при взаимодействии с земной атмосферой и океанической водой, создали нечто… невообразимое.

Он щелкнул пультом, и на экране вспыхнули фотографии, от которых кровь стыла в жилах, а желудок скручивало в болезненном спазме. Не просто изуродованные, а искаженные, тела, словно собранные из лоскутов человеческой плоти, скрепленные грубыми, рваными швами, из которых сочилась черная, вязкая жидкость. Кожа, где она вообще осталась, была цвета гнилого мяса, покрыта язвами и буграми, из которых торчали обломки костей. Глаза, если их можно было так назвать, были белыми, мутными, лишенными всякого проблеска разума, а из ртов, растянутых в бессмысленных гримасах, вываливались острые, как бритвы, зубы, готовые к разрыву плоти. На некоторых фотографиях виднелись обрывки одежды, пропитанной темной, почти черной кровью, сцементированной с изуродованной плотью. Запах смерти, казалось, просачивался из экрана, пронизывая зал ледяным ужасом.

– Люди, – Рейд выдохнул это слово, как смертельный приговор, – находящиеся в эпицентре удара… Подверглись воздействию… этого. И трансформировались. Превратились в… Поглотителей. Они… они не просто убивают. Они поглощают. Оставляя после себя лишь… пустоту. И этот запах… – Рейд дрожащей рукой вытер пот со лба. – Этот запах вы не забудете никогда.

Ученики вздрогнули, многие закрыли глаза, некоторые прикрывали рты руками, пытаясь подавить подступающую тошноту. Ужас, живой и осязаемый, висел в воздухе, гуще и тяжелее дыма. Даже самые

– Поглотители, – повторил Рейд, – Это мутанты. Их разум уничтожен, остался лишь первобытный голод. Они поглощают, заражают, превращают.

Он показал слайды с "анатомией" Поглотителей. Увеличенные челюсти, острые когти, непробиваемая броня.

– Некоторые из них обладают невероятной силой, скоростью и выносливостью. Они чувствуют добычу за километры. Но у них есть слабости. Огонь, яркий свет… и определенные частоты звука, резонирующие с измененной структурой их тел.

Рейд нахмурился, его взгляд скользнул по классу.

– И, что самое важное, – он понизил голос, – Поглотители эволюционируют. Адаптация – их главный козырь. Те, что обитают в руинах городов, обретших вторую жизнь под водой, развивают жабры, перепонки. В сухих землях, они становятся быстрее, сильнее, выносливее. Они учатся на своих ошибках. Они становятся… лучше, чем были когда-либо.

Профессор Рейд переключил слайд, показывая цикл размножения Поглотителей. Схематичное изображение, вырванное из учебника биологии, соседствовало с жуткой фотографией – Поглотительница, обезображенная беременностью, рожает нечто… иное.

– Размножение. Один из самых сложных и непредсказуемых аспектов нашей борьбы, – прокомментировал Рейд. – Поглотители размножаются, как люди, но мутация исказила их репродуктивные органы.

Он ткнул пальцем в экран.

– Потомство часто рождается с новыми мутациями. Что делает их еще более непредсказуемыми и опасными. Представьте себе, дети мои, – его голос стал тише, – Случайную комбинацию черт, порожденную генетическим хаосом и остатками.

Он переключил слайд, демонстрируя карту распространения Поглотителей по планете. Затопленные города, опустевшие равнины, заброшенные шахты – везде горели зловещие красные точки.

– На данный момент, – Рейд обвел взглядом учеников, – Поглотители неразумны. Инстинкт, голод, агрессия – вот что ими движет. Но… – он сделал паузу, словно оттягивая неизбежное, – Их постоянная эволюция, их способность адаптироваться и изменяться… может привести к появлению разумных видов в будущем.

В классе вновь воцарилась гнетущая тишина.

– Разумный Поглотитель, – прошептал кто— то из учеников, – Это же конец…

Рейд не ответил. Вместо этого он перешел к следующему слайду.

– Ульи, – он выделил слово интонацией, – Наши укрепленные поселения, последний оплот человечества. Они зависят от ресурсов, защиты и, самое главное, знаний. Знаний о враге.

На интерактивной доске сменилось изображение, и теперь на экране красовался жуткий Поглотитель – мутировавший человек, чье тело приспособилось к выживанию в беспощадной пустыне.

– Пескоглаз, – прошептал парень. Мальчик лет семнадцати, сидевший в первом ряду, невольно сглотнул. Через его щеку тянулся шрам, почти заживший, но еще заметный. Он узнал эту тварь.

Профессор Рейд уловил его реакцию. В суровых глазах Рейда промелькнуло нечто, похожее на сочувствие, быстро сменившееся профессиональным вниманием.

– Уже встречал этого? – Голос Рейда был тихим, но четким, проникающим сквозь тишину аудитории. Он кивнул на проекцию Пескоглаза.

Парень стиснул зубы так, что желваки заиграли под кожей. Он боролся с собой. Каждая мышца в его теле напряглась до предела. Он просто кивнул, коротко и отрывисто, боясь, что, если он заговорит, его голос содрогнется, раскрывая его уязвимость.

Лицо Рейда смягчилось. Война выжигала эмоции, эмпатию, человечность, но взамен дарила способность читать других как раскрытую книгу. Он видел в глазах этого юноши не просто страх, который парализует, но и неизлечимую боль, спрятанную под слоем брони. Боль, которая, как и он сам, заставила его искать путь назад, путь мести, путь искупления в этом проклятом мире.

– Поэтому решил пойти на курсы ходока? – продолжал допрос Рейд, стараясь говорить мягче. Ходоки – не просто убийцы Поглотителей, а специально обученные воины, последняя линия защиты Ульев, связующее звено между вымирающими островками человечества. Курсы ходоков ломали даже самых сильных, выжимая из них все соки, требуя не только невероятной физической подготовки, но и стальной психики, способной выдержать кошмар весь тот кошмар, который правит в этом мире. И даже тогда, нет никакой гарантии, что они вернутся из Зоны живыми, или сохранят хоть какую— то часть своей человечности.

Парень на мгновение замялся. Стоит ли говорить этому опытному военному всю правду? Он долго думал, но потом снова просто коротко кивнул.

– Хорошо, сынок, – со вздохом произнес Рейд, и этот вздох выдал в нем усталость, накопившуюся за годы войны с Поглотителями. Он подошел к шатену и, положив руку на его плечо, слегка его потрепал. Этот жест, простой и человечный, говорил больше, чем любые слова поддержки.

Рейд отошел обратно к доске и продолжил лекцию. Но парень его уже не слушал, он погрузился в свои воспоминания. Воспоминания, которые кошмаром преследуют его каждую ночь.

Раскаленная пустыня. Горизонт дрожит под палящим солнцем. Вместе с торговым караваном они пробирались к Улью Заречный – последней надежде на новую жизнь. Парень, тогда еще совсем мальчишка, полный юношеского максимализма и наивной веры в лучшее, и его лучший друг, Марик, делили одну порцию сушеного мяса на двоих, мечтая о том, как разбогатеют на торговле.

Марик… Воспоминание о нем кольнуло сердце, как заноза. Марик, верный, жизнерадостный, всегда готовый поддержать и пошутить. Именно он уговорил парня отправиться в этот опасный путь, сулящий большие деньги и захватывающие приключения. Теперь, единственным напоминанием о Марике оставался этот проклятый шрам на щеке.

Караван двигался медленно, скрипя колесами повозок, поднимая клубы пыли. Торговцы, потные и уставшие, жаловались на жару и тяжелую дорогу. Шатен с Мариком шли впереди, осматривая горизонт в поисках признаков опасности. Они были молоды и полны сил, в отличие от большинства путников.

Внезапно, земля задрожала. Сначала едва заметно, а потом все сильнее и сильнее. Торговцы запаниковали, посыпались крики и проклятия. Шатен почувствовал, как его сердце бешено заколотилось в груди. Он знал, что это значит.

Из-под песка, словно восставшие из могил, появились они – Пескоглазы. Огромные, уродливые, жаждущие крови. Их было много, слишком много.

Люди, охваченные паникой, бежали в разные стороны, их крики ужаса заглушались хрустом ломающихся костей и мерзким чавканьем. Пескоглазы набрасывались на жертв, словно голодные псы, разрывая их на части. Воздух пропитался запахом крови, пота и еще чем— то… звериным, первобытным.

Вдруг, его словно ударили кувалдой. Марик, его друг, его брат, оттолкнул его в сторону с такой силой, что шатен потерял равновесие. "Беги! Спасайся!" – прохрипел Марик, его лицо исказилось от боли и отчаяния. Сам же он остался стоять лицом к лицу с надвигающимся кошмаром – огромным, ощетинившимся шипами Пескоглазом, из чьей пасти сочилась слюна, смешанная с кровью предыдущих жертв.

Парень споткнулся, его ноги подкосились, и он рухнул на землю, ударившись головой о острый камень. Мир померк, сознание ускользнуло, оставив его беспомощным в объятиях тьмы.

Очнулся он лишь спустя долгие, мучительные часы. Вокруг него царил непроглядный мрак, тишина, давила на уши. Лишь где— то вдалеке слышались жуткие, булькающие звуки пиршества.

С трудом поднявшись на дрожащие ноги, шатен увидел картину, от которой кровь застыла в жилах. От каравана не осталось и следа – лишь хаос и разрушение. Обломки повозок, искореженные, сломанные, валялись среди песка, словно кости поверженного зверя. И… тела. Обезображенные, разорванные на куски, окровавленные тела торговцев, с вырванными внутренностями, сломанными костями и лицами, искаженными гримасой вечного ужаса.

Шатаясь, словно пьяный, парень нашел Марика. Тот лежал неподалеку, лицом вниз, его тело изуродовано настолько, что узнать его было практически невозможно. Спина была полностью разорвана, обнажая кости и разорванные мышцы. Кровь впиталась в песок, образовав темную, липкую лужу. Его руки были вытянуты вперед.

Парень рухнул на колени рядом с другом, его тело сотрясалось от беззвучных рыданий.

Именно тогда, глядя на мертвого друга, растерзанного Пескоглазами, на этот ужасный памятник его бессилия, в его сердце зародилось нечто новое – нечто темное и неумолимое. Он больше не будет бежать. Он больше не будет жертвой. Он станет ходоком. Он научится убивать этих тварей, изучит каждое их слабое место, каждую уязвимость. Он утолит жажду мести кровью Пескоглазов. Он отомстит за Марика. И пусть весь мир узнает, что такое гнев человека, лишенного всего.

Ночной кошмар

Т

уннели… Они были продолжением самой земли, ее темным нутром, извращенной маткой, порождающей кошмары. Глубоко под Ульями, где солнечный свет был лишь далеким воспоминанием, начиналось царство холода и сырости, где здравый смысл медленно умирал, уступая место первобытному страху.

Стены сочились влагой, будто плакали, но слезы эти были пропитаны плесенью и чем— то более зловещим, чем простая грязь. Металлом, но с привкусом протухшей крови, с налетом застарелого ужаса. Запах был настолько сильным, что казалось, его можно потрогать, ощутить на языке, как горький привкус смерти. Здесь царила не просто тишина, а мертвая тишина, в которой каждый шорох казался предвестием чего— то ужасного. Кап… кап… кап…

Элия неслась по туннелю, как крыса, загнанная в угол. Сердце билось так, словно кто— то остервенело колотил им о ребра изнутри, и каждый удар разносился эхом в голове, заглушая все остальные звуки, кроме нарастающего шепота безумия.

Впереди маячили призрачные силуэты – знакомые лица в личинах смерти: Жанар с упрямым подбородком, Микола с тихой добротой, Веро́ника с мягкой улыбкой, командир Дадаев – старый волк с суровыми глазами и Симон – грациозный ирбис. Но это были пустые скорлупы, манекены из мрака. И они ждали её.

Они стояли неподвижно, словно статуи, высеченные из самого мрака. Их глаза… Они были пустыми, черными дырами, в которых плескалось безумие, в которых отражался не свет, а бесконечная, всепоглощающая тьма.

"Бегите!" – закричала Элия, но звук застрял в горле, превратившись в хриплый, сломанный стон. Она попыталась остановить себя, вбить ноги в землю, как гвозди, но тело ей не подчинялось. Оно больше не принадлежало ей. Невидимая сила продолжала толкать ее вперед, к ним, к этим чудовищным подобиям ее друзей.

"Нет! Нет! Нет!" – кричала она у себя в голове, скребясь ногтями по стенам рассудка, но все было четно.

Лицо Жанар, на котором застыло выражение ужаса и непонимания. Рука Миколы, вытянутая вперед в безмолвной мольбе, словно прося о помощи, которую никто не мог предложить. И беззвучный крик Вероники, застывший на ее деформированных губах.

Сверкнувший, как молния, кинжал в руке командира Дадаева, отблеск лунного света на стали, превратившейся в орудие смерти. И Симон,

А потом… Вспышка… И тишина. Тишина могилы, где шепчут мертвые и кричат проклятые.

Элия стояла, не зная, жива ли. Ноги дрожали, руки онемели. Воздух – спертый, тяжелый, пропитанный озоном и гнилостным запахом. С трудом разлепив веки, зрение возвращалось медленно, сквозь липкую смолу.

Туннель – сырой, тесный, угнетающий – изменился, пропитался вспышкой, впитав злобу. Капли – сгустки чернил, стекали по стенам.

И они… Они лежали там, выброшенные куклы. Жанар… его лицо – кровавая каша. Микола… чья голова запрокинута, зубы в жуткой ухмылке, разорванная грудь. Вероника… бледная, почти прозрачная кожа, глаза, полные ужаса. Дадаев… решимость застыла на лице, рядом с ним— окровавленный кинжал. Симон… Страшнее всего было смотреть на барса. Всклокоченная шерсть вся в крови, скрюченное тело, застекленевшие глаза.

На стенах – символы. Странные знаки, словно выцарапанные когтями безумца, пульсирующие темным светом.

Элия почувствовала, как что— то шевелилось внутри. Нечто чужое, холодное и злое. Оно проникало в нее, как яд, заражая разум, тело, душу. Но затем…

Что-то влажное и холодное коснулось ее руки.

Элия рванулась вперед и села. Воздух ворвался в легкие, но не принес облегчения, а лишь опалил горло, как раскаленный песок. Сердце бешено колотилось. Липкий, обжигающий пот покрыл ее тело ледяной коркой, вызывая тошнотворную дрожь. Клочья кошмара, словно кусочки битого стекла, вонзались в сознание, не давая сосредоточиться, не давая понять, где она, что реально, а что – порождение больного разума.

В комнате царил сумрак, прорезанный лишь узкой полоской света от уличного фонаря, просачивающейся сквозь неплотно задернутые шторы. В этом сумраке привычные очертания вещей искажались, приобретая зловещие формы. Сброшенная на спинку стула куртка казалась сгорбленной фигурой, притаившейся в тени, с немым укором наблюдающей за ней. За окном монотонно хлестал дождь, барабаня по стеклу.

Она металась взглядом по комнате, жадно выхватывая детали, пытаясь ухватиться хоть за что— то, что могло бы вытащить ее обратно в реальность, в мир, где нет этого всепоглощающего ужаса. И тут ее взгляд замер.

В полумраке, у самой кровати, кто-то был. Темное, смутное пятно, сливающееся с тьмой. И это что— то… лизало ее руку. Медленно, настойчиво, влажно.

Пантера подняла голову, ее глаза, как два изумруда, встретились с глазами Элии. Обычно в них светилась безграничная преданность, но сейчас она увидела в них отблеск страха, словно и Геката почувствовала отголоски кошмара, что терзал ее хозяйку.

– Так это ты меня разбудила? – прошептала Элия, – Спасибо, – брюнетка быстро стерла влажные дорожки с лица.

Она попыталась улыбнуться Гекате, но мышцы лица не слушались ее. Она хотела убедить себя, что это был всего лишь сон. Всего лишь кошмар, порожденный усталостью и стрессом. Но слова застревали в горле, не находя выхода.

В глубине души Элия знала, что это не так. Слишком реальными были ощущения, слишком яркими образы. Это был не просто сон, это было воспоминание. Тяжелое, гнетущее, отравляющее ее существование.

Она сбросила с себя одеяло и встала с кровати. Ноги подкашивались Ей нужно было движение, нужно было как-то выплеснуть этот ужас, эту отравляющую вину, которая разъедала ее изнутри. Подойдя к окну, она взглянула на ночной город. Дождь все еще лил, размывая огни фонарей, превращая их в расплывчатые пятна, похожие на слезы. Город, обычно полный жизни, сейчас казался призрачным и безжизненным. Элия тяжело дышала, пытаясь унять дрожь, охватившую ее тело. Сон, кошмар, воспоминание. Слеза одиноко потекла по лицу. Элия почувствовала легкое прикосновение к своей ноге. Геката.

В глазах пантеры плескалось беспокойство и, кажется, даже легкий укор. Элия опустилась на колени и погладила мягкую, шелковистую шерсть.

– Прости, девочка, я знаю, что напугала тебя, – прошептала она, чувствуя, как шерсть впитывает ее слезы. Внезапно ей пришла в голову мысль. Ей нужно было движение, ей нужно было чувствовать свое тело, нужно было развеять этот кошмар. – Геката, – сказала она, вставая с колен, – Как насчет пробежки? По ночному городу?

Геката любила дождь. Любила ощущать, как прохладные капли омывают ее черную шерсть, любила запах мокрой земли и свежей листвы. Но еще больше она любила поспать. Особенно когда за окном бушевала непогода. Пантера посмотрела на хозяйку, словно говоря: "Ты действительно этого хочешь? Прямо сейчас?". В ее зеленых глазах читалась явная мольба остаться в тепле и уюте.

Элия виновато улыбнулась.

– Я знаю, Геката, знаю, что тебе хочется спать. Если ты совсем не хочешь, можешь остаться дома. Я не обижусь.

Геката, услышав это, на мгновение задумалась. Мысль о теплой подстилке и крепком сне была соблазнительной. Но она знала Элию. Знала, что ей сейчас плохо, и что ей нужна ее поддержка. Она не могла ее бросить. Не сейчас.

Не хотя, она поднялась на ноги, медленно потягиваясь. Каждая мышца протестовала против этого внезапного подъема. Затем, без лишних колебаний, развернулась и направилась к двери, тихо, почти не слышно, рыча. Это было скорее ворчание, чем полноценный рык, но Элия прекрасно понимала его смысл.

– Спасибо, девочка, я в тебе не сомневалась, – прошептала Элия, погладив Гекату по спине. Она чувствовала, как под ее рукой вздрагивает шерсть, и понимала, что пантера все еще не в восторге от этой идеи.

Город встретил их пронизывающим морозным воздухом, который сразу же обжег легкие. Дождь хлестал по лицу, заставляя щуриться. Фонари тускло освещали мокрый асфальт, превращая улицы в скользкие зеркала. Но они не собирались здесь оставаться. Элия повела Гекату по переулкам и дворами, обходя людные места.

Она бежала. Не быстро, но при этом стараясь не отставать от пантеры, которая задавала темп. Каждый шаг отзывался болью в мышцах, но брюнетка не останавливалась. Ей нужно было движение, ей нужно было чувствовать, как бьется ее сердце, как горит кровь в венах. Ей нужно было убежать от кошмара, который преследовал ее.

Быстрыми шагами они добежали до КПП «Восток», где их остановил ревизор арсенала. Девушка привычным движением сняла железный жетон с шеи и протянула мужчине. Жетон лишь на мгновение задержался в заскорузлых пальцах ревизора арсенала. Мужчина недовольно крякнул, бросив короткий, резкий взгляд на нее. Его взгляд скользнул к Гекате, затем снова к Элии. Недвусмысленные переглядывания дежурных, молчаливое обсуждение, – немой вопрос, висевший в воздухе, о том, кто она и что делает одна в столь поздний час.

– Это же Малый Жнец, – одними губами прошептал молодой парень.

Наконец, после затянувшейся паузы, прозвучал короткий щелчок механизма, и тяжелые ворота с грохотом отворились, выплеснув Элию и Гекату в объятия безжалостного мира за пределами Улья.

Пробежка началась сразу же, как только ворота заскрипели за спинами, закрываясь. Элия и Геката часто выходили на пробежку, только не через восточный КПП, а южный, где ее уже давно все знают и прославили сумасшедшей. Ведь она выбиралась в Зону Заражения без базовой экипировки ходока, без экзоскелета, без какого-либо оружия, только с верной пантерой и неизменным желанием изучать мира вокруг. Ее безумие было не в голове, а в душе.

Перед ними расстилалась не привычная запыленная поляна, а… лес. Не просто лес, а безбрежный, зловещий, темный океан древесных крон, словно живой организм, дышащий холодным, влажным воздухом. Солнце, пробиваясь сквозь густую листву, рисовало на земле пугающие, изменчивые узоры света и тени. Тишина, нарушаемая лишь шелестом листьев и приглушенным щебетаньем птиц, казалась еще более устрашающей, чем крики Пескоглазов в пустыне. Это был мир, где царила нерукотворная, дикая природа.

Огромные цветы, величиной с дом, медленно покачивались на ветру, рассыпая вокруг искры пыльцы. Влажный воздух наполняли ароматы редких растений и мелодичное пение диковинных птиц. Листва деревьев переливалась всеми оттенками радуги – от глубокого изумрудного до яркого сапфирового. Корни гигантов переплетались, создавая естественные арки и туннели, словно приглашая пройти внутрь. Водопады с горных вершин превращались в сверкающие потоки, отражающие мерцание звезд. Под ногами раскинулся мягкий ковер из сочных мхов и необычных цветов: одни нежно светились, освещая тропу, другие источали пьянящий аромат, манящий вглубь леса. Здесь и там возвышались причудливые грибы – словно сказочные домики из фантазий. Тёплая влажная дымка пропитывала воздух запахами диких орхидей и экзотических фруктов. Звуки леса завораживали: где— то в вышине щебетали неизвестные птицы, их голоса звенели как хрусталь. Вдали глухо рокотал водопад, а под ногами шуршали невидимые создания, прячась в густых зарослях.

Девушка чувствовала, как отступает напряжение, сковывавшее ее тело. Этот лес был словно живой организм, принимающий ее в свои объятия, исцеляющий ее раны. На мгновение она забыла о кошмаре, преследовавшем ее, о друзьях, которых она потеряла, об исчезнувшей матери. Здесь, в этом волшебном лесу, она чувствовала себя… в безопасности. Или, по крайней мере, ей хотелось в это верить.

Геката, словно почувствовав перемену в настроении хозяйки, перестала рычать и с любопытством оглядывалась вокруг. Ее изумрудные глаза сверкали в полумраке, отражая светящиеся растения. Она словно чувствовала эту магию, витающую в воздухе, и это ей явно нравилось. Она потерлась головой о ногу Элии, как бы говоря: "Хорошо, тут вроде безопасно. Можем немного побыть."

Затем, внезапно, Геката оторвалась от ноги Элии и недовольно посмотрела на нее. Ее взгляд был укоряющим, словно она хотела прочитать ей нотацию. Казалось, пантера собиралась заговорить человеческим языком, но вместо этого она выдала тихое, предостерегающее рычание.

"Если отец узнает, что ты вновь выходила за границы города, он отберет у тебя пропуск ходока," – безмолвно упрекнула Геката, и Элия прекрасно поняла ее.

Элия вздохнула, проведя рукой по короткой шерсти Гекаты. Она была права. Выход за стены города без приказа был строжайше запрещен. Не просто не рекомендован, а жестко пресекался. Пропуск ходока, выданный правительством Мирадора, давал ей право беспрепятственно перемещаться по территории города, его окрестностям и даже за его пределы. Теоретически. На практике же, каждое её действие, каждый шаг, каждый вздох контролировался, записывался и анализировался. Но её всегда манило за стены, ближе к природе, ближе к этой дикой, неконтролируемой жизни… ближе к поглотителям? Эта мысль промелькнула в её голове, словно молния, озарив тёмные углы её подсознания. Тяга к ним, к этим кошмарным порождениям, была не просто любопытством. Она чувствовала… связь.

– Да в курсе я, – пробормотала Элия, закатив глаза. – Не нужно мне читать морали, Геката. Я просто… должна была выбраться оттуда, – помолчав, Элия окрикнула, – Прости, Геката, – добавила она, снова погладив пантеру по спине. – Я обещаю, я буду осторожна. И мы вернемся в город до рассвета. Хорошо?

Геката фыркнула в ответ, словно говоря: "Ты всегда так говоришь."

– Побежали? – спросила Элия, лукаво посмотрев на пантеру. В ее глазах горел азарт, смешанный с тревогой.

И, не дожидаясь ответа, она бросилась вглубь леса. Элия внимательно осматривалась по сторонам, запоминая ориентиры и периодически останавливаясь, чтобы набросать карту на куске пергамента, который всегда носила с собой. После нескольких часов пути лес начал меняться. Яркие краски поблекли, светящиеся растения стали встречаться реже, а воздух наполнился ощущением запустения и уныния. Деревья стали сухими и корявыми, а под ногами хрустел песок и мелкие камни.

И вот, наконец, они добрались до места, которое, казалось, было вырвано из другого мира. Перед ними простирались каменные руины. Остатки древних стен, полуразрушенные башни, обломки колонн.

Элия замерла, зачарованно глядя на руины. В ее сердце зародилось странное предчувствие, смешанное с надеждой и страхом. Она достала из сумки старый, потрепанный отчет. Пролистав несколько страниц, она нашла то, что искала. На пожелтевшем листе было написано: "Зона 47. Запретная территория. Руины древней цивилизации, обладающей невероятной силой. Опасность заражения."

Она подняла голову и посмотрела на Гекату.

– Может это она, зона 47? – спросила она, чувствуя, как по спине. В памяти всплыли отрывки рассказов, услышанные от шепчущихся стариков в городе. Слухи, которые Совет Старейшин старался подавить любой ценой. Зона 47 – это заброшенный генетический комплекс, расположенный в переплетенных корнях древнего дерева— колосса, известного как "Мать Смерти".

Вспомнилось жуткое описание: "Сюда не проникает солнечный свет, и в воздухе постоянно висит тяжелый запах гниения и химикатов. Здесь повсюду видны признаки ужасных экспериментов: разбитые колбы, сломанное оборудование, пятна крови и непонятные символы, начертанные на стенах."

Брюнетка с решительным щелчком захлопнула украденный из архива отчет. Запихнув его обратно в переполненную сумку, она достала резонатор.

Девушка провела пальцем по гладкой поверхности сенсорного экрана, активируя его. Резонатор ожил, расцветая сложной системой иконок, символов и графиков, мерцающих на тёмном фоне. На нём отображались данные о её местоположении, уровне радиации, атмосферном давлении, температуре, а также множество других параметров. Зная устройство как свои пять пальцев, она быстро нашла нужную функцию и перевела его в режим высококачественной видеозаписи.

Подняв резонатор, она начала методично снимать руины. Медленно, тщательно. Она хотела запечатлеть это место во всех мельчайших деталях, чтобы потом, в безопасном укрытии, спокойно изучить записи.

Оптико-Электронная Система «СФЕРА» резонатора бесстрастно фиксировала картину запустения и разрухи. Оптика, покрытая тонким слоем нанокристаллов, улавливала мельчайшие детали: каждый обломок камня, каждую паутину трещин, прорезавших древние стены, каждый загадочный символ, нацарапанный или вырезанный на поверхности. Элия

Закончив съёмку общей панорамы, она осторожно приблизила камеру к одной из стен, густо покрытой странными, непонятными знаками. Эти символы не были похожи ни на один из известных ей языков, ни на древние диалекты, ни на письмена ушедших цивилизаций. Они напоминали скорее абстрактные рисунки, сплетение геометрических фигур, причудливо переплетенных с изображениями растений и животных. Резонатор, казалось, слегка завибрировал, словно чувствуя исходящую от этих знаков энергию… или, может быть, это просто играло её воображение.

– Что это, Геката? – прошептала Элия, обращаясь к пантере, – Кажется, это не алфавит.

Геката, как обычно, не ответила, но ее пристальный взгляд, направленный на стену, говорил о том, что она тоже чувствует что-то необычное в этих символах. Элия продолжала снимать знаки, надеясь, что потом, увеличив изображение на резонаторе, сможет рассмотреть их более детально и, возможно, найти ключ к их расшифровке.

– Ладно, детка, пошли, мы опаздываем, – проговорила Элия, прерывая съемку. Она понимала, что чем дольше они будут здесь оставаться, тем больше риск быть замеченными. А нарушать правила сейчас было крайне нежелательно.

Она быстро убрала резонатор и листы в сумку, затянула шнурки потуже. Убедившись, что ничего не забыла, брюнетка обернулась к Гекате, которая уже нетерпеливо переминалась с лапы на лапу.

– Пора домой, пока нас не хватились, – сказала Элия, и, получив утвердительное рычание в ответ, поспешила в сторону КПП города.

Они бежали, стараясь не издавать ни звука, но каждый треск ветки под ногами отдавался у Элии в голове набатом. Нужно было успеть до рассвета. Штраф за нарушение комендантского часа – мелочь, но вот повторное нарушение, да еще и за пределами безопасной зоны – прямой путь в шахты Сизифа. А что еще хуже – внимание отца. Элия ускорила шаг, чувствуя, как нарастает холодный пот на спине. Нельзя было допустить, чтобы их поймали. Впереди мелькнула странная тень, заставив Элию резко остановиться и пригнуться к земле, прижимая к себе Гекату. Неужели их уже обнаружили?

Отец

Элия поежилась, кутаясь в потрепанный плащ. Руины бывших небоскребов, поросшие странной, колючей растительностью, тянулись до самого горизонта. Город, некогда пульсирующий жизнью, превратился в кладбище надежд.

Она приблизилась к патрулю, состоящему из двух крепких мужчин в бронежилетах. На ее собственном поясе, как и у них, висел Грок-Крисс, внушительный клинок. Их лица, покрытые слоем пыли и усталости, не выражали ничего, кроме суровой решимости.

– Пропуск, – коротко бросил один из патрульных, не поднимая глаз. Его голос был хриплым и измученным. Элия заметила, как его рука непроизвольно коснулась рукояти Грок-Крисса.

Элия достала свои жетон и пропуск, ощущая под пальцами гладкую поверхность документов. Она протянула пропуск и жетон патрульному, стараясь не встречаться с ним взглядом, ведь если кто-то из них узнает в ней дочь Арнольда Сильвануса, от выговора ей не выкрутится.

Второй патрульный внимательно осмотрел документ, сверив фотографию Элии с ее лицом. Зазубрины на лезвии Грок-Крисса мерцали в тусклом свете, напоминая о том, что они предназначены не только для разрезания, но и для введения яда.

– Будьте осторожны. Ситуация нестабильная. Слышали о рейдах 'Моховиков' на границе возле "Востока", – предупредил первый патрульный, возвращая ей документы. Его глаза впервые встретились с глазами Элии, в них плескалась усталость и беспокойство. Он поправил Грок-Крисс на поясе, от чего Геката грозно зарычала на него.

– Хорошо. Спасибо, – ответила Элия, чувствуя, как по спине пробегает холодок. "Моховики" – вид поглотителей, чья кожа покрылась наростами, имитирующим мох, от сюда и название.

Пройдя сквозь ворота, Элия облегченно вздохнула. Живот недовольно проурчал, требуя немедленного внимания. Геката тоже заворчала, вторя желудку.

– Ладно-ладно, уговорили. "Золотой дракон", жди нас.

"Золотой Дракон" – маленькая забегаловка азиатской кухни, управляемая старым поваром по имени Ван. Это было одно из немногих мест, где можно было почувствовать вкус нормальной жизни.

Запах жареных специй и соевого соуса, доносившийся из полуразрушенного здания, был самым прекрасным ароматом, который Элия могла представить. Она зашла внутрь, услышав приглушенный звон колокольчика, и увидела Вана, склонившегося над горячей плитой.

Ван обладал ярко выраженной азиатской внешностью и мощным телосложением: широкие плечи, развитые мускулы и сильная шея. Его узкие, проницательные глаза говорили о человеке, повидавшем жизнь. Высокие скулы и линия челюсти дополняли образ сильного и уверенного в себе мужчины. Черные волосы, собранные в небрежный пучок, кожа смуглая и лоснилась от жара и пара. Он двигался с ловкостью и скоростью, несмотря на внушительную мускулатуру. На нем – простая, практичная одежда: широкие штаны и заправленная рубашка. На левой руке, от запястья до локтя, тянулся сложный шрам, напоминающий переплетенные корни старого дерева. Шрам выглядел древним и загадочным. Вокруг шеи у него была обвязана тонкая цепочка, скрытая под воротом рубашки.

– Элия! Моя дорогая! Как я рад тебя видеть! Что сегодня будешь заказывать? – воскликнул Ван, поднимая на нее свои добрые, морщинистые глаза.

– Большой рамен с креветками, дядя Ван. И кое-что особенное для моей девочки, Геката. Что-нибудь, что ей точно понравится, – ответила Элия, с облегчением опускаясь на один из немногочисленных стульев.

Ван задумался, поглаживая свою слегка посидевшую бороду.

– Хмм… Геката, говоришь? Для такой прекрасной пантеры нужно что-то особенное. Знаю! Жареные кусочки кролика с грибами шиитаке, обвалянные в сушеных водорослях и приправленные щепоткой имбиря. Будет мурлыкать от удовольствия, как маленький котенок!

Элия улыбнулась.

– Звучит восхитительно, дядя Ван! Тогда рамен и порцию кошачьей нежности, пожалуйста. Сегодня в городе неспокойно.

Ван нахмурился, его брови нахмурились над переносицей, образуя глубокую складку.

– Моховики, да? Слышал о них… Грязные твари, – прорычал Ван, его лицо исказилось от отвращения. Он плюнул под ноги, и, добавив что-то себе под нос, выругался на незнакомом Элии языке. Когда-то, движимая любопытством, она спросила Вана, что это за мелодия льётся из его уст, и возможно ли научиться этому пению. Тогда Ван помрачнел, посмотрел куда-то вдаль, и ответил, что это китайский – язык его народа, поглощенного морской пучиной цунами, вызванных метеоритом. Язык, который с каждым годом ускользает из памяти, как песок сквозь пальцы. Его глаза наполнились грустью, и он вздохнул. – Будь осторожна, Элия.

Тревога в голосе Вана была искренней, а затем он произнес слова, заставшие Элию врасплох:

– Ты для меня как дочь.

Внутри Элии вдруг разлилось непривычное, почти забытое тепло. Что это? Она нахмурилась, пытаясь поймать ускользающее воспоминание. Когда она чувствовала нечто подобное в последний раз? Давно… очень давно. Когда мама, перед сном, целовала её в макушку. Забота, защищенность, тепло – всё это, казалось, навеки покинуло её после трагической гибели матери.

Нахлынувшие воспоминания вызвали слезу, предательски потекшую по щеке. Элия тут же смахнула ее, не желая показывать свою внезапную слабость. Она привыкла прятать свои чувства, особенно от посторонних.

– Спасибо, дядя Ван, – произнесла Элия, стараясь говорить ровно. – Я буду осторожна.

Ища утешения, Элия провела рукой по мягкой, теплой шерсти Гекаты. Пантера, словно чувствуя ее состояние, прижалась к ее ноге и тихо заурчала, даря успокоение.

"Золотой Дракон" был полон жизни: смех, оживленная болтовня и восхитительный аромат паровых булочек создавали теплую, располагающую атмосферу. Элия сидела за столиком, с удовольствием вдыхая аромат и наслаждаясь вкусом угощения. Под столом, уютно свернувшись калачиком, дремала Геката, ее черная шерсть едва уловимо поблескивала в приглушенном свете. Закончив со своей порцией, пантера вытянула морду, умоляя о добавке. Элия улыбнулась и достала креветку из бульона, скормив его Гекате.

Насытившись и предвкушая спокойный день, Элия вышла из "Золотого Дракона" с пакетом ароматных паровых булочек и других лакомств. Геката шла рядом, двигаясь бесшумной черной тенью и настороженно сканируя окрестности своими зелеными глазами. Элия планировала вернуться домой, погрузиться в недавно найденный материал о маме из архивов и насладиться спокойным обедом. Но эти планы резко оборвались, когда дорогу преградила высокая, внушительная фигура в строгом темном костюме.

Арнольд, ее отец, выглядел сурово и напряженно. Высокий, волосы цвета выбеленного песка, зачёсаны назад, он был одет в строгий тёмный костюм. Его лицо, изборожденное глубокими морщинами, выражало скрытую тревогу. Серые глаза, пронизывающие и холодные, словно сталь, смотрели прямо перед собой, но в их глубине читалась усталость. Рядом с ним стояла роскошная карета, запряженная двумя вороными конями, неторопливо переминавшимися с ноги на ногу.

– В карету! Сейчас же, – скомандовал Арнольд, бросая тревожные взгляды по сторонам. Казалось, он боялся, что кто-то застанет его рядом с ней.

Элия тяжело вздохнула и закатила глаза. Она знала, что сопротивление бесполезно и лишь усугубит ситуацию.

Внутри кареты было темно и душно, несмотря на открытые окна. Элия откинулась на бархатную спинку сиденья, глядя в окно, как мимо проплывает Мирадор. В этот ранний час тропический город преображался, становясь еще более завораживающим в лучах восходящего солнца. Но красота ускользала от нее, затмеваемая негодованием, которое она едва сдерживала. Геката, занимая почти все пространство у ее ног, тихонько мурлыкала, пытаясь хоть немного ее успокоить.

– Зачем все это, отец? – спросила Элия, стараясь, чтобы ее голос звучал ровно и спокойно. Ей не хотелось показывать, как сильно ее раздражает встреча с ним, – Почему не мог просто сообщить в письме?

– А то ты больно отвечаешь на мои письма, – огрызнулся Арнольд. Его лицо в полумраке казалось еще более суровым и неприступным.

Элия махнула плечом, демонстрируя свое безразличие.

– Я молил их не трогать тебя после… – Арнольд запнулся, словно ему было трудно произнести эти слова. – Это… нецелесообразно, Элия! Этот пропуск предназначен для важных миссий, а не для твоих праздных прогулок!

Геката недовольно зарычала, поднимая голову и сверкая глазами в темноте. Элия положила руку на ее спину, успокаивая. Арнольд на мгновение смягчился, но лишь на секунду.

– Тебе поручают важное задание, – произнес он тоном, не допускающим возражений.

– Хорошо, – коротко ответила Элия, продолжая избегать взгляда отца.

– "Хорошо"? Не "хорошо", Элия! – Арнольд резко сжал кулаки. Голос сорвался, прозвучал хрипло и напряженно. – Мы с твоей матерью столько сделали, чтобы защитить тебя от этого…

– А я просила вас об этом? – резко перебила Элия, повернувшись к отцу, зеленые глаза сверкнули вызовом. Она сжала кулаки, костяшки побелели. – Я не собираюсь плясать под дудку ваших желаний!

Арнольд стиснул зубы.

– Ты идиотка, раз думаешь, что это только способ контролировать тебя.

– Я идиотка? – взревела Элия. – Эта идиотка хотя бы что-то пытается сделать, чтобы найти маму.

– Это ради твоей безопасности! – Арнольд выдохнул, лицо исказилось от напряжения. – Ты в опасности, Элия!

– В опасности? – Элия рассмеялась, горький, полный презрения смех. – Вы пугаете меня больше, чем все ваши выдуманные враги! Мне не нужна твоя безопасность. Я выбираю свою жизнь, свои решения, свои риски! И я найду маму сама. Без твоей помощи.

Арнольд ничего не ответил. Он просто смотрел на дочь, в его глазах бушевал шторм – смесь гнева, страха и бессилия. Его плечи опустились. Наверное, больше всего в жизни он боялся остаться одному, без семьи, без любви – без того, ради чего он так яростно боролся, так неуклонно защищал. В этом одиночестве, в этом пустом пространстве между ним и Элией, он увидел свой самый глубокий страх. Его кулаки сжались, костяшки побелели.

– Иногда, чтобы спасти то, что любишь, надо чем-то пожертвовать, – прошептал Арнольд, голос едва слышен, словно он говорил сам себе. Его взгляд был направлен внутрь себя, туда, куда не проникали ни гнев, ни страх.

– Что? – не расслышав, переспросила Элия. Она еще была зла и рассержена на отца, из-за чего ее уши покраснели.

Арнольд молчал, лицо каменное, в глазах – буря эмоций. Гнев, страх и бессилие бились в нем. Он понимал, что Элия права. Он понимал, что его методы были жестоки, что он, возможно, слишком сильно ее защищал. Но страх потерять ее, страх за ее жизнь, был сильнее всего. Страх, что план Изабеллы…

Он почувствовал, как внутри все сжимается – будто ледяной нож пронзает сердце. Его руки сжались в кулаки, но он сдержался, чтобы не сорваться. Важно было сохранить спокойствие, чтобы не дать ей понять, насколько он разрушен изнутри. Он знал, что ее слова – правда, и что ему нужно измениться. Но сейчас – сейчас он был слишком уставшим, слишком испуганным, чтобы говорить что-то вслух.

– Ты должна отказаться от задания, – произнес Арнольд громче.

– Еще чего!

– Элия Сильванус, – голос Арнольда стал жестким, – Я отдаю приказ – отказаться от задания!

– Я – Норрис, – назвала Элия девичью фамилию матери, – А приказ моего отца не остановит меня, если правительство Мирадора прикажет мне пойти в переход, – Элия ответила спокойно, но ее глаза горели вызовом. Теперь какое бы ей ни дали задание, она его примет. А Арнольд, наблюдавший за ней, незаметно кивнул. Его лицо оставалось непроницаемым, но напряжение в плечах как будто спало, а уголки его губ чуть приподнялись.

Оставшуюся часть пути они проехали в тишине. Геката лишь изредка пошевеливалась во сне, чувствуя напряжение в воздухе. Мимо проносились яркие огни торговых районов, тенистые переулки с подозрительными личностями, и величественные здания аристократических кварталов.

Карета остановилась перед величественным зданием Штаба Совета, разительно отличавшимся от привычного облика Мирадора. Каменные стены, увитые лианами с яркими экзотическими цветами, и высокие башни, утопающие в пышной тропической зелени, вновь потрясли Элию. В воздухе витал пьянящий аромат цветов и сочных фруктов, развешанных на причудливых деревьях тропического сада. Влажный, теплый воздух, непривычно жаркий для Мирадора, был полон щебета диковинных птиц. Арнольд первым вышел из кареты, жестом приглашая Элию следовать за ним.

В Штабе Элия ощутила, как мороз пробирает до костей, и не только из-за низкой температуры. Власть и формальность давили тяжелым грузом. Они шли по бесконечным коридорам из серого мрамора, отполированного до зеркального блеска. Каждый шаг отдавался гулким эхом, напоминая о ничтожности ее присутствия. Геката шла рядом, крадучись, и вела себя на удивление спокойно, лишь изредка поводя ушами.

Арнольд привел Элию в огромный зал заседаний, где воздух, казалось, был сгущен до состояния желе. В центре стоял длинный полированный стол из темного дерева, за которым восседали члены Совета. Они были облачены в одинаковые, безликие черные мантии, скрывающие черты лица. От них веяло вековым безразличием и холодным расчетом.

– Совет, перед вами Элия Сильванус, – громко произнес Арнольд, склонив голову в поклоне. Элия недовольно сжала губы, но не стала поправлять отца. Его голос затерялся в огромном зале, отразившись от высоких сводчатых потолков. Взгляд Арнольда скользнул по лицам судей.

Члены Совета обменялись взглядами. Их мантии поглощали свет, делая лица еще более неразличимыми. Один из них, крупный мужчина с лицом, изборожденным глубокими морщинами, медленно поднял руку. Его голос, хриплый и низкий, прорезал тишину:

– Элия Сильванус. Нам известно о твоих… несанкционированных выходах за пределы Мирадора. Мы тщательно изучили записи и протоколы допросов пограничной стражи.

Тяжелый запах старой бумаги и чего-то металлического висел в воздухе. Элия молча ждала, сжимая кулаки до побелевших костяшек. Ее плечи невольно напряглись, готовясь принять удар. Холодный мрамор пола пробирал насквозь. Внутри все сжалось в тугой комок.

– Твои обязанности перед Советом, – продолжил советник, его голос эхом отражался от мраморных стен, – Должны быть превыше твоих личных желаний. Совет считает, что ты провела достаточно времени в отпуске. Ты направляешься на задание.

– Какое? – спросила Элия, стараясь сохранять спокойствие, хоть сердце колотилось, а во рту пересохло. Руки сжались в кулаки. Мужчина средних лет с пухлым, несколько туповатым лицом, продолжал читать по листу, запинаясь. Его брови сходились на переносице, усиливая впечатление заторможенности. Он не слышал её вопроса. Элия опустила взгляд, изучая надпись, выгравированную на золотой дощечке, – Макар Видий…

Следующая надпись гласила: Алан Сапианс… Линия Сапианса занималась наукой в Мирадоре. Элия подняла глаза и увидела перед собой человека, соответствовавшего имени: строгий, с глубокими морщинами, с проницательными серыми глазами. Его лицо, обрамленное седыми волосами, выражало одновременно мудрость и усталость, а рот сжимался в жесткую полоску.

На следующей табличке – Марк Рустик. Линия Рустик славилась строителями и инженерами; каждое здание в Мирадоре и других ульях – их работа. В сотрудничестве с Сапианс, они изобрели СНО ОП – средства наземного обслуживания общего применения, поддерживающие жизнеспособность ульев, а также УПГ-350у – генератор энергоснабжения, и АК – автономный климатизатор, установленные во всех ульях, кроме Мирадора (его климат считается благоприятным по сравнению с Сизифом, Акварией и Эриданом). Элия не ожидала увидеть напротив имени Рустика маленького мужчину, почти скрытого густой седой бородой. Только живые светло-голубые глаза, с изумрудной полосой, выглядывали из-под волос.

– Совет считает, что предоставил тебе достаточно времени, чтобы восстановиться после смерти твоего отряда. Пора вернуть долг Родине. Направляйся в Ульи и найди там себе членов новой команды, – резкий, властный голос прервал монотонное бормотание Макара.

Элия вздрогнула. Взгляд, ледяной и пронзительный, пригвоздил ее к месту. Это был Аларик Сильванус. Серые виски и седые усы подчеркивали его возраст и опыт, а строго сжатые губы говорили о беспощадности. Он был воплощением рода Сильванус – военных. Сила и бесстрашие, говорят, заложены в крови. На мгновение Элия представила себе его в боевом расположении – несгибаемый стальной воин, лицо которого скрыто под шлемом, но взгляд пронзает насквозь.

Макар растерянно отложил пожелтевший лист в сторону. Он не знал, что ему делать, может ли он сесть, или ему все-таки стоит продолжить читать приказ. Лишь только, когда Алан махнул рукой, тот уселся на место.

Определить точный возраст советников было сложно. После Столкновения, вызвавшего мутации в экологии, средняя продолжительность жизни увеличилась. Сто лет стали нормой, а отдельные долгожители перешагивали и за вековой рубеж. Этот человек, несомненно, был близок к этой границе. Возможно, ему было около ста, но благодаря генной терапии и продвинутым технологиям, он сохранял ясность ума и твердость духа, что делало его еще более опасным.

– Насколько мне известно, на данный момент в Мирадоре нет ни одного действующего отряда ходоков, – возразила Элия. Последние годы отряды распадались один за другим. А редкие оставшиеся ходоки всегда были в переходах.

– Верно, – подтвердил Марк, голос которого был таким же безжизненным, как и у Аларика.

– Вы предлагаете мне одной отправиться в переход? – возмутилась Элия, не веря своим ушам. Это было самоубийство.

– Это опасно! – вспыхнул Арнольд, его лицо покраснело от возмущения. Геката тоже недовольно вздернула хвостом, обнажая острые клыки. Она почувствовала, как изменилось настроение близких ей людей.

– Покидая стены Мирадора в одиночку, не казалось вам опасным мероприятием, не так ли? – упрекнул Сильванус, игнорируя вспышку Арнольда и рык Гекаты, – И, боюсь, у вас нет выбора. Либо вы отправляетесь в путь в течение двух недель, либо мы лишаем вас пропускного значка, должности ходока, квартиры в центре Улья, а вместе с тем отбираем модифицированную черную пантеру по кличке Геката, – каждое слово звучало как приговор для Элии.

– Я поняла, – прервала брюнетка, стараясь скрыть ярость, но ее зеленые глаза так сверкали, что всем было понятно ее истинное отношение к Совету, – Есть что-то, что вы хотели бы добавить? – едко добавила Элия, – Или жалкий холоп может быть свободен?

– Жалкий холоп может быть свободен, – последовал насмешливый ответ, от которого волосы встали дыбом не только у Гекаты, но и у Элии.

Выйдя из душного здания Штаба на улицу, Элия жадно вдохнула прохладный, свежий воздух Мирадора. Даже смог, висевший над городом, казался глотком свободы после свинцовой атмосферы Совета. Но как бы ей ни хотелось отрицать, отец оказался прав. Несмотря на всю браваду, глубоко внутри она понимала – она не была готова возвращаться в туннели, не сейчас. Тень прошлого слишком плотно обволакивала ее, парализуя волю.

– Я тебя просил… – голос Арнольда раздался сзади, тихий и надломленный. В этот раз в нем не было и следа той жесткости и властности, которые он демонстрировал перед Советом. Только тихая, изнуряющая грусть.

Элия обернулась. Мужчина стоял, ссутулившись, на ступеньках Штаба, его обычно безупречный костюм казался помятым и небрежным. На лице пролегла глубокая тень, делая его старше и уязвимее. Она ненавидела видеть его таким.

– Ты много чего просил меня сделать. К чему это привело? – слова Элии, как заточенное лезвие, рассекли нависшую тишину. В них плескалась боль, гнев и разочарование, копившиеся в ее душе. – Ты думал, что защищаешь меня, но в итоге отнял то, чем я дорожила больше всего. И теперь я снова должна вернуться туда, где погибли мои товарищи.

Она видела, как от ее слов лицо Арнольда исказилось от боли. Она знала, как сильно он переживал их конфликт. Но она не могла простить его. Не сейчас. Брюнетка развернулась, собираясь уйти.

– Иногда, чтобы спасти то, что любишь, приходится пожертвовать не только частицей себя, но и самим собой, – он снова прошептал эту фразу, только теперь Элия ее услышала. – Я отдал тебе все, доча, все свои ресурсы, все свои связи… Но я не смог тебя уберечь. Я думал, что защищаю тебя, давая тебе оружие, силу, возможности… Но, видимо, этого было недостаточно. Прости меня…

Элия, услышав слова Арнольда, застыла на месте, но не обернулась. Его признание раскаяния не смягчило ее сердце, а лишь разожгло тлеющий гнев. Она отчетливо помнила, как в пятнадцать лет, наивная и преданная, она верила каждому его слову. Он был единственным, кто у неё остался после исчезновения матери, её маяком в этом жестоком мире. И он же её предал.

– Ты пожертвовал не собой, – ледяным тоном произнесла она, не поворачиваясь. – Ты пожертвовал мной. Моей жизнью. Моими друзьями. Моей верой. – в ее голосе слышалась неприкрытая ненависть, каждое слово звучало как плевок в его сторону. – Ты отнял у меня все, а теперь стоишь тут и жалеешь себя? Тебе жаль, что приходится жить с этим?

Она сделала несколько шагов вперед, а затем резко обернулась, ее глаза метали молнии.

– И не надо прикрываться "защитой". Ты просто хотел, чтобы я была послушной куклой, исполняющей твои приказы! Чтобы я никогда не задавала вопросов! Но я больше не та маленькая девочка, которая верила каждому твоему слову. Я выросла. Я увидела, каким монстром ты можешь быть. И я больше не позволю тебе манипулировать мной!

Ее взгляд смягчился на мгновение, но тут же снова стал холодным и отстраненным.

– И хватит причитать о том, что ты отдал мне все. Единственное, что ты дал мне – это шрамы. Шрамы, которые никогда не заживут. Ты сломал меня, Арнольд. И теперь я иду в туннели не для того, чтобы исцелиться, а для того, чтобы доказать тебе, что ты ошибаешься. Я выживу. И ты будешь жить с осознанием того, что даже после всего, что ты сделал, я все еще сильнее тебя.

Она отвернулась и быстрым шагом направилась прочь, оставив Арнольда стоять в одиночестве. Теперь он знал, что его действия породили не просто боль и гнев, а глубокую, всепоглощающую ненависть. И эта ненависть была единственной нитью, связывающей их вместе.

Переход

Сердце колотилось в груди, когда Элия подошла к знакомому дому. Здесь, в этом скромном одноэтажном строении, жил Ван со своей семьей. Он, жизнерадостный и всегда улыбающийся, столько раз звал её в гости, рассказывал о своих близких с такой теплотой в голосе. Но она, замкнутая и осторожная, никогда не решалась переступить этот порог, боялась нарушить его уютный мир. Теперь, глядя на зеленую, немного облупившуюся дверь, девушка с горечью жалела, что так и не познакомилась с семьей Вана, так и не позволила себе стать частью его жизни.

Рука замерла над дверью, не решаясь постучать. Стоит ли сейчас нарушать их покой? Ноги словно приросли к земле. И опустилась. Время ранее, а у Вана маленький сын. Не буду мешать, – подумала брюнетка с ноткой грусти, разворачиваясь и уходя.

Геката разлеглась на крыльце дома и, зевнув, смотрела, как удаляется девушка. Ее хвост недовольно ходил из стороны в сторону.

Элия остановилась у калитки, глубоко вздохнула, стараясь успокоить дрожь в руках. В голове промелькнули воспоминания о Ване, его заразительном смехе, его поддержке…

Достав из потрепанного портфеля кусок пожелтевшей бумаги и ручку, она быстро черканула пару строк – короткое, но искреннее послание. Подбежав к дому, Элия, словно школьница, украдкой просунула записку под дверь.

Брюнетка больше не стала никого предупреждать о своём уходе. Прощания были не для неё – лишь лишняя боль и пустые слова. Недели хватило, чтобы собраться и получить необходимое оборудование, чтобы отправиться в Акварию.

Мирадор, как и все Ульи, состоял из двух концентрических стен, образующих внутренний город для гражданского населения. Пояс земли между этими стенами принадлежал Межульевому Экспедиционному Корпусу (МЭК). Именно там, в этом промежуточном пространстве, МЭК курировала всю деятельность, связанную с ходоками: от обучения новобранцев до подбора генетических модификаций боевых компаньонов, таких как Геката. Именно в МЭК Элия четыре года назад прошла подготовку, научилась выживать в экстремальных условиях, сражаться с поглотителями и стала той, кем является сейчас.

Элия подошла к контрольно-пропускному пункту "Восток". Ветер, проносящийся между стенами Мирадора, трепал её плащ, а вдали раздался низкий гул, похожий на рычание огромного зверя.

У ворот стоял ревизор арсенала, отвечавший за проверку документов и наличие снаряжения ходоков. Сегодня на посту стоял высокий, худощавый мужчина лет сорока, с усталым взглядом и шрамом, пересекающим левую бровь. На его форме красовалась нашивка с символом МЭК – маленький ромб, из которой исходят четыре изогнутые линии, вся композиция обведена тонким кругом – и надписью "РА –

Деклан, высокий и худой, даже не стал отвлекаться от своего резонатора, пока Элия не остановилась в двух шагах. Только тогда он медленно поднял глаза, и брюнетка заметила, как напряглись мышцы на его лице.

– Ревизор Деклан, – произнесла Элия, стараясь, чтобы ее голос звучал спокойно и уверенно. – Ходок Элия Норрис. Отправляюсь в Ульи для сбора команды ходоков по приказу Совета, – она протянула свои удостоверение и жетон.

Деклан смерил ее равнодушным взглядом. Он достал из кармана резонатор и начал сверять данные. Шрам, пересекающий левую бровь, казался старым, почти затянувшимся, но глубокая борозда, идущая от него к виску, говорила о новой, более свежей ране. Он взял ее жетон медленно, пальцы, с глубокими бороздами от рубцов, неуверенно провели по холодной металлической поверхности.

– Ходок Норрис, подтверждаю. Экипировка стандартная: Экзоскелет "Скиталец", модифицированный, черного цвета. Плазменный карабин "Шторм" с боекомплектом. клинок Грок-Крисс. Перчатка "Тенеплет". Два гранатомёта "Мраколит". Набор для выживания "Странник", карты туннелей и Ульев, радиосканер РЛС "Резец" на частоте 7.7 и модуль питания, также детектор КОР-чип, – он запнулся, пробежав взглядом по данным, – И боевой компаньон – генетически модифицированная черная пантера Геката, идентификационный номер БК-784.

Он поднял взгляд на Гекату, которая стояла рядом с Элией, потом перевел взгляд на молодую девушку, его брови непроизвольно дернулись. Взгляд скользнул по ее шрамам на руках, потом задержался на ее глазах, ища следы страха, но ничего такого в них не нашел. Брюнетка потрепала кошку за ухо, успокаивая и себя, и ее.

– У вас есть в наличии объекты других линий: Видия, Рустика или Сапиенса?

– Никак нет, – Деклан коротко кивнул.

– Хорошо, вы подтверждаете наличие вышеперечисленной экипировки?

– Так точно, ревизор, – ответила Элия, переминаясь с ноги на ногу.

Деклан еще раз внимательно посмотрел на нее, на Гекату, на весь ее обвес., словно оценивал не только оборудование, но и ее саму. И прежде, чем закончить проверку, прошептал едва слышно:

– В туннелях сейчас неспокойно, малый жнец. Будь осторожна, – от этого обращения Элию передернуло. Отвратительное прозвище, которое прикрепилось к ней в народе, клеймо, которое она никогда не сможет смыть. "Малый жнец"…

Это прозвище было плевком в её душу, напоминанием о том, что она предпочла бы забыть, но что преследовало её в кошмарах каждую ночь. "Малый жнец" – так прозвали единственную выжившую в той проклятой туннельной мясорубке. Она была там, в глубине подземного лабиринта, со своей учебной командой, полная энтузиазма и надежд, и со своим куратором, опытным и мудрым воином, которому она доверяла свою жизнь. Они были семьей, пусть и сколоченной службой, но семьей.

Всё произошло так быстро, что она едва успела понять, что случилось. Какая-то внезапная, необъяснимая вспышка озарила туннель ослепительным светом, а затем… тьма и тишина. Когда зрение вернулось, она увидела лишь обугленные тела своих друзей и командира. Одна она уцелела по злой иронии судьбы. Руки в крови, голова кружилась, перед глазами все плыло. Предположительно, кто-то из ходоков потерял Мраколит, который взорвался под ногами ходоков, но Элия видела трупы своих друзей. Это был не взрыв.

Дополнительно Деклан отсканировал специальным устройством идентификационный чип Гекаты, убеждаясь, что животное зарегистрировано и соответствует указанным параметрам. Ревизор отдал девушке планшет с подтверждением. Элия быстро пробежалась взглядом по списку и подписала его. Брюнетка, кивнув в знак благодарности, прошла через ворота. За ней, крадучись, следовала Геката, ее глаза хищно блестели в полумраке. К специальной шлейке на спине пантеры был прикреплен небольшой, но прочный перевозочный контейнер. В нем находился запас концентрированного питания, разработанного специально для генетически модифицированных животных, а также необходимые медикаменты и перевязочные материалы для оказания ей первой помощи, а также большинство оружия.

Элия, закутавшись в промасленный плащ, проверила крепления на спине Гекаты. Модифицированная пантера, чья шкура казалась сотканной из самой ночи, нетерпеливо переминалась с лапы на лапу.

– Готова, девочка? – прошептала Элия, проводя рукой по блестящей шерсти. Геката в ответ лишь глухо зарычала. – Я в тебе не сомневалась.

Туннели начинались между городскими стенами и внешними укреплениями у начала Северных гор. Обычный вход в шахту, но с большими железными воротами, чей скрип резал слух, напоминая предсмертный вопль раненого зверя. И так же жутко ворота заскрипели, закрываясь за спинами Элии и Гекаты.

– Вот так, малышка, – голос у Элии задрожал, когда она вновь оказалась в этих больших, длинных туннелях. В туннелях, в которых год назад был убит ее отряд, – Мы справимся, – одна рука успокаивающе легла на голову Гекаты, а пальцы другой машинально перебирали прохладный обсидиан амулета. Это всегда ее успокаивало.

Амулет из отполированного обсидиана с мерцающим опалом в центре, оплетенный серебряной проволокой. Простой, но ощущающийся древним и сильным.

Элия глубоко вздохнула, стараясь прогнать нахлынувшие воспоминания. Холодный, влажный воздух туннелей, смешанный с запахом сырой земли и ржавого металла, давил на плечи. Геката, почувствовав беспокойство хозяйки, тихо зарычала, прижавшись боком к ее ноге. Элия улыбнулась, почувствовав тепло ее тела.

– Пора, – тихо прошептала она, отпуская амулет. Аквария не ждет. Нужно успеть пройти сегодня сто километров. Она снова погладила Гекату, на этот раз по спине, где крепилась сложная система сёдел и сумок, набитых провизией.

Включив закрепленную на шлеме электронную осветительную систему, Элия шагнула в слабо освещенный туннель. Луч света, пронзая тьму, высветил грубые стены туннеля, скрепленные балками. Геката бесшумно ступала по щебню, ее зеленые глаза блестели в свете лампы, время от времени принюхиваясь к влажному воздуху.

Они шли долго, шагая по неровному полу. Эхо шагов гулко разносилось по туннелю, словно кто-то преследовал их. Элия напряженно вслушивалась, но кроме собственных шагов и тихого дыхания Гекаты, ничего не слышала. На одной из балок она заметила едва различимую надпись, оставленную ею год назад: "Буду помнить".

Именно это молчание угнетало ее больше всего. Оно давало простор для воспоминаний, для кошмаров, ставших реальностью год назад. Она знала, что ей придется столкнуться с ними лицом к лицу, чтобы продолжить свой путь. Чтобы выполнить свою работу. И ради памяти своего отряда… и ради матери, чей амулет она сжимала в руке.

Они двинулись дальше, более настороженные, чем прежде. К счастью, первые пятьдесят километров прошли без происшествий. Геката вела себя спокойно, и туннели казались на удивление тихими. Наконец, они добрались до перевалочного пункта. Это был небольшой домик, вырубленный прямо в скале, с тяжелой деревянной дверью, укрепленной железными полосами. Элия немного передохнула, присев на покосившуюся лавку у стола. Геката легла рядом, устраиваясь на прохладном каменном полу. Брюнетка достала из сумки сухарь и вяленое мясо, разделив угощение с пантерой.

Закончив перекус, Элия подошла к полке, забитой пыльными томами о геологии туннелей и свитками с картами пещер, даже было несколько словарей. Она взяла в руки толстую потрепанную в кожаном переплете – "Записки Ходоков". Это был ценный источник информации, где предшественники описывали изменения в туннелях, обвалы, новые опасности и прочие важные детали, которые могли произойти в пути.

Рядом с ней лежала другая тетрадь, тонкая и потрепанная. На ней кривовато было написано: "Отдушина". Это был неофициальный журнал, где ходоки, не стесняясь в выражениях, делились своими достижениями, воспоминаниями, жалобами, а порой и просто писали анекдоты. С любопытством, и признаться, с толикой облегчения после напряженного перехода, Элия взяла в руки "Отдушину".

Листая страницы, исписанные разными почерками, она наткнулась на рисунки, остроумные замечания о крысах-переростках, и даже несколько любовных стихов, адресованных… камням! Улыбнувшись, Элия перелистнула страницу и замерла.

Там был нарисован кривой человечек, убегающий от жуткого, паукообразного существа. Существо это напоминало Талрука, но в гротескно преувеличенном виде. Искаженное, истощенное тело, кожа бледная, почти прозрачная, с выступающими синими венами. Длинные, костлявые конечности, неестественно согнутые, позволяли существу быстро передвигаться по узким туннелям. Вместо глаз – пустые черные глазницы, а длинные, острые когти царапали камень. Под рисунком корявым почерком было написано:

– Почему Талруки так быстро бегают? Потому что у них восемь ног, чтобы убегать от скучной работы! Ха-ха! Жанар.

Жанар… В глазах потемнело. Она помнила его смех, его шутки… И его предсмертный крик.

В горле пересохло. Элия перечитала анекдот, и внезапно ей стало не смешно. Совсем не смешно. Это была не просто записка, это было эхо прошлого, которое преследовало её даже здесь, в глубине туннелей.

Она захлопнула тетрадь, чувствуя, как подступает тошнота. Воспоминания нахлынули с новой силой. Лица её товарищей, крики, кровь… Всё это она пыталась забыть, похоронить глубоко в себе. Но "Отдушина" напомнила ей о том, что прошлое не отпускает так просто.

Элия глубоко вздохнула, стараясь взять себя в руки. Нужно было двигаться дальше. Жанар был мертв. И ничто не могло это изменить. Она пролистала "Записки Ходоков", запоминая расположение отмеченных на карте опасных зон и особые указания. Убедившись, что её нож идеально заточен и в ЭОС достаточно заряда до следующего ПП (перевалочного пункта), Элия снова посмотрела на Гекату.

– Пора, малышка, – тихо сказала она. – У нас еще долгий путь.

Несколько минут они шли в тишине, лишь их шаги эхом отдавались в узком туннеле.

– Ох, Геката, знаешь, поставки медикаментов совсем задерживаются. Говорят, что-то с переправой через Реку Скорби… То ли мост обрушился, то ли пираты там совсем обнаглели, – Элия вздохнула, поправляя сумку на плече, – Я знаю, малышка, ты не любишь политику.

Геката тихо замурчала, потираясь о ногу Элии. Они шли дальше в молчании, пока взгляд девушки не наткнулся на необычный объект на стене туннеля. Там, в темноте, рос вырванный из земли цветок, висевший вниз головой и слегка мерцающий в тусклом свете.

– А знаешь, мама учила меня плести венки из горных цветов, – тихо сказала Элия, улыбаясь своим воспоминаниям. – Каждый цветок имел свой смысл…

Геката резко остановилась. Мышцы под черной шерстью напряглись. Утробный рык вырвался из ее груди.

– Что такое? – Элия нахмурилась, отбросив воспоминания. В рыке пантеры звучала опасность.

Геката молча повернула голову в сторону, вглубь туннеля, словно прислушиваясь к чему-то. Её зеленые глаза сверкнули в полумраке.

– Поглотители? – тихо спросила Элия, опуская руку на рукоять ножа. – Ты уверена?

Геката никак не отреагировала на Элию, ее рык стал еще более угрожающим. Она определенно чувствовала приближение опасности.

– Хорошо, малышка. Покажи мне, где они, – прошептала Элия, готовясь к бою.

Она вздрогнула от маленького писка – модифицированный КОР-чип среагировал на энергетическую сигнатуру Поглотителей в глубине туннеля.

Геката прижалась к земле, тихо зарычав и указав мордой на дальний конец туннеля. КОР— чип издавал все более настойчивый писк, подтверждая, что опасность приближается. Элия, облаченная в свой экзоскелет "Скиталец", ощутила, как напряглись мышцы, готовые к рывку. Её руки крепко сжали плазменный карабин "Шторм".

Из темноты, ковыляя, вывалился Поглотитель. Морк. Раздутое тело, мешанина гниющей плоти. Кожа зеленоватого оттенка, покрытая лопающимися язвами, из которых сочится густая, токсичная слизь. Запах был невыносимый – смесь тухлого мяса и серы, как будто прорвало канализацию.

– Отлично, – подумала Элия. – Всего лишь Морк. Но даже с ними нельзя расслабляться.

Брюнетка приказала Гекате оставаться позади, готовой прикрыть её в случае чего. Подняв "Шторм", Элия переключила его в режим одиночных выстрелов высокой мощности. Целиться было легко – Морк стоял почти неподвижно, будто не замечая присутствие Элии.

Первый выстрел плазмы попал прямо в грудь Морку. Раздался оглушительный треск, и гнилая плоть вспыхнула, словно пропитанная маслом тряпка. Морк взвыл, издавая булькающий, предсмертный хрип. Но, даже с такими ожогами, он упрямо двигался вперед. Эти твари не чувствуют боли, только голод. Остановить его сможет лишь смерть.

Элия отступила, перезаряжая "Шторм". Морк приближался, изрыгая потоки гноя. Его нарывы на теле лопались от жара, обдавая все вокруг брызгами токсичной слизи. "Скиталец" надежно защищал девушку, но приближаться было слишком опасно.

Второй выстрел. Снова плазма прожгла его тело, выжигая дыру размером с кулак. Морк зашатался, из раны вырывался пар, но не упал.

– Проклятье! Это будет нелегко.

Она отбросила "Шторм" за спину и выхватила Мраколит. Небольшой ручной гранатомет, стреляющий снарядами, начиненными нестабильным изотопом, добытым в Ржавом Улье.

Прицелившись, она выстрелила. Снаряд из Варп-стали пролетел несколько метров и взорвался прямо перед лицом Морка. Тенекамень разлетелся в пыль, высвобождая Хаос-частицы, заливая все ослепительным белым светом. Морк взвыл, зашатался и рухнул на колени. Его мутировавшая структура начала распадаться под воздействием изотопа.

Элия выхватила клинок Грок-Крисс и нажала кнопку активации. Лезвие засветилось красным, издавая тихое шипение. На рукояти вспыхнул индикатор, показывая, что лезвие достигло максимальной температуры. В микро-каналах потекла раскаленная жидкость, готовая прожечь любую плоть.

С криком она бросилась на Морка, вонзив раскаленный клинок глубоко в его раздутое брюхо. Запах напоминал пережаренный стейк с химическим привкусом. Клинок вошел как в масло, прожигая органы и кости. Морк задергался, его тело сотрясалось от конвульсий, но сил сопротивляться уже не было.

Элия отскочила, прикрывая лицо рукой. Морк упал, выпуская из себя клубы черного дыма, пахнущего серой и гнилью. Она тяжело дышала, осматривая поле боя. Геката не сводила с нее глаз, готовая в любой момент прийти на помощь. Повернувшись к Гекате, Элия кивнула.

– Все кончено, малышка. Только немного задержимся, приберемся. Другие не скажут нам спасибо, если этот упырь станет причиной пожара.

Другая группа

Ветер завывал через какую-то щель в потолке туннеля, словно оплакивая что-то утраченное. Элия плотнее закуталась в плащ, стараясь хоть немного согреться в пронизывающем холоде. Сердце билось учащенно. Страх давно стал ее постоянным спутником. Она вдохнула полной грудью влажный воздух, пропитанный запахом земли, глины и гниющего дерева, словно черпая из него силы. Нужно было сосредоточиться, отбросить воспоминания и сомнения.

Дальше все прошло тихо. Элия, словно тень, скользила сквозь сумрак, преодолевая километр за километром.

– Мама… она бы, наверное, просто слилась с этой темнотой, – прошептала Элия, оглядываясь по сторонам. —Помню, как она меня учила собирать травы. Говорила: 'Смотри на них, Элия. Почувствуй их энергию. Каждая травинка имеет свою силу.' Тогда я не знала, что травы собираются для зелий. Я вообще не знала своих родителей, – злобно бросила Элия.

Они шли уже несколько часов, когда Элия внезапно остановилась, глядя на полоску света, появившуюся вдали. Видимо, в туннели где-то пошла трещина. Брюнетка подошла к Гекате и достала из сумки карту, отмечая брешь на пути.

– Помнишь нашу инициацию, Геката? – спросила она, не отрывая взгляда от карты. Пантера лишь повела ухом, – Обычно, у Ходоков это происходит после пяти лет обучения, – эхом отозвалась в туннеле ее фраза. Элия говорила ровным голосом, но за ним чувствовалась горечь. – Пять лет изнурительных тренировок, заучивания карт наизусть, освоения навыков выживания в самых немыслимых условиях. Только после экзамена куратора, тебя и твою команду почетно награждают медалью, чествуют как героев и приветствуют в кругу ходоков, в семье.

Она усмехнулась, и в этой усмешке не было ни капли радости, только усталость и презрение к самой себе. Элия убрала карту в сторону и посмотрела на пантеру.

– Но для меня сделали исключение. О, разумеется, во имя моей безопасности! Так сказал отец. Он говорил, что Совет, видите ли, посчитал, что без компании и без поддержки, после всего, что случилось… после их смерти… я могу наложить на себя руки. Слишком впечатлительная, слишком эмоциональная, слишком… сломанная.

Она замолчала, пытаясь подобрать правильные слова.

– Им было плевать на меня, Геката. Им было плевать на мои чувства, на мои переживания. Им просто не хотелось терять такой кадр.

Она снова вздохнула.

– Отец… Он пытался меня утешить. Говорил, что это все ради меня, что Совет хочет мне помочь. Со временем я поняла, что все было ложью. Он просто пытался оправдать их решение, смягчить удар. Он всегда так делал. Пытался уберечь меня от жестокой реальности, от правды.

Она задумчиво провела пальцами по гладкой поверхности кулона, словно ища в нем ответа или поддержки. В тишине туннеля слышалось только ее ровное дыхание и мерное дыхание Гекаты. Наконец, брюнетка решительно выпрямилась, словно стряхивая с себя остатки воспоминаний. Аккуратно свернула карту и убрала ее в рюкзак, надежно закрепленный на спине пантеры. Затем ласково погладила ее по голове, чувствуя под ладонью мягкую шерсть и напряженные мышцы.

– Инициация… – она запнулась, подбирая слова, – была такой странной. Меня просто поставили на колени в каком-то холодном, стерильном помещении. Я, наивная, думала, что будет что-то вроде торжественной речи, громкие слова о долге и чести, может, даже салюты какие-нибудь в мою честь… или что-то в этом роде. Но вместо этого мне просто вкололи чип прямо в шею. Даже не потрудились сказать, что это такое и зачем. После этой процедуры я провалялась без сознания чуть больше недели. Проснулась, как выжатый лимон, и ни слова объяснений.

Долгие часы пути вымотали обоих. Туннель тянулся дальше, и казалось, что у него нет ни конца ни края, лишь редкие световые отблески на стенах свидетельствовали о хоть каком-то продвижении вперед. Элия почувствовала, что Геката тоже нуждается в передышке, и разложилась в небольшом углублении, где можно было остановится ненадолго и отдохнуть.

Она сняла с пантеры рюкзак и достала набор для выживания. Эти наборы выдавали всем ходокам, отправляющимся в переход. Компактный, но надежный, он содержал все необходимое для выживания. Элия достала фильтр для воды и отправилась к небольшому ручейку, что еле слышно журчал в глубине тоннеля. Вода здесь была грязной и мутной, но фильтр обещал очистить ее даже от токсинов. Вернувшись, она разложила высококалорийный паек и предложила часть Гекате. Пантера недовольно повела ухом, ложась на пол.

– Знаешь, Геката, – тихо начала Элия, разворачивая свой паек, – я тогда думала, что умру. После чипа… после всего… Я не хотела жить. Я считала, что все кончено. Но потом… Потом я встретила тебя. Ты была такой же потерянной и одинокой, как и я.

Геката коротко рыкнула, лизнула ладонь Элии и, вопросительно взглянув на девушку, словно ожидала ответа. В ее изумрудных глазах читалась забота и какое-то невысказанное понимание.

– А папа… – Элия вздохнула, обращаясь скорее к пантере, чем к себе. Голос звучал тихо и немного дрожал. – Отец всегда смотрел на нас с мамой с такой теплой улыбкой, словно мы были самым драгоценным, что у него есть. Ему была чужда мамина магия, он не понимал ее ритуалы, ее травы, ее шепот заклинаний. Но он ею восхищался. Говорил, что это… красиво. Он вырос в семье ученых, и сам был поглощен наукой, говорил, что всему есть логическое объяснение, что у всего есть причина и следствие. Но встреча с мамой его изменила, словно открыла глаза на другой мир, на мир, где логика бессильна. И все равно… как при такой огромной, всепоглощающей любви он не бросился ее искать, когда она исчезла? Как он мог просто смириться? Я этого не понимаю. Не понимаю и, наверное, никогда не пойму.

Она умолкла, прислонившись спиной к ледяной стене тоннеля. Холод пронизывал ее насквозь, но казалось, что холод внутри нее гораздо сильнее. Она закрыла глаза, пытаясь унять дрожь, и тихо добавила:

– Может, он просто знал что-то, чего не знаю я? Может она не хочет, чтобы ее искали?

Элия достала из кармана маленький амулет, сплетенный из трав и украшенный крошечным камешком. Она сделала его сама под руководством мамы.

Девушка потерла амулет пальцами, чувствуя слабое, но ощутимое тепло и энергию, исходящие от него. Амулет успокаивал ее, дарил ощущение связи с чем-то большим, чем она сама.

– Мама всегда говорила, что у меня есть дар, что я могу видеть то, что скрыто от других, чувствовать то, что недоступно обычным людям. Но я считала, что это просто детские фантазии. Мне всегда казалось, что она просто хотела меня поддержать, придать уверенности. Но сейчас… сейчас я начинаю задумываться. Может быть, я действительно что-то упускаю, чего-то не замечаю?

Элия огляделась по сторонам, словно пытаясь увидеть что-то за пределами обычного зрения. Туннель оставался темным и пустынным. Она вздохнула и встала.

– Нужно двигаться дальше. Я пойду, а ты догонишь, – она погладила Гекату по спине, снимая с нее сумки, – Уверена, здесь где-то есть мыши, и тебе не помешает немного размяться.

Геката издала тихий рык в знак согласия и, крадучись, двинулась вглубь туннелей, в поисках добычи. Элия знала, что может не беспокоиться. Геката всегда находила ее.

Брюнетка шла по бесконечным лабиринтам уже около недели, ноги уже гудели от усталости. Однообразный серый туннель сливался в единую бесконечную ленту, и ей казалось, что она ходит по кругу. Чтобы хоть как-то прервать гнетущую тишину, Элия тихонько напевала старую колыбельную. Слова успокаивали, хотя смысл их давно забылся.

Внезапно показался отблеск света. Сначала слабый и неясный, затем все более отчетливый. Элия насторожилась, замедлив шаг. Она постаралась слиться со стеной туннеля, стараясь остаться незамеченной.