Славные Владыки

Песнь первая: Литания нулевая

Дракона разрывали. Каю повезло оказаться в первом ряду, где он ощущал жар дыхания зверя и мог ясно видеть гигантские шипованные цепи Архитектора Счастья. Даже сквозь рёв дракона доносилось их низкое гудение. Цепи врывались в плоть огромного паразита, окрашивая его серебряные чешуйки в розовый цвет и раскрывая, словно цветы, всё новые и новые раны, зиящие приятным алым. В воздухе витал запах сырости и железа.

– Жизнь! Жизнь! Жизнь! – надрывался Кай, бросая вверх руки вместе с остальными собравшимися. Сотни голосов вторили его словам. Лысые татуированные люди в чёрных мантиях стремились в небо вместе с ним. Этот мощный хоровой ритм доводил Кая до экстатического исступления.

Погода была ужасной: в безоблачном голубом небе палящее солнце, словно золотой молот, обрушивалось на город, отбрасывая длинные, искажённые тени шпилей цитадели. Фигуры Славных Владык на помосте заливались ослепительным светом, мешая в полной мере упиваться их видом. Но память рисовала Их образы, выжженные в его сознании с детства.

Архитектор Счастья, Владыка труда и развлечений – милый ребёнок, закрывающий глаза металлической полоской. Милосердная Матушка, Владычица семьи и любви – высокая и тонкая женщина в чёрно—белой робе с вуалью на глазах – возвышалась над всеми. Глас Истины, Владыка веры – седеющий старец с ласковым голосом и вечно закрытыми глазами. Великий Наставник, Владыка знаний – чёрный прямоходящий кот человеческого размера, единственный из Владык не боялся смущать людей своими янтарными глазами. Отсутствовал вечно занятой Страж Тьмы, Владыка силы – закованный в великолепную чёрную броню с шипами немногословный гигант, уступающий в росте только Милосердной Матушке.

Ещё одна цепь прошла вдоль тела паразита, оставляя глубокие борозды. Он напрягал свои мышцы, но шипы лишь глубже впивались в чешую, разрывая её. Наконец, с влажным хрустом, его последнее крыло оторвалось. Зверь забился в конвульсиях, мотая головой над толпой.

Человек, стоявший рядом, испугался и плюхнулся на колени, шепча нараспев Литанию Благодарного страха:

– Я мал, а Ты велик.

Я слаб, а Ты силён.

Пусть страх мой станет мостом

К Твоей любви бездонной.

Кай лишь усмехнулся. Какая глупость – бояться сейчас. Ведь здесь столько Владык, а значит, он и все остальные в полной безопасности. Зверь ревел, и казалось, что его рот шевелится, словно он говорит что—то осмысленное, но это было невозможно. Это существо было паразитом мира, которого необходимо уничтожить ради природы. Именно из-за них появились серные пустоши, проклятые каньоны, огненные холмы и ядовитые разломы рока.

Кай больше не мог выносить мерзкое солнце и, чтобы дать отдых глазам, он посмотрел назад. Толпа ревела не слабее зверя. В первых рядах, конечно же, были люди с детьми, а сзади стояли бездетные пары с ангелами наслаждения. Их чёрные рога и глаза радовали взгляд Кая, утомлённый светом. Помимо людей и ангелов, в толпе можно было увидеть вермидонов с дрожащими от воодушевления червями под кожей, базальтовых крумбиров (один был совсем молодой, без лавовой бороды) и, конечно же, эфирита.

Улицы, вымощенные чёрным камнем, подметали обезличенные, чтобы всадники на нульрогах могли нестись по чистым дорогам. Стражи гармонии в своей тёмной броне с плащами и вертикальными полосками—забралами, переходящими в шипы в виде корон, обеспечивали безопасность празднующей толпы. Кристаллы пульсировали, словно сердца, вырванные из тел поверженных богов, говорящие стены успокаивающе шептали Литании и Мантры, посланники разносили вести в небесах, а статуи ужаса вселяли благое смирения в сердце Кая.

– Судьба… – последний вздох дракона был похож на это слово. Как забавно…

Кай так засмотрелся на свой любимый Город, что чуть не пропустил финал. Цепи разорвали дракона пополам, его кровь хлынула фонтанами, и в красной завесе появилась радуга. Кай успел заметить, как падает голова зверя и как жизнь убирается из его огромного золотого глаза.

Толпа ринулась вперёд, подставляя руки, рты, детей под горячие струи крови. Она стекала по бритым детским лицам, превращая их татуировки в красно-чёрные кресты. Дети смеялись, облизывая пальцы. Драконья кровь, как известно, увеличивает продолжительность жизни, и это был щедрый дар Владык к началу праздника Отречения.

Но не всем такой подарок пришёлся по нраву. Кай заметил ребёнка с заплаканными глазами, который не спешил ловить тёплые струи жизни. Его родитель сжимал ему челюсть, требуя: «Пей, это дар! Или тебя обезличат».

Некоторые люди уже начали забираться на платформу казни, чтобы вкусить драконьего мяса. Кай открыл рот, решив поймать хоть одну струю, пока они все не иссякнут, но тут к нему подошёл страж гармонии с великолепным кубком, полным крови.

– Служитель Кай, чтец снов, сигил безукоризненности, – прогудел низкий отдалённый голос из—под закрытого забрала. – Пей.

Кай схватил кубок и жадно прильнул к нему губами. Кровь стекала по подбородку, запятнав мантию. Она была густой и солёной.

Мир содрогнулся. Чёрные тучи закрыли небо. Его Город горел и разрушался. Башни цитадели падали одна за другой, жители дрались друг с другом, а стражи гармонии вонзали свои раскалённые клинки в свои забрала. Где Владыки? Почему они не остановили это?

Кай снова вернулся на площадь перед мёртвым драконом. Это был плохой сон. Кай быстро нашёл в толпе эфирита, который, как и прежде, спокойно стоял. Если он и увидел мысли Кая, то не подал вида. Его сросшиеся длинные уши закрывали глаза, и невозможно было сказать, куда он смотрел.

Кубок выпал из рук, звякнув о камень. Кай принялся пробираться через толпу. Он обернулся лишь раз. Его взгляд упал на мёртвый глаз дракона – тот был всё ещё открыт и дрожал от судорог тела, но уже подёрнут мёртвой пеленой, отражающей солнце. Кай продолжил побег. Ему показалось, что горящие глаза Владыки знаний отпечатались на его спине, но это явно было лишь его воображение. Кай сжал свой амулет верности и поспешно забормотал Литанию Благодарного страха. Его осколок сна заколол позвоночник.

Литания первая

Кай не помнил, как добрался до своего родного дворца людей и до своего сектора 451-Ф. В шахте левитации его кожу неприятно защипало – ощущение, похожее на покаяние: оно было болезненным, но заслуженным. Это его и отрезвило.

«И чего ты устрашился, Кай? Это не твой сон, и в нашем справедливом обществе тебя не могут за него наказать. Правда, нужно было донести до стража его содержание. Но сновидец уже был мёртв, так что всё в порядке», – голос разума в голове Кая звучал убедительно, как всегда. – «Да ты и не знал, что тупые животные тоже видят сны. Ты просто не был готов к такому резкому сновидению. Любой на твоём месте убежал бы, ибо мы все слабы. Просто прочитай Литанию Смирения перед сном». Кай отряхнулся, стряхивая невидимую пыль с мантии, и побрёл к своей комнате.

Дворцы рас были подарком Владык своим младшим братиям – щедрым, продуманным, как всё, что Они делали. Дворцы не только заслужили своё название, но и превзошли его, однако все должны быть благостно скромны, даже здания. Громады из чёрного камня возвышались над улицами грандиозными прямыми стенами. Кай даже иногда завидовал жителям верхних секторов: какой вид им открывался меж облаков! Пусть даже ради этого им приходилось терпеть щипание леви-шахт дольше всех.

Восходящее солнце, проникая через правые окна между дверями, заливало чёрный коридор золотыми полосами, и пылинки танцевали в них. Кай задумался: неужели эти широкие окна с обеих сторон созданы специально, чтобы можно было наслаждаться закатами и рассветами, светом во власти Тьмы? Как же мудры Славные Владыки!

Дворцовая говорящая стена прошептала Мантру: «Ты служишь Тьме…», когда Кай проходил мимо неё. «Ты действительно служишь Тьме, Кай. Ты слаб, но Тьма простит. Ты тёмен, Кай. Ты верен. Успокойся!» подхватил разум Кая, не оставляя попыток уговорить Кая успокоиться. Он уже подходил к своей комнате № 1138, когда из соседней двери вышел Арн.

– Плодотворного служения, Арн, – поприветствовал его Кай.

Его сосед из комнаты 1139, хранитель артефактов, был уже в том возрасте, когда можно определить, что он мужчина. Или совсем уродливая старуха. Но Кай знал, что это мужчина. Он всё ещё помнил, как Арн ударил его в мужском туалете, выбив молочный зуб, когда юный Кай что-то брякнул там вслух. Это женский туалет гудит, как стая ворон, а в мужском – тишина, это нерушимая традиция, как стены дворца. С тех пор Кай всегда побаивался соседа и старался говорить с ним как можно меньше, даже вне туалета.

– Да, да, и тебе того же, – буркнул сосед, шагая мимо, но что-то в нём остановило его и заставило взглянуть на Кая, изменив выражение лица. – Ты ведь чтец снов, Кай?

– Не полноценный, ещё учусь, – напряженно остановился Кай.

Внимание Арна ему совсем не нравилось. Взгляд Арна был странным – тревожным и каким-то… Каю трудно было понять, что именно его напрягало больше: то, как Арн держал руку в кармане, или его взгляд. Хотя его татуировка проходила через глаза, между каньонами его морщин, такая всегда создаёт впечатление погружения в серьёзные думы.

– Значит, осколок сна уже прижился в тебе? Удобно спать на спине? – заботливо спросил Арн, но лицом не изменился. – Шейные артефакты всегда капризные.

Даже эта формальная вежливость растрогала Кая. Он вспомнил, что перед ним его сосед, ближайший к нему человек с тех пор, как в 10 осеней он начал жить взрослой жизнью.

– Слава Владыкам, всё в порядке, – бодро отрапортовал Кай.

– Ну слава, слава… – Арн быстро потерял интерес к разговору и продолжил свой угрюмый путь.

После непродолжительных колебаний Кай окликнул соседа:

– Арн! У тебя всё в порядке? Если что, то помни Литанию Покоя: «Мысли рождают ложь. Безмыслие – это сила…»

Арн резко обернулся и, быстро вернувшись к Каю, понизил голос до почти кощунственного шёпота:

– У меня всё под контролем, Кай, – сказал Арн, сжимая свой амулет верности так, что костяшки пальцев побелели, другая рука осталась в кармане. – А у тебя что случилось? Я думал, служители, даже начинающие, должны быть уравновешенными, а ты выглядишь так, будто это из тебя выпустили всю кровь ради начала праздника.

– Просто немного устал, – выдавил Кай из себя, его голос дрогнул.

Арн прищурился, словно рассматривая внутренности Кая. Молчание затянулось, и Кай замялся, переводя взгляд на полосы светотени в коридоре. Не было смысла рассказывать Арну что-либо, да вообще кому-либо…

– Я видел странный сон от драконьей крови, – произнес Кай, сам не понимая, зачем и почему его рот произносит эти слова. Они прозвучали слишком твёрдо, словно вырвались из какой-то неотчетливой части его разума. – Там были разрушение и вражда. Меня это напугало, только и всего…

К счастью, он вовремя заткнулся и не выболтал, что разрушения происходили в Городе. Худший тип сна – бунтарский. Арн нахмурился, его глаза словно ушли глубже в татуировки:

– Сон от драконьей крови, говоришь? Да, от них часто бывают яркие, странные и страшные сны. Не бери в голову, юный служитель. Сны в основном бессмысленные тени, ты-то должен знать, – вид Арна не соответствовал его обнадеживающим словам. – Однако не дело говорить в коридоре, мешать всем, – Арн бросил взгляд на коридор, который, как заметил Кай, был пуст, кроме них двоих. – Мы поговорим вечером, ладно?

С этими словами Арн решительно направился по своим делам. Кай постоял, глядя ему вслед. Не только сон, но и этот разговор был странным. Весь день был окрашен странностью, а ведь он только начался. Впереди столько плодотворного служения… Кай шагнул в комнату № 1138, закрыл дверь и прислонился к холодной стене.

Его комнатка – три скромных шага в ширину, четыре в длину – вмещала узкую койку с тонким матрасом и жёсткой подушкой, всё для укрепления духа. Между стеной и изножьем кровати вместился узкий шкафчик с инструментами и запасными мантиями. Кай часто наслаждался его железными линиями, которые с кровати казались ему похожими на дурашливое лицо. Как учил его первый родитель: «Важно находить радости в мелочах». Но сейчас даже эта радость казалась далекой и тусклой.

Сквозь стены доносился гул леви-шахт, а из дыр у потолка дул воздух без запаха. Окна не было (солнечный свет размягчает дух), вместо него толстый кристалл на стене освещал жилище Кая спокойным холодным светом. Он также бормотал: «Счастлив тот, кто не спрашивает…» – общие послания через эфир. У стены напротив кровати стоял стол и стул, тоже укрепляющие дух. Над столом в стене зияли темнотой отверстия для еды, воды, писем и наградных жетонов (ни тем, ни другим Кая не баловали). Его жуко-кашевой и водный кубы уже дожидались его, но есть Каю не хотелось.

Напротив двери на стене висело большое зеркало. Отражение Кая в нём показало реальному Каю большие пальцы на руках, что означало высшую оценку его вида.

– Каюшка отлично выглядит! На целый день плодотворного служения, – радостно произнесло отражение, его улыбка была идеальной, как у Гласа Истины на фресках. Но затем оно всмотрелось в лицо оригинала и задумчиво наклонило голову. – Почему Кай расстроен? Как прошло твоё время и что ты чувствуешь (ох уж это участливое зеркало)?

– Был на разрыве дракона. Встретил Арна на пути. Помнишь, я тебе рассказывал о своём мнении о нём? – Кай лёг на свою кровать и устало прикрыл глаза.

– Кай должен помнить, что стресс мешает служению. Хочет ли Кай послушать Литанию Покоя или Литанию Уравновешивания, или Литанию Твёрдости, или Литанию Верности, или…

– Да, спой Литанию Твёрдости, – попросил Кай.

– Кай сделал правильный выбор!

Успокаивающие слова заструились по его комнате, обволакивая своего жильца:

– Решимость моя – Тьма моя,

Тьма моя – правда.

Сомнение – яд,

Повиновение – награда,

свет гаснет, Тьма ведёт.

Страх учит, смелость жжёт.

Кай слушал, стараясь вникнуть в смысл верных слов, но чувствовал лишь глухую пустоту внутри. Ему вдруг вспомнилась колыбельная первого родителя:

Спи, дитя, не мечтай о крыльях – больно падать,

Тьма хранит, лишь в покое сердце будет радо.

Спи, дитя, сапогу служи, что горло давит,

Владык хвала в твоей душе надежду славит.

Если шёпот в ночи услышишь – то лишь ветер,

Не зови его, он свободы лживый предтеча.

Если слёзы на камне увидишь – то лишь роса,

Не смотри, в них таится мятежная гроза.

Кай сжал свой амулет верности так сильно, что почувствовал на нём сигил безукоризненности, Кай ни за что в жизни не хотел потерять его. «Наверное, у тебя просто переутомление. Зверь мёртв. Владыки – с нами. Всё хорошо», – подумал он.

Он ещё немного полежал на кровати, но вскоре поднялся – довольно отнимать время у служения. Кай подмёл свою часть коридора, выскребая пыль из трещин в чёрном камне. Не жуя, он проглотил кашевой куб и запил его кубом воды. Вода тоже дарила радость: не только её было приятно пить саму по себе, но она смывала любые лапки и крылышки из жучиной каши.

В общем туалете он помылся в окружении молчащих мужчин, которые не поднимали глаз, их татуировки лояльности блестели от воды. Да, правильно, что нужно молчать в мужских туалетах – ничто не отвлекает от дум о служении, и вода приятно журчит. Вернувшись, Кай надел свежую мантию и шагнул к двери. Его отражение показало большие пальцы, но он не стал отвечать на его пожелания. Пора в Институт.

Когда Кай вышел из дворца людей, город встретил его контрастом света и тени. Лучи солнца резали тёмные улицы. Неужели и это было задумано Владыками, чтобы подчеркнуть философию Тьмы и света? Говорящие стены шептали Литании и Мантры. Их привычные, успокаивающие голоса вплетались в шум шагов, скрип повозок и фырканье нульрогов.

Рядом с дворцом Кая проходила аллея статуй ужаса, которую он всегда старался обходить стороной. Но в этот раз из-за сумрачного настроения он не заметил, как оказался в ней. Изломанные фигуры людей с перекошенными лицами и выгнутыми формами переплетались друг с другом, иногда статуя человека разделялась на несколько частей, разбросанных между другими статуями, как, например, статуя, которую Кай про себя называл «Мать». Каменная женщина отчаянно тянулась к каменному младенцу, так что её тело разрывалось. Позвонки растянулись, мышцы вышли из тела, но она всё равно ползла к своему ребёнку с отчаянием на лице. Или это просто воображение дорисовывало то, что казалось уместным. Кай старался расфокусировать взгляд и отводить его от всего каменного. Он проявлял недостойное малодушие, ведь статуи ужаса и должны вызывать благоговейный ужас, но пересилить себя он не мог.

На улице сновали обезличенные. Конечно, куда же без них? Закутанные в серые лохмотья, с круглыми гладкими головами и глазами навыкате, похожими на стеклянные шарики, они скользили по улицам, выполняя монотонные задачи: подметали улицы или таскали ящики по приказу стражей гармонии. Это милосердие Владык – избавить несчастных людей от бремени личности и тирании разума, сделав их счастливыми в простом подчинении. Ведь не всем из людей посчастливилось родиться пригодными к плодотворному служению, а некоторые вообще были опасны для себя и окружающих.

Город гудел Праздником Отречения. На некоторых стенах уже появились свежие плакаты, призывающие к радостному самоотречению. По улицам тянулись процессии, слышались детские голоса, напевающие Литанию Отречения. Все демонстрировали Единство даже во внешнем облике, что, правда, немного мешало различать людей друг от друга, но, к счастью, амулеты верности на шеях говорили всем всё, что нужно.

От дракона уже остались красные кости, но в воздухе всё ещё пахло железом, и стражи гармонии раздавали кубки крови всем желающим. Рядом дети всех рас, кроме эфиритов, рисовали кровью на мостовой. Среди людских было несколько взрослых, проживших больше 10 осеней, и Кай неодобрительно поджал губы – он таким не занимался и на пятую осень.

Институт возвышался за площадью – чёрное здание в цитадельном стиле со шпилями, которые, казалось, вцепились в небо, как жестокие когти. На долю мгновения ему показалось, что здание смотрит на него. И улыбается. Кай поправил свой амулет и шагнул внутрь, чувствуя укол в позвоночнике – осколок сна ожил, предчувствуя служение.

Внутри Институт подавлял своей величественностью и идеальной симметрией. Тёмные колонны уходили в потолок, терявшийся в тенях. Лишь огромные витражи в высоких арках вносили немного разнообразия в это грандиозное пространство. Все они изображали славные деяния Славных Владык, их триумфы и заботу. Свет, лившийся сквозь них, окрашивал пол в алые и лиловые тона. От такой красоты у Кая порой наворачивались слёзы.

В вестибюле, как всегда, сидел вахтёр – лилим, облачённый в плотный чёрный кожаный костюм. Его лицо закрывала маска, напоминающая человеческий череп, с длинными трубками, позволявшими ему дышать и держать свои споры под контролем. Из всего его тела были видны только полностью зелёные глаза с чёрными точками-зрачками и зелёная кожа вокруг них под стекляшками маски.

Кай мимоходом показал ему свой амулет, и лилим, разведя руками в дальнохватских перчатках, открыл перед ним массивные двери.

Первым уроком была лекция по истории. Книга, обезличенный рассказчик, стояла на возвышении в центре аудитории и монотонно повторяла свои знания. Кай ерзал на укрепляющем дух стуле, стараясь запомнить каждое слово, иначе ему пришлось бы одалживать личинку знаний, а он не любил пускать в себя липкие и холодные отростки. Но слушать безэмоциональный голос и не засыпать было сложно. Сосед справа бросил на Кая неодобрительный взгляд. Кай сжал в руке амулет верности.

– Лжегерои прошлого предали мир, – вещала книга. – Они верили в свет – ложь, которая сулила свободу, но на самом деле вела к гибели. Аэлиселис, этот юный глупец, был их предводителем. Он поднял меч против тёмных лордов, желая, чтобы порядок сгорел в пламени хаоса.

Кай вспомнил статую Аэлиселиса, которая стояла в южной части Города, у ног Стража Тьмы. Мальчик с опущенной головой, разбитый меч у его ног, а Владыка возвышался над ним, словно судья.

– Великая Война света и Тьмы была трагедией, – продолжал книжный голос. – Фанатики света сеяли хаос, войну и разрушение. Они отвергли порядок, отвергли Тьму, что несёт единство и спасение.

Хаос, война, разрушение? В разум Кая опять пробрался его драконий сон. Драконы живут долго, и утренний зверь вполне мог быть свидетелем Войны Тьмы и света. Или это была его мечта? Нет, какая глупость – мечтают только разумные. Надо поскорее забыть об этом сне.

– Аэлиселис был слеп. Он вёл армии, разрушал города, убивал тех, кто искал мира. Но Тьма милосердна. Он одумался, увидел правду, этим доказав, что в светлых личностях есть зёрна Тьмы. Он предал своих союзников, умоляя Владык о прощении. Так началась эра порядка.

Кай оглянулся – остальные ученики сидели, как статуи, внимая словам истины. Ни шёпота, ни взгляда. Только открытые глаза и ровное дыхание. Он завидовал их собранности.

– Были и другие лжегерои, чьи имена стёрты. Они называли себя спасителями, но их свет принёс лишь боль. Один из них, чьё имя не называют, клялся уничтожить Тёмных Лордов. Он построил подземную башню как оскорбление шпилям Владык, но вознёсся в проклятые небеса, осознав свою глупость. Его кости лежат под Храмом Истины как урок смирения.

Кай почувствовал укол в позвоночнике – осколок сна ожил, словно откликнулся на слова.

– Владыки спасли нас, – книга подошла к концу. – Они принесли Тьму, что гасит свет. Они даровали нам артефакты, чтобы мы служили. Они – наша истина.

Ученики хором повторили: «Они – наша истина».

Когда Кай вышел в тёмный коридор после лекции, он пребывал в смятённом состоянии, словно он только что проснулся. Нет, с таким настроением служение не будет плодотворным. Он почти пропустил момент сгущения воздуха, но, к счастью, вовремя заметил, как все вокруг преклоняются. Великий Наставник шествовал по узорчатому каменному полу, Его чёрная кошачья фигура возвышалась над самыми высокими учениками, а глаза горели, как угли в ночи. Подол Его чёрной мантии с высокими воротниками развевался от движения.

Никто не смел поднять взгляд. Кай склонился, чувствуя, как его шейный артефакт терзает его позвоночник, а амулет на шее вдруг стал тяжёлым, как медаль лентяя. Каю снова показалось, что глаза Владыки отпечатались на его теле. Но прошло достаточно времени, чтобы точно знать, что Владыка ушёл. Кай выдохнул. «Ты боялся, что Наставник заметит тебя – но почему? Ты никто, просто служитель. Всё в порядке. Ты сам себя накрутил просто так. Страх не самая важная добродетель в служении, Кай».

Кай шагнул в зал Артефаники, где в нишах вдоль стен, защищённые цепями-артефактами, хранились учебные пособия-артефакты – кристаллы, перчатки, амулеты. Он сжал свой амулет верности и сел за свой стол. Когда наставник Артифайсер зашёл в аудиторию, ученики повскакивали со своих мест. Наставник поднял руку, его глаза, как всегда, горели святым фанатизмом.

– Литания Благодарности, – разрезал его голос шуршание мантий.

Голоса слились в Литании, отточенной осенями:

– О Славные Владыки, мрачны вы,

Ваш дар – артефакты, милость Тьмы.

Они труд дают, гасят хаос света,

В них воля Ваша, в них победа.

Истинная магия есть ваша суть,

Недостойны младшие её коснуть.

Но через дары мы служим в смирении,

Во Тьме обретаем спасение.

Без Вас – ничто, без Вас – пустота,

Ваша милость – наша судьба.

Кай тоже пел эти слова, и ему казалось, что он слышит в них новое и прекрасное значение. Он чувствовал облегчение, что его до сих пор не обвинили в недоносе сна, и был готов к плодотворному служению.

– Садитесь. Сейчас у нас практика, – скомандовал Артифайсер.

Несколько обезличенных и крумбиров начали вносить тела заключенных, чьи обезличивания были отложены как раз для этой практики. На стол Кая скинули тело преступника, его веки дрожали под действием зелья. Кай не смог определить пол заключенного, но понял, что тот моложе его. Поймав себя на разглядывании учебного пособия, Кай отбросил эти глупые мысли – он решил компенсировать свои утренние сомнения интенсивностью служения. Коснувшись висков будущего обезличенного, Кай почувствовал тянущийся укол в позвонке, где находился его осколок сна, и сразу же сон хлынул в него.

Кай увидел бескрайние холмы, покрытые зелёной травой, по которой ходили ветровые волны. Тёмно—синее небо окутывало этот сон, на нём ветер гнал облака. Это было странное зрелище… Кай только слышал о природе, а этот заключенный либо видел её, либо имел хорошее воображение. Теперь понятно, почему его обезличат – грех воображения приносит наибольшие страдания.

Кай вернулся в аудиторию и вздрогнул, увидев перед собой наставника, который, наклонившись, приблизил своё лицо к его лицу.

– Быстрый вход, – похвалил Артифайсер Кая и распрямился. – Что ты видел?

– Я видел… – Кай хотел было сказать «мечту о свободе», но что—то остановило его. Он взглянул на юное лицо. Сон о свободе означал Песнь Пепла. Раньше Кай не задумывался об этом, но теперь его утренний сон… Этот сон был о прямом бунте, и Песнью Пепла тут не отделаешься. Конечно, это был не его сон, но он не сообщил о нём. Из памяти всплыли слова Арна: «Сны в основном бессмысленные тени». Они-то и определили судьбу заключённого Кая. – …Я даже не знаю, как это описать, – солгал Кай. – Пустота, Тьма, возможно, сон об утробе.

Наставник довольно кивнул и отошёл к другому ученику. Кай спрятал руки под стол, чтобы никто не заметил, как они дрожат. Он обманул наставника, даже не зная зачем. Наставник, конечно, не мог войти в тот же сон и проверить его слова. Обезличение его заключённого отодвинут, чтобы посмотреть, исправился ли он, если его преступления были только мыслепреступлениями. Но потом его принесут на следующую практику, и нет шансов, что его снова дадут Каю.

Кай варился в проклятых небесах, которые сам себе устроил. Не тоска, а что-то глубже сдавило грудь. Теперь к разрушающемуся Городу прибавились и зелёная долина.

Громкий хлопок на улице вывел Кая из этого состояния. Взрыв? Разрушение? Как в его сне. За хлопком последовали истошные крики. Наставник подошёл к витражам и приказал ученикам подойти к ним тоже.

Через красное стекло Кай увидел чёрный дым, осколки кристалла и тела людей. Десятки тел. Ветер трепал их мантии, и жидкость, вероятно, кровь, заливала улицу. Взрыв был таким сильным, что один человек влетел в говорящую стену, разбил её и там застрял. Стражи гармонии уже оцепили место.

– Ужасники, – прошептал ученик рядом.

Так называли тех, кто привносил ужас, сеял хаос, разрушая порядок.

– Да. Вот цена хаоса! Вот ложь света! – провозгласил наставник. – Вернитесь к местам! Хаос не касается верных!

Литания вторая

Когда Кай покинул Институт, на Город уже опустились приятные сумерки. Тела погибших всё ещё лежали в тёмных лужах, но обломки кристаллов и стен уже убрали. Стражи гармонии установили новый кристалл, который мерцал красным светом, рассказывая о жестоком преступлении ужасников.

Кай поспешил домой, ведь его ждали дворцовые обязанности, а затем вечерняя смена. Подходя к своей двери, он почти успокоился, но все его труды пошли прахом, когда ему навстречу вышел Арн. Но, в отличие от утренней встречи, не весь. Мужчина разрушался.

– Песнь Пепла, – прошептал Кай, остановившись.

– Кай! Меня заставили… Я не хотел… – прохрипел Арн, цепляясь за стену. Его пальцы крошились, оставляя серые следы. – Они не те, кем хотят казаться…

Его нога сильно истончилась до кости, бок совсем пропал, мантия разваливалась, а амулет верности расколот. В воздухе витал приторный запах гари. Глаза Арна горели лихорадкой, а лицо уже трескалось, чёрные пятна ползли к вискам, предвещая следующую потерю. Голову. Он протянул руку, что-то сжимая в ней.

– Что ты наделал, Арн! – Кай отступил назад.

– Иди сюда, мальчишка! – Арн рванулся и, несмотря на своё состояние, в несколько прыжков догнал Кая, повалил на пол и вложил в ладонь маленькую вещь.

Кай вырвался из объятий умирающего, и тот остался лежать на полу.

Голос Арна ломался, как и выражение его лица:

– Не верь… им… Они… Они… Аааааа! Зимнеющий вальсирователь… К-к-крысолевские свиновыборотни… Вена древа… Ба-ба-базальтовая сладкоежистая червиносица… Зиккурат душ… Пу-пустотная всеобъемлемость… – слова оборвались. Чернота достигла лба Арна, глаза закатились, лицо исказилось, как от удара. Он схватился за висок, губы дёрнулись, словно хотели договорить, но часть его головы рассыпалась в пепел. – Вилима… брабо… даяаааа…

Кай стоял как светом поражённый, глядя на серую пыль, оставшуюся от его соседа. Его осколок сна как будто дёргался в неистовстве, остро колол шею. Кай посмотрел на то, что передал ему Арн. Артефакт, похожий на осколок сна, но немного отличался, и Кай не знал его предназначения. Арн, наконец, замолк, и Кай услышал шаги. Но ещё он услышал то, от чего у него все волосы встали дыбом.

– Тишина – Тьма, слово – прах,

Голос твой – пепел в наших руках…

Ближайшая говорящая стена запела Песнь Тишины. Кай зажал свой рот и сжал горло, затем быстро направился к своей комнате, чтобы переждать это безумие. За спиной шаги ускорились в быстрый бег, но Кай сосредоточился на пути. Только бы добраться домой. Его комнатка стала такой желанной и надёжной, даже навязчивое зеркало показалось самым лучшим другом в этот момент. В какой-то мере оно так и было. Кай уже коснулся двери № 1138, когда его плечо схватили и грубо развернули.

Его развернул человек с грубыми квадратными чертами лица и шрамом через нос, явно мужчина. Вместо обычной мантии он носил что-то вроде коричневого комбинезона с кучей карманов и железным начищенным нагрудником. Амулета верности не было. Кай от ужаса расширил глаза и переместил руку со своего горла на свой амулет. Реакция была понятна, из-за неё человек и получил своё имя – ужасник. Из-за него на их сектор опустилась такая жуткая Песнь. Но как с этим связан вернувшийся во Тьму Арн?

– Дыши ровно, не издай ни звука,

Ибо слово – вечная мука.

Ужасник сжал свои губы пальцами, излишне напоминая Каю, чтобы он молчал в области действия Песни Тишины. Затем нахмурился и, схватив амулет Кая, вырвал его из дрожащих пальцев. Кай попытался сопротивляться, но ужасник был намного сильнее. Он бросил амулет на пол и разбил его каблуком. «Это конец», – понял Кай. – «Назад пути нет».

Ещё двое ужасников подбежали к поющей стене и ударили по ней молотами. От их атак стена замолчала и треснула. Камень осыпался, открывая кошмар: человеческие кости, плоть и лица, вплетённые в кладку, как мозаика. Глаза замурованных – живые, но пустые – смотрели на Кая. Он подавил крик, ведь Песнь Тишины по-прежнему заполняла уши. Все стены дворца пели её!

– Прими безмолвие как благодать,

Ибо слово лишь тлен может дать.

К ужасникам присоединилось ещё несколько их собратьев. Один из них подал знак тому, кто держал Кая. Шрамник кивнул и положил другую руку на плечо Кая. Тот отчаянно рванулся, вырвавшись из хватки, и бросился бежать.

Все окна в коридоре разлетелись на осколки, и из них проникли в коридор огромные чёрные змеи с почти человеческими лицами, но слишком растянутыми и зубастыми. Гидра на крыше! На шеях вползающего чудовища стояли стражи гармонии, их клинки светились красным, а у некоторых – белым, и с них падали капли, с шипением прожигая пол. Милосердная Тьма!

Ближайший к Каю змей посмотрел ему в глаза. Он уже успел далеко проникнуть в коридор, его шея висела в воздухе, уходя в окно и наверх. С его тела спрыгнули трое стражей. Один из них замахнулся своим мечом на Кая, и его светящийся клинок прошёл через стену.

Кай развернулся и бросился к ужасникам. Он успел услышать женский вскрик, и горло одного из ужасников, которого ударил страж, скрылось в густом дыму с огненными искрами. Когда дым рассеялся, тело уже летело к полу, и только лоскут хребта соединял остаток головы с телом.

– Нет! – закричал другой ужасник мужским голосом, и его горло тоже лопнуло с дымом и пеплом.

– Сердце, бейся в ритме Тьмы,

Забудь сомнения и мечты.

Головы Гидры впились в павшие тела и начали пожирать плоть, дёргая их и заливая пол кровью. Остальные ужасники начали отступать к леви-шахтам. Страж рубанул мечом, и раскалённый клинок рассёк другого преступника надвое, его половины дымились. Кай проскочил мимо него и догнал отступающую группу.

На полу он увидел человека с уже знакомой раной горла. Труп сжимал в руках амулет верности, вероятно, пытаясь помолиться Владыкам. Но Песнь не делала исключений для Мантр и Литаний.

– Смотри вглубь себя, там нет ответа,

Лишь пустота – Тьмы примета.

Кай услышал скрип двери и испуганный женский голос:

– Ева!

Взрыв.

– Мама…?

Взрыв.

Ужасник со шрамом, на бегу взглянув на Кая, не попытался его остановить. Они вместе добрались до леви-шахт, и Кай заметил, что свет в них погас, превратив их в обычные шахты. Но это не остановило ужасников – они прыгнули прямо в темную бездну опускающей шахты.

«Не самый худший способ покончить с этой ситуацией», – подумал Кай, когда мужчина-ужасник, обхватив его одной рукой под мышки, прыгнул вслед за своими ужасными товарищами. Вместо длительного падения они долетели до противоположной стенки шахты и заскользили по ней вниз. Кай не видел, но понял, что ужасники используют паучьи перчатки. Откуда у этих безумных убийц такие артефакты?

В проеме, откуда они спрыгнули, возник свет – страж гармонии взглянул на них, освещая себе путь своим белым мечом. Затем его тёмный силуэт отошел, но уже через пару ударов сердца в шахту начала спускаться голова Гидры. Она изогнулась у основания головы, создавая горизонтальную подставку под ноги стража, но в основном шея чудовища оставалась вертикальной, опуская своего наездника быстро и решительно. Свет от меча озарил недра шахты.

Ужасник, державший Кая, зашевелил рукой, которой держал Кая, и тот чуть не выскользнул вниз, но вовремя догадался схватиться за плечо своего спускателя. Шрамник достиг своего пояса и достал молот. «Он же не хочет… Нет…» – пронеслось в голове Кая. Перед его носом пронеслись раскалённые капли с меча, осветив скользящих по стенке ужасников ниже. Кай схватил одной рукой молот, и когда зубастое лицо показалось перед ним, ударил по нему со всей силы. Этого хватило, чтобы оно отшатнулось, страж гармонии на нём пошатнулся и рукой попытался удержаться за тело змея.

Кай попытался нанести удар снизу по челюсти чудовища, но промахнулся, и молот вылетел из его рук, взмыв вверх, а затем рухнув вниз. Лицо монстра вновь приблизилось к Каю. В его голове не осталось ни мыслей, ни эмоций – только желание выжить. Кай ударил тем, что было у него в другой руке – артефактом Арна – в глаз монстра. Артефакт вошел в него со склизким звуком, словно в кашевой куб. Глаз лопнул, змея дёрнулась, и страж от рывка потерял равновесие и полетел в бездну, низко закричав, но недолго – нарушение Песни Тишины в этот раз оторвало голову, и она, тело и меч втроём полетели навстречу первому этажу.

Змей, освободившись от наездника, распрямился и попытался укусить Кая. Свет от меча унёсся вниз, но Кай успел заметить острые ряды зубов, летящие на него, прежде чем ужасник, державший его, перестал это делать. Кай полетел вниз, но смог подавить крик. В голове возникло искаженное безумием лицо Арна и горящий Город из сна. Неужели это и есть предсмертные воспоминания? Пожить бы ещё…

Кая поймал нижний ужасник за мантию. Кай начал из неё выскальзывать, но успел развернуться и обхватить своего спасителя. Взглянув наверх, Кай ничего не увидел из-за темноты и не слышал ничего, кроме шума ветра в ушах. Остаток пути все преодолели без неожиданностей. Внизу их встретил расплющенный доспех, кровь заполняла трещины расколотой платформы. Ужасники по-прежнему молча, с каменными лицами, выбежали на улицу. Кай же окончательно расстался с надеждами, что всё это кошмар, и дрожал всем своим телом. Песнь Тишины уже не была слышна, но никто не хотел рисковать. Ужасник со шрамом всё-таки выжил. Он потратил несколько мгновений на поиск своего молота, а также забрал потухший меч стража.

На улице их ждал ещё один ужасник, сопровождаемый малым стадом двурогов – двоюродных братьев нульрогов, только более массивных и с более жёсткой кожей. Этот ужасник украл их со строительства нового дорожного святилища Гласа Истины, расположенного неподалёку.

Преступники начали садиться на двурогов, но Кай замешкался. Он никогда не думал, что на этих тягловых животных можно ездить. Он и на ездовых нульрогах-то не умел. Один из ужасников схватил Кая и закинул на круп двурога, затем сам забрался на спину.

Кай немного успокоился – в качестве груза он мог ехать. Он посмотрел на вершину дворца людей, но её не было видно, как и Гидру. Двурог под ним побежал, и чтобы удержаться, Кай сел и обхватил ужасника сзади.

Кая мотало и подбрасывало, но он бросил ещё один взгляд через плечо на свой бывший дом. Он знал, что если и вернётся сюда, то не как житель. Кай почувствовал необычную любовь к своей комнате, своему весёлому шкафу, кровати и стулу, что укрепляли его дух. Даже зеркало в его памяти предстало как действительно весёлое и заботливое. Не задумываясь, он схватился за свой амулет, но его не было, пальцы сжались на пустоте. На глазах Кая выступили слёзы.

Ужасники на двурогах перешли на галоп. Они неслись по улицам, распугивая жителей и затаптывая обезличенных. Стражи гармонии на нульрогах выскочили впереди, их горящие мечи ярко сияли в сумерках. Ужасники свернули в сторону и оказались на аллее статуй ужаса. Теперь они не пугали Кая, потому что его жизнь стала страшнее.

Двурогов направили прямо через статуи. Каменное крошево с кровью полетело по сторонам от Кая. Он даже не удивился этой крови. Обернувшись, Кай увидел, что обломки преградили путь погоне – нульроги по сравнению с двурогами казались заморенными голодом. Их ноги начали подкашиваться, когда они пытались ступить на острые обломки статуй ужаса. Несколько стражей свалились с них и хотели бежать за ужасниками на своих ногах, но им приказали остаться.

Когда Кай возвращал взгляд вперёд, то перед ним пронеслась окровавленная каменная голова «Матери». Двуроги вырвались из аллеи и побежали по переулкам , оставляя за собой крики стражей позади. Ездок перед Каем бросил, не оборачиваясь:

– Надеюсь, ты не выронил артефакт? Мы дорого заплатили за него, служка.

Кай взглянул на свою руку – артефакт Арна так сильно впился в неё острыми углами, что, кажется, остался бы в руке, даже если бы Кай разжал её. Куда они держат путь? И что ждёт его в компании этих жестоких преступников? Они спасли его. Они убили его. Страх и отчаяние охватили сердце Кая.

Песнь вторая: Литания третья

Каю накинули грязную тряпку на голову, лишив зрения. Кто-то крепко держал его за плечо и тащил запутанными путями. Так ему показалось. В какой-то момент он почувствовал, как его спускают вниз. В нос ударил затхлый, отвратительный запах, несмотря на ткань. Воздух стал холоднее и влажнее. Ноги Кая тонули в чём-то твёрдом, что хрустело под его шагами.

Вскоре шум хрустких шагов сменился гулом толпы. Кай ощутил тепло и движения воздуха, разгоняемые телами. Дверь скрипнула, его остановили, затем скрипнула снова, и сквозняк исчез. Кай постоял немного, потом стянул тряпку с головы. Ничего не изменилось – милосердная Тьма всё так же обнимала его голову. Он начал осторожно исследовать пространство и быстро определил его границы. Каменная комната напоминала его собственную, но с массивной железной дверью.

Кай сел на холодный пол. У него забрали всё, включая артефакт Арна, кроме одежды. Чтобы отвлечься от терзающих его мыслей, он прислушался. Сначала услышал только шум воды и гул толпы. Но потом пожалел, что решил слушать. До него донеслись слабые, но тревожные звуки хора:

– В могильном прахе наш гнев живёт,

Червь в камне правду грызёт.

Свободные мысли разрывают ложь,

Тираны падут, как серый дождь.

Ярость павших – наш вечный вой,

Свет возродится над мертвенной мглой.

Мы – тени сломанных зеркал,

Осколки душ, что мир предал.

Литания ужасников, чистая ересь. Что-то настолько противоестественное, что даже услышав её, сложно было поверить своим ушам. Но уши не могли сойти с ума отдельно от разума. Кай закрыл уши и лёг на бок, поджав ноги. Проклятые небеса! «Так тебе и надо, Кай», – мысленно сказал его голос разума. «Это тебе за сомнения и ложь наставнику. С хорошими служителями такого не происходит». У Кая не было слов возразить себе. Он опять заплакал, как ребёнок, которому никто не скажет «хватит».

Через непонятный отрезок времени дверь снова заскрипела, и Кай быстро утёр слёзы. Свет ослепил его, но он увидел двух вошедших. Один из них был шрамник с чадящим факелом, а другой – неизвестный человек с глубоко посаженными маленькими глазами и длинным горбатым носом. Его лицевая татуировка проходила через глаза, как и у Арна.

Новый ужасник присел на корточки перед Каем и, разумеется, без пожелания плодотворного служения, хрипло заговорил:

– Этот человек, – говоривший кивнул на шрамника, – думает, что ты присоединишься к нам, потому что у тебя нет другого выхода. Но ты служитель. Ты можешь предать, даже ценой собственной жизни.

– Я всего лишь ученик… – тоже прохрипел Кай.

– Это не имеет значения. Ты либо с тиранами, либо с нами. Третьего не дано. А вам, служки, там разум затемняют по-особому.

– Я не верен… тиранам. Я всегда скрывал чужие сны о свободе, – Кай решил приукрасить действительность, ведь от её красоты зависела его жизнь.

Носатый задумчиво посмотрел на шрамника.

– Слышал, вчера одному из наших отсрочили казнь, хотя вряд ли ему снились сны о целовании задниц владык, – проговорил шрамник.

– Он моложе меня? – голос Кая окреп от надежды. – Ему снился сон о свободе с природой и ветром, но я сказал, что это сон о Тьме.

Ужасники переглянулись, и Каю показалось, что уголок губ шрамника приподнялся.

– У служителя, даже ученика, больше знаний изнутри системы, – сказал шрамник голосом выигравшего спор. – А этот ещё соединён с артефактом для сновиденья.

Носач нахмурился, но всё же встал и протянул руку Каю. Сжав её, он поднял Кая на ноги:

– Теперь ты и есть Сопротивление. Не подведи нас, служка, – сказал носач и, обратившись к шрамнику, добавил: – Гер, следи за ним. Теперь ты отвечаешь за все его действия.

Он вышел, а оказавшийся Гером одобрительно похлопал Кая по плечу.

– Ты отсрочил гибель сына моего друга, Дана. Спасибо.

– Эммм… Вам спасибо за покровительство, – смущённо поблагодарил Кай. Ему было непривычно благодарить человека, а не Владыку.

– Не переживай. Фок – угрюмый параноик, как и нужно лидеру Сопротивления. Прояви себя в деле, и он примет тебя как родного сына, – бодро произнёс Гер, приглашая Кая покинуть комнату.

– Что вы можете мне рассказать? – Кай осторожно принял приглашение.

Кай увидел кости. Много костей. Столько костей, что Кай сперва не понял, на что смотрит. Перед ним было больше костей, чем не-костей. Сотни. Тысячи. Колонны из черепов, столы из рёбер, держатели факелов из фаланг, просто горки костей, среди которых спокойно ходили люди, переступая, а иногда распинывая белые останки. Оссуарий под городом, также служащий канализацией. Кай мог бы и догадаться, если бы захотел.

– Мы – Сыны Света, последние, кто помнит и мстит. Мы – оставшийся Свет. Мы – Сопротивление. Мы – ярость павших, – торжественно произнёс Гер за спиной Кая.

Кости отпустили внимание Кая, и он смог увидеть остальное содержание пещеры: палатки из рваных мантий колыхались от ветра, костры из костей чадили, горшки с бурдой пахли плесенью. Ужасники, среди которых были дети, чистили инструменты и кости, носили ящики, тихо разговаривали в группах. Один ребёнок носил ожерелье из зубов. Литания Ярости павших тихо, но настойчиво заполняла пространство.

– Меня Гер зовут, – сказал Гер, шагая вперёд.

– А я служитель… Бывший служитель Кай, – промямлил Кай, спотыкаясь о кость.

– Да ты не переживай – многим в начале сложно начать новую жизнь, – успокоил его Гер. – Но ты быстро перестроишься, ведь это настоящая жизнь, а не ложь владык.

Для Кая настоящая жизнь выглядела в лучшем случае неприглядно. Гер повёл Кая по лагерю ужасников, рассказывая об их быте. Кухня, соединённая с кузницей, дышала жаром, дым уходил в трубы наверх. Места для сна были просто кучей мантий. У мужского туалета Кай поморщился, услышав мужские голоса. Сам туалет представлял собой широкое отверстие в полу, в котором текла подземная река. Кай спросил себя, как они могут получать воду для питья, но благоразумно не узнал. Зато узнал, что едят ужасники: настенные грибы, мох и чёрный баранец.

Гера постоянно окликали ужасники, он перебрасывался с ними словами, представляя их Каю. Он не запомнил ни одного имени. Большинство ужасников бросало на Кая обеспокоенные взгляды, иногда перешептывались, глядя на него. Кай чувствовал себя не на своём месте, что было правильным осознанием.

Гер подошёл к тому, что Кай мог только определить как массивный алтарь, вжатый между сталактитами и сталагмитами, в отдалении от лагеря. Да, правильно: Литаниям и Мантрам нужна тишина. На алтаре лежали украденные артефакты, среди которых находился и артефакт Арна. Гер взял его и показал Каю.

– Знаешь, что это?

Осколок сна вонзился в шею, словно рвался к брату.

– Нет.

– Но у тебя из шеи выходит такой же.

– Это другой артефакт, – сказал Кай, указывая на него. – Форма иная, линии вогнутые. И шип короче, поверьте мне. Это не осколок сна.

Гер разочарованно подбросил артефакт и поймал его в карман, где тот и остался.

– Я бы тебе его дал, честно. Но Фок меня за это растерзает. Заработай его доверие – и он будет твоим. Ладно?

Кай кивнул. Арн тоже полуспросил-полуобозначил будущие события с этим «ладно». Но у Тьмы… У света были свои планы.

– Арн, он…? – неуверенно от своей наглости спросил Кай.

– Близкий был? – с сочувствием уточнил ужасник.

– Мой сосед. Но он был мне вроде как, ну… Сложно сформулировать определение… – замялся Кай, не в силах подобрать нужные слова. Гер понял его заминку как горе и страх перед признанием значимости Арна.

– Арн был героем! – слишком бодро ответил Гер. – Почти одним из нас. Он добывал для нас артефакты. Он действительно верил в наше великое дело.

Кай вспомнил, что Арн никогда не проявлял особого энтузиазма в служении, хотя бы на словах. А прямо перед оседанием в пепел Арн пытался о чём-то предупредить Кая. Он забыл точные слова, но это было явно предупреждение о Владыках.

Гер с Каем вернулись в центр лагеря и подошли к группе ужасников, которые сидели кругом и выкрикивали: «Их звали Вия, Дир и Гам!» Их энергия напомнила Каю «Жизнь!» при разрыве дракона.

– А вот мой и, следовательно, твой отряд. Но ты их уже знаешь, – сказал Гер. – Это Кай.

Конечно, Кай никого не знал, кроме ужасника, с которым ехал на двуроге. Этот ужасник недобро посмотрел на Кая и бросил:

– А кишок у этого служки хватит делать, что должно?

– Видел бы ты, Хам, как он ударил Гидру, – заступился за Кая Гер, милосердно не упомянув выроненный молот.

– Даже её родная мать поступила бы так же, – фыркнул Хам. – А что, если придётся замарать руки кровью не монстра, а затемнённых людей? Как тогда, служка?

Кай хотел промолчать, но все, включая Гера, уставились на него, ожидая ответа.

– Если можно… Я бы не хотел убивать невинных, – прошептал Кай, но все его услышали.

– Невинных?! – возмутился Хам, вскочив. – Это те, кто защищает тиранов? Кто им служит? Кто ничего не делает, чтобы их свергнуть?

– Кто не сделал ничего плохого… – Кай опустил взгляд.

– Успокойся, Хам. Кай ещё ничего не знает, – сказал Гер, вставая между ними, затем повернулся к Каю. – Ты ещё мал и не понимаешь, что для достижения цели иногда приходится использовать все средства. Нельзя обойтись без жертв в большом жестоком деле революции. Искупитель простит…

– Я… Я просто хочу сказать то, что если нужно сделать что-то такое, то только после того, как все остальные сдержанные способы будут испробованы, а жертвы минимизированы, – попытался оправдаться Кай. – Я ещё всего не знаю, но со стороны ваши ужасания вызывают только ненависть и страх. Так вас не поддержат.

– Надеюсь, ты не поручился за него головой, Гер, – усмехнулся Хам. – Иначе тебе конец.

– Кто сказал, что нам нужна поддержка? – вмешался молчавший до этого ужасник с татуировкой, похожей на змеиную пасть (увидев ее, Кая передёрнуло от воспоминаний о Гидре). – Убийства рабов тиранов не важны.

«Для их близких важны», – подумал Кай. Перед его внутренним взором возникли лица родителей.

Литания четвёртая

Кай, согнувшись под тяжестью сумки с порошком света, тащился за Гером по тёмному туннелю. Сыны Света по какой-то причине не освещали путь факелами, а использовали тускло светящиеся осколки кристаллов, которые едва вырисовывали силуэты людей и окружения. Кай был одет в форму ужасников, которая не подходила ему по размеру, и после свободной мантии ему казалось, что его одежда хочет выдавить из него все мысли о Тьме.

Справа от Кая шёл Хам с молотом наготове, бросая на него колкие взгляды. Слева двигалась Рин, худая женщина, уверенно несущая свою сумку. Замыкали процессию обожжённый Гор и ужасник со змеиной татуировкой, чьё имя Кай не узнал. Где-то вдали журчала и капала вода, а под ногами хрустели косточки, но в ловушке ушей Кая всё ещё отскакивалась от ушных изгибов Литания Ярости павших: «Червь в камне правду грызёт…»

– Да, совсем неравноценный обмен: один служка за Вия, Дир и Гама, – решил заговорить Хам.

– Фок обещал дать нам ещё двоих, когда отряд Рема вернётся из Нижней башни, – бросил Гер, не оборачиваясь.

– Нам бы пятерых, а не двоих, чтобы компенсировать то, как служка будет портачить дело.

– Сегодня он не будет ни портачить, ни помогать, а просто посмотрит, как наши операции проходят. Так что просто держись рядом, Кай, – Гер обернулся. Его лицо со шрамом в свете кристалла выглядело зловещим.

– Делать ничего? – Хам наигранно потёр подбородок, затем перевёл взгляд на Кая, снова задумчиво потёр подбородок и опять посмотрел на Кая. – Думаешь, он справится с таким сложным заданием.

– Хам, – вмешалась Рин. – Ты же сам на первом задании не победил всех решёток, не пнул по заду тирана, не подменил командира и не вынес остальной отряд на горбу, а просто об…

– Так мы идём взрывать святилище? – резко сменил тему Хам.

– Да. Взрываем кристаллы, сожжём алтари, освободим столько замурованных, скольких сможем, – ответил Гер.

– А люди там? – Кай сглотнул. – Мы ведь это сделаем в полдень, когда там будет меньше всего…?

– Ещё ради рабов тиранов нам время подбирать, – фыркнул Хам. – Их кровь – на Владыках.

– Искупитель простит, – добавил Гер, но мягче. – Он придёт, Кай. Разрушит ложь, уничтожит владык, искупит наши грехи. Мы готовим ему путь.

– Искупитель? – спросило любопытство Кая.

– Да он даже об искупителе не знает, – раздражённо бросил Хам.

– Откуда бы? Владыки же Eго боятся, как Света, – Гер понизил голос, туннель повёл наверх. – Истинный избавитель, в отличие от лжеискупителей. Они почти побеждали, но в решающий момент «прозревали». Владыки ломали их – страхом, шантажом, магией – не знаю, как именно.

Хам хмыкнул:

– Служка, прям как ты, только наоборот.

Туннель вывел процессию к люку на поверхность. Гор молча раздал из своей сумки всем мантии, пропахшие потом, и забрал сумку Кая. Кай натянул мантию, но всё равно остался во власти натирающего комбинезона. Безымянный ужасник сунул горсть ярких грибов себе в рот, и его глаза вспыхнули.

– Обучающий рейд? Тогда смотри на меня, служка, и учись, как надо! – закричал он шёпотом, поднимая руки с молотами. – Прольём сегодня реки крови служителей, чтобы до нашего дома долилось!

Гер осторожно приподнял люк и выглянул на свет. Убедившись, что всё в порядке, он повернулся к остальным и дал последние указания:

– Капюшоны вниз, смешиваемся. Рин, Гор – кристаллы. Хам, Ори – алтари. Кай, за мной. Эфирита не должно быть, но если заметите, то сосредоточьтесь на одной нейтральной мысли.

Когда отряд выбрался на поверхность, то Кай понял, как сильно соскучился по свежему воздуху. На улице лишь брели по чужим делам обезличенные, да вермидон о чём-то спорил со своим слизнекры. Кай натянул капюшон пониже и сосредоточился на спине Гера, который вёл их вперёд.

Кай понял, почему ужасники такие неуловимые – они использовали подземные туннели, которые вились под всем Городом. Но это открытие породило у него ещё больше вопросов: неужели люки никак не контролируются, и никто не замечает, как неизвестные группы пользуются ими? Сколько же свидетелей они убили, чтобы сохранить свою тайну?

Святилище Гласа высилось в центре закольцованной улицы, где здания не решались подступить ближе. При виде чёрного круглого храма, сияющего красными витражами, Кая впервые не захватил восторг, но холод. Толпа у входа – верующие в мантиях с детьми или ангелами наслаждения, а также была парочка вермидонов и крумбиров – медленно втекала внутрь. Литании звучали монотонно, кристаллы пульсировали в такт. Если на входе было так тесно, то внутри наверняка не осталось свободных мест.

– Отлично. Легко смешаемся в этой толпе, – прошептал Хам.

Проталкиваясь, отряд влился в толпу. Хам оказался прав – все были поглощены борьбой за личное пространство и не заметили группу безамулетных. Кай, из-за своего низкого роста, видел только чужие мантии, но Гер уверенно вёл их сквозь гущу толпы.

Встав между стеной и колонной, где тела не так сильно напирали друг на друга, ужасники разделились. Остались стоять лишь Гер с Каем.

Кай чувствовал, как тошнота подступает к горлу. Воздух был тяжелым, а глаза застилала тьма от множества темных мантий. Дети цеплялись за родителей, амулеты шуршали в тканях мантий. Знакомый служитель, наставник, сжимал амулет и что-то шептал о Тьме. Кай отвернулся, осколок сна гудел в шее, вторя толпе.

– Помни, Кай. Ни шагу без меня. Мы – тени, не герои, только глашатаи, – прошептал Гер.

– А если что-то пойдёт не так? – так же тихо спросил Кай.

– Тогда мы быстро об этом узнаем, – криво усмехнулся Гер.

И они действительно узнали об этом быстро. Крик «ЧТО ТЫ ДЕЛАЕШЬ?» разорвал привычный шум. За ним последовал звук удара о что-то (вернее сказать, во что-то) мягкое и влажное, но с чем-то твердым и хрупким внутри. Крики, не сулящие ничего хорошего никому, разнеслись по святилищу живым эхом. Гер с Каем переглянулись.

В другом конце толпы вспыхнул новый очаг ужаса, и волны криков встретились и разбились друг о друга, но не заглушились, а усилились. Началось безумие. Каждый в толпе захотел оказаться на улице неважно, какой ценой. Гер схватил Кая за шкирку и потащил, защищая от напирающей толпы. На глазах Кая крумбира смели и затоптали, что уж говорить о более мягких людях. Дым и запах гари заполнил помещение.

Из толпы, размахивая окровавленными молотами, выскочил хохочущий Ори. От него пытались отдалиться, но было слишком мало места, а в спину толкали другие паникующие. Изуродованные тела валились вокруг безумного ужасника, забрызгивая его форму.

Ноги Кая резко оторвались от пола, и он полетел спиной вперёд, увлекаемый Гером через витраж. Стекло не выдержало напора и разбилось на мелкие осколки. Один из них полоснул по мантии Кая, сильно разрезав её. Гер и Кай рухнули на красные части витражей на улице, пока ещё спокойной, что резко контрастировало с хаосом внутри святилища.

Ори выскочил вслед за ними и принялся крушить молотами людей, рвавшихся спастись через новый проход. Лицо ужасника блестело от выступившего пота, смывающего чужую кровь.

Время для Кая замедлилось, вокруг головы возник вязкий туман, размывающий всё вокруг. Звуки мира с трудом прорывались к его ушам. У выхода из святилища царила настоящая зона смерти, устроенная самими людьми. Тела лежали друг на друге, словно сброшенные статуи. Кто-то ещё шевелился, кто-то кричал, но звуки были будто из подводного мира – глухие, беспомощные. Кровь текла словно из дракона. Кая наконец вырвало.

Гер покинул Кая и повалил Ори на землю, пытаясь скрутить ему руки. Хам, прекратив сражаться с Ори через разрушенный витраж, выбрался наружу и пнул Ори.

– Тупой грибоед, – злобно сказал Хам.

Кая продолжало выворачивать наизнанку, когда к ним подошла Рин. На вопросительный взгляд Гера она печально покачала головой. Гор мёртв. Гер с Хамом подняли обессилевшего Ори, и тут произошёл взрыв. Кая и ужасников отбросило от здания. Все витражи лопнули, стены рухнули на оставшихся внутри людей, пыль, благослови её Тьма, скрыла большую часть бойни.

Кай упал на мостовую и решил остаться лежать. Осколок сна бился в конвульсиях. Крики глохли, или Кай просто привык к ним. «Это драконий сон, Кай. И ты его сооснователь», – безжалостно вынес вердикт голос разума, прорвавшись сквозь тугой туман.

Кай заметил рядом жертву его ужасания, которая ползла по земле, но всё равно сжимала амулет в одной руке. Кай всё же решил подняться на шатающихся ногах. Он успел сделать только один шаг, но Гер схватил его.

– Уходим! – рявкнул он и потащил Кая за собой.

На пути ужасников встал только один страж гармонии, его меч уже пылал. Рин ударила его красным молотом в район лодыжки, и когда тот упал, Хам рубящим ударом смял ему шлем.

Гер тащил Кая за руку, но тот еле переставлял ноги, хоть и смотрел только на них. Его била дрожь, а в ушах все еще звучали крики из святилища. Каждый шорох заставлял его вздрагивать. В голове была пустота, лишь изредка всплывали образы раздавленных тел.

Когда ужасники и Кай скрылись в канализации, Гер обратился к шатающемуся Ори:

– Сдерживайся, дурень! Но алтари сгорели, кристаллы разбиты. Хорошая работа.

Ори ухмыльнулся, слизывая кровь с молота. У Кая закончилась еда внутри, и он просто начал задыхаться, как будто его тело хотело вырвать воздухом. Перед его внутренним взором лица родителей стали ещё чётче.

Он не хотел быть здесь. Не хотел быть нигде. Он смотрел на руки и не видел крови, но знал: она там. Где-то под ногтями, внутри кожи, за глазами, растекается по его тёмной душе.

Внутренний голос шептал: «Ты знал, что хотят ужасники. Но ничего не сделал. Ты соучастник». Кай хотел возразить, сказать, что не убивал, не хотел этого, просто шёл за Гером. Но он помнил глаза того, кто полз, сжимая амулет. Никто не станет слушать такие оправдания. Даже он сам.

Литания пятая

Циклы слились в одну липкую серую массу. Дни текли одинаково, ночи – по-разному. Кай чувствовал, что становится пустым сосудом, как обезличенные, а по ночам он заполнялся кошмарами до краёв. Артефакт в позвонке пульсировал болью, словно плакал. Следующие миссии были не такими катастрофическими, но всё равно ужасными. Отряд Гера поджигал склады артефактов и гнёзда посланников, взрывал уличные кристаллы и разрушал говорящие стены. Горький чад прочно обосновался в лёгких Кая.

Хам и Ори, к досаде Кая, выживали, несмотря на свою безрассудность, словно светом хранимые. А вот Рин погибла —страж на нульроге рассёк её голову мечом. Кай видел это. Крови не было, только кожа почернела от жара клинка, словно моментально покрылась одной сплошной татуировкой.

К этому времени Кай заработал свой молот – тяжёлый, с вырезанной Литанией Ярости павших. Он использовал его для разрушения, но никогда не поднимал на живых. Хам списывал это на тонкие кишки Кая.

– Помни, служка, что это молот, а не соска, – напоминал Хам.

Однако Гер был более сдержан в своих суждениях:

– У каждого свой путь. Пока он не промахивается, я доволен.

Одним из заданий отряду досталась казнь предателя – осведомителя, который отказался сотрудничать. Сколько же шуток услышал Кай от Хама, что это репетиция судьбы Кая, когда они поднимались на паучьих перчатках по стене дворца людей. Ори разбил окно на нужном этаже, выпрыгнул в коридор и сразу же набросился своими молотами на говорящие стены. Их Мантры затухали, а люди разбегались. Гер и Кай присоединились к нему, а Хам сразу же направился к нужной двери и выбил её молотом. В комнате, похожей на бывшую комнату Кая, человек защищал от осколков пятиосеннего ребёнка.

– Ой-ёй, – сказало отражение предателя. Хотя он стоял спиной к зеркалу, оно показывало его перед. – Кажется, день у тебя неудачный, Саюшка.

– Оставьте дочь, – сразу же понял ситуацию предатель.

– Пусть уходит, – разрешил Гер.

Но ребёнок не захотел покидать родителя, и тому пришлось прикрикнуть на неё. Девочка, всхлипывая, вышла из комнаты, но не ушла далеко, а осталась наблюдать за происходящим из-за разбитой двери. Судя по звукам, Ори разобрался со всеми говорящими стенами и перешёл на окна. Хам схватил предателя за грудки и швырнул на пол. Заинтересованно смотрящему на происходящее отражению тоже пришлось упасть, скрывшись за краем зеркала.

– Ну что, служка? Я нашёл противника, с которым даже ты справишься, – сказал Хам, довольный своей задумкой.

– У нас нет времени! Решётки прибудут в любой момент, если не Гидра, – возразил Гер.

– Наступают такие моменты, когда дети должны выбираться из-под юбок своих мамаш, даже таких заботливых, как ты, – ответил Хам и, повернувшись к Каю, издевательски вежливо показал двумя руками на Сая. – Ты слышал свою мамашу, время не ждёт. Или ты хочешь опять увидеть красивые лица Гидры?

Кай посмотрел на напуганного родителя, почувствовал, как его молот тяжелит руку. Но перед Каем не стояло выбора, а если и стояло, то это был самый лёгкий выбор в его жизни. Он развернулся и вышел из комнаты. Ребёнок с удивительной силой разрушила и без того повреждённый дверной косяк своими пальчиками. Её слёзы свободно капали на пол.

– Вы не Свет! Вы…! – закричал Сай, но Хам звуком размозжения головы прервал его.

Ребёнок завопила и бросилась в коридор.

Они вернулись на базу в молчании. Каждый из них знал, что каждый думает о своём. Кай размышлял о побеге. Он понимал, что не может вернуться во Тьму Владык, и ужасники, как он только что убедился, не отпустят его. Может, он сможет сбежать в природу и там жить как отшельник? «Ты же знаешь, что это пустые мысли, Кай. Где ты, а где решительность? Точно не в одном месте», – пытался отговорить его его внутренний голос. Как всегда, разумный.

В лагере также царило мрачное, почти траурное молчание – отряд Фока понёс тяжёлые потери. Больше половины бойцов погибли, пытаясь захватить караван из пустошей. Как только Гер узнал об этом, он бросился к палатке совещаний, где Фок и оставшиеся командиры обсуждали план действий. Кай поспешил за ним, Хам и Ори потерялись.

– Отряд Рема так и не вернулся, Фок. А мне нужно больше людей для серьёзных операций! – Гер с ходу накинулся на Фока, который, положа руки на костяной стол, разглядывал грубо нарисованные карты Города.

– Надо было беречь своих людей, Гер, – холодно ответил Фок, что было крайне лицемерно, по мнению Кая.

– Тогда объединим все силы. Никаких отдельных рейдов. Только крупные операции, – предложил Гер.

– Какие операции? – с вызовом спросил незнакомый Каю ужасник.

– Придумаем какие… – неуверенно пробормотал Гер.

– Эм, могу я предложить…? – неожиданно для всех, даже для себя, заговорил Кай. Он не узнал собственный голос.

Все, кроме Гера, уставились на него, как на крысу, которая забралась на стол и начала двигать камешки, обозначающие отряды по картам. Гер смотрел скорее удивлённо. Кай почувствовал, как у него зачесалась спина между лопаток под грязной мантией. Ему хотелось почесаться, но тогда он точно стал бы вшивой крысой.

– Ну так говори, раз уж ты заслужил молот. Как там тебя? – процедил сквозь зубы Фок, не скрывая раздражения. Дерзость Кая ничуть не улучшила его настроения.

– Кай. Я же ходил в Институт, – напомнил Кай. Он испугал сам себя своей выходкой, но отступать было поздно. К тому же это надо было предложить. – У вахтёра там есть дальнохватские перчатки. Они не подходят для мелких манипуляций, но для того, чтобы быстро отбросить толпу от взрыва, они идеально подойдут.

Фок задумчиво смотрел на Кая. Остальные ужасники не знали, как реагировать на его предложение Кая, и следили за лидером, чтобы узнать.

– Мы не просто заберём перчатки, – наконец сказал Фок. – Институт – это кладезь артефактов. И у нас есть инсайдер, наконец-то сможешь пригодиться. Мы штурмуем Институт! – Фок искривил губы в улыбке, показав блестящие зубы. Кай и не догадывался, что лидер Сопротивления – грибоед, как Ори. Ужасники тоже заулыбались, поняв, что они одобряют план Кая.

– Я думал больше о скрытном проникновении, краже перчаток и быстром уходе… – пробормотал Кай.

– Любая дверь открывается лучше, если она пылает, – одарил присутствующих мудростью Фок.

Кай несколько часов помогал разрабатывать самую масштабную операцию Сопротивления, хотя это больше походило на допрос. Когда он вышел из палатки, большинство ужасников уже готовились ко сну.

– Идём, Кай. Я хочу поговорить с тобой, – сказал Гер, положив руку Каю на плечо.

Они отошли к алтарю, где им не могли помешать ни люди, ни шум от людей.

– Ты здорово придумал, Кай, – Гер встал напротив Кая, всё ещё не убирая руку с его плеча. – Ты не знаешь, где именно в Институте держат заключённых для практики?

– Только откуда их приводят. Скорее всего, из отдельной тюрьмы. Не знаю, какая там защита.

– Вот как? Ну, посмотрим… – задумчиво произнёс Гер.

– Думаю, нам лучше поспать, Гер. Завтра много дел, – сказал Кай, намекая на свою усталость.

– Постой, я хотел сказать тебе ещё кое-что. Я же вижу, как тебе не нравится быть оперативником. Но после этой миссии ты точно заслужишь доверие Фока. Можешь стать поваром, кузнецом или… – ужасник достал из кармана артефакт Арна и подбросил его на ладони. – Можешь стать нашим первым Артифайсером, чем Свет не шутит. Поймешь, что это такое, и как усиливать наши артефакты. И если у нас вдруг появятся пленные, то будешь читать их сны.

Кай представил себя копающимся в артефактах с утра до ночи, и ему понравилось. Гораздо лучше, чем участвовать в ужасаниях. А рано или поздно Ори с Хамом сдохнут. А Гер… А Гер более спокойный, он может пережить их, и тогда ему дадут хороший отряд. Благодарный за решение своей проблемы, Кай спросил:

– А ты? Неужели не хочешь спокойной работы в лагере?

– Я не могу, – с мукой в голосе произнёс Гер, глядя на свои ладони. – Пепел моих сына и жены до сих пор на моих руках. Мой сын… ему бы сейчас было столько же, сколько и тебе.

Кай посмотрел в глаза своего командира, и его сердце и осколок сна закололи так же, как если бы он смотрел на его жертву.

Литания шестая

После полуночи начался штурм. Хотя в операции участвовали почти все боевые ужасники, Кай остался со своим старым составом, но в этот раз вел его. Он не знал всех ловушек Института, но получил инструктаж в первый день учёбы. Кай добрался до витража на паучьих перчатках и начал осторожно стучать молотом по разноцветным частям, которые назвались «бевелсы». Молот был обмотан тряпкой, но всё равно шумел намного сильнее, чем хотелось Каю. Разбив несколько бевелсов, он просунул молот в проём и подождал пару ударов сердца.

– Как там служка? Ещё не предал нас? – донёсся снизу голос Хама.

Из арки, удерживающей витраж, выскочили огромные шипы. Они чуть не выбили молот из рук Кая, но он успел удержать его между ними. Когда шипы вернулись на место, Кай продолжил молотить витраж. На одном из ударов он не выдержал и вылетел из своей арки, разбившись о нижнюю часть окна и осыпав Кая и остальных разноцветными осколками.

– Кажется, началось! Предательство служки! – раздался сдавленный голос Хама. На него шикнул голос Гера.

Кай ещё пару мгновений водил молотом в опустевшем проёме, а затем решил перебраться в Институт. Там он взял обрывок старой мантии и накинул её на ближайший кристалл. Ткань сразу слетела, и Каю пришлось бросить ещё одну. Обернувшись, он увидел, что Хам наблюдает за ним с издевательской улыбкой.

– Не знай я тебя, служка, то подумал бы, что ты нарочно такой криворукий, – бросил он и уступил место влезшему Ори, потому что тот всё равно занял бы это место, будь на нём Хам или нет.

Когда Гер присоединился к отряду, Кай услышал звон разбитого витража в другой части Института.

– Надеюсь, у остальных всё прошло так же успешно, – сказал Гер.

– Надеюсь, гораздо лучше, – ответил Хам, выковыривая осколок витража из своего воротника.

Кай провёл отряд к входу, тщательно осматривая с тусклым кристаллом каждый проём на предмет ловушек. Увидев на полу тёмный силуэт, он вздрогнул, но потом понял, что это обезличенный. Кто ещё стал бы спать на полу в Институте? Он просто лёг там, где закончил работу. Кай быстро прошёл мимо обезличенного. Он не мог поднять тревогу из-за ночных гостей, это потребовало бы слишком сложной инструкции с условием, которую он не запомнил бы.

Дойдя до комнаты вахтёра, аккуратно попытался открыть дверь, но она была заперта. Он присел на колени, чтобы заглянуть в замочную скважину, но Гер быстро оттащил его, спасая от молотов Ори. Они разнесли замок и пол двери, и, несмотря на то что были в тряпках, грохот разнёсся по всему Институту, как показалось Каю. Однако Гер ничего не сказал – у него были очень низкие требования к успеху.

Комната была небольшой, как и прежняя комната Кая. Но множество гибких зелёных растений оплетало её, сужая пространство до неразумного предела, хотя лилим был меньше Кая, ему должно было бы хватать. Пахло сыростью и чем-то душистым. В густых зарослях терялись шкаф, стул и стол, на котором в горках земли росли цветы и сиял розовым светом маленький кристалл. Кровати не было – вместо неё на полу лежала куча сырой земли, на этой куче сидел лилим. Он спал в своём костюме и маске, пока Ори не разбудил его.

Быстро оценив ситуацию, лилим сорвал свою маску. Запах душистости усилился, став одурманивающим. Кай не знал, как выглядят лилимы, видел только зелёную кожу и глаза под очками маски. Они и были самым человечным в облике вахтёра. У него оказалась очень худая голова, кроме затылочной части (если бы он был человеком, то такая худоба точно бы означала серьёзную травму), носа не было, а возможный рот скрывался под пучком свисающих стебельков, начинающимся сразу под глазами. Эти стебли с маленькими цветочками, зачёсанные назад, заменяли и волосы на голове.

Внезапно из воздуха появились родители Кая и крепко обняли его. Они были точно такими же большими, хотя Кай сильно вырос за время их отсутствия. Он застыл, ничего не понимая.

– Кай… – прошептал его первый родитель и разорвался в свете.

Второй родитель точно также разорвался. Затем они вновь собрались вокруг Кая, но снова разорвались. Боль, вспышка, боль. Снова, и снова, и снова. Перед каждым разрывом их очертания искажались, будто покрылись острыми шипами.

– Нет… – прошептал Кай. – Это же как…

Острая боль обожгла его щёку. Родители растворились в окружении, на этот раз навсегда. Перед Каем стоял Ори, который и ударил его по лицу, приводя в чувство. Оглядевшись, Кай увидел, что молоты Ори покрыты тёмно-зелёной жидкостью. Такая же жидкость вытекала из-под раздавленного лилима на его земле. Гер сидел на полу, пряча лицо в руках и всхлипывая, а Хам озирался вокруг с диким взглядом. Ори криво улыбнулся блестящими зубами и направился приводить в чувства Гера. Кай понял, что произошло: споры лилима вызвали галлюцинации у всех, кроме Ори. И от его безумия есть польза.

Кай стоял в комнате вахтёра, залитой розовым светом маленького кристалла и тёмно-зелёной кровью лилима. Щека горела от болезненного, но спасительного удара. Но самое неприятное было ощущение пустоты в груди. Он всё ещё чувствовал объятия родителей, их голоса, их разрыв на части.

Когда Кай, Хам и Гер пришли в себя, они обыскали скудные пожитки лилима. Гер, вытирая слёзы, нашёл дальнохватские перчатки в шкафу. Подойдя к выходу, Кай, подгоняемый насмешками Хама, быстро разобрался, как ими управлять. Как он и ожидал, перчатки были грубым и примитивным инструментом, но именно поэтому их было легко использовать. Он развёл руки в перчатках, сгибая пальцы, как это делал вернувшийся во Тьму (или куда уходят лилимы?) лилим, в стороны, и массивные врата распахнулись.

– Отлично! – похвалил его Гер. Он забрал перчатки и положил их в сумку. – Уверен, Фок отдаст их тебе.

– Храни нас всех свет, – не мог не прокомментировать Хам.

Они встретили отряд Фока в коридоре. Ужасники рассматривали обезличенного, которого забили молотами.

– Неплохо, служка, – глаза Фока блестели в свете кристаллов. – Мы потеряли только двоих, но они сами виноваты. Если вы открыли двери, то помогите переносить артефакты.

– Я хочу освободить заключенных Института, – сказал Гер, положив руку на плечо Каю.

– Как хочешь, – ответил Фок, махнув рукой. – Но возьми только служку, остальные помогут мне.

Хам с Ори присоединились к отряду Фока, а Кай повёл Гера в зал Артефаники. Даже при другом освещении Кай остро почувствовал ностальгию по своим спокойным дням. Но времени на воспоминания не было. Он прошёл мимо своего старого стола в коридор, откуда выносили заключенных. Там его встретила плотно закрытая дверь без ручки и замочной скважины.

– Я не знаю, что там за ловушки, – напомнил Геру Кай, обследуя дверь своим молотом.

– Любые ловушки можно обойти, – ответил Гер, протягивая дальнохватские перчатки. – Иначе здесь невозможно было бы работать.

Кай надел перчатки и сжал дверь. Её верхняя часть смялась с жалобным скрипом, как если бы Кай действительно схватил дверь гигантскими сильными руками. После нескольких сжатий дверь рухнула искорёженным металлом. Кай внимательно осмотрел каждый уголок представшего им коридора с помощью кристалла, но ловушек не нашёл, что только обеспокоило его.

В конце коридора их ждала точно такая же дверь, с которой Кай поступил так же, как и с первой. За дверью оказалось помещение, но у Кая не оставалось времени на его изучение. В помещении стояли два крумбира с двуручными молотами (не чета одноручным молотам ужасников) наготове. Их лавовые волосы освещали комнату.

Не раздумывая, Кай схватил первого крумбира, как делал это с дверью. Он не ожидал такого поворота событий и застыл, сжавшись. Его напарник удивлённо посмотрел на него, не понимая причину промедления. Этого хватило, чтобы Гер бросился на него, ударив по голове. Удар, который убил бы человека, лишь заставил представителя каменной расы отшатнуться. Он попытался ударить Гера рукояткой молота, но тот уклонился и яростно набросился на противника, нанося ему шквал ударов. Шум боя был странным: вместо привычных звуков мяса слышались глухие удары, словно о стену. Маленькие молоты имеют свои преимущества над большими в тесных пространствах, особенно когда ими орудует яростный человек, чтобы спасти своих товарищей.

Обездвиженный крумбир и Кай стояли, напряжённо глядя друг на друга. Пот заливал глаза Кая, а у крумбира они горели, как угли, и он легко выигрывал эту безмолвную дуэль. С каждым ударом сердца напряжение в руках Кая росло, перчатки нагревались. Он был готов вытерпеть даже огонь, но боялся, что артефакты могут сломаться или даже взорваться.

Кай уже собирался отпустить крумбира и снова попытаться поймать его, когда Гер закончил со своим и с разбегу ударил молотом пленника Кая по затылку. Лава брызнула во все стороны, и Гер ловко увернулся от нее в движении. Затем он развернулся и ударил крумбира в лицо. Гер начал крушить его голову, а тот лишь молча стоял. Когда от головы осталось лишь крошево, истекающее лавой (сколько же её в его голове!), Кай отпустил труп, и тот рухнул на пол. Обычно огненные волосы или усы крумбиров вливались внутрь тела, но теперь они свободно разливались, дымя и прожигая пол.

– Великолепно, Кай! – восхищённо воскликнул Гер. Он так обрадовался, что назвал Кая по имени, что не было принято у ужасников на заданиях. – Ты не смог его раздавить?

Кай не разделял его энтузиазма. Он смотрел на свои руки в перчатках, чувствуя, как близко подошёл к убийству. Почти к убийству. Хоть он и мог бы оправдаться, но… Но…

– Я, наверное, нашёл ключи, – неуверенно сказал Гер, доставая из кармана крумбира связку человеческих пальцев.

Кай молча протянул Геру дальнохватские перчатки, будто хотел переложить на него свою вину. Гер с удивлением принял артефакты и положил их в сумку.

Во время обыска они нашли массивный каменный стол с ящиками склянок и каменный ящик, служивший крумбирам кроватью. В углу обнаружилась каморка с обезличенными, а вдоль всех стен – запертые двери. У каждой двери были мелкие пазы, куда могли влезть пальцы, но сказать, к какой двери какой палец подходит, Кай не мог. Гер вновь достал перчатки-артефакты, но Кай разорвал связку пальцев, раздал их обезличенным и приказал пробовать каждый палец к каждой двери. Такой толпой они быстро открыли все двери перебором.

Когда Кай открыл ближайшую дверь, человек в комнате за ней зажмурился и закрыл лицо руками, защищаясь от слабого света кристалла. В комнате стоял резкий запах пота и апатичный запах затхлости. Хотя назвать это место комнатой было слишком лживой лестью – это была скорее клетка, где нельзя было лечь, только сидеть или стоять пригнувшись.

Уставшие и удивлённые заключённые начали вылезать из своих камер, шатаясь. Гер обнимал их, смеялся и плакал. Затем схватил Кая под порывом чувств и зачем-то подбросил в воздух. Кай не знал, как на это реагировать, но это и не понадобилось. Гер заметил юного заключённого, ради которого Кай солгал наставнику, и бросился к нему.

В коридорах Института воровство артефактов шло полным ходом. Ужасники тащили охапки разных артефактов прямо в руках, от чего наставники Кая взвыли бы от несоблюдения стольких правил безопасности. Фок остановился и перехватил поудобнее огненные жезлы (откуда они в Институте?), когда заметил процессию с Гером и Каем во главе.

– Во имя света… Ты безумец, но везучий, – Фок осклабился, глядя на Гера.

– Это всё благодаря ему, – Гер притянул Кая к себе.

Проходящий мимо Хам с горкой осколков сна (зачем они могли понадобиться ужасникам, если они не могли вставлять их в тела?) фыркнул.

– Теперь вы и есть Сопротивление, – обратился Фок к неуверенной толпе за спинами Гера и Кая.

Кай почувствовал нарастающую ауру и застыл, отказываясь верить в реальность этой ауры. Гер тоже ощутил её, но быстро толкнул Кая в сторону, и тот упал, прокатившись до колонны, за ней он и остался лежать. Холод пробрал его спину, но не только из-за холодного пола. Воздух знакомо сгустился, и среди ужасников прокатилась волна возгласов.

– Великий Наставник, – дошёл до ушей Кая голос Фока.

«Это может быть кошмаром. Да, всё происходящее похоже на кошмар. Но нет, Кай, это реальность», – прошептал голос внутри Кая.

Одежда ужасников зашуршала. Кай осторожно выглянул из-за колонны у самого пола и увидел, как они опустились на колени перед Великим Наставником, словно благие служители. Только Гер остался стоять.

– Что вы делаете? – крикнул он, шагнув вперёд. – Лучше сражаться и погибнуть, чем умереть на коленях.

Ори, стоявший на коленях рядом с Гером, не глядя ударил по его ноге молотом, вогнув его колено в обратную сторону. Когда Гер полетел вперёд вниз, Ори встретил его голову ударом снизу вверх. Гер поменял радикально траекторию падения и упал на спину, посмотрев на притихшего Кая. Но смотреть Геру было нечем, лица у него не осталось. Коленопреклонённый Хам обернулся и заметил Кая, который тут же юркнул в своё убежище. Взгляд Хама был взглядом Хама, и это пугало ещё больше. Сердце Кая колотилось так сильно, что он боялся быть услышанным. Осколок сна вторил сердцу.

Часть освобождённых пленников опустилась на колени, а часть бросились вглубь Института. Молот одного из ужасников настиг сына Дана, и тот рухнул на пол, больше не двигаясь.

– Отставить! С ними разберутся без вас! – крикнул Фок. – Да, Владыка. Пришло время вернуться домой. Спектакль окончен. Наша база находится в оссуарии под Городом.

Кай зажал рот руками, как будто услышал Песнь Тишины. Может, это не кошмар, а он просто сошёл с ума? Запоздало вспомнились слова Арна: «Не верь… им…» Но волосы на теле Кая начали возвращаться в своё нормальное положение. Владыка ушёл? Судя по звукам, ужасники стали подниматься. Кай напряжённо ждал, когда они уйдут, смотря на тело сына Дана. Оставшиеся заключённые не спешили вставать.

– Вот и наш герой! – воскликнул Хам сбоку. – Ну что же ты такой скромный, служка? – Хам схватил Кая за грудки, поставил на ноги и выставил на всеобщее обозрение. – Ты так всё предательство пропустишь. Грех такое пропускать…

Кай увидел труп Гера, Ори, облизывающего свой молот, повеселевшего Фока, остальных ужасников, или они теперь что-то другое. Что-то ужаснее… Кай с истерической силой вырвался от Хама и побежал, не зная куда.

Он бежал, позабыв о ловушках, о других людях в Институте, был ли Гер когда-то вообще жив, о цели своего бегства, о цели своей жизни. Он бежал. Просто бежал по тёмным коридорам. Когда в темноте впереди открылись горящие кошачьи глаза, Кай даже пробежал к ним какое-то расстояние, когда его тело взяло полный контроль, и развернулось, и бросилось в другую сторону. Но глаза Владыки остались выжженными в его сетчатке глаз.

Перед ним снова появились глаза, и он различил тёмный силуэт Владыки в тенях. Кай снова рванулся в сторону. Только сейчас он почувствовал, что горло пересохло, холодный пот заливает глаза, лёгкие горят, а бок колет, словно осколок сна.

Владыка вновь резко возник перед ним, выплыв из-за края зрения. Кай услышал низкое урчание. Тело снова хотело броситься в сторону, но разум вернул контроль над ослабевшим телом. Кай упал на четвереньки и попытался как можно быстрее и глубже вобрать в себя потерянный воздух, громко и судорожно дыша. В голове крутилась только одна мысль: «Всё бессмысленно, Кай».

Урчание затихло. Владыка медленно подошёл к Каю. Он почувствовал, как Он взял его за плечи и поднял над полом. Когти Великого Наставника были острыми, как кинжалы. Кай поднял голову и увидел огромные янтарные глаза, похожие на узкие туннели огня во Тьму. Разум Кая просто оборвался.

Сначала он услышал Песнь, низкую и отдалённую:

– Слова – лишь космоса обман,

Мысли – как умерший вулкан.

Ты – призрак света, тень немая.

Ты – боль, что в забвенье тает.

Ты – промах в ткани бытия,

Твоя же воля – боль твоя.

Затем в его глаза ворвалась белизна. Холодная, ослепляющая, всепоглощающая. Она заполнила пространство, плывущее и пульсирующее. Кай понял, где он находится. В Круге одиночества. В тюрьме. И слышит он Песнь Пустоты – ту, что не уничтожает тело, но стирает душу, имя, память, сны.

Он принял это спокойнее, чем он когда-либо мог предположить. Даже обрадовался, что скоро наступит покой, откуда его не смогут достать ни ужасники, ни Владыки, ни кто бы ещё. Однако, он был служителем-предателем и мог не отделаться Песнью Пепла. Ему могли спеть Песнь Разложения, тогда его отбытие в вечность затянется. Но рано или поздно боль уйдёт.

Мысли Кая начали терять форму. Воспоминания ускользали, как песок сквозь пальцы. Он уже не помнил дурашливое лицо своего шкафа, если тот вообще существовал. Все вещи, включая одежду, у него забрали. Осколок сна в его шее, казалось, уже умер. Он прополз по камере, но не нашёл ни вещей, ни её границ. Только болезненный свет и нескончаемая Песнь.

Он лёг на бок, подогнул ноги и закрыл глаза. Проклятый свет не исчез, остался, хотя и стал приглушённым его веками. «Если ты исчезнешь, никто этого не заметит. Как будто тебя и не было», – раздался голос в его голове. Он звучал траурно и торжественно. – «Может, только Хам вспомнит тебя со смехом».

Кай даже не плакал. Он пытался представить небытие, но не смог.

– Ты – свет, что Тьму не обретёт,

Ты – звук, что в эхо не уйдёт.

Ты – был,

А ныне – в пустоту прибыл.

Песнь третья: Литания седьмая

Скрежет разбудил Кая. Белизну разрезал тёмный силуэт круглого прохода, в котором вырисовался человеческий силуэт. Новая тьма засасывала белый свет камеры. Песнь Пустоты, режущая разум, стихла.

– Я же говорила, здесь новый заключённый, – раздался женский голос.

Кай попытался разглядеть гостью, но в лицо ему полетела тряпка.

– Надевай и выходи, если, конечно, не желаешь остаться здесь, – сказала женщина.

Кай не желал, несмотря на неизвестное время, проведённое в этих светлых небесах. Он осмотрел тряпку и узнал в ней мантию. Послушавшись незнакомки, Кай накинул её на себя и вышел во тьму.

Его глаза ещё не привыкли к смене освещения, но он смог разглядеть женщину. Её чёрные волосы спускались от макушки до плеч (Кай не знал, что у людей волосы могут быть такими длинными. Неужели она никогда не брилась?). Её карие, даже светло-карие глаза чуть светились в свете кристалла, который она держала в руке. Но самым необычным в её внешности было то, что на её лице отсутствовали татуировки. Только глаза были тонко обведены чёрным, словно это было достаточно. Губы женщины казались краснее обычных человеческих губ. Она была одета в чёрную одежду, состоящую из множества частей, и узкие чёрные штаны. Вот как могут выглядеть женщины!

– Тебя посадили сюда за слишком пристальное разглядывание людей? – спросили её яркие губы.

– Эммм… Нет, – хрипло промямлил Кай. Он не знал, что можно мямлить хрипло.

– Оставь мальчишку в покое, Аль, – сзади женщины раздался ещё один женский голос, даже более мелодичный. – Его пытали чудовищной искаженной песней. И он думает о твоей красоте.

Кай присмотрелся и вздрогнул. То, что он принимал за фон за женщиной, был огромным крумбиром. Не базальтовый, а железорудный, и без характерных лавовых волос, поэтому такой незаметный. Его голова была расколота, трещина проходила через пустой глаз. Но новый голос не мог принадлежать такой громадине, даже если она была крумбиркой.

– Пусть постоит и подумает, эльфийка, – пророкотал крумбир, подтверждая мысли Кая. – Мы-то никуда не спешим, всего-то проникли в самую опасную тюрьму владык. Наш обычный пятый день.

– Успокойся, гном, – ответил мелодичный голос, и Кай, наконец, заметил источник по движению её губ. Это была голова эфиритки, подвешенная на поясе крумбира за сросшиеся уши. Кай впервые увидел глаза эфирита – полностью белые с кровавыми жилками. Её шею охватывало что-то вроде металлического ошейника с дном. – Я слежу за окружающими мыслями. Рядом только Аль, он и я.

– Эй! – возмутился крумбир.

– Как… Как это возможно? Как ты жива? – Кай не знал, сказал он это вслух или только подумал. Но для эфрита это не имело значения.

– Мы, бывшие эльфы, – ответила голова, – магические существа.

– Нет, вся магия от Владык, – возразил Кай.

– Слушайте, может, оставим его? – голова не обрадовалась возражению.

– Не надо! Вы – магические существа, ладно! – поспешно сказал Кай.

Сзади раздался знакомый скрежет, и Кай резко обернулся. Он увидел огромную металлическую демоническую голову, закрывающую свою пасть – дверь в его камеру. Лицо имело человеческую структуру, но пропорции искаженными, почти звериными. Особенно бросались в глаза раздвоенная надгубная складка, длинный острый нос и такие же уши. Женщина убрала с неё руку и посмотрела на Кая (теперь он хорошо смог рассмотреть её изящные линии лица и нежную кожу).

– Не слушай Си и Торина, они постоянно спорят, а такими темпами все умные темы у них давно закончились, – сказала она. – Слышал такое выражение: «Как эльф с гномом»? Это про них. Пойдём, спасём и нашего товарища.

– Вы меня спасаете? – наконец понял Кай.

– А ты видел когда-нибудь таких обаятельных служителей владык? – крумбир засмеялся, это было похоже на разрушение миниатюрного здания.

– Мы тебе расскажем все, когда спасём своего товарища, – сказала женщина.

– Я… Я не буду присоединяться к вам, – выпалил Кай.

– Знаешь, твоё спасение осложняется тем, что ты пока не продемонстрировал ни альмазика благоразумия, – заметил крумбир.

– Он боится. Думает, мы как ужасники, марионетки владык, – объяснила эфиритка.

– Мы не они, – сказала женщина, нахмурившись, – они созданы Наставником, чтобы скомпрометировать любое сопротивление и отвратить людей от Света, – она положила руку на плечо Кая. Он почувствовал мягкость её руки даже через одежду. – Мы Призыватели зари. Рассветники. Мы не причиняем зла и не убиваем невиновных. Мы хотим спасти всех: людей, обезличенных, крумбиров, эфиритов, вермидонов с слизнекры, лилимов, драконов и всех остальных. Мы уничтожим владык!

Кай сразу поверил ей. Или просто устал жить без надежды и решил поверить. Он кивнул. Женщина улыбнулась, и что-то тёплое разлилось в груди Кая.

– Тебе придётся поделиться со мной мимикрирующим плащом, – сказала женщина, приглашающее поднимая подол своего серого плаща. – Прости, но Торину нужен отдельный плащ. Он большой и не любит сгибаться.

– Легко вам говорить, люди, вы не носите на себе холмы, – пробурчал Торин, укутываясь в плащ.

– Наш спасаемый тоже крупный, в отличие от тебя, – продолжила женщина, не обращая внимания на ворчание Торина. – Если мы остановимся, то сольёмся с окружением. Поэтому слушай Сиарелль, она предупредит, если к нам подойдёт страж. Ещё раз прости за возможные неудобства.

Ей совсем не обязательно было говорить «прости» или «придётся». Кай прижался к её боку, плащ накрыл их, и Кай почувствовал слабый запах пота, разбавленный в приятном аромате. Плащ был необычно тяжёлым и живым, словно сам по себе держал форму, через ткань виднелись очертания окружения. Если бы Каю сказали, что так он проведёт всю оставшуюся жизнь, он бы не расстроился.

– Ах да, меня зовут Альтеария Угольная, – шепнула женщина.

– Очень красивое имя, – похвалил Кай. – Только длинное какое-то.

– А тебя как зовут? Но если хочешь нагнать мистического тумана на свой образ, то мы можем звать тебя безымянным заключенным…

– Я Кай.

– Очень красивое имя, – заявила Альтеария необычным тоном. Кай такого ещё не слышал, но ему понравилось. – Только короткое какое-то.

– Потом нафлиртуетесь, детишки, – неожиданно в голове Кая раздался голос Сиарелль. – Сейчас только я должна говорить.

Пока они крались по тюрьме, Кай был занят нахождением рядом с Альтеарией и совсем не следил, куда и как они идут. Они долго (хотя для Кая быстро) шли, меняя направление и иногда поднимаясь по лестницам. Сиарелль иногда мысленно посылала им команды остановиться. Кай задерживал дыхание и пытался успокоить сердце, которое почему-то билось сильнее обычного, даже вне опасности.

Во время одной из остановок Кай заметил стража гармонии по его гулким шагам и тёмному образу, видимому через ткань плаща. Когда он подходил, Кай вдруг представил, как они должны выглядеть со стороны: очевидный крумбир и двое очевидных людей стоят под серыми тканями. Как же глупо это выглядит. Но мимикрирующий плащ действительно был артефактом, и страж прошёл мимо, ворча о скучных сменах. Шагнул бы он чуть вправо, и смена тут же стала бы нескучной.

– На месте и безопасно, – сказала привычным способом голова эфиритки.

Альтеария сбросила с себя и Кая плащ, что Каю без причины не понравилось. Достав кристалл из кармана, женщина осветила металлические морды демонов, похожие на дверь камеры Кая, но отличающихся в деталях.

– Эммм, ни у кого демонического корма не завалялось? – неловко спросила Альтеария, хлопая себя по одежде.

– Ты взяла только одну порцию, дочь человеческая? – строго спросил Торин.

– Я думала, что две, а оказалось, что нет, – по-прежнему неловко оправдалась Альтеария.

Кай внутренне сжался. «Это из-за тебя твои спасители испытывают трудности», – объяснил ему внутренний голос, хотя Кай и так это понимал. Однако никто его не обвинял, и даже особой печали не было.

– Придётся идти по отсекам через ядро в кладовку стражей, – сказала Сиарелль, и только теперь все приуныли.

– Тогда вернёмся в башню, – виновато предложила Альтеария.

– Ну уж нет, я столько в черве трясся не ради… ещё двух трясок в черве, – возразил крумбир.

– А что там в отсеках и ядре? – спросил Кай.

– Химера там живет. Эти головы ей принадлежат, – Альтеария обвела демонические головы рукой с кристаллом.

Кай посмотрел на них и вздрогнул. Только сейчас он заметил, что они сами внимательно смотрят на него. Их глаза навыкате, зрачки-точки, как у хищников, создавали ощущение безумных и опасных существ.

– Если я могу вам быть чем-нибудь полезным… – начал Кай.

– Ты же спасаемый, просто расслабься и дай нам, твоим спасателям, тебя спасти, – пророкотал Торин.

– Хорошо, идем через ядро. Химера должна быть внизу, охранять вход, – наконец приняла решение Альтеария.

Они прошли ещё несколько проходов под маскировкой и добрались до низкого люка в стене. Крумбир с недовольным видом осмотрел его и покачал головой.

– Ты пролезешь, Торин, если встанешь на четвереньки, – попыталась уговорить его Альтеария.

– Мои колени вам этого не простят, а особенно мне, – ответил Торин, отвязал Сиарелль от пояса и передал её Каю вместе с верёвкой. – Хочешь быть полезен, Кай? Ты сам напросился. Теперь неси эту голову и не жалуйся на её нескончаемый поток «эльфийской мудрости».

– Я слышу сарказм в твоём голосе, гном, – заявила голова.

– Ладно, я прикрою тыл, – сказал Торин, накинул плащ и слился со стеной.

Кай обвязал верёвку вокруг пояса и прикрепил к нему эфиритку. Вместе с Альтеарией они открыли люк и вошли в туннель. Он был низким, им приходилось пригибаться. Кай следовал за изящной фигурой женщины в тусклом свете её кристалла, стараясь не трясти свою живую ношу. Сиарелль, казалось, не замечала неудобств.

Рассветница вывела Кая в огромный зал с массивной колонной в центре. Через неё проходил металлический, но хлипкий на вид мост. Каю захотелось, чтобы мост только выглядел хлипким, ведь дна зала не было видно. Круг одиночества находился в одной из самых высоких башен цитадели, и это дно могло быть у самой земли.

Компания, жутко скрипя мостом, почти достигла колонны, когда Сиарелль предупредила их мысленно: «Что-то приближается снизу. Разум нездоровый и обширный». Кай прислушался, и внутри всё тошнотворно похолодело. Снизу доносился мерзкий металлический звук, настойчивый и быстрый.

– Бежим, – прошептала Альтеария и рванула вперёд. Кай последовал за ней. – Химера ползёт сюда!

Бежать бесшумно не получилось – мост гремел так, что, казалось, все стражи тюрьмы это слышали. Нижний шум тоже оживился и возрос. Колонна затряслась. До Кая донёсся слабый, рваный голос, словно говоривший не знал про ударения и интонацию:

– Голоса-голоса – треск! – в тенях,

Владык глаза – шип! – в черепах.

Эти слова заставили Кая ускорить шаг, он перестал обращать внимание на шум, который они создавали. Это определённо была Литания, но незнакомая. Он назвал её Литанией Безумия. Песнь Пустоты стирала, эта – дробила.

Кай прижал голову Сиарелль к себе, чтобы не потерять её от тряски. Осколку сна снова не понравилось отчаянное бегство владельца. Альтеария уже проскочила колонну, её волосы развевались за спиной. По звукам было ясно, что Химера огромная и металлическая. Кай не знал, как она выглядит, и это пугало его больше всего. У неё много голов? Ни одной?

Мост за колонной они словно пролетели. Химера была так близко, что Кай различал скрежет когтей в её шуме. Альтеария прыгнула в туннель в конце моста. Кай почувствовал, как мост принимает что-то тяжелое и прогибается под этим. Литания Безумия (или безумная Литания) теперь звучала громогласно, наполняя всё вокруг своей жуткой мощью. Кай прыгнул, проскользил на животе и влетел в туннель за Альтеарией. Она ждала его, и они пробежали какое-то расстояние, прежде чем обессиленно рухнуть. Химера не смогла бы протиснуться за ними.

– Как…? Как…? Как мы вернёмся? – прохрипел Кай. Он вдруг понял, что давно не пил и не ел.

– Мы можем отвлечь Химеру демоническим кормом, – сдавленно предложила Сиарелль. Кай спохватился и достал ей из-под себя. – Или подождать, пока она от скуки спустится вниз.

– Идёмте. Это должна была быть быстрая операция, – сказала Альтеария, поднимаясь на ноги с трудом. – До склада далеко?

– Сейчас, Аль. Так, сюда, потом туда. Да, недалеко, – Сиарелль сверилась со своей мысленной картой.

Склад действительно оказался недалеко. Перед его дверью Альтеария присела у замочной скважины, засунула туда какой-то шарик, скважина вспыхнула белым светом, и дверь отворилась. Внутри было большое помещение с лабиринтом шкафов, на которых стояли сундуки и мешки.

– Ищи мешок с запахом гнилого мяса, Кай, – Альтеария протянула ему запасной кристалл света.

Кай начал блуждать по складу, принюхиваясь. Вскоре он нашёл желаемую вонь. Она исходила из мешка, открыв который Кай тут же пожалел об этом решении: его накрыло облако зловония, а внутри оказались склизкие серые куски рваного мяса. Голод мгновенно исчез.

– Кай! – позвала Альтеария.

Он схватил мешок и, стараясь держать нос как можно дальше, пошёл на голос.

– Это последние вещи с мест преступлений, – сказала Альтеария, стоя над открытым сундуком. – Твоего здесь ничего нет?

Кай осторожно заглянул внутрь и узнал форму Гера, которая потемнела от крови у горла и колена. В её карманах он нашёл паучьи и дальнохватские перчатки и артефакт Арна (артефакт в шее кольнул, словно приветствуя собрата). Почему их не вернули, Кай не знал. Возможно, не поняли, что это за артефакты, или не нашли их, или нужна была какая-то особая процедура, чтобы вернуть артефакты. Под формой Гера лежал его молот ужасника. Кай взял его в одну руку, а артефакт Арна – в другую и задумался.

– Владельцы этих вещей много значили для тебя, Кай? – сочувственно спросила Сиарелль из-под его локтя.

– Почему все думают, что какие-то люди что-то значат для меня? – Кай ответил значительно грубее, чем хотел.

– Потому что ты плачешь, Кай, – мягко сказала Альтеария.

Кай коснулся своих щёк. Они были мокрыми.

Химеры не было видно или слышно, когда они вышли из туннеля. Кай, тащивший мешок с кормом, вопросительно посмотрел на Альтеарию. Та перевела взгляд на Сиарелль, которая теперь висела на её поясе, и после быстрого мысленного диалога кивнула Каю. Он с размаху и радостью запустил мешок в пропасть.

– Голова-головы – жрут-жрут-жрут!

Света нет – треск! – лишь безумия путь, – раздалось снизу, и что-то огромное и когтистое загрохотало.

Люди бросились бежать по мосту. Химера вернулась в тот момент, когда они едва успели проскочить мимо центральной колонны. Кай остановился и, используя дальнохватскую перчатку, бросил вперёд Альтеарию как можно дальше и как можно нежнее.

– Кай! – лишь крикнула она, удаляясь.

Мост задрожал и ощутимо провис. Кай обернулся и увидел, что Химера уже залезла лапой на мост. Лапа, похожая на человеческую руку, только металлическую и с заострёнными пальцами, которые блестели в свете кристалла Кая. Кай выронил его под ноги и, не раздумывая, схватил лапу перчатками-артефактами. Перчатки тут же нагрелись, но лапа замерла. Кай боролся с Химерой, чувствуя, как силы покидают его, а лапа дёргается всё сильнее. Ему показалось, что в темноте сверкнули два глаза, но страха в Кае не было. Было спокойствие и даже радость, что умрёт не в камере и не на публичной казни, а в бою, защитив Альтеарию и Сиарелль.

– Ты – крик, ты – тень, ты – сбой-сбой-сбой!

Разум рвётся – хруст! – в пустоте одной, – надрывалась Химера.

А раз уж он всё равно умрёт, то почему бы не побезумствовать напоследок? Кай перестал сражаться с чудовищем и одной перчаткой схватил колонну, а другой – мост, и одним рывком разорвал их связь. После борьбы с Химерой ему далось это невероятно легко. Большая часть арматуры моста вышла из колонны, остальная часть вырвалась под тяжестью Химеры, успевшей поставить вторую лапу на мост. Он рухнул в пропасть.

В последний момент Кай успел оттолкнуться от поручней и прыгнуть с моста. Он летел в сторону предполагаемой стены зала, но кристалл потерялся, и он летел в шумной темноте. Уже потеряв всякую надежду, Кай налетел на каменную стенку. Удар сотряс его внутренности, но он зацепился за неё паучьими перчатками, которые надел поверх дальнохватских. Он почти не верил, что выживет, но его руки верили. Они сами выставились вперед, прилипли к стене и не дали ему упасть. Осколок сна пульсировал, словно радовался.

Альтеария и Сиарелль ждали его, хотя путь до их света показался Каю бесконечно долгим.

– Ты светоносный герой, Кай! – воскликнула Альтеария, помогая ему забраться в туннель. – Настолько хочешь ворваться в ранги наших офицеров?

– Сначала я не поверила, что ты выжил, – призналась Сиарелль. – Иногда я слышу ложные мысли. Но теперь вижу, почему тебя сюда посадили. Ты опасен для владык.

Кая за всю жизнь столько не хвалили. Но его героическая аура слегка пострадала, когда из-за его дрожащего тела Альтеарии пришлось буквально тащить его на спине.

Торин встретил их упреками в медлительности, но Альтеария всё объяснила. Крумбир сильно хлопнул Кая по спине, осыпав его еще похвалами. Они вернулись в камеры под мимикрирующими плащами, но после всего пережитого это казалось Каю легкой прогулкой.

Когда Альтеария сняла с них плащ, Кай увидел, что все демонические двери закрыли глаза и открыли пасти. Химера умерла, и все её головы тоже. Кай вытащил демонический корм из кармана и бросил его как можно дальше.

На корточках сидел и рассматривал лежащего стража гармонии незнакомый обнажённый мужчина. У него были длинные золотые волосы, но не такие длинные, как у Альтеарии, голубые глаза и крепкое телосложение. После встречи с Альтеарией Кая уже сложно было удивить странной внешностью, но этот мужчина всё же смог.

Заметив их, он выпрямился, не смущаясь своей наготы, и приветливо улыбнулся.

– Долго же вы меня спасали. Но спасибо за возможность отдохнуть, – мужчина зевнул и вытянул вверх руки с переплетёнными пальцами. – Жаль, что колыбельная там была дерьмовая.

Альтеария кинула в него мантию, и он лениво натянул её. Кай же заметил, что у стража было что рассмотреть – его шлем валялся неподалёку, а лицо… Лицо раньше принадлежало человеку, но нижнюю часть заменили каким-то артефактом, а вместо глаз были фасетные драгоценные камни.

– Прости, Аур, но Каю так захотелось убить Химеру, не смогли удержать, – с весельем в своём рокоте сказал Торин. – Ты же знаешь, как новички полны энтузиазма.

– Кай, значит? – мужчина с уважением посмотрел на Кая. – А я Аурелий, лидер Призывателей зари. Но тебе наверняка все уши забили о том, какой я замечательный.

– Эммм… – Кай с мольбой о помощи посмотрел на Альтеарию.

– Хватит, Аур. Кай – из ужасников, ему и нормальный юмор не зайдёт, не говоря уже о твоём, – Альтеария заступилась за Кая, хотя это прозвучало как оскорбление для обоих. – Что у нас по плану, лидер?

– Уходим, – Аурелий мгновенно стал серьёзным. – Вы сюда проникли в черве? Так же и уйдём.

– Если все камеры открыты… – начала Сиарелль.

– Заключённые в них сломаны, их уже не спасти, – с грустью сказал Аурелий. – Но те, кто сможет выбраться, легко справятся со стражей. – Он кивнул на бесшлемного стражника на полу. – В Круг одиночества их всегда мало, и они не ждут атаки изнутри. Если кто-то хочет спастись, может уйти через вход внизу, раз Химера мертва.

Компания подошла к дальней стене и стала ждать чего-то. Кай, чувствуя нарастающую слабость, недоуменно переводил взгляд с Альтеарии на Аурелия, пытаясь понять, что их привлекло в этой стене. Прежде чем он успел задать вопрос, стена покрылась трещинами. Затем вздулась буграми, как кожа раздражённого вермидона, и разверзлась в каменном крошеве, в образовавшемся проёме показалась голова гигантского червя, покрытая острыми хитиновыми пластинами. Панцирь блестел в свете кристалла Альтеарии, как отполированная сталь, а из пасти сыпалась земля.

– Уверен, владыки не разрешали вам кататься внутри пустотников, а наоборот, сами пичкали вас червями, – подмигнул Аурелий Каю. В его голубых глазах мелькнул озорной огонёк, но, в отличие от ядовитых шуток Хама, в этом подтрунивании чувствовалось скорее дружеское расположение.

– Как всегда, заранее прошу прощения за каждое нанесённое вам увечье, – сказал Торин и добавил лично Каю: – И помни, мальчик, за все эти кульбиты ответственна эльфийка.

– Даже полноценные эльфы иногда теряют контроль над этими пустотными созданиями, – оправдалась Сиарелль. – Лучше поблагодарите меня за то, что я здесь. Иначе вам пришлось бы контролировать его нервами напрямую.

Лидер Рассветников подошёл к пустотнику и откинул одну из хитиновых пластинок, обнажив тёмную зияющую дыру в розовой коже. Один за другим они стали протискиваться внутрь.

Внутри оказалась удивительно тёплая и сухая полость (хотя в воздухе витал запах сырой земли) и ожидаемо тесная. Всем пришлось поджать под себя ноги, а Торин и вовсе свернулся каменным клубком, ворча себе под нос. Кай, чувствуя тепло плеча Альтеарии рядом, не испытывал ни малейшего желания жаловаться. Червь дёрганно задвигался куда-то вниз, но Альтеария прижалась к Каю ещё сильнее, так что тряска ему понравилась.

Когда вибрация стихла и движение стало более плавным и горизонтальным, Аурелий, сидевший напротив Кая и закинувший руки за голову, задумчиво спросил:

– Кай, какая у тебя мечта?

– Опять ты со своей философией лезешь в душу людям? – проворчала Альтеария.

– Мечта – это не эфемерная философия, это самый что ни на есть практический компас человеческого существования, – сказал Аурелий серьёзно.

– У эльфов тоже, – вставила эфиритка.

– У гномов мечты тоже не на последнем месте, что бы там листоухие не говорили, – буркнул Торин.

– Наверное… просто выжить, – неуверенно ответил Кай. До этого он никогда не задумывался об этом. Индивидуальная мечта обозначалась как опасная глупость в словаре. У служителей должна быть одна общая – служение Владыкам и Тьме. Но озвучить это лидеру восстания было бы глупо. И лживо.

– Какая немечтательная мечта… Но ничего, Кай, мы над ней ещё поработаем, – сказал Аурелий, широко улыбнувшись, и хотя в свете кристалла его улыбка казалась почти хищной, Кай вдруг почувствовал странное облегчение. Будто оковы страданий последних дней наконец спали, оставив лишь ноющие шрамы.

«Все это слишком хорошо, чтобы быть правдой, Кай. Возможно, ты до сих пор в Круге Одиночества, и это просто предсмертные грёзы твоего слабого разума», – прошептал знакомый голос в его голове. Но на этот раз Кай проигнорировал его.

Литания восьмая

Хитиновые пластины снаружи тихо гудели, отдаваясь в груди Кая, пока пустотник мчался с кажущейся невероятной скоростью. Его пассажиры внутри мирно покачивались.

– Си, спой, – неожиданно попросил Аурелий. – Приукрасим наше свободное время.

– «Свободное»… – печально усмехнулся Торин. – Скорее время для пытки.

– Ты же знаешь, что могу петь только скорбные песни, – сказала Сиарелль.

– Всё лучше, чем унылые завывания, придуманные владыками, – уверил её Аурелий.

Сиарелль фыркнула, но затем её голос зазвучал чарующей мелодией, заполняя нутро червя и обволакивая Кая:

– Silme’quessë yallë i’niquë mornië,

Lanta’rávë nallon i’lómelindë i’fëamornië,

Manar sí lirilla i’ndúrë alassië?

Ar malta’quessë undulávë lumbor nieninquë,

Nai firë’lómë hilya, ar sí pella nahta tië.

Кай затаил дыхание. Он словно услышал то, чего никогда не слышал – журчание чистой воды в природных каналах, так называемых реках. Очень печальных реках. Эхо забытого мира, который он никогда не знал, но по которому бессознательно тосковал.

– Elenillor rúcina mornë’ambarë,

Hlarna’lissë i’yulma ninquë, i’fanyarë,

Sí vanwa ná i’coivë, lairë alassië,

Ar lanta’rávë nallon i’nórë úmëa,

Ai! Anar pella, lómë tulë, ar mornië hlarya.

Торин закрыл глаза, будто вспоминая что-то давно утраченное. Аурелий смотрел на Сиарелль, но в его взгляде читалась тень – не боль, а что-то глубже. Альтеария напряглась.

– I’neldë cormar linta i’quellë, i’mírya,

Nai tiruvantes i’mornë huinë vanwa,

Lirien’alasë tulë sí, ar sí pella nahta,

Ar lómë hilya, firë’úlë, i’lumbë quanta,

Nórë pella, lirilla, ar mornië anta.

– Красиво, – выдохнул Кай, когда песнь стихла. – Никогда не слышал такой Литании.

– Это не литания. Эльфы пели до владык, – возразила Сиарелль, её голос снова стал язвительным. – И будем петь, когда их не станет.

– Бах, эльфийские песни. Только чтобы сделать тоску ещё тоскливее, – заворчал Торин (Кай начал осознавать, что ворчливость крумбира – это не признак раздражения, а его обычная манера общения). – Нет бы поднять настроение застольной песней. Нет, надо ковыряться в ранах своей души.

Червь замедлился, гул затих. Полость накренилась, и Кай вцепился в стенки, чтобы не скатиться к Аурелию. Скатиться к Альтеарии у него, к его сожалению, не получилось. Аурелий первым пролез через отверстие. Альтеария схватила руку Кая, помогая выбраться. Торин, ворча, протиснулся следом, задев Сиарелль локтем, и та пробормотала что-то о «гномьей грации».

Кай ступил на платформу из чёрного камня. Вокруг раскинулся порт червей – пещера, чьи стены и потолок из рыхлой земли осыпались мелкими комьями на плечи Кая. Воздух пах уже знакомым запахом нутра пустотника, но гораздо сильнее. Вдоль платформы тянулись загоны – ямы, окружённые железными кольцами, где копошились пустотники. Их хитин блестел в свете кружащихся по залу огоньков, пластины скрипели, а пасти разрывали землю, разбрасывая фонтаны грунта. Помещение казалось готовым рухнуть в любой момент, но Кай уже доверял Рассветникам.

– Добро пожаловать в Нижнюю башню, – улыбнулась Альтеария.

– Потом проведешь Каю экскурсию, Аль, – сказал Аурелий. – Нас, бывших узников тиранов, нужно в первую очередь накормить. Мы голодные, как Торин. А Кай вообще нормальной еды никогда не ел.

Кай и его желудок согласились с лидером, но взгляд Кая остановился на фигуре, вышедшей из тени. Лилим, судя по маске и костюму, огромный – выше и шире Торина. Кай до этого видел только одного лилима и предполагал, что все они маленькие. Сейчас это казалось глупым, ведь между Каем и Гером тоже была разница в размере, хотя они были одного вида.

– Y'ha-nthlei, nglui mglw’nafh, y'hah, – приглушенно прошелестел здоровяк-лилим.

Аурелий улыбнулся и поднял руку:

– Рад видеть, Гхар’ул. Черви в порядке?

Лилим кивнул.

– Гхар’ул – хранитель червей, – шепнула Каю Альтеария, её дыхание коснулось его уха.

– Не знал, что лилимы могут быть такими большими, – шепнул Кай в ответ, но только чтобы шепнуть что-то.

– На свободе их рост не ограничен, – ответила Альтеария. – Гхар’ул ещё мал, специально сдерживает себя, чтобы никого не беспокоить.

Кай снова посмотрел на лилима, который подошёл к их пустотнику. Его кольнуло, но не осколок сна, а чувство вины за то, что он косвенно стал причиной гибели сородича Гхар’ула. Но исправить это невозможно.

– Аль, отведи Кая в столовую, – попросил Аурелий.

– А тебя не отвести? – с усмешкой спросила Альтеария.

– Сначала переоденусь, – лидер ущипнул свою тёмную мантию. – Это не мой стиль. Как ваш светлейший героический лидер, я должен вдохновлять вас на подвиги и героизм, а не на уныние.

– Пойдём, Кай. Здесь становится тесно для нас и самомнения Аура, – Альтеария мягко взяла его под руку, её пальцы были мягкими, но сильными. Кай бы пошёл, даже если бы она потянула его обратно в Круг одиночества, причём прокапываться через землю, без пустотника. – Совместим экскурсию с едой. Не возражаешь?

Конечно, Кай был не возражал.

Но даже Альтеария не смогла полностью отвлечь Кая от впечатляющего устройства Нижней башни. Чёрный камень башни изгибался, создавая арки и бессмысленные орнаменты, как будто просто для красоты. Проходы и перекрестки были широкими, как улицы, и по ним ходили толпами. Открытые леви-шахты пронизывали башню, в них проносились Рассветники. После жизни среди ровной и прямой архитектуры Владык Кая замутило. Но, возможно, это из-за Альтеарии, державшей его за руку. Он чувствовал её сердечную пульсацию и тепло, пропуская большую часть её объяснений.

Башню освещали огоньки, парящие в воздухе, а некоторые из них мчались стайками, словно играющие дети. В залах и коридорах Кай видел сновавших по своим делам людей, часть которых носила татуировки лояльности, а часть – нет. Среди людей встречались крумбиры, вермидоны и даже обезличенные. Все расы были представлены в Призывателях зари, кроме ангелов. Либо Кай их ещё не встретил, либо они были слишком преданы Матушке.

Шум жизни наполнял воздух: звон и стук работ, гул голосов, шум леви-шахт. Почти Город. Один человек в компании других людей начал трястись и издавать странные звуки, будто пытался выдохнуть воздух, но задыхался. Звучало это как «ха-ха-ха», но никто из его компании не бросился спасать мучающегося товарища, вместо этого стали тоже давиться дыханием. Возможно, это был странный ритуал.

По внутренним мостам Альтеария привела Кая на кухню, которая встретила их жаром, дымом и страшно пленительным запахом. Острый крумбир незнакомого Каю вида дал им мясо на костях и странную белую пористую штуку с начинкой.

– Кай. Кай! Я думала, у вас, служителей, есть порядок, – Альтеария удивленно наблюдала, как Кай с жадностью вгрызается в мясо. – Это мясо от тебя уже не убежит.

Но Кай уже покончил с едой и принялся измазанным ртом облизывать измазанные пальцы. Альтеария протянула ему свою порцию, с которой также было покончено без промедления.

– Так на чем я остановилась? – Альтеария спросила Кая, но, увидев его взгляд, вздохнула и ответила сама: – Фермы находятся в низине башни, рядом с ядром, там же сектор лилимов. Древние архитекторы всё продумали на тысячи осеней вперед.

– Подожди, – попросил Кай. Мысль ударила, как молот Гера. Она оказалась такой потрясающей, что превозобладала над мыслями о Альтеарии, еде и безопасности. – Мы в той самой древней башне из истории? Той, которую построил безымянный лжегерой?

– Обычный герой, не лже-, – поправила Альтеария. – Его звали Аззамалюр.

– И мы за пределами Города? Под ним же только канализация с ужасниками, – разум Кая наконец начал работать.

– Под серными пустошами, – кивнула Альтеария. – Идём в библиотеку, пора просветить тебя.

Альтеария отвела Кая в трёхэтажный атриум, заполненный шкафами с разноцветными прямоугольниками и цилиндрами. Ещё один новый запах начал щекотать нос Кая. За столом у входа сидела женщина с татуировкой лояльности, но с волосами. Она кивнула Альтеарии.

– Это называются книги и свитки, – с гордостью сказала Альтеария, доставая прямоугольник и протягивая его Каю.

Внешняя оболочка этого предмета была сделана из твёрдого материала, покрытого тканью. Она не походила на настоящую книгу в виде обезличенного рассказчика и тем более личинку знаний, но Кай привык принимать новые концепции. Знакомство с книгой не задалось. Стоило ему раскрыть прямоугольник и провести пальцем по его внутренностям, как один из множества очень тонких прямоугольничков внутри порезал его палец. Кай сунул атакованный палец в рот, рассматривая узоры на его обидчике.

– Эти символы обозначают звуки, как речь, только…

– Я понял, что это такое… – ответил Кай, всё ещё держа палец во рту.

– Да? – Альтеария обидно изумилась, приподняв густую бровь.

– Это как молоты ужасников, только рассказывают много знаний, как настоящие книги, – с гордостью за свою догадливость сказал Кай.

Альтеария хмыкнула вместо того, чтобы удивиться силе его разума:

– Да, эти книги рассказывают очень длинную историю. Ещё до владык.

Кай с сомнением взглянул на книгу Рассветников. Она не производила впечатление надёжного долговременного хранилища знаний.

– Жаль, что даже такая длинная история не полна, – печально продолжила Альтеария. – Мы знаем, что до владык, всё было иначе: люди жили проще, но были свободны. Потом пришли владыки и поработили мир. Они извратили мораль, лишили всех свободы, но лживо убедили, что она всё ещё существует. Мы не знаем, откуда они, почему они так сильны и чего хотят. И ещё были герои. Они пытались противостоять тиранам, но их ломали.

Тона Альтеарии сковал Кая холодом. Он видел замурованных в стенах, слышал ужасающие Песни, знал, что Владыки скрывают многое, но такой размах лжи… А свобода… Если свобода – это Аурелий, Сиарелль, Торин и Альтеария… Если владыки – это ужасники, Круг одиночества, кровь Гера и Пепел Арна… То владык нужно остановить.

«Ты полностью отдался свету, Кай. Отныне ты еретик», – печально прозвучал его внутренний голос. «Да, Кай – еретик», – впервые ответил Кай ему.

– Мне нужно поговорить с Аурелием, – сказал Кай вслух, ставя книгу на полку. – Проведёшь меня к нему, Альтеария?

– Просто Аль. Он в столовой, в своей комнате или где-то между ними.

Аль пошла впереди. На этот раз она не взяла Кая за руку, и это его немного расстроило.

– Цель Призывателей зари – уничтожение владык? – поинтересовался Кай, догоняя её.

– Если меня не забыли предупредить о смене цели, то да, – ответила Аль. – Но мы должны уничтожить их всех разом, иначе остальные моментально уничтожат нас и останутся у власти.

– Верно, – согласился Кай.

Аурелия они нашли в столовой, где он с аппетитом ел сразу с двух рук мясные косточки.

– Кай хочет с тобой поговорить, – объявила Аль. – Видимо, хочет поделиться секретом, как есть ещё быстрее.

Женщина вежливо отступила, оставив Кая перед Аурелием. Кай замер, не отрывая глаз от лидера. Аурелий сменил чёрную мантию на нечто невообразимое – белое одеяние с золотыми символами по краям. Тёмным остался только коричневый ремень, несколько раз обёрнутый вокруг пояса, на котором висели ножны с изысканным золотым мечом, украшенным драгоценным камнем. Сверху на нём был накинут дерзко белый халат, почти скрывающий ремень и меч.

Аурелий поднял голову и вопросительно посмотрел на Кая. Его щеки были набиты едой, и жир стекал по подбородку, но это не испортило догадку Кая. Аурелий выглядел в точности как…

– Искупитель… – прошептал Кай.

Аурелий проглотил еду и поморщился.

– В эту чушь веришь? – спросил он.

– А ты нет? – удивился Кай. Перед ним сидел Искупитель и отрицал существование Искупителя.

– Это ведь россказни ужасников, марионеток владык. Не забыл? – лидер наконец вытер жир с лица ладонью.

– Гер не был марионеткой владык, но верил в Искупителя, – не отступил Кай.

Взгляд Аурелия стал твёрже:

– Кай, проблема в том, что ожидание «истинного героя» перекладывает ответственность и порождает пассивность. Я хочу, чтобы каждый Рассветник действовал, а не просто верил и ждал. И не совершал грехов, за которые нужно искупать вину, – Аурелий заговорил медленно, будто сам задумался над своими словами. – Твои грехи – это твои грехи. Чужие грехи – не твои грехи.

– Но…

– К тому же неумно завязывать всю фракцию на одном человеке. Меня поймали, и ты видишь, что Рассветники всё ещё действуют. Если бы меня считали последней надеждой, то полбашни было бы разрушено. Массовая истерия! Жертвы! Эфириты живут с крумбирами!

– Я…

– Я буду пресекать все разговоры об Искупителе. Понимаю, ты жил во власти владык, потом попал к ужасникам и оказался в Круге одиночества. Угрожать тебе карами бесполезно. Но, возможно, угроза насмешки подействует на тебя. Я буду высмеивать тебя, Кай. Жестко и смешно.

– Но…

Аурелий выпустил воздух сквозь губы с неприличным звуком и продолжал это делать, пока Кай пытался вставить слово. Возможно, он поспешил называть его Искупителем. Оглянувшись на Аль, Кай заметил, как она закатывает глаза и проводит ладонями по щекам.

– Ладно, ладно, Аурелий…

– Просто Аур, – перебил он с ухмылкой.

– Я хотел сказать, – поспешно произнес Кай, прежде чем лидер Призывателей зари снова начнёт издавать неприличные звуки, – что хочу стать оперативником.

– Ты не обязан, Кай, – мягко сказал Аур. – У нас много спокойной работы в башне. Например, у нас нет Артифайсера, а у тебя какой-то артефакт в шеи. Ты лучший кандидат на эту роль, который у нас есть.

– Лучше всего изучать артефакты на практике, – Кай посмотрел на перчатки-артефакты, которые до сих пор носил на руках. – Я хочу убрать владык из нашего мира.

– Ого! – с радостью воскликнул Аур, хлопнув в ладоши. – Как же я хорош! Как быстро я изменил твою мечту. Но ты уверен?

Кай решительно кивнул. Вся его жизнь вела к этому, он понял это.

– Аль, отведи нашего нового бойца к Красоте.

Аль повела Кая по башне, вновь без держания рукой. Бросив взгляд на Кая и увидев вопросительный взгляд, она пояснила:

– Все оперативники должны иметь слизнекры. Они позволяют менять внешность на ходу. – Аль озорно улыбнулась. – К тому же ты сможешь избавиться от этих ужасных татуировок и отрастить волосы. Уверена, ты окажешься красавчиком.

Кай запнулся на ровном месте, жар непонятно почему врезался ему в лицо. Новый оперативник осторожно всмотрелся в лицо Аль. Какая же она красивая…

– А ты… У тебя… – начал Кай, но не додумался, как закончить.

– Да, на самом деле я уродина, и мне 80 осеней, – Аль, не сдерживая улыбки, зашаркала по полу, сильно тряся руками. Но, увидев его реакцию, рассмеялась и крутанулась на одной ноге, взметнув волосы. – Нет, это моя настоящая внешность. Я родилась свободной. У Аура тоже его настоящая внешность, он просто убрал татуировки.

Они вошли в комнату, где стояли столы с фигурами голов разных рас, шкафы с разнообразной одеждой и загадочные артефакты. К ним вышла вермидонка. Она была зеленоватой, с прозрачной кожей, сквозь которую просвечивали пульсирующие органы, оплетённые белой сетью, но строением она была как человеческая женщина. Голова была непрозрачной, впечатляюще детализированной для вермидона, включая даже ямочку над губой, но волосы, спускающиеся на плечи, были цельным куском. Классической одежды на ней не было, но её кожа внизу образовывала юбку, создавая впечатление облегающего платья.

– Дорогуши, какой чудесный экземпляр ко мне пожаловал, – сказала она почти человеческим голосом, вероятно, обращаясь к своим слизнекры.

– Красота, это Кай. Ему нужен слизнекры, – объяснила Аль.

– Любопытству как раз не терпелось найти человеческого носителя, – сказала Красота. Её внутренности зашевелились, и к плечу поплыл длинный слизнекры. Легко преодолев кожу, он упал ей в руку. Красота протянула уже растекающегося Любопытство Каю. – Будет немного щипать, милый.

Кай на мгновение заколебался, но после всего, что он уже прошёл и того, что он пройдёт в будущем, это было ничто. Он коснулся Любопытства пальцами, и тот, мгновенно вернув червяную форму, проскользнул по руке и залез ему в нос. Красота не солгала – действительно щипало, но Кай бы не сказал, что немного.

Когда Кай пришёл в себя, он увидел молодого мужчину с приятным лицом, чистой кожей, короткими тёмными волосами и без татуировок. Мужчина молчал, тоже изучая Кая, и тот не сразу понял, что это его отражение в зеркале, которое держала Красота. Он коснулся лица, и отражение повторило за ним. Это было жутковато и сюрреалистично – серьёзное зеркало, которое только повторяет и молчит.

– Я же говорила, что ты красавчик, – произнесла Аль, появившись из-за спины вермидонки.

В сознании Кая возникло что-то новое: крошечный, радостный огонёк. Осколок сна уколол шею, и огонёк переместился к боли, которая мгновенно исчезла. Кай вспомнил! Он достал артефакт Арна и приложил его к шее, где ощущался осколок. “Ты можешь…?” Кай не домыслил, его шея взяла артефакт.

Когда Кай снова пришёл в себя, Аль смотрела на него с тревогой. Он коснулся шеи и почувствовал, что осколок сна изменился. В него встроился новый артефакт, как Кай и предполагал.

– Что делает этот артефакт? – напряжено спросила Аль.

Кай прислушался к себе, но кроме усталого огонька, который затих, ничего нового не почувствовал.

– Не знаю. Нужно изучить, – пробормотал он, потирая шею и поднимаясь на ноги.

Аль разочарованно выдохнула, как будто ожидала, что он скажет, что теперь может мысленно уничтожать владык на расстоянии. Но Кай знал: осколок сна в нём изменился. Улучшился. Он пока не умел пользоваться этой силой. Пока.